Истребитель зверья / Beastslayer (роман)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Истребитель зверья / Beastslayer (роман)
Автор	Уильям Кинг / William King
Переводчик	kirss
Издательство	Black Library
Серия книг	Готрек и Феликс_(цикл)
Предыдущая книга	Истребитель драконов / Dragonslayer (роман)
Следующая книга	Истребитель вампиров / Vampireslayer (роман)
Год издания	2001
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

«Наше сражение с драконом Скьяландиром вывело меня из строя на много дней. К счастью, события нескольких последовавших недель прошли, как в тумане. Я узнал, что весть о приближении орд Хаоса сообщена царице Кислева. Я узнал, что мы долетели до города Прааг, где мой товарищ и его соплеменник-гном предполагали обрести свою смерть. Я знал, что в «Городе героев» нас радушно принял сам князь, оказавшийся дальним родственником моей прелестной спутницы, Ульрики. Как бы то ни было, подробности всего этого я помню весьма смутно, вероятно по той причине, что в памяти моей их затмили те апокалиптические события, что произошли затем.

То, что происходило в последовавшие недели, заставило меня изведать новые глубины ужаса и отчаяния. Немногие места из тех, где мне довелось побывать за всю мою долгую и печальную карьеру летописца истребителя троллей, приводили в большее отчаяние. И по сей день вспоминания о безумии и неразберихе тех ужасных дней вызывают у меня дрожь… »

«Мои странствия с Готреком» Том IV, Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)

Глава первая

С привратной башни, высоко возвышающейся над внешней стеной Праага, Феликс Ягер осматривал подступы с северного направления. Словно для обретения уверенности, он положил руки на резную голову одной из огромных статуй, которым Гаргульи врата обязаны своим названием. С этой высоко расположенной наблюдательной позиции Феликсу открывался превосходный, ничем не загораживаемый обзор на лиги вдаль. Монотонный вид бесконечных равнин, окружавших город, нарушался лишь витиеватыми змееподобными изгибами протекающей на западе реки.

Вдали он мог наблюдать дым горящих деревень. Столкновения происходили всё ближе, и менее чем через день война придёт и в город. Феликс вздрогнул и, хотя было ещё не холодно, закутался в свой красный потрёпанный плащ. По правде говоря, было неестественно жарко. Эти последние дни осени в Кислеве были жарче, чем случалось в большинстве летних сезонов в Империи, на родине Феликса.

Впервые в жизни он даже молился о том, чтобы наступил снегопад. По утверждению местных жителей, зима тут смертоносна - это неутомимый союзник, уничтожающий врагов Кислева. Повелитель Зима - величайший из генералов, стоящий полчищ вооруженных людей. Феликс гадал, доведётся ли ему дожить до наступления зимнего сезона. Даже повелитель Зима может оказаться беспомощен супротив воинов Хаоса и их злой магии.

Бойцы надвигающейся армии - это не обычные смертные, а хаосопоклонники, только недавно вышедшие из Пустошей Хаоса.

Вероятнее всего, из всех бестолковых поступков, совершенных им за свою бытность подручным Готрека Гурниссона, встать на пути армий Тёмных Сил является наиболее глупым.

Феликс едва оправился от ран, полученных в сражении с драконом Скьяландиром и армией орков, что пытались завладеть драконьими сокровищами. Лечивший его волшебник Макс Шрейбер потрудился на славу, но Феликс всё ещё не был уверен, что восстановил свои прежние силы. Феликс надеялся, что к моменту прибытия воинов Хаоса он сможет с привычным мастерством обращаться со своим мечом. Меч ему понадобится. А если он не сможет, то погибнет. Хотя, скорее всего, погибнет он в любом случае. Всадники в чёрных доспехах и то зверьё, что за ними следует, не славятся своим милосердием. Они безжалостные варвары, чья жизнь состоит лишь в том, чтобы убивать и покорять во имя демонических сил, которым они поклоняются. Надолго их не сдержат даже массивные толстые стены Праага. А если не справятся эти свирепые бойцы, то успех наверняка принесёт чёрная магия их сверхъестественных союзников.

И вновь Феликс недоумевал, зачем он тут, в сотнях лиг от родного дома, стоит на холодных крепостных стенах города? Прямо сейчас ему следовало бы находиться в Альтдорфе, в одной из контор семейного торгового дела, спорить о ценах с торговцами шерстью и подсчитывать золотые. А вместо этого он готовится лицезреть величайшее вторжение, равного которому мир не видел два столетия с тех пор, как Магнус Благочестивый отбросил полчища проклятых и снова сплотил Империю. Феликс бросил взгляд на своего товарища.

Как обычно, невозможно было утверждать, о чём размышляет Истребитель. Гном выглядел даже более грубым и угрюмым, чем обычно. Невысокого роста, едва доставая Феликсу до груди, он был вдвое шире человека, а над его бритой и татуированной головой возвышался хохол выкрашенных в рыжий цвет волос. Одной рукой гном держал топор, который Феликс, будучи сильным мужчиной, с трудом поднимал обеими руками. Истребитель покачал головой, отчего звякнула золотая цепочка, идущая от уха к носу. Костяшками кулака он почесал свою пустую глазницу, скрытую под повязкой, и сплюнул за край стены.

— К закату они будут здесь, человечий отпрыск, — произнёс Готрек. — Или мой папаша был орком.

— Ты так считаешь? Разведчики сообщали, что они сжигают деревни на марше. Разве столь огромная орда может передвигаться столь стремительно?

У Феликса было лучшее представление о численности орды, чем у подавляющего большинства людей Кислева. На воздушном корабле «Дух Грунгни» он пролетал над ней, когда с Истребителем и попутчиками–гномами они возвращались из затерянного города Караг–Дум. То было пару–тройку месяцев назад, но казалось, что с тех пор прошло полжизни. Феликс покачал головой, впечатлённый тем, насколько круто изменилась его жизнь за те месяцы, куда сильнее, чем за любое другое время с момента, как он дал клятву следовать за Готреком и увековечить гибель Истребителя в эпической поэме.

Именно тогда ему довелось полетать на воздушном корабле, посетить подземный город гномов в гибельных бесплодных землях Хаоса, сражаться с демонами и драконами, орками и зверолюдами. Он влюбился и оказался вовлечён в непростые взаимоотношения с кислевитской дворянкой Ульрикой Магдовой. Он едва не погиб от ран. Он совершил путешествие ко двору Ледяной Королевы, царицы Катарины, доставив грозной правительнице весть о неприятельской армии, а затем вместе с Готреком и остальными прибыл сюда, чтобы помочь отразить нашествие. Похоже, что у него едва ли бывало время, чтобы дыхание перевести, и теперь он застигнут полномасштабной войной с объединёнными силами Тьмы.

И снова Феликс недоумевал, какие же причины у него находиться здесь? Разумеется, он держит клятву, данную Готреку. И тут находится Ульрика, ожидающая увидеть, сможет ли её отец со своими людьми достичь Праага раньше орды Хаоса. Феликс понимал, что ей предстоит разочарование.

Он откинул длинный локон светлых волос с глаз, а затем прикрыл их сверху рукой. Ему показалось, что вдали различимы отблески зловещего красного и золотого света. «Колдовство» — подумал Феликс. Демонопоклонники применяют свою запретную магию. Он снова вздрогнул, подумывая о том, а не лучше было бы для него быть счетоводом в Альтдорфе.

Но в это ему не очень–то и верилось. Феликс знал, что начал привыкать к жизни искателя приключений. Ещё до странствий с Готреком столичная жизнь казалась ему невыносимо скучной. Феликс сознавал, что не сможет снова стать таким, как прежде — и не имеет значения то, сколь часто он раздумывал о том, что житию его малая толика застоя пошла бы лишь на пользу. В любом случае, не очень–то много возможностей представлялось для этого. Он навлёк на себя позор за убийство собрата–студента на дуэли в университете. А ещё он и Готрек разыскивались законом за своё участие в бунтах Оконного налога.

— Не думаешь ли ты, человечий отпрыск, что разведчики имеются лишь у одних кислевитов? — поинтересовался Готрек. — Передовая группа разведки есть и у воинов Хаоса. Даже они не настолько безумны, чтобы передвигаться без разведчиков. И те скоро будут здесь.

Феликсу не нравилось рассуждать о том, насколько безумны последователи Тёмных Сил для того или иного поступка. На его взгляд, желание поклоняться демонам уже в достаточной мере являлось показателем их безумия. Кто знает, что ещё от них можно ожидать? C другой стороны, если дело касается военных действий, то степень их безумия не имеет значения. Воины Хаоса столь же смертоносны, как и любая другая армия, превосходя в этом большинство из них. Тут уж Истребитель, по всей вероятности, прав. Феликс так ему и сказал. Готрек облизал почерневшие зубы.

— В это время года поздновато передвигать армию, — заметил он. — Должно быть, полководцы самоуверенно полагают, что смогут овладеть Праагом до наступления зимы. Либо так, либо им попросту всё равно.

— Вот уж спасибо, — кисло ответил Феликс. — Ты, как обычно, глядишь на события с оптимизмом, не так ли?

Мотнув головой вбок, Готрек сплюнул за край стены.

— Должно быть, они готовят какую–то хитрость.

— Возможно, они владеют колдовством. Возможно, правы те городские пророки погибели. Быть может, зима и не наступит в этом году. Тепло не по сезону.

Фразы эти вырвались у него сами, и тон оказался более взволнованным, чем ему хотелось. Феликс сознавал, что в равной степени рассчитывал на возражения Истребителя. Помимо прочего, гном куда опытнее Феликса.

Готрек осклабился, обнажив почерневшие пеньки большей части своих зубов.

— Так кто же с оптимизмом смотрит на события теперь, человечий отпрыск?

Угрюмое молчание повисло между ними. Феликс прошёлся взглядом по линии горизонта. Там по–прежнему поднимались облака дыма и пыли. Он мог бы поклясться, что расслышал доносящиеся издали звуки рогов, лязг оружия, вопли умирающих людей. «Это всё лишь воображение», — подумал он про себя.

Внизу под ними надрывались рабочие, устанавливая всё больше заострённых кольев на дне огромного рва, протянувшегося теперь у основания стен. Другие работники изнутри укрепляли дополнительными подпорами внешние стены города. Готрек вносил значительный личный вклад, надзирая за проведением работ. В обычных обстоятельствах Феликс едва бы поверил, что эти массивные укрепления требуют какого бы то ни было усовершенствования. Высотой с десятикратный рост человека, стены Праага были настолько толстыми, что по гребню можно было разъезжать на повозке. Примерно через каждую сотню шагов над стенами возвышались башни, заполненные оборонительными приспособлениями. Феликс чувствовал едкий запах алхимического огня, доносящийся из некоторых башен. Феликса бросало в дрожь при мысли об оружии, при использовании не менее опасном, чем любой враг, однако положение кислевитов было столь отчаянным, что с момента получения вестей о приближающемся нашествии производство сего оружия в гильдии алхимиков не останавливалось ни на минуту. Для оборонительных крепостных орудий заготавливались сосуды с алхимическим огнём.

«Следует отдать должное праагцам, — подумал Феликс, — горожане и их князь со всей серьёзностью восприняли полученные известия». Они прилагали все свои силы для укрепления фортификаций, которые многими считались неприступными. Эти чудовищные внешние стены были всего лишь первой линией обороны. Внутри города располагалась другая стена, ещё более высокая и труднопреодолимая, а за ней, на массивной скалистой вершине, выпирающей посреди безбрежных равнин, возвышалась колоссальная крепость, одновременно выполнявшая роль цитадели и княжеского дворца.

Феликс оглянулся через плечо. Та цитадель была сооружением, наводящим ужас, и значительно подкрепляла дурную репутацию Праага, известного, как город призраков. Стены её были столь же мощны, как у любой подобной крепости Империи, но на них было вырезано множество необычных фигур. Из камня выступали злобные головы чудищ. Опоры поддерживались огромными фигурами, изображающими страдание. Верхушки башен венчали громадные драконьи головы. Это было произведением рук безумного скульптора. «Что за разум мог задумать и воплотить в жизнь подобную композицию?» — недоумевал Феликс.

На фоне цитадели вид оштукатуренных стен и красных черепичных крыш прочих городских строений приносил облегчение. Но даже они выглядели необычно и нервировали Феликса. Высокие крыши имели крутые скаты для того, несомненно, чтобы с них легче соскальзывал снег повелителя Зимы. Шпили храмов имели вид минаретов и куполов луковицеобразной формы. Нетипичная для Империи архитектура. Окружающий вид, как и гортанный акцент воинов, среди которых они находились, напоминал Феликсу о том, что он оказался весьма далеко от дома. Здесь он ощущал себя чужаком. Необычность города давала повод верить рассказам об ужасах этого места.

Сказывали, что прямо со времени последней осады Праага, когда город был разграблен силами Хаоса, тут обитают призраки и происходят разнообразные зловещие происшествия. Сказывали, что определёнными ночами, в полнолуние Моррслиба, по улицам бродят духи умерших, а иногда оживают и камни самих строений. Из камня могут появиться новые статуи. Новые гаргульи появляются там, где их никогда не было. В обычных обстоятельствах Феликс вряд ли поверил бы этому, но нечто в самой атмосфере города подсказывало ему, что в тех старых байках есть некая доля истины. Он поспешно отвернулся, не глядя более на город.

Крестьяне продолжали работать на полях, покрывающих обширные равнины вокруг города, собирая урожай зерна с длинных гряд возделанной земли, погоняя своих животных в сторону города. Ощущалось, что внизу идёт лихорадочная деятельность — население поспешно добирает последние скудные остатки урожая. Трудились так, словно от их усилий зависело, жить предстоит или умереть. Феликс полагал, что так оно и есть. Если будет осада, нет, — когда их возьмут в осаду — то драгоценен станет самый распоследний кусочек провизии. И тем кислевитам это известно. Всю свою жизнь они живут здесь, на границах между землями людей и территорией, занятой силами Тьмы.

«Хоть кто–то из крестьян Империи мог бы столь спокойно выполнять свою работу?» — гадал Феликс. Это казалось ему сомнительным. Скорее всего, они бы уже давно сбежали, оставив урожай гнить на брошенных полях. Земли Империи располагаются далеко от войны с Хаосом, а Кислев служит бастионом между ближайшими провинциями и вечным врагом. Кое–кто в Империи ставит под сомнение само существование воинов Хаоса. Но здесь подобная роскошь непозволительна.

Поглядев по сторонам, Феликс немного успокоился. На позициях вдоль обходных дорожек уже были расставлены огромные котлы с кипящим маслом. Из башен вдоль стены высовывались мощные баллисты. Феликс сомневался, что город смогла бы взять любая из когда–либо собиравшихся армий Империи, но приближающаяся орда сильно отличалась от обычной армии смертных. Он знал, что в её составе есть чудища, зверолюды, злобные колдуны, равно как и безумные воины, благословлённые Тёмными Силами. Когда армии Хаоса наступают, их союзниками становятся даже чёрная магия, чума и разложение.

Но хуже то, что надвигающийся враг, как полагал Феликс, по всей вероятности имеет могущественных союзников внутри самого города. Хаосопоклонники многочисленны, и не все из них являются мутантами или носят вычурные чёрные доспехи воина Хаоса. Возможно, кое–кто из тех труженников замышляет какой–нибудь тёмной ночью открыть ворота города. Возможно, один из тех высокородных военачальников планирует отравить собственных людей или завести их в западню. На собственном опыте Феликс знал, что подобные вещи не являются чем–то необычным. Он отбросил мрачные мысли. Сейчас не лучшее время думать об этом.

Бросив взгляд на свою руку, Феликс подивился тому, насколько она тверда. Он изменился с тех пор, как начал странствовать в компании Истребителя. В прежние времена простого знания о том, что происходит там, в горящих городках на равнине, оказалось бы достаточно, чтобы его замутило. Теперь же он способен стоять здесь и хладнокровно обсуждать это с гномом. «Возможно, это я безумен, а не хаосопоклонники?»

Зоркие голубые глаза Феликса уловили движение на горизонте. «Облака пыли, — подумал он. — Галопом приближаются всадники». Феликс поглядел на сторожевую башню, возвышающуюся над воротами. Там располагались с телескопами остроглазые наблюдатели. Один из них поднёс к губам рог и выдул долгий звук. Сигнал был подхвачен на других башнях.

Как только прозвучал сигнал, по городу начали звонить в колокола. Работавшие внизу люди спокойно собрали свои инструменты и двинулись к воротам. Крестьяне на полях, положив по последней репе в свои корзины, подняли их и направились в сторону ворот. Люди, направляющиеся в город со своими пожитками, ощутимо заторопились. Позади себя Феликс услышал шум, производимый бегущими по стенам вооружёнными людьми.

— Возможно, местный князь безумен, но это не отражается на эффективности его стражи, — заметил Феликс, и сразу же пожалел о сказанном.

Хотя Феликс всего лишь повторил то, что озвучивали многие люди, неразумно подвергать сомнению вменяемость правителя города в военное время. Существует большая разница между тем, что приемлемо в мирное время, и тем, что допустимо в военное.

— Как скажешь, человечий отпрыск, — произнёс Готрек.

Судя по голосу, он не был особо впечатлён, но так было всегда по отношению к любому человеку. В этом вся Старшая раса. Они никогда не признают, что в настоящее время имеется что–либо не хуже, чем было пару тысячелетий назад. «Ну что за упёртые, консервативные гордецы?» — подумал Феликс.

Мимо них на стены поспешно поднимались солдаты. Большинство из них несло луки, несколько командиров размахивали мечами, отдавая приказы. Все они носили плащи с крылатым львом — символом Праага. То же изображение находилось и на сотнях знамён, развевающихся над ними. К Готреку и Феликсу быстрым шагом подошёл офицер, похоже, собиравшийся отдать им приказ удалиться. Один взгляд на Готрека разубедил его. Никто не знал, кто таков сей истребитель в действительности, но было общеизвестно, что он и его товарищи прибыли в Прааг на том могучем воздушном корабле, доставив весть о нашествии и распоряжения самой Ледяной Королевы. Феликсу довелось слышать слухи, что Готрек и прочие истребители — посланцы из Карак Кадрина, передовой отряд могучей армии гномов, направляющейся на помощь Кислеву в час нужды. Феликсу страстно хотелось, чтобы это было правдой. Исходя из того, что он наблюдал у их противника, северянам потребуется любая поддержка, которую они смогут получить.

Он гадал, когда возвратится «Дух Грунгни», и какую помощь он с собой принесёт. Воздушный корабль Малакая Макайссона был мощным оружием, но Феликс не был уверен, сможет ли тот что–либо противопоставить приближающейся неприятельской армии. Малакай обещал вернуться и привезти солдат, но это было не совсем в его власти. Он истребитель и инженер, а не король. Помощь от гномов придёт только в том случае, если так решат правители. Хотя, по соображениям Феликса, возможен иной вариант. В Карак Кадрине обитают сотни истребителей. Члены этого культа ищущих смерти, вероятнее всего, придут независимо от того, прикажут им или нет. В конце концов, где как не здесь, в Кислеве, они с большой долей вероятности примут героическую смерть? Если что и может искупить те грехи, из–за которых они стали истребителями, то это, несомненно, смерть в сражении с ордами Хаоса.

Феликс огляделся, выискивая, не появились ли тут остальные гномы. Насколько он смог увидеть, никого. Скорее всего, Снорри, Улли и Бьорни сидят в «Белом кабане», под завязку накачиваясь элем и потчуя друг друга жалобами на слабоватое пиво людей. Старый учёный Борек отправился в Карак Кадрин с Малакаем Макайссоном. Он по–прежнему скорбит о гибели своего племянника Варека. За это Феликс его не винил. Временами ему самому не хватало скромного молодого грамотея. Какая жалость, что спасая воздушный корабль от дракона Скьяландира, Варек отдал свою жизнь. «Уж лучше он, чем ты», — возникла мысль у Феликса. Ему стало стыдно. Он понимал, что подобные мысли не являются достойными.

Облака пыли вздымались всё выше. Феликс разглядел скачущих верхом мужчин. К спине каждого всадника был прикреплён оперённый шест, похожий на крыло птицы. Феликс понятия не имел, какой глубокий смысл заключён в этом символе, но знал, что это знак отличия элитной кавалерии кислевитов. В настоящий момент они не были похожи на элиту. Он заметил, что выглядят всадники потрёпанными и усталыми. Если произошло сражение, Феликс мог поставить на то, что видит перед собой проигравшую сторону. Позади них он мог разглядеть других всадников, в чёрной броне и на чёрных скакунах. Он и без приглушённых проклятий Готрека понял, кто это такие. В своё время ему тоже приходилось сражаться с воинами Хаоса.

Сплёвывая и бормоча очередное проклятие, Готрек двинулся к лестнице. Он намеревался оказаться у ворот и встретиться с демонопоклонниками, если те подойдут. Феликс последовал за ним, поправляя меч в ножнах. Он не знал, то ли сожалеть ему, то ли радоваться, что меч не показывает никаких признаков таинственной силы, готовой высвободиться. Похоже, что сие оружие выполнило своё предназначение, когда Феликс убил им дракона. Он услышал, как позади воины выкрикивают боевые кличи и подбадривают крылатых гусар. Похоже, они тоже заметили, кто преследует их земляков.

Спустившись к подножию башни, Феликс увидел других крылатых гусар, скачущих наружу через ворота. Он вжался в дверной проём у подножия лестничного колодца, чтобы его не затоптали. Пока всадники скакали мимо, он отметил, что их лица мрачны. Это он понимал — перспектива встретиться лицом к лицу с воинами Хаоса не привлекала и его самого.

Как только проскакали всадники, крестьяне снова начали потоком заходить внутрь. Феликс обнаружил, что идёт против потока потных и грязных тел. Если бы перед ним не находился Истребитель, то толпа, скорее всего, затолкала бы его обратно в город. Перед Истребителем толпа расступалась, словно поток, обтекающий камень. В толчее Феликс перешёл по утрамбованной поверхности моста через ров, окружающий городские стены, а потом ускорил шаг. Через несколько шагов он догнал Истребителя и сбавил темп.

— Нет необходимости так бежать. Похоже, сражение приближается к нам, — произнёс Феликс.

Так оно и было. Приближающиеся кислевиты скакали впереди своих преследователей, направляясь к воротам. Подкрепление из города выстроилось в линию, готовясь к атаке. Их перестроение быстро скрыло от Феликса происходящие события. Он по–прежнему мог слышать впереди боевые кличи, вопли и звуки врубающихся в плоть клинков. Кажется, подумалось ему, не очень–то хороша эта идея. Ожидать кавалерийскую атаку на открытой местности — не самый мудрый план. Он гадал, стоит ли сообщить об этом Готреку? Вероятно, не стоит. Истребитель удвоил свои усилия, чтобы вступить в бой.

А впереди, мимо подкрепления проскакали первые из отступающих всадников. Феликс видел выражение страха на их лицах. Они промчались галопом, словно люди, узревшие, как позади них распахиваются врата ада. Принимая во внимание его познания о несгибаемости кислевитских кавалеристов, мысль сия не прибавляла Феликсу уверенности. Что бы ни явилось причиной разгрома и бегства крылатых гусар, оно почти наверняка способно и самых отважных лишать присутствия духа. Феликс бросил взгляд через плечо на занятые воинами стены. Он изумился тому, сколь недалеко они отошли от города, и какую дистанцию погоня прошла за то время, пока он и Готрек спускались с башни. Слишком велика вероятность того, что воины Хаоса смогут прорваться сквозь ворота, если кавалерия впереди дрогнет и обратится в бегство. Феликс внезапно осознал, что понятия не имеет, какова действительная численность атакующих. Он не думал, что у тех есть шанс взять город, но вполне возможно, что они смогут удержать ворота до подхода подкреплений. В военное время случаются необычные вещи. В любом случае, если демонопоклонники вступят в город прямо в начале осады, это не пойдёт на пользу боевому духу защитников.

Капитан находящихся впереди всадников подал сигнал к атаке. Феликс смотрел, как лошади встали на дыбы, а затем понеслись на врага. В воздухе зазвучали боевые кличи. Мгновениями позже раздался лязг от столкновения кавалерийских пик со щитами. Феликс увидел высекшиеся искры, услышал металлический скрежет наконечника копья о броню. Его уши заполнили вопли и звериный рёв. Один человек вылетел из седла. Лошади взвились на дыбы. А перед ними гибли люди. Как и ожидалось, кислевиты были разбиты. Гусары в лёгкой броне не чета облачённым в тяжёлые доспехи воинам Хаоса.

Это знание никак не повлияло на решимость Готрека принять участие в сражении. Издав мощный рык, он бросился вперёд, ворвавшись в бой словно пловец, прыгающий со скал в опасные воды. Феликс последовал за ним, сознавая, что его собственные шансы пережить битву значительно возрастут, если он останется подле Истребителя. Фигура в чёрной броне пробилась через толпу, массивным руническим мечом разрубила череп всадника–кислевита, и поскакала по направлению к ним. Готрек захохотал и на гномьей речи проревел вызов на бой. Казалось бы, всадник его понял и, пришпорив своего защищённого бронёй скакуна, направил его прямиком на Истребителя.

В тот краткий миг, пока всадник сокращал расстояние между ними, время для Феликса, казалось бы, растянулось. Как в ночном кошмаре, всё происходило крайне медленно. Он рассмотрел замысловатые узоры на доспехах воина Хаоса, изображающие рычащие головы зверолюдов и демонов. Он увидел странные зловещие руны, сверкающие на клинке воина, а внутри вычурного шлема с крыльями летучей мыши, в тех местах, где должны находиться глаза — сияние расплавленного металла. Небольшие струйки магического пламени появлялись из ноздрей скакуна, весьма некстати напоминая Феликсу о драконе, с которым он не так давно столкнулся. Глаза скакуна сияли красным светом.

Воин Хаоса скакал прямо на них. Феликс не думал, что ему когда–либо доводилось видеть лошадь, которая выглядела бы настолько крупной. Она более походила на двигающуюся гору мышц, чем на скачущего зверя. Феликс видел, как под тёмной, как ночь, кожей приближающегося скакуна напрягались и сокращались массивные мускулы. Из под копыт вздымались небольшие облачка пыли. Там, где подковы из чёрного металла ударяли в камень, высекались искры. Феликс обнаружил, что меч его почему–то уже находится в руке. Было чувство, что все силы покидают его, но достаточно побывав в боях, он знал, что сие лишь иллюзия. Он сознавал, что когда придёт время, станет двигаться настолько стремительно и энергично, насколько потребуется. По крайней мере, на это он надеялся.

Готрек стоял чуть впереди, высоко подняв топор, пристальным бесстрашным взглядом следя за приближающимся противником. Увидев тех двоих, что попытались преградить ему путь, всадник презрительно расхохотался. Его лошадь с грохотом приближалась. На её губах выступила кровавая пена. Её жёлтые зубы запачкались красным, и Феликс заметил, что это не лошадиные зубы, а острые клыки наподобие волчьих. Он не понимал, почему сие его удивило. Среди последователей Хаоса он наблюдал и куда более необычные мутации. Подскакав ближе, всадник в седле склонился набок, чтобы получше нанести Готреку удар. Истребитель выжидал, стоя неподвижно, как изваяние. По крайней мере, Феликс надеялся на то, что тот выжидает. Ему никогда не доводилось наблюдать, чтобы Готрек застыл среди боя, но всё когда–то происходит впервые.

За секунду до столкновения Истребитель сдвинулся. Он взмахнул своим топором. Стремительный и неотвратимый, словно удар молнии, удар пришёлся по ногам скакуна Хаоса. Зверь упал, из его разрубленных конечностей хлестала кровь. Всадник кубарем выкатился из седла и, проскользив по твёрдому земляному грунту, грохнулся у ног Феликса с лязгом, который могла бы издавать лавка жестянщика в момент землетрясения. Практически не раздумывая, Феликс взмахнул мечом и погрузил его в горло мужчины, прорубаясь сквозь кольца кольчуги, защищающей тело между шлемом и нагрудником. Воин Хаоса издал булькающий звук. Из отверстий в броне запузырилась кровавая пена. Феликс освободил меч и рубанул снова, отделяя голову от туловища. Не испытывая сожаления, он прошёл мимо упавшего скакуна. Возможно, это безмозглый зверь, но возможно и нет. Некоторые из подобных созданий неестественно разумны. Все они опасные противники.

Феликс и Готрек направились в гущу боя. Они словно были захвачены водоворотом тел. Вокруг них вставали на дыбы лошади, молотя друг друга копытами. Гусары пиками протыкали защищённых доспехами хаоситов. Люди сражались с несдерживаемой яростью. Смертоносный Готрек двигался, рубя налево и направо, убивая всё на своём пути. Прикрывая спину Истребителя, позади шёл Феликс, поражая мечом любого, кто пытался их окружить. Мгновения спустя они стояли перед грудой мёртвых лошадей и умирающих людей. За спиной Феликса слышалось всё больше боевых кличей, и он понял, что к схватке присоединяются выходящие из города солдаты. Цокот копыт подсказал ему, что кое–кто из крылатых гусар пришёл в себя и возвращается в бой. Через некоторое время соотношение сил в бою изменилось, и воины Хаоса отступили, преследуемые кислевитами. Со стен раздались радостные крики.

Феликс обнаружил, что взгляд его остановился на молодом кислевитском аристократе, восседающем на превосходном белом скакуне. Волосы и брови аристократа были столь же белы, как и его лошадь. Взгляд голубых глаз был холоден. В отличие от остальных кавалеристов, на нём были тяжёлые доспехи немалой стоимости. Отделанная золотом рукоять меча, который аристократ держал правой рукой, указывала на немалый достаток. Феликс решил, что видел его на непродолжительной аудиенции у князя. Это был Виллем — брат правителя.

— Мало кто из людей вышел бы под атаку проклятых, отринув безопасность городских стен, — произнёс Виллем, поглаживая длинный белый ус, свисавший ниже подбородка. Такие усы были в моде у молодых кислевитских аристократов. — Похоже, мы в долгу перед вами не только за предупреждение, доставленное царице, нашей законной правительнице.

— А я не человек, — заявил Готрек. — Любому дурню заметно, что я гном.

Воины подле аристократа встрепенулись и взяли оружие наизготовку. «Просто замечательно, — подумалось Феликсу, — мало нам врагов за пределами города. Давай–ка и внутри заведём себе несколько». К его удивлению, дворянин только лишь рассмеялся. Феликс слышал, что брат князя безумен, подобно большинству представителей правящего рода. Похоже, безумие зашло столь далеко, что он снисходительно отнёсся к выходке, которую прочие сочли бы тяжким оскорблением. Каковы бы ни были причины, Феликс был рад этому.

— Слышал я, что представители Старшей расы горды и обидчивы, а истребители — более прочих, — произнёс аристократ.

— Не существует истребителя, которому есть чем гордиться, — заявил Готрек.

— Как скажешь, — ответил незнакомец, хотя по его весёлому тону было понятно, что он не совсем этому верит. — Да будут свидетелями все присутствующие, что я, Виллем из рода Козинских, выражаю благодарность за вашу отвагу, которая будет вознаграждена.

— Единственная награда, которая мне требуется — место в передних рядах в грядущем сражении.

— Это вполне легко устроить, друг мой.

Феликс молился, чтобы Истребитель не отпустил какое–нибудь едкое замечание. Помимо прочего, перед ними не какой–то там обычный аристократ — Готрек на полпути к тому, чтобы затеять потасовку с братом князя–правителя.

— Я позабочусь, чтобы мой брат и сеньор услышал о ваших доблестных подвигах.

— Благодарю вас, милорд, — произнёс Феликс.

— Нет, это я должен благодарить вас. Вы гражданин Империи. Немногие проделали долгий путь, чтобы сражаться, а возможно и погибнуть, защищая наши земли. Подобная храбрость должна быть вознаграждена.

Феликс внимательно смотрел на него. Виллем выглядел вежливым молодым человеком приятной наружности, но Феликс научился не доверять аристократам вне зависимости от того, насколько те обходительны. Тем не менее, сейчас не лучшее время говорить об этом. Судя по слухам, вражда с Виллемом может быть крайне неприятной.

— Добрая битва — всё, что нам требуется, — раздражённо произнёс Готрек. — И очевидно лишь одно, стоя тут, мы этого не дождёмся.

— Потерпи несколько дней, друг мой, — сказал Виллем. — Будут настолько жаркие и упорные бои, что хватит любому, даже истребителю.

Свита вельможи закивала в знак согласия. Феликс также не видел причин сомневаться в его словах. Готрек попросту сплюнул на землю и уставился вдаль, наблюдая за клубами дыма, поднимающимися на горизонте.

— Подать–ка их сюда, — заявил он.

Виллем непринуждённо рассмеялся.

— Хорошо, что хоть одному воину в городе не терпится встретиться в врагом, — заметил он. — Ты воодушевляешь нас всех, Готрек, сын Гурни.

— Именно этого я всегда и хотел, — кисло ответил Готрек.

Если он и отметил колючие взгляды приспешников вельможи, то вида не подал. Истребитель едва ли выказывал хоть какое–то почтение правителям своего народа, не говоря уже о том, чтобы делать это для людей.

Феликс гадал, не эта ли характерная черта послужит причиной того, что однажды их обоих прикончат. Он ощущал потребность извиниться за поведение Истребителя, но понимал, весьма вероятно, что Готрек в любом случае станет его опровергать, а потому держал рот на замке и молился на то, что Виллем столь же сдержан, как кажется на вид.

Вельможа не показал вида, что оскорбился, и, принимая во внимание наличие поблизости тысяч солдат, поклявшихся защищать его персону и город, Феликс счёл это добрым знаком.

— Сейчас я должен идти, но когда решите посетить дворец — добро пожаловать, — произнёс вельможа, отбывая.

— Я, несомненно, приму подобное приглашение, — с сарказмом пробурчал Готрек в спину удаляющегося аристократа.

Один из советников обернулся и уставился на него. Взгляд мужчины был убийственным.

«Интересно, кто прикончит нас раньше, — подумал Феликс, — кислевиты или хаосопоклонники?»

Глава вторая

«Белый кабан» был переполнен. Воздух смердел пивом, застарелым потом и табачным дымом. Феликс едва не оглох от крикливой болтовни пьянчуг и похвальбы новоприбывших воинов. Но он не жаловался. Именно сейчас ему была необходима оживлённая атмосфера таверны, чтобы позабыть вид всадников Хаоса. Некоторым образом, по воспоминаниям они казались даже более пугающими, чем были на самом деле.

Феликс не мог отрицать для себя тот факт, что всадники уже здесь, за городскими стенами. Он видел их, бился с ними. Одно дело, представлять их прибытие и знать, что скоро предстоит сражаться с ними. И совсем другое — иметь абсолютную уверенность в том, что огромная армия злобных бойцов приближается к городу.

Он огляделся вокруг, гадая, здесь ли Ульрика. И в то же время равно надеялся, что её здесь нет. В последнее время они снова вернулись к своей старой манере яростных столкновений и страстных замирений. Замирения были превосходны, но, по ощущениям Феликса, жить можно было бы и без конфликтов. Сего добра и так вскоре предстоит предостаточно, помимо тех, что наличествуют в его любовных отношениях. И всё, что в настоящий момент ему хотелось — немного мира и покоя перед неизбежным ураганом.

В то же время, частично он был разочарован, что её здесь нет. Он гадал: «А не с Максом ли она снова? И если так, то это только лишь попытка вызвать его ревность или происходит нечто более серьёзное?» Он печально улыбнулся. Если верно первое, то Феликс признавал, что это сработало. С другой стороны, он не мог точно утверждать, что она поступает именно так. Ульрике не очень–то свойственно коварство. Однако она женщина, и временами Феликсу приходило на ум, что подобные вещи совершаются женщинами почти инстинктивно. Тем не менее, он решил, что сейчас не время беспокоиться о подобном. Сейчас самое время выпить.

Как он и ожидал, тут находился Снорри Носокус и прочие гномы, и никто из них трезвым не выглядел. Вполне возможно, что они накачиваются тут выпивкой прямо с момента утреннего пробуждения. Пиво для гнома, что вода для рыбы. Снорри был крупным гномом и выглядел даже более устрашающе, чем Готрек. Его нос был сломан и вправлен обратно бессчётное число раз, а одно из ушей начисто оторвано. Голова выбрита, и прямо в череп были воткнуты три раскрашенных гвоздя. Феликс не был уверен, как сие можно было сделать, не занеся внутрь инфекцию, но это удалось. В настоящий момент Снорри боролся на руках с другим гномом–истребителем и, похоже, побеждал.

Противником Снорри был молодой гном, который предпочитал скорее кричать, чем говорить. Голова его была полностью выбрита с целью демонстрации новых татуировок, а борода была коротко острижена практически под корень. Феликс весьма сомневался, что Улли когда–либо носил длинную бороду. Скорее уж сам Феликс смог бы отрастить более длинную.

Неподалёку другой истребитель, вполне возможно самый уродливый из всех виденных Феликсом гномов, покачивал на коленях тавернскую прислужницу, вроде и не обращая внимание на то, что на него пялятся все мужчины и немалая часть гномов. Феликс был изумлён, что девушка вообще прикоснулась к кому–то настолько омерзительному. На лице Бьорни находился воистину мерзкий набор бородавок, которые, наряду с выбитыми зубами, делали его столь же отталкивающим, как какую–нибудь гаргулью. Заметив взгляд Феликса, Бьорни подмигнул ему и ухмыльнулся, а затем сунул голову между грудей официантки и пощекотал её бородой. Та захихикала. Феликс отвернулся. Да уж, Бьорни неисправим.

Осматриваясь, Феликс заметил группу крепких мужчин в тяжёлых доспехах, с плащами из белых волчьих шкур на плечах. Те сидели за отдельным столом, распевали застольные песни и кружку за кружкой поглощали эль. Один из них уловил взгляд Феликса и уставился на него. Феликс пожал плечами и отвернулся. Рыцари–храмовники Белого Волка интересовали его не более, чем сами они обращали внимание на тех, кто не поклонялся Ульрику. По мнению Феликса, это сборище религиозных фанатиков, но он был достаточно наслышан о них, чтобы высказать его. Какими бы они ни были, это смертоносные бойцы, а учитывая приближение армии Хаоса, на счету каждый меч. Феликс не мог позволить себе быть слишком разборчивым в отношении тех людей, с которыми ему предстоит сражаться плечом к плечу. Следует надеяться, что те вскоре тоже придут к схожему мнению.

И прочих тут присутствовало немало: конные солдаты кислевитов, наёмники со всей Империи и отдалённых мест. Феликс решил, что слышал неразборчивый гомон тилейцев и певучий язык бретонцев. Похоже, тут собрались воины со всех концов Старого Света. Он недоумевал, как они смогли добраться сюда так быстро. Едва ли существует вероятность, что слухи о войне достигли Империи, и однако…

Феликс выругал себя за подобную глупость. Эти люди оказались здесь не из–за вторжения. Они пришли потому, что здесь граница с Пустошами Хаоса и всегда найдётся работёнка для воина–наёмника. Большинство из них, вероятнее всего, охранники караванов, либо состоят в личных войсках каких–нибудь кислевитских аристократов. Поглядывая на одного надменного мужчину в богатом одеянии, окружённого крепкими парнями, Феликс укрепился во мнении, что кое–кто из присутствующих — телохранители путешествующих дворян с его родины. «Кто знает, что они делают здесь? — недоумевал Феликс. — Всегда находятся обеспеченные люди, которым нравится путешествовать, а кроме них учёные и чародеи, ищущие новых знаний. Большинство является представителями правящего класса. У кого ещё есть деньги на подобные интересы?» Он постарался отбросить мысль о том, что кое–кто из тех людей мог быть шпионом культов Хаоса. Он сознавал, что подобное более чем возможно, однако не желал сейчас думать об этом.

В конечном счёте, бросив напоследок взгляд, он заметил лицо, которое хотел увидеть. В таверну вошла Ульрика Магдова с признаками волнения на лице. Но даже в этом состоянии она по–прежнему была прекрасна. С коротко подстриженными пепельно–белыми волосами, высокая и стройная, но при этом крепкая как сталь. Взгляд её ясных голубых глаз остановился на Феликсе, и она украдкой улыбнулась ему. Не обращая внимания на сальные взгляды наёмников, она пошла прямо к нему. Феликс взял её за руку и притянул к себе, ощущая лишь слабое сопротивление. Недобрый знак. Ульрика была наиболее непредсказуемой женщиной из тех, что ему встречались, поэтому сложно было ожидать от неё податливости, особенно в том момент, когда Феликс ожидал от неё упорства. Он уже практически отказался от попыток понять Ульрику, однако в настоящий момент у него, по крайней мере, была идея о том, что её беспокоило.

— По–прежнему нет вестей? — поинтересовался он самым мягким тоном, на который был способен.

— Нет, — произнесла она ровным голосом, намеренно лишённым эмоций.

Феликс знал, что в надежде услышать что–либо о своём отце, она обходит караульные помещения, таверны и разных родственников из благородного сословия. С того момента, как они взошли на борт «Духа Грунгни» и направились на юг, об Иване Петровиче Страгове не было ни слуху ни духу. Не к добру. Даже принимая во внимание немалое расстояние, разделяющее Пограничье и Прааг, старому боярину уже пора было здесь появиться. Если только не произошло нечто ужасное.

— Уверен, с ним всё в порядке, — произнёс Феликс утешающим тоном. — Он крепкий мужчина и с ним более полусотни гусар. Если это вообще возможно, он доберётся.

— Знаю, знаю. Однако… Я слышала, что разведчики рассказывали о численности армии Хаоса. Они сравнивают её со стаей саранчи. Два столетия из Пустошей Хаоса не появлялась подобная силища. Эта армия может оказаться даже крупнее той, которой противостояли Магнус Благочестивый и царь Александр.

— Тем проще её обойти стороной.

— Ты не знаешь моего отца, Феликс. Он не из тех мужчин, что избегают сражения. Он способен на безрассудный поступок.

Сжав губы, Ульрика осмотрелась по сторонам. Феликс присел на ближайший стул, положил руки на талию Ульрики и усадил её себе на колени.

— Уверен, он так не поступит. Выпей что–нибудь. Это поможет тебе успокоиться.

Она ответила ему рассерженным взглядом.

— Ты слишком много пьёшь с тех пор, как мы здесь оказались.

Это была старая жалоба. Она всегда к ней прибегала. Если сравнивать с большей частью тех, с кем они вместе путешествовали, то он вообще едва пригубливал выпивку. Разумеется, большинство их попутчиков — гномы, так что вряд ли это показательно.

— Что ж, сегодня я не напивался, — заметил Феликс. — Я сражался у Гаргульих врат.

Ульрика искоса посмотрела на него.

— Я видела раненых, которых несли оттуда на лечение в храм Шаллии. Они говорили, что в нападении участвовала тысяча воинов Хаоса.

— Куда вероятнее, два десятка. Передовые разведчики. Сама орда ещё не подошла.

Феликс поднял руку и жестом позвал официантку. Женщина неторопливо подошла, без лишних слов поставила на стол две кружки эля, а затем удалилась. Феликс поднял свою кружку и сделал глоток. На вкус пиво было кислее выпитого им ранее. «Козлиная моча», как называл его Снорри. Феликс подозревал, что гном достаточно осведомлён в предмете, чтобы дать столь точное сравнение. Чего только Снорри не пивал.

Ульрика подняла кружку и залпом отпила из неё. К этому Феликс никак не мог привыкнуть. Кислевитские аристократки выпивали на равных с представителями мужского пола. Если уж вообще начинали пить.

— Ты был у ворот? — спросил мужчина за соседним столом.

— Да, — ответил Феликс.

— Рассказывают, что с ворот можно видеть армию Тьмы. Говорят, в ней тысяч десять бойцов. Дважды по десять тысяч.

Мужчина был пьян, и речь его была сбивчивой.

— Это не имеет значения, — произнёс смуглый мужчина со свисающими длинными усами кислевитского кавалериста. — Они разобьются о стены Праага, как случилось две сотни лет назад!

Сие вызвало одобрительные крики из–за соседних столов. Как раз подобные разговоры людям нравится слышать в тавернах в ночь перед боем. Феликс повидал слишком много реальных сражений, чтобы думать о них так, как подростком читал в книгах и поэмах. С другой стороны, эти люди тоже выглядели тёртыми, однако рассуждали так, словно дело происходит не наяву. Возможно, они просто хорохорятся. Всего лишь пытаются сохранить присутствие духа. Они бы сейчас так не радовались, если бы видели то, что видел Феликс на обратном пути из Пустошей Хаоса. Он постарался выбросить из головы эти угнетающие мысли.

— Я даже не знаю, — произнёс с порога тощий мужчина с ослиным лицом. — Мой караван только что прибыл, и по дороге сюда мы встречали зверолюдов и всадников Хаоса. Крепкие воины. Даже если это отродья Хаоса. Никогда не сталкивался с теми, кого столь же трудно убить, как тех зверолюдов.

Феликс был склонен поверить этому. Взгляд на Ульрику дал ему знать, что она того же мнения, однако воины в таверне верить не желали.

— Что это за россказни прихвостней Хаоса? — вопросил здоровенный толстяк, хлопнув по столу куриной ножкой. — Зверолюды и всадники Хаоса подыхают столь же быстро, как и прочие живые существа, стоит только вонзить в них пару футов доброй имперской стали!

Больше одобрительных криков. Больше хохота. Больше бахвальства о том, сколько врагов умрёт за последующие дни. Больше разговоров, как все они станут героями песен об осаде Праага. Феликс снова огляделся по сторонам. Он заметил, что достаточно и тех, кто не разделяет подобное настроение. Многие мужчины выглядели обеспокоенными, и они–то как раз походили на тех, кто чётко знает, что тут есть о чём беспокоиться. Люди с суровыми лицами, потёртыми от употребления доспехами, которые, по всей видимости, умеют обращаться с тем оружием, которым вооружены. Феликс понимал, как глупо слышимое им тут хвастовство, но желания возражать у него не было. Ему не хотелось оказаться тем, кто подорвёт боевой дух присутствующих тут людей. Очевидно, что мужчине с ослиным лицом пришла на ум иная мысль. В городе, который скоро окажется в осаде сил Тьмы, нет места тем, кого подозревают в поклонении Хаосу.

— Да, вы правы, — произнёс он. — Они сдохли достаточно быстро, когда я и мои парни пронзили их сталью.

Но при этом он всё же не сумел изобразить особого воодушевления в своём голосе. Феликс посмотрел на него с сочувствием. Ясно, что этот мужчина сталкивался со зверолюдами прежде и знает, о чём говорит. Просто никто не желает его слушать. То, как Ульрика покачала головой, подсказало Феликсу, что та согласна с мужчиной с ослиным лицом.

— Размягшие южане понятия не имеют, о чём говорят, — пробурчала она. — Зверолюд–гор сожрёт ту толстую свинью, как она слопала ту курицу.

Феликс кисло улыбнулся. Для него олицетворением стойкости был народ Кислева — люди, обитающие на опасных землях в условиях постоянного состояния войны. Ему никогда не приходило в голову, что друг на друга они могут смотреть свысока. Разумеется, Ульрика выросла в северных пограничных землях, где владения людей соприкасаются с Хаосом. Если уж кому из здесь присутствующих рассуждать об этом, то именно ей.

Она плавно поднялась с его колен.

— Я пошла наверх. В нашу комнату.

В её тоне явно подразумевалось, что он отправится следом. В данных обстоятельствах подобный вариант выбора казался более разумным, чем ошиваться внизу, слушая пустую болтовню о войне.

Иван Петрович Страгов пристально глядел вдаль. Будучи крупным мужчиной, некогда он был полноват. Но за последние несколько недель он исхудал. Неделями они не вылезали из сёдел, спали и питались урывками, вели безнадёжные бои против превосходящих числом зверолюдов, отступая в последние мгновения, чтобы избежать гибели. Страгов пытался убедить себя, что тревожит фланги армии Хаоса, замедляет её продвижение, создавая у её генералов обеспокоенность за свои тылы. Он подозревал, что огромному войску его атаки, как слону блошиные укусы.

Он потёр повязку, обёртывающую голову. Рана опять зачесалась. Но он считал, что жаловаться по сему поводу не стоит. Если бы зверолюд оказался чуточку сильнее, или он сам на долю секунды запоздал бы с защитным блоком, то украшать сейчас его мозгам топор чудища. Похоже, лечебная мазь неплохо справилась со своим делом, и заражения раны не последовало. Временами Ивана немного лихорадило, но и только.

Страгов бросил взгляд на своих всадников. Тридцать человек, и все бывалые ветераны. Сначала с ним было более полусотни выживших после нападения скавенов на усадьбу, а по пути на юг к ним присоединилось ещё около сотни гусар. Пятьдесят Иван выделил для сопровождения женщин и обоза, отправив их на юго–запад, подальше от главной дороги в Прааг. Если повезёт, то таким образом некоторые из его людей смогут разминуться с приближающейся ордой. Оставшихся он водил в бой, донимая захватчиков внезапными нападениями — проверенная временем тактика кислевитов. Наскок и быстрое отступление, яростные ночные атаки, стремительное нападение из засады. Его люди потрудились на славу. Должно быть, число уничтоженных врагов в три раза превосходило собственные потери, но этого было недостаточно. Всего лишь капля в огромном океане погани Хаоса. «Наверное, Пустоши опустели, — подумал Иван. — Кто мог предполагать, что в этих бесплодных землях способно обитать столько населения?»

Как и все из его народа, Страгов изучал старые летописи о древних войнах с Хаосом. Наизусть помнил баллады и эпические поэмы. В «Подвиге Магнуса» повествовалось об армии столь же многочисленной, как травинки на великих северных равнинах. Иван всегда считал, что стихотворцы преувеличивали. Теперь же он подозревал обратное.

«Ты стареешь, — твердил он себе, — позволяешь подобным мыслям забивать себе голову, в то время как под тобой конь, в руках твоих пика, а впереди враг. Не время для таких пораженческих рассуждений. Слишком много людей зависит от тебя». Иван посмотрел вокруг, и на каждом лице он читал решимость. Он испытал гордость. Эти люди не сдадутся. Страгов знал, что попроси он, и они последуют за ним к самим вратам ада. Они подобны превосходно заточенному клинку. И всё, что требуется от него — правильно воспользоваться сим клинком, указать верное направление, и его люди выполнят приказ или погибнут. И последнее куда более вероятно. Иван выбросил эту мысль из головы.

Страгов был рад, что Ульрики здесь нет. Он надеялся, что она в каком–нибудь безопасном месте. Он надеялся, что Ульрика доставила Ледяной Королеве его сообщение и ей хватило здравого смысла остаться в столице. Хотя это вряд ли. Она всегда была своенравной, как и её мать и, если уж честно, как он сам. Наиболее вероятно, что Ульрика отправилась с тем молодым человеком, Феликсом Ягером, а тот является спутником Готрека Гурниссона, и, следовательно, по всей вероятности снова направляется навстречу неприятностям. Всё что оставалось Ивану — молить богов присмотреть за ней и надеяться, что Ульрик внемлет молитвам старика.

— Идём на юг, — решительно произнёс Страгов. — Нанесём этим синешкурым ублюдкам удар, когда они попытаются переправиться через Урской, а потом отправляемся. Должно быть, Ледяная Королева уже объявила общий сбор и направляется на север в Прааг. Мы встретимся там и отбросим этих мразей–хаосопоклонников обратно в пустыню, из которой они появились.

Его люди отозвались сдержанными приветственными криками, принимая на веру каждое его слово. И вновь он испытал чувство гордости. Как и он, воины видели реальную численность орды и, как и он, должны были понимать, что та непобедима.

Со стен Праага Макс Шрейбер всматривался в сумрак. Он знал — где–то там ожидает величайшая из собиравшихся за последние две сотни лет армия сил Тьмы, готовясь затопить земли человечества волнами крови и пламени. Возможно, на этот раз хаосопоклонникам будет сопутствовать успех. Лишь боги знают, насколько близки они были к своей цели в прошлом, гораздо ближе, чем полагало возможным большинство ныне живущих. Раз за разом, ценой огромных усилий хаоситов отбрасывали обратно, но всякий раз Пустоши Хаоса немного расширялись, никогда не отступая. С каждым разом мир становился чуть более испорченным, а тайные последователи Тьмы немного усиливались.

Макс знал об этом. Большую часть жизни, помимо занятий магией, он потратил на изучение сих материй. При вступлении в тайное братство он поклялся всеми силами противостоять поклонникам Сил Разрушения. И в сей самый миг Макс гадал: «А не привела ли его эта клятва туда, где примет он свою смерть?» Всматриваясь во тьму, он мог разглядеть огромные тучи тёмной магии, клубящиеся над расположенной на расстоянии армией. Его магически тренированным чувствам были явно заметны потоки энергии, струящиеся там. Макс знал, что там действуют могущественные маги, концентрирующие силы, слишком огромные для контроля кем–либо из смертных.

«Но кто говорил, что это смертные? — печально подумал Макс. — Совсем не обязательно. Время странно ведёт себя в Пустошах, а одной из наиболее распространённых причин, по которым люди посвящают себя служению Тьме, является нечасто предоставляемая возможность обрести бессмертие или нечто вроде того. И не пресловутую вечную жизнь в неком далёком раю, где можешь оказаться после смерти, но настоящую, вечную молодость во плоти, в этом мире. Вечная жизнь и власть. Две вещи, за которые многие люди без колебаний отдадут свои души».

Но Макс также знал, глупцы те, кто думает так. Ничто не даётся бесплатно, в особенности сила, получаемая от Тёмных Богов Хаоса. Те подобны ростовщикам, ссужающим деньги под разорительные проценты. Отдаёшь скромное неосязаемое нечто — свою душу, в существование которой не особо и верят многие люди, и тем самым ты теряешь всё. Ты уступаешь свою жизнь и волю Тёмным Богам. Перестаёшь быть самим собой. Становишься обычной куклой, которую дёргают за ниточки гораздо более могущественные силы.

Так Макса учили. У него не было повода не доверять этому знанию, однако, если уж хочется подвергнуть его сомнению, то сейчас для этого самое время. Когда выбор предстоит между мучительной смертью или вечным проклятием, особо выбирать–то и не приходится. Безусловно, священнослужители Сигмара, Таала, Ульрика и Морра руководствуются заповедями и могут поведать, что ожидает тебя после смерти. Однако никто из них особо не стремится прекратить своё существование во плоти, какой бы рай их там ни ожидал. Макс не какой–нибудь невежественный крестьянин. И не обязан верить, что магические силы, которыми обладают священники, ниспосланы богами. Он и сам обладает немалой силой, чтобы верить этому. Официальным культам не нравится тот факт, что их давнему исключительному праву на занятие магией пришёл конец. Именно поэтому, если выпадает возможность, они продолжают подвергать гонениям волшебников, подобных Максу.

Макс потряс головой, стараясь развеять своё мрачное настроение, виной которому он выставлял присутствие тех кружащихся вдали потоков чёрной магии. Он уже был готов подвергнуть сомнению существование благожелательных божеств, хотя слишком уж уверился в Силах Хаоса. Макс твердил себе, что боги существуют, и некоторые из них оказывают помощь человечеству. Лучше верить в это и не выдавать своих сомнений, или придётся иметь дело с охотниками на ведьм. А подобных людей совершенно не волнует то обстоятельство, что он маг. В не столь отдалённом прошлом волшебников сжигали на кострах, как последователей Хаоса, и они были вынуждены практиковать своё искусство тайно. И в городе хватает людей, которые более чем охотно занялись бы поджариванием волшебника. Это было понятно по тому, как перешептывались люди, завидя его в длинной мантии и с посохом.

Ладно, пусть так. В последующие дни им понадобятся его силы, и люди будут благодарны независимо от того, считают ли они эти силы дарованными преисподней или нет. Когда человек смертельно ранен и единственная надежда лишь на магию, то предубеждения быстренько проходят. По крайней мере, у большинства людей.

Макс снова обратил внимание на потоки магии. Он мог чувствовать энергию, струящуюся сквозь камни под его ногами. Гномья это работа или творение древних жрецов — не столь уж и важно. Сильные заклинания, за столетиями усиленные теми, кто знал толк в защитных чарах. Макс был им благодарен. По меньшей мере, кое–какая защита от вредоносной магии у города имеется. Похожими рунами защищены внутренние стены, а нечто более сильное по–прежнему охраняет цитадель.

Макс не был уверен, что даже великому демону Хаоса под силу преодолеть защитный барьер заклинаний, окружающий Прааг. Разумеется, абсолютной уверенности у него не было. По сути, никто из смертных понятия не имеет, на что способны самые могущественные слуги Тьмы. Их мощь неизмерима. Возможно, скоро он сможет оценить эту мощь. Пока же ему оставалось лишь молиться на то, что это не так.

Громадное количество мистической энергии было использовано для защиты сего города, и Макс гадал о причинах. По общему мнению, это место проклято. Отсюда давно ушёл бы любой другой народ, менее упрямый, чем кислевиты. Но не они. Это был город–герой, символ их вечной борьбы с силами Хаоса, и пока смерть не заберёт последнего из жителей, они не сдадутся.

Макс опёрся на свой посох и сделал глубокий вдох. Магический барьер будет держаться столь же долго, как и сами стены. Макс сомневался, что сокрытая в камнях магия устоит, если те будут разрушены. Вот это и есть реальная угроза. Осадные орудия способны разрушить каменную кладку, и тем самым развеять вплетённые в неё заклинания. Макс гадал, имеют ли защитники хоть какое–то понятие, какие ужасы последуют в результате этого? Лучше уж им оставаться в неведении. Не нужно сеять панику.

Макс сознавал, что, несмотря на отчаянное положение, в действительности он всего лишь пытается отвлечься от собственной насущной проблемы — Ульрики. Он безумно и безнадёжно в неё влюблён, понимая, что не может обладать ею. Ульрика с Феликсом Ягером и, похоже, что этого ей и хотелось. Конечно, случались между ними размолвки, дававшие Максу повод надеяться, что когда эти двое разбегутся, Ульрика может обратиться за утешением к нему. Эти его надежды столь хрупки, что вызывают уныние и немалое смущение, однако это всё, на что он реально может рассчитывать.

Какой печальный парадокс. Он, посвящённый во многие тёмные тайны магии чародей, способный подчинять своей воле демонов и чудовищ, не в состоянии прекратить думать об одной женщине. Ульрика удерживает его сильнее, чем какая бы то ни было пентаграмма способна удерживать демона, но, похоже, что она об этом даже не догадывается. Как–то ночью в Карак Кадрине, будучи пьян, он даже признался Ульрике в своей безумной страсти, но она не обратила на это внимания, и даже после этого их отношения остались только лишь дружескими. В определённом смысле, его это оскорбляло.

Он хорош собой, имеет вес в обществе, обеспечен доходом от своих занятий магией. Многие женщины считали его привлекательным, однако в молодые годы он был слишком поглощён своей учёбой и обретением знаний о магии, чтобы обращать на них внимание. Теперь Макс наконец–то нашёл ту, которая ему нужна, но она даже лишний раз не посмотрит в его сторону. Макс был достаточно разумен и догадывался, что его влечёт к Ульрике в том числе и поэтому. Но в то же время полагал, что, не откажи она в первый раз, он всё равно продолжал бы испытывать к ней страстное влечение. Макс достаточно знал о делах сердечных, чтобы понимать, насколько нелогично они могут развиваться.

Не то чтобы это имело значение. Макс попался на крючок и сознавал это. На грёзы о том, как он спасает ей жизнь и заслуживает её благодарность, уходило столь же много времени, как на учёные занятия. Макс понимал, что даже если все четыре великих Силы Хаоса окажутся внутри городских стен, он будет оставаться тут до тех пор, пока здесь она. Сие раздражало, поскольку Макс ощущал, что достиг нового уровня энергетических возможностей, и понимал, что необходимо все силы бросить на их изучение. Теперь Макс был уверен, что если сравнивать магические силы в чистом виде, он уже на равных смог бы потягаться с любым из своих старых учителей, и что подобного уровня мастерства достиг, будучи ещё молодым. Вероятно, причиной тому недавно пережитые им приключения, перенесённый стресс, заклинания, применённые им в сложных обстоятельствах, но было ощущение, что за последние несколько месяцев он обрёл невероятную силу.

Макс покачал головой, удивляясь, как может тратить столько времени на беспокойство об одной женщине, в то время как весь мир близок к тому, чтобы разлететься вдребезги. За последнее время он был очевидцем атак скавенов в северных землях, драконьих нападений в горах, орочьих племён на тропе войны. Похоже, что злые силы активизировались, подобно шершням из потревоженного гнезда. Есть ли какая–либо связь между этими событиями? Инстинкт и опыт подсказывали Максу, что, вероятнее всего, таковая существует.

Серый провидец Танкуоль осматривал зал. Он был возмущён. Как эти придурки из клана Творцов осмелились обвинить его в провоцировании этого нелепого бунта? Не его вина, что они неспособны держать в повиновении собственных рабов. Танкуоль осматривал зал, который был его тюрьмой, обращая внимание на необычные живые предметы меблировки, являющиеся отличительной чертой клана, удерживающего провидца в заключении. Здесь имелось покрытое шерстью кресло, подстраивающееся под фигуру Танкуоля, когда тот опускался в него, и надутое пузыреобразное существо, продуктом выделений которого являлось вино из плесневелых ягод. Тут был ковёр, что шевелился под лапами провидца, словно живое существо, и необычное окно с полупрозрачной плёнкой, которое открывалось, когда он хлопал в ладоши. Ну, по большей части. В те моменты, когда Творцы не размышляли о том, что Танкуоль попробует сбежать.

Сбежать! Само предположение раздражало его. Он — серый провидец, один из избранных Рогатой Крысы, уступающий силой и влиянием лишь самому Совету Тринадцати. У него нет необходимости сбегать. Он приходит и уходит по своей воле, без каких–либо объяснений с низшими существами. Танкуоль щёлкнул хвостом, почесал морду, затем потёр загнутые козлиные рога, выпирающие из его головы. Всё это в теории. Похоже, Творцы с этим не согласны.

Всему виной болван Ларк. За всем этим стоит он. Таково мнение Танкуоля. На это неоднократно намекало то жирное чудище, Изак Гроттл, когда они виделись в последний раз. Каким–то образом, проявив демоническую изворотливость, способности к которой Танкуоль никогда в нём не подозревал, его бывший прислужник сбежал из заключения и поднял скавенских рабов на бунт против хозяев. Вероятно, Ларк заявил, что мутации, произошедшие в его теле за время краткого пребывания в Пустошах Хаоса, некоторым образом представляют собой благословение Рогатой Крысы, а он пророк, чьё предназначение — вести расу скавенов к великой славе. Танкуоль не знал, что бесит его больше — мысли о собственном заточении или то обстоятельство, что его бесполезный слуга присвоил себе полномочия, чрезмерные даже для серого провидца. Почему–то Танкуоля не удивляло, что даже Ларк умудрился отыскать среди олухов–Творцов достаточное число остолопов, поверивших в столь очевидную ложь. Вне всякого сомнения, народ, у предводителей которого хватило глупости пленить серого провидца Танкуоля, способен поверить в любую чушь.

Дверь раскрылась и низкое негромкое хихиканье возвестило о появлении Изака Гроттла. Холодным взглядом смерил Танкуоль своего соперника и бывшего подчинённого по провальной Нульнской кампании. Отношения между ними никогда не отличались особой тёплотой, и пленение Танкуоля не способствовало улучшению ситуации. Прежде чем бросить в свою пасть нечто мелкое и живое, Творец облизал свою морду длинным розоватым языком. Существо издало пронзительный предсмертный крик. Гроттл выдал звучную отрыжку. Клыки его были в крови. Даже такого бывалого скавена, как Танкуоль, сие зрелище приводило в замешательство. Он не припоминал, что когда–либо видел столь же жирного крысочеловека, как Изак Гроттл, и столь же самовлюблённого.

— Ты готов признать своё участие в этом подлом заговоре? — поинтересовался Гроттл.

Танкуоль пристально поглядел на него. Он подумывал было вызвать ветры магии и спалить жирного скавена на месте, но оставил сию мысль. Подобно скряге, накапливающему жетоны искривляющего камня, он должен копить силы. Нет ни малейшего понятия, когда те могут потребоваться ему для побега. Если бы только тот шар необычного искривляющего камня, отданный ему магами Хаоса, таинственным образом не испарился перед началом восстания, у Танкуоля было бы больше чем достаточно магической энергии для осуществления побега. Иногда Танкуоль гадал, имеется ли какая–либо связь между этими двумя событиями, но отвергал эту нелепую мысль, из которой следовало, что его перехитрила пара человек, хотя такое практически невозможно.

— Я говорил тебе, что не знаю ни о каком заговоре, — рассерженно прочирикал Танкуоль.

Гроттл вразвалочку прошёл вперёд и плюхнулся в живое кресло. Ножки кресла согнулись, и оно издало стон боли, прогнувшись под весом скавена.

— Нелепица. Полная чушь. Совет Тринадцати будет извещён об этой дерзости. Они не потерпят неуважения, проявленного в отношении лица, отправленного по заданию Совета.

Это была чистейшая правда. Только глупец вмешается в любое из дел, получивших одобрение тайных правителей расы скавенов. К несчастью, совершенно очевидно, что глупцов в клане Творцов хватает.

— И в чём конкретно заключается это задание Совета? — спросил Гроттл, обращая на протест Танкуоля не больше внимания, чем мог бы уделить яростным жалобам крысёныша. — Если ты оказался на землях клана Творцов по заданию, то почему не предупреждены правители Адской Ямы?

— Тебе достаточно известно, в чём состоит моя миссия. Меня послали захватить воздушный корабль гномов, чтобы Совет смог изучить его и узнать его тайны.

«Ну, это почти правда, — подумал Танкуоль. — Он, представитель Совета, по своей инициативе отправился на север, сделал попытку и захватил воздушный корабль. И добился бы успеха, если бы не некомпетентность подчинённых и вмешательство той проклятой пары, Готрека Гурниссона и Феликса Ягера. Почему эти двое постоянно появляются, чтобы расстроить его тщательно продуманные планы?»

— Так заявляешь ты, однако старейшины чувствуют, что за этим скрывается нечто ещё. Вряд ли является совпадением, что с момента твоего прибытия на клан Творцов свалилась непрекращающаяся череда бедствий.

— Не следует обвинять меня в том, что вы не можете контролировать собственных рабов, — раздражённо прочирикал Танкуоль.

Он щёлкнул хвостом и угрожающе выставил коготь, придавая вес своим словам. Гроттл даже не вздрогнул. Вместо этого он почесал вытянутую морду собственным, куда более длинным когтем, и продолжил говорить так, словно не слышал ответа Танкуоля.

— Стоило тебе появиться, и мы потеряли сильное войско наших отборных штурмовиков при нападении на обиталище лошадников. Затем с севера пришла огромная орда Хаоса и принялась опустошать всё на своём пути. Мало того, с момента твоего прибытия ни один из наших экспериментов не прошёл успешно, а во время одного из них необычный мутант, сопровождавший тебя, вырвался на свободу и начал поднимать против нас собственных слуг. По ощущениям старейшин, такое не может являться совпадением.

Танкуоль поразмыслил над словами Творца. Похоже, тут прослеживается некая зловещая закономерность, вследствие чего менее искушённые индивиды, чем Танкуоль, в чём–то его подозревают. Но Танкуоль–то знает, что впервые за свою долгую, наполненную интригами жизнь, к происходящему он непричастен. Он не делал ничего, даже с Ларком не общался с момента их прибытия в огромный кратер Адской Ямы.

Серый провидец тщательно продумал свой ответ.

— Возможно, ваши старейшины совершили нечто, вызвавшее недовольство Рогатой Крысы. Возможно, они утратили её благосклонность.

Гроттл снова тихо засмеялся.

— Практически то же самое твой напарник внушает нашим рабам.

Танкуоль был разгневан. Как этот жирный глупец осмелился предположить какое бы то ни было равенство между ним и обычным воином–скавеном?

— Ларк Стукач мне не напарник. Он мой слуга!

— Стало быть, ты признаёшь, что являешься вдохновителем этого бунтовщика? — произнёс Изак Гроттл, покачивая головой, словно подтверждались его подозрения.

Танкуоль прикусил язык. Он попал прямиком в ловушку. Что тут происходит? Почему его мозг затуманен? Куда подевалась его обычная изворотливость? Словно бы он находится под воздействием какого–то заклинания. С того момента, как Танкуоль попал в плен орде Хаоса, у него немного путаются мысли. Чародей, разум которого защищён хуже, чем Танкуоль полагал защищённым свой собственный, подозревал бы, что околдован. К счастью, в отношении Танкуоля сие невозможно. Ни один из людишек не способен исказить его мысли… не так ли?

— Нет! Нет! Он мой бывший слуга! — произнёс серый провидец. — Я не имею отношения к этому восстанию.

Гроттл одарил его взглядом, сочетавшим в себе откровенное недоверие и плотоядный интерес. Танкуоль вздрогнул. Конечно же, даже Изак Гроттл не осмелится сожрать серого провидца. Огромный скавен подошёл поближе. Танкуолю не понравился блеск глаз Гроттла. Но как только Гроттл подошёл на расстояние удара, дверь отворилась, и в зал уверенным шагом вошла группа иссохшихся скавенов, выглядящих глубокими стариками. Серый провидец Танкуоль и Изак Гроттл незамедлительно пали ниц, выражая покорность.

Один из древних скавенов скрежещущим голосом произнёс:

— Встань, серый провидец Танкуоль! Тебе много нужно объяснить, и времени на это мало. Твой бывший слуга привёл наш город к гражданской войне, и, чтобы разобраться с ним, нам нужны твои советы.

Танкуоль вздрогнул и постарался удержаться от испускания мускуса страха. Затем до него дошли слова старика. Им требуется его помощь. Их город балансирует на грани анархии. Вот рычаг, которым можно отворить двери его темницы, вот ключ к его свободе.

Внезапно ситуация начала казаться многообещающей.

Глава третья

Феликс забрался на вершину сторожевой башни у Гаргульих врат. И был удивлён, что никто не попытался его остановить. Стража признала в нём участника сражения у ворот и компаньона Готрека и не возражала против его присутствия. Дополнительной гарантией послужила золотая монета, неприметно переданная их командиру.

Позади Феликса находились Готрек и Ульрика. Как и его самого, их интересовало приближение орды Хаоса. Оглядевшись, Феликс заметил, что не одни они такие. Плоская площадка на вершине башни была заполнена людьми, и при всём богатстве воображения не всех из них можно было счесть солдатами. Феликс заметил мужчин в толстых собольих шубах, столь обожаемых купцами, и женщин в тяжёловесных вельветовых платьях, которые нынче были в моде при дворе князя. Феликс не ощущал себя чужим в таком окружении. Среди подобных людей он вырос. Его отец был одним из богатейших купцов Альдорфа. Феликс мог бы утверждать, что и Ульрика чувствует себя похожим образом. Ведь она дочь аристократа. А Готреку было глубоко плевать на чьё бы то ни было мнение. Все трое вели себя так, словно имели полное право здесь находиться, а потому никто на них не обращал внимания.

Осмотревшись, Феликс заметил корзину для пикников и вино. Пухлый купец держал в руке серебряный бокал. Феликс неодобрительно покачал головой. Похоже, эти люди воспринимают прибытие врагов, как некое увеселительное представление. Феликс не был уверен, напускная храбрость тому причиной или же простая ослиная глупость.

— О Ульрик! Вы только взгляните туда, — донеслось до Феликса бормотание одного толстяка.

Мужчина прижимал к глазу подзорную трубу. По голосу нельзя было сказать, что мужчина заметил нечто забавное. Подняв взгляд выше, Феликс заметил причину обеспокоенности толстяка.

Насколько мог видеть глаз, орда Хаоса занимала все равнины за Праагом. Этот неумолимый чёрный прилив из стали и плоти надвигался, чтобы затопить весь мир. Впереди находились всадники, могучие мужчины на чудовищных чёрных и красных скакунах. Эти всадники — обитатели населённых призраками земель в Пустошах Хаоса, видеть их здесь, на травяных равнинах Кислева, было подобно ночному кошмару. Над морем облачённых в доспехи тел вздымались сотни покрытых рунами знамён, чьи матерчатые полотнища трепетали на ветру. Позади всадников располагались пехотинцы, защищённые более крепкими доспехами. А позади тех бесчисленные зверолюды с признаками ужасных мутаций — отвратительные существа, что передвигались подобно человеку, но имели звериные морды и рогатые головы. Рассредоченные среди обширного войска, тут находились десятки тысяч одетых, как дикари, людей — наводящие страх кочевники северных пустошей. Феликс сомневался, что даже соберись вся армия Империи до последнего солдата, численностью ей не сравниться с находящимися там зверолюдами. Войско на марше поднимало огромные облака пыли, скрывающие из вида более отдалённые отряды. Но почему–то Феликс был уверен, что будь обзор ясным, он увидел бы, как чудовищная армия растянулась до горизонта.

— Могло быть и хуже, — произнесла Ульрика.

Все богатеи, находящиеся на вершине башни, обернулись в её сторону. Кое–кто покачал головой, выражая несогласие.

— И что ты можешь знать об этом, дорогуша? — снисходительно заметил толстый купец.

Это прозвучало так, словно по его предположению ей следовало бы отправиться домой, играть со своими куклами. Готрек угрожающе хмыкнул. Стражники переключили своё внимание на него, на их лицах проявилось беспокойство.

— Да гораздо больше тебя, сударь, — не особо любезно ответила Ульрика.

Здоровяки–телохранители купца бросили на неё предупреждающий взгляд. Ульрика же просто ответила им ледяной улыбкой, поглаживая рукой навершие эфеса меча. Ни один из пары здоровяков не выглядел обеспокоенным, что было не очень–то умно. Феликсу доводилось наблюдать, как Ульрика обращается со своим мечом, она была способна дать отпор большинству мужчин.

— Я дочь Ивана Петровича Страгова.

— Боярин Пограничья, — с куда большим уважением произнёс толстяк, и его телохранители немного расслабились, словно боевые псы, хозяин которых подал знак, что прямо сейчас нападать не следует. — Не будешь ли ты столь добра, чтобы пояснить свои слова? Я уверен, что всем собравшимся будет интересно мнение дочери человека, который последние два десятка лет защищает нашу границу с Пустошами Хаоса.

— Среди них нет демонов, — произнесла Ульрика. — Нет огневиков. Никого из более причудливых чудовищ, что иногда забредают из Пустошей, чтобы жечь и разрушать.

— Почему так? — спросил купец.

— Я не знаю, — ответила Ульрика.

— Возможно, у меня имеется объяснение, — прозвучал знакомый голос.

Феликс обернулся и увидел, что на крышу поднялся и Макс Шрейбер. «Не за нами ли он следовал?» — подумалось Феликсу. Совершенно очевидно, что Макс очарован Ульрикой, что не есть хорошо. Феликсу вполне нравился Макс, но его немного раздражала настойчивость волшебника, искавшего расположения Ульрики. Феликс чувствовал, что вскоре им придётся объясниться. И сия перспектива его не радовала. Иметь врагом чародея крайне редко оказывается хорошим делом, в чём Феликс на личном опыте убедился в прошлом.

— А кто вы такой, сударь?

— Макс Шрейбер, имперский маг, некогда состоявший на службе курфюрста Мидденхейма.

Вряд ли бы Макса удостоили более холодным приёмом, объяви он, что был главным поедателем младенцев при дворе владык Хаоса. Все с подозрением уставились на него, словно чародей имел какое–то отношение к огромной армии захватчиков, простиравшейся за стенами. В душе Феликса боролись противоречивые чувства: удовлетворение замешательством своего соперника и сочувствие к человеку, который был его товарищем в опасных приключениях. Макс явно позабыл, что сейчас не в Империи находится. Даже там чародеи не пользовались популярностью, их только лишь терпели. В более уединённых же областях Кислева магов по–прежнему сжигают на кострах. Если Макс и был сбит с толку, то вида не подавал. Феликс предположил, что тот повернёт себе на пользу оказанный ему ледяной приём. Волшебник продолжал говорить, словно аудитория внимала каждому его слову, и по предположению Феликса, так в некотором смысле и было.

— В Пустошах Хаоса потоки ветров магии гораздо сильнее. Многим сверхъестественным существам вроде тех, о которых говорила Ульрика, требуется присутствие мощной магии, чтобы на какое–то время обрести материальную форму. Но так далеко к югу ветры магии куда менее сильны, особенно те, что связаны с Хаосом.

— Исходя из сказанного тобой, от демонов мы, по крайней мере, в безопасности, — заметил толстый купец.

В его голосе проскальзывало раздражение.

— Нет.

— Тогда как тебя понимать?

— Я говорю, что вы не можете наблюдать демонов по той причине, что их ещё не призвали. В этой местности силы ветров магии хватит лишь на то, чтобы подобные существа материализовались на короткое время, например, на время сражения. Я не сомневаюсь, что внизу находятся чародеи Хаоса, которым вполне по силам призывать демонов.

— Похоже, ты чересчур много знаешь о подобных вещах, молодой человек, — сказала одна из аристократок, насколько можно отстраняясь от Макса.

— Подозрительно много, — заметил толстый купец.

Феликсу не понравились взгляды, которыми уставились на Макса люди купца. Он осознал, что потребуется совсем немного, чтобы подтолкнуть этих людей к насилию. И ничего хорошего для них из этого не выйдет. Если уж на то пошло, Макс гораздо опаснее Ульрики.

— Я обучался в имперском колледже магов в Альдорфе, — произнёс Макс. — И я всего лишь сообщил вам то, что знает об этом любой сведущий маг. И вы глупцы, если настолько подозрительно относитесь к нашему ремеслу, чтобы верить в то, что я могу быть последователем Хаоса.

«Отлично, Макс, — подумал Феликс. — Ты прирождённый дипломат. Это поможет решить все проблемы, не так ли?» Феликс недоумевал, что нашло на чародея. Неужели в самом деле на него столь скверно влияет присутствие Ульрики? Действительно ли он поступает столь неосмотрительно, дабы произвести на неё впечатление? Похоже, когда Ульрика рядом, маг не в состоянии мыслить здраво. Обычно это тактичный мужчина с обходительными манерами. Среди толпы на сторожевой башне послышался ропот. Феликс гадал, а имеет ли Макс хоть какое–то понятие, насколько близко он подошёл к тому, чтобы спровоцировать насильственные действия. Эти люди напуганы и боятся, только и ждут того, чтобы обратить против кого–нибудь свой страх.

И, насколько заметил Феликс, у них есть все причины бояться. Та армия способна до ужаса напугать любого вменяемого человека. Ранее, когда они пролетали над Пустошами Хаоса, Феликс уже видел подобную армию, однако теперь имелась огромная разница — он знал, что находится на её пути, и сбежать отсюда некуда. Стоя тут, он ощущал, как растёт в нём чувство клаустрофобии. До этого самого момента ситуация в целом казалась немного нереальной. Разумом он понимал, с чем они столкнулись, но едва испытывал какие–то эмоции. Теперь же у него возникло ощущение, что он оказался внутри захлопнувшихся челюстей какого–то гигантского капкана. На его глазах всё больше и больше воинов Хаоса занимало позиции, окружая город. За ними шли бесконечные ряды зверолюдов.

Феликс понимал, что теперь он в ловушке. Из Праага не выбраться до возвращения «Духа Грунгни», но даже тогда это может оказаться невозможным. Из Праага не выйти, пока та могучая армия не будет разбита, и это, вероятнее всего, означает, что живым из Праага не выбраться. Судя по воцарившейся вокруг тишине, Феликс оказался не единственным, кто пришёл к подобному умозаключению.

Жирный купец и его телохранители уставились на Макса, словно раздумывая, что бы предпринять. Должно быть, им хотелось сжечь его на костре, но Макс был чародеем, и никто из них понятия не имел, на что тот способен. По своей прихоти маг мог бы мановением руки испепелить их волной пламени или превратить в каких–нибудь омерзительных животных. Феликс знал, что на первое Макс способен.

— Я полагаю, что тебя следует высечь кнутом, — заявил жирный купец.

— А как ты это сделаешь, если снять твою голову с плеч? — поинтересовался Готрек.

Он всего лишь вступил в дискуссию, но выражение его лица было серьёзным. Очевидно, как и Феликсу, гному не доставляло удовольствия наблюдать за тем, как угрожают его товарищу. Охранникам купца явно стало не по себе.

— Почему ты защищаешь этого приверженца Хаоса? — заикаясь, промолвил толстяк.

— Так ты полагаешь, что я способен выступить в защиту какого–то последователя Тёмных Сил? — спросил Готрек.

Теперь в его голосе слышалась угроза. По выражению лица гнома купец понял, что находится на волосок от смерти. Феликс положил руку на рукоять меча. Он не сомневался, что реши Готрек прикончить купца, он так и сделает, и телохранители его не остановят. А затем на вершине башне произойдёт побоище. Несомненно, телохранители это тоже понимали. Они начали сдавать назад. Купец одарил их взглядом, в котором читалось, что их контракт только что аннулирован. Громкий возглас Готрека привлёк внимание купца.

— Нет, разумеется. На такое не способен ни один представитель Старшей расы.

Готрек ответил купцу ледяной улыбкой, обнажившей почерневшие пеньки зубов.

Казалось, купец был бы рад проскочить мимо Истребителя и сбежать вниз по лестнице, но духа ему не хватало.

В этот момент внимание всех привлёк вой труб и оглушительный барабанный бой. От массы воинов Хаоса отделился всадник. Это был здоровенный мужчина на самом крупном коне из когда–либо виденных Феликсом. Магические руны на крайне замысловато украшенных доспехах всадника сияли столь ярко, что было больно глазам. Было похоже, что всадник мерцает, подобно миражу, который можно наблюдать в пустыне, но внешность, явно говорившая о смертельной опасности, заставляла воспринимать его крайне серьёзно. В одной руке он держал массивную пику, на конце которой был стяг с изображением чудовищного когтя, сжимающего сияющий шар. Другой рукой всадник размахивал в воздухе огромным руническим мечом. На луке седла висел большой боевой топор. Управление злобным и агрессивно выглядящим скакуном не составляло всаднику особого труда. Он остановился вне досягаемости выстрела из лука, широко развёл руки, и огромная орда за его спиной погрузилась в молчание.

— Он собирается нам заявить, что пощадит наши жизни, если мы сдадимся, — произнёс толстяк.

Своим словам он постарался придать вид насмешки, однако прозвучало это так, словно он принял бы подобное предложение с благодарностью. Феликс чувствовал нечто похожее.

Огромный воин Хаоса обратил своё внимание на людей, столпившихся на башнях и укреплённых стенах Праага. Феликс вздрогнул, когда по нему скользнул горящий взгляд всадника. На секунду Феликсу показалось, что человек, если это, конечно, человек, смотрит точно на него, проникая взглядом прямо в душу. Феликс старался убедить себя, что подобное невозможно, однако без особой на то уверенности. Кто знает, на что в действительности способны те создания?

— Я Арек Коготь Демона, — произнёс воин Хаоса.

Несмотря на расстояние, его голос с помощью какой–то магической уловки чётко и ясно доносился до стен. То был могучий голос, предполагавший моментальное исполнение любого приказа, и нечто внушало доверие к сказанному. Не прямота, но предопределённость в чистом виде.

— Я пришёл убить всех вас.

Такова была сила этого голоса, что женщина рядом с Феликсом вскрикнула и упала в обморок. Толстый купец застонал. Феликс почувствовал, как напряглась его рука, сжимавшая эфес меча.

— Я воздвигну гору черепов выше тех стен, за которыми вы укрываетесь, и ваши души станут моим подношением богам Хаоса. Настало Время Перемен. Ложному владычеству ваших жалких королей пришёл конец. Теперь покажут себя истинные властители мира. Думайте об этом и трепещите.

Воин напоследок обвёл взглядом стены.

— А теперь готовьтесь к смерти!

Взмахом меча Арек Коготь Демона указал вперёд. Как один, вся орда Хаоса пришла в движение. Тысячи зверолюдов ринулись вперёд. Некоторые несли лестницы. Как парализованные, за этим наблюдали защитники стен. Феликс гадал, не применил ли хаосопоклонник какого–нибудь заклинания.

Неудержимо, как морской прилив, зверолюды наступали. Феликс отказался от попытки определить их численность. До сего момента он никогда не видел так много чудищ, собранных в одном месте. Там были существа с головами козлов и баранов на мощных и мускулистых человеческих телах. Там были высоченные чудовища с бычьими головами, вооружённые топорами, в сравнении с которыми топор Готрека выглядел маленьким. Там были мерзкие отродья из самых дальних закоулков преисподней. Приближаясь, они выли, ругались и монотонно напевали на своём отвратительном языке. В красных глазах сверкала неугасимая злоба. Зверолюдов было столь много, и наступали они с такой безрассудной яростью, что Феликс сомневался, может ли их вообще что–то остановить. Даже мощные стены Праага казались ненадёжной преградой против подобной концентрации силы и ненависти. Страх овладел Феликсом. Он видел страх на каждом лице вокруг себя.

Атакующие не прошли и половины расстояния до стен, как защитники города ответили. Катапульты выпустили в ряды наступающих огромные валуны, которые сминали отродий Хаоса в кровавое месиво. Запускаемые магами огненные шары взрывались среди плотно скученных тел. Тысячи стрел затмили небо. Зверолюды ревели и копытами затаптывали павших товарищей, стремясь добраться до стен Праага. Даже умирая, они воплями возносили непристойные молитвы своим тёмным богам. Феликс был уверен, что они взывают к отмщению.

Воздух наполнился характерным звуком спуска рычагов катапульт. Погибло ещё больше зверолюдов. Это заметили их предводители. Армия Хаоса ответила огненными шарами и мощными сверкающими разрядами необычной энергии. Заметив это, Феликс вздрогнул, понимая, что в ход пошла чёрная магия. Среди находящихся на сторожевой башне послышались стенания: они ожидали, что в любой момент их может настигнуть смерть.

Шары огня рассыпались фонтаном искр в каких–то дюймах от стен. Потоки энергии ослабели. Разряды молний ударили в каменную кладку, не причинив повреждений. Воздух наполнился запахами серы и озона.

— Что случилось? — спросил Феликс. — Почему не сработала их магия?

— Заслуга крепкой магической защиты стен, — ответил Макс. — Подобными заклинаниями её не пробить.

— Значит, по меньшей мере, магия нам не угрожает, — произнёс Феликс.

Макс медленно кивнул.

— Возможно. До тех пор пока мы находимся за стенами, внутри нет никого из чародеев Хаоса, и пока не будут задействованы действительно огромные магические силы. Защитный магический барьер Праага очень крепок, но непробиваемым не является. Я сомневаюсь, что те заклинания дело рук опытных волшебников. Те бы поняли, что зря тратят свои силы. Вероятнее всего, то выпендривались подмастерья.

— Твои слова меня не успокаивают, Макс.

— Мне жаль, но в этой ситуации вряд ли есть что–то успокаивающее.

Напирая вперёд, орда приближалась, потрясая оружием. Воины Хаоса молча наблюдали. По всей видимости, участия в нападении они не принимали. Макс разглядывал воинов.

— Почему их предводители не участвуют в атаке? Почему никто не поддерживает этих зверолюдов? Их бездействие меня тревожит.

— Они не атакуют по той причине, что не ожидают успеха этого штурма, — заметил Готрек. — Это не атака, а всего лишь проверка.

— Незначительная проверка, — пробурчал Феликс, глядя на тысячи наступающих чудищ.

— Посмотрим, — сказал Готрек. — Мне ничего не известно о магическом барьере, но каменные стены тоже прочны.

— Для дела рук человеческих, — несколько запоздало добавил гном.

Достигнув огромного рва у подножия стен, зверолюды на мгновение остановились. Но сзади напирала масса их соплеменников, которые столкнули впереди стоящих вниз, в утыканный кольями ров. Раздались крики и рёв умирающих, но толпа продолжала напирать, пока ров не заполнился корчащимися телами, по которым остальное войско смогло перейти ров и достичь подножия стен.

«Что за безумцы могли пожертвовать столь многими жизнями лишь для того, чтобы получить доступ к стенам? — недоумевал Феликс. — И это только лишь проверка». Очередной взгляд на ряды воинов Хаоса, невозмутимо восседающих на своих скакунах, приблизил его к ответу. Им противостоят безумцы. Теперь беспокойство Феликса значительно возросло. Охваченный внезапной потребностью взглянуть на врага поближе, он выхватил из рук купца подзорную трубу и навёл её на Арека Коготь Демона. Если у купца и были какие–то возражения, то взгляда Готрека оказалось достаточно, чтобы те устранились.

Когда в поле зрения попал полководец Хаоса, Феликс вздрогнул. Тот был здоровенным, в замысловато украшенных доспехах. Зловещим блеском сияли глаза из под шлема, полностью закрывающего лицо. В нижней части шлема изгибались два массивных рога, словно жвала какого–то гигантского насекомого. На нагруднике полководца ярко сияли руны Великого Преобразователя Тзинча, Владыки Перемен. Стяг колыхался на ветру. По обе стороны воина стояли две фигуры, привлекшие внимание Феликса.

Смахивающие на стервятников тощие мужчины без доспехов, закутанные в огромные плащи, складки которых придавали им вид крыльев. С бледной, как у трупов, кожей. На лбу и щёках выведены странные руны, напоминающие руны на доспехах воинов Хаоса. В глазах сияет недобрый красный огонёк. Это были близнецы, идентичные во всех отношениях, за исключением одного. Стоящий справа от полководца в правой руке держал золотой посох. Второй близнец держал посох из чёрного дерева и серебра левой рукой. На руке, державшей отделанный золотом посох были длинные когтеподобные ногти с позолотой. Серебром были покрыты ногти того, что стоял слева.

Феликсу хватило одного взгляда, чтобы понять, что это колдуны. Они, бесспорно, были окружены аурой мощи. На глазах Феликса один из волшебников склонился и что–то прошептал в ухо полководца. Зловещая ухмылка второго обнажила два выступающих вперёд клыка, напоминающих собачьи.

Феликс гадал, о чём те могут разговаривать.

* * *

— Дела плохи, — заявил Келмайн Чёрный Посох. — Как мы тебе и говорили.

Арек Коготь Демона бросил взгляд на войска, атакующие Прааг, затем на колдуна. Его начинали несколько утомлять указания волшебников. Разве они не предостерегали его, что не стоит отправляться на юг поздним летом? Разве не предупреждали не нападать на Прааг? Разве не советовали объединить силы с другими великими полководцами вместо того, чтобы нападать в одиночку?

Раньше они постоянно строили из себя носителей недосягаемой мудрости, чем сильно раздражали Арека. Неужели они не замечают, что прочие полководцы — вероломные глупцы? Что взятие Праага до наступления зимы обеспечит его армии безопасный опорный пункт для боевых действий в южных землях? Конец лета — идеальное время для внезапного нападения, ибо никто не ожидает, что армия выступит. Они почти упустили из вида то обстоятельство, что удержаться от выступления в этом направлении было невозможно. Проявился некий инстинкт, гнавший на юг каждого последователя Великих Сил. Каждый из шаманов племён и провидцев Пустошей возвещал о приходе Времени Перемен. Каждый прорицатель заявлял, что на сей раз все четыре Великих Силы объединились, намереваясь очистить земли человечества. Неужели его волшебники не видели, что не пойди Арек на юг, последователи бросили бы его и собрались под знамёнами более отважных вождей. Направившись сюда, его армия пополнилась десятками тысяч представителей племён и зверолюдов, ответивших на призыв, глубоко звучавший в их душах.

Арек всмотрелся в мага. Он заметил ауру мощи, переливающуюся вокруг альбиноса. То был один из множества даров, пожалованных ему Тзинчем. Чёрный Посох был могущественным чародеем. Тзинч одарил Келмайна мощью, превосходящей силы любого мага, за исключением его близнеца, однако совершенно очевидно, что он не боец.

— Всё только начинается.

— Да, так и есть, — согласился Лойгор Золотой Жезл, согнув жёлтые когти. — Всем началам начало!

Его пронзительное хихиканье было раздражающим. Арек дождаться не мог дня, когда потребность в услугах магов отпадёт, и он сможет предложить их души своему покровителю.

Подобно своему брату, Лойгор не смог удержаться от проявления доли иронии в своём голосе. Арек посмотрел, не обратил ли кто внимание на сию реплику. За ними наблюдал Бубар Вонючий Выдох, обрюзгший последователь Нургла. На его покрытом гнойниками лице не было ни намёка на то, что он подслушивал, но сие ничего не означало. Верно, что Бубар столь же коварен, как и поражён болезнями. Лотар Огненный Кулак, предводитель последователей Бога Крови в армии Арека, был слишком занят воодушевлением поклонников Кхорна, чтобы обращать внимание на разговор Арека с волшебниками. Большую часть времени тот едва сдерживался от демонстрации своего презрения ко всему. Сирена Янтарноволосая, полководец–гермафродит Слаанеша, облизывала свои губы, наблюдая за сражением. Сложно сказать, заметила ли она что–нибудь. Сирена столь же коварна, как Бубар, когда не находится во власти наркотических видений, навеянных чёрным лотосом.

Наблюдая, как зверолюды бросаются навстречу верной смерти, Арек не чувствовал ничего, кроме презрения. «Мерзкие, тупые, слабые существа, — думал он. — Грубые и глупые. Годящиеся лишь на то, чтобы подохнуть, служа своим повелителям и хозяевам. Их полно там, откуда они появились. Десятки тысяч стекались со всех Пустошей под знамёна Арека, привлечённые возможностью грабежа и убийства. Однако и столь незначительные создания могут оказаться судьбоносным фактором, даже если не подозревают об этом.

Одно из множества отличий Арека от этих зверей было в том, что он понимал, кто он есть. Это он знал всегда, даже столетия назад, отзываясь на другое имя и живя иной жизнью, жизнью молодого аристократа Империи. Он знал, что ему предназначены более великие деяния, чем прочим людям. И не мог допустить, чтобы ему воспрепятствовало то обстоятельство, что в роду он не старший. Арек сделал всё, чтобы получить власть, которой заслуживал. Яд, подстроенные несчастные случаи и колдовство обеспечили ему унаследование всего имущества покойного отца, по которому он не горевал. На какое–то время цель была достигнута. У него было богатство, власть и женщины. Но этого было недостаточно. И вот тогда он бессознательно расслышал зов великого нечто. Судьба не позволила ему жить, как прочие люди, или умереть, как суждено обычным смертным.

Чародей, поначалу находившийся в распоряжении ревнивого брата, оказался богатым источником иных знаний, иных выгод. То был слабый человек, считавший поклонение Хаосу более лёгким путём к страстно желаемому богатству и уважению, чем труды и лишения. Тем не менее, он сыграл свою роль. В его колдовских книгах Ареку открылись проверенные древние истины. Они научили его, что для достойных людей существует способ преодолеть смерть, обрести почти неограниченную власть, если только они согласятся служить скрытым Силам Хаоса, которые, как теперь стало известно Ареку, тайно правят вселенной. Волшебник был глупцом, но Арек испытывал к нему определённую благодарность.

У Арека годы ушли на то, чтобы узнать больше. Он примкнул к кое–каким тайным культам, недалёкие члены которых верили, что знают правду о Силах Хаоса, и пытались использовать влияние Арека в своих интересах. Годы спустя, несмотря на преследования охотников на ведьм и тайные войны между соперничающими культами, Арек постепенно отыскал то, что ему требовалось. Он выяснил, что в целях обретения власти и долголетия, необходимых для выполнения своего предназначения, он должен отправиться в Пустоши Хаоса и на расположенном там алтаре посвятить себя Изменяющему Пути.

То было долгое и трудное путешествие, но Арек теперь понимал, что оно и должно быть таковым — это испытание, предназначенное для отсеивания тех, кто недостаточно силён, умён и целеустремлён, чтобы воспользоваться благословениями верховных повелителей Хаоса. Также как и принадлежность к культам являлась тренировочной площадкой, где истина открывалась лишь тем, кто действительно искал необходимых знаний. Разумеется, вряд ли этот путь для него, но с годами Арек и сам обрёл истину. Слабый человек не пережил бы испытаний, выпавших на долю Арека, но это справедливо. Слабые не заслуживают тех наград, что он получил.

Сперва ему не хватало мудрости расценивать их, как награды. Тогда он был в ужасе, узрев появившиеся на своём теле знаки Хаоса. Теперь Ареку понятно, что знаками его наградили не без причины. Он всегда был высокого мнения о собственной наружности, всегда гордился миловидной внешностью, привлекавшей к нему женщин. После первой искривляющей бури, перенесённой в Пустошах, когда черты его лица начали оплывать и изменяться, Арек думал, что сойдёт с ума. Он не мог без отвращения смотреть на своё отражение. Разумеется, то была слабость, которую Арек вскоре преодолел.

И был вознаграждён. Великий Преобразователь даровал ему увеличение проницательности и мудрости. Перед ним раскрылись многие тайные секреты мироздания.

Когда Арек отыскал алтарь Тзинча, спрятанный в кристаллической пещере глубоко в горах Безумия, то был признан достойным стать воином Хаоса. На его тело были приживлены чёрные доспехи. С ними Арек обрёл повышенную силу и устойчивость и отправился нести в мир ужас и изменения во имя своего господина. Он присоединился к вооружённому отряду и силой добился предводительства, ибо Тзинчу, как всем Великим Силам, нравилось стравливать своих последователей друг с другом, дабы те доказали, что достойны его милости.

Арек действительно оказался достойным. Он вёл своих последователей от победы к победе, демонстрируя глубокое и чёткое понимание тактики, необходимой для победы, и политического чутья, требующегося для возвышения среди прочих избранных. Арек быстро одержал верх над громогласным Белалом — бойцом Кхорна; носителем отвратительных болезней Клублубом — чемпионом Нургла; надушенной и извращённой, но смертоносной леди Сайленфлёр — рыцарем Слаанеша. Он совершил паломничество ко всем священным для поклонников Тзинча местам в Пустошах, получив, наряду с величайшими знаниями и магической силой, множество рунических усовершенствований на доспехи и оружие.

И в это время Арек впервые повстречал волшебников–близнецов Келмайна Чёрный Посох и Лойгора Золотой Жезл, которые оказались весьма полезны в его восхождении к власти. В первый раз они встретились в пещерах Нула глубоко под горами Безумия, когда Арек совершал приношение повелителю Тзинчу в виде тринадцати пленённых душ чемпионов Сил–соперников. Во время бдения демоны нашептали ему множество тайн, а близнецы помогли ему разобраться в их непонятных предостережениях. Сегодня все они оказались здесь благодаря одной из тех тайн. Ибо Арек знал причину, по которой Скафлок приложил столько усилий для овладения цитаделью Праага, причину, которая всё ещё спрятана там.

Близнецы распознали великое предназначение Арека и присоединились к нему, позволяя пользоваться своими магическими силами, подавая ему советы по магическим, а иногда и прочим вопросам. Обычно Арек следовал их советам и был рад присутствию близнецов в своей армии, так как они никогда не оспаривали его решений и не проявляли неповиновения его приказам. Более того, способности колдунов к точным предсказаниям и пророчествам оказались таковы, что Арек считал их своими наиболее полезными слугами.

Близнецы стали своеобразным талисманом удачи, потому как с момента их присоединения Ареку начал сопутствовать гораздо больший успех, чем прежде. Стекавшиеся под его знамя зверолюды и более слабые чемпионы увеличивали войско Арека. Благодаря их магии он овладел первой из своих крепостей в Пустошах Хаоса, когда заклинаниями были открыты ворота цитадели Ардуна в скалистых утёсах над Долиной Скорби. Разумеется, воинов внутрь повёл Арек, собственноручно сразивший Старца из Ардуна, но колдуны, несомненно, оказались полезны.

И более чем полезны они оказались, когда Арек добывал свои непробиваемые доспехи из подземелий Ардуна. Каким–то образом близнецам были известны заклинания, которые разомкнули доспехи, а затем связали их с телом Арека. Как они и предсказывали, с того дня он стал неуязвим для любого оружия, изготовленного смертным или демоном.

Советы близнецов помогли Ареку создать великий союз последователей Тзинча. Они сообщали Ареку, кто заслуживает доверия, а кто ненадёжен, и, казалось бы, обладали безошибочным чутьём выявлять тех, кто злоумышлял против него. Это они предостерегли Арека о том, что доверенный заместитель Микал Львиноголовый замышляет свергнуть его и подослать убийц. Арек без промедления поменялся с предателем ролями, когда они остались в тронном зале наедине и Микал попытался застать его врасплох.

Колдуны предупредили Арека о большой западне, приготовленной для его войск в ущелье Кхайна, и, в свою очередь, предоставили возможность захватить врасплох незадачливых организаторов засады. Заклинания близнецов сделали небеса красными от магической энергии и помогли Ареку одержать победу над десятикратно превосходящими силами противника.

Они опутали Арека заклинаниями, сделавшими его неуязвимым к магическим атакам, что позволило ему победить даже демонов. Столетиями близнецы помогали Ареку в достижении власти и престижа, что, в конечном итоге, позволило ему создать величайший союз, куда входили даже последователи трёх остальных Великих Сил. Арек понимал, что это завершающий кульминационный момент в его предназначении.

На протяжении тысячелетий очень немногие полководцы обладали харизмой, военным талантом, настойчивостью и самой возможностью создать подобный союз. Последний из таких был создан две сотни лет назад Скафлоком Железный Коготь, и Арек знал, что с тех пор он стал первым человеком, собравшим воедино подобную силищу. По правде говоря, войска сопоставимой численности, в настоящий момент выдвигающиеся из Пустошей, собрали, по меньшей мере, и трое других полководцев. Однако, в конечном итоге, торжествующим победителем станет Арек. Победа, одержанная здесь, в Прааге, придаст ему авторитет для объединения под своим командованием всех хаосопоклонников.

Если всё произойдёт согласно замыслам Арека, он также станет последним. Он намерен склонить под свою власть весь мир и распространить Пустоши Хаоса от полюса до полюса. Арек сознавал, что в настоящее время на это способен.

Польза от близнецов была несомненна, но теперь Ареку казалось, что они исчерпали свою полезность. Они сопротивлялись его плану отправиться на юг столь поспешно. Они хотели, чтобы Арек подождал, собрал побольше войска. Бормотали свои обычные неясные предупреждения о недобрых знамениях. Заявляли, что вскоре откроются пути Древних, и не будет необходимости в этих великих военных походах. Близнецы не замечали, что войсковым командирам уже не терпится что–нибудь предпринять, и требуется завоевательный поход, чтобы сохранить единство в армии. Впервые с момента, как близнецы признали, что ему предназначено властвовать, Арек оказался не в ладах со своими подручными чародеями.

Эту ситуацию следует быстро исправить. Нет слов, близнецы могущественны, однако полно других колдунов, желающих последовать за излюбленным чемпионом Тзинча. Арек пообещал себе, что как только этот город будет взят, и сия знаменательная победа положит начало великому нашествию, которое сплотит воедино его орду, он подыщет замену причиняющим беспокойство волшебникам.

Однако сейчас он снова обратил внимание на разворачивающееся сражение. Зверолюды тысячами погибали от боевых машин людей. Не имеет значения. Арек по–настоящему не верил, что у тех были какие–либо шансы взять город. Ему лишь хотелось, чтобы защитники увидели силу противника, с которым им довелось столкнуться, что при желании он в состоянии пожертвовать десятью тысячами подобных слуг, а орда от этого практически не уменьшится. Когда защитники осознают реальные масштабы того, с чем они столкнулись, их боевой дух упадёт. Что может иметь существенное значение в ходе продолжительной осады.

Кроме того, все участвующие в атаке зверолюды являются последователями Кхорна. Те на всё готовы ради сражения, и Арек сомневался, что ему или предводителю кхорнитов Лотару Огненный Кулак удалось бы сдерживать их и дальше без того, чтобы они не обратились против остального войска. В этом главная сложность управления сообществом вроде этого. Иногда более важным является предоставление им общего врага, чем получение выгодного военного преимущества.

На глазах Арека осаждающие достигли стены. Кипящее масло забрызгало шкуры зверолюдов, когда защитники опрокинули на них содержимое котлов. Неугасимый алхимический огонь превратил атакующих в горящие человекообразные факелы. Несмотря на это, к стене всё же прислонили несколько лестниц, по которым начали взбираться зверолюды. На мгновение показалось, что некоторым из них удастся расчистить место на укреплениях и дать возможность забраться своим собратьям. Казалось, что неистовая ярость берсерков может даровать им победу. По мнению Арека, это было бы славно.

Затем он увидел нескольких человек и гнома, появившихся у подножия одной из башен. Убивая зверолюдов, вдоль стен пронёсся разряд молнии. Что–то особенное было в том гноме — аура силы, предназначение, которое не могло укрыться от усовершенствованного зрения Арека. Один из следовавших за гномом мужчин обладал такой же аурой, хоть и в меньшей степени. Арек был поражён, обнаружив, что узнаёт топор, который нёс гном. Однажды, во время нападения на крепость Караг–Дум, он уже видел этот топор. Покрытое губительными рунами, это было могучее оружие, возможно достаточно действенное, чтобы пробить даже доспехи Арека. Вид топора вызвал у Арека дурное предчувствие.

Арек решил, что стоит посоветоваться об этом со своими подручными волшебниками. У него появилась причина сохранить им жизнь ещё на некоторое время.

Разрубив мечом череп зверолюда, Феликс огляделся. Стены были очищены. Все зверолюды либо были мертвы, либо сброшены вниз. Феликс бросил взгляд на Готрека. Покрытый грязью и запекшейся кровью Истребитель стоял неподалёку, выражение его лица было мрачным. Казалось, он поражён и разочарован тем фактом, что всё ещё жив, что вряд ли было удивительно, учитывая клятвенно принятую цель его жизни – искать героической смерти в бою. Рядом, вглядываясь в сумрак, стояли Ульрика и Макс Шрейбер. Пот струился по их лицам. Ульрика выглядела так, словно поработала в лавке мясника. От рук Макса поднимались небольшие клубы дыма. Феликс был рад, что все они остались в живых.

Ситуация какое–то время была критической. Видя огромные потери, которые нанесли зверолюдам лучники и защитные боевые машины, и даже принимая во внимание значительную численность нападавших, Феликс был удивлён, что хоть кому–то удалось добраться до стен. То, что нападающие умудрились это сделать, было явным свидетельством грубой силы и ярости хаосопоклонников. Мысль о том, что в первый же день враги оказались столь близки к тому, чтобы прорваться за внешние стены, была пугающей. Ещё более ужасали воспоминания, как они с дикой яростью бросались вперёд, совершенно не заботясь о собственной безопасности.

По лицам осаждённых, находящихся рядом с ним, Феликс мог заметить, что они обеспокоены тем же. Такого они не ожидали. Они считали стены своего города неприступными, и не без оснований. Из каждого проёма в зубчатых стенах выглядывали лучники. Подле них хорошо вооружённые воины. Подогреваемые котлы с кипящим маслом готовы опрокинуться на нападающих. На вершине каждой башни установлены машины для обстрела врага сосудами с алхимическим огнём. Но всех этих приготовлений едва не оказалось недостаточно. Яростный натиск атакующих едва не увенчался успехом. Феликс содрогнулся. Если такое произошло в первый же день, что же будет, когда начнётся полномасштабная осада, а у нападающих будет время развернуть осадные орудия и подкрепить их вредоносным колдовством?

И по–прежнему нельзя сбрасывать со счетов возможность предательства. Глядя со стен на колышущуюся массу хаосопоклонников, Феликсу даже думать об этом не хотелось. Достаточно ужасает и само их присутствие за стенами города. Не говоря уже о перспективе, что кое–кто из них уже находится внутри.

Уверенной поступью Арек вошёл в шатёр магов. Внутри было тихо. Каким–то образом рёв, вопли и крики орды смолкли, стоило ему вступить внутрь. В воздухе пахло галлюциногенным фимиамом, курившимся из стоящих при входе жаровен. Оглядевшись, Арек заметил массивные сундуки и замысловатые колдовские принадлежности. Он увидел шкатулки сандалового дерева из далёкого Катая и необычные, расписанные драконами светильники из легендарного Ниппона. В темноте возвышался скелет мастодонта. Что–то колыхалось в тенях за свисающими с потолка занавесями. И уже не в первый раз Арек удивился, как Келмайну и Лойгору удаётся запихнуть всё это барахло в свой шатёр. Временами ему казалось, что внутри шатёр больше, чем видится снаружи. Арек предполагал и такую возможность. В конце концов, они же могущественные чародеи.

Сидящие со скрещенными ногами колдуны–близнецы парили над арабским ковром на высоте ладони. Их глаза были закрыты. Перед ними без помощи рук на шахматной доске перемещались фигуры. Арек бросил взгляд на расстановку сил. С его места было заметно, что по игре явно выигрывают белые. Так было всегда, когда играли близнецы. Настолько равным было их мастерство, что неизбежно выигрывал тот, кто имел преимущество первого хода. Арек наклонился и сделал фигурой ход, ведущий к неотвратимой победе.

— Почему ты всегда так делаешь? — язвительно улыбаясь, спросил Келмайн.

— Я не могу понять, зачем вы вообще играете между собой, — произнёс Арек.

Он всегда считал несколько раздражающим чувство юмора, проявляемое близнецами. Казалось, они находят большое развлечение в обсуждении каких–то секретов, которые не желают поведать остальному миру. Тот факт, что колдуны всё ещё живы, служит доказательством их великой силы. В Пустошах Хаоса люди расстаются с жизнью и по менее существенным поводам.

— Мы надеемся когда–нибудь установить, кто из нас лучший игрок.

— И сколько игр вы уже сыграли на сей момент?

— Около десяти тысяч.

— Каков счёт?

— Как ты и предугадал, победа Келмайна выводит его на очко вперёд.

Арек покачал головой и внимательно присмотрелся к сияющим аурам своих подручных волшебников. Проглядывалось что–то похожее на насмешку.

— Ты ведь не нашу игру в шахматы пришёл сюда обсуждать, хоть она, несомненно, впечатляюща, — произнёс Лойгор.

— Что тебе нужно от нас?

— То же, что обычно — информация, пророчество, знание.

— Последним из перечисленного Тзинч наградил нас в достаточной степени.

— Как иногда думаю, даже чересчур, — заметил Келмайн.

Арек был не в настроении выслушивать подшучивания чародеев. Он быстро сообщил о том, что сегодня видел на стенах. Поведал о своём предчувствии опасности. Попросил колдунов даровать ему видение будущего.

— Несомненно, твои предчувствия оправданны, — произнёс Келмайн.

— Иногда Владыка Тзинч выбирает именно такой способ предупреждения, — прибавил Лойгор.

— Мне нужна более конкретная информация, — заметил Арек.

— Разумеется, — ответил Келмайн.

— Ты желаешь узнать больше об этом топоре и его обладателе, — произнёс Лойгор.

— Вот именно.

— Ты желаешь, чтобы мы воззвали к Владыке Тзинчу и просили его даровать тебе дар предвидения, — сказал Лойгор, голос которого приобрёл звучание и ритм, характерные для проводящего обряд священнослужителя.

Арек кивнул.

Келмайн взмахнул рукой, и в центр шатра выплыла большая металлическая сфера, неподвижно зависшая над столом. Лойгор провёл над ней рукой, и сфера распалась на две половины. Эти половины разошлись в стороны, открывая гигантский хрустальный шар, находящийся внутри.

— Смотри в Око Владыки и обрети в нём мудрость.

Арек смотрел.

В глубинах шара он видел мерцающий свет не больше булавочной головки — отдалённое пламя, разгорающееся по мере наблюдения. Ареку показалось, что он уловил вид вращающегося отдалённого мира, который узнал по большинству своих беспокойных снов, мира, что ранее являлся ему в видениях на святых местах Владыки Тзинча. В том мире небеса постоянно меняют цвет, когда по безоблачному небосводу проходит красно–зелёная рябь, и огромные крылатые фигуры с телами людей и головами хищных птиц преследуют души своих жертв на безбрежной земной поверхности, а в центре всего на троне восседает его бог.

Арек ощутил рядом ещё чьё–то присутствие, в котором распознал души своих чародеев. На пределе слышимости он различал их голоса, напевающие слова жутких заклинаний. Словно издали он наблюдал за эпизодом от сотворения мира. Здоровенный гном, каким–то образом казавшийся крупнее обычного, ковал топор, опознанный Ареком. Древний гном обрабатывал лезвие на наковальне, сквозь которую протекали мощные потоки магии, терпеливо нанося руны невероятной мощи на погибель демонам. На последнем этапе ритуала гном применил защитные чары, после чего картинка задрожала и пропала.

— Он нас чувствует, — услышал Арек мысленный голос Келмайна.

— Ерунда, брат, заклинание защищает его от любой внешней магии, включая нашу.

— Надеюсь, что ты прав.

Арек недоумевал, за кем они наблюдают и о чём они говорят колдуны. Обзор задрожал и сместился, а он увидел огромного гнома, похожего на первого, который держал два топора, за изготовлением одного из которых наблюдал Арек, а второй был таким же. Голова гнома была обрита, его кожу покрывали татуировки. Он неустанно сражался с ордами Хаоса в мире, где небеса были цвета крови, и в них сияла огромная и зловещая колдовская луна Моррслиб.

— Первое великое вторжение, — прошептал голос Келмайна.

— Когда Владыки Хаоса впервые получили доступ в этот мир, — прибавил Лойгор.

Арек видел армии гномов из гномьих городов–крепостей. Он видел непрерывную обречённую борьбу с армиями Тьмы. Видел, как обладатель топора в итоге отправился в Пустоши с целью закрыть Владыкам Хаоса доступ в свой мир. Видел, как гном отбросил топор перед своим последним, обречённым на неудачу сражением с ордами демонов.

Картинка снова сместилась. Молодой гном отыскал топор и принёс его в великую крепость Караг–Дум, расположенную далеко на севере. Защитные чары стен огромного города на тысячелетие скрыли дальнейшее наблюдение. Затем Хаос снова продвинулся, уже в известные Ареку времена. Он увидел Караг–Дум в окружении Пустошей, осаждённый многочисленным войском зверолюдов и демонов. Видел, как защитный магический барьер был пробит Кровожадным Кхорна, и смог увидеть внутреннюю часть города. Арек видел, как Кровожадный был побеждён дальним потомком первоначального обладателя топора, который скончался после победы над могучим крылатым демоном. Видел, как топор забрал сын короля, отправившийся в Пустоши Хаоса, чтобы привести подмогу своему народу. Арек был свидетелем того, как молодой гном потерпел неудачу и, приняв свой последний бой против армии зверолюдов, умер в одиночестве вдали от дома, найдя убежище в пещере.

Картинка замерцала. Через Пустоши двигался конвой странных бронированных передвижных машин — обитых сталью повозок, приводимых в движение мускульной силой находившихся внутри гномов.

— Какая–то экспедиция, брат, на поиски города Караг–Дум.

— Разумеется, обречённая на провал, — последовал ответ.

Арек видел, как повозки уничтожались одна за другой, и их экипаж поворачивал обратно, пока не осталась лишь одна. В итоге даже эта стальная повозка была атакована и приведена в негодность зверолюдами, и из неё вышли трое гномов: глубокий старик с длинной, разветвляющейся на две пряди бородой; здоровенный, грубый, выглядящий туповатым воин, третьим был гном сурового вида.

— Готрек Гурниссон, — донёсся до Арека шёпот Келмайна.

— Да, брат, — послышался ответ.

Все трое были вооружены мощным оружием, защищены бронёй и руническими талисманами. Они пробили себе путь от своей повреждённой повозки и предприняли долгий и трудный путь назад, к так называемой цивилизации.

Внезапно налетела буря, подняв тучи пыли. Трое разделились. Один из них, по имени Готрек, нашёл убежище в пещере, где его обнаружил огромный зверолюд–мутант. Загнанный глубоко в пещеры, гном нашёл останки молодого принца и топор. Когда гном поднял топор, между ним и оружием установилась связь. Вооружённый его древней силой, гном сразил зверолюда и присоединился к двум своим товарищам.

Ещё один переход. Горы. Голубое небо. Протяжённая долина. Гном, известный как Готрек. Он стал крупнее, мускулистее и ещё угрюмее.

— Топор изменяет своего обладателя, брат. Смотри, как он вырос.

Истребитель входит в долину, по виду заметно, что он счастлив оказаться здесь. В долине сожжённая деревня и множество мёртвых гномов. Гном входит в один из каменных домов. Внутри лежат в неуклюжих позах тела несчастной гномьей женщины и её маленького ребёнка. Гном склоняет голову. Вполне возможно, что он плачет.

Очередное изменение. Тронный зал правителя гномов. Здесь снова Готрек Гурнисон, яростно спорящий с длиннобородым аристократом на троне. Губы аристократа сжаты в презрительной усмешке. Похоже, что говорит он с издёвкой, а затем делает рубящий жест рукой, то ли запрещая Готреку заниматься тем, чем тот желает, то ли отдавая приказ его убить.

Готрек качает головой и мрачно усмехается. Правитель отдаёт охране приказ взять обладателя топора под стражу. Это было ошибкой. Начинается всеобщая потасовка. Вскоре все в зале, кроме Готрека и сбежавших, мертвы. Повсюду лежат тела гномов.

Гном поднимает нож и срезает свои волосы. Вскоре его голова, за исключением небольшой грубой полосы, становится обритой. Он уходит в мир, дабы выполнить то, что собирался.

Крупный город людей. Возможно, Альдорф, столица Империи.

Таверна. Высокий светловолосый, в стельку пьяный мужчина сидит за столом с гномом, который тоже явно под хмельком. Гном теперь стал старше. На его голове огромный хохол выкрашенных в оранжевый цвет волос. Бритую голову покрывают татуировки. Он покрыт шрамами, а рот искажён в циничной усмешке. Высокий мужчина явно чем–то расстроен. Они беседуют. По ходу беседы волнение мужчины усиливается. Они продолжают выпивать. Гном достаёт нож, и необычная двоица даёт что–то вроде клятвы на крови.

Теперь картины следуют с сократившимся временным разрывом. Склепы под имперским городом. Маг проводит зловещий ритуал, который прерывается двоицей. Небольшую деревню в глуши держит в страхе крылатый демон, пока двое товарищей не прекращают это. Ночной лес, озарённый светом Моррслиба. Двое сражаются с мутантами и сектантами, в итоге спасая похищенного маленького ребёнка. Караван повозок следует на юг, по ходу сражаясь с гоблинами и мертвецами. Оба тут как тут, сражаются, словно дьяволы. У ворот горящего форта истребитель побеждает целое племя волчьих всадников, теряя при этом глаз. Арек видит разрушенный город гномов, сражения с чудовищами, встречи с призраками.

Размытые сцены, ускоряясь, следуют одна за другой. Столкновения с чародеями, оборотнями и злобными людьми. Горят здания другого имперского города, по улицам которого шествует армия крысолюдей. Огромный воздушный корабль пересекает Пустоши Хаоса и прибывает в Караг–Дум. Кровожадный возвращается, но вновь терпит поражение, теперь от пары искателей приключений. Они сталкиваются с могучим драконом и убивают его. Они сражаются с целой армией орков, и каким–то образом остаются в живых.

По ходу наблюдения Ареку становится ясно, что кем бы ни были эти двое — они герои, а их предназначение — каким угодно образом противостоять Хаосу. Хотя возможно, что это не их судьба, но влияние топора. Арек не мог утверждать. Это следовало обсудить с подручными колдунами.

Внезапно последовательность видений прекратилась. Затем в воздухе что–то изменилось. Ареком овладело глубокое ощущение предчувствия. Картина почернела, и на короткие мгновения перед ним возникло гигантское лицо с мерцающими и меняющимися чертами, напоминающее то птицеголового демона, то невероятно красивого мужчину с глазами пылающего света. Арек сразу понял, что глядит на Владыку Тзинча. Существо презрительно ему усмехнулось, и перед глазами появилась последняя сцена.

Горели здания. На улицах рогатые воины сошлись с людьми в рукопашной. Арек видел себя лежащим на земле, в пробитых и искорёженных доспехах, и его обезглавленный труп покрывался снегом. Вокруг были искалеченные тела зверолюдов и воинов Хаоса. Арек видел себя сражающимся с гномом. Он был охвачен предвкушением момента своей неминуемой победы.

Картина побледнела и сменилась другой. Арек увидел, как промелькнул топор, срубая ему голову.

Третье видение ужаснуло его: Готрек Гурниссон и его товарищ–человек, израненные, но торжествующие, стоят возле трупа Арека, отрубленную голову которого человек держит в руке. Потрясённый, Арек уставился на эту картину, которая начала меркнуть. Ошарашенный, он стоял посреди шатра колдунов.

— Ваши видения никоим образом меня не успокоили, — наконец вымолвил Арек.

Келмайн посмотрел на Лойгора. И снова Арек почувствовал неловкость от понимания того, что между ними происходит бессловесное общение.

— Подобные видения не всегда точны, — в конце концов произнёс Келмайн, поглаживая висок своими золотыми ногтями.

— Иногда, своего интереса ради, вмешиваются злокозненные демоны. У наших старших братьев довольно странное чувство юмора, — добавил Лойгор.

— Видели ли вы то самое, что и я? — спросил Арек.

— Мы видели, как один из гномьих Богов–Предков создавал топор. Мы видели много событий из его истории. Мы видели осаду Караг–Дума. Видели, как Готрек получил топор. Мы видели… твою смерть.

— Как такое возможно? Я думал, Око лишь прошлое способно показывать.

— Око необычный артефакт. Оно способно открывать лишь определённые вещи… — начал Лойгор.

— Обычно показывает лишь прошлое, — прервал его Келмайн. — Или то, что люди считают прошлым.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Арек.

Келмайн посмотрел на Лойгора. Арек понял, что они пытаются решить, кто же будет давать ему объяснения.

— Царство Хаоса, являющееся источником всей магии — это другой мир, не имеющий чёткой границы с этим миром… — начал Лойгор.

— Он полностью состоит из энергии… — снова перебил Келмайн.

— …которой может воспользоваться тот, кто благословлён даром, — закончил Лойгор.

— И? — спросил Арек.

— Между двумя мирами существуют связи. Сильные эмоции, желания, мечты, страхи — всё это приводит в движение колышущееся море энергии, которое и представляет собой подлинное царство Хаоса, — заявил Келмайн. — События, что вызывают такие сильные эмоции, могут оставить отпечаток в мире Хаоса. Сражения, убийства и тому подобные. Равно как мечты и страхи. Эти отпечатки подобны…

— Подобны пузырям, — подхватил Лойгор. — При правильном применении, Око способно показывать нам эти отпечатки. При этом артефакт подобной мощи проникает сквозь вращающиеся вихри энергии и выбирает те отпечатки, которые желает владелец.

— Стало быть, ты говоришь о том, что наши видения не обязательно бывают истинны.

— Я верю, что большинство из них в основном правдивы. Они могут быть не совсем точны, однако во многом вполне достоверны.

— Как насчёт последнего видения?

— Должно быть, это нечто, привнесённое в ритуал тобой самим, — предположил Келмайн.

— Отражение твоих собственных скрытых страхов, — насмешливо прибавил Лойгор.

— А возможно, это посланное Владыкой Тзинчем предупреждение, показывающее, что может произойти, если ты будешь продолжать следовать этому пути.

— Сложно узнать наверняка. Подобные видения всегда загадочны.

— Как, похоже, и ваши объяснения.

— Мы всего лишь скромные служители нашего почитаемого господина, — произнёс Лойгор.

Арек никогда не был уверен, Тзинча или его самого подразумевает колдун, произнося подобные слова. И подозревал, что эта двусмысленность не случайна.

— Ты знаешь этого гнома, — заметил Арек.

— Мы его знаем, — поправил Келмайн. — В прошлом он случайно расстроил некоторые из наших планов.

— Мы подозреваем, что он, вольно или невольно, является избранным чемпионом врагов нашего дела.

— Сомнений нет, обладание тем могучим топором изменило его.

— Если гном умрёт, будущее то не наступит никогда, — заявил Арек. — Без него топор не сможет меня убить.

— Возможно. А возможно, топор найдёт нового носителя.

Арек некоторое время обдумывал этот вариант, затем пришёл к решению. Гнома следует уничтожить, топор же должен исчезнуть.

— У вас имеются агенты в городе?

— Множество.

— Пусть позаботятся, чтобы гном и его оруженосец–человек умерли. Пусть позаботятся, чтобы топор потерялся и не скоро мог найтись.

— Мы приложим все силы, — уверил Келмайн, расплываясь в издевательской улыбке.

— Если видение действительно ниспослано Владыкой Тзинчем, будет богохульством пытаться помешать предназначению, которое он для тебя приготовил.

— Тем не менее, сделайте это.

— Как пожелаешь.

Глава четвёртая

Ульрика с отвращением осматривала зал. Но не окружающая обстановка выводила её из себя, а находящиеся здесь люди, по крайней мере, большинство из них. Зал был меблирован очень скромно, чего она не ожидала от изнеженных аристократов–южан. Здесь не было изысканной резьбы и гаргулий, покрывающих стены множества зданий города, лишь оружие и знамёна.

Чопорно восседающий на полированном деревянном троне, князь сам казался превосходно исполненной статуей воина. Князь был красивым стройным мужчиной лет за тридцать. Его чёрные волосы начали сереть. Он носил длинные свисающие усы, столь обожаемые южным дворянством, которые ему явно шли. Усы делали князя похожим на какого–нибудь дикого всадника из легенд о господарях. Сила его пристального взгляда приводила в замешательство, однако Ульрика не заметила ничего, что заставило бы поверить слухам о его безумии.

Некоторые люди заявляли, что проявлением унаследованного от отца безумия является склонность князя Энрика повсюду видеть хаосопоклонников. Для Ульрики же поддержка князем охотников на ведьм и непрерывное преследование мутантов были всего лишь разумными предосторожностями против великого врага. Возможно, так и есть. Возможно, упаднические обычаи Империи привились даже здесь, в великих цитаделях Кислева. Эта мысль вызвала у неё ироническую улыбку. Сама–то Ульрика не лучше. Не она ли выбрала в любовники изнеженного южанина? Не она ли пользовалась советами волшебника Макса Шрейбера, того самого человека, по поводу которого всего лишь несколько месяцев назад могла побиться о заклад, что сам он является хаосопоклонником? Нет, не в том она положении, чтобы порицать этих людей. Разумом она это понимала. Но сие не удерживало её от подобных мыслей.

Возле трона князя находилась большая печь, своим жаром согревающая холодный осенний воздух. Слева от трона стоял длиннобородый камергер с тяжёлым деревянным посохом. Чуть впереди трона располагались два защищённых доспехами и вооружённых алебардами княжеских стража — великаны, по меньшей мере, на голову выше любого из остальных мужчин в зале. В десяти шагах перед троном располагался верёвочный барьер, за которым ожидали просители. Здесь собралась пёстрая компания: богатые купцы, неродовитые дворяне и несколько смахивающих на оборванцев мужчин неопределённого рода занятий. Насколько Ульрика догадывалась, они могли быть волшебниками, жрецами или профессиональными провокаторами.

Осматривая прочих посетителей в зале, Ульрика удивлялась, как Энрик в состоянии выдерживать их присутствие. Выходки этих людей могли свести с ума и самого рассудительного человека. В центральной части помещения расположилась делегация от купеческой гильдии, протестующая против последнего княжеского указа о замораживании цен. Послушать их, так даже расположившаяся за воротами города огромная армия Хаоса не должна препятствовать праву продавца на установление лучшей цены за свой товар. И их не беспокоит тот факт, что использование сего права может привести к голоду среди подавляющей части населения и голодным бунтам. Среди купцов Ульрика узнала толстяка со сторожевой башни. Похоже, он преодолел свои страхи, раз гораздо сильнее обеспокоен тем, что ему не позволено продавать зерно по цене раз в десять больше той, что установлена месяц назад. «Торгаши, — думала Ульрика, выразив этим обычное презрение служилого дворянства к зарождающемуся среднему классу. — У них нет чести. Несмотря на то, что город ведёт борьбу не на жизнь, а на смерть, они думают лишь о собственных барышах».

Похоже, князь Энрик разделял её мнение.

— Как мне кажется, поддержание боевой готовности наших людей, спокойствия и лояльности к правителю среди населения в настоящий момент гораздо важнее, чем прибыли гильдии, — произнёс князь пронзительным голосом.

— Но, Ваша Светлость… — начал было жирный купец.

— Кроме того, — проигнорировав купца, продолжил князь, — мне кажется, что люди, рассуждающие иначе, по всей видимости, сами являются хаосопоклонниками и последователями Тёмных Сил.

«Это заставит купцов заткнуться, — с некоторым удовлетворением подумала Ульрика. — Такую незавуалированную угрозу они поймут столь же ясно, как и я». Князь продолжил, немного изменив акцент своей речи в сторону убеждения.

— И Осрик, в конце концов, если город падёт, какое значение имеет прибыль? Золото приносит пользу лишь тому, кто жив и способен его потратить. Я уверен, что если те твари ворвутся в наш замечательный город, пощады не будет никому, невзирая на размер богатства… разве что кроме нескольких хаосопоклонников.

Теперь до купцов явно дошёл намёк правителя. Большинство из них начало оглядываться по сторонам, надеясь, что им удастся под благовидным предлогом покинуть зал. Замечание князя о том, что золото полезно лишь живым, для них не пропало даром. И оно столь же справедливо в отношении повешенных за измену, как и для тех, что погибли от рук воинов Хаоса.

— Брат мой, я уверен, что здесь нет хаосопоклонников, — учтиво произнёс Виллем.

Посмотрев на брата, он подмигнул ему, затем развернулся и одарил купцов дружеской улыбкой. В знак согласия купцы закивали.

«Железная рука и вельветовая перчатка, — думала Ульрика. — Жаль, с одной стороны. По характеру, Энрику куда более пристало быть обычным исполнителем, а его брату — миротворцем. Возможно, для популярности правящего рода было бы лучше, если бы эти двое поменялись ролями — в таком случае руки князя оставались бы чисты, и он был бы более любим народом. Однако этого не случилось. По праву рождения стали они теми, кто они есть, и не похоже, чтобы кому–то из братьев была не по вкусу его роль, если можно называть это ролью. Возможно, братья просто ведут себя естественно». С другой стороны, о Виллеме тоже ходили кое–какие слухи. Он кто–то вроде учёного: балуется алхимией, говорят, даже читает книги, доставленные из самой Империи. Что делает его подозрительной личностью в глазах представителей старой кислевитской аристократии.

— Желаете обсудить что–либо ещё? — холодно поинтересовался Энрик.

Купцы завертели головами, и князь позволил им удалиться. К трону приблизились очередные просители. Обедневшие, судя по наряду, дворяне желали, чтобы князь рассудил небольшой спор, возникший между ними. Ульрика вскоре потеряла нить разговора, и переключила внимание на зал для приёмов.

Тот был сравнительно небольшим, с развешанными по стенам толстыми гобеленами, изображавшими сцены древних сражений. Заметно преобладали сцены последней Великой войны с Хаосом. Тут был и Скафлок Железный Коготь верхом на своей могучей виверне Роковой Клык. И Магнус Благочестивый с ореолом святости над головой, в сияющих тяжёлых пластинчатых доспехах, держащий в руке могучий боевой молот — символ императорской власти. И богоподобный царь Александр в золочёных доспехах. С толстых шерстяных полотен скалились зверолюды. Им навстречу скакали благородные рыцари и крылатые гусары. Небеса освещались зловещей луной Хаоса, которая выглядела крупнее, чем Ульрике доводилось видеть на протяжении всей своей жизни, за исключением последних нескольких недель.

В очередной раз Ульрика пожалела, что не воспользовалась преимуществом родства с княжеским родом. Посредством брачных связей они являлись дальними родственниками, и она могла бы напроситься на личную встречу, но не стала. Подобное противоречило присущему ей чувству справедливости. Её дело важно лично для неё, однако недостаточно важно для всех остальных, чтобы оправдать вмешательство в государственные дела. Ульрика решила воспользоваться часами приёма посетителей. В конце концов, всё, что в действительности ей хотелось узнать — есть ли какие–либо новости о её отце. Имелся лишь весьма незначительный шанс, что князю может быть что–то известно. Ульрика вздрогнула и постаралась успокоиться. С отцом всё в порядке. За почти полвека он пережил и войну, и голод, и чуму. Переживёт и это. Он неуязвим. По крайней мере, на это она надеялась. Для Ульрики он был всем, что осталось от её семьи.

Повышенный тон голоса князя вывел Ульрику из задумчивости. Дворяне вывели его из себя, и он кричал на них, как на непослушных детей, нуждающихся в строгой дисциплине.

— И если кто–либо из вас осмелится явиться сюда и снова попусту занимать моё время, я прослежу, чтобы обоих выпороли плетьми и лишили мест в боевом построении. Я достаточно ясно выражаюсь?

Ульрика была поражена. Эти люди могли быть незначительными и незаслуживающими внимания, но они дворяне. Крайне необычно, чтобы кто–либо разговаривал с ними в подобном тоне. Подобно всем кислевитским аристократам, они обидчивы и могут располагать собственными войсками и наёмными убийцами. Следствием столь явной грубости обычно была дуэль. На что и указал один из дворян.

— Когда эта битва закончится, граф Микал, я с радостью дам вам удовлетворение, — презрительно усмехнулся князь, голос которого не выражал никаких сомнений в отношении того, что он выйдет победителем из любой дуэли. — Но на случай, если тебе это не заметно, в настоящий момент нас беспокоят несколько более важные дела. Гораздо более важные, чем вопрос о том, кто из вас имеет первенство в выборе своих позиций на внешних стенах. Однако если прождать достаточно долго, те зверолюды за стенами могут сделать ваш спор риторическим, срубив ваши глупые головы. Это в том случае, если их не опередит моя стража. Вы можете нас оставить. Сейчас же!

Ярость в голосе князя была неподдельной, и у Ульрики не было сомнений, что Энрик имел в виду именно то, что высказал. «Если так, — подумала она, — это недальновидно. В преддверии грядущих дней ему может понадобиться добровольная поддержка этих людей и их отрядов». Это заметил и Виллем, который, прошептав что–то на ухо брату, поспешил за ушедшими, чтобы примирительно переговорить с ними. Камергер изучил свой список, ударил посохом о пол и приказал приблизиться двум другим людям.

Это были здоровяки в потрёпанных доспехах, с длинными плащами с капюшонами и амулетами в виде волчьей головы на шеях. На мрачных лицах обоих застыло выражение яростного фанатизма. Ещё до того, как они заговорили, Ульрика без всякой подсказки поняла, кто они. Охотники на ведьм.

— Ваша светлость, внутри стен Праага находятся мерзкие последователи Тёмных Сил. Мы должны преподать им урок. Сожжение нескольких из них послужило бы примером гражданам.

— И, разумеется, Улго, ты точно знаешь, кого следует сжечь? — в голосе князя слышалась явная насмешка.

Ульрика была удивлена — у Энрика была репутация непримиримого врага Хаоса, благожелательно относящегося к охотникам на ведьм. Это было одной из немногих вещей, снискавших ему популярность среди народа. Она пригляделась внимательнее. Возможно, ему просто не нравятся эти двое. Отвечал второй охотник на ведьм, у которого был спокойный и изысканный голос, чем–то напоминавший голос Феликса.

— Мы взяли на себя смелость подготовить список, ваша светлость, — произнёс он.

Князь подал ему знак приблизиться, взял свиток протянутой рукой, какое–то время изучал его, а затем принялся хохотать.

— Вашей светлости что–то показалось забавным? — вкрадчиво спросил охотник.

В его голосе слышались предостерегающие нотки. Он был не из тех, кто сносит насмешки.

— Лишь ты, Пётр, мог записать в еретики половину иерархов храма Ульрика.

— Ваша светлость, они без должного усердия занимаются выявлением совращённых Тьмой. Любой священнослужитель Ульрика, поступающий подобным образом, является изменником делу человечества и, следовательно, еретиком.

— Уверен, что первосвященник не согласится с твоими доводами, Пётр. Что, должно быть, и было причиной снятия твоего священнического сана.

— Ваша светлость, расстригой я сделался стараниями скрытых еретиков, что убоялись разоблачения перед сияющим светом истины, понимающих, что или они подвергнут меня бесчестью, или я открою, какими злобными порождениями демонов они являются. Они…

— Довольно, Пётр! — спокойно, но с угрозой произнёс князь. — Мы находимся в состоянии войны, и я объясню это лишь один раз. Я вызвал тебя сюда, чтобы кое–что сообщить, а не выслушивать твои тирады. Так что слушай внимательно и не упусти ни слова. Отныне никаких более преследований тех, кого ты или твои люди считают еретиками… кроме как по моему приказу! Никаких подстрекательств населения к сожжению жилищ тех, кого ты обвиняешь в недостатке рвения… без моего личного разрешения! Ты и твоя личная армия фанатиков будете полезны в приближающейся битве, но я не потерплю, чтобы поддержание порядка оказалось в твоих руках. Попробуешь ослушаться, и голова твоя окажется на пике прежде, чем сможешь оправдаться. Понял меня?

— Но, ваша светлость…

— Я спросил: «Ты понял меня?», — в голосе князя был холод и смертельная угроза.

Ульрика следила за происходящим, не имея уверенности, одобряет или нет. Хорошо, что Энрик жёстко обходится с неуправляемыми элементами среди населения, особенно такими возмутителями спокойствия, какими кажутся Улго и Пётр. Однако это влиятельные люди, дело их правое, и не следовало ему оскорблять их, принимая сей повелительный тон. Ульрика начинала понимать, почему Энрик менее популярен, чем его брат.

— Да, ваша светлость, — ответил Пётр.

Тон его голоса был опасно близок к неуважительному. Ульрика начала подозревать, что в этом вопросе вмешательство князя может оказать обратный эффект. Небезызвестно, что охотники на ведьм и их приспешники умеют скрывать свою деятельность.

— Тогда можешь идти, — произнёс князь.

Ульрика столь пристально наблюдала за уходом охотников на ведьм, что едва не упустила тот факт, что вызывают её саму. Она поспешно вышла вперёд и поклонилась.

— Кузина, — начал князь. — Чем я могу тебе помочь?

— Я хотела бы знать, нет ли новостей о моём отце, ваша светлость.

— Я позабыл уведомить тебя, что новостей нет. Если я получу какую–нибудь весть, то сообщу тебе незамедлительно. Полагаю, моему камергеру известно, где тебя отыскать?

— Да, ваша светлость.

— Хорошо. Тогда ступай.

Ульрика покраснела. Даже по меркам кислевского дворянства её безоговорочно выставили. Снедаемая злостью, она повернулась, чтобы уйти. Почувствовав на своём плече руку, Ульрика развернулась, почти готовая ответить ударом. И сдержалась, увидев улыбающегося ей Виллема.

— Тебе следует извинить князя, — произнёс он. — Он не самый терпеливый из людей, да ещё и раздражён множеством недавних происшествий. Для нас для всех сейчас непростые времена.

— Он местный правитель. Идёт война. Тут нечему извиняться.

— Уверен, что Энрик с тобой согласится, тем не менее, не следует забывать о вежливости, особенно если имеешь дело с кровными родственниками. Я сожалею, что у нас нет известий о твоём отце. Однако надежда есть всегда. Почтовые голуби сбиваются с пути, случается, пропадают или погибают гонцы. Я бы не отчаивался. Глядя на всю ту орду, я сомневаюсь, чтобы с некоторых пор хоть какой–то гонец с севера смог бы пробраться, миновав её.

Чувствуя обеспокоенность в голосе Виллема, Ульрика понемногу начала смягчаться. Ей стало немного лучше.

— Спасибо, — от чистого сердца произнесла она.

— Пожалуйста, не думай об этом. Рад помочь. И не беспокойся, пройдёт и это. Как я понимаю, ты прибыла с гномом–истребителем и его товарищами, волшебником и мечником. Уверен, они обворожительные и весьма мужественные люди. Мне было бы приятно как–нибудь вечером встретиться со всеми вами здесь, во дворце, на званом обеде. Мне бы хотелось воспользоваться возможностью расспросить про чудесный летающий корабль и поближе познакомиться с такой привлекательной кузиной.

Ульрика попыталась представить себе за одним столом Готрека и этого изысканного мужчину, но не смогла. Вот Феликс с Максом — другое дело.

— С удовольствием, — отозвалась она.

— Я прослежу, чтобы отправили приглашение. До встречи…

Серый провидец Танкуоль уставился в свой магический кристалл. Он чувствовал переутомление. Окружающие его старейшины Творцов смотрели на него плотоядными взглядами. Танкуоль заставил себя проигнорировать сию помеху и сосредоточиться на своём колдовстве. Он позволил своему разуму уйти в транс — первое, чему он научился, как серый провидец, выйдя из детского возраста и приступив к азам своего обучения. Он позволил своему духу свободно парить и сосредотачивать энергию чёрной магии, которую затем обратил на кристалл.

Как только он это сделал, его поле зрения сместилось. Словно бы кристалл превратился в глаз наблюдающего божества, и от подобного сравнения Танкуоля проняло до потрохов. Он увидел собственное тело со стороны. Он увидел уставившихся на него старейшин Творцов, с их необычными мутациями и серыми шкурами, и Изака Гроттла, голодным взглядом следившего за происходящим из угла зала. Гроттл высунул длинный розовый язык между желтоватых клыков, а затем принялся глодать свой хвост. Этот жест заставил Танкуоля побеспокоиться о собственной безопасности. Однако делать нечего, он сам на это вызвался. Содействие Творцам в подавлении восстания Ларка являлось быстрейшим и надёжнейшим способом вернуть себе их расположение, и чем быстрее он это сделает, тем скорее освободится из смертельной западни. Принимая во внимание ту громадную армию Хаоса на марше, Адская Яма была последним местом, где Танкуоль желал бы находиться.

Лишь только подумав об этом, он выругался. Само упоминание об армии немедленно вызвало в его мозгу яркий образ, что в его сверхчувствительном состоянии оказалось достаточно, чтобы поле зрения в кристалле сместилось наружу. Внезапно под ним оказался кратер Адской Ямы, с чудовищными зданиями из плоти, громоздящимися над местом падения древнего метеорита. Улицы, заполненные сражающимися скавенами — сторонники Ларка против войск, что остались верными клану Творцов. Всего лишь на мгновение ему открылось жестокое сражение, а затем мысленный глаз повернулся в сторону поднимающегося вдали облака пыли.

Через мгновение Танкуоль оказался там, наблюдая сверху. Он увидел тесно сомкнутые ряды зверолюдов — завывающую толпу покрытых шерстью, почти звероподобных людей, многие сотни воинов Хаоса в чёрных доспехах верхом на здоровенных и смертельно опасных скакунах. Под ним проходили чудовищные существа — наполовину драконы, наполовину огромные человекоподобные. Рядом с ними брели тролли–мутанты. Стаи человекообразных существ с крыльями летучих мышей закрывали небо. То было громадное войско, но самым худшим являлось то, что, насколько было известно Танкуолю, оно лишь часть огромных армий Хаоса, находящихся на марше. Кое–что, несомненно, останется и на долю последователей более слабых божеств, но Танкуоль не испытывал великого желания прояснять этот момент. Посредством кристалла он и так разглядывал армию с более близкого расстояния, чем когда–либо хотел.

Серый провидец зарычал и постарался взять себя в руки. Всё это замечательно, однако никак не приближает его к выполнению задания. Ему нужно выяснить, что замышляет Ларк. Ему нужно изыскать способ дать Творцам перевес в гражданской войне, которая разорвёт укреплённый город изнутри ещё до того, как приближающаяся орда соберётся извлечь преимущества из этого раздора. Танкуоль сконцентрировал мысли на Ларке. И сразу же почувствовал присутствие своего бывшего слуги–изменника. Драгоценный камень, который Танкуоль давным-давно вживил в Ларка, всё ещё выполнял свою задачу, связывая их.

Со скоростью мысли поле зрения изменилось. Теперь серый провидец находился в обширном помещении, разглядывая сверху колышущееся море решительно настроенных скавенов–оборванцев. Большинство из них крупными размерами не отличались. Это были рабы — самые отбросы иерархического сообщества скавенов, слишком слабые или слишком тупые крысолюди, чтобы пробиться к власти по примеру более достойных собратьев. Их единственная сила — численность. К несчастью, тут их было полным полно. Среди толпы то и дело попадались более крупные и лучше вооруженные скавены. Танкуоль изо всех сил старался подавить клокотавшую в нём ярость. В этом суть скавенов. Всегда находятся такие перебежчики, которые из соображений целесообразности объединяются с теми, кто по их предположению окажется победившей стороной в каком бы то ни было противостоянии. Танкуоля же насторожило количество Творцов, которые, похоже, рассуждают именно так. В той толпе, помимо множества воинов в форменных одеждах клана, находились даже огромные черношкурые штурмовики. Внезапно Танкуоль осознал, почему ему был предоставлен шанс вернуть себе расположение старейшин клана. Невероятно само по себе, но каким–то образом Ларк умудрился организовать небольшое восстание, едва не увенчавшееся успехом. Под его командование переходило всё больше и больше верных клану отрядов, и если процесс продолжится, то численный перевес изменит расклад сил в пользу Ларка.

Серый провидец Танкуоль отвлёкся, чтобы быстро просчитать такой вариант. Если уж столь многие переходят на сторону его бывшего слуги, может, так стоит поступить и ему? Или ему следует поразмыслить о переходе на сторону тех, кто стоит за Ларком, который вряд ли обладает достаточным интеллектом, чтобы самостоятельно всем заправлять. За всем этим должен скрываться проницательный интеллект. Возможно, что под чутким руководством опытного скавена, каковым является Танкуоль, тот сможет создать на месте Адской Ямы новый мощный оплот для себя и своих преданных советников.

Ларк стоял на высоком помосте, наблюдая за находящейся внизу толпой. Тот выглядел даже крупнее, чем его помнил Танкуоль. Теперь он явно был поздоровее крысоогра, почти в два раза выше и гораздо тяжелее Феликса Ягера. Длинный червеподобный хвост Ларка оканчивался массивным костяным наростом. В красных глазах был безумный блеск. Наиболее устрашающими во всей внешности Ларка были кручёные рога, похожие на рога самого Танкуоля, которые росли по бокам черепа. По правде говоря, Ларк обладал сверхъестественным сходством со всеми из когда–либо виденных Танкуолем изображений Рогатой Крысы. Несомненно, налицо все признаки невероятного подобия Рогатой Крысе, с которой Танкуолю довелось общаться в ходе ритуала посвящения. Как такое возможно? Может, Бог–Крыса действительно выбрал Ларка своим представителем? Танкуоль немедленно отмёл подобную мысль. Невозможно.

Ларк начал речь:

— Угнетённые братья–скавены! Дети Рогатой Крысы! Час освобождения настал. Время Перемен уже наступило.

Время Перемен? Выражение знакомое. Танкуоль гадал, где мог слышать его раньше.

— Мир меняется. Ничтожные возвысятся. Могущественные падут. Это обещано мне отцом, Рогатой Крысой.

От ярости у Танкуоля едва не случилась остановка сердца. Его отец? Да как осмелилась эта жалкая мутантская пародия на скавена на столь богохульные заявления? Танкуоля изумила глубина проявления собственных чувств по этому поводу. Ларк заявляет о более близком родстве с величайшим из богов, чем то, в котором состоят серые провидцы. Он принимает на себя роль духовного лидера. Танкуоля удивило, что Рогатая Крыса не поразила Ларка на месте. Разве что… Нет. Это невозможно. Заявления Ларка никоим образом не могут быть истинными.

— Те, кто последует за мной, будут многократно вознаграждены. Воздержавшиеся или те, кто предаст меня, будут наказаны так, что невозможно представить. Хотя, если вы задумаетесь о том, каково быть освежёванным заживо над огромным костром горящего искривляющего камня, при этом двое клановых крыс–палачей втыкают раскалённые железные пруты в ваши мускусные железы, а затем…

Ларк перешёл к описанию набора пыток, которые были чрезвычайно впечатляющими и довольно мучительными. Даже на этом расстоянии Танкуоль почувствовал, как напряглись его мускусные железы от подобного описания.

— … в задний проход! — закончил Ларк.

Ошеломлённая толпа замолчала. Танкуоль вынужден был признать, что Ларк, похоже, кое–чему научился за время их длительного общения. Его речь была довольно впечатляющей и успешной в наиболее желаемой для любого скавена цели — вызвать страх у подчинённых.

— Теперь, слушайте–слушайте! — продолжил Ларк. — Для успеха нашей великой священной войны мы сперва должны захватить Адскую Яму. Чтобы захватить Адскую Яму мы должны взять под контроль как воспроизводящие чаны и помещения совета, так и завод по очистке искривляющего камня. Для этого мы разделим свои силы на три части.

Танкуоль слушал, как Ларк расписывает свой план. План был весьма дерзкий. Он основывался на скорости, неожиданности, и финтах внутри финтов. Танкуоль осознавал, что едва ли сам придумал бы нечто лучшее, и план этот почти наверняка сработает, если только Танкуоль не раскроет его детали старейшинам Творцов.

Если только.

Острый скавенский ум Танкуоля просчитал имеющиеся варианты. Он понимал, что должен быть какой–то способ обернуть ситуацию к собственной выгоде. Но, занимаясь этим, Танкуоль не переставал удивляться, где и как его тупой, как животное, приспешник смог раздобыть подобный план. Разве мог столь изощрённый и коварный замысел быть результатом труда самого Ларка? Это могло быть работой лишь столь же могучего интеллекта, коим обладал сам Танкуоль. Серый провидец начал размышлять о том, как бы ему выяснить, что за направляющая сила скрывается за его приспешником.

Он был уверен, что дело не обошлось без обширного заговора. Кто из его врагов настолько хитроумен, чтобы перевербовать такого слугу, как Ларк, постоянно находившегося под присмотром?

Ларк наблюдал за своими последователями и купался в лучах славы. Он понимал, что лишь получил должное. Долгие годы он скрывал свой талант, не получая того признания, что по праву ему причиталось, но наконец–то добился своего и наслаждался моментом. Ларк улыбнулся, оскалив клыки, и получал удовольствие от вызванного этим его жестом благоговейного страха. Несомненно, так и должен был себя чувствовать его так называемый бывший хозяин, серый провидец Танкуоль, выступая перед армией скавенов в Нульне. Таких ощущений втайне желает себе каждый скавен.

Ларк отложил эту мысль на более позднее время. Он сознавал, что с каждым проходящим днём становится всё умнее и сообразительнее. Его обширному и мощному разуму происходящее было ясно. Как только прекратило мутировать его тело, начал мутировать мозг. Процесс, превративший Ларка из небольшого, но неординарного воина–скавена в огромную машину разрушения, теперь начал преобразовывать его мозг, превращая его из крайне смышлёного скавена в существо с интеллектом божества.

Сей факт был очевиден подвергшемуся недавним изменениям и усовершенствованиям разуму Ларка. Его мозг меняется под стать тому, как тело изменилось до зеркального подобия Великому Отцу всего сообщества скавенов. И Ларк сознавал, что тому есть причина. Он понимал, что сие случилось, потому что он избранный, которому предназначено стать новым верховным владыкой расы скавенов, предназначено вести их к господству и процветанию на протяжении тысячелетий.

Если приглядеться, всё это становится ясным. Очевидно, что Рогатая Крыса не без причины остановила свой выбор на нём. Ларк сознавал, что он помазанник Рогатой Крысы, её новый пророк, ожидаемый всеми скавенами предводитель, который объединит и поведёт их к неизбежной победе.

Разумеется, ему помогали видения. Они стали возвращаться к нему после разговора в лагере орды Хаоса с теми двумя необычайно похожими волшебниками–людьми, которые практически сразу же распознали его полубожественную сущность. С чем–то похожим на симпатию он припоминал, как, уединившись, они склонились над ним, а затем принялись монотонно распевать ему восхваления своими почти гипнотическими голосами. Он припоминал, что они обращались к нему вежливо, убеждали продолжать разыгрывать роль пленника, ибо так он сможет получить доступ в крепость своих врагов и начать там собственную борьбу. Они поведали Ларку, что его разум будет становиться мощнее разума любого скавена, как уже произошло с его телом. «Скоро, — думал Ларк, — я обрету более значительные магические силы, чем у любого серого провидца, и тем самым стану могущественнейшим скавеном, когда либо попиравшим твердь этого ужасного мира».

Даже недалёкие Творцы распознали его уникальность, его превосходство. Разве не пытались они запереть его внутри своих отвратительных алхимических лабораторий? Разве они не старались разгадать загадку, что именно сделало его столь непохожим на прочих скавенов?

Ларк полагал, что ему следовало бы их поблагодарить. Они окунали его в те странные питательные жидкости и даже потратили на него внушительное количество порошка искривляющего камня. Ларк всё ещё помнил, как покалывало его тело, а мысли становились ясными. Возможно, хотя и вряд ли правдоподобно, что пока над ним работали, он лепетал и молил о пощаде. Сейчас Ларк понимал, что даже если так оно и было, хотя он этого не признаёт, то сие лишь подтверждение увеличения его умственных способностей. Более того, он оказался достаточно умён, чтобы ввести своих врагов в заблуждение по поводу своей настоящей сущности и планов, внушить им ложное ощущение безопасности, и смог застать своих мучителей врасплох, когда настало время совершить побег.

Несомненной удачей оказалось то, что город уже представлял собой бурлящий котёл разногласий. Многие рабы скавенов верили, что увеличение в размерах Моррслиба, луны Хаоса, является знамением, что грядёт нечто. Они верили, что возросшее количество падающих на землю метеоров искривляющего камня — предвестие наступления великих событий. Ларку не стоило большого труда убедить их в том, что именно он является тем, на кого указывали знамения, и чьё появление давно предсказывалось. Рабы быстро собирались под его начало для борьбы с угнетателями — хозяевами Творцами. Выглядело так, словно они были заранее предупреждены, словно к подобному событию давно готовились сообщества заговорщиков. «Почему бы и нет? — думал Ларк. — Я избранный Рогатой Крысы, несомненно, там должны были быть и те, кто предсказал моё пришествие».

Сначала Ларк был удивлён, что серые провидцы не предсказали его появление, однако невероятно острый ум скоро помог ему разобраться в произошедшим. Скрытая истина открылась ему в рассуждении о природной сущности его так называемого бывшего хозяина — серого провидца Танкуоля. Серые провидцы порочны, они подвели Рогатую Крысу и лишились её благословения. Они более не являются истинными защитниками расы скавенов. Наступили новые времена, появился новый лидер, славное правление которого будет продолжаться, по меньшей мере, тысячелетия. Сегодня настал день Ларка, ранее известного под именем Стукача, а ныне просто, как Ларк Великолепный.

Он тотчас же сообщил сие откровение группе окружавших его подхалимов. Их восторженное почтительное чириканье музыкой отозвалось в его ушах.

«Сегодня Адская Яма, — думал Ларк, — а завтра весь мир!»

Глава пятая

Феликс смотрел вниз на приближающуюся орду Хаоса. Её увеличение за несколько последних дней было ужасающим. Похоже, в каждом направлении она протянулась до горизонта, а отдалённые клубы пыли указывали на то, что ежедневно прибывает всё больше и больше отрядов.

Он поднёс к глазу подзорную трубу и изучал расположение армии Хаоса. У неё была хорошо защищённая позиция. Большая часть лагеря была прикрыта от нападения излучиной реки. Полчища облачённых в кожи варваров лихорадочно трудились, возводя земляные укрепления и выкапывая траншеи, обращённые в сторону города. Феликс смог заметить ряды заострённых кольев, выступающие из основания земляных стен. Хаосопоклонники не оставляли никакой возможности для нападения всадникам Кислева, совершающим вылазки из Праага.

За последние несколько дней стремительные наскоки конных кислевитов нанесли порядочный урон нападающим. Для их численности ущерб был всего лишь каплей в океане, но это хорошо сказывалось на боевом духе осаждённых. Понимая, что многие в городе разделяют отчаяние, которое он испытывал при виде этого громадного войска, Феликс считал, что подобные небольшие победы для защитников столь же важны, как продовольствие.

Плохо было то, что с увеличением числа осаждающих, знамения и знаки становились все хуже. По ночам на улицах города замечали бродячих призраков. Прошлой ночью в «Белом кабане» Феликс слышал, как два поддатых наёмника–тилейца описывали своё столкновение с призраком женщины без головы на той улице, где они снимали жильё. Большинство тех, кто прибыл издалека, отмахивались, полагая сие выдумкой, вызванной дрянным дешёвым бренди, которым накачивались тилейцы, однако местные лишь печально и глубокомысленно кивали, прикладываясь к своей выпивке. Феликс предполагал, что близко сталкиваясь с похожими призраками на протяжении жизни, местное население привыкло к подобным ужасам, но понимал, что сам никогда не сможет спокойно расслабиться в городе, где такие вещи являются довольно обыденными.

Он гадал, связано ли увеличение числа призраков с армией, находящейся за городскими стенами.

— Это возможно, — послышался знакомый голос Макса Шрейбера.

Феликс удивился, обнаружив, что говорил вслух. И был столь же удивлён, увидев тут Макса.

— Макс! Что ты делаешь на стенах?

— То же, что и ты, Феликс. Разглядываю вон ту армию и гадаю, каким образом мы сможем пережить осаду.

Феликс поглядел по сторонам и порадовался тому, что ближайшие солдаты находятся более чем в пяти шагах. Должно быть, они этого не слышали. В эти дни в Прааге не приветствовалось выражение подобных пораженческих чувств. Феликс пожал плечами. Это Макс завёл разговор, не он.

— Ты полагаешь, что те донесения о призраках на улицах связаны с осаждающей армией?

— Я в этом уверен.

Теперь на них уставились солдаты. Беседа привлекла их внимание.

— Как? Полагаю, от тебя я слышал, что магические стены вокруг города мощны, и силам Хаоса их не пробить.

Макс поплотнее запахнул своё коричневое с золотым одеяние. Сегодня на нём была необычная остроконечная шляпа, смахивающая на шлем, которая возвышалась над головой, делая его выше ростом. Щетина на лице Макса стала подозрительно напоминать бороду. Оперевшись всем телом на свой посох, он некоторое время задумчиво рассматривал орду, а затем произнёс:

— Я говорил, что связь есть. И не утверждал, что к этому причастны вон те последователи Тьмы.

Феликс уставился на волшебника. По своему, Макс ему друг, однако он ещё и волшебник, а их временами не понять простому смертному, вроде Феликса.

— Что ты имеешь в виду?

— Я предполагаю, что всё это имеет связь. Массированное нападение скавенов на Нульн. Увеличение Моррслиба в размере за последние годы. Перемещение войск Хаоса. Умножившееся количество звездопадов, мутаций и несчастных случаев магической природы. Привидения, расшевелившиеся в этом городе. Всё это части одного целого.

— И ты говоришь, что за всеми этими событиями стоят Повелители Хаоса? Ты не настолько могущественный волшебник, чтобы просчитать подобное.

— Нет, Феликс. Я полагаю, что тут имеет место грандиозный план. Возможно, результат деятельности некоего чудовищного интеллекта, может, нечто иное, более похожее на природный феномен.

— Не уверен, что «природный» удачное обозначение, учитывая обстоятельства.

— Я имел в виду нечто сродни морским приливам или смене времён года.

— Я тебя не понимаю.

— Подумай об этом так, Феликс. Магия — это сила природы, вроде ветра, дождя или морских волн. Временами она сильна. Временами ослабевает, но она присутствует всегда, подобно воздуху, которым мы дышим. Она пронизывает мир, в котором мы живём. Потоки этой энергии волшебники называют ветрами магии.

— Так. И что?

— Возможно, существует смена периодов магии, подобно смене времён года. Возможно, мы вступили в период, когда ветры магии дуют сильнее, и сила магии увеличивается. Вот что, по всей вероятности, произошло двумя столетиями ранее.

— Довольно долгий период.

— Не прикидывайся недоумком, Феликс. Ты смышлёный человек. Я уверен, ты распознаёшь аналогию, когда слышишь её.

От тона Макса Феликса передёрнуло. Он понимал, что волшебник прав. Возможно, ревность к Ульрике заставляла его выставлять аргументы против мага.

— Ладно. Продолжай, — несколько обиженно произнёс Феликс.

— Силы Хаоса тесно связаны с магией, вероятно, их мощь возрастает и убывает в зависимости от этих периодов. Возможно, сейчас началось время, когда они в самой силе. Также вероятно, что это же самое увеличение энергии регулирует численность призраков в Прааге и вызывает повышенную активность скавенов.

Феликс обдумывал доводы волшебника. Они были логичны и осмысленны, с какой стороны ни посмотри, однако сие ничего не значило. В стенах университета Альтдорфа Феликсу доводилось слушать образованных грамотеев, доказывающих откровенно нелепые теории с помощью строгих логических построений.

— Это интересная теория, Макс, но я слышал и другие. Этим утром человек перед «Белым кабаном» кричал, что это божья кара за наши грехи, и приближается конец света.

Макс ответил брезгливой улыбкой.

— Обе эти теории совсем необязательно взаимоисключающи, — произнёс он. — И что случилось с этим пророком?

— Городские стражники отлупили его дубинками по голове и куда–то уволокли.

— В такие времена моя теория не столь опасна для твоего здоровья.

— Это её несомненное достоинство, — заметил Феликс, снова переводя внимание на армию Хаоса.

Похоже, возле огромного чёрного шатра, возвышающегося в центре войска, происходило какое–то движение.

Иван Петрович Страгов с вершины холма наблюдал за перемещением по равнине орды кочевников Хаоса. «Перемещение» тут не совсем верное определение. Оно подразумевает дисциплину, которой отродясь не владели эти дикие кочевники. Неважно. Их много и они обладают непоколебимой верой в своих тёмных богов. Будучи долгие годы боярином пограничья, Иван на сей счёт имел достаточный опыт. Эти идут под флагом «Освежёванного человека».

— Господин Иван, тут их, по меньшей мере, тысяча, — прошептал Петров.

Иван обернулся и взглянул на самого молодого из своих гусар. Парню едва ли исполнилось пятнадцать, но у него уже взгляд не по годам зрелого мужчины. Чёрные тени под глазами, и лицо перекошено от усталости — слишком много скакал и слишком мало ел.

— Осторожнее, парень. Помни, что отступающий каждого врага считает дважды. Давай не будем представлять вещи хуже, чем они есть.

Голос Ивана звучал весело и уверенно, но сам он таковым себя не ощущал. Возможно, прикидки мальчишки правильны. Похоже, Пустоши исторгли всё своё паршивое население. Уже два дня, как Иван и его люди натолкнулись на их разведчиков, здоровенных, одетых в шкуры, говорящих на грубом языке мужчин, с необычными татуировками рун Хаоса или отметинами ранних стадий мутации на коже. Не к добру обнаружить столь многих из них так далеко к югу. Как предполагал Иван, это даже не часть великой армии Хаоса, а простые кочевники, движимые некой тёмной потребностью отправиться в набег на южные земли. Неважно. Многое говорило Ивану о том, что происходит нечто грандиозное. За последние несколько дней им встретились воины с татуировками «Всадников со шрамами», «Ледяных мародёров» и «Кровавых крикунов». Похоже, что на юг отправились все племена Пустошей.

Его всадники заняли позицию на гребне холма. Они не скрывались, рассчитывая спровоцировать нападение кочевников. В центре группы варваров седовласый старик — шаман, судя по посоху с навершием из черепа, — призывал кочевников к атаке. Иван терпеливо ждал. Пока хаосопоклонники будут тратить время на подъём по склону, на них обрушится дождь стрел и фланговые атаки отрядов, которые Иван скрыл от взгляда за холмом. Скорее всего, кочевники клюнут на удочку. Многие из них погибнут. Слабое утешение, но это покажет, что за каждый шаг по земле Кислева он заставит их платить кровью.

В этот момент внимание Ивана отвлёк стук копыт за спиной. Повернувшись, он увидел поднимающегося на холм всадника в синем плаще, сопровождаемого парой его людей. Сразу же узнав высокого седовласого мужчину, Иван улыбнулся. То был Радек Лазло, один из гонцов Ледяной Королевы.

— Добро пожаловать, Радек! — проревел Иван. — Ты поспел вовремя, чтобы поглядеть, как мы с парням прикончим кое–кого из отребья Хаоса.

— Хотел бы я получить такое удовольствие, — заметил Радек с холодной улыбкой на тонких губах, — но у меня нет на это времени. Как и у тебя. Ледяная Королева приказывает тебе прибыть к броду Микала. Там место сбора Войска Господарского.

Иван задумался над словами гонца. До брода Микала неделя напряжённой скачки, но это гораздо ближе, чем оказалось бы Войско, не получив предупреждения о надвигающемся вторжении. Это должно означать, что Ульрике удалось прорваться!

— Мы отправляемся. А ты? Составишь нам компанию?

— Нет. Я должен продолжать путь по этим землям, передавая приказ каждому из пограничных воевод, которые мне повстречаются.

Иван удивлённо покачал головой. Радеку поручена почти самоубийственная задача — в одиночку проскакать по этим наводнённым врагами землям.

— Я могу выделить тебе своих парней для сопровождения, — предложил Иван.

— Нет. У брода царице потребуется каждое копьё. Послушай меня, Иван, ничего подобного этому я не видел за всю свою жизнь.

— Всё куда хуже, — произнёс Иван. — Мы идём с севера. Клянусь тебе, это похоже на то, что открылись врата самого ада. Попомни мои слова, нам предстоит ещё одна полномасштабная Великая война.

— Твои слова не обнадёживают меня, старый друг, — ответил Радек, устремив взгляд на приближающихся к холму кочевников.

Столь же точно оценивая расстояние, как и любой из бойцов Ивана, Радек понимал, что у них ещё осталось время поговорить.

— Есть что–нибудь о моей дочери?

— Я мельком видел её при дворе. Это она доставила Ледяной Королеве весть о вторжении. Она прибыла на том огромном летающем корабле гномов.

Сердце Ивана наполнила родительская гордость.

— Значит, она отправилась вместе с Войcком?

Радек покачал головой.

— Нет, господин. Она сопровождает гномов в Прааг.

— Это же прямо на пути захватчиков. Хаосопоклонники всегда сперва нападают на великую крепость.

— Так и есть, старый друг. Но теперь твой путь лежит на юг — к броду Микала и на войну. Не беспокойся. Несомненно, Ледяная Королева первым делом окажет помощь городу.

Пока на короткий миг в Иване боролись любовь и долг, он решил скакать прямо в Прааг. Его единственное дитя находится там в опасности. Однако он понимал, что мало чем может помочь Ульрике, а его небольшому отряду гусар никак не избежать гибели, если они натолкнутся на основные силы Хаоса возле города. Больше смысла было в том, чтобы присоединиться к Войску и затем отправиться снимать осаду со всеми вооружёнными силами Кислева. Но, несмотря на это, Иван опасался, что даже столь мощной армии окажется недостаточно, чтобы нанести поражение тем, кто им ныне противостоит.

Тихо вздохнув про себя, он отдал приказ бойцам:

— К броду Микала. Мы выступаем!

Как один, с отлаженной точностью гусары и конные лучники развернулись и рысью поскакали вниз по склону. Позади, подобно вою голодных волков, раздавались разочарованные вопли диких кочевников.

Снаружи опустилась ночь, принеся с собой холод. Улицы были заполнены марширующими людьми, занятыми строевой подготовкой. Здесь, в погребе, было темно, тепло и тихо. Одинокий фонарь освещал тайное собрание фигур в плащах с надвинутыми капюшонами, обсуждающих участь города. Мужчина, известный своим собратьям–заговорщикам под именем Халек, глядел по сторонам, понимая, что если будет обнаружен здесь охотниками на ведьм, его не спасёт даже высокопоставленное положение. И предполагал, что самым снисходительным наказанием будет смерть на костре.

Он успокаивал себя, что подобное просто не может произойти. Ведь он находится в доме одного из богатейших купцов Праага, который, несомненно, находится среди прочих скрывающих внешность людей, сидящих вокруг стола. Возможно и нет, тут может находиться всего лишь кто–то из слуг купца. Точно знает лишь собравший их всех человек — верховный жрец Великого Преобразователя, сидящий во главе стола.

«Зачем я здесь? — спрашивал себя Халек. — Как такое произошло? То, что начиналось с поиска знаний, окончилось тем, что он сидит среди врагов рода человеческого». Халек сделал глубокий вдох и напомнил себе, что теперь он тоже один из этих врагов. Тому, кем он стал, нет прощения ни здесь, в Прааге, ни, по всей вероятности, где–либо ещё. Он постарался приободриться. По крайней мере, он выбрал сторону победителей.

Любому, обладающему зрением, ясно, что в предстоящем сражении может быть лишь один победитель. Прааг удостоверится в невероятной мощи Сил Хаоса, равно как и весь мир. Им предназначено унаследовать землю. Хаос подобен смерти или времени — в итоге он наверняка восторжествует, ослабляя своих противников на протяжении долгих лет.

Пока верховный жрец монотонно произносил заклинания, Халек усилием воли привёл мысли в порядок. Подобные размышления опасны, граничат с безумием. Он был достаточно образован и понимал, что иногда по пятам за великими победами следуют неудачи. Четырём Великим Силам без разницы, свершится победа сейчас или несколькими столетиями позже, но для него сие имеет значение. Ценой нынешнего провала будет смерть или даже что похуже, потому что его хозяева не церемонятся с душами тех, кто подвёл их. Замечательно убеждать себя в неизбежной победе Хаоса, однако всё это бессмысленно, если тебя не окажется поблизости, чтобы насладиться плодами этой победы. Халек улыбнулся за своей маской из обычной ткани. Это помогло сохранить верный взгляд на вещи.

Лишь два столетия назад здесь, в Прааге, войска так называемых Сил Разрушения были отброшены обратно в Пустоши армией Магнуса Благочестивого через каких–то несколько недель после падения города. Как же этим любят похвастать его сородичи–кислевиты. Как это по–настоящему характерно для них, и столь же глупо. Совершенно не смотрят в будущее, в отличие от него. Не могут осознать, что не важно, отброшен Хаос один раз или сотню. Он возвращается всегда, и возвращается более сильным. Халек понимал, что в итоге на его решение связать свою судьбу с Хаосом частично оказало влияние и отчаяние, вызванное этим знанием. Это и тот факт, что он уже слишком глубоко увяз, чтобы без последствий дать задний ход. На тот момент, когда Халек обнаружил, что сообщество, к которому он присоединился, является не только лишь очередным тайным братством, ставящим целью получение алхимических и мистических познаний, стало уже слишком поздно. Он понимал, что его приятели–сектанты скорее убьют его, чем отпустят. А с ними он ничего не мог поделать, не разоблачив своё теперешнее положение перед всем светом. Поэтому результат один, что бы Халек не предпринял. Теперь они слишком сильны, чтобы потерпеть поражение. Нет уж, самое лучшее, что он может сделать — это держаться культа Меняющего Пути и приложить все усилия, чтобы пробиться наверх.

Какое сердце не заколотится от перспективы разделить плоды победы? Всю жизнь, находясь у средоточия власти, но не будучи властителем сам, Халек страстно сего желал. А светская власть — меньшее из того, что предлагает повелитель Тзинч. Обещания гораздо существеннее: вечная жизнь, и не в каком–то там дурацком сказочном загробном мире, а здесь и сейчас, в привычном мире смертных; власть над силами магии; способность удовлетворить любое из своих желаний, неважно, каким гнусным и извращённым считается оно в обществе.

Но Халек не один из тех слабаков, которых привлекают подобные обещания. Он пожелал служить повелителю Тзинчу по той простой причине, что божество наградит его знанием и удовлетворит его любознательность к природе всего сущего. И, кисло добавил Халек, позволит пережить приближающийся конец света. Следует лишь предать тех, кто любит его и доверяет ему. Халек постарался унять раздражение. Те люди ни на мгновение не доверились бы ему, знай они, что он присутствовал здесь, или то, что на его теле начали проявляться внешние признаки мутаций. Скрывать их и дальше у него уже нет возможности. Это вторжение подоспело как раз кстати. Через несколько месяцев ему всё равно пришлось бы покинуть город.

Стихли молитвы и заклинания, что должны были оградить помещение от прослушивающей магии, настало время перейти к подлинной цели собрания. Халек бросил взгляд на четвёрку людей за столом, закутанных в свои объёмистые одеяния, и прислушался к их разговору.

— Время Перемен приближается, братья, — произнёс их предводитель, известный под именем Альрик.

У него было грубое произношение, как у обычного купчишки, но Халек понимал, что тот может являться кем угодно, но не глуповатым простолюдином. Он обладает острым умом и сообразительностью. Сделав предположение, Халек мог бы сказать, что Альрик — непризнанный миром человек, который в лице повелителя Тзинча нашёл способ возвыситься, несмотря на своё, так сказать, неблагородное происхождение.

— Всё ли подготовлено? — спросил мужчина, именуемый Карлом.

По произношению Халек распознал дворянина. Они относятся к одному сословию. Остальные слышали, как Карл частенько жаловался на несправедливость, проявленную в его отношении проклятым князем, которого он заставит заплатить. Карл здесь из–за мести. Простой и понятный мотив. Халек полагал, что князь убьёт Карла, если тот когда–либо выступит против него открыто. Полагал ли потому, что желал спасения князю, или хотел его прикончить сам — Халек и сам не был уверен в истинной причине. Его взаимоотношения с правителем всегда были сложными.

— Вы должны знать это не хуже меня, братья, — заметил Альрик. — Если все ваши ячейки выполнили свою работу, то мы готовы.

Каждый из присутствующих здесь был главой собственной ячейки сектантов, члены которой были известны лишь ему. Это означало, что в том маловероятном случае, если кто–то из них попадёт в лапы охотников на ведьм, он сможет сдать лишь тех людей, которые ему известны по своей ячейке. Изобретательно, но именно таковы методы повелителя Тзинча. Кровавый бог Кхорн может рассчитывать на грубую силу, но последователи Изменяющего Пути предпочитают пользоваться интеллектом. Каждый из них понимает, что один заговорщик в нужном месте может быть более опасен, чем сотня мечников.

— Моя, несомненно, выполнила, — прошепелявил мужчина, называемый Виктором.

У него был иностранный акцент, вероятно, бретонский. Хотя это мог быть всего лишь хитрый приём, предназначенный для сокрытия от окружающих своей подлинной личности. Достаточно давно зная Виктора, Халек понимал, что тот мыслит нелинейно. Виктор был одним из тех людей, которые обожают замысловатые построения самой замысловатости ради. Козни и заговоры ему нравились сами по себе. Виктор был прирождённым последователем Повелителя Заговорщиков.

— Халек? — поинтересовался верховный жрец.

— Яд приготовлен. Его можно подбросить в любую из ночей.

— Вы уверены, что нам необходимо это повторять? — с недоверием спросил Дэмиен. — Несомненно, нам всем лучше знать лишь то, что следует.

— Великий день приближается, — произнёс Альрик. — Мы не можем позволить, чтобы наши люди говорили на разных языках.

Халек усмехнулся под маской. Он понял, на что намекает Альрик. Для их групп не столь уж необычным было вмешательство в планы друг друга. Иногда по случайности. А иногда нет. Он знал, что каждый из присутствующих немало времени тратил на слежку за остальными исполнителями воли повелителя Тзинча. В этом заключался один из рисков их деятельности. Являясь врагами общества в широком смысле, все они ещё и соперники в получении благосклонности своего повелителя.

— Надо ли нам постоянно из–за этого ссориться? — заметил Халек. — Все мы служим повелителю Тзинчу. Все заслуживаем доверия.

Он был уверен, что Альрик уловил иронию в его голосе. Насчёт остальных уверенности не было.

— Некоторые из нас более старательны на службе нашему повелителю, чем прочие, и более осторожны, — с раздражением произнёс Дэмиен.

— Такое может произойти с каждым, — оправдываясь, заметил Карл, приняв замечание Дэмиена на свой счёт.

Глупец, ему следовало всего лишь проигнорировать выпад. Людей, подобных Дэмиену, лишь подогревает любое проявление слабости.

— Иногда удача улыбается даже самым неуклюжим охотникам на ведьм.

— Забавно, что им всегда везёт на членов твоей ячейки, — заявил Дэмиен. — Нам повезло, что удалось устранить нашу сестру, прежде чем она начала говорить. Возможно, в следующий раз наш повелитель не будет столь благосклонен.

Халек позаботился убрать Катрину. Он не знал, что она входила в ячейку Карла, простая предосторожность заставила его озаботиться устранением брошенной в княжескую тюрьму узницы, которая вполне могла оказаться «сестрой». В помещении на мгновение повисла тишина.

— Я получил снаружи сообщение о задании, которое нужно выполнить, — сказал Альрик.

Все уставились на него с явным интересом. Они понимали, что означает «снаружи». Верховный жрец был на связи с предводителем осаждающей армии. Халек многое бы отдал за то, чтобы узнать, как организована такая связь. Он был уверен, что не с помощью магии. Халек довольно часто слышал, что магические стены Праага непробиваемы, и верил этому. Возможно, курьеры приходят и уходят тайными проходами, либо используются голубь или летучая мышь, либо, возможно, связь происходит посредством сновидений. Халек отбросил эти пустые домыслы и прислушался к словам Альрика.

— Сейчас в городе находятся два воина, прежде вмешивавшиеся в планы нашего повелителя, хоть сами того не знали. Нужно позаботиться, чтобы подобное не произошло снова, а за своё прошлое вмешательство они заплатили жизнью.

У Халека возникло ощущение, что он знает, о ком идёт речь, и не был разочарован.

— Эта пара, гном и человек, смертоносные противники, владеющие оружием внушительной мощи. Более того, похоже, они несут благословение других Сил, выступающих против нашего хозяина. Он вознаградит любого, кто их уничтожит, и вдвойне вознаградит того, кто доставит ему их оружие. Их имена — Готрек Гурниссон и Феликс Ягер. Вам поставлена задача проследить, чтобы они не пережили эту неделю. Халек, я хотел бы, чтобы этим занялся лично ты, но если возникнет возможность, это должен сделать каждый из вас.

Халек отбросил свои сомнения. Он никогда особо не занимался убийствами, но нужда заставит, и не то сделаешь. Даже жаль, с одной стороны. При встрече молодой Ягер ему понравился, но он не позволит, чтобы сей факт встал на пути к его персональному бессмертию. «Что же такое совершила эта пара, чтобы вызвать неприязнь повелителя?» — гадал Халек.

Собрание выродилось в мелкие политические дрязги и обсуждение вопросов материально–технического обеспечения. Халек еле дождался его окончания.

На своём огромном троне Арек сидел, склонившись вперёд, его рука покоилась на подлокотнике трона, а голова в массивном шлеме опиралась на кулак в металлической перчатке. Настроение у него было неважное. Видение, вызванное колдунами, в сочетании с его нетерпением начинать осаду, не способствовало доброму расположению духа. Злобным взглядом он уставился на стоящего внизу чемпиона Нургла, ненавидя мужчину лютой ненавистью. Ему никогда не нравились гнойные последователи Повелителя Чумы.

— Послушай, великий полководец, это сработает, или я не Бубар Вонючий Выдох. Волшебство великого Нургла принесёт тебе бесспорную победу.

В голосе мужчины, если такое слово по–прежнему подходило для ходячей, покрытой нарывами заразы, прозвучало чрезмерное, на взгляд Арека, самодовольство.

— Наша победа и так бесспорна, — заметил Арек. — Сей жалкий город не сможет противостоять мощи моей орды!

— Со всем уважением, великий полководец, но зачем бросать на штурм этих высоченных стен войска, когда способ Нургла гораздо проще и быстрее. Почему бы не позволить чуме уничтожить твоих врагов и свести на нет их оборону?

В воздухе разнеслось возмущённое бормотание. Слова Бубара пришлись не по вкусу остальным командирам. Все горели желанием получить свою долю славы за ослабление города Праага, давно вызывавшего особую ненависть в сердце каждого хаосопоклонника. Если Бубару действительно удастся то, о чём он заявляет, победа окажется для них пустым звуком, а обретённая слава — фальшивой. Тем не менее, вынужден был признать Арек, в словах этого дурно пахнущего жиробаса есть смысл. За пределами сего места лежит целый мир, ожидающий завоевания. Так зачем ему ждать больше необходимого, имея цель покорить его?

Издалека до Арека доносился звук пил и молотков — то кочевники севера начали сооружать свои громоздкие боевые тараны, которые могут оказаться ненужными, если сбудутся обещания Бубара. Арек прихлопнул одну из мух, что кружились вокруг почитателя чумы и на некоторое время задумался. Келмайн Чёрный Посох зашептал ему в ухо: «Позволь ему попытаться, великий полководец. Что тебе терять?»

«Действительно, что?» — подумал Арек. Пока Бубар проводит свои ритуалы, все работы будут продолжены. Если нурглит потерпит неудачу, время не будет упущено. А если ему будет способствовать успех, то могут быть выиграны недели. Учитывая быстрое наступление зимы, эти недели могут оказаться важными.

— Хорошо, Бубар Вонючий Выдох. Проводи свои ритуалы. Насылай чуму.

Бубар поклонился. Жужжание облака окружающих его мух многократно усилилось.

— Благодарю тебя, великий полководец. Тебе не придётся жалеть об этом.

— Позаботься, чтобы не пришлось, — отрезал Арек, поднимаясь с трона и удаляясь в свой шатёр.

— Ты тут весь день ошиваешься, человечий отпрыск, — заявил Готрек Гурниссон.

Он склонился над стеной и поглядел на лагерь хаосопоклонников. Феликс оторвался от вида собирающейся орды и посмотрел на Истребителя.

— Да. Это Макс сказал тебе, где меня искать?

— Ага.

— И что привело тебя сюда?

— Хотелось поглядеть на наших врагов и оценить их.

Готрек угрюмо замолчал. Феликс снова уставился на орду сквозь туман. Один лишь её вид вызывал у него множество вопросов.

Откуда пришли все эти воины? Он всегда знал, что Пустоши Хаоса кишат врагами, но никогда даже не предполагал, что они способны содержать такой величины армию кого бы там ни было. Наряду с ужасом армия вызывала нечто сродни удивлению. На этом расстоянии гул орды походил на шум океанских волн. Изредка за рёвом зверолюдов и злобными мужскими криками слышался монотонный речитатив или вопли истязаемых жертв.

Феликсу были заметны массивные осадные башни, которые начали возводить на вражеской стороне. Сотни одетых в шкуры варваров столпились у огромных боевых механизмов из чёрного металла, собирая их из частей, доставленных в повозках, запряжённых чудовищами. Вокруг них вырастали огромные строительные леса. Эти механизмы были больше похожи на статуи великих демонов, чем на осадные машины. Их покрывало омерзительное фигурное литьё — скалящиеся морды демонов. Из их чрева торчали тараны, похожие на кулаки злобных богов. На вид эти мощные башни могли бы сокрушить городские стены. Не очень–то обнадёживающее зрелище.

Над многочисленным войском начали подниматься массивные катапульты — требушеты с длинными рычагами, еще более высокие, чем осадные башни. Позади них на невысоких колёсах лежали длинные тараны.

— Кто его знает, чем они там занимаются, — произнёс Феликс.

— Точно подмечено, человечий отпрыск, — подтвердил Готрек. — Нападение долго подготавливалось. Это не результат прихоти какого–то воителя, которому попросту взбрело в голову отправиться на юг вместе со своими последователями.

— Даже войско, противостоявшее Магнусу Благочестивому, не было столь хорошо организовано.

— Да. Однако оно было куда многочисленнее, да и мощь Хаоса сама по себе в те времена была значительнее. До Праага долетала искривляющая пыль Пустошей и изменяла сами строения и людей.

Феликс на какое–то время призадумался, а затем поднял взгляд к лунам. Луна Хаоса Моррслиб была крупнее обычного. Она отсвечивала зловещим зеленоватым светом. Кто знает, что случится? Возможно, Хаос ещё не проявил себя в полной силе.

Возможно, эта армия со всеми своими адскими механизмами и злобными воинами является всего лишь прелюдией к тому, что последует. Разглядывая то громадное войско при зловещем свете луны, Феликсу находил более чем возможным, что приближается конец света.

Люди уже перешептывались на улицах, что ужасные Повелители Хаоса вскоре проявят себя. Даже неутомимая деятельность охотников на ведьм была неспособна подавить эти слухи. И это было не единственным проявлением религиозного мракобесия. На улицах стали появляться фанатики, в кровь исхлёстывавшие себя бичами в искупление своих грехов и грехов рода человеческого. Некогда Феликс считал подобное поведение неким видом помешательства, однако теперь гадал, а не является оно разумной реакцией на присутствие огромной армии и олицетворяемого ей зла?

— Что это? — внезапно спросил Готрек.

Феликс посмотрел в указанном ему направлении. Толпа измождённых оборванцев появилась из рядов армии противника. Её подгоняла вперёд группа тучных мужчин в грязных одеяниях с капюшонами. Эти погонщики опирались на здоровенные посохи с навершием из черепов, глазницы которых во мраке сияли зелёным светом. Даже на этом расстоянии Феликс почуял в дуновении ветра их отвратительную вонь, и его едва не вырвало. То был наимерзейший дух гниения и разложения, который ему довелось обонять с тех пор, как он сражался с чумными монахами Клана Чумы в нульнских Садах Морра.

— Понятия не имею, — ответил Феликс, — но готов поспорить, что ничего хорошего.

Когда толпа оборванцев приблизилась, Феликс смог расслышать их жалостливые причитания: «Спасите. Помогите. Пощадите нас». Эти вопли разрывали сердце, и Феликс ни на миг не усомнился в их искренности. На его глазах закутанные погонщики начали отходить назад, а оборванцы бегом устремились к стенам Праага.

— Откройте ворота! Впустите нас! Не оставляйте нас этим демонопоклонникам!

Как только толпа устремилась вперёд, на мольбы отреагировали, однако не так, как ожидал Феликс. Лучники на стенах открыли огонь. В воздухе просвистели стрелы, вонзаясь в тела передовых беглецов. Некоторые остановились и завопили, прочие же продолжили движение навстречу неминуемой смерти под градом стрел.

— Что они делают? — спросил потрясённый Феликс.

— Это дьявольски изворотливая уловка, человечий отпрыск, — отвечал Готрек. — А кислевиты отвечают на неё единственно возможным способом.

По его голосу было похоже, что он одобряет эту бойню. На глазах у Феликса пал последний из беглецов. Единственной реакцией со стороны войска хаоситов был бессердечный хохот.

— Да что же это такое? — произнёс Феликс.

— Не сомневайся, завтрашний день покажет, — заметил Готрек. — Пошли, пора бы нам выпить — если, конечно, в этом городе найдётся приличный эль.

Следующий день действительно всё объяснил. Трупы беглецов за ночь распухли и почернели. Через подзорную трубу Феликс с ужасом увидел, что на телах оборванцев проявились признаки заражения. На коже трупов вздулись объёмные гнойники. Вонь была ужасающей. Феликс прикрыл нос. Он понятия не имел, верны ли слухи, что чумой можно заразиться посредством этой вони, но решил не испытывать судьбу.

— Стража поступила правильно, — заявил Готрек. — Если бы этих беженцев впустили, они бы разнесли чуму по городу. Нурглова работа. Дело рук последователей Повелителя Чумы.

— Однако это, вероятнее всего, означает, что они были лишь невинными крестьянами, захваченными в плен при наступлении войска хаоситов, — заметил Феликс и вздрогнул.

— Да, — мрачно подтвердил Готрек. — Скорее всего, так оно и есть.

— Это самый недостойный способ ведения войны, — произнёс Феликс.

— Ты это им скажи, человечий отпрыск, — посоветовал Готрек, указывая на море хаоситского отребья. — Они это сделали, не я.

Феликс расслышал нотки гнева в голосе гнома. Готреку случившееся нравилось не более, чем ему самому. У Феликса возникла другая мысль. Стража тоже должна была понимать, что стреляет по своим невинным собратьям. Всё это часть несложного замысла, цель которого — подрыв боевого духа защитников. И Феликс понимал, что, по всей вероятности, это сработает. Против чумы нет защиты.

— Что мы можем сделать? — спросил Феликс.

— Я приведу Снорри с несколькими парнями, мы оттащим тела подальше и сожжём.

— Ты тоже можешь подхватить чуму, — предостерёг Феликс.

— Гномам не страшны болезни людей, человечий отпрыск. Для этого мы слишком выносливы.

Феликс искренне надеялся, что гном прав.

«Белый кабан» был заполнен. Гномы держались особняком в одном из углов. С момента, как они возвратились после сжигания тел у ворот, с ними никто не заговаривал. Не было желающих случайно подхватить чуму. Единственными людьми, занявшими ближайшие к гномам столики, были Феликс, Макс и Ульрика. Если гномы и обижались, то вида не подавали. «Хотя, они же истребители, — пришло в голову Феликсу, — и, по всей видимости, не видят ничего необычного в том, что люди их избегают».

— Жду не дождусь, когда нападут воины Хаоса, — пробасил Улли. — Собираюсь прикончить сотню, не меньше.

Прочие истребители глядели на него со снисходительным недоверием. Тот, похоже, не заметил и продолжал хвастаться.

— Я их на куски порублю! А потом ещё и попрыгаю на этих кусках.

— Снорри не видит в этом особого смысла, — раздался пропитой голос Снорри. — Они и так будут мертвы.

— С хаосопоклонниками никогда нет полной уверенности, — завопил Улли. — Они владеют магией и всё такое.

— Да ты никак эксперт в этом вопросе, — с явной издёвкой заметил Готрек.

— Нет! Я знаю лишь то, что рассказывал о хаосопоклонниках мой старик–прадед. Он был в Прааге. В момент их последнего нападения.

Со стороны остальных столиков донёсся шепоток недоверия. Вопли Улли оказались слишком громкими, чтобы в баре на них не обратили внимания. Народу было недостаточно, чтобы общий гул заглушил слова гнома.

— Это возможно? — спросила Ульрика, понизив голос.

Феликс ответил утвердительным кивком:

— Несомненно, так и есть.

Прежде чем он смог что–либо прибавить, Макс охотно подхватил разговор:

— Да. Гномы живут гораздо дольше большинства людей. Они отличаются от нас. В среднем, гном легко достигает возраста в 250 лет. Имеются записи о некоторых гномах, доживших до 400 лет, и легенды о тех из них, кто прожил более тысячелетия.

— Сомнительно, чтобы кто–либо из этих гномов дотянул до двух сотен, — кисло заметил Феликс. — Они же все истребители.

Макс одарил Феликса такой покровительственной улыбкой, что тот почувствовал раздражение.

— В данном случае, Феликс, — педантично заметил Макс, — они скорее исключение из общего правила. Я уверен, что гномы куда менее нас подвержены заболеваниям, а эффект старения проявляется в том, что с течением времени они лишь становятся крепче и сильнее. И только лишь на самой последней стадии жизненного пути у них начинают проявляться признаки немощности.

— Восхитительно, — заявил Феликс, дотянувшись и сжав руку Ульрики, только чтобы позлить Макса.

Макс нахмурился. Ульрика убрала свою руку. Злиться теперь настал черёд Феликса. Он гадал, понимает ли она то, что происходит, или даже, некоторым образом, специально это провоцирует. Нахмуренный лоб Макса разгладился.

— Ты слышал про длиннобородых. Они самые сильные воины гномов, — произнёс Макс.

Возможно, в том было повинно пиво, но Феликса начал беспричинно раздражать голос Макса.

— Веришь ли, я достаточно настранствовался с Готреком, чтобы разбираться в сущности длиннобородых поболе большинства людей.

Макс кивнул, похоже, в знак согласия. Феликс отметил, что тот не пьёт. По правде говоря, Феликс не видел его подвыпившим с момента отбытия из Карак Кадрина.

— Не желаешь ли вина, Макс? — спросил он. — Я бы заказал. За свой счёт.

— Нет, благодарю, — ответил волшебник. — Я больше не пью.

— Почему же?

— Это вредно для моих магических способностей.

— Жаль. Хотя эти способности нам вскоре потребуются.

— Нам вскоре также потребуется и каждый мужчина, способный владеть оружием. Та армия не будет вечно стоять в сторонке.

Внезапно двери «Белого кабана» с треском распахнулись. Вошла компания весьма примечательных мужчин, выглядящих довольно угрожающе. Все они носили забрызганные белые плащи с эмблемой глаза. Белые капюшоны были откинуты на спину, открывая их лица. Предводителем был высокий и сухопарый мужчина, смахивающий на фанатика.

— Почему продолжается это непотребство? — прокричал он.

На краткий миг воцарилась тишина, а затем кое–кто из наёмников начал интересоваться у приятелей, что означает слово «непотребство». Похоже, это лишь ещё больше распалило фанатика.

— У наших ворот расположилась армия Хаоса. Она готова огнём и мечом прокатиться по землям человечества, однако же тут мы находим мужчин, которые пьянствуют, распутничают, играют в азартные игры и предаются всем прочим порокам.

Произнося эту речь, он остановил свой горящий взор на Ульрике. Та покраснела. И положила руку на рукоять меча. Феликс её понимал. Ульрике не понравилось, что её приняли за кабацкую шлюху.

— Проваливай! — завопил Улли.

— Не видишь, Снорри намерен как следует выпить? — прокричал Снорри.

— А я — позабавиться с парой этих девок, — прибавил Бьорни, омерзительно уродливое лицо которого искривила мерзкая ухмылка.

— Молчать, подонки–нелюди! — заорал охотник на ведьм. — Вы союзники тех мерзких демонов.

Феликс покачал головой, слишком хорошо понимая, что сейчас произойдёт. За столиком истребителей на краткий миг от удивления замолчали. Гномы переглядывались, словно не могли поверить, что нашёлся какой–то круглый идиот, осмелившийся нанести им подобное оскорбление. Феликс и сам не мог поверить, что некто оказался настолько глуп. Ладно же, этот фанатик с лужёной глоткой и его амбалы получат серьёзный урок.

— Я советую вам удалиться, — произнёс Макс, встав из–за стола и сжав посох.

Каждому было понятно, что он волшебник. Феликс прикинул, что приказ уходить, отданный магом, это не та вещь, что способна утихомирить кислевитского фанатика. Совсем наоборот, попытка Макса смягчить ситуацию лишь подлила масла в огонь.

— Тащите–ка этого негодяя–демонолюба наружу и поучите уму–разуму, — прокричал охотник на ведьм.

В настоящий момент Феликс не испытывал к Максу особо нежных чувств, однако не собирался позволить этому случиться. Макс был товарищем по многим опасным приключениям. Феликс поднялся и тоже опустил руку на рукоять меча.

— Почему бы тебе не отправиться к главным воротам? — вкрадчиво предложил он. — Там полным полно хаосопоклонников. По мне, так ты чересчур уж скор на обвинения.

— А кто ты такой, столь осведомлённо говорящий о Тьме? — спросил предводитель охотников на ведьм.

Он пристально посмотрел на Феликса, а затем на Готрека. Похоже, он узнал их. Что было неудивительно. После боя у ворот они обрели большую известность. Тем не менее, что–то в этом узнавании Феликсу не понравилось.

— Кто ты такой, чтобы спрашивать моё имя? — парировал Феликс.

— Его зовут Улго, — тихо сообщила Ульрика. — Я видела его прежде.

— И зачем ты шпионишь за мной, шлюха? — брезгливо поинтересовался Улго.

Мужчина словно обрёл уверенность в своём положении. Похоже, он собирался спровоцировать потасовку.

Феликсу это надоело. Он устал от этих людей, которым явно было недостаточно тех врагов, что стояли у города.

— Пошли прочь! — произнёс он. — Начав драку здесь, этим вы лишь порадуете Тёмные Силы. Все присутствующие здесь — враги Хаоса.

— Это ещё следует доказать, — заявил Улго с яростной убеждённостью фанатика, обнажая меч. — Вывести их наружу и сжечь, — скомандовал он своим людям.

Амбалы были только рады такому приказу. Они тоже обнажили оружие.

— Если не окажетесь снаружи к тому моменту, как я сосчитаю до трёх, вы все покойники, — произнёс Готрек.

Его угрожающий голос потряс даже Феликса. Истребитель был зол, как никогда, и был явно не в настроении терпеть этих фанатиков.

— Один.

— Не указывай мне, что делать, хаосолюб, — огрызнулся Улго, угрожающе потрясая оружием.

— Два, — продолжал Готрек.

Он провёл большим пальцем по лезвию своего топора. Появились ярко красные капельки крови. Глядя на его приземистую мускулистую фигуру, охотники на ведьм позади Улго занервничали. Улго же явно не замечал опасности. Пройдя вперёд, он угрожающе возвышался над Готреком. Меч был отведён назад для удара. «Вот слишком глупый человек, чтобы продолжать жить, — подумал Феликс. — Тот, кто чаще запугивает людей, чем пугается сам».

— Не думай, что взял меня на испуг, я вот… — и Улго начал перемещаться вперёд в выпаде.

— Три.

Сверкнул топор. Голова Улго покатилась по полу. Во все стороны брызнула кровь. Несколько капель попало Феликсу в пиво.

Лёгким движением Готрек перепрыгнул через тело и направился к дверям. Остальные охотники на ведьм развернулись и сбежали. Могильная тишина воцарилась в таверне.

— Возможно, не следовало тебе этого делать, — произнёс Феликс.

— Он прервал мою попойку, человечий отпрыск. И я честным образом его предупредил.

— Надеюсь, что городская стража будет того же мнения.

— У городской стражи найдутся дела и поважнее. Истребитель наклонился и поднял тело мёртвого охотника на ведьм. Без видимых усилий Готрек перебросил его через плечо и направился к выходу, пиная перед собой голову. Когда гном вышел в темноту, Феликс поймал себя на мысли, что есть ещё кое–кто, кого не заботит, сколько врагов он наживёт. Феликс не сомневался, что после этой ночи у них самих появится немало врагов в городе. Охотники на ведьм обычно не испытывают расположения к тем, кто убивает их предводителей. Готрек вернулся.

— Твоя очередь, Снорри, — заявил он. — И поторопись. Убийство горлопанов вызывает жажду.

Официантка уже засыпала кровь опилками. Половина посетителей разошлась, несомненно, чтобы сообщить о происшествии тем, кто, по их мнению, подороже заплатит за информацию. А Феликс снова поймал себя на мысли, что удивлён, почему он вообще оказался в этом месте.

Готрек плюхнулся за его стол.

— Занятно, — произнёс он.

— Занятно что? — спросил Феликс.

— Голова горлопана — не единственная на улице.

— Что?

— Похоже, наши приятели–демонопоклонники обстреливают город отрубленными головами своих пленников, перебрасывая их через стены. И тела тоже.

— Зачем они это делают?

— Завтра, несомненно, будет виднее, человечий отпрыск. А прямо сейчас я хочу пива.

Феликса уже начало несколько раздражать выражение, что завтра будет виднее, однако вряд ли с этим можно что–то сделать. Он покачал головой. И заметил, что Макс бросил на него тревожный взгляд.

– Что такое? — спросил Феликс.

— Кажется, тот охотник на ведьм ужасно торопился затеять драку.

— Так всегда поступают ему подобные.

— Да, но почему с Готреком?

На этот вопрос у Феликса не было ответа.

Глава шестая

Феликса мутило от вони. Прежде ему доводилось сталкиваться с чумой. Как и с ужасами осаждённого города. В Нульне жертвы заболевания, распространённого омерзительными чумными монахами клана Чумы, лежали на улицах, застигнутые смертью. Но он даже близко не видел ничего похожего на происходящее. Как и рассказывал Готрек, армия Хаоса с помощью построенных чудовищных требушетов и катапульт перебрасывала через стены трупы. Падая с высоты сотен футов, уже распухшие и разлагающиеся тела разбивались при ударе о камни, и во все стороны разлетались гной и ошмётки, оставляя на виду желтоватые кости и черепа.

«Кем же должны быть существа, ведущие боевые действия в подобной манере?» — недоумевал Феликс, направляясь к «Белому кабану» по улицам, посещаемым призраками. Он даже в книгах никогда не встречал упоминаний о такой омерзительной тактике. Теперь он знал, что она эффективна. При виде трупов люди испытывали тошноту и блевали. Что ещё хуже, некоторые начинали кашлять. Феликс понимал, что это всего лишь первый, возможно самый незначительный симптом того, что последует далее. Повсюду уже распространились слухи о чуме.

Феликс смотрел на Ульрику. Она тоже имела мрачный вид. Неудивительно, окружающая действительность вогнала бы в депрессию даже подвыпившего шутника. Даже в лучшие времена Прааг не был вызывающим радость городом. Архитектурные строения наводили уныние. Рогатые гаргульи цеплялись когтями за свесы крыш. На стенах были выгравированы страшные оскаленные лица — напоминания о случившейся два столетия назад долгой войне с предшественниками той армии, что ныне стоит у ворот. Но не это самое худшее. Тягостная унылая атмосфера, которая словно усиливалась с появлением орды Хаоса, реагируя на её присутствие. Иногда Феликсу казалось, что боковым зрением он замечает странные фигуры в дверных проёмах, в глубине переулков и на крышах. Когда же он поворачивался, там не было ничего. У Феликса оставалось ощущение, что нечто просто скрывается от взгляда, но ему никогда не удавалось чётко рассмотреть, что же это такое.

Он улыбнулся Ульрике, но не получил в ответ её улыбки. Лицо оставалось бледным и нахмуренным. Она покашляла. Ульрике нравился город, мрачневший день ото дня. В эти дни делить с ней постель было всё равно что с незнакомкой. Словно им не о чем было поговорить. И ничто не вызывало удовольствия. Тем не менее, каждый раз подумывая прекратить эти отношения, он не мог решиться. Словно его связывали невидимые цепи.

Феликс понимал её обеспокоенность. Кто бы вёл себя иначе в сложившихся обстоятельствах? Их жизни в опасности. И для Ульрики это ещё тягостнее, чем для него. Вся её жизнь пошла кувырком. Отец пропал. Страну наводнил враг. Помимо физической расправы ей угрожает чума и чёрная магия. Это не совсем то, что ощущал он сам. Феликс покачал головой и едва не расхохотался.

Феликс начинал понимать, насколько он изменился за время странствий в компании Готрека. Ему было страшно, но страх был контролируемым чувством, шевелящимся где–то в глубине сознания. Его прошлая жизнь была почти обыденным делом, как мог бы выразиться его отец. Годы странствия приучили его к голоду и лишениям. Опыт, полученный во многих опасных передрягах, развил у Феликса способность игнорировать непосредственно грозящие опасности до крайнего момента. Он отчасти научился откладывать тревоги до той поры, когда придёт время разобраться с ними. Даже чума не ужасала его так, как когда–то раньше. Прежде он уже пережил одну чуму, и рассчитывал как–нибудь пережить и эту.

В любом случае, волнуешься ты или нет, результат практически одинаков. Если уж ему суждено погибнуть от чумы, то лучше не знать об этом до самого конца. Частью сознания он понимал, что занимается самообманом. Глубоко на подсознательном уровне Феликса сильно беспокоило происходящее, но он обнаружил, что в настоящий момент способен это проигнорировать.

— Учитывая сложившиеся обстоятельства, выглядишь ты неестественно весело, — заметила Ульрика.

Они вышли на главную площадь рядом с внутренней стеной. Площадь по–прежнему оставалась местом торговли, где в многочисленных купеческих лавках можно было приобрести что угодно, от кожаных изделий до продуктов питания. Только нынче порции зерна для бедноты отмеряли солдаты из княжеской стражи, отсыпая каждому по кожаной чашке объёмом с небольшую пивную кружку. Те уносили зерно в горшках, мешках или заворачивали в куски ткани. Феликс только мог констатировать, что не все из присутствующих выглядят бедняками. Некоторые были одеты, как ремесленники или купцы. Большинство таких людей стражник отгонял, если те не совали ему в руку монету, что происходило довольно часто. Феликс пожал плечами. Есть нужно всем. Скорее всего, эти люди лишь заботятся о своих семьях. Возможно, и он поступил бы также. «Именно так на вещи смотрел мой отец», — подумал Феликс.

— Утро восхитительно, и мы ещё живы, — ответил он.

Это соответствовало действительности. Голубое небо над головой было ясным, с едва заметными облаками. Холод был более приятен, чем духота середины лета. Ветерок был бы освежающим, если не доносил вонь разлагающихся тел.

— Наслаждайся, пока можешь, — покашливая, сказала Ульрика. — Зима тут наступает быстро.

— В твоих устах это звучит, как благая весть.

— На это наша главная надежда, — ответила она так, словно разговаривала с недоумком.

— Почему?

— Зима в Кислеве люта. Не та это пора, чтобы находиться за воротами города. Самое время укрыться внутри, у огня, с запасами продовольствия.

Что–то в голосе Ульрики побуждало его возразить, и, на его взгляд, она сделала так намеренно.

— Вероятно, воитель Арек и его приспешники собираются к тому времени оказаться за городскими стенами, согревая руки у горящих зданий.

— Что, радости теперь поубавилось?

— Эй, внизу, поберегись!

Феликс отскочил в сторону, чтобы его не забрызгало содержимым ночного горшка, выплеснутого прямо на улицу. Сей прыжок едва не занёс его в кучу навоза. От неожиданности он едва не потерял равновесие. Ульрика поймала его за плечо и рассмеялась.

— Тебе, вероятно, нужно было стать акробатом или шутом, — вырвалось у неё.

И тон был более дружелюбным, чем за прошедшие дни.

— Возможно, — ответил Феликс.

Они завернули за угол, и прямо перед ними оказалась лавка аптекаря. Феликс понял это по ступке и пестику на вывеске над входом. А если бы даже и не понял, то подсказкой послужила бы длинная очередь мрачно выглядящих людей, выстроившаяся снаружи. Чума вынудила всех озаботиться своим здоровьем. Феликс застонал. Последнее, чего ему сегодня хотелось, это простоять в длинной цепочке народа в ожидании обслуживания.

— Почему бы Максу самому не сходить за травами? — жалобно спросил он.

— Ему есть чем заняться. Он должен подготовить заклинание. Чтобы защитить нас всех от чумы.

— Мне тоже есть чем заняться.

— Ты имеешь в виду, напиваться?

По тону Ульрики Феликс понял, что никаких оправданий она слышать не желает. Он уже начал жалеть, что предложил сопровождать её в этом деле. Однако после событий минувшей ночи это казалось хорошей мыслью. Приятели охотника на ведьм могли вернуться, желая отомстить. Хотя ни Готрека, ни остальных истребителей такая перспектива особо не беспокоила.

Пока что, признал Феликс, похоже, что их поступок оправдали. Казалось, власти вообще не обеспокоила смерть одного из многих, а приятели Улго не вернулись в поисках отмщения. Но времени прошло немного.

Они присоединись к очереди у аптеки. Кто–то кашлял, у кого–то были порезы, некоторые страдали похмельем. Феликс надеялся, что на них ещё не подействовала магическая чума. Почему–то ему казалось, что чума — это лишь начало неприятностей.

Он гадал, какую новую дьявольскую напасть приготовят хаосопоклонники.

Арек осматривал стены. Пока не было заметно никаких изменений. Защитники по–прежнему ожидали с оружием в руках. Он заметил слабые струйки дыма, поднимающиеся над котлами с кипящим маслом. Все баллисты были укомплектованы расчётами. Катапульты выглядели заряженными. Мощные стены смотрелись так, словно пробить их под силу лишь божьей длани. С одной стороны, Арека это радовало. Он жаждал боя. Он желал раздавить врагов копытами своего скакуна. Ему хотелось с триумфом въехать верхом в ворота покорённого города. Арек не желал, чтобы неотвратимая победа досталась ему усилиями гнойных недоумков, поклоняющихся чумному богу.

«Осторожнее, — говорил он себе. — Победа остаётся победой, неважно, как она досталась, а для завоевания есть целый мир. Если Бубар Вонючий Выдох и его подручные смогут обеспечить лёгкую победу, зачем переживать? Пока всё закончится, предстоит ещё множество сражений». С одной стороны, страстно желая, чтобы внимание Тзинча было обращено лишь на него, Арек отвергал эту мысль, не собираясь ни с кем делить славу. С другой стороны, постоянно строя планы по достижению благосклонности своего господина, он оценивал варианты.

Победа Бубара может оттолкнуть остальных военачальников, а ему нужна их поддержка. Она даже может поставить цели нурглитов выше его собственных, хотя сейчас это кажется маловероятным. И всегда остаётся вероятность, что что–либо пойдёт не так. Чума весьма коварное оружие. Его она не затронет, как и воинов Хаоса, и тех колдунов, что пользуются благосклонностью своих божеств, однако может сгубить значительное количество кочевников и зверолюдов, если те не поберегутся. Бубар заверил его, что на всё войско распространяется защита повелителя Нургла, однако Изрыгатель Мерзости может и снять свою защиту. В прошлом подобное уже случалось.

Арек моментально всё просчитал. Сейчас лучшее время для атаки, пока благословение Нургла ещё остаётся в силе. В конце концов, боги славятся свой неуравновешенностью, и кто знает, что взбредёт им в голову. Возможно, сейчас правильным будет приказать Бубару прекратить свои заклинания. К чему давать ему время на подготовку по–настоящему смертоносной чумы?

Арек обернулся к Лойгору и его близнецу.

— Остальные планы исполняются быстро? — спросил он.

— Да, величайший, — едва ли не насмешливо ответил Лойгор. — Рунные камни практически окольцевали город, а наши подручные почти готовы приступить к обряду мощи. Вскоре расположение звёзд будет подходящим, а Моррслиб войдёт в нужную фазу.

Арек поразмышлял над этим какое–то время.

— Хорошо, Бубар, — начал он. — Я уверен, что твоя зараза достаточно ослабила защитников для наших целей. Ты можешь прекращать свои ритуалы.

— Но, великий…

— Говорю тебе, можешь прекращать свои ритуалы. Сейчас самое время дать другим использовать свой шанс.

Тон Арека не допускал возражений. Бубар покорно склонился и отбыл.

— Весьма мудро, — заметил Келмайн.

— Сколько времени потребуется на ваши обряды? — резко спросил Арек.

— Звёзды должны быть в нужном положении, а луны в должном сочетании. Если помнишь, мы поэтому советовали…

— Я спросил «сколько»?

— Сейчас знамения благоприятны. Если приступим немедленно, великий водоворот можно завершить за неделю.

— Проследи, чтобы так оно и было.

— Как пожелаешь, хозяин.

Арек призадумался: «Не намёк ли на возмущение прозвучал в голосе его слуги?»

Серый провидец Танкуоль шёл по улицам Адской Ямы. Вокруг царило вопиющее безумие. Скавен сражался со скавеном. Творец бился с Творцом. Штурмовик зарубил крысу клана. Крысоогр выпустил кишки рабу скавенов. Чудовища, погонщики которых были мертвы, озверело метались по улицам, убивая и пожирая кого попало. «Ларк за многое ответит, — думал Танкуоль. — Но нельзя сказать, что идиоты Творцы этого не заслужили».

Однако события развивались благоприятно. По здравому размышлению, учитывая, что он по–прежнему находится во власти старейшин клана, Танкуоль в итоге решил раскрыть им планы Ларка. Заблаговременно предупреждённые, те смогли весьма удачно расположить свои войска и теперь медленно, но верно брали верх. В награду Танкуоль был освобождён из заключения и получил под командование собственный отряд, который повёл в бой. Хотя это и не совсем награда. Ему приходится рисковать собственной шкурой, чтобы обезопасить вотчину клана Творцов. Однако, взвесив всё, Танкуоль постарался изобразить должную признательность. Позже у него будет время поквитаться за это оскорбление.

Рослый штурмовик под личным стягом Танкуоля расчищал ему путь к главному заводу по очистке искривляющего камня. То было опасное место. Армия Ларка умудрилась сломить ожесточённое сопротивление и занять огромное строение. И удерживала его, отбив все контратаки Творцов. В нормальных обстоятельствах Танкуоль бы и близко не туда не сунулся, пока идут боевые действия, но ситуация была далека от нормы. Он понимал, что, пробившись на завод, сможет наложить лапу на огромные запасы очищенного искривляющего камня, того самого вещества, которое ему было жизненно необходимо. От его нехватки последние несколько дней Танкуоль начал испытывать ломку — ужасные головные боли и судороги. Потребность в искривляющем камне обессиливала Танкуоля.

И, разумеется, с искривляющим камнем магические способности Танкуоля снова станут безграничными. Они ему понадобятся, если он вообще собирается выбраться из этих проклятых северных земель и возвратиться в безопасный Скавенблайт. Вещество требовалось ему по многим причинам, и Танкуоль собирался себя им обеспечить.

На телохранителей Танкуоля обрушилась группа вопящих, обезумевших от кровопролития клановых крыс, с мордами, обмотанными красными шарфами, которые выдавали в них сторонников Ларка. Когда те зарубили лидера когтя штурмовиков, серый провидец ощутил, как напряглись его мускусные железы. Обезумевшая тварь пробилась прямо к Танкуолю. Тот встретил её клинком и прикончил. Ему слегка помогло то обстоятельство, что клановая крыса запуталась лапами в кишках, вывалившихся из распоротого брюха штурмовика. В любом случае, это неважно. Танкуоль не сомневался, что смог бы сразить врага и в бою. То было посланное Рогатой Крысой знамение, знак того, что серый провидец Танкуоль вернул себе её благословение.

«Ларк, — думал Танкуоль, — ты за это заплатить, когда попадёшь мне в лапы!»

«События развиваются неблагоприятно», — думал Ларк, пристально следя за ходом уличных боёв через сводчатое окно завода. Он заметил рогатую голову серого провидца Танкуоля, пробивавшегося вперёд. «Должно быть, наши дела действительно плохи, — решил Ларк, — раз уж это трусливое чудище осмелилось показать здесь свою рожу». Ларк посчитал сие весьма удручающим.

Какое–то время всё шло весьма замечательно. Движимые фанатичной яростью, его последователи сумели одолеть своих угнетателей, несмотря на необъяснимую осведомлённость Творцов о его планах. Ларк понял без тени сомнения — это доказывает, что среди его последователей есть предатели. Предпринятая им поспешная казнь всех своих ближайших приспешников почему–то не способствовала восстановлению боевого духа, на что Ларк рассчитывал, а враг по–прежнему знал о его планах. Расправа над сотней самых подозрительно активных последователей не помогла искоренить измену, зато почему–то оказала пагубное воздействие на боевой дух.

Но вопреки всему они ухитрялись удерживать большинство ранее занятых позиций, пока сопротивление отрядам Творцов не истощило силы. Теперь, кажется, все великие планы Ларка пошли прахом. Похоже, скоро придёт время уносить ноги. К счастью, он заблаговременно принял предосторожности и отыскал потайные туннели для бегства с завода и из города. В конце концов, это лишь проявление здравого смысла скавена. Ларк не первый скавен в истории, которого подвела никчёмность последователей.

«Да, — думал Ларк, — скоро нужно уходить. Тот, кто дрался, сбежал и выжил, получит другой шанс на победу. Возможно, для него найдётся место в той великой армии захватчиков, что движется на юг.

Сжимая в руке пучок травы, Феликс обеспокоенно глядел на Ульрику. «Не выглядит она здоровой, — подумалось ему. — Лицо бледнее обычного. На лбу выступили капли пота, и она дрожит».

— Ты в порядке? — спросил он.

Она покачала головой.

— Мне нездоровится.

— Лучше отведём тебя домой, в постель.

— Вечно у тебя постель на уме, — ответила Ульрика и попыталась улыбнуться.

Её слабая улыбка лишь сильнее обеспокоила Феликса. Поддерживая Ульрику одной рукой, он зашагал по улице. Обратный путь был неблизким, и к тому моменту, как они дошли до «Белого кабана», Ульрика едва передвигала ноги.

— Не нравится мне это, — тихо произнёс Макс.

Феликс глядел на Ульрику. Она лежала на кровати и дрожала, хотя лоб был горячим.

— У неё все признаки нового вида чумы.

— Ты уверен? — спросил Феликс.

Внезапно все сражения и прочие его проблемы отошли на второй план. Он обнаружил, что не желает, чтобы Ульрика умерла.

— Феликс, я не доктор и не жрец Шаллии, но у меня есть кое–какой опыт врачевания и понимания того, с чем мы имеем дело. Это не естественное заболевание. Я испытал несколько пробных заклинаний, тут чувствуется рука омерзительного культа Нургла.

— Ты можешь что–нибудь сделать?

— Я уже делаю. Я дал ей микстуру из трав, и как только ты оставишь меня в покое, испробую самые сильные из известных мне лечебных заклинаний.

До Феликса дошло, что он, должно быть, мешает использовать лучшую возможность для выживания Ульрики.

— Я пойду, — сказал он.

— Так будет лучше.

Феликс подошёл к двери небольшой комнаты, которую занимал вместе с Ульрикой, и открыл её. Тогда Макс произнёс:

— Не тревожься, Феликс, я не позволю ей умереть.

Тот обернулся к магу и заметил боль в его взгляде. Между ними проскочило взаимопонимание.

— Спасибо, — сказал Феликс и спустился в заполненную народом таверну.

Вкус вина был горек. Отпускаемые воинами шутки не веселили. Феликс угрюмо уставился в свой бокал и раздумывал над превратностями судьбы.

Почему он до сих пор жив? Почему не подхватил чуму? Или это всего лишь вопрос времени? Кто знает. Он припомнил, как однажды слышал от знаменитого доктора, что в подобных случаях задействовано множество факторов. Возможно, под воздействием беспокойства за отца Ульрика стала более уязвимой, чем Феликс. Имело значение лишь то, что она должна поправиться.

Сейчас все их споры и разногласия казались ничтожными. Сейчас он с трудом вспоминал даже размолвки. В памяти всплывало лишь то, как Ульрика впервые посмотрела на него, когда Феликс увидел её в тронном зале Мидденхейма. Незванный пласт воспоминаний и образов возник перед его мысленным взором. Он вспомнил, как одним солнечным утром в Кислеве перед его отъездом в Пустоши Хаоса, Ульрика скакала рядом. Он отчётливо представил себе Ульрику: широкие скулы; небольшая горбинка на носу; лёгкие морщинки, появляющиеся у глаз, когда она улыбалась; характерное движение, которым она приглаживала волосы. Феликс вспоминал те многочисленные утра, когда он просыпался подле Ульрики, и мир от её присутствия казался ярче. Вспоминал, как держал её за руку, когда они шли среди вершин, направляясь к Драконьей горе. Внезапно Феликсу захотелось подняться наверх и потребовать от Макса спасти ей жизнь. Он понимал, что это неразумно, результатом будет лишь прерывание Макса в момент накладывания заклинаний, возможно, в ущерб шансам Ульрики на выживание.

Он проклинал то обстоятельство, что ничего не может сделать. Только лишь молиться. Возможно, ему следует найти храм Шаллии и сделать подношение.

Феликс посмотрел по сторонам, гадая, когда возвратятся гномы. Они отправились на стены в надежде принять участие в сражении и посмотреть, смогут ли чем–либо пособить в укреплении обороны. Теперь, когда у орды готовы собственные осадные орудия, стены начали обстреливать не только гниющими трупами. Нынче они метали огромные валуны, способные раздавить человека и разбить камень. Сражение перешло в новую фазу.

Внезапно Феликсу опротивело находиться в тёмном и прокуренном общем зале. Ему захотелось выйти на улицу, на относительно чистый ночной воздух. Возможно, он сможет отыскать церковь, которая ещё открыта.

Феликс поднялся и через створчатые двери вышел на загрязнённую улицу. Снаружи было темно и холодно. Температура начала понижаться с впечатляющей быстротой. Над головой ярко светила Моррслиб. Луну окутывало зеленоватое свечение, и её покрытая пятнами поверхность более чем когда–либо напоминала зловещее оскаленное лицо. Словно один из тёмных богов Хаоса вознёсся не небеса и глядит оттуда на беззащитный мир.

По улицам стелился слабый туман, в воздухе остро чувствовался запах сжигаемого дерева. Феликс представил, что чувствует вонь расположившейся за стенами орды с её переполненными отхожими местами, кострами кухонь и жарящимся несвежим мясом. Уверив себя, что это разыгравшееся воображение превратило запахи нечистот и городских дымовых труб в нечто совсем иное, он ускорил шаг и направился в сгущающиеся сумерки.

Холодный ночной воздух почти отрезвил его. Сейчас он больше чем когда–либо осознавал, почему Прааг называют городом призраков. Ночью здания наводили страх. Гаргульи на крышах выглядели, как живые, а каждая тень, казалось, что–то нашёптывала. На память ему пришли старые истории: о том, как с последней осады город был отстроен на камнях, затронутых порчей Хаоса; о том, как ежегодно на годовщину сражения, когда луна Хаоса находится в своём максимуме, на улицах замечают призраки убиенных ордой Скафлока Железный Коготь; о том, что людей иногда посещают странные сны, сводящие с ума. И прочие истории — о шабашах, которые собираются по тёмным подвалам и на своих отвратительных празднествах приносят в жертву детей.

В такую ночь, как сегодняшняя, всё это казалось ужасающе правдоподобным. Этой ночью чудовищная величина городских стен не вселяла уверенности. Сегодня у Феликса было ощущение, что стены являются частью огромной ловушки, которая удерживает его в этом наводящем страх месте. Этой ночью возвышающаяся над городом цитадель была подобна башне великана–людоеда. Угрожающе выглядели даже огни на мощных внутренних стенах. Феликс шёл быстрым шагом, держа руку на рукояти меча, и старался избегать мыслей об Ульрике, Максе и чуме. Он чувствовал себя беззащитным, как дитя. Он ничего не мог сделать в сложившейся ситуации. Судьба Ульрики в руках Макса и в руках божьих, а в последнее время не похоже, чтобы боги были чересчур благосклонны.

Вокруг него сгущался туман, заставляя знакомые улицы выглядеть необычно. Собственная тень, отбрасываемая перед ним, выглядела очертанием какого–то потустороннего чудовища. В насыщенной влагой темноте звук шагов звучал необычно. Отдалённый крик ночного стражника, возвещавшего время, тоже не придавал уверенности. Феликс мог расслышать доносившийся издалека, со стороны армии Хаоса, барабанный бой, вой и шум непрекращающейся деятельности.

Сапоги стучали по мостовой, и Феликс ненадолго остановился, думая, что расслышал позади осторожные шаги. Он прислушался, но звук прекратился, словно ему почудилось. Феликс всё равно немного подождал, зная, что иногда, если быть терпеливым, преследователь может возобновить движение и обнаружить себя. Ничего.

С одной стороны, он надеялся, что там кто–то есть. Бой мог бы стать той вещью, что отвлечёт его от тёмных дум, освободит от страха, напряжения и злости, которые он ощущает. Но более осторожная часть рассудка взывала к его здравому смыслу. Феликс понятия не имел, кем могли оказаться его преследователи и сколько их там. Если за ним следят, то самое лучшее — вернуться обратно в «Белый кабан». Там, по крайней мере, он сможет отыскать нескольких товарищей, которые помогут ему.

Феликс услышал металлический звук, как от обнажаемого кинжала. Он замер, встав в дверной проём. Шаги! Возможно, это грабители на деле, надеющиеся раздобыть выпивку и освободить Феликса от денег. Феликс понимал, что обладай он здравым смыслом — сбежал бы, но сейчас для этого уже несколько поздновато. Он услышал, как шаги приближаются. И там явно больше одного человека.

— Я уверен, что он пошёл сюда, — послышалось чьё–то бормотание.

Голос был высоким, и в нём слышалось недовольство, словно его владелец верил, что весь мир стремится его обмануть, и только что получил тому очередное подтверждение.

— Ты уверен, что это был он? — спросил второй голос, более низкий и грубый.

Феликс испытал уверенность, что из этих двоих второй менее сообразителен. Он мысленно представил себе образ неповоротливого громилы. Во рту внезапно пересохло. Биение сердца гулко отзывалось в ушах.

— Да, это точно он, я разглядел его на выходе из таверны. Высокий костлявый парень, блондин, подобно большинству имперцев. Красный плащ. Рукоять меча в виде головы дракона.

Феликс застыл. То было довольно чёткое его описание. Возможно ли, что эти люди специально разыскивают его? Зачем? Они охотники на ведьм?

— Ягер — вот как его звать.

Оба мужчины почти поравнялись с дверным проёмом. Феликс увидел, что один из них, несомненно, здоровяк могучего телосложения. Второй был низкорослым и очень широким. Он выглядел жирным, но двигался легко.

— Феликс Ягер. Не знаю, почему его милость именно сейчас желает смерти этого человека. Время Перемен практически наступило. Вероятнее всего, в не столь отдалённом будущем он падёт от топора зверолюда.

— Не наше это дело, — произнёс более крупный мужчина, обладатель низкого голоса. — Шишкари хотят, чтобы он и гном подохли, а топор тот пропал. Нам досталось выполнить этот приказ. Давай надеяться, что мы справимся лучше, чем тот идиот — охотник на ведьм.

Феликс задержал дыхание. Эти люди — не охотники на ведьм. По разговору, они больше похожи на профессиональных убийц или сектантов. Он был уверен, что прежде уже слышал выражение «время перемен», и не в связи с чем–то хорошим. Кто–то желает убить его и Готрека и прибрать к рукам топор Истребителя. Он задумался о причинах. Кстати, что он теперь собирается делать? Он не питал иллюзий, что сможет одолеть эту пару в рукопашном бою. Разве что воспользовавшись преимуществом внезапности. Возможно, ему удастся выпрыгнуть из своего убежища и вонзить меч кому–нибудь из них в спину, прежде чем его обнаружат. Едва ли это честно и благородно, но эти люди, вне всяких сомнений, тоже не собирались вызывать его на дуэль. Другой вариант, он может попробовать проследить за ними и выяснить, откуда они пришли. Тоже не особо привлекательная мысль. Помимо прочего, он их услышал и ждал в засаде. Кто знает, не могут ли и они поступить похожим образом?

Самое простое — дождаться, пока они не уйдут подальше, а затем вернуться в таверну. Он может рассказать о случившемся Истребителю. Если дойдёт до драки, Феликс был уверен, что Готрек в состоянии справиться и с этой парой, и с дюжиной им подобных. Если будет предупреждён. Похоже, это лучший вариант.

— Говорю тебе, Олаф, мы его упустили. Он зашёл в одну из тех дверей позади, — сказал здоровяк.

— Не, он не мог. И зачем? Кого он тут знает?

Голоса снова стали приближаться. Судя по звукам, мужчины делали короткие остановки, чтобы проверить двери по ходу движения. Феликс гадал, удастся ли ему сбежать. Он полагал, что в тумане и темноте шансы у него неплохие. Но если мужчины бегают быстрее него, или лучше ориентируются на местности, или у одного из них имеется нож, который тот сможет удачно метнуть, то для Феликса всё может закончиться плохо. Это не те люди, к которым он хотел бы повернуться спиной. Возможно, ему следует позвать на помощь. Если появится стража, эти головорезы наверняка сбегут.

«Если стража придёт, — подумал Феликс, — и если у тех парней нет поблизости сообщников, которые сбегутся на шум. Спокойно. Наверняка их тут только двое, и не нужно позволять воображению населить ночь убийцами, иначе страх не позволит ничего сделать». Феликс ощутил знакомое чувство слабости в конечностях, которое всегда испытывал перед боем, и не обратил на него внимания. Казалось, его мозг теперь работает с большей чёткостью, просчитывая варианты и игнорируя страх.

Если те двое — наёмники–профессионалы, шансов у него немного. Феликс знал, что хорошо владеет мечом, но он в меньшинстве, и если они опытны, то используют это преимущество по максимуму. Лишь один удачный или точный удар, и Феликсу конец. Он больше никогда не увидит Ульрику. Внезапно угроза, исходящая от армии Хаоса, и все его прочие проблемы отступили на задний план, сделавшись мелкими и незначительными. Необходимо лишь пережить несколько последующих минут, а там уж он разберётся со всеми прочими проблемами, которые подбросит жизнь. Внезапно потребность выжить сделалась для Феликса отчаянно важной. Не имеет значения, через день или через час армия Хаоса перекинется за стены. Он хотел жить, неважно, сколь мало ему останется, а те люди желают и это у него отнять.

Феликса охватила холодная расчётливая ярость. Он не позволит им сделать это. По крайней мере, без боя. Если ему придётся убивать, то быть посему. Его жизнь или их жизни, и тут уж нет никаких сомнений, что для него важнее. Медленно, сознавая, что ему потребуется использовать любое небольшое преимущество, которое сможет получить, Феликс отстегнул пряжки плаща и снял его, удерживая в правой руке. Как можно незаметнее, он начал вынимать меч из ножен, радуясь, что магический клинок освободился почти бесшумно.

— Тихо! — произнёс здоровяк. — Думаю, я что–то услышал.

«Лучше начать с него, — подумал Феликс. — Из этой пары он более опасен».

— Скорее всего, крысу. В городе их полно. Может это кто–то из тех крысолюдей. Слыхал я, были с ними проблемы в Нульне. Чёрт. Хотел бы я, чтобы Халек сам сделал свою грязную работу, а не посылал нас на улицу в такую ночь. Я почти ощущаю запах зимы.

— Возблагодари Великого, что ты доживёшь до зимы. А большинство в этом городе — нет.

— Ну уж Феликс Ягер точно не доживёт, коли попадёт мне в руки. Я позабочусь, чтобы он дорого заплатил за то, что я пропустил бордель. Был бы я сейчас в «Красной розе», в тёплой постели с тёплой шлюхой, если бы не он.

— Потом на это будет достаточно времени. Как только дело сделаем.

— Да уж, если только нас опять не пошлют за гномом. Слыхал я, это тот ещё крепкий ублюдок.

— Отравленный нож разберётся с ним также, как и с любым другим, — заметил здоровяк.

Теперь его голос прозвучал прямо рядом с Феликсом. Дрожь прошла по Феликсу при упоминании слова «отравленный». Эти ребята не оставляли никаких шансов. Он поступит также. Даже лёгкая царапина может оказаться летальной. Он сжал в кулаке плащ. Время почти подошло.

— Если бы не этот туман, я подождал бы напротив таверны и всадил в него болт из арбалета, — сказал толстяк.

— И как бы ты смог сделать это незаметно? — спросил громила, тень которого теперь оказалась прямо перед Феликсом. — Это просто ещё одна глупая мысль, которую я…

Феликс выскочил из укрытия и метнул свой плащ. Тот раскрылся и накрыл голову громилы. Пока того опутывал плащ, Феликс с молниеносностью гадюки ударил. Его меч вошёл прямо в брюхо здоровяка и вышел из его спины. Освобождая клинок, Феликс провернул его. «Яд, — думал он, переполненный яростью и страхом. — Давай, попробуй–ка использовать его на мне». Вопль здоровяка разорвал ночь.

Может его приятель и был жирным, однако оказался быстрым. Он ударил почти инстинктивно, и лишь стремительный отскок назад позволил Феликсу уклониться от ножа. Он не был уверен, но полагал, что заметил на лезвии следы вязкого чёрного вещества. Здоровяк повалился вперёд. Под его весом меч выскочил из руки Феликса. «Проклятье, — подумал Феликс. — События развиваются не совсем по плану». Он быстро отступил, не сводя взгляда с очертаний толстяка, и потянулся за своим кинжалом. Ему совсем не улыбался риск получить даже незначительный порез от того оружия.

— Ублюдок! Похоже, Сергея ты прикончил. Ладно, неважно. Это значит, что когда я принесу твою голову, его боссы меня повысят.

Феликс испытал облегчение, когда его кинжал покинул ножны. Теперь у него появился шанс, хоть и небольшой. Толстяк держал нож с уверенностью профессионала. Будучи мечником, Феликс не имел большого опыта в метании ножей. «С другой стороны, — думал Феликс, отступая от наёмного убийцы, — двух людей я таким способом убил, а сейчас самое время попытаться добавить и третьего».

Он отвёл руку назад и метнул кинжал. Попасть в темноте по нечёткой перемещающейся цели было сложно, и уже в момент броска Феликс понял, что это не сработает. Он лишь обезоружил самого себя. Мужчина пригнулся, но Феликс достиг того высочайшего уровня боевой готовности, когда мысль и действие почти неразрывны. Как только он обнаружил, что бросок пропал впустую, сработала какая–то часть его сознания, более быстрая, чем рациональное мышление. Он знал, что на долю секунды убийца отвлечётся, что даст Феликсу возможность атаковать.

Сжав кулак, он метнулся вперёд и нанёс мужчине мощный удар в челюсть. Руку пронзила резкая боль, дав Феликсу понять, что утром ему предстоит, по меньшей мере, страдать из–за отбитых костяшек пальцев. Сейчас это не имело значения. Он будет беспокоиться об этом завтра, если выживет. Мужчина захрипел и взмахнул ножом. Это был удар профессионала, короткий колющий выпад, нацеленный на то, чтобы проткнуть живот Феликса.

Лишь предсказуемость такого удара позволила Феликсу его блокировать, скорее благодаря везению, чем точному расчёту. Потянувшись вниз, он ухватил наёмника за запястье. Оно было широким и скользким от пота, и остановить нож Феликсу стоило почти нечеловеческих усилий. Толстяк оказался сильнее, чем можно было ожидать, и был явно опытнее в ближнем бою. Он крутил своей рукой с ножом, стараясь освободится и одновременно заехать Феликсу коленом в пах.

Феликс сместился так, чтобы колено толстяка пришлось в бедро, а затем проделал кое–что неожиданное для противника — крутанулся в сторону и в то же время потянул мужчину вперёд, использовав против него его же вес и инерцию. Тот неуклюже повалился и упал мордой в грязь мостовой. С губ толстяка сорвался болезненный стон, затем он дёрнулся и затих. Почти ожидая, что это какая–то хитрость, Феликс пнул его в голову. Тот не реагировал, однако в страхе и ярости Феликс бил мужчину снова и снова. Через минуту он осознал, что толстяк по–любому не притворяется. Феликс перевернул его и увидел, что тот напоролся на собственный нож. На вид всё выглядело не так уж плохо. Лезвие вошло неглубоко. В нормальных обстоятельствах, это был бы всего лишь порез, а не смертельная рана, однако убийца использовал, должно быть, сильный яд, который отправил толстяка прямиком в царство Морра или того демонического бога, которому он поклонялся.

Феликс позлорадствовал было, что Повелители Хаоса покарают убийцу за провал, однако, обретя способность рассуждать здраво, он подобрал свой нож, меч и плащ. Осмотрев их, он решил, что плащ испорчен, однако оставлять его на месте, где совершено убийство, было бы неверно. Кто знает, может, плащ опознают. Феликс свернул плащ и отправился в темноту, двигаясь быстро и целенаправленно, стараясь не выглядеть как некто, только что убивший двух человек.

По разумению Феликса, молитвы в храме Шаллии могут и обождать, пока он не очистит кровь со своих рук. Он лучше предупредит Готрека, что за ними посланы наёмные убийцы. Хотя вряд ли этим обеспокоит Истребителя.

Макс смотрел на лежавшую в кровати Ульрику. Её лицо было бледным. Лоб вспотел. Глаза широко раскрыты и ничего не замечают. Странные красные пятна выступили на прекрасном лице. Магическое чутьё подсказывало Максу, что Ульрика быстро слабеет. Её жизненные силы иссякают, душа начинает покидать тело. Макс покачал головой и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Это было трудно. Он чувствовал, что не сможет жить, если что–нибудь с ней случится.

«Спокойствие, — думал Макс. — Сейчас не время рассуждать, подобно школьнику. Нужно сконцентрировать все свои усилия на магии. Не позволить личным чувствам помешать тому, что необходимо сделать». Макс сделал ещё один спокойный вдох и произнёс одну из мантр, которые выучил на заре своего ученичества, — лишённый смысла ритмический стих, назначение которого прояснить мысли и успокоить чувства. Он раскрыл свой разум ветрам магии и почувствовал, как они откликнулись на его призыв.

Макс активно упражнялся в защитной магии. Это обязательно включало в себя лечебные и направленные на нейтрализацию заболеваний заклинания. Хотя чума не была областью его специализации, Макс знал, что её нейтрализация — крайне сложная задача. Нургл могуч, и слишком много иных факторов могут повлиять на исход.

К счастью, большинство тех, которые были ему известны, говорят в пользу Ульрики. Она молода, здорова и ей есть ради чего жить. Она не голодала. Поддерживала возле себя чистоту. Прежде отличалась крепким здоровьем. Макс надеялся, что эти факторы повлияют на результат.

Он закрыл глаза и потянулся к ветрам магии. И незамедлительно ощутил что–то неправильное. Тут присутствовало гораздо больше чёрной магии, чем должно было, и она усиливалась. Из всех видов энергии, переносимой ветрами магии, этот был худшим и сулил порчу, мутацию и существование в виде нежити. Он полагал, что подготовился к этому. В конце концов, армия Хаоса под стенами усиленно притягивала плохую энергетику, однако совокупное количество чёрной магии было почти преобладающим. Прикосновение к нему было болезненным. Макс выдохнул и рассеял энергию так быстро, как смог. Сфокусировав свой разум, он смог зачерпнуть из других разновидностей, для его цели требовалась смесь золотого и серого. Сейчас, со всей этой тёмной магией в воздухе, достичь этого было труднее, но Макс полагал, что справится.

Медленно и осторожно, стараясь избегать малейшего прикосновения к пятну Тьмы, Макс сплетал энергии воедино. Задействовав все свои магические чувства, он осматривал Ульрику. Он по–прежнему видел её лежащей на кровати, но теперь ему также была заметна и её аура – отражение духа. Дела были плохи. Нездоровая зелень окружала Ульрику, и Макс ощущал в ней отпечаток чёрной магии. Что не удивляло – чума была результатом ворожбы последователей Нургла.

Макс принялся произносить заклинание, которое позволило бы ему вытеснить тёмную энергию. Отростки энергии, которой он оплетал Ульрику, начали медленно проникать сквозь её кожу. Она зашевелилась во сне, застонала. Используя ветры магии и собственные резервы, Макс продолжал мощным потоком передавать энергию, которая воздействовала на дух Ульрики, питая её жизненную силу. На мгновение маг испытал чувство, что его засасывает в тёмный омут смерти. Макс ощутил притяжение этой бесконечной пустоты, и его собственная кожа сделалась влажной и холодной. Он направил на Ульрику ещё больше энергии, но безрезультатно, словно поливал водой пески пустыни.

Макс чувствовал, как его собственная жизненная сила угасает, и сопротивлялся этому. Вот одна из опасностей магического врачевания подобного рода. Если пациент находится при смерти, целитель также рискует своей жизнью. Небольшой частью сознания Макс почувствовал панику, которая противилась передаче энергии, побуждала его прервать контакт ради самосохранения. Он не желал обращать на это внимания и не сдавался. Макс сражался за обе жизни, свою и Ульрики, словно пловец, борющийся с сильным подводным течением. Он вознёс молитву Шаллии, и нашёл в себе ещё немного сил, а затем обнаружил, как внутри самой женщины отозвалось нечто, оказывающее ему помощь. Внезапно пик кризиса миновал. Макса покинуло ощущение, что его засасывает. Напряжение в груди пропало.

«Самое трудное позади», — твердил себе Макс, понимая, что это не совсем так. Он стабилизировал состояние Ульрики и мог поддерживать его, пока продолжает подпитку энергией, однако силы его не бесконечны, и есть сомнение, что удастся поддерживать связь достаточно долгое время, необходимое для её излечения. Организму Ульрики нужно помочь. Макс снова выпустил энергетические отростки, ощущая внутри женщины очаги тёмной магической энергии. Он наносил удар за ударом, пронзая их подобно хирургу, вскрывающему нарыв, и выдавливал чёрную магию из тела. Она выходила через рот и ноздри Ульрики в виде ядовитого облака тёмно–зелёного дыма.

Затем он направил энергию на розыск крошечных возбудителей болезни, поразившей Ульрику, существ столь малых, что они невидимы для невооружённого глаза, однако не для используемых Максом магических органов чувств. Магические потоки направились во внутренние органы и кровеносную систему, очищая их. То была тяжёлая и утомляющая работа, требующая высочайшей концентрации. Макс уже ощущал усталость, как после магического поединка с серым провидцем скавенов, однако продолжал сохранять концентрацию мыслей. Прошло немало времени, прежде чем Макс удостоверился в том, что уничтожено каждое из омерзительных существ, возбудителей чумы.

«А теперь завершающая стадия, которая заберёт последние мои силы, — устало подумал маг. Он направил мысленную команду: «Спать, поправляться, восстанавливать утраченные жизненные силы». Закончив с этим, Макс в благодарность вознёс очередную молитву. Он дотронулся до лба Ульрики. Лихорадка прошла. Потливость уменьшалась. Макс надеялся, что сделанного им окажется достаточно. Невозможно сказать наверняка. Затем он заснул в кресле у кровати.

Некоторое время спустя мага обнаружил Феликс, который зашёл за новым плащом и одеждой. Задержавшись снаружи у колодца, Феликс вылил на себя ведро воды, чтобы смыть заметные следы крови. Он сомневался, что какой–нибудь стражник пожалует в «Белый кабан», разыскивая тех, кто расправился с наёмными убийцами, однако сделал всё возможное, чтобы замести следы. Когда Феликс вошёл внутрь, посыпались шуточки по поводу природы замочившего его дождя, на которые он ответил рассказом о том, что вылил ведро воды на голову, дабы протрезветь.

Зайдя в комнату, Феликс по звуку дыхания Ульрики понял, что она идёт на поправку, и возблагодарил Шаллию за проявленное милосердие. Как можно тихо он переоделся и отправился обратно на нижний этаж, чтобы разыскать гномов и предупредить их. Зайдя в общий зал, он услышал Улли и Бьорни, громко распевающих какую–то старую застольную песню гномов. Позади них располагались Готрек и Снорри. Ни один из истребителей трезвым не выглядел.

— На меня напали, — заявил Феликс.

— Да что ты говоришь, юный Феликс, — отозвался Снорри. — Мы пропустили славный бой?

Феликс понял, что пройдёт немало времени, прежде чем он убедит их отнестись к этому делу серьёзно.

Глава седьмая

Иван Петрович Страгов поглядел вверх и засмеялся. Белые хлопья снега смешивались с дождём. Холодный северный ветер угрожал застудить его старые кости. «Добро, — подумал он. — Похоже, в этом году зима пришла рано». Чем раньше, тем лучше. Метели замедлят надвигающуюся с севера армию. Пальцы на руках будут коченеть от мороза. Открытые части тела будут прилипать к металлу. Иван сомневался, что армия какого бы то ни было размера способна передвигаться в кислевитскую зиму.

Его хорошее настроение медленно улетучивалось. Кто знает, на что способны эти ублюдки хаосопоклонники? Возможно, у них имеется защитная магия. Так или иначе, Иван не сомневался, что даже если кочевые племена сдохнут с голоду, воины Хаоса и зверолюды выживут. Он и прежде сталкивался с ними, когда те выходили из Страны троллей глубокой зимой. Зверолюды, вероятнее всего, сожрут своих союзников–людей. А воины в чёрной броне, похоже, не нуждаются в пище и укрытии, как и их бесчувственные скакуны.

«Не стоит так унывать», — подбадривал себя Страгов. Поможет любая мелочь, и он будет признателен, если Господин Зима и его ледяное воинство уничтожит несколько тысяч демонолюбов. Нынче Кислеву нужна любая возможная помощь.

Иван понукал свою лошадь. Теперь до брода Микала и места сбора Войска Господарского оставалось лишь несколько часов пути. Ему не терпелось присоединиться к войску. Иван не сомневался, что если войско нападёт на орду Хаоса, прольётся много крови, независимо от того, победят они или потерпят поражение.

Феликс Ягер бежал по зубчатым стенам Праага. Всё было усыпано снегом. Холодный ветер покалывал лицо. Громадное осадное орудие ударило в стену. Камни содрогнулись под ударом мощного тарана. Загремели цепи, на которых огромный трап опускался с верхушки башни. С рёвом высыпали наружу одетые в шкуры кочевники. Их предводителем был облачённый в чёрные доспехи воин Хаоса, семи футов роста, крепко сжимающий в одной руке здоровенную булаву, а во второй — огромный меч.

Хаосопоклонники едва успели выбежать, а Готрек уже оказался среди них, сопровождаемый Снорри и Бьорни. Гномы прорубали себе путь сквозь хаосолюбов прямо к их предводителю. Прямо за ними находился Феликс, пообок от него — Улли. Деморализованные защитники–люди воспряли духом и снова бросились в бой.

Феликс ощущал, как трап прогибается под весом толпы находящихся на нём воинов. Он рубанул по щиту одного из кочевников и пинком отправил второго за край трапа — встретиться со смертью на дне утыканного кольями рва. Спереди донёсся боевой клич Готрека, который сразил предводителя атакующих и прорубался через его окружение. В такие моменты гном выглядел неудержимым, словно древний бог войны, вернувшийся, чтобы нести смерть врагам гномьего народа.

Нанося удар за ударом, Феликс ощутил, как вся огромная конструкция заходила ходуном.

— Назад! — заорал он. — Эта штука собирается обвалиться.

Он сразу же отступил на стену, защищаясь на ходу. Феликс отбил удар крупного зверолюда и ответным выпадом отсёк ему руку. На его глазах вся адская конструкция зашаталась и начала крениться набок. Оттеснив своих противников во внутренность башни, Готрек и остальные истребители теперь неохотно двинули назад. Феликс ощутил запах гари и заметил языки пламени, поднимающиеся выше стены. Похоже, осадная башня горела. Он понятия не имел, чем это вызвано. Заклинание, алхимический огонь, раскалённое масло — да какая разница. Феликс был рад получить передышку.

Когда башня, словно идущий ко дну корабль, опрокинулась и разбилась оземь, защитники разразились радостными криками. Крики смолкли, как только наблюдатели вгляделись вдаль и заметили вырисовывающиеся силуэты множества таких же башен. Феликс решил, что едва ли можно считать случившееся победой, потому как настоящей атаки ещё не было. Башню выдвинули вперёд без поддержки. Очевидно, то было дело рук нескольких безумцев, жаждущих славы, а не часть всеобщей массированной атаки. Феликс задумался, что же произойдёт, когда при поддержке колдовства и огромных требушетов вперёд двинутся все башни. Такая мысль была невыносима.

Внезапно Феликса охватила усталость. Почувствовав себя измотанным и опустошённым, он плюхнулся наземь и прислонился спиной к стене, чтобы передохнуть. Притопал Готрек. Гном оставил крупные следы на тонком ковре снега. Феликс потирал руки, согревая их. Теперь, когда бой закончился, пот начал холодить тело. Он понимал, что необходимо будет быстрее сменить эту одежду, иначе он рискует подхватить простуду или чего похуже. Его удивлял этот снегопад. Он не выглядел естественным — по большому счёту в это время года для снега ещё слишком рано. Кислевиты радовались, полагая, что сие работа Ульрика, и Господин Зима сражается на их стороне. Феликс такой уверенности не испытывал.

— Едва ли стоило сегодня напрягаться. Надо было оставаться в «Белом кабане», и дать твоему народу самостоятельно разобраться с этим.

— Почему же ты здесь? — спросил Феликс, тяжело дыша.

— Куда лучше прикончить нескольких зверолюдов, чем ни одного.

— Вот тут ты прав, и если это всё, что тебе нужно, в будущем можешь забрать себе и мою долю.

— Давай–ка поднимайся, человечий отпрыск. Этим вечером нам есть чем заняться.

— Не думай, что я забыл, — ответил Феликс, хотя забыть ему, честно говоря, хотелось.

— Местечко, похоже, как раз по мне, — с ухмылкой заметил Бьорни.

Потерев руки, он сделал неприличный качающий жест рукой. В короткой бороде гнома застряли небольшие хлопья снега. Феликс гадал, прекратится ли вообще снегопад. Он был наслышан о кислевитской зиме. Кто–то рассказывал, что снег начинает идти в конце лета и не прекращается до весны. Он надеялся, что это неправда.

— Почему–то и мне так кажется, — пробурчал Феликс.

Только лишь бросив взгляд на «Красную розу» из переулка, Феликс обрадовался тому, что Бьорни здесь. Учитывая, что это был один из крупнейших борделей города, отыскать его было несложно. Судя по интенсивности внутреннего освещения, спросом он, несомненно, пользовался. Что вряд ли было удивительно. Со всей этой армией хаоситов за воротами, плотских удовольствий искал каждый, кто, предаваясь им, мог позволить себе немного забыться. И, похоже, ненастная погода не отвадила никого из посетителей.

— Мы здесь не за этим, — заметил Готрек.

— Ты за себя говори, — весело отозвался Бьорни. — Слыхал я, есть тут у них девчонка–полурослик, которая умеет…

— Я не желаю это слышать, — угрожающе произнёс Готрек.

Бьорни понизил голос до тихого бормотания.

— Полагаю, говорить следует мне, — сказал Феликс. — Почему бы вам просто не пропустить по стаканчику, находясь неподалёку, на случай неприятностей?

— Снорри думает, что это хорошая мысль, юный Феликс, — произнёс Снорри.

Остальные истребители были, похоже, того же мнения.

Феликс сомневался, что его мысль так уж хороша. Вряд ли он не привлечёт к себе внимания, показавшись в «Красной розе» одновременно с четырьмя истребителями, но зная, что поддержка под рукой, он будет чувствовать себя гораздо лучше. Столкновение с Олафом и Сергеем не вызывало у него великого желания отправиться в бордель на свой страх и риск. Однако на данный момент у Феликса оставалась единственная ниточка, ведущая к двум наёмным убийцам, и он намеревался её проследить. «Лучше уж быть охотником, чем жертвой», — подумал Феликс.

— Хорошо, заходите толпой, а я через несколько минут после вас.

— Ладно, человечий отпрыск.

Истребители затопали по переулку в сторону борделя — впереди Готрек, за ним едва не бежал Бьорни. Если бы Феликс не знал Улли, то мог бы поклясться, что тот покраснел. «Должно быть, игра света», — решил он.

Готрек зыркнул на вышибал, которые посторонились, давая ему пройти. Те явно понимали вероятные последствия, попытайся они изъять у четырёх истребителей оружие в эти неспокойные времена. В любом случае, большинство людей входили со своими мечами. «Неприятное место», — решил Феликс, когда гномы зашли внутрь. Он подождал несколько минут, всё это время молясь, чтобы гномы не впутались в неприятности. Феликс пошарил в кошеле. Неплохо, что там осталось кое–какое золотишко, потому как придётся потратиться, чтобы узнать то, что ему требовалось.

Феликс не спеша прикидывал, являлись ли Олаф и Сергей поклонниками Слаанеша. Это место как раз такого типа, где могли бы расслабляться ненормальные последователи Демона Сладострастия. Феликс хотел бы располагать большей информацией. Даже расспросов может оказаться достаточно, чтобы насторожить тех людей, которых они разыскивают, или даже спровоцировать другое нападение, если это место нечто вроде тайного храма. Феликс убеждал себя держать воображение под контролем. Дело происходит не в мелодраме Детлефа Зирка. Нет тут тайных храмов. По крайней мере, он надеялся.

Феликс понял, что попросту тянет время, не желая действовать. Сделав глубокий вдох и помолившись Сигмару, чтобы Ульрика никогда не узнала, где он провёл вечер, пока она больная лежала в комнате, Феликс пошёл вперёд. Вышибалы равнодушно скользнули по нему взглядом, пока он поднимался по лестнице, чтобы пройти через вращающиеся двери. Его окатило волной тепла. Его глаза заморгали, приспосабливаясь к неожиданно яркому освещению. В массивных канделябрах под потолком горело множество свечей. Небольшие фонари подсвечивали каждую из кабин, опоясывающих стены. Если сравнивать с дневным светом, то было мрачновато, однако гораздо светлее, чем в ночи, откуда он только что пришёл.

Войдя, он сразу ощутил запах пива и резких духов. Похоже, этим вечером «Красная роза» забита под завязку. Едва оставалось места, чтобы стоять. Хорошо, подумалось Феликсу, меньше вероятность, что кто–либо попробует выкинуть опасный фортель. А затем ему представилось, как некто легонько царапает его отравленным клинком, а затем смешивается с толпой, и он поёжился. Феликс убеждал себя, что это вызвано тающим снегом, который стёк с волос за шиворот, но понимал, что лукавит. Он протискивался сквозь толпу к бару. И сразу же в сторону Феликса двинулось несколько обильно накрашенных женщин.

— Привет, красавчик. Хочешь хорошо провести время? — спросила одна.

— Может, позже, — ответил он, когда другая подхватила его под руку.

Феликс попытался стряхнуть руку, но женщина лишь вцепилась покрепче. «Ладно же», — подумал он и двинулся вперёд. Быстрый осмотр показал, что истребители находятся за столом у бара, откуда открывается отличный вид на большую лестницу, которая ведёт в помещения наверху. Непрерывная череда подвыпивших мужчин и скудно одетых женщин перемещалась вверх и вниз по лестнице. Низкорослый коренастый всадник–кислевит натолкнулся на Феликса и отпрянул. Феликс почувствовал руку, ухватившуюся за его пояс, и внезапно обрадовался, что убрал кошель внутрь камзола.

— Угостишь даму выпивкой? — спросила державшая его руку женщина.

— Если мы вообще доберёмся до бара, — ответил он, снова проталкиваясь вперёд.

Впереди толпа наёмников собралась вокруг стола, на котором медленно сбрасывала свои одежды молодая женщина, наряженная обитательницей арабского гарема. «А у неё занятный набор татуировок и пирсинга», — отметил про себя Феликс.

— У меня в пупке такое же кольцо, — сказала девушка. — Если пожелаешь, я тебе его покажу… наверху…

— Давай–ка, для начала чего–нибудь выпьем, — ответил Феликс.

Они пробились к бару. Всё было занято. Феликсу пришлось протиснуться между двумя здоровяками в форме имперских алебардщиков и заказать два пива.

— Я не хочу пиво, — заявила девушка. — Хочу вина.

— И ещё тилейского красного, — уточнил заказ Феликс.

Теперь он был несколько раздосадован. Он надеялся порасспрашивать об Олафе и Сергее у барменов, но было очевидно, что те сейчас слишком заняты, чтобы отвечать на вопросы. Всё оказалось гораздо сложнее, чем он полагал ранее. Благо никто, за исключением прицепившейся к нему девушки, похоже, не обращал на Феликса ни малейшего внимания. Чтобы выделяться из толпы в столь переполненном заведении, следовало быть истребителем или эльфийским принцем.

— Давай поищем, где присесть, — сказал Феликс. — Мне нужно отдохнуть.

— Надеюсь, ты не слишком устал, красавчик?

— Большую часть дня провёл на стенах, — пояснил Феликс. — Это выше человеческих сил.

— Не похож ты ни на стражника, ни на княжеского солдата. Ты наёмник?

— Вроде того.

— Так наёмник или нет?

— Я застрял тут с приходом армии Хаоса.

— Значит, охранник каравана?

Феликс кивнул, протискиваясь по направлению к кабинке. Похоже, лучше уж так, чем рассказать ей правду. Раз уж кто–то разыскивает Феликса Ягера, человека, который прибыл на воздушном корабле, то чем меньше народу знает кто он, тем лучше. Феликс оценивающе посмотрел на женщину. Она была невысокой и, как ему показалось, выглядела старше своих лет. Бледная кожа, кудрявые волосы золотистого оттенка. Лицо, хоть и миловидное, но измученное, со слегка припухшими чертами. В глазах, однако, притаился хваткий целеустремлённый интеллект. Улыбка была профессиональной, но приятной. Движение руки по его бедру — отработанным.

— Не похож ты на охранника каравана. Скорее уж на жреца или чиновника.

— Ты очень часто видишь тут жрецов?

— Ты удивишься, кто только у нас не бывает. Эльфы, гномы, маги, аристократы… да все.

— Может, ты даже видела пару крутых парней, которых зовут Олаф и Сергей? — рискнул спросить Феликс, полагая, что она может что–нибудь знать о его жертвах.

Он накрыл её руку своей. Поглаживающий массаж прекратился.

— Один из парней — здоровяк, грубоватый и сильный, очень сильный. Второй выглядит тучным, но быстро двигается и умеет обращаться с ножом.

— Они твои дружки? — подозрительно спросила женщина.

Показалось, что теперь улыбка на её лице застыла, почти заледенела.

— Не совсем.

— Тогда что тебе за дело?

— Я их разыскиваю.

— Хочешь сделать кому–то больно?

Та заминка, которую она сделала, подбирая слово, говорила о том, что женщина собиралась высказаться иначе, но передумала.

— Я удивлена, на вид ты и сам способен на подобное.

Её пальцы снова затрепетали. Феликс обездвижил руку женщины.

— Не знаешь, где я могу найти их?

— А мне что с того? — оценивающе посмотрела она на Феликса.

Он показал ей раскрытый кошель, в котором женщина могла заметить блеск золота и мерцание серебра.

— Зависит от того, что расскажешь.

— Прошлой ночью они были здесь.

— Это мне известно.

— Они сказали Саше, что вернутся, но сами не вернулись. Наверно, отправились куда–то ещё. Возможно, в «Золочёное древо».

— Саша?

— Высокая девушка с чёрными волосами. Она в них влюблена.

— В обоих?

— Ну, все люди разные.

— Где я могу найти Сашу? Хочу потолковать с ней.

— Если отстегнёшь мне немного из тех денег, я найду её для тебя. И даже смогу убедить с тобой поговорить.

— Почему может потребоваться её убеждать?

— С твоими приятелями лучше не связываться.

— Тогда, возможно, тебе стоит запомнить ещё кое–что.

— И что?

— Со мной лучше тоже не связываться.

— Я уже начала это подозревать.

— Иди за Сашей, и если приведёшь её сюда, для тебя найдётся золотой.

— Я бы предпочла получить его сейчас.

— Ну, разумеется. Вот тебе серебряная монета, чтобы поддержать твою заинтересованность.

— Ты уже меня заинтересовал, красавчик, но серебро никогда не помешает.

Феликс следил, как женщина пропала в толпе. Не совсем понимая, во что ввязывается, он по–любому намеревался продолжать. У него действительно было желание разузнать всё, что можно о тех, кто напал на него прошлым вечером. Феликс не очень–то надеялся, однако существовала вероятность, что ему удастся выяснить, кто стоял за ними. Куда предпочтительнее использовать любой, даже незначительный шанс, чем ждать отравленный кинжал в спину.

Он только пригубил пиво, решив оставаться трезвым. Возможно, вскоре ему потребуется как следует напрячь мозги. Если только девушка попросту не смоется с его деньгами. Или если её подруга предупредит этого Великого, которого упоминали Олаф с Сергеем. Чёрт, он даже не удосужился узнать имя девушки. Да все шансы за то, что она попросту забрала его деньги и не вернётся. И только лишь у Феликса возникла сия мысль, он заметил возвращающуюся девушку. Одну.

— Она поговорит с тобой, но сюда приходить не желает.

— Тогда где?

— Наверху, где же ещё? Тебе нужно оплатить заведению комнату и её время. Это помимо того, что ты должен мне и ей.

— Хорошо. Пошли.

Феликс поднялся и пошёл за ней, по–прежнему сжимая в руке кружку пива, чтобы не выделяться среди присутствующих. Дойдя до лестницы, он обернулся и посмотрел на истребителей. Готрек поймал его взгляд и кивнул. Феликса ободрило присутствие Истребителя. Своей свободной рукой Феликс показал все пять пальцев. И надеялся, что Готрек поймёт — это пять минут. Истребитель снова кивнул. Феликс продолжил подниматься по лестнице, внезапно почувствовав себя слишком уязвимым. Если там окажется какая–нибудь ловушка, ему и пяти минут хватит, чтобы умереть.

Помещение было просторным. На стенах был развешен занятный ассортимент хлыстов и цепей. Кровать была потасканной. Девушка выглядела так же. Она была высокой и худой, но взгляд был странным, словно как у человека не совсем вменяемого или, куда вероятнее, пристрастившегося к гнилокорню. Кроме тонкой сорочки на ней ничего не было.

Феликс принюхался: в воздухе пахло застарелым потом и прочими выделениями, резкими духами и ладаном. По тому, как засвербело в носу и напряглось горло, Феликс понял, что кто–то покуривал тут гнилокорень, смешанный с чем–то ещё, что он не распознал. Он прошёл и открыл окно. Поглядел вниз на улицу. Высоковато. Они находились на третьем этаже борделя.

— Если ты собираешься свалить по–быстрому, то это не тот выход, — раздалось жуткое и пронзительное хихиканье девушки. — Ты лишь шею себе сломаешь. Поверь мне, до тебя уже пробовали.

Феликс перевёл взгляд на неё, а затем обратно на невысокую блондинку.

— Полагаешь, мне может потребоваться сбежать по–быстрому, а?

— Раз уж ты разыскиваешь Олафа с Сергеем, и они, по словам Моны, тебе не приятели, то выбирать тебе не придётся. Можешь случайно из окна вывалиться.

— Плохие они ребята, эта парочка, — заметил Феликс.

— Так и есть. Что тебя интересует? Мона что–то говорила про золото.

— Посмотрим, что ты мне расскажешь. И насколько я тебе поверю. Сие зависит от многих вещей.

— Ты собираешься впустую потратить наше время. Один из тех чудаков, которые с девушкой хотят лишь разговаривать. Или это прелюдия к чему–то экстравагантному?

— Ничего подобного. Я лишь выясняю, зачем Олафу и Сергею могло понадобиться убивать… моего друга.

— Этот друг, он послал тебя прояснить ситуацию?

— Вроде того.

— Видок у тебя подходящий. Впервые услышав твою речь, я было подумала, что ты священнослужитель. Глядя на тебя, я полагаю, что ты мог бы оказаться одним из тех рыцарей–храмовников, святош, что режут глотки столь же быстро, как одаривают взглядом.

— А у тебя богатый опыт общения с рыцарями–храмовниками? — улыбаясь, поинтересовался Феликс, думая об Альдреде, единственном храмовнике, с которым он когда–либо был знаком. Тот явно подходил под указанное описание.

— И кого тут только не бывает, красавчик, — произнесла Мона, многозначительно поглядывая на кошель Феликса.

Ей явно не терпелось получить обещанные деньги.

— Пока что я не услышал ничего из того, что мне нужно.

— Что ты собираешься сделать, если я расскажу тебе, где найти Олафа и Сергея? — спросила Саша.

«Я очень удивлюсь», — подумал Феликс, приняв во внимание тот факт, что прошлой ночью оставил их трупы в переулке.

— Ну, это зависит… — ответил он.

— От чего?

— Удастся ли мне убедить их оставить моего друга в покое.

— Если только ты не круче, чем выглядишь, это будет сложновато.

— У меня есть друзья, на фоне которых я выгляжу жрецом Шаллии, — произнёс Феликс, зная, что говорит чистую правду.

Девушек, должно быть, убедила искренность в его голосе. Реакция Саши его удивила. Она зарыдала.

— Говорила я им, что не следует вмешиваться. Говорила, что довольно. Они не послушали.

Феликс сохранил невозмутимость на лице, раздумывая, что же имеет в виду плачущая женщина. Инстинкт подсказывал ему хранить молчание и просто позволить ей высказаться, а там будет видно. Феликс уставился на девушку с самым бесстрастным видом, который только смог изобразить. Он отметил, что Мона начала суетиться и нервничать, словно ей не нравилось направление, которое принял разговор. Похоже, что кое–что ей тоже было известно. Видно была некая истина в изречении, которое его отец постоянно произносил в застольных разговорах, выпивая со своими приятелями–купцами: «Когда доходит до выведывания тайн, ничто не сравнится с борделем». Девушка снова взглянула на него, слёзы стекали по её лицу. Трудно было представить, чтобы кто–нибудь испытывал нежные чувства к двум скотам, вроде Олафа и Сергея, но она, как видно, испытывала. «Или это просто действие гнилокорня», — цинично подумал Феликс. Девушка глядела на него, словно ожидая некой реакции. Он решил блефовать.

— Что конкретно они тебе про нас рассказали? — спросил Феликс, стараясь, насколько возможно, говорить спокойно и вежливо.

Удивительно, насколько угрожающе это может звучать при подходящем стечении обстоятельств.

— Немного. Немного. За последнее время я мало чего узнала. Они иногда разговаривали об этом, когда думали, что я не могу их слышать, и это для них было чем–то вроде забавы. Они вроде нашли себе нового… покровителя, который обеспечил их достаточным объёмом работы и собирался наградить их особенным способом.

— Под работой ты подразумеваешь…

— Работу кулаками. Улаживать то, что следует уладить. Сначала я думала, что это обычное дело: аристократы сводят счёты, купцы вредят конкурентам, но затем…

— Затем что?

— Они стали вести себя странно, приходить и уходить в неурочное время. Говорили про шантаж каких–то людей. Похоже, они полагали, что те имеют что–то на кого–то из аристократов.

Феликс перевёл взгляд на Мону.

— Ты уверена, что хочешь услышать продолжение? Есть некоторые вещи, знание которых может подвергнуть опасности твою жизнь.

Та посмотрела на него, затем на кошель. Мона понимала, но алчность в ней боролась со страхом, и Феликс недолго раздумывал о том, что в итоге победит. Он бросил ей золотой.

— Я подожду тебя внизу, — сказала Мона.

— Давай.

Она открыла дверь и вышла наружу.

— О чём ещё они тебе говорили?

— Они мне ничего не рассказывали.

— Тогда, что ты ещё подслушала?

— Ничего. Ничего.

— Ты даже не видела этого нового покровителя?

Феликс заметил, что начал изъясняться, подражая этим девушкам.

— Видела ли ты когда–нибудь их нового покровителя?

— Иногда за ними приходил здоровяк. Аристократ, если судить по манере разговора.

— Ты когда–нибудь его видела?

— Нет.

— Нет?

— Он всегда носил плащ с капюшоном, а лицо было обёрнуто шарфом.

— Как–то это необычно.

К его удивлению, женщина рассмеялась.

— Здесь? Бога ради! Многие, особенно шишкари, не желают, чтобы люди прознали, что они наведываются сюда. У них есть жёны, любовницы, соперники. Улавливаешь или нет?

— Знаешь что–нибудь ещё об этом мужчине? Они не называли его Великим или как–то вроде того?

Внезапно, какое бы там настроение не владело ей, оно прошло, и девушка, похоже, осознала, что она понарассказала.

— Если Олаф и Сергей узнают, что я тебе это сообщила, они меня убьют.

— На твоём месте я бы о них не беспокоился. Они больше никому не доставят неприятностей.

Глаза девушки округлились. Вид у неё сделался такой, словно она готовилась заорать. Феликс зажал ей рот рукой, чтобы девушка не закричала. Та слабо сопротивлялась, словно ожидала, что он нападёт на неё или оттащит к окну и сбросит вниз. Феликс выругался. Он не узнал от неё ничего такого, о чём бы сам не догадывался, за исключением того, что некий неизвестный покровитель несколько раз, как ни странно, встречался с ними здесь, в «Красной розе».

— Послушай меня, — произнёс Феликс. — Я не причиню тебе вреда. Просто ответь на мои вопросы, а затем я уйду. Не ори и не привлекай внимания другими способами, тогда получишь золото. Поняла?

Девушка кивнула. Он думал, правильно ли поступает, отпуская её, но не видел иного выхода. Вряд ли бы ему удалось протащить её по коридору с зажатым ртом. Даже в «Красной розе» это могло привлечь нежелательное внимание, которого он хотел избежать. Феликс освободил рот девушки. Дышать ей стало легче. По дыханию не было заметно, что девушка собиралась заорать.

— Что–нибудь ещё об этом покровителе? Имя? Место встречи? Хоть что–то?

— Я знаю, что однажды они последовали следом за ним, чтобы узнать, откуда он приходит. Говорили, что он тот ещё ушлый тип, но они умели становиться незаметными, если того хотели.

«Ну не так уж и умели», — подумал Феликс, вспоминая события прошлого вечера.

— И куда тот пришёл?

— Во дворец.

«Чудненько, — подумал Феликс, — только это мне не хватало». Он изучал девушку взглядом, надеясь обнаружить признаки того, что та солгала. Но ничего не заметил. Она выглядела искренней, и снова немного одурманенной наркотиками.

— Это всё? — спросил он.

— Я слышала, как однажды они упоминали имя.

— Какое?

– Халек.

Феликс начал гадать, сколько прошло времени, и разыскивают ли его Готрек с истребителями. В данных обстоятельствах это было бы весьма некстати. Он достал несколько золотых из кошеля и бросил девушке.

— Вот, это тебе. Если снова увидишь того мужчину или что–нибудь о нём услышишь — сообщи Феликсу Ягеру в «Белый кабан». Там найдётся для тебя ещё золотишко.

— Я запомню, — ответила она, повернулась и уткнулась лицом в подушку.

Он слышал её рыдания, пока не вышел за дверь.

* * *

— Я остаюсь здесь, — заявил Бьорни. — Вы можете отправляться, куда хотите.

— Как пожелаешь, — сказал Готрек.

— Я думаю… я останусь тоже, — смутившись, тихо произнёс Улли.

— Твоё дело, паренёк.

Феликс и Готрек вышли на улицу. Феликс торопливо изложил, что ему удалось выяснить. Это не заняло много времени.

— Мы ничуть не приблизились к отысканию этого Великого, который стоит за убийцами, человечий отпрыск.

— Нет. Хотел бы я знать, зачем они хотели нас убить. Может, это месть какого–нибудь старого врага?

— Большинство врагов мы поубивали.

— Но некоторые остались. Например, тот скавен, серый провидец.

— Сомневаюсь я, человечий отпрыск, что он смог бы выдать себя за аристократа и проникнуть во дворец, неважно, сколь велики его магические способности.

— В прошлом он использовал агентов–людей.

— Да уж, с этим не поспоришь.

— Или это может быть как–то связано с армией Хаоса за стенами.

— По мне, такое более вероятно, — заметил Истребитель, замолчал и прислушался к ночным звукам.

— Ты что–то услышал?

— Звук шагов того, кто пытается идти неслышно. Шаги, стало быть.

Истребитель поднял топор. Феликсу было почти жаль любого из вероятных грабителей, которые выскочат на них из темноты. Почти. А затем вспомнил наёмных убийц и их отравленные ножи. И тут же порадовался тому, что надел кольчужную рубаху. Феликс задержал дыхание, чтобы не выдавать себя. Из тумана появились два молодых человека со скрытыми под масками лицами, держащие в руках дубинки. Бросив единственный взгляд на Истребителя, они завопили от страха, развернулись и скрылись в ночи. Готрек пожал плечами и решил не преследовать их. Феликс подумал, что это мудро.

— Если девка не солгала, человечий отпрыск, то предатель во дворце, — продолжил прерванный разговор Готрек.

— И что нам теперь делать? Отправимся к князю и заявим ему, что в его окружении, возможно, находится хаосопоклонник? «Простите, мы не знаем, кто именно, но поверьте нам на слово?» Либо мы должны начать расспрашивать прислугу об этом Халеке. В любом случае, это, вероятно, не настоящее имя.

Истребитель пожал плечами, развернулся, и снова пошёл вдоль улицы. С неба недобро глядела луна Хаоса. Феликс мог поклясться, что гаргульи на зданиях пошевелились. «Игра света», — успокоил себя Феликс, поспешив за Истребителем. Не самый это приятный город, даже без армии Хаоса за городскими воротами.

Макс Шрейбер встал и сдвинул занавески, полностью закрывая прикрытые ставнями окна, пытаясь избавиться от холодного сквозняка. На мгновение через щель в ставне он разглядел покрытую белым снегом крышу здания напротив. Увиденное ему не понравилось. В это время года слишком рано для снега. Что–то воздействует на погоду. И то обстоятельство, что случилось это сразу по прибытии орды Хаоса, не могло быть совпадением.

Он поглядел на лежащую Ульрику, закутанную в толстое одеяло. Если это резкое похолодание не прекратится, ей может потребоваться ещё одно, или холод может свести на нет все труды Макса. Хотя, похоже, сейчас она спит здоровым сном поправляющегося после болезни человека. Кризис миновал, и делать тут ему, по большому счёту, нечего. Но Макс всё равно находился здесь, наблюдая за спящей и вознося благодарственные молитвы Шаллии за спасение её жизни. Даже если Ульрика никогда не будет принадлежать ему, Макса радовало, что она осталась в живых. Он подошёл, погладил её по голове, и на цыпочках вышел за дверь.

Макс был обессилен, словно не один день отшагал без еды, и он знал, что необходимо восстановить силы, как физические, так и магические. Он спустился по лестнице в таверну. Мужчины смотрели на него с большим уважением, удивлением и даже страхом. Каким–то образом разнеслась весть, что он спас Ульрику от чумы. Теперь не находилось желающих его рассердить. Помимо прочего, возможно, он сможет спасти и остальных, если их поразит болезнь.

Макс понимал, что в этой связи рано или поздно возникнут проблемы. Как бы ни хотелось, ему просто не хватит сил, чтобы спасти такое множество людей. Макс едва не погиб, спасая Ульрику, и испытывал сомнение, что во всём городе найдётся кто–нибудь, ради кого он снова захочет рисковать своей жизнью. Конечно, сейчас легко так рассуждать, находясь среди грубых мужчин с суровыми лицами, но что, если завтра к нему придёт какая–нибудь заплаканная мать и попросит спасти её дитя? Отвергнуть подобную просьбу будет гораздо труднее. Ладно, когда такое произойдёт, тогда он и будет беспокоиться. Нет смысла грузиться завтрашними проблемами.

Сделав официантке заказ на еду и чай, Макс затем вернулся в комнату. Ему не хотелось быть объектом пристальных взглядов посетителей общего зала, и вообще не хотелось пить вино. Он желал сохранить голову ясной, и ничем не повредить своим способностям. Макс недоумевал, куда подевался Феликс с истребителями. Вероятнее всего, выслеживают человека, который наслал прошлой ночью наёмных убийц. Макс задумался, может ли он чем–нибудь помочь. Что в настоящее время нежелательно. Каждую частичку силы необходимо расходовать экономно, пока он не придёт в норму. Но даже тогда вряд ли он сможет чем–либо помочь, если человек, как они полагают, является последователем культа. Такие люди обычно хорошо защищены от сканирующей магии. Для них это необходимость.

Макс задумался над тем, могут ли убийцы явиться по его с Ульрикой души, или их интересуют лишь Феликс и Готрек. Принимая во внимание мощь топора Истребителя, можно было понять мотив разобраться с ним, но какой смысл заниматься кем–то ещё? «Да стоит ли пытаться понять мотивы хаосопоклонников? — думал Макс. — Чрезмерные усилия в этом вопросе чреваты лишь мозгами набекрень». Насколько ему известно, прежде такое случалось. Те, кто пытался понять пути Хаоса, частенько покорялись ему. Как раз об этом его часто предупреждали.

Пока эти мысли будоражили его рассудок, Макс ощутил внезапное значительное изменение в ветрах магии. Оно было более очевидным, чем если бы выразилось в отдалённых ударах грома. Макс выглянул в окно и призвал своё магическое чутьё. И он снова отметил, что его подозрения верны. Мощные вихревые потоки начали образовывать над армией Хаоса солидное облако чёрной магии. Закручивались вниз огромные водовороты магической энергии, притягиваемой отовсюду. «Что происходит? — недоумевал Макс. — Уж точно ничего хорошего».

В дверь постучали. Макс осторожно сместился и проверил засов. Тот был на месте.

— Кто там? — спросил он.

— Вы господин Шрейбер? — в ровном голосе угадывался представитель властей.

Макс недоумевал: «Кто бы это мог быть? Какая–то западня?» Он воспользовался своей тщательно сберегаемой силой и применил сканирующее заклинание. В его мозгу проявился образ мужчины за дверью. То был высокий военный в плаще с крылатым львом Праага. Нашивки на рукавах показывали, что это пристав. Позади с ноги на ногу переминалась пара солдат. «Это посланники князя? — задумался Макс. — Весьма вероятно». Однако хаосопоклонникам не впервой прикидываться представителями власти. Макс не желал подвергать опасности Ульрику в её ослабленном состоянии.

— С какой целью интересуетесь?

— У меня повестка от князя.

А вот это хотя бы похоже на правду. Мужчина держал в руках свиток пергамента. «Тем не менее, какова цена пергамента?» — задал себе вопрос маг. Призвав ветры магии, он приготовил мощное ударное заклинание. Если эти люди наёмные убийцы, то они не застанут его врасплох.

Макс немного приоткрыл дверь. Никто не сунул туда нож. Пристав бросил на Макса недоуменный взгляд, словно поведение мага было несколько необычным. «Если мужчина тот, кем кажется, то подобная реакция очевидна», — предположил Макс.

— У меня здесь больной, который всё ещё может быть носителем чумы. Вам лучше передать мне послание и обождать внизу, — произнёс Макс.

Настал момент истины. Если эти люди наёмные убийцы, то самое время атаковать.

Макс заметил, что пристав побледнел и быстро просунул свиток в щель между дверью и косяком.

— Вы правы, господин, — сказал пристав.

Макс изучил свиток. Тот выглядел подлинным и имел печать с крылатым львом. Макс не ощутил в нём никакой магической энергии, поэтому мог утверждать, что имеет дело не с магической ловушкой. Следуя принципу, что лишняя безопасность не помешает, Макс проверил свиток магическими чувствами, но ничего не обнаружил. Пожав плечами, он закрыл дверь и сломал печать.

Маг быстро прочитал сообщение. Это была обычная просьба явиться во дворец. Сообщение было адресовано господину Максу Шрейберу из имперского Колледжа Магов. Похоже, что правящий дом Кислева желает прибегнуть к его услугам. «Вероятнее всего, на случай чумы они хотят иметь под рукой лишнего врачевателя», — цинично решил Макс.

Он бросил взгляд на Ульрику. Не хотелось оставлять её без охраны, но Прааг в осаде и на военном положении — отказ на требование правителя может быть расценен, как измена. Маг заново осмотрел послание. Там не было упомянуто время появления во дворце, а час был поздний. Глядя на спящую Ульрику, Макс быстро обдумал ситуацию и решил рискнуть неподчинением князю. Утром будет полно времени, чтобы отправиться на встречу с ним. Макс быстро набросал ответ и спустился вниз, чтобы передать его приставу.

Серый провидец Танкуоль оглядел старейшин клана Творцов. Теперь его распирало от самодовольства. С момента разгрома войск Ларка они смотрели на него с большим уважением, приправленным толикой страха. И это хорошо.

Этот зал заседаний был, некоторым образом, жалкой пародией на Зал Тринадцати в Скавенблайте. Старейшины заседали с большой ротонде, формой грубо напоминавшей подкову. Их было тринадцать, что неудивительно, потому как это одно из священных чисел в мировоззрении скавенов. Здесь находились представители каждой из гильдий клана, столь разношёрстная группа, что даже могучий интеллект Танкуоля пасовал перед попыткой понять иерархию их взаимоотношений. Он предположил что, как и в Скавенблайте, отражением статуса было место представителя на «подкове»: чем ближе к центру и дальше от концов, тем могущественнее скавен. Верховный погонщик клана восседал в центре, на оси симметрии. Серый провидец Танкуоль стоял перед ним в пространстве, окружаемом подковой, под прицелом тринадцати пар лихорадочно сверкающих глаз. Его лапы попирали руну клана Творцов, мозаикой выложенную на полу. Танкуоля не пугало его положение. Ни в малейшей степени. А незначительное напряжение мускусных желёз лишь показывает его волнение.

— Твой бывший приближённый пропал, серый провидец Танкуоль, — проскрипел верховный погонщик.

Танкуоль заметил записку, передаваемую по столу из лапы в лапу. Это был недобрый знак.

— Предатель Ларк снова ускользнул от клана Творцов, — с насмешкой произнёс Такуоль, чтобы лишь что–то ответить. — И почему меня это не удивляет?

— Мы надеялись, что ты воспользуешься своими силами, чтобы разыскать его. У клана Творцов имеются счёты к этому анормальному существу.

— Я сделал всё возможное, — прочирикал Танкуоль, — но, видимо, он покинул город.

— И что теперь делать, серый провидец?

Танкуоль наблюдал, как записка медленно передаётся с левого конца подковы к центру. «Что за информация в ней?» — гадал Танкуоль, продолжая при этом говорить.

— Возникли значительные возмущения в потоках магических энергий, — с видом мудреца сообщил Танкуоль.

То была правда. Последние несколько дней ветры магии усилились, как никогда ранее. Сканирование через такой магический шторм было равносильно попытке вглядываться в метель. В сложившихся обстоятельствах отследить Ларка не представлялось возможным.

— И? И?

— Эти возмущения воздействуют на моё видение и препятствуют всем способам сканирования.

— У тебя есть предположения, чем вызваны эти возмущения? Могут ли это быть силы, стоящие за Ларком?

Мысль тревожная, но слишком уж невероятная. Не то чтобы Танкуоль подозревал, что силы Хаоса оказывают поддержку столь ничтожному созданию, как Ларк. Скорее уж это некий мистический феномен, проявившийся одновременно с наступлением орды Хаоса. Имелась исчезающе малая вероятность, что чародеи орды вытягивали энергию из Пустошей для поддержки своей магии. Как только подобная мысль возникла в уме Танкуоля, он почувствовал, что мускусные железы сжались практически до точки опорожнения. Всего лишь вероятность подобного была ужасающей. Речь шла о силе почти за пределами воображения.

«Конечно же, — размышлял Танкуоль, — если найдётся способ получить доступ к этой мистической энергии до того, как она достигнет орды Хаоса, то чародей, осуществивший подобное, станет беспредельно могуч».

Внезапно Танкуоль понял, что его главная задача — выбраться из Адской Ямы и начать изучение той возможности. Теперь ему лишь требовался предлог. В этот момент записка была передана верховному погонщику, который развернул её, прочёл и нахмурился.

— Мы получили известие из Скавенблайта. Ты немедленно возвращаешься туда для объяснения своих действий перед Советом Тринадцати, серый провидец Танкуоль. Мы, разумеется, предоставим эскорт, чтобы обеспечить тебе переход через эти опасные земли.

В обычных обстоятельствах, по оправданной предосторожности скавенов, перспектива подобного путешествия вызвала бы у Танкуоля беспокойство. Но сейчас он ждал этого почти с нетерпением.

— Я отправляюсь незамедлительно! — заявил Танкуоль.

Он заметил, что его горячность привела Творцов в замешательство и неслабо испугала.

«Что происходит?» — недоумевал Феликс. По его телу побежали мурашки. Волосы на загривке встали дыбом. В ночном небе наблюдалось необычное свечение, переливающееся над расположившейся за городом армией. Феликсу уже были знакомы такие ощущения, они возникали как раз перед использованием чёрной магии. Ощущения были не из приятных. Вероятно, это имеет отношение к раннему снегопаду.

Прямо по курсу был «Белый кабан», огни которого ободряюще сверкали сквозь сплошную пелену снегопада. На глазах у Феликса наружу вышли трое мужчин в форме княжеской стражи. Он поборол искушение укрыться в переулке. Неужели они приходили расследовать убийство Олафа и Сергея? Не его ли они разыскивали? Готрек не выказал признаков беспокойства. Он двинулся вперёд, не обращая никакого внимания на стражников.

Стражники явно узнали гнома, и потому держались от него подальше. Когда солдаты проходили мимо Феликса, тот услышал, как они шепчутся про сегодняшний бой. Похоже, что их действия на стенах стали широко известны.

«Отлично», — подумал Феликс. Не приходилось ждать особой выгоды от того, что они сделались героями на час, но какая–никакая польза была. Пока они полезны для обороны города, вряд ли кто–либо будет обращать пристальное внимание на прочую их деятельность.

Войдя в таверну, Феликс сразу же поднялся наверх, оставив Готрека напиваться в баре в одиночестве.

— Как она? — взволнованно спросил Феликс.

Макс сидел на прикроватном стуле. Феликс не мог определиться, что он испытывает по поводу присутствия здесь мага. Он испытывал ревность и признательность одновременно.

— С Ульрикой всё будет хорошо, — тихо произнёс Макс. — Ей лишь необходим покой и время на поправку.

— Ты сам как? Чувствуешь себя лучше?

— Немного устал, но жить буду. Узнал что–нибудь интересное?

Феликс украдкой поглядел на Ульрику, дабы убедиться, что та спит, а затем рассказал о том, где побывал и что разузнал.

— Не так уж много, но хоть что–то, — подытожил Макс. — Ты действительно надеешься выяснить имя хозяина наёмных убийц?

— Нет, но временами срабатывает удача. Если не пытаться, то ничего никогда не добьёшься, и тогда мы можем лишь отступить и ждать в спину отравленный кинжал какой–нибудь тёмной ночью. У тебя есть какие–либо идеи?

— Нет, я обеспокоен. Не очень–то успокаивающая мысль, что во дворце может находиться предатель. Хотя не могу сказать, что я удивлён.

— Как и я.

— Неужели? Ты говоришь это с такой уверенностью, Феликс.

— Мне не впервой сталкиваться с предателями из высших сфер.

Макс молча смотрел на него. Сам того не ожидая, Феликс поведал историю о своём столкновении с Фрицем фон Гальштадтом, шефом тайной полиции курфюрста Эммануэль и агентом скавенов. Макс оказался хорошим слушателем: он кивал головой, улыбался и задавал разумные вопросы, когда требовалось прояснить некоторые моменты.

— Ты полагаешь, этот предатель может оказаться столь же высокопоставленным лицом? — в конце концов спросил маг.

— Не вижу причин, почему бы ему не быть даже более влиятельным человеком. Благородное происхождение человека не является панацеей от продажности.

— Я уверен, что многие представители правящего класса категорически с тобой не согласятся, — заметил Макс. — Но не я. Доказательства тому я наблюдал даже в Мидденхейме. Помню вот…

В этот момент лицо Макса исказилось выражением неприкрытого страха. Оно побледнело. Руки задрожали. Вид у мага был такой, словно его поразило молнией.

— Что такое? — спросил Феликс.

— Мы должны отправиться на стену! Сейчас же! Захвати Истребителя!

Глава восьмая

Человек, именуемый Халеком, стоял на самой высокой башне цитадели и вглядывался в ночь. Его взгляду открывались покрытые снегом крыши внутреннего города, выступающие шпили храмов, лабиринтоподобная мозаика улиц и мощные внутренние стены. Дома и многоэтажные здания с такого расстояния выглядели крошечными. По сути, реальной выглядела лишь внешняя стена. Вдали виднелось раскинувшееся море огней костров, окружающее город, очертания чудовищных демонических осадных механизмов, покрытых снегом, под которым поблескивал чёрный металл. Теперь он мог видеть и другие вещи.

На днях повелитель благословил его даром. Халек изменился. Теперь его глазам было доступно больше, чем взгляду простого смертного, он мог видеть, как вокруг струятся и меняются энергетические потоки его хозяина Тзинча, Повелителя Магии. Халек знал, что вскоре глаза начнут меняться и станут явными признаки мутации, но сейчас это не имело значения. К тому времени, как кто–либо из его окружения заметит, что Халек один из Одарённых, будет уже слишком поздно что–либо с этим делать. И они, и их город будут раздавлены железной пятой Хаоса.

Халек понимал, что ему не следует так думать. Он понимал, что изменения сделали его слишком чувствительным к потокам магии, которые призывались лучшими колдунами орды Хаоса. Он понимал, что это начинает воздействовать на его разум. Вскоре сие не будет иметь значения. Скоро он сможет свободно наслаждаться ничем не ограничиваемым поклонением своему хозяину, Меняющему Пути, но сейчас дела ещё не приняли окончательный оборот, и всё ещё может сорваться. Халек частенько напоминал себе, что нет смысла в победе Хаоса, если он не увидит её собственными глазами. И не хотел рисковать разоблачением незадолго до наступления того славного дня, когда наступит Время Перемен.

С одной стороны, Халек испытывал некоторую неуверенность, а желает ли он вообще увидеть победу Хаоса? C другой–то стороны, он всё ещё предан городу, людям и князю. И этой части его рассудка хотелось, чтобы он никогда не посещал ту первую встречу, никогда не позволял себе соблазниться идеей обретения запретных знаний. «Теперь уж поздно», — твердил он себе, стараясь подавить ту часть своей личности, что чувствовала вину, усталость и боль. Осталось лишь сыграть отведённую ему роль.

Халек старался убедить себя, что изменения происходят к лучшему. Он чувствовал дары хозяина, пробуждающиеся в нём, и то, что скоро они проявятся, как у всех избранных Старого Света. Вместе с новообретённой чувствительностью к ветрам магии пришли и первые намёки на способность к их использованию. Теперь усилием воли Халек мог преобразовывать саму сущность магии. Желая доказать себе, он сосредоточился на том, чтобы вызвать свечение вокруг руки. Огромными усилиями он вызвал слабое призрачное свечение вокруг себя. Изумительно, большинству чародеев подобное даётся годами учений и напряжённых тренировок, а Халеку не потребовалось ничего, кроме усилия воли. Если он сейчас, по прошествии нескольких дней, может проделывать такое, то на что будет способен через несколько лет?

Халек уставился вдаль, и внезапно его внимание было привлечено протяжённым магическим переплетением, разворачивающимся вокруг города. Сегодня яркость его блеска была изумляющей. Сегодня, когда Моррслиб сияет во всей своей красе, завершающие обряды запечатают кольцо вокруг города, способствуя реализации Великого Плана. Халек мог наблюдать паутину силовых линий, мерцающих среди рядов армии Хаоса, пробегая между священными обелисками, пока колдуны на службе Тзинча призывали ветры магии, направляя их на свои нужды. Каждый из тех огромных, покрытых резьбой камней, был перенесён из Пустошей Хаоса сотнями освящённых рабов. Халек пока не мог предположить, каково их предназначение, но понимал, что оно должно быть грандиозным. Придёт время, и он узнает.

Халек заставил свой разум отвлечься от созерцания бесконечного очарования магического плетения, и возвратиться к насущным проблемам. Жаль, что Олаф и Сергей провалили порученную им задачу. По своему они были хорошими служителями, и Халек сожалел, что их не окажется рядом, чтобы получить награду, когда наступит великий день. Должно быть, Феликс Ягер поразительно везуч или очень крут, раз уж пережил столкновение с этой парой грозных убийц. Не слишком утешительная мысль, а ведь он считал Ягера менее опасным, чем те, которым он поручил позаботиться о его устранении.

Если уж столько усилий нужно для убийства человека, то насколько больше потребуется, чтобы разобраться с истребителем. «Однако, — смиренно решил Халек, — все неудачи можно преодолеть настойчивостью и усердным стремлением учиться на чужих ошибках. Нужно лишь найти иной способ, вот и всё». Он ощутил уверенность, что ещё не поздно выполнить свою часть Великого Плана. Как всегда случалось и прежде.

Прямо сейчас нужно беспокоиться о других вещах. На данный момент его агенты уже должны были подбросить отраву в зернохранилище у Водяных врат. Оно станет первым из многих, если всё пойдёт путём. Он вздрогнул. Ему не нравилось заниматься такими делами. Это шло вразрез со всем, во что его воспитывали верить. Ему не нравилось думать о себе, как о предателе. В тот миг, когда сия мысль посетила его, Халека озарил проблеск понимания. С одной стороны, он испытывал вину, это верно, с другой, наслаждался безнравственностью своих поступков. Это его месть за то, что всю жизнь он был на вторых ролях, за всё то презрение, что копилось внутри. Халек освободился от смирительной рубахи чести и ответственности. Что по–своему неплохо. «Тогда почему у меня такое ощущение, словно я стою на краю бездны?» — подумал Халек.

Наблюдая, он ощутил, что в ответ на струящуюся вдали энергию, над городом начали происходить изменения. Словно прозвучал пронзительно резкий вой. Такой звук могла бы издать терзаемая душа, увлекаемая в глубочайшую преисподнюю Тзинча. «Что происходит? — недоумевал Халек. — Какая–то часть Великого Плана, о которой его не предупредили?»

Пока они неслись сквозь снегопад, из тумана начали появляться призраки. Сперва Феликс не верил своим глазам. Он решил, что видит только лишь завихрения снега, принявшие необычную форму, однако при более пристальном взгляде стало ясно, что это не так.

Очертания обрели вид туманных и расплывчатых человекоподобных существ с искажёнными мукой лицами. Они вопили и подвывали тонкими призрачными голосами, которые разносились по ветру наводящими ужас криками. Безумно бормоча, одно из созданий, за которым в воздухе закручивались длинные хвосты слабо светящейся субстанции, выплыло прямо на Готрека. Истребитель взмахнул топором, и тот прошёл сквозь жуткое существо, состоящее словно бы из тумана. Как только это произошло, существо потеряло целостность и растворилось. Вопли вокруг путников усилились, и жуткое ощущение инородного присутствия усугубилось.

Посмотрев вокруг, Феликс заметил тысячи существ, плывущих по воздуху с криками, воплями и бормотанием. Одно из них неслось прямо на него. Феликс поднял меч, чтобы защитить себя, как ранее поступил Готрек. Когда существо оказалось ближе, он заметил, что оно почти прозрачно. В свете Моррслиба существо отсвечивало зеленоватым сиянием. Снежинки падали сквозь него, словно того и было. Создание вообще не выглядело материальным. На глазах у Феликса, всё больше и больше существ появлялось прямо из камней города. «Что за новая напасть, порождённая Хаосом? — недоумевал Феликс. — Что этой ночью высвободили силы Тьмы?»

C впечатляющей скоростью существо уклонилось от его меча. Дотянувшись, коснулось лица Феликса своими неестественными светящимися пальцами. Моментально от контакта по телу Феликса пробежал разряд, столь же мощный, как если бы его поразило молнией. Однако разряд не физической, а эмоциональной природы — приступ ужаса в чистом виде. Когда страх проник в разум, угрожая снести мысли лавиной неподдельного ужаса, Феликс почувствовал, как леденеет его кровь.

Перед мысленным взором пронеслась цепочка образов, угрожая захлестнуть мозг. Он видел странно изменившийся город Прааг. Он видел огромную орду Хаоса за воротами и скалящиеся голодные лица, святящиеся под луной. Видел жалкую армию людей–защитников, разбитую воинами злых сил. Видел разрушенный город и уходящую армию Тьмы, оставившую за собой лишь призраки неупокоенных мертвецов. Затем он увидел восстановленный город и зловещие души павших, впитавшиеся в сами камни его основы, отравленные и запятнанные искажающей силой, находящейся вокруг.

Феликс сразу же осознал, чем являлось существо. Это был дух одного из тех воинов, что пали два столетия назад в Великой войне с Хаосом. Когда–то он был человеком, как и Феликс, а теперь стал почти безмозглой голодной тенью того, кем был раньше. Излучаемый существом ужас был его собственным, поглотившим его рассудок за долгие годы заключения в камне. И исключительная мощь этого всепожирающего ужаса угрожала жизни Феликса. Сердце яростно забилось, пока не возникло ощущение, что оно взорвётся. Нервные окончания взбесились. Глубинная часть мозга вопила и металась в первобытном ужасе. Феликс чувствовал, что его рассудок может разрушиться от интенсивности чувств, и, понемногу теряя здравый смысл, он ощутил, как в сознание начали проникать щупальца чуждого разума. Это было чувство ненасытного голода, бессознательное стремление вновь обрести плоть и утолить столетиями подавляемые желания.

Феликс понял, что нечто пытается вытеснить его из собственного тела, изгнать душу прочь, чтобы завладеть телесной оболочкой и творить зло. Феликс осознал, что если существо преуспеет, он сам станет таким же — бестелесным духом, медленно деградирующим в пропащее безмозглое нечто. Не вполне сознавая, что нужно делать, он оказывал отчаянное сопротивление, ища способ вытеснить нечто из своего разума.

И почувствовал, как страх начинает отступать. Сердцебиение снова замедлилось. Взгляд прояснился. Он увидел перед собой призрачное, ужасно искажённое лицо. То была грубая пародия на человека, охваченная яростью и болезненным стремлением обрести телесную оболочку. Рот распахнут гораздо шире человеческого, создавая впечатление, что существо способно разом заглотить голову Феликса. Зарычав на существо, Феликс рубанул мечом. Тот прошёл насквозь. Руны на лезвии засветились, и жуткая тварь распалась на множество мелких, медленно исчезающих сгустков тумана. И сразу же чувство всепоглощающего ужаса пропало, словно его никогда и не было.

Оглядевшись, Феликс увидел Готрека, окружённого облаком вопящих призраков, которых топор уничтожал прежде, чем они могли приблизиться к гному. Неподалёку находился Макс, окружённый сферой золотого света, препятствующей существам подобраться ближе. Феликс наблюдал, как Макс сделал движение и что–то произнёс, и окружающая его сфера расширилась, убегая границами в темноту ночи. Задеваемые ей призраки уничтожались, не в силах противиться магии, высвобожденной волшебником. Феликс позавидовал силам мага. Улица вокруг них моментально очистилась от чудовищ, как и небо над головой. Из окружающих домов до Феликса доносились вопли и бессвязное бормотание. Он предположил, что не всем обитателям домов удалось успешно, подобно ему, воспротивиться одержимости духами. И тут же его охватил страх, столь же всепоглощающий, как наведённый призраком. Он бросил взгляд на Макса:

— Ульрика, она в безопасности?

Лицо мага побледнело, он закрыл глаза и выполнил серию сложных движений руками. Феликс увидел, как за закрытыми веками мага возникло яркое золотое свечение. Не слишком обнадёживающее зрелище. Этот внутренний огонь только начал угасать, как Макс снова открыл глаза.

— Не беспокойся. Она в безопасности. Охранных заклинаний, которые я там активировал, более чем достаточно, чтобы не подпускать эти существа.

— Что это за чёртовы твари? — спросил Феликс, хотя ответ был ему уже известен.

Чтобы убедиться в том, что он по–прежнему человек, ему потребовалось услышать звук собственного голоса.

— Эктоплазменные существа, нематериальные останки зла, некогда заполонившего этот город.

— Ещё раз, Макс, но на понятном мне языке.

— Привидения, Феликс. Духи умерших, привязанные к месту смерти силой чёрной магии, и их личные страхи и злоба. Прааг — город призраков.

— Каким образом их освободили воины Хаоса? Мне казалось, ты говорил, что их магия не может проникнуть через защитный барьер в городских стенах.

Макс покачал головой, и свет погас в его глазах. Он пристально посмотрел на Готрека и Феликса. В ночи послышались приближающиеся тяжёлые шаги. Феликс взял меч наизготовку. Готрек покачал головой, давая понять, что оружие не потребуется. Казалось, Макс не обратил внимания на потенциальную опасность. Он продолжал говорить громким, немного показным голосом, почти напоминая Феликсу его бывших профессоров из университета Альтдорфа.

— Возможно, их магия стала достаточно сильной, чтобы пробиться через барьер. Подобное допустимо, но маловероятно. Я не думаю, что они достаточно сильны для того, чтобы проделать это.

— Тогда почему так получилось?

Феликс заметил, как над остальными частями города начали возникать расширяющиеся светящиеся сферы. Феликс и без помощи Макса понял, что сие дело рук других волшебников, повторяющих действия Макса.

— Если быть точным, я не думаю, что этих существ освободила орда Хаоса, — заявил Макс. — Я полагаю, они всегда были здесь, внутри стен. Я думаю, что нечто, сделанное чародеями Хаоса, пробудило их.

— И что это могло быть?

— Не знаю, но менее часа назад я ощутил мощные изменения в ветрах магии. Луна Хаоса в перигее. Сила чёрной магии увеличивается. Давай–ка отправимся на стены и поглядим своими глазами.

Как только Макс закончил фразу, из тумана и снегопада появился Снорри Носокус.

— Забавные призрачные штуки напали на Снорри. Глупые твари старались его стукнуть. Но ничего не случилось.

— Ты ничего не почувствовал: страх, ужас, боль? — спросил Феликс.

— Нет. Снорри такого не чувствует, — в голосе Снорри выказалась обида на само подобное предположение.

— Чтобы испытывать страх, человечий отпрыск, надобны мозги, — сказал Готрек. — А у Снорри их нет.

Снорри гордо улыбнулся в ответ на слова Готрека. Он выглядел крайне довольным, когда они побежали в сторону городских стен.

Из снежной пелены появился человек. Мертвенно бледное лицо. В глазах такое же призрачное свечение, как то, что окружало призраков. Макс сразу же понял, что это одно из тех омерзительных созданий, но обретшее плоть. Теперь скрытая плотью и мышцами тварь не могла быть уничтожена магической энергией, использованной Максом для развеивания её собратьев. Маг попытался собраться с силами, но это стало гораздо труднее. Ранее применённая магия истощила его, и он окоченел от холода. Тварь злобно рассмеялась и потянулась к Максу длинными холодными пальцами.

Но прежде, чем она дотянулась до мага, подоспел Феликс и пронзил мечом тело существа. Медленно потекла кровь, окрашивая снег. Это было неестественно для столь глубокой раны, но злобная тварь, овладевшая человеческим телом, не собиралась легко расставаться с жизнью. Руны на лезвии меча Феликса потускнели. Макс не ощущал никакой древней силы, которая проявилась, когда они сражались с драконом Скьяландиром. Если та и была по–прежнему скрыта в клинке, то бездействовала.

Когда существо повалилось, из его рта исторгся долгий вопль и белый туман. Сперва Макс испугался, что призрак попытается вселиться в Феликса или в него самого, но нет. Вместо того, тот начал распадаться, и был развеян ветром.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Макс.

Он неожиданно обрадовался, что здесь оказались Феликс, Готрек и Снорри. Это не те люди, в обществе которых он желал бы провести время в нормальных обстоятельствах, но они как раз из таких парней, рядом с которыми хотелось бы очутиться, будучи запертым в занесённом снегом городе призраков, осаждаемом силами Хаоса.

Они продолжили свой путь к стенам. Макс опасался того, что они могли там обнаружить. Сияние Моррслиб над головой внушало страх. Её свет даже превосходил яркостью более крупную луну, Маннслиб. Макс не был уверен в причинах происходящего, однако из прочитанных материалов по истории знал, что такое всегда предвещает ужасные события. По правде говоря, это ему было понятно и без изменений, произошедших с луной. О том же говорили ему его магические органы чувств. Потоки чёрной магии, закручивающиеся за городскими стенами, были визуально заметны, и мощный приток энергии зла стягивался туда не без причины. И маг был уверен, что в этом нет ничего хорошего.

Повсюду вокруг Макс ощущал пульсацию магии. Другие чародеи, как и, по всей вероятности, кое–кто из священнослужителей, делали всё возможное, чтобы сдержать натиск злых духов. Пока Макс раздумывал над этим, почувствовалось что–то ещё, ручеёк тёмной магической энергии, уходящий в ночь. Он был мощным и злокозненным, и исходил откуда–то неподалёку.

— Готрек! Феликс! Поворачивай направо! Немедленно! Берегись! Там злые чары!

К чести искателей приключений, те не колебались и даже не задали вопросов по поводу его распоряжений. Со Снорри во главе, они помчались по переулку в направлении, указанном магом. И сразу же магически усовершенствованный глаз Макса заметил впереди странное многоцветное свечение. От струй чёрной магии его волосы встали дыбом. Макс пробормотал заклинание, усиливающее его защитные чары, и приготовился к битве.

«Что ещё за новая напасть?» — гадал Феликс, пока они подбегали к массивному сооружению. В этом здании он распознал одно из укреплённых зернохранилищ, в которых держали городские запасы продовольствия. Обычно здесь находилась сильная вооружённая стража, но сейчас вход был открыт и не охранялся. Где же солдаты?

Приблизившись к сводчатому дверному проёму, он узнал ответ. Они лежали на снегу с перерезанными глотками, в лужах загустевшей крови. У Феликса помутилось в голове. Это невозможно. Вооружённые солдаты не станут стоять и ждать, пока им перережут горло, если у них есть воля и средства к сопротивлению. Тут возможен лишь один вариант. Вредоносная магия. Гаргульи над входом, казалось, приготовились спикировать на Феликса, когда тот прошёл под ними. У Феликса вырвался вздох облегчения, когда он вступил внутрь и ничего не произошло. Уйдя с мороза, он было обрадовался, но заметив, что ожидает внутри, внезапно почувствовал себя неважно.

Зверски убитых охранников тут было ещё больше. Горла перерезаны, глаза выпучились и остекленели. Рядом лежало оружие, не обагрённое вражеской кровью — им явно не воспользовались. И Феликс вновь ощутил болезненную уверенность, что здесь применили вредоносную магию. Эти люди не оказали сопротивления, а беспечными их никак нельзя было назвать. Принимая во внимание тех вопящих призраков, чей вой ранее разносился по ветру. Множество солдат погибло здесь, а их враги, кем бы они ни были, потерь не понесли.

Через мгновение к Феликсу подошли Готрек и остальные.

— Они явились сюда, чтобы уничтожить запасы продовольствия, — заметил Макс.

— Или отравить, — произнёс Готрек.

Феликс кивнул, вспомнив Сергея с Олафом и их отравленные клинки. Их работодатель явно обладал знаниями по части вредоносной алхимии.

— Снорри думает, что лучше бы нам их остановить, — заявил Снорри.

— Как? — поинтересовался Феликс, стараясь не выдать свой страх в голосе. — Шестьдесят городских стражей не сумели это сделать.

— Я уверен, мы что–нибудь придумаем, человечий отпрыск, — ответил Готрек, проведя большим пальцем по лезвию топора, на котором осталась яркая вереница капелек крови. — Они внизу, в бункере. Я их слышу.

— Осторожно, — предупредил Макс. — Они используют мощную магию. Я её ощущаю.

Готрек бросил взгляд на трупы и фыркнул:

— Это мне и без волшебника понятно.

* * *

Крадучись, они двинулись в сумрак. Феликс почуял в воздухе странный запах заплесневелого зерна. От пыли щекотало в горле и пересохло во рту. Они прошли мимо здоровенных желобов, предназначенных для заполнения зерном огромных бункеров хранилища. Здесь царил сумрак. Единственным источником света было слабое сияние, окружавшее Макса. Он приглушил его, насколько было возможно, чтобы не выдать их приближение каким бы то ни было врагам, и оставшегося света едва хватало Феликсу, чтобы видеть. Феликс подозревал, что волшебнику освещение требуется не более чем гномам, и был благодарен Максу, что тот побеспокоился о нём.

— Как думаешь, тут есть связь? — спросил Феликс.

— Связь между чем? — задал вопрос маг.

— Высвобождением призраков и этим нападением на зернохранилище?

— Не знаю. Больше похоже на совпадение, нападение и нашествие призраков произошли одновременно. Я думаю, что нападение было назначено на ту же ночь, что и нечто, происходящее за стенами, но сие совершенно не означает, что эти события связаны.

— Что ты имеешь в виду?

— Луна Хаоса в перигее. В такую ночь, как эта, чёрная магия наиболее сильна. Это священная ночь для последователей Сил Разрушения. И поэтому множество событий происходит одновременно.

— Но мы не можем быть уверены?

— Нет. Возможно, я лишь надеюсь, что причина в этом.

— Почему?

— Потому что, если это не так, сие означает, что у осаждающих есть какой–то способ связи с хаосопоклонниками в городе. И если такой способ существует, возможно, они способны обмениваться не только сообщениями.

— Не очень–то успокаивающая мысль.

— Феликс, это вторжение, несомненно, долго подготавливалось кем–то одним или группой лиц с дьявольским интеллектом. Кто знает, какие ещё мерзкие сюрпризы они для нас припасли?

Феликс забрался на край погрузочного пандуса и посмотрел вниз, в бункер. Примерно пятнадцатью футами ниже он заметил фигуры, по колено стоящие в зерне. Там было множество людей в робах и масках. Некоторые держали светильники, пока остальные перемещались по бункеру, поливая зерно жидкостью из больших бутылей и перемешивая. Феликс понял, что Готрек оказался прав. То был яд. «Да что же это за люди–то такие, — недоумевал он, — которые способны замыслить убийство своих сограждан в то время, как снаружи поджидает армия чудовищ?» И он уже располагал ответом на сей вопрос. Это последователи тёмных сил Хаоса. Наверняка они даже не считают свои действия предательством. Но, к несчастью для них, Феликс считал иначе.

Его немного обнадёжил тот факт, что их численность невелика. Чтобы взять верх над охраной, они воспользовались колдовством и чёрной магией, однако, следует надеяться, что Макс сможет тому воспрепятствовать. И если только они не весьма выдающиеся бойцы, то Готрек и Снорри будут им не по зубам. А Феликс охотно подсобит в этой бойне. Враги явно весьма самонадеянны, и застать врасплох их будет просто. Они даже часовых не выставили.

— Нам говорили не убивать охранников, — проворчал один из находящихся внизу людей. — Нас предупреждали, но разве ты слушал? Нет! Когда об этом прознают главари, возникнут проблемы.

— Бережёного бог бережёт, вот что я тебе скажу, — извиняющимся тоном произнёс другой.

То был мерзкий голос, с вкрадчивыми, исподволь убеждающими нотками, но Феликс ни мгновения не сомневался, что обладатель этого голоса был первым, кто начал резать стражников, испытывая при этом удовольствие.

— В конце концов, чуть меньше клинков, о которых придётся беспокоиться нашим братьям за стенами.

— Да, но теперь все узнают, что тут что–то произошло. А это должно было оказаться неожиданностью.

— Поторопитесь, — услышал Феликс третий голос, голос предводителя. — Метель не будет продолжаться вечно, а стража сменится через несколько часов. Мы не можем целую ночь тут провести.

После тех призрачных тварей, с которыми они столкнулись на улице, слышать человеческие голоса было едва ли не обнадёживающим фактом. Их противник — живые и дышащие люди; нанеси им рану и потечёт кровь. Феликса это внезапно обрадовало.

Как часто с ним случалось, прежний страх ушёл и сменился медленно разгорающейся яростью. Он был зол на тех людей за их деяния. Плохо уже то, что они скрытно перерезали охрану, но они собирались убить ещё сотни и даже тысячи людей. Феликс понимал, что если бы их замысел удался, и он, и Ульрика, и многие другие легко могли оказаться среди жертв. То, чем они занимаются — поступок подлеца и труса, не говоря уже про измену, и этому следует положить конец.

— Похоже, им пока удалось отравить лишь один бункер, — прошептал Макс.

— Тогда давай–ка прекратим это, пока они не сделали чего ещё, — произнёс Готрек и заорал, — Эй! Чем это вы там занимаетесь?

Сектанты в масках подняли головы вверх. Феликс заметил лихорадочно блестящие глаза. Некоторые держали ножи или мечи. Один из них поднял вверх руки и начал напевать. Не давая себе времени на раздумья, Феликс спрыгнул вниз, размахивая мечом. Он приземлился рядом с колдуном Хаоса, одним ударом разрубив тому череп. Сыпучее зерно смягчило удар от столкновения, и Феликс погрузился в него почти по щиколотку.

Сектанты завопили от ужаса, когда к Феликсу присоединились спрыгнувшие сверху Готрек и Снорри. Взмахом топора Готрек рассёк ближайшего сектанта пополам. Возвратным движением снёс верхушку черепа второму, забрызгав зерно его мозгами. Снорри весело завыл, размахивая своим топором и молотом.

Прогноз Феликса в отношении сектантов оказался верным. Им потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, а Феликс метнулся вперёд и проткнул брюхо второму противнику. И сразу же обнаружил неудобства в их положении. Ноги скользили по зерну. Это напоминало переход через предательские зыбучие пески. Тебя сразу же затягивало вниз, и сохранять равновесие при перемещении было крайне сложно.

— Вали их! — прокричал один из сектантов. — Их тут всего трое.

Хаосопоклонники бросились в атаку, тоже оскальзываясь на ходу. Лишь гномы никак не выказывали признаков потери равновесия. «Разумеется, для них это несложно, — подумал Феликс, — с их–то короткими ногами и широкими ступнями». Гномы шли на врага, и едва ли что–то мешало их движению.

Феликс оказался перед здоровяком, вооружённым тяжёлым палашом, и обменялся с ним ударами. Мужчина был далеко не столь искусен, да к тому же уступал в скорости, и в нормальных обстоятельствах Феликс уложил бы его моментально. Однако зерно, выскальзывающее из под ног и замедляющее движения, наряду с трудностью удерживаться на ногах при перемещении, несколько усложнили ему задачу. И сложность возросла, когда к мужчине подоспела пара его приятелей. «Замечательно, — подумал Феликс. — Вот чего бы им не пойти и не подраться с Готреком вместо того, чтобы нападать на меня?»

Он парировал один удар, едва увернулся от второго и почувствовал, как кончик меча оцарапал ему руку. Взмолившись, чтобы лезвие не было отравленным, Феликс старался, чтобы мысли не ввели его в ступор, пока он отбивал очередной удар. От сильного удара меч едва не вылетел из его онемевших пальцев. Феликс чуть не растянулся на скользком зерне.

Сверху прилетел обжигающий луч золотого света. Капюшон одного из противников охватило огнём, а луч прошёл дальше, заставив волосы вспыхнуть, а плоть на черепе оплавиться и потечь. На глазах у Феликса череп врага словно провалился внутрь, и голова откинулась назад, словно была сделана из сырой глины. Мужчина издал ужасный булькающий стон и рухнул. Один из противников посмотрел вверх, пытаясь установить источник новой угрозы. Феликс воспользовался возможностью и нанёс мечом режущий удар под рёбра, отправив своего противника прямиком в царство Морра.

Последний мужчина заорал и прыгнул на Феликса, но тут топор Готрека обрушился ему на затылок, прошёл через туловище и рассёк надвое. Поглядев вверх, Феликс увидел стоящего там Макса Шрейбера, правую руку которого окутывала золотая дымка. Феликс кивком поблагодарил его и оглядел бункер. Здесь словно разыгралась сцена из какой–то преисподней Бога Крови. Повсюду валялись части разрубленных тел. Кровь просачивалась в зерно. Сосуды с ядом опрокинулись, и их содержимое вытекало наружу.

— Снорри не хотелось бы отведать хлеба, сделанного из этого зерна, — заметил Снорри.

«Снорри, хоть раз в своей жизни ты сказал нечто осмысленное», — подумал Феликс.

— Что будем делать? — обеспокоенно спросил Феликс. — Ждать прихода стражи?

У него было достаточно опыта в подобных делах, чтобы понимать, что стражникам может хватить лишь одного взгляда на учинённую здесь резню, чтобы бросить их в княжескую темницу. Это если явится какая–нибудь стража. А может и не явиться, учитывая последствия высвобождения призраков Праага.

— Является ли это зернохранилище единственным, на которое совершено нападение, вот в чём вопрос, — высказался Макс. — Единственная причина, по которой этим сволочам не удалось задуманное — это наше вмешательство. Если нечто подобное происходит в каждом зернохранилище города…

— Нам следует кого–нибудь предупредить, — сказал Феликс.

— Кого? Раз уж во дворце предатель…

— Мы должны доложить лично князю. Сомневаюсь я, что он предатель, но, если это так, то наша проблема куда значительнее.

— Я полагаю, князь меня примет, — произнёс Макс. — Он просил меня завтра поутру прибыть ко двору. Он, вероятно, выслушал бы и Ульрику, но она пока не поправилась.

— Он выслушает любого, кто прибыл сюда на «Духе Грунгни», — быстро обдумав, заявил Феликс.

— Тогда давайте не будем терять время на обсуждение, — решил Готрек. — Пошли!

Снегопад временно прекратился. На укрытых белым одеялом улицах было неестественно тихо. Ночной воздух холоден и неподвижен. Откуда–то издалека доносились пронзительные вопли и звуки, похожие на причитание. «Похоже, ужасы ночи нескончаемы», — подумал Феликс. Макс застыл неподвижно, с видом человека, прислушивающегося к едва различимому шуму. Через некоторое время он произнёс:

— Сила чёрной магии велика сегодня ночью.

— Сразу видно, кто тут у нас волшебник, — саркастически заметил Готрек. — Думаю, нам это и без тебя понятно.

— Я не это имел в виду, — раздражённо произнёс Макс. — Почему бы нам не заниматься каждому своим делом: ты — не лезешь в ворожбу, я — не размахиваю топором.

— Звучит справедливо, — заметил Снорри.

— А что конкретно ты имел в виду? — спросил Готрек.

— Там происходит что–то значительное, — сказал Макс.

Никто не задал вопроса «где это, там?». Всем было понятно, что имеется в виду лагерь за стенами.

— Какой–то древний и весьма действенный обряд. Они притягивают все ветры магии с севера, направляя их в мощную магическую бурю.

— С какой целью? — спросил Феликс. — Чтобы преодолеть магический барьер города?

— Возможно, — произнёс Макс. — А, возможно, и с иной целью.

— И что это может быть за цель?

— Дай мне подумать.

— Тогда думай на ходу, — заявил Готрек. — Двинули!

Пока они проносились по улицам, продуваемым ледяным ветром, Макс в очередной раз изумился, насколько хитроумно был восстановлен Прааг. Город был лабиринтом, назначением которого было привести в замешательство любого, кто не знаком с его планировкой. Помощи от этого чуть, раз уж у осаждающих имеются проводники из сектантов внутри городских стен. Стража у ворот внутренней стены довольно легко пропустила их внутрь, и отряд бегом направился к массивному скальному выступу, на вершине которого расположилась цитадель.

Макс был сильно обеспокоен, как никогда ранее в своей жизни. Абсолютная чудовищность ситуации, в которой они оказались, словно свинцовым грузом давила на его плечи. Он, Ульрика и остальные заперты здесь. А кроме почти подавляющего численного превосходства неприятеля за стенами, есть ещё и предатели внутри города. Хуже того, во вражеской армии имеются колдуны, более могущественные, чем кто–либо из ранее встреченных Максом, и прямо сейчас они проводят некий зловещий магический ритуал, назначение которого ему до сих пор неясно.

«Думай, — твердил он себе. — Чем они, в действительности, заняты? Стягивают к себе тёмную магическую энергию со всего континента. Зачем? Какую цель преследуют? Они могут сотворить заклинания невероятной силы. Или что? Или на короткое время могут увеличить концентрацию тёмной магической энергии в этой местности до уровня Пустошей Хаоса, а возможно и выше. Внезапно у Макса засосало под ложечкой. Все имеющиеся у него сведения сошлись на одном действии, которое могло быть совершено при помощи всей этой энергии.

— Я полагаю, они собираются призвать полчища демонов, — произнёс Макс.

У Феликса вырвался слабый стон. Снорри выдал нечто похожее на радостный возглас. Готрек мрачно усмехнулся.

— Что навело тебя на эту мысль? — спросил Феликс.

«Как им это объяснить, — недоумевал Макс. — Они же не чародеи. Не обладают ни знаниями, ни навыками, позволяющими оценить всю чудовищность ситуации». В отличие от него. Он специализировался в этой области. В мире смертных демонам требуется огромное количество магической энергии для поддержания материальной формы на любой временной интервал. Для демонов магия, что воздух для людей или вода для рыб. Это среда, необходимая для их существования. К счастью для человечества, большая часть мира относительно бедна магией, и демонов удаётся призвать лишь на очень короткий отрезок времени. Обычно на минуты, в лучшем случае, на часы. И лишь на территориях вроде Пустошей Хаоса встречается достаточно магического вещества, чтобы демоны могли постоянно сохранять свою форму. Если колдуны в осаждающей армии смогут стянуть к Праагу достаточное количество энергии, то у них получится воссоздать такие условия. И как только сие будет достигнуто, кто знает, на что будут способны демоны со всей той высвобожденной энергией? Вряд ли над этим задумывались даже наиболее могущественные волшебники древности.

Макс почувствовал, как его до костей проняло холодом, куда худшим, чем от морозного ночного воздуха.

Перед ними высилась заснеженная цитадель. Она была огромной, крупнее любого из дворцов правителей Империи, однако, по мнению Феликса, было в ней нечто странное. Она выглядела как–то неправильно. Слишком массивные двери, непропорциональные флигеля, словно в процессе их проектирования архитектор жевал гнилокорень, а работники затем просто взяли и построили то, что он понапридумывал.

Всё это обладало волнующей красотой. Чудовищные гаргульи цеплялись когтями за свесы крыш. Огромные каменные балконы с замысловатой резьбой выступали под оконными проёмами. Здоровенных чудовищ вырезали в позах, намекающих, что те появились из живого камня, дабы сразиться с изваяниями противостоящих им героев. Подле главного входа возвышалась огромная статуя Магнуса Благочестивого с поднятым молотом, который касался клинка царя Александра, стоящего по другую сторону. Эти два героя Великой войны с Хаосом стояли у входа на вечном посту. Феликс задумался, есть ли доля истины в легенде, которая гласит, что если возникнет необходимость, они снова оживут и будут защищать город. Почему–то ему не верилось. Если и говорить о крайней необходимости, то сейчас она возникла, а оба каменных воина не выказывали ни малейшей склонности ожить и присоединиться к сражению с ордами Тьмы. Феликс их не винил. Вероятно, им и так досталось на своём веку.

Являясь напоминанием о том, что прежде люди уже одерживали победу над Хаосом, статуи должны были поднимать боевой дух, но подобного не происходило. Внезапно Феликс осознал, почему архитектура этого места казалась такой безумной, а украшения столь тревожащими. Дворец был возведён теми, кто видел подобных чудовищ и сражался с ними. Это такой же памятник той борьбе, как и величественные статуи безымянных воинов, которые стояли напротив, по другую сторону дворцовой площади. Возможно, опасения Феликса по поводу вменяемости строителей необоснованны. Восхищения достоин каждый, кто сумел сохранить достаточную связь с реальностью, чтобы заниматься строительством после Великой войны с Хаосом. Феликсу страстно хотелось, чтобы кто–нибудь из людей Праага сумел бы создать нечто, способное удивлять потомков пару столетий спустя. Он страстно надеялся, что будут существовать и потомки, и мир, в котором им предстоит жить.

Часовые у ворот скрестили алебарды, не позволяя искателям приключений войти. Феликс заметил, что и позади них стражей хватает. Недоверчивых мужчин с жёстким взглядом и обеспокоенным выражением глаз. Что в подобных обстоятельствах было неудивительно. Событий сегодняшней ночи хватило бы и самому доверчивому, чтобы стать подозрительным, а гвардия Праага никогда не славилась своей терпимостью.

— Доложите о своём деле! — произнёс браво выглядящий сержант. — И побыстрее!

— Мне не нравится твой тон, — противным голосом ответил Готрек, поднимая свой топор.

«Не сейчас, — подумал Феликс. — У нас хватает врагов и без того, чтобы затевать потасовку с личной охраной князя».

— У нас информация для князя. В городе находятся предатели. Они пытались отравить зернохранилище у Водяных врат.

— Зернохранилище охраняют несколько десятков солдат, — заявил сержант. — Они никогда не смогут прорваться…

— Там было несколько десятков человек, — фыркнул Готрек. — И теперь их на несколько десятков меньше.

— Для их устранения использовали чёрную магию, — произнёс Макс.

Сержант поглядел на волшебника и, похоже, узнал его.

— Ты маг из «Белого кабана». Слишком занятой, чтобы явиться к его светлости. Передумал?

Теперь вспылить пришёл черёд Макса.

— Радуйся, что так вышло, — заявил он, — и возблагодари этих смелых воинов, иначе в какой–нибудь из последующих дней все вы отведали бы отравленного хлеба.

Интонация Макса, и, несомненно, его репутация волшебника, похоже, произвели впечатление на сержанта.

— Ступай к капитану, — произнёс он. — Ему всё это и объяснишь. Проходи. Помилуй Ульрик, в такую ночь, как эта, нам пригодятся все имеющиеся волшебники.

Феликс впервые заметил явный страх в голосе солдата. Он, как и прочие гвардейцы, был напряжён до предела. Феликса посетила мысль, что если колдуны Хаоса высвободили призраков преднамеренно, чтобы подорвать моральный дух горожан, то превосходно справились с задачей.

«Князь выглядит усталым, — подумал Макс, — и вряд ли усталость смягчит его крутой нрав. К тому же, нам всем пришлось несладко. Эта ночь вымотала все нервы». В душе Макс благодарил сержанта. Капитан оказался разумным и деятельным человеком: выслушав всё, что они ему рассказали, он отправил их в покои князя, где правитель и его совет проводили чрезвычайное совещание.

— Я так рад, что вы решили присоединиться к нам, господин Шрейбер, — начал князь.

В его голосе слышался неприкрытый сарказм.

«Князь Энрик не из тех, кто внушает симпатию», — подумал Макс. Было в его резкой манере общения нечто такое, что производило на людей худшее впечатление. Макс помолился Верене, чтобы Готрек унял свой характер и держал язык за зубами. Он понимал, что шансов маловато, но если он сможет опередить…

— И как любезно с вашей стороны явиться со свитой вооружённых телохранителей, — внезапно князь впервые улыбнулся, и его лицо сделалось почти приятным. — Насколько я наслышан, вряд ли на этом континенте можно найти лучших.

Он мгновенно перевёл взгляд на истребителей и произнёс на гномьем:

— Вы пришли сдержать древние союзные клятвы?

Макс был поражён. Он сомневался, что в городе есть кто–то ещё, способный понимать древний язык старшей расы, за исключением самого Макса, нескольких учёных, священнослужителей Сигмара и, собственно, гномов.

Энрик не только понимал. Он, определённо, мог свободно изъясняться. Впечатляющее достижение для кислевитского правителя. Возможно, не все они такие варвары, как думал о них Макс.

— Да, — ответил Готрек на языке Империи. — Мы это сделаем.

— Тогда добро пожаловать. Что привело вас сюда посреди ночи?

Макс быстро обрисовал вечерние происшествия. По ходу его рассказа лицо князя становилось всё мрачнее. Когда Макс закончил, правитель резко отдал приказ, чтобы к каждому зернохранилищу и ко всем колодцам отправили стражу. Затем повернулся к искателям приключений и произнёс:

— Мерзкие деяния свершились этим вечером. Наш долг отблагодарить вас за искоренение изменников. Я подумаю, как вас вознаградить.

— Единственно нужная мне награда — толпа хаосопоклонников впереди и топор в руке.

Энрик выдал одну из редких улыбок.

— Принимая во внимание наше теперешнее положение, это довольно легко устроить. А вы, господин Шрейбер, похоже, более осведомлены в подобных вопросах, чем все маги и священники в моём совете. Я желаю, чтобы вы поскорее проявили свои таланты, и предлагаю вам место в моём совете.

— Это честь для меня, — ответил в свою очередь Макс.

— Тогда и поглядим, каков вы есть. А теперь ступайте и поспите. Я поговорю с вами завтра.

Глава девятая

Серый провидец Танкуоль уставился на снег. Он его ненавидел. Тот был повсюду: морозил нос, таял на шкуре, заставляя её куриться. Ни в каком виде это проклятое вещество не подходило для метаболизма скавенов. Танкуоль сделался жалким и больным. На кончике его морды повисла замёрзшая сопля, а он даже не мог найти сил, чтобы смахнуть её. В который раз ему снова страстно захотелось оказаться в своей прекрасной тёплой норе в Скавенблайте или хотя бы в безопасности Подземных Путей, что остались позади.

Он огляделся. Убежищем от вьюги им послужил один из дремучих сосновых боров, что нарушали монотонное единообразие бескрайних равнин Кислева. Склонившиеся под снегом ветви перекрывали свет, обеспечивая комфортный сумрак. Танкуоль слышал, как вокруг него мягко хрустит снег под лапами сотен скавенов. Единственная слегка обнадёживающая вещь во всей этой ситуации.

С одной стороны, он убеждал себя, что было бы правильнее повернуть назад, потому как нет ему смысла оставаться здесь, на поверхности, среди леденящего холода и ослепляющей белизны. Если он подхватит простуду и умрёт, сообществу скавенов это не пойдёт на пользу. Танкуолю отчаянно хотелось поддаться этому убеждению, но он не мог. Ему необходимо побольше разузнать про эти громадные волны чёрной магии, накатывающие с севера. Для его магических чувств огромный поток тёмной магической энергии был столь же заметным, как нос на его морде. Этот поток струился в небесах, неся с собой мощнейший заряд энергии. Танкуоль пока не осмеливался дотянуться и предпринять попытку направить немного энергии на себя. Серый провидец опасался, что, поступив подобным образом, привлечёт внимание неких сил, создавших эту бурлящую реку энергии, и не был уверен, что уже готов с ними встретиться.

Помимо того, была и иная причина. Его солдаты обследуют территорию, разыскивая следы армии Хаоса и её цель, и слишком велика вероятность, что повстречавшись с ней в отсутствие чуткого руководства со стороны Танкуоля, они могут совершить какую–нибудь глупость, которая приведёт к гибели. Серый провидец сомневался, что Изак Гроттл, назначенный его заместителем, способен справиться с угрозой, которую представляют воины Хаоса. А если и справится, то, несомненно, попытается использовать любые свои заслуги в подобном деянии для подрыва власти Танкуоля.

И то, и другое Танкуолю без надобности. В прошлом он был мастером в тонкостях командования армиями скавенов, и имеет большой личный опыт по части предательства Гроттла. Танкуоль по–прежнему полагал, что Гроттл приложил руку к срыву его замечательного плана по завоеванию города Нульна. Возможно, он даже раскрыл вернейшую задумку Танкуоля людям. Чем ещё можно объяснить тот факт, что Гроттл выжил, тогда как все прочие военачальники великой армии, исключая Танкуоля, были уничтожены?

C другой стороны, у Танкуоля более не было уверенности, что подземные пути безопасны. По дороге на юг в секретных туннелях им неоднократно попадались зверолюды и человекоподобные мутанты. Танкуоль не совсем понимал, как они там оказались. Неужели тайные проходы им показали предатели из скавенов? Это куда более правдоподобное объяснение, нежели предположение, что те случайно наткнулись на тайные пещеры, скрытые под снегом. Танкуоль и думать не желал о глупом предположении Гроттла. Он давно усвоил, что самое простое объяснение редко бывает лучшим. В реальной жизни все вещи находятся в сложных взаимоотношениях, как правило, вследствие вражеских козней.

Однако в сложившейся ситуации есть и хорошие стороны. В Адской Яме он пополнил свои запасы порошка искривляющего камня. Разумеется, Танкуолю удалось убедить Творцов, что ему понадобится значительное количество вещества, принимая во внимание причину чрезвычайной ситуации. Это был лучший и наиболее чистый порошок, когда–либо ему попадавшийся. «А не отправляли ли Творцы тайно своих воинов в Пустоши, чтобы собрать его, или у них имеется какой–то иной источник?» — раздумывал Танкуоль. Он решил, что займётся выяснением, когда всё закончится.

Серый провидец принял щепотку порошка и незамедлительно ощутил, как его покалывающая теплота проходит через рот и проникает в кровь. Он снова ощутил себя живым и мог не обращать внимания на ломоту от простуды. Использовав слабейший вариант заклинания, он растопил соплю–сосульку на носу и избавил своё тело от приступов лихорадки. Как славно снова воспользоваться своей силой. И хорошо, что его окружают столь многочисленные воины–скавены. Долгий переход через равнины Кислева в компании и под ненадёжной защитой предателя Ларка сделал его более сведущим в подобных делах. Хорошая идея, заслониться от любых приближающихся врагов большим количеством своих мохнатых соплеменников.

Танкуоль хотел, чтобы клан Творцов предоставил более крупные силы. Имея в своём распоряжении всего лишь несколько тысяч бойцов, серый провидец испытывал беспокойство. Глупцы утверждали, что большая часть армии им требуется для защиты родовой крепости Адская Яма. Они упустили шанс получить богатую добычу и великую славу, следуя по пятам орды Хаоса и выжидая удобного случая для нападения. Вызванная искривляющим камнем вспышка презрения и убеждённости охватила Танкуоля. Разве сохранение бесполезной груды камней важнее защиты величайшего из всех скавенских гениев?

Изак Гроттл наблюдал за ним своими красными глазами. Если бы не искривляющий камень в крови, взгляд этот вызвал бы у серого провидца оправданные опасения. С одной стороны, как бы ему хотелось, чтобы сей тучный полководец Творцов спровоцировал его, и можно было бы его уничтожить. «Хотя, — подумал Танкуоль, — зачем ждать провокации? Почему бы просто не поквитаться с жирным чудищем?»

Словно прочитав его мысли, Гроттл обнажил клыки в угрожающей ухмылке, а затем подал знак сотням окружающих его крупных штурмовиков клана Творцов. «Почему бы и нет, — подумал Танкуоль. — Неплохой повод». Он не сомневался, что с помощью своей невероятной магической силы способен уничтожить сотни этих бесполезных грызунов, если те окажутся проблемой, однако он не мог убить армию целиком. Не раньше, чем дотянется и овладеет тем потрясающим потоком энергии, струящимся в небесах. Он уже почти поддался искушению. Некоторое время серый провидец стоял, подёргивая хвостом и обнажив клыки, отвечая взглядом на взгляд Гроттла. Потребность зачерпнуть ту энергию и убивать сделалась практически непреодолимой.

Вызванный искривляющим камнем порыв прошёл столь же быстро, как возник, и Танкуоль покачал головой. Красная пелена упала с его разума. Желание убивать и калечить отчасти пропало. У серого провидца появилось ощущение, что его только что отпустило какое–то пагубное заклинание. На мгновение его посетило краткое, но яркое озарение. Вся его длительная подготовка серого провидца и весь огромный опыт использования магии навели его на невероятную догадку.

Что–то в самом искривляющем камне отзывалось на этот поток магии Хаоса, а посредством искривляющего камня на это нечто реагировал и сам Танкуоль. На мгновение он почти утратил самоконтроль и едва не уничтожил войско скавенов, которые, пусть даже и очень заслуживали смерти, но могли послужить достижению его интересов. И, что куда хуже, ради этого он едва не рискнул собственной драгоценной шкурой.

Серый провидец вздрогнул и уставился вдаль. Мир менялся. Старые боги напрягали свои силы. Каким–то образом им почти удалось повлиять даже на серого провидца Танкуоля. Он понимал, что следует быть крайне осторожным. Он не рискнёт зачерпнуть из этого потока энергии.

Во всяком случае, не сейчас.

— Что там происходит? — спросил Феликс, щурясь от утреннего света.

Пока он приглядывался, зловещее свечение вокруг менгиров и осадных машин вроде бы поблекло. Он понимал, что оно не пропало, а просто стало незаметным в ярком свете солнца. Феликс гадал, сколь долго это продлится. Морсслиб по–прежнему присутствовала на небе — зеленоватое пятно её света было заметно даже сквозь серые облака.

Они снова находились на главной сторожевой башне, возвышающейся над Гаргульими вратами. Здесь стены были почти в десять шагов толщиной. Высотой башня была в двадцать человеческих ростов, и вся ощетинилась катапультами и прочими боевыми машинами. Группа наёмников–имперцев откуда–то притащила органную пушку и затаскивала её на позицию. Работа была нелёгкой, и даже в этот зимний день люди обильно пропотели. Феликс поплотнее запахнул свой красный зюденландский плащ, и посмотрел на своих спутников. Откуда–то доносилось зловоние алхимического огня, раздражавшее его обоняние.

Готрек выглядел мрачным и угрюмым. Макс — взволнованным. Ульрика была бледна, но держалась твёрдо. Остальные истребители, похоже, страдали от похмелья.

— Армия готовится к массированной атаке. Это ясно даже для Снорри, юный Феликс, — произнёс Снорри.

— Я имел в виду свечение. Что за мерзостную магию там используют?

Рукой в перчатке Макс вцепился в камень зубчатой стены. Князь поручил ему явиться сюда и доложить о действиях армии. Похоже, правитель почему–то вообразил, что Макс наиболее могущественный и искусный чародей в городе. Феликс подозревал, что тот, возможно, даже прав.

— Они призывают демонов, — сказал Макс, — и огромное количество магической энергии. Я лишь могу предположить, что они собираются с этим делать.

— И каковы твои предположения? — спросил Готрек.

— Могу предположить, что некоторые из демонов будут помещены в те осадные механизмы, чтобы приводить их в движение, подобно тому, как вы используете пар для работы собственных боевых орудий. Я читал, что подобные вещи возможны.

— Энергия пара не имеет ничего общего с демонами, — заметил Готрек.

— Это всего лишь аналогия. Я полагаю, жизненная сила демонов будет использована для перемещения этих громадных металлических башен, задействования их вооружения и, возможно, ещё чего–нибудь этакого.

— Вроде чего?

— Защиты тех, кто находится внутри, от магических атак.

— Ты говоришь, для этого используют некоторых из тех демонов. Как насчёт остальных?

— Они материализуются во плоти и будут использованы в качестве ударных сил.

Феликс вспомнил огромного Кровожадного из Караг–Дума и вздрогнул. Он надеялся никогда больше в своей жизни не встречаться с такой тварью, а теперь перед ними вырисовалась вероятность встречи с армией подобных. Он высказал свои опасения Максу, который покачал головой.

— Я сомневаюсь. Такие существа столь могущественны, что даже огромное скопление магической энергии способно поддерживать лишь нескольких из них.

Феликса поразила невозмутимость, с которой Макс произнёс «нескольких из них». Одного такого существа почти достаточно для уничтожения целой армии. А нескольких более, чем хватит, чтобы разнести весь Прааг. Кроме того, теперь они не смогут воспользоваться силой молота Огнебородого. Макс продолжал рассуждать, не догадываясь о мрачных мыслях Феликса.

— Кроме того, я полагаю, что наши приятели—хаоситы могут найти и другое применение накопленной энергии.

— Это какое? — задал вопрос Готрек.

— Думаю, они могут использовать её для преодоления защитных рун сегмента стены, затем с помощью магии обрушат башни, создав пролом, через который их войска смогут проникнуть внутрь.

— Есть мысли, где они попробуют прорваться? — спросил Феликс.

— Нет, пока они не предпримут попытку. Тогда я смогу почувствовать, куда направлены потоки энергии. Однако я бы поставил на то, что это произойдёт в том месте, где концентрация их войск будет наибольшей.

— Если только это не окажется военной хитростью, — заметил Готрек.

— Взгляни на эту армию, Истребитель. Ей не требуется хитрость. Ей достаточно только силы.

На сей раз даже Готрек смутился и промолчал. Несколько мгновений спустя он поднял голову и усмехнулся, продемонстрировав свой гнилой зуб.

— У этих ворот произойдёт славное побоище, — заявил он.

— Да уж, — без особого энтузиазма подтвердил Макс.

— Мы все умрём! — вопил фанатик. — Настал конец света. Демоны явились с севера. Они несут с собой смерть. Они несут с собой чуму. Они несут с собой голод. Они несут с собой всевозможную мерзость и порчу.

«Тот факт, что этот костлявый фанатик умудрился обзавестись столь внимательной аудиторией в толчее рыночной площади, показывает, насколько изменилось настроение в городе, — думал Феликс. — Несколькими днями ранее кислевиты открыто глумились над ним. Теперь же явно внимают его словам».

— Пришло время раскаяться в ваших грехах и очистить души. За нашими воротами ожидают демоны. Они явились потому, что мы утратили достоинство, изменили законам наших предков и погрязли в распутстве и пьянстве. Сожительствуя с иноземцами, мы не смогли сохранить чистоту подлинной крови Кислева.

Феликс нахмурился. Оратор обрёл ещё нескольких слушателей. Феликс не мог утверждать наверняка, но ему показалось, что некоторые из них бросали взгляды на него и Ульрику. По речи, одежде и лицу Феликса было явно заметно, что он не кислевит. Слишком длинный нос, не столь высокие скулы и резкие черты лица. И он был слишком высок, чтобы походить на жителя Праага.

— Князь поощряет это. Его правление — беззаконие, среди которого процветают опорочившие себя роды, иноземцы вовлекают в разврат исконных дочерей Кислева, а всевозможные иноземные пороки подрывают силу и храбрость нашего народа.

— У него явно заскок на сей счёт, — пробурчал Макс. — Похоже, нынче повылезли все городские безумцы и пустомели.

«Истинно так, — подумал Феликс, — однако, в данных обстоятельствах, это не самое тактичное высказывание, особенно когда поблизости навострили уши приятели фанатика и сочувствующие». Он посмотрел вокруг. И решил, что заметил среди толпы кое–кого из тех фанатиков, что несколько дней назад были выставлены Готреком из «Белого кабана». И тут ему захотелось, чтобы Готрек оказался рядом, однако тот предпочёл пьянствовать с остальными гномами, предоставив Феликсу и Ульрике сопровождать Макса в цитадель.

— Нынче во дворце радушно принимают волшебников. Этих любителей чёрной магии. Вульгарных, погрязших в грехе развратников, одержимых непередаваемыми пороками.

Макс совершил ещё одну ошибку. Он улыбнулся, словно не принимая все эти реплики всерьёз. Фанатик же явно старался довести себя до белого каления и распалить толпу. Именно в этот момент он уставился на Макса, который опирался на посох с резными рунами и выглядел ослепительно в одеянии из золотой парчи.

«Не мы ли превосходное наглядное подтверждение его слов? — подумал Феликс. — Порочный волшебник и целомудренная кислевитская дева, совращённая пьяницей–иноземцем». Он состроил противную ухмылку и положил руку на рукоять меча. Толпа уставилась на них, следуя за взглядом фанатика.

Феликс видел бледные испуганные лица, истощённые от голода. Эти люди боялись врага за воротами, который выглядел непобедимым. Разумеется, некоторым из них нужен был лишь кто–то, на кого можно было бы выплеснуть свои сдерживаемые эмоции. И Феликсу не составило труда догадаться, кто же окажется наиболее вероятными мишенями.

— Вот он, среди нас, представитель того самого зловещего братства, один из тех развращённых любителей Тьмы, что навлекли на нас погибель. Видите, как он ухмыляется, радуясь успеху своих злобных замыслов. Узрите печать порока на его развратной спутнице. Взгляните на его похотливого распут…

— Тебе, наверное, следует пореже пользоваться аллитерацией, — заметил Макс, — и почаще мозгами.

К удивлению Феликса, волшебник говорил абсолютно спокойным голосом, со значительной примесью скуки. В его тоне слышалась непоколебимая уверенность. Похоже, маг не сомневался в своих способностях сдержать окружающую их толпу, что отражалось на его лице. Толпа тоже почувствовала это и сдала назад. Фанатику не улыбалось сделаться посмешищем. Черты его лица исказились, изо рта полетела слюна. Он наставил на Макса палец столь резким движением, словно надеялся силой сего жеста пробить дыру в груди волшебника.

— И ты смеешь! И ты смеешь говорить! Тебе следует преклонить колени и валяться в грязи перед этими добрыми людьми. Тебе следует проявить смирение и нижайше покаяться в своей мерзости. Тебе следует просить у них прощения. Тебе, твоей шлюхе и твоему телохранителю–иноземцу следует…

— Нам следует преподать тебе урок за то, что ты растрачиваешь попусту время этих славных людей! Нам следует отвести тебя к князю, чтобы ты ответил за свои изменнические речи. Нашим единственным желанием является оказание помощи в борьбе с силами Тьмы, что расположились за городскими стенами. А твоим, видимо, — посеять смуту и раздор.

Феликса вновь поразили сила и презрение в словах Макса. Волшебник был в ярости, но то была контролируемая ярость, и она, похоже, придавала ему сил. Ничем не изменив свою внешность, Макс каким–то образом стал более крупным и угрожающим. Его внутренняя мощь, обычно скрытая, внезапно стала заметной. По–своему, он стал столь же грозным, как Готрек. Феликс был впечатлён. Про толпу он мог сказать то же самое. Люди подались назад, сторонясь Макса и фанатика.

Фанатик соскочил со своего возвышения, запахнул рваные одежды и направился в сторону мага. Он был невысоким и тощим, Макс был куда выше и шире. Феликс подумал, что какими бы изъянами не обладал этот человек, трусость среди них не значилась. Боковым зрением Феликс отметил, что громилы из «Белого кабана» сместились на фланговые позиции. Он толкнул Ульрику локтем, чтобы предупредить, но та уже была начеку.

Невысокий мужчина с поднятым подбородком и сжатыми кулаками шёл прямо на Макса. Его глаза безумно блестели. Остановившись перед волшебником, он изогнул пальцы, словно собираясь его придушить. Макс отвечал ему невозмутимым взглядом.

— Боги покарают тебя за грехи, — уверенно заявил фанатик.

— Если бы они собирались, то сделали бы сие раньше, — с насмешкой, резонно возразил Макс.

Со скоростью змеи фанатик выхватил из своего одеяния кинжал. Он, видимо, собирался нанести Максу удар, но, опередив фанатика, от мага к клинку метнулся разряд энергии. Клинок моментально раскалился докрасна. Фанатик издал вопль, когда оружие выпало из обожжённых пальцев.

Внутренняя сила Макса начала быстро увеличиваться. Он массивной фигурой возвышался над скулящим фанатиком, подобно разъярённому божеству. Вытянув руку, он мягко коснулся мужчины. От очередного разряда энергии фанатик отлетел шагов на двадцать и без сознания распластался в грязи.

Толпа загалдела, одновременно проникнувшись благоговейным страхом и гневом. Эти чувства были понятны Феликсу. Сколь бы часто ни наблюдал он, как Макс пользуется магией, в той всё равно оставалось нечто тревожное и пугающее. И велика вероятность, что толпа либо бросится наутёк в панике, либо набросится всей своей массой. А пока люди стояли и смотрели, не определившись, как им поступить.

— Ступайте по домам! — прокричала Ульрика.

В этот момент она всем своим видом представляла кислевитского аристократа, отдающего приказ. Таким голосом она могла потребовать беспрекословного повиновения от эскадрона крылатых гусар.

— Расходитесь по домам и готовьтесь к войне! Завтра силы Тьмы пойдут в атаку, и нам для обороны стен потребуется каждый гражданин, способный держать оружие. Не слушайте глупцов, подобных тому побитому псу, — произнесла Ульрика, указывая на лежащего без сознания фанатика. — Может у них и добрые намерения, но они лишь разжигают страх и раздор среди тех, кому завтра придётся встать плечом к плечу. На рассвете понадобится каждый из здесь присутствующих, и даже он. И нам потребуется любое оружие, даже волшба, чтобы выстоять против враждебных сил!

Сама Ульрика оказала на толпу такое же воздействие, как и её речь. Подобно Максу, она показала себя с иной стороны, которую Феликс никогда ранее не замечал в ней. Когда Ульрика говорила в такой манере, она обретала какую–то мистическую силу, ауру власти, что заставляла людей внимать её словам и, когда следует, подчиняться. Толпа начала расходиться, кроме нескольких человек, которые вышли вперёд, поклонились Ульрике и Максу и пожелали им всего хорошего в предстоящей битве. Отступили даже громилы–фанатики, но Феликс не был уверен, двигал ими страх или уважение. По правде говоря, он был доволен результатом, а причина его не беспокоила.

Пока они шли своей дорогой к древнему сердцу города, никто их более не задержал.

Арек Коготь Демона оглядывал своих воинов с верхушки высочайшей осадной башни. Дрожал насыщенный энергией воздух. Огромные осадные машины начали оживать под действием жизненных сил заключённых в них демонов, которые позволят тяжёлым громадам двинуться вперёд и сокрушить стены Праага. Своей латной перчаткой он мог чувствовать, как энергия заключённого внутри существа просачивается сквозь чёрные железные стены башни.

Вокруг него вся огромная орда пришла в движение с одной целью и одним желанием - и это было его желание и цель. Скоро он сокрушит лежащий перед ним город и принесёт души жителей в жертву своему богу. Арек поклялся, что не оставит камня на камне. Никогда больше люди не возведут город на этом месте. Такой будет месть за поражение, которое нанёс Хаосу проклятый Магнус Благочестивый два столетия назад. Арек был уверен в себе. Кольцо менгиров вокруг города направляет на его армию огромнейшее количество тёмной магической энергии. С каждым днём из Пустошей Хаоса прибывает всё больше бойцов, привлекаемых обещаниями крови и душ, смерти и славы, грабежа и убийства. Под его знамёна стекаются крупные зверолюды, здоровенные огры, могучие воины Хаоса в чёрных доспехах, неистовые грабители и кочевники из северных племён, всевозможные искорёженные и мутировавшие твари, следуя, кто сознательно, кто нет, за приливом текущей с севера энергии.

На глазах Арека поднялась вверх стая гарпий, как облаком заслонив часть неба над армией; их хриплые вопли и крики разносились по воздуху, а взмахи крыльев поднимали ураганный ветер. Гарпии понеслись в сторону города и были встречены тучей стрел, выпущенных со стен. Большинство стрел не долетело, но несколько попало в цель, и гарпии развернулись и стали кружить в отдалении. Это не было атакой: даже неистовые крылатые чудища помнили свои приказы и придерживались их.

Арек был не совсем спокоен. Он знал, что в армии есть те, кто злоумышляет против него. Сие не было неожиданностью. Так уж повелось в армиях Хаоса с начала времён. Не имеет значения. Всегда находятся те, кто завидует вышестоящим и плетёт интриги. Арек понимал, что до тех пор, пока его победа выглядит неизбежной, основная масса войск будет хранить ему верность. Они слишком увлечены перспективой разгрома ненавистного города Прааг, чтобы заниматься бессмысленной междоусобной борьбой.

Несколько сильнее его беспокоили иные слухи. Разведчики сообщали, что с юго–запада приближается армия людей. Жалкий сброд, едва ли достойный называться армией, если сравнивать с его собственным могучим войском, однако, появившись в неудачное время, она может создать проблемы. Другие заметили накатывающееся с севера многочисленное войско злобных крысолюдей, которых люди именуют скавенами. Похоже, что хитроумный план Лойгора и Келмайна по уничтожению города крысолюдей провалился, и зверьё, вероятно, жаждет мести. Однако в настоящий момент они тоже не представляют собой особой проблемы.

Куда более беспокоило отсутствие донесений из города, касающихся участи Готрека Гурниссона и Феликса Ягера. Арек ожидал, что к этому времени с их убийством успешно справятся его агенты. Было бы славно узнать, что устранён обладатель того смертоносного топора. Кто знает, на что способно оружие подобной силы? Временами Арека всё ещё беспокоило видение, что было ему явлено. С другой стороны, ничего не случится, если только он сам не вступит в схватку.

Арек бросил взгляд за плечо и заметил стоящих там близнецов. Он был ими недоволен. В последнее время они стали неторопливы в исполнении приказов, зато скоры на обсуждение его решений. Шпионы докладывали Ареку, что близнецов видели в обществе его военачальников, и он подозревал, что они попросту сговариваются против него. Если так, он скоро покажет им всю ошибочность подобного поведения. В действительности, он в любом случае вскоре собирался это сделать. Как только сработают заклинания, которые откроют ему путь в Прааг, близнецов можно будет отправить на свалку истории.

Лойгор заметил взгляд Арека и улыбнулся, обнажив свои сияющие белизной клыки. От подобной улыбки кому–нибудь пожиже Арека сделалось бы тревожно. Но тот лишь подумал: «Смейся сколько угодно, колдун, скоро твои весёлые деньки закончатся».

Лойгор глядел на предводителя и улыбался. Похоже, это лучшее, что он мог сделать на сей момент. День ото дня положение Арека становилось всё более шатким, однако, в настоящее время он пока ещё предводитель орды. Это скоро изменится. Сей надменный глупец был подходящим номинальным главой этого великого священного похода тёмных сил, однако Арек уже почти исчерпал свою полезность, а значит, и жизнь его подходит к концу. В чём есть и его вина.

Если бы он только следовал их пожеланиям, то ни Лойгор, ни его брат не возражали бы оставить Арека номинальным предводителем священного похода столь долго, как тот пожелает. Помимо прочего, кто–то должен был вести войска, а Лойгор и Келмайн не были ни воинами, ни генералами. Не для того они появились на свет. Пока Арек следовал их распоряжениям, он был хорошей марионеткой. Он плясал, как кукла, когда они дёргали за ниточки, но теперь стал слишком могущественным и самодовольным, чтобы внимать гласу рассудка.

Лойгор крепко сжал своей рукой золотой посох. Он ощущал, как через него пульсирует неисчерпаемая энергия. Часть его разума была постоянно занята плетением и поддержанием заклинаний, которые притягивали с севера огромные потоки энергии. Теперь Лойгор был настолько искусным чародеем, что для этого ему хватало и части разума, хотя подобные усилия могли бы повредить рассудок более слабых магов. Лойгор сомневался, чтобы в этом жалком мире нашлось бы более нескольких чародеев, способных осуществить то, чем занят он, и был уверен, что ни один из них не способен проделать это с такой лёгкостью. Возможно, Нагаш в зените своей мощи, или король—чародей тёмных эльфов, или Теклис из Белой башни. Возможно, они на такое способны. Сие неважно, ибо он и его брат это явно могут. На них лежит благословение Тзинча, и если они сосредоточат усилия, мало что по части магии останется им неподвластным.

Вот в чём всегда заключалось их предназначение. С рождения они были отмечены благосклонностью Меняющего Пути. Во время оргий великого зимнего солнцестояния, проходивших в пещерах племени, их мать совокупилась с демоном. И появление на свет близнецов–альбиносов с клыками и когтями, готовых начать свою первую трапезу с мяса, было знамением, что предстоят им великие дела. Старый шаман племени Страннокровых сразу же распознал, с кем имеет дело, забрал их у матери, взяв под свою опеку. Не достигнув шести лет от роду, они уже изучили всё, чему смог выучить старый чернокнижник, и пользовались уважением совета племени.

Изменяющий Пути являлся им в снах, нашёптывал тайны запретной магии, давал им указания, помогающие вести племя к тайникам с древними артефактами, давно утерянным в Пустошах. Им не исполнилось и десяти, когда близнецы покинули племя, чтобы пуститься в долгие странствия по землям людей. Они отыскали в Пустошах Хаоса древние святилища, извлекли из развалин Улангора свои посохи, и вручили свои души Повелителю Изменений на кристаллическом алтаре Нула. Близнецы побывали везде, где обитали последователи Тзинча, скрывая свою внешность, если приходилось странствовать по землям людей.

Закутанные в плащи с капюшонами они гуляли по улицам Альтдорфа и покупали книги с запретными знаниями на книжных базарах Мариенбурга. Они общались с лишёнными сана священнослужителями Верены, и доплывали на корабле даже до Тилеи. И везде близнецы побывали вместе, связанные узами магической силы и способностью мысленно общаться друг с другом на расстоянии. Со временем, в способностях к созданию заклинаний они значительно превзошли своих прежних учителей и стали посланцами Тзинча: надзирали за организациями сектантов во многих странах, подстрекали к бунтам, покровительствовали мутантам, искушали слабых, запугивали сильных. Тзинч вознаградил близнецов многочисленными дарами, огромным могуществом, и наиболее ценным даром из всех — продолжительной жизнью. Они прожили столетия, наблюдая за угасанием своих современников, не нуждаясь ни в чьей компании, кроме друг друга.

В итоге, их деятельность среди людей завершилась, и близнецы возвратились в Пустоши, чтобы осуществить задуманный ими план. Было решено, что они возвысят полководца и поставят его во главе военной кампании по приведению Старого Света под власть Тзинча. Арек выглядел неплохой кандидатурой.

Отмеченный благосклонностью Тзинча, сильный и сообразительный Арек был грозным полководцем и дипломатом — сочетание качеств, редкое среди воинов Хаоса. Это был полезный союз, и близнецы помогли Ареку обрести величие, аккуратно ведя от победы к победе, пока его репутация не стала достаточной, чтобы скрепить мощный союз военачальников Пустошей. Почти десятилетие всё складывалось замечательно. К несчастью, именно текущий момент Арек выбрал для того, чтобы своим ослиным упрямством попытаться разрушить планы близнецов. Он предпринял атаку слишком рано, прежде чем откроются проходы Древних, и позволил своим войскам отбиться от рук.

А теперь он замышляет отстранить их от власти. От внимания Лойгора не уклонилось, что его с братом не пригласили на недавний военный совет. «Скоро Арек узнает, кто здесь является подлинным избранником Тзинча — думал колдун. — Что вряд ли ему понравится».

Улицы были заполнены марширующими воинами. Выражение их лиц говорило о спокойной обречённости. Феликс заметил, что они не питали больших надежд на выживание, однако в их мрачном облике просматривалось и кое–что другое. Они собирались дорого продать свои жизни. На огромной площади у основания цитадели проходили муштру старые деды и мальчишки с проржавевшим древним оружием, вынутым из каких–то тайных хранилищ. Из пекарен женщины выносили караваи хлеба. У каждой лавки стояла княжеская гвардия, следившая, чтобы цены находились в соответствии с княжескими указами. Не время сейчас наживаться.

«Возможно, Энрику не хватает популярности и такта, однако он понимает, как управлять этим городом», — подумал Феликс. И, по крайней мере, кое–кто из горожан тоже, похоже, начал это понимать. Феликс подслушал разговор каких–то прачек, одобрительно отзывавшихся о решении по ценам на хлеб. Лишь некоторые из купцов оставались единственными людьми, не особо довольными ситуацией. Однако они не смели громко выражать своё недовольство. Князь угрожал насадить головы спекулянтов на колья перед дворцовыми воротами. И никто не сомневался, что у него слова не разойдутся с делом.

Они легко прошли внутрь цитадели. Часовые узнали их и не стали задерживать. Похоже, поступил высочайший приказ незамедлительно пропустить Макса, как только тот возвратится. Похоже, право входа распространялось и на Феликса с Ульрикой.

Феликс бросил взгляд на Макса и Ульрику. С тех пор, как маг её исцелил, они проводили много времени вместе и, похоже, ладили лучше, чем когда–либо Феликс и Ульрика. С момента своего выздоровления она стала отдаляться от него. С одной стороны, он ревновал, но с другой был рад этому. Феликсу не нравилась мысль, что Ульрика может предпочесть ему другого мужчину, но в то же время его утомили бесконечные споры и постоянные ссоры. Сейчас, когда миновала критическая стадия болезни Ульрики, глубокое, как он полагал, чувство любви к ней, похоже, начало развеиваться перед лицом её холодности. Феликс покачал головой. Он сомневался, что когда–нибудь сможет постичь природу их взаимоотношений.

И был бы удивлён, если это удалось бы Ульрике.

* * *

Ульрика торопливо шла по коридору. Мраморные плиты отражали звук её шагов. Несмотря на окружавшую её атмосферу ужаса, Ульрика ощущала необычную удовлетворённость. Она жива и здорова. Слабость, вызванная чумой, прошла. Кошмары, которыми были наполнены дни её болезни, стали изглаживаться из памяти. Всё тут ясно и понятно, и сердце Ульрики было преисполнено оправданным восторгом. Она вернулась от ворот царства Морра, и жизнь, похоже, хороша.

Она ощущала себя другим человеком. У Ульрики открылись глаза на многие вещи, и её жизнь предстала перед ней с ясностью, недоступной ранее. Глядя на Феликса, она поражалась власти, которую тот некогда имел над ней. Казалось, что та Ульрика, которая влюбилась в него, давно была какой–то иной, какой–то более юной и куда более наивной. Он по–прежнему был ей небезразличен, однако сильная безудержная страсть прошла. Ульрика излечилась от неё, как излечилась от болезни.

Она удивлялась. Неужели это тоже результат воздействия магии Макса? Мог ли он каким–то образом повлиять на её мысли и чувства, когда проводил лечение? Если так, то Ульрика полагала, что её посещают не совсем те мысли, на которые она могла бы рассчитывать. Было почти облегчением освободиться от постоянного присутствия Феликса в её мыслях, от постоянной потребности сохранять собственное достоинство и некоторую дистанцию между ними. Теперь Ульрике стало ясно, что именно тут скрывались причины всех их споров, и избавиться от этого было славным ощущением.

Она поглядела на Макса. Тот, похоже, тоже изменился. За последние несколько недель он словно возмужал. Стал более уверенным в себе, более зрелым. Теперь сила облегала его, словно плащ, похоже, что он заслуженно пользуется уважением, которое оказали ему стражники, когда они входили в зал княжеского совета.

Она обязана ему жизнью. И Ульрика чувствовала уверенность, что в приближающейся битве у неё появится шанс выплатить этот долг.

– Итак, — произнёс князь, когда они вошли, — что тебе удалось выяснить?

Несмотря на неприветливый тон князя, Феликс умудрился сохранить на лице доброжелательную улыбку. Казалось, Макс немного смущён таким резким обращением, но он тоже улыбался. «Неплохо, — подумал Феликс, — ты учишься». Он слушал, как Макс быстро изложил суть своих теорий о происходящем. Возможно, князь не был обходителен, но был хорошим слушателем, а его советники воздержались от замечаний. Прежде чем заговорить, он дослушал Макса до конца. Феликс думал, что никогда ранее ему не приходились лицезреть такое количество богатых и могущественных людей, собравшихся в одном месте: гвардейцы, аристократы, священнослужители, богато одетые купцы — кого тут только не было.

— Видимо, нам следует ожидать, что скоро начнётся основной штурм. Пока что мы имели дело лишь с несколькими случайными атаками. На сей раз предстоит настоящее дело. Насколько мы готовы?

Вопрос был адресован Борису, капитану княжеской гвардии, непосредственной обязанностью которого было наблюдение за состоянием обороны города.

— У нас на стенах все способные сражаться мужчины. Они разделены на три караула, каждый из которых может при необходимости быть поддержан остальными. Городское ополчение созвано и может быть поднято набатом. У нас достаточно продовольствия, чтобы протянуть зиму, если распределять его правильно, и остальные зернохранилища не отравлены. Люди напуганы, но готовы помогать. Мы готовы к битве.

Князь перевёл взгляд на первосвященника храма Ульрика, пожилого мужчину с мощным телосложением и прямой спиной воина. Тот поправил лежащий на плечах плащ из волчьих шкур.

— В храме ежедневно возносятся молитвы. Мы рассчитываем на божью поддержку. Защитные руны стен по–прежнему сильны, но наши предсказания говорят о том, что враги концентрируют огромное количество энергии. Конечная их цель пока неясна. У нас в городе двадцать священников и двенадцать чародеев, способных применять боевые заклинания. Я не сомневаюсь, что мы можем и должны выстоять.

Пришёл черёд высказаться женщине в белом одеянии. Она по–прежнему сохраняла красоту, хотя волосы были седы и лицо прорезали морщины. Её руки теребили серебряный амулет в форме голубя, висящий на шее.

— Пока на попечении общины сестёр Шаллии находится четыре сотни раненых, и много случаев заболевания чумой. К счастью, в настоящий момент болезнь, похоже, находится под контролем. Я думаю, что сдержать её распространение некоторым образом помогли снежные метели. Либо те, кто призвал чумную магию, попросту прекратили свои усилия или сосредоточились на иных задачах.

Друг за другом высказывались высокопоставленные горожане Праага: главы гильдий, священнослужители, купцы, строители. Постепенно стала вырисовываться общая картина. Казалось, Прааг отлично подготовлен к осаде, насколько это возможно для любого города. И если бы за стенами города располагалась любая иная армия, а не бесчисленная орда мутантов, город однозначно смог бы отразить нападение. Однако никто в действительности не знал, на что способны хаосопоклонники, и эта неуверенность вызывала глубоко укоренившееся беспокойство. И умозаключения Макса никоим образом не успокоили собравшийся совет. Из всех присутствующих обеспокоенным не выглядел лишь князь да, чуть в меньшей степени, его брат. Они излучали спокойствие и твёрдую уверенность, что было бы ободряющим знаком почти во всех иных обстоятельствах.

— Как скоро, на твой взгляд, начнётся штурм? — спросил у Макса князь.

— Очень скоро. Они должны будут что–то сделать со всей этой накапливаемой энергией. Неважно насколько сильны их колдуны, но я не вижу способа, которым бы они надеялись удерживать её под контролем продолжительное время.

Князь кивнул в знак согласия.

— Хорошо. Мы будем ждать нападения в любой момент. Благодарю всех присутствующих. Полагаю, вы все посетите угодные вам храмы и помолитесь о нашем спасении.

«Надеюсь, боги нам помогут», — подумал Феликс. Иных путей к спасению он не видел.

«Стан Войска Господарского впечатляет», — думал Иван Петрович Страгов. На равнине у брода Микала высились сотни палаток. Воздух был наполнен запахом лошадей и угольных жаровен. Вдали виднелся огромный шатёр, являющийся походной резиденцией Ледяной Королевы. Должно быть, царица провела тотальную мобилизацию, чтобы собрать столь многочисленное войско за столь короткий срок. Здесь находилось более пяти тысяч всадников: конных лучников, крылатых гусар, лёгкой кавалерии. Проезжая сквозь толчею, он окликивал многих старых товарищей и куда большему количеству салютовал в ответ рукой.

Тут находился граф Фолксграда Максимилиан Траск, победитель тысячи стычек с орками в Восточных степях, о чём свидетельствовало ожерелье из орочьих ушей на его шее. Окриком слева обратил на себя внимание Страгова Станислав Леский. Старик Одноглазый по–прежнему выглядел бодрячком, несмотря на свою шестидесятую зиму. Он скакал впереди, своим мастерством наездника посрамляя два десятка внуков, что ехали позади с эмблемой серого волка на своих развевающихся знамёнах. Иван поприветствовал его взмахом руки и прокричал: «Сегодня водку пьём в моём шатре!»

Здесь был и Каминский, старый соперник Ивана, с которым было множество стычек из–за межевых споров, по окончании которых было выпито множество мировых чарок. Теперь Каминский такой же безземельник, как он сам. Однако было славно видеть его здесь, даже если его всадники не превышали числом всадников самого Ивана. А чего ещё можно было ожидать? Как и Страгов, Каминский оказался прямо на пути наступающей орды.

Иван проезжал между палаток. Под копытами его коня расползался мягкий снег. Грунт под снегом был твёрдым как железо. Перед своими людьми Иван решил выдать сие за добрый знак. Полководец Зима собирает своё белое воинство для защиты Кислева. В действительности же он беспокоился. Как и для любой иной армии, для кислевитов снег столь же затруднял передвижение и снабжение. Возможно, воины Хаоса пользуются магией для своего пропитания. Но земляки Ивана её не используют. Но сейчас нет смысла волноваться по этому поводу. Он должен доложить своему правителю о том, что видел по пути.

Ожидающий у огромного голубого шатра конюх принял коня у Ивана, который без излишних проволочек был допущен внутрь. Внутри было холодно, не так холодно, как на снегу, однако гораздо прохладнее, чем могло ожидать большинство людей. Иван решил также посчитать это хорошим знаком. Когда Ледяная Королева применяет свои внушительные магические способности, воздух вокруг неё неизбежно холодеет.

Иван поплотнее закутался в шкуры и по устланному коврами полу пошёл в направлении стоящего в отдалении трона. Крупные мужчины в одеяниях из шкур посторонились, позволив ему пройти. Спустя несколько мгновений Иван оказался перед лицом государыни.

Она была высокой, выше его самого, со столь бледной кожей, что он мог видеть синие вены на её лице. У неё были удивительно холодные голубые глаза, но ярко красные губы и волосы. Длинные ногти сверкали, словно драгоценные камни. Её дородное, чувственное тело покрывали богатые одежды. Когда она заговорила, голос оказался низким, хрипловатым и возбуждённым.

– Приветствую, Иван Петрович. Какие новости с севера?

Иван почтительно ответил на приветствие и поведал ей о своём путешествии, понимая, что мало что из того, что он рассказывает, станет для неё неожиданностью. У Ледяной Королевы есть свои способы узнавать о том, что творится в её королевстве. Говорят, что в массивном бирюзовом шаре, что находится подле её трона, царица способна видеть самые отдалённые места.

Закончив свой рассказ, Иван честно и откровенно, как и подобает верному кислевиту при обращении к своему сюзерену, спросил царицу:

— Но что Империя, моя госпожа? И наши древние союзники?

— Император собирает войско, чтобы встретить орду. Но от Альтдорфа до Кислева путь неблизкий, и ранее весны мы не рассчитываем его увидеть. Из Мидденхейма скачут Белые Волки, их мы надеемся увидеть раньше. Гномы гор Края Мира также обещали помощь, однако в это время года переход через горы труден, и кто знает, когда подоспеет помощь с той стороны.

Это было гораздо больше, чем ожидал Страгов. Предприняв нападение в столь позднее время года, воины Хаоса получили преимущество. Напади они весной, как поступила бы любая из армий человечества, и союзники Кислева смогли бы прийти на помощь. Теперь они вряд ли получат существенную подмогу до конца зимы. Иван видел лишь один слабый проблеск надежды.

— Возможно, со своим воздушным кораблём гномы смогут подойти быстрее.

— Возможно. У нас нет вестей с момента отбытия корабля в Прааг. Мы можем лишь надеяться, что с ним не произошёл несчастный случай.

Иван отчаянно взмолился, чтобы причина оказалась не в этом.

— Когда мы отправимся в Прааг?

— Завтра, — заявила Ледяная Королева. — Однако при мысли о том, что мы там обнаружим, меня наполняют дурные предчувствия.

Глава десятая

Халек с сожалением выслушал своего агента. Феликс Ягер побывал в «Красной розе», где его видели беседующим с девушкой Сашей, связанной с Сергеем и Олафом, покойными приспешниками Халека, о которых тот не сожалел. Оглядев свой богато обставленный кабинет, он поднялся с подушек кресла и направился к двери. Открыв её, он удостоверился, что никто не подслушивает. Находясь во дворце, в этом никогда нельзя быть уверенным. Тут повсюду слуги. В обычных обстоятельствах он бы никогда не согласился встретиться со своим подручным в собственных апартаментах, но мужчина заявлял, что дело безотлагательное, а его суждению Халек научился доверять.

Что девушка могла сообщить Ягеру? Он был уверен, что ничего явно указывающего на него. Она никогда не видела его лица, и Халек никогда не позволял двум наёмным убийцам узнать, кто он на самом деле. Нет, он уверен, что никакой опасности нет. Халек дотянулся и взял небольшую эбеновую статуэтку, причудливую резную фигурку, сделанную в Аравии или в одной из прочих южных стран. Он был уверен, его брат знал, откуда она, тот отлично разбирался в подобных вещах. Рука Халека с такой силой сжала статуэтку, что едва не сломала её.

«Держи себя в руках», — твердил он себе. Выказывать любую напряжённость перед своими слугами является дурным тоном, такого он обычно себе не позволял. Сие знак того затруднительного положения, в котором он оказался. Руководители Халека, которые стоят выше него в иерархии тайного ордена, считают его ответственным за продолжающееся существование Готрека Гурнисона и Феликса Ягера, и тот факт, что они оба послужили орудием в срыве отравления зернохранилищ, явно не говорил в его пользу. И необходимость что–либо с ними сделать теперь сильно угнетала его. Халек покачал головой, в тысячный раз посетовав на то, что принял то первое приглашение изучать тайные секреты алхимии.

Но всё это неважно. В любом случае, город скоро падёт. Халек сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться и взять под контроль свои мятущиеся мысли. И хотя он понимал, что окажется на стороне победителей, ожидание победы стало значительным напряжением. Халек желал, чтобы ожидание закончилось, и город пал. «Это лишь вопрос времени», — подбадривал он себя.

От горьких раздумий он заставил себя вернуться к делам насущным, к этой кабацкой девке. Она не в счёт. Не сможет ему навредить. Вероятно, лучше всего было бы не вмешиваться в развитие событий. Это, скорее всего, лучший вариант. В обычных обстоятельствах Халек, несомненно, предпочёл бы так и поступить. Но теперь, когда у него проявляются эффекты скрытых мутаций, возник стресс от всех этих ожиданий и то постоянное ощущение, что любым своим действием он совершает предательство, Халек чувствовал потребность что–нибудь предпринять.

Помимо прочего, зачем оставлять саму возможность?

Быстро и решительно он отдал распоряжения агенту. Возможно, будет лучше, если девушка незаметно исчезнет. Ему было жаль обрекать её на смерть, но он старался оправдать себя тем, что проявляет милосердие. Скорее всего, через несколько дней она всё равно окажется мертва.

В «Белом кабане» было тихо. Все были напряжены и угрюмы. События последних дней встревожили каждого. Призраки, чёрная магия и слухи о предателях, отравляющих зернохранилища, никоим образом не способствовали подъёму боевого духа, уже подорванного чумой и численностью армии осаждающих. Феликс смотрел по сторонам, недоумевая, куда подевалась Ульрика. В последнее время она необычно отдалилась. Он начал думать, что даже их ссоры были бы лучше, чем эта растущая отчуждённость. Это с одной стороны. С другой, он даже чувствовал растущее чувство облегчения, свободы. Феликс гадал, куда отправились Улли, Бьорни и Снорри. Скорее всего, снова в «Красную розу». Несомненно, Бьорни оказывает плохое влияние на юного Улли, каждую ночь таская его с собой в бордель. Хотя, он же не принуждает младшего из истребителей с ножом у горла. Феликс уставился в свой бокал с вином, поболтал красную жидкость и сделал глоток. «Что–то я слишком уж возбуждён сегодня», — подумал он, кисло улыбаясь.

Учитывая обстоятельства, то едва ли удивительно. Его разыскивают наёмные убийцы. Он находится в зачумлённом, населённом призраками городе, который осаждает демоническая армия, и он с сотоварищами оскорбил многих горожан, включая злобных охотников на ведьм. Да это естественно быть возбуждённым, при таком–то раскладе. Феликс пытался убедить себя, что попал в тяжёлую ситуацию, однако из этого не вышло ничего хорошего. Он поглядел на Готрека. Истребитель мрачно разглядывал своё пиво. И поглядывал по сторонам, словно ожидая, чтобы кто–нибудь из собравшихся посетителей осмелился криво на него посмотреть. Но никто не оказался столь неразумным, даже группа храмовников Белого Волка.

— Нет необходимости затевать драку, — произнёс Феликс. — Утром в них недостатка не будет.

— Ага, скорее всего, — подтвердил Горек.

— И, без сомнений, у тебя будет шанс найти свою смерть.

— Так и есть, человечий отпрыск.

— Что–то не слышу радости в голосе.

— Это меня угнетает.

Феликс был потрясён. У Истребителя появились иные мысли в вопросе поисков героической гибели?

— Что тебя гнетёт?

— То, что силы Хаоса могут захватить этот город. То, что они могут победить.

— Какое тебе до этого дело? Вот же смерть, которую ты ищешь.

— Да, смерть. Но значимую смерть. А не безвестную, в какой–нибудь большой куче.

— Почему–то я сомневаюсь, что такой окажется твоя судьба.

— Увидим.

— Возможно, у тебя будет возможность вызвать на поединок кого–нибудь из предводителей орды. Это будет достойная гибель.

Готрек поднял на него глаза, словно хотел удостовериться, что Феликс не подшучивает над ним.

В этот момент дверь «Белого кабана» распахнулась и забежали Снорри и Улли. Они подошли прямиком к столу.

— Лучше бы вам отправиться в «Красную розу» — завопил Улли.

— Снорри думает, там есть на что вам посмотреть.

«Впечатляюще, — думал серый провидец Танкуоль, уставившись на небо. — Так много энергии. Так много магии». Облака были красны. Не тем багрянцем, который он мог видеть при восходе солнца, но краснотой крови, в которой закручивались водовороты чистой мистической энергии, а вокруг проскакивали разряды молний, даже не достигавшие земли. Солнце скрывалось за облаками, что радовало; снег отсвечивал кровавым светом. Пока Танкуоль осматривал поле боя, его скука рассеялась.

«Очередная великая победа», — твердил себе Танкуоль. Потери составили всего несколько сотен, а уничтожено войско, численностью почти в четверть их сил. Ещё одно доказательство военного гения серого провидца. Можно утверждать, что впечатлён даже Изак Гроттл, хотя и недовольно бурчит, что их противник и так уже был измотан предшествующим сражением.

Словно это что–то меняет. Танкуоль охотно признавал, что их противник уже побывал в битве. Тот факт, что именно такой момент он выбрал для нападения, является лишь очередным доказательством его тактического мастерства. Гроттл может утверждать, что это лишь удача, но Танкуоль знал, что все великие полководцы свою удачу создавали сами. Что с того, что хаосопоклонников измотали атаки нескольких кислевитских всадников? Сие никоим образом не уменьшает значимости одержанной Танкуолем победы.

По–прежнему приятно было чувствовать, что его сила растёт, как и эта красная буря с севера. Использовать магию стало проще, чем когда–либо, и серому провидцу почти не требовалось поглощать истолчённый искривляющий камень даже для сотворения самых мощных из его заклинаний. Похоже, Рогатая Крыса снова благословила его. «Давно пора», — пронеслась в его мозгу глубоко скрываемая мысль. Танкуоль был уверен, что окажись сейчас перед ним Феликс Ягер и Готрек Гурниссон, он с лёгкостью бы расправился с ними. Как это было бы славно.

Он сопротивлялся ощущению, что сродни опьянению. Ему кружила голову насыщенность воздуха таким количеством энергии. Дуновение ветров магии было гораздо сильнее, чем он когда–либо испытывал. Моррслиб светила столь ярко, что её зелёный свет пробивался даже сквозь красноватые облака. Магия проникала в его кровь через шкуру. «Воистину, самое прекрасное время, чтобы жить», — думал Танкуоль.

Самонадеянно полагая, что он способен разобраться с любой угрозой, которая может возникнуть, серый провидец отдал войску приказ поспешно двигаться на юг. Стоящий рядом Изак Гроттл, получивший распоряжения следовать приказам серого провидца, засопел и застонал. И в этот момент Танкуоль изумлённо замер, потрясённый невероятным количеством энергии, скапливающейся к югу от него. Внезапно у него возникло желание зарыться поглубже в землю и не вылезать до тех пор, пока не будет уверен — что бы там ни происходило, оно его миновало. И Танкуоль решил, что до тех пор, пока не удастся это осуществить, будет к лучшему предпринять тактическое отступление. Он было начал отдавать приказы, но Гроттл отменил их:

— Мне было поручено сопроводить тебя в Скавенблайт, и именно это намерен я сделать.

Танкуоль едва не поразил его на месте, однако воздержался от проявления своей оправданной ярости. Время беречь свои силы, на случай, если потребуется по–быстрому улизнуть.

Стоя на башне, Макс Шрейбер пристально осматривался. Скоро начнётся атака. Это очевидно. Когда солнце скрылось за зловещими красными облаками, над полем битвы начал собираться необычный туман. Он был почти такого же цвета, как и облака, и был заряжен той же враждебной энергией. Видя закручивающиеся внутри силовые линии, Макс понимал, что готовится заклинание невероятной силы. Даже принимая во внимание недавно обретённую уверенность в собственных силах, Макс сознавал, что ему не хочется встречаться с теми, кто творит это заклинание. Даже при поддержке сотен помощников, требовалась почти богоподобная сила, чтобы управлять таким количеством накопленной энергии. Хотел бы Макс иметь какой бы то ни было способ воспрепятствовать происходящему, однако не смог придумать ничего подходящего. Он сомневался, что смог бы что–либо сделать даже в том случае, если бы располагал поддержкой всех магов своего колледжа.

Он повернулся к Ульрике. За последние несколько дней они сблизились. Она была благодарна ему за спасение своей жизни, но он чувствовал и нечто большее. Макс отбросил эту мысль, понимая, что, вероятнее всего, принимает желаемое за действительное. Размышляя о том, что мужчинам легче постичь таинства могучей магии, чем секреты человеческого сердца, он изобразил кислую улыбку.

— Чему ты улыбаешься? — радостно спросила Ульрика.

— Скорее всего, этого тебе узнать не захочется, — ответил Макс.

Он смутился. Большую часть жизни он провёл, занимаясь исследованиями и давая советы людям, как следует защищаться от вредоносной магии. А это не те занятия, что могли бы его подготовить к общению с женщинами, вроде Ульрики.

— Не желай я узнать, не стала бы и спрашивать.

Скрывая своё замешательство, Макс поскрёб отросшую бороду. Иногда буквальное восприятие Ульрики сбивало с толку.

— Я… я рад быть здесь с тобой, — отважился произнести он, — даже принимая во внимание сложившиеся обстоятельства.

Теперь уже Ульрике нечего было сказать. Она отвела взгляд, рассматривая вместо орды Хаоса блестящие крыши Праага. Наблюдаемый с высоты стен, в лучах заходящего солнца вид был чудесен — целое море побеленных стен и красночерепичных крыш, из которого поднимаются колокольни, маковки и золочённые шпили церквей. Даже снежный покров вносил свой вклад в красоту картины. Макс подошёл к Ульрике и положил руку на её плечо, закрытое меховой одеждой. Она не отстранилась, но по–прежнему не глядела на него.

— Ты рада? — спросил Макс.

— Не знаю, — ответила она. — Я в замешательстве.

— Из–за чего?

— Из–за многих вещей.

— Ты и Феликс?

— Да. Помимо прочего.

— Я могу чем–нибудь помочь?

Выскользнув из его захвата, она снова подошла к краю зубчатой стены. Ульрика наклонилась вперёд, облокотившись на ограждение, и посмотрела в сторону неприятеля. В тумане блестели здоровенные боевые машины, высокие, как башни, и точёные, словно статуи. На их боках начали оживать зловещие красные руны, а их сигнальные огни отражались в лежащем внизу снегу. Такова была их мощь, что они так и привлекали взгляд. Они выглядели статуями злобных божеств. Небольшие фигуры, передвигавшиеся у подножия машин, скорее напоминали копошащихся насекомых, чем людей.

— Феликс рассказывал мне, что в Пустошах Хаоса есть огромные статуи Владык Хаоса, — произнесла Ульрика. — Как ты думаешь, выглядят ли они так же, как те машины?

— Такое возможно, — уклончиво ответил Макс, немного уязвлённый тем, что она не ответила на его вопрос. — Но я полагаю, что Феликс видел именно статуи. А это механизмы из металла и колдовства.

— Колдовства?

— Чтобы привести их в действие, в них заключили демонов. И я опасаюсь, что вскоре они оживут.

— А затем?

— А затем они перекатятся через эти стены и сокрушат всё на своём пути.

— И мы ничего не можем сделать?

— Мы можем молиться.

— Узнаёшь его? — спросил Бьорни, указывая на мужчину в бессознательном состоянии.

К своему удивлению, Феликс узнал. Он знал, что где–то уже его видел, только не мог вспомнить, где именно. Возможно, в этом повинен большой синяк на лице мужчины.

— Кого–то он мне напоминает, — ответил Феликс, склонившись и, ухватив мужчину за подбородок, поворачивая его голову из стороны в сторону, чтобы лучше рассмотреть. У мужчины были длинные волосы, падавшие на лицо. Он был в одежде аристократа – хорошая ткань, дорогой покрой. Повидав много подобного товара на складах своего отца, Феликс в этом разбирался. Мужчина, лёжащий на полу в обшарпанной комнате «Красной розы», явно был тут не к месту.

— И с кем же это ты якшаешься, юный Феликс? — с усмешкой поинтересовался Бьорни.

Своей тяжёлой мускулистой рукой гном приобнял дрожащую девушку Сашу, и с удивительной благожелательностью вытер слёзы с её лица. Феликс глядел на полуголого истребителя, развешанные по стенам кнуты и цепи, и гадал, насколько оправданы его подозрения о том, чем тут занимались Бьорни и Саша.

— С мерзкими типами, — заметил Готрек, нагнувшись и подняв кинжал, лежавший возле рук мужчины.

Обнюхав клинок, он ткнул им в направлении Феликса. Тот заметил зеленоватое вещество, покрывающее острую сталь.

— Бьюсь об заклад, это тот самый яд, что был на клинках Сергея и Олафа, — заявил Феликс.

— Думаю, ты бы выиграл, — произнёс Готрек.

— Что здесь произошло? – спросил Феликс, посмотрев на Бьорни, а затем на Сашу.

Оба были, по большей части, раздеты. Лифчик девушки был наспех застёгнут. На ней была лишь короткая ночная рубашка. На Бьорни были лишь штаны. Сапоги и оружие лежали возле кровати.

— Ну, как я полагаю, юный Феликс, для своих вопросов ты выбрал неправильный подход, а потому считаю, что лучше уж я… допрошу Сашу своим способом.

— Так вот для чего здесь все эти кожаные плётки и цепи, — заметил Феликс, указывая на кучу приспособлений у кровати.

Бьорни поднял глаза к потолку, а затем кивнул.

— Вроде того. Как бы то ни было, только мы собирались приступить к делу, за дверью возник беспорядок, и внутрь вломились какие–то люди. Они были вооружены и явно собирались причинить вред.

— Ты им помешал?

— На двух я набросил простыню, а затем врезал оставшемуся головой по бубенцам, — с удовлетворённым видом произнёс Бьорни. — Думаю, они явно не рассчитывали на сильное сопротивление, а потому запаниковали, услышав, что на подходе Снорри и Улли. Вот и пустились наутёк. Этого же я приложил канделябром по голове.

— Забавно, но никто из вышибал не явился выяснить причину суматохи, хотя шум был слышен на весь коридор, — добавил Улли.

Его лицо покраснело, и по какой–то причине он выглядёл смущённым.

— Они явно были подкуплены, — произнёс Готрек.

— И я так считаю, — подтвердил Феликс. — Тебе знаком кто–нибудь из этих людей? — спросил он у девушки.

— Они не были здешними клиентами, — произнесла она, — если ты это имел в виду.

Феликс пожал плечами и снова уставился на бесчувственного мужчину, размышляя о том, что самое время его привести в чувство. Вопрос был лишь в том, сдать его властям или оставить на милость истребителей. У него возникло ощущение, что в сложившихся обстоятельствах выбор у них небольшой. И будет лучше, если они возьмут это расследование на себя. У него не было абсолютной уверенности в том, что произойдёт, если они сдадут этого неудавшегося убийцу страже.

Пока эти мысли витали в его голове, Феликс внезапно вспомнил, где он ранее видел этого человека. Это был один из тех молодчиков, что у Гаргульих врат в день начала осады находился в эскорте Виллема, брата князя. «Очаровательно», — подумал Феликс, поражаясь тому, как глубоко пустила корни порча. И тут мужчина застонал и пошевелился.

Он посмотрел вверх и побледнел, увидев мерзко ухмыляющиеся лица окружавших его истребителей.

— Расскажи—ка, — задал вопрос Феликс, — Виллему известно, что ты здесь?

Ответ мужчины удивил Феликса.

— Да он меня убьёт, если только узнает.

— Тебе бы из–за нас стоило беспокоиться, — заметил Готрек, угрожающе поднимая топор.

В своих покоях Халек расхаживал взад–вперёд по толстым арабским коврам. Отовсюду до него доносились звуки дворцовой деятельности. Он подошёл к окну, отодвинул плотный парчовый занавес и посмотрел сквозь забранное массивной решёткой окно. На оконной раме лежала снежная наледь. Далеко внизу виднелся расчищенный путь, ведущий через площадь Героев к храму Ульрика. Задумавшись о том, как в том месте поступают с пойманными еретиками, он ещё сильнее занервничал. Вряд ли кого–либо из людей обрадует перспектива быть отданным на милость рыцарям—храмовникам Ульрика.

Халек жёстко обругал Яна Павеловича: «Ты мне за это заплатишь, идиот безмозглый, если только я до тебя доберусь». Он отвернулся от окна, прошёл к книжным шкафам, достал экземпляр «Деяний Магнуса», который он в внимательно изучал в пору детства, и постарался успокоиться. Не следует обвинять в произошедшем Яна Павеловича. Разве кто мог знать, что в момент нападения там окажется один из тех проклятых истребителей, который смог отбиться от четырёх вооружённых мужчин лишь тем, что под руку попалось?

Нет. Такое случается. Временами судьба изменчива, или, быть может, старые боги Кислева сговорились помешать ему. Нет смысла винить Яна Павеловича. Многие годы юноша верно и преданно служил Халеку, с момента, как тот приобщил его к культу Изменяющего Пути. Ян предан великой цели. Он не виноват, что остальные сбежали, бросив его. В этом скорее уж повинны те дурни, которые оставили его истребителю.

Текст на странице поплыл перед глазами. Это ему ничем не поможет. Какая разница, кто тут виноват? Ущерб уже причинён. Единственный вопрос, как много им рассказал Ян Павелович. Халек проклинал тот день, когда он оказался настолько глуп, что позволил юноше узнать свою подлинную сущность. А, возможно, это не столь уж важно. Против его собственного слова будет лишь слово его обвинителей, да Яна. А Халек имеет огромное влияние при дворе. Он, вероятнее всего, сможет опровергнуть любые обвинения.

Пока в дело не вступят храмовники. Или кто–нибудь не потребует осмотреть его на наличие отметин Хаоса. Или кто–либо из тех магов, например, Макс Шрейбер, не уличит его с помощью волшебства. Это было бы некстати. Как ему поступить? Великий план столь близок к завершению. Вскоре город падёт. Если только Халеку удастся продержаться до того времени, он будет вознаграждён. Он мог бы бежать из дворца и найти укрытие среди своих собратьев, пока великий день не настанет.

А есть ли такая возможность? Он не справился с убийством Готрека Гурниссона и Феликса Ягера. Вероятно, за это его ожидает кара тайных руководителей секты. У них всё же были свои причины желать гибели этой двоицы, а он не обеспечил выполнение. И перспектива вверить себя милости типов, вроде Виктора или Дамиена, Халека тоже не радовала. В сложившихся обстоятельствах слишком уж привлекательной им может показаться возможность избавиться от потенциального соперника.

Кроме того, у него был собственный план, как поспособствовать окончательной победе. В самый разгар надвигающегося штурма он намеревался открыть для орды Хаоса одни из вспомогательных ворот. Он обладал полномочиями и возможностью это сделать. Сим поступком он заслужит великую милость Тзинча. Неужели он действительно готов сдаться? Разве есть у него какой–нибудь выбор?

Ситуация уже не выглядела столь радужной, как в тот момент, когда он утром встал с постели. «Не паникуй, — твердил себе Халек. — Думай, и решение найдётся».

Внезапно ему на ум пришёл способ исправить свои промахи. Это был столь простой и замечательный выход, что Халек удивился, почему он не отважился прибегнуть к нему ранее. И покачал головой. Он знал почему.

Это был бросок костей наудачу, вариант для отчаявшегося человека, а он никогда ранее не попадал в столь отчаянное положение. И никогда в действительности не имел желания убивать собственного брата.

Феликс опустил взгляд на помятого и избитого еретика. В итоге, при не очень–то обходительном содействии Бьорни, тот рассказал им всё. А теперь лежал тут, бледный как мел, и наблюдал за ними исполненными ужаса и муки глазами.

Феликс глядел на истребителей. И понятия не имел, испытали ли они от открывшегося им такое же потрясение, как он сам. Их лица ничем не выдавали этого. Готрек был мрачен. Бьорни выглядел довольным. Снорри казался сбитым с толку. Улли выглядел таким же взволнованным, как Феликс. И если только это не какая–нибудь изощрённая выдумка сектанта, то подозрения Феликса подтвердились. Во дворце находится столь высокопоставленный изменник, что это превосходило даже худшие опасения Феликса. Кто бы мог предположить, что до такого опустится брат самого князя? И почему?

Он опустил глаза на стенающего молодого дворянина, назвавшегося Яном Павеловичем. Феликс сомневался, что в этом состоянии юнец мог придумать столь дерзкую клевету. Тот попросту не выглядит способным на такое. С другой стороны, кто знает, на что способны последователи культа Тзинча? Быть может, он способен выносить побои безумного истребителя, даже если по его виду этого не скажешь. Феликс вздрогнул. Культ Изменяющего Пути умудрился проникнуть даже в высшие слои кислевитского общества. Они готовились урвать свою долю в великой победе орды, если верить Яну Павеловичу. И хотят уничтожить его и Готрека.

«Но зачем? — недоумевал Феликс. — Чем мы вообще насолили этой тайной секте? Ну, помимо срыва плана в зернохранилище и убийства нескольких подосланных убийц. И зачем я вообще тогда согласился сопровождать Истребителя в его поисках».

Феликс понимал, что это недостойная мысль, он должен гордиться тем, что враги рода человеческого считают его достаточно опасным противником, чтобы упоминать его отдельно от Истребителя. У него просто не было подобного ощущения. Он гадал, что произойдёт, когда орда ворвётся в город. Ничего приятного, уж будьте уверены. Он отбросил эту мысль и вернулся к размышлениям о том, что им следует предпринять.

Отправиться во дворец и обвинить Виллема? Он сомневался, что после такого они долго проживут. В конце концов, против княжеского наследника имеются лишь слова этого сознавшегося еретика. Кто им поверит без дополнительных доказательств? Вероятно, можно попробовать и кое–что другое — войти во дворец и убить Виллема. Но ему не особенно хотелось участвовать в этом. Что, если они ошибаются? Истребители возможно и способны казнить человека, который может оказаться невиновным, но не Феликс. И куда это их заведёт?

Феликс чувствовал, что запутался. Ему требуется совет кого–то более искушённого в мистических вопросах. Может быть, Макс сможет наложить заклинание, которое вынудит юнца сказать правду. А может и нет. Даже если так, как они могут быть уверены? У сектантов наверняка имеются магические способы избегать обнаружения и сопротивляться подобным заклинаниям. Макс сам об этом рассказывал. Феликс встал и выпрямился во весь рост. Он посмотрел на Истребителя.

— А ты что думаешь? — спросил он.

— Я думаю, нам следует прикончить это предательское отродье.

Остальные истребители согласно закивали. На ковре под ногами Яна Павеловича расползалось мокрое пятно.

— Он нужен нам живым. Нужно, чтобы он изложил свой рассказ князю.

— С чего бы князю ему верить?

Феликс пожал плечами. Несмотря на свою внешность, Готрек был далеко не глуп, и его взгляд на ситуацию был явно близок к собственной оценке Феликса.

— Макс может применить к нему чары.

Истребитель пожал плечами.

— Это может сработать. Я ничего не знаю о чарах, за исключением того, что, по большей части, они мне не нравятся.

— Снорри согласен, — произнёс Снорри.

Феликса посетила ещё одна догадка. Неудавшиеся убийцы сейчас, должно быть, уже сообщили своему хозяину о неудаче. Он, несомненно, подготовит им какой–нибудь мерзкий сюрприз. Феликс понимал, что им лучше действовать незамедлительно, но не мог придумать никакого чёткого плана. Не имея ничего лучше, он сказал:

— Снорри и Бьорни, оставайтесь здесь и никуда не отпускайте нашего приятеля. Улли, разыщи Макса и сообщи ему о произошедшем. Посмотрим, чем он сможет помочь. Готрек и я отправляемся во дворец.

Феликс направился в двери. Открыв её, он повернулся и добавил:

— И не убивайте его. Он нужен нам живым.

Он мог поклясться, что заметил разочарование, промелькнувшее во взгляде Бьорни.

Прогуливаясь с Ульрикой по улицам, Макс Шрейбер направлялся в сторону «Белого кабана». Морозный воздух бодрил. При выдохе образовывались облачка, что походило на дым из ноздрей дракона. Ноги мёрзли даже в сапогах, но это его не беспокоило. Как и то, что люди пялятся на них. Макс просто радовался тому, что они вместе в этот, вполне возможно, последний день их жизни. Ульрика остановилась посмотреть на уличную палатку, в которой мужчина затачивал клинки. Когда тот прижимал кинжал к точильному камню, от него отлетали искры. Пронзительный скрежет металла о камень раздавался в воздухе. Максу внезапно вспомнились крики призраков, когда те просачивались сквозь камни Праага, и он едва удержался от дрожи. Всю свою жизнь имея дело с тем, что большинство людей называют сверхъестественным, он наблюдал крайне мало феноменов, которые могли бы сравнится с тем необычным и ужасающим зрелищем. И это если не принимать в расчёт армию, расположившуюся в снегах снаружи Праага. Макс не сомневался, что на рассвете они увидят такие высвобожденные силы, мощнее которых не наблюдал никто из ныне живущих. Неспешное сосредоточение энергии было столь же ощутимо для чувств мага, как напряжённость перед бурей для обычного человека. Но даже это едва ли заставляло его чувствовать себя несчастным. Большую часть дня он провёл с Ульрикой, природное очарование которой делало его счастливым. За что Макс испытывал благодарность. Простые радости можно отыскать, даже находясь под покровом смерти и ужаса.

Отряды горожан, мобилизованных в милицию, спешили мимо с бледными напряжёнными лицами. По большей части, это были напуганные юнцы и старики. Профессиональные военные уже находились на стенах, противостоя врагу. Некоторые окидывали Макса завистливыми взглядами, но он не был уверен была ли тому причиной находящаяся с ним Ульрика, либо то, что он волшебник, либо попросту тот факт, что он ещё не направляется на поле боя. Возможно, всё перечисленное понемногу.

Посмотрев по сторонам, Макс заметил знакомую фигуру, проталкивающуюся к нему из толпы. То был раскрасневшийся молодой истребитель, Улли. Улли также явно узнал Макса, и пробивался к нему, расталкивая плотную группу людей. Выражение его лица подсказало Максу, что идиллия закончилась. Сильной рукой гном ухватил запястье Макса.

— Феликс сказал, чтобы ты пришёл, не мешкая. Мы изловили предателя! — завопил Улли.

Громкий голос гнома привлёк внимание множества людей, обернувшихся поглядеть, что к чему. Макс одарил Улли тяжёлым взглядом. Это не та тема, о которой следует орать на улице, заполненной напуганными людьми. Подобное слишком легко может привести к бунту или расправе без суда. Оглянувшись и заметив, что Ульрика уяснила себе происходящее, Макс сделал знак, чтобы она двигалась за ним. Он молился о том, чтобы никто в толпе не собрался проверить истинность слов истребителя. «Феликс мог бы выбрать и более тактичного посланца», — подумал Макс, но затем догадался, что у Феликса, вероятнее всего, на выбор были только истребители. Ни один из которых не был хорошим вариантом.

— Показывай дорогу, — произнёс Макс. — Расскажи мне, что произошло, и постарайся не орать.

— У тебя есть план, человечий отпрыск, или ты просто собираешься импровизировать по ходу событий? — спросил Готрек, когда они бежали к цитадели через площадь Героев.

— Последнее, — ответил Феликс. Он даже не запыхался. Быстрый бег Истребителя был для Феликса торопливым шагом.

— Неплохо. Мне ненавистна мысль о том, что мы собираемся совершить нечто осмысленное.

— Будет, очевидно, хорошей мыслью не кидаться тебе на Виллема, как только мы его увидим. В конце концов, он может оказаться невиновным.

— Однажды слышал я кое от кого высказывание, что лучше наказать десяток невиновных, чем дать уйти одному виноватому.

— Уверен, от гнома.

— От предводителя охотников на ведьм храма Ульрика.

Феликс бросил взгляд на огромный храм волчьего бога, стоящий в другом конце площади. Воспитанного в сигмаритском вероучении Империи, Феликса никогда особо не волновало это мрачное божество варваров и его столь же варварские почитатели, но прямо сейчас он не отказался бы иметь на своей стороне группу рыцарей–храмовников Белого Волка.

— Тем не менее, желательно не начинать кровопролитие, пока мы не установим его вину или невиновность.

— И как мы это сделаем?

— И я хотел бы знать.

Виллем шёл по княжескому дворцу к главному залу совета. Даже в столь поздний час здесь было полно посетителей. В осаждённом городе всегда найдётся кто–нибудь, кому нужно повидать правителей. Виллем ответил на приветствие стражников и вошёл внутрь. Дабы удостовериться, что отравленный клинок по–прежнему при нём, он дотронулся до его рукояти. Виллем гадал, представится ли ему шанс пустить клинок в дело.

Энрик по–прежнему восседал на троне, выслушивая мнения своих советников по проделанной работе. Он устало поглаживал виски. На его худощавом лице проявлялись признаки невероятного напряжения, в котором он находился. «Хорошо, – подумал Виллем, — по крайней мере, не я один нахожусь в напряжении». Он недоумевал, как его брат вообще выдерживает этих дурней? Они постоянно галдят, чтобы их жалкие рассуждения были выслушаны. Словно имеет какое–либо значение, чей отряд занимает какую из башен, или каким образом распределяется провиант между людьми на передовой? Завтра все они станут мертвецами. Уж в этом–то он был вполне уверен.

Виллем гадал, на местах ли его приспешники. Он надеялся на это. Возможно, так они смогут возместить своё неумелое покушение на девушку. Эта единственная попытка покушения должна стать успешной. Ему следует лишь выманить брата в нужное место. Что должно быть не особо сложно.

— Господа, господа, — любезнейшим голосом начал он. — Разве вы не видите, что правитель устал и должен немного отдохнуть?

Энрик поднял на Виллема взгляд, одарив его ледяной улыбкой. Тот заставил себя подавить болезненное ощущение, пронизавшее внутренности, и улыбнуться в ответ.

— На это нет времени, брат, — заметил Энрик. — Мы должны осмотреть расположение войск и решить, как именно мы утром встретим хаосопоклонников.

— Несомненно, это может и подождать минут десять, брат. В конце концов, мы даже точно не знаем, будут ли они завтра атаковать.

Первосвященник Ульрика с презрением оглядел Виллема:

— Если бы ты потрудился прийти на собрание пораньше, то знал, что все знамения указывают на неизбежность нападения.

— Знамения и раньше оказывались ложными, — мягко произнёс Виллем. — Я припоминаю, как архиерей Сигмара был уверен, что дождь из падающих звёзд предрекает конец света.

Но даже напоминание о конфузе с величайшим из его соперников не смягчило выражение лица первосвященника.

— Сегодня брат Амос также говорил и о предательстве в самых верхах, — зловеще заметил он.

Виллем выругался про себя: «Тот старый безумец и раньше предсказывал подобные вещи, и обычно оказывался прав. Давно следовало кому–нибудь его прирезать. Ладно, после этой ночи это уже не будет иметь значения. Будет уйма времени, чтобы разобраться с пророчествующими отшельниками… если уж тем действительно удастся пережить приближающуюся резню».

— Похожие обвинения делались и раньше, особенно теми, кто пытался посеять раздор в рядах истинно верных людей, — невозмутимо заметил он.

— Ты намекаешь, что один из старейших наших братьев может оказаться еретиком?

Улыбка Виллема сделалась шире, словно показывая, что тот всего лишь шутит:

— Ну, ведь это он сам предупредил тебя опасаться предателей в высших сферах.

При этом рассмеялись некоторые придворные, преимущественно из приближённых к Виллему. Первосвященник остался холоден. «Плохо дело», — подумал Виллем. Ему не улыбалось всю ночь перебрасываться словами с этим старым фанатиком. Брата необходимо прикончить. Сие прискорбно, но необходимо. И следует сделать поскорее.

— Ну же, господа, разве вы не позволите мне спокойно переговорить с братом, пока он обедает? Нам необходимо кое–что обсудить между собой.

Он заметил, как выражение удивления пробежало по лицу Энрика. Его брат явно недоумевает, какие такие вопросы предположительно требуют обсуждения наедине в столь поздний час.

— Его светлости не помешало бы слегка перекусить, — произнёс камергер. — Он с самого утра ничего не ел.

Виллем про себя благословил старика. Частенько у него возникало желание придушить занудного старого хрыча, однако тот только что возместил все те долгие и скучные часы, проведённые в пору отрочества на уроках этикета.

— Полагаю, мы можем сделать десятиминутный перерыв, — произнёс князь. — О чём конкретно ты желаешь поговорить со мной, Виллем?

— Некое безотлагательное личное дело, — ответил Виллем, многозначительно оглядываясь по сторонам.

Энрик лишь пожал плечами, словно говоря этим: «Ну, как скажешь». Члены совета уже начали покидать зал.

— Пошли, прогуляемся до обеденного зала, ты сможешь размять ноги.

— Не самая плохая идея в этой ситуации. Мне пойдёт на пользу немного упражнений. Расслабит перед грядущим днём.

Положив руку брату на плечо, Виллем направил его в сторону выхода, что вёл в обеденный зал.

— Слишком уж ты беспокоишься о завтрашнем дне, брат.

Оглядев прихожую, Феликс заметил Бориса, капитана княжеской стражи. Пока всё неплохо, он и Истребитель умудрились пройти столь далеко без помех. Теперь ему осталось лишь отыскать князя. Он взмахнул рукой, привлекая внимание капитана стражи. Борис увидел его и сразу же подошёл быстрым шагом.

— В чём дело, господин Ягер?

— Где князь?

— Он удалился откушать в обеденный зал. Совет снова соберётся через несколько минут. Зачем вы желаете видеть князя?

Феликс отчаянно пытался найти повод, который позволил бы ему переговорить с князем наедине. Внезапно его посетило вдохновение.

— У меня для него срочное сообщение от господина Шрейбера о войсках демонов, осаждающих город.

Феликс отметил, что он вызвал интерес у многих присутствующих. Волшебник или нет, Макс Шрейбер явно пользовался уважением среди этих людей. Ладно, первый барьер взят. Теперь ему осталось лишь найти способ изложить новости князю, не лишившись при этом своей головы.

— Где найти князя? — спросил он без всякого намёка на праздное любопытство.

— Он только что отправился в обеденный зал, чтобы перекусить и переговорить с братом без посторонних.

Феликс и Истребитель обменялись потрясёнными взглядами. Этот факт мог значить, что тот совершенно невиновен, но мог означать и нечто куда более зловещее.

— Как пройти в зал? — спросил Феликс.

Заметив недоумённый взгляд на лице капитана, Феликс прибавил:

— Я неоднократно слышал рассказы о красоте его гобеленов.

— Это за главным залом приёмов, возле большой лестницы. А куда в такой спешке направился твой отважный приятель? Я надеялся поговорить с ним о его подвигах на стенах.

— Думаю, ищет сортир. Ранее он прилично выпил.

Виллем шёл рядом с братом по сумрачным залам дворца. Он был рад, что на дворе ночь и, несмотря на свет факелов, тут царит полумрак. Ему не хотелось слишком отчётливо видеть лицо брата, как не хотелось и обратного, чтобы его лицо видел брат. Он опасался, что лицо слишком явно выдаёт его намерение и вину.

— Итак, брат, о чём ты хотел поговорить со мной?

Виллем мысленно пытался просчитать, как далеко они от места, где ожидают Ларс и Павел. «Не так уж далеко, — решил он, — возможно, десятка три шагов. Они должны ждать здесь, в нишах. Надеюсь, они помнят свои инструкции. Чёткие инструкции». Он снова проверил отравленный клинок, вспоминая часть плана, о которой им не сказал.

После того, как они предательски убьют своего князя, им придётся умереть от руки его скорбящего брата. Пара царапин от его кинжала их обездвижит. А после он сможет разделать их тела по своему усмотрению, чтобы было похоже, что здесь произошло кровопролитное сражение. А пока этим были заняты его мысли, Виллем гадал, как дошло до того, что он ведёт на смерть собственного брата? Неужели он действительно столь низко пал?

— Ты выглядишь весьма озабоченным, — прибавил Энрик. — Что тебя гложет?

Голос брата звучит обеспокоенно. В какой–то мере это по–настоящему трогательно. «Сейчас нужно быть безжалостным, — твердил себе Виллем. — Нельзя позволить себе проявление чувств. Или он, или ты». О таких вещах легко думать, когда имеешь дело с незнакомцами или соперниками по службе Тзинчу. Теперь же это куда труднее. В конце концов, это его брат — человек, которого он знал дольше, чем кого–либо, который рос вместе с ним, с которым он играл в детстве. Тот, кто знал Виллема в прежние времена, до того как он запутался в тенёта Тёмных богов и их последователей, во времена, когда жизнь была проще и куда невиннее.

— Ты помнишь, мы были мальчишками и старый Борис обучал нас владению мечом?

— Это то самое важное дело, о котором ты хотел со мной поговорить? — мягко поинтересовался Энрик.

В его голосе не было раздражения, лишь удивление и толика нежности. Эта его сторона не была заметна большинству людей, которые видели в нём лишь холодного и высокомерного князя. «Он такой же человек, — подумал Виллем, — и лишь я в действительности знаю это». Этому человеку Виллем преданно служил многие годы, и как бы то ни было, даже теперь, после присоединения к культу Изменяющего Пути, он полагал, что не вся та преданность была притворной. Когда он прикончит убийц князя, некоторым образом это станет подлинным возмездием скорбящего брата.

Он действительно будет скучать по Энрику и в глубине души по–настоящему сожалеть, что события привели к такому исходу. Однако его брату, в любом случае, никак не пережить несколько последующих дней. Арек Коготь Демона и его орда, несомненно, возьмут город, и его брат погибнет вместе со своим войском. В некотором смысле, Виллем оказывает брату услугу, позаботившись о том, чтобы тот не дожил до кровавого рассвета.

«Довольно притворства, — заявил он себе. — Твой брат должен умереть, чтобы обеспечить тебе обретение вечной жизни из рук Великого Преобразователя. Вот так всё просто». Однако он понимал, это не так. Слишком часто в прошлом он жалел о своём решении присоединиться к хаоситам, и хотел бы обладать достаточной смелостью, чтобы бросить их, невзирая на последствия. Виллем был уверен, что когда дело дойдёт до суда Тзинча над ним, от бога это не скроется и будет свидетельствовать против него. Не обладает он жестокостью и напором, чтобы преуспеть у Владыки Перемен. Он проклят независимо от того, какой выбор сделает. Не может он свернуть с выбранного пути, дальнейшее продвижение по которому также ведёт к гибели. Виллем покачал головой и вздохнул.

— А ты вообще собираешься посвятить меня в эту великую тайну, которую скрываешь? — беспечно поинтересовался Энрик.

Это была, разумеется, шутка, однако Виллем внезапно ощутил убийственную потребность сознаться во всём, полностью раскрыть брату ту великую тайну, что хранит. Он не хотел ни каяться, ни молить о прощении, он даже на понимание не рассчитывал. Виллем попросту устал, придавленный грузом своих запретных знаний. Он хотел покончить с этой тайной и выйти из дела.

Она больше не давала ему чувства превосходства над толпой обывателей. Она больше не давала ему ощущения принадлежности к избранной элите. Она лишь смертельно его утомила.

— В последнее время я часто думал о них, об уроках фехтования, — произнёс он, чтобы хоть как–то прервать молчание.

Сколько ещё осталось до ниш? Десять шагов? Пятнадцать? Было трудно определить точно.

— Я вспоминаю о том, как потерял самообладание, ударил тебя со спины и ранил в голову, а ты сказал Борису, что это был несчастный случай. Я так и не поблагодарил тебя за это.

— И это всё время тревожило твой разум? — спросил Энрик и рассмеялся.

Это был здоровый искренний смех, смех человека в расцвете сил. «Не слишком–то честно обрывать этот смех», — удручённо подумал Виллем. Теперь до него дошло, что ничего из сделанного им в действительности не имело значения. Он погубил многих людей без какой бы то ни было цели, приближая развязку, в которую сам никогда по–настоящему не верил, а теперь по той же самой причине обрекает на смерть собственного брата. Самое время прекратить это безумие. Только может ли он теперь остановиться? Всё зашло слишком далеко. Они уже почти возле ниш. Он был уверен, что видит тени подкарауливающих наёмных убийц. Внезапно вперёд выпрыгнул Павел.

Виллем был не совсем уверен, что толкнуло его под удар клинка наёмного убийцы: раскаяние, любовь, преданность… возможно, просто понимание, что вся жизнь его прошла неправильно, и теперь настало время искупления. Глубоко заложенный инстинкт самосохранения заставил его обнажить кинжал; он закричал: «Берегись, убийцы!», — и оттолкнул брата в сторону, опрокинув его. Внезапная острая боль в боку подсказала, что клинок Павла вонзился в тело. Несколько мгновений, и яд прикончит его. Если только…

Он обратился внутрь своего существа и обнаружил искру мистической силы, что пробудилась не так давно. Она тускло мерцала, но он инстинктивно ухватился за неё и принялся нейтрализовывать яд. Виллем понимал, что добился лишь частичного успеха, всего лишь купил себе несколько дополнительных секунд жизни, но, возможно, и этого окажется достаточно. Виллем сделал выпад в сторону Павла, но наёмный убийца оказался чересчур быстрым. Он заметил проблеск удивления на лице Павла, когда тот увидел, кто именно на него напал. Это продолжалось лишь мгновение. Каждый последователь Тзинча хорошо осведомлён, что среди них процветает предательство, и следующий кинжал может быть направлен рукой одного из союзников.

Павел среагировал незамедлительно, уклонился назад и опять ударил. Его клинок снова пронзил бок Виллема. Виллем почувствовал, как мускулистая рука охватывает шею, и осознал, что его схватил и крепко держит Ларс, пока Павел снова и снова вонзает клинок в его тело. Боль отступила. Силы покидали его. Перед глазами всё расплывалось. Наблюдая, как навстречу приближается пол, он понял, что бывшие соратники его отшвырнули. Он и не представлял, что человеческое тело способно вынести столь многое.

Оглянувшись, Виллем увидел, что брат по–прежнему лежит ничком на полу. Князь неудачно упал, когда брат оттолкнул его. Чувство досады охватило Виллема. Все его усилия пошли прахом. По несчастливой случайности он либо убил брата, либо предоставил такую возможность наёмным убийцам. Словно издали донёсся до него боевой клич, и Виллем заметил движущуюся по коридору крупную неясную фигуру. То был гном, которого он узнал — Готрек Гурниссон, истребитель.

«Какая ирония, — подумал Виллем. — Всё это время я пытался его уничтожить, а теперь молю о том, чтобы гном поспел вовремя и победил. Как, должно быть, веселятся боги!»

На глазах Виллема гном приближался к Ларсу и Павлу. Они обернулись ему навстречу, но не им было тягаться с рассвирепевшим гномом. Топор сверкнул раз, второй, и всё было кончено. Истекающие кровью останки его приятелей–сектантов кусками лежали на полу позади Виллема.

— Благодарю тебя, — попытался произнести Виллем, но не смог выдавить ни слова из–за алой струи, что хлынула из его горла.

Тьма сгустилась вокруг Виллема, и он почувствовал, как его тянет вниз, к тому, что ожидает за порогом смерти. Внизу было жарко, и всё заполнила обжигающая боль. Там ждал его Владыка Перемен.

Глава одиннадцатая

Со стен у Гаргульих врат Феликс оглядывал окрестности. Нет сомнений, сегодня тот самый день. Это понимали полчища хаосопоклонников. Это понимали все защитники стен. И это понимали все укрывшиеся за стенами горожане. Что–то этакое кружилось в воздухе, и не требовалось быть чародеем, чтобы это обнаружить.

По красным облакам в небе время от времени пробегали чёрные и серебристые сполохи. Багровый туман навис над окрестностями, окрашивая снег в кровавый цвет и скрывая от взора отдалённые части армии Хаоса. От этого сияния кожу на загривке Феликса покалывало. Он и без помощи Макса Шрейбера смог понять, что тут не обошлось без вредоносной магии. На его глазах тысячи и тысячи воинов перемещались, занимая отведённые им позиции.

Феликс полагал, что для собравшейся внизу толпы вряд ли подходило такое чёткое определение, как «полки». Та больше походила на сборище примитивных варваров, сплотившихся по воле какого–то могущественного вождя. Они копошились у подножия демонических боевых орудий, зловеще тихих в багряном свете. Сколько же племён этих подонков–хаоситов там собралось?

Он смог насчитать, по меньшей мере, дюжину различных знамён, и это только среди облачённых в звериные шкуры людей. На одном был человек с содранной кожей. На другом — лицо с зашитыми губами. Над одним из отрядов реяло изображение воющего трёхголового пса. Над головами прочих развевались флаги с изображениями каких–то демонов. Феликсу хотелось бы быть уверенным в том, что единственные хаосопоклонники–люди поблизости — это те, что расположились с внешней стороны стен. События предшествовавшего вечера бросали его в дрожь.

Он полагал, что никогда не узнает, был Виллем изменником или же нет. Тот, безусловно, был мутантом — знаки уже проявились на его теле. Однако, по словам князя и Готрека, Виллем сражался за жизнь своего брата, когда они угодили в засаду, и при этом погиб. Предположительно, он был невиновен, а все обвинения были частью замысла Яна Павеловича по разжиганию розни среди городских властей. Сие подразумевало, что Ян Павелович занимал высокое положение среди сектантов, в истинности чего Феликс откровенно сомневался. Он гадал, действительно ли молодой аристократ сам выбросился из окна, пока Снорри и Бьорни пьянствовали, или к этому приложили руку истребители. Расспрашивать об этом было бы неучтиво, да и не было смысла ссориться с остальными сейчас, перед сражением. Им всем нужно стоять плечом к плечу, если хотят использовать малейший шанс на спасение.

Феликс покачал головой, недоумевая, о чём он только думает. Подобные мысли никогда не посещают истребителей. Они находятся тут не за этим. Истребители стремятся к героической смерти. И, как полагал Феликс, нынешним утром в смертях недостатка не будет. Он искоса поглядел на остальных, определяя, каков их настрой.

Готрек, как обычно, выглядел угрюмым. Он не сводил глаз с приближающейся орды, похоже, выискивал отдельных противников и оценивал, достойны ли они, чтобы сойтись с ними в поединке. Разглядывая Истребителя, Феликс улыбнулся. Этот дорого продаст свою жизнь и заберёт с собой в ад, по меньшей мере, дюжину врагов.

Снорри стонал, обхватив голову. Похмелье, видимо, беспокоило его куда больше грядущей гибели. Время от времени он прекращал стенания, чтобы выкрикнуть в адрес хаосопоклонников, оторвавших его ото сна, что–то, весьма смахивающее на гномьи ругательства. Неподалёку стоял Бьорни, обняв одной рукой Сашу, а второй Мону. Феликс недоумевал, как гном умудрился протащить кабацких девок с собой на стену и убедил их отправиться вместе в это смертельно опасное место. Скорее всего, с помощью денег, хотя судя по тому, как они к нему жмутся, возможно, дело в искренней их привязанности к гному. «Этот старый мир полон курьёзов», — подумал Феликс.

Рядом находился Улли, выглядевший бледным и задумчивым. Рукой он перебирал свою щетинистую бороду, подолгу глядя в небо, словно не желая слишком пристально рассматривать врага. Феликс его не винил. Очень немногим доставляет удовольствие наблюдать, как приближается неотвратимая смерть. Даже истребителям.

Макс с Ульрикой находились возле князя и его свиты. Макс пристально смотрел вдаль, словно наблюдал за вещами, доступными лишь его взору. Ульрика даже не смотрела в сторону Феликса. Он чувствовал, что это должно бы задевать его сильнее, чем есть на самом деле. Однако было ясно, что их отношения ныне приняли иной оборот, и даже если им обоим удастся пережить этот день, что маловероятно, они, скорее всего, расстанутся.

Князь выглядел сурово и представительно, а его солдаты прилагали все усилия, чтобы держаться невозмутимо. В нормальных обстоятельствах им бы такое удалось. Над каждой башней и на вымпелах сотен отрядов развевался крылатый лев. Укрепления на зубчатых стенах были заполнены тяжеловооруженными людьми, сжимающими в латных перчатках мечи, копья и алебарды. Отряды лучников были готовы стрелять, как только враг начнёт приближаться. Через каждые пятьдесят шагов или около того, над рядами защитников возвышались камнемёты, стреломёты и прочие боевые механизмы. Феликс знал, что в толще испещрённых проходами стен под ними другие лучники изготовились к стрельбе сквозь бойницы и «дыры–убийцы». Он чуял запах кипящего масла и горячего вара, приготовленного для прикладывания к ампутированным конечностям раненых. Сосуды с алхимическим огнём теперь вынули наружу и приготовили для заряжания в метательные орудия. Сейчас Феликсу хотелось бы встретить это утро натощак, но уже не судьба.

Вдали он заметил какое–то движение. Обширное облако гарпий поднялось из толпы хаосопоклонников, кружилось и вертелось над ними, подобно стае ласточек, кружащихся над шпилями церквей в летний вечер. «Не очень–то удачное сравнение, — подумал Феликс. — Больше похоже на стаи демонов, вознёсшихся из какой–то огненной преисподней и выискивающих себе жертву среди проклятых душ, что находятся внизу». Он надеялся, что лучники и волшебники к такому готовы. Феликса не привлекала перспектива биться с ордой этих зловонных тварей с крыльями, как у летучих мышей. Яркие воспоминания о том, как он едва ускользнул от них в Пустошах Хаоса, были ещё свежи в памяти.

Гарпии принялись медленно кружить над городом, поднимаясь всё выше и выше, пока не превратились в простые мелкие точки на огромном кроваво–красном небе. Несомненно, они не собираются нападать прямо сейчас. Внимание Феликса снова было привлечено к перемещениям на поверхности. Орды зверолюдов пробирались между людей и строились немного впереди них, оставляя промежутки, через которые могли бы пройти остальные отряды. Словно наблюдаешь за огромной шахматной доской с клетками из плоти и крови, которые постоянно перемещаются. Теперь под бой огромных барабанов вперёд двинулись воины Хаоса, облачённые в чёрное. Ряды всадников скакали по настилам, переброшенным через передовые траншеи позиций армии Хаоса. Покрытые татуировками фанатики тащили на плечах массивные походные жертвенники.

Внезапно наступила мёртвая тишина. Феликс поднёс к глазу подзорную трубу и навёл её на огромный шёлковый шатёр в центре армии. Из шатра вышел Арек Коготь Демона, его военачальники и чародеи. Феликс заметил двух злобно выглядящих близнецов–альбиносов в золотой и чёрной одежде, и толпу младших магов, каждый из которых был в толстом одеянии, покрытом странными светящимися знаками, и нёс посох, который выглядел вырезанным из кости и оканчивался навершием из человеческого черепа. По внешним признакам Феликс предположил, что между полководцем Хаоса и его волшебниками идёт какой–то спор. Тот ожесточённо жестикулировал и указывал на городские стены, в то время как маги сперва отрицательно качали головами, но в итоге кивнули в знак согласия.

«Что же там происходит?» — недоумевал Феликс.

Арек Коготь Демона был в ярости. Всю ночь он выслушивал склоки своих военачальников, каждый из которых добивался лучшей позиции для себя и своих последователей в предстоящем штурме и пытался убедить Арека дать им предпочтение перед соперниками. Всю ночь он выслушивал тупое брюзжание своих чародеев, твердивших ему, что время не совсем подходит для заклинаний, что расположение звёзд неверно, что максимальная мощь ещё не достигнута.

Он был уверен, что это всего лишь отговорки. Его шпионы, которых тут было множество, доносили ему, что Лойгор и Келмайн посетили многих из его военачальников. Когда Арек потребовал объяснений, они заявили, что просто делают всё возможное для сплочения армии и убеждения его последователей в том, что всё идёт, как надо. Арек этого не потерпит. Он знает, что они сговариваются против него, и лишь вопрос времени, когда один или несколько военачальников поднимут мятеж. Это постоянное бездействие, ссылки на звёзды и знамения лишь дают противнику отсрочку, в то время как бойцы маются от безделья и проявляют недовольство, готовя восстание против своего законного предводителя. Что хуже, это даёт врагу время собраться с силами. Разведчики сообщают, что армия Ледяной Королевы всего лишь в нескольких днях пути, а с севера приближается войско скавенов. Спору нет, эти силы ничтожны, но Ареку известно, что многие мощные армии терпели поражение из–за того, что были атакованы с тыла в неподходящий момент. С его войском подобное не случится. Сегодня будет положен конец всем помыслам о мятеже и бездеятельности.

Арек не собирается давать им на это время. Вскоре его войска окажутся слишком заняты, чтобы плести заговоры против него. Скоро он принесёт им победу, которая вновь сплотит всю орду под его командованием, а те, кто собираются бросить ему вызов, крепко призадумаются. Сегодня они перемахнут через стены Праага и одержат полную и окончательную победу.

Макс Шрейбер наблюдал, как маги орды Хаоса выдвигаются на передовую. Это был не только профессиональный интерес. Возможно, весьма скоро его жизнь и жизнь женщины, которая ему небезразлична, будут зависеть от понимания того, за чем он наблюдает.

Пристальнее всего он следил за двумя близнецами–альбиносами. В них было нечто такое, что выделяло их из остальной массы. Для тренированных чувств Макса они буквально излучали силу. Они были самыми могущественными магами, которых он когда–либо видел, куда сильнее его старых наставников и самого Макса. Прочие маги, скорее всего, их подручные. Они наблюдают за близнецами с опасливым уважением, ловя каждое их слово и движение.

Оба колдуна вышли на открытое пространство перед войском, по–прежнему за дальностью полёта стрелы со стен. Они молча остановились, на мгновение склонили головы, затем, глядя друг на друга, подняли руки и начали напевать. Сначала показалось, что ничего не происходит. Макс заметил только лёгкое шевеление ветров магии и то лишь потому, что его чувства были обострены до предела. Один за другим маги вокруг альбиносов склонили головы и тоже принялись напевать. Как только это произошло, Макс начал ощущать медленные изменения в воздухе.

Теперь ветры магии закружились быстрее, словно настоящий ветер. Холодные струйки воздуха коснулись лица Макса. Разряды энергии сорвались с посохов близнецов и метнулись к мощным боевым машинам, стоящим неподалёку. Дуги энергии перепрыгивали от механизма к механизму, образуя паутину, за которой Максу едва удавалось проследить взглядом. На его глазах в светящиеся облака над головой начали уходить направленные лучи. Прогремел гром. Вниз ударили разряды молний.

То были необычные молнии. Они были заряжены энергией, которуя орда Хаоса притянула из северных Пустошей. Огромные разряды устремились вниз, ударяя в навершие посоха одного из близнецов. От этого магов, казалось, переполнила зловещая энергия. Для натренированного глаза Макса их ауры стали ещё ярче. Сила их голосов нарастала, пока речитатив не стал слышен со стен Праага. Фразы были наполнены зловещим смыслом, и постоянно повторялось имя Тзинча. На глазах у Макса вокруг колдунов таял снег, пока территория в радиусе пятидесяти шагов не очистилась до обнажившейся коричневой земли.

Когда прогремел гром, облака принялись вращаться, словно вода в водовороте. В центре образовался разрыв, сквозь который были видны небеса. Через этот разрыв проникал свет Моррслиба, зловещей луны Хаоса. Она сияла, словно маленькое солнце, и окружавший её ореол формой снова напоминал мерзкое ухмыляющееся лицо с провалом рта и огромным языком, плотоядно уставившееся на лежащий внизу город.

Макс услышал, как окружающие его люди заныли и застонали. Он знал причину. Это мерзкое лицо было изображено на гобеленах во дворце и на скульптурах множества зданий. Такое же зловещее видение наблюдалось над Праагом во время прошлой осады. Воздух вибрировал от энергии. Лишь только лунный свет коснулся огромных осадных машин, раздался чудовищный грохот. Вокруг них засверкала аура. Металлические каркасы вздрогнули, затряслись и пришли в движение. Это было ужасающее и внушающее благоговение зрелище — наблюдать за тем, как на поле оживают массивные металлические статуи.

Колдуны не прекратили своих песнопений. Окружающий армию туман, казалось, сгущался и твердел, собираясь в огромные куски красного света. Затем эти сгустки начали съёживаться и уменьшаться, одновременно уплотняясь. После этого начали проявляться очертания человекоподобных фигур. Сперва это были расплывчатые, уродливые очертания, но время шло, пение колдунов продолжалось, и очертания преобразовались в цельные световые фигуры без определённых признаков, затем обрели форму и отчётливость, пока не стали тысячами тел непотребного вида.

Макс распознал многих из них благодаря изученным запретным книгам. Те твари, что чем–то походили на злобные двигающиеся грибы, были огневиками Тзинча, младшими демонами значительной силы. Розовые создания с крупными головами, тела которых прыгали и танцевали на земле.

Теперь за дело принялись другие маги огромной армии. Макс предположил, что это жрецы и колдуны, служащие другим силам Хаоса, выгодно пользующиеся всей чёрной магией, что собрана чародеями из фракции Арека. На глазах ошеломлённого Макса из небытия возникало всё больше и больше демонических существ.

Он узнал демонесс Слаанеша — странных обоеполых созданий с одной обнажённой грудью, безволосыми головами и мощной клешнёй, похожей на крабью. Они обладали необычной и волнующей красотой. Некоторые из отрядов демонесс ехали верхом на странных двуногих зверях с длинными дрожащими языками, прочие передвигались пешком и размахивали длинными клинками.

Среди рядов воинов Хаоса в чёрных доспехах обретали телесную форму иные создания. Крупные псы со стальными зубами и большими ошейниками на шеях. Крупные воины в доспехах на спинах мощных медно–красных скакунов со сверкающими зловещим кровавым цветом глазами, гораздо более крупных, чем любая лошадь. Странные скользкие слизнеобразные твари возникали в пузырях перед рядами поражённых болезнями последователей Нургла. Их всех окружал ореол энергии, что говорило Максу об их демонической природе. За всю свою жизнь он ни разу не наблюдал столь мощного призыва демонов, равно как и такого количества единовременно высвобожденной мистической энергии.

Макс сомневался, что проживёт достаточно долго, чтобы вновь увидеть нечто подобное.

Феликс наблюдал, как орда Хаоса пошла в наступление. Только так он мог сдержать себя и не скулить от страха, подобно некоторым из окружавших его людей. Он гадал, переживёт ли ближайший час. Массивные металлические осадные башни в виде изваяний ужасающих демонов с лязгом двинулись вперёд. Группы потных полуголых мужчин толкали некоторые из башен. Прочие приводились в движение собственной магической силой, всё ближе подкатываясь к стенам. Коромысла огромных требушетов ходили вверх–вниз, посылая в направлении стен груды массивных камней. Когда смертельный груз обрушился на защитников в дальней части построения, до Феликса донеслись крики и вопли.

Теперь в наступление пошли десятки тысяч кочевников, зверолюдов и воинов Хаоса, бегом приближаясь к стенам по снегу. Их вопли и крики наводили ужас. Громыхали огромные барабаны. Гудели здоровенные рога. Ветер донёс до Феликса вонь серы и гниющей плоти.

Он крепко сжал меч и старался успокоиться. Сложная задача. Некоторые из атакующих тварей были ему знакомы со времени посещения туннелей под Караг–Думом. К примеру, те псы были демоническими созданиями, плоть которых не мог пронзить обычный клинок. Феликс недоумевал, каким образом защитники собираются остановить их. Топор Готрека способен их убить, но Истребитель не может одновременно находиться повсюду, и даже он не сможет уничтожить небольшую армию приближающихся демонов.

— Попроси их не шуметь. У Снорри небольшое похмелье, — попросил Снорри.

Феликс едва сдержал улыбку. Напряжение слегка отпустило его. Он решил, что будет рассчитывать на себя и приложит все силы, чего бы там ни приближалось и каким бы могучим оно ни было. И если уж ничего другого не останется, то он, по крайней мере, прихватит с собой кое–кого их этих поклоняющихся Хаосу ублюдков.

Гарпии над головой перестали кружить и начали по спирали снижаться. Их долгое снижение ничем не напоминало стремительное пикирование, которое Феликс наблюдал в Пустошах Хаоса. Он мог лишь предположить, что гарпии получили приказ атаковать в тот момент, когда в стену врежутся осадные башни. Этим они внесут дополнительное замешательство в ряды защитников. Несомненно, кто–то давно всё это спланировал.

Орда Хаоса подходила всё ближе. Большая часть воинов и демонов сосредоточилась у мощных осадных механизмов, ища укрытие в их тени. Впереди неслось несколько смельчаков, более безрассудных, либо сильнее стремившихся к славе. Защитники стен напряжённо наблюдали. «Уже скоро, — думал Феликс, — хаосопоклонники окажутся на расстоянии выстрела. И настанет время сократить число нападающих».

Феликс поднял подзорную трубу и бегло прошёл взглядом по приближающейся орде. В фокусе оказывались разные лица. Он видел грубых варваров с распахнутыми в яростном крике ртами, выступившей на губах пеной, вздувшимися венами на лбах, напрягшимися мышцами. А позади них — зверолюдов с бараньими головами, рогатых, мохнатых, с налитыми кровью глазами, с раззявленными в зверином ревё нечеловеческими мордами. Покрытые рунами чёрные шлемы почти полностью скрывали лица рыцарей Хаоса, оставляя на виду лишь странные сверкающие глаза. Демонические лица мерцали в омерзительном свете колдовской луны. Феликс оторвал от них взгляд и рассмотрел одну из осадных башен.

Она была даже выше стен Праага, деревянное сооружение, обитое чёрным железом Пустошей, выплавленным, вне всяких сомнений, в демонических кузнях под развалинами Караг–Дума. Листы металла были отлиты в форме скалящихся голов демонов, либо покрыты непроизносимыми рунами, зловещее свечение которых причиняло боль глазам. На передней части башни, которую разглядывал Феликс, была установлена массивная литая голова Кхорна. Колёса были украшены лицами, похожими на лицо огромного Кровожадного, с которым Феликс повстречался в затерянном городе гномов. Это создавало впечатление значительной величины и прочности. Сооружение больше напоминало движущуюся башню какой–нибудь железной крепости, чем передвижное осадное орудие. И, приводимое в движение колдовством, оно неуклюже двигалось вперёд со скоростью быстро идущего человека, покачиваясь на неровном грунте и давя неосторожных зверолюдов, которым не посчастливилось оказаться на пути.

Из раскрытой пасти Кхорна высовывался огромный двухголовый осадной таран, во всех отношениях напоминавший язык какой–то здоровенной змеи. На вершине башни расчёт из людей управлял небольшой баллистой, торопливо наводя её на защитников. Через множество небольших окон в боках башни Феликс мог заметить размытые очертания находившихся внутри воинов.

Теперь рядом с Феликсом послышались звуки произносимых молитв и заклинаний. Со стен Праага сорвались огненные шары и по дуге понеслись в сторону наступающей орды. С бушующих небес посыпались разряды молний. Странное золотое сияние появилось над головами орущих воинов Хаоса. Большинство заклинаний рассеялось, поглощённое зловещим туманом, окружавшим вражескую армию, либо было отклонено стараниями колдунов противника. Хотя одно или два попали в цель. Феликс видел, как огненный шар взорвался посреди отряда зверолюдов. Пару десятков разнесло на куски сразу же. Куда большее количество было охвачено огнём, и они беспорядочно метались среди своих собратьев, горя, словно факелы, пока не были зарублены или затоптаны. Сие зрелище вызвало одобрительные крики среди защитников стен. То была первая небольшая победа. Феликс надеялся, что таковых окажется куда больше.

Скрип, за которым последовал звонкий хлопок спущенной тетивы, дал понять Феликсу, что в действие приведена одна из мощных катапульт неподалёку. Куча огромных камней взвилась над осаждающими, а затем, на удивление неторопливо, как показалось бы наблюдателю с дальнего расстояния, обрушилась вниз, убивая всё на пути. Феликса ободрил тот факт, что катапульта уничтожила не только свою непосредственную цель. Множество кочевников, пытавшихся уклониться от камнепада, были затоптаны копытами своих соратников–зверолюдов. На том участке боевой порядок атакующих был смят бросившейся врассыпную толпой, и наступление замедлилось. Натиск позади идущих бойцов вызвал огромный завал из тел людей и зверей, и количество затоптанных увеличивалось.

К ведению огня подключалось всё большее число катапульт и баллист на стенах. Число погибших от их снарядов зверолюдов и кочевников всё возрастало. Наступление, по меньшей мере, части войск Хаоса блокировалось возрастающим количеством раздавленных и искалеченных тел, вызывая водовороты и течения в этом обширном море плоти, напоминающем природный океан. В орду полетели сосуды с алхимическим огнём, обращающим людей и чудищ в горящие факелы, которые не мог погасить даже холодный снег.

Однако и защитникам приходилось несладко. Огромные требушеты за рядами атакующих метали свой смертоносный груз на стены Праага. Когда над головой пролетел огромный булыжник, Феликс пригнулся и вздрогнул от грохота, с которым тот обрушился на покрытые красной черепицей крыши позади него. Тревожные крики и запах гари подсказали ему, что булыжник либо угодил в камин или печь повреждённого им здания, либо нёс на себе злотворное заклятие, вызвавшее пожар при падении. Феликс искренне надеялся, что причиной было первое, хотя подозревал, что и второй вариант слишком уж вероятен.

Несколько чародеев со стороны атакующих выпустили по стенам заклинания, то ли запамятовав о магической защите Праага, то ли от переполнения собственным ощущением превосходства. На глазах у Феликса в сторону обороняющихся полетел горящий шар, на котором было заметно скалящееся лицо. Однако древние защитные чары сработали на совесть, и заклинание развеялось за несколько шагов до укреплений, обдав защитников лишь неприятным запахом серы. Крики радости и облегчения по всей линии укреплений подсказали Феликсу, что старые добрые чары сработали повсеместно.

Зазвучали спущенные тетивы тысяч луков. Тысячи стрел, посланные в полёт силой коротких составных кислевитских луков и арбалетов гномьей работы, скосили ряды наступающих. Вопли боли смешались с кровожадными криками. Ещё залп, и снова сотни павших. Командиры отдавали приказы, лучники перезаряжали оружие и стреляли. Арбалетчики взводили механизмы своих арбалетов. Снег покрылся трупами, которые колёса приближающихся осадных башен давили всмятку. Смерть властно шествовала по полю боя, с жадностью поглощая души павших.

Отвратительная вонь, щёлканье крыльев, распахнутых для замедления быстрого спуска, и хриплое карканье предупредили Феликса, что гарпии наконец–то перешли в нападение. Он уклонился от взмаха лапы с железными когтями и нанёс рубящий удар прямо в запястье нападающего. Хлынула чёрная кровь, крылатое человекообразное свалилось за гребень стены и упало вниз, прямо на установленные во рву колья. Феликс смахнул ихор с лица и сплюнул, а затем проследовал взглядом вдоль стены.

Сотни человекообразных существ с крыльями летучих мышей схватились с защитниками, отвлекая лучников и прервав стрельбу боевых машин в сей критический момент сражения. Всё большее число гарпий налетало сверху и опускалось на город, разнося огонь и смятение. С некоторым удовлетворением Феликс наблюдал, как лучники с лежащих внизу улиц сбили нескольких гарпий, но ещё больше их спускалось с кроваво–красного неба, чтобы продолжать подрывную работу.

До слуха Феликса донёсся боевой клич Готрека. Взмахом топора Истребитель сразил пару мерзких тварей, лезвие из звёздного металла словно обжигало их плоть, проходя сквозь неё. Снорри придавил одну гарпию ногой к земле и вышиб ей мозги молотом, удерживая при этом приятелей твари на расстоянии вращающимся топором. Бьорни куда–то спрятал двух девушек и теперь боевой киркой наносил атакующим ужасающие повреждения. На скользких от крови камнях недалеко от Феликса Улли схватился врукопашную с одной из гарпий. Феликс подбежал и рубанул мечом по спине твари.

С недовольным видом Улли поднялся на ноги, сплёвывая кровь.

— Я мог с ней справиться и самостоятельно, — прокричал он.

Феликс сделал круговой жест рукой.

— Тут их полным полно.

Улли кивнул и снова бросился в битву. Знакомый яркий золотой свет растекался вдоль стен укрепления. Феликс понял, что в ход пошла магия Макса. И довольно впечатляюще. Под её действием полдюжины тварей сморщились и попадали вниз. Посмотрев по сторонам, Феликс заметил стоящих плечом к плечу Макса и Ульрику, вокруг которых уже не было ни одной твари. Он жестом показал им, что всё в порядке, на что они ответили кивком.

Внезапно гарпии решили, что с них довольно. Вызывающе крича, они поднялись со стен и полетели в город. По меньшей мере, на этом конкретном участке обороны защитники оказались чересчур сильны для них. Феликс перевёл взгляд на приближающуюся орду. Атакующие удачно воспользовались возникшим беспорядком и приблизились к городским стенам. От подножия укреплений их отделяло теперь лишь несколько сотен шагов.

Феликс утёр пот с лица и возгласом подозвал одного из водоносов. В горле было сухо, как в песках Аравии. Паренёк протянул ему бурдюк, содержимое которого Феликс не замедлил поубавить. На языке почувствовалась сладость, словно в глотку потекло вино. Следует использовать возможность утолить жажду, пока вода не закончилась. Через несколько часов, если выживет, ему, вне всяких сомнений, придётся довольствоваться снегом. «Если повезёт», — подумал Феликс.

Радостные возгласы со стороны привлекли его внимание. Под непрекращающимся огнём катапульт обороняющихся одна из огромных осадных башен остановилась и теперь начала опрокидываться. Некоторое время она раскачивалась, подобно повозке, передние колёса которой угодили в канаву. Затем со звуком, как от удара молота в металлический гонг, но в сотню раз более громким, в неё врезался ещё один крупный камень. Для демонического сооружения это был перебор. Оно накренилось, как корабль в шторм, и обрушилось в середину толпы зверолюдов. Судя по крикам и воплям боли, пострадавших были сотни. Затем раздался мощный взрыв, и чёрное сооружение сразу же развалилось, открывая взгляду горящий внутри жёлтый огонь, словно мистический портал в какой–то раскалённый ад. Во все стороны полетели огромные металлические осколки с острыми краями, наносящие значительный смертельный урон, обезглавливая кочевников Хаоса и пронзая закованных в чёрную броню рыцарей.

— Одной меньше, двенадцать на подходе, — пробормотал Улли.

— Я мог бы показать им башню побольше, — раздалось ворчание Бьорни, — и мою столь быстро по–любому не свалишь.

Похоже, никого это не заинтересовало. На позицию рядом с ними выдвинулся свежий отряд лучников. Командир прокричал приказ. Наложив стрелы, солдаты натянули тетивы до уха, а затем отпустили. Многие хаосопоклонники повалились наземь.

— Мы валим их, как на скот бойне, — бахвалился Улли.

— Это самая лёгкая часть! — прокричал в ответ Готрек. — Погоди, пока они не заберутся на стены.

Молодой истребитель изменился в лице.

«Браво, Готрек Гурниссон, — с сарказмом подумал Феликс. — Всегда можно рассчитывать, что в трудной ситуации ты поднимешь боевой дух». Но если кто из людей и был удручён словами гнома, то не подал виду. «Наверное, слишком заняты выбором новых целей, — подумал Феликс и возблагодарил Сигмара за эту небольшую милость.

Мимо проносились гонцы, доставляющие князю вести из других башен и с остальных частей поля боя. Феликс сомневался, что кто–либо способен мыслить здраво в этом водовороте сражения, однако князь отослал всех гонцов обратно и выглядел удовлетворённым теми распоряжениями, что им отдал. На подобную мысль Феликса навела спокойная и невозмутимая внешность отдававшего приказы правителя. Люди верят тому, во что хотят верить.

Ближайшая из оставшихся осадных башен находилась теперь лишь в сотне шагов. С её крыши здоровенные, одетые в шкуры варвары вызывающе размахивали своим оружием и выкрикивали оскорбления защитникам. Кислевиты ответили стрелами. Большинство дикарей сумело своевременно укрыться за перилами. Запоздавших сородичи потом сбросили с башни вниз. «Раненым тут не помогают, — подумал Феликс. — Видимо, Кхорну нужны и их души».

Он подошёл к Ульрике и Максу. Женщину и волшебника покрывала запёкшаяся кровь. Феликс понятия не имел, сколько в ней их собственной.

— Вы в порядке? — спросил он.

— В полном, — ответила она, и, пристально разглядывая Ульрику, Феликс заметил, что тому есть причина.

Она выглядела отлично. Горела от возбуждения, словно находилась под воздействием сильнодействующего наркотика. Феликс повидал многих воинов в подобном состоянии, неоднократно сам испытывал похожие ощущения, да и сейчас его слегка зацепило. Нет ничего более волнительного, чем пережить смертельное сражение. Ульрика бросила взгляд на море орущих хаосопоклонников.

— Подать–ка их сюда, — произнесла она и расхохоталась.

То был жуткий смех, в нём чувствовалась немалая толика безумия. Это напомнило ему Готрека в пылу жажды убийства. Феликс проследовал за Ульрикой взглядом. Заметил, что многие из вопящих варваров у подножия осадных механизмов несут длинные штурмовые лестницы.

— Они довольно скоро будут здесь, — заметил он.

— Феликс напуган? — с издёвкой спросила она.

Он улыбнулся:

— Безусловно.

Склонив голову на сторону, она оглядела его с ног до головы.

— По тому, как ты сражаешься, этого не скажешь.

— Считаю, чувство страха придаёт мне дополнительный стимул сражаться лучше.

— Ты странный человек, Феликс Ягер. В подобных чувствах не сознается ни один воин–кислевит.

— Возможно, я всего лишь более честен, — пробурчал он.

— Что? — прокричала Ульрика, явно не расслышав его в грохоте битвы.

— Берегись! — предостерегающе закричал Макс и поднял руки.

Их моментально окружили золотые сферы. Вверх полетели лучи энергии. Вовремя поглядев вверх, Феликс заметил, как пикирующая гарпия обратилась в почерневший обугленный остов. Он свалился на стену у его ног и раскололся, обнажив красноватое мясо и белые кости. Феликс с отвращением отвёл взгляд. В нос ударил мерзкий запах горелой плоти.

— Полезный фокус, Макс, — произнёс он.

— Мне пришлось довольно много практиковаться в последнее время, — ответил волшебник и отвернулся, направив яростный сверкающий поток энергии на ближайшую осадную башню.

Нечто вокруг демонической конструкции поглощало энергию. Феликс видел, как дрожит воздух, словно какое–то едва заметное поле прогибается под давлением. Туман сместился от точки энергетического удара, словно вода в пруду, потревоженная брошенным камнем. Макс увеличил силу заклинания, и свет медленно продвинулся ближе к верхушке башни и коснулся воющего зверолюда, плоть которого оплавилась и потекла. Через несколько секунд баллисту, которой он управлял, охватил огонь.

Феликс мог лишь надеяться, что пламя распространится и на остальную конструкцию. Пока же он видел, что дым продолжает подниматься над верхушкой башни, а языки пламени взмывают всё выше. Похоже, дерево или то, из чего бы там ни была сделана эта штука, легко воспламеняется. С волнением Феликс наблюдал, как ворота в боку башни, явно предназначенные, чтобы опускаться и дать возможность находящимся внутри штурмовать стены, раскрылись, и оттуда начали выпрыгивать люди, встречая смерть пятьюдесятью шагами ниже. Феликс повернулся к Максу.

— Если ты только способен проделать подобное несколько раз, мы сможем их сдержать.

Волшебник согнулся пополам. Он выглядел бледным и болезненным, словно человек, поправляющийся после долгого недуга. Все силы покинули его. Ульрика стояла рядом, поддерживая мага. Феликс подавил приступ бессмысленной ревности и подошёл посмотреть, нужна ли его помощь.

— Мне… мне не следовало это делать, — произнёс Макс, тяжело дыша и обливаясь потом. — Там, внутри башни, заключено что–то живое, что–то демоническое, злобное, старое как мир. Усилия по его изгнанию едва не прикончили меня. Я лишь почувствовал, что защитные чары поддаются, и подумал, что если приложу больше усилий, смогу преодолеть их. У меня получилось, да?

— Да, — ответил Феликс, подхватывая волшебника, когда тот начал медленно опрокидываться.

Он и Ульрика торопливо перенесли мага и прислонили спиной к ограждению. Макс выглядел так, словно в любой момент мог испустить дух.

— С ним всё будет хорошо? — спросила Ульрика.

Голос её звучал весьма озабоченно. Феликс проверил в мага пульс. Пульс был частым, но сильным. У волшебника был очень горячий лоб.

— Полагаю, что так, но я не доктор и не волшебник. Не знаю, какое истощение вызывает использование магии. Не видно никаких следов, похоже, он в порядке…

— Не думаю, что он полностью восстановил силы после моего излечения, — виновато произнесла Ульрика.

Феликс посмотрел на неё и покачал головой.

— Ерунда. Макс был в отличной форме, когда помог нам отразить нападение на зернохранилище. Не вини себя. Нам есть о чём беспокоиться.

Несмотря на убедительную речь, Феликс был не совсем уверен в своей правоте. В последнее время Макс потратил множество энергии на сражения, на лечение, на изгнание напавших на них призраков. Возможно, он перерасходовал свои жизненные силы, и теперь пришло время расплаты. Пока эти мысли пролетали у него в мозгу, Феликс почувствовал, что его дёргают за рукав и, опустив глаза, увидел печальную улыбку Макса.

— Я буду в порядке, — прошептал маг. — Пара минут отдыха, и стану, как новенький.

Вид волшебника не соответствовал его словам, но они, кажется, ободрили Ульрику. Она одарила мага сияющей улыбкой и нежно дотронулась до его лица. Феликс почувствовал, что краснеет. Не происходит ли между этими двумя чего–то такое, о чём он не догадывался? В этот момент они были больше похожи на любовников, чем когда–то Феликс и Ульрика. «Держи себя в руках, — подумал он. — Здесь не место и не время для подобных мыслей».

Заклинания метались между стеной и осадной башней. Воздух трещал, когда срабатывали защитные чары. Приближающиеся войска поднимали клубы пыли. Смертоносное пение стрел раздавалось в воздухе, едва различимое среди воплей раненых и рёва надвигающегося моря плоти.

Устрашающая ярость охватила хаосопоклонников. Присутствие среди них демонов явно подгоняло их лучше чего бы то ни было. Несмотря на внушительные потери, они бесстрашно приближались. Казалось, никакой урон не может поколебать их решимости. Феликс понимал, что предстоит бой насмерть.

Группа зверолюдов раньше прочих достигла рва у подножия стен. Они пришли не с пустыми руками. Мощная лестница взмыла вверх и, прежде чем она коснулась стены, на ней уже оказался воин с козлиной головой, карабкающийся с удивительным проворством, несмотря на свои копыта. Едва лестница ударилась о стену, её схватили и отбросили назад. Зверолюд сорвался было, но одной сильной рукой ухватился за перекладину и продолжил свой путь. Ему и нескольким его копытным собратьям удалось пройти половину лестницы, пока защитникам удалось её повалить. Вместо того чтобы свалиться назад, та упала набок, а зверолюды нашли свою смерть на острых кольях во рву.

Стена содрогнулась, когда в соприкосновение вошла первая из могучих осадных башен. Феликс наклонился за парапет, чтобы посмотреть, что произошло. Башня въехала прямо в ров, сломав колья своим весом. Осадной таран в её брюхе бил в стену, расшвыривая в стороны осколки камня. На вершине конструкции уже спустили мост, и по нему повалили появляющиеся из башни воины. На глазах Феликса другие хаосопоклонники, обезумевшие от жажды боя, начали карабкаться вверх по боку башни, цепляясь руками за выступы демонических лиц. Всё большее количество врагов, присоединяющихся к трудному подъёму, навело Феликса на мысль о муравьях, карабкающихся на пень.

Вдоль всей стены прочие осадные башни входили в соприкосновение, являя всё большее количество хаосопоклонников, выкрикивающих имя Кхорна и хвалу ему на своём гортанном языке. Феликс взял меч наизготовку и оглянулся на истребителей. Как и ожидалось, те понеслись в самую гущу сражения. Феликс бросил взгляд на Ульрику, которая склонилась над Максом, поглаживая его лицо. Феликс ощутил прилив ревности, раздражения и жажды боя.

— Приглядывай за Максом, — произнёс он и побежал в сторону сечи. — Я скоро вернусь.

А пока бежал, Феликс всё гадал, зачем он это делает. Бежит он, чтобы оказаться подальше от них, или пытается произвести на девушку впечатление своей храбростью? Он сомневался, что когда–либо узнает ответ.

* * *

Арек наблюдал, как его воины начинают штурм стен Праага. Кое–что прошло даже лучше, чем он рассчитывал. Что–то сложилось хуже. Он не ожидал потерять две башни ещё до того, как те достигнут стен. Будь проклят тот волшебник и инженеры, управляющие теми катапультами. С другой стороны, гарпии проделали внушительную работу по отвлечению обороняющихся, и судя по языкам пламени, поднимающимся за внешней стеной, даже сейчас продолжали сеять панику во вражеском городе.

Арек заворожённо смотрел, как огромные осадные башни исторгли на стены свой груз из воинов. Северные дикари и рычащие зверолюды сражались бок о бок, преисполненные неистовой жаждой убийства. В этот момент Арек почты завидовал им. Он всегда считал, что победа над противником в пылу сражения приносит глубочайшее удовлетворение. Случалось, он даже подозревал, что был бы рад оказаться одним из берсерков Кхорна. Он никогда не проигрывал поединков и знал, что благодаря всем тем дарам, которыми наделил его Великий Преобразователь, вряд ли будет побеждён. Арек был почти непобедим, когда дело касалось схватки, и по этой причине ни один из военачальников никогда не пытался вызвать его на поединок за предводительство над ордой. Если бы только не то проклятое видение…

Вдоль укреплений мелькали разряды молний, сбивая некоторых из его людей. Магический барьер, который явно препятствовал его чародеям использовать заклинания против самих стен или перебрасывать через них, никак не мешал тем, кто уже находится там. Он недоумевал, почему же так происходит. Так ли обстоит дело за стеной или там пространство, ограниченное двумя барьерами? Следует спросить об этом своих приближённых чародеев, когда представится возможность. Возможно перед тем, как казнить их за недостаточное рвение по защите его войск. Они клялись, что башни полностью защищены от вражеских заклинаний и неуязвимы для вражеского оружия. Сегодняшние события доказали, что они ошибались в обоих случаях.

Тем не менее, механизмы действуют и, похоже, выполнят своё предназначение, а это главное. Арек понимал, что сегодня проделали чародеи: все огромные запасы энергии, столь старательно собранной с северных земель, были затрачены на оживление башен, на призыв демонов и развеивание защитных чар. Он знал, что колдуны будут истощены несколько последующих дней.

«Самое время схватить их и преподать им урок», — подумал Арек.

Феликс с боем продвигался по стене. Камни были скользкими от крови и рассечённых внутренностей. Красные лужи запачкали снег. Он отпрыгнул в сторону от тянувшегося к нему умирающего зверолюда. Этот прыжок вынес его к парапету стены со стороны города. В его поле зрения оказались лежащие внизу красные черепичные крыши и горящие здания вдалеке. Казалось, люди там сражаются друг с другом. Феликс гадал, были то обезумевшие от страха горожане, или обнаружили себя многочисленные сектанты, помогающие своим соратникам в битве?

Об этом будет время беспокоиться потом. Если он переживёт то, что сейчас разворачивается вокруг него. Зверолюд приподнялся на одной руке и припал к земле. Судя по ранам, это почти покойник. Феликс предположил, что тот собирается прихватить его с собой, и даже ясно себе представлял, как именно. И оказался прав. Зверолюд прыгнул, широко расставив руки, чтобы схватить Феликса. Ожидавший этого Феликс пригнулся и откатился в сторону, а здоровенное существо пролетело над ним и парапетом и свалилось вниз, навстречу смерти.

Снег морозил его руки, и холод начал пронимать лежащего Феликса через одежду. Кольчужная рубаха, которую он носил под одеждой, никак не защищала от холода. «Можно подхватить простуду», — подумал Феликс и тут же засмеялся. Это будет меньшая из его забот. Он обхватил рукоять меча и приподнялся, встав на колени как раз вовремя, чтобы заметить очередного зверолюда, опускавшего ему на голову здоровенную шипастую булаву. Феликс метнулся вбок, перенося вес на одну руку, и взмахнул мечом. Булава пронеслась рядом с головой. Удар Феликса зацепил зверолюда прямо под коленями, пустив ему кровь. Тварь запрокинула голову и заревела от боли. Феликс ткнул мечом вверх, целясь в пах. Рёв стал невероятно пронзительным, а затем перешёл в жалобные завывания. Освободив меч, Феликс поднялся на ноги и резким взмахом практически перерубил врагу шею. Голова повисла, всё ещё держась на сухожилиях. Наружу вырвалась чёрная кровь, растапливая снег. Феликс продолжил путь. Начался снегопад. Снежинки попадали в глаза и частично ухудшали видимость. Кажется, поднимался ветер. «Это следствие волшебства, или просто обычная перемена погоды в этом холодном северном краю?» — гадал Феликс.

Впереди он заметил истребителей, сражающихся среди толпы зверолюдов и дикарей, более чем успешно сдерживая их. Вокруг них повсюду лежали тела мёртвых и умирающих врагов. Воодушевлённые присутствием истребителей, кислевиты дрались, как одержимые. Здесь, по крайней мере, хотя бы на секунду можно было поверить в то, что победа останется за ними. В стену ударилась другая огромная осадная башня. Какой–то запах, похожий чем–то и на мускус, и на духи, защекотал ноздри Феликса. Какое-то время он об этом не задумывался, но затем кожу начало покалывать, а в горле начало першить. Феликс почувствовал, как агрессивность покидает его, и обернулся поглядеть, где источник этого восхитительного аромата.

А вокруг него люди и зверолюды поступали так же, временно забыв о своей вражде ради потребности отыскать источник сладких запахов. Феликс увидел, как на стену укрепления обрушился массивный металлический подъёмный мост. Из осадной башни выпрыгнули причудливые, необычайно прекрасные и странным образом знакомые существа, и бросились в бой. Они выглядели, как женщины с бритыми головами. Несмотря на холод, они были практически голыми, одетыми в чёрные кожаные рубахи, что выставляли напоказ одну грудь идеальной формы. Вместо одной руки у них была клешня, похожая на крабью. В другой они держали: кто длинные острые мечи, кто хлысты, кто сети. Двигаясь со сверхъестественным изяществом, они рассыпались по зубчатым стенам. И везде, где они показывались, погибали люди. Феликс узнал созданий Слаанеша, Повелителя Непередаваемых Наслаждений.

Феликс увидел, как здоровенный воин–кислевит, только что расправившийся с тремя зверолюдами, стоял, словно баран на бойне, пока одна из прекрасных женщин клешнёй отсекала ему голову. Вместо того чтобы отомстить за его смерть, товарищи кислевита молчаливо ожидали, когда смерть придёт и к ним. Феликс очарованно наблюдал за происходящим, и его переполнял необычайный восторг. Было нечто крайне завораживающее во всём этом представлении: изящество женщин и то, как идеальными красными каплями искрится на снегу кровь. Нечто чувственное и глубоко возбуждающее. Феликс сомневался, что когда–либо видел хоть что–то столь же привлекательное, как эти женщины–демоны. Каким наслаждением будет принять смерть от их рук. В самом деле, он едва мог сдержаться. Феликс шагнул к ним, страстно желая почувствовать объятья смерти.

Глубоко сокрытая в душе часть его сущности вопила о том, что это неправильно. Они не женщины. Это демоны. Это враги. Он одурманен их феромонами или какими–то иными чарами. Однако Феликс ничего не мог с собой поделать. Ноги продолжали идти, словно принадлежали кому–то другому, меч ненужным грузом свисал в руке, и всё, что мог сделать Феликс – лишь не дать ему выскользнуть из пальцев на землю. На лице застыла улыбка. Такую же улыбку он мог видеть на губах прочих зачарованных защитников.

Зверолюд направил в него свой удар. Феликс не этого желал. Это помешает ему обнять облюбованное им женское существо, очаровательное создание с бледной кожей и яхонтовыми губами. Феликс уклонился от удара и отрубил нападавшему руку у запястья. А когда тот завалился назад, пронзил ему мечом горло. Позади он услышал топот бегущих ног и смачные звуки чего–то тяжёлого, врубающегося в плоть, словно мясницкий нож. Феликс искренне пожелал, чтобы это оказался не очередной соперник за благосклонность его избранницы. Он хотел оглянуться, чтобы удостовериться в том, однако не смог отвести от неё глаз. Только посмотри, как она улыбается, открывая взору эти сверкающие клыки цвета слоновой кости!

Что–то пронеслось мимо, и Феликс уже почти нанёс удар, прежде чем распознал Готрека. Истребитель собирается вызвать его на поединок за благосклонность демонической женщины? Что же, поглядим. Феликс уже примерился ударить Истребителя в спину, но что–то его удержало. Похоже, он не в состоянии двигать рукой. Посмотрев вниз, Феликс увидел сильную руку, обхватившую его запястье. Пытался побороться, но что–то обездвижило его с такой лёгкостью, словно он был ребёнком.

— Снорри думает, что уже довольно, — послышался за спиной Феликса грубый голос, откуда–то из области поясницы.

Феликс боролся со стальной хваткой и выкрикивал проклятия, видя, что задумал беспощадный Истребитель. Готрек продвигался среди последователей Слаанеша. Их лёгкое вооружение не могло соперничать с его топором, который теперь ярко сверкал зловещим красным светом. Одного за другим валил Истребитель на своём пути. Они погибали не так, как воины–люди. Упав, их тела исчезали в дожде искр и облаках мерзкой вони. Почуяв этот запах, Феликс освободился от чар и обнаружил, насколько был близок к гибели под действием пагубного заклятия. Похоже, это же уяснили и прочие люди вокруг него. Они встряхнулись, посмотрели на врага и снова бросились в бой.

Готрек зарубил последнюю из женщин–демонов, подскочил к стене и ударил топором по опущенному подъёмному мосту. Могущественные заклятья на оружии, достаточно мощные, чтобы изгнать из мира смертных даже величайшего из демонов, нанесли осадной башне столь огромные повреждения, каких нельзя было ожидать даже от сильного удара Готрека. В месте удара из чёрного металла брызнули искры, но вместо того чтобы исчезнуть, они мерцали и становились крупнее, охватывая адский металл, словно крошечные цепи кроваво–красного огня. Они мгновенно распространились из точки удара, пока не охватили всю огромную осадную башню, которая засверкала так, что было больно глазам.

Феликс изумлённо наблюдал. Столкновение с могучим оружием Готрека каким–то способом нарушило заклятье, оживлявшее это сооружение, и высвободило заключённую внутри демоническую энергию. Запах озона и серы наполнил воздух, вытеснив вонь поверженных демонесс. Даже Готрек выглядел ошарашенным последствиями своего поступка. На какое–то время он неподвижно застыл, наблюдая за необычным ореолом из молний, охватывающим демоническую башню. Изнутри раздались вопли и донеслась вонь горелой плоти и шерсти. Коснувшиеся свечения снежинки бесследно испарялись. Затем башня попросту обрушилась, и её обломки дождём посыпались вниз.

Феликс жалел, что здесь нет Макса Шрейбера, который объяснил бы им случившееся. Волшебник, вне всякого сомнения, осведомлён в подобных вещах. Феликс же мог лишь строить предположения. Он полагал, что башня, по меньшей мере, частично созданная с применением чар, удерживается магической энергией. Топор Готрека нарушил заклинание, скрепляющее воедино её части, что повело к разрушению башни.

Истребитель замотал головой, словно стряхивая пелену с глаз, а затем, видимо оценив содеянное, дико расхохотался. Он помчался вдоль стены укрепления, разыскивая остальные башни. Феликс поспешно двинулся следом. Он понимал, что нужно во что бы то ни стало оберегать жизнь Истребителя.

Если что и способно изменить ход сражения, так это его топор.

Макс Шрейбер изумлённо наблюдал за тем, как развеялось удерживающее башню заклинание. Даже частично притуплённое бесновавшейся вокруг бурей чёрной магической энергии, чутьё мага не обманулось в том, что произошло. Топор Готрека был выкован для изгнания демонов. В этом Макс был уверен. Внутри тех башен была заключена оживляющая их демоническая сущность из мрачнейших глубин ада. Макс узнал это в своё прошлое прикосновение к башне, когда расплетал заклинание, удерживавшее злобное существо.

Когда топор изгнал демонов из мира смертных, оболочка, в которой они удерживались, обрушилась, не связываемая более их присутствием. Макс с благоговением наблюдал, как истребители прокладывали себе путь по крепостным стенам, а Готрек одно за другим обратил в обломки сперва одно, затем второе и третье из чудовищных сооружений. Это было потрясающее зрелище. Похоже, что сами боги решили–таки прийти защитникам на помощь, неким образом обеспечив присутствие столь мощного оружия и его могучего обладателя. Не этого ли предназначения ради Истребитель столь долго оставался в живых? Максу то было неведомо.

Собрав последние из магических сил, он позволил своим чувствам покинуть тело, зрением и магическим видением свободно обходя стены крепости, следя за ходом сражения. Повсюду взгляду его представало побоище. Дикари, зверолюды, воины Хаоса и защитники–люди сошлись в кровавой схватке. По стенам крепости, словно разгневанные боги, блуждали Готрек, Феликс и остальные истребители, сея смерть.

Но даже несмотря на увиденное, Максом начала овладевать уверенность, что этого будет недостаточно. Готрек не мог поспеть всюду, и башни уже сделали своё подлое дело. На многих участках стены воины Хаоса, зверолюды и мерзкие дикари достаточно долго удерживали позиции, чтобы всё большее количество их собратьев успевало вскарабкаться вверх по лестницам и подтащить более привычные боевые механизмы. Стены крепости, похоже, будут захвачены несмотря на усилия истребителей.

Но штурм дорого обошёлся орде. Откуда–то зазвучали звуки рога. Макс высматривал источник звука и увидел подкрепления из города, которые обрушились на стены. В битву бросались свежие бойцы, рубя и закалывая своих мерзких врагов. Один за другим отбивались захваченные хаосопоклонниками плацдармы, и неуклонно, шаг за шагом, стены были очищены.

Макс почти уверился, что им может достаться победа в этом бою, и стены будут удержаны до следующего штурма, но лишь только он подумал об этом, как почувствовал, как другая часть стены подверглась магической атаке. Он поспешно направил свой дух воспарить, отыскивая источник возмущений. Магическое зрение следовало по периметру стен, по–прежнему ограниченное защитными чарами между внутренней и внешней стенами. И вскоре Макс увидел, что произошло.

Нападению других демонических башен подвергласть удалённая часть стены, находящаяся далеко от месторасположения истребителей. Макс видел, что они разрушили участок каменной кладки. На этом участке защитные заклинания развеялись, что дало Максу возможность переместить точку обзора за внешний предел ограждающего периметра. Его взгляд скользнул по массе воинов Хаоса и зверолюдов, через разлом проникающих в город. На его глазах таран самой крупной из башен начал бить в мощные ворота. Хватило всего лишь нескольких минут, чтобы окованные металлом деревянные брёвна полностью расчистили путь. Макс видел, как дерево расщепилось, металл прогнулся, а затем ворота упали целиком, пропуская вопящую толпу в город.

Макс поднял взгляд на Ульрику. Её лицо было озабоченным.

— Ступай, сообщи князю о взятии восточных ворот, — произнёс он. — Орды Хаоса проникли в город.

Глава двенадцатая

Раздались громкие звуки рога. Отряды кислевитов на стенах начали терять присутствие духа. Феликс знал, что означает этот сигнал — за стены прорвался враг. Все предпринятые ими тяжкие усилия обернулись ничем. Он стиснул зубы и сплюнул на снег. Отчего–то во рту оказалась кровь. Возможно, он прикусил язык или щёку. Или расшатался один из зубов. В бою Феликс получил несколько скользящих ударов, а на ногах и лице кровоточили многочисленные порезы. Он устал и испытывал страх, а зрелище того, как окружающие его стойкие защитники начинают паниковать, никак не способствовало уменьшению его собственного волнения. Феликс оглянулся посмотреть, чем заняты истребители.

Готрек выглядел неважно. Он устало покачивался на ногах и был бледен. С той поры, как закончился бой в Караг–Думе, Феликс не видел, чтобы Истребитель выглядел столь плохо. Было очевидно, что сколь бы могуч ни был топор, его использование отнимало у Готрека много сил. Гном перехватил сочувственный взгляд Феликса и пробурчал:

— Я ещё не помер, человечий отпрыск.

Однако это всего лишь вопрос времени. Даже столь яростный боец, как Готрек, не может долго сражаться в таком состоянии. Воины Хаоса, лишь недавно отброшенные со стен, вернулись с обновлёнными силами, устанавливая лестницы и толкая на позиции осадные башни более привычного вида.

Снорри, Бьорни и Улли выглядели не многим лучше. У всех троих был такой вид, словно они выкупались в крови. По одну сторону лица Бьорни свешивался лоскут кожи, обнажая находящиеся за ним зубы. Татуировки Снорри бы ли едва различимы на фоне тёмных кровоподтёков. Улли выглядел так, словно готов был удариться либо в слёзы, либо в ярость берсерка, и колебался в окончательном выборе. Однако вид у всех истребителей был решительный, и Феликсу было понятно, что против атакующей орды они собираются стоять на стенах насмерть. По всей вероятности, это самоубийство, но, в конце концов, таковой и была цель их жизни, скреплённая клятвой.

«Безумие, — думал Феликс, — просто безумие». Недавно во время боя он на короткое мгновение испытал нечто вроде надежды. Мощь топора Готрека, обрушившая демонические башни, и то, как гномы помогли усталым защитникам воспрять духом, почти вселили в него веру в возможность победы. «Бесплодные мечты», — понимал Феликс сейчас, наблюдая, как князь выкрикивает приказы и отправляет собственную гвардию прикрывать отступление остальных своих солдат. Лишь благодаря самообладанию правителя удалось предотвратить беспорядочное бегство.

Ульрика и Макс уже спускались вниз по лестнице, и Феликс помахал им. Женщина поддерживала усталого волшебника, но Феликс не испытывал к нему зависти. Макс заслужил свой шанс на выживание, и Ульрика обязана ему своим спасением. Феликс понимал, что она возвратит сей долг, чего бы ей это не стоило. Он старался не обострять свою ревность, размышляя об иных причинах, которые могли у неё быть. Не время.

Заметив, что княжеский стяг по–прежнему реет на стенах укрепления, некоторые из огромных осадных орудий снова открыли огонь, явно целясь в единственный флаг, всё также дерзко развевающийся перед глазами, и не обращая внимания на то, что подвергают опасности собственных бойцов. Феликс непроизвольно пригнулся, когда у них над головами пролетел огромный камень и обрушился на многоэтажный дом позади.

— Мимо! — загоготал Снорри.

— Даже близко не прошёл, — пробурчал Улли без особой уверенности.

Готрек, прихрамывая, двинулся вдоль стены, криками вызывая зверолюдов на бой.

«Не делай этого, идиот», — мысленно вскричал Феликс, но не нашёл в себе достаточно мужества, чтобы повторить сие вслух. Люди князя теперь прикрывали лестницу, ведущую вниз из башни. Сам князь прокричал:

— Давайте! Ещё есть время уйти! Сейчас для защиты города каждый воин на счету!

Гномы почти последовали на его призыв. Было видно, что он задел в них какую–то струну. Гномы понимали, что слова князя справедливы. Улли, шаркая ногами, начал смещаться в сторону лестничного колодца. Бьорни покачал головой. Снорри пожал плечами, пробежал по стене и одним рывком мощных плеч отбросил обратно очередную лестницу. Готрек даже не обернулся. Улли застенчиво встал на месте, словно не решив, остаться ему или уйти.

— Пойдём, Ягер, ты нам тоже нужен! — прокричал князь.

Он явно понимал, что происходит с истребителями, и знал, что тут не помогут ни призывы, ни приказы. Феликс снова посмотрел на гномов.

«Они не уйдут, — подумал Феликс. — Всё. Конец пути. Они собираются ждать здесь, принять бой с зверолюдами, когда те взберутся на стены, и погибнуть тем самым неразумным героическим способом, которого и желали. Идиоты». И, злясь на себя, Феликс понял, что заразился их безумием. Он тоже не собирается уходить. Он поклялся увековечить гибель Готрека и полностью сдержит свою клятву, если постоит в том проёме и дождётся момента, когда стену заполнят воины Хаоса. Лишь тогда он озаботится собственным спасением, если таковое ещё окажется возможным. Оглянувшись на князя, Феликс прокричал:

— Идите! Я догоню!

Князь одарил его слабой улыбкой и приказал солдатам отходить. Спустя несколько мгновений стена опустела. Стало необычно тихо. Поглядев на четвёрку гномов, Феликс осознал, что в этот момент он, должно быть, единственный представитель рода человеческого на стенах Праага. Он гадал, сколько времени потребуется зверолюдам и дикарям, чтобы начать подъём по лестницам, очевидно, не так уж и много.

Чего они ждут? Откуда у него это ощущение неотвратимой угрозы? Посмотрев по сторонам, он ничего не заметил, а затем краем глаза уловил что–то массивное, летящее к ним по воздуху. Нет, не к ним, а туда, где недавно находился князь со своими людьми. Инженер какого–то из требушетов наконец рассчитал дистанцию.

Феликс вздрогнул, когда огромный камень начал опускаться на них. Снаряд врезался в укрепление едва ли в дюжине шагов от Готрека, разметав в стороны снег и осколки разбитой каменной кладки. Когда место столкновения прояснилось, Феликс увидел лежащего Истребителя, возле головы которого снег окрасился кровью. Топор выпал из его разжавшейся руки. Бросив взгляд на остальных истребителей, Феликс увидел, что они потрясены, равно как и он сам. Возможно, все они разделяли некую тайную веру в непобедимость Готрека. Было видно, что они шокированы.

«Проклятие, — подумал он, — это же один из самых глупых и крайне недостойных способов умереть».

Серый провидец Танкуоль уставился в красное небо. Он почувствовал, как где–то впереди, не столь уж и далеко, высвобождаются огромные магические силы. Сколько бы энергии не собрали с Пустошей Хаоса, теперь она растрачивалась с невероятной быстротой. Он притянул к себе немного, решив не дать ей ускользнуть полностью, и использовал, чтобы послать своё сознание перед армией. Ещё никогда это не было настолько легко. Словно его дух был подхвачен потоками энергии и увлечён к водовороту, в который они засасывались.

Танкуоль был очарован и потрясён тем, что открылось его взору. Он видел могучую армию Хаоса, штурмующую стены Праага. Он видел, как катятся вперёд огромные башни, преисполненные демонической силой. У их колёс Танкуоль видел множество воинов. Если бы в сей момент он находился в своём физическом теле — выпрыснул бы мускус страха. Танкуоль всегда полагал, что соединённые орды сообщества скавенов, несомненно, должны представлять самую многочисленную армию мира, однако теперь он не был столь уверен. Орда Хаоса выросла с того момента, как он повстречал её на марше по тундре северного Кислева, и стала ещё мощнее.

Серый провидец хотел отправить свой дух воспарить над городом, дабы разведать, что происходит внутри, но лишь только тот достиг стен, некая таинственная сила, причинив боль, отбросила его. Защитные чары, разумеется. Возможно, это к лучшему. Будет лучшим направить свой дух парить на большей высоте, за пределами возможностей обнаружения магов, присутствие которых Танкуоль ощущал внизу. Двое из них обладали такой силой, что привела в замешательство даже серого провидца Танкуоля. Никогда в жизни, даже в зале Совета Тринадцати, он не встречал столь мощных аур. Танкуоль был вынужден признать, что наряду с ним самим те два находящиеся внизу существа — самые могущественные маги мира. Ужасающая мысль. Гораздо более ужасающая теперь, когда он опознал их. Это были близнецы–альбиносы, которых он встречал в лагере Арека Коготь Демона.

Танкуоль постарался утешиться мыслью, что они сильнее его в магии лишь потому, что пронизаны энергией, притянутой из демонических земель севера, но почему–то мысль сия его не обнадёжила. По–прежнему страшно признать тот факт, что существуют два создания, способных быть проводниками такой энергии, что под стать божествам. Танкуоль был уверен, что даже ему не под силу повторить сей подвиг. Он уже было собрался вернуться в свою телесную оболочку, чтобы исключить всякую возможность обнаружения этими магами, но что–то его удержало.

Для его острого магического чутья было очевидным: осуществляемое заклинание столь сильно и сложно, что всё их внимание должно быть поглощено этим процессом. Танкуоль окинул взором поле боя и подсчитал количество появившихся демонов. Впечатляет. Он не поверил бы, что подобное возможно столь далеко к югу от Пустошей. Как видно, он заблуждался. Ужас пронял его до потрохов. Вот угроза всему сообществу скавенов, а возможно, даже благополучию и планам на будущее самого серого провидца Танкуоля. Любой ценой нужно как–то разобраться с этим. И лучше бы чужими руками.

Он заметил, что начался массированный штурм, и в нём взяло верх природное скавенское любопытство. Для него казался невозможным исход, при котором люди на стенах не ударятся в паническое бегство при виде могучих осадных машин и окружающих их орд людей, демонов и чудовищ. И снова у него возникла привычная мысль, что непроходимой глупости безволосых обезьян нет предела. С огромным изумлением он следил, как люди умудрились огнём катапульты замедлить и уничтожить одну из массивных демонических конструкций, а затем, с куда большим изумлением увидел, как другая была уничтожена заклятием развоплощения. Но ещё сильнее Танкуоля встревожило то, что он опознал магический почерк волшебника, который это сделал. Он противостоял тому волшебнику в двух сражениях у обиталища конных солдат. Похоже, с тех пор силы мага даже возросли. Как такое возможно, в чём его секрет? Танкуоль заставил дух свой воспарить ещё выше. Обнаружилась ещё одна персона, избегать которую следует любой ценой.

Танкуоль удовольствовался наблюдением за главным событием с высоты птичьего полёта. Находясь почти у нижней границы облаков, он смог получить широкий обзор тактических действий армии Хаоса. Большая часть войск Хаоса была сосредоточена для лобовой атаки на северные ворота, украшенные гаргульями, но отдельные значительные силы штурмовали восточные и западные ворота. Столь велика была численность орды, что стало возможным осуществить все эти атаки, выстроившись изогнутым полумесяцем, по–прежнему превосходя защитников числом на каждой позиции. «Тактика массированной атаки подходит и для любой армии скавенов», — подумал Танкуоль.

Он наблюдал, как человечишки внизу гибнут, подобно муравьям. Что никак его не трогало. Он скавен, и смерть представителей низших рас ничего для него не значит. По правде говоря, равно как и смерть большинства скавенов. Единственной эмоцией, которую вызывала у него чья–либо смерть, было ощущение победы, если это происходило с кем–нибудь из его заклятых врагов. Яростный бой развивался. Боевые машины обменивались выстрелами. Стрелы заслоняли небеса. В схватку вступили демоны. Танкуоль с изумлением следил за происходящим, когда произошло нечто непредвиденное.

Многие демоны погибли. Одна из огромных осадных башен обрушилась — развеялось связывающее её заклинание. «Что могло послужить тому причиной? — гадал серый провидец. — Какая–то магия невероятной силы».

Он изменил угол обзора, сместив его к стенам, чтобы взглянуть поближе. И ничуть не удивился, увидев проклятого Готрека Гурниссона, что стоял по центру таинственного пожара, сжимая в руках ужасный, полыхающий энергией топор. Ненависть и страх боролись в Танкуоле. Он убеждал себя, что гном–тугодум никак не сможет его увидеть, но сохранял разумную дистанцию от места происшествия.

Истребитель и его товарищи — прочие гномы и тот мерзкий человек Феликс Ягер — носились по стенам, разрушая всё большее число осадных башен. Танкуоль с изумлением следил, как зловещий топор выполняет эту работу. Теперь он вполне отчётливо видел наложенные на него рунические заклятия. Серый провидец всегда знал, что это могучее оружие, но даже предположить не мог, насколько могучее. Сияющий внутренним светом топор обладал силой, сравнимой с той, которой обладали те колдуны из армии Хаоса, если даже не большей. Для столь опытного провидца, как Танкуоль, не составляло никакого труда заметить, что эти две противостоящие силы не могли бы оказаться в том же месте в то же самое время по воле случая. Он предположил, что, некоторым образом, все они являются фишками в игре, разыгрываемой богами. И в настоящий момент он был только рад тому, что его физическое тело находится далеко отсюда.

Внимание Танкуоля привлекла суматоха у восточных ворот: он быстро отправил свой разум в том направлении и стал свидетелем падения ворот. Похоже, несмотря на всё сопротивление, оказанное защитниками, город обречён. Со злорадным удовлетворением Танкуоль смотрел, как через пролом в город вливаются атакующие зверолюды и дикие варвары.

Он уже начал прикидывать, каким способом можно извлечь из происходящего свои преимущества. Как вариант, он может неожиданно напасть на армию Хаоса после того, как она возьмёт город. Разумеется, не тогда, когда она сильна. Это будет самоубийством. Но орда, возможно, отправится дальше, оставив только гарнизон. Вот тогда и придёт время для стремительного и уверенного удара в истинно скавенской манере. Да. Да. Он сможет такое организовать.

Танкуоль поспешно направил своё сознание обратно в то место, где находились Готрек Гурниссон и Феликс Ягер. Если повезёт, их могут настигнуть при беспорядочном отступлении и зарубить. Он молил Рогатую Крысу о подобном исходе. Серый провидец видел, как люди оставили внешние городские стены, на которых остались лишь туповатые истребители, да Феликс Ягер. Ситуация складывалась всё лучше и лучше.

Он заметил выпущенный требушетом огромный камень, на полной скорости опустившийся на стены. Видел, как разлетевшиеся от удара куски каменной кладки сразили Готрека Гурниссона, и истребитель рухнул на снег. Душа Танкуоля ликовала в победном восторге. Рогатая Крыса откликнулась на его молитвы. Магическим зрением серый провидец лично наблюдал падение своего самого ненавистного врага.

Стало очевидным, что если он повременит ещё немного, то заодно станет свидетелем гибели и омерзительного Ягера. Сегодняшний день обещает стать лучшим в жизни Танкуоля.

Арек видел, как истребитель пал от огромного снаряда требушета. И продолжал смотреть, пока не уверился, что Готрек Гурниссон более не поднимется. Прошли долгие мгновения, и он почувствовал, как огромная тяжесть свалилась с его плеч. Теперь уж видение, показанное ему близнецами, никак не сможет оказаться пророческим. Оно лишь часть их некоего жестокого заговора. Ареку захотелось заорать от облегчения. Он и не предполагал, как сильно видение подавляло его до сих пор. Теперь он снова стал самим собой. Теперь он может верхом отправиться в битву, как и подобает герою–завоевателю.

Иван Петрович Страгов пришпорил свою лошадь. Они устало продвигались по снегу. То был долгий и тяжёлый марш верхом в сложных условиях, и лишь то обстоятельство, что объединённое войско вело с собой сменных лошадей, позволило добраться до Праага в столь короткий срок. Иван осматривал небо. Вид недобрый. Облака имели отвратительный красный окрас. Такие небеса Иван наблюдал и раньше, над горной грядой, что отделяла северный Кислев и Страну троллей от Пустошей Хаоса, но он никогда не ожидал увидеть нечто похожее столь далеко к югу, глубоко внутри родной земли. Возможно, правы прорицатели, и наступает конец света. Он повернулся к царице и произнёс:

— Мне это не нравится. Такое небо — недобрый знак. Словно сами Пустоши сместились к югу.

Царица взглянула на него светло–голубыми глазами:

— Такое случалось и раньше, старый друг. Во времена Магнуса и Александра, когда роковая луна последний раз сияла на дневном небосклоне.

Иван сдержано улыбнулся:

— Такие слова никак меня не ободряют, ваше величество.

Царица пожала плечами. Верхом она ездила получше большинства мужчин, и её скакун не показывал никаких признаков усталости. «Волшебство», — думал он, но на неё он не мог сердиться.

Её магия была магией зимы и старых богов Кислева. Она не содержала в себе порчи Хаоса.

— Во всяком случае, всё хуже, чем ты думаешь. Впереди задействована мощная магия.

— Ты полагаешь, нас обнаружила орда?

— Я в этом уверена, старый друг, но сомневаюсь, что те жуткие заклинания предназначены для нас. Думаю, они направлены против стен Праага и воинов, что их защищают.

— Там моя дочь, — заметил Иван. — И многие из моих друзей.

— Молись за неё и за них, друг мой. Я боюсь, что к тому времени, как мы прибудем, нам останется только отомстить за них, и даже это может оказаться выше наших сил.

Феликс смотрел на безжизненное тело Истребителя. С одной стороны, он не желал верить, что это случилось. С другой, не мог. Истребитель был непобедим и, несмотря на саму суть его персональной цели, неуязвим. Готрек Гурниссон не может умереть. Однако Феликс сомневался, что кто–либо может выжить, получив удар по голове столь огромным куском скалы. Любой человек погиб бы моментально.

Он склонился вперёд и на всякий случай проверил у Истребителя пульс. Волна облегчения прокатилась по телу Феликса. Сердце Готрека билось по–прежнему, и билось сильно. Есть за что быть благодарным.

— Он жив, — произнёс Феликс.

Улыбки, осветившие лица гномов, быстро сменились их обычным угрюмым выражением.

— Что ты хочешь от Снорри, юный Феликс? — спросил Снорри Носокус.

— Наверное помощи, чтобы перетащить его отсюда.

— Какая с того польза? — поинтересовался Бьорни. — Мы найдём свою гибель здесь, Феликс Ягер.

— Да, какая с того польза? — поддержал его Улли.

Голос его прозвучал так, словно он надеялся, что Феликс назовёт ему какую–нибудь стоящую причину, чтобы уйти отсюда.

Феликс оглядел их, не веря своим ушам. Теперь они тут спорят, пока зверолюды взбираются на стены. Он напряг мозги, чтобы отыскать причину, что побудит этих упрямых идиотов оказать ему помощь.

— Ну, хотя бы то, что мы можем предотвратить попадание этого топора в руки богов Хаоса. Разумеется, вам всем понятно, что топор особенный. Возможно, это наш ключ к победе.

Бьорни и Улли медленно кивнули. Похоже, они задумались.

— И, раз уж Готрек жив, вы явно окажете ему огромную услугу. Такая смерть не к лицу победителю великого Кровожадного, герою Караг–Дума.

— Снорри думает, в этом ты прав, юный Феликс, — сказал Снорри. — К тому же, он всё ещё не расплатился за пиво, которое Снорри оплачивал прошлой ночью.

— Ладно, тогда пошли, — позвал Феликс. — Чего ты ждёшь?

Он указал пальцем в сторону огромной армии Хаоса.

— В конце концов, ты всегда можешь вернуться и поискать смерти позже. И, давай начистоту, остаётся вероятность, что мы вообще не сумеем спастись.

Феликсу оставалось лишь надеяться, что его слова не прозвучали слишком уж правдоподобно.

Он поспешил приподнять неподвижное тело Готрека. Это оказалось непросто. Истребитель был весьма и весьма тяжёл. Снорри Носокус потянулся, схватил его за могучую руку, и легко поднял Истребителя.

— Снорри понесёт его, — сказал он.

— Один из вас пусть берёт топор, — произнёс Феликс.

Улли и Бьорни лишь тупо посмотрели на него.

— Но это же его топор, — заявили они.

Феликс раздражённо вложил свой меч в ножны и поднял топор из звёздного металла. На это потребовались усилия обеих рук, и он сомневался, что сможет воспользоваться им.

— Давайте–ка выбираться отсюда, — заметил он.

Уже за спиной он услышал брань и боевые кличи варваров, перелезавших через парапет.

«Жизнь так несправедлива», — думал Танкуоль. В тот восхитительный миг, когда увидел упавшего истребителя, он решил, что тот мёртв. И дело явно шло к тому, что вскоре к нему присоединятся Ягер и те чокнутые гномы. Затем все его чудесные мечты мгновенно пошли прахом. Он увидел, как Ягер склонился над истребителем и сообщил, что тот жив, а остальные помогли ему унести гнома.

Танкуоль был готов грызть собственный хвост от разочарования. Если бы у него только была возможность вмешаться, какой–нибудь способ сотворить заклинание: но сие было невозможно. Защитный барьер по–прежнему окружал эту часть стены, но даже если бы он отсутствовал, Танкуоль бы не рискнул привлечь внимание тех волшебников из орды. Какое разочарование: получить такой шанс разделаться с одним из самых опасных своих врагов, и не суметь использовать его. Всё бы решило одно простое заклинание. В тот момент истребителя не защищала даже сила его топора.

Танкуоль проклинал мир, богов, врагов и всех, кого мог вспомнить, кроме собственной персоны. Он был потрясён явной несправедливостью произошедшего. Распираемый потребностью выть от отчаяния, он решил, что увидел достаточно. Пришло время возвращаться в своё тело, к своим планам. Возможно, у него найдётся какой–нибудь способ проникнуть в город и отомстить Готреку Гурниссону, пока тот находится без сознания.

Серый провидец поклялся, что если такой способ существует, и это не подвергнет большому риску драгоценную шкуру Танкуоля, он им воспользуется.

* * *

Арек прискакал к Гаргульим вратам. Его воины захватили и открыли их, а теперь вливались через них в оставленный без защиты город. Повсюду вокруг горели здания, огонь охватывал деревянные перекрытия, и каменная кладка обрушивалась, образуя почерневшие развалины. Зверолюды и варвары–кочевники с дикими криками носились по улицам города. Некоторым из них посчастливилось обнаружить бочки с элем, несомненно, среди развалин какой–то таверны, и они осушали кружку за кружкой.

«Пусть невежественная чернь развлекается, — подумал Арек. — Вскоре они пожалеют, что спалили эти здания. Они подумали, где им придётся расположиться теперь, когда наступила зима? Своими дикими песнями они, вероятнее всего, празднуют свою же неминуемую гибель, хотя об этом не догадываются». Демонический скакун моментально отозвался на мысленный приказ, Арек продолжил путь, а его телохранители из рыцарей Хаоса взглядами победителей разглядывали городские руины.

— Мы победители, — произнёс Баяр Рогатый Шлем.

Голос его звучал глухо из глубины панциря его богато украшенных доспехов.

— Пока нет, — ответил Арек.

Впереди можно было видеть внутреннюю стену, что была выше внешней, а за ней дерзко возвышалась могучая твердыня цитадели Праага. Арек понимал, что битва не закончена, пока не пали оба эти укрепления.

— Это лишь начало.

— Вряд ли они смогут долго сопротивляться нам.

Арек покачал головой, удивлённый невежеством даже собственных соратников из числа поклоняющихся Тзинчу. Уж им–то следовало проявить большую смекалку. Потери при взятии внешней стены оказались значительней, чем ожидалось, и теперь уничтожено более двух третей огромных демонических осадных механизмов. Большая их часть — тем проклятым гномом и его паршивым топором. Но хуже то, что, хотя стена и была захвачена, ни труп гнома, ни его топор не были обнаружены. Видение, что показали Ареку волшебники, снова принялось беспокоить его. Он видел гнома и человека, с видом победителей стоящих над его трупом. «Это всё ещё может произойти, — думал Арек. — Нет. Я этого не допущу».

— Объявите, что тот, кто принесёт мне голову истребителя Готрека Гурниссона и его товарища, человека Феликса Ягера, получит добычу на выбор и благословение повелителя Тзинча.

Его глашатаи незамедлительно поскакали выполнять приказ. Несмотря на победу, Арек был охвачен недобрыми предчувствиями. Похоже, выдвигаться вперёд было преждевременно.

* * *

Феликс, пошатываясь, шёл по узкой улице. Топор был убийственно тяжёл. Он начал понимать, каким образом Истребитель стал таким сильным. Достаточно всего лишь поносить это оружие несколько недель, чтобы обзавестись мускулатурой, как у кузнеца.

Феликс почуял запах гари. Издалека доносились победные крики воинов Хаоса и грохот обваливающихся зданий. Вдали он заметил одну из громадных демонических осадных башен, возвышающуюся над красными черепичными крышами зданий. Солнце скрывалось за дымом и зловещими красными облаками, но всё вокруг было освещено потусторонним заревом горящих домов. В конце улицы он заметил толпу веселящихся дикарей и зверолюдов. Не знай он о том, что происходит, мог бы подумать, что умер и попал в ту самую огненную преисподнюю, что так любят упоминать бездарнейшие из проповедников–сигмаритов.

— Куда? — спросил Улли, нервно облизывая губы.

Это был хороший вопрос. Что им требуется, так это разыскать, по–возможности, Макса Шрейбера, или лекаря, на худой конец. Лучший шанс — храм Шаллии, где жрицы голубиной богини даруют милосердное благословение своей госпожи больным и раненым. Это если предположить, что какой–нибудь из храмов пока уцелел. Вероятнее всего, они все сожжены и разграблены хаосопоклонниками. Почему–то ему не верилось, что те позволят устоять домам иных богов.

— Бессмысленно идти во внутренний город, — заявил Бьорни. — Сейчас ворота должны быть накрепко закрыты, если защитники хоть чего–то соображают.

— Прошло недостаточно времени, — сказал Феликс. — Сомневаюсь, что князю удалось столь быстро привести туда всех своих людей.

— Нет никакой разницы, — уверенно произнёс Бьорни.

Эту сторону характера уродливого истребителя Феликс никогда ранее не замечал. В пылу битвы Бьорни говорил, как настоящий солдат, а не тот скабрезный грубиян, которым был в обычных условиях.

— Кто не успел, тот не успел. Долг стражей ворот — закрыть их и удерживать, неважно, кто там остался снаружи.

— И куда нам теперь деваться? — спросил Улли. В его голосе явно слышалась паника.

— Как обычно, в дерьмо зверолюдов, — ответил Бьорни и загоготал.

— Что–то ты слишком уж весел, учитывая обстоятельства, — заметил Феликс.

Бьорни глянул на него и подмигнул.

— А почему нет? Я жив, хотя ожидал уже просить прощения у своих предков в аду. И перспектива гибели по–прежнему никуда от меня не делась. Почему бы не скрасить эти несколько лишних минут среди живых?

— Действительно, почему? Но нам всё же нужно доставить Готрека к лекарю.

— В одном из тех переулков находится церковь Шаллии, — сказал Бьорни. — Одна из жриц излечила меня от мерзкой сыпи, которую я подцепил от …

— Избавь меня от подробностей, — произнёс Феликс. — Показывай дорогу.

Макс смотрел, как огромные ворота внутреннего города с лязгом захлопнулись за ним. Он не мог припомнить, чтобы когда–либо так уставал. Он чувствовал себя полностью выжатым, однако им также владело ощущение, что он должен кое–что сделать. Посмотрев по сторонам, он увидел князя. Тот выглядел разгневанным, но хорошо это скрывал. Макс видел, как личная охрана князя буквально забросила его на спину лошади, как только была оставлена внешняя стена. Его телохранители едва не растоптали копытами лошадей тех, кто оказался на пути. Макс был только рад, что его и Ульрику посчитали достаточно ценными для того, чтобы прихватить с собой. Его не привлекала идея оказаться запертым в ловушке между городскими стенами с неистовствующими хаосопоклонниками.

Ульрика так вглядывалась в огромные деревянные створки, обитые железом, словно смогла бы что–то за ними увидеть силой своего взгляда.

— В чём дело? — спросил Макс.

— Там Феликс и остальные.

— Теперь уже слишком поздно об этом беспокоиться, — произнёс он. — Ты им ничем не поможешь.

— Я знаю. Я лишь желаю, чтобы мы были вместе.

Хотя Феликс и был его соперником, Макс испытывал похожее чувство, и не только потому, что сдружился с парнем и Истребителем. Он почему–то ощущал уверенность, что если кому и доведётся пережить эту заваруху, так это тем двоим. И в этом случае было бы неплохо находиться рядом с ними.

Князь уже прошёл в боковой проход, что вёл к лестнице на сторожевую башню. «Отправился посмотреть, как горит его город, — подумал Макс. — Полагаю, нам следует к нему присоединиться».

Внутри церкви было холодно и тихо. Феликс оглядел иконы на стенах, изображающие богиню и её святых, и огромный символ голубя, вырезанный на алтаре. Помещение было заполнено испуганными и израненными людьми. Окровавленные перебинтованные мужчины лежали на полу. Повсюду находились плачущие женщины и кричащие дети. Эти несчастные явно не сумели добраться до безопасного внутреннего города.

Феликс гадал, может ли хоть чем–то помочь этим людям. Вряд ли. Все они, вероятно, обречены. Лишь вопрос времени, когда сюда доберутся воины Хаоса, или церковь загорится от пожара. Он сомневался, что деревянное здание долго продержится, какая бы из двух зол ни возникла.

Феликс смотрел, как Снорри и остальные истребители несут Готрека, проталкиваясь к алтарю сквозь толпу. Он устало проследовал за ними, разглядывая по пути иконы. В Альтдорфе он, будучи малолетним ребёнком, много раз бывал в храме Шаллии. Его мать умирала от изнурительной болезни, и они приходили умолять богиню смилостивиться над ней. Несмотря на все подношения отца, богиня по какой–то неисповедимой причине не вняла мольбам. Это событие оставило у Феликса двойственные чувства к церкви. Ему нравились добрые, негромко разговаривающие жрицы, но он не мог понять, почему Шаллия не ответила на его молитвы. В конце концов, она же богиня, в её власти, предположительно, сделать почти всё, что угодно. Он подавил эти мысли. Незачем терять время попусту.

Навстречу истребителям поднялась жрица. Она выглядела бледной, усталой и обессиленной, так же выглядел Готрек после уничтожения демонических башен. Видимо, жрицы милосердной богини в процессе лечения затрачивают и собственные силы. Сие вполне логично, учитывая то, что Макс рассказывал ему о природе чародейства. Феликс лишь надеялся, что женщина сохранила достаточно сил, чтобы оказать помощь Готреку.

— Кладите его вниз у алтаря, — сказала она.

Снорри без разговоров подчинился, затем встал рядом, почтительно приложив к сердцу свою огромную лапищу. Жрица провела рукой надо лбом Готрека.

— Его дух силён, — заметила она. — Он может выжить.

— Сейчас нам нужно поднять его на ноги, — заявил Феликс. — Ты можешь чем–нибудь помочь?

Женщина подняла глаза на Феликса. Он пожалел, что столь резко разговаривал с ней. Огромные чёрные круги у глаз выдавали сильную усталость. Она едва не падала от истощения. Увидев в руке Феликса топор, она удивлённо вздохнула:

— Это его топор?

— Да. А что?

— Это оружие великой мощи. Даже отсюда я ощущаю его силу.

Она снова посмотрела на распростёртое тело Истребителя.

— Я посмотрю, что смогу сделать.

Она опустилась на колени рядом с Готреком и положила руку на его лоб. Закрыв глаза, она принялась раскачиваться из стороны в сторону, произнося имя своей богини. Ореол света замерцал вокруг её головы и руки. Края раны на голове Готрека начали срастаться, и через некоторое время его здоровый глаз задрожал и раскрылся.

— Ты позвала меня обратно, — произнёс гном слабым и изумлённым голосом. — Я стоял у ворот Зала Предков, и они не позволяли мне войти. Они заявляли, что я не искупил свою вину в бою. Моя душа обречена скитаться без приюта в вечном мраке.

— Помолчи, — сказала жрица, гладя его по голове, словно ребёнка. — Тебя ударило по голове. От такого часто возникают необычные мысли и видения.

— Это не было похоже на сон.

— Иногда бывает и так.

— Тем не менее, я в долгу перед тобой, жрица. И этот долг я выплачу.

— Тогда не забудь, что ты ещё должен Снорри пиво, — заметил Снорри.

Готрек уставился на него.

— С какой стати?

— Я дотащил тебя сюда.

Готрек одарил его кривой улыбкой.

— Тогда я угощу тебя кружкой или двумя, Снорри Носокус.

— Значит, правду говорят, — радостно заметил Снорри, — что всё когда–то происходит в первый раз.

Арек ругался, пока проезжал по разорённым улицам Праага. Кругом царило безумие. Армия развалилась, предаваясь грабежу и разрушениям. Воины напивались, ссорились и приносили в жертву своим демоническим покровителям души тех защитников, до которых смогли добраться. Теперь потребуется несколько дней, чтобы восстановить порядок, а этих–то дней у них может и не оказаться. Необходимо взять и удержать Прааг, прежде чем наступит глубокая зима. Им требуется укрытие, а не город, обращённый в развалины.

У Арека стало появляться ощущение, что его бог издевается над ним. Он понятия не имел о масштабах сложнейшей задачи поддержания целостности своего войска. Ещё несколько подобных побед будут равны поражению. Арек глядел на пьяных воинов, горящие здания, на явный идиотизм всего происходящего, и еле сдерживал порыв убивать. Огонь полыхал, как в печи, совершенно бесконтрольно. Он даже со своего места чувствовал жар.

— Прикажите воинам прекратить поджоги зданий, — распорядился Арек, подозревая, что уже слишком поздно, и пожар никак не сдержать.

— Это не наши воины, — заметил Баяр Рогатый Шлем. — Это всё кислевиты. Их рук дело. Они подожгли свои дома, когда отступили в цитадель. Упрямый народ.

Арек кивнул. Ему следовало этого ожидать. Кислевиты не глупцы. Они понимают ситуацию не хуже него. Знают, что зима отомстит за них завоевателям, оставшимся без продовольствия и укрытия. Арек понимал, что он и его воины Хаоса выживут, как и большинство чародеев, но зверолюды и люди опустятся до пожирания себе подобных, как бывало в холодное время года. Огромная орда испарится. Арек не сомневался, что вскоре различные группировки перессорятся и начнут охотиться друг на друга. Либо так, либо воины разбегутся, рассчитывая пристать к армии другого великого полководца.

Хотя ему было крайне неприятно это признать, колдуны оказались правы в том, что рискованно нападать в такое время года. Арек сделал ставку и проиграл. Однако он успокаивал себя мыслью, что постарается, на крайний случай, чтобы никто из кислевитов не дожил до момента, когда смог бы насладиться своей жалкой победой. Прискакал гонец:

— Сообщение, повелитель Арек.

Полководец жестом указал ему продолжать.

— Армия кислевитов приближается с запада. Севернее от нас появилось войско скавенов. Моргар Меч Погибели повёл свои войска им навстречу.

Арек выругал военного предводителя кхорнитов. Вечно тот ищет славы. Вечно ищет больше побед, больше крови и душ в жертву своему ненасытному унылому богу. Как будто ему недостаточно сперва зачистить Прааг от защитников. Ему подавай другие сражения. Арек с трудом взял себя в руки. В сложившихся обстоятельствах, это, возможно, неплохая идея. Всё–таки не дело иметь за спиной скавенов, способных атаковать его армию с тыла. Арека беспокоил вопрос, что делать с приближающимися кислевитами? Они, должно быть, неслись вскачь подобно демонам, чтобы поспеть сюда так скоро. Арек сомневался, что его воины, опьянённые резнёй, сейчас в состоянии остановить кислевитов.

Он поспешно перебрал имеющиеся у него варианты. Ему нужно погасить этот пожар и сохранить город. Сейчас такое возможно лишь с помощью магии. Вот работа для Келмайна и Лойгора, чёрт дери их непокорные души. Если кто и в состоянии справиться, так это они. Резервы, ожидающие снаружи городских стен, могут сдерживать кислевитов, пока он не соберёт превосходящие силы, чтобы бросить против них. Кроме того, кислевитов ненадолго задержат холодные воды реки. Понадобится время, чтобы перевести армию по мостам и бродам.

Арек быстро отдал распоряжения гонцу, а затем поскакал в толпу, жёстким командным голосом отдавая приказы.

— Серый провидец Танкуоль! Очнись! — проревел в ухо знакомый низкий голос.

Танкуоль вывел себя из транса, сдержав порыв поразить Изака Гроттла самым разрушительным из своих заклинаний.

— Да! Да! В чём дело? — спросил он.

— На нас напали, — сообщил Гроттл. — Воины Хаоса, демоны и зверолюды подошли с юга. Почему ты нас не предупредил?

«Потому что я наблюдал за более интересными вещами», — едва не ответил Танкуоль, но сдержался. До него начал доходить смысл слов Гроттла. Войско воинов Хаоса вот–вот атакует их! Положение серьёзное! Танкуоль должен немедленно предпринять действия по спасению своей драгоценной жизни.

— Сколько их? Как близко? Быстрее! Быстрее! — заверещал он.

— Тысячи. Почти подошли к нам, — заикаясь, ответил Гроттл.

— Почему ты не известил меня раньше?

— Мы пытались, но ты был в глубоком магическом трансе. Мы подумали, что ты, должно быть, общаешься с самой Рогатой Крысой.

— Весьма скоро это предстоит всем нам, если не приготовимся к обороне.

Танкуоль поспешно прорявкал приказы и распоряжения. Его бойцы, охваченные дурными предчувствиями, помчались их исполнять.

Готрек поднял свой топор и внимательно его осмотрел. Как обычно острое, лезвие сверкало. Ярко горели руны. Казалось, Истребитель черпает силы из оружия. Он по–прежнему был бледен, как привидение, но выглядел способным сражаться. Безумная ярость светилась в его единственном целом глазу. Снаружи доносились отдалённые звуки сражения.

— А ну–ка пошли, — заявил он. — Время убивать.

Глава тринадцатая

— Не то чтобы я испытывал какие–либо сомнения в отношении слов вашего величества, но вы полагаете, что он выдержит? — с опаской спросил Иван Петрович Страгов.

Обычно Ледяная Королева — весьма спокойная и хладнокровная женщина, но если уж теряет терпение, то сравнимо это со снежным бураном.

— Он выдержит, старый друг, — ответила она, с удовлетворением осматривая дело своих рук. — Я гарантирую.

Убеждённость в её голосе заставила поверить и его, хотя, не наблюдай он сие собственными глазами, посчитал бы всю эту затею немыслимой. Несомненно, магия Ледяной Королевы сильна. Иван видел, как она встала подле медленно текущих серых вод реки и произнесла заклинание. Широко разведя руки в стороны, она призвала восточный и западный ветра. На реку посыпался снег, воздух стал невероятно холодным. Через мгновения прямо на глазах на поверхности реки образовался тонкий ледяной слой, который с невероятной скоростью распространился от места, где стояла Ледяная Королева. За минуту образовались массивные льдины. Через десять минут вся река покрылась плотным слоем льда. Теперь сверху нанесло снега, и если бы не ложбина, образованная берегами, Иван не смог бы утверждать, что там вообще находится река.

— Идите, — сказала царица. — Он выдержит наш вес.

Подкрепив слова действием, она пустила лошадь в галоп и поскакала через замерзшие воды. С мощным криком Войско Господарское последовало за ней.

— Смотри туда! — сказала Ульрика, указывая в небо.

Макс поднял взгляд, ожидая увидеть опускающихся на них гарпий. Он, разумеется, увидел несколько этих ужасных созданий, но они летели вверх, чтобы атаковать нечто огромное, спускающееся сквозь облака.

— Это «Дух Грунгни», — изумлённым голосом сообщила Ульрика.

«Хвала Сигмару, — подумал Макс, устыдившись своих мыслей. — По крайней мере, у нас будет способ убраться отсюда».

У него на глазах борта воздушного корабля озарились яркими вспышками. Гарпии посыпались на землю, скошенные мощным оружием «Духа Грунгни».

Глядя на своего брата–близнеца, Келмайн видел, как на знакомом лице отражается его собственное истощение. Ни одно живое существо не способно без последствий выдержать стресс, который они испытали в этот день. Они воспользовались силами, обычно доступными лишь величайшим из демонов, и это вымотало их до предела, оставив практически без сил. Обратная магическая отдача от уничтожения башен едва не привела их к безумию. Многие из их подручных оказались не столь удачливы. Они бессвязно бормотали и корчились в снежных сугробах неподалёку. Пока ни он сам, ни его брат не способны накопить энергию, чтобы убить их.

— Ты тоже чувствуешь это, брат? — произнёс Лойгор.

Келмайн смог лишь кивнуть. Они ощущали на западе таинственные возмущения огромной силы, мощную человеческую магию, использующую силу холода кислевитской зимы. На севере находилось другое возмущение, иное, затронутое Хаосом, но тоже огромной силы. По предположению Келмайна, то были скавены, и он был уверен, что брат с ним согласится. Близнецов, силой не уступающих этим возмущениям, в нормальных обстоятельствах не беспокоила бы вызвавшая их причина. Лишь очень немногие чародеи мира вызывали у них опасения. Но обстоятельства сейчас далеки от нормальных. В последующие дни ни один из братьев не сможет использовать магию в полную силу. Высвобожденные сегодня братьями катастрофические энергии истощили большую часть их собственных сил.

Приближался скачущий всадник. Келмайн пристально глядел на воина Хаоса, заметив серебряный шлем, который носили личные гонцы Арека. Всадник подскакал прямо к ним и, останавливая скакуна, поднял его на дыбы.

— Повелитель Арек приказывает вам погасить пожар в городе, — дерзко прокричал он.

Келмайн посмотрел на брата. Лойгор ответил ему взглядом. Оба одновременно расхохотались.

— Передай повелителю Ареку, что мы, со всем сожалением, должны отказать в его вежливой просьбе, — произнёс Келмайн.

— Что? — пролепетал воин Хаоса.

— К сожалению, в настоящий момент это невозможно, — пояснил Лойгор.

— Невозможно? Повелитель Арек прикажет содрать с вас кожу живьём.

— Угрожать нам — крайне недальновидная мысль, — заметил Лойгор.

— Точно, крайне недальновидная, — подтвердил Келмайн.

Он собрал достаточно энергии, чтобы расплавить доспехи гонца. Капли металла зашипели на снегу.

— Брат, это было неразумно, — произнёс Лойгор, одобрительно улыбаясь.

— Согласен, но он того заслуживал.

— Что будем делать теперь?

— Ждать и наблюдать. Я подозреваю, повелитель Арек вскоре обнаружит, что удача от него отвернулась.

— Мы предупреждали его о неправильном расположении звёзд. Но разве он слушал?

— Как думаешь, сколько ещё демоны смогут оставаться в этом мире? Это по твоей части.

— Ещё час, самое большее. Куда вероятнее, гораздо меньше.

— Ладно, сейчас на юге есть и другие полководцы, а пути Древних скоро откроются.

— Тогда давай во что бы то ни стало поглядим, что же произойдёт.

Феликс зарубил очередного зверолюда. Он уже сбился со счёта, скольких убил с момента, как они выбрались из лабиринта переулков, окружавших церковь. Он посмотрел вокруг. Гномы казались довольными собой. Убивая, они ухмылялись, словно безумцы. Он полагал, что этого и следовало ожидать. Гномы близки к тому, чтобы найти свою долгожданную погибель.

Феликс парировал удар здоровенного, одетого в шкуры варвара. На шее мужчины висело ожерелье из ещё кровоточащих ушей. Феликс заметил, что многие из ушей достаточно малы, чтобы оказаться детскими. Мужчина проорал что–то на непонятном языке, и снова неуклюже замахнулся на Феликса чёрным железным мечом. Феликс пригнулся и с размеренной жестокостью, которой в себе не ожидал, прицельно ударил в живот, провернув меч в ране, прежде чем вынуть его. Напоследок он пнул упавшего и вопящего мужчину прямо в зубы.

— Погляди вверх! — услышал он вопль Улли.

Феликс отважился поднять взгляд и, несмотря на отчаяние, почувствовал душевный подъём. Над ними пролетал хорошо знакомый контур «Духа Грунгни». Похоже, возвратился Малакай Макайссон. Феликс мог лишь надеяться, что тот привёз подкрепления.

Однако он сомневался, что воздушный корабль способен нести в себе достаточно людей, чтобы хоть как–то изменить соотношение сил в этом противостоянии.

Вокруг Арека обваливались горящие здания. Стена огня метнулась наружу, вынудив его и рыцарей сместиться на другую сторону улицы. Он посмотрел в небо и потряс кулаком. Падала ещё одна чёрная бомба, сброшенная с того летающего корабля. Взрывом Арека сбросило с лошади. Куда подевались гарпии? Почему его маги молниями не собьют с небес этот проклятый воздушный корабль? Оглядевшись, он увидел, что взрывом убило нескольких его телохранителей. Остальные ускакали. Они явно потеряли его в этом хаосе из дыма, огня и взрывов.

Не имеет значения. Неподалёку слышны боевые кличи зверолюдов. Он отыщет их, возглавит и вернётся в бой. А когда Арек снова увидит своих любимых колдунов, у него найдётся для них кое–что похуже бранных слов.

Танкуоль наблюдал, как рыцари Хаоса волна за волной накатываются на его войско. Огромные воины бросались сквозь снег с именем Бога Крови на устах, и угрожали пересилить даже штурмовиков. Уже дважды Танкуоль был вынужден прибегнуть к магии, чтобы их отбросить, дважды ситуация становилась критической. Серый провидец воспользовался рассеянной вокруг тёмной магической энергией, чтобы наделить свои войска свирепостью, ранее невиданной для любой армии скавенов, и всё же этого оказалось едва достаточно. Танкуоль давно собирался воспользоваться заклинанием побега, чтобы перенести себя подальше от схватки, но не было уверенности, что армия Творцов без него не развалится, а тогда он будет быстро настигнут кхорнитскими всадниками. «Возможно, до этого ещё дойдёт», — думал он, пережёвывая кусочек очищенного искривляющего камня, высвобожденная энергия которого понеслась по его венам.

— Они идут! Они идут снова! — завопил ему в ухо Изак Гроттл.

Танкуоль сделал для себя мысленную пометку: если дела пойдут хуже некуда, перед попыткой побега следует разнести тучного Творца на составные части.

Иван Петрович Страгов скакал сквозь ряды хаоситов, рубя каждого, кто оказывался на пути его сабли. Сверху нависало кроваво красное небо. Горящий город Прааг пульсирующим светом освещал всю адскую картину боя. Впереди Ивана зверолюды, что–то прокричав, побежали к своим окопам. Все земляные укрепления противника были обращены к городу, что показывало, насколько он самонадеян. «Отлично, — подумал Иван, — теперь вы за это поплатитесь».

Впереди кто–то поджёг массивный требушет. Огромная осадная машина вспыхнула, словно гигантский факел. Как прирождённый воитель, рядом с Иваном сражалась Ледяная Королева и её телохранители. Меч царицы пылал в её руке. Древние руны сверкали по всей длине клинка. Неожиданно местность была очищена от последних зверолюдов. Воспользовавшись затишьем, Ледяная Королева заговорила:

— От этого места несёт злой магией. Стянутые сюда энергии не наблюдались уже столетиями. Здесь были демоны, да, и кое–что похуже.

— Что может быть хуже демонов, ваше величество? — осторожно спросил Иван.

— Люди, которые призвали их.

В этом Иван не был уверен, но возражать не стал. Впереди он заметил новых врагов, тысяча за тысячей выходящих из ворот Праага, охваченных боевой лихорадкой и готовых умереть в бою.

— Моя королева, беспокоиться о тех мерзких людях нам, похоже, придётся позже, — заметил он.

— Да, старый друг, сейчас мы должны сосредоточиться на демонах.

Глядя на пылающие фигуры по центру приближающейся орды, Иван ясно понял, что она имела в виду. Он помедлил, лишь чтобы вверить Ульрику свою душу и душу дочери, а затем вновь приготовился к атаке.

По раскачивающейся верёвочной лестнице Макс карабкался в гондолу воздушного корабля. Ветер впивался в его лицо, и Макс бросил последний взгляд вниз. Подъём был долог. Далеко внизу лежали улицы горящего города. Ульрика помахала ему рукой и побежала догонять княжеские войска. Он молился, чтобы с ней всё было хорошо. Она и собственная жизнь имели для Макса равное значение. Однако он не представлял, что плохое может угрожать ей теперь. Никто не покинет внутренний город, чтобы отправиться в это пекло.

Приветствовал его коренастый, одетый в кожу истребитель–инженер, Малакай Макайссон. Кожаный лётный шлем гнома имел прорезь под возвышавшийся над его головой окрашенный хохол. Очки из хрусталя, которые он одевал, управляя гирокоптером, были сдвинуты на лоб.

— Ты не торопился, Малакай, — заметил Макс.

И всё же обнаружил, что улыбается, протягивая руку, чтобы обменяться с истребителем рукопожатием.

— Да, ну це, у нас появылысь невелыки техничны проблемы, потом неприятности из–за встречного ветра, да ще ушло время, шоб собрать всих хлопцив, — произнёс Макайссон несколько смущённым голосом. — Да ище «Дух» трошки перегружен.

— Ну, лучше поздно, чем никогда.

— Ось и я так всегда кажу. Де Готрек и той хлопець, Феликс Ягер? Воны не с тобой?

Пришёл черёд смущаться Максу.

— Я не знаю, где они. Последний раз видел их на внешней стене. В цитадели их нет. Вероятно, сейчас они сражаются в городе.

— Шо ж, як шо кому и вольготно в цьой неразберихе, так цьой паре, так шо я лучше займусь делом.

— Что за дело?

— Король–истребитель поручив мени доставить сюда його воинов. Прыняв на борт сотню, роспыхав по всим углам и закоулкам. Де якых даже наверх, в аэростат. Лучше бы нам высадыть хлопцив на землю, тоди вони зможуть прынять участие в бою, а я всерьёз возьмусь за зверолюдов.

Пока Макс и истребитель беседовали, воины–гномы с суровыми лицами протискивались в люк и спускались по верёвочной лестнице вниз.

— Я собирався отправыться назад за остальными, но, похоже, воно того не стоит. До того времени, як я вернусь, сражение вполне може закончиться.

— Пригодится любая помощь, Малакай.

— Да, я тут установыв на «Дух Грунгни» кое–яке нове вооружение. Я покажу тоби через мынуту, як тильки хлопци спустятся. Це одна из тих причин, шо задержала мене так довго. Я думав, мени може прыгодиться шото особенне.

Макс гадал, что же такое мог привезти Малакай Макайссон, столь смертоносное, что способно изменить ход сражения. Он знал, что если кто и мог создать подобную штуковину, то это истребитель–инженер.

— Это последние? — спросил Феликс.

— Снорри так не думает! — произнёс Снорри, вглядываясь в сумрак.

Под ногами Феликса начал хлюпать снег, растопленный жаром горящих зданий. Кровь смешалась с водой. Отблески пламени на красноватой грязи выглядели необычно.

— Тогда куда они все подевались? Кажется, их стало меньше, чем минутой ранее.

— Это потому, что мы многих перебили, юный Феликс, — сказал Снорри.

Феликс покачал головой. «Как вообще Снорри Носокус дожил до своих лет, будучи настолько тупым?» — недоумевал Феликс.

— Человечий отпрыск прав, — поддержал Готрек. — Что–то увело их отсюда, и это не только «Дух Грунгни».

— О чём только думает Макайссон? — спросил Улли. — Повисел с минуту над головами, побомбил хаосолюбов, а затем пропал.

— Нам просто не видно его отсюда, — сказал Феликс. — Полагаю, он направился в цитадель. Должно быть, привёз каких–нибудь бойцов или оружие.

— Скоро мы это узнаем, — произнёс Бьорни. — Пошли. Посмотрим, сможем ли мы отыскать ещё немного зверолюдов на расправу.

— Снорри думает, что это хорошая мысль, — поддержал Снорри.

— И если потянешь цей рычаг, — сказал Малакай Макайссон, потянув рычаг, — на мелких ублюдков буде сброшен алхимический огонь. От так!

Макс знал достаточно, чтобы понимать, что происходит. Это было то самое вещество, что использовали боевые машины на стенах — неугасающий огонь древних. Даже вода или снег не могли его потушить. Он будет гореть целыми днями. Раздавшиеся внизу вопли подсказали волшебнику, что зверолюдам знание это досталось тяжёлой ценой.

— Малакай, разве не опасно перевозить алхимический огонь на воздушном корабле? Ты всегда твердил про опасность пожара, а это одно из самых легковоспламеняющихся веществ, какие только известны чародеям.

Малакай дёрнул другой рычаг управления и покрутил колесо, развернув «Дух Грунгни» для очередного захода на орду Хаоса.

— Ну… ладно, ты прав, но, знаешь ли, я подумал, шо на цей раз риск цього стоить. Я не змог прыдумать ничого получше. Якшо може це, — добавил он, потянув другой рычаг.

— А это что?

Снизу донёсся звук невероятно мощного взрыва.

— Чертовски велыки бомбы. Багато, багато пороха. Стоило це сумасшедших грошей, но чого нет, раз платыть король–истребитель?

— Малакай, ты сошёл с ума, — вздрогнув, сказал Макс.

Алхимический огонь и тонны пороха на перегруженном воздушном корабле, летящем сквозь бурю! Чудо, что они вообще долетели. Знай он об этом, никогда бы не вызвался подняться на борт, чтобы сообщить истребителю, как обстоят дела. Весьма вероятно, в настоящий момент это наиболее опасное место на поле боя.

Если всего лишь одно заклинание огненного шара сможет пробиться сквозь защитные чары, которые он наложил на корабль перед его отправлением в Пустоши Хаоса — сила взрыва забросит всех находящихся на воздушном судне на Моррслиб. Не удивительно, что Малакай летает с минимальным экипажем. Это чудо, что вообще кто–то сознательно решил остаться на борту.

— Я тоби ось шо скажу, Макс. Пару раз за цей перелёт я чуть не наложив в штаны. Николы больше не решусь на подобное. Даже якшо доживу до пятисотлетия.

— Рад это слышать, — произнёс Макс.

Он гадал, чем сейчас занята Ульрика. Прямо сейчас не сражается ли она в городе? Малакай снова потянул за рычаг. Послышался долгий свист, за которым последовал мощный взрыв.

— Превосходно, — заявил Малакай, глядя назад и вниз. — Попал в одну из тых здоровенных осадных башен.

— Похоже на взрыв, — заметил Феликс. — Мощный. Что за новая дьявольщина?

— Я бы сказал, что это проделки Малакая Макайссона, — произнёс Бьорни.

Все они видели воздушный корабль, пролетевший над головами несколько минут назад, и знали, на какие выдумки горазд истребитель–инженер.

— Похоже на много взрывов, — сказал Снорри.

Он тоже был прав. Звук был такой, словно вдали прогремели продолжительные раскаты грома. Земля содрогнулась, и несколько пылающих зданий едва не обвалились. Когда они пробегали через площадь, в нос ударил необычный химический запах. Готрек звучно принюхался.

— Алхимический огонь. Только безумцу, вроде Макайссона, могла прийти мысль притащить это на воздушный корабль.

Но в его голосе прозвучало восхищение сумасшедшим инженером.

Келмайн с братом наблюдали за огромным воздушным кораблём, пролетающим над ордой Хаоса, вываливающейся из горящего города.

— Защита, — заметил он.

Руны, защищающие летящую машину, его магическим чувствам виделись горящими маяками.

— Солидная, — согласился Лойгор. — Хотя, имея время, мы бы её преодолели.

— Имея время и отсрочку на восстановление сил, ты имеешь в виду, — добавил Келмайн, хитро подмигивая брату–близнецу.

— Думаешь, нам стоит попробовать?

— Нет. Что бы ни случилось, армия Арека обречена. Глупцу следовало прислушиваться к нашим советам. Зачем тратить наши силы в попытке отсрочить неизбежное? Они потребуются нам, чтобы удрать отсюда.

— Боюсь, ты прав, — согласился Лойгор.

— Придёт и наше время, — сказал Келмайн. — Когда откроются пути Древних, мы сможем делать, что пожелаем. Мы можем объединить остальных полководцев и приблизить завершение великого плана.

— Арек всё ещё может победить.

Келмайн засмеялся.

— Ты действительно в это веришь? Я думаю, что здесь он столкнулся с противостоянием древних сил. Я уже чувствую, как исчезают демоны.

— Тогда мы, может, пойдём, пока нас не поймали.

Колдуны взмахнули руками. Воздух замерцал, и через мгновение оба исчезли, оставив после себя около дюжины трупов подмастерий, чью энергию они позаимствовали.

Арек вёл своих зверолюдов вдоль улицы. Его переполняло бурлящее чувство досады. Он чувствовал, что события почему–то обернулись против него, и он занимается не тем, чем должен. Вот сейчас ему следовало бы вести свою армию на кислевитов. Глядя, как огромный воздушный корабль сеет смерть среди его войск, Арек понимал, что тем необходим кто–то, кто организует их для отражения нападения.

«Где же чародеи? — снова спросил он себя. — Они непременно должны сбить эту штуку с неба». Арек снова выругался. Если бы он только не использовал гарпий ранее, те могли бы навалиться на воздушный корабль и свалить его с небес, несмотря на смертоносное вооружение. А теперь лишь очень немногие проскочили мимо тех смертоносных пушек. «Да уж, век живи — век учись, — подумал он. — В следующий раз буду умнее».

Впереди шёл тяжёлый бой. Зверолюды дрались с людьми и гномами. Арек бросился в битву. Резня приносила ему наслаждение. Прошло некоторое время с тех пор, как он последний раз удовлетворил свою склонность к кровавым побоищам, и Арек почти позабыл, каким наслаждением может оказаться использование своего физического превосходства. Рубить и резать в бою — в этом было нечто изначальное, первобытное. В подобных случаях он понимал, почему люди поклоняются кровавому богу Кхорну.

Его атаковал воин–человек в плаще с крылатым львом Праага. Лицо мужчины было бледным, а широко раскрытые глаза не выражали мыслей. На губах выступила пена. Ареку было ясно, что перед ним берсерк, почти обезумевший от ярости и страха. Тот бросился на воина Хаоса, выкрикивая что–то невразумительное. Под шлемом лицо Арека скривилось в мрачной усмешке. Это чересчур легко.

Стражник направил удар прямо в голову Арека. Тот легко отбил удар руническим мечом, отколов при этом куски стали от клинка противника. Взмахом топора Арек снёс голову мужчины с плеч. А затем бросился в схватку, рубя на ходу. Каждый удар попадал в цель, отрубая конечности, снося головы с плеч, оставляя на мостовой изувеченные, истекающие кровью тела и внутренности.

Арек позволил себе насладиться боем, сражаясь с хладнокровной точностью, присущей последователям Тзинча. То было славное развлечение. Чётко рассчитывалось каждое движение: удар, блок, шаг, уклонение. С молниеносной скоростью и математической точностью Арек оценивал окружающую обстановку. В рукопашной он двигался, словно смертоносный вихрь, разметая вокруг крошечные частички жизни — плоть и кровь. С каждым ударом сердца он забирал души.

Арек был почти рад, что цепь сложившихся обстоятельств привела его в это отдалённое место, в самую гущу боя. «Слишком долго я отсиживался на троне повелителя, — думал Арек. — Это крещение кровью необходимо, дабы вспомнить, что я не только последователь Тзинча, но и воин».

Он почувствовал что–то неподалёку: могучую таинственную силу, враждебную ему и ему подобным. Внезапно в мыслях Арека пронеслось видение истребителя и его топора. Возможно ли, что гном уцелел и каким–то образом смог вернуться в бой? Если так, то уже слишком поздно что–либо менять.

Часть его сознания, понимая, что тут присутствует нечто, способное покончить с бессмертным существованием Арека, предупреждала его убираться подальше от того, чем бы оно ни оказалось. Та часть разума, что позволила ему прожить столь долго и вознестись столь высоко, знала, что риск того не стоит, что по–прежнему остаётся незначительная вероятность его поражения. Если бы Арек не прислушивался к голосу разума, не бывать ему тем, кем ныне стал. В конце концов, бессмертия он достиг, используя обстоятельства и сводя риски к минимуму. Если живёшь достаточно долго, когда–то может сработать и один шанс из миллиона.

В то же время частью сознания он воспринимал тот факт, что перед ним достойный противник, куда более значительное испытание, чем эти жалкие смертные вокруг. Эта столь долго дремавшая часть, что пробудилась в пылу сражения, желала встретить угрозу и победить. И Арек был достаточно умён, чтобы осознать, что сей вызов привлекателен и для иной части его личности. Запрятанная ещё глубже, чем прочие, однако всё ещё существующая, эта часть пресытилась долгой жизнью, утомилась вечной войной, устала от постоянной рутины ежедневной борьбы. Арек опознал эту сторону своей личности — подлинного внутреннего врага, слабую человеческую сущность, что подчас испытывала вину или страх, и попросту желала со всем этим покончить.

Он понимал, что должен искоренить эту сущность. Она груз, тянущий его назад, привязывающий к бытию смертного, искушающий провалом и уничтожением. Арек знал, что должен выйти из боя, избежать той силы, что подходит всё ближе. И всё же не мог. Глубоко сокрытая часть его существа, слабая, жалкая и скулящая, та часть, которую он презирал, по–прежнему обладала некоторой силой, как и жажда битвы, как и стремление показать себя достойным. И, сложившись воедино, эти причины гнали его вперёд, в битву, в то время как более мудрая часть сознания твердила, что лучше для него убраться прочь.

Феликс Ягер смахнул пот со лба. И сразу же заметил, что его рукав стал красным. «Кровь, — подумал он. — Вопрос лишь в том, моя она или чья–то ещё?» Этого он не знал. Он ничего не чувствовал. Боли не было. Само по себе сие ничего не значит. И прежде он неоднократно получал раны в бою, даже не замечая этого до той поры, пока сражение не закончится. Феликс хотел было потрогать лоб, дабы почувствовать, не рассечена ли плоть, не обнажились ли мышцы или кость, однако не осмелился. Вокруг разворачивался беспорядочный и безумный бой, отвлечься даже на долю секунды могло оказаться самоубийством.

Чуть правее он увидел Улли в окружении группы зверолюдов. Молодой гном был весь покрыт порезами и царапинами. Его камзол был разорван. Он где–то потерял один сапог, и на обнажённой ступне гнома был глубокий разрез, из которого на камни сочилась кровь. Однако он продолжал сражаться. Молот гнома проломил череп зверолюду, разметав во все стороны осколки костей и ошмётки мозгов.

— Получай, тварь! — громче обычного завопил гном. — А остальные чего ждут? Подходите и подыхайте!

Второе приглашение зверюгам не потребовалось. Кровожадно завывая, они бросились на молодого гнома, которому удавалось остаться в живых лишь благодаря отчаянному отражению ударов. Феликс видел, что долго тот не протянет. Не беспокоясь по поводу того, будет ли гном благодарен или нет за вмешательство в его героическую гибель, Феликс метнулся в схватку. Меч пронзил бок одного растерявшегося зверолюда, который, кашляя кровью и умирая, рефлексивно отмахнулся, и Феликс сохранил голову на плечах лишь потому, что моментально пригнулся.

Нижним ударом он подрезал подколенное сухожилие второму зверолюду. Быстрый выпад в горло добил упавшего. Град ударов, направленных в его сторону, подсказал Феликсу, что зверолюды обратили на него внимание. Внезапно, всё это уже не казалось столь хорошей задумкой. Он отступил, отчаянно отбиваясь, моля Сигмара, чтобы никакой зверолюд не напал на него сзади, как сам поступил только что. «Где же Улли? — гадал Феликс. — Самое время ему отплатить за оказанную помощь».

Зверолюды были куда сильнее Феликса, и лишь благодаря своей скорости и навыкам ему удавалось защищать свою жизнь от их многочисленных атак. Он отбил очередной выпад, и сила удара едва не выбила меч из его руки. Выругавшись, Феликс сделал ответный выпад и был вознаграждён видом пары отрубленных пальцев зверолюда. Тот удивлённо выронил огромную дубину, и Феликс воспользовался появившимся преимуществом, чтобы проткнуть ему пах, прежде чем продолжить своё отступление.

Сейчас он ощущал себя во власти бушующего моря, где волны яростного сражения бросают его туда–сюда и увлекают прочь от товарищей. Пот почти ослепил его. Сейчас Феликс чувствовал необычную отстранённость своего тела. Он бился механически, понимая, что усталость замедляет его движения, и ничего тут не поделать. Он знал, что раз уж он жив и продолжает сражаться, то усталость пройдёт, и силы вернутся. И это знание необычайно ободрило его. Когда–то он пришёл бы в ужас, оказавшись в центре этой бури клинков, но где–то по ходу своих долгих странствий с Готреком Феликс стал ветераном.

Вдруг два зверолюда, находящихся перед ним, повалились вперёд, и Феликс удержал руку, едва не зарубив Улли. Свирепый восторг горел в глазах молодого истребителя. Подобное выражение Феликс наблюдал лишь на лицах гномов, погружённых в созерцание золота. Однако он сомневался, что мысли Улли в настоящий момент занимают золотые.

— Завалил ещё пару ублюдков! — завопил он и ликующе вздёрнул руку к небу, потрясая оружием, словно призывая на бой самих богов. — Подходи и сдохни!

Это оказались его последние слова. Сзади на его голову опустился топор зверолюда. Осколки костей и частички плоти полетели в лицо Феликса.

Ярость захлестнула Ягера кровавой пеленой. Он прыгнул вперёд, сражаясь с обновлёнными силами и отчаянным желанием убивать. Ему не очень–то нравился Улли, но они вместе пережили безнадёжное и опасное приключение. Зрелище того, как на твоих глазах убивают кого–то знакомого, воспринимается гораздо ближе, чем смерть незнакомца. Это ужасающее напоминание о собственной смертности, которое можно отогнать лишь яростным позывом к отмщению.

Один за другим зверолюди гибли от его меча. Феликс дрался, как никогда прежде, достигнув нового уровня мастерства, скорости и ярости в своей жажде крови. Стремительный, как молния, его клинок сражал дикаря за дикарём. Он видел, как за мгновения до смерти в глазах мужчин появлялся страх, и убивал их без всякой жалости. Он более не испытывал ни малейшего сострадания. Само его присутствие начало вселять во врагов страх. Закалённым бойцам достаточно было увидеть выражение его лица, чтобы отпрянуть. И за мгновение, когда поддавались панике, они довольно часто расплачивались собственной жизнью. Вместо того чтобы отразить его удары, они замирали, а такого преимущества оказывалось более чем достаточно для мечника с мастерством Феликса.

Он заметил, что его яростное стремительное нападение привлекло внимание разношёрстной компании людей: стражников, ополченцев и горожан, вооружённых кирками, граблями и бытовыми инструментами. Они присоединились к нему, одобрительно гомоня.

Краем глаза Феликс уловил красный блеск. Звучный боевой гномий клич донёсся до его ушей, и он заметил, как Готрек пробирается через толпу зверолюдов с высоко поднятым топором, неудержимый, как море. «А вот и более подходящий предводитель, чем я», — решил Феликс.

— За мной! — прокричал он и начал прорубать себе путь к Истребителю.

С нестройными радостными возгласами изготовившиеся к бою защитники последовали за ним.

Ульрика смотрела со стены вниз, выискивая цели. В них не было недостатка. Орда Хаоса шныряла по горящему городу, калеча и убивая всё, что подвернётся. Ульрика натянула тетиву до щеки, отпустила её и была вознаграждена зрелищем того, как стрела сразила крупного дикаря в медвежьей шкуре. Она автоматически достала другую стрелу, поставила её на тетиву и принялась выбирать очередную цель.

Ульрика не помнила, откуда у неё оказался лук. Возможно, она забрала его из рук раненного защитника. Важно не это. Важно то, что у неё есть оружие и она может убивать чудовищ, оскверняющих своим присутствием улицы Праага. И Ульрика намеревалась взять с них кровавую плату за такое святотатство.

Пока подготовленное годами тренировок тело действовало, в мыслях она гадала, где сейчас Феликс и чем занят Макс. Она даже была бы рада увидеть Готрека или Снорри, или кого ещё из истребителей. Они бы стали знакомыми ориентирами в этом сошедшем с ума мире. Ульрика никогда и близко не сталкивалась с подобным. Казалось, весь её мир и вся жизнь ужались до текущего момента, до этого места. Словно всё, что происходило ранее, было лишь сном. Нет будущего. Нет прошлого. Лишь этот безумный ад смерти и разрушения.

Странным оказалось то, что сие её не волновало. Необычно раскрепощающим и волнительным было не беспокоиться ни о чём, кроме текущего момента, не иметь иных забот, кроме сиюминутных. Сейчас она могла понять с предельной ясностью, почему некоторые мужчины любят сражения больше, чем вино, женщин, или любые иные удовольствия. Ульрику, как и каждого из находящихся рядом, от гибели отделяет лишь секунда, однако в своих руках она держит силу жизни и смерти, используя её всякий раз, как выпускает стрелу. Сие ощущение можно описать лишь как богоподобное.

«Возможно по этой причине некоторые из тех злобных людей внизу поклоняются Кхорну, — думала она. — Вероятно, в них зла не больше, чем во мне самой, они просто пристрастились к острым ощущениям смертельной битвы. Это, наверное, и есть приманка Бога Крови». Пока эти мысли проносились в её голове, Ульрика гадала, не являются ли они частью какого–нибудь необычного заклинания, наложенного на поле боя, дабы склонять смертных воинов на сторону Хаоса.

Она отбросила сию мысль. Сейчас это не имеет значения. У неё есть лук. Есть цели. Ей есть чем себя занять, пока бьётся сердце и видит глаз.

Арек как–то догадался, что снова пробился к главным улицам. Тела вокруг были тесно прижаты друг к другу. Он чуял запах пота, крови и гари. Стоя здесь, невозможно было догадаться, кто побеждает. В голосах зверолюдов и дикарей севера сквозила растерянность и паника. Это ничего не значит. Ареку слишком хорошо было известно, что бойцы в одной части поля боя реагируют иначе, чем в другой. Весьма вероятно, что в целом силы Хаоса контролируют город, даже если эта небольшая их часть попала в засаду и вырезается. Арек понимал, как можно это изменить.

— Ко мне! — заорал он. — Держаться! Победа будет за нами!

Таковы были уверенность и сила в его голосе, что сотни глаз уставились на него. Он увидел, как воины Хаоса воспряли духом и сражаются с обновлёнными силами. Внешность и репутация Арека были известны, и воины безгранично верили в его невероятную силу. Только лишь его присутствие снова заставило воинов почувствовать, что победа у них в руках.

Пока к окружающим возвращалось присутствие духа, сам Арек чувствовал, что теряет его. У него возникло ощущение, что события вышли из под его контроля и обернулись против него. Досадно чувствовать, что его боги от него отвернулись. Он не совсем понимал, как и почему сие произошло, но чувствовал, что причина именно в этом. Арек пытался убедить себя, что это лишь ему кажется, но знал, что неправ. Его ощущение развития событий обострилось за столетия практики, и он понимал, что воспринимает сплетение и течение сражения иными, нечеловеческими чувствами.

Сам Арек не испытывал бы по этому поводу настоящего беспокойства, не присутствуй поблизости та ужасная враждебная сущность. Он знал, что его доспехи почти неуязвимы для оружия смертных, а его сила и выносливость таковы, что даже будь он и без доспехов, обычному воину против него не выстоять. Но было нечто тревожащее в той силе, которую он ощущал поблизости. Точно такое же ощущение возникло у него, когда он увидел того гнома на городских стенах. Давно забытое чувство начало исподволь пробираться в его разум. У Арека ушло несколько секунд, чтобы распознать это чувство.

То был страх.

Плечом к плечу Готрек и Феликс пробивались в самую гущу схватки. Убивая на своём пути, они бросались туда, где сражение разворачивалось ожесточённее всего. Где бы они ни появлялись, их присутствие вселяло мужество в защитников: объединяя их там, где наседал враг; побуждая к более яростным атакам там, где они держались уверенно. Где–то по ходу яростной рукопашной Феликс обнаружил, что к ним присоединились Бьорни и Снорри. Оба гнома выглядели так, словно поработали на скотобойне. Лица и руки были в крови. Туловища покрывала липкая грязь. Но, сражаясь, они улыбались и, убивая врагов, хохотали.

В яростной лихорадке боя оба, казалось, позабыли о погоне за героической смертью и настроились убить столько врагов, сколько получится. Почти также, как и появление Готрека, их вид пугал суеверных дикарей и, казалось, вызывал беспокойство даже у зверолюдов. Истребители ни перед чем не останавливались, ничего не боялись, не теряли присутствия духа перед противником, превосходящим размерами или числом. Их жажда убийства была неутолима. Они казались живым олицетворением своих древних богов, оживших, чтобы уничтожить давних врагов гномьей расы.

Феликс следовал за ними, испытывая ощущение, что движется по пятам за сокрушительным ураганом. Его прежняя ярость, вызванная гибелью Улли, сменилась холодной расчётливостью. Теперь он сражался скорее для того, чтобы остаться в живых и засвидетельствовать деяния Истребителя по уничтожению его врагов. Страх полностью оставил его мысли. Но не то чтобы он не хотел жить. Если бы Феликс задумался об этом, то мог сказать, что страх никуда не делся, но он настолько свыкся с ним, что считал это нормальным. Страх попросту сделался чем–то таким, что обостряло его разум и ускоряло рефлексы.

Теперь Феликс чувствовал, как впереди сопротивление демонопоклонников усиливается. Он увидел фигуры в чёрной броне, перемещающиеся в толпе, и понял, что там находятся воины Хаоса, похоже, Готрек и остальные встретят более достойного противника.

Прежде чем снова погрузиться в бурлящее море битвы, Феликс на краткий момент задумался о том, как развивается сражение.

Иван Страгов наблюдал, как падающие дождём с воздушного корабля бомбы превращают приближающуюся волну зверолюдов в груду горящей плоти. Вопли зверолюдов были ужасны даже для слуха ненавидящих их людей. Лишь демоны продолжали наступать, не обращая внимания на пламя, что полыхало вокруг.

Когда первые ряды существ показались из огненной преисподней, Ледяная Королева взмахнула рукой, и обжигающая волна ледяного холода понеслась в их сторону. Иван искренне надеялся, что этого окажется достаточно, чтобы их остановить. Он слишком стар, чтобы сражаться с демонами.

Арек увидел, как истребители приближаются к нему из сумрака. Вновь начался сильный снегопад. Передвигаться стало сложно. Мёртвые тела лежали вповалку, частично присыпанные снегом. Арек сразу узнал эту картину. Она была такой же, как в видении, что показали ему маги. Нет. Не точно такой. Некоторые детали различались. Гномов было больше, а он окружён большим количеством своих воинов.

Арек вспомнил, что говорили ему близнецы. Будущее не определено. Они рассматривают лишь вероятности. Тогда он понял, что у него есть шанс. То издевательское предвидение, что даровал ему Владыка Перемен, не обязательно должно сбыться. На взгляд Арека, детали уже довольно сильно различаются, чтобы изменить всю картину. Он надеялся на это.

Глядя на гнома, Арек чувствовал, как проходит его страх. В отличие от гнома в видении, этот уже был ранен. Он передвигался не с такой грубой напористостью, как ожидал Арек. Полководец Хаоса знал, что ему встречались противники поопаснее. Он не понимал, как один низкорослый гном сможет выстоять против него.

Словно почувствовав на себе взгляд Арека, гном поднял глаза. Электрическая искра взаимного узнавания проскочила между двумя воинами. Арек понял, что каждый из них знает, кто в этом бою их настоящий противник.

Прокричав свой боевой клич, Арек направился к безумному гному.

Феликс заметил приближающихся воинов Хаоса. Он узнал того, кто вёл их. То был полководец, который в первый день осады прокричал яростный вызов, тот самый, объявивший целому городу, что собирается убить их всех.

Феликс признавал, что Арек приложил немало усилий, чтобы сдержать своё обещание. Повсюду лежали мертвецы, лишь слегка припорошенные наносами свежего снега. Там и тут на белом проявлялись пятна: красные — крови, чёрные — желчи, коричневые — мочи. Даже неистовство надвигающейся бури не могло полностью скрыть смрад смерти.

Феликс глубоко вдохнул, гадая, не умер ли он уже, оказавшись в аду? Здания продолжали гореть. Издали доносились звуки мощнейших взрывов и вонь алхимического огня. Белые хлопья испарялись, когда ветер бросал их в пламя. Вокруг кричали, стонали и умирали люди. И не только люди. Он видел, как в сумраке перемещаются демоны, зверолюды и прочие твари, которых у него не возникло желания рассмотреть пристальней. А над головой, сквозь образовавшиеся в облаках разрывы потусторонним светом сияла луна Хаоса, затмевая тусклые звёзды.

Воины Хаоса, ведомые могучим полководцем, надвигались. Чтобы спровоцировать Готрека, ничего иного и не требовалось. Безумно завывая, он понёсся им навстречу.

«Да уж, — думал Феликс, — а разве мне есть куда ещё податься?» Он бросился за Истребителем туда, где, как он чувствовал, его ждала верная смерть.

Макс Шрейбер смотрел вниз с воздушного корабля. Он видел, как заклинание Ледяной Королевы ударило в приближающийся отряд демонов. Маг сомневался, что в нормальных обстоятельствах даже столь мощное противодействие смогло бы сдержать их, но демоны были ослаблены — чёрная магия, пропитавшая местность, быстро истощалась, и развеивались заклинания, удерживающие демонов в этом мире. Макс более не ощущал присутствия магов, которые совместно поддерживали сложное переплетение энергий. Возможно, они бежали? Означает ли это, что люди Кислева таки одержат победу, всякой вероятности вопреки?

Воздушный корабль явно нанёс серьёзнейший ущерб орде Хаоса. Огромные воронки свидетельствовали о мощи бомб Малакая Макайссона. Пылающие лужи с плавящимися трупами свидетельствовали о дикой разрушительной силе алхимического огня. Разглядывая истребителя, Макс осознал, что Малакай Макайссон использует своеобразные, но столь же мощные силы, как и любой маг, а возможно, даже более мощные. Если бы был построен флот таких кораблей, он мог бы изменить ход истории. Но инженер этого делать не собирается. Он предпочитает ни с кем не делиться своими секретами. По своему, чародеи и инженеры не столь уж и различаются. И те, и другие ревниво относятся к своим знаниям. «А почему бы и нет? — думал Макс. — В конце концов, знание — сила».

Он обнаружил, что лишь пытается отвлечься от побоища, разворачивающегося внизу. Он видел, как конница кислевитов набросилась на остатки орды. Нападение воздушного корабля сгладило перевес сил. Теперь у конных воинов появился шанс, но и только. Сражение по–прежнему протекало в равновесии, и Макс понимал, что даже самая малость может склонить чашу весов в ту или иную сторону.

Хлопья снега кружились перед его взглядом. Воздушный корабль вздрагивал, попав в турбулентность. Ветер завывал среди стоек и тросов, крепящих гондолу к аэростату. Макайссон развернул корабль, и Макс увидел город.

То было ужасное зрелище. Башни и церкви пылали. Огромные многоэтажные дома обрушивались, когда огонь выжигал их изнутри. Порывы снежного ветра порой полностью закрывали обзор. По–прежнему возвышавшаяся над внутренним городом цитадель Праага пока не подверглась нападению и обеспечивала хоть какую–то защиту. Огненные траектории снарядов и взрывы указывали на то, что оттуда всё ещё ведётся стрельба из метательных машин.

— Так–так, — произнёс Малакай Макайссон, — то булы последни бомбы. Полагаю, нам лучше развернуться и спустыться, шоб всерьёз принять участие в битве.

Макс уставился на гнома с изрядным удивлением. Для изменения хода сражения этот безумец сделал не меньше, чем целая армия. Его гением только что от угрозы Хаоса был спасён город и, возможно, вся эта часть света, но теперь он собирается рисковать собой в водовороте битвы. Он именно так представляет себе настоящее участие в сражении! Макс выдал гному ухмылку, и Малакай Макайссон усмехнулся в ответ.

— Думаю, ты прав, Малакай! Я отправлюсь с тобой и погляжу, чем смогу помочь.

— Отлично! Довольно балакать. Пора убивать!

Арек усмехнулся, когда первый же его удар заставил гнома пошатнуться. Истребитель казался медлительным. Он едва успел заслониться тем страшным топором. Арек напомнил себе не проявлять излишней самоуверенности. Это всё же оружие невероятной мощи. Если что и способно пробить его непреодолимую броню, то именно оно, и у Арека не было желания проверять сие частное предположение на практике.

Теперь он уверенно двинулся вперёд. За его спиной громко зашумели воины Хаоса и зверолюды, не сомневающиеся в его победе. Арек осознал, какой страх начал внушать им истребитель за последние несколько дней. Вид гнома, занятого на стенах своей кровавой деятельностью, явно не пошёл на пользу боевому духу. Будучи смертоносным убийцей, внушающим страх каждому, кто оказывался на его пути, истребитель стал ещё и символом упорного городского сопротивления. «Ладно же, сейчас этому придёт конец», — подумал Арек. Никогда и никому он не проигрывал бой, не собирается делать это и сегодня.

Он спокойно сделал шаг вперёд, наметив, куда направит свой следующий удар. «Ложный выпад мечом, — думал Арек, — заставит врага раскрыться под смертельный удар топора». Он направил прицельный удар прямо в голову истребителя. В последний момент тот пригнулся, и острый как бритва меч Арека срезал большую прядь окрашенных волос с головы гнома. Последовавший затем удар топора Арека, который должен был пробить гному грудную клетку и рассечь сердце, был встречен топором истребителя. От удара адской стали о древний звёздный металл посыпались искры.

«Гном куда лучший боец, чем я себе представлял», — подумал Арек, невозмутимо отступая назад, парировав мечом два оглушающе мощных удара.

Истребитель сражался инстинктивно, повинуясь рефлексам, и был не менее опасен, чем загнанный в угол волк. Арек остался доволен. Тем слаще окажется его неизбежная победа.

Феликс краем глаза мимолётно взглянул на поединок. Оба бойца двигались слишком быстро, чтобы он мог за ними уследить. Их оружие выглядело лишь отблескам света, от столкновения которых сыпались искры, и раздавался звон ударов стали о сталь. «Словно наблюдаешь за богами, фехтующими молниями», — подумал Феликс, снова переключая внимание на зверолюда, который попытался срубить ему голову.

Феликс уклонился от удара и ответил прямым выпадом, пронзив клинком брюхо зверолюда. Движением запястья он изменил угол, направив клинок вверх, чтобы тот зацепил сердце или какие–либо жизненно важные органы. С учётом долгосрочной перспективы, это было не столь важно. Такая рана в живот неизбежно станет смертельной, если не применить магию. Однако, убив противника сразу, Феликс обезопасил себе жизнь. Многие из раненных бойцов утягивали противника за собой в ад. Феликс же хотел, по возможности, избежать подобного.

Он отступил назад, когда наружу хлынула кровь и желчь, и развернулся как раз вовремя, чтобы заблокировать удар утыканной шипами дубины, нанесённый здоровенным воином Хаоса. Феликс заметил, что мужчина потерял равновесие, и воспользовался этим, чтобы сбить того с ног подсечкой. Как только воин опрокинулся на спину, Феликс вонзил меч в щель его забрала. Он почувствовал, как ломается кость, а из отверстий шлема хлынула горячая кровь.

Феликс видел, как плечом к плечу сражаются Снорри и Бьорни, пытаясь прорубить себе путь к Готреку и воину Хаоса. Феликс был уверен, что Готрек вряд ли обрадуется их вмешательству в его судьбу, но он сейчас не в том положении, чтобы возражать. В конце концов, предводитель этой орды — желанная добыча для любого истребителя. Пасть в бою с ним — это как раз такая смерть, которую оценят они все. Честно говоря, именно этого Феликс был бы рад избежать, но понимал, что если трое истребителей погибнут, он, вероятнее всего, последует за ними, разве что окажется невероятно везучим.

Он отважился ещё разок взглянуть на поединок. На взгляд Феликса, всё складывалось не в пользу Готрека.

Теперь Арек оценил своего противника. Истребитель быстр, оружие у него мощное. Более того, для усовершенствованных чувств Арека было очевидно, что между гномом и его оружием имеется некая связь. Топор передаёт ему силы и энергию каким–то архаичным способом. Арек предположил, что, как и подозревали близнецы, за те годы, пока истребитель владел топором, тот изменял его, делая сильнее и подвижнее, чем обычно бывает гном. У Арека был большой опыт использования подобного оружия. Хаос одаривал таким оружием против множества своих врагов.

Только топор сей был создан не последователями Тёмных богов. То было нечто иное. Что–то древнее и могучее создало топор. Руны, что горели на лезвии из звёздного металла, увеличивали его мощь, направляя в него ощутимые потоки магической энергии, добавляя кромке лезвия остроты, а владельцу проворства. Более того, топор источал враждебную силу, губительную для Арека и ему подобных.

Сейчас это не имело значения. Арек знал, что он превосходит гнома. Ни одному смертному не сравниться с ним в скорости или коварстве, а доспехи и оружие Арека столь же мощны, как топор истребителя. Через несколько мгновений он уже будет лицезреть труп гнома.

Арек снова двинулся вперёд, сокрушительным ударом опуская меч вниз, целя в голову истребителя. На сей раз гном уклонился медленнее, и Арек оставил ему порез на виске. Его топор снова обрушился на оружие истребителя, вынудив гнома отступить ещё на шаг. Скоро оба окажутся у входа в горящее здание, и отступать гному станет некуда.

Арек видел в единственном целом глазу безумного гнома пылающую ярость и что–то похожее на страх. Его противник понимал, что обречён. И поэтому сейчас он стал ещё опаснее. Скоро гном вложит все свои силы в последнюю отчаянную атаку. Арек всё своё внимание сконцентрировал на противнике, готовясь встретить момент величайшей победы.

Для него оказалось полной неожиданностью ощутить, как что–то на полной скорости врезалось в него прямо под коленом. Нога начала подкашиваться. Он услышал голос, завопивший:

— Это от Бьорни Бьорниссона!

Арек бросил взгляд назад и внизу увидел второго, невероятно уродливого истребителя, уставившегося на него. Рефлексивно он мощным ударом опустил меч вниз. Краем глаза Арек уловил, как нечто металлическое, покрытое горящими рунами, сверкнуло в направлении его головы.

То было последнее, что он увидел. Последней мыслью, пронёсшейся в его мозгу перед смертью, было осознание того, что повелитель Тзинч сыграл с ним ужасную шутку.

Для Феликса все произошедшее случилось мгновенно. Только что стоял торжествующий Арек, готовый покончить с Готреком одним ударом. И тут же Снорри и Бьорни врезались в воина, изменив всё.

Бьорни ударил полководца прямо под левое колено, выводя его из равновесия. Оружие отскочило от вычурных доспехов Хаоса, но сила удара оказалась достаточной, чтобы опрокинуть Арека.

В то же мгновение Снорри с размаха ударил и топором, и молотом. От его мощных ударов полководец стал заваливаться.

Но даже в таком положении Арек оставался смертельно опасен. Падая, он нанёс жесточайший рубящий удар по голове Бьорни, разрубив череп надвое, и взору Феликса предстал вид гномьих зубов, мозгов и черепной коробки — зрелище, без которого он с радостью жил бы и дальше. В тот же миг Арек изогнулся вправо, пытаясь достать Снорри своим топором. Истребитель успел выставить в блоке оба своих оружия, но мощный удар Арека срезал навершие молота и разрубил рукоять топора, после чего вырвал кусок плоти из груди Снорри.

При виде этого Готрек взвыл, выругался и нанёс удар топором. Могучее лезвие из звёздного металла издало скрежет, ударив в подшлемник доспехов Арека. Брызнули искры. Руны на лезвии топора ярко вспыхнули, подобно маленьким солнцам. Затем топор прошёл сквозь доспехи, как нож сквозь гнилой сыр. Голова Арека слетела с плеч, ударилась оземь, отскочила и подкатилась к ногам Феликса.

Моментально её поймав, Феликс, не совсем понимая, зачем он это делает, поднял шлем вверх и начал размахивать им.

— Ваш предводитель мёртв! — заорал он.

Из рассечённой шеи Арека текли капли чёрной крови. Там, где они падали, снег шипел и таял.

— Ваш предводитель мёртв!

Зверолюды уставились на него и отпрянули в замешательстве, словно не желая поверить в то, что видели собственными глазами. Феликс посмотрел на Готрека. Истребитель в отвращении сплюнул на забрызганный кровью снег.

— Похоже, человечий отпрыск, с героической смертью я снова пролетел! — завопил он, глядя на Снорри так, словно считал гнома лично ответственным за это.

Снорри пожал плечами, взглянул на остатки своего оружия, осторожно наклонился и поднял топор Бьорни.

— Здесь по–прежнему есть кого убивать, Готрек Гурниссон, — спокойно произнёс он.

— Ради Гримнира, тут ты прав! — заявил Готрек.

С этими словами он повернулся и ринулся на испуганных зверолюдов подобно пловцу, ныряющему в океан крови.

Поначалу медленно, но затем всё быстрее, весть о гибели Арека распространилась среди остатков армии Хаоса. Спасающиеся бегством зверолюды сеяли панику и беспорядок в рядах своих собратьев. Даже не особо понимая причин, эти собратья тоже присоединялись к общему бегству. Ведущие бой защитники, наконец–то почувствовав, что удача обернулась к ним лицом, бились с обновлёнными силами.

Заметив, что ход сражения изменился, князь Энрик вывел остатки своих войск из внутреннего города, помогая оттеснить мутантов и чудищ обратно к проломам в стенах.

С отбытием колдунов развеялись и исчезли заклинания, поддерживаемые энергией чёрной магии. Демонические боевые машины утратили силу и стали безжизненными остовами. Последние из смертоносных демонов истончились, стали прозрачными и исчезли в клубах серного дыма.

У Гаргульих врат князь и его люди соединились с всадниками Ледяной Королевы. Мельком поприветствовав друг друга, они повели свои армии вперёд, довершать первую победу во Второй Великой войне с Хаосом.