731
правка
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1920
|Всего =36}}
{{Книга
— Угроза устранена.
==='''Глава девятнадцатая'''===
Дума отмахнулся от грязных и цепких пальцев кретацийский дикарей, окидывая взглядом людей, сбившихся вместе словно овцы в загоне. В присутствии Расчленителей язык их тела выдавал занимательную смесь благоговейного трепета и осторожности, а свои руки смертные либо держали рядом с копьями и спрятанными в чехлы топорами, либо тянулись ими к космодесантникам, чтобы хоть слегка коснуться священного керамита. Старики о чём-то шептали детям и более молодым соплеменникам, и на колени они опускались с полными боли вздохами и треском старых «заклинивавших» суставов. Никто не ожидал увидеть Расчленителей вновь.
Дети, которых спасли космодесантники, бежали в объятья ждущих их родичей, в чьих глазах стояли слёзы радости. Родителей и дедушек с бабушками там было не меньше, чем братьев, сестёр и друзей, и лишь у горстки спасённых не оказалось в племени близких. Такие держались с теми, с кем они успели выковать крепкие узы, в надежде, что их тоже примут. Обратив внимание на знамёна, что хлопали на горячем сухом ветру, Дума узнал символы почти десятка кланов, принявших участие в резне снаружи пирамиды. Ему было очевидно, что из всего множества присутствующих племён лишь горстке было бы позволено отправиться в паломничество, дабы выразить почтение Амиту и понаблюдать за родственниками, состязающимися за честь стать Расчленителями.
Капеллан невозмутимо провёл своих воинов мимо множества радостных сцен. Тихое восхищение, испытываемое людьми в первые минуты встречи космодесантников с племенами, померкло и сменилось чем-то более раболепным, похожим на то, что Дума видел на десятках других миров. Смертные с узкими лицами и дорожками от слёз смотрели на доспехи глазами, в которых отчётливо угадывалось обожание. Они возносили Расчленителям молитвы или же протягивали им младенцев, чтобы сыны Ангела благословили их. Некоторые предлагали вырезанные вручную безделушки или свои жалкие сокровища – всё то, что имело смысл для простых людей, но абсолютно ничего не значило для астартес. Расчленители ни на кого не обращали внимания, раздвигая накатывающий на них вал плоти по пути к центру поселения.
Дума внимательно изучал окружение. В склонах узкого ущелья были грубо высечены жилища, к которым примыкали опасно качающиеся на усиливающемся ветру мостики из дерева и верёвок. Ходившие по ним воинские патрули следили за огнями, освещавшими множество палаток на нижнем уровне, где жили самые бедные или неугодные. Гораздо выше над поселением нависали тёмные и угрожающие джунгли. Потоки воздуха приносили с собой зовы-манки и крики, но кретацийцы не смотрели наверх, так как их взгляды были прикованы к земле или ныне шагавшим среди них ангелам. От вида настолько запуганных людей капеллан нахмурился, ибо боевой потенциал воинских каст Кретации и её охотничьих кланов стал настоящей легендой на просторах цивилизованного Империума. Тем не менее, сейчас жители мира сбивались в кучу словно устрашённые тьмой дети.
Какое жалкое зрелище.
''Что же случилось с этими дикарями, которые, как я боялся, испортили бы нашу линию крови? Что могло сделать их такими слабыми? И какая угроза позволила одному клану усмирить целую дюжину? Связано ли это с гнусными чужаками, поселившимися в крепости-монастыре, или же всё просто совпало?''
В самом сердце поселения собрались племенные вожди.
Все они были уже стариками, облачёнными в одежду из чешуйчатых шкур и дублёной кожи, и каждый мог похвастаться целым набором шрамов и жутких трофеев. На их мускулистых телах виднелись пигментные пятна и складки обвисшей плоти, а также племенные татуировки-благословения. Разных цветов там было столько же, сколько и оттенков кожи у вождей. Дума читал царившее между ними напряжение так же легко, как читал бы строки из ритуала капитула или книги с преданиями. Их вынужденное единство являлось тонкой фанерой, за которой скрывались целые поколения взаимного недоверия, и данную слабость следовало либо устранить, либо использовать.
Дума отложил это на потом.
Смертные смотрели на Расчленителей с неприкрытым удивлением, и многие упали на колени от благоговейного страха. Капеллан заметил среди них нескольких девочек из освобождённого лагеря, окруженных мускулистыми и покрытыми множеством шрамов стражами. Одна осмелилась улыбнуться космодесантнику, и меж губ вдруг блеснули пожелтевшие зубы, ещё не истёртые от долгого использования и не испорченные гниением.
Дума издал утробный звук, и улыбка исчезла.
— Ваши дети вернулись, они в безопасности, — сказал капеллан, а выступивший вперёд Мика начал переводить. Немало людей вздрагивало от скрежещущего машинного рыка, в который вокс-решётки превращала голоса космодесантников. — Мы – Расчленители, сыны Сангвиния и владыки Кретации. Мы вернулись в родной мир и узнаем, что случилось с ним в наше отсутствие.
Дума смотрел в лица вождей поверх пылающего огня.
За ними находились члены их племён, ёжившиеся у костров с готовящейся едой. Хрустящее шипение мяса и жира напоминало звук, с которым капли дождя били по водной поверхности. Дети висли на своих родителях, и каждый кретациец наблюдал за космодесантниками со смесью преклонения и ужаса. Смертные обменивались резкими и короткими фразами словно пулями, выпущенными из пулемёта, и, напрягая ухо Лимана, чтобы отделять слова друг от друга, капеллан смог распознать десяток разных диалектов. Кроме того, он чувствовал запахи множества специй и сырой земли, которые вонзались в его ноздри подобно острым раскалённым кинжалам.
— Им нельзя доверять, — прошипел Анджело. — Братья, это может быть ловушка.
— Думаю, они не настолько тупы, чтобы устраивать ловушку пятнадцати космодесантникам, — ответил Мика, похлопывая по цепному топору. — А если так, тогда вряд ли им доведётся увидеть восход солнца.
— Возможно, они в союзе с теми, кто стрелял по нам, — настаивал Анджело.
— Ты скулишь как капризный ребёнок, — произнёс Дума, хотя и видел смысл в суждениях брата. Они ничего не знали об этих дикарях помимо факта похищения их детей, но казалось маловероятным, что одно объединение кретацийцев стало бы атаковать так много племён без чьей-то незримой поддержки, которая, быть может, оказывалась теми, кто сейчас обитал в крепости-монастыре. — Нам не нужно доверять им, брат мой, но мы нуждаемся в ответах на вопросы.
— Это глупость, — прорычал Анджело. — Я не могу позволить–
— Замолчи, — рявкнул капеллан. Громогласный барабанный бой привёл его в состояние полной боевой готовности. От стен пещеры начали отражаться звуки ударов, и все люди вокруг костра вождей внезапно затихли. Был слышен лишь рык доспехов астартес. — Ты ничего не можешь позволять или не позволять, потому что командую я. Помни это.
В сторону Расчленителей направилась шаркающая старуха.
Ревматизм ссутулил плечи и согнул спину смертной, а возраст губительно сказался на состоянии костей и тонкой как пергамент сморщенной кожи, которая напоминала гобелен из-за нанесённых на неё загадочных переплетающихся знаков. Тем не менее, ни один из них не был похож на отметины кланов. Когда пожилая женщина бормотала молитвы на древнем кретацийском диалекте, рубцеватые губы обрамляли рот с гниющими зубами, который походил на поле боя. В слабых трясущихся руках она несла пожелтевший от времени человеческий череп со срезанной верхней частью. Помешав его содержимое грязным скрюченным пальцем, старуха передала череп первому вождю.
Рот Думы наполнялся слюной, когда вожди опускали два пальца во вскрытый череп и рисовали на щеках символы с острыми углами. Запах содержимого пробивался через окутывающий пещеру аромат специй и смрад тел. У него имелся характерный грубоватый букет со сладкими и металлическими нотками, пусть и изгаженный запахом сырой земли и затхлой вонью непогребённых костей. Вожди произносили короткие последовательности слогов, прямо как часто виденные капелланом верующие Имперские культа во время принятия своих божественных причастий, после чего возвращали череп жрице. Дума чуял в ней колдовство. Она была поганым гнусным псайкером, высоко ценимым кланами, но слишком слабым для службы капитулу.
На ретинальный дисплей капеллана выводился перевод каждой фразы, а аналитическая часть его разума обнаружила несколько сходств, говоривших о том, что корневой язык ушёл в сторону от готика многие поколения назад. Он потерял большую часть грамматической структуры последнего и тонкости различных времён, не говоря уже о культурной регрессии нынешних носителей. Доспех переводил речь на низкий готик, идеально передавая все эти особенности. Горло Думы обожгла желчь, когда он перечитал знакомые слова.
— Клятва кровью, мы говорить честность.
Перехватив руку Анджело, капеллан взглянул в его ярко-зелёные линзы оптики. Хоть Дума и разделял гнев головореза от подражания дикарями ритуалам капитула, он понимал, что это был лишь один из аспектов привитой культуры, которая связывала Расчленителей с памятью кретацийских племён. Сейчас не лучшее время выражать свой гнев, хотя оно ещё придёт, в чем капеллан не сомневался.
Борьба прекратилась лишь когда старуха предложила череп Мике и провела толстым жёлтым ногтем вдоль завитков букв, выгравированных на его левом наплечнике. Ощущая себя некомфортно от такого внимания, он отодвинулся, погружая бронированный палец в кровь, после чего нарисовал на шлеме те же руны и прошипел ту же клятву. Дума сдерживал удивление при виде того, как примитивные люди пытались побороть страх. Самые старые среди них должны были быть зелёными юнцами, когда капелланы Расчленителей в последний раз спускались к племенам в поисках рекрутов.
Большинство же, наверное, вообще никогда не видело космодесантника прежде.
Дума взял череп. Восхитительный аромат предложенной крови искушал зубы ангела выдвинуться из дёсен, мышцы Расчленителя болели, омываемые молочнокислым огнём, а в тёмных уголках разума раздавался тихий шёпот, обещавший ему обновление через поглощение чужой жизни. Его мысли окрасились красным, когда он почувствовал витэ смертных вокруг себя, и на языке вспыхнул вкус их костного мозга. Дума подавил Жажду, заперев её до того момента, когда она понадобится ему в бою, затем нанёс на свой шлем-череп те же изломанные руны. Из вокс-транслятора со скрипом донеслась клятва:
— Клянусь Кровью, я буду говорить честно.
Анджело неохотно повторил слова, и на том круг завершился.
— Мы благодарны ангелы вернуть клану дочери. — Когитаторы выводили перевод на ретинальный канал параллельно речи женщины. — Мы боялись другие кланы сделать их подношением и получить расположение ангелов. — Старуха с любовью посмотрела на сидящую рядом молодую девушку. — Это хорошо они вернулись домой. — Жрица встретилась с Думой своим подозрительно ясным взглядом. — Шаман говорит, с самого начала времени ангелы никогда не отвергают подношения и приходить к племенам только за ними. Зачем ангелы явиться сейчас?
Дума усмехнулся, изумлённый прямотой женщины. Это было освежающе.
— Капитул вернулся из великих битв в небесах, — сказал он, осторожно подбирая каждое слово. Его раздражало потворство дикарями, но ему нужно было выражаться понятным для кретацийцев языком. — Мы собрали множество трофеев с ужасных существ и заработали много славы в глазах Императора. Теперь мы хоти восстановить наши узы с Кретацией и её народом.
Переводивший Мика говорил на кретацийском языке с сильным акцентом обитателя терранского подулья, а смертные растерянно моргали, озадаченные необычным произношением. Женщина медленно кивнула, но во взгляде жрицы присутствовала всё та же подозрительность, и сородичи старухи разделяли её реакцию. Когда несколько человек начали перешёптываться друг с другом, Дума позволил их словам свободно влиться в его уши, безучастно изучая перевод. В разговорах не было ничего интересного, поэтому он сразу же выкинул их из головы.
— Железные птицы ангелов улететь из каменного храма, великий исход много лето назад, — сказал другой старец со множеством шрамов на тёмной коже и иссохшей рукой. Дума удивился, как такой вообще смог выжить, не говоря уже о том, чтобы занять высокое положение в клане. — После мы видеть мало железных птиц, мало ангелов. Мы думать они умереть в небесной войне, и здесь ангелы умирать тоже.
— Как видите, — прорычал Анджело, — мы не мертвы.
Мика усмехнулся, но перевёл всё слово в слово, а Дума ощерился.
— И ангелы в храме тоже, — произнёс старец и поморщился от омерзения, в то время как шрамы на его лице натянулись. — Они требуют подношения, мясо и кровь. Много племён их рабы, они давать им силу для подношений. Племена потерять так много детей.
Дума наклонился вперёд и зашептал:
— Наши братья до сих пор в крепости-монастыре? — Капеллан чувствовал, как ярость внутри закипает всё сильнее каждый раз, как он выдыхает сквозь стиснутые зубы. Его сощуренные глаза превратились в щелки, а вероятность обмана начала бороться внутри Расчленителя с вероятностью правды. Вопросы сталкивались друг с другом как звенящие мечи, и Думы пытался отсортировать их. В голове у него пульсировали вены. — Это правда? Знайте, что если вы лжёте, то я убью вас прежде, чем успеете моргнуть.
Мика перевёл, и вожди закивали со страхом в глазах.
Из горла капеллана вырвался влажный рык.
— Вы отведёте нас к ним?
Вожди переглянулись, и Дума увидел ответ в их испуге за считанные секунды до того, как женщина со шрамами покачала головой и одарила Расчленителя скорбной улыбкой. Она была одной из немногих, кто не выказывал страха, когда ретинальный дисплей отобразил её ответ. Казалось, будто даже когитатор доспеха выводил слово нерешительно и робко. Точно так же, как его пробулькала смертная.
— Нет.
Сдержав зародившийся в горле рёв, Дума сжал кулаки с гневным жужжанием сервоприводов и представил, как украшавшие его костяшки ухмыляющиеся черепа забрызгиваются свежей кровью. Это всё, что мог сделать капеллан, чтобы не разорвать дикарей на части.
— Почему? — прорычал он, с трудом разжимая кулаки.
— Буря света ангелов отвергать вас, — ответил старик. — Мы видеть, как видеть тех, кто отвергаться светом ангелов. Они не знать вас. Племена не знать вас. Мы не вести вас к храму ангелов.
В этот момент заговорила женщина.
— Доказать, что вы настоящие ангелы Кретации, — слегка дрожащим голосом сказала она.
Дума схватил их обоих за горло, а внезапный рык сочленений брони и сервоприводов заглушили вопли людей. Вскочившие на ноги Анджело с Микой быстро разубедили других вождей совершить какую-нибудь глупость. То же самое сделали и воины сержантов, чья колоссальная физическая мощь устрашила кретацийцев. Тишина опустилась на пещеру подобно туману, в воздухе же стояла сильная и едкая вонь страха.
— Вы ''смеете'' отвергать нас? — От гнева Дума сжал челюсти, и говорить ему приходилось сквозь стиснутые зубы. Тяжело выдыхая, он начал снимать охватившее мышцы напряжение. Ему было всё сложнее скрывать обитающую внутри Ярость – эту обжигающую крупицу чистоты Великого Ангела в его последние часы жизни. — Разве вы не видите символ на наших наплечниках?
В свете костров блеснуло пилообразное зазубренное лезвие капитула.
— Мы – полноправные владыки этого мира, — прогрохотал Дума, крепко сжимая шеи кретацийцев. У смертных тихо трещали жилы, а сами они дышали неровно и с трудом. Кто-то из дикарей выругался, после чего раздался влажный резкий звук, с которым болт разорвал плоть. — Либо вы подчинитесь, либо умрёте.
Это было невероятно, но женщина натянуто улыбнулась, обнажив чернеющие жёлтые зубы, из-за чего капеллан чуть не прикончил её.
— Одна проверка. Доказать, что вы настоящие ангелы Кретации. Сделайте это, мы принять вас, — прочитал капеллан перевод с трудом выдавленных смертной слов.
— Мы вам не подчиняемся, — рявкнул Дума. Внутри него желание наказать дикарку за столь оскорбительное требование боролось с необходимостью добраться до крепости-монастыря, где их ждали реликвии и столь желанные ответы на вопросы. Сквозь сжатые зубы Расчленителя вырвался медвежий рык. — Мы – сыны Сангвиния, его облечённая в плоть святая ярость. Ты не отвергнешь нас, ''человек''.
— Но вы отвергаться. Пройти проверку. Доказать, что вы истинные ангелы Кретации.
— Убей её, брат-капеллан, — прорычал Анджело. В воздухе висело напряжение, и Дума чувствовал, как вены обжигает адреналиновое предвкушение битвы. — Их нужно научить послушанию.
Женщина улыбнулась ещё шире, хотя сосуды в глазах смертной полопались. Думая лишь о том, как бы раздавить ей глотку, капеллан начал сжимать пальцы под жалобный вой сервоприводов, но дикарку это никак не встревожило. Она ухмылялась, демонстрируя, что нервы у неё крепче стали.
— Ты выбирать убить нас. Но никогда не вернуться в храм.
Рыкнув, Дума отпустил женщину.
— Что нам нужно сделать? — спросил он, отрывисто вставляя слова между резкими выдохами.
От необходимости разговаривать с дикарями внутри него вспыхнула досада, а протесты своих братьев капеллан предвосхитил, взглянув на воинов сквозь убийственно-красные линзы. Если они хотели добиться успеха, выбор у них был невелик.
— На севере здесь охотится зверь. Убил много охотников. Ангелы убивать его, и племя следует.
— Теперь ты хочешь, чтобы мы играли в охоту на чудовищ? — фыркнул Анджело.
— Согласно легендам, именно так поступили первые ангелы, — нахмурившись ответил Дума. Он прекрасно знал, к какому преданию отсылало требование женщины. — Багровый Владыка убил ракторикса и укрепил связь ангелов с племенами.
— Неважно, что тогда сделал Амит, — зарычал Анджело, крепко сжимавший рукоять клинка. – Мы – повелители этого мира, и наша воля – их долг. Если они добровольно не выполнят обещание, данное ими нашим предкам, мы заставим их.
— Не тебе решать, сержант, — произнёс капеллан. Его сердце и слова были полны желчи. Он жестом приказал Расчленителям встать, и те неохотно подчинились, хрипло сыпя проклятиями. — Решение принимать мне и только мне.
Ненавидя себя за своё решение, Дума повернулся к смертным.
— Где нам найти этого… «зверя»?
Взять след зверя оказалось легко даже без помощи кретацийцев.
Дума шагал сквозь тени от сгорбленных и изломанных деревьев, чьи расколотые стволы и расщеплённые сучки стали полыми внутри и почернели из-за свирепствующей болезни. На тушах гигантских созданий, оставленных зверем гнить, пировали раздувшиеся трупные мухи и паразиты, определить вид которых было уже сложнее. Сабатонами капеллан давил окостеневшие оболочки и измельчённые разорванные останки вредителей, хрустя сухой корой и расколотыми камнями. В воздухе стоял аромат пахнувшей как ржавое железо крови, смешанный с запахами токсинов и разлагающейся органики, что превратилась в вязкую кашицу под воздействием твёрдых как сталь мышц и сухожилий. Подойдя к трупу ближайшего существа, Анджело присел рядом со смертельной раной.
— Мы явно недалеко, — произнёс сержант. — Резню устроили недавно.
Капеллан кивнул, изучая тела. Следов того, что кто-то кормился ими, почти не было, а свидетельств борьбы животных и того меньше, лишь рваные разрывы в животах с плотными брюшными мышцами и глотках, через которые вывалились потроха и вытекла кровь. Дума замер, когда распознал в запахе высохшей крови под сабатонами нотку побогаче. Его братья принюхались, и он понял – те тоже это ощутили. Расчленители переглянулись. В каждом их движении отчетливо угадывалось беспокойство.
— Нужно двигаться дальше и убить зверя.
— Нам следует сжечь лес, — сказал головорез по имени Космос. — Ни одной твари не пережить воздействия магма-снарядов. С этой глупой затеей можно покончить за считанные секунды, лорд.
В трещащем воксе раздалось согласное ворчание. Хоть на первый взгляд идея и казалась здравой, использование подобных боеприпасов породило бы интенсивную радиацию, от которой геном кретацийцев мог мутировать. Одно лишь это почти заставило Думу согласиться с предложением Космоса, но, как бы капеллану не хотелось, он не мог пойти на такой поступок, ибо тот шёл вразрез с их миссией на проклятом мире.
— Устал от своей жизни, Космос? — с натянутой улыбкой спросил Дума. — Или знаменитые навыки выслеживания головорезов – не более чем сказки Экклезиархии?
— С каких пор вы принимаете указания от смертных, ''капеллан?''
Многие боевые братья усмехнулись, в их голосах отчётливо слышалось презрение. Они, как и Космос, относились к охоте несерьезно. Да и сам Дума тоже, если говорить честно. Охота являлась унизительным и недостойным отвлечение от их настоящих целей, и, тем не менее, она была необходима, так как даровала им шанс вновь связать племена с капитулом и открывала наилучший способ попасть в крепость-монастырь.
— Я принимаю указания только от Сета и Апполлуса, брат. Они приказали мне вернуть мир капитулу, обезопасить здесь наше наследие и возобновить набор рекрутов. Если ради этого мы должны убить для племён зверя, я научусь охотиться как дикари.
— Как скажете, капеллан. Не стану мешать вам подражать свирепому владыке. Нечасто нам выпадает возможность пройти по стопам Амита.
Космодесантники вновь рассмеялись, после чего воцарилась оглушительная тишина.
Дума проигнорировал насмешку и повёл Расчленителей вперёд. Следы резни в виде засохшей крови и последствий случайных вспышек гипернасилия вели их по длинному и извилистому пути сквозь джунгли прямо к подножию одинокой горы, куда поднималась узкая тропинка, по которой с лёгкостью мог пройти лишь смертный. Чем дальше пробирался по ней капеллан, тем сильнее становился медный запах витэ. Думе приходилось прижиматься к склону горы, а в его хватке раскалённая скала трескалась и крошилась, отчего чёрные перчатки исходили дымом. Вскоре тропа закончилась обрывом с озером бурлящей лавы внизу.
Вздохнув, капеллан внимательно изучил скалу над собой.
Он поднял руки и принялся подтягивать себя вверх по склону, ведомый инстинктом и запахом крови. Глухой скрежет трущегося об камень керамита дал ему понять, что отделение Анджело тоже начало подъём. Когда кусок скалы под его ногой обвалился, Дума крепче сжал пальцы и продолжил забираться на гору. С набором высоты капеллана стал стегать обжигающий ветер, от чьего жара чёрно-костяной лак шёл пузырями. Он увернулся от обрушивающейся породы, держась одной рукой, хотя из-за торчащего силового ранца, по которому били камни, Дума рисковал сорваться. Падающий булыжник врезался в одного из головорезов, и тот рухнул вниз без единого звука.
Руна воина на ретинальном канале Думы мигнула и погасла. Изломанное тело головореза лежало на дне долины.
Капеллан нашёл опору для ног и продолжил восхождение, в то время как выжившие головорезы поднимались сразу за ним. Сквозь свист ветра он услышал карканье пернатых созданий, после чего рассмотрел вдалеке силуэты четырёхкрылых зверей, которых видел при первом спуске. Рассеянные стаи подлетели ближе, и воздух наполнили грубые визги. К зверям устремились реагирующие на массу болты, звуки разрываемой плоти смешались с грохотом тяжёлых болт-пистолетов. Тем не менее, обстрел не остановил приближение летающих тварей, так что создания спикировали к Расчленителям с поблескивающими в тусклом свете клювами и когтями.
— Взбирайтесь, капеллан, — проревел Анджело. — Отделение, закрепиться и открыть огонь.
Дума возобновил подъём, а грохот стреляющих воинов Мики дополнился резким треском тяжёлых болт-пистолетов головорезов. На кровь и доспехи капеллана брызнула кровь, чей опьяняющий запах ударил ему в ноздри. Рот космодесантника наполнился слюной. Вдруг в воксе раздался полный боли крик, и ещё одна сигнум-руна стала серой. С тяжёлым сердцем Дума увидел, что это был Анджело. Бросив взгляд вниз, капеллан заметил, как тело сержанта треплют два зверя, хотя попадания болтов разрывали их крылья.
Дума продолжил подниматься, от всей души проклиная мир капитула.
Когда капеллан добрался до вершины, звуки битвы померкли. На склоне горы он заметил небольшую пещеру, земля вокруг которой была усеяна обгрызенными костями без единого клочка мяса. Дума вошёл в пещеру, следуя за богатой ноткой, почуянной им ещё возле трупов внизу. Расчленитель целился во тьму из пистолета, а его авточувствам удавалось просканировать пространство лишь на несколько метров вперёд. Свет от потрескивающего крозиуса порождал на стенах пещеры изломанные тени, где виднелись глубокие следы когтей с торчащими осколками чёрного керамита.
До слуха Думы донеслось негромкое рычание зверя, после чего капеллан наткнулся на кормящееся создание, окружённое скелетами убитых им людей и небольших животных. Сгорбившееся существо сидело над толстым куском мяса и рвало его удлинёнными, острыми как иглы клыками. Обломки чёрного керамита цеплялись к мускулистому телу, что от жажды крови покрылось вздутыми венами и приобрело светло-вишнёвый окрас. На грязной коже виднелись бледные пересекающиеся шрамы – наследие многих лет убийств, а на плече и поясе капеллан заметил символы капитула.
Расчленитель со звериным рёвом бросился на Думу.
Капеллан подался назад, избегая удара сверху, которым можно было забивать сваи. На него явно напал Расчленитель, ибо Дума видел в выражении лица противника черты Ангела и ощущал искажённую Яростью чистоту геносемени. Плоть и треснувшие бронепластины пятнала кровь. Капеллан принялся блокировать и уворачиваться от следующих ударов, хотя один попал ему в наплечник и вывел из равновесия, после чего он взял боевой клинок обратным хватом.
Орудуя клинком и крозиусом, Дума пытался свалить зверя.
Он бил по коленям и локтям, а каждое попадание сопровождалось брызгами смазки и снопами искр из повреждённых фибромышц и сервоприводов. Расчленитель выл и ревел, его глаза были красными из-за лопнувших сосудов, от зубов же тянулись ниточки слюны, попадавшей на доспехи капеллана. Дума отводил стремительные яростные удары, способные расколоть шлем вместе с черепом. Нескольким удалось пробить его защиту, когда он сам атаковал брата, отчего керамит брони покрылся трещинами и деформировался. С каждым таким попаданием боль пела внутри капеллана новую песнь. Вывод технической информации на ретинальный канал Думы превратился в пеструю демонстрацию секций доспехов, окрашенных в оранжевый и красный.
Дума старался контролировать свою ярость, продолжая обмениваться ударами с падшим Расчленителем, а в черепе у него гремела кровь. Безумные завывания воина смешивались с рёвом скованного в душе капеллана зверя. Дума парировал направленные в горло и грудь удары, в то время как сам он мог совершать лишь быстрые контрвыпады. Пот стекал по лбу и покрывал солёную изморозь вокруг шейного затвора, сквозь сжатые зубы вырывалось дыхание с медным запахом. Перворождённым редко когда удавалось одолеть космодесантников-примарис в бою, но, если дрался раб Ярости, чаша весов склонялась в его пользу. Внезапно, непрерывно атакующий воин открылся, и Дума вонзил клинок в основное сердце Расчленителя.
Тот взревел. Прямым ударом кулака справа капеллан раздробил его скулу со звуком трущихся друг об друга костей, после чего впечатал крозиус в подбородок. Голова падшего Расчленителя дёрнулась назад с такой силой, что будь это смертный, она улетела бы на сотни метров. Достав пистолет, Дума прицелился в окровавленный лоб противника. Зарычавший воин попытался встать, и капеллан услышал глухой скрип сломанных костей. В глазах безумца он не видел ни страха, ни какого-либо намека на присутствие человеческой души. Один лишь гнев.
— Познай покой рядом с Великим Ангелом, брат.
Пистолет рявкнул, и дёргающийся воин замер.
''Как он забрался так далеко от крепости-монастыря? Что заставило его уйти оттуда? Привлёк ли воина запах крови и насилия? Или же нечто другое?''
Вопросы. Как и всегда, вопросы без ответов.
Вытащив нож, Дума на мгновение задумался о том, чтобы вскрыть череп легионера и попробовать его мозг. Один укус, и он получит воспоминания воина от момента пробуждения до самой смерти. Процесс вызывал беспокойство даже у знакомых с ним, но капеллан мешкал не из-за этого. Хоть так Дума смог бы тут же получить ответы, он прекрасно знал истории о тех, кто пробовал серое вещество жертв Ярости, а затем впадал в безумие.
Посмотрев на медленно остывающий труп, он убрал клинок.
Эти жуткие трапезы проводились в древнем прошлом, когда сыны Сангвиния были Несмертными, а не Ангелами IX легиона. Данные примарху клятвы запрещали подобные вещи за исключением случаев величайшей нужды. Капеллан встал и закрыл глаза брата с мягкостью, которая никак не вязалась с его обликом.
Подняв тело Расчленителя, Дума зашагал навстречу дневному свету.