Истребитель скавенов / Skavenslayer (роман)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Истребитель скавенов / Skavenslayer (роман)
Автор	Уильям Кинг / William King
Переводчик	kirss
Издательство	Black Library
Серия книг	Готрек и Феликс
Предыдущая книга	Победитель троллей / Trollslayer (роман)
Следующая книга	Истребитель демонов / Daemonslayer (роман)
Год издания	1999
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

От переводчика

Уважаемые читатели, поклонники вселенной Warhammer Fantasy Battles!

Предваряя возможные несогласия и пересуды по поводу перевода тех или иных терминов мира Warhammer, имею сообщить, что в подавляющем большинстве случаев старался пользоваться терминологией из переведённых на русский язык официальных изданий книг армий седьмой редакции.

Однако в мир Warhammer мне довелось окунуться в далёком 1996 году, посредством незабвенной компьютерной игры «Warhammer: Shadow of the Horned Rat» и её великолепной, по моему скромному мнению, русификации — «Тень Рогатой Крысы». С той поры сохранил глубоко укоренившиеся предрассудки, которые, в частности, выражаются тем, что органически не могу именовать «скавенов» — «скейвенами», «Танкуоля» — «Танкуолом», а «искривляющий камень» — «варп–камнем». В подобных случаях я был вынужден отклоняться от терминологии указанных выше источников.

Отдельная песня с переводом одного из основополагающих для этого цикла книг термина, применяющегося к одному из главных персонажей — гному Готреку Гурниссону. А именно — пресловутых английских выражений «Slayer» и «Troll Slayer». В первой книге этого цикла о Готреке и Феликсе, изданной на русском языке Дэкс-пресс в 2002г., эти термины переведены, как «Убийца» и «Победитель Троллей» соответственно. И хотя «убийца» — это, в принципе, общепринятый перевод для «slayer», тут не принят во внимание подтекст, связанный с этим понятием в мире WFB. Для гнома в том мире стать Slayer'ом — это коренное изменение мировоззрения и жизненного статуса, несоизмеримое с тем фактом, что он кого-то там убил и собирается убивать дальше, а потому стал убийцей (как мы можем предположить, исходя из трактовки понятия «убийца», принятой в русском языке). Поэтому в контексте, касающемся героического гнома Гурниссона, обитающего в мире Warhammer, употребление банального слова «убийца» для обозначения его жизненного статуса не является подходящим. Хотя именно так именуют подобных гномов-slayer'ов в официальном русском издании книги армии гномов.

Перевод «Troll Slayer», как «Победитель Троллей», тоже, на мой взгляд, не совсем удачен. И дело тут в том, что «победитель тролля» не подразумевает физического уничтожения объекта, которое, совершенно очевидно, является следствием деятельности гномов–slayer'ов. В беге с препятствиями, армрестлинге или в шахматах что–ли гном Готрек побеждает троллей? Нет, его жизненный принцип явно состоит в том, что он специально ищет героической смерти, разыскивая огромных чудовищ и сражаясь с ними. Тут вопрос жизни и смерти, а не победы.

Не удовлетворившись, по указанным выше соображениям, имеющимися прецедентами, решил использовать более понравившийся вариант. Несмотря на укоренившийся подтекст слова «истребитель», подразумевающий военно–авиационную тематику, употребление его мне показалось гораздо более точным, чем «победитель». А также более предпочтительным, чем «убийца». И пусть это останется на моей совести.

Коготь скавена

«Хотел бы я позабыть долгий и трудный поход сквозь зимние леса, последовавший за нашей встречей с Детьми Ульрика. И по сей день мне причиняет боль воспоминание о казни, что свершили мы над девушкой Магдаленой; однако спутник мой был непреклонен, а зло на нашем пути не знало пощады, если выдавалась такая возможность. В тот раз иначе быть не могло. С тяжёлым сердцем мы снова вступили в лес и направились на север.

В конце долгого пути мы оказались в великом городе Нульне — средоточии утончённости, изысканности, богатства, высокой образованности — городе, в котором моя семья издавна занималась торговыми операциями. В то время графиня Эммануэль находилась в зените своей славы, власти и красоты, а её город привлекал богатеев, аристократов и знаменитостей, как пламя свечи притягивает мотыльков. Нульн был одним из прекраснейших городов во всей Империи.

Конечно же, наше вступление в городскую жизнь произошло на самом нижнем уровне социальной шкалы. Голодные, утомлённые долгим путешествием, с деньгами на исходе, мы были вынуждены подрядиться на работу, которая, возможно, была самым худшим занятием за все наши длительные странствия. Тогда–то мы и повстречались со злодеем, который сглазил наши пути–дороги на долгие последующие годы».

«Мои странствия с Готреком» Том III, Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)

— Застрять в канализации, охотясь за гоблинами. Эх, что за жизнь, — с чувством проворчал Феликс Ягер, проклиная всех богов.

В своё время он считал себя кем–то вроде эксперта по малопривлекательному окружению, но эта ситуация воистину оказалась на призовом месте. Двадцатью футами выше население города Нульна проводило день в законопослушной деятельности. А он тут, во тьме, пробирается по узким проходам, где, оступившись, можно с головой оказаться в зловонных нечистотах. Сутулость на протяжении часов вызвала боли в спине. В действительности, за всё время долгого общения с истребителем троллей Готреком Гурниссоном он никогда так низко не падал.

— Кончай ныть, человечий отпрыск. Это работа, не так ли? — бодро произнёс Готрек, не обращая ни малейшего внимания на вонь, узость проходов и близость пузырящегося месива экскрементов, которое стражи канализации прозвали «рагу».

В бесконечном лабиринте кирпичных стен и каналов Истребитель чувствовал себя как дома. Коренастая мускулистая фигура Готрека была намного лучше приспособлена к этой работе, чем тело Феликса. Подобно коту, гном уверенно прокладывал свой путь по краям канав. За те две недели, что они служили в канализационной страже, Готрек стал более искусным в работе, чем ветераны, более десятка лет находящиеся на этой службе. Но ведь он был гномом, его соплеменники обитали в недоступных свету местах глубоко под поверхностью Старого Света.

«Это весьма полезно — обладать зрением в темноте и не зависеть от мерцающего освещения, что дают светильники дозорных, — думал Феликс. — Однако это не объясняет того, как ему удаётся выдерживать вонь. Вряд ли даже в цитаделях гномов воняет настолько мерзко». Здесь, под землёй, зловоние было особенно отвратительным. Он испытывал головокружение от испарений.

Истребитель троллей выглядел непривычно без своего непременного оружия. Феликс уже начинал подумывать, что боевой топор таки прирос к руке Готрека. Но теперь огромный топор из небесного металла был закреплён на ремнях за спиной. В большинстве канализационных проходов было слишком тесно для замаха. Феликс безрезультатно пытался убедить Готрека оставить оружие в оружейной комнате стражи наряду с его собственным магическим мечом. Даже возможность, оступившись, утонуть в нечистотах, будучи утянутым на дно весом топора, не подвигла Истребителя расстаться со своей излюбленной фамильной ценностью. По этой причине Готрек нёс метательный топорик в правой руке и здоровую боевую кирку в другой руке. Мурашки побежали по коже Феликса, когда он представил, какова эта кирка в действии. Она была похожа на здоровенный молот с устрашающего вида шипом с одной стороны. Феликс не сомневался, что в руках гнома, обладающего внушительной физической силой, она с лёгкостью способна дробить кости и разрывать мышцы.

Феликс крепче сжал свой острый меч, мечтая о том, чтобы снова вооружиться магическим клинком с эфесом в форме дракона, что достался от рыцаря–храмовника Альдреда. В отсутствие привычного оружия вероятность повстречать во тьме гоблинов не прибавляла ему бодрости. Возможно, Готрек всё же не зря оставил свой топор при себе.

В сумрачном свете светильника тёмные фигуры стражников из их группы выглядели зловеще. Они были одеты по–разному, за исключением непременных шарфов, обёрнутых вокруг голов наподобие аравийских тюрбанов, с длинным, закрывающим рот отворотом. Однако за последние пару недель Феликс достаточно узнал их, чтобы различать по очертаниям.

Высокий и худощавый Гант, чьё скрытое шарфом лицо со следами оспы похоже на лунную поверхность, а шея с набухшими прыщами — на архипелаг вулканического происхождения. Гант, вероятно, был лучшим наглядным подтверждение того, что не стоит оставаться стражем канализации на протяжении пары десятков лет. Феликса едва не передёргивало при мысли о его беззубой ухмылке, скверном дыхании и дурных шутках. Но он никогда не показывал этого перед лицом Ганта. Сержант намекал, что за это им было убито немало людей.

Приземистый, обезьяноподобный гигант Руди, с большой бочкообразной грудной клеткой и ручищами величиной с Готрека. Он и истребитель троллей частенько после трудового дня боролись на руках в таверне. Несмотря на столь чрезмерные усилия, что пол лился градом с его плешивой головы, Руди никогда не побеждал гнома, хотя был ближе к этому, чем кто–либо из людей на памяти Феликса.

Хеф и Паук, которых Гант называл новичками, так как они были среди стражей канализации «всего» семь лет. Они были неотличимыми близнецами; на поверхности они жили с одной и той же женщиной и имели привычку продолжать высказывания друг друга. Их вытянутые лица с квадратными челюстями и крупными рыбьими глазами, выглядели настолько странно, что наводили Феликса на подозрение — а не обошлось ли тут без кровосмешения или мутации. Не вызывало сомнения, что в рукопашной они смертельно опасны, верны друг другу и своей девушке Гильде. Феликсу как–то довелось видеть, как они своими длинными загнутыми ножами жестоко расправились с сутенёром, что посмел её оскорбить.

И вместе с этими людьми работали Феликс и коренастый одноглазый гном, в команде самых отчаявшихся из когда-либо ему встречавшихся. Они были людьми порочными, не имевшими возможности подыскать достойную работу, но в конце концов нашёлся работодатель, не задававший лишних вопросов.

Временами Феликс готов был сдаться, пойти в контору компании отца и просить денег, чтобы покинуть это место. Он знал, что их получит. Ведь он сын Густава Ягера, одного из богатейших купцов Империи. Но он также понимал, что известие об этом дойдёт до семьи. Они поймут, что после всего своего бахвальства он готов приползти к ним обратно. И они узнают, что он взял деньги, к которым относился с таким презрением. Конечно же, в тот день, когда он со скандалом покинул семейный дом, презирать деньги было просто, никогда не испытывая в них недостатка. И угроза отца, что тот отречётся от него, не имела смысла — Феликс её просто не осознал. Он вырос в богатстве. Бедняки же, то совсем иной вид человека — унылые, болезненного вида фигуры, попрошайничающие на перекрёстках и мешающие проезду экипажей. С тех пор он поумнел. У него случались затруднения, и Феликс полагал, что умеет справляться с ними.

Но, возможно, последней каплей станет та нужда, что заставила стать стражем канализации, нижайшим из всего наёмного отребья Нульна. Но ничего другого просто не оставалось. С момента их прибытия никто более не пожелал нанять таких потёртых бродяг, как он и Готрек. Мысль о том, какой внешний вид он имеет в своём залатанном плаще и изорванных штанах, приносила Феликсу страдания. Он всегда одевался изысканно.

А теперь им нужны деньги, любые деньги. Их долгое странствие через земли князей Порубежья не принесло дохода. Они отыскали утраченное сокровище Карака Восьми Вершин, но оставили его призракам былых владельцев. У них был выбор — найти работу, воровать или голодать; но чувство собственного достоинства не позволяло Феликсу и истребителю троллей воровать или попрошайничать. Так они оказались в канализации Нульна — средоточия учёности, второго по величине города Империи, который Феликс мечтал когда–то посетить, — обследуя склизкие туннели под резиденцией курфюрста Эммануэль — самой известной красавицы государства.

Это было непереносимо. Феликс постоянно размышлял о том, что родился под несчастливой звездой. Он утешал себя мыслью, что, по крайней мере, всё спокойно. Возможно это и грязная работа, но пока она не кажется опасной.

— Следы! — услышал он крик Ганта. — Хе, хе! Похоже, мы обнаружили мелких негодников. Приготовьтесь, парни.

— Хорошо, — пробасил Готрек.

— Чёрт! — пробормотал Феликс.

Даже неопытный страж, вроде Феликса, не мог не заметить эти следы.

— Скавен, — Готрек отхаркнул здоровенный комок слизи в главный канал канализации, и тот заблестел на куске светящихся водорослей. — Крысолюди, отродье Хаоса.

Феликс чертыхнулся. На работе всего только пару недель и уже повстречалось одно из созданий глубин. Он уже готов был посчитать байками россказни Ганта, полагая их фантазиями человека, которому нечем более занять своё унылое времяпрепровождение.

Феликс долго удивлялся, а может ли вообще существовать под городом абсолютно ненормальный подземный мир, описанный Гантом. Могут ли там быть группы мутантов–изгоев, которые нашли убежище в тёплой темноте и по ночам выбираются для набегов на рынок в поисках объедков? Существуют ли на самом деле подземелья, где запретные культы проводят жуткие ритуалы и приносят человеческие жертвы Силам Разрушения?

Возможно ли, что огромные крысы, внешним видом подражающие строению человека, действительно скрываются в глубинах? При взгляде на эти следы подобное неожиданно показалось достаточно возможным.

Феликс замер в раздумьях, припоминая рассказы Готрека о скавенах и их сети подземных туннелей, распространяющейся по всему континенту. Гант дёрнул его за рукав.

— Ладно, займёмся этим, — сказал сержант. — Мы не должны терять время.

— Раньше я тут не бывал, — прошептал Хеф, и голос его эхом отразился от протяжённых стен коридора.

— И не хотел бы оказаться здесь снова, — добавил Паук, потирая на своей щеке татуировку синего паукообразного.

На этот раз Феликс был вынужден с ним согласиться. Даже для канализации Нульна это место выглядело гнетущим. Стены были осыпающиеся, со следами гниения. От старости очертания маленьких горгулий на поддерживающих сводах размылись так, что детали уже невозможно было разглядеть. «Рагу» пузырилось, и крошечные язычки испарений поднимались от прорвавшихся пузырей. Воздух был спёртый, зловонный и тёплый.

И было кое–что ещё — атмосфера этого места была более гнетущей, чем обычно. Волосы на шее Феликса встали дыбом, как бывало, когда он ощущал вблизи скрытые магические силы.

— Выглядит не слишком надёжно, — заявил Руди, подозрительно разглядывая потолочный свод.

Лицо Готрека скривилось, словно ему нанесли личное оскорбление.

— Чушь, — ответил он. — Эти туннели сооружены гномами тысячелетие назад. Качественно выполнены руны Кхазалида. Простоит вечность.

В доказательство он стукнул кулаком по своду. К несчастью, именно в этот момент горгулья свалилась со своего насеста.

Избегая удара по голове, Истребитель отпрыгнул в сторону, едва не соскользнув в «рагу».

— Ну, разумеется, — добавил Готрек. — Кое–что было сделано мастерами–людьми. Например, вон та горгулья — типичное низкопробное творение человеков.

Никто не засмеялся. Только Феликс осмелился всего лишь улыбнуться. Гант уставился на потолок. Светильник у его ног еле освещал лицо, придавая ему жуткий и демонический вид.

— Должно быть, мы под Старым Кварталом, — тоскливо произнёс он.

Феликс заметил, что тот представил себе квартал дворцов. Необычно печальное выражение отразилось на вытянутом костлявом лице Ганта. Феликсу было интересно, размышляет ли тот о различии своей жизни и золочёном существовании тех, кто наверху, представляя роскошь, которой он никогда не знал, и возможности, которых никогда не имел. На мгновение он испытал что–то похожее на сочувствие к этому человеку.

— Должно быть, там целое состояние, — сказал Гант. — Хотел бы я забраться и завладеть им. Ладно, нет смысла терять время. Вернёмся к нашему делу.

— Что это было? — внезапно спросил Готрек.

Остальные испуганно оглядывались вокруг.

— Что за что? — спросил Хеф.

— И где это что? — прибавил Паук.

— Я что–то слышал. Вон там.

Все посмотрели в сторону, куда был направлен указательный палец истребителя троллей.

— Тебе показалось, — сказал Руди.

— С гномами подобного не случается.

— Эй, сержант, будем осматривать? Домой хочется, — заныл Руди.

Гант потёр свой левый глаз костяшками пальцев правого кулака. Похоже, он призадумался. Феликсу были понятны его колебания. Он, как и остальные, хотел бы побыстрее свалить и оказаться в таверне, но это была его ответственность. Именно его голова легла бы на плаху, если бы что–нибудь скверное произошло под дворцами и выяснилось, что находясь там, они ничего не предприняли.

— Лучше пойдём, поглядим, — в конце концов произнёс он, не обращая внимания на стоны остальных стражей. — Это ненадолго. Бьюсь об заклад, там ничего нет.

Памятуя о своём везении, Феликс решил, что эту ставку принимать не стоит.

Вода стекала по своду туннеля. Гант так прикрыл отверстие своего светильника, что были заметны только слабые проблески света. Впереди послышался звук голосов. Теперь даже Феликс услышал их.

Один был голосом человека, судя по произношению — аристократа. Но нельзя было даже предположить, что другой голос принадлежит человеку. Это было зловещее пронзительное чириканье. Так могла бы говорить крыса, получившая возможность пользоваться человеческой речью.

Гант остановился и оглянулся на своих людей, его лицо было бледным и озабоченным. Было понятно, что идти дальше ему не хочется. Оглядев лица своих спутников, Феликс понял, что все чувствуют то же самое. День подходил к концу, они все утомлены и напуганы, а впереди нечто такое, с чем встречаться нежелательно. Но они — стражи канализации, единственным достоинством которых было мужество и готовность лицом к лицу встретить то, что другим не под силу, там, куда другим не дойти. Они обладали неким чувством собственного достоинства.

Готрек подбросил топорик в воздухе. Тот закрутился, отражая лезвием слабые отблески света. Когда он упал вниз, Истребитель троллей без видимых усилий поймал его за рукоять. Паук вытянул из ножен нож с длинным лезвием и пожал плечами. Хеф недобро усмехнулся. Руди поглядел на свой короткий меч и кивнул головой. Гант оскалился. Истребитель троллей выглядел довольным. Он вполне разделял тот вид безумия, что овладел его спутниками.

Гант сделал бесшумный жест, и они медленно двинулись вперёд, тщательно и без шума выбирая путь по покрытому слизью уступу. Когда все прошли поворот, он открыл свой светильник, чтобы осветить их цель.

Феликс услышал, как голос аристократа произнёс: «Прими это, как знак моего уважения. Кое–что для тебя лично». Две фигуры застыли, подобно сказочным троллям, окаменевшим под действием внезапного яркого света. Одним из них был высокий мужчина, облачённый в длинную чёрную робу, похожую на монашескую. Лицо аристократа — прекрасно сложенное, равнодушное и надменное. Коротко остриженные чёрные волосы, оканчивающиеся «вдовьим пиком» на лбу. Он склонялся вперёд, чтобы передать другой фигуре нечто, переливающееся зловещим светом. Феликсу оно было знакомо. Он уже видел это вещество раньше, в покинутой гномьей крепости Карак Восьми Вершин. То был шар искривляющего камня. Невысокий получатель сего человеком не был. Его мех был серым, глаза розовыми, длинный безволосый хвост напоминал Феликсу огромного червя. Щёлкнув хвостом, существо обернулось, косясь на свет. Оно полезло внутрь своей длинной залатанной робы и что–то сжало в своих когтистых лапах. За ремнём у него висел обнажённый ржавый клинок пилообразной формы.

— Скавен! — прорычал Готрек. — Готовься к смерти!

— Дурак–дурак, ты сказал, что за тобой не следили, — прочирикало существо своему собеседнику–человеку. — Ты сказал — никто не знает.

— Стоять на месте! — крикнул Гант. — Кто бы вы ни были, вы арестованы по подозрению в колдовстве, измене и жестоком обращении с животными.

То обстоятельство, что их только двое, восстановило уверенность сержанта. Его не устрашило даже то, что один из злоумышленников — чудовище.

— Эй, Паук, хватай и вяжи их.

Крысоподобное создание внезапно метнуло сферу, которую извлекло из своего одеяния.

— Умри–умри, глупые людишки.

— Задержать дыхание, — закричал Готрек.

Одновременно он метнул топорик вперёд.

Сфера скавена звякнула и разлетелась вдребезги, и зелёное, опасно выглядящее облако вырвалось наружу. Толкнув Феликса в обратном направлении прохода, Готрек схватил Руди и потянул его за собой. Из газового облака донеслись булькающие и удушливые звуки. Феликс почувствовал, что его глаза начинают слезиться.

Всё оказалось во тьме, когда погасли светильники. Это было похоже на кошмарный сон. Ничего не видать, страшно сделать вдох, вокруг узкий подземный коридор и где–то в нём чудище, вооружённое смертоносным и непонятным оружием.

Феликс ощущал скользкую слизь на камнях под своими руками. Передвигаясь на ощупь, он внезапно ощутил пустоту. Его рука находилась над «рагу». Потеряв равновесие, он боялся пошевелиться, чтобы не свалиться куда–нибудь и не окунуться в нечистоты. Он закрыл глаза, предохраняя их от жжения, и заставил себя двинуться дальше. Сердце его колотилось. Лёгкие готовы были взорваться. Между лопатками по коже побежали мурашки.

Каждое мгновение Феликс ожидал, что пилообразное лезвие вонзится в его шею. Он услышал, что кто–то за его спиной пытался вскрикнуть и не смог. Раздались булькающие звуки и ужасно тяжкое дыхание, словно лёгкие были наполнены жидкостью.

«Это газ», — подумал Феликс. Готрек рассказывал ему об используемых скавенами омерзительных видах оружия, созданных в результате соединения извращённого нечеловеческого воображения и алхимии, навеянной Хаосом. Он знал, что одного вдоха этого мерзкопахнущего воздуха достаточно, чтобы умереть. Он также понимал, что не сможет сдерживать дыхание бесконечно.

«Думай, — сказал он себе. — Найди место, где воздух чист. Двигайся. Убирайся подальше от убивающего облака. Не паникуй. Не думай об огромной крысоподобной тени, всё ближе подкрадывающейся во тьме со своим обнажённым клинком. Пока ты сохраняешь спокойствие — ты в безопасности». Мучительно медленно, дюйм за дюймом, с лёгкими, жаждущими воздуха, он заставил себя продвигаться в безопасное место.

Потом что–то тяжёлое упало на него. Серебряные звёздочки замерцали в глазах, и весь воздух вышел из лёгких. И прежде, чем он смог себя остановить, вдохнул полный рот отвратительного воздуха. Он лежал во тьме, тяжело дыша, и медленно до него дошло, что он не умер. Он не задохнулся. Никто не воткнул нож в его спину. Он пытался заставить себя двигаться, но не смог. Похоже, что–то очень тяжёлое его придавило. Ужас объял его. Возможно, сломан позвоночник. Возможно, перелом конечностей.

— Это ты, Феликс? — услышал он шёпот Руди.

Феликс чуть не засмеялся от облегчения. Его придавил здоровенный приятель–страж.

— Да… где остальные?

— Я в порядке, — услышал он Хефа.

— Я тоже, братец.

То был Паук.

— Готрек, ты где?

Тишина. Наглотался газа? В это невозможно поверить. Истребитель троллей не мог быть мёртв. Даже столь коварная штука, как газ, вряд ли смогла его убить. Это было бы несправедливо.

— Где сержант?

— У кого–нибудь есть огонь?

Чиркнул кремень. Замерцал, разгораясь, светильник. Феликс увидел нечто большое, в тенях продвигающееся к ним по уступу. Инстинктивно его рука потянулась за мечом. Меча не было. Он выронил его при падении. Остальные изготовились и ждали.

— Это я, — сказал истребитель троллей. — Чёртов человек сбежал. У него ноги подлиннее.

— Где Гант? — спросил Феликс.

— Сам поищи, человечий отпрыск.

Феликс протиснулся мимо и пошёл искать. Газ развеялся так же быстро, как и появился. Но над сержантом Гантом он успел поработать. Тот лежал в луже крови с широко раскрытыми глазами. Красные струйки стекали из ноздрей и рта.

Феликс осмотрел тело. Пульса не было, и оно уже остывало. Ран на теле не оказалось.

— Почему он умер, Готрек?

Феликс знал о магии, но в голове у него не укладывался факт, как можно убить человека, не оставив следов.

— Он утонул, человечий отпрыск. Захлебнулся в собственной крови.

Голос Истребителя был полон холодной ярости.

«Возможно, именно так он справляется со страхом — преобразуя его в ярость», — задумался Феликс. Только когда гном отошёл и начал пинать какой–то труп, Феликс заметил мёртвого скавена. Его череп был разрублен метательным топориком.

* * *

Феликс уныло лежал на своём соломенном тюфяке и разглядывал растрескавшийся потолок, слишком уставший даже чтобы спать. Снизу доносились отзвуки криков, то Лизаветта ругалась с кем–то из практически бесконечного потока своих клиентов.

Феликс хотел было застучать в пол и крикнуть им, чтобы заткнулись или выметались, но знал, что это только прибавит ему проблем. И, как каждую ночь, решил, что поисками другого постоялого двора займётся завтра. Хотя знал, что назавтра он слишком устанет, чтобы заниматься этим.

Мысли в его мозгу метались подобно резвящимся крысам. Он был в таком состоянии, когда возникающие под воздействием усталости мысли самому себе кажутся чуждыми. Несвязанные между собой видения и запутанные цепочки рассуждений являлись из ниоткуда и так же исчезали. От усталости он даже не мог сожалеть о судьбе сержанта Ганта, убитого при исполнении службы, предназначившей ему могилу для бедняков на краю Садов Морра. Капитан стражи явно скучал и не уделил должного внимания донесению о чудищах в канализации. Ни семьи, чтобы оплакивать, ни друзей, кроме сослуживцев–стражей, прямо сейчас выпивающих в память о нём в «Пьяном Стражнике».

Теперь Гант — хладный труп. «И то же самое легко могло произойти и со мной», — думал Феликс. Если бы он оказался не в том месте, когда взорвалась сфера. Если бы Готрек не сказал ему задержать дыхание. Если бы Истребитель не оттолкнул его в сторону от газа. Если бы, если бы, если бы … Слишком много «если бы».

Чем он занимается? Собирается ли он провести остаток дней своих, выслеживая чудищ во тьме? Казалось, смысл жизнь для него утрачен. Она просто протекает от одного бурного события к следующему.

Феликс задумался о других вариантах. Где бы он оказался сейчас, если бы не убил Вольфганга Красснера на той дуэли, не был бы отчислен из университета, не был бы лишён наследства своим отцом. Стал бы таким, как его братья, работающие в семейном деле — женатым, обеспеченным, обустроенным. Или что–то ещё пошло бы наперекосяк? Кто знает…

Небольшая чёрная крыса прошмыгнула по балкам комнаты. Когда он впервые осматривал этот чердак с единственным небольшим окном, то представлял себе, что, возможно, здесь хотя бы нет крыс, наводнявших все здания Нового Квартала. Он обманывал себя, полагая, что от попыток вскарабкаться по всем этим ступенькам грызуны получат сердечный приступ. Он ошибался. Крысы Нового Квартала были наглыми и рискованными, а питались, похоже, получше большинства людей. Он видел одну, здоровенную, гоняющуюся за кошкой.

Феликс содрогнулся. Он пожалел, что начал думать о крысах — это заставляло его вернуться мыслями к таинственному аристократу и скавену из канализации. Что было целью той тайной встречи? Какую выгоду рассчитывал получить любой человек, имея дело с настолько чуждым уродом. И как случилось, что население может кутить и развратничать на многочисленных улицах Нульна, не подозревая о том, что злобные создания копаются, ползают и гнездятся не более чем в шести футах у них под ногами? Вероятно, они просто не хотят знать об этом. Возможно, правдиво утверждение некоторых философов о том, что приближается конец света, и лучше просто отдаться поиску удовольствий, какие только возможны.

На лестнице послышались приближающиеся шаги. Он слышал, как скрипят под весом старые расшатанные доски. Он давно собирался пожаловаться на то, что всё это здание представляет собой смертельную опасность в случае пожара, но фрау Зорин постоянно выглядела слишком несчастной и жалкой, чтобы её этим беспокоить.

Шаги продолжали приближаться, миновав лестничную площадку внизу.

Феликс нащупал свой кинжал под подушкой. Он не знал никого, кто мог бы посетить его в это время суток, а постоялый двор фрау Зорин находился в самом бандитском районе Нового Квартала.

Не поднимая шума, он поднялся и босыми ногами, на цыпочках, подошёл к двери. Он воздержался от проклятий, когда в подошву ступни вонзилась заноза. В дверь постучали.

— Кто там? — поинтересовался Феликс, хотя ответ уже был ему известен.

Сквозь тонкое дерево двери он распознал тяжёлое дыхание старой вдовы.

— Это я, — выкрикнула фрау Зорин. — К вам посетители, господин Ягер.

Феликс осторожно приоткрыл дверь. Снаружи стояла пара здоровенных плотных мужиков. В руках они сжимали дубинки, и было похоже, что пользоваться ими они умеют. Феликса заинтересовал мужчина, по бокам которого те стояли. Мужчина передал домовладелице золотую монету, которую та взяла с заискивающей улыбкой. В тот момент, когда он обернулся в сторону двери, Феликс узнал его. То был Отто — его брат.

— Заходи, — произнёс Феликс, оставляя дверь открытой.

Отто долго стоял, уставившись на него, словно не мог признать своего младшего брата. Затем он вступил в комнату.

— Франц, Карл, оставайтесь снаружи, — спокойно произнёс он.

В его голосе слышались властные нотки, чего Феликс ранее за ним не замечал — похожим образом, тихо и отрывисто, разговаривал отец.

Внезапно Феликс чётко осознал бедность, окружавшую его — пол без ковра, убогий соломенный тюфяк, голые стены, дыра в наклонной крыше. Он взглянул на эту картину глазами своего брата, и это его не впечатлило.

— Что тебе нужно, Отто, — резко спросил он.

— Твой вкус в выборе жилища не сильно изменился, не так ли? Всё те же трущобы.

— Вряд ли ты проделал весь путь от Альтдорфа, чтобы обсудить обстановку моего пристанища. Что тебе нужно?

— Ты так и будешь держать тот нож наизготовку? Я не грабить тебя пришёл. Иначе я захватил бы с собой Карла и Франца.

Феликс плавно вставил кинжал в ножны.

— Возможно, я удивил бы Карла и Франца.

Отто наклонил голову в сторону и изучил лицо Феликса.

— Возможно, ты бы смог. Ты изменился, братишка.

— Как и ты.

Так и было. Отто был такого же роста, как Феликс, но значительно шире. Он поднабрал вес. Его грудная клетка расширилась, и бёдра увеличились в размерах. Широкий кожаный ремень туго стягивал его большое рыхлое брюхо. Феликс предположил, что под его густой белой бородой скрывается несколько подбородков. Щёки заплыли жиром и казались надутыми, волосы поредели, появились мешки под глазами. Голова вызывающе выдавалась вперёд. Он стал походить на старика.

— Ты всё больше похож на отца.

Отто криво усмехнулся.

— Печально, но справедливо. Я боюсь, что от хорошей жизни. Ты же выглядишь так, словно тебе бы это не помешало. А то стал кожа да кости.

— Как ты меня нашёл?

— Да ладно, Феликс. Ты думаешь, как я смог тебя найти? Мы хотели разыскать тебя, и у нас есть свои шпионы. Как ты полагаешь, сколько в Империи высоких блондинов, путешествующих в обществе гномов–истребителей? И когда в мою контору пришло донесение о двух наёмниках, подходящих под описание, я решил, что лучше проверю это лично.

— Твоя контора?

— Я теперь веду дела в Нульне.

— Что случилось с Шаффером?

— Пропал.

— С деньгами?

— По–видимому, нет. Мы думаем, его посчитали политически неблагонадёжным. У графини весьма эффективная тайная полиция. Подобные вещи нынче происходят в Нульне.

— Только не Шаффер! Во всей Империи не было более верноподданного гражданина. Он же боготворил Императора.

— Нульн всего лишь часть Империи, брат. Здесь правит графиня Эммануэль.

— Но, говорят, она самая легкомысленная женщина в Империи.

— Фон Гальштадт, её главный судья, весьма эффективен. Он — настоящий правитель Нульна. Он ненавидит мутантов. А ходили слухи, что Шаффер начинал показывать стигматы.

— Никогда.

— Так говорил и я. Но поверь, братишка, Нульн не то место, где можно попадать под подозрение в мутации. Такие люди исчезают.

— Но это же наиболее свободный от предрассудков город Империи.

— Уже нет.

Отто боязливо огляделся, словно почувствовав, что сболтнул лишнего. Феликс с сожалением покачал головой.

— Не беспокойся, брат. Шпионов тут нет.

— Не будь так уверен, Феликс, — сказал он приглушённо. — Нынче в этом городе и стены имеют уши.

Когда он заговорил опять, его голос был громок и в нём были нотки показной сердечности.

— В любом случае, я зашёл спросить, не желаешь ли завтра со мной отобедать. Если ты не против, мы могли бы перекусить в каком–нибудь заведении.

Феликс одинаково хотел и отказаться, и поговорить с братом ещё. Была возможность узнать множество семейных новостей и даже вероятность возвращения в отчий дом. Одна эта мысль одновременно пугала и привлекала его.

— Да, с удовольствием.

— Хорошо. Моя карета заберёт тебя отсюда.

— После работы.

Отто медленно покивал головой.

— Разумеется, Феликс. Разумеется.

Они распрощались. И только после ухода брата Феликс призадумался, что же могло настолько напугать человека с властью и влиянием Отто, чтобы тот беспокоился о соглядатаях в местах, подобных постоялому двору фрау Зорин.

* * *

Фриц фон Гальштадт, глава тайной полиции Нульна, размышлял, обложившись документами. Чёртов гном едва не поймал его. Тот почти дотронулся до него своими немытыми лапами. Он уже был так близок к тому, чтобы все его труды пропали даром. Одного удара было бы достаточно. Это ввергнет во тьму и хаос город, который фон Гальштадт поклялся защищать.

Фон Гальштадт потянулся и достал свой укороченный стеклянный кувшин. Вода ещё была тёплой. Хорошо, слуга кипятил её точно одиннадцать минут, как он приказывал. Он был удовлетворён. Фон Гальштадт налил что–то в стакан и внимательно осмотрел. Он поднял стакан к свету и проверил на наличие осадка и взвесей. Ничего не было. Никаких загрязнений. Хорошо.

Хаос приходит легко. Он повсюду. Мудрый знает это и использует себе на пользу. Хаос принимает множество форм — одни лучше, другие хуже. Существуют относительно лёгкие формы, вроде скавенов, и существует разлагающая болезнь мутаций.

Фон Гальштадт полагал, что крысолюди всего лишь желают оставаться в покое, чтобы править своим подземным королевством и вести присущий им образ жизни. Они разумны и опытны, с ними можно иметь дело. Если у тебя есть то, что им нужно, они готовы заключать и соблюдать соглашение. Разумеется, у них есть свой интерес, но это делает их предсказуемыми, контролируемыми. Они не любят мутантов — мерзких, коварных и злых созданий, что таятся повсюду, тайно управляя миром.

«Все мы легко можем оказаться марионетками в руках мутантов, — раздумывал он. — Именно поэтому мы должны быть бдительны. Враги повсюду, их постоянно рождается всё больше и больше. Хуже всего неопрятные, ленивые и бесполезные простолюдины, плодящиеся бесконечной чередой. Большинство мутантов рождается в этом стаде. В этом есть свой извращённый смысл. Их множество и они ужасающе безнравственны, похотливы и распущены».

От подобной мысли он в ужасе застыл. Он знал, что мутанты пользуются тупостью простолюдинов. Они умнее. Они используют необразованных ленивых болванов, забивают им головы мятежной чушью, подкармливают их завистливое раздражение на вышестоящих, подстрекают их к бунту, грабежу и разрушению. Погляди, как они разорили его несчастного отца, когда в ходе одного из своих жестоких восстаний сожгли усадьбу до основания. А ведь его отец был добрейшим и великодушнейшим человеком на свете.

Ладно, Фриц фон Гальштадт не сделает подобной ошибки. Он слишком умён и слишком силён. Он знает, как разобраться с революционерами и выскочками. Он охранит и защитит человечество от угрозы мутантов. Он будет бороться с ними их собственным оружием — террором, хитростью и беспощадной жестокостью.

Вот почему он хранит свои папки, хотя его горячо любимая правительница Эммануэль смеётся над ними, обзывая «его секретной порнографией». Среди этих записей, любовно детализированных и снабжённых перекрёстными ссылками, скрывалась особенная сила. Информация — это сила. Он знал всех потенциальных революционеров. Его сеть шпионов и соглядатаев обеспечивала информацией. Он знал, кто из людей благородного происхождения принадлежит к Тёмным Культам, и постоянно следил за ними. У него были источники, способные проникнуть в любое место встречи, которых бы никто не заподозрил.

Это было частью его сделки со скавенами. Они много чего знали и могли узнать ещё больше. Их маленькие шпионы повсюду и находятся вне подозрений. Он использует их тёмную мудрость и воспользуется услугами меньшей из двух зол, чтобы сдержать великую анархию.

Он поднял маленькую рамку с портретом, что получил от Эммануэль, и облизнул свои тонкие губы. Задумался, почему для его папок с документами она выбрала слово «порнография». Он был потрясён, что она пользуется подобным словом, наверняка зная, что оно означает. Должно быть, это всё её братец! Дурное влияние Леоса. Эммануэль слишком хороша, чиста и незапятнанна, чтобы самой выучить подобное слово. Возможно, следует приставить к ней его шпионов, просто проследить за …

Нет, она же его правитель! Все его труды — для неё. Даже если сейчас графиня не сознаёт их ценность, однажды она её признает. Шпионить за ней означало пересечь тот предел, который он сам себе определил. С другой стороны, иногда он подозревал, что среди тех наветов, что он о ней слышал, предположительно могут содержаться зёрна правды, и обнаружить это было бы слишком мучительно.

Он поставил портрет обратно на стол. Он позволил себе отвлечься от главной проблемы. Гном и стражи канализации. Могли ли они его узнать? Что же ему следует сделать, если им удалось? Они обычные мужчины, выполняющие свою обычную работу. Как и он, они стараются сдержать Хаос. Но смогут ли они понять необходимость его действий? А если нет, то возможно понимают, что необходимо обеспечить их вечное молчание.

* * *

Страдающие от похмелья стражи медленно спускались под землю. Спускаясь через канализационный люк, они один за другим карабкались вниз по лестнице. Руди, назначенный сержантом, зажёг фонарь и осветил туннель.

Несмотря на то, что он осторожно сошёл с лестницы на бортик, вонь ударила по Феликсу подобно молоту. Это была самая ответственная часть работы. Между краем пешеходной дорожки и лестницей был чистый промежуток всего в один фут шириной. Неверный шаг — и многие непротрезвевшие стражи оказывались в «рагу».

— Ты пропустил вчерашнюю ночь, малыш Феликс, — сказал Хеф.

— Мы проводили сержанта со всеми почестями, — добавил Паук.

— Готрек опустошил семь кружек эля одну за другой, и ему даже не поплохело. Ещё до первой стражи мы потратили недельное жалование.

— Я весьма рад за вас, — сказал Феликс.

После своих подвигов Готрек выглядел не хуже обычного. Из всех стражей он был единственным, кто не выглядел больным. Остальные были бледны, напоминали призраков и передвигались шаркающей стариковской походкой.

— Эх, ничего лучше «рагу» не прочищает голову с похмелья, — сказал жутко больной Хеф, пытаясь высунуть голову за край пешеходной дорожки.

— Отлично прочищает голову, — добавил Руди без всякой иронии.

— Да уж вижу, — сказал Феликс.

— Мы проследуем к месту, где был убит сержант, — сказал Руди. — Мы вчера так решили. Посмотрим, может удастся выследить подонка, что снюхался со скавенами. Возможно, если не найдём его, то обнаружим кого–нибудь из его маленьких приятелей с розовыми хвостами.

— А что если у них ещё больше таких газовых бомб? — спросил Феликс.

— Не о чем беспокоиться. Готрек — старый туннельный вояка. Он объяснил, как с этим разобраться.

— Да неужели?

— Да. Мы намочили свои шарфы в моче и дышим через них. Это не пропускает газ.

— Я предполагал нечто подобное, — сказал Феликс, пристально глядя на истребителя троллей, гадая, действительно ли остальные убеждены в правоте заявления Готрека, либо просто подшучивают над ним.

Единственный взгляд на их измождённые решительные лица убедил его в том, что справедливо первое.

— Это правда, человечий отпрыск. Это срабатывало, когда мои предки воевали со скавенами в Караке Восьми Вершин.

— Как скажешь, — ответил Феликс.

Он мог бы добавить, что предстоит долгий день.

Тем же путём, что в предыдущий день, они проследовали до местности под Старым Кварталом. Пока они шли, у Феликса нашлось время поразмышлять над странностями своей жизни. Где–то над головой находился дом его брата, а он и не знал об этом. Он даже не знал, что Отто в городе. И тот факт, что брат смог его разыскать, служил доказательством эффективности его шпионской сети.

Феликс догадывался, что подобная сеть была бы необходима любому, кто в нынешнее время желал бы вести дела в Нульне. Его также беспокоило то, что Отто рассказал про Шаффера и тайную полицию графини. Феликсу было жаль старика, но за себя он всё же беспокоился больше. За своё участие в большом бунте Оконного налога в Альтдорфе он и истребитель троллей разыскивались законом. И если здесь тайная полиция настолько эффективна, то будучи столь узнаваемыми, он и Готрек тоже могли исчезнуть. Он успокоил себя мыслью, что до столицы довольно далеко, а местные власти скорее всего не интересует то, что происходит вне их юрисдикции.

С другой стороны, ещё более обнадеживало то, что он был частью канализационной стражи. Негласно понималось, что стража особо не интересуется биографией своих рекрутов. Несомненно, что это верный способ, позволяющий им не обращать внимание на твои былые преступления. Все остальные на разных этапах своей жизни принимали участие в преступлениях с применением насилия, либо заявляли об этом. «Нет, тут не о чем особо беспокоиться», — надеялся он.

Более насущными были опасения, что у них есть шансы наткнуться на скавенов. Ему не особо хотелось встречаться с такими злобными врагами на их территории. Он ожесточённо пытался воскресить в памяти то, что Готрек рассказывал ему про крысолюдей, надеясь вспомнить нечто, что даст ему преимущество в бою. Он знал, что это раса крыс–мутантов, результат воздействия искривляющего камня с незапамятных времён. Рассказывали, что они населяют огромный загрязнённый город, именуемый Скавенблайтом, местонахождение которого никому не ведомо. Ходили слухи, что скавены разделены на кланы, каждый из которых имеет свою специализацию: применение магии, ведение войны, разведение чудищ и так далее. Они легче человека, но куда быстрее, более злобны и жестоки, обладают интеллектом, что делает их смертельными противниками.

Он вспомнил одну прочитанную книгу о давних сражениях, в которой описывались некоторые случаи их участия в битвах на поверхности; ужасающие атаки огромных чирикающих орд, извращённое зло и склонность к истязанию пленных. Это орда скавенов произвела подкоп стен замка Зигфрида и завершила двухлетнюю осаду. В легенде говорилось, что принц Карстен заплатил ужасную цену за услуги своих союзников. Сам Сигмар уничтожил целую армию скавенов перед своим восшествием на небеса. Это один из его менее известных подвигов.

Феликс сам наблюдал проявления деятельности скавенов в Караке Восьми Вершин. Воспоминания о колодцах, отравленных искривляющим камнем, и огромном тролле–мутанте бросали его в дрожь даже по прошествии длительного времени. Он надеялся, что до конца жизни больше не встретится с этими чудовищными созданиями. Поглядев на остальных, он понял, что эту его надежду они не разделяют.

До вчерашнего дня Феликс никогда особо не задумывался о количестве крыс в канализации. Сейчас он замечал их повсюду. Они разбегались от света при приближении стражников, а проходя мимо, он мог слышать сзади частые постукивания их лап. От их глаз отражался свет фонарей, и они поблёскивали, как крошечные звёздочки, далеко во тьме подземелья.

Он начал думать о том, связывает ли что–либо крыс и скавенов. Он стал представлять, как маленькие создания шпионят для своих больших собратьев. Он сознавал, что это была безумная фантазия, прямиком из волшебных историй, прочитанных в детстве, но чем больше он задумывался об этом, тем более ужасала его подобная возможность. Крысы были повсюду в крупных городах людей, обитая среди мусора и отходов цивилизации. Они могли перемещаться, пусть не всегда незаметно, но по меньшей мере вне подозрений; многое подсмотреть; многое подслушать.

Проходя мимо, он начал ощущать их холодные недоброжелательные взгляды. Стены коллектора угрожающе смыкались над ним, и он вообразил себя запертым в огромном лабиринте кроличьих нор. Размышляя об отсутствующих скавенах, он внезапно представил, что в бескрайней норе он и остальные уменьшены до размера мыши, а скавены — обыкновенные крысы, прямоходящие и одетые в стиле, подражающем человеку.

Фантазия становилась столь живой и захватывающей, что он начал прикидывать, то ли запахи «рагу» что–то проделывают с его головой, то ли предписанные городскими алхимиками подавляющие обоняние снадобья имеют побочный галлюциногенный эффект.

— Успокойся, человечий отпрыск, — услышал он Готрека. — Ты выглядишь весьма бледно.

— Я просто думаю о крысах.

— В туннелях твой мозг создаёт своих собственных врагов. Это первейшая вещь, от которой должен научиться защищаться боец в туннелях.

— Значит, ты думал о подобных вещах ранее, — полусаркастически сказал Феликс.

— Конечно, человечий отпрыск. Я воевал в глубинах ещё до рождения твоего отца. Дороги вокруг Вечной Вершины никогда не безопасны от врагов, и все граждане Королевского Совета часть своей военной службы проводят в глубинах. Там погибает больше молодых гномов, чем где–либо ещё.

Готрек был необычно откровенен, как иногда бывало в моменты большой опасности. Опасность делала его словоохотливым, словно он изъявлял желание общаться с другими только тогда, когда сознавал, что другого случая уже может не представиться. Хотя, возможно, он ещё не протрезвел после вчерашней ночи. Феликс понимал, что вряд ли узнает точно. Уяснить чуждые мотивы гнома было ему почти так же недоступно, как понять скавена.

— Я помню свой первый день в туннелях. Всё выглядело гнетущим, каждый звук казался отзвуком шагов неведомого врага. В страхе от услышанного скоро начинает казаться, что ты окружен неприятелем. И когда появляется реальный противник, ты уже не можешь распознать, где он. Сохраняй спокойствие, человечий отпрыск, проживёшь дольше.

— Тебе легко говорить, — пробормотал Феликс, когда дюжий Истребитель протиснулся мимо.

Как всегда, присутствие Готрека его ободрило.

С некоторым трепетом они приблизились к месту, на котором был убит Гант. Туман поднимался с поверхности «рагу», и местами было заметно слабое течение по осадку нечистот. Место столкновения выглядело точно так же, как запомнилось Феликсу, за исключением отсутствия тела. Изменился участок, где ранее лежал труп.

По слизи шёл след, неожиданно обрывавшийся у края бортика, похоже, что тело немного протащили, а затем сбросили. Он понимал, что надо было забрать тело вчера, пока была возможность, но для этого они были слишком потрясены, взволнованы и расстроены случившимся. Никто не изъявил желания тащить паршивый труп крысочеловека. А теперь тело пропало.

— Кто–то забрал его, — сказал Хеф.

— Кто бы это мог быть? — спросил Паук.

Готрек обследовал место, где лежало тело. Он наклонился и тщательно рассмотрел следы, затем потёр глазницу правым кулаком. При этом в опасной близости от его татуированной головы оказался топорик, которым был убит скавен.

— В любом случае, то был не человек. Это точно.

— В канализации полно разных падальщиков, — сказал Руди. — Ты не поверишь, какие создания обитают в «рагу», — высказал он распространённое убеждение стражей.

— Не думаю, что это было животное–падальщик, — сказал Готрек.

— Скавены, — озвучил Феликс общую невысказанную мысль.

— Слишком большое. По крайней мере, одно. Остальные следы могут принадлежать скавенам.

Феликс вглядывался в сумрак, внезапно сделавшийся ещё более пугающим.

— Насколько большое?

Он выругался про себя за столь односложную манеру разговора, присущую остальным.

— Готрек, насколько велико упомянутое тобой существо?

— Вероятно, повыше тебя, человечий отпрыск. Вероятно, поздоровее Руди.

— Мог ли это быть один из мутантов, которых, по твоим словам, разводят скавены? Своего рода гибрид?

— Да.

— Но куда могли пропасть все эти следы? Не могли же они все попрыгать в «рагу», не так ли? — спросил Феликс.

— Колдовство, — сказал Хеф.

— Чёрная магия, — добавил Паук.

Готрек поглядел с бортика и выругался на родном языке. Он был рассержен, борода встала дыбом. В его единственном глазу засветился огонек безумной ярости.

— Они не могли так просто исчезнуть, — сказал он. — Это невозможно.

— Может у них была лодка? — предположил Феликс, высказав лишь сейчас возникшую мысль.

Остальные поглядели на него с недоверием.

— Лодка? — произнёс Хеф.

— В «рагу»? — добавил Паук.

— Не тупи, — заключил Руди.

Феликс покраснел.

— Я не туплю. Погляди, следы обрываются здесь. Довольно просто было бы для кого–то сойти с бортика в небольшую плоскодонную лодку.

— Глупее этого мне слышать не доводилось, — сказал Руди. — У тебя неплохое воображение, малыш Феликс. Кому только могла прийти в голову идея использовать лодку в этом месте?

— Мало ли вещей, о которых ты никогда не задумывался, — огрызнулся Феликс. — Но размышления — не твой конёк, не так ли?

Он поглядел на остальных стражей и покачал головой.

— Вы правы, лодка — это бессмыслица. Гораздо лучше предположить, что они волшебным образом испарились. Может быть, толпа пикси прилетела и унесла их отсюда.

— Точно, пикси. Мне это больше по душе, — сказал Руди.

— Руди, он насмехается, — произнёс Паук.

— Весьма язвительный паренёк, наш малыш Феликс, — добавил Хеф.

— Возможно, то здравая мысль, — сказал Готрек. — Не так уж трудно привести сюда лодку. Канализация ведь стекает в Рейк. Легко можно украсть небольшую лодку.

— Но все стоки в реку зарешечены, — сказал Руди. — Чтобы бродяги не залезали.

— А в чём же заключается наша работа, как не отлавливать тех самых бродяг, когда они всё же проникают через решётки? — поинтересовался Феликс.

Он заметил, что доходить начало даже до тупоголового Руди.

— Но зачем, человечий отпрыск? Зачем использовать лодку?

Феликс немного приободрился. Готрек нечасто соглашался с тем, что Феликс знает о чём–то лучше него. Он быстро прикинул возможные причины.

— Для начала, они не оставляют следов. Возможно, они занимаются контрабандой. Предположим, как вариант, кто–то завозит по реке искривляющий камень. Вчера наш беглец–аристократ, похоже, расплачивался им с крысочеловеком.

— От лодок меня мутит. Больше лодок я ненавижу только эльфов, — проговорил Готрек, когда они двинулись дальше.

За оставшуюся часть дня они не нашли следов скавенов, однако обнаружили, что распилена решётка на одном из стоков в Рейк.

* * *

Феликс вошёл с улицы в «Золотой Молот». Он как будто попал из реальности в сон. Швейцар придержал для него большую дубовую дверь. Подобострастные официанты провели его с убогой улицы в обширный обеденный зал.

В свете огромных хрустальных канделябров, за ломящимися от яств столами восседали богато одетые люди, беседуя за трапезой. Со стен на обедающих грозно взирали портреты великих героев Империи. Феликс узнал Сигмара, Магнуса и Фредерика Отважного — работы Веспасиана, наиболее известного художника Нульна за три последних столетия. Дальняя стена была полностью занята портретом курфюрста Эммануэль, восхитительной красотки с волосами цвета воронова крыла, облачённой в нескромное бальное платье.

Феликсу хотелось, чтобы одолженная одежда более подходила ему. Он надел кое–что из старых нарядов своего брата. Когда–то он и Отто были одного роста и телосложения, но Отто потучнел, а Феликс исхудал за годы странствий. Льняная рубаха сидела на нём мешковато, вельветовый камзол был велик. Брюки удерживал кожаный ремень, застёгнутый на самую последнюю прорезь.

Однако обувь была удобной, как и шляпа. Он сдвинул её в щегольской манере, выставляя напоказ ленту с павлиньим пером. Рука его лениво поглаживала золотой шарик с ароматическим составом, раскачивающийся в цепи на шее. Из него исходил аромат отличного бретонского парфюма. Было замечательно обонять нечто отличное от канализации.

Слуга проводил его к угловой кабинке, в которой находился Отто. Тот пером делал пометки в лежащей перед ним счётной книге в кожаном переплёте. Когда Феликс приблизился, он поднял глаза и улыбнулся.

— Добро пожаловать, братишка. После бани и смены платья ты выглядишь гораздо лучше.

Феликс был вынужден согласиться; чуть ранее ему довелось рассмотреть себя в огромном серебряном зеркале в особняке Отто. Горячая ванна, ароматное масло и смена одежды позволили ему ощутить себя другим человеком. В зеркале он узрел того пижонистого молодого франта, которым он некогда был, но добавилось морщин вокруг глаз и рта.

— Весьма очаровательное заведение, — сказал он.

— Если пожелаешь, можешь обедать здесь каждый вечер.

— Что ты имеешь в виду, брат?

— Только то, что для тебя найдётся место в семейном деле.

Феликс оглянулся вокруг, посмотреть, не подслушивают ли их.

— Знаешь ли ты, что меня всё ещё разыскивают в Альтдорфе по делу Оконного налога?

— Ты преувеличиваешь свою дурную славу, братишка. Никто не знает, кто были лидеры того бунта. Сам понимаешь, Альтдорф — не Нульн.

— Не ты ли говорил, что Готрек весьма легкоузнаваемая персона.

— Мы не предлагаем трудоустройство истребителю троллей. Мы предлагаем то, что принадлежит тебе по праву рождения.

Именно этого Феликс одинаково боялся и желал. Семья примет его обратно. Он может оставить беспокойную, полную лишений жизнь искателя приключений и возвратиться в Альтдорф, к своим книгам. Это означает, что жизнь пройдёт среди гроссбухов и на складах, но будет безопасной. И когда–нибудь он разбогатеет.

Это была заманчивая перспектива. Никаких ползаний по канализации. Никаких побоев от головорезов. Никаких неизвестных болезней, подцепленных в ужасающих затерянных местах. Никаких изматывающих мышцы походов через дикие дебри. Никаких спусков в темноту. Никаких столкновений с поклоняющимися Хаосу последователями неизвестных культов. Никаких приключений.

Ему не придётся больше сносить угрюмость и причуды Готрека. Можно забыть о своей клятве сопровождать истребителя троллей и описать его гибель в эпической поэме. То обязательство было сделано спьяна, разве можно принимать его в расчёт? Он станет сам себе господин. И всё же, что–то его сдерживало.

— Я обдумаю это, — сказал он.

— О чём тут думать, парень? В самом деле, не хочешь ли ты сказать мне, что предпочитаешь быть стражем канализации, а не купцом? Да большинство людей пошли бы на убийство за подобную представившуюся возможность.

— Я сказал — подумаю.

Они продолжили обед в неловком молчании. Через некоторое время дверь в большой зал отворилась, и слуга провёл высокого мужчину. Он был облачён в чёрное, и его роба, похожая на монашескую, выглядела не к месту в помпезном окружении. Лицо было худым и аскетичным, чёрные волосы образовывали на лбу «вдовий пик».

Пока он шёл через помещение, всё затихало перед ним. Феликс увидел, что богатые посетители боятся его. Когда тот подошёл ближе к столу, Феликс был потрясён, опознав, что это, несомненно, был тот человек, которого видели со скавеном в канализации. Его рассудок помутился. Он представлял себе того человека кем–то вроде чародея или вероотступника. Он предполагал последователя культа или головореза. И никак не ожидал обнаружить его здесь, в прибежище богатейших и наиболее уважаемых граждан Нульна.

— Что случилось, брат? Ты выглядишь так, словно увидел привидение.

— Кто… кто этот человек?

Отто издал глубокий вздох.

— Тебе не нужно знать. Он не из тех, о ком ты мог бы задавать вопросы. Он тот, кто задаёт сам.

— Кто он, Отто? Может быть, мне пойти и спросить у него самого?

Феликс заметил тревожный и восхищённый взгляд, которым одарил его брат.

— Я полагаю, ты бы смог, Феликс, — прошептал он. — Хорошо. Это главный судья Фриц фон Гальштадт, глава тайной полиции графини Эммануэль.

— Расскажи мне о нём.

— Некоторые видят в нём борца с всеобщим упадком. Он не жалеет сил, и никто не сомневается в его искренности. Он искренне ненавидит мутантов и потому имеет поддержку Храма Ульрика. Его жилище охраняется рыцарями–храмовниками.

— Я полагал, что Храм Ульрика не имеет здесь власти, ведь графиня недолюбливает их.

— Так было до того, как к власти пришёл фон Гальштадт. Он быстро поднялся от незначительного чиновника двора до наиболее могущественного человека в государстве. Говорят, что благодаря шантажу, а ещё говорят, что его враги имеют привычку погибать при странных обстоятельствах. Он высоко поднялся для человека, чей отец был мелким помещиком где–то в глухой провинции и, по общим отзывам, хитрой и бессердечной старой сволочью.

— Фон Гальштадт хладнокровен, безжалостен и опасен, и не только благодаря своему влиянию. Его клинок смертоносен. Он убил несколько человек за оскорбление чести графини.

— Я полагаю, её брат Леос справлялся с этим и без него.

— Леос не всегда рядом, и ещё ходят слухи, что наш главный судья готовится к бою с ним за графиню. Вероятно, он добивается её благосклонности.

— Тогда он безумец. Леос — опаснейший фехтовальщик Империи, а Эммануэль не стоит того, чтобы за неё биться.

Отто пожал плечами. Феликс разглядывал фон Гальштадта, раздумывая, что может связывать скавенов и главу тайной полиции графини. И надеялся, вопреки очевидному, что мужчина его не узнал.

* * *

Фон Гальштадт устал. Даже превосходный, как обычно, ужин не поднял ему настроение. Его мысли были полны беспокойств и забот своего высокого поста. Он оглядел обедающих и ответил на приветствия, но глубоко в сердце он презирал их. Недалёкие, изнеженные скоты. Разодетые, как аристократы, но с душой лавочников. Он понимал, что они нуждаются в нём. Он нужен им, чтобы сдерживать Хаос. Он нужен им, чтобы выполнять работу, для которой они слишком мягкотелы. Они едва достойны его презрения.

Это был день испытания. Молодой Гельмут Слацингер не признался, несмотря на то, что фон Гальштадт лично руководил применением пыток. Странно, что некоторые из них отстаивают свою невиновность даже до могилы. Даже зная, что он знает об их виновности. Его тайные информаторы сообщили, что этот Слацингер состоит в нелегальной ячейке культа поклоняющихся Слаанешу. Тюремщики не смогли обнаружить следы татуировок, которыми обычно отмечены участники сборищ, но это ничего не значит. Его наиболее доверенные информаторы — скавены, открыли ему секрет. Под страхом его беспощадной войны с нечестивцами, его тайные враги начали использовать магические татуировки, видимые лишь для своих — участников шабашей.

О боги, как же коварны мутантские твари. Теперь они могут оказаться повсюду, могут сидеть прямо в этом зале, с очевидными для своих татуировками посвящённых на рожах, а он и знать не будет. Даже сейчас они могут находиться тут, насмехаясь над ним, а он ничего не может с этим поделать. Тот долговязый молодой парень в плохо сидящей одежде может быть одним из них. Не вызывает сомнения, что он пристально изучает фон Гальштадта. И если задуматься, то есть в нём что–то недоброе. Вероятно, стоит сделать его следующим объектом официального расследования.

«Нет», — сказал себе фон Гальштадт, проявив самообладание. Они не могут вечно скрываться. Ослепительный свет логики может пробить глубочайшую тьму лжи. Так всегда приговаривал отец, побоями наказуя его за грехи, реальные и надуманные. Нет, прав был отец. Это фон Гальштадт делал что–то неправильно. Даже если он не мог определить, что же именно. Побои были для его же блага, дабы отвратить от греха. Его отец был хорошим человеком, справедливым. Вот поэтому отец улыбался, наказывая его. Это не доставляло отцу удовольствия, как он говорил ему снова и снова. Это всё для твоей же пользы. В своём роде это был важный урок. Он научился тому, что для великой пользы часто необходимо совершать дурные, приносящие страдание поступки.

Это сделало его стойким. Это позволило ему стать тем, кто он есть в настоящий момент, освободило от слабости низших людишек. Это позволило ему стоять за правду. Это сделало его мужчиной, которым мог бы гордиться отец, и он должен быть благодарен за это. Он стал сильным не будучи злобным. Он стал похож на отца.

Ему не доставило удовольствия истязание молодого Слацингера. Ему не доставил удовольствия донос скавена о том, что дворянин был последователем культа Слаанеша. Но, несмотря на это, он полагал, что имело место удачное совпадение, учитывая сплетни, касающиеся Слацингера и Эммануэль. Что за злостная клевета — кто–либо настолько невинный, как графиня, не может и не будет иметь ничего общего с типами, вроде Слацингера. Этот червяк — шалопай с дурной репутацией, один из тех смазливых молодых повес, кто полагает остроумным высказываться против законопослушных государственных чиновников, подвергать критике жёсткие меры, необходимые для поддержания законности и порядка в этом гноящемся притоне греха.

Он отбросил мысли о Слацингере и переключился на другие проблемы. Его агент среди стражи доставил ему рапорт об инциденте с Гантом. Никаких действий не было предпринято. Полная зачистка канализации под Старым Кварталом обойдётся слишком дорого и повредит сбору дохода, который капитан стражи получает на своей должности, распределяя денежные средства. «Ну что же, иногда и коррупция может пойти на пользу», — подумал фон Гальштадт.

Более беспокоило сообщение его шпиона, что патрульная группа Ганта что–то разнюхивает на месте его смерти. Они могли случайно наткнуться на других скавенов, занимающихся своими делами. Они даже могли обнаружить лодки–плоскодонки, плавающие из доков на «Товарный склад ван Ниека». Он опасался, что, возможно, им удастся даже выяснить, что эта лавка всего лишь прикрытие для осуществляемых правительством поставок искривляющего камня в город для оплаты услуг скавенов. Он улыбнулся.

Это было соглашение с некой радующей гармонией. Он платит скавенам той монетой, что они запрашивают. И, похоже, они не догадываются о её бесполезности и опасности. Искривляющий камень действительно вызывает мутации. Скавены утверждают, что используют его в качестве пищи. Что же, это довольно безобидный способ избавиться от крайне опасного вещества и в то же время заполучить для себя превосходный источник информации.

Да, приятная гармония, несомненно. В некотором смысле обидно, что его служба на благо Империи по уничтожению вредоносного материала таким безопасным способом не может быть предана огласке. То был счастливый день для всего человечества, когда фон Гальштадт заблудился в канализационных туннелях и наткнулся на скавенов, признавших в нём человека, с которым можно иметь дело.

Он должен получить кое–что ещё. Сегодняшним же вечером он должен встретиться с другим агентом скавенов и позаботиться о том, чтобы со стражниками произошёл несчастный случай. Ему было жаль так поступать с людьми, всего лишь выполняющими свои служебные обязанности, но собственная безопасность на первом месте.

Он единственный, кто понимает реальные опасности, угрожающие Нульну, и может спасти город. Он знал, что это истина, а не просто его тщеславие. Сегодня ночью он встретится с новым предводителем скавенов, серым провидцем Танкуолем, и прикажет ему уничтожить своих врагов. Мысли о таком тайном использовании своей власти вызывали у него дрожь. «Это не проявление удовольствия», — уверял он себя.

* * *

— Говорю вам, я видел его вчера ночью, — настаивал Феликс. Остальные канализационные стражи уставились на него из темноты. Сверху он услышал громыхание колёс тележки, проехавшей по крышке канализационного люка.

— В «Золотом Молоте». Он был не далее двадцати футов от меня. Его имя Фриц фон Гальштадт, и это тот мужчина, которого мы видели вместе со скавеном.

— Ну разумеется, — сказал Руди, опасливо оглядываясь. — И он обедал в компании графини Эммануэль и чародея Дракенфелса. Что ты вообще делал в «Золотом Молоте»? Туда ходят высокородные. Туда не пустят канализационного стража, даже если его одежда отделана золотом. Ты полагаешь, мы поверим, что ты там был?

— Меня привёл брат. Он купец. И я твержу тебе, что видел нашего парня, это фон Гальштадт.

— Ты ведь не из Нульна, малыш Феликс, не так ли? — Хеф разговаривал спокойно и дружелюбно, словно был искренне обеспокоен устранением недопонимания, проявленного молодым стражником. — Знаешь ли ты, кто такой Фриц фон Гальштадт?

— Глава тайной полиции Нульна, вот кто он такой. Бич мутантского отродья этого города, — сказал Паук.

Челюсти близнецов словно свело судорогой. Феликс и не подозревал, что близнецы были такими горячими поклонниками фон Гальштадта.

— И глава тайной полиции не снизойдёт до общения с крысолюдьми.

— Это почему же?

— Потому что он глава тайной полиции, а глава тайной полиции не занимается подобными вещами. В этом есть смысл, не так ли.

— О, это неопровержимая логика, Руди. Но, говорю тебе, я видел его своими собственными глазами. Человек из канализации — он.

— Ты уверен, что не ошибся, человечий отпрыск? Здесь внизу было очень темно, а во тьме зрение человека не слишком хорошее.

— Я уверен, — сказал Феликс. — За всю свою жизнь я не был в чём–либо более уверен.

— Хорошо, малыш Феликс, даже если ты прав, а я, заметь, этого не говорю, то что нам с этим делать? Едва ли мы сможем подойти к графине Эммануэль и заявить: «Кстати, Ваше Величество, известно ли вам, что ваш наиболее доверенный советник разгуливает по канализации под вашим дворцом в обществе гигантских говорящих крыс?» — высказал Хеф, даже не улыбнувшись.

— Она поинтересуется, какой белены ты объелся, и прикажет своему любовнику–кислевиту бросить тебя в камеру, — сказал Паук.

Феликс понимал эту позицию. Что они могли сделать? Они были обычными стражниками, а человек, о котором шла речь, наиболее могущественной личностью города. Может быть, лучше забыть обо всём. Сегодня вечером он снова повидается с Отто и отведает превосходных яств в его особняке. Скоро он может быть далеко отсюда, и это уже не будет его проблемой.

Но мысль привязалась к нему. Что же делал великий и ужасный шеф тайной полиции графини в обществе скавенов? Чем они могли его привлечь?

— Ладно, парни, заканчивайте, — сказал Руди. — За работу.

* * *

Командующий Царкуаль Скаб оглянулся на своих штурмовиков. Они заняли весь зал этого туннеля, наполняя воздух сладким мускусным ароматом. Его сердце наполнилось неким подобием гордости. Это были крупные здоровенные скавены, чьи чёрные шкуры были гладкими и лоснящимися. Им хорошо подходили превосходные, полированные чёрные доспехи и шлемы из чёрного металла, инкрустированные рунами. Они были элитой — хорошо откормленные, хорошо экипированные, дисциплинированные, настолько же крупнее небольших клановых крыс и рабов, насколько он сам крупнее штурмовиков. Он командовал двумя дюжинами лучших бойцов, которых мог выставить их клан. С учётом приближающейся войны их количество могло возрасти до двух сотен или больше.

Для этого задания все силы ему не требовались, оно было несложным. Уничтожить несколько розовокожих человечишек. Легко. Серый провидец Танкуоль дал ясно понять, что так и будет. Несмотря на то, что ему не понравился преемник Скрекуаля, он согласился. Он сомневался, нужны ли четыре отряда штурмовиков чтобы разобраться с несколькими незначительными воинами человечишек. За его спиной Танкуоль тактично покашлял, выказав нетерпение. Сопровождающий заклинателя крысоогр рассерженно заурчал.

Царкуаль испытал небольшой укол страха, когда рассматривал огромные мышцы и когти гиганта–гибрида. Он не хотел бы встретить «это» в бою. Должно быть, подобное приобретение у разводчиков клана Творцов обошлось серому провидцу в порядочный запас искривляющего камня; но судя по известным Царкуалю слухам, оно доказало, что стоит каждой потраченной унции.

Пока он не мог позволить себе спешки. Следовало соблюсти некоторые условности. Он обязан сохранить лицо перед рядами своих отрядов. Он не позволил, чтобы его опасения отразились на манере поведения, и сдержал порыв испустить мускус страха.

Царкуаль повелительно вздёрнул нос и щёлкнул хвостом, привлекая внимание. Две дюжины пар внимательных розовых глаз уставились на него.

— Мы отправляемся навести шороха под городом людей, — огласил он. — Мы отправляемся убивать пятерых человечишек, которые патрулируют туннели. Они враги нашего лорда и убили до смерти брата по клану, да. Возмездие и кровь людей будут за нами. Сражайтесь славно, и вам достанется больше самок и искривляющего камня. Сражайтесь плохо, и я перегрызу ваши кишки собственными клыками».

— Мы слышим, командир, — громогласно заверещали они. — Слава клану. Месть за брата по клану!

— Да–да, кровная месть за нашего брата!

Царкуаль улыбнулся, обнажив ряд острых пилообразных зубов. Его сторонники притихли — у скавенов это было выражением угрозы. Его порадовало, как он нагнал на них страха. Да, он жаждал мести за Скрекуаля. Они были из одного помёта, оба отвоевали себе дорогу на самый верх в своём клане. На пути к власти они заключали союзы, убивали и подсылали убийц. Ему были понятны амбиции брата, и он доверял Скрекуалю не более, чем кому–либо. Он жаждал крови его убийц. В какой–то мере это будет компенсацией за неудобства, связанные с поиском другого союзника в большой игре клановой политики.

Возможно, им станет Танкуоль, если серый провидец не попытается сперва сунуть кинжал ему в спину. Будущее покажет.

Он скрыл зубы, и штурмовики расслабились. Царкуаль с нетерпением ожидал очередного посещения подземелий города. Ему нравилось, крадучись, проходить через огромный пахучий лабиринт, который напоминал ему Скавенблайт. Это давало возможность отлучиться с этой ужасно скучной заставы в Подземных Путях, которую был вынужден занимать с момента назначения его сюда полководцем Скабом. Он был доволен тем, что тупому человечишке хватило здравого смысла сообщить им о своей проблеме. Стражники оказались потенциальной угрозой великому плану. Ничто не должно угрожать марионетке скавенов до тех пор, пока город не будет ими захвачен.

Не имело значения, что он не знал, в чём именно состоял великий план. Он обыкновенный солдат. Ему не уместно размышлять о том, каким именно образом Тринадцать Владык Разложения управляют вселенной. Его дело простое — убивать врагов клана Скаб. Вот этим он и намерен заняться.

* * *

Феликс был обеспокоен. Его тревожило даже не количество увиденных им крыс, а то, каким образом они следовали за ним. Он уговаривал себя не быть дурнем. Крысы не могут его преследовать. Они всего лишь обитают здесь, в канализации так было всегда. У него, как обычно, разыгралось воображение.

Он обвёл глазами то, что другие стражи канализации называли «кафедральным собором». Это было главное место слияния нескольких самых больших городских канализационных коллекторов. Стиль, в котором оно было выполнено, Феликс видел ранее в залах Карака Восьми Вершин. Он называл его «гномий имперский». Феликс знал, что гномы, построившие эти канализационные ходы, были беженцами. Они покинули горы Края Мира, когда на их землях стало чересчур опасно. Они пришли на земли людей, принеся с собой величайшие запасы знаний по инженерному делу и громадную ностальгию по подгорным жилищам своих предков.

Курфюрст Нульна того времени был личностью просвещённой. Он с пользой применил их знания и навыки, направив на улучшение санитарных условий своего быстроразрастающегося города. Их ответом на сложную задачу стало создание мест, более похожих на великие храмы, чем на канализацию. Могучие арки поддерживают каменную кладку, которая выстояла уже почти тысячелетие. Арки украшены замысловатой резьбой по камню, изображающей традиционные для гномов рисунки молота и щита. Работа была выполнена не только красиво, но и функционально. Разумеется, время не пощадило большую часть украшений. Там, где поработали ремонтные бригады людей, менее искушённых, чем первоначальные строители, трещины были заделаны грубыми заплатами из штукатурки и кирпича. Но в этом месте, находящимся практически под дворцом курфюрста, канализация выглядела достойной императора.

Внезапно Феликсу кое–что открылось. Он осознал, сколь уязвимым сделали город мастера–строители древности. Ему вспомнилась история Готрека о том, как скавены атаковали Карак Восьми Вершин с наименее ожидаемого направления — снизу.

Канализационные коллекторы позволяли оказаться под любым важным местом города. По ним могли перемещаться группы убийц или ударные отряды приспособленного к темноте противника. Они были идеальным плацдармом для вторжения скавенов. Великие крепостные стены Нульна не будут для них препятствием. Наблюдатели на крыше храма Мирмидии ничего не заметят.

Опасность для города была даже серьёзнее, учитывая, что главный судья состоит в союзе с крысолюдьми. Кусочки головоломки встали на места. Он догадался, как именно пропадали враги фон Гальштадта. Скавены утаскивали их в глубины подземелий. Он был готов спорить на что угодно, что существует паутина туннелей, дающих возможность доступа к дворцам и огороженным стенами особнякам на поверхности. Можно домыслить, помимо прочего, что пройти по каналам канализации мог бы сравнительно небольшой убийца.

Теперь основной вопрос — зачем? Почему фон Гальштадт пошёл на это? Чего он ожидал достигнуть? Избавления от врагов? А может он — мутант, заключивший союз с силами тьмы. Возможно, он безумец. Феликс задался мыслью, может ли он бросить всё это сейчас, обладая такими знаниями. Может ли он принять спокойную работу вместе со своим братом и оставить второй по величине город Империи в руках врагов?

Феликса сильно раздражало то, что сам он ничего не мог сделать. Никто не поверит ему, если он бросит обвинение городскому судье. Что значит слово стража канализации против наиболее влиятельного человека города? И если он раскроет его реальный облик, то только себе создаст большие неприятности. Феликс известен, как революционер и товарищ гнома, виновного в убийстве десяти всадников элитного полка самого Императора. Никто не станет беспокоиться, если они оба исчезнут. Возможно, это лучшее, что может произойти. И только он пришёл к этому решению, как обнаружил, что крысы пропали, а за спиной слышен слабый мельтешащий звук.

— Нас преследуют, человечий отпрыск, — тихо промолвил гном. — Несколько групп. Одна позади. Две по параллельным туннелям. И ещё больше впереди.

— Преследует? Кто? — выдавил Феликс.

Гортань его сжалась, и голос мало чем отличался от шёпота.

— Скавены?

— Да. Впереди — засада. Наши шныряющие друзья должны были бы вести себя потише. У гнома чуткие уши.

— Что нам делать?

— Смело сражаться и, при необходимости, достойно погибнуть, человечий отпрыск.

— Тебе это подходит, ведь ты — истребитель. Остальные из нас не настолько стремятся быть убитыми.

Готрек поглядел на него с презрением. Феликс ощутил потребность разъяснить свои опасения.

— А вдруг это — вторжение? Кто–то обязан известить город. Это наша обязанность. Вспомни клятву, данную нами при вступлении в стражу.

Он заметил, что на истребителя троллей это произвело впечатление. На гномов всегда производят впечатление рассуждения о долге и чести.

— В чём–то ты прав, человечий отпрыск. По крайней мере один из нас должен ускользнуть и предупредить город. Давай–ка переговорим с остальными и выработаем план.

* * *

Царкуаль заметил, что его жертвы остановились. Они собрались в круг и тихо переговаривались. Он знал, что они напуганы. Даже до их тупых человеческих мозгов наконец дошло, что их преследуют. Ему был известен тот оправданный страх, который вызывали у большинства людей истинные бойцы–скавены. Ему доводилось видеть полный ужаса взгляд в глазах многих людей. Ужасающее величие и достоинство облика скавена внушало в человечишек трепет.

Он выпрямился и пригладил шерсть своим языком. Временами, разглядывая себя в зеркале отполированного щита, он почти понимал охватывающие их чувства. Без сомнения, своим впечатляющим обликом он выделялся даже среди прочих высокопоставленных скавенов с их величественным внешним видом. Как и подобает, высшая раса вызывает должное впечатление у человечишек.

Жестом Царкуаль приказал своим штурмовикам остановиться. Он дал своим жертвам минутную отсрочку, чтобы полностью насладиться их страхом. Он хотел, чтобы они осознали безнадёжность своей позиции. Может быть, Царкуаль даже позволит им просить о спасении своих жизней. Некоторые жертвы так и поступали. Он считал это подобающим тому впечатлению, которое он производил.

— Командующий. Атакуем сейчас? Рубим–убиваем человечишек, пока они в замешательстве? — спросил лидер клыка Газат.

Царкуаль покачал головой. Газат продемонстрировал полное отсутствие понимания тонкостей стратегии. Он полагает, что лучше тупо атаковать, вместо того, чтобы выждать правильный момент, когда врагов парализует страхом.

Командующий снисходительно подёрнул хвостом.

— Нет–нет. Пусть почувствуют страх. Когда они поймут, что надежды нет, и обгадятся, мы нападём–нападём.

Царкуаль заметил сомнения Газата. Ладно, быть посему. Скоро он увидит, насколько тактические познания его командира превосходят его собственные.

— Командующий! Они повернули обратно, в нашу сторону.

— Не иначе, как в панике бегут от ужаса. Приготовьтесь встретить их с оружием в руках.

Бортик в этом месте был достаточно широк для шеренги из пары скавенов. Штурмовики заняли позицию, изготовив свои алебарды для отражения атаки. Царкуаль терпеливо выжидал.

Сердце его наполнилось ликованием, когда охваченные ужасом человечишки столкнулись с его элитными бойцами. Настолько напуганные, что даже не остановили свой опрометчивый натиск, в панике слепо бросаясь на лезвия.

Разумеется, только удачей можно объяснить то, что топорик гнома прорубился сквозь обе алебарды. Да, теперь он видит это более отчётливо. Гном столь напуган, что у него идёт пена изо рта, как у бешеной клановой крысы. Он в страхе выкрикивает молитвы богам, которым поклоняется. Гном понимает, что обречён.

И всё–таки, в ужасе он нанёс тяжёлые повреждения, что иногда случается с паникующими здоровяками. Одним незримым взмахом снёс голову солдату. Яростный удар его топора отбросил двух надёжных бойцов в канаву сточных вод.

Если бы Царкуаль не знал их довольно хорошо, он мог бы поклясться, что скавены прыгнули в нечистоты, избегая лезвия. Да быть того не может! Высокий беловолосый человечишка присоединился к гному. Он бился с определённой точностью. Выпад его короткого меча пришёлся в горло ещё одному скавену.

Нет! Такого не могло произойти. Повержены четверо его лучших бойцов, а человечишки даже не понесли потерь. Удача улыбнулась созданиям без меха. Он испытал чувство гордости, когда ещё больше отважных штурмовиков вступило в схватку.

Ну теперь–то победа будет за ним. Человечишки просто не осознали этого. Они продолжали приближаться. Всё больше грызунов бесполезно погибало под ударами их оружия. Царкуаль решил, что его предали! Вместо элитных штурмовиков ему прислали бесполезных клановых крыс. Это организовал какой–то коварный враг из Скавенблайта, чтобы дискредитировать его.

Только так можно объяснить то, почему два ничтожных обитателя поверхности смогли прорубиться через полдюжины так называемых воинов–скавенов, не получив ни царапины. Царкуаль приготовился встретить врага. Он, по крайней мере, не боится ни топорика гнома, ни меча человека. Он — командующий. Ему неведом страх.

Это всего лишь от волнения дёрнулся его хвост и напряглись мускусные железы, когда гном небрежным ударом своего небольшого топорика кровью раскрасил стены канализационного коллектора. Царкуаль не сомневался, что сможет побить любого человечишку, но решил повременить, когда лидер клыка Газат бросился на гнома. В целях получения преимущества Царкуаль решил изучить стиль боя своего врага.

То, как гном поймал летящего скавена за горло и размазал его мозги по поверхности бортика, было, безусловно, впечатляющим.

И разумеется, не ужас вынудил Царкуаля спрыгнуть в нечистоты, когда он оказался перед бешеным берсерком. Он просто понял, что для боя не совсем подходящее время. Более изысканным будет сразить врага неожиданно, например, во время сна. И меньше жизней скавенов будет потрачено. Он так и скажет Танкуолю, как только выплывет.

— Они пришли за нами, не так ли? — проговорил Феликс, опасливо оглядываясь.

Он прикоснулся к пятнам крови на своём лице и брезгливо осмотрел кончики пальцев. Он не был удивлён, узнав, что кровь у скавенов чёрная.

— Не будь глупцом, человечий отпрыск. Зачем мы им нужны?

Феликса раздражали личности, говорящие ему «не быть глупцом».

— Не странно ли, что за две недели обходов мы не встретили ни души, а потом попали в засаду через пару дней после того, как ты убил скавена? Подумай, всего лишь на следующий день после того, как я видел фон Гальштадта в «Золотом Молоте». Вероятно, он меня узнал.

Готрек встряхнул топорик перед собой. Там, где упали капли чёрной крови, бортик покрылся пятнами.

— Человечий отпрыск, он не мог тебя узнать. Начнём с того, что ты был по–другому одет. И ты стоял позади фонаря, когда Гант его осветил; он мог лишь увидеть твои очертания. Это всё, что он мог в принципе увидеть. Но наиболее вероятно, что он был более озабочен удиранием.

Медленно намёк в словах Готрека дошёл до него. Точнее то, что Готрек не высказал. Он не подвергал сомнению тот факт, что Феликс видел фон Гальштадта в «Золотом Молоте».

Другие стражи канализации вернулись после обследования трупов.

— Отличная работа, вы двое, — сказал Хеф. — Это был тот ещё бой.

— Может, оставили кого–нибудь нам, а? Мне казалось, что несколько заходило сзади нас, но они остановились, когда оба вы начали действовать.

— Наверное, мы их напугали.

— Хорошо, захватим тело и покажем капитану стражи. Может, на этот раз нам поверят.

— Вот именно, малыш Феликс. Ты потащишь его?

Феликс прикрыл рот, пока наклонялся, чтобы поднять вонючую мохнатую тушу. Даже в сравнении с вонью канализации запах трупа был отвратителен. Феликс был весьма благодарен, когда на полпути к выходу на пост стражи Хеф предложил свою помощь в транспортировке тела.

* * *

— И ты утверждаешь, брат, что под городом имеются крысолюди? Прямо в канализации?

Обозрев обеденный зал дома Отто, Феликс легко мог понять недоверчивость брата; всё окружение выглядело основательно, безопасно и непоколебимо. Дорогие парчовые шторы отгораживали от ночи столь же эффективно, как окружающие сад высокие стены отгораживали от города. Добротная мебель из тикового дерева говорила о богатстве, покоящемся на прочном фундаменте процветания. Отдельные для каждой смены блюд столовые приборы из серебра представляли мир порядка, где всё находится на надлежащих местах. В этом защищённом стенами доме его брата сложно было припомнить детали кошмарного боя, в котором он тем утром принял участие.

— Так и есть.

Выговорив это, он снова представил рычащие, озлобленные крысиные морды убитых им скавенов. Он припомнил кровавые пузыри, вздувавшиеся на их губах. Он вспомнил ощущение, как на него наваливались, падая, их вонючие трупы. Он заставил себя сбросить наваждение и сконцентрироваться на бокале превосходного парравонского вина, предложенном ему братом.

— Да в это же практически невозможно поверить. Даже если до тебя дошли слухи.

— Что за слухи, Отто?

Купец посмотрел по сторонам. Он встал и прошёлся по залу, проверяя, что каждая дверь надёжно закрыта. Его жена, бретонка Анабелла, удалилась в свои покои, оставив двух мужчин пообщаться наедине. Отто уселся на своё место. От вина его лицо покраснело. Пламя свечей отражалось в мелких бисеринках выступившего на его лице пота.

— Говорят, что в канализации обитают мутанты, гоблины и прочие твари.

Феликса позабавил серьёзный тон его брата. Отто сообщал это стражу канализации, и как бы по большому секрету.

— Ты можешь насмехаться, Феликс, но я общался с людьми, которые клялись, что это правда.

— Да неужели?

Сдержать иронию в голосе при этом замечании оказалось непросто. Но Отто ничего не заметил.

— Ага, они же клятвенно заверяют, что есть большой подземный город мутантов, называемый Ночной Рынок. Где–то на границе города, на заброшенном кладбище. Он часто посещается последователями неких извращённых культов.

— Ты имеешь в виду, поклоняющимися Слаанешу?

Отто чопорно поджал губы.

— Не произноси подобных слов в моём доме. Они наводят порчу, а мне незачем привлекать внимание Тёмных Сил. Или их последователей.

— Наводят порчу или нет, но подобные вещи существуют.

— Довольно, брат.

Поначалу Феликс с трудом поверил в то, что его брат говорит всерьёз. Феликс задумался, а что бы брат ответил, расскажи он ему, что однажды лично наблюдал оргию слаанешитов в Ночь Таинств. Уж лучше не рассказывать. Разглядывая серьёзное, подёрнутое страхом лицо брата, он осознал, насколько велика разница между ними.

Мог бы он однажды стать столь же безмятежным, как его старший брат, трясущийся от страха при упоминании тёмных сил, о которых не имеет ни малейшего понятия? Он вынужден был признать подобное вполне возможным. Он начал понимать, каким образом культистам удается ускользать. Вся эта тема для благовоспитанного общества была скрыта завесой тайны, она не упоминалась и не обсуждалась. Люди предпочитали верить или притворяться верящими в то, что ничего подобного культам Хаоса существовать не может. Если про те упоминалось, они не желали это обсуждать. Зато все ненавидели мутантов и повсеместно об этом говорили.

Всё было замечательно. Просто выбрав заметную цель, люди получали фокус для выхода глубоко укоренившегося беспокойства. Но стоило завести разговор о том, что обычные, вполне вменяемые люди могут быть заинтересованы в поклонении тёмным богам, и дверь захлопывали у вас перед носом.

Прав был драматург Детлеф Зирк, написавший: «Скована молчанием земля наша, не услышать правды в наше время». Люди попросту не желают её знать.

Но почему? Феликс не мог этого понять. Неужели они искренне полагают, что проблемы исчезнут, если притвориться, что их не существует? Сегодня капитан стражи глядел на тело и уже не мог отрицать его существования, хотя этого ему явно хотелось. Он был вынужден доложить об этом деле вышестоящему начальству.

Неожиданный холодок ощутил Феликс, когда узнал, кто именно пришёл забрать труп для расследования. То были люди из ведомства главного судьи фон Гальштадта. Феликс полагал, что это тело мёртвого скавена более никто не увидит.

— Расскажи мне поподробнее о фон Гальштадте, — попросил Феликс. — Где он живёт?

Отто был рад сменить тему разговора.

— Отец был мелким помещиком, его убили в начале семидесятых в одном из крестьянских восстаний. Он учился на жреца Сигмара, но не был посвящён в духовный сан. Намекали на какой–то скандал, что–то вроде подглядывания за монашками. Он знает своё дело. Говорят, что на любого у него есть досье. И его оппоненты таинственным образом пропадают.

Феликс примолк. Кое–что вырисовывалось. Он верил, что начинает понимать происходящее. Нужно провести небольшую проверку. Он займётся этим завтра с утра пораньше.

— Ты говорил, он живёт неподалёку.

— Через две улицы. Возле дворца, на площади Эммануэль.

— Так, так, — Феликс откинулся в кресле и широко зевнул. — Ладно, братец, уже поздно и мне пора. Утром на работу.

— Отлично. Отто позвонил в стоящий рядом с тарелкой небольшой колокольчик. — Я велю Францу принести твой плащ.

* * *

— Я говорил твоим предшественникам, чтобы никогда сюда не приходили, — проговорил фон Гальштадт, уставившись на скавена с едва скрываемым отвращением.

Он терпеть не мог, когда кто–либо, кроме него, входил в помещение с его картотекой.

— Тебя могли видеть слуги.

Крысочеловек спокойно встретился с ним взглядом. Было в нём нечто такое, что заставляло фон Гальштадта нервничать. Была ли это серая с проседью шкура или странные, выглядящие слепыми глаза, но что–то в нём было особенное. Что–то пугающее.

— Я есть не такой как остальные, человечишка. Я есть серый провидец. Лорд–маг на службе Тринадцати. Не из клана, по соглашению с ними. Важно повидать тебя. Со стражами получилось плохо. Многие скавены умерли.

— Но мои слуги …

— Не беспокойся, глупый человечишка, они спать–храпеть. Простое заклинание.

Фон Гальштадт опустил свою папку. Он положил вместо закладки чистое перо и осторожно её закрыл. Положил руку возле эфеса своего клинка. Прикосновение к нему его немного успокоило. Судья встретил пристальный взгляд скавена и отвёл глаза.

— Я не привык к тому, чтобы меня называли «глупый». Больше так не делай.

Скавен улыбнулся. Это не успокаивало. На мгновение судья ощутил, что тот может броситься на него и укусить. Рука его осталась на оружии. Почти незаметно кивнув головой, скавен прекратил улыбаться. Он подёрнул хвостом.

— Конечно. Сожжжалею. Приношу извинения, да. Скорблю о потере соплеменников. Замена будет стоить много кусков искривляющего камня.

— Извинения приняты.

Фон Гальштадт успокоился. Что–то слабо притягательное было в том, что даже такие чудовищно выглядящие создания, как крысолюди, способны ощущать потерю от гибели своих близких. Однако он обнаружил, что с нетерпением ждёт того дня, когда сделка со скавенами станет не нужна и можно будет их уничтожить. Он поднял папку и вернул её на положенное место в надлежащем шкафу.

— Человечишки опасны для нашего союза. Знают, как ты выглядишь, могут показать–указать на тебя остальным. Мы не можем позволить им угрожать нам или тебе.

— Правильно.

Мысль его обеспокоила. У фон Гальштадта было полно врагов, и малейший повод для скандала мог быть использован против него. Он был уверен, что вероломные стражи канализации могут продать эту информацию тому, кто больше заплатит. Он испытывал отвращение от отсутствия у них преданности общему делу человечества. Они заслуживают смерти. Подумать только, а когда–то он испытывал к ним жалость.

— Они должны умереть.

— Да–да, а ты должен показать нам, где их искать.

— Это достаточно ясно. Сегодня я опрашивал их капитана стражи.

Он открыл новый шкаф и достал тонкое досье.

— Вот документы на них.

— Хорошо–хорошо. Скоро они умрут–умрут.

* * *

Вернувшись без приключений в канализацию, серый провидец Танкуоль выругался про себя. Его утомляло общение с болванами, вроде Царкуаля и человечишки фон Гальштадта. Он предпочёл бы вернуться домой, в тёплую нору в Скавенблайте, к своим самкам, с несколькими пойманными человеками, чтобы гонять их по своему лабиринту. Он скучал по прекрасному аромату гниения из болот, и его беспокоили интриги, которые могли возникнуть в его отсутствие. Танкуоль возненавидел идиота Царкуаля, неспособного должным образом выполнить простую задачу убийства пяти человечишек.

При воспоминании о чирикающем извинения командующем Танкуолю захотелось в ярости укусить собственный хвост. Во имя Тринадцати, так и есть! Если тебе нужно, чтобы кость была обгрызена правильно, обгрызи её сам. Нет смысла доверять жизненно важные задачи на волю бесполезному командующему.

Однако хозяева прикрепили его к клану Царкуаля, и он связан клятвами своего ордена ускорять и осуществлять их планы. А этот план был грандиозным. Он отзовётся на репутации клана Скаб в Великой Игре, разыгрывающейся в Скавенблайте. Он вполне представлял, что несмотря на свою тупость, фон Гальштадт представляет собой ценного агента в нужном месте. Из всех когда–либо встреченных Танкуолем людей, главный шпион мыслил почти как скавен — честно говоря, как весьма тупой скавен, но тем не менее. Испытывая странную ревность и влечение к самке Эммануэль, тот готов был верить во что угодно, пока это имело к ней отношение, поэтому им было легко манипулировать. Представить себе, что скавены используют городских крыс в роли шпионов — что за глупый человечишка!

Однако фон Гальштадт доказал свою полезность, устраняя тех, кто представлял опасность для долговременных планов Тринадцати, был умелым и эффективным поставщиком искривляющего камня, так необходимого для продолжающихся научных исследований провидцев.

Да–да, мудро было сдержать порыв лишить человечишку жизни. Он был более полезен живым, чем мёртвым, по крайней мере, до наступления Великого Дня, когда человечество снова будет корчиться от боли под когтями скавенов.

Танкуоль легко расшифровал непонятные каракули, называемые людьми «записями». Он учился этому всю свою жизнь. Изучение людей и их ремёсел было его коньком. Фон Гальштадт заботливо приложил карту, указывающую ближайшие канализационные выходы у жилищ жертв. Этот человечишка всё–таки не полностью некомпетентен. Как удобно. Двое человечишек обитали в одном легкодоступном месте. Сначала он займётся ими.

— Пошли–пошли, Костодёр. У меня есть для тебя работа на сегодняшнюю ночь, — проскрипел Танкуоль.

Крысоогр ответил из темноты рыком согласия. Он мягко выпустил громадные когти, предвкушая трапезу.

* * *

Хеф пьяной шатающейся походкой спускался по грязной улочке, когда услышал звуки борьбы из хижины, которую он делил с Гильдой и своим братом. Он знал, что зря остался в таверне на ту последнюю пинту с Готреком. Если Большой Джекс и его люди вернулись отомстить, пока его не было, он никогда себе не простит.

Он вытащил нож и сжал в руке, ощутив его холод. Хотел бы он быть трезвее, но это бы не помогло. Он перешёл на быстрый шаг, и практически сразу же споткнулся о кучу гниющего мусора на пути. Ночью, без уличного освещения, Новый Квартал был смертельной ловушкой.

Хеф поднялся и более осторожно двинулся по улочке. Он помнил, что неподалёку открытый канализационный люк, и не хотел туда упасть. Он услышал вскрик Гильды, закончившийся стоном боли, и все помыслы об осторожности пропали. Он побежал, перебравшись через мусор, опрокинув кучу навоза. Хеф знал, что кроме него никто не откликнется на крик о помощи. Такое уж место Дешёвая улица.

Над крышей хижины к небу начало подниматься пламя. Должно быть, в пылу борьбы кто–то опрокинул лампу. Он услышал доносившееся из хижины дикое рычание. Должно быть, Джекс привёл своих приручённых боевых псов, как и грозился. Одним финальным рывком Хеф преодолел открытое пространство перед входом. В дрожащем свете пламени он заметил, что дверь сорвана с петель.

Внутри что–то двигалось. Хеф встретил брата у дверей. Паук попытался заговорить, и открыл рот. Оттуда хлынула кровь. Хеф подхватил его, когда тот рухнул вперёд. Когда его руки сомкнулись на спине брата, он нащупал дыру и большую мягкую массу лёгкого, колыхающуюся в ней. Паук простонал и затих.

Это был кошмар. Хеф вернулся домой и застал его в огне. Его брат мёртв. Нет, этого не может быть. Он и Паук не разлучались с тех пор, как научились ходить. Они нанялись на одну и ту же рыбацкую лодку, украли одни и те же деньги, бежали в один и тот же город, жили с одной и той же женщиной. У них была одна общая жизнь. Если Паук теперь мёртв, то…

Хеф застыл в полной неподвижности. Слёзы стекали по его лицу, когда из обломков горящей хижины появилась чудовищная тень и нависла над ним. Последнее, что он услышал, был чирикающий звук позади него.

* * *

Феликс проснулся ни свет ни заря. Он прошёл по загрязнённым улицам Нового Квартала, не обращая внимания на облако дыма поднимавшееся над трущобами в районе Дешёвой улицы. «Очередной пожар», — предположил он. Ему повезло, что ветер не раздул пламя в направлении многоквартирного дома фрау Зорин. Если бы это произошло, он мог погибнуть во сне. А прямо сейчас он не мог позволить себе помереть. Ему предстояло кое–что сделать.

Он свернул налево в конце Гнилого Ряда и достиг мощёных улиц Коммерческого Пути. Громыхали экипажи — купцы отправлялись по кофейням перед тем, как начать свой торговый день. Он отыскал Зал Архивов и направился в отделение производственного ведомства, отвечающее за канализацию.

Он полагал, что найдёт здесь то, что ему требуется. Через три четверти часа, после просмотра множества древних, покрытых пылью папок и рисунков, двух угроз и одной взятки, он убедился в своей правоте. Довольный собой, Феликс направился на пост стражи.

Стражи были немедленно определены на подмогу остальным стражникам на погоревшей территории — хоронить умерших, искать в завалах выживших. Они выдвинулись на осмотр трущоб. Пожар пронёсся через множество лачуг, повсюду были обгоревшие и обезображенные мертвецы. Маленький мальчик с чёрным от сажи лицом сидел рядом с пожилой причитающей женщиной.

— Что тут произошло, сынок? — спросил Феликс.

— Это дело рук крысы–демона, — ответил парень. — Я сам его видел. Он прикончил мужчин, которые жили вон там, и утащил их вниз, чтобы сожрать. Ма говорит, что если не буду слушаться, в следующий раз он придёт за мной.

Феликс обменялся взглядом с Готреком. В единственном глазу истребителя троллей был заметен необычайный интерес.

— Крыс–демонов не существует, пацан. Лучше не ври нам — мы тут со стражниками.

— И всё же существуют. Я видел его своими глазами. Он повыше тебя и посильнее того здорового одноглазого гнома. Его привёл небольшой крысочеловек с серой кожей и рогами на голове.

— Кто–нибудь ещё его видел?

— Не знаю. Я прятался. Думал, они могут прихватить и меня тоже.

Феликс покачал головой и пошёл проверить обломки хижины Хефа и Паука. От жалкого строения мало что осталось, кроме обгоревших обломков и обугленного трупа женщины.

— Ни следа Хефа или Паука?

Готрек покачал головой и указал ногой на что–то серое и острое, лежащее среди пепла.

— Вот нож Хефа.

Феликс наклонился и подобрал его. Лежавший на тлеющих углях металл был всё ещё тёплым. Феликс посмотрел на труп. Запах жареного мяса пощекотал его ноздри.

— Гильда? — произнёс Феликс.

Феликс покачал головой. Его наполнили печаль и ярость. Ему нравились братья. Они были славными ребятами. И теперь он хотел отомстить.

* * *

— Когда–то ты был инженером, Готрек. Расскажи мне, что это означает.

Феликс проигнорировал недоверчивый взгляд истребителя троллей. Он очистил место на столе в комнате стражи и разложил чертежи. Руди с удивлением наблюдал, как Феликс разгладил поверхность старого потрескавшегося пергамента и придавил каждый его угол пустой чайной кружкой.

Истребитель снова обратил внимание на бумаги.

— Это чертежи канализационных коллекторов, человечий отпрыск. Выполненные гномами планы Старого Квартала.

— Правильно. Они изображают местность под особняком главного судьи. Если ты посмотришь внимательнее, то обнаружишь, что это недалеко от места гибели Ганта. И я готов поставить на то, что если поищем, то найдем путь из канализационного коллектора в его дом.

Руди неодобрительно повёл бровями.

— Ты предлагаешь проникнуть в дом Фрица фон Гальштадта! Да нас повесят, если поймают. Мы можем даже без работы остаться!

— Какая жалость. Что скажешь, Руди, ты в доле?

— Ну, я не знаю…

— Готрек?

— Да, человечий отпрыск, но с одним условием.

— Каким?

— Если фон Гальштадт и есть тот самый поклоняющийся Хаосу скавенолюб–снотлингофил, которого мы видели в канализации, то мы его завалим.

В помещении повисла тишина, вызванная шоком, когда до их мозгов дошёл смысл слов истребителя троллей. Феликс почувствовал сухость во рту. Гном подразумевал обычное банальное убийство.

«Нет, — решил он, вспомнив Ганта и мертвецов в Новом Квартале, — это правосудие, а не убийство. Он согласен на это».

— Отлично.

— Назад пути не будет. Руди?

Лысоголовый мужик выглядел потрясённым. Его лицо побледнело, и в глазах отражался страх.

— Ты понятия не имеешь, что предлагаешь.

— Так ты с нами или как?

Руди помолчал несколько секунд.

— Да, — сказал он наконец. — Я пойду. Но я надеюсь, что вы ошибаетесь.

— Вряд ли, — сказал Феликс.

— Вот это меня и пугает.

* * *

Канализационные коллекторы никогда не казались Феликсу столь угрожающими. Тени плясали в свете фонаря. Всякий раз, слыша позади себя тяжёлую поступь Руди, он подавлял побуждение оглянуться. Звук от постоянного простукивания гномом стен лезвием своего топорика заставлял его нервничать. Феликс понимал, что Готрек делает это лишь для того, чтобы обнаружить пустоты, но легче от этого не становилось.

Чего–то не хватало. Теперь он это понимал. Что–то убило Хефа и Паука вместе с их девушкой, и скорее всего прикончит остальных, если они позволят этому произойти. И это «непонятно что» ужасало. «Непонятно что» охотится на них. И неизвестно почему. Неизвестно, как много скавенов может появиться и какая у них поддержка. Братья были грозными бойцами, и они мертвы.

Но что ещё хуже, с ними погибла половина обитателей трущоб Дешёвой улицы. Какие бы тёмные силы их не отыскали, они ни испытывали колебаний уничтожить множество народа, чтобы добраться до тех, кто нужен. Феликс не понимал, почему до сих пор просто не покинул этот город–государство.

Он мог бы сейчас быть в дороге, а не ковылять в этой тёмной вонючей дыре. Какого чёрта он влез в то, что его лично не касалось?

Феликс знал ответ. Где–то, в чём–то он должен занять жёсткую позицию. Иначе, чем он лучше своего брата Отто и других, вроде него, делающих вид, что не знают о происходящем; заключающих сделки с Тёмными Силами, чтобы те их не трогали; притворяющихся, что всё в мире идёт своим чередом, зная, что это не так.

Знание о том, что происходит нечто нехорошее, вынуждало его действовать даже в том случае, если единственной причиной было сохранение собственного достоинства и чувство превосходства над теми, кого он презирал. И уж если это давало возможность приравнивать себя к героям прочитанных в детстве книжек, то вообще здорово.

Помыслы о своих побуждениях занимали его мысли и давали возможность забыть о страхе. Он заставил себя сконцентрироваться на том, что ему известно. Единственно стоящей нитью было знание того, что глава тайной полиции города состоит в союзе со скавенами. Это он видел своими глазами. Он понятия не имел о причинах, но факт сговора был налицо. И это следовало прекратить.

— Заканчивай мечтать, человечий отпрыск. Мы тут внизу уже несколько часов и до сих пор не нашли твоего секретного прохода. Наверху скоро уже стемнеет, а мы ходим без толку.

Феликс вернулся мыслями к обследованию стен. И снова возобновилось простукивание Готреком кирпичных стен лезвием топора.

* * *

Танкуоль оглядывал затемнённую комнату. Здесь, на поверхности, над землёй, он не ощущал себя в безопасности. Он посмотрел в единственное окно и перевёл взгляд на соломенный тюфяк. Костодёр, согнувшись, стоял у дверного проёма, изогнув свои огромные когти.

Уже пару часов стояли они здесь в темноте, но жертва всё не показывалась. От досады он щёлкал хвостом. И где носит этого глупого человечишку? Почему не дома, в постели, где ему полагается быть? Все они одинаковы, тратят время на пьянство и дебоширство. Они заслуживают того, чтобы их сменила раса Хозяев. Он поклялся, что конкретно этот человечишка заплатит за потраченное серым провидцем драгоценное время.

Танкуоль не мог больше ждать. Ему нужно встретиться с фон Гальштадтом и проверить приготовления, сделанные для бала, который дает графиня. Через какое–то время можно будет сообщить фон Гальштадту, что гость Эммануэль, сводный брат Императора, тайный мутант и, что ещё хуже, последний любовник графини.

Тот факт, что к истине эти события не имеют никакого отношения, несущественен. Существенным было то, что когда фон Гальштадт похитит князя и подвергнет пыткам, молва об этом распространится. Между Нульном и остальными частями Империи будет война. Император не потерпит оскорбления, если его сводного брата замучает тайная полиция курфюрста. Кофликт перерастёт в гражданскую войну. Величайшее королевство людей будет ввергнуто в анархию. Мощь скавенов возрастёт.

Эта мысль настолько впечатлила Танкуоля, что он принял понюшку порошка искривляющего камня, чтобы успокоить нервы. Наркотическое средство достигло мозга и наполнило его видениями пыток, кровопролития и агонии.

Приближающиеся звуки шагов на лестнице прервали его мечтания. Он кивнул Костодёру. В дверь осторожно постучали.

— Господин Ягер, это я, фрау Зорин. Пора платить за аренду!

Прежде чем Танкуоль отменил приказ, Костодёр распахнул дверь и втащил старуху внутрь.

— Господин Ягер, что вы себе позволяете!

То были последние слова фрау Зорин перед тем, как Костодёр разорвал ей горло.

«Ладно, хоть крысоогра часа три не придётся кормить», — подумал серый провидец. Он подождал, пока Костодёр закончит трапезу.

— Идём–идём, у нас есть дела кое–где ещё, — сказал он Костодёру. И они отправились в канализацию, на встречу с фон Гальштадтом.

* * *

— Вот оно, человечий отпрыск! — воскликнул Готрек и постучал ещё раз для уверенности.

Он самодовольно кивнул головой.

— Я обнаружил проход, или моя маманя была троллем.

Феликс подумал, что не стал бы делать ставки, но оставил это при себе. Он наблюдал за Готреком, который опустил топорик и начал ощупывать кирпичную стену пальцами.

— Славно замаскировано, превосходная работа. Вероятно, гномья, так скажу. Неудивительно, что я не заметил ранее. Мерзавец, должно быть, заплатил команде гномов за прокладку этого узкого туннеля и взял с них клятву молчания. И если я не ошибаюсь, то тут должен быть…

Своими толстыми сильными пальцами он надавил на один из кирпичей. Тот ушёл в стену. Раздался тихий скрежет, как от сдвига отлично сбалансированного противовеса. Часть стены скользнула назад. Взору Феликса предстал небольшой тамбур с ведущей наверх металлической лестницей. Готрек повернулся и улыбнулся своим щербатым ртом. Он выглядел искренне довольным.

— Несомненно, отличная работа. Негодяй, стало быть, обогнал меня, свернул за угол и нырнул сюда. Неудивительно, что я его не нашёл. Мои глаза всё ещё жгло из–за газа.

— Не нужно извиняться, Готрек, — сказал Феликс.

— Я и не думал, человечий отпрыск. Просто хотел…

— Мы собираемся стоять тут всю ночь, малыш Феликс, или ты полезешь наверх и поглядишь что к чему? — вмешался Руди.

— Я?

— Ну, это ведь была твоя идея.

Феликс заметил следы беспокойства на лице Руди. Здоровяка пугала перспектива незаконного проникновения в жилище столь важного гражданина.

«Неудивительно, — подумал Феликс, — он же стражник. Последний десяток лет он занимался ловлей преступников, а не являлся таковым».

— Ты сделаешь это, человечий отпрыск, или мне идти?

Намерение Готрека подобраться к подъёму подтолкнуло Феликса к действию. Он запомнил слова Отто о рыцарях–храмовниках Белого Волка, которые могли нести караул наверху. Его не привлекала перспектива быть обнаруженным ими.

— Я сперва погляжу, — сказал он, — и дам тебе знать, если всё чисто.

Феликс задержал дыхание и бегло осмотрелся. Лестница заканчивалась в таком же маленьком помещении с единственной дверью. Та вела в огромный винный погреб.

Поглядев назад, Феликс увидел, что дверь приделана к винному стеллажу таким образом, что в закрытом виде была практически незаметна. Феликс проверил этикетку на одной из бутылок. Он сдул пыль, и стала заметна эмблема одного из лучших парравонских виноградников — Десгулле.

«Кое–кто имеет дорогостоящее пристрастие», — подумал он про себя. Феликс резко повернулся, схватившись за меч, когда услышал скрип на лестнице позади него. Голова Готрека высунулась из–за края дверного проёма.

— Не обмочись, человечий отпрыск, это я, — заявил он.

За ним показался Руди.

— Так, давайте обследуем дом и поглядим, тут ли наш приятель, главный судья.

— Наверху тихо. Вроде бы никого нет.

— Будем надеяться на это.

— Я остаюсь здесь, — сказал Руди. — Буду прикрывать наш путь к отступлению.

Феликс пожал плечами. Будет только лучше, если здоровяк не будет путаться под ногами.

— Так и сделай.

Феликс осторожно проследовал к подножию лестницы, прикрыв отверстие своего фонаря таким образом, чтобы выходил лишь слабый отблеск света.

— Говорю тебе — дом пуст, — сказал Готрек.

«Похоже, гном прав, — согласился Феликс. — А где стража из Белых Волков? Где слуги?»

— Охрана, скорее всего, в сторожке у ворот. Но где же слуги? В подобном месте они должны быть.

— Полагаю, ты знаешь, о чём говоришь.

— Разумеется.

Феликс мягко поставил ногу на ступеньку. Дрожь пробежала по его позвоночнику, когда та скрипнула под его весом. Он остановился, задержав дыхание. Никто не появился поглядеть, в чём дело.

— Зачем ты соблюдаешь тишину, человечий отпрыск? Нет тут никого.

— Не знаю. Может потому, что это не мой дом. Я ощущаю себя преступником. А ты почему шепчешь?

— Ты и есть преступник. Как и я. Давай обыщем это место и поглядим, что удастся найти. Ты поднимаешься, я иду позади.

Феликс обнаружил, что Готрек тоже передвигается скрытно, настолько же тихо, как он сам. Феликс двинулся вверх по ступеням, надеясь, что они не заскрипят.

В спальне Феликс полностью прикрыл отверстие фонаря, прежде чем проскользнуть за шторы и выглянуть наружу. Внизу находился большой огороженный внутренний двор, а за высокими стенами он мог видеть улицу. Во двор открывались большие ворота. С левой стороны находилась конюшня и сарай для карет, на правой стороне — небольшие казармы и комнаты прислуги. Площадь ограничивали старые дубы. Там находились часовые — высокие светловолосые мужчины при полном наборе доспехов, украшенных спадающими с плеч волчьими шкурами. Один двигался от сторожки у ворот через внутренний двор.

На мгновение Феликс испугался, что мужчина может войти внутрь, но тот вскоре повернул и направился в сторону небольших казарм за конюшнями. Феликс дал шторе медленно скользнуть на место, после чего позволил себе сделать вдох.

Нет, нельзя дать себя тут схватить. Белые Волки имели репутацию свирепых бойцов, подобных истребителям, а тут их по меньшей мере полдюжины.

Когда он обнаружил запертую дверь, то самым напрашивающимся решением было вскрыть её. Он взломал её, использовав в роли фомки лезвие своего короткого меча, и вошёл внутрь. Место, в котором он оказался, напомнило ему помещение с бухгалтерскими документами на складе отца в Альтдорфе.

Комната была просторной; господствующее положение занимал дубовый стол, достаточно огромный, чтобы за ним разместилась целая компания. Вдоль стен располагались ящики картотеки — сотни и сотни ящиков. Он наугад открыл один и вынул стопку бумаг, исписанных аккуратным почерком. Просматривая их, он наткнулся на имя графини и заметки, касающиеся некоторых наиболее известных её любовников. Там же был обширный раздел о расследовании по подозрению в мутациях в её семье. Было допрошено множество источников.

Внимание Феликса привлекли ссылки на «наш особо важный источник» и «наши друзья снизу». Он взял другую папку и просмотрел её. Там были похожие записи. В одной указывалось на необходимость устранения некоего Слацингера. Папки были размещены в алфавитном порядке. Он не смог отказаться от представившейся возможности и поискал досье на семью Ягеров. Отыскав одну, имеющую отношение к семье однофамильцев — кондитеров с Пирожной улицы, он со второй попытки нашёл папку на свою семью. Феликс ощутил тяжесть в желудке, когда дошёл до заметок о торговом доме «Ягер и сыновья». В документах отмечалась благонадёжность его брата Отто и сообщалось, что он известная личность, щедро спонсирующая фонд курфюрста по поддержанию гражданского правопорядка. Перевернув страницу, он увидел упоминание своего имени и стал читать.

Войдя, Танкуоль сразу же обнаружил, что тайным проходом к фон Гальштадту кто–то воспользовался. Возле подножия лестницы в воздухе помещения ощущался незнакомый человечий запах. Если точнее, запах нескольких человек, и, по–видимому, гнома.

Дурак–дурак! Он чертыхнулся, прикусив кончик своего хвоста. Мастер–шпион был обнаружен. Чтобы понять, кем именно, смышлёному Танкуолю даже не пришлось напрячь мозги. Ему оставалось убить двух человечишек и гнома.

Что ж, человечишки избавили его от заботы их выслеживать. Желание вмешаться в чужие дела приведёт их к гибели.

Он подозвал Костодёра и прочирикал ему инструкции. Лестница застонала под весом крысоогра. Тот быстро взобрался по ступенькам с проворством обезьяны.

Феликс потряс головой. Он назывался младшим сыном–транжирой, пропавшим при загадочных обстоятельствах. Была записка про его дуэль с Красснером, с небрежно набросанной карандашной пометкой о необходимости дополнительного расследования.

Да уж, скорее всего здесь есть вещи и похуже, чем о паршивой овечке в семействе Ягеров. Следовало бы показать это Готреку. Возможно, в папках есть и что–нибудь на Истребителя. Он как раз хотел посмотреть, когда услышал, что внизу открылась дверь.

«Какого чёрта», — подумал он, закрывая дверь комнаты.

Феликс стал ждать.

Фон Гальштадт сознавал, что опаздывает. Он надеялся, что скавен тоже опоздает. Он не желал произвести неправильное впечатление даже на скотину вроде скавена. Но Эммануэль завтра должна возвратиться, и ему хотелось, чтобы при дворе каждая мельчайшая деталь была безупречна.

Он представил улыбку, которой она вознаградит его за усердие, и решил, что все его усилия будут оправданы. И даже то, что он был вынужден затратить пятнадцать минут на наказание лакея за небрежность в размещении картин. От проведения порки судья вспотел и утомился, ему требовалось принять ванну.

Он поднял и зажёг домашний фонарь. Темнота отступила. Фон Гальштадт позвал слугу принести воды, но затем вспомнил, что на сегодняшнюю ночь всех отпустил, ожидая прихода скавена. Придётся отложить удовольствие помыться на потом. Вести от скавена намного важнее.

Прошлой ночью, перед отбытием, он был извещён, что его агенты близки к раскрытию весьма значительного заговора мутантов. Фон Гальштадт вынужден был признать, что намного более озабочен попыткой убийства стражей канализации. Он знал, что Хеф и Паук мертвы. Его соглядатаи доложили о пожаре на Дешёвой улице.

Это была замечательно проделанная работа по ликвидации двух предателей и полсотни отбросов общества впридачу. Если подумать, возможно, крысочеловек непреднамеренно способствовал решению ещё одной проблемы. Возможно, стоит устроить пожары в Новом Квартале. Это, безусловно, сократит количество поклоняющихся мутантам подонков, которые там обитают.

Мысль о том, чтобы спалить отбросы общества в их гниющей выгребной яме порока, согрела его сердце. Перепрыгивая через две ступеньки сразу, он помчался по коридору в свою картотечную комнату. Но у него похолодело на сердце, когда он увидел взломанную дверь. Судья пришёл в ярость. Кто–то осквернил его святая святых. В его жизни любимые папки по важности находились на втором месте после Эммануэль. Если кто–то повредил хотя бы страницу…

Он вынул меч и открыл дверь, толкнув её ногой. В лицо ему посветил фонарь.

— Вечер добрый, фон Гальштадт, — проговорил вежливый голос. — Я думаю у нас с тобой есть кое–какие дела.

Когда глаза главного судьи привыкли к освещению, он узнал лицо молодого мужчины, которого видел недавно с Отто Ягером.

— Ты кто такой, молокосос? — поинтересовался он.

— Моё имя Феликс Ягер. Я тот, кто пришёл убить тебя.

* * *

Никогда раньше Руди не видел столько вина. В погребе оно было повсюду; старые бутыли покрывал толстый слой пыли и паутины, новые — только слабый налёт пыли. Их было настолько много, что он сомневался, в состоянии ли один человек всё это выпить. Разве что, по предположению Руди, у него бывает много гостей.

Что это был за шум? Наверное, показалось. Лучше прикинуться, что там ничего нет.

Всё пошло наперекосяк с тех пор, как они обнаружили крысочеловека в канализации. Пожалуй, нужно спрятаться. Но здесь не было такого места, куда он мог бы втиснуть своё крупное туловище.

Ему следует вернуться к лестнице и посмотреть. Он был уверен, что слышал скрип металлических ступеней. Да, нужно взглянуть.

Руди сглотнул и попытался заставить себя вернуться к скрытой нише. Его конечности повиновались неохотно, как будто из них ушла вся сила. Сердцебиение гулко отдавалось в его ушах. Он выдохся, словно только что пробежал милю.

Руди обнаружил, что затаил дыхание, и позволил себе глубокий вдох. В тишине звук вдоха казался ненормально громким. Хотел бы он, чтобы Готрек или даже этот молодой, самоуверенный сноб Феликс вернулись назад. Ему само по себе не нравилось торчание здесь, в подвале у могущественного аристократа, чьё богатство и влияние он лишь с трудом мог себе представить.

«Это же нелепо», — уверял он себя. Почти пятнадцать лет провёл он в канализационных коллекторах, охотясь во тьме на мутантов и чудищ, из мальчишки став мужчиной. Он не должен так пугаться. Да, но ситуация несколько отличалась. Тогда он был моложе и с ним были приятели и друзья — Гант, братья и другие, ныне умершие или ушедшие.

Последние несколько дней по–настоящему потрясли его. Крепкое основание его существования рассыпалось. Он одинок — ни жены, ни детей. Его оставшиеся друзья мертвы или пропали. И если прав юный Феликс, тот порядок, охранять который он поклялся, правители города, которых он дал обет защищать от всех врагов, сами были врагами. Жизнь более не имела смысла.

Погоди! Совершенно точно что–то передвигалось внутри ниши. Что–то тяжёлое по–тихому перелезло через край спускового колодца. Оно тут, в погребе.

— Кто здесь? — спросил Руди.

Его голос прозвучал тихо и непривычно. То был голос незнакомца. Мягкой пружинящей походкой что–то приближалось.

Его фонарь показал очертания, как только оно появилось в винном погребе. Оно было огромным, на голову выше него и, похоже, в два раза крупнее. Здоровые мышцы выпирали под его красноватой шкурой, длинные когти выскользнули из подушечек его пальцев. Его морда была сочетанием крысы и волка. Злобный холодный огонёк разума горел в его небольших розовых глазах–бусинах.

Руди поднял свою дубину, защищая себя, но оно одним скачком оказалось перед ним, невероятно быстро для такого большого создания. Боль вспыхнула в руке с оружием, когда огромный коготь вонзился в плоть запястья Руди. Он открыл рот и закричал. Руди посмотрел в розовые глаза смерти. Он ощутил на себе дыхание чудовища. Оно пахло кровью и свежим мясом.

* * *

— Не будь дураком, юноша, — проговорил Фриц фон Гальштадт.

Сказав это, он положил руку на рукоять своего длинного меча. Он был уверен в себе. Он превосходно владеет мечом, а у его противника всего лишь короткий колющий клинок.

— Один крик и тут появятся шесть рыцарей Белого Волка. Они вручат мне твою голову.

— Вероятно, их заинтересует тот факт, что ты водишь компанию со скавенами и хранишь запись о своих сделках с ними.

От слов Феликса фон Гальштадта холодком проняло до костей. Он не знал, в доме ли уже серый провидец или только прибудет. При таком раскладе он не мог рисковать, призывая рыцарей. Они, несомненно, противники мутантов, но с энтузиазмом разберутся и с кем–либо вроде скавена.

— Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, парень! — возразил судья.

Его клинок описал полукруг, когда он выхватил его из ножен.

— Боюсь, что имею. Ты знаешь, что я недавно видел тебя в канализационных коллекторах. Видел собственными глазами. И едва поверил им, увидев тебя снова в «Золотом Молоте».

Молодой человек держался уверенно. Бессмысленно ему объяснять, он должен умереть. Подходя ближе, фон Гальштадт опустил кончик клинка к полу. Он опустил плечи, своим видом якобы признавая поражение.

— Как ты узнал?

— Я страж канализации.

— Этого не может быть. Стражи канализации не обедают в «Золотом Молоте». Только не в обществе Отто Яге…

Лишь только он проговорил эти слова, фон Гальштадта осенило. Феликс Ягер, Отто Ягер. Паршивая овца в семействе. Он знал, что стоило это расследовать.

— Чего тебе нужно, парень? Деньги? Повышение по службе? Я могу устроить всё это, но потребуется время.

Судья незаметно приблизился.

Юноша немного расслабился, видя, каким он сделался испуганным. Скоро настанет момент для атаки.

— Нет, я думаю, мне нужна твоя голова.

Феликс ещё говорил, когда фон Гальштадт с быстротой змеи ударил. К его удивлению, юноша парировал удар. Клинки встретились, сталь высекла искры. Феликс ногой ударил по голени фон Гальштадта. Ногу пронзила боль. Только он умудрился отпрыгнуть с дороги, как юноша ответил выпадом. Фон Гальштадт понимал, что нужно держать дистанцию, чтобы воспользоваться преимуществами длинного меча.

Они кружили и вертелись с расчётливостью мастеров, выискивая открытые места. Клинки вращались и блестели в отсветах двух фонарей. За их перемещением невозможно было уследить глазом, они танцевали со своими жизнями, выискивая слабину в обороне противника. Фон Гальштадт издал возглас удовлетворения, обагрив кровью руку Ягера. Он улыбался, нанеся опасный порез над глазом юноши.

Скоро кровь начала стекать, ослепляя Феликса. Теперь оба тяжело дышали. Но Фриц фон Гальштадт знал, что выиграет этот поединок. Он чувствовал это. На какое–то время он мог уйти в защиту. Его победа — всего лишь вопрос времени.

Танкуоль услышал шум наверху. Он звучал, как будто танцевали. Тяжёлые сапоги стучали по каменному полу. Хорошо–хорошо, это он удачно зашёл. Похоже, враги фон Гальштадта выследили того в логове и в настоящий момент пытаются убить.

В политике скавенов убийству принадлежала долгая и почётная история, и возможность дать ситуации развиваться своим чередом соблазняла Танкуоля. Его незначительная злоба на человечишку будет удовлетворена, если он позволит тому умереть. Удовлетворившись этой мыслью, он решил, что не может доставить себе такую радость. Слишком многое в его великом замысле может измениться.

Он пнул Костодёра. Крысоогр поднял свою окровавленную морду от остатков своей трапезы и зарычал на него. Танкуоль смотрел на него, заставляя своего раба почувствовать его волю. Крысоогр медленно поднялся. Он полез вверх по лестнице из погреба в направлении сражения.

По прошествии времени Феликс был вынужден признать, что всё происходящее, возможно, было не лучшей идеей. Не следовало по–молодости так увлекаться спектаклями Детлефа Зирка. Ему всегда хотелось поучаствовать в одной из таких мелодраматических сцен, где герой противостоит злокозненному негодяю.

К сожалению, события развивались не совсем как в пьесе. Это была история его жизни. Руки горели от усталости, и причиняла боль нанесённая фон Гальштадтом рана. Он резко дёрнул головой в сторону, смахивая текущую по лбу кровь, что было рискованным движением перед лицом столь искусного мечника, как его противник.

Красные капли забрызгали крышку стола. Феликса успокоило, что фон Гальштадт не был достаточно проворен, чтобы воспользоваться преимуществом того, что Феликс открылся. Дыхание Феликса стало учащённым и затруднённым. Оно звучало, как мычание. Боль влияла на плавность его движений.

Длинный меч фон Гальштадта, казалось бы, был повсюду. Вся разница была в мече. Феликс верил, что если бы их клинки были одинаковой длины, он бы уже превзошёл аристократа. Но они разные, и это будет стоить ему жизни.

— Быстро–быстро! — Танкуоль приказал Костодёру, когда они подбежали к нижней ступеньке.

Бой наверху продолжался, но сейчас он решил не испытывать судьбу и спасти свою марионетку. Несчастный случай на этом этапе был бы крайне нежелателен. Костодёр издал короткий стон и остановился настолько внезапно, что бежавший Танкуоль врезался ему в спину и отскочил. Его морда ощутимо болела. Серый провидец выглянул из-за спины своего любимца. Он увидел, почему остановился Костодёр.

Там стоял гном, закрывая проход. Он был широким, на его шкуре выделялся странный хохол. В одной руке он держал огромный боевой топор. Было похоже, что он также бежал наверх, чтобы вмешаться в идуший там бой. И похоже, он тоже изумлён, обнаружив в доме кого–то ещё.

— Чёртовы дворцы, — проворчал он. — Никогда не знаешь, кто тут может встретиться.

— Умри–умри, глупый гномишка, — прочирикал Танкуоль. — Костодёр! Убить! Убить!

Костодёр дёрнулся вперёд, выставив когти. Он навис над гномом, как ужасное демоническое видение, живое воплощение зловещего воображения магов–учёных клана Творцов. Танкуоля бы не удивило, парализуй гнома от страха при виде Костодёра, как и многих до него.

— Попробуй–ка вот это, — сказал гном.

Повсюду разлетелись мозги, когда топор разрубил голову Костодёра пополам. Танкуоль оказался напротив разгневанного гнома.

Выпрыснув мускус страха, он полез в свой мешок за оружием. Потом, решив, что осторожность лучше бесстрашия, он развернулся и поспешно сбежал. К его облегчению, гном не стал преследовать, а побежал вверх по лестнице. Танкуоль направился в канализационные коллекторы, клятвенно обещая, что заставит гнома заплатить, даже если это займёт всю его оставшуюся жизнь.

Оба мужчины услышали шум снизу. Он прозвучал так, словно огромное дерево пало на землю. Феликс заметил, что глаза фон Гальштадта стрельнули в сторону окна. Он понял, что это его единственный шанс. Отбросив осторожность, он поднырнул к дворянину, практически не защищаясь. Мгновенно он почувствовал, как клинок фон Гальштадта задел его в грудь. Но отвлечения внимания на долю секунды оказалось достаточно. Противник запоздал изменить положение клинка. Феликс уже был в пределах досягаемости. В свою очередь он нанёс удар, и его короткий меч пронзил живот фон Гальштадта под рёбрами и попал в сердце. Издав булькающий звук, главный судья умер. Феликс рухнул, потеряв сознание от боли.

— Очнись, человечий отпрыск. Нет времени тут отлёживаться.

Феликс почувствовал брызги воды на своём лице. Он закашлялся, отряхнулся и затряс головой.

— Что случи…

— Нам лучше свалить отсюда, пока не подоспели Белые Волки.

— Оставь меня.

Феликсу захотелось просто лежать тут.

— Иди и дерись с ними. Ты всегда хотел погибнуть героически.

Готрек шаркнул ногой, он выглядел смущённым.

— Я не могу, человечий отпрыск. Я — истребитель. Я обязан умереть с честью. Если нас сейчас поймают, народ может подумать, что мы совершили кражу со взломом.

— Ну и что?

— Воровство — это позор. А я пытаюсь загладить своё собственное бесчестье.

— Я могу представить ещё худшее преступление, например, утопление умирающего.

— Ты не умираешь, человечий отпрыск. Это всего лишь царапина.

— Ладно, если уж так нужно.

Феликс поднялся на ноги. Он посмотрел на папки. Ему пришло на ум, что при правильном подходе эта информация может принести целое состояние. Даже небольшая её выборка была бесценна — бесконечная возможность шантажа и вымогательства.

Он поглядел на Истребителя и припомнил, что тот говорил о воровстве. Готрек не смирится с тем, что он возьмёт бумаги. Но даже если бы было возможно, Феликс не стал бы брать их. Они прокляты, это дело жизни маньяка вроде фон Гальштейна. То, что содержится в этих документах, способно разрушать человеческие жизни. В Нульне и так слишком много тайн. Слишком уж много власти, чтобы попасть в чьи–либо руки. Он взял фонарь и маслом из него полил шкафы с папками. А потом поджёг.

Сбегая вниз по лестнице и обоняя запах горящей бумаги, Феликс, как ни странно, почувствовал себя свободно. Он осознал, что после всего случившегося не станет работать с Отто, что его необыкновенно порадовало.

Диверсанты

«Нужно ли говорить, что мы не могли сообщить властям всю правду о нашем столкновении со скавенами, так как это могло связать нас с убийством высокопоставленного чиновника двора графини Эммануэль. А убийство, независимо от того, насколько заслуживала это жертва, — преступление, караемое смертной казнью.

Мы были уволены со службы и вынуждены искать другую работу. На счастье, во время пьяного кутежа в одной из самых неблагополучных частей города, мы забрели в таверну, владельцем которой оказался товарищ Истребителя по временам его бытности наёмником. Нас наняли выставлять из бара нежелательных личностей, и поверьте моим словам, люди должны были быть весьма, по–настоящему нежелательными, чтобы их приказали выкинуть из «Слепой свиньи».

Работа была тяжёлой и неблагодарной, связанной с насилием, но я надеялся, что мы хотя бы в безопасности от скавенов. Разумеется, как довольно часто случалось, я ошибался. Как оказалось, по крайней мере один из них не забыл нас и замышлял отмщение…»

«Мои странствия с Готреком» Том III, Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)

Феликс Ягер уклонился от удара кулака пьяного наёмника. Кулак с кастетом пронёсся над его ухом и так ударил в дверной косяк, что полетели щепки. Феликс нанёс удар коленом, угодив наёмнику в пах. Мужчина застонал от боли и согнулся. Феликс обхватил его за шею и потащил в сторону двустворчатой двери. Пьяница едва сопротивлялся. Он был слишком занят выблёвыванием подпорченного вина. Феликс пинком открыл дверь и вытолкнул наёмника наружу, придав ему ускорение мощным пинком пониже спины. Со слезами, текущими из глаз, и широко раскрытым в гримасе боли ртом, держась за пах, наёмник покатился в грязь Торговой улицы.

Феликс демонстративно потёр руки, прежде чем развернуться и зайти обратно в бар. Он сознавал, что со стороны каждого зажжённого факела за ним наблюдают глаза. В это время ночи на Торговой улице было полно головорезов, уличных девок и наёмников. Поддержание репутации крутого парня было обыкновенным проявлением здравого смысла. Это уменьшало его шансы получить нож в спину, прогуливаясь по ночным улицам.

«Что за жизнь такая», — думал он. Если бы год назад кто–либо заявил, что ему предстоит работать вышибалой в самом заштатном баре Нульна, он бы над таким посмеялся. Он бы ответил, что был учёным, поэтом и джентльменом, а не каким–то кабацким скандалистом. Даже возвращение обратно в стражу канализации было бы предпочтительней этой работы.

«Обстоятельства изменились, — подумал он, возвращаясь в переполненный бар. — Обстоятельства конкретно изменились».

В лицо ему ударила вонь застарелого пота и дешёвых духов. Он прищурился, привыкая к мрачному, освещённому светильниками интерьеру «Слепой свиньи». Он был уверен, что в этот момент все взоры окружающих были направлены на него. Он нахмурился, надеясь, что это придаёт ему устрашающий вид, и повёл свирепым взглядом, точно повторяя манеру Готрека. Большой Хайнц, владелец таверны, подмигнул ему из–за стойки бара, одобряя то, как Феликс разобрался с пьяницей, и вернулся к работе у кранов.

Хайнц нравился Феликсу. Здоровяк был давним приятелем Готрека в бытность того наёмником. Феликс был ему признателен. Хайнц был единственным человеком в Нульне, который предложил им работу после того, как их с позором уволили из стражи канализации. За всю долгую и неблаговидную историю канализационной стражи, он и Готрек были единственными бойцам, которых оттуда выперли. На самом деле, им ещё и повезло избежать отсидки в Железной Башне — печально известной тюрьме графини Эммануэль. Готрек назвал капитана стражи продажным, неспособным снотлингофилом, когда мужчина отказался всерьёз отнестись к их докладу о скавенах в канализации. Но что ещё хуже, гном сломал мужчине челюсть, когда тот приказал их высечь.

Феликс содрогнулся. На нём ещё не совсем сошли синяки от последовавшей затем драки. Они дрались против половины поста стражи, пока их не вырубили дубинками. Он вспомнил, как на следующее утро очнулся в грязной камере. Его брат Отто вовремя вызволил их оттуда, желая замять любой возможный скандал, способный очернить имя семьи Ягеров.

Отто хотел, чтобы они оба покинули город, но Готрек настаивал, чтобы они остались. Он не станет бежать из города, как какой–то обычный преступник, особенно, когда скавен–волшебник всё ещё планирует крупное и несомненно ужасное преступление. Истребитель троллей, почувствовав возможность дать отпор силам тьмы во всём их злобном величии, не позволит отобрать у него шанс достойно погибнуть в бою против них. И связанный своей давней клятвой Феликс остался с гномом, чтобы описать эту смерть для потомков.

«Достойную гибель», — мрачно подумал Феликс. Сейчас он мог видеть, как Готрек общался в углу с компанией гномов–воинов в ожидании своей смены. Его огромный гребень окрашенных в рыжий цвет волос возвышался над толпой. Его большая мускулистая фигура наклонилась над столом. Гномы глотали пиво из огромных пивных кружек, шумели, дёргали свои бороды и бормотали что–то на своём грубом труднопроизносимом языке. Не иначе, как они припоминали старые оскорбления, нанесённые их народу, или прорабатывали длинный список обид, за которые следовало отплатить. А возможно, они просто вспоминали старые добрые дни, когда пиво стоило медную монету за кувшин, и люди выказывали должное уважение Старшим Расам.

Феликс покачал головой. О чём бы ни была беседа, истребитель троллей был основательно ей увлечён. Он даже не заметил драки. Это было само по себе необычно для гнома, чью жизнь настолько же занимают сражения, как жизнь других людей сон и приём пищи. Феликс продолжил осмотр таверны, косыми случайными взглядами оглядывая каждый стол. Вытянутый низкий зал был переполнен.

Каждый залитый пивом стол был занят группами людей. На одном, кружась и подпрыгивая, танцевала полуголая эсталийская девушка, а группа хмельных алебардщиков бросала серебро и побуждала её сбросить оставшуюся одежду. Уличные девки вели пошатывающихся солдат к затенённым нишам у дальней стены. Шум у бара заглушал хрипы, стоны и звон золота, меняющего владельцев.

Один длинный стол был целиком занят конными лучниками–кислевитами, охранниками пришедшего с севера каравана. Поглотив огромное количество картофельной водки домашнего приготовления Хайнца, они орали свои пьяные песни, в которых не было ничего, кроме как о лошадях и женщинах, иногда в весьма непристойных сочетаниях.

Что–то было в них такое, что беспокоило Феликса. Кислевиты, выросшие под холодным солнцем на суровой земле, рождённые лишь для сражений и скачек, были нелюдимыми. Когда один из них поднялся из–за стола и направился в отхожее место, его переваливающаяся походка и ноги «колесом» подсказали Феликсу, что перед ним прирождённый всадник. Воин держал руку неподалёку от своего длинного ножа — нет такого момента, когда мужчина более уязвим, чем освобождаясь от полпинты картофельной водки на улице в тусклом свете луны.

Феликс усмехнулся. Половина всех воров, отчаянных голов и крепких парней Нульна собралось в «Слепой свинье». Они пришли пообщаться с новоприбывшими охранниками каравана и наёмниками. Более половины из них он знал поимённо, Хайнц показал их ему в первую ночь.

За угловым столиком сидел Мурдо Мак Лаглан Король Взломщиков, заявлявший, что он принц Альбиона в изгнании. Он носил штаны из клетчатой шерстяной материи и длинные усы, подобно воинам–горцам с этого далёкого, полумифического острова. Его мускулистые руки были покрыты татуировками, характерными для лесных эльфов. Он восседал в окружении толпы поклонниц, развлекая их сказками о своей прекрасной горной родине. Феликсу было известно, что настоящее имя Мурдо — Хайнрик Шмидт, и он никогда в жизни не покидал Нульн.

Два высоких крючконосых уроженца Аравии, Тарик и Хаким, сидели за своим постоянным столиком. На их пальцах блестели золотые кольца, в мочках ушей светились золотые серьги. Свет факелов отражался на их чёрных кожаных камзолах. Длинные изогнутые мечи висели на спинках их стульев. Время от времени к ним подходили и подсаживались незнакомцы — иногда уличные оборванцы, иногда аристократы. Начиналась торговля, деньги переходили из рук в руки, и посетители также неожиданно и таинственно поднимались и уходили. А день спустя кого–то находили в Рейке, плавающим лицом вниз. Ходили слухи, что эти двое были лучшими наёмными убийцами Нульна.

За столом у ревущего огня в одиночестве сидел Франц Бекенхоф, о котором говорили, что он некромант, а кое–кто считал шарлатаном. Но ни у кого не находилось мужества присесть рядом и спросить, несмотря на то, что места за его столом всегда были свободны. Он бывал тут каждую ночь, потягивая свой единственный стакан вина перед разложенной книгой в кожаном переплёте. Даже учитывая, что тот занимал места, которые могли бы использовать другие, более расточительные посетители, старый Хайнц никогда не просил его передвинуться. Девиз Хайнца — никогда не стоит сердить чародея.

Столь же неуместные, как павлины в гнездовье грачей, громко и напряжённо хохоча, тут и там сидели раззолочённые дворяне, развлечения ради забредшие в трущобы. Они выделялись своими превосходными одеяниями и холёными дряблыми телами; хлыщи из высшего света выбрались поглазеть на мрачное подбрюшье своего города. Их телохранители, как на подбор крупные, спокойные, наблюдательные мужчины с оружием в отличном состоянии, следили за тем, чтобы их хозяева не пострадали во время своих ночных приключений. Хайнц обычно заявлял, что нет смысла ссориться с высокородными. Шепни они в нужное ухо, и таверна могла закрыться, а персонал оказаться в Железной Башне. Уж лучше остерегаться, льстить и сносить их отвратительные манеры.

У огня, неподалёку от предполагаемого некроманта, находился бретонский поэт–декадент Арманд ле Левре, сын знаменитого адмирала и наследник состояния семейства ле Левре. Он сидел в одиночестве, попивая абсент. Его взгляд застыл на какой–то точке, а из угла рта стекала тонкая струйка слюны. Ежедневно в полночь он, шатаясь, поднимался и провозглашал, что приближается конец света. Затем входили двое слуг, закутанные в плащи с капюшонами, относили его в ожидающий паланкин и отвозили домой, сочинять очередную из его богохульных поэм. Феликса бросило в дрожь — кое–что в молодом человеке напоминало ему другого мрачного сочинителя — Манфреда фон Диела — знакомого Феликса, которого лучше позабыть.

Столь же неуместными и невоздержанными были обыкновенные буйные юноши из студенческого братства, которые приходили в эту самую неблагоприятную часть города, чтобы доказать себе и своим друзьям, что стали мужчинами. Это были худшие из нарушителей спокойствия — избалованные, обеспеченные молодые люди, которые демонстрировали свою крутизну всем, кого видели. Они держались стайно и спьяну были способны на жестокость, подобающую последнему портовому головорезу. Возможно, они были худшими, потому что полагали себя выше закона, а своих жертв чем–то вроде насекомых.

Со своей позиции Феликс заметил, как компания пресыщенных молодых хлыщей тянет за платье отбивающуюся официантку. Они требовали поцелуя. Миловидная девушка по имени Элисса, недавно работающая здесь, упорно сопротивлялась. Она попала сюда прямо из провинции и не привыкла к подобному обращению. Её сопротивление только распаляло хулиганов. Двое из них схватили её за ногу и начали тащить в сторону альковов. Один зажал ей рот рукой, чтобы заглушить её крики. Второй непристойно размахивал огромной кровяной колбасой.

Феликс переместился, встав между молодыми людьми и альковами.

— Не стоит этого делать, — спокойно произнёс он.

Старший из двух юношей мерзко ухмыльнулся. Перед тем, как высказаться, он откусил здоровый кусок кровяной колбасы и проглотил. Его лицо побагровело, а на лбу и щеках выступил пот.

— Она — вздорная девка, возможно, ей доставит удовольствие вкус отличной нульнской колбаски.

Шалопаи ответили на отличную остроту вызывающе громким смехом. Получив поддержку, тот взмахнул в воздухе колбасой, как генерал, командующий сбор войск.

— Я так не думаю, — сказал Феликс, с трудом сдерживая себя. Он страстно ненавидел этих избалованных молодых аристократов, ненавидел ещё со времени обучения в университете Альтдорфа, где он находился среди им подобных.

— Наш приятель считает себя крутым, Дитер, — сказал младший из двух, коротко остриженный великан поздоровее Феликса. Он щеголял покрытым шрамами лицом студенческого забияки, который дерётся с целью заработать шрамы и тем повысить свой авторитет.

Феликс огляделся по сторонам в поисках поддержки. Остальные вышибалы пытались утихомирить драку между кислевитами и алебардщиками.

Феликс заметил возвышающийся посреди драки окрашенный хохол Готрека. Ждать помощи оттуда не приходилось. Феликс пожал плечами. «Попробуем сделать хорошую мину при плохой игре», — подумал он. Он поглядел прямо в глаза забияки.

— Просто оставь девушку, — подчёркнуто мягко проговорил он, а затем какой–то чёрт дёрнул его добавить, — и я обещаю не делать тебе больно.

— Ты обещаешь не делать нам больно?

Забияка выглядел маленько сбитым с толку. Феликс заметил, что тот пытается сообразить, не издевается ли над ним какой–то вышибала. Дружки студента собрались вокруг, готовясь начать потасовку.

— Мне кажется, этому дерьму следует преподать урок, Руперт, — произнёс Дитер. — Думаю, мы должны показать ему, что он не настолько крут, как полагает.

В этот момент Элисса укусила руку Дитера. Он заорал от боли и, практически случайно, заехал девушке кулаком по голове. Та повалилась, как подкошенная.

— Сука отхватила мне кусок руки!

Внезапно Феликс решил, что с него довольно. Он прошёл сотни лиг, сражаясь со зверьём, чудищами и людьми. Он повидал мертвецов, восстающих из своих могил, и злобных сектантов в Ночь Таинств. Он прикончил самого главу тайной полиции Нульна за его союз с погаными скавенами. Он не станет сносить наглость этих избалованных щенков и, разумеется, не будет смотреть на то, как они избивают невинную девушку.

Феликс схватил Руперта за грудки и, размахнувшись, врезал лбом по носу забияки. Раздался отвратительный хруст, и молодой бугай завалился на спину, схватившись за лицо. Феликс схватил Дитера за горло, демонстративно отвесил несколько пощёчин, а потом приложил студента мордой о крепкую столешницу. Опять раздался хруст. Опрокинулись пивные кружки.

Зрители отодвинули свои стулья назад, чтобы не забрызгало. Феликс пинком подсёк ноги Дитера, а когда тот свалился на пол, пару раз пнул его по голове. Это было совсем не по–джентльменски, но Феликс был не в настроении затягивать драку с этими парнями. Они его достали, и он был рад случаю выпустить свою ярость наружу.

Когда дружки Дитера бросились вперёд, Феликс выхватил из ножен свой меч. Острое как бритва лезвие заблестело в свете факелов. Разъярённые студенты застыли, словно услышав шипение ядовитой змеи.

Внезапно настала мёртвая тишина. Феликс опустил клинок возле головы Дитера.

— Ещё шаг, и я отрежу ему ухо. А потом заставлю вас съесть.

— Он так и сделает, — пробормотал кто–то из студентов.

Вдруг они перестали выглядеть угрожающе — просто напуганная и перепившая компания молодых дураков, которые обрели больше проблем, чем рассчитывали. Феликс крутанул клинок, тот ударил по уху Дитера, порезав до крови. Молодой человек застонал и завертелся под сапогом Феликса.

Руперт хныкал и зажимал свой нос мясистой рукой. Между пальцев струилась кровь.

— Ты мне нос сломал, — промямлил он жалобным обвиняющим тоном.

Это прозвучало так, как если бы он даже помыслить не мог, что кто–то способен сделать что–либо более жестокое.

— Скажи ещё хоть слово, и я заодно сломаю тебе пальцы, — проговорил Феликс.

Феликс надеялся, что никто не попытается просчитать, а как же он собирается это сделать. Он был в себе не вполне уверен, но беспокоиться было не о чем. Все воспринимали его абсолютно серьёзно.

— Эй, вы, забирайте своих друзей и проваливайте отсюда, пока я действительно не потерял терпение.

Он сделал шаг в сторону от лежащего Дитера, держа меч между студентами и собой. Те метнулись вперёд, помогли раненным товарищам подняться на ноги и заторопились к выходу. Некоторые из них при этом испуганно глядели на Феликса.

Феликс подошёл к Элиссе и помог ей подняться на ноги.

— Ты в порядке? — спросил он.

— Вполне. Спасибо, — ответила она, посмотрев на него с благодарностью.

И снова Феликс убедился, насколько она хорошенькая. Она ему улыбалась. Её круглое лицо обрамляли аккуратные чёрные локоны. Губки надуты. Она дотянулась и подоткнула за ухо один из своих чёрных как смоль локонов.

— Лучше иди, переговори с Хайнцем. Расскажи ему, что произошло.

Девушка торопливо ушла.

— А ты учишься, человечий отпрыск, — послышался позади голос истребителя троллей.

Феликс поглядел назад и был удивлён, увидев злобно ухмыляющегося ему Готрека.

— Полагаю, что так и есть, — ответил он, хотя прямо сейчас ему было немного не по себе.

Следовало чего–нибудь выпить.

* * *

Серый провидец Танкуоль восседал на трёхногом костяном табурете перед дальновещателем и покусывал свой хвост. Он был вне себя, настолько разгневан, как никогда ранее. Он сомневался, что был более разгневан в тот день, когда совершил своё первое убийство, хотя тогда он был, несомненно, весьма и весьма разгневан. Он вонзал свои клыки в хвост, пока не начинал ощущать, что его розовые глаза слезятся. Затем отпускал. Он устал причинять себе боль. Ему хотелось заставить страдать кого–то ещё.

— Торопись–торопись! Бегите быстро–быстро, иначе я сдеру плоть с ваших никчёмных костей, — заверещал он, стегая хлыстом, принесённым как раз для подобных случаев.

Рабы скавенов беспокойно пищали и бежали ещё быстрее внутри раскачивающегося колеса, прикреплённого к огромному механизму дальновещателя. Когда они так делали, энергетические сферы начинали еле–еле светиться. На стенах отплясывали тени техномагов клана Скрайр, налаживающих тонкую машину лёгкими постукиваниями кувалд. Слабый привкус искривляющего камня и озона начал ощущаться в воздухе.

— Быстрее! Быстрее! Или я скормлю вас крысоограм.

«А было бы неплохо», — подумал Танкуоль. Если бы у него только был крысоогр, чтобы накормить этими рабами. Каким разочарованием оказался Костодёр — тот проклятый гном уложил его настолько же легко, насколько Танкуоль мог расправиться со слепым щенком. Только при мысли о бритоголовом выскочке–гноме Танкуолю захотелось испустить мускус страха. И в тоже время ненависть до потрохов проняла Танкуоля и продолжала снедать его так же яростно, как новорождённый крысёныш обсасывает кость.

Во имя зловонного дыхания Рогатой Крысы, он желал отомстить истребителю троллей и его прихвостню. Помимо уничтожения Костодёра, стоившего Танкуолю немалого количества ценнейшего искривляющего камня, они ещё убили фон Гальштадта и тем самым повредили главному замыслу серого провидца — ввергнуть Нульн и Империю в хаос.

Разумеется, у Танкуоля были и другие агенты на поверхности, но никого столь же высокопоставленного и покладистого, как бывший глава тайной полиции Нульна. Танкуоль не горел желанием докладывать о провале на этом этапе операции своим хозяевам в Скавенблайт. В действительности, он насколько возможно откладывал отправку доклада. Сейчас ему уже ничего не оставалось, кроме как переговорить с повелителем провидцев и сообщить, как обстоят дела. Он с опаской поглядывал на огромное зеркало на верхушке дальновещателя, в котором ожидалось появление изображения его господина.

Теперь рабы скавенов бежали ещё быстрее. Свет сфер из искривляющего камня становился ярче. Танкуоль почувствовал, как его шерсть встала дыбом, и дрожь пробежала по позвоночнику до самого кончика хвоста, когда из сфер на обоих концах беговой дорожки посыпались искры, взметнувшиеся в направлении огромного зеркала на вершине агрегата. Обзорное зеркало начало светиться зеленоватым светом. Маленькие маховики начали гудеть. Огромные поршни внушительно поднимались и опускались.

На короткое время Танкуоль ощутил чувство гордости за потрясающий триумф инженерии скавенов — устройство, сделавшее связь через огромные расстояния между Нульном и Скавенблайтом не только возможной, но и мгновенной.

Реально ни одна из рас не может сравниться с изобретательностью скавенов. Эта машина всего лишь ещё одно из доказательств, которые в принципе не требуются, превосходства скавенов над остальными расами, называемыми разумными. Скавены достойны править миром, и потому Рогатая Крыса отдала его на их попечение.

Изображение в зеркале приняло очертания. Увеличенная фигура пристально смотрела на него. Танкуоль снова задрожал, на сей раз от неконтролируемого страха. Он знал, что видит контуры лица одного из членов Совета Тринадцати в далёком Скавенблайте. Картинка была немного смазана, и он не мог предположить, кто же это именно. Может быть, это и не повелитель провидцев Тискуик. Водовороты и пятна интерференционной картины отплясывали на мерцающей поверхности зеркала. Вероятно, Танкуоль должен был поручить инженерам клана Скрайр произвести некоторые корректировки их устройству. Но сейчас не время этим заниматься.

— Что … можешь… доложить провидец Танк…

Величественный голос члена совета донёсся из труб–громкоговорителей машины в виде оглушительного бормотания. Танкуоль приготовился высказаться. Своей вытянутой лапой он ухватил переговорную трубку из бедренной кости человека, присоединённую к машине кабелем из чистейшей меди.

Он отчаянно пытался избежать бормотания и сбивчивости речи.

— Великий триумф, повелитель, и несколько мелких неудач, — прочирикал Танкуоль.

Его мускусные железы напряглись. Он удержался от того, чтобы нервно сжать зубы.

— Говор… Серый… Я … внимательно слушаю тебя … и

Танкуоль решил, что с машиной дальновещания определённо какой–то непорядок. Многие слова повелителя провидцев пропали и, несомненно, что всего лишь несколько слов Танкуоля дошли до его повелителя. «Возможно, — подумал серый провидец, — это можно использовать себе на пользу». Он должен просчитать подобную возможность.

— Множество побед, повелитель, и несколько мелких неудач! — Танкуоль заорал так громко, как только мог.

Его рёв напугал рабов, и они прекратили бежать. Беговая дорожка замедлилась, изображение замерцало и расплылось. Длинные разряды молний потускнели.

— Быстрее, идиоты! Не останавливаться!

Танкуоль подбодрил рабов резким ударом своего хлыста. Изображение медленно восстанавливалось, пока снова не стали видны размытые очертания гигантского лорда–скавена. Из дальновещателя начало подниматься облачко неприятно пахнущего дыма. Пахло так, как будто внутри машины что–то горело. Двое инженеров стояли с вёдрами вонючей воды, набранной неподалёку прямо из канализации.

— … неудачи, серый …видец Танкуоль?

«Если и использовать небольшие неполадки в работе машины, то сейчас самое время», — подумал Танкуоль.

— Да, хозяин. Удача! Много побед! Пока мы разговариваем, наши воины проводят разведку под городом людей. Вскоре мы будем располагать всей информацией, требуемой нам для неизбежного триумфа!

— Я говор … неудач … провидец Танкуоль.

— Я тоже рассчитываю на удачу, великий. Задействованы все пригодные воины–скавены, чтобы составить карту города.

Член совета наклонился вперёд и покрутил рукоять. Изображение замерцало и стало немного отчётливее. Танкуоль теперь мог видеть, что голову говорящего закрывал большой капюшон, скрывающий черты лица. Так часто поступали члены Совета Тринадцати. Это делало их более таинственными и угрожающими. Танкуоль заметил, что тот повернулся и что–то проговорил кому–то за пределами обзора. Серый провидец предположил, что его повелитель выругал кого–то из инженеров клана Скрайр.

— … и как поживает … агент фон Гальштадт…

— Он чувствует себя неважно, — ответил Танкуоль, на его взгляд слишком уж поспешно.

Это звучало гораздо лучше, чем сказать, что тот мёртв. Он решил быстро сменить тему разговора. Ситуацию нужно было спасать, и побыстрее.

Он понимал, что не имеет значения, насколько хитроумно он отвлечёт своих хозяев при помощи дальновещателя; в конце концов до них дойдёт весть о смерти фон Гальштадта. В каждом войске скавенов было полно шпионов и осведомителей. Это всего лишь вопрос времени, когда новости о провале его плана достигнут Скавенблайта.

— У нас новости… смена планов… мы посылаем армию в Нульн… когда готовы… такуйте город.

Слова лорда провидцев заставили уши Танкуоля подняться от удовольствия. Если в Нульн отправляют армию, он будет командовать ей. Захват города неизмеримо повысит его статус.

— Полководец Вермек Скаб будет командовать… оказать ему любое… можное содействие…

Танкуоль сжал зубы от разочарования. Его отстраняют от командования армией. Он зафыркал, представляя себе последствия. Хотя… С Вермеком Скабом может произойти несчастный случай. Тогда серый провидец Танкуоль величественно возвысится, чтобы по праву полностью получить свою долю славы.

Нос Танкуоля защипало. Облако извергнутого машиной дыма теперь заполнило почти всё помещение, и Танкуоль был совершенно уверен, что устройство не должно было выбрасывать подобные снопы искр. Также не показался ему добрым знаком тот факт, что оба инженера бросились бежать к двери. Он решил последовать за ними.

— Я предвижу присутствие … дурных факторов в твоем будущем, Танк… Я предсказываю тебе беду пока … сделать что–то с этим.

Внезапно Танкуоль прирос к месту, разрывающийся между желанием убежать и желанием услышать больше. Он почти выпрыснул мускус страха. Если повелитель провидцев что–то напророчил, то можно считать это практически случившимся. Но, возможно, повелитель обманывает его для каких–то своих целей. Это частенько случалось, о чём Танкуолю было хорошо известно.

— Беду, хозяин?

— Да… вижу гнома и человека… предназначение переплетено с твоим… ты не убил их когда…

Тут послышался чрезвычайно громкий финальный хлопок. Танкуоль метнулся с табурета и укрылся на полу. Во рту ощущался едкий привкус. Медленно дым рассеялся, и он увидел перекрученные и расплавленные останки дальновещательной машины. Среди них лежало несколько мёртвых скавенских рабов с обуглившимися шкурами и сгоревшими усами. В одном из углов в состоянии шока лежал свернувшийся комком техномаг, хныкающий и мучающийся от боли. Его судьба не волновала Танкуоля. Слова повелителя провидцев наполнили его огромным страхом. Он хотел бы иметь возможность подольше поговорить со своим хозяином, но увы, это невозможно. Он поднял маленький бронзовый колокольчик и позвонил им.

Медленно в помещение вошли его телохранители. «Лидер когтя Газат вроде бы выглядел разочарованным, заметя меня среди живых», — подумал Танкуоль. На краткий миг в мозгу Танкуоля пронеслась идея, что этот воин мог подстроить поломку дальновещателя. Он отбросил её — Газату недостало бы воображения. В любом случае, у серого провидца имелись более важные поводы для беспокойства.

— Вызвать диверсантов! — прочирикал Танкуоль в наиболее повелительной манере. — У меня есть для них работа.

На мгновение в помещении воцарилась тишина. Противный запах заставил подёргиваться усы Танкуоля. Простое упоминание ужасающих ассасинов из клана Эшин вызвало у лидера когтя Газата выделение мускуса страха.

— Быстро! Быстро! — добавил Танкуоль.

— Незамедлительно, хозяин, — печально ответил Газат и поспешно побежал в лабиринт канализационных проходов.

Танкуоль злорадно потёр лапы. Диверсанты не подведут, в этом уж он был уверен.

* * *

Феликс отпер дверь и вошёл в свою комнату. Он широко зевнул. Проработав более двенадцати часов, он более ничего не хотел, кроме как улечься на свою соломенную постель и заснуть. Он поставил фонарь возле набитого соломой матраса и расшнуровал свой камзол. Он пытался, насколько возможно, не отвлекаться на происходящее неподалёку, но сложно было игнорировать громкие страстные стоны из соседней комнаты и пение пьянчуг этажом ниже.

Помещение было недостаточно хорошим для платежеспособных посетителей, но его вполне устраивало. Ему доводилось устраиваться и получше, но у этого главное достоинство — бесплатность. Оно досталось вместе с работой. Как и небольшая часть работников старого Хайнца, Феликс решил поселиться там, где работал.

Небольшая кучка вещей Феликса занимала один угол под зарешеченным окном. Среди них кольчужный жакет и маленький заплечный мешок со всякой всячиной, вроде набора для розжига огня.

Феликс бросился на постель и укрылся своим старым потрёпанным шерстяным плащом. Он проверил, что его меч находится в пределах досягаемости. Нелёгкая жизнь бродяги заставляла его быть подозрительным даже в сравнительно безопасных местах, а мысль о том, что неподалёку по сию пору могут находиться недавно встреченные ими скавены, наполняла его ужасом.

Он отчётливо припоминал лишь огромный труп поверженного крысоогра, лежащий у подножья лестницы в особняке фон Гальштадта. Зрелище отнюдь не успокаивающее. Почему–то он не был удивлён, что ничего не было слышно про пожар в особняке фон Гальштадта. То ли власти не обнаружили тел скавенов, то ли замяли дело. В настоящий момент Феликсу не хотелось размышлять об этом.

Феликса изумляло, как люди могли игнорировать рассказы про скавенов. Во время студенчества ему встречались учёные книги, доказывавшие, что скавенов не существует, либо они ныне вымерли, если даже когда–либо и существовали. Ему попадались некоторые ссылки на них в связи с Великой Чумой 1111 года, а тогдашний Император был известен под именем Мандред Истребитель Скавенов. И это всё. Имелось бесчисленное количество книг об эльфах, гномах, орках, но сведения о крысолюдях были редки. Он уже практически предположил наличие организованного заговора по их прикрытию, но подобная мысль была слишком тревожной, и он отогнал её.

В дверь мягко постучали. Феликс остался лежать и попробовал проигнорировать стук. «Наверное, это один из подвыпивших посетителей заблудился и ищет свою комнату», — подумал он.

Стук повторился, на сей раз более долгий и настойчивый. Феликс поднялся с постели и прихватил меч.

В эти тёмные времена мужчине чрезмерная осторожность не помешает. Может быть, какой–нибудь молодчик шныряет тут, полагая, что опутанный сном Феликс может стать лёгкой добычей. Всего лишь пару месяцев назад через три двери от него Хайнц обнаружил убитую пару, лежащую на покрытых кровью простынях. Мужчина был известным виноторговцем, девушка — его малолетней любовницей. Хайнц подозревал, что убийцы убрали купца по заказу старой карги–жены, но полагал, что это его не касается. Пока Феликс сбросил тела в реку, вся его новая рубаха покрылась кровью. Его не слишком взволновало то, что снова пришлось воспользоваться тайным маршрутом через канализацию.

Стук прозвучал в третий раз, и он услышал голос женщины, прошептавший: «Феликс».

Феликс освободил меч из ножен. То, что он слышал женский голос, не означало, что за дверью его ожидает только девушка. Она могла прихватить с собой пару дюжих приятелей, которые накинутся на него, как только откроется дверь.

Он почти уже решил не открывать и просто подождать, пока дама и её дружки попробуют вышибить дверь, и тут осознал, насколько параноидальным он стал. Он пожал плечами. После гибели Хефа и Паука у оставшихся стражей канализации были все основания стать параноиками. И всё же, не собирается же он прождать всю ночь? Он отодвинул засов и открыл дверь. Там ожидала Элисса.

Она с нервозностью смотрела на него, расчёсывая локон со лба. Элисса была низкорослой, но тем не менее, на вкус Феликса, весьма и весьма привлекательной.

— Я… я хотела поблагодарить тебя за помощь, — наконец произнесла она.

Феликс подумал, что для этого несколько поздновато. Не могла она подождать до утра? Медленно до него стало доходить.

— Не за что, — пробормотал он, чувствуя, что краснеет.

Элисса быстро оглядела коридор слева и справа.

— Ты не пригласишь меня войти, я отблагодарю тебя должным образом.

Она поднялась на цыпочках и поцеловала его в губы. Ошеломлённо застыв на секунду, он затем втянул её в комнату, с шумом захлопнул дверь и задвинул засов.

* * *

Чанг Скуик из клана Эшин вздёрнул свой нос и принюхался к запахам ночи, как только его приспешник Куег досчитал до двенадцати.

«Чудно, — подумал он, — насколько же приятны запахи человеческих городов в Далёком Катае и неприятны местные». Здесь он учуял говядину, репу и жареную свинину. На востоке вместо этого пахло солёной капустой, рисом и курятиной. Еда пахла по–разному, но всё остальное было одинаковым. Тот же запашок переполненной канализации, множества скученно живущих людей, фимиама и парфюма.

Чанг Скуик раскрыл уши, как учил его хозяин. Он услышал звон храмовых колоколов и грохот колёс повозки по булыжной мостовой. Он услышал пение пьянчуг и крик ночных стражников, оглашавших время суток. Это его не беспокоило и не отвлекало. При желании он был способен, не обращая внимания на посторонние звуки, выделить конкретный голос в толпе.

Скавен искоса оглядывал темноту. У него было острое ночное зрение. Внизу виднелись затенённые очертания мужчин и женщин, рука об руку покидающих таверну, направляясь для краткосрочных сексуальных контактов в закутки между зданиями и убогие дома с комнатами. Чангу не было до них никакого дела. Обе его цели находились в здании, которое люди именовали таверной.

Ему было неизвестно, почему достопочтенный серый провидец среди всех низкородных обитателей этого города определил для неминуемой смерти этих двух. Всё, что он знал — его задача облегчить их душам переход в утробу Рогатой Крысы. Он уже приготовил два дротика с наркотическим фимиамом и пообещал их бессмертные души для услаждения своего тёмного бога. Он почти что ощущал жалость к этим обречённым.

Они находились в таверне под вывеской «Слепая Свинья» и не догадывались о том, что приближается верная гибель. И не догадаются, ибо Чанг Скуик годами обучался дарить бесшумную смерть. Он постигал древнее искусство своего клана по бесшумному убийству задолго до того, как покинул тёплые джунгли своей восточной родины, чтобы служить Совету Тринадцати в этом холодном климате запада. Ещё в младенчестве он на голых лапах пробегал по слою белёсых жарких углей и таскал монетки из чашек незрячих нищих в городах людей. Уже в столь раннем возрасте он заучил, что нищие обычно таки не слепы и довольно часто владеют боевыми искусствами.

Ко времени своего посвящения он стал искусен во всех видах рукопашного боя. Он был адептом третьей ступени Кровавого Когтя и носителем чёрного пояса Пути Смертельной Лапы. Двенадцать долгих месяцев он провёл в джунглях, обучаясь скрытному проникновению, и месяц постился и медитировал высоко на вершине горы Желтого Когтя, где из еды были лишь собственные экскременты.

С тех пор он убивал снова и снова во имя Совета Тринадцати. От его руки пал лорд Хижав из клана Гульчер, могучий полководец, замышлявший низложение Трота Нечистого. Чанг служил личным помощником Сникча, когда великий ассасин уничтожил Фредерика Хассельгофена и весь его двор; и в награду получил персональный урок у самого Мастера Смерти.

Длинным был список побед Чанга Скуика, а сегодня ночью он его увеличит. Его задача — ликвидировать гнома Готрека Гурниссона и его прихвостня–человека, Феликса Ягера. О провале он не задумывался.

Какие шансы у одноглазого гнома и его туповатого друга против могучего скавена, обученного всем видам искусства умерщвления? Чанг Скуик был уверен, что сам сможет позаботиться об этой двоице. Настояния серого провидца Танкуоля, чтобы он взял на дело всю свою группу диверсантов, едва ли не оскорбили его.

Разумеется, ужасные слухи об этом гноме преувеличены. Истребитель троллей попросту не смог бы собственноручно уничтожить отряд штурмовиков. А уж совсем невероятным выглядело то, что он мог сразить крысоогра Костодёра без помощи целой группы наёмников. И конечно же, невозможно представить, что это тот самый гном, который пять лет назад сразил полководца Макрика из клана Гоуджиер в бою за Третью Дверь.

Чанг сделал долгий контролируемый выдох. Возможно, серый провидец прав. В прошлом он довольно часто доказывал это. Переложить задачу по устранению гнома на Слиту было бы обычной предосторожностью.

Чанг будет убивать человека, а если с этим возникнут сложности — побежит за подмогой своего отряда. Вряд ли сложности вообще возникнут.

Куег закончил счёт на одной сотне и похлопал старшего по руке. Чанг разок щёлкнул хвостом, показав, что он понял. Слита и его отряд сейчас заняли позицию у тайного входа в таверну, с точностью часового механизма, отличающей все военные операции скавенов. Пришла пора действовать.

Чанг опустил мечи в ножны, убедился, что его духовая трубка и метательные звёзды наготове в лапах, и свистом подал сигнал к наступлению.

Подобно тёмной волне отряд диверсантов взметнулся над крышей. В свете луны могли быть заметны лишь теневые контуры их вычернённого оружия. Ничто не звякнуло, не было видно и очертаний. Ну вот, почти и всё.

* * *

Хайнц совершал свой последний ночной обход, осматривая двери и окна на нижнем этаже, дабы убедиться, что они надёжно заперты. Просто удивительно, насколько часто ворьё пыталось забраться в «Слепую Свинью» и обчистить погреба. Склонных к алкоголизму и безнадёжно бедных обитателей Нового Квартала от попыток не удерживала даже репутация свирепых вышибал Хайнца. Это выглядело довольно жалко.

Он опустился в погреба, освещая тёмные закоулки между огромными бочками эля и винными стойками. Он мог поклясться, что слышал донёсшийся отсюда незнакомый звук бегущих шагов.

«Наверное, показалось», — подумал Хайнц.

Он постарел, стало слышаться всякое разное. Однако он всё равно дошёл и проверил потайную дверь, ведущую вниз в канализацию. При таком освещении сложно было утверждать наверняка, но она выглядела нетронутой. Вряд ли кто–либо пользовался ей с тех пор, как пару месяцев назад Хайнц и Феликс избавились от тех трупов и уберегли всех от скандала. Да, видимо он просто стареет.

Трактирщик развернулся и захромал к лестничному проёму. Больная нога нынче разыгралась, как обычно бывало к дождю. Хайнц мрачно усмехнулся, вспоминая, как получил эту старую боевую рану. Его придавил бретонский боевой конь в бою у ущелья Красного Орка. Чистый перелом. Он припомнил, как лежал там в окровавленной грязи и полагал случившееся всего лишь расплатой за то, что пронзил своей алебардой владельца коня. То были скверные времена, худшие из тех, что он видел за всё время службы солдатом. В тот день он многое узнал о боли. И всё же он был вынужден признать, что на протяжении его карьеры наёмника были не только плохие, но и хорошие времена.

Были случаи, когда Хайнц сомневался в правильности своего решения сменить вольную жизнь наёмного солдата на жизнь трактирщика. Ночами, вроде этой, он скучал по боевому товариществу своего бывшего подразделения, попойкам вокруг лагерного кострища, обмену байками и рассказам о примерах героизма.

Хайнц десять лет провёл алебардщиком. Сначала рядовым, а затем сержантом участвовал в доброй половине сражений по Империи. За время военного похода Императора Карла–Франца против восточных орочьих орд он дослужился до капитана. За время последней заварухи с бретонцами он награбил достаточно, чтобы приобрести «Слепую свинью». Хайнц наконец уступил настояниям старой Лотты осесть и наладить их совместную жизнь. Его старые приятели смеялись, когда он и в самом деле женился на лагерной прислужнице. Они уверяли, что она сбежит со всеми его деньгами. Но вопреки этому они были блаженно счастливы вместе пять лет, пока старая Лотта не испортила всё, подхватив Изнуряющую Болезнь, и приказала долго жить. Он всё ещё скучал по ней. Он сомневался, а есть ли ещё что–либо удерживающее его теперь в Нульне. Вся его семья умерла. Лотты больше нет.

Добравшись до верха лестницы, Хайнцу показалось, что он снова слышит звук бегущих шагов. Определённо, внизу что–то двигалось.

Он было подумал позвать Готрека или кого другого из парней и поручить им выяснить, а затем в раздражении широко развёл свои огромные руки. Он действительно стареет, если уж позволил себе разозлиться на шум крыс, рыскающих по погребу. Хайнц представил, что могут сказать остальные, расскажи он им, что испугался спуститься туда сам. Они будут хохотать до упада.

Он вытащил из–за пояса толстую дубинку со свинчаткой и повернулся, чтобы спуститься вниз. Сейчас он был действительно встревожен. Обычно Хайнц никогда не вынимал оружие. Для этого он был слишком спокоен и сдержан. Нечто действительно его напугало.

Пробудились инстинкты старого вояки, не раз спасавшие его.

Хайнц до сих пор помнил ту ночь на границе с Кислевом, когда ужасное предчувствие не давало ему заснуть. Он встал с постели и пошёл сменить часового, но обнаружил его на посту мёртвым. Он едва успел поднять по тревоге лагерь, как напали омерзительные зверолюды. Сейчас в животе его возникло похожее ощущение. Хайнц в нерешительности стоял наверху лестницы.

«Лучше пойду за Готреком», — подумал он. Сейчас в таверне остались лишь по–настоящему экстремальные пьянчуги. Остальные спят под столами, в альковах, в частных комнатах или разошлись по домам.

И вот опять, слабый скользящий звук, вроде мягкого царапания коготков по каменным ступеням. Теперь уж Хайнц был основательно обеспокоен. Он захлопнул дверь и, развернувшись, почти побежал по коридору до входа в главный бар. Несколько вышибал вяло переговаривались с официантками.

— Где Готрек? — спросил Хайнц.

Здоровяк Гельмут махнул большим пальцем в сторону отхожего места.

* * *

Слита добрался до вершины лестницы и распахнул дверь. Пока что всё хорошо. Всё идёт по плану, подобно хорошо смазанной машине клана Скрайр. Они проникли в таверну незамеченными; теперь оставалось всего лишь обыскать таверну, пока не отыщется гном, и убить его. И конечно же, убить всё, что встретится по пути.

Слита чувствовал некоторое раздражение. Это так похоже на его начальника — взять простое дело. Они уже обнаружили, где спит Ягер, и их предводитель взял на себя задачу по его устранению. Конечно же, это единственное объяснение. Быть не может, чтобы великий Чанг Скуик боялся встречи с истребителем троллей. Не то что Слита. Когда он отправит устрашающего гнома на тот свет, это хорошо отразится на его репутации. Он указал своим товарищам идти первыми.

— Быстрее! Быстрее! — прочирикал он. — У нас мало времени!

Диверсанты быстро переместились в коридор.

Целуясь взасос, Феликс и Элисса лежали на его постели, когда внезапно Феликс ощутил беспокойство. Ему показалось, что из–за окна доносятся слабые царапающие звуки.

Он мягко разжал сомкнувшиеся вокруг него руки Элиссы и внезапно ощутил жар и возбуждение в том месте, где соприкоснулись их тела. Он посмотрел на лицо девушки–служанки. С левой стороны, там, куда ударил студент, её лицо немного опухло, но она была действительно прелестна.

— Что такое? — спросила она, глядя на него большими доверчивыми глазами.

Феликс на мгновение прислушался и ничего не услышал.

— Ничего, — ответил он, снова принявшись её целовать.

Слита скакал по коридору, он чуял гнома. Он шёл на запах, свистом отдавая команды своим впередиидущим товарищам. Застигнутый врасплох незаметностью, скоростью и свирепостью скавенов, их слабый противник будет моментально ликвидирован. Ну какие шансы могут быть у обыкновенного гнома против смертоноснейших воинов высшей расы? Слита почти сожалел, что он находится позади, на традиционно почётном месте, которое предводитель скавенов занимает при малейшей возможности. Ему нравился шанс оказаться первым, кто пронзит гнома мечом и преподнесёт его душу Рогатой Крысе.

Они дошли до конца коридора. Зловоние от гнома усиливалось. Он должен быть где–то совсем рядом. Сердцебиение Слиты значительно ускорилось, кровь закипела в жилах. Его отвердевший хвост дёргался. На нижних конечностях инстинктивно выступили когти. Приготовившись к битве, он с рычанием сомкнул клыки. Запах был очень сильным, они должно быть уже почти возле истребителя троллей. Его бойцы заносчиво подёргивали хвостами, готовые сокрушить противника своим числом и свирепостью.

Внезапно глаза Слиты заволокло красным туманом. Такого не могло произойти, но похоже, что огромный топор разрубил Клискуика пополам. Как их могли обнаружить? Невозможно представить, что обыкновенный гном настолько хитёр, чтобы устроить засаду на отряд скавенов–диверсантов.

Теперь уже Хришак запищал от ужаса и боли. Огромный кулак сомкнулся на его глотке. Обух чудовищного топора разбил ему череп. Воздух наполнился густым насыщенным мускусом страха. Под действием разлагающих заклинаний клана Эшин тело Клискуика уже начало растворяться в луже чёрной слизи.

Слита посмотрел на водоворот рукопашной, где полдюжины его лучших диверсантов пытались скопом навалиться на массивную фигуру гнома. Бледность его безволосого тела подчёркивалась чёрными плащами скавенов. Слита узрел, как огромный топор неожиданно изменил движение под смертоносным углом. Он услышал хруст костей, и разлетелись ошмётки мозгов.

— Давайте–ка, попробуйте незаметно подкрасться ко мне, — пробормотал гном на рейкшпиле.

Он прибавил к этому проклятие на гортанном гномьем языке, прорубая себе кровавый путь сквозь скавенов–ассасинов. В пылу битвы гном выкрикивал и напевал слова непонятного боевого клича.

Слиту бросило в дрожь. Шум был такой, что мёртвый мог пробудиться, не говоря уже о спящих охранниках. Он понял, что преимущество скрытности и внезапности утрачено. Его глаза от ужаса расширились, когда он увидел, что гном завершил свою кровавую работу, одним ударом зарубив Сниккита и Блоджа. Внезапно Слита осознал, что остался один на один с весьма разъярённым и очень опасным гномом.

Невозможно было поверить, но гном за несколько секунд убил большинство его собратьев. Ничто во всём мире, включая ассасинов Эшина, предположительно не могло быть столь смертоносным. Слита развернулся, чтобы убежать, но на его хвост опустился подбитый гвоздями сапог, приколов его к месту. Глаза Слиты наполнились слезами боли, из желёз выпрыснулся мускус страха.

Последним, что он услышал, был свист приближающегося огромного топора.

* * *

Злясь на самого себя, Феликс снова освободился из объятий Элиссы и поглядел по сторонам. Что это за шум? Вроде как внизу идёт бой. Он был уверен, что распознал громогласный боевой клич Готрека. Девушка в недоумении посмотрела на него, удивляясь, почему это он прекратил её целовать. Она открыла рот, чтобы спросить. Феликс нежно опустил руку на её губы. Он наклонялся вперёд, пока его рот не коснулся её уха.

— Веди себя как можно тише, — прошептал он.

Холодные щупальца страха охватили его. Он мог отчётливо слышать незнакомый скребущий звук, исходящий откуда–то над окном. Феликс поднялся с лежавшей девушки и дотянулся до своего меча с эфесом в виде дракона. Он проскользнул за соломенную постель и склонился в полуприсяди.

Показывая поднесённым к губам пальцем, что ей следует действовать тихо, он жестом указал женщине встать с кровати. Она сначала в недоумении посмотрела на него, затем проследила за его взглядом в сторону окна.

И вот тогда она закричала.

* * *

Чанг Скуик наблюдал, как Нои, раскачиваясь, спускается вниз по верёвке. Он был почти горд своим учеником. Нои безукоризненно закрепил крюк на водосточном желобе, затем, подобно большому пауку, спустился на верёвке вниз по стене таверны. Он сбрызнул кислотой металлические засовы, закрывающие окно, а затем, как опытный взломщик, пропилил напильником потерявшее прочность железо. Всё подготовив, он махнул остальным из группы на крыше таверны. Те закрепили свои верёвки и приготовились последовать за Нои. Чанг будет входить последним, как и подобает прославленному боевому командиру. Нои оттолкнулся от стены, чтобы, раскачавшись, с размаху вломиться через окно.

Окно ввалилось, и через него влетел закутанный в чёрное скавен. Оказавшись на полу, он перекувыркнулся и встал в боевую стойку — в каждой лапе недобро блестели длинные изогнутые лезвия, хвост резко подёргивался. Феликс решил не ждать, пока тот сориентируется. Он метнулся вперёд со своим мечом и почти подловил скавена на внезапности. Высеклись искры, когда существо парировало удар так, что отброшенный меч Феликса всего лишь ожёг ему щёку.

— Беги, Элисса! — заорал Феликс. — Выбирайся отсюда!

Сперва он подумал, что девушка слишком шокирована, чтобы двигаться. С широко распахнутыми от ужаса глазами она лежала на соломенной постели, затем внезапно спрыгнула. Отвлечение внимания едва не стоило Феликсу жизни. Он выпустил оппонента из виду в тот момент, когда смотрел на девушку. Предупредило лишь пение смертоносного клинка, направленного скавеном ему в голову. Он пригнул голову, и меч пролетел над ним достаточно близко, чтобы срезать локон волос. Феликс инстинктивно дёрнулся назад. Скавен отпрыгнул.

— Феликс! — закричала Элисса.

— Беги! Приведи помощь!

За плечом скавена он мог видеть мрачные силуэты, сгрудившиеся в проёме окна. Было похоже, что они стараются силой прорваться внутрь, перекрывая друг другу дорогу. Окно было заполнено грязными расцарапанными мордами скавенов.

Ситуация не выглядела утешительной.

— Умри! Умри! Глупый человечишка! — проверещал скавен, прыгая вперёд.

В ложном выпаде он ударил правым клинком, затем резко ударил левым. Феликс поймал его руку за запястье и обездвижил её. Существо нахально обвило вокруг его ноги свой хвост и попыталось опрокинуть Феликса. Навершием эфеса меча Феликс двинул скавена за ухом. Тот упал вперёд, но даже в падении ударил своим клинком, вынуждая Феликса отпрыгнуть. Прыгнув обратно через комнату, он проткнул скавена, пока тот поднимался. Кровь выступила на губах умирающей мерзкой твари. Странное зловоние наполнило воздух. Плоть скавена начала пузыриться и гнить.

Феликс услышал, как Элисса открывает дверные засовы. Он рискнул посмотреть на неё. Она повернулась и глядела на него со смесью ужаса и замешательства, как будто не решила, бежать ей или остаться с ним.

— Иди! — заорал он. — Приведи подмогу. Тут тебе делать нечего.

Она скрылась в дверном проёме, и Феликс почувствовал некоторое облегчение. По крайней мере, теперь ему не нужно беспокоиться за её безопасность. Повернувшись обратно, он заметил, что убитый им скавен исчез. От него осталась лишь лужа чёрной слизи и гниющие лохмотья. Феликс задумался, какое именно смертоносное колдовство тут было применено.

Шипение разрезаемого воздуха предупредило его о другой опасности. Уголком глаза он поймал отблеск нескольких мерцающих объектов, запущенных в его сторону. Он нырнул вперёд, на постель, надеясь, что она выдержит его падение. Когда он приземлился, рот его заполнила солома из матраса. Своей левой рукой он нащупал старый красный плащ и потянул его, сжав в кулаке. Весьма своевременно. Ещё больше светящихся объектов закрутилось в воздухе в его сторону. Он поднял плащ вверх, и объекты ударились о скатку толстой шерсти. Что–то острое прорезало ткань прямо меж его пальцев. Феликс посмотрел и увидел метательную звезду, смазанную какой–то вонючей красноватой субстанцией, несомненно ядовитой.

Пара скавенов высвободилась из группы за окном и впрыгнула в комнату. Они метнулись в его сторону с неуловимой глазом скоростью, злобные тени крыс размером с человека со сверкающими в свете фонаря когтями. Он понял, что не стоит даже смотреть в сторону двери. Не было возможности достичь её, не получив клинок в спину.

«Почему я? — задал он себе вопрос. — Почему я, один и полуголый, стою тут перед стаей скавенов–убийц? Почему подобные вещи всегда происходят со мной? Подобное никогда не случалось с Сигмаром в легендах!»

Он набросил плащ на голову приближающегося скавена. Тот запутался в складках шерсти. Феликс быстро проткнул его клинком. Острый как бритва меч вошёл в плоть словно в масло. Чёрная кровь запачкала одежду. Феликс с усилием потянул меч, освобождая его. Воспользовавшись занятостью Феликса, второй крысочеловек выпрыгнул вперёд с высоко поднятыми клинками, с размаху опуская их вниз, как мясницкие ножи. Феликс отбросил своё тело назад, и с ужасным хлюпающим звуком меч высвободился. Он приземлился на спину, с зажатым в руке мечом. Он поднял остриё меча, и летящий скавен напоролся на него. Под весом упавшего меч вылетел из руки Феликса.

«Проклятье, — думал он, вставая на ноги. — Обезоружен». Было видно, что остриё его меча вылезло из спины скавена. Весьма не хотелось касаться мерзкого чудища голыми руками, но если ему нужен клинок, то выбора нет. Его плащ уже стал разглаживаться — лежащий под ним скавен разлагался с ужасающей быстротой.

Слишком поздно! Ещё несколько скавенов запрыгнули через окно. Для сомнений не было времени. Он поднял меч скавена и напал. Исключительная ярость его натиска застала скавенов врасплох. Прежде чем они спохватились, он расколол череп одному и обратным движением распорол брюхо другому. Тот упал, пытаясь одной лапой удержать вываливающиеся кишки, при этом стараясь ударить Феликса второй лапой.

Феликс рубанул его снова, отсекая конечность. В слепой ярости он рубил вокруг себя, при каждом ударе ощущая пробегающую в руке ужасную отдачу от столкновения. Медленно, но верно, в комнате оказывалось всё больше скавенов, и как бы отчаянно он не боролся за каждый шаг, его оттесняли к стене.

* * *

Хайнц с удивлением уставился на Готрека, тяжёлой поступью вошедшего в бар. Одной рукой тот удерживал свой перепачканный кровью топор. Другой его огромный кулак сомкнулся на загривке мёртвого скавена. Создание разлагалось с пугающей быстротой, словно вместо недель проходили минуты. Готрек оглядел единственным целым глазом изумлённых вышибал и бросил тело. Оно тяжело плюхнулось и образовало лужу у его ног.

— Проклятые скавены, — пробормотал он. — Целой компанией прятались прямо снаружи сортира. Слишком тупорылы, чтобы знать про чуткий слух гномов.

Хайнц подошёл и встал рядом с истребителем троллей. Со специфической смесью интереса и отвращения на лице, он поглядел вниз на лужу гнили.

— Так и быть, это скавен.

Готрек посмотрел на него с удивлением.

— Ну разумеется, это проклятый скавен! В своё время я достаточно их перебил, чтобы знать, как они выглядят.

Хайнц сконфуженно пожал плечами. Затем он развернулся на пятках, когда с верхней лестничной площадки донёсся крик. Хайнц изумлённо посмотрел на полуодетую фигуру Элиссы, появившуюся наверху лестницы. Девушка была бледна от ужаса.

— Феликс! — заорала она.

— Что сделал Феликс, девочка? — успокаивающе спросил Хайнц.

Она бросилась к нему. Он обхватил её дрожащее тело своими крепкими руками.

— Нет! Они пытаются его убить! Чудища хотят убить Феликса! Они в его комнате!

— Девчонка белены объелась? — поинтересовался ошалевший вышибала.

Хайнц поглядел на Готрека и остальных вышибал. Сбылись его дурные предчувствия. Он вспомнил шорохи в погребе. И заметил, что гном думает о том же, что и он.

— Что, так и будем тут стоять? — взревел Хайнц. — За мной, парни!

Так–то лучше. Это уже больше похоже на прежние времена.

* * *

Феликс осознавал, что обречён. У него не было возможности биться со всеми этими скавенами. Их было слишком много, и они были чересчур быстры. Возможно, были бы шансы выжить под ударами клинков, если бы на нём была надета его кольчужная рубаха. Но её не было.

Его враги почувствовали победу и перешли в наступление. Феликс танцевал в центре водоворота из острых лезвий. Каким–то образом ему удалось уцелеть, получив только несколько порезов и царапин. Он обнаружил, что стоит возле постели. Быстро поразмыслив, он опрокинул фонарь. Масло потекло на солому и подожгло её. В тот же момент стена пламени разделила его и крысолюдей. Он дотянулся и, схватив ближайшего, швырнул его в огонь. Скавен заверещал от боли, когда пламя охватило его мех. Он начал кататься по полу, воя и визжа. Его приятели отпрыгивали, избегая касаться горящего тела.

Феликс знал, что выиграл себе всего минуту передышки. Он понимал, что у него всего один только шанс. И он сделал то, что скавены ожидали меньше всего — прыгнул прямо сквозь пламя. Жар опалил его плоть. Он почуял запах собственных трещащих волос. Увидев пробел в ряду скавенов возле двери, он нырнул туда, едва не врезавшись в стену коридора. Сердце колотилось, дыхание с трудом вырывалось из лёгких, кровь сочилась из многочисленных порезов, но он припустил к спуску лестницы, словно все псы Хаоса хватали его за пятки.

Из соседней комнаты высунулась голова. По лысой макушке и козлиной бороде Феликс опознал барона Йозефа Манна, одного из самых преданных клиентов «Слепой свиньи».

— Что тут, чёрт побери, происходит? — прокричал пожилой дворянин. — Звуки такие, как будто ты занимаешься извращениями с животными.

— Что–то вроде того, — ответил Феликс, проносясь мимо.

Старик увидел, кто следует за ним, и широко раскрыл глаза. Он схватился за грудь и упал.

* * *

Чанг Скуик выглядывал из дверного проёма и разочарованно покусывал кончик своего хвоста. Всё пошло не так. Всё пошло неправильно с того момента, как этот дурень Нои запрыгнул через окно. Воодушевлённые участием в убийстве, остальные члены стаи разом попытались войти за ним, жаждая урвать свою долю славы. Их верёвки, конечно же, стали запутываться, и это закончилось тем, что они ухватились за подоконник и друг за друга, ожесточённо пытаясь ворваться в комнату. Несколько идиотов разбилось насмерть, свалившись вниз на твёрдое покрытие. Дурачьё это заслужило.

«Вечное проклятие великих вождей–скавенов — быть подведёнными некомпетентными подчинёнными», — философски размышлял он. Даже наиболее блестящий замысел не выдержит исполнения неразумными кретинами. А весьма похоже, что весь его отряд состоит из подобных. Они даже одного ничтожного человечишку не смогли убить, несмотря на превосходство в неожиданности, количестве и добротном скавенском вооружении. От такого разочарования ему хотелось плеваться. Лично он подозревал измену. Вероятно, его соперники по клану прислали ему толпу необученных придурков с целью его дискредитации. Среди всех прочих, это было наиболее желательным объяснением.

На мгновение Чанг решил было сам принять участие в схватке, но этим и закончилось. Для его выдающегося интеллекта было очевидно, что произойдёт дальше. Поднимется вся таверна, и его подчинённые столкнутся с жёстким и, вероятнее всего, смертоносным сопротивлением.

«Так им и надо, — подумал Чанг. — Они заслуживают такой участи».

Скавен проскользнул обратно в комнату и, злобно швырнув в огонь для поддержания пламени кое–что из вещей человечишки, выпрыгнул в окно. Он легко поймал свисающую верёвку одной рукой и быстро полез по стене здания в безопасное место.

Чанг уже решил, что лучшим выходом будет доложить об этой небольшой неудаче серому провидцу Танкуолю.

* * *

Хайнц захрипел, когда что–то врезалось в него. Он чуть не опрокинулся назад от удара.

— Простите, — сказал вежливый голос, по которому Хайнц опознал Феликса. — Тут позади меня небольшая проблема.

Метательная звезда прожужжала мимо уха Хайнца. Его нос почуял запах дыма. Он поглядел в коридор, заполненный несущимися крысолюдьми. Холодная ярость поднялась в нём. Эти проклятые скавены пытаются спалить «Слепую свинью» и лишить его средств к существованию! Хайнц поднял свою дубинку со свинчаткой и бросился вперёд. Ему не стоило беспокоиться. Готрек оттолкнул его в сторону и сломя голову атаковал толпу. Остальные вышибалы осторожно продвигались за ним. В дальнем конце коридора появились несколько дворян с телохранителями и ударили по скавенам с тыла. Началась жуткая резня.

Всё это весьма скоро закончилось.

* * *

Закутанный в шерстяное одеяло, Феликс сидел перед огнём и дрожал. Он смотрел на Элиссу. Девушка отвечала ему печальной улыбкой. А кругом суетились вышибалы, спеша наверх с вёдрами воды, чтобы не допустить распространения огня из комнаты Феликса.

— Я думаю, что ты очень смелый, — сказала Элисса.

Взгляд её глаз был полон восхищения.

— Совсем как герой из тех драм Детлефа Зирка.

Феликс пожал плечами. Он устал. Его покрывали множество порезов и синяков. И теперь он был уверен, что скавены действительно пытаются его убить. Он не ощущал ничего героического. «Однако, — думал он, — всё могло сложиться гораздо хуже». Он потянулся и, положив руку на плечо Элиссы, притянул её к себе. Она прижалась поближе.

— Спасибо тебе, — сказал он, и улыбка девушки на мгновение облегчила его мрачное состояние.

Ночной набег

«Довольно пугающая ситуация — быть разыскиваемым неизвестными, незаметными и неотслеживаемыми врагами, которые могут напасть на тебя, когда захотят, не опасаясь возмездия или наказания. Наконец–то и я убедился в этом. Если мой спутник и разделял подобные чувства, то никогда не подавал мне вида. Скорее наоборот — он выглядел довольным ситуацией. Что было вполне очевидно, принимая во внимание открыто заявляемую цель его жизни — принять смерть в бою. А вот я был обеспокоен. Нападение на пивную взволновало меня, а уверенность в том, что где–то в ночи скрывается непримиримый враг, вряд ли могла успокоить растревоженные нервы. Но, похоже, у нас появились союзники, решившие оказать нам помощь ради собственных непонятных целей».

«Мои странствия с Готреком» Том III, Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)

— Что ты здесь делаешь, малыш Феликс?

На Феликса Ягера упала тень. Напуганный, он потянулся к рукояти своего меча. Упавшая с его колен книга чуть не оказалась в огне, когда он начал подниматься с кожаного кресла. Присмотревшись, он увидел, что это всего лишь хозяин «Слепой свиньи», старый Хайнц, стоит рядом, протирая кружку, зажатую в огромном кулаке.

Феликс испустил глубокий вздох, словно внезапно осознав, насколько тяжело он ранен. Он упал обратно в кресло, заставив себя убрать руку с эфеса оружия.

— Что–то ты сегодня немного напряжён, — подметил Хайнц.

— Немного, — согласился Феликс.

Быстрый осмотр подсказал ему, что не работой его нагрузить пришёл старый экс–наёмник. Пока что его услуги вышибалы не требовались. Был ранний вечер, и клиентов было немного. Обычно в таверне начинали по–настоящему гудеть лишь после наступления темноты. С другой стороны, Феликс впервые обнаружил, что в «Свинье» намного тише, чем обычно. Клиентура значительно уменьшилась после нападения скавенов на прошлой неделе, которое вряд ли улучшило и без того дурную репутацию «Слепой свиньи».

Феликс нагнулся и поднял свою книгу — плохо напечатанный сценарий одной из драматических постановок Детлефа Зирка. Это было способом отвлечь мысли от факта, что крысолюди, несомненно, постараются добраться до него.

— Сегодня ночью будет спокойно, Феликс, — сказал Хайнц.

— Ты так считаешь?

— Я уверен.

Хайнц поднес кружку к свету — убедиться, что удалил все пятна пыли с неё. Он вернул её обратно на каминную полку. Феликс посмотрел, как свет отразился от лысой головы старого наёмника. Феликс вздохнул и положил книгу на подлокотник кресла. Хайнц был общителен и весьма любил просто побеседовать. Кроме того, может быть, Хайнц нервничает не меньше него. У хозяина таверны были все основания для этого. Он чуть не лишился средств к существованию из–за жестоких чудищ–хаосопоклонников. Прошла всего лишь пара дней, как были исправлены все причинённые крысолюдьми повреждения.

— Со времени нападения скавенов дела идут неважно, — заговорил Феликс.

— Дела снова поправятся. Так было несколько месяцев назад, после того убийства. Важные шишки какое–то время будут сторониться, но они вернутся. Им нравится ощущение опасности, когда они выпивают. Вот зачем они сюда приходят. Но, если я не ошибаюсь, этим вечером мы никого не увидим.

— Почему это?

— Праздник Верены. Сегодня особенная ночь в Нульне. Большая часть населения сидит по домам, постясь, молясь, и стараясь, чтобы всё прошло благопристойно. Верена — покровитель этого города, также как и твоих собратьев–книгочеев, и эта ночь посвящена ей.

— Кто–то всё равно захочет выпить.

— Единственные, кто будет веселиться — Гильдия Механиков и их подмастерья. Верена также и их покровитель. Для них графиня сегодня во дворце устраивает большой пир. Всё самое отменное для их удовольствия.

— Почему графиня чувствует себя обязанной устроить пир для простолюдинов? — недоумевал Феликс.

Графиня Эммануэль не славилась своей щедростью.

— Обычно она не столь обходительна с нам подобными.

Хайнц рассмеялся.

— Точно, но это особенные простолюдины. Они заправляют в её новом Колледже Инженерии. Они изготавливают паровые танки и органные пушки, а также все виды другого специфического вооружения для её войск, тем же занимается имперский Колледж для Императора. Она может позволить себе раз в году дать для них превосходный ужин, чтобы они оставались счастливыми.

— Бьюсь об заклад, она может.

— Я подумал, возможно, ты захочешь взять выходной и побыть с Элиссой. У неё сегодня тоже выходной. Я заметил, что в последнее время вы часто видитесь.

Феликс поглядел на него.

— Ты это не одобряешь?

— Я всегда говорил, что нет ничего дурного в близости мужчины и женщины. Просто отметил сам факт.

— Она на денёк отлучилась в свою деревню. Кто–то из родных приболел. Завтра она должна возвратиться.

— Жаль слышать это. Только и разговоров, что о болезни. Народ начинает бормотать о чуме. Ладно, тогда оставляю тебя с твоей книгой.

Феликс снова раскрыл книгу, но не стал переворачивать страницу. Он был удивлён, что Хайнц может быть настолько оптимистично настроен всего лишь по прошествии нескольких дней после нападения. Феликс шарахался от тени, но тот был счастлив, натирая свою кружку. Возможно, все те годы службы наёмным солдатом сделали стальными нервы старого воина. Феликс от таких бы не отказался. Сейчас же он мог лишь догадываться, что же замышляют скавены. И был уверен, что ничего хорошего.

* * *

Серый провидец Танкуоль опирался на огромную массу вопящего колокола. Он злобно оглядывал бескрайний зал, заполненный морем крысиных лиц скавенов. Вокруг себя Танкуоль ощущал бурлящую активность, унюхивал скопище отрядов скавенов, собирающихся в прилежащих туннелях. Здесь были все бойцы клана Скаб, подкреплённые контингентами от всех великих и могущественных фракций сообщества скавенов. Хорошо было уйти подальше от канализации и вернуться сюда, в Подземные Пути, что соединяют все поселения Подземной Империи. Это было славно, но прямо сейчас он не получал от этого удовольствия. Он был слишком разъярён.

Танкуоль боролся с этим чувством, напоминая себе, что где–то там, высоко над головой, люди занимаются своими делами, обрабатывают свои поля, вырубают леса, и не подозревают, что времена их доминирования почти на исходе, что скоро их город, а затем вся Империя падёт под железной лапой военного гения скавенов. Но даже подобные мысли его не ободряли и не развеивали его ярость.

Пытаясь взять свой гнев под контроль, он когтем постукивал по колоколу, выбивая слабый звенящий звук. Под нажимом серого провидца колокол незначительно качнулся и, тронувшись с места, застонала повозка, несущая на себе древний артефакт. Колебание магических энергий в колоколе немного успокоило Танкуоля. Уже скоро, утешался он, он высвободит эти чудовищные силы против своих врагов. Очень скоро, надеялся он, но прямо сейчас нужно было найти кого–то, чтобы сорвать на нём наполнявшую его ужасную всепожирающую ярость.

Перед ним в грязи распростёрся Чанг Скуик, ожидающий решения серым провидцем его участи. Почти неделя понадобилась Танкуолю, чтобы разыскать его. Этот якобы ассасин распростёрся мордой вниз в тени великого колокола. Его хвост лежал вытянувшись во всю длину, усы уныло поникли. Предводитель диверсантов продолжал бормотать жалкие отговорки о том, что его предали; что цели были предупреждены об атаке, которая иначе была неотвратимой; что они использовали мерзкое колдовство, чтобы уничтожить его бойцов; и прежде всего — что его вины тут нет. Возле ассасина стояли помощники Танкуоля, прикрывающие лапами пасти, чтобы скрыть своё веселье.

Тысячи лиц уставились на Танкуоля, страстно желая знать, что он предпримет дальше. Не часто им удаётся увидеть, как унижается кто–то из сильных мира сего. Танкуоль оглядел каждого из военачальников. Они поёживались под его взглядом. Их хихиканье смолкло. Никто из них не хотел оказаться в фокусе его гнева, но, к несчастью для них, кому–то всё же придётся.

Серый провидец посмотрел на представителей от клана Творцов, клана Эшин, клана Скрайр и клана Чумы. Каждый из них выполнял его приказы, по крайней мере, до прибытия на смену ему полководца Вермека Скаба. Но этого не произойдёт. Для полководца Танкуоль приготовил небольшой сюрприз. Скаб не доберётся до этого места живым. От этой мысли его хвост затвердел. И всё же…

Всё же, несмотря на всю контролируемую им власть, он не смог уничтожить того гнома.

От гнева и страха его желудок скрутило. Готрек Гурниссон и его никчёмный приспешник–человек всё ещё живы. Просто в голове не укладывается! Как подобное возможно?

Скорее всего потому, что на нём, великом Танкуоле, лежит проклятие. При этой мысли его бросило в дрожь. Рогатая Крыса, конечно же, не лишит своей благосклонности одного из своих избранников. «Нет, — твёрдо решил он, — действительная причина того, что гном всё ещё жив, в другом. Настоящей причиной является бесполезность его подчинённых».

Танкуоль сжал клыки и позволил гневу выйти наружу. Проклятые диверсанты подвели его. Из–за их абсолютной некомпетентности гному и человечишке удалось ускользнуть. У Танкуоля возникла неплохая идея — подвесить Чанг Скуика за хвост и с живого содрать шкуру. Лишь страх перед возможностью ответных действий клана Эшин удержал его от отдачи приказа телохранителям, чтоб схватили диверсанта.

Ходили слухи, что Скуик является привилегированным учеником самого Сникча — Мастера Смерти. По этой причине такая прямолинейная месть исключалась. «Но это не единственный способ, как можно освежевать крысу», — думал Танкуоль. Когда–нибудь он заставит Чанг Скуика заплатить за этот чудовищный провал. Сейчас же проблемой Танкуоля было изыскать безопасный способ и дать выход убийственной ярости, накопившейся в нём, по ходу не нажив себе могущественных врагов. Он разочарованно бил хвостом.

Танкуоль поглядел на Изака Гроттла. Чудовищно жирный скавен, развалившись, сидел в паланкине, который несли крысоогры. Погонщик клана Творцов прибыл сегодня ранним утром, стремясь принять участие в триумфе, который, несомненно, последует после этого массированного наступления. Он и его свита поспешно прибыла по Подземным Путям из тайной базы скавенов на Ночном утёсе в Серых горах.

Гроттл попытался выдержать горящий взор Танкуоля, но не смог. Он отвёл взгляд и опустил лапу на самого крупного из своих телохранителей–крысоогров, настолько массивное существо, что в сравнении с ним незабвенный покойный Костодёр выглядел маленьким. Существо заревело от удовольствия, когда Гроттл скормил ему лакомый кусочек — человеческий палец. Позади Гроттла в ожидании стояли другие погонщики и их зверьё. Танкуоль решил пощадить Гроттла. Он не сомневался, что в состоянии уничтожить толстяка. Он не был уверен в том, что переживёт атаку разъярённых тварей, если те выйдут из под контроля. В любом случае, он не мог обвинить только что прибывшего погонщика в провале атаки на прошлой неделе.

Он обратил своё внимание на гниющую фигуру Вилеброта Нуля, небольшого аббата чумных монахов клана Чумы, который стоял в одиночестве на приличном удалении от других скавенов. Наполненные гноем, бесстрашные зелёные глаза аббата из глубины капюшона встретились с глазами Танкуоля. Танкуоль немедленно отбросил идею выместить свою ярость на поражённом болезнью скавене. Подобно каждому скавену, он знал, что чумные монахи абсолютно безумны. Враждовать с ними бесполезно. Танкуоль медленно скользнул взглядом дальше. Чумной монах с видом победителя высморкался рукавом своей гниющей робы. Огромные пузыри противных зелёных соплей вздулись на его запястье и затем лопнули.

Следующей в строю была бронированная фигура Хескита Одноглазого — главного техномага клана Скрайр. Одноглазый был невелик по стандартам скавенов, а рядом со своей свитой вооруженных джизелями телохранителей казался маленьким. Танкуоль всё ещё злился на него из–за взрыва дальновещателя. Он подозревал в этом попытку покушения, хотя по–правде, вряд ли за этим стоит клан Скрайр. Намеренно взорвать одно из своих собственных ценнейших устройств, чтобы убить противника, было не в их стиле. Танкуоль решил пощадить Хескита. На него ни в малейшей степени не повлиял тот факт, что длинноствольные ружья телохранителей на такой дистанции способны отстрелить крылья у мухи. Нет, ни в малейшей степени.

Он знал, что этих наказать не может. Они слишком могущественны. Их кланы слишком влиятельны, и они нужны ему на острие атаки на город людей. Но всё–таки кого–то следовало убить, дабы упрочить свою власть и для личного удовлетворения. Это просто нельзя было так оставить. Так не поступают скавены.

Урок следовало преподать.

Он переводил свой взгляд с одного из военачальников клана Скаб на другого. Все они были здесь, за исключением полководца Вермека Скаба. Все облачены в красную с чёрным форму своего клана. Каждый также имел клановую метку — шрам, проходящий от левого уха к левой щеке. Каждый из этих надменных, насколько возможно, скавенов, был неоспариваемым лидером армии свирепых воинов, однако поспешно отводил взгляд, когда серый провидец смотрел ему в глаза. По его репутации они знали, что у него скверный нрав. Даже Царкуаль, огромный предводитель штурмовиков, не смог встретить ярость Танкуоля с открытым лицом. Он изучал свои ноги, подобно мелкому крысёнышу, которого отчитывают старшие.

«Хорошо, — подумал Танкуоль, — Они напуганы». Взяв понюшку порошка искривляющего камня, он наблюдал, как они трясутся. Яркие, безумные видения ужасов и бойни пронеслись в его мозгу. Он раздулся от самоуверенности, убеждённый в это мгновение в том, что способен противостоять Совету Тринадцати и победить. Но, как обычно, вызванная действием наркотика уверенность пошла на убыль после минуты возбуждения, оставившей после себя ощущение силы первозданного Хаоса, иссушающей его жилы. Моментально, пока жар не прекратился, он выбрал жертву. Он ткнул указательным когтем в Ларка Стукача, слабейшего из военачальников и потому имеющего наименьшее число союзников тут и в Скавенблайте.

— Тебя что–то забавляет, Стукач? — потребовал ответа Танкуоль своим наиболее устрашающим громким чириканьем. — Возможно, ты думал о чём–то очень смешном?

Стукач нервно облизал свою морду. Он заискивающе покачал головой и показал свои пустые лапы.

— Нет! Нет, величайший.

— Не лги. Если есть что–то смешное в полном провале могучих диверсантов, пожалуйста, поделись этим. Подобная проницательность может оказаться весьма полезной. Давай! Говори! Говори!

Скавены по бокам Ларка благоразумно отошли, насколько возможно увеличивая расстояние между ними и их обречённым приятелем. Через несколько мгновений Ларк обнаружил, что стоит на открытом пространстве шириной в двадцать футов. Он глянул через плечо, пытаясь отыскать путь к спасению, но такового не было. Смутившись под злобным взглядом серого провидца, его оставил даже личный телохранитель. Ларк пожал плечами, взмахнул хвостом и положил руку на эфес своего клинка. Он явно решил держаться дерзко и попробовать выкрутиться.

— Если диверсанты потерпели неудачу, то только потому, что были чрезмерно хитроумны, — сказал Ларк. — Они должны были атаковать в лоб, массированным броском, с оружием наголо. Так поступают скавены. Так поступают в клане Скаб.

Чанг Скуик посмотрел в сторону скавена–воина. Если бы взгляд мог убивать, то Ларк покинул бы зал, лёжа в гробу. Внезапно Танкуоль был заинтригован сложившейся ситуацией. Появился удобный случай выкрутить ассасину хвост без навлечения на себя ответных действий. Серый провидец решил, что позволит Ларку прожить на несколько минут больше.

— Ты утверждаешь, что мог бы справиться с задачей лучше наших братьев из клана Эшин? Ты утверждаешь, что добился бы успеха там, где подготовленные диверсанты могучего клана Эшин потерпели неудачу?

Ларк молчал, захлопнув пасть. Он помедлил, оценивая последствия последнего утверждения, заметив ловушку, подготовленную ему серым провидцем. Если он открыто раскритикует Скуика, то обретёт врага в лице могущественного диверсанта и, несомненно, получит нож в брюхо как–нибудь во сне. С другой стороны, он ясно понял, что серый провидец почему–то выбрал именно его, чтобы сорвать свой гнев. Он понял, что может выбирать между мгновенной и неизбежной смертью или возможной гибелью в будущем. Как подобает истинному воину–скавену, он уцепился за возможность.

— Возможно, — заявил он.

Танкуоль захихикал. Остаточные эффекты понюшки искривляющего камня ещё кружили ему голову. Остальные скавены эхом отозвались на веселье своего предводителя мощным рёвом фальшивого чирикающего смеха.

— В таком случае, может быть, ты возьмёшь своих бойцов в лежащий наверху город людей и докажешь это?

— Разумеется, о величайший, — ответил военачальник.

Его голос прозвучал с облегчением. Всё же у него появился незначительный шанс на выживание.

— Считай, что твои враги уже мертвы.

Танкуоль как–то засомневался в этом, но ничего не сказал. Он обругал себя за снисходительность. Он позволил Стукачу выскользнуть из своих лап и в назидание остальным не разорвал его на тысячу кусочков.

В этот момент, задыхаясь, вошёл курьер. Он держал бедренную кость человека, по–традиции содержащую сообщение. Заметив Танкуоля, он немедленно пал ниц перед серым провидцем и протянул вперёд кость.

Танкуоль готов был разорвать его за дерзость. Соблюдалась старая добрая скавенская традиция убивать посланца, приносящего дурные известия, но в данный момент Танкуоль не мог знать, плохи ли новости. Любопытство взяло в нём верх, и он вынул пергамент из кости. Он заметил, что уголки помяты и, несомненно, сильно залапаны.

И не удивительно. Нет сомнений в том, что каждый шпион отсюда и до Скавенблайта подкупил посланца, чтобы взглянуть на то, что тот несёт. И это тоже стиль поведения скавенов. Танкуоля это не беспокоило. Чтобы сохранить свою переписку в секрете, он ввёл свою систему шифров, хитроумно скрытых среди обманчиво безобидных сообщений.

Он поглядел на составные руны, небрежно начертанные твёрдой лапой скавена. Сообщение было простым — «посылка доставлена». Ощущение победы заполнило Танкуоля и развеяло его недавний гнев. Он взял под контроль своё ликование и не дал ему отразиться на лице. Он глянул вниз на посланца и презрительно усмехнулся, понимая, что внешние приличия должны быть соблюдены, и наглядный пример должен быть показан.

— Предательское отродье, это сообщение вскрывали! — он зарычал и поднял свою лапу.

Вокруг сжатого кулака Танкуоля переливалась сфера зеленоватого огня. Посланец сжался и попытался молить о пощаде, но было уже поздно. Ужасные щупальца тёмной магической энергии сорвались вниз с лапы Танкуоля и окружили тело обречённого скавена. Струи разделились и, устрашающе изгибаясь, обтекали посланца, перемещаясь в воздухе подобно плывущим в воде угрям. Через несколько мгновений энергетические струи внезапно устремились внутрь, ударяя в тело скавена, проникая сквозь плоть и появляясь с другой стороны более тёмными.

Снова и снова они ударяли внутрь, срывая плоть, мышцы и сухожилия. Снова и снова посланец издавал высокотональные крики агонии. Вонь мускуса страха смешалась с запахом крови и озона. Всего лишь за секунды перед Танкуолем остался стоять только ободранный скелет. Сердцебиение спустя он рухнул, образовав кучу костей. Полосы энергии слились воедино, каким–то образом поглощая сами себя, пока от них ничего не осталось. Собравшаяся армия скавенов в едином порыве издала большой вздох удивления и недоверия, следя, как их серый провидец демонстрирует подобным образом свою силу.

Танкуоль поднял лапу, требуя тишины. Всё моментально затихло, не считая нескольких покашливаний из задних рядов.

— Скорбите, скавены! Трагические известия! — проговорил Танкуоль, и даже покашливание смолкло. — Могучий полководец Вермек Скаб мёртв, погиб в ужасной катастрофе с участием заряженного арбалета и взрывающегося осла. Почтим возвращение его души к Рогатой Крысе традиционными десятью сердцебиениями молчания.

Немедленно все скавены начали переговариваться между собой. Чириканье стихло тогда лишь, когда Танкуоль снова поднял лапу и вокруг его когтей снова появилось предупреждающее свечение. Все почувствовали угрозу в этом жесте и смолкли. Никто не желал быть следующим, кого поглотят эти ужасные извивающиеся струи энергии.

— Теперь приготовимся к следующей фазе нашей главной задачи, — сказал Танкуоль. — В отсутствие лорда Скаба я должен снова принять командование армией вторжения.

— С величайшим уважением, Серый Провидец Танкуоль, но это беспрецедентно. Это моя обязанность принять командование, как старшего по званию скавена из присутствующих, - гулкий голос Изака Гроттла заполнил зал. — Клан Творцов обеспечил финансирование этой экспедиции большим количеством искривляющего камня, и я должен удостовериться, что расходы будут оправданными.

— Что это за чушь? — поинтересовался Вилеброт Нуль.

Слова словно отхаркивались из его изувеченной глотки.

— Если кому и командовать, то мне. Клан Чумы удостоится чести уничтожить город людей. У нас великие планы! Великие планы! Город людей будет уничтожен нашим секретным оружием!

— Нет! Нет! Я не согласен, — прочирикал Хескит Одноглазый гнусавым высоким голосом. — Осадные машины Скрайра сделают победу возможной, и потому Скрайр должен предводительствовать. Соответственно, как высокопоставленный представитель клана Скрайр, теперь я принимаю обязанности верховного командующего.

— Это гнусное и незаконное присвоение привилегий клана Творцов, — проревел Изак Гроттл.

Крысоогры, слыша гнев в его голосе, заревели с едва сдерживаемой яростью. Отголоски их яростного рёва разнеслись по всей пещере.

— Мы не потерпим такого обращения! Нет! — продолжил Изак Гроттл. — Для блага армии предупредить тебя я должен, что ещё слово в подобном духе и мои воины немедленно казнят тебя за измену.

Стоящие возле Хескита вооружённые джизелями расчёты быстро перенацелили своё оружие на Изака Гроттла.

— Твои воины? Твои воины? Это речи безумного скавена. По какому праву ты именуешь воинов под моим командованием своими?

— Вы оба испытываете моё терпение, — забормотал Вилеброт Нуль. — Зрелище перебранки между двумя моими привилегированными прислужниками, да ещё в подобной детской манере, не приведёт ни к чему, кроме деморализации армии. Немедленно прекращайте подобные изменнические действия или испытаете ужасные и неотвратимые летальные последствия.

Нуль угрожающе согнул лапы, и внезапно в его руках оказался сосуд какого–то отвратительного вещества. Никто из присутствующих не сомневался, что оно опасно. Эпидемии, насылаемые кланом Чумы, были известны своей смертоносностью.

Серый провидец Танкуоль наблюдал за происходящим со стороны, сдерживая гнев и едва скрывая веселье. Наполовину он хотел, чтобы другие предводители перешли к обмену ударами, применили насилие, и это привело бы к началу бойни между ними. К сожалению, до тех пор пока обстоятельства не сложатся иначе, он предполагал, что ему потребуется любая помощь с их стороны для уничтожения города людей. Потому настало время прекратить этот вздор.

— Братья скавены, — наиболее примиряющим тоном произнёс он. — Примите во внимание следующее. До прибытия Вермека Скаба я был назначен Советом Тринадцати возглавить эту армию. К сожалению, Вермека Скаба нет более с нами, поэтому место предводителя всё ещё остаётся за мной по решению совета. Конечно же, если кто–то из вас желает бросить вызов правлению совета, то я немедленно доложу им об этом.

Как Танкуоль и рассчитывал, это их утихомирило. Ни одному здравомыслящему скавену даже в голову не придёт не подчиниться прямому указу совета. У наводящих ужас правителей расы скавенов длинные руки, и кара их быстра и неотвратима. Ссылаясь на авторитет совета, Танкуоль знал, что это обеспечит ему повиновение всех присутствующих до того момента, как они смогут перепроверить его полномочия у предводителей своих кланов и представителей в совете. К тому моменту Танкуоль надеялся поставить город людей на колени.

— Конечно же ты прав, Серый Провидец Танкуоль, — прочирикал Хескит. — И потому мне, как следующему за тобой по рангу командиру, кажется, что вот эти превысили пределы своих полномочий.

— Серый Провидец, мне непонятно, почему это Хескит заявляет, что он является вторым по рангу командиром, когда всем известно моё безграничное к тебе уважение и неизмеримая преданность твоему делу, — пробасил Изак Гроттл.

Вилеброт Нуль едва заметно откашлялся и заявил:

— Мне больно наблюдать, как эти здоровенные болваны бросают вызов твоей законной власти, Серый Провидец. Несомненно, что мощь моего клана и моя проверенная преданность твоей персоне должны означать, что я — второй по рангу командир.

— Я ещё не решил, кто будет заместителем главнокомандующего. Я должен удалиться в свои апартаменты, чтобы выработать стратегию.

Произнеся это, он спустился с повозки колокола, и бурлящее море скавенов расступилось перед ним. На какое–то время Танкуоль ощутил удовлетворение от того, что взял под контроль вызов, брошенный его предводительству.

«Так–то лучше, — думал Танкуоль. — Пусть спорят из–за объедков. Слава достанется мне. И это правильно».

* * *

Ларк Стукач прокрался в своё любимое укрытие — небольшую пещерку над узкой галереей вдали от основных Подземных Путей. Он был настолько взволнован, как может быть скавен лишь в по–настоящему нервозной обстановке. Он понимал, что есть лишь несколько дней на то, чтобы привести в исполнение своё заявление о способности ликвидировать гнома и человека, которые унизили Чанг Скуика, а иначе его ждёт та же участь, что посланца из Скавенблайта.

Его бросило в дрожь от воспоминания о той демонстрации серым провидцем своей ужасающей силы. Воистину, следовало бояться магии искривляющего камня, которой владел Танкуоль. Он понимал, что ему не спрятаться; неважно, насколько глубоко он закопается, серый провидец всё равно отыщет его. Однако старые инстинкты не так–то легко преодолеть. Ещё будучи крысёнышем, при возникновении неприятностей Ларк всегда отыскивал тайные укрытия, откуда шпионил за более крупными скавенами и замышлял свою месть.

Где–то глубоко в его мыслях на мелких пружинящих лапках проскальзывала ярость. Он знал, почему Танкуоль выбрал его, и инстинктивная жажда мести заставляла его желать перегрызть серому провидцу глотку. И от понимания причины, по которой он стал избранной жертвой Танкуоля, ему не становилось легче. Основной инстинкт скавена подсказывал ему мотивацию выбора, сделанного Танкуолем. С младых лет каждый молодой крысочеловек учится чувствовать, с кем враждовать не следует, а кого можно безнаказанно запугивать. А тот, кто не научится, погибает разными ужасными способами и, по обыкновению, съедается своими убийцами. С одной стороны, он понимал, что у Танкуоля были неплохие, политически оправданные причины выбрать его жертвой, потому что он самый молодой из предводителей скавенов и наиболее уязвим по своему положению.

Ларк достиг своего нынешнего положения молодого военачальника клана Скаб, находясь в фаворе у Вермека Скаба, а также благодаря доносительству на тех, кто злоумышлял против его дальнего родственника. У него был нюх на сбор потенциально полезной информации — более чем похвальный талант в полном интриг обществе, каковым является клан скавенов. Ларк сомневался, что даже его могущественный родич смог бы защитить его от гнева серого провидца, но теперь Вермек Скаб всё равно мёртв. «Как бы не так, — решил он, — вероятнее всего, Вермек не стал бы даже беспокоиться, посчитав, что я не настолько полезен».

Походило на то, что его многообещающая карьера подходит к концу. Он либо падёт под топором безумного гнома, которого, если верить слухам, боится даже сам серый провидец Танкуоль, либо будет разорван умопомрачающе эффективным волшебством провидца. Ни один из этих вариантов не привлекал амбициозного молодого скавена. Но в настоящий момент он вряд ли мог что–либо с этим поделать.

Ларк услышал голоса, доносящиеся снизу. Он застыл на месте, обнаружив, что кто–то другой нашёл это уединённое место с какими–то своими целями. Он знал, что лучше сохранять тишину, так как он был один, а группы скавенов были известны способностью навалиться и сожрать одинокого крысочеловека, обнаруженного в отдалённых туннелях. Если быть честным, то Ларк и сам так поступал. Он внимательно прислушался, навострив чуткие уши, надеясь выведать побольше о приближающихся скавенах.

— Будь проклят серый провидец Танкуоль! — расслышал он голос, принадлежащий Хескиту Одноглазому. — Он отказал мне в моем законном месте во главе этой армии, да. Заслуга в победе на людьми должна по праву принадлежать мне и, разумеется, клану Скрайр.

Усы Ларка подёргивались. Это были речи изменника, и он был уверен, что серый провидец Танкуоль будет рад узнать об этом. Теперь он вслушался так, словно от этого зависела его жизнь, рассчитывая, что сможет выбраться из затруднительного положения, в котором он оказался, найти способ вернуть себе доброе расположение серого провидца.

— Да–да, величайший из лордов. Танкуоль–то дурень. Возможно, с ним тоже произойдёт несчастный случай, как с Вермеком Скабом!

Ларк распознал раболепный голос, принадлежащий приспешнику Хескита — Сквиксквику.

— Молчи–молчи! Не говори о таких вещах. Другие пытались и ранее, но почему–то несчастные случаи приключались с кем–то ещё, а не с серым провидцем Танкуолем. Возможно, правдой является то, что ему покровительствует Рогатая Крыса!

Итак, даже могущественный Хескит боится серого провидца. Знание этого никак не успокоило Ларка в плане его собственного положения. Но подумать только, каким покровителем мог бы стать серый провидец, если Ларк сможет втереться к нему в доверие. Прицепившись к хвосту Танкуоля, Ларк, несомненно, смог бы высоко подняться. От услышанного далее его хвост напрягся.

— Взрыв дальновещателя должен был сработать, но у Танкуоля везение демона, самый предусмотрительный из заговорщиков.

— Никогда, никогда не упоминай об этом снова. Дальновещатель был неисправен и точка. Ничего больше. Если серый провидец Танкуоль всего лишь заподозрит, что это не так, последствия будут весьма и весьма скверные. Что по поводу… другого плана?

— Всё хорошо, величайший из техномагов! Мы обнаружили скрытый путь в город людей. Наши бойцы готовы захватить устройства по твоей команде. Сегодня вечером — благоприятный момент. Все люди приглашены на пир у своей правящей самки.

Ларк почувствовал покалывание в подошвах лап. Есть ещё кое–что, о чём можно доложить Танкуолю. Секретный план клана Скрайр по овладению сокровищами людей. Несомненно, серый провидец Танкуоль вознаградит любого, кто сообщит ему о чём–то подобном. Он незаметно наклонился вперёд, чтобы увидеть, что происходит снизу. От его движения несколько камешков сдвинулось и покатилось по полу. Шум встревожил скавенов клана Скрайр, он видел, как они приняли защитную стойку и выхватили свои клинки.

— Что это за звук–шум? — требовательно спросил Хескит.

— Я не знаю, храбрейший из предводителей — ответил Сквиксквик. — Быстро! Быстро! Пошли! Проверим.

— Место предводителя — позади. Ты иди!

Ларк проклял своё невезение. Шум помешал заговорщикам из клана Скрайр, и теперь он вряд ли узнает, что они собираются сделать.

— Скорее всего ничего особенного, мудрейший из военачальников. Просто просела почва. Туннели старые.

Оба стояли неподвижно и прислушивались. Ларк надеялся, что они не посмотрят вверх. Он даже не позволил себе отступить обратно в тень, чтобы его перемещение не привлекло внимания чутких скавенов. Ему казалось, что они могут услышать биение его сердца. Всё, что ему оставалось — удержаться от выделения мускуса страха.

Постепенно оба встревоженных крысочеловека из клана Скрайр расслабились, делая медленные и лёгкие выдохи. Через некоторое время они возвратились к обсуждению своих планов.

— Какие будут приказания, хитроумнейший из командиров?

— Мы нападём на паровые мастерские человечишек сегодня ночью, пока нет луны. Их артиллерийские орудия должны быть захвачены, чтобы мы могли внести в них усовершенствования. Их паровые колесницы должны быть обследованы, чтобы определить, каким образом мы сможем тысячекратно увеличить их эффективность.

— Как прикажешь, самый величайший из технарей.

— Проследи за этим! — рявкнул Хескит и повернулся спиной к Сквиксквику, чтобы удалиться.

Ларк смог заметить, что как только Хескит повернулся спиной, его прислужник моментально поднёс большой палец к своим выдающимся вперёд передним зубам в традиционном скавенском жесте неуважения. Хескит обернулся. К тому моменту, когда глаза предводителя остановились на нём, Сквиксквик снова принял позу раболепного преклонения.

— Нечего тут стоять весь день. Иди! Иди! Быстро! Быстро! Работы полно!

Стоя в темноте, Ларк улыбался. Здесь он узнал много полезных вещей и пора было нанести визит серому провидцу.

* * *

— Что тебе нужно? — поинтересовался серый провидец Танкуоль, оторвавшись от свитка, который он читал. — Я думал, ты отправился на поверхность. Убивать гнома!

— Нет, величайший из волшебников, — ответил Ларк, перенимая способ обращения, неплохо отработанный Сквиксквиком.

Теперь он понял его преимущества. Танкуоль заметно надулся от лести и начал приводить в порядок свою шкуру.

— Спеша подчиниться твоему мудрейшему приказу, я случайно наткнулся на доказательства заговора и решил, что лишь великий Танкуоль собственной персоной обладает интеллектом, чтобы объяснить, как в этом случае поступить.

— Заговор? Ну–ка объяснись! Торопись–торопись!

Спешно, опустив лишь детали о том, как он там оказался, Ларк кратко рассказал о том, что подслушал. Услышав известия, Танкуоль склонил голову на бок и оскалил клыки. Пока он слушал, хвост его хлестал вперёд–назад — явный знак, что скавен взволнован. Когда Ларк закончил, Танкуоль надолго уставился на него мудрым пронизывающим взглядом, с таким выражением, что Ларк испугался — не пришло ли его время быть разорванным. Но серый провидец всего лишь облизнул губы, ударил по своей рогатой голове одной лапой и произнёс:

— Ты неплохо потрудился, Ларк Стукач. Я должен обдумать сказанное тобой. Будь готов немедленно исполнить мои приказы.

— Да, проницательнейший из главнокомандующих.

— И, Стукач …

— Слушаю, могущественнейший из волшебников?

— Никому не рассказывай о том, что сообщил мне. Под страхом неизбежной и весьма мучительной гибели.

— Да! Да! Слушаю и повинуюсь, наимилостивейший из властителей.

Танкуоль развалился на троне, установленном на его импровизированном командном пункте. Он почесал свою зудящую спину о деревянную спинку трона, затем склонил свою рогатую голову вперёд, на лапу. Этот раболепный бездельник Ларк дал ему пищу для размышлений. Итак, как он и подозревал, взрыв дальновещателя не был случайностью. Стоило ему только подумать, насколько близко к гибели он находился в тот день, ярость и страх стали беспокоить его желудок. Окажись сейчас перед ним Хескит, он разорвал бы его на тысячу частей, и к Рогатой Крысе возможные последствия.

Это известие об измене Хескита проняло его до потрохов. Он старался взять себя в руки, зная, что подобные мысли опасны, что выпущенный из под контроля гнев в конце концов ведёт к неизбежному уничтожению. Следуя подобным побуждениям, он не достиг бы своего высокого положения в сообществе скавенов. Он твердил себе, что следует изыскать более утончённые способы удовлетворения своей жажды справедливого возмездия. Он найдёт другие способы отплатить подлому изменнику за покушение на жизнь Танкуоля.

И эта новая махинация Хескита — нечто подобное он и ожидал от этих одержимых машинерией предателей из клана Скрайр. Вечная жажда обладания новыми технологиями и новыми машинами. Вечно готовые предать общее дело скавенов ради своего собственного возвышения. Вечно изыскивающие способы обдурить своего законного предводителя, урвав его заслуженную долю славы.

Минуточку! А может быть, Ларк Стукач состряпал всю эту историю для того, чтобы подольститься к Танкуолю? Серый провидец немедленно отмёл подобную возможность. Ларк слишком туп, и ему не хватит воображения выдумать подобную историю. Кроме того, она сочетается с докладами, полученными Танкуолем от других шпионов, о тайном сосредоточении элитных подразделений клана Скрайр, о скрытных поставках и работах в норах, реквизированных Хескитом для своих войск.

Танкуоль обдумал вероятные последствия. Как очевидно, техномаги собираются напасть на новый Колледж Инженерии. Они рассчитывают заполучить себе паровые танки и органные пушки. Серый провидец не подвергал сомнению, что Хескит способен реализовать свои хвастливые высказывания о том, что способен миллионократно усовершенствовать эти образцы вооружения людей. Он знал, что никакая другая раса не может соперничать с гениальностью скавенов в деле конструирования машин, и, к сожалению, клан Скрайр располагает самыми выдающимися механиками этой самой выдающейся расы.

Эти новые виды вооружения, без сомнения, увеличат мощь клана Скрайр, и вместе с этим увеличится их влияние в Совете. Даже весть о том, что Хескит достиг успеха в захвате вооружения людей, поведёт к последующему увеличению престижа клана Скрайр, которое может оказаться достаточным для отзыва Танкуоля в Скавенблайт и выдвижения Хескита на верховное командование этой армией. Думать не хочется о подобных последствиях. Дешёвка вроде Хескита может лишь привести эту мощную силу к катастрофе. Для обеспечения разгрома человеческой мрази нужен титанический интеллект Танкуоля. Поэтому долг Танкуоля перед своим народом — обеспечить сохранение своей власти.

Но какие у него имеются варианты? Он уже решил, что Хескит слишком могущественен и весьма полезен, чтобы без раздумий его уничтожить. И что же ему делать? Он может уличить Хескита в измене. Не лучший вариант. Техномаг может просто отрицать это, и тогда его слово будет против слова Ларка. И он, несомненно, просто найдёт другой способ реализовать свои замыслы по похищению оборудования людей, когда Танкуоль будет озабочен более неотложными делами.

Танкуоль проклял Хескита и весь его злобный и изменнический род. И почему этому нужно случиться именно теперь? Ему следует использовать свой возвышенный интеллект для решения более срочных вопросов, а не заниматься изменниками–подчинёнными. Он должен спланировать неотвратимое покорение человеческого города Нульна и уничтожение Готрека Гурниссона и Феликса Ягера.

Минуточку! Возможно, вот он ключ к решению. Возможно, Рогатая Крыса подсказала ему способ прихлопнуть пару мух одним ударом. Замечательная идея возникла в мозгу Танкуоля. Почему бы не использовать обоих своих врагов, как оружие против Хескита? А что, если попросту известить их о том, где и когда состоится нападение техномага? Они, несомненно, предпримут меры по срыву нападения.

Да! Да! Истребитель, с его дурацким поиском славы, и тот факт, что эта парочка уже дискредитирована, удержат их от информирования туповатых человеческих властей. Несомненно, они вмешаются и будут в своей обычной неловкой манере препятствовать плану Хескита. Они слишком тупы, чтобы обнаружить, что действуют в роли пешек Танкуоля, и даже не имеет значения, если они будут подозревать западню. Личная гордость истребителя и его стремление к героической гибели гарантируют его заинтересованность даже в случае подавляющего перевеса сил. Нет! Нет! Особенно в случае подавляющего перевеса сил.

И в этом случае, если что–то пойдёт неправильно, руки Танкуоля останутся чисты. Никто не сможет привязать вмешательство гнома к нему, уж он сумеет это обеспечить. Идея использования двоицы для расстраивания интриг других его врагов была слишком хороша, чтобы от неё отказаться.

Танкуоль всесторонне рассмотрел этот план, анализируя возможные исходы и их вероятность. Либо гном и человечий отпрыск сорвут заговор в своей обычной нелепой манере, либо будут убиты при попытке сделать это. Танкуоля устраивали оба исхода. Если они расстроят планы Хескита, то техномаг будет дискредитирован. Если они погибнут, у Танкуоля станет на пару могучих врагов меньше, и он ещё сможет организовать какие–нибудь мерзкие сюрпризы для техномагов клана Скрайр по их возвращении. Самым наилучшим из всех возможных исходов будет тот, при котором обе стороны уничтожат друг друга. Танкуоль воспользовался понюшкой искривляющего камня и ликующе поглотил её. Каков план! Такой замысловатый! Такой коварный! Достойный истинного скавена! Ещё одно доказательство его собственной потрясающей гениальности.

Теперь оставалось лишь продумать способ известить гнома и его приспешника о задумке Хескита. Способ должен быть запутанным, изысканным и оригинальным. Эти слабоумные тупицы никогда не должны подозревать, что оказывают помощь своему сильнейшему врагу.

* * *

— Для тебя сообщение, господин, — произнёс маленький чумазый мальчик, протягивая руку за оплатой. Другой рукой он сжимал кусок грубого пергамента.

Феликс посмотрел на него и прикинул, нет ли тут какого–нибудь подвоха. Мелкие попрошайки Нульна были особенно известны своей изобретательностью в избавлении тугодумов от денег. Однако не помешает присмотреться. Фонари только что зажгли. Было сравнительно рано, и пока не похоже, что «Слепая свинья» сегодня вечером заполнится.

— Что это? Ты не похож на курьера.

— Я не знаю, господин. Тот забавно выглядящий джентльмен отдал мне этот клочок бумаги и медный грош, сказав, что я получу такой же, если доставлю это в «Слепую свинью», высокому вышибале с белым мехом.

— С белым мехом?

— Он разговаривал как–то забавно, господин. И выглядел тоже забавно. По правде говоря, от него ещё и пахло забавно.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, у него был не совсем обычный голос. Какой–то писклявый и высокий. И он был одет в монашескую робу со скрывающим лицо капюшоном. Мне кажется, что эту робу давненько не стирали. Воняло так, словно внутри собака или какое–то другое мохнатое животное. Я это знаю, потому что мой пес Уффи…

— Неважно, что там с Уффи. Ты заметил в нём ещё что–нибудь?

— Ну, господин, он забавно шагал, постоянно склоняясь вперёд…

— Как старик?

— Нет, господин, для старика он двигался чересчур быстро. Больше похоже на одного из тех хромых попрошаек с Дешёвой улицы, разве что двигался слишком быстро для хромого и … ладно, есть ещё кое–что, но я боюсь тебе рассказывать, потому что ты можешь подумать, что я белены объелся.

— И что это?

— Ну, он уходил, и мне показалось, что у него змея под робой. Я заметил, как передвигается что–то длинное и змеевидное.

— Не мог ли это быть хвост? Вроде хвоста у крысы?

— Вполне возможно, господин. Вполне возможно. Ты думаешь, господин, это мог быть мутант? Один из изменяющихся?

В голосе ребенка проскользнули нотки удивления и ужаса. Он явно задумался о том, что мог попасть в опасное положение.

— Может быть. И где–же ты видел этого попрошайку?

— На Слепой аллее. Около пяти минут назад. Я помчался сюда, рассчитывая получить хороший кусок пирога за медный грош, который ты мне дашь.

Феликс бросил пареньку медяк и выхватил из его руки клочок бумаги. Он оглядел бар, высматривая Готрека. Истребитель восседал за боковым столом, сгорбив массивные плечи, обхватив одним крепким кулаком пиво, а вторым — свой чудовищный топор. Феликс подозвал его кивком головы.

— В чём дело, человечий отпрыск?

— Я расскажу тебе по дороге.

* * *

— Ни следа чего бы то ни было, человечий отпрыск, — сказал гном, смотря вдоль улицы.

Он встряхнул головой и провёл крепким кулаком по своему огромному окрашенному хохлу.

— И даже запаха.

Феликс не мог сказать, каким образом Истребителю удавалось унюхать что–либо среди наполнявшего Слепую аллею смрада отходов, но он не сомневался в словах Готрека. В прошлом он наблюдал достаточно много свидетельств остроты чувств гномов, чтобы теперь в этом сомневаться. Феликс держал руку на рукояти своего меча и был готов призвать стражу, если они что–нибудь обнаружат. С того момента, как ребёнок доставил записку, он подозревал западню. Но здесь никого не было. Скавен, если это был скавен, всё рассчитал правильно. У него было достаточно времени, чтобы скрыться.

Феликс снова поглядел вдоль улицы. Смотреть было особо не на что. Немного света просачивалось от фонарей лавок и окон таверн с Дешёвой улицы, но этого было недостаточно, чтобы он мог различить что–то, кроме контуров мусорных куч и потрескавшихся, изъеденных непогодой стен зданий на другой стороне аллеи.

— Она ведёт в Лабиринт, — произнёс Готрек. — Там дюжина входов, ведущих в канализацию. Наш поспешно скрывшийся маленький дружок теперь уже далеко.

Феликс представил себе извилистый лабиринт аллей, которые и образовывали Лабиринт. Это было обиталище бедняков и наиболее отчаянных негодяев города. Он не рассчитывал бы на результаты осмотра в светлое время дня, не то что пытаться отыскать здесь скавена в такой пасмурный и безлунный вечер. Готрек наверняка прав, если это и был скавен, он сейчас уже в канализации.

Феликс отступил с улицы и переместился под фонарь, освещавший вывеску работающего по ночам ростовщика. Он развернул скомканную бумагу и обследовал записку.

Почерк был необычен. Буквы были начертаны с неровными краями, больше похожие на руны гномов, чем на имперский алфавит, хотя язык был определённо рейкшпиль, только слова плохо подобраны и безграмотно написаны. Он прочитал:

Друзя — предупреждаю! Злые крысолюди придатильского скавенского клана Скрайр — да покроются они навечно прыщами, особливо тот злобный демун Хескит Аднаглазый — планируют наподать на Колледж Инжинерии этой ночю, пока не светит луна. Они хотят украсть ваши секреты для своих ничистивых целев. Вы должны остановить их или они будут на адин шаг ближе к захвату верхнего мира.

Ваша друга.

Феликс отдал письмо Готреку. Истребитель троллей прочёл его и скомкал в могучем кулаке. Он насмешливо фыркнул.

— Ловушка, человечий отпрыск!

— Возможно, но если так, почему бы просто не выманить нас сюда и не напасть?

— Кто знает, как работают мозги у крыс?

— Возможно, не все скавены враждебны. Возможно, кое–кто из них желает нам помочь.

— Скорее уж моя бабушка была эльфом.

— Ну, хорошо. Возможно, одна фракция испытывает неприязнь к другой фракции и хочет, чтобы мы с ними разделались?

— Почему бы им не разделаться самостоятельно?

— Понятия не имею. Просто думаю вслух. Сегодня Праздник Верены. В колледже останется всего несколько человек. Все остальные будут на званом обеде для Гильдии у графини Эммануэль. Вероятно, нам следует предупредить стражу.

— И что мы им скажем, человечий отпрыск? Что скавен послал нам предостережение о том, что его братец собирается ограбить у курфюрста арсенал особого назначения. Ты, наверное, запамятовал, что произошло в последний раз, когда мы попытались предупредить всех о скавенах.

— Итак, ты говоришь, что нам не следует делать ничего?

— Я не говорил ничего подобного. Я говорю, что нам следует глянуть на это самим и не рассчитывать на помощь от кого–либо ещё.

— А что, если это ловушка?

— Если так, то так тому и быть. Подохнет множество скавенов.

— Мы также можем погибнуть.

— Тогда это будет героическая смерть.

— Лучше вернёмся сначала в «Слепую свинью». Хайнц будет недоумевать, куда это мы подевались.

* * *

— Ты доставил сообщение, как предписывалось? — спросил серый провидец Танкуоль.

— Да! Да, изобретательнейший среди господ, — ответил Ларк.

— Хорошо. Ты свободен. Будь готов для последующих распоряжений. Если кто–либо поинтересуется, что ты делал на поверхности, отвечай, что следил за гномом, подготавливая его убийство. Некоторым образом, это вполне может оказаться правдой.

— Да, да, мудрейший из советников.

Танкуоль от радости потёр лапы друг о друга. Он не сомневался, что этот тупой гном и безволосая обезьяна попадутся в его хитроумно сплетённую ловушку. Его превосходно составленное и любовно написанное послание приведёт к этому. Всё, что ему остается теперь, это подождать и, чтобы ни случилось, принять меры к тому, чтобы бойцы Хескита провалили свою задачу. И он знал, каким способом это устроить.

* * *

Хескит с гордостью осматривал свой корпус техномагов. Он наблюдал, как отделение огнемётчиков искривляющего огня проверяет своё громоздкое и опасное вооружение со всей осторожностью, присущей хорошо обученным инженерам скавенов. Меньший из двух любовно простукивал бочку с горючим гаечным ключом, чтобы убедиться, что она полна, пока второй большую часть времени держал сопло направленным в пол, во избежание несчастного случая. Группы потных рабов сделали минутный перерыв и тяжело дышали от продолжительного напряжения , высунув языки. Они долго и упорно работали, подготавливая путь для сегодняшнего ночного дела. Они затратили множество часов на отвлечение канализационной стражи от этой местности и много дней работали обмотанными тряпьём кирками, чтобы завершить эти сооружения. Теперь все пандусы находились на местах, и они были готовы массированно прорваться на поверхность через норы людей.

Хескит обследовал их работу натренированным профессиональным глазом. За время бытности подмастерьем, он надзирал за сооружением лесов вокруг огромных боевых кораблей скавенов. «Те леса почти никогда не обрушивались, убивая находящихся на них», — с гордостью думал Хескит. Он был чудом своей норы. Что же, после сегодняшней ночи его собратья–инженеры будут удивляться ещё больше. Он превзойдёт изобретение Мекритом дальновещателя и сделает больше для развития общескавенской цели, чем Ик, изобретший передвижную пыточную машину. После сегодняшней ночи он станет обладателем всех секретов, которыми больше всего гордится человеческая раса. И потом он усовершенствует их тысячей разных способов.

Хескит понимал, что время выбрано идеально. Сегодня Праздник Верены. По сравнению с обычным количеством, стражников–людей будет немного, да и те будут пьяны. Прямо сейчас убийцы клана Эшин продвигаются наверх, чтобы снять тех нескольких часовых, что остались на посту. Скоро настанет время осуществить задуманное.

Торопливо прошмыгнул глобадьер Ядовитого Ветра, с лицом скрытым под металлической маской газозащиты. Сквозь кварцевые линзы были видны лишь нервно подёргивающиеся глаза глобадьера. К груди он прижимал свою сферу со смертельным химикатом, защищая её от неожиданностей, подобно тому, как птица–мать оберегает своё драгоценное яйцо.

Хронометр Хескита пробил тринадцать раз. Он потянул за цепочку и извлёк богато украшенный латунный механизм из кармашка для часов. Он приложил его к уху и услышал звук громкого тиканья внутри любовно изготовленного устройства. Щёлкнув, он раскрыл хронометр и поглядел на циферблат. На нём был небольшой бегущий скавен. С каждым сердцебиением его ноги перемещались взад–вперёд. Его длинный хвост указывал на тринадцать часов, как и короткий острый меч, который он сжимал. Было точно тринадцать, час в час, минута в минуту. Хескит повернулся и подал знак начинать операцию.

* * *

Феликс оглядел снаружи новый Колледж Инженерии. Это было весьма впечатляющее здание, более похожее на крепость, чем на любой из колледжей Университета, в которых ему довелось побывать. Широкие и высокие угловые башни более подходили замку, чем учебному заведению. Все окна нижнего этажа были закрыты решётками. Внутрь был только один путь — через массивную арку, достаточно большую, чтобы проехала повозка с лошадьми.

Слабый приглушённый удар позади него дал знать о прибытии Готрека, скорее всего свалившегося на одну из цветочных клумб. Он услышал проклятие на грубом и гортанном гномьем языке.

— Лучше помолчи! — прошептал Феликс. — Нас тут быть не должно.

То была правда. Под страхом смерти или, по меньшей мере, длительного заключения в застенках печально известной тюрьмы графини Эммануэль, в это чрезвычайно секретное место допускались лишь уполномоченные члены Гильдии Инженеров и Механиков, их подмастерья и представители вооружённых сил Империи.

— Часовые слишком пьяны, чтобы что–либо обнаружить, человечий отпрыск. Это позор, но чего ещё можно ожидать от людей.

Феликс вытянулся и стащил свой новый плащ с низкой стены. Он был порван в местах, где его проткнули осколки битого стекла и гвозди, установленные на гребне стены. «Да уж, — печально подумал Феликс, — лучше порванный плащ, чем порезанная рука». Он посмотрел на караульные будки по обеим сторонам закрытых железных ворот и был вынужден согласиться с Готреком. Это позор.

Один из часовых был настолько пьян, что попросту валялся спящим возле своего поста. Затем Феликс заметил кое–что необычное в позе мужчины и осторожно приблизился, чтобы взглянуть поближе. Проделав это, он увидел и другие лежащие фигуры. Возможно ли, чтобы все часовые перепились и заснули? Он вгляделся пристальнее и рванул меч из ножен.

Часовые не были пьяны. Они были мертвы. Каждый лежал в луже крови. У одного в спине всё ещё торчал нож. Феликс нагнулся, обследовал его и незамедлительно опознал работу скавенов–ассасинов, с которыми лично столкнулся в «Слепой свинье».

— Похоже, наш друг сообщил правду, — сказал он присоединившемуся к нему Готреку.

— Тогда пошли, поглядим, что внутри.

— Я боялся, что ты это скажешь.

* * *

Хескит шествовал по коридорам колледжа, окружённый своими телохранителями. Это место чем–то его успокаивало. Его окружали знакомые предметы — кузнечные горны и верстаки, токарные станки и дрели, а также все остальные инструменты, знакомые инженерам всего мира независимо от их расы. Запах древесного угля и металла разносился по помещению ночным бризом. Скавены сновали по коридорам, разграбливая помещения на своём пути подобно армии вторжения. Он надеялся, что его прислужник Сквиксквик ведёт отряд на занятие позиций в центральных арсеналах, иначе самые отборные трофеи могли исчезнуть.

Справа от себя он заметил стойку с длинными мушкетами неизвестной конструкции. Он немедленно подбежал и вытащил один. Это выглядело, как наполовину законченный новый прототип. Его ствол был прикручен медной проволокой, а сверху был установлен небольшой телескоп. «Зря волновался, — подумал Хескит, — просто посредственный образчик джизелей, которыми уже вооружены его телохранители. Без добавления искривляющего камня в свою пороховую смесь, люди никогда не смогут достичь такой же дальности и убойной силы». Он понадеялся, что другой хлам будет более достоин его внимания, или ночь пропадет зря.

— Сюда, наиболее выдающийся среди лордов, — услышал он зов Сквиксквика.

Хескит быстрым шагом пересёк большой зал и оказался в другой машинной мастерской. «Что же, это будет получше, — подумал он, заметив округлую приземистую громаду органной пушки. — Этим стоит завладеть». Он быстро подошёл и пробежал лапами по холодному металлу одного из стволов. Да, этим, несомненно, стоило завладеть.

Он посмотрел вниз и увидел механизм, который вызывал поворот стволов, и боёк, одновременно воспламеняющий фитили. Весьма умно! Он задумался над тем, сможет ли допустимая нагрузка металла выдержать использование пороха из искривляющего камня. Вероятнее всего, нет, однако, возможно на такое способен один из тех новых сплавов искривляющего камня со свинцом, с которыми он экспериментировал. У него не было с ними никаких неприятностей с того момента, как последняя автоматическая пушка взорвалась и убила десяток его ассистентов.

— Быстро! Быстро! Забирай её! — приказал он Сквиксквику.

Его прислужник прочирикал несколько команд, и группа рабов Скрайра метнулась вперёд. Когда они покатили пушку, раздалось несколько слабых писков боли. Но Хескита это не беспокоило. В действительности, он находил подобное расслабляющим.

Он двинулся дальше по залам, прикидывая, какие новые игрушки он найдёт в этом незнакомом и волнующем месте.

* * *

Феликс нащупал ручку двери. Он почти надеялся, что обнаружит дверь закрытой, но она была уже отперта, и он подозревал, что причина ему известна. В воздухе была весьма знакомая вонь — смешанный запах мускуса, мокрой шкуры и зловония канализации. Сомнений нет, тут побывали скавены.

— Может, пойдём и известим стражу? — прошептал он Готреку.

— И скажем им что? «Мы только что вломились в вашу оружейную и обнаружили там нескольких скавенов. Честно говоря, мы не пытались что–нибудь украсть. Мы просто хотели посмотреть». Быть повешенным за воровство — не так я себе представляю достойную смерть, человечий отпрыск.

— Тогда, наверное, не стоило сюда приходить, — пробормотал Феликс.

Он уже забыл, что сам согласился с этим неразумным планом. В пылу момента, вызванного развитием событий, было похоже, что в этом плане есть определённая логика, но сейчас он не мог видеть в нём ничего, кроме чистейшего безумия. Они оказались в месте, где им делать нечего и, вероятнее всего, окружены яростными воинами скавенов. К моменту, как подоспеет какая–либо помощь, они, по всей видимости, будут мертвы. А если каким–то чудом они выживут до прихода подмоги, спасители скорее всего, по предположению Готрека, вздёрнут их, как шпионов. Феликс недоумевал:«И как только ему удаётся впутываться в подобные ситуации?»

— Ты будешь тут всю ночь стоять или всё–таки дверь откроешь?

Почти ожидая ощутить, как клинок пронзает его лицо, Феликс медленно и осторожно отворил дверь. Перед ним виднелся длинный коридор. Там было темно, несмотря на проникающий снаружи свет. Феликс пожалел, что у него нет с собой фонаря. «Должно же здесь быть освещение», — подумал он, а затем понял, что это лишь привлекло бы нежелательное внимание.

Готрек выдвинулся и затопал вперёд по коридору с поднятым массивным топором, готовый сеять смерть. Не оставалось ничего другого, как только последовать за ним. Феликса не привлекала идея остаться в одиночестве в этом огромном, отражающем эхо здании.

— У нас проблема, решительнейший и ответственнейший из предводителей, — тихо произнёс Сквиксквик.

Хескит повернулся и раздражённо уставился на своего помощника.

— Проблема? Какая может быть проблема, Сквиксквик? Рассказывай! Быстро! Быстро!

— Смотритель Куи осмотрел паровой танк и полагает, что с ним возникнут некоторые проблемы. Он думает, что опоры недостаточно сильны, чтобы выдержать вес. Будет неосмотрительно спускать его вниз в канализацию.

— Передай смотрителю Куи, чтобы решил эту проблему побыстрее, иначе его заменит кто–нибудь более компетентный. Нам нужен этот паровой танк! Мы должны изучить двигатели! Мы должны увидеть, каким образом он функционирует! Клан Скрайр должен обладать этим оружием.

Хескит взобрался на верхушку парового танка. Его последователи осветили место зелёным светом ламп искривляющего камня, чтобы лучше видеть, что следует сделать. Хвост Хескита отвердел просто оттого, что он находился на верхушке этой мощной машины. Приложив лапы к губам, он принял командную позу и осмотрел помещение.

Он оглядывал этот самый большой из залов — место производства паровых танков. Тот впечатлял. Неподалёку на верстаках лежали тщательно изготовленные вручную детали. Огромные чертежи были приколоты на доске у стены для наставления подмастерий. Наверху были укреплены всевозможные блоки, провода и канаты для постановки всех частей на места. Это была достаточно сложная и запутанная паутина, способная поднять настроение любому скавену.

Неподалёку стоял частично собранный паровой танк, который все бы сравнили с полуобглоданной тушей какого–то левиафана. Над ним находились галереи, с которых мастера могли наблюдать за работой чернорабочих и следить, чтобы всё было сделано как следует. Да, здесь определённо были кое–какие идеи, которые можно было применить для пользы скавенов.

Хескит развернулся и вскоре был целиком захвачен созерцанием огромного механического чудища, потрясённый возможностями, подсказанными его конструкцией. Воистину, паровой танк был самой потрясающей идеей. Он лапой пробежал по проклёпанному металлу и почувствовал учащение своего сердцебиения. Он практически видел себя управляющим чем–то подобным, только его экземпляр был больше и лучше, с двигателем, приводимым в движение искривляющим камнем, и огнемётом искривляющего огня вместо пушки. Пули будут отскакивать от брони корпуса. Стрелы будут нейтрализованы толщиной переборок. Попав под него, враги будут раздавлены в кровавое месиво. У него будет перископ для наблюдения, чтобы не подставлять свою голову под вражеский огонь, и он будет оснащён гусеницами вместо этих дурацких колёс, чтобы с лёгкостью передвигаться по пересечённой местности.

С подобной конструкцией скавены смогут завоевать мир, а всё благодаря ему — Хескиту Одноглазому.

Впереди Феликс мог видеть огромный открытый внутренний двор. В центре двора находился огромный провал, из которого выходило знакомое зловоние канализации. Двор был освещён зловещим мерцанием зелёного света. В его свечении Феликс мог видеть орду крысолюдей, носящихся туда–сюда между провалом и зданием. У каждого на плечах был ящик или часть механизма. Было похоже, что они полностью разграбят здание. Феликс не знал, что же им теперь предпринять. Скавенов было просто чересчур много, чтобы они могли рассчитывать на победу.

Хескит спустился внутрь парового танка и осмотрел приборы управления. Здесь было маленькое сидение, сделанное под водителя–человека, но основной объём помещения был занят чудовищной пушкой и громадным паровым котлом. Не вызывало сомнений, что энергия вырабатывается котлом.

Управление было простейшим для понимания скавена с интеллектом Хескита. Этот рычаг — вперёд, тот рычаг — назад. Свисток используется, чтобы производить ужасающий шум, а также для понижения давления в котле. Это небольшое колесо позволяет направлять паровой танк влево–вправо, а это — управляет наводкой пушки. Всё достаточно просто.

Внезапно Хескит чётко осознал, что он хочет сделать, а так как главным техномагом был он сам, то некому было помешать ему. Он решил совершить пробную поездку на этом транспортном средстве, просто чтобы убедиться в его работоспособности. Заодно это сэкономит усилия по доставке его к провалу и вниз в канализацию. Он прорявкал указания прислать двух рабов, и вскоре они загрузили дрова в котёл. Через несколько минут давление в двигателе поднялось, и можно было отправляться.

Хескит потянул рычаг, и паровой танк рванулся вперёд.

Феликс услышал отдалённое урчание, как если бы дракон прочищал глотку.

— Звучит, как чудовище, — прошептал он Готреку.

— Больше похоже на звук парового двигателя, человечий отпрыск. Пошли–ка, проверим.

Они поспешили к лестнице и через галерею над внутренним двором. Тут и там лежали тела часовых, убитых такими же клинками скавенов, как попадавшиеся ранее. Феликс вздрогнул и взял меч наизготовку. В любую минуту он ожидал наткнуться на группу свирепых убийц, вроде тех, что как–то ночью напали на него и Элиссу в его комнате.

Ощущение мощи и скорости было восхитительным. Хескит никогда не испытывал ничего подобного. Он чувствовал, что способен сокрушить всё на своём пути, прорваться сквозь любое препятствие. С одним лишь этим танком он может победить любого противника. В его голове проносились видения огромных армий, на острие которых находились движимые искривляющим камнем паровые танки. С такой силой, управляемой свирепыми бойцами–скавенами, клан Скрайр может покорить мир. И, разумеется, он — Хескит Одноглазый — будет должным образом вознаграждён за свой гений в осуществлении этого плана. Он был уверен.

Хескит проверил, куда же он едет. «Что этот глупый глобадьер Ядовитого Ветра делает, стоя перед танком с паническим взглядом на лице?» — недоумевал Хескит.

Феликс появился на галерее над огромным залом, кишащим скавенами. В центре зала стоял новенький блестящий паровой танк. Из его труб поднимался дым, и пока Феликс наблюдал, транспортное средство начало двигаться. Оно быстро набрало скорость и наехало на небольшого скавена, который стоял, что–то сжимая перед собой. Скавен упал, и из его рук выкатилось что–то вроде стеклянной сферы. Сфера упала и разбилась на множество частей. Как только это произошло, появилось ужасное облако зеленоватого газа. Все крысолюди внизу, которых накрыло облаком, схватились за горло и попадали, кашляя кровью. Они лежали на полу, хвосты метались, ноги били по земле. Это выглядело так, как если бы они тонули. Он припомнил рассказы Готрека о газовом оружии скавенов. Он вспомнил то страшное мгновение в схватке со скавеном в канализации, когда он решил, что вдохнул газ. Он также припомнил, что Истребитель предлагал решение в виде пропитанного мочой платка, наложенного поверх рта. Сейчас у него не было ни времени, ни желания проверить эту теорию. Феликс с удовольствием обнаружил, что газ, по всей видимости, тяжелее окружающего воздуха и не распространяется далеко. В самом деле, тот уже начал рассеиваться.

«Он умирает? — недоумевал Хескит. — Или смог вовремя задержать дыхание?» Он не знал. Его глаза слезились от газа, проникшего через открытый люк. Перед ним, хрипя и задыхаясь, лежали два раба скавенов. Хескит знал, что никакой боли не ощущает. Вероятно, того мгновения, когда он увидел глобадьера, оказалось достаточно, чтобы сработал инстинкт. Ему хватило времени сделать глубокий вдох и задержать дыхание. Конечно же, он не потратил его на крики предупреждения остальным. И результатом его быстрых раздумий стало то, что он смог спасти свою жизнь.

Хескит вгляделся в зелёный мрак слезящимися глазами, пытаясь направить танк на свободное пространство. Что–то ударилось и расплющилось под колёсами, ему показалось, что он услышал предсмертный стон. Он проигнорировал это и сосредоточился на выживании. Это наиболее важное дело.

Он чувствовал жжение в лёгких. Сердце билось в три раза быстрее обычного ритма. Он уже выпрыснул мускус страха и запачкал свои превосходные доспехи. Это его не беспокоило. Сейчас имело значение лишь то, что он не дышал, пока не увидел чистый воздух, и это сохранило ему жизнь, несмотря на предательское нападение тупорылого глобадьера.

Вокруг себя он слышал звуки смятения, лязг переносного оружия, скавенов, выкрикивающих приказы и отрывистые команды.

— На нас напали! — услышал он крик Сквиксквика.

И когда пули джизелей начали глухо ударяться в бок танка, Хескит осознал — идиоты решили, что атакует их он.

Феликс с растущим замешательством наблюдал за побоищем. Газ убил множество скавенов. Остальные крысолюди повернули против парового танка. Несколько расчётов скавенов, вооружённых длинными ружьями, начали неприцельно стрелять по танку. Два странно экипированных скавена перетаскивали огромное и неуклюже выглядящее орудие на позицию, откуда оно могло бы обстреливать танк.

Неужели там остался выживший человек, который как–то смог привести в рабочее состояние боевую машину? И он прямо сейчас сражается за свою жизнь и отчаянно нуждается в помощи? Феликс повернулся, чтобы посоветоваться с Истребителем, и только тогда обнаружил, что Готрек ушёл. Феликс мог догадаться, куда именно.

Скавены разместили своё необычно выглядящее оружие на позиции. Один склонился под бочкой, закреплённой на его спине, другой вооружился присоединённым к ней орудием. Внезапно сильная струя зеленоватого пламени выплеснулась вперёд и разбрызгалась по танку.

Она налипла на боковые металлические панели и интенсивно горела; языки пламени осветили весь зал и чёткий силуэт Феликса, стоящего на балконе. Он понял это по тому, что целая группа скавенов внезапно указала на него и заверещала. У него возникло ужасное предчувствие того, что случится дальше.

Хескит закрыл глаза и понадеялся, что будет способен видеть, когда откроет их снова. Жар был сильным, и искривляющее пламя из огнемёта прорывалось сквозь узкие наблюдательные прорези парового танка. Хескит заорал и снова выпрыснул мускус страха, испачкав под собой сидение.

— Стоять! Стоять! Дураки! — пронзительно завизжал он. — Это я, Хескит, ваш предводитель!

Если кто–то и услышал его за рёвом парового танка, то не подал виду. Повсюду было смятение и безумие. Есть вероятность, что его собратья в смятении потеряли его из виду и решили, что он — напавший человек. Настолько же вероятно, что кое–кто из его мерзких амбициозных подчинённых отлично знал, что он внутри, и решил использовать это стечение обстоятельств для покушения на своего начальника.

В действительности, чем больше Хескит задумывался над второй альтернативой, тем более вероятной она ему представлялась. Например, эти огнемётчики не прекратили свою атаку, несмотря на его недвусмысленную команду. Они могут заявить, что не могли расслышать его за рёвом двигателя, но Хескиту лучше знать. Теперь ему всё ясно. Всё это часть дьявольского заговора по устранению его с заслуженной должности. Он ни в малейшей степени не будет удивлён, если за всем этим стоит серый провидец Танкуоль.

Охваченный праведным мстительным гневом, Хескит яростно сжал клыки и направил паровой танк прямо на огнемётчиков искривляющего огня. Слишком поздно вероломные подонки осознали опасность и попытались увернуться. Хескит был вознаграждён хрустом их костей под колёсами. А после произошёл ужасающий взрыв, когда разорвалась бочка со светящимися химикатами.

Феликс был в западне. На балкон, где он стоял, неумолимым меховым потоком выливались скавены. Их было множество, с таким количеством он не мог сражаться. Он не сомневался, что уберёт одного или двух из них в узком проходе, но пока он будет занят этим, остальные набегут сзади и вонзят свои грязные небольшие клинки ему в спину. Чёртов Готрек! Куда подевался Истребитель, когда он так нужен?

Громогласный рёв, раздавшийся прямо под ним, явился ответом на его невысказанный вопрос. Рискнув бросить беглый взгляд, Феликс увидел, как Истребитель появился в нижнем помещении, оставляя за собой след в виде мёртвых и умирающих крысолюдей. Вокруг его лица была обёрнута обильно смоченная тряпка. Истребитель, несомненно, решил не давать шанса отравить его газом, пока он стремится к героической гибели.

Внизу Феликс также увидел несущийся вперёд паровой танк. Яркое зелёное пламя бушевало вокруг его колёс и под его днищем. Сталкиваясь и отскакивая, он передвигался по мастерской, сокрушая всё на своём пути, оставляя позади себя «хвост кометы». Затем он, почти остановившись, развернулся, направив свой нос в сторону Истребителя. Готрек встал твёрдо, противостоя массивной машине, точно как эсталийский матадор перед быком. А вокруг гнома разбегались в поисках укрытия паникующие скавены.

Это всё, что Феликс успел увидеть, пока возбуждённая толпа скавенов не набросилась на него. Он понимал, что умрёт, если останется стоять там, где сейчас. Не видя другого выхода, он убрал меч в ножны, вскочил на перила и, дотянувшись, вцепился в одну из протянутых над головой верёвок. Он быстро полез, перебирая руками, пока не оказался над центром двора. Там Феликс завис на какое–то время, чтобы перевести дыхание. Внезапно он почувствовал, что верёвка начала колебаться под его весом. Он рискнул посмотреть назад и увидел злобно ухмыляющегося скавена, перепиливающего верёвку своим клинком.

«О, нет», — подумал Феликс, когда верёвка с треском порвалась.

Хескит не верил своим глазам. Что это за гном стоит перед ним, размахивая огромным топором? Откуда взялся гном здесь, посреди человечьей норы? Или он случайно вдохнул чуток глобадьерского газку и теперь галлюцинирует? Весь танк разогрелся, причём не только из–за парового котла. Хескит определённо чуял запах горящего где–то искривляющего огня. И куда это подевались все его прислужники? Несомненно, гном и газ не смогли бы убить их всех. Что же, кое–что можно было утверждать совершенно определённо — гном не выживет после лобового столкновения с паровым танком. Хескит поддал газу и помчался прямо на Готрека.

Верёвка порвалась, и Феликс по дуге полетел вниз к земле. Он видел, что почти прямо под ним Готрек, и паровой танк почти наехал на него. Походило, что быть Истребителю раздавленным в кровавое месиво под колёсами горящего парового танка. Но в последнюю секунду тот шагнул в сторону, и его топор врезался в бок транспортного средства с глубоко звучащим звоном, похожим на бой большого колокола.

Феликс приготовился к болезненному столкновению с землёй. Затем, в последний момент он обнаружил, что угол траектории вынесет его прямо на пути парового танка. И вероятнее всего, он окажется под его колёсами.

У Хескита от дыма и громкого звенящего эха внутри танка разболелась голова. И что это за второй удар донёсся со стороны борта танка? Он уже начал жалеть, что вообще позволил своим прислужникам дать себя уговорить влезть в эту проклятую смертельную ловушку. Несомненно, как только всё это закончится, полетят головы!

Хескит сильно дёрнул тормозной рычаг, и тот остался в его руках. А перед ним вырастала стена здания. Она приближалась со страшной скоростью.

Весь воздух выскочил из лёгких Феликса, когда тот врезался в верхушку парового танка. Он почувствовал, что начинает соскальзывать. Он мог чувствовать жар, начинающий обжигать подошвы его сапог. Феликс подтянулся и схватился за что–то, чтобы удержаться. Его пальцы ухватили край открытого люка. Воспользовавшись этим захватом, он подтянулся и припал к верхушке мчащегося танка. Он видел быстро приближающуюся стену. Феликс попытался спрыгнуть, но было слишком поздно. Силой удара его головой вперёд швырнуло в люк, внутрь горящего парового танка.

Раздался сильный грохот и скрежещущий звук, когда паровой танк прошёл прямо сквозь кирпичную стену. Танк целиком содрогнулся, и запах горения усилился. Внезапно на Хескита упало что–то тяжёлое, и он обнаружил человеческие руки, вцепившиеся в его мех.

Феликс вздрогнул, когда скавен сомкнул огромные челюсти, полные острых, как иглы, зубов и рявкнул на него. «Что за ночной кошмар», — подумал Феликс. Он в ловушке, висит вверх ногами в крошечном замкнутом пространстве на борту мчащегося транспортного средства с омерзительным чудищем–мутантом, пытающимся разорвать ему горло. Феликс отвёл голову в сторону и резко ударил кулаком, попав скавену по морде. Вокруг он заметил начавший подниматься пар и вылетающие из парового котла искры. Скавен ударил его в ответ. Острые как бритвы когти оцарапали его щёку. В этот момент Феликс был рад, что недостаток пространства не позволяет скавену использовать его оружие. Он позволил себе окончательно свалиться в кабину и всем своим весом приземлился на крысочеловека. Они оба сцепились и катались по кабине, задевая рычаги управления, заставляющие паровой танк бесконтрольно отклоняться то налево, то направо. Через узкую наблюдательную щель Феликс углядел охваченных ужасом скавенов, разбегающихся в поисках укрытия. Паровой двигатель издавал странные фыркающие звуки. Жар и влажность были ужасными.

Это была беспощадная потасовка. Феликс был намного крупнее и сильнее, но скавен был на удивление жилистым и имел преимущество обладания длинными острыми зубами.

Боль пронзила Феликса, когда тот погрузил их в его плечо. Он почувствовал горячую кровь, потёкшую под рубашкой. Вместе с болью и страхом пришла сильная ярость.

— Хорошо, вот тебе! — выкрикнул Феликс, хватая руками скавена за горло и начиная сжимать. В то же время он отстранил голову скавена от себя и начал бить ей о бок парового танка.

«Не самая лучшая ночь», — подумал Хескит Одноглазый, когда безумный человек в третий раз стукнул его головой о стальную стену. Скавен чувствовал, что силы покидают его. В лёгких не было воздуха, а эти крепкие как железо руки человека на горле не позволяли дышать. Словно он снова попал в газ, только в сотню раз хуже. Этого бы никогда не случилось, если бы он не был предан своими никчёмными подчинёнными.

За плечом своего противника, через наблюдательную щель, Хескит видел открытый зев провала, ведущего вниз в канализацию. Множество скавенов ныряло туда, спасаясь с поля боя. Паровой танк также направлялся прямо туда.

Феликс испытал неприятное ощущение пустоты в животе, когда танк накренился и опрокинулся. Должно быть, они налетели на препятствие или упали в яму, подумал Феликс, когда его бросило через кабину. «Вот она, смерть моя», — подумал он. Внезапно паровой танк с неприятно булькнувшим плеском остановил падение, и знакомая вонь канализации наполнила ноздри Феликса.

Его хватка на горле скавена ослабла, и тот воспользовался удобным моментом, чтобы вырваться. Скавен резво вскочил и вылез из люка по трубе, как хорёк. Оценив пламя, вырывающееся из котла, Феликс подумал, что лучше бы ему поступить точно так. Испытывая боль, он подтянулся и вытащил своё избитое тело через открытый люк. Какое–то время он постоял на возвышающейся крыше парового танка, глядя на скавена, с которым только что бился.

Как он и догадывался, транспортное средство упало в проход, выкопанный скавенами на внутреннем дворе, и теперь тонул в канализационных стоках. Дым, пар и пламя вздымались через люк позади него, обжигая его сапоги и заставляя тлеть его брюки. Паровой танк сотрясался и целиком увяз в грязи. Вокруг себя Феликс мог заметить множество красных глаз, светящихся в темноте. Он был окружен скавенами.

«Из огня да в полымя», — подумал он.

«Откуда тут все эти воины?» — изумлённо недоумевал Хескит. Они должны сражаться наверху с гномом и его союзником–человеком, а не прятаться внизу, бежав с поля боя. Но прямо сейчас это было неважно. Будучи высококлассным техномагом, Хескит заметил все признаки очень серьёзной поломки парового танка. Он не сомневался, что у него не более нескольких минут на то, чтобы скрыться, пока тот не взорвался.

Страх придал его ногам крылья. Он выпрыгнул прямо на плотно скученную толпу скавенов. Раньше, чем они опомнились, он пронёсся по их плечам, по пути наступая на головы. Но даже сейчас он сознавал, что не успеет убраться своевременно. Была только одна возможность сделать это.

Схватившись за морду, Хескит вниз головой нырнул в канализационные стоки.

Заценив скорость, с которой охваченный ужасом скавен удрал по головам своих собратьев, Феликс понял, что сейчас произойдёт нечто страшное. Он действовал не раздумывая. Он подпрыгнул вверх, ухватился за край ямы и вытянул себя оттуда как раз тогда, когда группа скавенов вскарабкалась на паровой танк.

Он почувствовал когти, распоровшие штанину его брюк — то в него вцепился один из командиров группы. Яростно Феликс ударил другой ногой, и почувствовал, как под его ногой ломаются зубы.

Оглядев залитый зеленоватым светом внутренний двор, он увидел бегущего в его сторону Истребителя.

Феликс поднялся и побежал на гнома, крича: «Ложись! Оно сейчас рва…»

Позади него раздался чудовищный громоподобный грохот, и была мощная вспышка, подобная разряду молнии. Огромное облако вонючего дыма вырвалось наружу. Ударной волной Феликса сильно бросило на землю. Он смутно осознавал, что в сумраке вокруг него в большом количестве пролетают вперёд головой тела скавенов. Затем его голова ударилась о землю, и он потерял сознание.

Когда Феликс поднялся, Готрек стоял неподалёку, вглядываясь в зев провала. Вокруг него лежали ужасно искалеченные трупы скавенов. Феликс не пытался угадать, было ли это последствием взрыва или действий Готрека. Это не имело значения. В конце концов, в результате было бы то же самое.

Позади него оказались неожиданно мощные разрушения. Обернувшись, Феликс увидел, что целиком обрушилась стена колледжа. Кроме того, всё здание было окутано необычным зеленоватым огнём. Что–то ему подсказывало, что никакие усилия пожарных не смогут погасить это пламя, пока не истощится его колдовская ярость.

Он обернулся посмотреть на Готрека, впервые заметив крупные пятна крови, покрывавшей тело гнома и стекавшей с его топора. Готрек усмехнулся щербатым ртом.

— Расправился с большинством из них. Остальные сбежали, — недовольно проговорил он. – Похоже, у них душа ушла в пятки после того, как я убил первые полсотни.

— Да, но какой ценой! Мы сожгли колледж дотла! Задумайся обо всех этих утраченных знаниях.

— Колледжи можно отстроить заново, человечий отпрыск.

Истребитель постучал крепким пальцем по своей голове.

— А знания находятся вот тут. Мастера и подмастерья остались живы. Всё пойдёт своим чередом.

— Нам бы лучше пойти и убраться отсюда. Скоро появится охрана.

Усталые, они покинули это место. Где–то в отдалении уже звонили тревожные колокола.

* * *

Хескит поднял голову над коричневым илистым месивом и выплюнул полный рот тухлой канализационной воды. «Всё произошло слишком близко», — подумал он. Он был уверен, что выжить ему удалось лишь благодаря тому, что желеподобная консистенция этой части потока поглотила ударную волну взрыва. Было похоже, что все остальные мертвы. «Однако я всё ещё жив, и это главное», — думал он пробираясь через воду взмахами лап и ударами своего хвоста. Всё, что ему следовало теперь сделать, так это найти такое объяснение этому поражению, которое бы устроило проклятого серого провидца. Потому что каким–то образом он был уверен, что Танкуоль будет знать всё про эту ночную вылазку.

Чумные монахи клана Чумы

«Вот и пролито немного света на бедствие, постигшее Колледж Инженерии в тот злосчастный год. Полагаю, что теперь можно перейти к рассказу на другую тему. Как раз на этом этапе своей жизни я приобрёл больше знаний о мерзкой породе крысолюдей, известных как скавены, чем когда–либо хотел или считал целесообразным. Наши наиболее фанатично настроенные охотники на ведьм считали достаточной причиной для сожжения на костре само обладание подобными знаниями. Я часто думаю, что если бы такие люди уделяли хотя бы половину рвения, с которым они гоняются за безвинными учёными, преследованию настоящих врагов нашего общества — наш мир был бы безопасным и счастливым местом. Разумеется, подлинные враги нашего общества куда как более опасная порода, чем невиновные учёные, и имеют союзников в самых высоких кругах. Я предоставляю моим читателям самим сделать из этого выводы».

«Мои странствия с Готреком» Том III, Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)

Мужчина схватился за горло, издал булькающий стон и рухнул; сквозь его губы сочилась пена, мерзкая зелёная субстанция вытекала из ноздрей. Он лежал на спине в мусорной куче и яростно молотил кулаками по грязной мостовой, затем силы оставили его. Его конечности слабо дёрнулись в финальной судороге, потом он издал последний долгий стон и затих.

Неподалёку на улице люди в сильном испуге посмотрели друг на друга, а затем отбежали от тела со всей возможной скоростью. Нищие повылезали со своих лежбищ. Уличные торговцы покинули свои прилавки, домохозяйки попрятались по домам, заперев двери. Богатые купцы понукали носильщиков своих паланкинов увеличить скорость. За несколько минут улица практически опустела. Повсюду в шуме разбегавшейся толпы раздавалось одно слово — чума!

Феликс Ягер оглядел внезапно опустевшую улицу. Было незаметно, чтобы кто–либо спешил помочь бедняге, так что, похоже, эта работа легла на него. Он прикрыл рот своим оборванным плащом и опустился на колени возле тела. Он положил руку на грудь мужчины, проверяя сердцебиение.

Слишком поздно. Мужчине не требовалась никакая помощь — он был мёртв. Феликс достаточно сталкивался со смертью, чтобы понять это.

— Феликс, отойди. Мне страшно.

Феликс поднял глаза. Неподалёку стояла Элисса, с бледным лицом и круглыми глазами. Она провела рукой по своим курчавым чёрным волосам, затем поднесла её обратно ко рту.

— Нечего тут пугаться, — проговорил Феликс. — Парень помер.

— Меня пугает то, что его убило. Похоже, что он умер от нового вида чумы.

Феликс поднялся, его мысли заполнил суеверный страх. Впервые он был вынужден сопоставить смерть, свидетелем которой только что был, и причину, по которой все остальные разбежались.

Чума любой формы — ужасное заболевание. Она достает везде, убивает любого, и бедного, и богатого. Никто не знает, чем она вызывается. Кто–то говорит о тёмном влиянии Хаоса. Кто–то — о каре богов грешному человечеству. Не вызывает сомнения лишь одно — если чума выбрала тебя своей жертвой, тут уже весьма немного можно сделать для спасения. С этим смертельным заболеванием безуспешно боролись лучшие медики и наиболее могущественные маги. Феликс быстро отошёл от тела и хотел своей рукой утешающе обнять Элиссу. Она осторожно увернулась, словно он был переносчиком заразы.

— Я не болен чумой, — заявил он оскорблённо.

— Ты не можешь этого знать.

Феликс поглядел на тело и содрогнулся.

— Для этого бедняги день однозначно оказался не самым удачным, — сказала Элисса.

— Что ты имеешь в виду?

— Взгляни. На его рубахе чёрная роза. Он только что с похорон.

— Да уж, а теперь ему предстоят его собственные, — тихо произнёс Феликс.

* * *

— Сегодня это уже четвёртая смерть от чумы, о которой я слышал, — сказал Хайнц, когда Феликс рассказал ему новости. — Парни в баре ни о чём, кроме этого не говорят. Они делают ставки на то, каким будет это число с наступлением ночи.

С одной стороны эти известия порадовали Феликса. Последние несколько дней горожане обсуждали лишь сожжение Колледжа Инженерии. Большинство заявляли, что это саботаж, предпринятый последователями Хаоса или бретонцами. Феликс испытывал продолжительные угрызения совести, когда вспоминал о своём участии в том событии.

— И что ты думаешь? — поинтересовался Феликс, оглядывая, сколь много людей собралось. Бар был заполнен до отказа, и неизбежная толкотня уже приводила к размолвкам. Феликс предчувствовал, что вечер определённо не обойдётся без неприятностей.

— Я поставил на то, что их будет десять. Год назад, когда пришла Красная Оспа, к полуночи помирало до двадцати человек. Но та Красная Оспа была опасной. Худшей за двадцать лет. И всё же нельзя предугадать, эта может оказаться ещё хуже, пока не закончится.

— Я имел в виду, что, по–твоему, её вызывает? — сказал Феликс. — Каким образом она распространяется?

— Я не медик, Феликс, я — бармен. Полагаю, что её разносят непослушные дети и ведьмы. Так говаривала моя жена — старая Лотта.

— Думаешь, я мог подхватить её от того бедняги?

— Возможно. Но я не беспокоюсь. Я думаю, что когда старикан Морр вытащит из своей большой чёрной шляпы твоё имя, тут уже ничего не поделать. Я уверен только в одном.

— В чём же это?

— Это хорошо для дела. Как только приходит чума, люди наполняют таверны. Они хотят забыться, и как можно скорее.

— Может, они желают помереть пьяными.

— Есть куда худшие способы расстаться с жизнью, малыш Феликс.

— Да уж.

— Ладно, ты лучше пойди и помешай тем тилеанцам поставить друг друга на ножи, а то скоро мы сможем это пронаблюдать наглядно.

— Я разберусь с этим.

Феликс пошёл и быстро вмешался в перепалку. Через несколько секунд у него были более неотложные поводы для беспокойства, чем заражение чумой.

— Итак, чума тебя не беспокоит? — спросил Феликс, уклоняясь от замаха пьяного солдата–наёмника.

— Никогда не подхватывал, человечий отпрыск, — ответил Готрек Гурниссон.

Схватив наёмника за ухо, он опустил его голову на уровень своей и затем отвесил мужчине удар головой, от которого кровь хлынула из разбитого носа человека, добавив новый широкий след на громадный хохол выкрашенных в рыжий цвет волос Истребителя.

— Я побывал в дюжине осад. Люди мёрли, как мухи, а я был в порядке. Гномы обычно не заболевают чумой. Это удел менее выносливых рас, вроде эльфов и людей.

Феликс схватил двух скандалящих дружков наёмника за загривки и поставил их вертикально. Готрек подхватил одного, Феликс второго, и они выставили их через вращающиеся двери на грязную улицу.

— Худшее, что у меня бывало — это тяжёлое похмелье, — сказал Готрек.

— И не возвращайтесь! — проорал он на улицу.

Феликс повернулся, чтобы осмотреть бар. Как и предсказывал Хайнц, бар был полон. Дворяне, забавы ради ошивающиеся в трущобах, смешались с половиной городских головорезов и распутников. Большая группа наёмников, только что пришедших с караваном из Мидденхейма, тратила свои деньги так, словно это был их последний день.

«А может, они правы, — подумал Феликс, — может, не будет никакого завтра. Может, правы все эти пророки с перекрёстков. Возможно, приближается конец света. Несомненно одно, мир сегодня прекратил своё существование для того человека, который умер на улице».

В дальнем углу он заметил Элиссу, разговаривающую с мускулистым молодым парнем, одетым по–крестьянски, в грубую рубаху и узкие штаны. На мгновение их беседа стала оживлённой, затем Элисса повернулась, чтобы уйти. Только она это сделала, юноша поднялся и схватил её за запястье. Феликс начал продвигаться, чтобы вмешаться. Быть облапанной — профессиональный риск прислуживающих официанток, но ему не хотелось, чтобы подобное происходило с Элиссой. Она повернулась и что–то сказала юноше. Тот разжал руку и немедленно дал ей уйти, на его лице было выражение какого–то потрясения. Элисса оставила его там, с раскрытым ртом и страдающим взглядом в глазах.

Элисса поспешила мимо с поднятой головой, неся полный поднос пустых кружек. Феликс поймал её за руку, развернул и поцеловал в щёку.

— Я не болен чумой, — сказал он, но она всё равно увернулась.

Феликс слышал, что слово «чума» обсуждается за каждым столом. Словно во всём проклятом городе не было других тем для разговора.

— Честное слово, не болен, — тихо прибавил Феликс.

Он обернулся и заметил, что юноша, с которым разговаривала Элисса, уставился на него гневным взглядом. Феликс склонялся к тому, чтобы подойти и переговорить с ним, но прежде чем он смог это сделать, молодой крестьянин поднялся и широким шагом, не сворачивая, прошёл к двери.

* * *

— Я знаю, что ты не болен чумой, — сказала Элисса, теснее прижавшись к Феликсу на соломенной постели, которую они делили.

Она достала соломинку из дыры в матрасе и начала ей щекотать его под носом.

— Тебе не нужно мне постоянно об этом говорить. В самом деле, я хочу, чтобы ты просто помалкивал на эту тему.

— Может быть, я пытаюсь убедить самого себя, — сказал он, схватив за запястье и обездвижив её руку.

Своей другой рукой он дотянулся и стал её щекотать.

— С кем это ты недавно разговаривала? — спросил он.

— Когда?

— Внизу, в баре. Молодой человек. Выглядел так, будто только что с фермы.

— А, тогда ты его видел? — спросила она голосом, полным притворной невинности.

— Именно так.

— То был Ганс.

— Кто такой этот Ганс? — спокойно поинтересовался Феликс.

— Он просто друг.

— Похоже, он так не считает, судя по взгляду, которым он на меня посмотрел.

— Мы раньше вместе возвращались в мою деревню, но он очень ревнив и у него скверный характер.

— Он бил тебя?

— Нет, он бил любого мужчину, который, по его разумению, неправильно смотрел на меня. Старейшинам деревни это надоело, и они посадили его в колодки. После этого он убежал в город, по его словам, на поиски удачи.

— И ты пришла сюда его отыскать?

— Может быть. Это было давно, а Нульн большой город. До сегодняшней ночи, когда он пришёл в «Свинью», я никогда его больше не видела. Он не особо изменился.

— Вы были близки?

— Когда–то.

— Не теперь?

— Нет.

Элисса посмотрела на него с серьёзным видом.

— Ты задаешь много вопросов, Феликс Ягер.

— Тогда останови меня, — сказал он и начал жадно её целовать.

Но мыслями он всё возвращался к Элиссе и Гансу, гадая о том, что же произошло между ними.

* * *

Серый провидец Танкуоль взбодрил себя ещё одной понюшкой порошка искривляющего камня. Сильнодействующий, взрывающий мозг наркотик вызвал разряд чистейшей энергии по всему телу, и хвост Танкуоля затвердел в экстазе. Выдающийся успех тёплыми лучами подогревал его самолюбие.

Замысловатый план удался, и планы его соперника Хескита Одноглазого по овладению всеми технологическими секретами человеческого Колледжа Инженерии провалились. Танкуоль оскалил свои клыки в усмешке, когда представил сильнейшее разочарование Хескита. Он заставил высокомерного техномага лежать ниц в грязи на глазах всей армии, пока тот объяснял, что же произошло. Он выругал Хескита за то, что своими непродуманными действиями тот чуть не поставил под угрозу всю блистательную кампанию по нападению на Нульн, и отправил его восвояси с поджатым между ног хвостом.

Сейчас Хескит в дурном настроении уединился в своих апартаментах, ожидая прибытия подкреплений из Скавенблайта на замену бойцам, потерянным им на поверхности. Если повезёт, то никакие новые бойцы не прибудут. Хескита даже могут отозвать в Скавенблайт для объяснения своих действий перед вышестоящими. «Возможно, — подумал Танкуоль, — пара слов в нужное ухо поспособствуют именно такому развитию событий».

Занавес, отделявший личную нору Танкуоля от остальных Подземных Путей, отдёрнулся, и в помещение вошёл небольшой скавен.

Танкуоль рефлексивно прыгнул за свой трон. Жуткое свечение тёмной энергии окружило его лапу, когда он призвал магические силы для распыления непрошенного посетителя на составные части; но потом он увидел, что это всего лишь Ларк Стукач, и временно приостановил заклинание.

— Печальные известия, величайший из властителей! — прочирикал Ларк, затем молча упал, заметив магическую ауру, окружающую серого провидца.

— Нет! Нет! Милосерднейший из хозяев, не убивай меня! Не надо! Не надо!

— Под страхом мучительнейшей смерти, никогда больше не врывайся в мои покои без предупреждения, — произнёс Танкуоль, ни на мгновение не теряя бдительности.

Помимо прочего, не дано знать, когда может произойти попытка покушения. Повсюду завистливые соперники.

— Да! Да, проницательнейший из провидцев. Этого никогда более не случится. Вот только…

— Только что?

— Только я принёс крайне важные известия, о великий.

— И что это за известия?

— До меня дошли слухи …

— Слухи?! Ты ворвался в мои неприкосновенные покои и рассказываешь мне про слухи!

— Слухи от источника, обычно заслуживающего доверия, величайший из авторитетов.

Танкуоль кивнул головой. То было другое дело. По прошествии последних нескольких дней Танкуоль стал испытывать определённое уважение к сети информаторов Ларка. У небольшого скавена был талант вынюхивать информацию, в этом он мог соперничать даже с Танкуолем… почти.

— Продолжай! Говори! Говори! Не трать моё драгоценное время!

— Да! Да! Я слышал слухи, что Вилеброт Нуль и его главные помощники оставили Подземные Пути и отправились на поверхность, в человечий город Нульн, чтобы основать там тайное логово.

«Что задумал аббат из клана Чумы, — думал Танкуоль, путаясь в мыслях. — Что это значит? Это неизбежно подразумевает какую–то измену святому делу скавенов, какие–то козни по отнятию у Танкуоля по праву принадлежащей ему славы».

— Продолжай!

— Возможно, что они прихватили с собой Котёл Тысячи Болезней!

«О, нет», — подумал Танкуоль. Котёл был одним из наиболее могущественных артефактов, которые считались принадлежащими клану Чумы. С раннего детства Танкуоль слышал зловещие рассказы о его силах. Говорили, что его назначение — постоянно производить ужасные болезни; что артефакт был на заре мира украден из храма Нургла, Бога Чумы, и переосвящён для служения Рогатой Крысе.

Если котёл где–то на поверхности, то это означает одно — Вилеброт Нуль собирается наслать чуму на людей. При нормальных обстоятельствах, Танкуоль был бы только доволен такой возможностью — если бы находился на расстоянии тысячи лиг! Чума, насылаемая кланом Чумы, имеет обыкновение выходить из–под контроля, затрагивая скавенов столь легко, как и планируемых жертв. Только сами чумные монахи вроде бы имеют иммунитет. Много практически одержанных побед скавенов не состоялось лишь по этой причине. И теперь клану Чумы позволялось высвобождать свои творения только по специальному разрешению Совета Тринадцати.

Последняя вещь, которую бы сейчас хотел Танкуоль — это уничтожение его армии чумой, вышедшей из–под контроля. Он просчитывал и другие последствия. Совет, конечно же, не будет осуждать успех. Возможно, чума сможет ослабить людей, не затронув скавенскую орду. Но если это произойдёт, Совет Тринадцати может оказать протекцию Вилеброту Нулю и отменить своё покровительство Танкуолю. Нуль может даже быть вознаграждён предоставлением командования над силами вторжения.

Танкуоль размышлял. Что же ещё может за этим скрываться? Если эта затея — достойный уважения вклад содействия вторжению, то почему не поставлен в известность Танкуоль? Помимо всего прочего, он — главнокомандующий. Нет, должно быть, это какая–то подлая интрига Нуля по захвату власти. Следовало что–то предпринять по поводу этой измены и вопиющего нарушения распоряжений Совета Тринадцати.

Тут Танкуоля посетила другая мысль. Его агенты на поверхности уже докладывали о новой и ужасной болезни, распространяющейся по человечьим норам. Несомненно, Вилеброт Нуль уже начал приводить в действие свой мерзкий замысел. Нельзя упускать время!

— Быстро! Быстро! Куда отправились эти негодяи и изменники?

— Я не знаю, благороднейший из властителей. Мои агенты не говорили этого!

— Беги! Быстро! Быстро! Убирайся и отыщи их.

— Незамедлительно, решительнейший из предводителей!

— Подожди! Подожди! Перед уходом принеси мне пергамент и перо. У меня есть идея.

* * *

— Ты чихнул! — сказала Элисса.

— Вот и нет! — ответил Феликс, хорошо осознавая, что лжёт.

Его глаза опухли, и текло из носа. Также он немного потел. И не ощущает ли он первые слабые покалывания воспалённого горла?

У Элиссы начался сухой кашель. Она прикрыла свой рот одной рукой, но всё её тело сотрясалось.

— Ты кашляешь, — сказал Феликс и тут же пожалел об этом.

В уголках глаз девушки начали появляться слёзы.

— О, Феликс, — произнесла она. — Ты думаешь, мы заболели чумой?

— Нет. Однозначно, нет, — ответил Феликс, но в глубине души он не был столь уверен.

Ледяной ужас охватил его.

— Одевайся, — сказал он. — Мы пойдём к медику.

«Сегодня доктор занят, это более чем очевидно», — подумал Феликс. Тут была очередь, растянувшаяся на полквартала от его небольшой и невзрачной конторы. Походило на то, что тут собралось полгорода; кашляли, сопели, отхаркивались и сплёвывали на улицу. В воздухе веяло едва сдерживаемой паникой. Раз или два Феликс замечал потасовки.

«Это бесполезно», — решил Феликс. При таких обстоятельствах им не грозит сегодня повидать врача, а приделы Храма Шаллии уже забиты страждущими. Был вариант получше.

— Пошли. У меня есть идея, — сказал он, схватив Элиссу за руку и вытащив её из очереди.

— Нет, Феликс, мне нужно показаться доктору.

— Не беспокойся, покажешься.

* * *

— Феликс! Что ты тут делаешь? — Отто не выглядел довольным.

В действительности, он не выглядел довольным с момента, как Феликс отклонил его предложение о возвращении в семейное дело и, вместо этого, начал работать в «Слепой свинье». Феликс пристально рассмотрел брата. Сегодня Отто был одет особенно богато, в одеяние из пурпурной парчи, отделанное мехом горностая, и Феликс остро ощутил свой собственный оборванный внешний вид. Около десяти минут он убеждал клерков позволить ему войти и повидаться с братом.

— Я думаю, ты сможешь мне помочь.

Феликс потянул носом. В помещении был странный аромат благовоний и цветов, так обычно пахнет только на похоронах. Феликса заинтересовало, откуда исходит запах.

— Разумеется, я сделаю, что смогу, — осторожно ответил ему Отто.

«Купец есть купец, — подумал Феликс, — выжидает, какую цену предложат».

— Мне нужно показаться врачу.

Глаза Отто стрельнули от Феликса к Элиссе и обратно к Феликсу. Феликсу нетрудно было понять ход мыслей Отто.

— Ты не… втянул эту девушку в неприятности, или как?

Впервые за этот день Феликс рассмеялся.

— Нет.

— Тогда в чём проблема?

Феликс кратко поведал своему брату об умершем на улице мужчине, о своих симптомах, огромных очередях у доктора и в Храме Шаллии. Отто, сцепив пальцы, внимательно слушал, изредка теребя латунную ладанку с ароматическим составом, поднося её к носу и глубоко вдыхая. Феликс сразу же определил источник запаха в помещении.

— Что это? — поинтересовался он.

— Ладанка с ароматом кореньев и специй из Далёкого Катая. Их испарения — эффективное лечебное снадобье от любых переносимых по воздуху инфекций и вредных телесных жидкостей; в чём–то подобном заверял меня доктор Дрекслер. Может быть, желаешь попробовать?

Отто расстегнул цепочку на шее и протянул маленькую перфорированную сферу Феликсу. Запах был очень сильный. Он любезно передал её Элиссе. Поднеся её к своим ноздрям, она глубоко вдохнула и начала кашлять.

— Это, несомненно, прочищает нос, — она тяжело дышала, глаза слезились.

Феликс взял шарик и глубоко вдохнул. И немедленно понял, что имела в виду Элисса. Испарения проникли в дыхательные пути подобно ножу.

У них был резкий мятный привкус, и почти сразу ощущение тепла отдалось в голове и груди. Нос прочистился, и дышать стало легче.

— Очень хорошо, — выдохнул он, возвращая изделие. — Но не поможешь ли нам повидать медика?

Отто чопорно поджал губы.

— Разумеется, Феликс. Ты же мой брат.

— А Элиссе?

— И ей тоже.

* * *

«Просто удивительно, как деньги сглаживают все преграды», — думал Феликс, разглядывая приёмные комнаты доктора Дрекслера. Он сомневался, что слуга впустил бы его в двери богато украшенного особняка доктора, не упомяни он имя Отто. Феликс признал, что это было то ещё место.

Стены из дубовых панелей были увешаны сертификатами университетов Нульна, Альтдорфа и Мариенбурга, а также рукописными благодарственными письмами от едва ли не половины коронованных особ Империи. Посреди всего этого впечатляюще выглядел массивный портрет самого доктора, написанный знаменитым Клейнманном. Разумеется, учитывая получаемые им гонорары, Дрекслер определённо был в состоянии позволить себе услуги великого портретиста.

Феликс заглянул в дверной проём. Доктор и Элисса находились в кабинете для врачебных консультаций. Феликса пока оставили снаружи. Он поднялся с удобного кожаного кресла и осмотрелся.

У одной стены располагалась коллекция больших стеклянных банок, которые пришлись бы к месту в лавке алхимика. Книжные шкафы были заполнены старомодными томами в кожаных переплётах. Феликс взял один. Это была «Сущность Зла» Иоганна Вурмана. Не иначе, как первое издание. Страницы были помяты — это означало, что кто–то здесь читал её. Это были не просто элементы декора, попавшие сюда прямиком от переплётчиков. Феликс просмотрел остальные названия и был удивлён, обнаружив, что только половина из них относилась к медицине или алхимии. Остальные были на различные темы, от естествознания до движения Сфер. Было похоже, что доктор, несомненно, начитанный человек.

— Вы учёный, господин Ягер?

Повернувшись, Феликс обнаружил, что Дрекслер вышел из кабинета для консультаций. Он был невысоким стройным мужчиной с узким дружелюбным лицом и короткой, хорошо ухоженной бородой. Он скорее выглядел преуспевающим купцом, чем доктором. Его одеяние было не беднее, чем у Отто, и нигде не было заметно ни пятнышка крови. Феликс не заметил даже традиционной банки с пиявками.

— Я немного почитываю, — признался он.

— Это хорошо. Мужчина должен всегда совершенствовать свои умственные способности, когда представляется такая возможность.

— Что там с Элиссой?

Дрекслер снял очки, подышал на них, затем протёр краем своего халата. Он успокаивающе улыбался.

— Она в порядке. У неё сенная лихорадка. И это всё.

Феликс понял, отчего богатеи так охотно оплачивали услуги этого человека. Было что–то весьма успокаивающее в его тихом мягком голосе и спокойной уверенной улыбке.

— Не… не чума?

— Нет. Не чума. Никаких воспалений лимфоузлов. Никаких повреждений органов. Никаких гнойных язв на коже. Никаких обычных симптомов какой–либо из форм чумы. В этом я уверен.

Элисса вышла из кабинета для врачебных консультаций. Она улыбалась Феликсу. Он заставил себя улыбнуться в ответ.

— Я так понимаю, господин Ягер, что вчера вы контактировали с носителем чумы, — сказал внезапно посерьёзневший доктор.

— Да.

— Тогда лучше вас осмотреть. Позвольте мне взглянуть на вашу руку.

В течение следующих нескольких минут доктор исполнил какие–то таинственные ритуалы, подобных которым Феликс никогда не видел. Он прикоснулся к запястью и считал, следя за ходом хронометра на стене. Он болезненно простучал грудную клетку Феликса. Он осмотрел глаза Феликса через увеличительное стекло.

Это было не совсем то, чего ожидал Феликс. А где скальпели, мази и пиявки? Может быть, этот человек какой–то шарлатан? Он, несомненно, отличался от любого доктора или цирюльника, которых встречал Феликс. Во–первых, его одежда не была испачканной и покрытой коркой подсохшей крови. И мужчина был загорелым, что необычно для человека, большую часть жизни проводящего в помещении. Феликс упомянул об этом факте, и Дрекслер пристально на него посмотрел.

— Я некоторое время провёл в Аравии, — сказал Дрекслер. — Я изучал медицину в прославленной школе Ка Сабара.

Феликс посмотрел на стену. Там не было дипломов из каких–либо университетов Аравии. Дрекслер явно понял ход мыслей Феликса и засмеялся.

— В школе Ка Сабара не присваивают учёную степень. К тому времени, как ты её покидаешь, ты либо врачеватель, либо нет. А если нет, то никакой кусок бумаги тебя таковым не сделает.

— Справедливо подмечено. Но что же такого вы там изучали, чего нельзя изучить здесь, в Империи?

Подобно всем её гражданам, Феликс считал Империю наиболее развитым и просвещённым государством людей в мире. Он не представлял, чему такому могли научить арабы одного из её граждан. Эльфы или гномы — другое дело, но не арабы.

— Множество вещей, мой друг. Включая то обстоятельство, что у нас нет исключительного права на мудрость и что большинство из того, чему учат наши доктора попросту ошибочно.

— Например?

— Ну… Я не пускаю кровь своим пациентам. От этого больше вреда, чем пользы.

Феликс одновременно успокоился и был шокирован. Успокоился оттого, что подобно большинству людей его ужасал вид скальпеля медика. Шокирован потому, что мужчина явный шарлатан! Каждый знал, что кровопускание необходимо для освобождения крови от вредных телесных жидкостей и ускоряет выздоровление пациента. И после этого Отто утверждает, что этот человек — лучший врач Нульна, излечивший больше людей, чем все остальные хирурги–цирюльники вместе взятые. Более того, Дрекслер выглядит весьма культурным и образованным человеком.

— Вы думаете, я болен чумой? — внезапно спросил Феликс, удивившись страху и предчувствию, охватившему его в ожидании ответа Дрекслера.

— Нет, господин Ягер, не думаю. Я полагаю, что у вас небольшая простуда и ничего более. Я считаю, что у большей части людей этого города, которые думают, что больны чумой, вероятнее всего то же самое. И я полагаю, что паника при таких обстоятельствах будет более пагубна, чем чума сама по себе.

— В таком случае, вы не считаете, что чума реальна?

— О, я, безусловно, верю в её реальность. Я полагаю, многие люди умрут от неё, когда наступит летняя жара и ещё больше народа придёт из сельской местности. Но я знаю, что вы ей не больны, также как и любой из тех богатых людей, которых я осматривал. Если бы было иначе, вы были бы уже мертвы или при смерти.

— В таком случае, её легко диагностировать, — сухо сказал Феликс.

Дрекслер рассмеялся снова.

— Я дам вам и фройляйн Элиссе такие же ладанки с ароматическими травами, которые выдал вашему брату и его семье. Травы являются защитой от инфицирования чумой, и я к тому же наложил на них несколько заклятий.

— Кроме того, что вы доктор, вы ещё и чародей?

— Я врачеватель, господин Ягер, и я использую всё что угодно, если это лучшим образом помогает моим пациентам. Я непрофессионально занимаюсь заклинаниями защитного свойства. Я не могу полностью гарантировать их эффективность, как вы понимаете, но они должны сработать, если вы подвергнетесь воздействию чумы.

— Я благодарен вам за помощь.

— Благодарите не меня, господин Ягер. Благодарите своего брата, помимо прочего, ведь он оплачивает мой счёт.

Поворачиваясь, чтобы уйти, Феликс заметил, что Дрекслер пристально глядит на него. Его лицо побледнело, а глаза прищурились.

— В чём дело? — спросил Феликс.

— Этот … меч, что вы носите. Можно ли мне узнать, откуда он у вас?

— Пожалуйста. Он принадлежал другу, рыцарю Храма Пламенного Сердца по имени Альдред. Он умер, и я взял его меч в надежде когда–нибудь возвратить его рыцарскому ордену. Почему это вас интересует?

— Вы были другом Альдреда?

— Мы вместе путешествовали в землях князей Порубежья. Он кое–что разыскивал, когда погиб.

— Я знал Альдреда. Мы долгое время были друзьями. Мы вместе учились в семинарии сигмаритов. Довольно долго я ничего не слышал о нём.

— В таком случае, мне жаль, что я принёс вам плохие известия.

— Он погиб достойно?

— Он погиб как герой.

— Это как раз то, чего он хотел. Простите, что побеспокоил вас, господин Ягер.

— Нет, это я прошу прощения за то, что сообщил вам столь неприятные известия.

— Он выглядит, как очень любезный человек, — сказала Элисса. — И такой мудрый. Весьма убедительный.

— Что ты сказала?

Феликс посмотрел на неё. Он был взволнован тем совпадением, что Дрекслер знал умершего рыцаря–храмовника, и чувствовал себя отчасти виновным в том, что не предпринял достаточных усилий для возврата меча. Однако этот меч был превосходным оружием и не единожды спасал ему жизнь.

— Я сказала, что он весьма убедителен.

— Весьма.

Феликс кисло посмотрел на неё. Всю дорогу до «Слепой свиньи» она пела дифирамбы доктору и не отнимала руки от ладанки с ароматическими травами. Феликс был удивлён — неужели он её ревнует. В действительности, он был согласен с женщиной, но по некоторым причинам ему было сложно признать это. Похоже, что Элисса это почувствовала. Она поглядела на него и шаловливо улыбнулась.

— В чём дело Феликс, ты ревнуешь?

Бормоча свои возражения, он изумлялся тому, что женщины обладают почти сверхъестественным инстинктом на подобные вещи.

* * *

Как только они вошли в таверну, подошёл Готрек. В массивном кулаке он держал свёрнутую трубку. Он запустил ею прямо в Феликса.

— Лови, — произнёс он.

Феликс схватил трубку в воздухе и сразу же узнал, что это такое. Это был такой же грубо изготовленный пергамент, как тот, что они ранее получили с предупреждением об атаке скавенов на Колледж Инженерии. Он торопливо развернул его, и почти не был удивлён, обнаружив, что тот исписан теми же безграмотными каракулями.

Друзя — предупреждаю!! Злобный передатели крысолюды из клана Чумы замышляют распрастронить чуйму в вашом городе, да сожрет Рогатая Крыса за это их кишки. Моя не знать, гиде или как они планировать это делать. Моя мочь лишь говорить — опасайтесь Котёла тысячи болезнев.

Ваша друга.

— Это доставили, пока ты отсутствовал, — сказал Готрек.

— Тот же посланец?

— Нет, другой попрошайка. Утверждает, что это передал ему монах.

— Ты ему поверил?

— Я не вижу причин не делать этого, человечий отпрыск. Я отвёл его показать мне место, где он встретил того монаха. Это недалеко от места, откуда доставили предыдущее послание.

— Ты полагаешь, нам стоит проверить канализацию в той местности?

— О чём ты говоришь, Феликс? — спросила Элисса.

— О скавенах, — жестко ответил Готрек, и лицо девушки побледнело.

— Не те ли это создания, что не так давно напали на таверну?

— Они самые.

— Что им нужно от тебя и Феликса?

— Я понятия не имею, девочка. А хотелось бы. Похоже, мы оказались втянуты в какую–то междоусобную борьбу между ними.

— Я бы хотела, чтобы ты мне этого не рассказывал.

— Я бы хотел, чтобы ты ей этого не рассказывал, — подтвердил Феликс.

— Ты думаешь, они снова могут напасть на «Свинью»? — спросила Элисса, оглядывая двери и окна с таким видом, что ожидает нападения в любую секунду.

— Я сомневаюсь, — сказал Готрек. — А если они осмелятся, мы их попросту снова перебьём.

Элисса присела на стул возле Истребителя. Тот склонил голову набок и улыбнулся, показав несколько отсутствующих зубов.

— Не беспокойся, девочка. Тебе ничего не грозит.

Готрек имел не тот вид, который Феликс в нормальных обстоятельствах счёл бы убедительным, но, похоже, его слова успокоили Элиссу.

— Ты полагаешь, за этой новой чумой могут стоять скавены? — прошептал Феликс, надеясь, что никто их не подслушивает.

— Наш крысиный приятель надеется, что мы поверим этому.

— Тогда почему он не рассказал нам больше?

— Возможно потому, что и сам больше ничего об этом не знает, человечий отпрыск.

* * *

Танкуоль уставился в свой гадальный кристалл. Тот оказался бесполезен. Ему не посчастливилось обнаружить чумных монахов и их проклятый котёл, и это само по себе было неутешительно. Провидец его уровня, совершивший надлежащие ритуалы и должным образом выказавший почтение Рогатой Крысе, должен был бы легко обнаружить столь мощный артефакт. А вместо этого он нигде не нашёл ни следов котла, ни следов его носильщиков. Это наводило Танкуоля на мысль, что для сокрытия своих следов ими была использована собственная магия. Он догадывался, что Вилеброт Нуль, по–праву могущественный волшебник, применил экранирующие заклинания. Ещё одно доказательство его измены — если таковые вообще нужны!

Предатель, разумеется, может заявить, что использовал магию во избежание обнаружения властями людей, но Танкуоль мог разглядеть столь прозрачные уловки. Он не вчера появился на свет. Чумные монахи попросту пытаются скрываться от своего законного предводителя до той поры, пока не приведут в исполнение свой план и не обретут незаслуженную славу.

Танкуоль сознавал, что должен любой ценой предотвратить эту возможность, разумеется, в целях обеспечения исполнения указа Совета Тринадцати. Ему попросту нужно изыскать другой способ обнаружить свою жертву. Он был бы удивлён, если бы гном и его союзник человек ещё не предприняли каких–нибудь действий. Или они слишком тупы, чтобы сделать что–то без напоминания Танкуоля?

* * *

Феликс спешил сквозь тьму с развевающимся за спиной плащом. Он остановился, бросив взгляд через плечо, и потеребил на шее ладанку, наполненную травами. Вонь свежих вечерних испражнений, выброшенных из верхних окон, оскорбляла обоняние. Он настолько же страшился наступить на них ногой, как и споткнуться об одну из куч хлама, разбросанного по улице.

«Почему все эти дома не подключены к канализации? — удивлялся он. — Почему люди настойчиво продолжают выбрасывать свои отбросы и хлам на улицы?»

Феликс обнаружил, что долгое путешествие с Готреком по глухомани изменило его. До того всю свою жизнь он был горожанином и никогда не обращал внимания на мусор, который скапливался на городских улицах. На мгновение он остановился и прислушался.

Что это за эхо отдалённых шагов? Его преследуют? Феликс напряжённо прислушивался к любому шуму, но ничего не услышал.

Но тишина не успокоила его. Это был богатейший квартал Нульна, но даже богатеи в тёмное время суток не выходили из дому без отряда телохранителей. Грабители и разбойники были повсюду. Но Феликса беспокоила не только лишь перспектива обычного тривиального ограбления. С момента ночного нападения скавенов он опасался, что ассасины крысолюдей устроят другую засаду. Он чётко понимал, что пережил их последнюю атаку лишь благодаря чистому везению, и ему было слишком хорошо известно, как стремительно может измениться чья–либо удача.

Но тем не менее, он чувствовал, что потенциальная опасность ситуации оправдывает риск прогулки по ночным улицам. Он нуждался в помощи и знал лишь один источник, откуда можно было бы получить требуемую ему помощь. Дверь, что он искал, была прямо перед ним. Дрекслер — эксперт по заболеваниям, и он мог бы сообщить Феликсу что–нибудь полезное, если за этой вспышкой чумы действительно стоят скавены. Он полагал, что, вероятнее всего, мужчина сочтёт его безумцем, но был готов использовать свой шанс. Иметь дело с противником, который использует гибельную чуму подобно тому, как человек может использовать меч, было ему не по плечу. Что ему было необходимо — знания, а Дрекслер произвёл на него впечатление человека, который мог бы обладать таковыми.

Феликс дотянулся и позвонил в дверной колокольчик. Он заметил, что тот был отлит в виде оскалившейся головы горгульи. Само по себе это не было необычно, однако в ночи и среди тумана его внешний вид причинял беспокойство. Он услышал шаги внутри здания, и смотровая щель в двери с лязгом отворилась. На уровне глаз Феликса появился тусклый проблеск света.

— Кто там? — спросил голос.

Феликс по голосу распознал слугу Дрекслера.

— Феликс Ягер. Мне нужно увидеть доктора Дрекслера.

— Это крайне необходимо?

После секундного колебания Феликс ответил:

— Да!

— Отойди от двери и имей в виду, что у нас есть огнестрельное оружие.

Феликс сделал то, что ему сказали. Он услышал, как отворяются огромные засовы, и лают очень крупные собаки. Было очевидно, что медик беспокоится о собственной безопасности, и Феликс никоим образом его за это не винил. Подобные предосторожности вполне целесообразны в крупных городах Империи.

— Сними капюшон и встань там, где я мог бы тебя видеть.

Феликс сделал, как было сказано, и его лицо полностью осветил луч фонаря. Он видел, что старик узнал его.

— Извините, господин Ягер, — сказал слуга. — В эти дни лишняя осторожность не помешает.

— Я полностью согласен, — сказал Феликс. — А теперь, пожалуйста, проводи меня к своему господину. У меня к нему неотложное дело.

Дрекслер сидел у огня в огромном рабочем кабинете. Отблески пламени подсвечивали его лицо, заставляя его выглядеть отчасти демонически. Он наклонился вперёд и кочергой постучал по раскалённым углям, пока они не раскололись, затем подбросил ещё из корзины возле камина. Когда он посмотрел вверх, в его очках отразилось пламя. Эффект был зловещий.

— Итак, чем могу помочь вам, господин Ягер? — спокойно произнёс он и улыбнулся. — вы не выглядите больным. Это девушка?

Феликс оглядел помещение. Слуга уже удалился, его шаги заглушили толстые арабские ковры. Это был впечатляющий зал, даже больше, чем отцовская библиотека в Альтдорфе, и с гораздо большим собранием книг. Острые глаза Феликса обыскали тёмные углы, как если бы он рассчитывал обнаружить там врагов, затем он повернулся и посмотрел прямо на Дрекслера.

— Что вам известно о скавенах? — спросил он напрямик.

Дрекслер на мгновение смутился, затем осторожно поместил свою кочергу обратно на подставку. Он снял очки, протёр их обшлагом своего одеяния, и со всей серьёзностью обдумал вопрос Феликса.

— Это раса крысолюдей, которую многие учёные считают вымершей. Спенглер думает, что они потомки мутировавших людей. Лейбер выдвинул теорию, что они могли быть результатом древнего волшебства. Говорят, что в древние времена они воевали с гномами, но…

— Я знаю, что они не вымерли.

Дрекслер посмотрел на Феликса пронзительным взглядом.

— Вы? Знаете?

— Да. Я сражался с ними. Они здесь. В Нульне.

Дрекслер уселся обратно в своё кресло, водрузив очки на переносицу и вцепившись руками в подлокотники кресла.

— Пожалуйста, присаживайтесь. Вы меня заинтриговали.

Феликс позволил себе плюхнуться в кресло напротив Дрекслера. Тепло очага нагрело один из подлокотников, и в нём было некомфортно.

Феликс немного отодвинул кресло от камина, прежде чем начал рассказ. Он поведал Дрекслеру о времени, проведённом в канализационной страже, и их столкновении с крысолюдьми в туннелях под городом. Он опустил лишь тот факт, что они вломились в дом Фрица фон Гальштадта и убили его. Он рассказал о нападении скавенов на «Слепую свинью», которое, по его мнению, было своеобразной попыткой возмездия крысолюдей. Он не стал упоминать о том, что он и Готрек также сражались со скавенами в Колледже Инженерии в ту ночь, когда тот сгорел дотла. Дрекслер наблюдал за ним с возрастающим изумлением. Когда Феликс закончил, он произнёс:

— Господин Ягер, если всё это правда, то почему я об этом не слышал от других? Почему бездействуют власти?

— Я понятия не имею. Возможно, у скавенов есть союзники в высших кругах.

Он снова подумал о фон Гальштадте. Сколько же подобных ему занимают влиятельные позиции в Нульне и в остальной Империи?

— Я иногда думаю, что внутри нашего общества существует заговор по сокрытию проявлений Хаоса и всех его действий.

Феликс заметил, что при слове «заговор» Дрекслер малость вздрогнул, но упоминание о Хаосе никак его не побеспокоило.

— Если бы вы не были столь очевидно вменяемы, я бы заподозрил, что вы душевнобольной, — добавил Дрекслер. — Кое–что из того, о чём вы рассказали, несомненно звучит, как бред сумасшедшего.

— Я понимаю, — сказал Феликс. — К несчастью, всё это правда.

— Несомненно, всё это возможно. В Аравии крысолюдей не считают легендой; и я общался с несколькими гномами, заявлявшими, что сталкивались с ними. Мореходы–эльфы тоже рассказывали истории о способностях крысолюдей. Но я затрудняюсь понять, зачем же ещё вы пришли ко мне, кроме того, чтобы поведать мне по секрету свою историю.

Феликс передал ему записку, полученную Готреком. Дрекслер развернул её и молча прочитал.

— Клан Чумы, — сказал он через некоторое время. — Да, я читал о них.

— Что?

— Клан Чумы. В некоторых старых книгах, в особенности в «Отвратительные крысолюди и весь их мерзкий род» Лейбера, утверждается, что скавены разделяются на множество различных кланов, каждый из которых играет свою роль в обществе скавенов и обладает собственной уникальной разновидностью волшебства. Лейбер заявляет, что клан Чумы — создатели чумы. Он идёт даже дальше, утверждая, что они несут ответственность за Великую Чуму 1111 года. Если тот, кто послал вам это письмо — мошенник, то, без сомнения, весьма эрудированный. Я сомневаюсь, чтобы в настоящее время в Империи копией книги Лейбера владело бы более двадцати человек.

— А вы?

— Да. Мне попались упоминания о лейберовской теории Великой Чумы в работе Моравека, и я приобрёл её. У меня к этой области, что называется, профессиональный интерес.

— Могу ли я её увидеть?

— Разумеется. Но сперва вы должны ответить на несколько моих вопросов.

— Всенепременно. Спрашивайте!

— Вы действительно, всерьёз верите в то, что за этой новой вспышкой чумы в городе могут стоять скавены?

— Да. Исходя из того, что я видел, это для них вполне подходящий способ ведения боевых действий. Я верю, что они, по всей видимости, перейдут к активным действиям, и наш мир скоро не сможет более отрицать их существование.

— Это соответствует собственным теориям Лейбера.

— Что вы имеете в виду? — воодушевился Феликс.

— Лейбер утверждает, что скавены чрезвычайно быстро размножаются, и при подходящих условиях их популяция взрывообразно увеличивается. В подобных случаях они поглощают всю пищу в своём собственном регионе обитания и должны искать еду и ресурсы где–то ещё. В такие моменты они вырываются на поверхность мира огромными голодными ордами. И они продолжают сражаться либо до победы, либо пока их не перебьют столько, что оставшиеся в живых могут снова прокормиться в собственном ареале.

— Я должен прочитать эту книгу.

— Да. Она весьма интересна. Автор делает и другие заявления, которые сложно проверить.

— Например?

— Он утверждает, что эти пики активности обычно статистически взаимосвязаны со странными возмущениями и эксцентричным поведением меньшей луны — Моррслиба.

— Подобно тому, которое предварило Великую Чуму 1111 года?

— Вы хорошо информированный человек, господин Ягер. Да, вроде того происшествия, и другого, которое предшествовало Великому Нашествию Хаоса две сотни лет назад. Я полагаю, что ещё одно может произойти и в наше время.

— Так утверждают все прорицатели и астрологи.

— Это может оказаться правдой.

— У вас есть ещё вопросы?

— Да, но это подождёт. Я вижу, как вы обеспокоены тем, чтобы заполучить труд Лейбера, и не в моих правилах становиться между коллегой–учёным и его книгами.

Дрекслер принёс небольшую лестницу и фонарь, и они проследовали в самый дальний угол помещения вдоль рядов книжных шкафов. С самой верхней полки Дрекслер достал потрёпанный том в кожаном переплёте, благоговейно держа его обеими руками. Он сдул с обложки тонкий слой пыли и вручил книгу Феликсу.

— Там есть стол с настольной лампой. Я оставлю вас на несколько минут. У меня есть кое–какие дела.

Феликс кивнул, сейчас он был целиком охвачен волнением от обнаружения этой книги.

Книга была тяжёлой. Вытисненные на золотом листе корешка название и имя автора практически стёрлись. Две массивные латунные петли удерживали обложку и помогали её раскрывать.

Феликс уселся за стол и зажёг от свечи читальную лампу; поворачивая крошечную рукоятку в основании лампы, выставил фитиль на максимальную длину, затем поместил поверх пламени стеклянный колпак. Резкий запах ароматического масла наполнил воздух, когда он приступил к чтению.

На титульном листе книги было сказано, что она отпечатана сто восемьдесят лет назад в Альтдорф Пресс. Это означало, что Лейбер, весьма вероятно, застал последнее нашествие Хаоса или, по крайней мере, был знаком с теми, кому это довелось. Вполне возможно, что у него даже был личный опыт изучения крысолюдей.

В процессе чтения Феликс обнаружил, что именно это и утверждает автор. Во вступлении он изложил, что встретил орду скавенов во время Великой войны с Хаосом. В отличие от своих коллег, Лейбер был убеждён, что они не просто новая форма зверолюдов, но полностью отдельная раса; и следующие десять лет своей жизни он посвятил обнаружению всевозможной информации о них. Он ссылался на различные научные источники, такие как Штутт, ван Хал и Крюгер, о которых Феликс сделал в уме пометку, чтобы изучить позднее.

Его книга подразделялась на короткие главы, каждая из которых описывала определённый аспект структуры сообщества скавенов и их различных кланов. Феликс, ужасаясь, прочитал, как Лейбер в подробностях расписал отвратительные эксперименты клана Творцов над живыми существами, изменяющие их в разнообразных омерзительных чудищ–мутантов. Тех существ, которых он и Готрек встретили в Колледже Инженерии, Феликс идентифицировал, как техников клана Скрайр. Создание, которое напустило на них чудище в особняке Фрица фон Гальштадта, оказалось серым провидцем, кем–то вроде крысиного жреца. Лейбер мог излагать, как буйнопомешанный, но всё, что он написал, согласовывалось с тяжело доставшимся личным опытом Феликса. Автор всё–таки прав, несмотря на свою дурную репутацию.

Особое внимание Феликс уделил разделу о клане Чумы и тому, как они создают заболевания и используют всевозможные заразные приспособления для распространения этих заболеваний. От описания Фурункульной Болезни и Блошинных Бубонов он ощутил мурашки по телу. Эти ужасы были за пределами того, что он представлял себе ранее.

На него упала тень и, подняв глаза, он увидел стоящего над ним Дрекслера. Феликс обнаружил, что уже несколько часов читает в полумраке, и глаза его начали болеть от напряжения.

— Вы обнаружили то, что искали? — поинтересовался Дрекслер.

— Больше, чем я когда–либо хотел бы узнать.

— Хорошо. Заходите ко мне завтра, и возможно, я смогу вам помочь. Если угодно, можете взять книгу с собой.

— Помочь мне? Каким образом?

— Мы посетим городской морг.

— И чем это может помочь?

— Завтра увидите, господин Ягер. А теперь ступайте домой и поспите.

* * *

Готрек поднял глаза от своей тарелки, когда Феликс вошёл в «Слепую свинью».

— Ты погляди, кто к нам пришёл, — сказал он, запихивая в рот краюху чёрного хлеба.

Элисса выглянула из-за гнома.

— О, Феликс, я так беспокоилась. Ты сказал, что вернёшься через пару часов, но уже почти рассвело. Я думала, что до тебя могли добраться крысолюди.

Феликс положил книгу на стол и крепко обнял её.

— Я в порядке. Просто кое–что разыскивал.

— «Отвратительные крысолюди и весь их мерзкий род», — прочитал на корешке книги Готрек, наклонив голову.

Элисса изумлённо посмотрела на него.

— Я не знала, что ты умеешь читать, — произнесла она.

Готрек ухмыльнулся, обнажив почерневшие пеньки своих зубов. Одним засаленным пальцем он распахнул книгу и начал переворачивать страницы, пока не нашёл страницу про клан Чумы.

— А он знаком с материалом, этот Лейбер. Должно быть, обращался к гномьим источникам.

— Ага, ага, — раздражённо сказал Феликс. — Должно быть.

— Где ты это взял, человечий отпрыск?

— У доктора Дрекслера.

— Твой друг Дрекслер — человек с разносторонними интересами, если владеет подобными книгами.

— У тебя будет шанс лично удостовериться в этом.

— Да неужто? И каким образом?

— Утром мы вместе с ним идём в морг.

* * *

Серый провидец Танкуоль метался взад–вперёд, отмеряя шагами пол своего логова, подобно одному из тех пленников–людей, которых он держал для работы на беговых дорожках в Скавенблайте. Его мысли неслись ещё быстрее под действием поглощённого им порошка искривляющего камня.

Эти подлые предатели из клана Чумы всё ещё замышляют укрыться от него. Их волшебство доказало свою эффективность даже против его наиболее изощрённой и могучей ворожбы. Его шпионы не смогли разузнать ничего про их местонахождение, несмотря на все усилия. Всё это весьма расстраивало.

Где–то глубоко внутри Танкуоль со зловещей убеждённостью чувствовал, что приближается время, когда план чумных монахов будет приведён в действие. Он знал, что вряд ли ошибается в этом, в прошлом подобные предчувствия никогда не подводили. Он ведь всё–таки провидец.

Ужасное ощущение надвигающейся гибели заполнило мысли Танкуоля. Ему захотелось бежать в укрытие, метнуться в тайное место, но прямо сейчас податься ему было некуда.

«Чума, — продолжал думать он. — Надвигается чума».

* * *

— Доброе утро, доктор Дрекслер, — произнёс жрец Морра и закашлялся.

Он смотрел из–за своего стола, установленного в нише у входа в городской морг. Его чёрный капюшон скрывал лицо, делая его таким же мрачным, как бог, которому он служил. В воздухе стоял насыщенный аромат свежесрезанных чёрных роз из Садов Морра.

— Что вам нужно?

— Я хотел бы осмотреть тела последних жертв чумы.

Феликс был изумлен спокойной манерой обращения, в которой доктор изложил свой запрос. Большинство жителей города лучше бежали бы за тысячу миль, чем согласились на то, что хотел сделать доктор. Было очевидно, что жрец думает о том же. Он сдвинул назад капюшон своей робы, открыв мертвенно–бледное костлявое лицо, обрамлённое прядями чёрной бороды.

— Это самый необычный запрос, — сказал он. — Я должен получить одобрение иерарха.

— Как угодно, — произнёс Дрекслер. — Передай, что я хочу выяснить, все ли жертвы умерли от одной болезни, или этим летом мы имеем дело с различными формами чумы.

Жрец кивнул и удалился в тенистые глубины храма. Где–то вдалеке мрачно звонил большой колокол. Где–то, понял Феликс, начались ещё одни похоронные службы.

Через некоторое время жрец возвратился.

— Арх–лектор сказал, что вы можете приступать, — произнёс он. — Однако он также просил передать вам, что большинство тел уже отправлено в Сады Морра для погребения. У нас остались только четверо, поступившие прошлой ночью.

— Этого должно быть достаточно, — сказал Дрекслер. — Я надеюсь.

Феликс, Готрек и доктор Дрекслер заплатили церемониальные медяки и, следуя ритуалу, облачились в чёрные робы и головные уборы Морра. Жрец предупредил их, что им надлежит так поступить, так как это освящённое место. Робы были сделаны явно для людей, и полы одеяния Готрека волочились за ним по полу. Без лишних слов они отправились в сумрачные залы покойницкой.

Было темно и холодно. Вымытые какими–то освящёнными мазями полы были чисты. Запах масла из чёрных роз был повсюду. Не это ожидал увидеть Феликс. Он ожидал обнаружить разложение и запах тухлятины. Он ожидал запашок смерти.

Центральный зал дома Бога Смерти был уставлен мраморными плитами. На каждой плите лежал труп. Феликс отвёл взгляд. Тела принадлежали людям, которые умерли при необычных обстоятельствах, и над ними требовалось провести особые обряды, дабы обеспечить их душам лёгкий переход в загробную жизнь. Многие из них выглядели неважно. На одной плите возлежал посиневший и раздувшийся труп рыбака, который совсем недавно выловили из Рейка. На другой лежало тело женщины, которая была ужасно изрезана и покалечена каким–то безумцем. Они прошли мимо тела ребёнка, у которого, как вблизи заметил Феликс, голова была отделена от тела. Он резко отвернулся.

Здесь вонь перебивала запах ладана и мазей. Феликс начал понимать, зачем их капюшоны имеют специальные полосы ткани, которыми можно накрыть рот и ноздри. Он подогнал их, чтобы отсечь вонь, и направился в секцию, где лежали жертвы чумы. Неподалёку стояли два жреца; глаза закрыты, в руках зажаты кадила. Они бормотали молитвы за усопших, не выказывая страха по поводу того, что тех убило.

Феликс подумал, что, возможно, они попросту привыкли к страху за свою долгую близость к смерти. А может быть, они просто не боятся умереть? В конце концов, они — жрецы Бога Смерти, и им гарантировано привилегированное отношение в загробном мире. Он решил спросить об этом одного из жрецов, если они когда–нибудь потом встретятся. Стоицизм жрецов заинтересовал Феликса.

Дрекслер осторожно приблизился к плитам и обменялся парой слов и монет со жрецами. Те кивнули, прекратили своё бормотание и удалились. Без суеты Дрекслер откинул простыню с ближайшего тела. Это было тело невысокого торговца, одетого празднично. К вороту его рубахи была прикреплена чёрная роза. В смерти он выглядел необычно уязвимым и беззащитным. С момента смерти его уже обмыли.

— Несколько синяков на руках и коленях, а также на подбородке, — отметил Дрекслер. — Скорее всего оттого, что мужчина на последнем этапе своих страданий упал.

Феликс вспомнил о конвульсиях мужчины, виденного им на улице, и понял, каким образом это могло произойти.

— Замечены вздувшиеся участки на груди и горле, и слабый налёт зеленоватой субстанции на верхней губе и ноздрях.

Дрекслер оттянул веки своими пальцами, вокруг глазниц также были слабые следы зелени.

— Уверен, что если бы я провёл вскрытие, против которого возражают наши друзья–жрецы, мы бы обнаружили лёгкие, заполненные зелёной вязкой жидкостью. Вот что, в конечном итоге, убило жертву. Он, образно говоря, захлебнулся в ней.

— Ужасный способ умереть, — произнёс Феликс.

— По моему опыту, немногие болезни убивают безболезненно, господин Ягер, — сказал Дрекслер.

Он подошёл к следующему телу и откинул простыню. Это был труп женщины среднего возраста, одетой в чёрное. Её глаза были раскрыты и с выражением ужаса уставились в потолок. На её щеках были следы румян и краска для век вокруг глаз. Феликс нашёл нечто трогательное в этих попытках улучшить внешний вид того, кто уже мёртв.

— По крайней мере, она хоть одета в правильные цвета, — несколько бестактно, на взгляд Феликса, произнёс Готрек.

Дрекслер пожал плечами.

— Одеяние вдовы. Должно быть, её муж скончался не позднее года назад. Теперь она присоединилась к нему.

Он перешёл к следующей плите и изучил тело маленького ребёнка. Налицо было фамильное сходство с умершей вдовой. Дрекслер посмотрел на кусок пергамента, закреплённого у шеи.

— Дочь. Да уж, невезучая семья.

Он повернулся и взглянул на Феликса.

— К сожалению, ничего необычного. Для чумы и других болезней весьма характерно распространение среди членов семей и вообще тех, кто проживает вместе. Похоже, эта чума может переноситься подобно сенной лихорадке.

Феликс фыркнул.

— Что конкретно мы тут ищем, господин Дрекслер?

— Зацепку. Что–нибудь необычное. Что–то, что подскажет нам, имеет ли тут место какой–нибудь общий фактор, объединяющий все эти несчастные жертвы.

— И как это нам поможет? — спросил Готрек.

Феликс уже знал ответ.

— Если мы сможем это обнаружить, возможно, мы поймём, как распространяется болезнь. Возможно, нам удастся предпринять действия для её изоляции. Либо, если это действительно исходит от скавенов, возможно, нам удастся определить её источник.

— Замечательно, господин Ягер. Это, в своём роде, как расследование убийства или тайны. Вам нужно обнаружить улики, и это выведет вас на преступника.

— И обнаружили ли вы какие–либо улики? — поинтересовался Готрек.

Дрекслер убрал простыню с последнего тела. Это был молодой мужчина, чуть старше двадцати лет. Феликс внезапно почувствовал шокирующее ощущение собственной смертности. Жертвы чумы были ненамного старше его самого.

— Есть что–нибудь? — спросил Феликс внезапно пересохшим ртом.

— К сожалению, нет, — сказал Дрекслер и развернулся, чтобы уйти.

После полумрака покойницкой дневной свет показался невероятно ярким. После тишины залов мёртвых какофония на улице казалась невероятно громкой. После ароматизированного запаха склепов уличная вонь была почти непереносима. У Феликса потекло из носа, а в суставах ощущалась лёгкая боль. «Это не чума, — говорил он про себя, перебирая пальцами ароматную ладанку, — всего лишь сенная лихорадка». Ему вспомнились ранее не прояснённые вопросы.

— Почему жрецов Морра не берёт вся эта чума и прочие болезни, от которых погибают их … клиенты? Или их бог предоставляет им какую–то особенную защиту?

— Я не знаю. Их мавзолей чист и хорошо вымыт, а по моему опыту, это помогает сдержать распространение заболеваний. Они — жрецы, а потому хорошо питаются и отдыхают, что тоже помогает.

— В самом деле?

— О, да. Горе, стресс, плохие условия обитания, грязь, плохое питание — всё это вносит вклад в распространение заболевания, а иногда и определяет того, кто сможет выжить.

— Отчего так?

— Я не знаю. Могу только сказать, что заметил истинность этого.

— Итак, вы думаете, что потому–то жрецы Морра и приобретают иммунитет к болезни?

— Я не утверждал, что у них иммунитет, господин Ягер. И сейчас, и ранее, кто–то из них заболевает.

— И что потом?

— Он отправляется к своему богу, не имея сомнений об особом отношении к себе в загробной жизни, ибо такова сила его веры.

— Это не очень–то утешает, — сказал Феликс.

— Если вам требуется утешение, господин Ягер, — поговорите со жрецом. Я — медик и, к сожалению, должен теперь вернуться к своему образу жизни. Мне жаль, что я ничем более не могу вам помочь.

Феликс ответил ему поклоном.

— Вы уже оказали огромную помощь, господин доктор. Спасибо, что уделили нам время.

Дрекслер также поклонился и развернулся, чтобы уйти. В последнюю секунду он повернулся и заговорил.

— Дайте мне знать, если произойдёт что–нибудь новенькое, — сказал он. — Ищите зацепку.

— Хорошо, — ответил Феликс.

— А я пойду поищу пива, — сказал Готрек.

— Я полагаю, что это хорошая мысль, — сказал Феликс, которому внезапно сильно захотелось очистить рот от привкуса покойницкой.

* * *

Феликс уставился внутрь третьей кружки пива и обдумывал то, что недавно увидел. Его голова немного болела от того, что он про себя продолжал считать сенной лихорадкой, но пиво помогло снять эту боль.

Готрек, развалившись, сидел у огня, уставившись на пламя. Хайнц стоял у бара, подготавливая утварь к вечерней суете. Другие вышибалы сжимали свою выпивку и играли с ножом за соседним столом.

Феликс был обеспокоен. Он ощущал себя сбитым с толку и отупевшим. Он знал, что тут должна быть какая–то зацепка, но он её попросту не замечает. Похоже, нечто невидимое и смертоносное убивает жителей Нульна, и он ничего не может сделать, чтобы прекратить это. Это расстраивало. Феликс почти желал ещё одного набега диверсантов или нападения бойцов–скавенов. Что можно увидеть, с тем можно бороться. Или, если выразиться абсолютно точно — с тем, что он видит, Истребитель может сразиться и, вероятнее всего, победить. Размышления, как обнаружил Феликс, не были его сильной стороной.

Когда–то он гордился тем, что считал себя сообразительным и хорошо образованным человеком, учёным и поэтом. Но бесконечные странствия изменили его. Феликс не мог вспомнить, когда в последний раз опускал перо на бумагу, и вчерашняя ночь была первой за долгое, долгое время, когда он открыл книгу с целью получения знаний. Он опустился до роли странствующего искателя приключений, и его мозг, похоже, впал в спячку.

Феликс сознавал, что это выше его возможностей. Он не был таким проницательным детективом, которые действуют в драмах Детлефа Зирка. Честно говоря, он не верил, что в реальной жизни всё складывается таким образом, как в театральной постановке; улики укладываются в чёткую логическую цепочку, неизбежно указывая решение. Жизнь гораздо беспорядочнее. Обстоятельства редко бывают простыми, и даже если имеются настоящие улики, то они сомнительно далеки от того, чтобы иметь одно чёткое и логическое объяснение.

Феликс подумал о Дрекслере. Пока что доктор помогал им и ничего более, но можно было с лёгкостью дурно интерпретировать его работу и его мотивы. Он обладал слишком обширными знаниями в областях, на которые в Империи смотрели неодобрительно, и это было подозрительно само по себе. В тех частях королевств людей, где сильнее распространены суеверия, всего лишь обладание книгами, которыми владел Дрекслер, было достаточной причиной для сожжения на костре. За их прочтение охотник на ведьм мог бы казнить его без суда.

А теперь Феликс сам прочёл одну из таких книг, и о себе–то он точно знал, что не является другом Хаоса. Почему же Дрекслер не может быть в таком же положении? Не может ли он всего лишь быть тем, кем кажется — человеком, который озабочен обретением любых знаний, которые могут помочь ему в его профессии излечивания людей независимо от источника этих знаний? «Всё это слишком сложно», — думал Феликс. Пиво начало кружить ему голову.

В конце концов, в глубине души он знал, что должна быть связь между смертями всех этих людей. В действительности, он был уверен, что уже видел тому доказательство, но просто оказался слишком глуп, чтобы осознать. Пока что единственная связь, о которой он мог думать, это то, что все они оказались в Залах Мёртвых храма Морра — и это само по себе не было связью. Рано или поздно каждый мужчина и каждая женщина окажутся там на пути к погребению в Садах Морра. В своё время каждый житель Нульна завершит свой жизненный путь на этом громадном кладбище.

Феликс хотел горько над этим посмеяться, но затем его осенила мысль. Погоди–ка! Вот она — связь между большинством людей, насколько ему известно, умерших от чумы. Мужчина, которого он видел на улице два дня назад, носил чёрную розу. Другая жертва, из морга, также носила чёрную розу — традиционный символ скорби. Женщина и её ребёнок — вдова и сирота. Только с последним трупом не прослеживалась какая–либо связь, но, возможно, таковая отыщется, если копнуть достаточно глубоко.

Что это означает? Сам Храм Морра вовлечён в распространение чумы? Неужели порча проникла так глубоко? Феликс почему–то сомневался. Первый мужчина, которого он видел, был только что с похорон. А все остальные? Тот, что носил чёрную розу – практически наверняка. Мать с ребёнком? Он не знал, но догадывался, как это можно разузнать. Он поднялся со стула и похлопал Готрека по плечу.

— Нам нужно вернуться в Храм Морра, — сказал он.

— У тебя развилась нездоровая привязанность к этому месту?

— Нет. Я думаю, там может находиться ключ к этой чуме.

* * *

Когда они добрались до храма, было уже темно. Но это не имело значения. Ворота были открыты, фонари горели. Как неустанно указывали жрецы, ворота в царство Морра всегда открыты, и человеку не дано знать, когда он пройдёт через них.

Феликс попросил позвать того жреца, с которым они разговаривали ранее. Ему повезло. Мужчина ещё был на службе. Подношение из нескольких серебряных монет принесло информацию, что тот всегда готов поболтать. Феликсу и Истребителю указали на маленькую, скромную прихожую. Стены были уставлены книгами. Это напомнило ему бухгалтерские книги, которыми были уставлены стены отцовской конторы. Некоторым образом, это они и были. В них содержались имена и описания усопших. Феликс не сомневался, что они содержат и записи о пожертвованиях на похоронные услуги и молитвы, предлагаемые храмом. Он ранее имел дело со жрецами Морра.

— Итак, вы ассистенты доктора Дрекслера? — спросил жрец.

— Да. Некоторым образом.

— Некоторым образом?

— Мы помогаем в его исследованиях, касающихся чумы. Мы пытаемся найти способ остановить её.

Жрец медленно и печально улыбнулся.

— Тогда не знаю, следует ли мне вам помогать.

— Почему?

— Она способствует нашему делу.

Заметив шокированный взгляд Феликса, жрец сдержанно и тактично покашлял.

— Всего лишь неудачная шутка, — сказал он через некоторое время.

— Вы выглядите усталым, — сказал Феликс, чтобы завязать разговор.

Жрец издал громкий отрывистый кашель.

— И больным.

— Честно говоря, чувствую я себя нехорошо, а день был долгим. Брат, который должен был меня сменить, сам приболел и уединился в своей келье. Ему нехорошо с тех пор, как он вчера провёл погребение.

Феликс и Готрек обменялись взглядами. Феликс тактично кивнул. Готрек недовольно заворчал.

— Ваш, эээ…, коллега не очень–то похож на медика, господин Ягер, — произнёс жрец.

— Он помогает в выполнении работы, где требуется грубая сила.

— Понятно. Итак, чем могу помочь?

— Мне нужно побольше разузнать о тех людях, которых сегодня утром осматривал доктор Дрекслер.

— Не вижу препятствий.

Он постучал по кожаному переплёту стоявшей перед ним книги.

— Все имеющиеся детали должны быть в текущем журнале. Что именно вы хотите знать?

— Посещали ли все эти усопшие совсем недавно какие–либо похоронные службы?

— Фрау Кох и её дочь — да. Я сам проводил церемонию погребения господина Коха в Садах на прошлой неделе.

— А другой джентльмен?

— Нет, я так не думаю. Он не из тех людей, кому мы позволили бы присутствовать на какой–либо из наших служб. Разумеется, за исключением его собственных похорон.

— Что вы имеете в виду? Я полагал, что любой может входить в Сады Морра.

— Не совсем так. Господин Грюнвальд относился к тому презренному типу преступников, которые промышляют ограблением семейных склепов и похищают трупы на продажу исследователям и некромантам. Он был отлучён о церкви. Под страхом высшего телесного наказания ему было запрещено приближаться к воротам Садов.

— Вы имеете в виду — под страхом смерти?

— Совершенно верно.

— А мужчина, носящий чёрную розу?

— Я проверю его записи. Я подозреваю, что, принимая во внимание вид его украшения, мы обнаружим, что он также недавно принимал участие в погребальном обряде. Вы не местный, господин Ягер? Мне это заметно по вашему акценту.

— Вы правы. Я уроженец Альтдорфа.

— Тогда, возможно, вы не знаете местный обычай — прицеплять одну из чёрных роз из Сада Бога Смерти, принимая участие в проводимой там церемонии.

— Я полагал, что люди приобретают их у цветочников.

— Нет. Розы произрастают только в Садах и ими запрещено торговать с целью получения прибыли.

На некоторое время установилась тишина, пока жрец изучал записи.

— Да, да. Его сестра скончалась на прошлой неделе. Погребена в Садах Морра. Могу сделать для вас ещё что–нибудь? — довольно осведомился он.

— Нет. Я полагаю, вы достаточно нам сообщили.

— Не могли бы вы рассказать мне, зачем всё это?

— Не сейчас. Я уверен, что доктор Дрекслер известит Вас, когда полностью сформулирует свою теорию.

— Попросите его об этом, господин Ягер.

Когда они уходили, жрец в приступе кашля согнулся почти пополам.

— Расскажи мне, зачем всё это, человечий отпрыск, — сказал Готрек, когда они вышли на улицу.

Феликс поглядел по сторонам, чтобы удостовериться, что поблизости нет никого, кто мог бы их подслушать.

— Все люди, которые, как мы знаем, умерли от новой формы чумы, недавно посещали Сады Морра. И грабитель склепов скорее всего тоже.

— И что?

— Это единственная связь, которую я смог увидеть, а Дрекслер советовал нам поискать связи.

— Это как–то неправдоподобно, человечий отпрыск.

— У тебя есть идеи получше? — спросил Феликс с долей разочарования в голосе.

Поразмыслив с минуту, Истребитель покачал головой.

— Ты полагаешь, что мы отыщем наших маленьких шныряющих друзей, которые распространяют чуму, на городском кладбище?

— Возможно.

— Есть только один способ убедиться в этом.

— Я знаю.

— И когда?

— Сегодня ночью. После работы. Там будет тихо, и мы сможем осмотреться.

Феликс вздрогнул. Он мог представить себе множество мест, где бы он мог находиться вместо того, чтобы после полуночи обшаривать главное городское кладбище на предмет присутствия толпы скавенов, но что ещё ему оставалось делать? Если они сообщат свою историю властям, то им, вероятнее всего, не поверят. Возможно, скавены почуют их присутствие и свернут свою деятельность. По крайней мере, он ощущал уверенность в том, что там не может быть чересчур много крысолюдей. Небольшая армия, расположившаяся лагерем на кладбище, была бы обнаружена. Нужно надеяться, что их как раз достаточно, чтобы разобраться с ними топором Истребителя. Феликс весьма рассчитывал на это.

* * *

Врата Садов Морра были закрыты. На стальных прутьях, закрывающих арочный проход, висел замок на тяжёлой цепи. Небольшой служебный вход охранялся ночным стражником, который сидел, согревая руки над жаровней. Высокую стену, окружавшую городское кладбище, покрывали колья. Феликс был удивлён. Кладбище некоторым образом походило на крепость, но он не был уверен, для чего именно предназначались стены — удерживать грабителей могил снаружи или мертвецов внутри. Ему подумалось, что в истории были времена, когда мертвецам не лежалось спокойно в их могилах.

«Это воздействие основного примитивного страха», — подумал он. Что–то должно отделять мёртвых от живых. В этом смысле наличие физического препятствия успокаивает. Разумеется, за исключением случая, когда нужно его перелезать, как Истребителю и ему этой ночью.

«И что я здесь делаю?» — недоумевал Феликс. Сейчас, когда ночная работа выполнена, он должен быть дома, в таверне, на своей койке вместе с Элиссой. А не прятаться в тенях, готовясь к незаконному проникновению на городское кладбище — преступлению, наказанием за совершение которого было несколько лет тюремного заключения и отлучение от церкви Храмом Морра.

Конечно же, есть способ полегче. Несомненно, кто–нибудь ещё сможет разобраться с этой проблемой. Но он понимал, что это неправильно. Кому ещё есть дело до выслеживания скавенов, кроме него и Готрека? Они — единственные, кто достаточно безумен, чтобы втянуть себя в эти дела.

Похоже, представители власти желают держать глаза закрытыми на то зло, которое происходит рядом с ними. Наилучшим возможным объяснением этому Феликс мог полагать, что они не осведомлены о происходящем или напуганы. Наихудшим возможным объяснением было бы то, что они находятся в сговоре с силами Тьмы.

Как много ещё фрицев фон гальштадтов занимает ответственные посты по всей Империи? Скорее всего, этого он никогда не узнает. Всё, что он реально может сделать — это действовать самостоятельно. Произвести те действия, которые, похоже, предопределены ему и Готреку, и надеяться, что всё сложится к лучшему.

Что он может сделать ещё? Если он покинет город, то чума, вероятно, будет распространяться, и от неё погибнут и Хайнц, и Отто, и Элисса, и другие из тех, кого он знал и о ком заботился. Возможно, погибнут тысячи, если ему и Истребителю не удастся решить эту загадку.

И, если уж быть честным с самим собой, он признавал, что чувство ответственности возбуждает его столько же, как и пугает. Это, некоторым образом, всё равно что оказаться героем какой–нибудь сказки из прочитанных им в детстве. Он замешан в интриге, где опасность и ставки высоки.

К несчастью, в отличие от детских сказок, ставки ещё и весьма реальны. Легко может произойти, что он и Истребитель не справятся, и тогда их ждёт гибель. Именно эта мысль, а не холодный ночной воздух, заставляла его дрожать.

Они шли вдоль стен кладбища, пока не нашли подходящее тёмное место. Феликс удостоверился, что его фонарь надёжно закреплён в скобе на перевязи меча, затем подпрыгнул и ухватил один из металлических зубцов, воспользовавшись которым подтянулся на верх стены. Он убедился, что зубцы были всего лишь украшением, а не служили практическим целям.

Луна вышла из–за облака, и он осмотрел кладбище сверху. В серебристом свете зрелище было жутким. Поднимался туман. Из него вздымались надгробия, подобно островам, поднимающимся из некоего мрачного моря. Деревья склонились подобно огромным великанам–людоедам, подняв ветвистые руки в молитве Тёмным Богам. Где–то вдалеке фонарь ночного стражника замерцал и затем пропал, или потому, что его владелец вернулся в сторожку, или по какой другой, более мрачной причине, о чём Феликс надеялся никогда не узнать. Было тихо. Он не был уверен в том, что именно покрыло каплями его подбородок — пот или туман.

Феликс подумал, что эта экскурсия ничем не поможет ему избавиться от простуды, и от этого несоответствия ему захотелось смеяться. Он вздрогнул, когда рядом с ним скользнуло по камням лезвие огромного топора Готрека, и Истребитель воспользовался им, чтобы залезть на стену. «Когда хотел, гном мог быть быстрым и поразительно проворным — если он относительно трезв», — подумал Феликс.

— Пойдём, разберёмся с этим, — проворчал он, и они спрыгнули вниз, на безмолвный кладбищенский двор.

Вокруг поднимались надгробия. Некоторые были опрокинуты. Другие заросли сорняками и кустами чёрных роз. Тут и там в лунном свете были еле видны выгравированные надписи. Могилы располагались длинными рядами, словно образуя улицы. Местами их затеняли старые сучковатые деревья. Отовсюду наползал призрачный туман, временами становившийся столь плотным, что закрывал видимость. Воздух был наполнен ароматом чёрных роз. Возможно, в дневное время Сады и были симпатичным местом, но ночью все мысли Феликса слишком быстро обращались к привидениям.

Легко было себе вообразить бесчисленные тела, разлагающиеся в земле; червей, копошащихся в гниющей плоти, и пустые глазницы трупов. Ещё немного воображения, и можно представить эти трупы, появляющимися из–под земли, костлявые руки поднимающиеся из грунта, подобно тому, как руки утопающих поднимаются над поверхностью моря.

Феликс старался отогнать подобные мысли, но это было трудно. Ему доводилось видеть, как происходят необъяснимые вещи; приходилось встречать живых мертвецов прежде, в холмах на землях князей Порубежья, в том проклятом путешествии через пустоши с семейством изгнанника фон Диела. Он знал, что древняя чёрная магия была способна пробудить мертвецов к нечестивому подобию жизни и наполнить их ужасным чувством голода к плоти и крови живых.

Феликс пробовал убедить себя, что это святая земля, посвящённая Морру, и что Бог Смерти защитит свою паству от подобных отвратительных происшествий. Но времена сейчас странные, и он слышал зловещие слухи о том, что силы старых богов убывают, а сила Хаоса увеличивается. Феликс пытался убедить себя, что, возможно, такие вещи и случаются в далёких землях, вроде Кислева, которые граничат с Пустошами Хаоса, но это Нульн — сердце Империи, ядро человеческой цивилизации. Но что–то в нём шептало, что и здесь присутствует Хаос, что все государства людей прогнили до сердцевины.

Желая приободрить себя, он поглядел на Готрека. Истребитель выглядел бесстрашным. Выражение твёрдой решимости было запечатлено на его лице. Его топор был готов нанести удар, и он неподвижно стоял с поднятой головой, принюхиваясь и вслушиваясь в ночную тьму.

— Сегодня много странных запахов, — произнёс гном. — Много непонятных звуков. Для кладбища слишком уж активное место.

— Что ты имеешь в виду?

— Вещи передвигаются. В воздухе ощущается что–то нехорошее. По кустам множество крыс. Ты был прав насчёт этого места, человечий отпрыск.

— Чудесно, — сказал Феликс, удивляясь тому, что прав он обычно тогда, когда ему меньше всего этого хочется.

— Давай двигаться. Нам нужно найти место, где находятся свежие захоронения. Это там проводятся похоронные церемонии. И как раз оттуда, как я полагаю, распространяется чума.

Они двинулись по проходу между могилами, и до Феликса медленно начало доходить, что Сады Морра в действительности некрополис – город мёртвых. Тут были свои кварталы и свои дворцы, совсем как в окружающем городе. Здесь были бедные кварталы, где бедняков хоронили в безымянных общих могилах. Здесь были аккуратно ухоженные обелиски, под которыми были погребены преуспевающие представители среднего класса. Они состязались между собой вычурностью своих надгробий, подобно тому, как завистливые соседи стараются перещеголять друг друга при жизни. Крылатые святые, вооружённые каменными мечами, возносили вверх книги с начертанными именами и должностями покойников. Каменные драконы склонялись над последними пристанищами купцов подобно собакам, стерегущим кости. С покрытыми капюшонами головами, с косами в руках, статуи Морра стояли стражами на постаментах из чёрного мрамора. Вдалеке Феликс мог видеть огромные мраморные мавзолеи богатых аристократов. И в смерти они также, как при жизни, располагались во дворцах.

Тут и там были насажены вьющиеся кусты чёрных роз. Их приторно–сладкий аромат раздражал ноздри Феликса. Иногда там были записки или подношения, или другие поминальные дары от живых умершим. Преобладающее чувство скорби начало смешиваться со страхом, который ранее испытывал Феликс. Подобные вещи были своего рода показателями бренности человеческой жизни. Не имело значения, насколько богаты и успешны были те люди, что упокоились в этих могилах. Теперь они мертвы. То же однажды произойдёт и с Феликсом. Некоторым образом, он понимал стремление Истребителя оставить по себе память.

Феликс подумал, что жизнь подобна надписи на песке, с которого ветер сдувает песчинки.

Они выбрали место возле выкопанных могил и спрятались за какими–то поваленными надгробиями. В нос Феликсу ударил запах свежераскопанной земли. Холод тумана пронимал его сквозь одежду. Он чувствовал влагу на штанах в тех местах, где они касались покрытых росой растений. Он поплотнее запахнул плащ от холода, и они приготовились ждать.

Феликс поглядел на небо. Луна уже прошла более половины своего пути, и пока ничего не происходило. Пока что всё, что он слышал – это шорохи обычных крыс. Всё, что они видели — мерзких грызунов с безумными глазками. Не было никаких следов скавенов.

«Возможно, я ошибся», — подумал Феликс со смесью разочарования и облегчёния. Возможно, лучше всего было бы пойти домой. Сейчас самое время уходить. Улицы должны быть пустынны. Большинство честных граждан спокойно спит. Краем своего плаща он вытер нос.

Из носа текло, и он знал, что эта ночь, проведённая на улице, не облегчит его насморк. Он разминал ноги, пытаясь снять с них онемение, когда почувствовал на плече руку Готрека.

— Тихо, — прошептал Готрек. — Что–то приближается.

Феликс замер и уставился в темноту, желая обладать таким же чутким слухом и зрением в темноте, как у гнома. Он слышал, как его сердце громко стучит в груди. Его мышцы, находящиеся в неудобном положении, начали ныть от напряжения, но он всё же оставался неподвижным и едва дышал. Что бы к ним ни приближалось, он надеялся, что оно не обнаружит его раньше, чем он его увидит.

Внезапно он почувствовал в воздухе запах омерзительной и тошнотворной вони. Воняло гниющей плотью и гноящимися язвами, как если бы тело больного в хосписе оставалось немытым неделями или годами. «Если болезнь имеет свой запах, то он должен быть подобен этому», — подумал Феликс. Он сразу же понял, что его подозрения были верны. Чтобы подавить тошноту, он держал ладанку подле носа и молился, чтобы наложенные на неё заклинания сделали его невосприимчивым ко всему, что бы ни приближалось.

В поле зрения появилась отвратительная прихрамывающая фигура. То было подобие скавена, но оно не было похоже ни на одного из крысолюдей, ранее виденных Феликсом. Тут и там на его грязной шкуре вздувались огромные нарывы, и что–то отвратительное капало с его влажной кожи. Большая часть его тела была обернута испачканными повязками, покрытыми гноем и грязью. Он был истощён, и глаза его светились безумным, лихорадочным блеском. Скавен двигался словно пьяный, раскачиваясь, как если бы от болезненных судорог у него нарушалось чувство баланса. И ещё, иногда он передвигался неожиданно быстрыми рывками, словно энергия побуждала больного собрать остаток своих сил для какой–то ужасной цели.

Передвигаясь, он омерзительно хихикал и разговаривал сам с собой на непонятном языке. Наблюдая за ним, Феликс заметил, что одной дрожащей рукой тот держит клетку, а в клетке — мятущихся крыс. Он остановился на мгновение, подпрыгнув на одной жилистой конечности. Затем отворил клетку и вытащил крысу. Остальные вырвались через открытую дверцу и попадали в могилы на грунт. Упав, они выделили мочу и вонючие экскременты. Когда те коснулись земли, на короткое мгновение возникла отвратительная непереносимая вонь, от которой Феликса едва не вырвало, а затем та медленно начала спадать. Крысы выкарабкались из могил и вяло потащились в укрытие. Феликс мог наблюдать, что на пути следования они оставляют следы ядовитой слизи, и было очевидно, что они умирают. «Что за мерзость тут происходит?» — недоумевал Феликс.

Скавен проскочил мимо. Феликс был удивлён и поражён тем, что Истребитель немедленно его не сразил, но вместо этого указал Феликсу следовать за ним и отправился по следу скавена. Несколько мгновений хватило Феликсу понять план Готрека. Они проследят за чумным монахом из клана Чумы — а Феликс догадывался, что это именно он, — до его логова. Они найдут путь в самое сердце порчи в Садах Морра.

Пока они следовали за подскакивающим чумным монахом через погружённое в туман кладбище, Феликс обнаружил присутствие других скавенов. Судя по переносимым ими пустым клеткам, все они занимались тем же недобрым делом и теперь возвращались в своё логово. Некоторые прихрамывали под тяжестью переносимых разлагающихся трупов, недавно раскопанных, судя по земле, которая всё ещё налипала на их похоронные одеяния.

Феликсу и Истребителю приходилось передвигаться с осторожностью, прятаться за надгробиями, искать убежища в тени под деревьями, перемещаясь от укрытия к укрытию. Феликсу почему–то подумалось, что это не обязательно. Чумные монахи не были столь же настороженными, как нормальные скавены. Они выглядели абсолютно безумными и часто не обращали внимания на то, что их окружает. Возможно, их мозги так же сгнили от переносимых болезней, как и их тела.

Иногда скавены останавливались и минутами царапали себя до кровотечения, либо прорыва гнойных струпьев, и затем пробовали оставшийся на когтях гной. Иногда они застывали, бесцельно уставившись в пространство. Временами зловонные экскременты вываливались из–под их хвостов, и они падали наземь и корчились в них, безумно хихикая. У Феликса мурашки пошли по телу. Даже по стандартам скавенов эти создания были безумны.

В конце концов они добрались до обширного мавзолея в глубине сектора Садов для аристократов. Они проходили по мощёным дорожкам среди ухоженных садиков. Тут и там проявлялись неясные очертания статуй над солнечными часами, бесполезными в это время суток. Становилось заметно всё больше и больше чумных монахов, и Феликс с Истребителем снова спрятались под арочными входами в гробницу какого–то дворянского семейства. Лишь когда скавены прошли мимо, они снова присоединились к кошмарной процессии, продвигаясь дальше в глубины старой части кладбища, где располагались крупнейшие и по большей части полуразрушенные гробницы.

Они остановились на углу, и Феликс отметил, что скавены пропадают во входном проёме крупнейшего и наиболее древнего из мавзолеев. Здание было выстроено почти подобно храму в старотилейском стиле, с поддерживающими свод зала прихожей колоннами и установленными в нишах между ними статуями тех, кто, по предположению Феликса, являлись представителями семейства строителя. Лишь только исчез последний скавен, Феликс и Готрек двинулись по ступенькам, ведущим к входу.

В свете луны Феликс мог наблюдать, что мавзолей находится в весьма изношенном состоянии. Каменная кладка обвалилась, декоративные элементы стен изъедены вековым воздействием ветра и дождя, на месте осыпавшихся лиц статуй — лишайник. Это выглядело так, словно сам камень страдает от какой–то ужасной болезни. Сад вокруг здания был диким и запущенным. Феликс не был уверен, но почти не сомневался в том, что построивший это место род вымер. Место выглядело неухоженным, как если бы годами никто здесь не бывал. Со временем это место станет довольно непривлекательным. И этой ночью Феликс не испытывал большого влечения заглянуть внутрь.

Однако Готрек передвигался по ступенькам настолько быстро, насколько позволяли его короткие ноги. Руны на его топоре светились в лунном свете. Он оскалился, предвкушая напасть на скавенов в их собственном логове. Некоторое время Феликс был ошарашен тем, что гном в своём роде столь же безумен, как и эти скавены. Вероятнее всего, лучшее, что может сделать Феликс — по–быстрому удалиться и предоставить всех их собственной судьбе. Подходя к дверному проёму, Феликс старался подавить это сильное желание. Он был удивлён, что тут не было входа внутрь, лишь голая каменная стена. Готрек встал перед ней, поразмыслил минуту, поскрёб пальцем свою татуированную голову, а затем потянулся и дотронулся до одного из каменных лиц на арке. Как только он это сделал, стена перед ними медленно и неслышно повернулась, открывая вход.

— Дешёвая подделка, — пробормотал Готрек. — Работу гномов было бы не столь легко обнаружить.

— Конечно, конечно, — озабоченно пробурчал Феликс и затем последовал за Готреком в гробницу через открытый вход.

Дверь за ними, тихо проскользив, закрылась.

Зловоние внутри было ужасным. Стены были основательно покрыты грязью. Феликс чувствовал, как она хлюпает под его руками, когда нащупывал себе дорогу сквозь темноту. Воспоминания о производимых чумными монахами непристойных выходках, которые ему довелось наблюдать, вызывали у него рвотные позывы. Но несмотря на это, он заставил себя следовать за слабым мерцанием рун на топоре Истребителя, который шёл впереди.

Готрек двигался быстро и уверенно, как будто даже отсутствие света не затрудняло ему видимость. Феликс подозревал, что причина в этом, и Истребитель видит столь хорошо во мраке, как и при свете дня. Ему ранее уже доводилось следовать за гномом через тёмные участки, и Феликс был уверен, что Истребитель знает, что делает. И как обычно, он хотел бы зажечь имевшийся при нём светильник.

Откуда–то издалека до него донёсся слабый скребущий звук, и Феликс передумал. Возможно, при сложившихся обстоятельствах зажечь светильник – не такая уж хорошая идея. Это непременно предупредит скавенов об их присутствии, а Феликс был совершенно уверен, что их единственный шанс выжить перед превосходящим числом скавенов — это стремительно атаковать, воспользовавшись преимуществом внезапности. Он молился о том, чтобы у него была возможность зажечь лампу перед вступлением в бой.

Феликс чуть было не опрокинулся, когда перенёс вес на перемещаемую ногу, а под ней не оказалось опоры. Восстановив равновесие, он обнаружил, что перед ним ведущая вниз лестница. Мавзолей был действительно огромен.

«Кто бы ни построил это место, это обошлось ему в кучу денег, — подумал Феликс. — А почему бы нет? Они ведь собирались провести тут вечность, такова была их идея».

Теперь он мог слышать впереди шумное чириканье. Звучало так, как если бы скавены занимались каким–то непристойным ритуалом. Слабое свечение зеленоватого болезненного света освещало лежащий впереди коридор. Похоже, что они в шаге от того, чтобы столкнуться со скавенами в их логове.

* * *

Вилеброт Нуль захихикал, когда один из его поражённых проказой пальцев отломился и упал в булькающий котел. Это было хорошим предзнаменованием. Его собственная, изъеденная чумой плоть поможет насытить духа, скрывающегося там, и усилит варево, которое вскоре принесёт смерть его врагам. Котёл Тысячи Болезней одновременно и священная реликвия, и оружие клана Чумы, и он планировал, что оба эти предназначения будут исполнены вместе.

Из своей сумки он достал полную пригоршню порошка искривляющего камня и бросил её в огромный чан. Его оставшиеся пальцы покалывало от прикосновения к искривляющему камню, и он облизал их начисто, ощущая как покалывание переходит на его язык. Нуль облизал свои дёсны, чтобы некоторое количество порошка попало на находящиеся там гнойники и язвы; возможно, это сделает их содержимое ещё более заразным.

Нуль отхаркнул в рот огромный сгусток слизи и затем сплюнул его в густое варево микстуры для лучшего эффекта, всё это время перемешивая огромным ковшом, вырезанным из бедренной кости дракона. Он ощущал болезнетворную силу поднимающуюся от котла, как обычный скавен мог бы чувствовать жар огня. И это походило на то, как если бы он находился перед мощнейшим токсичным пожаром.

Аббат глубоко вдохнул, втянув в лёгкие крепкие испарения от варева, и немедленно тяжело закашлялся. Он практически мог ощутить, как его лёгкие забиваются жидкостью под воздействием заражения. «Это всего лишь вознаграждение, — думал он. — Планы реализуются, как должно. Испытания почти закончены».

Новая чума была настолько смертоносной, как он надеялся, но наиболее важным являлось то, что это его личная заслуга. Он воспользовался старой рецептурой, но самостоятельно добавил новый секретный ингредиент. После этого, навсегда среди правоверных клана Чумы она будет известна, как «Чума Нуля». Его имя будет вписано в великую книгу «Либер Бубоникус». Его долго будут помнить, как создателя нового заболевания, того самого, что истребляет создания, не обладающие мехом, как безжалостный хищник свои жертвы.

С каждой прошедшей ночью варево становится всё гуще. С каждым новым зачумлённым трупом, добавленным в смесь, сила заражения увеличивается. По его оценке, скоро оно будет готово. На кладбище уже приносят тела людей, пострадавших от симптомов чумы. Он был смиренно благодарен Рогатой Крысе за то вдохновение, которое помогло ему отыскать потайное место, где он мог наблюдать за результатами своего труда. И где ещё мог бы он найти столь богатый источник заражённых трупов для употребления их в вареве?

Завтрашней ночью он отправит своих агентов побросать заражённых крыс в колодцы и внутрь огромной скотобойни, где люди забивают скот на мясо. После этого чума станет распространяться наиболее стремительно.

Нуль подбросил в смесь больше трупных роз. Это был его решающий секретный компонент в вареве. Вряд ли отыскался бы более совершенный и сильнодействующий. Они вырастали на растениях, чьи корни пробивались сквозь трупную плоть. Они созревали и усиливались, аккумулируя энергию смерти.

Аббат глубоко вдохнул запах разложения и уставился подёрнутыми пеленой глазами на своих последователей. Те в неуклюжих позах разлеглись по древнему залу склепа людей, подёргивались и почесывались, покашливали и отхаркивали, подобно истинным членам клана Чумы, каковыми они и являлись. Он знал, что каждого и любого из них объединяла искренняя посвящённость делам клана. Они отчасти представляли собой некое братство, что понимали немногие из скавенов. Бесконечные интриги и постоянная грызня за преимущества — не для них. Они искали и нашли отречение от самих себя в истинном поклонении Рогатой Крысе в её наиболее приближённой к реальности ипостаси — Вызывающая Болезни, Распространительница Чумы.

Каждому и любому из членов клана известно, что их тела являются храмами, которые скрывают бесчисленные благословения их божества. Их прогнившие нервные окончания более не чувствуют боли, благодаря чему они лишь изредка ощущают призрачное эхо своих страданий, подобно тому, как тонущий на глубине может слышать отдалённый колокольный звон. Нуль знал, что остальные скавены избегают их и считают безумцами, но это оттого, что остальные лишены их чистоты целей, их абсолютной приверженности служению своему богу. Каждый и любой чумной монах всегда готов уплатить любую цену, принести любую жертву для достижения целей клана и божества. Именно эта самоотверженность делает их наиболее достойными из всех слуг Рогатой Крысы и наиболее подходящими лидерами для всего народа скавенов.

Скоро это обнаружат все остальные кланы. Скоро эта новая чума поставит человеческий город Нульн на колени, даже раньше, чем могучие орды вредителей войдут в его границы. Скоро все станут свидетелями того, что триумф принадлежит клану Чумы, Рогатой Крысе, и Вилеброту Нулю — скромнейшему из избранных служителей рогатого повелителя. Скоро он будет утверждён, как единственный сосуд, достойный вмещать слово Рогатой Крысы. Это пригодится; несмотря на то, что он скромнейший из служителей Рогатой Крысы, он знает в чём состоит его служба, чего нельзя сказать обо всех скавенах в этот переходный период.

Нуль сознаёт, что многие из его собратьев–крысолюдей утратили образ величайших задач своей расы и потеряли себя в погоне за самовозвеличиванием. Примером подобного устремления является серый провидец Танкуоль. Он больше заботится о себе и своём статусе, чем об уничтожении врагов Рогатой Крысы. Это отвратительное поведение для того, кто числится среди наиболее посвящённых служителей великого бога; и Вилеброт Нуль нижайше молился, чтобы миновало его подобное прегрешение.

Аббат был уверен, что знай Танкуоль про их эксперимент, он бы наложил запрет просто из зависти к тому, кто обладает знаниями о силах за пределами его ограниченного воображения. Вот поэтому они тайно сбежали на поверхность и производят свои ритуалы без ведома серого провидца. Великое дело должно продолжаться, несмотря на махинации тех, кто хочет его остановить. После успеха этой чумы дурацкие указы Совета Тринадцати будут отменены, и клан Чумы сможет явить миру свою подлинную мощь. А такие, как серый провидец Танкуоль, которые стремятся остановить эти самые священные из трудов Великой Крысы, будут низвергнуты в прах.

Возможно, правду шепчут некоторые, что Танкуоль — изменник великому делу скавенов, и должен быть заменён кем–то более смиренным, посвятившим себя развитию своего народа. Это такая идея, которая заслуживает внимательного рассмотрения скромными, но просвещёнными умами.

Нуль открыл стоящую подле руки клетку, дотянулся и вытащил одну из огромных серых крыс. Та злобно его укусила, выпустив немного его чёрной крови, но Вилеброт Нуль едва почувствовал острые зубы, разрывающие его плоть. Понятие боли для него было почти бессмысленным. Он закрыл клетку, оставив остальных крыс копошиться внутри.

Взяв подопытного за хвост, и не обращая внимания на отчаянное сопротивление, он опустил его в варево. Создание забилось, когда голова его вошла в вонючую жижу. В глазах появилось безумие, и оно яростно заскребло когтями, пытаясь удержать себя над поверхностью. Аббат чумных монахов другой своей рукой притопил создание, пока его визги не стихли от жидкости, попавшей в разинутый рот. Аббат удерживал его так достаточно долго, пока сопротивление почти не прекратилось, а затем снова вытащил, мокрое и успокоившееся, и положил на пол склепа.

Крыса посидела там немного, поморгала на свет, ещё не веря в своё помилование. Нуль подхватил её и бросил во вторую клетку, где находились свежеобработанные крысы. Она принюхалась и срыгнула. Вилеброт Нуль подхватил немного тёплой рвотной массы и швырнул обратно в котел. Вскоре клетка заполнится, и он отправит одного из своих братьев выпустить их на кладбище, оттуда начнётся распространение новой чумы. А завтра он разошлёт их по всему городу.

Откуда–то до Вилеброта Нуля донеслось покашливание. Само по себе это не являлось необычным. Все его последователи были благословлены симптомами многих заболеваний. Нет, что–то было в самом тоне кашля. Он отличался от кашля скавена. Глубже, медленнее, почти как человеческий…

* * *

Феликс чертыхнулся и попытался остановить кашель, но безрезультатно. Его лёгкие восставали против отвратительной вони, стоящей внутри склепа. Слёзы текли из его глаз. Никогда в своей жизни он не обонял нечто столь же отвратительное. Это походило на то, как если бы объединённые экстракты всех запахов всех больничных палат, в которых он когда–либо побывал, атаковали его обоняние. Он чувствовал себя нехорошо, только лишь вдыхая это, и боролся с побуждением просто убежать и проблеваться.

Вид того, что происходило в погребальном склепе, также не способствовал успокоению его желудка. Он смотрел на зал, освещённый зловещим свечением светильников искривляющего камня. В цельном длинном помещении, среди открытых саркофагов давно почивших дворян, в небрежных позах развалилась дюжина или около того самых отвратительных скавенов, каких он когда–либо видел, выглядящих, как застарелые прокажённые. Огромные каменные гробы лежали плашмя на полу зала. Их крышки были сорваны, а содержимое разбросано. Повсюду кости и черепа. Среди них лежали скавены, болезненно выглядящие и расслабленные, развалившиеся в лужах собственной мочи, блевотины и экскрементов, и глодали кости умерших. В дальнем конце зала наиболее болезненно и злобно выглядящий скавен из тех, кого Феликс когда–либо видел, помешивал в огромном котле, под которым бушевал огонь, останавливаясь лишь для того, чтобы сплюнуть туда или подбросить немного отвратного гниющего мяса, оторванного от изъеденного червями трупа.

В тот момент, пока Феликс наблюдал, создание даже не моргнуло, когда один из его собственных пальцев упал в пузырящееся зловредное варево. Оно остановилось лишь чтобы вдохнуть и добавить светящегося порошка, который мог быть только искривляющим камнем, а затем продолжило помешивать. Потом Феликс стал свидетелем странного ритуала, в котором живая крыса была опущена в отвратное варево, а затем вынута. Даже Истребитель стоял, прикованный к месту ужасающим представлением, наблюдая за каждым движением, производимым скавеном, словно пытался навсегда зафиксировать это в памяти.

Феликс понимал — то, что они наблюдают, имеет какое–то отношение к распространению чумы. Он не совсем точно понимал, как именно или почему, но был уверен, что это так. Эти мерзкие крысы–выродки и их отвратительный, покрытый рунами котёл, были вовлечены в создание болезни. Это можно было сказать лишь по одному взгляду на их отвратительный внешний вид. Затем его настиг неконтролируемый приступ кашля. Он пытался сдержаться, но чем больше старался, тем сильнее лёгкие испытывали жжение и угрожали разорваться. В конце концов кашель прорвался наружу. К несчастью, это произошло в одно из редких мгновений затишья в погребальном зале.

Теперь предводитель скавенов замер на месте, принюхиваясь, словно почувствовал присутствие Феликса, который не мог понять, как это возможно среди всей этой какофонии покашливаний, пердежа и скрежещущих вздохов, наполнявшей зал.

Все сомнения испарились, когда скавен указал в направлении Феликса гниющей лапой. Феликс выдохнул молитву Сигмару о защите и привёл свой меч в боевую готовность. Рядом с ним Готрек очнулся от своего замороженного состояния, поднял топор и издал свой боевой клич.

* * *

«Вмешательство чужаков», — подумал Вилеброт Нуль. Люди нашли путь в это святое место, которое скромнейшие служители посвятили наиболее священной ипостаси Рогатой Крысы. Он недоумевал, какое же злобное предательство привело их сюда? Не то, чтобы это имело значение. Глупцы скоро заплатят жизнями за своё безрассудство, ибо когда в монахах клана Чумы просыпается праведная ярость, они самые смертоносные из всех бойцов–скавенов. А если это не сработает, он может призвать могучие мистические силы, пожалованные ему его нечистым божеством.

* * *

Феликс видел, как чумной священник поднял свой посох высоко над головой и откинул голову назад. Он пролаял последовательность заклинаний на высокочастотном чирикающем языке скавенов. Слова словно бы вырывались из глубины его тела, складываясь в огненные фигуры на его языке. Когда скавен сплёвывал их, они становились пламенными рунами, обжигающими глазную сетчатку, изгибались и колыхались, прежде чем перескочить и коснуться очередного скавена. Когда это происходило, огромный ореол болезненного свечения окружал плоть скавенов, а затем будто бы впитывался их телами. Грязный мех скавенов вставал торчком, хвосты напрягались и зловещий блеск появлялся в глазах. Они грациозно подпрыгивали на своих ногах, наэлектризованные энергией. Высокие и интенсивные вызывающие крики исторгались из их глоток.

Готрек бросился в атаку в тёплый туманный зал, а Феликс последовал за ним. Крысолюди торопливо бежали на своих ногах, поднимая своё омерзительное, покрытое коркой оружие. Готрек рубил направо и налево, убивая по дороге. Ничто не могло устоять на пути его топора. Никто в здравом уме и рассудке не пытался бы противостоять ему.

И всё же эти скавены не развернулись и не кинулись в бегство, как сделали бы другие скавены. Они даже не оборонялись. Вместо того они атаковали с безумной яростью, которая была под стать ярости самого Истребителя. Они бросались вперёд с дикими и вращающимися глазами, с пеной, капавшей из пастей. На мгновение Истребитель был остановлен явной силой их напора, и тогда они накинулись на него, кусаясь, царапаясь когтями и нанося удары оружием.

Феликс рванулся к ближайшему, и тот резко повернулся к нему, изогнувшись, как змея; воздух с шипением выходил между его зубов, безумие в его глазах было явным. Феликс отметил, что бинты на груди создания запятнаны желтым гноем. Он ударил в это место своим мечом, и тот погрузился с омерзительным чавкающим звуком, как если бы Феликс ударил студень.

Боль не остановила крысочеловека. Он шёл прямо на Феликса, давя на меч и погружая его всё глубже в собственную грудь. Если он и чувствовал какую–то боль, то не подавал виду. Феликс с ужасом наблюдал, как тот раскрыл свою пасть, обнажив желтоватые клыки и белый, лепрозный, покрытый шерстью язык. Он понимал, что самое худшее из того, что может произойти — это позволить созданию укусить себя.

Феликс ударил своим левым кулаком, угодив чумному монаху по морде, боковым в челюсть. От сильного удара несколько гнилых зубов вылетели из пасти существа и рассыпались по грязному полу. Оно вгляделось в него своими широко открытыми злобными глазками. Феликс воспользовался возможностью переместить свой вес, зацепил своей ногой ногу существа и опрокинул того наземь. Он провернул свой клинок в груди чумного монаха, высвобождая его, но существо не умирало. Оно молотило кулаками по каменным плитам вокруг себя в припадках ужасной возбуждающей энергии. Феликс понимал, что раз уж столь слабые и болезненные существа так трудно прикончить, то тут не обошлось без злого колдовства.

Своим сапогом он придавил глотку существа, разбив тому трахею и пригвоздив к месту, наносил ему удар за ударом; однако потребовалось долгое время, чтобы создание отдало концы.

Феликс огляделся посмотреть, чем занимается Готрек. Истребитель защищался от безумных скавенов и не более того. Своей огромной рукой он удерживал одного на дистанции, но остальные навалились на него, обездвижив его руку со смертоносным топором. Это была обширная схватка, борцовское состязание могучей силы Истребителя против орды магически усиленных чумных монахов.

Феликс в отчаянии осматривался вокруг, понимая, что когда падёт Истребитель, жить ему останется несколько мгновений. Звук приглушённых шагов позади сообщил ему о прибытии дополнительных скавенов, возвращающихся с какой–то тайной миссии. Огненные руны всё ещё соскакивали с губ монотонно возглашающего жреца. Они перемахнули над его головой, и развернувшись, Феликс увидел зловещее сияние на меховой шкуре двух подошедших чумных монахов и внушающую страх трансформацию, происходящую с ними. «Дела складываются неудачно», — подумалось Феликсу. Всё будет кончено, если не сделать что–нибудь с этим жрецом. Удручённый, он понимал, что является единственным, кто в состоянии что–либо предпринять.

Не давая себе времени на размышление, он вскочил на верхушку ближайшего саркофага. Он перепрыгнул на следующий, проскочив над рукопашным боем Готрека со скавенами, и продолжал продвигаться в сторону монотонно возглашающего жреца. Больше и больше пламенных рун проскакивало между жрецом и его приверженцами, и Феликс был уверен, что источником силы своих последователей является этот распевающий речитативом жрец. Прыжки привели Феликса совсем близко к пузырящемуся котлу и его ужасному хозяину. На последнем саркофаге он остановился, на какой–то момент застыв от страха и нерешительности.

Его следующий прыжок перенёс бы его через котёл в единоборство со жрецом. Эта перспектива внушала ужас. Поскользнувшись или просто ошибившись в расчёте дистанции, он мог бы очутиться в этом пузырящемся вареве. Ему даже не хотелось прикидывать возможные последствия.

Он услышал боевой клич Готрека и, обернувшись, увидел, что тот схватился и с новоприбывшими. Похоже, для действия ему остались считанные секунды.

Вознося безмолвную молитву Сигмару, Феликс совершил прыжок. Он ощутил жар под собой, пока пролетал над котлом, и лицо его обволокли жуткие испарения, затем его нога вошла в соприкосновение с мордой жреца, и они оба повалились наземь. Речитатив жреца оборвался, но он вскочил на ноги как подброшенный, отреагировав с изумляющей быстротой для столь немощного вида. Феликс ударил мечом сбоку, но скавен отскочил назад и размытой дугой опустил свой костяной посох вниз, и если бы Феликс не бросился в сторону, то череп его был бы расколот.

Феликс поспешно поднялся на ноги и осторожно закружился, высматривая, когда противник откроется. Из–за котла, вне поля его зрения, донеслись звуки ужасного побоища, и он мог только надеяться, что это Готрек продирается сквозь толпу чумных монахов. К его удивлению, в отличие от многих одиночных скавенов, с которыми ему доводилось биться, экземпляр прямо перед ним атаковал свирепо и стремительно. Феликс парировал ещё один удар посоха своим мечом, и был изумлён его скоростью и мощью. Сотрясение от столкновения чуть не выбило меч из его руки. Следующий удар легко задел его по костяшкам пальцев, и на этот раз он остался без меча. Противное вкрадчивое хихиканье сорвалось с губ скавена, когда тот увидел потрясённое лицо Феликса.

— Умри! Умри! Глупый человечишка! — пронзительно провизжал скавен на рейкшпиле с плохим акцентом.

Посох снова стал опускаться. На этот раз Феликс ухитрился сместиться в сторону, и тот глухо ударился оземь в том месте, где Феликс стоял мгновением ранее. Пока скавен не поднял свой посох снова, Феликс ухватился за него. Сердцебиение спустя он оказался в противоборстве со скавеном за обладание оружием. Скавен оказался куда сильнее и выносливее, чем Феликс предполагал. Его зловонные челюсти со щелчком захлопнулись на минимальном расстоянии от лица Феликса. Вид болезнетворной слюны, сочащейся между сломанных клыков, заставил Феликса задрожать, но он удерживал захват с силой, порождённой ужасом.

Теперь у него было преимущество в весе. Он был выше и гораздо тяжеловеснее истощённого существа, и он пользовался этим преимуществом, чтобы, вращаясь на пятачке, продолжать оттягивать существо. Когда он встречался лицом к лицу в принятом направлении, он переставал тянуть за посох и, вместо этого, отталкивал. Застигнутый врасплох, скавен сбивался на обратный ход. Скавен издал пронзительный визг, когда врезался спиной в раскалённые металлические части котла. Феликс поднырнул, схватил того за ноги и поднял вверх. Мощным усилием он опрокинул предводителя скавенов в его собственный котёл.

Тот на мгновение пропал с глаз под поверхностью пузырящегося варева, затем появился на поверхности, заглатывая воздух челюстями, с которых стекала противная жидкость. Он отчаянно пытался выкарабкаться из котла. Феликс поднял посох и смачно ударил им по голове создания, отбросив его. Затем, нащупывая опущенным посохом, он ощутил движение сопротивляющегося скавена. Он моментально жёстко прижал его посохом и навалился на тот всем своим весом. Скавен, извиваясь, пытался оттолкнуть его назад, но Феликс был слишком тяжёл для этого.

Медленно сопротивление прекратилось. Через некоторое время Феликс ослабил давление и вздохнул с облегчением. Посмотрев вниз с возвышения, он увидел Истребителя, в броске обезглавившего своим топором последнего из чумных монахов. Тела остальных в разных вариациях расчленения лежали у его ног. Он глядел на Феликса, и выглядел едва ли не разочарованным тем фактом, что остался в живых. Феликс ухмыльнулся и показал ему кулак с оттопыренным большим пальцем.

И в этот миг нечто ужасное появилось из котла позади него.

* * *

Вилеброт Нуль чувствовал себя отвратительно. Он проглотил так много своего собственного варева, что готов был лопнуть. Он получил такие побои от руки проклятого человека, что даже ощущал боль. И что ещё хуже, его чуть не утопили как крысу, да, именно как крысу. Похоже, прошла целая вечность, прежде чем безжалостный человек перестал давить своим весом на собственный посох Нуля и дал тому возможность пробиться на поверхность.

Быстрый взгляд по сторонам сообщил ему о том, что всё потеряно. Его последователи замертво лежат на каменных плитах, а свирепо выглядящий гном с огромным топором бежит по направлению к нему. Нуль чувствовал, что едва ли в состоянии сопротивляться человеку. Против обоих у него не было никаких шансов.

Теперь человек, выглядящий удивлённым, очнулся и потянулся за своим мечом. Нуль понимал, что это его единственная возможность что–то предпринять. Он воздел вверх свои руки, собирая всю свою силу и призывая Рогатую Крысу спасти его. Какое–то время ничего не происходило, и Нуль подумал, что всё кончено. Меч приближался по дуге. Он не закрыл глаза и заставил себя наблюдать за приближением своей гибели. Затем он ощутил слабое покалывание в теле и понял, что Рогатая Крыса ответила на его молитву.

* * *

Феликс рубанул своим мечом, решив, что на сей раз ошибки быть не должно. Теперь–то уж противный чумной жрец сдохнет, Феликс порубит его на мелкие кусочки, только чтоб быть уверенным. Скавен пронзительно завизжал, что Феликс посчитал мольбой о пощаде, и произошло нечто странное.

Зловещее свечение окутало скавена. Феликс попытался удержать свой удар, опасаясь зловредного волшебства, но было уже поздно. В тот момент, как он увидел, что клинок вошёл в соприкосновение, случилось необычное явление. Вокруг жреца будто бы свернулось пространство, он замерцал и исчез с хлопком, как от лопнувшего пузыря. Феликс чуть не потерял равновесие, когда его меч проскочил через пустоту в том месте, где находился крысочеловек.

— Проклятие, — пробормотал он, сплюнув от досады.

— Ненавижу я, когда такое случается, — пробурчал Готрек, печально осматривая место, на котором находился скавен.

Феликс снова выругался и яростно заворчал, словно силой своих проклятий мог заставить скавена вернуться на расправу. Он соскочил с возвышения и пнул отрубленную голову чумного монаха, просто чтобы выместить свою досаду. Затем он посмотрел на Истребителя. К его удивлению, гном очень внимательно рассматривал котёл.

— Итак, человечий отпрыск, — произнёс он, — что мы будем делать вот с этим?

Феликс изучил окрестности. Место было усыпано телами. Могилы были вскрыты, а в огромном котле продолжало пузыриться заполнявшее его отвратительное ядовитое варево. Клетки, в которых содержались крысы, были разломаны в пылу битвы, и несколько зверушек пряталось по тёмным углам помещения. Остальные же пропали.

Сам Феликс находился в беспорядке. Его одежду покрывала кровь, гной и отвратительные вещества, выделяемые крысолюдьми при умирании. Волосы были грязными и спутанными. Истребитель троллей выглядел не лучше. Из множества мелких порезов у него текла кровь, и всё тело было измазано запекшейся кровью. Некий инстинкт подсказывал Феликсу, что им следует очиститься как можно скорее, а все эти укусы и порезы следует дать обработать Дрекслеру. В противном случае, им наверняка может поплохеть.

Главная проблема же, несомненно, здоровенный котёл. Если подозрения Феликса верны, он представляет столь же большую угрозу для города, как и армия скавенов, а возможно и более значительную, ведь против армии, по крайней мере, можно сражаться. К несчастью, в вопросах чёрной магии Феликс разбирался ещё меньше, чем в омерзительных болезнях. Было очевидно, что необходимо каким–то способом уничтожить варево, чтобы оно не нанесло вреда, но вот как именно?

Слив его в реку скорее навредил бы, чем помог. Попросту оставить варево тут означало, что скавены могут вернуться и забрать его, когда им заблагорассудится. У них наверняка есть собственные тайные пути в Сады Морра, и они могут приходить и уходить по своему желанию. Не говоря уже о том, что их колдовство явно позволяет им по желанию исчезать. И никакой возможности поджечь этот склеп для них не представлялось.

Пока Феликс всё это прикидывал, оказалось, что у Истребителя возникли собственные идеи. Пока Феликс раздумывал, гном уже занимался тем, что лезвием своего топора, как рычагом, наклонял котёл. Инфекционное варево потекло с возвышения на пол, покрывая гнойные трупы крысолюдей и собираясь в мерзкую вязкую лужу. В конце концов, котёл опрокинулся и упал дном кверху.

— Что ты делаешь? — спросил Феликс.

— Избавляюсь от этой мерзкой штуки!

Готрек поднял свой топор и обрушил его на котёл. Когда лезвие из звездного металла вошло в соприкосновение с магически выкованным железом, посыпались искры, и по залу мавзолея эхом разнёсся гулкий грохочущий звук. Ярко вспыхнули руны на лезвии топора и вокруг стенки артефакта скавенов. Топор Готрека пробил стенку котла. Сверкнула мощная вспышка, за которой последовал мощный взрыв таинственной энергии, и котёл разлетелся на тысячу осколков. Феликс прикрыл глаза рукой, поскольку кругом летали куски шрапнели, добавляя ему порезов.

Крутящиеся волны энергии прокатывались по залу. Посыпались искры, трупы начали загораться. Феликс с удивлением заметил, что гном по–прежнему стоит, видимо шокированный результатами своих действий. Феликс ощутил что–то жгучее на груди и обнаружил, что это выданный ему Дрекслером талисман, очевидно раскалившийся от напряжения по ограждению Феликса от высвобождённых сил.

— Давай выбираться отсюда! — завопил Феликс, и они бросились к выходу сквозь сияющую завесу мистической энергии.

* * *

Феликс наблюдал, как сгорает его старая одежда. Он дюжину раз отмывался начисто грубым щелочным мылом, и всё ещё не был уверен, что полностью избавился от вони покойницкой. Он крепко сжимал защитную ладанку и надеялся, что та покажет себя эффективной против чумы. По меньшей мере, она уже остыла. Он прокрутил в памяти события прошлой ночи. То была долгая и утомительная прогулка от Садов Морра до двери Дрекслера с пошатывающимся гномом.

Готрек протопал во внутренний двор. Его царапины были обработаны какой–то мазью. У него тоже был один из амулетов Дрекслера.

— Ну, а ты чего ждал? — кисло поинтересовался он. — Подохнуть от чумы — неподходящая смерть для истребителя.

* * *

Вилеброт Нуль посмотрел вокруг. Было темно и уныло, но каким–то образом он понял, что вернулся в Подземные Пути. Рогатая Крыса услышала его мольбу, и заклинание побега сработало. Для Вилеброта Нуля было очевидно, что его божество сохранило своего скромнейшего служителя ради какой–то цели. И наиболее вероятно, что эта цель — вычислить подлого предателя делу божества, который выдал замысел аббата той проклятой двоице, сующей нос в чужие дела.

Даже для столь скромного интеллекта, обладателем которого он является, при тщательном рассмотрении выглядит правдоподобным, что те двое никогда не обнаружили бы его тщательно замаскированное логово без помощи. Оно было старательно выбрано, хорошо замаскировано и окружено заклинаниями, отражающими магическое сканирование. Нет, та пара докучливых глупцов должна была воспользоваться чьей–то помощью. Маловероятно, чтобы они просто наткнулись на логово. Вилеброт Нуль поклялся, что найдёт предателя, даже если на это уйдёт вся его оставшаяся жизнь; а когда он его отыщет, то вероломный крысочеловек будет удовольствован медленной и мучительной смертью.

И пускаясь в долгое и трудное путешествие назад, к армии скавенов, прихрамывающий Вилеброт Нуль думал о том, что у него имеется неплохая идея, откуда начинать поиски. Приковыляв в лагерь скавенов, он не обратил внимания на количество бойцов, которые начинали кашлять и чихать после того, как он проходил мимо.

Звери Творцов

«Чума пришла в Нульн. Страх шествовал по улицам. Даже продажные власти не могли сдержать распространившиеся тут и там слухи. На каждом перекрестке можно было услышать рассказы о мутантах, и крысолюдях, и громадных крысах с диким взглядом, которые приносят гибель и болезни всему, что попадётся. Теперь я могу открыть кое–какую ужасную правду, скрывающуюся за этими слухами…»

«Мои странствия с Готреком» Том III, Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)

— Ты нынче вхож в высшее общество, Феликс, — заметил хозяин таверны Хайнц, неловко улыбаясь Феликсу.

— Что ты имеешь в виду? — спросил молодой человек.

— Это принесли, пока тебя здесь не было.

Он отдал Феликсу запечатанное письмо.

— Оно доставлено лакеем в камзоле герольда самой Её Высочества графини Эммануэль. И к тому же при нём было сопровождение из пары городских стражников.

Внезапно у Феликса прихватило желудок. Он стрельнул глазами в сторону двери, удостоверяясь, что путь чист. Походило на то, что его прошлое в конце концов его настигло. Он быстро припомнил все те дела, за которые власти могли его принять.

Так, действовала награда за головы его и Готрека, выставленная властями Альтдорфа за их участие в бунтах Оконного Налога. Имел место факт, что он убил главу тайной полиции графини, Фрица фон Гальштадта. Не говоря уже о том обстоятельстве, что они были замешаны в сожжении дотла её нового Колледжа Инженерии.

Как они его отыскали? Их опознал кто–то из тысяч информаторов, которые рыскают по всему городу? Или это что–то совсем другое? Где Готрек? Возможно, они ещё смогут вырваться из капкана, если будут действовать достаточно быстро.

— Ты не собираешься это прочитать? — спросил Хайнц с явно выраженным в глазах любопытством.

Феликс, прервав размышления, покачал головой. Он обнаружил, что его сердце гулко бьётся, а ладони вспотели. Отмечая, как на него смотрит Хайнц, он понял, что выглядит, видимо, как кающийся грешник. Он изобразил на лице вымученную улыбку.

— Прочитать что?

— Чёртово письмо, недоумок. Понимаешь ли, мы тут чуть не подыхаем от любопытства.

Феликс посмотрел вокруг и увидел, что Элисса, Хайнц и весь остальной персонал явно уставился на него, ожидая узнать, что за дела могут быть у него с правительницей их огромного города–государства.

— Конечно, конечно, — проговорил Феликс, заставляя себя успокоиться, чтобы не тряслись руки. Он прошёл к своему привычному месту у огня и присел. Толпа любопытных наблюдателей последовала за ним, пристально глядя ему в лицо. Феликс выразительно смотрел на них, пока они не отошли, затем занялся изучением письма.

Оно было написано на превосходной писчей бумаге, а его имя выписано высококачественными чернилами. Ни клякс, ни пятен — тот, кто это написал, несомненно, мастер своего дела. Восковая печать цела, и на ней значится герб курфюрста.

Феликс в какой–то мере успокоился. Ты не станешь писать письма тому, кого собираешься арестовать. Если ты придерживаешься формальностей, то зачитаешь приказ о заключении под стражу и затем закуёшь его в железо. А если ты курфюрст Эммануэль, то твои головорезы дадут тому дубиной по голове, и он очнётся в цепях в Железной Башне. «Возможно, дела не так уж и плохи», — подумалось ему. И всё же это его беспокоило. Его личный опыт свидетельствовал, что в этой жизни так — если неприятность может произойти, она происходит.

Дрожащими пальцами он сломал печать и изучил содержащееся внутри послание. Оно было написано той же рукой, что и адрес, красиво и изысканно, и было столь же простым, как и таинственным:

Господин Ягер,

Вам приказано сегодня к вечерним колоколам явится во дворец Её Светлости графини Эммануэль.

С совершенным почтением,

Иероним Оствальд, секретарь Её Светлости.

«Весьма любопытно», — думал Феликс, снова и снова поворачивая письмо в руках, как если бы от этого могла обнаружиться зацепка, зачем его вызывают. Таковой не нашлось. Его не переставало удивлять, что же могло понадобиться правителю одного из крупнейших княжеств Империи от нищего странствующего наёмника, и ответа не было. Он обнаружил, что все по–прежнему глядят на него. Он поднялся и улыбнулся.

— Всё в порядке. Меня всего лишь пригласили с визитом к графине, — в конце концов произнёс он.

Элисса всё ещё выглядела впечатлённой и потрясённой, словно не полностью поверила, что тут нет никакой ошибки.

— Это большая честь, — сказала она ему, когда они вместе присели у огня.

— Я уверен, что ничего подобного. Вероятнее всего, это для моего брата, Отто, и послано сюда по ошибке.

Феликс потянулся и взял её за руку.

Элисса быстро её выдернула. В последнее время она частенько так поступала.

— Ты ведь пойдёшь, не так ли? — сказала она и улыбнулась.

— Разумеется. Я не могу игнорировать приказ местного правителя.

— И что же ты наденешь?

Феликс чуть не произнёс: «Конечно же, свою собственную одежду», — но тут же понял её намёк. Его рубашка в сотне мест была испачкана и запятнана после всех тех сражений, где ему довелось побывать. Плащ был из лоскутов и подшит по краям, из которых выдирались полосы для перевязок. Сапоги были дырявыми и потрескавшимися. Штаны — заплатанными и грязными. Он скорее выглядел, как нищий попрошайка, чем как воин. Он сомневался, что в таком виде сможет пройти через парадные ворота дворца. Более вероятно, что ему бросят кость и прогонят пинками.

— Не беспокойся, — сказал он. — Я что–нибудь придумаю.

— Лучше сделать это побыстрее. До вечерних колоколов осталось всего лишь восемь часов.

* * *

Феликс посмотрел через стол на своего брата. Свежевымытый, в своей поношенной одежде, поспешно выстиранной и высушенной у огня, он ощущал себя посвежевшим. Его руки пассивно поглаживали посеребрённую ладанку, висящую на шее. Хотел бы он никогда не приходить на склад, в котором располагалась контора Отто.

Отто поднялся из–за своего массивного дубового стола и медленно проследовал к окну. Руки он убрал за спину. Феликс отметил, что правой рукой тот обхватил левое запястье. То была давняя привычка Отто. Он всегда делал так, когда их наставники вызывали его для ответа на затруднительные вопросы.

— Феликс, почему я вижу тебя только тогда, когда тебе чего–нибудь нужно? — спросил он наконец.

Феликс ощутил прилив чувства вины. У Отто были основания так говорить. В последнее время он был у брата только тогда, когда ему требовалось одолжение. Как и сейчас. Он обдумал вопрос. Это не потому, что Отто ему не нравится. Просто между ними осталось мало общего. И, вероятно, Феликс опасался, что брат снова предложит ему войти в дело, а он снова откажется.

— Я был занят, — ответил он.

— Чем занимался?

Феликс подумал, насколько много, если вообще хоть что–то, осмелится он рассказать своему брату о том, как ползал по кладбищам, сжигал дотла научные учреждения, сражался с чудовищами, убивал существ. К счастью, Отто не дал ему возможности ответить, так как имел свои собственные предположения.

— Дрался, я полагаю. Проводил время с девками из таверны и шалопаями. Растрачивал впустую дорогостоящее образование, оплаченное отцом. И это вместо того, чтобы находиться здесь, помогать вести дела, следуя семейной традиции, помогать делать…

Феликс затруднялся сказать, разозлён ли Отто, или попросту обижен. Он старался удерживать под контролем свои собственные чувства. Он вытянул ноги, отталкивая кресло назад, пока оно не встало на обе свои задних ножки. На него свысока взирал огромный портрет его отца, висящий позади стола Отто. Даже отсюда казалось, что старик смотрит с каким–то неодобрением.

— Ты знаком с графиней Эммануэль?

Вопрос, как и предполагал Феликс, прервал разглагольствования Отто. Его брат остановился, развернулся и пристально посмотрел на своего меньшого брата.

— Я встречался с ней в последний день праздника Верены, когда был представлен ко двору. Она показалась энергичной и, отчасти, ветреной молодой женщиной.

Отто прервался и отошёл от окна. Он уселся в своё комфортабельное кресло и открыл массивную бухгалтерскую книгу. Ручкой–пером он сделал заметку. Этот жест настолько напомнил отца, что Феликс улыбнулся. На мгновение от сосредоточенности на лбу Отто прорезались морщины. Он обмакнул перо в чернильницу и что–то записал в гроссбух. Не смотря на Феликса, он произнёс:

— Я слышал про неё кое–какие слухи.

Феликс наклонился вперёд, пока почти не коснулся аккуратно заставленного стола Отто. Передние ножки его кресла лязгнули о каменный пол.

— Слухи?

Отто прочистил горло и улыбнулся в замешательстве.

— Она, в некотором смысле, безнравственна. Даже более, чем в некотором смысле. Для двора Эммануэль это не является необычным. Они там все, следует сказать, не особо добродетельны.

— Безнравственна? — переспросил Феликс. У него пробудился интерес. — В каком смысле?

— Говорят, у неё в любовниках половина молодых дворян Империи. Питает особую нежность к повесам и дуэлянтам. На эту тему существует множество сплетен. Это лишь слухи, разумеется, а я не придаю значения слухам, — быстро добавил он, как человек, опасающийся, что сказанное им могут вдруг услышать. — Почему ты интересуешься?

Феликс положил письмо поверх гроссбуха, который изучал Отто. Его брат поднял его и повертел в руках. Он осмотрел сломанную печать, затем вынул из конверта пергамент и прочёл. Отто улыбнулся той же холодной и расчётливой улыбкой, как у их отца на портрете.

— Итак, ты теперь вращаешься среди аристократов. Я не буду спрашивать, как это произошло.

С давних пор, настолько Феликс мог вспомнить, у их отца был честолюбивый замысел приобрести семье дворянское достоинство. До сих пор тот не добился успеха, но Феликс полагал, что это всего лишь вопрос времени. Старик был настойчив и богат. Отто продолжал смотреть на него долгим оценивающим взглядом. Его взгляд пробежался по старой заношенной одежде Феликса.

— Разумеется, тебе нужны деньги, — наконец произнёс он.

Феликс прикинул имеющиеся у него варианты, вспоминая прошлое. Ему действительно не хотелось брать деньги у своей семьи, но при данных обстоятельствах это выглядело разумно. Ему действительно требовалась лучшая одежда для приема во дворце.

— Да, брат, — ответил он.

* * *

Феликс прошёл через дверь склада, ощущая лёгкое недомогание. Кошелёк с золотом, позвякивающий внутри его камзола, был чем–то вроде символа его измены собственным идеалам. Письмо Отто, приказывающее любому из работников Ягеров выдавать ему, что попросит, казалось замаранным его собственной жадностью. После стольких лет, которые он провёл, избегая свою семью, такое великодушие выглядело чрезмерным.

Феликс покачал головой и широким шагом перешёл на набережную реки. Он посмотрел вниз, на серые мутные воды Рейка, и оглядел большие баржи, которые, проделав весь путь от Альтдорфа, привезли груз бретонского вина и эсталийского шёлка. Покачиваясь на речном течении, они стояли на приколе у пирса, как вытащенные на берег киты. Он наблюдал, как потные портовые грузчики баграми поднимали из трюмов бочонки, и смотрел, как они по длинным трапам скатывают тяжёлые бочки в сторону склада. И он слышал громкий кашель, и видел людей, державших у рта носовые платки. Чума унесла сотни жизней за прошедшие несколько недель.

Похоже, что его и Готрека старания в Садах Морра в лучшем случае замедлили её распространение, а в худшем — не сказались никак. Он раздумывал, каким образом она распространяется, и на память ему приходила картина с крысами, которых чумной жрец окунал в тот отвратительный котёл. Он неким образом догадывался, что они имеют к этому какое–то отношение.

Один из людей, старше остальных, помнил Феликса с его младых лет. Он поднял свою руку и помахал ему. Феликс помахал в ответ. Он даже не помнил имя того человека, но был удивлён, что после всех этих лет, тот всё ещё работает. Даже в то время портовый рабочий был немолод.

Тут Феликс задумался о различии между аристократами Империи и теми, кем они правили. Тот рабочий будет продолжать трудиться за жалкие гроши, уплачиваемые ему семейством Ягеров, пока не упадёт и не помрёт. Дворяне будут бездельничать в своих дворцах, собирая доходы с поместий, и за всю свою жизнь не притронутся к тяжёлому труду. Бывали моменты, когда Феликс оказывался согласен с революционерами, которые призывали к восстанию по всей Империи.

Он иронически улыбнулся. «Замечательные слова для человека, который только что принял увесистое подаяние от собственной богатой семьи», — подумал Феликс. Однако не он создал этот мир, он всего лишь его обитатель. Феликс повернулся и пошёл вдоль берега реки, погрузившись в звуки, запахи и виды порта.

Вонь рыбы атаковала его обоняние. Феликс закрыл рот и поднёс к носу ладанку, полученную от доктора Дрекслера. Её ароматный запах начал ослабевать, но его ещё хватало, чтобы смягчить неприятный запах. Феликс заметил, что после того, как он впервые за несколько недель помылся, запахи улицы и других людей казались более резкими.

Грохот огромных перевозочных тележек соперничал с криками портовых рабочих. Вооружённый стражник в форменной чёрной накидке городской стражи остановился, чтобы взять грушу с тележки мелкого торговца. Мальчишка–карманник предпринял отчаянный бросок за кошельком пожилого торговца, слишком бедного, чтобы нанять телохранителей. Всё оставалось таким же, как с детства помнил Феликс по своим поездкам в Нульн с отцом и братьями. Он отправился дальше, в лучшую часть города.

У него было надоедливое ощущение, что кто–то его преследует, но, обернувшись, он никого не увидел.

Феликс рассматривал своё отражение в зеркале. «Очень мило», — подумал он. Он знал, что обладает прекрасной фигурой. В лучшие времена он был высоким, атлетичным и, на его взгляд, достаточно привлекательным. Теперь он оделся, чтобы подчеркнуть большинство этих черт. Он глубоко вдохнул, наслаждаясь ароматом роскоши, дубовой облицовки и превосходной старой выделанной кожи. Этот небольшой магазинчик мужского платья обслуживал только высокопоставленных аристократов и был одной из менее известных торговых точек семейства Ягеров. В последнее посещение Феликсом Нульна магазина ещё не существовало. Он был открыт Отто, который воспользовался своим знакомством с покойным Фрицем фон Гальштадтом. На этот раз Феликс был благодарен коррупционной связи Отто с человеком, которого он убил.

Его превосходное новое одеяние ощущалось, как чужое. Высокие кожаные сапоги жали. Жакет сидел немного туго, а подкладка казалась чересчур мягкой. Белая льняная рубашка пахла слишком сильно. Феликс обнаружил, насколько привычен он стал к суровой походной жизни, когда одежда его не менялась месяцами. Знакомым выглядел лишь плащ из красной зюденландской шерсти. Он напоминал его старый, испорченный кровью скавенов во время атаки на «Слепую свинью». Меч, который достался ему от Альдреда–храмовника, был вложен в превосходные новые ножны из простой чёрной кожи.

— Не желает ли господин что–нибудь изменить? — подобострастно спросил продавец.

Феликс посмотрел на плешивого типа с кислой физиономией. Всего лишь час назад, когда Феликс вошёл в лавку, продавец посмотрел на него так, как если бы он представлял собой чрезвычайно большого и омерзительного таракана. В некотором смысле, Феликс его не винил. Он был одет подобно нищему попрошайке. Разумеется, после вторичного прочтения спешно набросанной записки Отто, отношение продавца изменилось. Раз уж сам Отто Ягер сообщал своим служащим, что этому клиенту следует дать, что пожелает, то раболепная услужливость прилагалась сама собой.

Феликс одарил мужчину своей самой снисходительной улыбкой.

— Нет. Я хотел бы, чтобы несколько экземпляров этих предметов одежды в течение дня были доставлены в мою резиденцию. И незамедлительно упакуйте и верните мою старую одежду.

— Конечно, господин. А где находится резиденция господина?

— В Новом Квартале, под вывеской «Слепой свиньи». Доставьте одежду на имя Феликса Ягера.

Называя адрес, Феликс с удовольствием смотрел на лицо мужчины. Тот выглядел так, словно только что проглотил того крупного и чрезвычайно противного таракана.

— «Слепая свинья», господин? Это не …

— Это моё дело, где остановиться, не так ли?

— Разумеется, господин. Простое недоразумение, господин застал меня врасплох. Тысяча извинений.

— Нет необходимости. Просто сделайте так, чтобы моя одежда была вовремя доставлена.

— Я лично прослежу за этим, господин.

Феликс сомневался, что мужчине хватит смелости самому пойти в Новый Квартал. А возможно и хватит. Ему вполне достаточно платят, чтобы окупить его труды по сохранению благорасположения Феликса.

— Это всё, господин?

— В настоящий момент, да.

Феликс вышел из магазина мужской одежды в сумрак позднего вечера. Он посмотрел вокруг. Не было заметно никаких преследователей. Даже если кто–то действительно и был, то, возможно, они утомились ожиданием, пока Феликс находился в лавке. По крайней мере, он на это надеялся.

Феликс отметил, что распрямился и чувствует себя более уравновешенным, чем ранее. Он держался совсем иначе, чем тот усталый странник, который ранее присутствовал на складе Отто Ягера. Удивительно, что могут сделать с человеком помывка и смена одежды.

Чувство нервного напряжения весь день скапливалось у него внутри. Это был не совсем страх. Это выглядело скорее как смутное беспокойство по поводу того, что его может ожидать во дворце курфюрста Эммануэль. Он вынужден был сознаться, что молится о том, чтобы не ударить в грязь лицом перед аристократами.

Феликс обдумал эту возможность и вынужденно улыбнулся. У него хорошие манеры. Он прилично одет и хорошо владеет языком. Тут нечего опасаться. И всё–таки он знал, что это не так. Аристократы не любят новичков–выскочек из купеческого сословия. За время обучения в университете он перенёс много оскорблений от молодых дворянчиков, которые взяли на себя труд пообщаться с ним. В то же время его всегда возмущало, что на него свысока смотрят люди, которые, будучи частенько хуже образованны и глупее него, отличались единственно тем, что им довелось появиться на свет в благородном семействе. Помочь тут было нечем, только посмеяться над собой. Он совсем не занимается тем, чтобы привести свои мысли в правильное русло для этой деловой встречи.

Феликс возблагодарил Сигмара за небольшое проявление милости — Готрека, по крайней мере, не позвали. Он мог представить себе столкновение между местными высокорождёнными и угрюмым истребителем троллей. Это была бы встреча, предопределённая окончиться катастрофой. Феликс никогда не видел, чтобы Истребитель выказывал уважение кому или чему–либо, и сомневался, чтобы графиня и её приближённые оценили независимый характер гнома.

Внезапно проявилась новая проблема, о которой он ранее не беспокоился. Улицы были грязны и полны мусора. Сточные канавы были переполнены. Толпа немытых людей была тесно скучена. Он не мог дойти до дворца без того, чтобы не запачкать в уличной грязи свои роскошные новые одежды. Он понимал, что во дворце нельзя появляться иначе, чем безукоризненно выглядящим. Он посмотрел кругом, надеясь, что решение придёт само собой.

Феликс махнул рукой, подзывая проходящий мимо паланкин. Занавеси паланкина были подняты, показывая, что он свободен для найма. Два дюжих носильщика почтительно подошли к нему. На мгновение Феликс вздрогнул. В нормальных обстоятельствах пара таких молодчиков обругала бы его или перекинулась с ним грязными насмешками, но теперь они были сама почтительность. Разумеется, понял он, всё дело в наряде. Они видели в нём аристократа и потенциально выгодного пассажира. И это впечатление нисколько не уменьшилось, когда он произнёс: «Во дворец, и побыстрее».

Он вскарабкался на обитое плюшем сидение, и носильщики отправились быстрым широким шагом. Феликс приподнял занавески на задней части паланкина, снова проверяя, не преследуют ли его. Просто показалось, или кто–то только что нырнул обратно в тот переулок?

* * *

Путь к дворцу был крутым и извилистым. Городские дома аристократов выстроились вокруг высочайшего холма в городе.

Со своего сидения Феликс мог наблюдать отличный вид на крыши торговцев внизу и большой изгиб реки Рейк. Он мог видеть шпили храмов и огромную стройку, где рабочие трудились над отстраиванием Колледжа Инженерии.

Лошадиные копыта цокали по мощёным улицам. Мимо проносились экипажи. Повсюду вертелись слуги в ливреях дюжин известных семейств, переносящие сообщения, ведущие животных, навьюченных огромными сумками с провизией. Самый низший из них был одет лучше, чем некоторые из городских купцов, а самые старшие по рангу носили униформу едва ли менее богато украшенную, чем у капитанов солдат–наёмников. Любой выглядел чище и упитаннее, чем простолюдины внизу.

Тут и там аристократы, разряженные в роскошные одеяния, прогуливались в окружении слуг и телохранителей, а толпа расступалась перед ними, словно под действием некой таинственной силы. Феликс внимательно всматривался в надменных аристократов, и посчитал, что узнал некоторых из молодых, которые по вечерам в «Слепой свинье» прикидывались бедняками. Он сомневался, что кто–либо из них мог сейчас узнать его.

Перед ними вырастали стены дворца. Тот своей громадой доминировал над величественными городскими особняками, расположенными поблизости. Даже теперь, с заново оштукатуренными стенами и подъездными путями, богато украшенным скульптурной облицовкой, он скорее походил на крепость, чем на дворец. Главная арка ворот была огромна, а массивные дубовые ворота были окованы бронзой и выглядели так, словно могли отразить сотню осадных таранов. Часовые блокировали вход и тщательно рассматривали всех, кто пытался пройти. Некоторых сразу же узнавали и позволяли пройти, не задерживая. Остальных останавливали и опрашивали, и Феликс предположил, что окажется в последней из упомянутых категорий.

Он постучал по навесу паланкина, давая знак остановиться, заплатил носильщикам два серебряных шиллинга и добавил шиллинг чаевых, затем проследил за их отбытием. Феликс похлопал по своему жакету, чтобы убедиться в наличии приглашения, затем уверенной, насколько удалось изобразить, походкой направился в сторону ворот.

Когда один из стражников поинтересовался его делом, он предъявил ему письмо и печать, и был удивлён, когда из сторожки у ворот появился высокий худой мужчина, полностью облачённый в чёрное. Он оглядел Феликса холодными серыми глазами.

— Господин Ягер, — произнёс он спокойным бесстрастным голосом. — Не соблаговолите ли вы составить мне компанию? По дороге я разъясню вам суть дела.

Ощутив внезапное беспокойство, Феликс последовал в шаге за ним. Ему осталось только бессильно отметить, что за ними проследовали двое вооружённых стражников. Они шли длинными коридорами, миновали ряд галерей и громадный бальный зал, прежде чем спуститься по нескольким ступеням в подземелье. Где–то вдали зазвонили вечерние колокола.

* * *

Феликс осторожно осмотрел кабинет. Тот был большим и роскошно меблированным, совсем не таким, как он ожидал увидеть. Он ожидал пыточной или камеры, но не этого. Однако двое солдат вошли за ними и расположились напротив дальней стены, где встали неподвижно. Пока Феликс осматривался, вошёл фонарщик в дворцовой ливрее, несущий небольшую лестницу. Другой, держащий только зажжённую свечку, вскарабкался по лестнице и зажёг свечи, установленные в массивной люстре. Её свет заглушил лучи заходящего солнца, которые проникали внутрь через узкое окно.

Высокий мужчина указал на массивное кожаное кресло, стоящее перед громадным столом, достойным его размеров.

— Господин Ягер, присаживайтесь пожалуйста.

Феликс позволил себе погрузиться в кресло. Высокий мужчина проследовал к окну, немного поглядел, затем завесил его тяжёлыми парчовыми портьерами. Он разглядывал окно так, словно видел его впервые. Оно было узким, определённо напоминавшим бойницу для стрельбы.

— Прежде чем стать дворцом, это сооружение было крепостью, — произнёс незнакомец.

Его слова повисли в воздухе. Феликс обдумал их, пытаясь найти скрытый смысл. Он не отвечал, ожидая, что человек продолжит свои заявления, раз уж начал. Мужчина принял это во внимание и впервые улыбнулся. Его зубы были ослепительно белы, даже его бледная кожа на их фоне казалась желтоватой.

— Приношу извинения, господин Ягер. Вы не совсем такой, как я ожидал.

— И что же вы ожидали, господин …?

Мужчина отвесил ему поклон, как противнику, который только что заработал очко в фехтовальном поединке.

— Ещё раз приношу извинения. День был долгий и беспокойный, и я забыл о своих манерах. Я Иероним Оствальд. Личный секретарь Её Светлости.

Феликс не был уверен, следует ли ему встать и вернуть поклон. Такой возможности ему не оставили. Оствальд быстро подошёл к столу и присел. Феликс отметил, что даже в комфортабельном кресле тот сидел, не сгибая спины, словно соблюдал железную воинскую дисциплину.

— Отвечая на ваш вопрос… По имеющемуся у меня описанию, я ожидал увидеть кого–то менее… изысканного, чем вы. Как полагаю, попал впросак.

Он открыл лежащую перед собой небольшую книгу в кожаном переплёте.

— Как видно, вы член семейства Ягеров. Хорошо. Очень хорошо.

— Зачем я здесь?

— Дитер! Йохан! Подождите снаружи.

Оствальд подал солдатам знак рукой. Те открыли дверь, тихо и осторожно вышли из комнаты. Как только они ушли, Оствальд сложил пальцы домиком и продолжил:

— Скажите мне, господин Ягер, знакомы ли вы со скавенами?

Феликс почувствовал себя так, словно сердце остановилось. Во рту внезапно пересохло. Он надеялся, что его ответ, действительно, крайне осторожен.

— Я про них знаю. Но ни с одним не знаком лично.

Отсвальд снова рассмеялся. То был холодный механический смех, без тени юмора.

— Очень хорошо. Я понимаю, что дело не в этом.

— К чему вы клоните?

Из–за нервозности голос Феликса прозвучал раздражённо. Он не знал, как будет развиваться эта беседа, но мог представить несколько возможных последствий, ни одно из которых не было приятным.

— Просто вы служили в страже канализации и заявляли своему начальству, что встречали их там. Это не так?

— Вы знаете, что так оно и есть.

— Да. Я знаю, — Оствальд снова улыбнулся. — Вы не кажетесь мне типичным стражем канализации, господин Ягер. Сыновья богатых купцов редко хватаются за возможность поохотиться на гоблинов в наших канализационных коллекторах.

Теперь уже Феликс привык к этому. Он не настолько удивился неожиданному высказыванию, как могло бы быть. Он понял, что это всё является частью метода Оствальда. Ему нравится сбивать с толку людей, с которыми он имеет дело. Это как прощупывать своего противника на дуэли. Феликс улыбнулся в ответ.

— В моем семействе я — паршивая овца.

— Несомненно. Как интересно. Когда–нибудь вы должны пояснить мне, как такое случилось.

— Подозреваю, что вы уже знаете.

— Возможно. Возможно. Вернёмся к скавенам, господин Ягер. Сколько раз вы сталкивались с ними?

— Несколько раз.

— Сколько конкретно?

Феликс подсчитал, сколько таких событий он готов признать. Было столкновение в канализации. Было нападение на «Слепую свинью». Было сражение в Садах Морра. Он решил, что при данных обстоятельствах было бы недипломатично упоминать встречу с крысоогром в доме фон Гальштадта и бой с магами клана Скрайр в Колледже Инженерии.

— Три.

Оствальд снова сверился с книгой. «Ещё один кусочек головоломки встал на место, — прикинул про себя Феликс. — В действительности, он знает не всё. Он забрасывает удочку. Его способ — запугивать людей и смотреть, что они сболтнут». «Конечно, — думал Феликс, — это наблюдение не принесёт ему пользы, если Оствальд прикажет отправить его в темницу и пытать». Он решил сам задать несколько вопросов.

— По чьему распоряжению вы этим занимаетесь? — спросил Феликс.

— Курфюрста Эммануэль, — абсолютно уверенно произнёс Оствальд. — Почему вы спрашиваете?

— Я просто пытаюсь понять, что здесь происходит.

Оствальд ответил долгой, равнодушной и замораживающей улыбкой.

— Я довольно легко могу вам объяснить, господин Ягер. Что вы знаете о Фрице фон Гальштадте?

И снова Феликс ощутил, как сердце ушло в пятки. Он старался не показать своё удивление и виноватость на лице. Лёгкий проблеск веселья в глазах Оствальда подсказал ему, что мужчина кое–что заметил.

— Это имя мне знакомо, — сообщил Феликс. — Я думаю, что видел его как–то в клубе моего брата.

— Очень хорошо, господин Ягер. Позвольте мне кое–что поведать вам, под ваше слово джентльмена, что ничто из рассказанного мной не выйдет за пределы этой комнаты.

Тон, которым это было высказано, дал Феликсу понять, что Оствальд рассчитывает не только на его слово джентльмена. Феликс не сомневался, что если он обманет доверие мужчины, последуют серьёзные и жестокие последствия.

— Пожалуйста, продолжайте. Я не скажу никому — даю слово.

— Фриц фон Гальштадт убит.

Феликс думал, что упадёт на месте. Он ощущал уверенность, что его виновность написана на его лице, и что Оствальд позовёт стражу, чтобы бросить его в темницу.

— Скавенами.

Феликс издал глубокий порывистый вздох облегчения.

— Я вижу, вы потрясены, господин Ягер.

— Я? — Феликс собрался после умственного потрясения. — Я имею в виду — только что?

— Да. Это ужасающая мысль, не так ли? Я скажу вам ещё кое–что. Фриц фон Гальштадт — не простой служитель короны. Он был шефом тайной полиции Её Светлости. Как мы полагаем, он, должно быть, обнаружил какой–то заговор скавенов и потому был убит.

«Если бы ты использовал слово «вступил» вместо «обнаружил», то я бы с тобой согласился», — подумал Феликс. Вместо этого он произнёс:

— Что навело вас на эту мысль?

— В сгоревших обломках его дома мы нашли скелет существа, которое не было человеком. Мы подозреваем, что это какое–то чудовище, заколдованное скавенами для убийства фон Гальштадта. Должно быть, тот сражался с ним и убил, а потом умер от ран. Дом загорелся, вероятнее всего, во время их борьбы.

— Продолжайте.

— Довольно любопытно, но вскоре после этого было совершено покушение на вашу жизнь. А насколько мне известно, вы и ваш товарищ, гном Гурниссон, были единственными людьми, утверждавшими, что видели скавенов. Возможно, это была их попытка замести следы.

— Кажется, мне понятно, куда вы клоните.

— Есть ещё другие вещи, о которых вы можете не знать, господин Ягер, и я сейчас расскажу вам о них, чтобы вы осознали всю серьёзность ситуации. Вы, должно быть, слышали, что был пожар в Колледже Инженерии?

— Да.

— Но вряд ли вы осведомлены о том, что пожар тоже дело рук скавенов. Я уверяю вас, господин Ягер, в этом нет ничего смешного. Боги воспрепятствовали этим крысолюдским дьяволам. Похоже, там произошёл какой–то несчастный случай, мы обнаружили на месте происшествия множество трупов скавенов.

— Почему же я не слышал об этих подробностях? — поинтересовался Феликс.

— Теперь услышали; помимо прочего, Её Светлость считает мудрым избегать паники, а паника однозначно начнётся, если толпа простолюдинов обнаружит, что наш город осаждён скавенами!

Феликс был изумлён. После множества бесплодных самостоятельных попыток найти кого–нибудь, кто всерьёз воспримет угрозу скавенов, этот кто–то теперь пытается убедить в ней его самого. Он не знал, то ли злиться, то ли хохотать. Он решил играть роль, выпавшую ему, потому как, по здравому размышлению, он понял, что выказывание большей информированности, чем ожидает от него Оствальд, могло с лёгкостью стать опасным.

— Я не шучу, господин Ягер. С тех пор, как вы и Гурниссон докладывали о присутствии боевого подразделения скавенов в канализационных коллекторах, были и другие визуальные наблюдения, даже небольшие стычки с ними. И банды крысолюдей совершили ночной набег на наши доки, похитив провиант и даже баржу с зерном. Повторяю вам, мы в осаде.

— Осада? Не сильно ли сказано? Где же армии, боевые машины, вопящие толпы?

— Это веское слово, господин Ягер, но ситуация, право же, того заслуживает. Убит руководитель тайной полиции. Совершено нападение на граждан. Уничтожен крупнейший арсенал Империи — а теперь ещё и угроза чумы!

— Я…

— Минуточку, господин Ягер. Я знаю, что вы воспримете это со всей серьёзностью. Я знаю, что вы располагаете некоторой информацией на эту тему. У нас есть общий знакомый, который всё мне сообщил о ваших действиях по этой проблеме.

— Общий знакомый?

Оствальд предъявил такую же ладанку, как и та, что висела на шее Феликса. Он поднес её к носу и глубоко вдохнул из неё, прежде чем положить на стол.

— Разумеется, я имел в виду доктора Дрекслера. Он сообщил мне о вашем посещении Садов Морра и о том, что вы там обнаружили. И кроме этого, он лечил вашего оруженосца.

— Откуда вы знаете доктора Дрекслера? — спросил Феликс, чтобы выиграть время.

Он весьма надеялся, что Оствальд никогда не будет упоминать Готрека, как его оруженосца, в пределах слышимости Истребителя.

— Я его пациент и друг. Дрекслер является врачом многих аристократических семейств.

— Но…

— Я вижу, вы предполагаете другую, более тесную связь. Я считаю подобное возможным для человека с вашими способностями.

Феликс хотел спросить: «Но зачем Дрекслер рассказал вам всё это?», — но решил придержать язык и посмотреть, какое хладнокровное и искусное объяснение выскажет сей хладнокровный и умный человек.

— Я рассказываю вам это лишь потому, что ситуация по–настоящему отчаянная, господин Ягер, и мы крайне нуждаемся в вашей помощи.

«Дела, должно быть, действительно плохи, раз уж нужна моя помощь, — подумал Феликс. — Особенно, когда я понятия не имею, о чём идёт речь».

— Дрекслер и я — посвящённые Ордена Молота.

Произнося это, он прочертил у сердца особую разновидность знака молота, противоположную нормальной последовательности налево – направо – по центру – вниз.

— Вы слышали о нас?

— В некотором роде, тайное общество сигмаритов, — предположил Феликс.

Было не сложно сделать такое предположение. Молот был символом Имперского Культа, при котором существовало множество странных закрытых сообществ со своими собственными знаками и паролями.

— Правильно. Орден посвящённых, поклявшихся защищать нашу древнюю цивилизацию от угрозы Хаоса. Мы разделяем много общих целей и весьма древние знания. Доктор сообщил мне, что Альдред сам выбрал вас своим преемником.

— Преемником? — Феликс был приведён в замешательство.

— Вы носите его клинок, господин Ягер. Вы знали этого человека.

— Ммм…

— Мне известно, что господин Альдред был членом нескольких тайных орденов наряду с тем, к которому он номинально относился. Он был благочестивым и бесстрашным человеком, господин Ягер. Также, как и вы, он посвятил себя борьбе с силами Хаоса повсюду, где их обнаружит.

— Я не принадлежу к его ордену.

— Я могу понять, почему вы это отрицаете, господин Ягер. Господин Альдред состоял во многих орденах с ещё более строгими обетами секретности, чем наш собственный. По этой причине я не буду вас принуждать.

«То что надо, — кисло подумал Феликс, — иначе ты бы обнаружил, насколько глубоко моё неведение».

Оствальд на какое–то время остановился, затем продолжил разговор, меняя тему:

— Дрекслер сообщил мне, что вы сами обладаете многими знаниями.

— Я мало чем обладаю.

— Может быть, то немногое, чем вы располагаете, господин Ягер, в действительности гораздо больше. Расскажите мне об этом необычном скавене, который писал вам письма с предупреждениями. Как вы с ним познакомились?

«Итак, вот куда вели все эти разговоры о тайных обществах и смертельных угрозах, — подумал Феликс. — К попытке получить эту информацию». Ему было ясно, что Дрекслер должен быть сообщить Оствальду обо всех их беседах, поэтому не видел смысла утаивать что–либо про письмо.

— Я никогда с ним не встречался, — чистосердечно признался Феликс. — В действительности, я не знаю, почему именно меня он выбрал для общения. А может, и не меня. Может, он выбрал Готрека.

— Это выглядит маловероятным, господин Ягер, принимая во внимание род занятий гнома. Нет, я убеждён, что выбраны именно вы. Почему?

— Возможно потому, что я умею читать.

— Вы можете читать руны скавенов?

— Нет, но читаю имперский алфавит.

— Так письмо было написано имперским алфавитом? — Оствальд выглядел потрясённым.

— Конечно. Как иначе я смог бы его прочесть?

— Эти письма у вас при себе?

— Нет, они превратились в клубы дыма через пять ударов сердца после того, как я их прочёл, — иронически произнёс Феликс.

Он хотел прибавить, что обычно не носит при себе писем, но Оствальд его перебил.

— Несомненно, мощное волшебство! Господин Ягер, вы должны кое–что понять. Я принял на себя обязанности Фрица фон Гальштадта. Безопасность целого государства Нульн находится в моих руках. Как только этот скавен снова свяжется с вами, вы должны незамедлительно сообщить мне.

— С огромным удовольствием, — искренне произнёс Феликс.

— Нет, пожалуйста, отнеситесь к этому серьёзно, господин Ягер. Я чувствую, что вы знаете больше, чем пожелали мне сейчас рассказать. Это справедливо. У нас у всех должны быть свои маленькие тайны. Но я настаиваю, чтобы вы поставили меня в известность. Я более не желаю полуночных вторжений на кладбища. Я понимаю, что вы отважный и изобретательный человек, но некоторые вещи лучше предоставить властям.

— Я полностью согласен.

— Хорошо, господин Ягер. Не пытайтесь меня обмануть в этом деле. У меня длинные руки.

— Я даже не мечтаю об этом. Даю вам слово.

— Хорошо. Тогда вы свободны. Просто запомните…

— Не беспокойтесь, господин Оствальд. Будьте спокойны, я сразу же сообщу вам, если узнаю что–либо о планах скавенов, — сказал Феликс, страстно надеясь вопреки всему, что никогда более не будет располагать подобной информацией.

* * *

Изак Гроттл вылез из своего паланкина и неуклюже поплёлся к большому решётчатому окну. Он тяжело дышал и уже ощущал голод. То было долгое и тяжёлое путешествие через Подземные Пути к этой секретной норе. Скоро настанет время снова перекусить. Он поздравил себя. Было чудом, что наиболее впечатляющие идеи вдохновения возникали из такого банального источника. Весь невероятный успех этой секретной исследовательской лаборатории возник благодаря его собственному голоду. Он сомневался, чтобы какой–нибудь другой скавен даже задумался о чём–либо столь простом и притом столь внушительном. «Пусть другие возвышаются при помощи запутанных и сложных интриг, — думал Гроттл. — Скоро я покажу всем, что простейшие замыслы являются лучшими».

Он поглядел вниз, внутрь огромного искривляющего чана, и увидел чудищ, обретающих форму внутри пузырящейся и светящейся питательной жидкости. Он внимательно осмотрел массивные шары искривляющего камня, которые подпитывали чаны тщательно вымеренными импульсами мутационной энергии, когда смотрители за чанами считали условия оптимальными. Мерзкий запах озона и необычных химикатов подымался наверх и обжигал его ноздри. Для него этот запах был успокаивающим — запахом нор клана, в которых он рос и откуда начал своё долгое восхождение к власти, которой ныне обладает.

Гроттл улыбнулся, обнажив свои большие жёлтые клыки, и снова ощутил болезненные спазмы своего ужасного голода. Все скавены время от времени страдают этим, особенно после сражения или какой–нибудь другой деятельности, связанной с насилием. Они называют это «чёрным голодом», и для большинства из них он является символом триумфа и признаком того, что они могут пожирать свою жертву. Изак Гроттл страдал от этого постоянно. Он давно подозревал, что продолжительное воздействие порошка искривляющего камня и мутагенные химикаты что–то в нём изменили. Он не был первым из мастеров–погонщиков клана Творцов, получившим признаки некой мутации, и будет не последним. Он также подозревал, что в его случае изменения коснулись и мозга — стимулировали его, сделали его значительно умнее и хитрее, чем другие скавены, наградили удивительной проницательностью. Вот поэтому ему необходимо так много есть — чтобы питать свой невероятный мозг, разумеется.

Гроттл засунул в рот свой собственный хвост, пытаясь контролировать ужасные спазмы голода. Большие порции слюны стекали на луковицеобразное туловище. Он уже сожрал последний кусочек громадной горки сушёного мяса, которое он подготовил себе на время этого визита. Он знал, что в этой алхимической лаборатории не осталось ничего съедобного, кроме его собственных носильщиков, которые, справедливости ради, сегодня ничем не вызвали его недовольства. Окружающие склянки по большей части содержат токсичные химикаты, это не для него. Он глубоко вздохнул и постарался вернуть свой аппетит под контроль.

Скитч нервно следил за ним. Гроттл мог заявить, что маленький горбатый скавен бесполезен. Вероятно, так он думал про всех своих прислужников, которых мастер–погонщик, по слухам, сожрал. Гроттл облизал свои губы длинным розовым языком. И эти слухи весьма правдивы, как он любил повторять всем своим грызунам–исследователям. Свет светильников искривляющего камня освещал толстые линзы из горного хрусталя, которые Скитч использовал для компенсации плохого зрения. Гроттл покачал головой и щёлкнул хвостом, лишь чтобы с удовольствием посмотреть, как Скитч нервно отскочил назад.

Скитч был мал и слаб, и настолько близорук, что без своих очков с трудом видел поднесённую к морде лапу. Во многих других кланах скавенов подобная слабость привела бы к тому, что его убили и съели, но клан Творцов распознал его потенциал и сохранил ему жизнь; и Гроттл знал, что за это мелкий недомерок по–настоящему признателен. И он доказал свою пользу клану Творцов. Вполне возможно, что Скитч — лучший смотритель чанов за долгую и славную историю клана. Когда дело касалось выведения и формирования разнообразных тварей, он был гениален. Сейчас он держал клетку, в которой находилось то, что по всей вероятности станет величайшим триумфом клана Творцов.

Изак Гроттл взял клетку и обследовал её содержимое. Это была огромная, ухоженная, жирная крыса женского пола, судя по виду, уже беременная. «Нетренированный глаз выявил бы немного отличий от обыкновенной крысы», — подумал Гроттл. Они, вероятно, подумали бы, что она немного крупнее и с норовом. Возможно, даже обнаружили бы злобный проблеск какой–то необычной эмоции в глазах. Но никогда они не станут подозревать, что смотрят на одно из наиболее мощных видов оружия, какие только знал мир.

— Она не похожа на остальных, так? — произнёс Гроттл своим медленным, низким и громким голосом. — Так?

Гроттл любил повторяться. Он гордился своим голосом, таким мощным и не похожим на голос обыкновенного скавена. Скитч только того и ждал.

— Скорее нет, хозяин — но внешность обманчива.

Голос смотрителя чанов был необычно высоким для скавена, и его слова обладали необычным свойством вкрадчивого убеждения.

— Эта красотка опустошит целые города, поставит народы на колени, заставит мир склониться перед гениальностью клана Творцов!

Гроттл удовлетворённо и неторопливо покивал. Он знал, что это правда. Ему попросту нравилось слышать эти слова от своего прислужника.

— Ты уверен, что проблем не будет, Скитч? Абсолютно уверен?

— Да, да, хозяин, я убеждён. Мы вывели тысячи этих существ и проверенным способом тестировали многих, пока те не погибли.

— Хорошо! Хорошо! И что вы обнаружили?

— У них огромный аппетит практически на любой материал. Если не будет ничего другого, они будут есть древесину и отходы, но предпочитают отыскивать и пожирать зерно, мясо и другие пищевые продукты.

— Превосходно.

— Менее чем за сотню сердцебиений они могут проглотить вес, равный их собственному, и будут готовы есть снова через несколько часов.

— Впечатляющая работа, Скитч. Впечатляющая.

Горбун чуть не раздувался под действием похвалы.

— И они могут размножаться, принося в помёте до сотни.

— Разумеется, они растут быстро?

— Они полностью достигают взрослого размера в течение суток, при условии что найдут достаточно пропитания.

— А что самки?

— Как вы и предписывали, хозяин, могут давать приплод ежедневно.

Гроттл откинул голову назад и разразился низким и громким хохотом. «Такая простая идея, — думал он. — Когда этих крыс выпустят в городе людей, они за несколько дней сожрут весь провиант».

Весь собранный урожай будет уничтожен. Вся провизия в лавках исчезнет под лавиной мохнатых проглотов. Они будут безостановочно жрать и размножаться, жрать и размножаться. А когда другой пищи не останется, они сожрут людей и их животных. И когда будут исчерпаны все другие источники пропитания, они будут пожирать друг друга. Или сдохнут.

Продолжительность их жизни измеряется лишь днями. Но прежде, чем это произойдёт, люди умрут с голода или покинут свой город, а победа будет принадлежать клану Творцов. Весть об этом вскоре достигнет Совета Тринадцати, и Изак Гроттл получит соответствующее вознаграждение.

— Мы готовы начинать?

— Да, хозяин. Мы почти подготовили захваченную зерновую баржу. Переделка будет завершена за несколько дней. Мы погрузим особей на корабль, где они будут спрятаны. После этого он может быть отправлен, как только пожелаете.

— Превосходно. Превосходно.

Склады людей находятся возле доков. Всё, что им понадобится — это доставить лодку в порт и открыть клетки. С этим вполне справятся несколько из имеющихся в распоряжении военных отрядов клана. Возможно, несколько крысоогров, лишь для спокойствия.

— Сделай это сразу, как завершатся приготовления.

— Конечно, хозяин.

— Ты сказал, у тебя таких тысячи? — спросил Гроттл, открывая клетку и гладя откормленную жирную крысу.

— Да, хозяин. А что?

— А то, что я немного проголодался. Тут Изак Гроттл схватил успокоившуюся крысу и живой запихнул в свою истекающую слюной пасть. Та всё ещё тщетно отбивалась, падая в его глотку. «Хороший вкус, — подумал Гроттл. — Совсем как у победы».

* * *

Феликс прошёл через двустворчатую дверь «Слепой свиньи», и все присутствующие повернулись в его сторону. Он поначалу удивился, но затем Катка, одна из официанток, подошла принять у него заказ, и ему стало ясно, что причина в том, что его никто не узнал. Он улыбнулся ей, и она засмущалась, пока не увидела, кто это.

— Господи, Феликс, я бы никогда не догадалась, что это ты. Это графиня дала тебе новую одежду?

— Что–то вроде, — прошептал Феликс, взбегая по лестнице, чтобы попасть в свою комнату и сменить одеяние. Он был признателен, обнаружив, что пакет с его старыми вещами уже доставили из магазина мужского платья.

«Хвала Сигмару», — подумал он. Не лезть же ему в потасовку в этом превосходном наряде. Затем его осенило, что он изменился уже от простого обладания этим новым пышным нарядом. Утром у него даже мысли подобной бы не возникло. Возможно потому, что не было такой причины. А что ему делать с полным золота кошельком, что дал ему Отто? Скорее всего, для брата это была так себе сумма, но это было больше, чем Феликс мог получить за целый сезон работы в «Слепой свинье». Он осторожно поддел шатающуюся доску пола и положил кошелёк туда.

Переодеваясь для работы, он анализировал свою встречу с господином Оствальдом. Походило на то, что власти, в конце концов, восприняли угрозу скавенов всерьёз. В тоже время оказалось, что Оствальд сделал по поводу Феликса несколько весьма необычных предположений. По–видимому, он предположил, что Феликс гораздо смышлёнее и больше вовлечён во все эти дела, чем есть на самом деле. Он предположил, что Оствальд попросту спроецировал собственные свои мировоззрение и ощущение на ту информацию, которую знал про Феликса.

Ладно, Феликс не будет разочаровывать его до тех пор, пока тот не начнёт задавать вопросы про смерть Фрица фон Гальштадта и сожжение колледжа. Мог бы удивить сам факт того, что Оствальд смог дедуктивно вычислить обширный и отлично организованный заговор скавенов на основе нескольких несвязанных событий, в которых участвовали Феликс с Готреком, если бы не одна штука.

Было и так совершенно очевидно, что имеет место обширный и хорошо организованный заговор скавенов. Даже несмотря на то, что фон Гальштадта он убил сам, там присутствовали могущественные крысолюди. Ассасины клана Эшин чуть не сожгли «Слепую свинью», а как раз перед тем, как пламя уничтожило большую часть Бедного Квартала, заметили чудовищ. Даже несмотря на то, что он и Готрек помешали, техномаги Скрайра разграбили колледж. Даже несмотря на то, что они остановили ритуал чумных монахов, скавены умудрились проникнуть в Сады Морра, и чума продолжала распространяться по городу подобно пожару.

Феликс поспешно одел на шею зачарованную ладанку и глубоко вдохнул запах трав. Оствальд не скрывал, что в канализационных коллекторах и других местах города отмечено присутствие патрулей крысолюдей, скорее всего, разведчиков.

Феликс помнил, что одним из существ, которых Готрек видел в доме фон Гальштадта, был серый провидец, по свидетельству книги Лейбера, один из редчайших и наиболее могущественных крысолюдских волшебников. Существо, которое, в действительности, можно увидеть лишь тогда, когда происходит подготовка крупнейших планов скавенов.

Холодок прошиб Феликса, и причиной тому была не только его одежда из лохмотьев. Он был вынужден признать, что ошибочно трактуя многие из имеющихся у него фактов, основное умозаключение Оствальд, вероятнее всего, сделал правильно. Скавены замышляют в Нульне что–то крупное. Но что?

* * *

Серый провидец Танкуоль взял другую понюшку порошка искривляющего камня и разгладил свои усы. Дела идут неплохо. Он изучил кучу бумаги, лежащей перед ним и порадовался содержащимся в ней сообщениям. Группировка численностью около десяти тысяч скавенов, двигающихся на полной скорости по Подземным Путям, скоро прибудет на позиции вокруг и под городом Нульном.

Столь огромное воинство не собиралось со времени Великого Вторжения Хаоса. Это была крупнейшая группировка, отправленная Советом Тринадцати для нападения на город людей со времени Великой Чумы, когда вся Империя людей кротко лежала под железной пятой правления скавенов. И она находится под его командованием. Когда он отдаст приказ, они пойдут в атаку и с безумной ошеломляющей яростью сокрушат этих ничтожных людей на поверхности.

На короткий миг искривляющий камень вызвал восхитительные видения разрушений и смерти перед покрасневшими глазами Танкуоля. Он представлял горящие здания, людей, изрубленных на куски или ведомых в огромных колоннах рабов. Он видел самого себя, триумфально шествующего сквозь руины. Сама мысль об этом заставила затвердеть его хвост.

Дела действительно шли весьма неплохо. Замыслам Танкуоля способствовали даже его враги. Та злобная пара, Гурниссон и Ягер, ведомая великолепной прозорливостью Танкуоля, обнаружила логово Вилеброта Нуля и походя остановила его замыслы. Аббат возвратился из внешнего мира в одиночестве, а следов Котла Тысячи Болезней не было обнаружено. Последние несколько дней Нуль провёл, ковыляя хромающей походкой по Подземным Путям, еле слышно бормоча про предателей. Танкуоль захихикал. Было в этом определённое поэтическое правосудие — это аббат замышлял предательство по отношению к Танкуолю и, разумеется, всему сообществу скавенов, которое и явилось причиной его неудачи.

Оказалось, что аббат, возможно, даже оказал услугу силам вторжения, так как агенты Танкуоля докладывали о неком ужасном заболевании, обрушившемся на людей. Это, разумеется, означало, что при завоевании Нульна количество рабов окажется меньше, и, возможно, тогда настанет время для наказания аббата. Танкуоль мог сфабриковать обвинения для Совета и дать им разобраться с Нулем. «Да, это правильно, — подумал Танкуоль, — в любой сточной канаве может отыскаться искривляющий камень, если ты только знаешь, как его найти».

Он изучал лежащий перед ним план города. Различные пути вторжения были отмечены красными, голубыми и зелёными чернилами на основе искривляющего камня. Они светились перед его глазами блестящими сплетениями и клубками линий. Тут и там были окружностями отмечены места прорыва, где армия будет выходить на поверхность. Абсолютно запутанный сложный лабиринт всего этого вызывал удовольствие в мозгу Танкуоля. Но наибольшее удовольствие он получал от размышления над тем, что произойдёт затем.

В городе будут размещены войска, на случай попыток людей его отбить. Он организует трудовые лагеря и заставит захваченных в плен людей–рабов выкопать большой ров вокруг города. Потом они могут перегородить реку огромным водяным колесом, которое будет обеспечивать энергией машины скавенов и фабрики с тяжёлыми условиями труда. В каком–нибудь месте они возведут громадную статую своих завоевателей, высотой в сотню хвостов, и Танкуолю казалось справедливым, что моделью для статуи должен быть он, так как именно он представляет собой завоевательный дух скавенов. Это будет время славы, первая из множества побед, в результате которых все земли людей окончательно и бесповоротно перейдут под управление скавенов.

Провидец услышал не особо осторожное сухое покашливание снаружи занавесей своего рабочего кабинета. Сиплый голос произнёс:

— Величайший из генералов, это я, Ларк Стукач, и я принёс весьма срочные новости.

Отвлечённый от своих грез, Танкуоль был раздражён, но Ларк совсем недавно доказал, что он ценный прислужник, и его источники информации превосходны. В настоящее время он выглядел немного нездоровым, но Танкуоль был уверен, что это пройдёт.

— Заходи! Заходи! Быстро! Быстро!

— Да! Да! Стремительнейший из мыслителей!

— Что это за срочные новости?

Ларк щёлкнул хвостом. Для Танкуоля было очевидным, что маленький скавен, несомненно, принёс интересную информацию и намерен насладиться своей минутой славы.

— Однажды я взорвал прислужника, который заставил меня ждать слишком долго. Содрал его плоть с костей.

— Минуточку, терпеливейший из хозяев, я соберусь с мыслями. Потребуются некоторые разъяснения.

— Так объясняй!

— Мой кровный родственник Рузлик служит клану Творцов.

— Допустим. И ты полагаешь, эта информация достойна внимания серого провидца?

— Нет! Нет, проницательнейший из властителей! Дело в том, что он имеет обыкновение становиться болтливым, когда выкушает грибкового винца.

— Понятно. И ты, разумеется, частенько пропускаешь с ним по паре бутылок.

— Да! Да! В действительности, как раз этим утром. Он рассказал мне, что его хозяин, Изак Гроттл, готов к воплощению большого плана. Такого, что поставит город людей на колени и…, я не решаюсь продолжать, самый понимающий из скавенов…

— Не сомневайся более. Быстро! Быстро!

— Он утверждает, что план Гроттла принесёт ему великую славу, сделает его более знаменитым, чем, — это его слова, а не мои, хозяин, — чем серый провидец Танкуоль.

Новости о таком вероломном заявлении Танкуоль воспринял без удивления. Подставы завистливых прислужников всегда были бедствием великих скавенов. Гроттл, несомненно, пытается приобрести уважение в глазах Совета Тринадцати за счёт Танкуоля. Хорошо же, серый провидец знает способы разобраться с этим.

— И каков его план? Говори! Говори!

— Увы, дурень этого не сказал. Он всего лишь слышал разговоры членов клана Творцов между собой. Он знает, что это как–то связано с зерновой лодкой, потому что сам возглавлял набег для похищения одной у людей. Других подробностей у него нет.

— Тогда иди и разыщи их. Сейчас!

— Мне могут понадобиться жетоны искривляющего камня на расходы, щедрейший из хозяев.

— Тебе будет предоставлено требуемое — в пределах разумного.

— Я пошёл, хозяин.

Отступая обратно к занавескам, Ларк кланялся и шаркал лапой.

Танкуоль соскользнул со своего трона. Некоторые вещи начали обретать смысл. Он слышал доклады, что одна из зерновых барж людей была украдена. Он посчитал, что это всего лишь какой–нибудь лидер когтя превысил свои полномочия и организовал грабёж в личных целях. Теперь оказалось, что тут был другой, тайный и злобный мотив. Танкуоль понимал, что его положение не будет безопасным, пока он не выяснит, в чём тут дело.

* * *

— Ты мне не нравишься, — произнёс мужчина, сползая вниз со своего стула. — Ты мне действительно не нравишься.

— Ты пьян, — сказал Феликс. — Ступай домой.

— Это таверна! Мои медяки не хуже, чем у остальных. Я иду домой, когда угодно мне. И не принимаю приказов от кого попало, вроде тебя.

— Логично! — сказал Феликс. — Раз так – оставайся.

— Не трать на меня своё красноречие. Я пойду, если захочу.

Феликсу это стало наскучивать. Он и прежде видал пьяниц, вроде этого, — озлобленных и агрессивных, полных жалости к себе, просто напрашивающихся на неприятности. К сожалению, обычно для этого они выбирали кандидатуру Феликса. Они всегда выбирали его, как лёгкую цель. Он полагал, что они слишком боятся Готрека и остальных вышибал. Однако в этом пьянчуге было что–то знакомое. Его грубые черты лица и коренастая мускулистая фигура выглядели знакомо даже в сумрачном освещении этого угла таверны. Он бывал тут несколько раз за те несколько дней, прошедшие с момента возвращения Феликса со встречи с Оствальдом.

— Элисса — моя девушка, — проговорил пьяный. — Тебе следует оставить её в покое.

Ну конечно же, то был деревенский парень, который раньше встречался с Элиссой. Он вернулся.

— Элисса сама в состоянии решить, кого она желает видеть.

— Нет, она не может. Она слишком добра. Слишком легкоуправляема. Любой сладкоголосый хлыщ в красивом плаще может вскружить ей голову.

Феликс понял, какую роль во всём этом отвели ему. Он был бессердечным обольстителем, сбивающим бедную крестьянскую девушку с истинного пути.

— Ты насмотрелся спектаклей Детлефа Зирка, — заметил он.

— Что? Как ты меня назвал?

— Я вообще тебя не называл!

— Нет, называл. Я тебя слышал.

Феликс за милю бы увидел нанесённый удар кулаком. Мужчина был пьян и медлителен. Феликс поднял руку в блоке. От силы удара его предплечье пронизала острая боль. Мужчина был силён.

— Ублюдок! — заорал Ганс. — Я тебе покажу.

Он внезапно лягнул Феликса, которому удар пришёлся в голень. Резкая боль пронзила Феликса. Повинуясь рефлексу, он ударил своей правой, угодив Гансу в челюсть. Это, вероятно, был самый лучший удар, который он когда–либо наносил человеку, который был не в состоянии что–либо с этим поделать. Ганс рухнул как подкошенный.

Толпа вокруг зааплодировала. Повернувшись, Феликс иронично поклонился и увидел Элиссу, смотревшую на него со страхом в глазах.

— Феликс, ты скотина! — произнесла она, проходя мимо него, чтобы положить на колени голову Ганса.

— О Ганс, что с тобой сделал этот варвар?

Просто посмотрев на неё, Феликс понял, что любые оправдания произошедшего будут бесполезны.

* * *

— Я надеюсь, ты разузнал больше о замыслах Творцов?

Танкуоль позволил ноткам своей ярости и нетерпения проявиться в голосе. За последние несколько дней Ларк потратил внушительные суммы из сокровищницы серого провидца, но пока не достиг никаких результатов. Маленький скавен тяжело закашлялся.

— Да, да, проницательнейший из хозяев. Я разузнал.

— Хорошо! Хорошо! Рассказывай — быстро, быстро!

— Дела плохи, снисходительнейший из хозяев.

— Что? Что?

Танкуоль наклонился вперёд и уставился на маленького крысочеловека, наблюдая, как тот дрожит. Немногие могли вынести пристальный взгляд красных глаз серого провидца, когда тот считал подходящим его использовать.

— К сожалению, мерзкие Творцы могли уже ввести свой план в действие.

Холодная ярость стиснула сердце Танкуоля.

— Продолжай!

— Мой кровный родственник подслушал злорадствование погонщика. Похоже, что сегодня ночью зерновая баржа, несущая на себе секретное оружие клана Творцов, прибывает в город людей. И как только она прибудет, город падёт. Он знает, что нечто произойдёт с городскими запасами зерна, но он не понял, что именно. Клан Творцов очень технологичен, и у них есть свои собственные наименования для многих вещей.

— Да прогрызёт Рогатая Крыса внутренности твоего родственника! Он слышал ещё что–нибудь?

— Лишь то, что баржу выкрасили в чёрный цвет, чтобы замаскировать от людского взора, и что она пристанет в самый разгар ночи. Это могло уже произойти, великолепнейший из хозяев.

Мех Танкуоля встал дыбом. Что ему делать? Он мог мобилизовать свои войска и вмешаться, но это означало открытое противостояние клану Творцов, и всё природное чутье, которым обладал серый провидец, восставало против этого. Что, если он призовёт свои войска, а им не удастся отыскать корабль? Танкуоль попадёт в смешное положение, и это будет невыносимо. Нельзя тратить время попусту. Он понимал, что ситуация требует безотлагательных и отчаянных мер.

Он порывисто дотянулся до пера и пергамента, и быстро написал сообщение.

— Отнеси это в нору, где обитают гном и человек Ягер. Удостоверься, что они это получили — и быстро! Доставь это лично!

— Л–л–лично, наиболее почитаемый из крысолюдей?

— Лично.

Танкуоль ясно дал понять своим тоном, что не потерпит никаких возражений.

— Ступай. Быстро! Быстро! Беги–торопись! Не трать время попусту!

— Незамедлительно, могущественнейший из хозяев!

* * *

Вилеброт Нуль смотрел слезящимися, полными ненависти глазами. Он прокашлялся, но звук его кашля был незаметен в коридорах на фоне сухого кашля другого скавена. Его терпеливость в конце концов была вознаграждена. Долгие часы залегания в ожидании возле логова Танкуоля наконец окупились. Каким–то образом Вилеброт Нуль догадался, что за провалом его тщательно разработанного плана стоит серый провидец. Так куда же отправился в такой час мелкий подхалим Ларк Стукач? Аббат знал, что есть лишь один способ это выяснить.

* * *

— Он это начал! — сказал Феликс, слишком хорошо осознавая, что это смахивает на нытьё.

Он оглядел комнату, которую они делили, и взгляд его остановился на свёртке с одеждой, доставленной из лавки. Он ещё не распаковал его.

— Это ты так говоришь, — жёстко произнесла Элисса. — Я думаю, что ты просто забияка. Тебе нравится избивать людей, таких как бедный Ганс.

— Бедный Ганс поставил мне на голень синяк размером с бифштекс! — злобно парировал Феликс.

— Так тебе и надо за то, что ударил его, — сказала Элисса.

Феликс от досады затряс головой. Он уже почти приготовился поскандалить, когда внезапно разбилось окно. Феликс бросился поверх Элиссы, прикрывая её от осколков разбитого стекла. К счастью, на них попало не так много. Феликс перекатился на ноги и обследовал помещение при свете лампы. Что–то тёмное и увесистое лежало на полу.

Он быстро достал меч и ткнул им в это. Ничего не произошло.

— Что это? — спросила Элисса, опасливо поднимаясь на ноги и плотно прижимая к себе ночную рубашку.

— Понятия не имею, — сказал Феликс, нагибаясь, чтобы поближе рассмотреть.

Он смог распознать контуры предмета и полагал, что распознал вещь, которая его оборачивала.

— Это кирпич, завернутый в бумагу.

— Что? Должно быть, это опять граф Штернхельм. Он и его дружки постоянно бьют окна, когда напьются!

— Мне так не кажется, — сказал Феликс, осторожно разворачивая бумагу.

Это был такой же толстый грубый пергамент, на котором были написаны все остальные сообщения скавенов. Он развернул его и прочитал:

Друзя! Чёрный Корабль несёт гибель ваш город! Он придёт ночю и несёт верный смерть! Зло загружен в зирновой баржа! Ви должны это остановить!

Иди БИСТРО! БИСТРО! Ви не имел много время! Они уничтожить ваш зерно!

Феликс поднялся на ноги и начал одеваться.

— Сбегай и принеси мне бумагу! Нужно отправить сообщение во дворец. Давай! Быстрее!

Настойчивый тон его голоса заставил Элиссу покинуть комнату без лишних вопросов.

* * *

Ларк потёр лапы друг о друга и вознёс благодарственную молитву Рогатой Крысе. Его сообщение было доставлено, и он каким–то образом смог избежать смерти от страшенного топора гнома. Через несколько минут после того, как он бросил кирпич в окно комнаты Ягера, он увидел, что вся таверна осветилась, а спустя некоторое время гном и человек выбежали из здания с оружием и горящими фонарями в руках.

«Дело сделано», — удовлетворённо сказал он про себя и поднялся, чтобы уйти. Он тяжело шмыгал носом, пытаясь его прочистить. Он чувствовал себя нехорошо, и с каждым днём всё хуже. Он раздумывал, не прицепилась ли к нему неизвестная новая болезнь, ходившая по лагерю скавенов… болезнь, что была так странно похожа на чуму, что обрушилась на людей. Ларк весьма надеялся, что это не так. Он пока молод и ему многое предстоит сделать. И скончаться, не достигнув цели, было бы нечестно по отношению к нему.

Он чуть не упал в обморок, когда на его плечо опустилась тяжёлая рука, и мерзкий голос зашептал ему в ухо: «Рассказывай мне, что ты натворил! Всё! Быстро! Быстро!»

Даже сквозь туго забитые соплями ноздри Ларк распознал тяжёлую вонь Вилеброта Нуля.

* * *

— Что за спешка, человечий отпрыск? — громко произнёс Готрек. — Мы даже не знаем, куда идти.

— К реке, — ответил Феликс, преследуемый странным чувством срочности дела. В записке говорилось о том, что времени у них немного, а его информатор–скавен ранее никогда им не лгал. — Корабль должен приплыть по реке.

— Я знаю, человечий отпрыск, но это большая река. Мы не можем обследовать её полностью.

— Это баржа! Здесь очень немного мест, где может пришвартоваться баржа, и она должна пройти по судовому ходу.

Феликс обдумал возможности. Что конкретно может произойти, когда этот «Чёрный Корабль» причалит, кроме как, допустим, взрыва. Затем его осенило. Огромные склады зерна находились ниже верфей, а в письме упоминалось зерно. По крайней мере, он на это надеялся.

— Зернохранилища, — пробурчал он. — Северные доки расположены рядом с зернохранилищами.

— Тогда лучшая ставка — северные доки, — сказал Готрек, взвешивая на руке топор.

— Ладно, нужно же где–то начинать.

Они перешли на бег. Феликс сильно надеялся, что мальчишка из таверны сумеет доставить его записку графу Оствальду.

* * *

Скитч выругался, когда баржа снова сбилась с курса. Это был не такой корабль, которым умели управлять скавены, и у кормчего было множество неприятностей с коварными течениями на пути вниз по реке. Скитч надеялся, что скоро они доберутся, так как весь план рухнет, если они не достигнут человечьей норы за тёмное время суток. Окрашенная в чёрный цвет баржа, не привлекающая к себе внимания в безлунную ночь, днём будет заметна, как человечий младенец среди новорождённых крыс.

«Однако, — полагал он, — корабль был необходим». Не имелось другого способа без возбуждения подозрений переправить такое огромное количество образцов по Подземным Путям и выпустить их в городе людей. Он знал, что самая последняя вещь, которой хотелось бы его хозяину — это чтобы люди или серый провидец Танкуоль получили хотя бы намёк о происходящем. Было общеизвестно, что планы соперников Танкуоля имеют обыкновение проваливаться, если тот про них разузнает. Скитч содрогнулся при мысли о том, что может случиться, если люди выяснят, что происходит.

Он покачал головой и вернулся к обследованию своих «вооружений». Те карабкались по прутьям своих клеток, голодные и отчаянно пытающиеся освободиться.

— Скоро! Скоро! — проговорил он им, ощущая некоторое родство с этими недолго живущими грызунами, которых породил его могучий интеллект.

Скитч знал, что они дефективны, совсем как и он сам. Жить им всего несколько дней.

Корабль продвигался в ночи, всё ближе подбираясь к спящему городу.

* * *

«Ночные доки нельзя назвать ободряющим местом», — подумал Феликс. Свет лился из многих убогих таверн, и множество красных огней освещало переулки. Вооружённые патрули сторожей ходили между складами, но аккуратно избегали входить в те места, где моряки получали своё удовольствие. Они больше были заняты охраной товаров своих нанимателей, чем предотвращением преступлений. Однако Феликс приободрился, узнав, что на случай, если дела пойдут плохо, в пределах окрика находятся вооружённые люди.

Он стоял на краю верфи и вглядывался в реку. В этом месте Рейк был шириною, наверное, с милю и проходим для океанских судов. Немногие из них заплывали так далеко. Большинство торговцев предпочитали сгружать товары в Мариенбурге и отправлять вверх по реке баржами.

Отсюда он мог видеть бегающие огни обеих барж и маленьких яликов, которые перевозили народ через реку до поздней ночи. Он догадывался, что судов там намного больше, чем огней. Не все лодки или их пассажиры желали афишировать свои дела. Феликс предположил, что «Чёрный Корабль» должен находиться в их числе. Только вместо того, чтобы перевозить груз нелегальных товаров, он везёт какое–то ужасное оружие скавенов. Феликс вздрогнул от предположений, что бы это могло быть. Котёл Тысячи Болезней и вооружение клана Скрайр были уже достаточно ужасны для него.

Дул холодный ветер, и он поплотнее натянул на плечи свой потрёпанный плащ. «Что я тут делаю», — недоумевал он. Ему следует быть дома, в «Слепой свинье», и пытаться восстановить отношения с Элиссой.

А может, и не пытаться. Может, поэтому он пошёл сюда, избегая Элиссу.

Он прикидывал, куда могут зайти его отношения с девушкой, и не имел конкретных идей. Его словно несло по течению, и он даже не представлял, что у них может быть совместное будущее. Феликс знал, что не любит Элиссу так, как он любил Кирстен. В последнее время он даже не мог сказать, что они дружны. Он думал, что, наверное, и для неё их отношения тоже остались в прошлом, стали чем–то завершившимся. Возможно, ей будет лучше с её деревенским парнем. Он пожал плечами и продолжил вглядываться в темноту, и слушать, как мягко плещутся волны о деревянные сваи верфи.

— Наши маленькие шныряющие друзья выбрали хорошую ночь для своего дела, — проворчал Готрек, делая большой глоток из фляжки со шнапсом.

Феликс посмотрел на небеса. Он увидел, что имел в виду Готрек. Небо было облачным, большая луна выглядела длинной узкой полоской. Меньшую луну было не видно вовсе.

— Луна контрабандистов, — произнёс Феликс.

— Что?

— Мой отец называл подобное состояние лун — «лунами контрабандистов». И я вижу почему. Темно. В такую ночь акцизным чиновникам тяжело тебя заметить.

— И речным патрулям тоже, — сказал Готрек. — В любом случае, пердёж снотлинга цена тому, как люди видят ночью.

— Допускаю, — сказал Феликс, желая возразить гному, но зная, что в данном случае он прав.

— Да ладно, человечий отпрыск, просто порадуйся, что здесь гном. Даже несмотря на то, что у него всего лишь один здоровый глаз.

— Это почему?

— Вот он, твой «Чёрный Корабль»! Смотри!

Феликс проследил за указательным пальцем гнома и ничего не увидел.

— Ты перебрал шнапса, — сказал он.

— Ваши люди ещё не сварили пойла, способного споить гнома, — возразил Готрек.

— Только мертвецки пьян…, — пробурчал Феликс.

— По крайней мере, я не слеп.

— Всего лишь сильно пьян.

— Говорю тебе, там корабль.

Феликс вгляделся в сумрак и начал думать, что, возможно, гном и прав. Там было что–то огромное, нечёткое, неравномерно движущееся по глубокой воде.

— Я верю, что ты прав, — сказал Феликс. — Приношу искренние извинения.

— Побереги дыхание, — сказал Истребитель. — Есть кого прикончить.

— Быстрее! — торопил Феликс, стоя на носу ялика и удерживая взгляд на неясном контуре впереди.

— Быстрее не могу, хозяин, — сказал лодочник, налегая на вёсла со всей энергичностью страдающего артритом дикобраза.

Он был здоровенным мужиком, медлительным и неповоротливым.

— Однорукий может управляться с вёслами быстрее, — сказал Готрек. — В самом деле, спорю, что ты будешь двигаться быстрее, если я отрублю тебе одну из твоих рук.

Внезапно лодочник нашёл где–то в себе новые силы и прибавил скорости. Феликс не был уверен, радоваться этому или нет. Его беспокоило приближение к кораблю скавенов на этом мелком судёнышке. Он хотел позвать стражу, но Готрека начала охватывать ярость сражения, и он настоял на том, что не следует терять время. Он заверил Феликса, что суматоха, которую они вскоре поднимут, привлечёт речные патрули.

Феликс не сомневался в его правоте.

Приблизившись, он смог разглядеть, что это действительно чёрный корабль — огромная зерновая баржа, выкрашенная в чёрный цвет, быстро плывущая вниз по реке. Он удивлялся, зачем скавены это сделали. Чёрный окрас, разумеется, делал корабль незаметным в ночи, но в светлое время суток баржа будет настолько же приметна, как катафалк в свадебной процессии. Возможно, она путешествовала вниз по реке неокрашенной, и они замаскировали её этим же вечером. Возможно, у них есть тайная база где–то вверх по реке, в пределах ночного перехода. Такая база могла находиться довольно далеко, так как плывущая по течению баржа, вроде этой, могла за ночь покрыть большое расстояние.

Феликс отбросил все эти предположения, как бесполезные. Он знал, что обдумывал это лишь чтобы занять мозг и отвлечься от страха перед приближающейся схваткой.

«Чем они там занимаются на барже», — недоумевал он. Если там не скавены, то это самые худшие матросы из тех, кого он видел. Похоже, сейчас баржа дрейфовала по большому полукругу. Он услышал слабый приглушённый звук барабанного боя, скрипящих и сталкивающихся вёсел. Судя по звукам, были какие–то сложности в управлении судном.

— Всё правильно, это они, — сказал Готрек. — Скавены гораздо более худшие матросы, чем я слышал.

Теперь Феликс мог расслышать далёкие чирикающие крики скавенов, и понял, что Готрек был прав.

К несчастью, лодочник тоже его слышал.

— Вы сказали «скавены»? — спросил он, на его жирном, блестящем от пота лице проявился суеверный страх.

— Нет, — сказал Феликс.

— Да, — сказал Готрек.

— Я не приближусь к барже, на борту которой находятся поклоняющиеся Хаосу чудовища, — заявил лодочник.

— Мой друг всего лишь пошутил, — сказал Феликс.

— Нет, это не так, — сказал Готрек.

Лодочник перестал грести. Готрек уставился на него.

— Я ненавижу лодки почти так же, как ненавижу деревья, — проговорил он. — И я ненавижу деревья почти так же, как ненавижу эльфов. А особенно я ненавижу людей, из–за которых я нахожусь в лодках дольше, чем нужно, в то время как есть чудовища, которых нужно расколошматить и уничтожить.

Лодочник побледнел и притих, а Феликс был почти уверен, что слышит, как тот стучит зубами.

Готрек продолжил изрекать:

— Ты будешь управлять этой лодкой, пока мы не приблизимся к этой барже крысолюдей, иначе я оторву тебе ногу и забью ей тебя до смерти. Я ясно объясняюсь?

Феликс вынужден был признать, что угроза в голосе Готрека прозвучала абсолютно убедительно. Несомненно, лодочник подумал о том же.

— Предельно ясно, — ответил он и начал работать вёслами с удвоенной скоростью.

Когда они приблизились к чёрной барже, Феликс обнаружил ещё одну проблему. Их ялик имел низкую осадку на воде, а у баржи были высокие борта. Если бы они находились на суше, на них можно было бы попросту вскарабкаться, но учитывая, что оба судна двигались и раскачивались на воде, это было делом невозможным. О чём он и сообщил Готреку.

— Не беспокойся, — произнёс Истребитель. — У меня есть план.

— А вот теперь я забеспокоился, — пробормотал Феликс.

— В чём дело, человечий отпрыск?

Истребитель всё больше походил на неистового берсерка.

— Ничего, — ответил Феликс.

— Просто возьми фонарь и будь готов действовать, когда я тебе скажу.

Ялик вошёл в соприкосновение с баржей. Как только это произошло, Готрек нанёс сильный удар топором в борт баржи. Тот вошёл глубоко и застрял, а Готрек воспользовался этим, чтобы подтянуться на нём и достать до иллюминатора.

— Весьма скрытно, — недовольно сказал Феликс. — Почему бы ещё не прокричать сердечные приветствия, раз уж ты там.

Ещё один сокрушающий удар и Готрек оказался на палубе судна. Он постоял там мгновение, а затем лезвием вперёд опустил топор вниз.

— Хватайся и держись, — проревел он.

Феликс подпрыгнул и правой рукой ухватился за рукоять топора, держа в другой фонарь. Без видимых усилий, несмотря на вес Феликса и неудобный угол, Готрек одной рукой потянул топор, поднимая его вперёд и вверх. Он перемахнул топор вместе с Феликсом через борт судна. Феликс свалился на палубу, изумлённый невероятной силой, только что продемонстрированной гномом.

— Похоже, нас обнаружили, — произнёс он, кивая головой на массу скавенов, заполняющих палубу.

— Хорошо, — сказал Готрек. — Мне нужна небольшая тренировка.

* * *

«Что это было?» — удивился Скитч. Он услышал жуткий треск и звук расщепляющегося дерева. Эти шуты снова умудрились посадить баржу на мель? Они не могли пройти мимо неё? Они заявляли, что являются опытными матросами и управление кораблем людей не составит им труда. До сих пор это не подтверждалось.

Если они поставят под угрозу это задание, Изак Гроттл разорвёт всех на части и проглотит их внутренности у них на глазах, но подобные мысли не утешали Скитча. Он знал, что станет первым блюдом на карательном пиршестве мастера–погонщика.

Когда послышались тревожные писки команды, Скитч понял, что произошло нечто более худшее, чем выброс на мель. Они обнаружены патрулем людей. Он проклял невезение, из–за которого люди смогли их обнаружить. То должен был быть один шанс на миллион. Ведь хотел же он взять с собой нескольких крысоогров. Но не сделал этого из страха, что их рёв и мычание выдадут местонахождение корабля, однако сейчас оказалось, что это не имеет значения.

Ему захотелось выпрыснуть мускус страха, но присмотр за образцами был на его ответственности. Скитч выбежал из каюты в трюм. Вокруг него в своих клетках метались крупные крысы, отчаянно желающие освободиться и поесть. Видя во взгляде их глаз дикий голод, Скитч порадовался, что покрыл себя смазкой болотной жабы — веществом, которое, как он знал, его создания находили отталкивающим.

Слыша сверху звуки ужасной бойни, Скитч принялся быстро открывать клетки. Голодные крысы устремились вверх по трапу, продвигаясь по направлению к своей живой и дышащей пище.

* * *

Феликс взмахнул фонарём. Его пламя ярко вспыхнуло, когда он пронёсся в воздухе. Стоявший перед ним скавен отскочил назад, на мгновение ослепнув. Феликс воспользовался его замешательством, чтобы проткнуть ему глотку своим мечом.

Палуба под ногами уже была скользкой от крови и мозгов. Истребитель оставлял за собой внушительный след разрушения. Его топор превратил дюжину скавенов в искалеченные трупы. Остальные убегали от него назад или прыгали за борт баржи. Феликс двигался за ним, убивая тех, кто пытался напасть на гнома с фланга, и прекращая страдания умирающих.

Сердце его гулко билось в груди. Рукоять меча в его руке была влажной от пота, но он не испытывал страха, какой обычно бывает в смертельном поединке. В сравнении с другими боями, в которых ему довелось участвовать, этот был относительно лёгким. Что было подозрительно, учитывая тот факт, что на борту судна предположительно находилось некое ужасное оружие скавенов.

«Вряд ли относительная лёгкость сражения имеет какое–либо значение», — думал он про себя, уворачиваясь боковым отскоком от ножа, брошенного одним из скавенов–матросов, и делая резкий выпад вперёд, чтобы поразить другого крысочеловека в сердце. Всего один удачный удар, и он будет столь же мёртв, как если бы его разорвал на мелкие части крысоогр.

«Сконцентрируйся», — приказал он себе, и тут же застыл в ужасе, когда волна мохнатых фигур начала выползать из трюма.

* * *

Скитч, крадучись, поднялся по лестнице и оглядел место ужасного побоища. Уродливый коренастый гном с огромным топором перебил половину команды и, похоже, намеревался добить остальных. В этом ему помогал высокий человек с белыми волосами, держащий в одной руке фонарь, а в другой опасно выглядящий клинок. Вокруг крысы–убийцы обгладывали тела мёртвых и умирающих скавенов.

Скитч замер на месте и испустил мускус страха. Его лапы удерживали последнюю клетку, в которой обезумевшие крысы изо всех сил старались отстраниться от вони смазки на его меху. Скитч узнал двоицу, которая вторглась на корабль. Они стали чем–то вроде страшной легенды среди скавенов, осаждавших Нульн. Это была грозная пара, которую не смогли уничтожить даже диверсанты; которая перебежала дорогу техномагам Скрайра; которую, как говорили, даже серый провидец Танкуоль опасался повстречать снова. То были грозные истребители скавенов — и вот они здесь, на этой самой барже!

Скитч не был воином и знал, что ничем не может помочь собратьям–скавенам в идущем наверху сражении. Возможно, даже крысы–убийцы не смогут взять верх над этими двумя, казавшимися непобедимыми. Совершенно ясно, что долг требует от него сбежать с последними из выживших крыс, чтобы сохранить их для возможного использования в будущем.

Подумав так, он поднял клетку высоко над головой и прыгнул в тёмные как ночь воды.

* * *

Феликс наблюдал, как всё больше и больше огромных крыс вылезает из трюма. Его пугал голод и безумие в их взглядах, и он подумал, что, может быть, это и есть секретное оружие скавенов. Один крупный злобный зверёк бросился на него. Он почувствовал неприятное суетливое прикосновение лап к своей ноге. Он взмахнул ногой, стряхнул и придавил зверька, чувствуя, как ломается спинной хребет под пятой его сапога.

Он оглянулся на Готрека. Истребитель обезглавил ещё одного скавена из команды судна, вызвав извержение в воздух большого фонтана чёрной крови. Труп скавена ещё не ударился оземь, как на него накинулись толпы крыс.

Что–то сверху свалилось на Феликса. Он почувствовал лапы, скребущие по его голове и маленькие острые зубки, кусающие его ухо. Противный животный запах заполнил его ноздри. Он бросил фонарь и сорвал крысу, ощущая как под шкурой извиваются мышцы. Когда он выбрасывал существо за борт в реку, клыки прокусили его пальцы.

Всё больше и больше крыс падало сверху или набрасывалось с палубы. У него возникло чувство, будто он находится в центре вихревой воронки из меха. Готрек топтал, рубил и пинал, но находился практически в такой же ситуации. Крысы были слишком злобны, и их было слишком много. Если они останутся, то умрут мучительной смертью от тысяч укусов.

— Сдаётся мне — подобная смерть не для истребителя! — прокричал Феликс.

— Подожги это проклятое плавающее крысиное гнездо!

— Что?

— Подожги его, и сматываемся отсюда!

Феликс посмотрел вокруг и заметил фонарь. Он поднял его и со всей силы бросил на палубу. Горящее масло брызнуло во все стороны. Феликс частенько слышал от отца, как опасен огонь на корабле. Помимо всего прочего, корабли сделаны из дерева, а щели промазаны горючей смолой. Феликс никогда не думал, что будет благодарен этому факту, но сейчас именно это и произошло. Вокруг него начало вспыхивать и танцевать пламя.

До его носа донёсся запах горящей плоти и меха. Пищащие крысы носились повсюду, их мех тлел и вспыхивал, когда они пытались спастись от жгучего огня. Некоторые прыгали за борт и врезались в воду подобно маленьким живым метеорам. Другие продолжали атаковать с удвоенной силой, словно собрались, помирая, прихватить с собой кого–то ещё.

Феликс решил — это намёк на то, что пора убираться.

— Пора уходить! — прокричал он.

Обратной волной жара от пламени ему опалило волосы и брови.

— Да, человечий отпрыск, думаю, ты прав.

Феликс убрал меч в ножны, повернулся и перепрыгнул через борт. Он упал воду, а вокруг него падали крысы. После жара на горящем корабле было чуть ли не облегчением ощутить шок от сомкнувшейся над его головой холодной воды. Он вынырнул, и его голова оказалась на поверхности.

Феликс видел, что кругом находятся лодки, привлечённые видом огня. Сражаясь с весом ножен, он направился к ближайшему судну.

* * *

Насквозь промокший Феликс угрюмо и настороженно сидел на верфи. До сих пор не было никаких признаков Истребителя. Он не видел Готрека с момента своего погружения в воду. Он сомневался, умел ли гном плавать. Даже если и умел, то не мог ли он утонуть, пытаясь удержать свой любимый топор? Это была бы совсем не та славная смерть, к которой стремился гном.

Одежда Феликса была мокрой, и зубы начали стучать от холода, но он продолжал сидеть, мечтая о том шнапсе, что ранее поглощал Готрек. Феликс размышлял об оружии скавенов, якобы находившемся на борту чёрного корабля. Он понимал, что теперь вряд ли узнает, что это было. Баржа стала сгоревшим остовом, упокоившимся на дне реки. Лодочники, подобравшие его, находились на середине реки и наблюдали за пожаром перед тем, как отвезти Феликса на берег за пригоршню серебра.

Феликс осторожно поглядел направо — неподалёку раздался слабый хлюпающий звук. Одна из огромных голодных крыс тоже сбежала с корабля. Она вскарабкалась по трапу на пристань, по–собачьи отряхнула мех от воды и побежала на верфь. Феликс смотрел, как она удаляется.

Феликс почти решился снова найти лодочников и приступить к розыскам Готрека на реке. Он понимал, что эти усилия бесполезны — Рейк слишком широк, и течение сильное. Если Истребитель утонул, то его тело, несомненно, через какое–то время будет выловлено и выставлено для опознания на Старом Мосту, ожидая вместе с остальными, принесёнными рекой, когда кого–нибудь придёт и заявит на них свои права. Завтра Феликс сможет там проверить.

Он устало поднялся со сваи причала, на которой сидел, и приготовился к долгой прогулке до дома. Поднявшись, он уловил взглядом знакомую фигуру, бранящую столь же знакомого лодочника, который грёб в сторону пристани. Феликс приветственно помахал.

— Течение унесло меня вниз по реке, — крикнул Готрек, выбираясь на верфь. — Прямо вот на нашего старого приятеля. Возвращение заняло большую часть ночи.

— Шли против течения, — сказал усталый лодочник.

Феликс вряд ли когда–либо видел более усталого человека и к тому же сильно напуганного. Феликс мог предположить, какого рода угрозы использовал Готрек, чтобы мотивировать его.

— Ладно, — сказал он, — давайте вернёмся в «Свинью» и выпьем пива. Полагаю, мы это заслужили.

— Простите меня, что не присоединяюсь к вам, — сказал лодочник. — И… остался небольшой вопрос, касающийся моего вознаграждения.

* * *

Замёрзший, мокрый и перепачканный Скитч наконец–то добрался до Подземных Путей. Это была воистину ужасная ночь. Он плыл в холодной воде, таща на себе последнюю клетку с крысами. Потом он бежал по берегу реки, пока не нашёл канализационный сток, а затем оставшуюся часть ночи скитался по туннелям, пока не обнаружил знакомый запах скавенов. Во тьме, уклоняясь от человеческих патрулей, след в итоге привёл его сюда.

Скитч был горд собой. Он справился с долгим и сложным путешествием. Он потерял свои линзы и едва видел, но всё же сделал это, и ему удалось сохранить клетку, полную дорогих ему образцов. Ещё лучше то, что в клетке находятся несколько беременных самок, так что он легко может начать всё сначала. Крысы вроде здоровы. Прямо сейчас они выказывают признаки беспокойства. «Это потому, что они чувствуют еду», — понял Скитч. Он находился вблизи хранилищ, где держали припасы для великой армии вторжения.

«Теперь нужна лишь подходящая причина, чтобы объяснить часовым своё дело, — подумал он. — Довольно просто, он лишь скажет, что принёс еду для Изака Гроттла. Любой из тех, кто знает мастера–погонщика, поверит этому».

Идея вызвала у него смех. Он всё ещё хихикал, когда его полуслепые глаза не заметили камень перед ногой, и он, споткнувшись, неуклюже растянулся в грязи. Клетка выкатилась из его лап. Повреждённый замок щёлкнул, и она раскрылась. Крысы–убийцы выскочили наружу и понеслись в сторону хранилищ скавенов.

Скитч застонал. Он понимал, какие последствия это сулит. Скоро голодным окажется не только Изак Гроттл.

Битва за Нульн

«День ото дня становилось безрадостнее. Голод и страх стали постоянными попутчиками. Большой заговор скавенов подходил к своему неизбежному завершению и, похоже, сама судьба вовлекла нас в него. И всё–таки, помимо тревоги и ужаса было место надежде и героизму. Наряду с потерями — слава. Час величайшей угрозы пробил, и я горжусь, что мы с моим товарищем не ударили лицом в грязь».

«Мои странствия с Готреком» Том III, Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)

Погружённый в раздумья Танкуоль сидел на своём огромном троне. Вокруг него была обозначена пентаграмма, начертанная у головы Рогатой Крысы, и окружённая двойным кольцом наиболее мощных защитных символов. Он воспользовался всеми известными ему защитными заклинаниями продолжительного действия дабы оградиться от дурного влияния сил, препятствующих выполнению им своего предназначения. Тут были руны, эффективные против проклятий, болезней, неудачи, а также всевозможные смертоносные заклинания. То были наиболее могущественные оберегающие заклинания, которые серый провидец изучил за время своей долгой карьеры в овладении Тёмными Мистериями. Это показывало, насколько отчаянной стала ситуация, раз Танкуоль посчитал необходимым затратить столь много своей бережно накапливаемой мистической силы для наложения их всех.

Танкуоль опустил на руки свою большую рогатую голову и барабанил своими когтями по вискам. Он был обеспокоен. Всё пошло наперекосяк. Он чувствовал, что события начали выходить из–под его контроля. Его высокотренированная интуиция серого провидца могла ощутить действующие тут силы, закручивающие дела так, что предсказать последствия было выше возможности любого скавена, вне зависимости от умственных способностей.

Танкуоль не понимал, как такое могло произойти. Поначалу всё шло замечательно. Его агенты донесли об уничтожении чёрного корабля, и он понял, что его невольные орудия — Ягер и Гурниссон — сделали работу за него. Всего лишь днём спустя Совет Тринадцати распорядился увеличить контингент сил вторжения. Похоже, что полная сокрушительная победа над людьми уже была у него в руках. Но затем…

Но затем среди его собственных войск начала распространяться проклятая чума. Вскоре Подземные Пути были переполнены больными и умирающими воинами скавенов. Пока сжигали одни тела, поступали другие — в большем количестве. Заболевали даже рабы скавенов, обслуживающие погребальные печи. Симптомы — сухой отрывистый кашель, отвратительный гной, заполняющий лёгкие, и в конце — внезапный приступ предсмертных судорог — были удивительно похожи на болезнь, поражавшую людей на поверхности. Вероятно, это была та же самая чума. Это был не первый случай, когда заразная болезнь передавалась между двумя расами.

Возникла и другая напасть, словно чумы было недостаточно. Коридоры теперь заполнили огромные, агрессивные, голодные крысы.

Они были повсюду — пожирали трупы, поедали провиант, дрались за объедки, везде испражнялись и мочились, способствуя распространению проклятой болезни, а заодно и истощению армии. Даже сейчас некоторые из них прячутся по углам его помещения, избегая пентаграммы, и грызут предметы меблировки. Он слышал, как несколько копошилось под его троном. Должно быть, они находились там, когда он наложил свои заклинания. И теперь они заперты внутри вместе с ним.

Всё было бы не настолько плохо, если действующие против них создания не были бы крысами. Это было практически знамением того, что Рогатая Крыса отвернула свою морду от великой армии вторжения и сняла с неё своё благословение. Естественно, некоторые из наиболее суеверных воинов начали ворчать об этом, и их не переубедили никакие вдохновенные речи и проповеди Танкуоля.

Ничего хорошего ему не принесло и указание на то, что люди страдают от этих двух катастроф почти так же, если не более — их амбары пусты, запасы продовольствия уничтожены полчищами грызунов. Воины–скавены ему просто не поверили. Они не имели доступа к обширной шпионской сети Танкуоля на поверхности. Они видят только то, что сами голодают, их боевые товарищи болеют, и у них самих имеются неплохие шансы в свою очередь свалиться от чумы. Боевой дух снижался, и никто лучше Танкуоля не понимал, что в армии скавенов боевой дух в лучшем случае и так всегда непредсказуем.

Серый провидец делал всё возможное, чтобы отловить подобных уклонистов, бормочущих нелояльные и изменнические замечания. Он выделил элитные части штурмовиков для расправы с дезертирами на месте. Нескольких изменников он лично взорвал с помощью своих наиболее впечатляющих и разрушительных заклинаний, но всё это было без толку. Разложение прогрессировало. Армия начинала медленно разваливаться на части. И он представления не имел, что с этим можно поделать.

Танкуоль пнул одну из крыс под ногами, обгладывавшую кости последнего посланника, принёсшего плохие известия. Та взлетела в воздух и врезалась в завесу заклинаний, окружающих пентаграмму. Посыпались искры, повалил дым, и умирающая крыса издала жуткий пронизывающий крик. Воздух наполнился вонью горелого меха и обугленной плоти, когда существо поджарилось на собственном жиру. Усы Танкуоля подёргивались от удовлетворения и, прежде чем вернуться к своим раздумьям, он злобно усмехнулся.

С тех пор, как информация о неудачах армии просочилась в Скавенблайт, подкрепления перестали прибывать. У него была не совсем та подавляющая числом армия бойцов, как он ожидал, но вполне достаточная, если Танкуоль использует своё хитроумие и правильно всё спланирует. Нужно что–то делать, чтобы спасти ситуацию, и побыстрее, пока ещё остается способная сражаться армия. Он не сомневался, что под его командованием достаточно войск для подавления человеческого города, если они атакуют стремительно и безжалостно, воспользовавшись преимуществом внезапности. Даже если армия затем распадётся, своей цели он достигнет. Нульн будет завоёван, и Танкуоль сможет доложить об успехе Совету Тринадцати. Тогда уже задачей его хозяев будет быстрая отправка сюда гарнизонных частей для удержания города. И если они не поспеют вовремя, это уже не будет провалом Танкуоля.

Чем больше Танкуоль раздумывал над этим, тем больше этот план приобретал осмысленности. Он всё ещё в состоянии выполнить возложенную на него задачу. Он всё ещё может ухватить свою долю славы. Тогда впоследствии он сможет переложить вину за всё, что происходило, на тех, кто это заслужил — на своих некомпетентных подчинённых и тех предателей делу скавенов, которые бросили армию как раз перед часом её триумфа.

Серый провидец подсчитал, какими силами командует. У него ещё оставалось около пяти тысяч условно здоровых бойцов, преимущественно из клана Скаб. У него всё ещё было несколько отрядов диверсантов и небольшая группа тренированных ассасинов клана Эшин. У него остались чисто символические силы клана Скрайр и клана Чумы из–за различных дурацких авантюр, предпринятых их лидерами. Изак Гроттл со своими крысоограми представлял внушительную силу.

Танкуоль понимал со всей очевидностью, что при данных обстоятельствах обыкновенная фронтальная атака — не лучшее из решений. Нужен был сильный удар, который приведёт к неизбежной и сокрушительной победе. И он верил, что знает, как этого достичь.

По сообщению его шпионов, самка–производитель людей, называемая курфюрст, скоро будет давать бал–маскарад, пытаясь в бесполезных потугах отвлечь свой двор от неприятностей. Если дворец будет захвачен вместе со всеми аристократами, то человеческая армия Нульна останется без командования и станет лёгкой добычей для нападения скавенов. Будет ещё лучше, если спланировать набег так, чтобы обе атаки произошли одновременно. В ночь, когда скавены захватят дворец, город погибнет в крови и ужасе. А возможно, людей даже удастся принудить к сдаче, имея в когтях их главную самку.

Чем скорее это будет сделано, тем больше надежды на успех, но как минимум, для него это шанс выхватить победу из слюнявых челюстей поражения.

Однако прежде у него есть другая небольшая проблема. Ему придётся развеять окружающие его защитные заклинания, дабы он смог покинуть свои покои и начать отдавать приказы. С долгим страдательным вздохом Танкуоль приступил к колдовству, которое позволит ему выйти за пределы пентаграммы.

* * *

Феликс Ягер пнул из–под ног огромную жирную крысу, которая, пролетев по воздуху, приземлилась в середине кучи отбросов. Она перевернулась и сразу же начала пожирать окружающие её отбросы. Феликс наблюдал за этим с отвращением и отчаянием.

Крысы были повсюду, пожирая всё, что было съедобным и многое из того, что съедобным не являлось. Их были тысячи, возможно, миллионы. Временами улицы представляли собой ни что иное, как колышущееся море грызунов. Его наниматель Хайнц слышал рассказы о том, что их заставали за пожиранием младенцев в колыбелях, их добычей становились маленькие дети. Огромные стаи злобных существ наводнили улицы города, а кошки и собаки были слишком напуганы, чтобы их остановить.

Единственным утешением было то, что крысы оказались загадочно недолговечны. За несколько дней они выглядели постаревшими на месяцы. Но когда они умирали, крысиные трупы покрывали мостовую, как какой–то ужасный меховой ковер. Это было неестественно. В действительности, всё это отдавало скавенским колдовством, и Феликс раздумывал, нет ли тут какого–либо злого умысла.

«Похоже, город Нульн проклят», — думал Феликс. В воздухе воняло блевотиной и болезнью, тела людей сжигали на больших погребальных кострах на площади снаружи Садов Морра. Целые многоквартирные дома были заколочены и превращены в усыпальницы. Феликс содрогался, когда представлял себе разлагающиеся там трупы мёртвых. Однако ещё хуже были мысли о тех, кто был там заперт заживо — жертвах чумы, которым никто не желал помочь. Ходили страшные слухи о людях, которые излечились от чумы, чтобы умереть от голода. Были ещё более худшие истории о каннибализме и людях, питавшихся мясом трупов своих родных и друзей. Представлять себе это было ужасно. И заставляло Феликса думать о том, что Сигмар и Ульрик отвернулись от этого города.

Феликс услышал впереди громыхание колёс и звон колокола. Он шагнул в сторону, пропуская чумную повозку. Кучер был облачён во всё чёрное, его лицо скрывала маска черепа и огромный остроконечный капюшон. Позади повозки служитель Морра размахивал кадилом с фимиамом, предположительно защищающим его от чумы. Похоже, что сама Смерть в сопровождении своих слуг дозором объезжает обречённый город. Феликс мог видеть разлагающиеся трупы, высоко наваленные у заднего борта транспортного средства. Тела были обнажёнными, уже избавленными от ценностей своими родственниками или наглыми мародёрами. Тела обгладывали крысы. Феликс видел, как одна выдернула глаз и проглотила его целиком.

Чумные повозки постоянно ездили по городу, звонящие колокола предупреждали об их присутствии, призывая ещё сильных и здоровых избавиться от тел тех, кто таковым не являлся. Но даже чумные повозки не были в безопасности. Если они на минуту останавливались, на них залезали крысы, сражаясь друг с другом за куски мертвечины.

Желудок Феликса заурчал, и он потуже затянул ремень. Он надеялся, что остальные были более удачливы в добывании пропитания, чем он. Он не нашёл никакой еды, которая не была бы заражена крысиными экскрементами, и даже та продавалась в десять раз дороже обыкновенной цены. Некоторые граждане наживались на гибели своего огромного города. «Всегда находятся те, кто ищет выгоды даже в самой ужасной ситуации», — подумал он.

Феликс хотел, чтобы Готрек отказался от своего безумного желания оставаться в городе. Он уже сам практически решил уйти не попрощавшись, присоединившись к тем толпам бедняков и простолюдинов, которые хватали свои немногочисленные пожитки и отправлялись. Он не сделал этого по нескольким причинам. Первая и лучшая из них заключалась в том, что он не бросает своих друзей. Вторая — желание увидеть, чем всё это закончится. Он подозревал, что скоро зловещие события достигнут своей кульминации, и желал посмотреть, что же произойдёт.

Последняя причина была простой. Он слышал слухи, что местное дворянство поместило город в карантин, и лучники стреляют по всем, кто пытается покинуть город общедоступными путями. Множество барж, отплывших их доков за последние две недели, возвратились с сообщением об имперских военно–морских кораблях, топящих любое судно, пытающееся пройти по реке мимо них.

Возможно, небольшая группа под покровом ночи и может проскочить, но Феликс не хотел пробовать без Готрека. Неподконтрольные закону земли вокруг города в настоящее время могут быть ещё опаснее, пока все местные солдаты и дорожные патрульные обеспечивают карантин, а банды вооружённых людей грабят любых беженцев.

Закон и порядок уже рассыпался на части и внутри стен города. Ночные шайки грабителей бродят по улицам в поисках еды, присваивая себе то, что не охраняется вооружёнными людьми. Всего лишь две ночи назад толпа вломилась в городское зернохранилище, несмотря на присутствие нескольких сотен солдат. Сломав ворота, они всего лишь обнаружили, что оно пусто, заполнено только скелетами крыс, которые обожрались зерна и затем подохли.

Группа одичавших детей следила за ним голодными взорами. Один из них жарил на вертеле мёртвую крысу. При обычных обстоятельствах он из жалости бросил бы им монету, но за последние несколько дней он дважды чуть не был атакован такими шайками. Обескураженные, они сдали назад лишь тогда, когда он вынул свой меч и угрожающе помахал им в воздухе.

Феликс помнил слова графа Оствальда. Город, несомненно, в осаде, но это осада наиболее устрашающего вида. Здесь нет осадных башен. Нет никакого оружия, кроме голода и болезней. Здесь нет видимого врага, с которым можно сразиться. Врагом было отчаяние, и не существовало меча, которым его можно было бы победить.

Перед ним лежала «Слепая свинья». Снаружи вразвалку сидели несколько воинов–наёмников, которые разместились в таверне, потому что знали её владельца, и собрались в отряд для собственной безопасности. Феликс знал их всех, знали и они его, но всё же настороженно наблюдали, как он приближается. Они были крепкими парнями, которые решили как можно более комфортно дожидаться, пока их не настигнет чума, раз уж не могут оставить её позади. Курфюрст предложила двойную оплату тем, кто поможет сохранять порядок, поддерживая её гвардию и весьма поредевшую городскую стражу. Эти парни отрабатывали свою дополнительную плату.

— Какие–нибудь новости? — спросил один из них, крепкий богатырь–кислевит, известный как Большой Борис.

Феликс покачал головой.

— Какая–нибудь еда? — спросил другой, бретонец с кислой физиономией, которого все называли Голодным Стефаном.

Феликс снова покачал головой и прошёл мимо них в таверну. Хайнц сидел за столом у очага, согревая свои руки. Готрек сидел рядом, попивая из огромной кружки с элем.

— Похоже, что на ужин снова будет крысиный пирог, — произнёс Хайнц.

Феликс был не совсем уверен, шутит ли Хайнц.

— Малыш Феликс вернулся с пустыми руками.

— У вас, по крайней мере, есть пиво, — сказал Феликс.

— Если бы это был гномий эль, мы могли бы жить только им и ничем более, — сказал Готрек, — Множество кампаний я прошёл, не имея в брюхе ничего, кроме половины бочонка Багманского.

— К сожалению, это не Багманское, — сухо сказал Феликс.

С момента начала нехватки продовольствия гном постоянно предавался воспоминаниям, и самым раздражающим было про питательную силу гномьего эля.

— Видят всё больше скавенов, — сказал Хайнц. — Городская стража схлестнулась с ними прошлой ночью на Мидденплатц. Вроде бы, они тоже ищут продовольствие, как заявляет стража.

— Вероятнее всего, они хотят убедиться, что мы подыхаем с голоду, — кисло сказал Феликс.

— К чему бы ни шло, это случится уже скоро, — сказал Готрек. — Что–то такое в воздухе. Я это чую.

— Это пиво ты почуял, — заявил Феликс.

— Я слышал, графиня Эммануэль устраивает большой бал с причудливыми шмотками, — с ухмылкой произнёс Хайнц. — Возможно пригласят тебя.

— Что–то я сомневаюсь, — сказал Феликс.

С тех пор, как он был вызван к Оствальду две недели назад для объяснения сожжения чёрного корабля, он не получал вестей из дворца. Разумеется, с тех пор все эти особняки на холме превратились в укреплённые лагеря, где богатеи и аристократы голубых кровей изолировались, пытаясь избежать чумы. Ходили слухи, что тут же отстреливался любой простолюдин, хотя бы ногу поставивший на их вымощенные булыжниками улицы.

— Это типично для ваших треклятых людей–аристократов, — сказал Готрек и рыгнул. — Город катится псу под хвост — и что они делают? Закатывают чёртову вечеринку!

— Возможно, нам следует сделать так же, — сказал Хайнц. — Наступают худшие дни!

— Кто–нибудь видел Элиссу? — поинтересовался Феликс, желая сменить мрачную тему разговора.

— Она ушла пораньше, на прогулку с тем пареньком–крестьянином… Гансом вроде?

Внезапно Феликс пожалел, что задал этот вопрос.

* * *

Ларк Стукач озирался в сумрачном зале и сдерживал побуждение испустить мускус страха. Это стоило ему могучих усилий, так как никогда за всю свою жизнь его не загоняли в угол трое столь внушающих страх скавенов. Он сдерживал кашель и чихание, чтобы даже не привлекать к себе внимание, но тщетно. Его дрожащая фигура притягивала к себе те три пары недоброжелательных глаз, как магнит притягивает железо. Все трое — Вилеброт Нуль, Изак Гроттл и Хескит Одноглазый — уставились на него, как на лакомый кусочек. Особенно Изак Гроттл.

Ларку хотелось, чтобы перестало ломить тело. Ему хотелось, чтобы перестали потеть лапы. Ему хотелось, чтобы исчезла боль, грозившая расколоть его череп. Он понимал, что этому не бывать. Ларк знал, что болен чумой и потому умрёт, если Вилеброт Нуль не сделает, как обещал, и не заступится за него перед Рогатой Крысой.

Ларк отчётливо понимал, что пойман за хвост между ножом и разделочной доской. Для него единственный способ спасти свою жизнь – делать, что прикажет ужасающий предводитель чумных монахов. К несчастью, Вилеброт Нуль хотел, чтобы он предал своего хозяина — серого провидца Танкуоля. Ларка трясло при мысли о последствиях, когда этот грозный волшебник обнаружит, что произошло. Ни один здравомыслящий скавен не захочет испытать гнев Танкуоля.

Трое скавенов снова сблизили головы и начали перешёптываться. Ларк отдал бы всё, чтобы знать о чем они говорят. По вторичному размышлению он решил, что, видимо, сможет жить и без этого знания, учитывая, что они, вероятнее всего, обсуждают его судьбу. Он понял, что попал в беду, как только увидел, кто ожидает в зале, куда привёл его Нуль. Затем он чётко осознал, что окупились недели переговоров, о которых упоминал аббат, и две из наиболее могущественных фракций сообщества скавенов объединились с кланом Чумы.

Хескит Одноглазый и Изак Гроттл ожидали в этом тайном зале, расположенном далеко от соглядатаев и защищённом сильной магией Нуля. Ларк понял, что игра окончена, как только их увидел. Побуждаемый Нулем, он рассказал им всё. Он объяснил, что Танкуоль каким–то образом проведал об их планах (упустив только свою роль в их обнаружении), и рассказал им также о сообщениях, посланных Танкуолем их главным врагам — человеку Ягеру и гному Гурниссону. Было без слов понятно, как эти высокомерные скавены возмущены открывшейся им подлой изменой серого провидца.

Он мог чувствовать в воздухе их убийственную ярость, и делал всё что мог, чтобы она не сфокусировалась на нём. Он слышал все кровожадные подробности о пыточных установках клана Скрайр и содрогался от рассказов о том, как Гроттл пожирает внутренности своих ещё живых врагов у них на глазах.

Дабы избежать подобной участи, он перетряхивал свою память на предмет мельчайших подробностей, чтобы убедить их в своём полном сотрудничестве. Перспектива немедленной мучительной смерти преодолела сопротивление, возникшее при мысли о том, что серый провидец Танкуоль может сделать с ним в будущем. И на ум Ларку пришла одна крохотная, хитроумная, и глубоко скрываемая мысль о том, что если эти трое достаточно разозлятся, чтобы осуществить возмездие над серым провидцем Танкуолем, то Танкуоль будет слишком мёртв, чтобы в свою очередь отомстить Ларку.

Теперь он был в значительной степени уверен, что это ему удалось. Хескит Одноглазый в ярости грыз собственный хвост, пока Ларк объяснял, как серый провидец отослал их врагам подробные детали плана клана Скрайр по захвату Колледжа Инженерии. Он даже придумал несколько убедительных подробностей, как серый провидец смеялся и злорадствовал по поводу того, что глупые враги скоро попадут в его ловушку. «Ладно, — думал Ларк, — Танкуоль вполне мог так поступить».

Изак Гроттл настолько разозлился, что даже лопотал с набитым едой ртом, пока Ларк объяснял, как Танкуоль говорил ему: «Жирный глупец никогда не догадается, что его идиотский план по тайной доставке секретного оружия в город на перекрашенной барже сорвался благодаря хитрости Танкуоля».

Вилеброт Нуль призывал проклятие Рогатой Крысы на своего соперника, пока Ларк рассказывал ему, как завидующий благосклонности их божества аббату, Танкуоль решил устранить опасного противника, раскрыв местонахождение его тайного логова на кладбище людей своим наиболее доверенным агентам на поверхности — Гурниссону и Ягеру.

— Ты уверен, что серый провидец объединился с этими двумя? — допытывался Гроттл. — Абсолютно, точно уверен?

— Конечно, могущественнейший из Творцов. Он заставил меня под угрозой ужасной смерти доставлять им записки, и они всегда выполняли его инструкции, не так ли? Я могу только сделать вывод, что либо Танкуоль им платит, либо …

— Либо что? — пробурчал Вилеброт Нуль.

— Нет. Эта мысль чересчур ужасна. Ни один истинный скавен не опустится до…

— Опустится до чего? До чего?

— Или они платят ему! — воскликнул Ларк, изумлённый полетом своей фантазии.

Это вызвало ещё один взрыв яростного чириканья.

— Нет! Нет! Невозможно, — сказал Хескит Одноглазый. — Танкуоль — серый провидец. Он никогда не подчиниться приказам от кого–либо, кроме другого скавена. Это предположение нелепо.

— И всё же…, — проговорил Вилеброт Нуль.

— И всё же? И всё же? — бубнил Изак Гроттл.

— И всё же бесспорно то, что серый провидец Танкуоль имеет связи с жителями поверхности и передал наши планы им! — сказал Нуль. — Как ещё им могли стать известны наши проекты? Как ещё столь великолепные хитроумные планы могли сорваться?

— Ты действительно предполагаешь, что серый провидец Танкуоль — предатель дела скавенов? Серьёзно? — прорычал Изак Гроттл, обнажив при этом свои ужасающие огромные клыки.

— Это возможно, — осмелился вставить Ларк.

— Боюсь, это более чем возможно, — сказал Хескит Одноглазый. — Это единственное объяснение тому, зачем серый провидец помешал нашим большим планам, когда мы все пытались содействовать делу скавенов.

— Однако человек и гном также и его враги. Судя по всему, они чуть не убили его в логове того человека, фон Гальштадта.

— И он посылал против них диверсантов, — добавил Вилеброт Нуль. — То был действительно заказ на убийство. Чанг Скуик до сих пор плюётся, как подумает о своём провале.

— А что, если серый провидец Танкуоль настолько коварен, что использовал своих врагов против нас? — взволнованно произнёс Хескит Одноглазый.

— Он натравил их на нас. Беспроигрышный вариант! Или он расстроит замыслы соперников, или они убьют его заклятых врагов.

На минуту в помещении установилась тишина, и Ларк понимал, что враги Танкуоля внезапно почувствовали огромное уважение к коварству серого провидца, неважно, что ещё они о нём думали. По размышлении, в этом он был согласен с ними. Какими бы пороками не обладал серый провидец Танкуоль, было трудно не согласиться с тем, что у него имеются все качества, присущие истинно великому скавену.

— Даже если так, даже обладай серый провидец Танкуоль дьявольским коварством — он предал нас врагу! Это не обсуждается. Он раскрыл врагам наши тайные планы и тайные планы наших великих кланов, — сказал Изак Гроттл. — Серый провидец Танкуоль — изменник и враг всего нашего народа.

— Я согласен, — заявил Хескит. — Он, почти несомненно, предатель. И более того — он наш личный враг. Однажды он уже выступил против нас, и это чуть не стоило нам жизни. Его следующая попытка может оказаться более успешной.

Все трое содрогнулись, подумав о том, какой дьявольски умный интеллект противостоит им. Ларк мог видеть страх на их лицах и нервное подёргивание усов.

— Я смиренно предполагаю, — произнёс Нуль, — что, должно быть, воля самой Рогатой Крысы состоит в том, чтобы освободить серого провидца Танкуоля от командования армией и отправить его объясняться с Советом Тринадцати.

— Я искренне согласен с твоим мнением. Искренне! — сказал Изак Гроттл. — Но как мы сможем этого достичь? Под командованием предателя остается почти пять тысяч воинов клана Скаб, в то время как наши собственные войска представляют всего лишь тень былой силы.

— Несомненно, как и спланировал предатель, — сказал Хескит.

— Несомненно, — одновременно согласились двое остальных.

— Всегда есть возможность покушения, — предложил Хескит.

— Возможно! Возможно! — сказал Гроттл. — Но кто может поручиться, что Эшин не обманет и не сообщит о подобном заказе самому предателю?

— Мы можем сделать это сами, — сказал Вилеброт Нуль.

— Но, несмотря на свою измену, серый провидец Танкуоль — чрезвычайно могущественный волшебник, — сказал Хескит Одноглазый. — Мы можем потерпеть неудачу, и мы можем погибнуть!

Все трое вздрогнули, и потом три пары глаз одновременно повернулись к Ларку. Он задрожал до пят, так как знал, о чём они думают.

— Нет! Нет! — выкрикнул он.

— Нет? — угрожающе произнёс Хескит Одноглазый, дотронувшись до рукояти пистолета.

— Нет? — прорычал Изак Гроттл, жадно облизав свои губы.

— Нет? — спросил Вилеброт Нуль, отхаркнув огромный сгусток пузырящейся зеленой слизи на пол возле Ларка.

— Нет! Нет! Милосерднейшие из хозяев, я всего лишь скромный скавен. Я не обладаю ни вашим могучим интеллектом, ни вашим внушающим трепет могуществом. Любой из вас может надеяться победить серого провидца Танкуоля в бою или хитростью, но не я.

— Тогда зачем нам сохранять тебе жизнь? — вкрадчиво спросил Изак Гроттл. — Зачем? Говори! Быстро! Быстро! Я голоден.

— Потому… потому что…, — заикался Ларк, судорожно ища выход из этого ужасного лабиринта. Он проклял и день, когда повстречал серого провидца Танкуоля, и те, когда носил его сообщения человеку и гному. Погоди! Вот он ответ. Возможно, решение его проблемы находилось в личном примере самого серого провидца.

— Потому… потому что есть лучшее решение!

— Есть?

— Да! Да! Более верное, которое содержит минимум риска!

— Ты заинтриговал меня, Ларк Стукач, — произнёс Изак Гроттл. — Ты видишь в этом что–то, чего не видим мы?

— Да! Да! Продолжай! Объясни! — сказал Вилеброт Нуль своим ужасным булькающим голосом.

— Вы можете использовать метод серого провидца против него самого!

— Что?

— Он использовал Ягера и Гурниссона против вас. Почему бы не использовать их против него?

Повисла ещё одна пауза, пока трое высокопоставленных скавенов переглядывались.

— Они, безусловно, впечатляющи, — сказал Вилеброт Нуль. — Для не–скавенов.

— Может быть! Может быть, они смогут это сделать! — прочирикал Хескит Одноглазый.

— Ты так думаешь? Они — не скавены, а Танкуоль — серый провидец. Серый провидец! — произнёс Изак Гротлл и ударил кулаком по столу.

— Со всем возможным почтением, — произнёс Вилеброт Нуль, — но ты не встречался с этой парой. Как я и Хескит из Скрайра. Трудно вообразить более злобных и опасных противников. Даже я едва ускользнул от них при всех моих магических способностях.

— Они вырезали около половины моих сопровождающих, — сказал Хескит, умолчав о своей собственной роли в бойне.

— Я полагаюсь на ваш большой опыт, — сказал Гроттл. — Остается один вопрос — как мы заставим их выступить против серого провидца Танкуоля?

— Письмо! — с явным удовольствием предложил Ларк, увлечённый участием в заговоре.

— Да! Да! Письмо, — подхватил Вилеброт Нуль.

— Это подходит — серый провидец Танкуоль погибнет тем же способом, которым он пытался погубить нас.

— Но где и как оба наших убийцы будут иметь возможность его достать?

— Мы должны ждать удобного стечения обстоятельств, — сказал Нуль.

— А как мы напишем это письмо? — спросил Гроттл. — Например, я не обладаю знаниями этих примитивных человеческих рун.

— У меня есть кое–какие знания человеческого алфавита, — чуть–ли не оправдываясь произнёс Хескит Одноглазый. — Он мне нужен для чтения чертежей людей.

— Мы должны использовать такие же бумагу и перо, как серый провидец, — сказал Гроттл.

— Наш друг Ларк может их достать, — сказал Вилеброт Нуль, обнажая гниющие зубы в ужасной ухмылке.

— И он также может своим обычным способом доставить сообщение, — самодовольно заявил Хескит.

— Похоже, что сегодня я тебя не съем, Ларк Стукач, — сказал Изак Гроттл. — Ты нужен нам живым. Но если ты попытаешься нас предать…

— Это отношение изменится, — закончил Хескит.

Ларк не знал, радоваться ему или сожалеть. Оказалось, что он продлил себе жизнь только ценой риска навлечь на себя гнев Танкуоля. И как он вовлёк себя во всё это?

* * *

— Мы уходим из города, — вызывающе сообщила Элисса.

Она смотрела на Феликса, ожидая от него возражений.

— Ганс и я. Мы решили уйти.

— Я тебя не виню, — сказал Феликс. — Это плохое место, и будет только хуже.

— И это всё, что ты скажешь?

Феликс оглядел комнату, которую они делили то недолгое время, пока были вместе. Она выглядела маленькой и пустой, и скоро станет ещё более пустой, когда Элисса уйдёт. Что ещё тут можно сказать? Он действительно не мог винить её за желание уйти, и если честно, он не видел для них совместного будущего. Так почему же ему всё–таки больно? Почему у него в груди это ощущение опустошённости? Почему он ощущает этот порыв — просить её остаться?

— Ты идёшь с Гансом? — спросил он, просто чтобы услышать её голос.

Элисса холодно посмотрела на него и скрестила руки на груди.

— Да, — сказала она. — Ты не попытаешься нас остановить, нет?

Феликсу показалось, что она словно хочет, чтобы он ответил утвердительно.

— В настоящее время за городом не очень безопасно, — сказал он.

— Мы всего лишь возвращаемся в деревню. Она недалеко.

— Примут ли там тебя? Я слышал, что если люди из города приближаются к деревням и фермам, в них метают стрелы и камни. Из опасения, что они зачумлённые.

— Мы выживем, — сказала она, но это прозвучало неубедительно.

— В любом случае, хуже, чем здесь, быть не может — с чумой, бандами, крысами и прочим. В деревне нас, по крайней мере, знают.

— Несомненно, они знают Ганса. Ты вроде говорила, что старейшины его ненавидят?

— Тебе необходимо напоминать о неприятном, не так ли? Они нас примут обратно. Я скажу им, что мы пришли пожениться. Они поймут.

— А ты? Выйдешь замуж, я имею в виду.

— Я так думаю.

— Ты говоришь не особо восторженно.

— О, Феликс, а что мне ещё делать? Провести остаток моей жизни в баре, где меня лапают незнакомцы? Шататься с вольным воином–наёмником? Не этого я хочу. Я хочу домой.

— Тебе нужны деньги? — спросил он.

Внезапно Элисса немного изменилась.

— Нет, — ответила она. — Я лучше пойду. Ганс ждет.

— Будь осторожна, — сказал он серьёзно. — За этими пределами город небезопасен.

— Тебе следует знать, — сказала она. Внезапно она наклонилась вперёд и страстно поцеловала его в губы. Но как только он её обнял, вырвалась и направилась к двери.

— Теперь заботься о себе сам, — произнесла Элисса, и он решил, что заметил мерцание слёз в уголках её глаз. А потом она ушла.

И только потом, проверяя шатающуюся доску пола, Феликс обнаружил пропажу кошелька с деньгами, который он получил от Отто. Он лежал на кровати, не зная, плакать ему или смеяться. «Ладно, — подумал Феликс, — пусть деньги будут у неё. У него мало шансов прожить достаточно долго, чтобы потратить их самому».

* * *

Серый провидец Танкуоль оглядел собравшихся в зале военачальников скавенов. Его горящий взгляд будто бы призывал каждого высказаться. Никто не осмеливался.

Ларк пересчитал присутствующих командиров. Тут были все командиры из клана Скаб, а также Изак Гроттл, Вилеброт Нуль и Хескит Одноглазый. Ассасин клана Эшин Чанг Скуик затаился в одном из углов, изредка поглядывая на Ларка полным ненависти взглядом. Он не забыл, что сказал о нём Ларк в тот давно минувший день, когда серый провидец унизил их обоих перед лицом всей армии.

Серый провидец широко развёл руки. Его лапы оставляли огненные следы, когда он концентрировал магическую энергию. «Это для привлечения всеобщего внимания», — подумал Ларк. Внезапно взгляды всех устремились на Танкуоля, как если бы он мог выбрать любого, кто не смотрит на него, и уничтожить. «И это вполне возможно», — подумал Ларк. Если он правильно распознал симптомы, серый провидец употребил внушительное количество порошка искривляющего камня.

Ларк содрогнулся и продолжил жевать противные травы, которые дал ему Вилеброт Нуль для облегчения воздействия чумы. Он сдерживал позывы проверить свои доспехи и убедиться, что похищенные им из личных запасов Танкуоля пергамент и перо не вылезли наружу. Ларк понимал, что лишние движения быстро привлекут к нему внимание. И убедил себя, что предметы на месте. Он чувствовал вонзившееся в подмышечную ямку остриё пера.

— Сегодня та ночь, которую вы все ждали! — произнёс Танкуоль. — Этой ночью мы раз и навсегда побьём–сокрушим людей. Этой ночью мы войдём в город и поработим всех жителей. Сегодня ночью мы нанесём удар по Империи, и расу скавенов запомнят надолго!

Танкуоль замолк и выразительно осмотрел помещение снова, словно ожидая возражений. Никто не осмелился высказаться, но Ларк заметил, как обменялись взглядами Нуль, Одноглазый и Гроттл, прежде чем посмотреть на него. Ради них всех он надеялся, что серый провидец этого не заметил. Он опасливо посмотрел на Танкуоля, но, к счастью, серый провидец выглядел поглощённым развитием своей собственной безумной речи.

— Железной лапой объединённой армии скавенов мы сотрём людей в порошок. Мы неминуемо обратим их в рабство. Их имущество станет нашим. Их город будет принадлежать нам. Их вопящие души станут подношением Рогатой Крысе.

Танкуоль снова сделал паузу, и Изак Гроттл нашёл в себе мужество задать вопрос, который, по мнению Ларка, беспокоил всех.

— А как нам это удастся, великий вождь?

— Как? А вот как! Благодаря плану, простому и ошеломляюще коварному одновременно. Используя силу и волшебство, о которых будут говорить века спустя. Подавляя яростью и лучшей технологией скавенов. С помощью …

— Но что конкретно имеется в виду, Серый Провидец Танкуоль? — перебил Вилеброт Нуль. — По моему скромному предположению, как и любой скавен, вышедший из детского возраста, мы все знакомы с общей тактикой нападения.

На мгновение Ларк был уверен, что Танкуоль взвешивает доводы за и против уничтожения чумного монаха за его дерзость. Он был рад, что расчётливая осторожность скавенов взяла верх, и серый провидец продолжил речь.

— Я как раз хотел об этом сказать, что ты бы, несомненно, обнаружил, если не перебил меня. Мы атакуем через канализацию. Каждый из вас поведёт своё подразделение на позицию, отмеченную на карте. И серый провидец указал на висящий за собой большой лист пергамента, исписанный сложным набором символов. Многие из назначенных командиров наклонились вперёд, чтобы разглядеть позицию выдвижения.

— Я не вижу на плане твоей руны, — произнёс Хескит Одноглазый. — Что будешь делать ты, Серый Провидец?

Танкуоль уставился на него горящими красными глазами.

— Я буду там, где вы и ожидаете видеть своего командира — выполнять наиболее сложную и опасную задачу.

Тишина воцарилась среди собравшихся скавенских командиров. Это было не совсем то, что они ожидали от своего командира. Они ожидали, что он будет в безопасности руководить операцией из задних рядов. Поглощённый Танкуолем искривляющий камень сделал его болтливым. Нарушив тишину, он продолжил.

— Я возглавлю главную атаку. Я поведу наших штурмовиков, которые захватят дворец самки–производителя Эммануэль и всех правителей города. Сегодня ночью у них бал — одно из бессмысленных общих собраний. Я неожиданно обрушусь на них и захвачу их в свои лапы. Без руководства люди, скорее всего, не выдержат нашей атаки.

Среди собравшихся скавенов послышался ропот. Это был хороший и смелый план. Ларк прикидывал, заметили ли остальные то, что приметил он. Серый провидец тщательно выбрал свою позицию в нападении. Возглавив эту смелую атаку по захвату лидеров людей, он обеспечит себе львиную долю славы. Кроме того, атаковать толпу людей и их самок, одетых по–бальному, несомненно, более безопасно, чем сражаться с размещёнными в городе войсками.

— Эта позиция слишком опасна для предводителя со столь выдающимися познаниями, — заявил Хескит Одноглазый. — Если гений Танкуоля будет потерян для сообщества скавенов — это будет трагедия. Для предотвращения подобной трагедии, атаку возглавлю я. Я приму на себя этот ужасный риск.

Ларк прикрыл лапой рот, чтобы сдержать смех — по крайней мере, один из остальных скавенов разобрался в происходящем.

— Нет! Нет! — произнёс Изак Гроттл. — Я и мои крысоогры идеально подходим для этой задачи. Мы их сокрушим…

Слова Гроттла утонули в криках остальных скавенов–добровольцев. Танкуоль позволил им несколько минут покричать, прежде чем жестом установил тишину.

— К несчастью, для проникновения во дворец понадобится моя мощная магия. Мне придётся там присутствовать.

— Тогда я с радостью отдам свою жизнь, защищая тебя, — сказал Изак Гроттл, явно рассчитывая получить свою долю славы.

— И я, — сказал Хескит Одноглазый.

— И я, — закричали все остальные скавены, включая Ларка.

— Нет! Нет! Я ценю ваше беспокойство, братья скавены, но ваше руководство потребуется на других, не менее критичных частях поля битвы.

Было ясно, что Танкуоль не собирается ни с кем делить свой славный триумф. Разочарованное чириканье присутствующих военачальников затихло.

— Здесь у меня план выдвижения и расписание для каждого из вас, снабжённое подробными инструкциями. Все свободны, кроме Ларка Стукача. С ним я поговорю отдельно.

Ларк почувствовал, что его сердце пустилось вскачь, и всё, что он мог сделать — это сдерживаться от испускания мускуса страха. Обнаружил ли серый провидец его сговор с представителями трёх кланов? Готовит ли он ужасную месть? Есть ли у Ларка какой–нибудь способ уклониться от этой встречи?

С безнадёжностью посмотрел он на трёх своих соратников по заговору и заметил, что те злобно уставились на него. Если бы взгляды могли убивать, эти трое уже уложили бы его в гроб. Они опасались, что он предаст их ради спасения своей шкуры — и разумеется, они были правы.

Пока столпившиеся военачальники друг за другом проходили вперёд, чтобы получить последние свои инструкции и благословение серого провидца, Ларк молил Рогатую Крысу сохранить его.

* * *

Феликс неторопливо прогуливался, пока не дошёл до особняка своего брата. Он не был удивлён, увидев, что тот закрыт и охраняется. Удивлён он был тем, что Отто и его жена не покинули город, и ещё больше тем, что охранники узнали его и пропустили.

Отто ожидал его в своём рабочем кабинете. Он продолжал работать, вписывая что–то в свои бухгалтерские книги и сочиняя депеши, предназначенные для других торговых филиалов Ягеров, которые, возможно, никогда не будут получены. При сложившихся тяжёлых обстоятельствах требовалось немало мужества для продолжения работы.

— Что я могу для тебя сделать, Феликс? — спросил Отто, не поднимая глаз.

— Ничего. Я просто пришёл посмотреть, как у тебя дела.

— Прекрасно! — Отто слабо усмехнулся. — Торговля процветает.

— Это так?

— Разумеется, нет! Крысы пожирают товар. Работники крадут всё, что не приколочено гвоздями. Клиенты мрут от чумы.

— Почему ты не уехал из города?

— Кто–то должен был остаться и позаботиться о наших интересах. Сам понимаешь, всё это пройдёт. Так всегда происходит с беспорядками. А затем придётся восстанавливать торговлю. Людям понадобятся дрова, шерсть и стройматериалы. Им потребуются предметы роскоши для замены тех, что разграблены. Им потребуются кредиты, чтобы всё это приобрести. И когда это произойдёт, Ягеры из Альтдорфа уже будут здесь.

— Бьюсь об заклад, это будешь ты.

— А как насчёт тебя? — спросил Отто, наконец посмотрев на него.

— Я ожидаю увидеть, чем всё это закончится. Я жду, когда скавены себя покажут.

— Ты полагаешь, они так поступят?

— Я в этом уверен. Я убеждён, что всё происходящее каким–то образом организовано ими.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

Феликс посмотрел на брата долгим и тяжёлым взглядом.

— Ты можешь хранить тайны?

— Ты знаешь, что могу.

Феликс решил, что так оно и есть. По роду его деятельности Отто требовалась изрядная доля осторожности.

— То, что я собираюсь тебе рассказать, может привести меня в петлю или на костёр.

— Для этого было достаточно и того, что ты и гном сделали в Альтдорфе. Ты далеко от столицы, Феликс, и я не собираюсь тебя выдавать.

Феликс признал справедливость этого, и, кроме того, ощущал потребность рассказать кому–нибудь о происходящем. И он поведал Отто полную историю своих столкновений со скавенами, с первого дня в канализации до последнего сражения на барже. Он не упустил ничего, даже свою дуэль с фон Гальштадтом. Отто следил за ним с выражением, изменяющимся от недоверчивости до сосредоточенности и, наконец, к доверию.

— Ты это не выдумал, нет?

— Нет.

— Ты всегда слишком серьёзно воспринимал те прочитанные истории о героях, братишка.

Феликс улыбнулся, и Отто улыбнулся в ответ.

— Да неужели?

— Ну и как тебе проживание на работе в одиночестве?

— Это не то, чего я ожидал. Совсем не то.

Феликс решил, что настало время высказать то, ради чего он пришёл.

— Отто, я думаю, тебе с женой следует покинуть город. Я думаю, что скавены скоро придут, и ничего приятного в этом не будет.

Отто расхохотался.

— Мы вооружили слуг, а этот дом — крепость, Феликс. Мы будем здесь в большей безопасности, чем за городом.

Феликс достаточно хорошо знал своего брата, чтобы понимать бессмысленность уговоров.

— Тебе лучше знать свои дела, — сказал он.

Отто кивнул.

— Теперь пойдём, перекусим, парень. Я отсюда слышу, как урчит у тебя в животе.

* * *

— В чём дело, могущественнейший из магов? Что прикажешь?

Ларк Стукач кланялся и расшаркивался перед Танкуолем, пытаясь найти спасительные слова. Он ощущал уверенность, что сверхъестественные способности серого провидца позволяют тому видеть измену Ларка, и дело идёт к наказанию. Ужасный блеск искривляющего камня наполнял глаза Танкуоля, и Ларк почти что мог ощутить кипящую в нём тёмную энергию.

— Это касается Вилеброта Нуля, — со злобной ухмылкой произнёс Танкуоль.

Ларк почувствовал, как сжимаются его мускусные железы. Он хотел говорить, но язык был словно привязан. Он ощущал, что во рту тот будто прилип к нёбу. Всё, что он мог — это виновато кивать головой.

— И Хескита Одноглазого, — сказал Танкуоль, и его злорадная усмешка стала шире.

Мольба о пощаде застряла в горле Ларка. Он пытался, но никак не мог выдавить её.

— И Изака Гроттла, — добавил Танкуоль. Его горящие глаза удерживали Ларка прикованным к месту.

Небольшой скавен чувствовал себя, как птица, парализованная взглядом змеи. Он снова кивнул и упал на колени, сложив лапы перед собой в жесте самоуничижения.

— Поднимайся! Поднимайся! — произнёс Танкуоль. — Они не настолько страшны. Нет! Ничуть. Настало время от них избавиться раз и навсегда, и ты мне в этом поможешь!

— Избавиться от них, могущественнейший из хозяев?

— Да! Ты видел, каким образом они допрашивали меня, когда я отдавал приказы по армии? Ты видел, как они пытались похитить у меня славу от моего блестящего плана? Я придумал! Я больше не буду их терпеть! Этой ночью они умрут!

— Как? Как, повелитель провидцев? Ты поразишь их магией?

— Нет! Нет! Идиот! Мои руки должны оставаться чисты. Нет, мы воспользуемся испытанным и проверенным способом. Я сообщу моим двум орудиям об их местонахождении. Вечером, после начала сражения, мои враги повстречаются с топором гнома. Будем надеяться, что затем оставшиеся их войска смогут победить эту назойливую двоицу.

— Как ты подстроишь это, умнейший из заговорщиков?

— Я назначу всех троих в одну атакующую группу. Место её появления совсем рядом с норой, где обитают Ягер, Гурниссон и толпа воинов–наёмников. Ты также будешь назначен в эту группу. Ты пойдёшь первым, под предлогом разведки, и предупредишь эту противную пару о том, что должно произойти!

— Да! Да! Считай, что это уже сделано, величайший из интриганов!

— Возьми это послание и проследи за его доставкой. Потом беги ко мне, и я позабочусь, чтобы ты был… должным образом вознаграждён за свою преданность!

Ларку не понравилось ударение, с которым серый провидец произнёс последнюю фразу, но он взял письмо и, продолжая кланяться, покинул Танкуоля.

* * *

Феликс позвонил в дверной колокольчик Дрекслера, скорее надеясь, чем реально ожидая, что доктор здесь, а потому был приятно удивлён, когда открылась смотровая щель, и слуга уставился наружу.

— А, это вы, господин Ягер, — произнёс он. — Вы один?

— Да, и я хочу поговорить с твоим хозяином.

— Тогда лучше заходите.

Феликс услышал отодвигаемые засовы и скрип открываемой двери. Он оглянулся через плечо, дабы убедиться, что никакие бандиты не попытаются воспользоваться ситуацией, затем проскользнул внутрь. Слуга захлопнул за ним дверь.

Феликс быстро шёл по коридорам особняка доктора. Ему казалось, что годы прошли с момента его первого посещения с Элиссой, хотя в действительности это были недели. «Как ситуация могла измениться так быстро?» — спрашивал он себя, подавляя приступ одиночества и печали при мысли о покинувшей его женщине. Он покачал головой и печально усмехнулся, понимая, что одной из причин его появления здесь был её уход. Он просто ходил туда–сюда, чтобы занять себя и не думать об этом.

Слуга указал ему на рабочий кабинет Дрекслера. Сидевший у камина доктор выглядел опустошённым и озабоченным. Недели лечения жертв чумы не прошли для него бесследно. На лице появились морщины, которых Феликс не наблюдал в своё последнее посещение, и сквозь его загар проступала бледность.

— Господин Ягер, чем могу вам помочь?

— Я принёс назад вашу книгу, — сказал Феликс, предъявляя экземпляр книги Лейбера, принадлежащий доктору. — Я вернул бы её раньше, но был очень занят.

Доктор печально улыбнулся.

— Господин Оствальд мне рассказывал. Похоже, Альдред выбрал достойного преемника на обладание его клинком.

— Я не столь убеждён, — сказал Феликс, небрежно махнув в направлении города. — Все наши с Готреком достижения, похоже, свелись к нулю.

— Не будьте в этом уверены, господин Ягер. Что может знать человек обо всех последствиях своих действий? Возможно, без вашего вмешательства дела бы пошли гораздо хуже.

— Хотелось бы верить, но думаю, что это не так.

— Лишь Сигмар может судить поступки человека, господин Ягер, и я верю, что он определённым образом благоволит вам и вашему другу. Вы всё ещё живы, не так ли? Много ли других могли бы утверждать то же самое, если бы на их долю выпали приключения, подобные вашим? Полагаю, что я не мог бы.

Феликс посмотрел на него, ошарашенный фактом, что в словах мужчины содержалась некоторая истина.

— Вы хороший врач, господин Дрекслер. Мне стало лучше уже только от общения с вами.

— Возможно, прежде чем благодарить меня, посмотрите счёт за мои услуги? — произнёс Дрекслер.

По улыбке было понятно, что он пошутил.

— Нашли ли вы в книге, что хотели?

Феликс положил её на стол.

— Больше, чем когда–либо хотел. Я не уверен, что мне поможет знание о том, насколько злобны и извращённы крысолюди.

— Опять же, господин Ягер, кто знает, какие знания могут оказаться полезными? Поешьте. Я сумел кое–что сохранить среди бедствий, охвативших наш город.

Феликс смущённо подумал об обеде, который уже съел у Отто. Его желудок был полон, но, с другой стороны, было неясно, когда доведётся поесть снова. Если теория Готрека о неминуемом нападении скавенов верна, ему может потребоваться вся его сила.

— Почему бы и нет? — сказал он. — Возможно, это будет мой последний обед!

— Почему вы так говорите? — спросил Дрекслер, и Феликс решил что настало самое время для предупреждения.

— Потому что я полагаю, что скавены вскоре атакуют этот город. Я также считаю, что вам следует уехать. Говорю вам как другу.

— Я благодарен вам за предупреждение, господин Ягер, но сегодня я не смогу. Понимаете ли, сегодня ночью я приглашён во дворец на бал с личным участием курфюрста Эммануэль.

Почему–то при мысли об этом по позвоночнику Феликса прошла дрожь.

* * *

Ларк понял, что попал в неприятности, когда почувствовал на своём плече тяжёлую руку одного из воинов Изака Гроттла и был бесцеремонно втолкнут в паланкин жирного скавена. Он оказался перед гигантским мастером–погонщиком и уставился на складки плоти под его подбородком. Огромное брюхо Гроттла, жившее своей жизнью, практически прижало его к занавесям паланкина.

— И куда ты теперь направляешься? — поинтересовался Гроттл. — Куда же?

Ларк быстро соображал. Ему не нравился голодный блеск, появившийся в глазах мастера–погонщика. Он подумал о письме серого провидца, которое было при нём. Он подумал о болезни, которая угрожает заполнить гноем его лёгкие, если аббат перестанет вступаться за него перед Рогатой Крысой.

— Я всего лишь шёл увидеться с тобой, величественнейший из Творцов.

— Тогда это удача, что я тебя нашёл. Расскажи мне, что это ты несёшь?

Ларк рассказал ему всё. Он ожидал, что Изак Гроттл протянет одну из своих жирных лап и сломает ему шею, но мастер–погонщик всего лишь рассмеялся низким громким смехом.

— Похоже, хитроумность серого провидца выйдет ему боком. Ты доставишь сообщение, но другое, которое под мою диктовку запишет Хескит Одноглазый.

— Как прикажешь, наимогущественнейший из всех мастеров–погонщиков.

* * *

Феликс дотащился до «Слепой свиньи», чувствуя себя слишком объевшимся для того, чтобы двигаться. За последние несколько недель его желудок сократился и то, что раньше было обычным обедом, теперь заставляло его чувствовать себя надувшимся. Два подобных обеда за день оставляли ощущение, что он готов взорваться.

Он нёс новый травяной талисман, выданный доктором, и в кармане ещё один — для Готрека. Это его немного успокаивало. Он до сих пор не подхватил чуму, но это ещё ничего не доказывало. Никто из тех, кого он знал, тоже не заболел. Может быть, это просто случайность, что они остались живы, а может быть, помогло то обстоятельство, что по настоянию Хайнца они убивали каждую крысу, появляющуюся в окрестностях «Свиньи». Феликс даже не стал ломать себе голову. Он только знал, что благодарен Дрекслеру за подарок.

Феликс всмотрелся в сгущающийся вокруг мрак и поёжился. Город выглядел всего лишь тенью той процветающей столицы, которую он и Готрек помнили по своему первому посещению. Множество зданий сгорело дотла. Ещё больше опустело. В большинстве многоквартирных домов не светились огни. Суетливая жизнь улиц сменилась аурой страха. Теперь хищники были единственными, добровольно выходящими из своих жилищ — и их жертвы.

Феликс почувствовал мурашки между лопаток и внезапно сообразил, что за ним кто–то следит. Он повернул голову и вгляделся в выход из ближайшего переулка. Свист рассекаемого воздуха дал понять, что он опоздал. Что–то ударило его по черепу. Он потряс головой, почти ожидая волну боли.

Но её не было. Феликс поднёс пальцы ко лбу, но не нащупал кровь. Он глянул вниз на то, что его ударило, и увидел, что оно обёрнуто куском пергамента, похожего на все другие, содержащие предупреждения касаемо скавенов. Он наклонился, чтобы подобрать его, и в то же время огляделся по сторонам. Он услышал звук бегущих удаляющихся шагов в ближайшем переулке, и вероятнее всего, это был тот, кто метнул записку.

Не раздумывая, Феликс подхватил пергамент и бросился в погоню. Максимально широкими шагами он бежал по переулку. Ему показалось, что он различает впереди себя фигуру в капюшоне. Может ли то, что высовывается из–под монашеской робы, быть длинным хвостом, как у грызунов? Это более чем возможно, решил он.

Фигура достигла конца переулка и резко повернула на другую улочку из извилистого лабиринта улиц. Феликс проносился мимо открытых дверных проёмов, расталкивая удивлённых нищих и наступая по ходу на чудовищных крыс. В его груди гулко билось сердце, а по лицу струился пот. Он чувствовал тошноту и сожалел о том, что так наелся у доктора Дрекслера, особенно после плотного обеда у своего брата. Одной рукой он крепко удерживал свиток, а второй прижимал болтающиеся на поясе ножны.

— Стой, скавен! — заорал он.

Бегущий крысочеловек никак не отреагировал на его слова. Только лишь нищие отскочили к ближайшей двери в поисках укрытия. Феликс помчался дальше.

«Зачем я это делаю?» — спрашивал он себя. Насколько он знал, тот скавен впереди не сделал им ничего, кроме как оказал услугу, предупредив о планах своих сородичей. «Тогда почему он убегает?» — спрашивал себя Феликс, но ответ уже был ему известен. Кто знает, по какой причине крысолюди что–либо делают? Кто может предположить, какие мотивы имеются у существ, которые даже не люди?

Сердце Феликса подскочило, когда он увидел, что крысочеловек споткнулся и упал. Возможно, он всё–таки сможет его догнать. Охваченный яростью погони, он отчаянно этого желал. Он хотел схватить крысочеловека, посмотреть ему в глаза и допросить. Но подумал, что тот вряд ли понимает человеческую речь. По утверждению Лейбера, у крысолюдей свои собственные языки, включая в том числе специализированные диалекты, используемые различными кланами. «Однако, — подумал Феликс, — именно этот достаточно владеет рейкшпилем, чтобы писать сообщения, а значит, может быть допрошен». Он ускорил бег, и в душе разгоралась надежда, что, в конце концов, он сможет получить некоторые ответы на свои вопросы о скавенах.

Ларк оглянулся через плечо и выругался. Всё без толку. Тот глупый человек всё ещё преследует его! Зачем? Чего он рассчитывает достичь, гоняясь за Ларком? Почему не оставит его в покое и не прочитает сообщение, записанное на пергаменте Хескитом Одноглазым? Если он это сделает, то, несомненно, обнаружит, что этой ночью у него есть более важные дела — типа отправиться во дворец и расстроить план серого провидца Танкуоля.

«Жизнь так несправедлива», — печально подумал Ларк. Вот он, с ослабленным здоровьем, запуганный несколькими из наиболее безжалостных скавенов из когда–либо существовавших, вот–вот станет врагом одного из самых могущественных волшебников своей расы. Его голова болела. Перед его глазами всё плыло от лихорадки. Его сердце словно готово было отказать от напряжения этой гонки. Лёгкие будто жгло огнём. И где он находится? Не в какой–нибудь комфортабельной норе в Скавенблайте, а на ужасных открытых улицах города людей, преследуемый большим и наводящим ужас воином. Всё это напоминает ужасный кошмар. Откровенная несправедливость подобного возмущала Ларка. Да что он вообще сделал, чтобы заслужить такое?

Скавен бросил быстрый взгляд назад и заметил, что его преследователь начал сокращать разделяющую их дистанцию. Ларк молился о наступлении ночи или возникновении тумана. Он ощущал уверенность, что в темноте и тенях он сможет оторваться от человека. Либо он будет в безопасности, если достигнет тайного входа в канализацию, где ожидает большая группировка сил вторжения. Он рискнул ещё раз оглянуться — и выругался, когда ощутил, что земля уходит у него из–под ног.

Знал же, что надо смотреть, куда идёшь!

Феликс быстро сократил разрыв, когда заметил, что скавен поднялся на ноги. Он быстренько обдумал, стоит ли остановиться и вынуть меч. И решил, что не стоит. Он потеряет время, а скавен не выглядит вооружённым. Он в любой момент сможет достать меч, когда загонит крысочеловека в угол. Тяжело дыша, он продолжил бег.

«Хвала Рогатой Крысе!» — подумал Ларк. Перед собой он увидел вход в канализацию. Он понял, что нужно всего лишь спрыгнуть вниз, и он окажется в безопасности посреди армии скавенов. Там внизу ожидали Вилеброт Нуль, Изак Гроттл, Хескит Одноглазый со всеми своими солдатами. Но пока он вставал на ноги, готовясь к мощному прыжку, который унесёт его в безопасное место, могучая рука сомкнулась на его плече.

Схватив скавена, Феликс почувствовал, как тот напрягся. Он сильно потянул, разворачивая скавена, и чуть не выпустил, когда мерзко выглядящее существо уставилось на него полными злобы глазами. Он был меньше и худее большинства скавенов, но жилистым, и удержать его было непросто.

— А теперь расскажи мне, чем ты тут занимаешься! — запыхавшись, произнёс Феликс.

Внезапная боль пронзила левое запястье Феликса, когда крысочеловек укусил его. Шокированный Феликс выпустил скавена.

Ларк освободился от хватки своего мучителя и с удовольствием провалился в канализацию. Вынырнув на поверхность, он огляделся и увидел, что атакующие силы скавенов уже в сборе. Орда крысолюдей находилась в ожидании. Он посмотрел и заметил, что Изак Гроттл и остальные ожидают на позиции командиров — позади войск. Лидер клыка штурмовиков уставился сверху вниз на Ларка, который вылез из нечистот и отряхнулся, очищая свой мех.

— В чём дело? — спросил лидер клыка.

— Меня преследовали… — необдуманно просипел Ларк.

Прежде, чем он смог продолжить свою фразу, лидер клыка среагировал, рассчитывая получить немного славы.

— Направо! — прокричал скавен. — Быстро–быстро! В атаку!

Феликс осмотрел своё покусанное запястье. «Не так уж плохо», — подумал он. Затем с ужасом поднял глаза, когда услышал, как первый скавен начал вскарабкиваться по лестнице из канализации. Всего лишь минутой ранее он обдумывал, следует ли ему преследовать сбежавшего скавена в канализации. Теперь он понимал, что это было бы самоубийством. Во мраке уже показалось злобное лицо и щёлкающие челюсти крепкого крысочеловека, облачённого в чёрную броню. Феликс не терял времени. Он отвесил мощного пинка, который отправил яростно завизжавшего скавена вниз, на головы его приятелей, затем развернулся и побежал.

Мгновение спустя группа яростно чирикающих скавенов появилась в переулке. Великое вторжение в Нульн началось немного раньше расписания.

— Нет! Нет! — завизжал Ларк, когда тесно сплочённая группа воинов–скавенов хлынула через него. Натиск покрытых мехом тел сбросил его назад, в сточные воды канализации. В какой–то ужасный момент он почувствовал, что тонет, но затем снова пробился к поверхности, как раз чтобы наблюдать, как последний из штурмовиков карабкается наверх к свету с несдерживаемой яростью. Над ним склонилось хитрое безумное лицо Вилеброта Нуля.

— Ты доставил сообщение? — пробормотал аббат чумных монахов.

— Да! Да! — прочирикал Ларк, полагая, что сейчас не самое подходящее время, чтобы сообщить Нулю о том факте, что отряды скавенов над ними делают всё возможное, чтобы изловить и убить человека, которому было доставлено сообщение.

Позади себя Феликс мог слышать крики своих мерзких преследователей и вопли тех несчастных, что попадались им на пути. Быстрым взглядом через плечо он заметил, что скавены предают мечу всех на своём пути. От этого зрелища Феликсу поплохело, но, с другой стороны, он был и рад этому. Любая небольшая пауза или заминка позволяли ему увеличить свой отрыв от преследователей.

Запястье покалывало в том месте, где его укусил мелкий скавен. Он удостоверился, что свиток, который метнул в него скавен, зажат в руке. На какой–то миг ему захотелось выбросить его. Вместо этого он сунул его за пазуху и продолжил бег. В отличие от преследователей, он хотя бы не был отягощён тяжёлой броней.

До его рассудка постепенно дошла мысль, что вторжение скавенов, должно быть, началось. Присутствие на улицах столь многих тяжеловооружённых крысолюдей может означать лишь то, что они готовы начать решительное наступление на город и не опасаются защитников. И на данный момент, по прикидке Феликса, их самонадеянность оправдана. Он не заметил ни одного бойца городской стражи. Конечно, большая часть из них, вероятнее всего, в Дворянском Квартале, вокруг дворца — обеспечивает безопасность гостей на балу графини.

Быстро входя в поворот на соседний переулок, Феликс врезался в стену и отскочил. Это место, с его узкими улочками и переулками, было настоящим лабиринтом, и он не был уверен, что двигается в правильном направлении. Он лишь бежал так быстро, как мог, и вслушивался в шум, издаваемый преследователями, молясь, чтобы по грубой оплошности не сделать полный круг и не выбежать прямо на них.

Феликс пробовал продумать план, но всё, что приходило на ум — это как можно быстрее вернуться в «Слепую свинью» и предупредить Готрека с остальными. По крайней мере, там была мощная команда солдат–наёмников и потенциальное место сбора для бойцов. Всё, что ему теперь нужно — это найти выход отсюда. Охваченный страхом, он продолжал бежать.

Ларк старался держаться в середине плотной массы воинов. Для одного дня он перенёс достаточно волнений и не испытывал потребности в дополнительных. Он сфокусировал своё внимание на удержании в поле зрения Изака Гроттла. В приближающемся сражении его надежду на лучшую защиту представляли огромные крысоогры–телохранители мастера–погонщика клана Творцов. Ларк сильно сомневался, что кто–либо захочет нападать на огромных существ.

До сих пор казалось, что атака развивается замечательно. В этой местности силы скавенов встретили незначительное сопротивление. Он мог уловить запах гари и характерный керосинно–нефтяной запах огнемётов искривляющего огня. По отблескам света с южной стороны он определил, что какие–то огнемётчики клана Скрайр воспользовались своим вооружением против зданий. Всматриваясь сквозь тени, Ларк мог видеть, как струи пламени выплёскивались на многоквартирные дома. Огонь взвивался и облизывал деревянные конструкции. Под воздействием жара, испускаемого замечательным оружием скавенов, камни начали трескаться и раскалываться.

Ларк не был уверен, что то была хорошая идея. Ему казалось, что серый провидец Танкуоль не одобрит подобное беспорядочное уничтожение своей будущей собственности. Однако, если цель переданного Ларком сообщения будет достигнута, то серый провидец будет не в состоянии высказать своё недовольство. Он будет мёртв.

Ларк гадал, удалось ли тому человеку — Ягеру — сбежать. Частично он рассчитывал, что не удалось. Он ещё помнил руку жалкого человека, сжимающую его плечо, и ощущал боль там, где его шкуру прихватили железные пальцы. Не было ни известия о его пленении, ни известия об обнаружении тела. «Но это ещё ни о чём не говорит», — думал Ларк. Все эти витиеватые удочки были уже завалены жертвами скавенов, и тело могло лежать где угодно. Силы скавенов уже начали рассредотачиваться и ослабевать. Встретив незначительное сопротивление, некоторые из воинов уже начали обжираться и собирать добычу.

Ларк не был уверен, что и эта идея хороша. Вероятно, дела пойдут не столь легко. Возможно ли, что они встретят более серьёзное сопротивление? Где эти проклятущие воины людей? На эти вопросы не было ответа. А вокруг начинали гореть здания.

* * *

Чанг Скуик взбирался по отвесной скале, ведущей к дворцу человеческой самки Эммануэль. Привязанная к заброшенному крюку верёвка держалась крепко. В мешке за спиной надёжно покоился тяжёлый, инкрустированный рунами магический кристалл, доверенный ему лично серым провидцем Танкуолем. Чанг Скуик подтягивался и когтями на ногах расковыривал гладкий камень скалы, чтобы получить точку опоры. Дела шли неплохо. Через несколько минут он будет на месте, разместит камень в вестибюле дворца и будет ожидать применения серым провидцем мощной магии. Сегодня он примет участие в победе скавенов и этим немного смягчит свой позор от провала операции по устранению гнома и его прихвостня–человека. Возможно, по прошествии этой ночи болезненные воспоминания о том событии улягутся.

Внезапно он услышал доносящиеся снизу, с большого расстояния, слабые, но различимые боевые кличи скавенов и ответные вопли их человеческих жертв. Перевернувшись на верёвке, он поглядел вниз и заметил вдалеке зловещее свечение, которое могло быть только результатом применения огнемётов искривляющего пламени. Неужели атака уже началась? Эти дурни должны были ждать, пока он не доберётся до дворца, и план серого провидца Танкуоля не начнёт воплощаться!

Чанг Скуик выругался и удвоил усилия по восхождению. Шум и зрелище пожара привлекут к зубчатой стене над ним людей–часовых и прочих зрителей. Чанг Скуику поплохело, когда он представил, что его верёвка с крюком будет обнаружена. Один единственный человек может перерезать ножом чёрную верёвку, и долгая славная карьера Чанг Скуика завершится. Ассасин клана Эшин подтягивался вверх, удерживаясь от побуждения выпрыснуть мускус страха.

* * *

Странные зеленоватые отблески в небе подтвердили подозрения Феликса о том, что вторжение, несомненно, началось. Он опознал цвет пламени, похожего на то, что будучи выпущено из незнакомого оружия, спалило Колледж Инженерии. Оглянувшись, он увидел огонь, поднимающийся над крышами горящих многоквартирных домов. Колледж был отдельно стоящим зданием на территории, окружённой стенами. Но здания в этой части города плотно примыкали друг к другу подобно пьянчугам в переполненной таверне. Многие из них имели выступы, нависающие над уличными проходами. Некоторые соединялись мостиками, расположенными высоко над землёй на поддерживающих арочных проходах. Многие имели деревянные перекрытия и соломенные крыши. Сам не ожидая этого, Феликс содрогнулся. Мощный пожар быстро распространялся. Город горел.

Однако, похоже, на настоящий момент он оторвался от своих преследователей. Не было видно ни одного крысочеловека. Но гораздо лучше то, что он таки узнал эту улицу и находился не так далеко от «Слепой свиньи». Феликс остановился, тяжело дыша, наклонился вперёд, обхватив руками колени, потряс головой, стряхивая пот с глаз. Когда он доберётся до таверны, то сможет совместно с Готреком и остальными составить план.

Внезапно он услышал пронзительный боевой клич со стороны ближайшего переулка. Присмотревшись, он увидел, как на вымощенную камнем улицу высыпала большая группа скавенов. Собрав все силы, Феликс побежал, спасая свою жизнь.

* * *

Серый провидец Танкуоль вёл на позиции свой элитный отряд штурмовиков. Острая интуиция серого провидца подсказала ему, что дворец находится прямо над ними. Он мог ощутить его присутствие. Он порадовался, наступив лапой на тело стража канализации. Пока что ассасины клана Эшин выполнили свою работу. Они перебили всех людей в канализации, которые могли бы сообщить об их присутствии. Сейчас команды диверсантов должны были выйти на позиции у подножия скалы, на которой возвышался дворец. И будем надеяться, Чанг Скуик тоже сейчас на месте.

Танкуоль вынул из своей робы магический кристалл. Он начал бормотать заклинания, которые должны были соединить камень с его двойником, которого нёс предводитель группировки Эшина. Подошло время мощного магического действа, которое обеспечит скавенам быструю и неотвратимую победу. Но Танкуоль знал, что для осуществления ритуала ему потребуется огромное количество энергии, и в этом скрывалась опасность.

Опасно то, что ради накопления достаточного количества магической энергии, требующейся для заклинаний, Танкуолю придётся проглотить громадное количество искривляющего камня. И не того переработанного и облегчённого вещества, которое идёт на приготовление его нюхательной смеси. Нет, то будет чистейший продукт, сильный магический экстракт, прошедший перегонку и очистку алхимиками скавенов. Эта субстанция способна обеспечить своего потребителя невероятной энергией, но её использование сопряжено со столь же соразмерной опасностью. Из–за разрушающего воздействия субстанции на психику многие серые провидцы были сброшены за грань безумия. Другие под воздействием мутагенного эффекта деградировали до безмозглых отродий Хаоса. Достаточно большие дозы искривляющего камня, принятые теми, чья воля недостаточно сильна, могли трансформировать своих потребителей в бесформенное аморфное нечто.

Но что с того ему, величайшему из серых провидцев? Танкуоль был тренированным потребителем искривляющего камня, способным поглощать его в гигантских количествах без побочных эффектов. То, что случилось с теми остальными, с ним произойти не может. Определённо, несомненно, не может…

На мгновение некие надоедливые сомнения посетили мысли Танкуоля. А если что–то не так с искривляющим камнем? Что если он не чист, а испорчен посторонней примесью? Такое уже случалось. Что если Танкуоль не столь силён, как себе представляет? Всегда возможны ошибки в дозировке. Но серый провидец колебался какие–то секунды, а затем вернулась присущая ему вера в свои невероятные способности. Он не из тех, кто пасует перед опасностями искривляющего камня. Для себя он осознал, что подобное его лишь забавляет. Он вспомнил об этом, доставая из кисета и отправляя на язык первый светящийся кусочек искривляющего камня. Тот подействовал сразу же после проглатывания. К нему возвратилась память о днях его давно ушедшей молодости. Он вспомнил своё посвящение в использование искривляющего камня.

«Нет, — думал Танкуоль, — опасаться тут нечего». Подумав так, он стал концентрировать волю, чтобы быть наготове, когда наступит верный момент для наложения заклинания, которое обеспечит победу его войскам.

* * *

Перед собой Феликс увидел огни «Слепой свиньи». Волна облегчения прокатилась внутри него. Даже если в таверне не совсем безопасно, по крайней мере, это лучше, чем кошмарная гонка по темнеющим улицам с ордой орущих крысолюдей на хвосте. Он увидел стоящих на улице Бориса, Стефана и отряд их приятелей, изучающих далёкий пожар, прикрыв глаза руками.

— Берегись! Скавены! — закричал Феликс и отметил, что все потянулись за своим оружием.

В отблесках горящего города мечи сразу же засверкали. Из таверны на тёмную улицу высыпала группа вооружённых людей. Феликс успокоился, заметив среди них массивную приземистую фигуру Готрека. При сложившихся обстоятельствах было нечто весьма обнадёживающее в зажатом в его руках огромном топоре.

Феликс помчался к бойцам, изготовившимся к атаке скавенов. Позади него подобно лавине из меха и ярости накатывались скавены, то ли не способные, то ли не желающие отказываться от пьянящего удовольствия погони.

Феликс проскочил сквозь толпу, чтобы встать подле Готрека. Как всегда случалось перед сражением, взгляд единственного глаза Истребителя был полон безумной радости.

— Вижу, что ты нашёл наших маленьких шныряющих приятелей, человечий отпрыск, — сказал он, проводя большим пальцем вдоль лезвия топора, пока не выступила широкая красная вереница капель крови.

— Да, — ответил запыхавшийся Феликс, стараясь восстановить дыхание перед началом битвы.

— Хорошо. Давай прикончим их!

* * *

Доктор Дрекслер осмотрелся вокруг. Происходило нечто нехорошее. Многие воины отправились на зубчатые стены, понаблюдать за пожарами, и не вернулись. Оствальд уже завёл женщин обратно в бальный зал. Между Оствальдом, графиней Эммануэль и внешним миром туда–сюда сновали курьеры. Совершенно определённо, что–то случилось, и доктору нужно было выяснить, что же именно. Даже не понимая, что происходит, он мог бы поклясться, что Оствальд приказал оркестру играть погромче, чтобы заглушить звуки беспорядка.

«Несомненно, так и есть», — подумал Дрекслер, полагая, что его предположение справедливо. Что–то случилось, и Иероним скрывал это в целях предотвращения паники. Доктор мельком взглянул на остальных гостей и поправил свою маску. Большую часть присутствующих в бальном зале составляли дамы из высших слоёв общества вместе с незначительным числом навязчивых поклонников, подхалимов и тех, кто был попросту слишком пьян, чтобы покинуть бал. Разумеется, присутствовали лакеи, а также несколько стражников, но такое положение не было особо успокаивающим. Он стрельнул взглядом по Оствальду, не желая показывать связь между ними, но проявляя озабоченность происходящим. Секретарь был одет, как воин лесных эльфов, экипированный даже луком. Дрекслер прошёл в его сторону, продолжая угощаться закусками.

— Что произошло? — спросил он.

— Небольшие волнения в городе, господин доктор. Поджог, а возможно и чего похуже. С разрешения Её Светлости, я приказал расквартированным в казармах войскам разобраться с беспорядками.

— Дворцу ничего не угрожает?

— Нет, насколько мне известно, но я приказал страже удвоить бдительность.

— Помолимся Сигмару, чтобы это были всего лишь мародёры. В последнее время дела идут ужасно.

— Я опасаюсь худшего, — произнёс Оствальд, глядя на ещё одного приближающегося гонца.

Дрекслер был согласен. Что–то в его чувствах, натренированных на восприятие волшебства, подсказывало, что нагнетаются мощные магические силы.

* * *

Чанг Скуик выругался и пригнулся, прячась. Тут воняло, как на мусорной куче. Поглядев вокруг своими приученными к темноте глазами, он понял, что это отхожее место людей. «Что ж, — подумал он, — для укрытия бывали местечки и похуже», — но выполнению его задания это никак не помогало.

Ассасин понимал, что делать нечего. Он не сможет добраться до большого помещения над бальным залом, как они договорились с серым провидцем. На это указывали все украденные карты дворца, которые он изучил и сохранил в памяти. Ему попросту не хватит времени на то, чтобы туда добраться, а кроме этого, было сомнительно, что даже при всех своих высочайших навыках маскировки и скрытного передвижения, он сможет незамеченным пробраться через массы людей, заполнявших коридоры дворца и направлявшихся на зубчатые стены, посмотреть на то, что происходит внизу. Удалось добраться только до этого места.

Чанг Скуик снял заплечный мешок со спины и открыл. Тепло и сияние, испускаемое магическим кристаллом, подсказало ему, что он успел вовремя. А может даже и немного запоздал. Он прикидывал, насколько давно уже серый провидец рассматривает темноту внутри его мешка. Содрогнувшись при мысли о ярости Танкуоля, ассасин присел на корточки, прижал нос к кристаллу и подал знак, что всё в порядке.

* * *

Феликс уклонился от удара зазубренным ятаганом и ответил взмахом меча. Его удар угодил скавену под рёбра и проник дальше, к сердцу. Скавен издал жуткий высокотональный визг, схватился за грудь и помер. Он упал наземь, пока Феликс вытаскивал свой клинок из его груди.

Феликс бросил взгляд на бушующую вокруг рукопашную. Справа от себя он заметил Хайнца, который утяжелённой дубинкой в левой руке вышиб мозги предводителю скавенов, пока мечом в правой отражал атаку другого скавена. Борис и Стефан сражались спина к спине под натиском крысолюдей. Где–то подальше Готрек издавал свой боевой клич.

В этот момент сложно было сказать, как развивается сражение. Похоже, что наёмники сдерживали скавенов, и бой привлёк к себе внимание остальных. Из близлежащих домов высыпали люди. Некоторые сжимали стульчаки, кочерги и прочие импровизированные виды вооружения. Другие несли мечи, мушкетоны и другие, гораздо более подходящие орудия уничтожения. Похоже, жители решили, что лучше они встретят свою смерть в бою с врагами, чем заживо сгорят в своих домах. «Это хорошо, — подумал Феликс, — наёмникам понадобится любая помощь, пока всё больше и больше скавенов сбегается на звук сражения по полыхающим улицам».

Пока он стоял, из сумрака вылетела вращающаяся отрубленная голова, оросившая всех находящихся под ней душем из чёрных капель крови, вытекавшей из разрубленных артерий. Она падала прямо на Феликса, и он отбил её в сторону мечом. Солоноватая чёрная жидкость брызнула на его лицо, и он боролся с желанием облизать и очистить губы. Поглядев вниз, он увидел, что голова принадлежала огромному воину–скавену.

Он быстро обтёр лицо своим плащом, опасаясь, что кто–либо может воспользоваться тем преимуществом, что он отвлёкся, и ударить. Отряхивая голову, он осторожно двинулся в том направлении, откуда доносились крики Готрека. Перед ним он увидел огромную толпу. Истребитель прочно стоял на вершине того, что Феликс поначалу принял за громадную кучу тел, но быстро сообразил, что это чумная повозка. Волны разъярённых скавенов карабкались к нему, но валились вниз, сражённые невероятной силой топора Истребителя.

Вдалеке Феликс увидел клин огромных существ, возвышающихся над большой массой меньших скавенов, и подумал, что это крысоогры. Очевидно, Готрек тоже их увидел, потому что он с вершины чумной повозки нырнул в колышущееся море скавенов. Его мелькающий топор за несколько мгновений оставил вокруг него стенку из искалеченных тел и умирающих, пока он прорубал себе путь к своей цели — огромным чудовищам. Всего лишь миг Феликс размышлял, стоит ли ему последовать за Готреком, а потом устремился вперёд с криком: «За мной, парни! Давайте прикончим немного чёртовых крысолюдей».

Рубя направо и налево, Феликс надеялся, что наёмники услышали и следуют за ним, иначе он и Готрек попадут в переплёт, когда приблизятся к крысоограм.

* * *

Танкуоль уставился в свой магический кристалл. У него кружилась голова. Было ощущение, что мозг плавится. Подобно наркотическому веществу, сила искривляющего камня текла по его венам. Он одновременно чувствовал себя и замечательно, и дурно. В этот момент он ощущал уверенность, что может почувствовать основополагающую структуру мистических сил, сфокусированных на кристалле. Он сконцентрировался сильнее, чтобы заставить вещь заработать.

Наконец, тьма рассеялась. В конце концов, серый провидец смог увидеть злобную морду Чанг Скуика. Похоже, ассасин клана Эшин выполнил свою задачу. «Хорошо, — подумал Танкуоль. — Своевременно». Он едва мог сдерживать кипящее в нём громадное количество мистической энергии, вызванной искривляющим камнем. Он ощущал такое переполнение энергией, что, казалось бы, мог взорваться в любую минуту. Голова его кружилась, перед глазами плыло, всё окружающее его казалось непостоянным. Он яростно пытался вспомнить составные части заклинания, которое давным–давно заучил из большой чёрной книги в Проклятой Библиотеке.

Долгое время слова ускользали от него, проскальзывая и извиваясь где–то на периферии его мыслительных потугов. Танкуоль прикусил щёку изнутри, пока не почувствовал вкус крови. Похоже, боль обострила его мысли, и в итоге слова заклинания пришли к нему. Он раскрыл свои губы, и звуки древней речи подобно рвоте исторглись у него изо рта вместе с мутным облачком тёмной магической энергии.

Танкуоль бы не поверил, что частота, до которой ускорилось его сердцебиение, является переносимой. Сердце дико колотилось в его груди, дыхание было неровным и учащённым. Он знал, что теряет контроль над заклинанием и отчаянно старался управлять потоком энергии, пока та не уничтожила его. Его мысли заполнились взрывающими мозг видениями; он понял, что его провидческий дар достиг новых невероятных высот под действием небывалого количества проглоченного искривляющего камня. Похоже, что сознание на короткое время покинуло его тело, а видения стремительно проносились в его мозгу непрерывной вереницей.

На минуту его дух воспарил над городом, и он увидел панорамный обзор всего происходящего. Насилие и пламя захлёстывали улицы под ним. Река скавенов неслась по городу, убивая всех на своём пути. Тут и там они натыкались на очаги вооружённого сопротивления — гарнизонные войска людей или толпы простых жителей, вышедших на улицы для защиты своих домов. Он наблюдал жестокие скоротечные схватки и гигантских крыс, пожирающих как трупы людей, так и скавенов. Он видел горящие здания и изломанные тела. Танкуоль наблюдал Нульн — великий и древний город человеческой расы, целиком охваченный огнём.

Случайно попавшаяся на глаза одна отдельная схватка привлекла внимание Танкуоля, как только он опознал две тревожно знакомые фигуры. Гном и человек, за которыми следовал организованный отряд воинов–людей, прорубались сквозь бойцов–скавенов к возвышающимся над ними телохранителям Изака Гроттла. В состоянии транса Танкуоль был способен видеть ревущих крысоогров и потрясённое выражение лица своего приспешника Ларка, когда тот обдумывал перспективу неотвратимой расправы. Он видел безумные глаза Вилеброта Нуля, уставившегося в пространство, словно почувствовав присутствие бестелесного наблюдателя. Весьма походило на то, что план серого провидца осуществляется, и назойливая двоица почти приступила к уничтожению его злейших соперников.

«Хорошо, — думал он, — так им и надо! Танкуоль более не потерпит подобных несправедливых претензий на долю его славы».

Он увидел, как Хескит Одноглазый пролаял инструкции своим вооружённым джизелями телохранителям, и длинноствольные ружья повернулись, нацеливаясь на гнома. «Нет! Нет! — в ярости подумал Танкуоль. — Ничего подобного!» Едва ощутимым импульсом мысли он коснулся рассудка снайпера. Пальцы того нажали на курок, но пуля из искривляющего камня сбилась с цели и ударила в череп крысоогра, почти прикончив безмозглого зверя. Обезумевшее создание заревело и набросилось на стоящие позади отряды скавенов, убивая на своём пути.

Танкуоль почувствовал головокружение и вернулся к наложению своего заклинания. Его энергия утекала, и если он намерен осуществить задуманное, ему следует поторопиться. Рывком он послал свой дух воспарить снова, в сторону дворца. Он переправил его через связь с магическим кристаллом и снова увидел Чанг Скуика. Внезапно, с хлопком, он снова возвратился в своё тело, а слова заклинания вылетали из его рта.

Танкуоль сконцентрировал всю свою силу, призвав на помощь жёсткую дисциплину своего обширного опыта серого провидца, и восстановил контроль над заклинанием. Тёмное облако в воздухе перед ним замерцало и разошлось, открывая пространственный разрыв между точкой прямо перед ногами Танкуоля и местом вокруг магического кристалла Чанг Скуика.

— Быстро! Быстро! Вперёд! — закричал он своим штурмовикам.

Они вошли в чёрное облако, замерцали и исчезли, чтобы появиться в самом сердце дворца самки–производителя Эммануэль, на что крайне рассчитывал Танкуоль.

* * *

Феликс видел впереди крысоогров. Над толпой возвышались головы и плечи чудовищных созданий, человекоподобных, но с головами огромных злобных крыс. Огромные гнойники пробивались сквозь их запаршивевшую шкуру. Следы различных уродливых мутаций искажали их тела. У каждого лапы были размером с лопату и заканчивались кинжалоподобными когтями. По огромным клыкам, смахивающим на бивни, стекала слюна, заполнявшая их рты. Их рёв был различим даже сквозь грохот сражения.

При виде них Феликсу захотелось остановиться и дать дёру. Он был уверен, что следовавшие за ним наёмники почувствовали то же самое. Натиск их атаки спал, как только они рассмотрели вблизи ужасающий внешний вид своих противников. Лишь Готрек не выказал страха. Он прорывался вперёд, не желая или не имея возможности беспокоиться по поводу наводящей страх внешности своих врагов. Появлением Готрека крысоогры были озабочены не более, чем он ими. С рёвом, от которого закладывало в ушах, они яростно бросились на него в атаку.

Феликсу казалось маловероятным, что что–либо могло пережить безумный натиск столь огромных существ. Это было бы похоже на ожидание того, что кто–то сможет устоять перед нападением стада слонов. Ничто не сможет выстоять перед стремительной атакой столь огромной массы мышц, зубов и когтей. На минуту все головы повернулись, чтобы на это посмотреть, и даже скавены прекратили своё постоянное наступление.

Совершенно не испуганный тем, что противники вдвое выше него, Готрек приближался. Его топор сверкнул, отсвечивая красным в пылающих отсветах горящих зданий, и один из крысоогров завалился назад с отрубленной по колено ногой. Пока он падал, топор Истребителя ударил снова и отрубил существу руку. Схватив здоровой лапой кровоточащую культю, существо каталось по земле, корчась и дико вереща.

Ещё одно из огромных существ дотянулось и схватило гнома. Его бритвоподобные когти вонзились в покрасневшее тело гнома. Капли крови выступили на плече Готрека, когда могучий зверь поднял его высоко над своей головой. Он максимально широко распахнул свои огромные челюсти, словно намереваясь запихнуть Готрека туда и разом проглотить. Готрек обрушил свой топор вниз. Под действием невероятной силы могучей длани Истребителя топор расколол голову крысоогра пополам. Во все стороны полетели зубы, мозги и кровь. Подброшенный в воздух рефлексивным движением умирающего крысоогра, Истребитель отлетел назад.

Увидев, что оставшиеся крысоогры начали продвигаться в сторону лежащего Готрека, Феликс собрал всё своё мужество и закричал: «В атаку! В атаку! Отправим этих мерзких грызунов в ад, откуда они появились».

Не осмеливаясь оглянуться через плечо, чтобы посмотреть, последовал ли за ним хоть кто–нибудь, он рванулся вперёд, в перепалку.

* * *

Чанг Скуик с изумлением наблюдал, как перед ним замерцал воздух. Мгновение это выглядело, как крошечная светящаяся дыра, пронзившая материю мироздания. Сквозь эту дыру просачивался мерзкий чёрный газ, от которого несло искривляющим камнем и чёрной магией. Пока ассасин наблюдал, мерцающее облако расширялось, пока не стало выше любого скавена. Затем облако раскрылось, открывая проход между сортиром Чанг Скуика и местом пребывания серого провидца.

Внезапно Чанг Скуик услышал шум позади себя и, развернувшись, увидел входящего в туалет богато одетого человека, нащупывающего гульфик с явным намерением отлить. От мужчины несло алкоголем. Он остановился и удивлённо уставился на крадущегося скавена, затем затряс головой, пытаясь обрести ясность мысли.

— По–моему, это чертовски хороший костюм! — произнёс он.

А затем его глаза ещё более расширились, когда он увидел шеренги штурмовиков, начавших проходить через магический портал Танкуоля. Он открыл рот и издал всего лишь один предупредительный крик, прежде чем в его сердце вонзился метательный нож Чанг Скуика.

Всё больше и больше скавенов заполняли помещение, вытесняясь из туалета в коридоры дворца.

* * *

Феликс пригнулся, бросился наземь и перекатился под ударом, который, попади он в цель, снёс бы ему голову. Вблизи крысоогры выглядели ещё более устрашающе, если это только возможно. Их мышцы напоминали канаты для швартовки кораблей, и выглядели так, словно с незначительными усилиями могли пробить каменную стену. Подобно хлысту щёлкал в воздухе мощный хвост существа. Ещё хуже была вонь — ужасное сочетание запахов животного, мокрой шкуры и искривляющего камня. Она напоминала Феликсу запах старого прокисшего сыра, но была неизмеримо сильнее, едва не вызывая слёзы на глазах. Он откатился в сторону, а в то место, где он находился ранее, врезался кулак размером с голову Феликса. Он пнул по ноге крысоогра, надеясь поколебать его, но с тем же успехом мог бы пнуть и ствол дерева. Горячая слюна изо рта существа попала ему на руку. Феликс поборол желание отряхнуться и продолжил перемещаться, понимая, что от этого зависит его жизнь.

Безумная радость зажглась в маленьких бусиничных глазках существа. Оно распахнуло челюсти и так оглушительно заревело, что Феликс решил, что оглохнет.

Существо потянулось к нему, а Феликс из своей лежачей позиции взмахнул мечом и попал острой как бритва кромкой между суставов пальцев. От неожиданной боли глаза крысоогра вытаращились. Захныкав как ребёнок, тот поднёс руку к пасти и облизал рану. Воспользовавшись тем преимуществом, что внимание существа отвлечено, Феликс приподнялся и ударил вверх, погружая кончик меча прямо в пах крысоогра.

Создание издало вопль, похожий на свисток парового танка, и потянулось к своим разрубленным нижним органам. Феликс погрузил остриё меча в распахнутые челюсти существа, проталкивая его через нёбо в крошечный дефективный мозг. Свет погас в глазах существа, и оно тут же издохло. Феликс моментально ощутил прилив радости, которая столь же внезапно улетучилась, когда обнаружил, что труп крысоогра валится на него.

Феликс быстро отскочил в сторону, а чудовищная туша грохнулась оземь подобно срубленному дереву. Остановившись перевести дыхание, он посмотрел вокруг. Навалившись, как крысы на терьера, наёмники добивали последнего из крысоогров, но победа досталась дорогой ценой. Множество тел людей покрывало землю рядом с каждым из поверженных крысоогров. Похоже, лишь Феликсу и Готреку удалось победить зверюг в одиночном бою.

Однако развитие боя складывалось, кажется, в их пользу, пусть даже временно и краткосрочно. Предводители скавенов, включая чрезвычайно жирное чудище, которое приказало крысоограм атаковать, отступали для перегруппировки.

Всё больше и больше людей скапливалось на улицах, оттесняя захватчиков. Феликс расслышал вдалеке звуки рогов и барабанов, когда небольшая армия, окружавшая Дворянский Квартал, выступила в город. Ему хотелось бы понять, как развивается сражение. По яростному водовороту стычек это сложно было определить. Тут они победили, но весьма вероятно, что во всех остальных частях города победу празднуют скавены. «Возможно, настало самое время сбежать», — подумал он.

Затем он увидел истребителя троллей. Готрек продвигался к нему сквозь толпу. Ужасная ухмылка обнажила щербину на месте отсутствующего зуба. Безумная жажда битвы светилась в его единственном глазу.

— Ты притащил с собой хороший бой, человечий отпрыск, — произнёс он.

Феликс кивнул, а затем вспомнил, с чего всё началось. Он прощупал рубаху, чтобы извлечь клочок пергамента, затем развернул его и прочитал послание.

* * *

Серый провидец Танкуоль проследил, как последний из его бойцов проходит через портал, и затем вступил в него сам. Он ощутил чувство облегчения, когда мистический портал автоматически закрылся за ним. Удерживать портал открытым, пока через него проходили сотни штурмовиков, было ужасным напряжением даже для такого невероятно могущественного серого провидца, как Танкуоль.

Теперь он может расслабиться и наблюдать за претворением своего плана. Его хвост щёлкал в предвкушении триумфа. Победа уже близка! Скоро он будет удерживать в заложниках правителей людей и заставит их отдать своим войскам приказ о капитуляции под угрозой наиболее ужасной смерти. А если они откажутся — на что Танкуоль весьма надеялся — он на некоторых будет показывать пример остальным, пока те не согласятся. Он предвкушал приятное времяпровождение. Затем резь в ноздрях подсказала ему, что произошло что–то непредвиденное, и он беглым взглядом обвёл помещение, чтобы убедиться в своих подозрениях.

Да, так оно и было. Даже искажённые искривляющим камнем чувства дали понять Танкуолю, что комната неподходящего размера, да и пахнет, не как в большом коридоре. Воняло, как мусорная куча. Танкуоль выглянул за дверь. Он увидел коридор, в котором беспорядочно столпились штурмовики. Это был не тот проход, который они по рассказам ожидали. Он заметил, как их командир изучает свою карту с выражением замешательства на лице. Ужасная истина открылась Танкуолю — этот некомпетентный балбес Чанг Скуик разместил магический кристалл не в том месте!

Дико прорычав от досады, Танкуоль сжал клыки. «Как удачно для ассасина клана Эшин, что тот не попался на глаза», — подумал Танкуоль. Серый провидец поклялся, что сдерёт плоть с костей Скуика с помощью самой зловещей из подвластной ему магии, как только его отыщет.

Наведённая искривляющим камнем эйфория и сдерживаемая ярость боролись в мыслях Танкуоля, пока он пробирался по коридору в поисках своей цели.

* * *

Феликс рассматривал пергамент. В полумраке трудно было судить, но почерк выглядел немного иначе — мельче, чётче и более аккуратно. Но прямо сейчас это не имело значения, пока Феликс с ужасом изучал содержимое:

Люуди! Придатель серый прувидец Танкуоль захватит этой ночю дварец и зухватит производителя Емму–на–ель и все ваша передводитель! Ви должен остановить его или ваша город пасть.

Ищо этот Танкуоль оченя мощный валшобник и будет приминять свой злойный магику для остановить вас. Он должен сдохнуть–сдохнуть или не будь люуди в ваша город безопасна.

Феликс посмотрел на Готрека, а затем протянул ему записку.

— Ну? — поинтересовался он.

— Что «ну», человечий отпрыск?

— Идём ли мы во дворец, спасать наших правителей–аристократов от этой скавенской угрозы?

— Они твои правители, человечий отпрыск, не мои!

— Я думаю, серый провидец — это то существо, которое мы встретили в доме фон Гальштадта. Крысочеловек, что ускользнул. Я полагаю, за всем этим вторжением может стоять он.

— Тогда прикончить его будет великим деянием, а погибнуть при попытке — славной смертью! — прогремел Готрек.

— Осталась одна загвоздка. Чтобы добраться туда, нам придётся с боем пробиваться через город!

— И в чём тут сложность?

— Кто знает, сколь много крысолюдей окажется на нашем пути?

Феликс ломал голову, раздумывая над этой задачей. Понадобится армия, чтобы пробиться через город.

И тут, в порыве вдохновения, достойном героев Детлефа Зирка, ему явилось решение.

* * *

Ларк Стукач сжался в тени Изака Гроттла. Громадный мастер–погонщик клана Творцов смотрел на него голодным взглядом. Похоже, он всё ещё находился в состоянии шока от зрелища поражения своих драгоценных крысоогров.

— Мне казалось, ты заявил, что человек и гном получили послание и были на пути к тому чтобы … встретиться с серым провидцем Танкуолем.

— Послание было доставлено, хозяин из Творцов! Я не могу нести ответственность за то, что произошло после этого. Возможно, они были втянуты в сражение.

— Возможно! Возможно! Тем не менее, всё это сделало нас уязвимыми. Весьма уязвимыми. Мы должны быстро найти другое войско скавенов или вернуться в безопасность канализации.

— Да, да, проницательнейший из организаторов.

— Ты видел Хескита Одноглазого или Вилеброта Нуля?

— Не видел с момента, как нас атаковали, величайший из обжор.

— Жаль. Ладно, тогда давай выдвигаться отсюда!

— Незамедлительно.

* * *

Преисполненный яростью, подпитываемой искривляющим камнем, Танкуоль прокрадывался по коридорам дворца. Чёртово здание было огромно и больше всего напоминало лабиринт, сооружённый им для своих домашних питомцев–людей. Его тщательно разработанный план сорвался из–за некомпетентности Чанг Скуика. Для подавления сопротивления он делал ставку на быстроту, внезапность и ярость скавенской атаки. Сейчас его штурмовики ослаблены беготнёй по коридорам и небольшими стычками с группками часовых. Всего лишь вопрос времени, когда люди выяснят, что же происходит, сосредоточат свои силы и начнут давать отпор. При сложившихся обстоятельствах Танкуоль пока ещё рассчитывал на победу. У него много отважных воинов, но всегда есть вероятность, что обстоятельства могут сложиться против них. Танкуоль куда более рассчитывал на внезапную ошеломительную победу и был разъярён, попав в столь сомнительное положение.

* * *

Хескит Одноглазый зачирикал от возбуждения. Снова он наблюдал, как огнемёты искривляющего огня сносят здания. Огромные строения людей замечательно горели. Их деревянные конструкции легко загорались, а мягкий камень и кирпич, из которых они сделаны, плавились от сильного жара искривляющего пламени.

Хескит подумал, что политически разумным будет отделиться от остальных после того, как его расчёт джизели случайно подстрелил одного из крысоогров Изака Гроттла. Хескит знал, что это был несчастный случай, но скавены клана Творцов были безумно подозрительны. У Хескита не было желания «случайно» получить нож в спину от Изака Гроттла, потому он вывел свои отряды из главного сражения и продолжил производить разрушения.

И как же радовало его это занятие. Было что–то по–настоящему захватывающее в наблюдении за работой орудий разрушения; смотреть, как обваливаются эти гигантские конструкции, ощущая на лице согревающее тепло от пожаров, вызванных его воинами.

Хескит долгое время пристально наблюдал за обрушением многоэтажного дома. И лишь в самый последний момент обнаружил, что тонны кирпича и горящего дерева опрокидываются прямо ему на голову. А затем осознал, что бежать уже слишком поздно.

* * *

Феликс запрыгнул на чумную повозку. Под ногами хлюпали тела. Вонь была ужасной. Он, несомненно, предпочёл бы стоять где–либо ещё, но это был единственный способ привлечь внимание толпы.

— Граждане Нульна! — прокричал он, впервые выступая оратором с момента бунтов Оконного Налога. — Выслушайте меня!

Несколько голов повернулись в его направлении. Большинство остальных было слишком занято разрубанием трупов скавенов и радостным перекрикиванием с соседями.

— Граждане Нульна! Сокрушители скавенов! — выкрикнул он.

Чуть больше людей посмотрело на него. Они начали хватать стоящих рядом за руки и показывать в его сторону. Феликс чувствовал, что внимание толпы медленно, но верно обращается на него. Медленно, но верно сборище народа притихло. Эти люди видели, как он и Готрек сразили крысоогров. Они также видели, что в бою он вёл за собой атакующих. Эти люди были неорганизованны и нуждались в руководстве. Феликс полагал, что может обеспечить им и то, и другое.

— Граждане Нульна! Скавены напали на ваш великий город. Они сожгли ваши дома. Они убили тех, кто вам дорог. Они принесли чуму и безумие на ваши улицы.

Феликс видел, что увлёк их. Все взоры толпы были прикованы к нему. Он мог ощутить гнев, ненависть и страх толпы, и чувствовал, что находится в фокусе всего этого. Он почувствовал внезапное возбуждение от удерживаемой им силы. Феликс облизал губы и продолжил говорить, сознавая, что либо должен склонить их на свою сторону, либо потеряет их.

— Вы убили множество скавенов. Вы видели, как пали их чудища. Вы видели, что мерзкое оружие не принесло им успеха. Вам досталась победа. Вы готовы прикончить ещё больше скавенов?

— Да! — послышалось несколько выкриков из толпы.

Многие всё ещё были нерешительны. Большинство из них не были воинами — просто обыкновенные люди, внезапно попавшие в ситуацию, которую до конца не понимают.

— Вы готовы изгнать скавенов из вашего города? Потому что если это не так, они вернутся и уведут вас в рабство!

Феликс понятия не имел, правда это или нет, но скавены так поступали прежде, и звучало это подходяще. И что более ценно — это звучало устрашающе.

— Да! — прокричало больше голосов.

— Вы готовы беспощадно расправиться с этими чудовищами? Уж будьте уверены, если не вы, то они расправятся с вами!

— Да! — с яростью и страхом проревела вся толпа.

— Тогда за мной! Во дворец! Прямо сейчас главарь всего этого мерзкого отродья угрожает там жизни нашего законного правителя!

Феликс спрыгнул с повозки и приземлился на булыжную мостовую. Из толпы протянулись руки, похлопавшие его по спине. Многие продолжали поддерживать его выкриками. Он увидел, что Хайнц и выжившие наёмники показывают ему поднятый большой палец. Он поглядел на Готрека — даже гном выглядел довольным.

— Двинули, — произнёс Феликс, и они побежали.

Толпа, как один, последовала за ними по горящим улицам города.

* * *

Чанг Скуик продвигался вперёд, держа перед лицом свою длинную чёрную накидку, с клинком в руке. Он держался в тенях, беззвучно передвигаясь на подушечках пальцев ног, готовый ударить в любом направлении при малейшей опасности.

С неразличимого расстояния он ещё слышал звуки сражения. Спереди до него доносился странный отрывистый шум, который люди называли «музыка». Он оказался на балконе и, моментально ослеплённый, поморгал глазами.

Ассасин стоял, сверху вниз смотря на громадный зал. Арочный потолок над ним был раскрашен огромными образами человеческих богов, благосклонно смотрящих вниз. Огромные люстры — по сотне свечей каждая — обеспечивали ослепляющее освещение. Внизу играл оркестр, а множество разодетых самок и несколько наряженных самцов непринуждённо стояли, радостно выпивая и закусывая. Ноздри Скуика зачесались от запаха еды и привлекли его внимание к столам внизу. Они ломились под тяжестью жареных свиней и дичи. Там были блюда с хлебом, сыром и всевозможными видами закусок.

«Для голодающего города это чересчур», — подумал ассасин Эшина. Затем он понял, что, должно быть, голодают обыватели, а правители оставили все эти лакомства себе. «Тогда в этом люди не так уж сильно отличаются от скавенов», — решил он и вздрогнул от звука шагов на балконе позади него.

Две фигуры — самец и самка — появились позади него на балконе. Их одежда была в беспорядке и выглядела необычно даже для людей. Мужчина был одет, как пастух, в некое подобие туники. Лицо было прикрыто золотой маской с маленькими рожками, типа козлиных, и он нёс свирель. На женщине тоже была маска, но она была одета во что–то вроде костюма танцовщика, с колготками ромбовидного рисунка, треуголкой и маской домино. Они уставились на Чанг Скуика и издали, к его удивлению, странный хрипящий звук, который люди называют «смех». От них несло алкоголем.

Чанг Скуик был настолько удивлён, что на полпути прервал свой смертоносный удар. Он собирался их убить и отступить в затемнённые коридоры.

— Глянь, какой классный костюм! — сказал мужчина.

— Совершенно изумительный, — согласилась женщина.

Она наклонилась и подёргала Скуика за хвост.

— Такой реалистичный.

Скуик понятия не имел, что они говорят. Он ни слова ни понимал на их чудаковатом громыхающем языке, но в мозгу отложилось, что эти люди облачены в какие–то маскарадные костюмы, как высокопоставленные скавены для проведения религиозных ритуалов. И похоже, что его ошибочно приняли за одного из своих.

Разве такое возможно, что будучи столь пьяными и беспечными, эти люди не обнаружили, как снаружи разворачивается вторжение скавенов? К своему изумлению Чанг Скуик обнаружил, что так оно и есть. Но что хуже, он обнаружил, что все взгляды находящихся внизу устремлены на них.

Ассасин подумывал скинуть парочку с балкона и скрыться в тенях, но это означало возвращение в коридоры, в которых рыскают сражающиеся штурмовики и разъярённый Танкуоль. Ему пришёл в голову иной план. Учтиво поклонившись двум гулякам, он убрал клинок и пошёл вниз по лестнице в толпу переодетых людей в масках.

Чанг Скуик угостился закуской с подноса проходящего мимо официанта, подхватил бокал с вином, и прогуливался по залу, раскланиваясь направо и налево с теми, мимо кого проходил. Возможно, если он обнаружит альфа–самку Эммануэль, то сможет искупить свою вину в глазах серого провидца Танкуоля.

* * *

Вилеброт Нуль удивлённо смотрел на стремительно приближающуюся орду людей. Откуда они все взялись? Как они столь неожиданно смогли собрать такое огромное войско? Неужели серый провидец Танкуоль недооценил их численность? Разумеется, подобное возможно, а раз так, то это всего лишь ещё один пример некомпетентности серого провидца. Однако никакого значения это иметь уже не будет, если он не уберётся с их пути.

С того момента, как силы вторжения вышли из канализации, он провёл ночь, потерянно блуждая по извилистому лабиринту переулков и проходов в поисках Изака Гроттла и остальных, убивая каждого встретившегося человека. Он проклинал тот начальный дикий натиск, который их разделил. И теперь он остался один перед лицом этой орды без каких–либо телохранителей.

Аббат вгляделся и обнаружил, что узнаёт предводителей атаки, но что ещё хуже — они тоже узнали его! То были человек и гном, прервавшие его ритуал и уничтожившие Котёл Тысячи Болезней. Моментально неукротимый праведный гнев охватил Вилеброта Нуля. Почти не раздумывая, он призвал свою силу, и зловещий зелёный свет возник вокруг его головы и лап. Он бормотал псалмы, призывающие губительные болезни, которые поразят его врагов.

Люди даже не замедлили свою стремительную атаку. Вилеброт Нуль заметил, что они бы и не смогли. Находящиеся позади подталкивали тех, кто находился впереди. Если бы предводители замедлились, их бы затоптали. Он продолжал напевать, теперь уже отчаянно пытаясь призвать те силы, что смогут его защитить, понимая, что, скорее всего, уже слишком поздно. Люди уже прямо перед ним.

Последнее, что увидел Вилеброт Нуль — огромный топор, опускающийся на его череп.

* * *

Феликс содрогнулся. В последний момент перед тем, как толпа затоптала крысочеловека в зелёной робе, он узнал его. То был чумной жрец с кладбища. И Феликс был рад, что тот умер.

Ему было жарко, от напряжения и жара горящих вокруг зданий выступил пот. Он старался не обращать внимание на вопли запертых внутри и сосредоточился на возмездии тем, кто ответственен за случившееся. Он услышал, как где–то далеко что–то затрещало. В небо поднялся столб искр от обрушившегося многоэтажного здания. Феликс понимал, что если кто–либо выживет после сражения, им предстоит работа по расчистке и восстановлению города. Всё было настолько же плохо, как при Великом Пожаре в Альтдорфе.

Они добрались до возвышенности вокруг дворца, и Феликс отметил, что большинство строений не пострадало. Они были похожи на дом его брата, особняки — маленькие крепости. Перед ними выстроились солдаты в плащах городской стражи Нульна. Алебарды были занесены для отражения нападения, но стражники в замешательстве опустили их, когда увидели толпу людей, а не скавенов.

— Скавены! — прокричал Феликс. — Скавены во дворце!

Он не знал, поверит или нет ему капитан стражи, но особого выбора у того не было. Если его люди и дальше будут преграждать путь, то либо им придётся обратить оружие против своих же сограждан, либо их растопчут. Капитан выбрал простое решение — он рявкнул приказ, и его люди расступились. Феликс мог видеть, что огромные ворота дворца всё ещё открыты. «Должно быть, этот въезд оставлен, чтобы могли проезжать кареты гостей», — решил Феликс.

Он рванул в ту сторону, молясь, что ещё не поздно спасти графиню Эммануэль.

* * *

Дрекслер повернулся на крик. Внезапно балкон заполнили огромные скавены в чёрных доспехах. Он сразу же понял, что это не костюмы. Существа были настоящими. Чудовищные человекоподобные крысы размером с человека были вооружены огромными ятаганами и круглыми щитами с символом своего злобного божества.

Он заметил, как несколько гвардейцев из элитных подразделений двинулось, чтобы занять позицию между скавенами и гостями. Их быстро зарубили, когда организованным строем скавены спустились по лестницам в помещение. Оркестр медленно прекратил играть. Отзвучало нестройное эхо, и музыка затихла. Мощные рычащие крысолюди сгоняли вопящих гостей в забавных костюмах к возвышению с огромным троном.

Дрекслер раздумывал, использовать ли ему заклинание, но решил не делать этого. Он не сможет затронуть всех скавенов — их слишком много.

«Но где же стража, — недоумевал он. — Где все те люди, которые отправились на зубчатые стены, поглядеть на пожар?»

Затем он ощутил присутствие ужасающей магической энергии. Осмотревшись, он увидел крупного рогатого крысочеловека с серым мехом, спускающегося по лестнице. Тот выглядел, как бог зла, явившийся принести гибель всему человечеству.

Танкуоль шёл вперёд, перешагивая через тела мёртвых людей. Наконец–то он обрадовался, услышав впереди многочисленные вопли. Похоже, штурмовики всё–таки обнаружили бальный зал, и предводители людей, в конце концов, у него в руках. Охваченный потрясающим чувством своего неотвратимого и справедливого триумфа, серый провидец шествовал как победитель.

* * *

Феликс вёл атакующих во внутренний двор. Посмотрев наверх, он увидел, что на зубчатой стене идёт бой.

— Быстрее! — закричал он Хайнцу. — Зачистите стены! Убивайте всех обнаруженных скавенов!

— Будет сделано, малыш Феликс, — сказал Хайнц, бросившись в сторону лестниц в сопровождении наёмников. — За мной, парни!

Феликс оглядел скопление народа, заполнявшее внутренний двор. Они выглядели решительными, готовыми убивать всех, кого увидят. Часть из них побежала за Хайнцем.

— Куда теперь, человечий отпрыск? — спросил Готрек. — Я хотел бы схватиться с тем колдуном–крысочеловеком. Мой топор жаждет больше крови!

«Вопрос хорош, — подумал Феликс, — знать бы на него ответ». «Думай, — заставил он себя, — куда логичнее всего пойти?» Серый провидец желает захватить Эммануэль. От Дрекслера он узнал о том, что сегодня ночью состоится большой бал. Логичнее всего для графини находиться в бальном зале, через который он проходил вместе с Оствальдом в первое своё посещение дворца. Теперь бы только вспомнить туда дорогу!

— За мной! — закричал он, насколько возможно пытаясь сделать голос уверенным.

* * *

Танкуоль остановился наверху лестницы, чтобы обозреть огромный бальный зал. Он хотел дать ничтожным людишкам шанс оценить всё внушающее страх величие их покорителей. Он желал насладиться этим моментом своего окончательного триумфа.

Все взгляды были прикованы к нему. Ему казалось, что люди впечатлены присутствием столь высокопоставленного лица. Так происходило всегда. Величественный облик серого провидца всегда вызывал в равной мере восторг и уважение у всех, кто его видел. Он взглянул на толпу и стал рассматривать её в поисках своей избранной жертвы.

По правде сказать, он ожидал, что сможет определить её по изысканности одежды и тому обстоятельству, что она носит корону. Но он видел присутствующих людей разодетыми в странные, изменяющие внешность одеяния, словно они сговорились помешать ему. «Ладно, ладно, — подумал он, — вы увидите, что не так–то легко помешать серому провидцу». Он выбрал одного из самцов — мужчину, одетого словно какой–то примитивный дикарь.

— Ты, человечишка! Где твоя альфа–производительница? Отвечай мне! Быстро! Быстро! — вопрошал Танкуоль на своём лучшем рейкшпиле.

— Я ни малейшего понятия не имею, о чём ты говоришь, старик, — послышался ответ.

По лицу мужчины стекал пот. Танкуоль поразил его разрядом чистой магической энергии. Женские вопли наполнили воздух, когда голый почерневший скелет его жертвы упал на пол. Танкуоль выбрал другую жертву — женщину, вырядившуюся, как одна из человеческих богинь.

— Ты! Скажешь мне, где главная самка–производительница? Отвечай! Быстро! Быстро!

Женщина непонимающе уставилась на него.

— Что такое самка–производительница? — спросила она.

В ответ Танкуоль с помощью магии сжёг и её. Ещё один обугленный труп рухнул на пол. Танкуоль выбрал человека, весьма правдоподобно переодетого ассасином клана Эшин.

— Ты! Главная самка–производительница! Где?! — проревел Танкуоль.

Переодетый ассасином повернулся, и его хвост дёрнулся, совсем как у настоящего скавена.

— Нет, хозяин! Не убивай меня! — завопил он на беглом скавенском языке.

«Поразительно, — подумал Танкуоль. — Человек, разговаривающий на нашем языке!» А затем он обнаружил, что это был не человек. То был проклятущий Чанг Скуик, спрятавшийся среди людей. Танкуоль смотрел на ассасина и облизывал свои губы, думая о том, что неосмотрительность ассасина едва не стоила ему победы, и припоминал все остальные неудачи, ответственность за которые нёс Чанг Скуик.

«Это же замечательно, — думал Танкуоль. — Если даже кто–либо и заинтересуется, он может заявить, что произошла ужасная ошибка». Он ударил всей своей мощью. Его вполне удовлетворили вопли Чанг Скуика, пожираемого чёрной магией.

Танкуоль порадовался этому краткому, но счастливому моменту, затем указал на другого человека.

— Ты! Где главная самка–производительница? Отвечай! Быстро–быстро! Или поплатишься своей жалкой жизнью!

— Но я не знаю, что такое самка–производительница, — захныкал толстяк, выряженный огромным розовым кроликом.

Танкуоль пожал плечами и спалил его. Теперь ещё больше костей загрохотало по мраморному полу.

Даже до затуманенного искривляющим камнем разума Танкуоля начало доходить, что его стратегия в чём–то ошибочна. Похоже, люди не совсем понимают, что ему от них нужно. Как такое возможно? О чём они думают своими недоразвитыми мозгами? Он всего–навсего спрашивал об их главной самке–производительнице. Может быть, следует спросить о ней по имени? Он подал знак съёжившейся самке, указав на неё когтем.

— Ты! Ты! Это ты — главная самка–производительница Эммануэль?

Самка явно была слишком ошеломлена подлинным величием облика Танкуоля, чтобы ответить. Он спалил её в назидание остальным, дабы усвоили, что когда он задаёт вопрос — следует отвечать. Он выбрал ещё одного самца, надеясь, что тот окажется немного поумнее самки.

— Ты, где главная самка–производительница Эммануэль?

Самец демонстративно покачал головой.

— Я тебе не скажу. Я поклялся служить курфюрсту Эммануэль сво…

Танкуоль зевнул и выпустил ещё один заряд чёрной магии прежде, чем человек закончил свою фразу. Он терпеть не мог, когда они становились упрямыми. Его домашние особи в Скавенблайте иногда становились такими, особенно после того, как он забирал их самок и детёнышей для экспериментов.

«Это, несомненно, удивительная раса, — думал он, — но такая тупая».

Уголком глаза Танкуоль заметил шепчущихся между собой двух человеческих самок–производительниц. Медленно он перевёл на них свой горящий взгляд. Обе самки одновременно выпрямились, и одна из них выступила вперёд. Она сняла свою маску, открывая бледное, но решительное лицо.

— Полагаю, ты ищешь меня, — с вызовом произнесла она. — Я курфюрст Эммануэль!

Танкуоль был чуть ли не разочарован. Сила искривляющего камня ещё бурлила в нём, и он получал удовольствие от её использования. Не существовало ничего даже близко похожего на возбуждение от разрывания на части низших существ для удовлетворения ощущения своей силы.

— Хорошо! Хорошо! — произнёс Танкуоль. — Ты немедленно отдашь своим войскам приказ о капитуляции, и я сохраню тебе жизнь. Не сделаешь это и …

* * *

Дрекслер содрогнулся, наблюдая за чудовищным скавеном, проходящим через толпу. Один лишь его облик наполнял его страхом. Его пугали не красные, сверкающие глаза и дыбом стоящий мех. Его пугала столь явно заметная сила, которой тот обладал.

Дрекслер, ощущающий своими чувствами магическое воздействие, мог видеть, что существо буквально распирает от энергии чёрной магии. Он сам был чародеем в достаточной мере, чтобы заметить в этом нечто весьма противоестественное. Ни одно живое существо не способно обладать подобной силой, либо нести её в себе, не пострадав от последствий. По меньшей мере, оно обезумеет. А в большинстве случаев — взорвётся, разорванное изнутри внушительной энергией, бурлящей в теле.

«И как он обзавёлся подобной силой? — недоумевал Дрекслер. — Сказывали, что единственно возможный источник столь большого количества энергии — очищенный искривляющий камень. Может быть, создание поедает это вещество? Подобное предположение в голове не укладывается».

Но похоже, что существо не избежало последствий от употребления искривляющего камня. Невнятная речь, прерывистая и спотыкающаяся походка явно указывали — что–то с ним не так. То, как дрожали его усы и подёргивалась голова, показывало, что существо находится в крайней стадии некой пагубной зависимости. Да, это создание безумно. В этом нет сомнений. Это ясно подтверждается тем, как существо походя уничтожает всех, кто неудовлетворительно отвечает на его вопросы. Вопрос заключается в том, что же предпринять ему, Дрекслеру?

Собственная трусость приводила его в смятение. Всякий раз он мог чувствовать, когда существо сосредотачивало свои тёмные силы. Он мог бы, по меньшей мере, попробовать сотворить встречное заклинание, но этого не сделал. Он был слишком охвачен ужасом от внешнего вида существа и мыслей о том, что с ним может произойти, если он вмешается. Он был уверен, что проиграет этому крысочеловеку любой магический поединок, и было бы гибельно привлекать к себе его внимание. Даже если бы он каким–то образом смог удержать мага скавенов под контролем, помещение заполнено его прислужниками в чёрных доспехах. Скажи тот слово, и конечно, они безжалостно изрубят Дрекслера своими мечами.

Поэтому он не сделал ничего, и полдюжины людей погибло. Его впечатлило то, как поступил барон Блатчер — человек бросивший вызов скавену перед смертью. Почему же он не смог поступить столь же мужественно? Та часть его натуры, что была врачевателем, ужасалась тому, что он ничего не предпринял, чтобы предотвратить гибель людей. Теперь сама графиня находилась в опасности, пожелав спасти своих подданных ценой собственной жизни. Дрекслер поклялся, что на сей раз, если скавен попробует напасть, он вмешается.

Если он справится, то не будет больше никаких убийств с помощью магии.

* * *

— Я не сделаю ничего подобного, — возбуждённо произнесла графиня Эммануэль. — Я лучше умру, чем прикажу своим войскам капитулировать перед твоими мерзкими грызунами.

— Глупая самка, как раз это с тобой и произойдёт, если мне не подчинишься! — сказал Танкуоль.

Он поднял вверх свою лапу, и вокруг неё угрожающе заиграла тёмная магическая энергия. Самка–производительница слегка вздрогнула, но не пошевелилась и не закричала. Танкуоль раздумывал, есть ли какой–нибудь иной выход из этого тупика. Возможно, её переубедит, если он прикажет замучить несколько человек у неё на глазах. Эксперименты Танкуоля привели его к выводу, что подобная линия поведения часто срабатывает. Да, вот оно!

Затем он ощутил, что где–то рядом с ним, в бальном зале, медленно сосредотачиваются магические силы. И ни одна из них не присуща скавенам. Он также услышал быстро приближающиеся шаги и повернул голову, разыскивая их источник.

— Так, так, что тут у нас? — грубо произнёс громыхающий, как пара огромных столкнувшихся булыжников, голос, подобно ножу пронзивший Танкуоля до глубины души. — Похоже, самое время прикончить нескольких крыс.

Танкуоль подавил желание испустить мускус страха. Он узнал этот грубый грохочущий рык! Серый провидец дёрнул головой в сторону, лишь чтобы подтвердить свои худшие опасения, и увидел, что не ошибся. У входа в зал стояли гном Гурниссон и человек Ягер, а за ними плотная масса вооружённых людей.

Танкуоль взвыл от досады и ярости. Собрав свою нечестивую силу, он одним мощным разрядом выпустил всю смертоносную энергию в своих врагов.

Феликс приготовился отпрыгнуть в сторону, когда увидел чёрную молнию, собирающуюся вокруг лапы серого провидца. Нимб губительной мистической энергии вокруг головы крысочеловека был так ярок, что на него почти невозможно было смотреть. Готрек непоколебимо стоял на своём месте и выглядел абсолютно бесстрашным, когда прямо в него внезапно был выпущен мощный разряд разрушительной силы.

То была мощная вспышка и потрескивающий гулкий шум, как если бы гром прогремел прямо над головами. Воздух наполнился неприятным запахом палёного металла и озона. Феликс смутно осознавал, что из лап серого провидца было выпущено два разряда энергии. Один был нацелен в него. Один был нацелен в Готрека. Он закрыл глаза, ожидая неминуемой смерти.

Вместо ожидаемой вспышки невероятной боли он не испытал ничего, кроме слабого покалывания кожи, да волосы встали дыбом. Он открыл глаза и увидел, что его и Готрека окутало золотистым полем энергии. Длинные золотые линии исходили из рук доктора Дрекслера к ореолу, окружавшему их. Феликс видел, что лицо доктора напряжено. Благодарный целителю за их спасение, он понимал, что против бури магической энергии вокруг них доктору долго не продержаться.

— И это всё, на что ты способен? — завопил Готрек. — Крысочеловек, тебе конец!

Истребитель бросился в атаку сквозь ореол сверкающей вспышками энергии. Феликс наступал прямо за ним.

«Нет! Нет! — в панике подумал Танкуоль, видя как на него бегут оба его врага. — Этого не может быть! Как это возможно? Как могла оказаться тут эта омерзительная двоица, чтобы помешать ему в час его триумфа? Что за злобное божество оберегает их и сохраняет в живых, чтобы раз за разом они вмешивались в его планы?» Зарычав, он сжал губы и продолжил выпускать разрушительную энергию на вращающийся золотой щит, отделяющий двоицу от уничтожения. Он чувствовал, что тот начинает поддаваться под безжалостным напором его магической силы.

К несчастью, щит уступал недостаточно быстро. С той скоростью, что человек и гном сокращали расстояние между ними, они доберутся до Танкуоля раньше, чем он сможет содрать плоть с их костей. Прорычав проклятие, он сдержал своё заклинание, понимая, что теперь потребуется что–то помимо магии.

— Быстро! Быстро! — скомандовал он своим штурмовикам. — Убейте их! Сейчас же! Сейчас же!

С заметным нежеланием штурмовики двинулись в атаку. Они были наслышаны об этой паре. Среди атакующей Нульн армии стали легендами рассказы о том ущербе, который они нанесли скавенам. Само их присутствие деморализовывало войска Танкуоля. И скавенам не могло добавить уверенности зрелище того, как гном обезглавил их опытнейшего лидера клыка, словно тот был простым салагой. А также огромная орущая толпа разъярённых людей, заполнявшая бальный зал. Танкуоль почувствовал, что боевой дух его воинства близок к тому, чтобы пасть.

Быстро оценив вероятность успеха, он понял, что момент упущен, и победа выскользнула у него из когтей. Самое время теперь взвесить свои шансы на выживание. Если он уйдёт сейчас, пока его отряды замедляют преследователей, то может добраться до туалета. А там он сможет воспользоваться магическим кристаллом, чтобы создать портал обратно в канализацию. Разумеется, учитывая, что его энергия убывает, ему не хватит сил, чтобы удерживать портал открытым для всех его бойцов. На самом деле, он сомневался, что через портал сможет сбежать кто–то, кроме одного единственного скавена.

Однако он понимал, что гений Танкуоля должен быть спасён. Он вернётся в другой раз и отомстит.

— Вперёд, мои отважные штурмовики, победа будет за нами! — прокричал Танкуоль перед тем, как поджать хвост и броситься бежать со всех ног.

И ему не требовалось интуиции серого провидца, чтобы предсказать, что бойня позади него будет беспощадной и односторонней.

Эпилог

«И так случилось, что скавены были отброшены от города, несмотря на большие и ужасные потери жизней и имущества. Я подумывал после наших усилий передохнуть и перевести дыхание, но не тут–то было. Длань судьбы дотянулась до моего товарища. И вот так началось путешествие, которое окончилось в самом удалённом и богом забытом уголке мира…»

«Мои странствия с Готреком» Том III, Феликс Ягер (Альтдорф Пресс 2505)

Феликс сидел на своём любимом стуле в «Слепой свинье» и заканчивал вписывать заметки в свой дневник. Он оставит эту книжицу на сохранение Отто, пока не придёт время вернуться и забрать её. Она будет бесценна, если когда–нибудь ему доведётся написать историю героической гибели истребителя троллей.

Снаружи до него доносились удары молотков. Строители уже несколько недель трудились, пытаясь восстановить былое величие пострадавшего в боях города. Феликс понимал, что пройдёт много лет, прежде чем Нульн полностью отстроится, если это вообще случится. Однако он не особо беспокоился. Так или иначе, всё закончилось неплохо.

Графиня была признательна, но она мало чем могла вознаградить двух преступников, разыскиваемых властями Альтдорфа, не восстанавливая против себя Императора. Дальше мночисленных торжественных заявлений и сладких благодарных улыбок дело не двинулось. Феликсу было всё равно. Он был рад уже тому, что не оказался в тюрьме, равно как и тому, что пережил ночь боёв, которые последовали за штурмом дворца.

Он всё ещё вздрагивал, вспоминая ожесточённые уличные бои между людьми и скавенами. Понадобилась вся ночь и большая часть следующего дня, чтобы зачистить город; и даже после этого большинство людей бодрствовали следующую ночь, не совсем уверенные в своей безопасности. После этого ещё много дней заняли розыски и выкуривание скавенов из их тайных убежищ; и он пока не был уверен, что канализационные коллекторы полностью от них очищены.

С другой стороны, чума пошла на спад. То ли большой пожар очистил город, то ли она просто забрала все жизни, которые смогла унести. Дрекслер заявлял, что так часто бывает с чумой. Теперь она исчезала. Смертей больше не отмечалось. Люди больше не заражались.

И было чудесно, что заодно закончилось великое нашествие крыс. Изо дня в день их появлялось больше и больше, но они выглядели ослабленными и несли на себе следы мутаций, словно что–то плохое произошло с ними ещё до рождения. Большинство следующих поколений было мертворождёнными. Словно скавены создали их с неким заранее спланированным изъяном. Возможно, они были предназначены, чтобы навредить городу и сдохнуть, давая возможность скавенам захватить оставшееся. От этой мысли веяло столь дьявольским коварством, что Феликс содрогался. Действительно ли крысолюди способны на нечто подобное? Или всё это было просто несчастливой случайностью?

Где–то вдалеке били церковные колокола. Разумеется, каждый священник заявил, что это его божество вмешалось, чтобы спасти Нульн. Так они обычно и поступали. Феликс видел весьма немного доказательств того, что бессмертные вообще что–либо сделали для Нульна, но кто он такой, чтобы оспаривать? Может быть, они незримо присутствовали здесь, защищая свою паству, как заявлял Дрекслер. Феликс без сомнений полагал, что ему и Готреку невероятно повезло, возможно, в этом и заключалась благосклонность богов.

Боги пощадили остальных. Отто и его жена спаслись и даже процветали. Как его брат и предсказывал, возникла огромная потребность во всевозможных материалах для реконструкции, и Ягеры из Альтдорфа помогли её удовлетворить.

Дрекслер почти полностью восстановился после своего магического сражения с серым провидцем. Феликс несколько раз навещал его с той злополучной ночи, и мужчина выглядел таким же спокойным и жизнерадостным, как прежде. Однажды в особняке доктора он даже повстречал Оствальда. Шеф тайной полиции обращался к Феликсу с почтением, близким к преклонению перед героем, что приводило Феликса в смущение.

У Хайнца и большинства воинов–наёмников дела шли хорошо. Старый трактирщик получил опасный удар по голове, и она была перевязана столь большим количеством бинтов, что он выглядел как араб, но всё же находился за стойкой бара, разливая выпивку.

Феликс понятия не имел, что с Элиссой. Со дня сражения он не видел ни её, ни Ганса, и никто из его знакомых не располагал информацией об их местонахождении. Он искренне надеялся, что она в порядке и смогла вернуться в свою родную деревню. Он всё ещё скучал по ней.

Они так и не нашли серого провидца скавенов, хотя обыскали дворец сверху донизу. Всё, что удалось обнаружить придворным магам — это некий странный магический отклик в туалете. Предположительно, Танкуоль для своего побега воспользовался магией.

Граждане были, по большей части, счастливы. Они выжили и начали отстраиваться. В любом случае, жизнь шла своим чередом, и Феликс рассчитывал на хороший длительный отдых.

Пока что избежав встречи со своей героической гибелью, Готрек несколько дней после битвы топтался вокруг, как больной на голову медведь, пока не утешился трёхдневным кутежом с попойками и потасовками. Сейчас он сидел в углу «Слепой свиньи», страдая от похмелья и требуя эля.

Двустворчатая салунная дверь распахнулась, и вошёл другой гном. Он был короче Готрека и не столь могучего телосложения. Вокруг его головы была обёрнута полоска яркой красной ткани, а борода коротко подстрижена. Он носил клетчатую рубаху с возмутительно яркими красными и желтыми квадратами. Вошедший огляделся, и глаза его округлились при виде Готрека. Целеустремлённым шагом он направился к Истребителю. Феликс с интересом наблюдал, закрыв дневник и отложив перо.

— Это ты Готрек, сын Гурни, истребитель? — спросил новоприбывший на рейкшпиле, как часто делали гномы, когда их могли услышать люди.

Феликс знал, что они не желали, чтобы кто–либо слышал их тайный язык.

— А если это я и есть? — спросил Готрек своим наиболее грубым и угрюмым тоном. — Тебе–то что?

— Я Нор Норрисон, официальный курьер кланов. У меня для тебя сообщение великой важности. Я прошёл тысячу лиг, что доставить его.

— Ладно, тогда переходи к делу! Мне есть чем заниматься, — нетерпеливо проворчал Готрек.

— Это не словесное послание. Оно записано рунами. Полагаю, ты умеешь читать?

— Столь же хорошо, как и выбивать зубы посланцам, которые мне дерзят.

Курьер предъявил богато раскрашенный пергаментный конверт. Готрек принял его и вскрыл. Он начал читать, и цвет его лица менялся, становясь бледным. Волосы в бороде встали дыбом, а глаза вытаращились.

— Что это? — спросил Феликс.

— Героическая смерть. Несомненно, героическая смерть.

Он поднялся со стула и потянулся за своим топором.

— Собирай свои манатки. Мы уходим.

— И куда?

— Вероятнее всего, на край света, — сказал Готрек, не намереваясь более ничего к этому добавить.