Первая стена / The First Wall (роман)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Первая стена / The First Wall (роман)
Автор	Гэв Торп / Gav Thorpe
Переводчик	Хелбрехт
Издательство	Black Library
Серия книг	Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra
Предыдущая книга	Потерянные и проклятые / The Lost and the Damned
Следующая книга	Под знаком Сатурна / Saturnine (роман)
Год издания	2020
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

– В арсенале победителей три оружия. Стойкость, убеждённость и верность.

– Монито сан Васталл, первый генерал-максимус Чёрных Люциферов

– Нет врага настолько могущественного или неисчислимого, которого мы не смогли бы одолеть с несгибаемой решимостью. Наше оружие – просто продолжение нашей воли, и именно наша воля покорит галактику.

– Магистр войны Гор, обращение к участникам Улланорского Триумфа

– Вера существует для испытаний.

– Лоргар Уризен, Lectitio Divinitatus

Действующие лица

Гор – магистр войны, примарх XVI легиона, Возвеличенный Сосуд Хаоса

Примархи

Пертурабо – Повелитель Железа, примарх IV легиона

Рогал Дорн – Преторианец Терры, примарх VII легиона

Ангрон – Красный Ангел, примарх XII легиона

Фулгрим – Фениксиец, примарх III легиона

Мортарион – Повелитель Смерти, примарх XIV легиона

Джагатай Хан – Боевой Ястреб, примарх V легиона

Сангвиний – Архангел Ваала, примарх IX легиона

IV легион, Железные Воины

Кидомор Форрикс – Разрушитель, первый капитан, триарх

Барбар Фальк – кузнец войны, триарх

Кроагер – триарх

Фулл Бронн – Камнерождённый, 45-й гранд-батальон

Вольк-Са’Ра’Ам – Уничтожитель

Гхарал – капитан

Беросс – капитан, дредноут

VII легион, Имперские Кулаки

Сигизмунд – лорд-кастелян, маршал Храмовников

Фафнир Ранн – лорд-сенешаль, капитан первой штурмовой группы

Хаогер – лейтенант-коммандер, кастелян космопорта Львиные врата

Ортор – сержант, первое отделение, первая штурмовая группа

XIV легион, Гвардия Смерти

Тиф – первый капитан, хозяин роя разрушения

XVI легион, Сыны Гора

Эзекиль Абаддон – первый капитан

XVII легион, Несущие Слово

Зарду Лайак – Багряный Апостол, магистр Безмолвных

Кулнар – раб клинка Анакатис

Хебек – раб клинка Анакатис

XII легион, Пожиратели Миров

Кхарн – капитан, восьмая штурмовая рота

Тёмные Механикум

Инар Сатараэль – архимагос

Нерождённые

Кор’Бакс – Абсолютная Погибель, Жизнь внутри Смерти

Имперская Армия Полковник Майграут – начальник штаба, космопорт Львиные врата

Зеноби Адедеджи – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Менбер Адедеджи – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Кеттай – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Йенну Эгву – капитан 64-й Аддабский корпус обороны

Окойе – лейтенант, 64-й Аддабский корпус обороны

Алекзанда – сержант, 64-й Аддабский корпус обороны

Селин – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Свитана – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Теведрос – доброволец, 64-й Аддабский корпус обороны

Джаваахир Аданай Хадинет – старший офицер безопасности, 64-й Аддабский корпус обороны

Кацухиро – рядовой, Палатинская арка, гарнизон карантинной зоны

Наша – командир танка “Дыхание гнева”, Первый Бакк-Меккский полк

Имперские действующие лица

Малкадор – регент Империума

Эуфратия Киилер – бывший летописец

Кирилл Зиндерманн – бывший летописец

Вальдор – капитан-генерал Легио Кустодес

Амон Тавромахиан – кустодий

Оливье Муйжниекс – глава Несущих свет

Маниш Дхаубанджар – водитель тягача

Дакса Дхаубанджар – водитель тягача

ПРОЛОГ

Гималазия, неизвестное место и время

Задыхавшиеся от загрязнений небеса почернели от дыма сотен машин. Грохот танков и транспортов, некоторые из которых были размером с городские кварталы, создал оглушительную волну звука, отражавшуюся от горных склонов и вонзавшуюся в уши, уже и так онемевшие от высотных ветров Гималазии.

Рёв машинных голосов почти заглушал усиленные вокс-передатчиками человеческие крики. Электронные горны прорезали вихрь шума, подавая сигналы наступать или держать позиции, их модулированные вызовы накладывались друг на друга.

Всё вокруг постоянно двигалось, пыль вздымалась как от гусениц, так и от ботинок.

– Началось, – капитан-генерал Эгву не повысила голос, но её слова подхватили языки подчинённых. – Всем приготовиться.

Рядом с ней Зеноби Адедеджи нервно теребила чехол доверенного ей знамени, переводя взгляд между командиром роты и сценой упорядоченного хаоса, что развернулся вокруг солдат из улья Аддаба.

– Всё, что мы сделали, все принесённые клятвы и пережитые испытания, вели нас к этому моменту, – теперь Эгву кричала, но не просто затем, чтобы её услышали, а преисполнившись пылкого гнева. Её уцелевший глаз широко раскрылся среди шрамов от ожогов, которые покрывали большую часть лица, свежая ткань розовела на фоне тёмной кожи. – Сейчас самое время нанести удар по врагу! Наши семьи трудились и умирали, чтобы мы оказались здесь. Наше мужество и решимость привели нас так далеко. Мы можем не пережить этот день, но наши дела переживут!

– Сейчас? – спросила Зеноби, её голос дрожал от волнения, а трясущаяся рука потянулась к чехлу знамени.

– Да, – ответила капитан-генерал. – Сейчас.

ОДИН

Повелитель Железа

Прощания

Дарованная честь

“Железная кровь”, ближняя орбита Терры, семьдесят часов до начала штурма

Пятна помех на голографическом экране раздражали Пертурабо, причиняя ему такую боль, какую не могла причинить даже рана на его теле. Каждое нечёткое изображение, что портило проецируемую картину, являлось неудачей топографов, пробелом в знаниях.

Его единственными спутниками были шесть автоматонов Железного Круга, располагавшиеся через равные промежутки по периметру восьмиугольного зала. Они стояли с поднятыми щитами и бездействующими булавами, двигались только глазные линзы, которые жужжали и щёлкали, следя за своим создателем.

– Я мог бы экстраполировать скрытые от меня защиты, – размышлял Пертурабо вслух, обращаясь к своим телохранителям. Их беспрекословное молчание было долгожданной передышкой от исходивших в последнее время от его подчинённых постоянных сомнений и вопросов. – Я прекрасно помню другие работы Дорна, и, сопоставляя воспоминания с тем, что показано здесь, я смогу заполнить пробелы с высокой степенью точности.

Он уставился на мерцавший гололит, который занимал большую часть зала планирования на борту “Железной крови”, как будто сила воли могла заставить тот открыть свои секреты.

– Экстраполяция – это не факт, – прорычал он. – Как бы хорошо мы ни были информированы, слишком многое поставлено на карту, чтобы опускаться до предположений.

Его разум, его военный гений являлись ключом, который нужен был Гору, чтобы открыть дворец их отца, но ему требовались данные, как армии требовались припасы.

Он шагнул в экран, его массивные доспехи зашипели и захрипели. Его тень уничтожала целые сектора Санктум Империалис, пока он приближался, собираясь изучить отдельный участок. Он присел, оказавшись лицом к лицу со стоявшим на Последней стене с вымышленным защитником.

Жёлтый цвет легиона Дорна распространялся повсюду, хотя и был в основном сосредоточен на северо-востоке и юго-западе. Красные цвета Кровавых Ангелов встречались чаще всего на юго-востоке, где Гвардия Смерти Мортариона начала разрушительный, но в конечном счёте неудачный штурм Гелиоских врат.

Белых Шрамов Хана было сложнее найти. Они выступили против Мортариона, поддержав Сангвиния, но с тех пор были замечены в нескольких других сражениях к северу и западу от этой атаки. Точное местонахождение самих примархов представляло собой фактор, который необходимо было учитывать, но не получалось установить с какой-либо степенью реального времени или определённости.

Подняв пальцы левой руки, он сделал жест, и экран повернулся вокруг него, поместив его за стену так, чтобы он смотрел на окружавшие Дворец Нисходящие равнины.

Силы магистра войны изображались в более абстрактном смысле; рядами рун, цифр и знаков, обозначавших тип войск, численность, оценки текущего морального духа, продолжительность участия в боевых действиях и полдюжины других факторов. И были ещё характеристики, описанные с помощью параметров, которые он пока ещё создавал. Это были воинства варпа, чьи силы он только начал постигать. Демоны. Одержимые легионеры. Колдуны Несущих Слово и Тысячи Сынов.

И его братья. Вихри тайных связей между реальным и воображаемым, находившиеся одновременно в смертном и бессмертном мире. Ангрон, столь решительно настроенный проявить себя и неспособный сдержать гнев, всё ещё пробовал оборону Гелиоса. Мортарион пока лично не предпринимал попыток прорвать щит Императора, и по повелению Гора перенаправил усилия на юго-запад, атакуя двадцатикилометровый участок стены недалеко от бастиона Сатурнианских ворот. Дети Императора и Фулгрим, которого Пертурабо считал наименее заслуживающим доверия среди заместителей Гора, безуспешно атаковали защитников на западе и севере.

Не было никаких следов Магнуса, но командиры его легиона с удовлетворением восприняли указания Пертурабо и направились на юго-запад города-континента, поддержав усилия Гвардии Смерти.

Все его братья до сих пор топтались под стенами, сдерживаемые последней, самой мощной и загадочной переменой во всей войне.

Императором.

Так много вопросов, что Пертурабо едва мог думать о них, не говоря уже о том, чтобы попытаться дать ответы. Сомнения, которые протянулись на десятилетия назад, стратегии и решения, которые он разбирал с тех пор, как впервые встретил своего создателя.

Но отбросить большую часть беспокойства было не менее просто. Вопросы о том, почему его отец вёл себя именно так, как вёл, почему Он обращался со Своими сыновьями так, как обращался, сейчас не имели отношения к делу. Оставался самый главный вопрос. И он был связан с силами варпа. Если Пертурабо сможет разорвать эту связь, он сможет разрушить психическую защиту, которая сдерживала его братьев.

– Титаны, – напомнил он себе. – Магистру войны нужно, чтобы наши титаны прорвали оборону осаждённых. Он прав, военные машины легио наших врагов – сила, которой мы пока не можем противостоять.

Усиленные пластины его брони замерцали от проецируемого света, когда он отошёл назад и снова посмотрел на Дворец, сжимая и разжимая пальцы.

– Есть только одно место, – сказал он, жестом приказывая увеличить изображение до середины Дворца, где встретились две великие петли Вечной стены и Последней стены. Это была одновременно и самая слабая, и самая сильная точка всего комплекса. Если она падёт, то вся крепость-город станет уязвимой; защищённая с обеих сторон огромными укреплениями, она обещала смерть любому врагу, который осмелится войти.

– Но ты оставил в замке ключ, Рогал, – сказал Пертурабо. Изображение приблизилось, мерцая все большим количеством статики, поскольку необходимые для такого уровня детализации данные были недоступны. Тем не менее, здание, которое привлекло его внимание, было отчётливо видно, настолько высокое, что окружавшие его стены и Дворец казались игрушечными, хотя каждый из них был высотой в десять километров и выше. Повелитель Железных Воинов поморщился от отсутствия новых разведданных. – Космический порт Львиные врата. Всё в нём, кроме части самой стены, словно нарост на артерии. Один точный порез в этом месте и Гор сможет ввести во Дворец всё, что только захочет.

И всё же неудача обернётся дорогой ценой, а победа ненамного меньшей. Космический порт Львиные врата представлял собой огромную крепость, пронзавший орбиту город, защищённый щитами, орудиями и сотнями тысяч солдат.

– Возможно, в конце концов, штурм стены, – сказал он, смещая вид на север и отступая, собираясь получше рассмотреть Императорский дворец.

Ни один командующий в здравом уме не пойдёт на прямой штурм... Кроме Пертурабо, Молота Олимпии, и нет такой стены, которую он не сможет разрушить, даже защиты Тронного Мира Императора, возведённые Рогалом Дорном. Он прошёл все мыслимые и немыслимые испытания, но самое большое из них ждёт его впереди, оно будет написано на камне, орудиях и силовых полях в горах Гималазии. Возможны только два исхода. Воля Дорна восторжествует, или гений Пертурабо одолеет её. Это станет его наследием, триумфом, который никто не сможет у него отнять.

Если это будет стоить ему жизней всех воинов его легиона, то это была цена, которую стоило заплатить.

Улей Аддаба, Африка, сто семь дней до начала штурма

Пронзительные свистки офицеров заставили сердце Зеноби учащённо забиться от волнения и страха. Вокруг неё толпа новобранцев хлынула к открывшимся воротам пересадочной станции, но она сопротивлялась этому порыву и стояла на месте, ещё не собираясь уступать приливу и путешествию, которое вот-вот должно было начаться.

Как всегда яркое солнце светило над замком-хабом улья Аддаба, единственным домом, который она знала за свои семнадцать лет жизни. Транспортный парк располагался на одном из склонов огромного города-кургана примерно в четырёхстах метрах над окружавшими его равнинами. Над ним десятки других посадочных площадок и шаттлов принимали постоянный поток кораблей, прилетавших и улетавших с почти безоблачного неба и образовавших двойную линию на востоке.

Сегодняшний день не так уж сильно отличался от любого другого, потому что Аддаба всегда был окружённым пустыней, промышленным городом, постоянно голодным и жаждущим орбитальных капсул и еды с далёких гидроферм. В ответ продукция десятков его огромных мануфакториев доставлялась в космические порты и за их пределы.

Всё изменилось через четыре дня после десятого дня рождения Зеноби, когда поступил приказ прекратить производство колониальных тракторов и зерновозов, которые тысячами покидали конвейеры Аддабы.

Танки. Императору требовались танки, а Аддаба их предоставит.

И вместе с изменением продукции пришли и первые слухи. Великий крестовый поход пробудил древнего врага, который наступал на Терру. Обнаружен неизвестный вид ксеносов. Предатели внутри Легионес Астартес обратились против Императора. Каждая следующая история казалась невероятнее предыдущей.

Затем для наблюдения за новым производством прибыли первые караульные команды Имперских Кулаков и слухи были развеяны, заменены простым заявлением. Магистр войны Гор стал предателем. Терра должна готовиться к вторжению.

Одновременно мануфактории получили стандартные шаблоны различных модификаций бронетранспортёров “Носорог”, и Аддаба стал частью военной экономики.

Семь лет.

Некоторым война могла показаться далёкой, но в Аддабе она стала суровой и постоянной реальностью. На протяжении многих поколений фабричные династии служили Императору, а их вассалы трудились в производственных цехах. Рождённая среди простых рабочих, Зеноби всё же извлекла пользу из схоласты, научившись читать, писать и освоив математику; овладев умениями, которыми всего лишь двадцать лет назад обладали только члены фабричной династии.

Она представляла себя пилотом шаттла. Она не хотела покидать Терру или Аддабу, но хотела проводить время за пределами мануфакториев. “Хорошо учи математику, Зеноби”, – говорили они ей, и она очень старалась. Иногда так усердно, что голова болела от чисел и уравнений, зато она опережала остальных воспитанников своей группы минимум на два года.

Всё это прекратилось, когда поступил приказ на танки. Императору требовались бронированные боевые машины, а не пилоты шаттлов. И для удовлетворения Его требований была нужна каждая пара умелых рук.

Зеноби посмотрела на гигантские дымовые трубы, которые поднимались с нижних уровней улья. Бездействующие. Аддаба всегда был местом, окутанным маслянистым смогом, равнины у подножия окрашивались радужными оттенками, даже когда воздух искрился от отходов и выхлопного дыма.

– Странно, да? – Она узнала голос Менбера, но не повернулась к своему кузену. – Тихий.

– Мёртвый.

– Ещё нет. Скажем, уснувший. – Менбер положил руку ей на плечо, но она всё равно не отвернулась от своего дома.

Четырнадцатичасовые смены стали бы слишком большой нагрузкой для детей – даже Император не был так требователен. Пока Зеноби не исполнилось четырнадцать они были по восемь часов, а потом их продолжительность возросла до десяти. Через девять месяцев, в свой восемнадцатый день рождения, она должна была полностью принять на себя обязанности взрослого рабочего. Неминуемое прибытие Гора освободило её от такой судьбы.

Аддаба больше не отправлял товары своих мануфакториев; теперь он отправлял своих людей. За предыдущие дни уехали миллионы.

– Почему они не научили нас водить танки, которые мы собирали? – спросила Зеноби, наконец повернувшись к кузену, забрав у него свой вещмешок и лазган. – Мы могли бы повести их в бой.

– Это было бы слишком хорошо, – усмехнулся Менбер. Хотя и выше, чем Зеноби – почти любой мужчина был выше её – он обладал таким же худощавым телосложением и круглым лицом. Его кожу покрывали шрамы от ржавой оспы, которой он переболел в младенчестве, поэтому щёки выглядели необычно бледно-коричневыми.

– Зачем беспокоиться? – Они оба повернули головы и увидели капитана Эгву, которая стояла рядом, скрестив руки на груди и постукивая дубинкой по плечу. Если они были одеты в светло-коричневые заводские спецовки – недавно украшенные полковыми, ротными и взводными нашивками взвода Эпсилон, первой роты 64-го Аддабского корпуса обороны – Йенну Эгву носила опрятную униформу глубокого синего цвета, её тёмные кудри были туго заплетены, чтобы фуражка с золотым козырьком держалась на густых волосах.

– Надсмо… капитан! – отдал честь Менбер, как всегда ловко щёлкнув каблуками. Зеноби подняла руку позже, уставившись на феррокрит у своих ног.

– Посмотри на меня, рядовой Адедеджи.

Зеноби встретила хмурый взгляд капитана.

– Ты задала вопрос. Хочешь услышать ответ?

– Да … капитан.

Эгву постучала концом своей незамысловатой дубинки по лазгану Зеноби.

– Нужно время, чтобы научиться водить танк, рядовой. Рогал Дорн в своей мудрости пришёл к выводу, что наши часы лучше потратить на их производство, чем на обучение управлять ими. Другие люди, неквалифицированные служащие и клерки далёких ульев, никак не связаны с прямым военным производством и поэтому их время лучше всего потратить на обучение в качестве водителей танков, пилотов и артиллеристов.

– Я поняла, капитан.

– Вы прошли базовую пехотную подготовку, получили лазганы и достаточно силовых ячеек для трёхсот выстрелов. Нам потребуется несколько дней, чтобы добраться до места назначения. Мы не знаем, когда вступим в бой с врагом. До тех пор вы будете каждый день тренироваться и оттачивать искусство стрельбы, боевые навыки рукопашного боя и тактические знания.

– Я с нетерпением жду возможности стать лучше, капитан, и сражаться за правое дело.

– Я знаю, что ждёшь, Зеноби, – редкая улыбка промелькнула на полных губах капитана. – Адедеджи были одними из первых, кто посвятил себя нашему делу. Ваша неустанная работа за конвейером оценена по достоинству, и я ожидаю, что она проявится и на поле битвы.

Она посмотрела на них обоих и затем перевела взгляд на толпу людей, медленно продвигавшуюся через ворота пересадочной станции. Группу и главную посадочную площадку разделял примерно один километр, но всё равно грохот четырёхлопастных роторов больших вертолётных транспортов заглушал гул десятков тысяч голосов. Винтовые летательные аппараты поднимались вверх, и считанные секунды спустя их места на посадочном перроне занимали новые из непрерывного потока приземлявшихся вертолётов.

– В это почти невозможно поверить, не так ли? – сказала Эгву. – Где-то в другом месте такой же улей, как наш, проводил все свои дни, создавая эти транспорты. По всей Терре каждая часть посвящала себя общему делу в соответствии со своими возможностями и планами Рогала Дорна.

– По воле Императора, – добавил Менбер.

– Воистину, по Его воле возложили на нас наши обязанности, – сказала Эгву. – Это была рука Дорна, но Его мысль двигала ею, и Он повелевал нами на протяжении всей нашей жизни.

– И это же относится к нашим предкам, капитан, – сказала Зеноби. – Долгое время кузницы Аддабы пылали во славу Императора и завоевание Его доменов.

– А сейчас мы сражаемся, чтобы защитить то, что принадлежит нам, – сказала капитан.

Они стояли молча, и Зеноби задумалась о том, что её ждёт на новом пути. Мобилизация подтверждала, что Гор близко. Ходили тихие слухи, что силы магистра войны уже достигли внешних защит Солнечной системы и были отброшены. За этим последовало увеличение призыва в подвесном отроге, поскольку момент истины становился всё ближе и ближе.

– Как вы думаете, мы снова увидим Аддабу? – Менбер задал вопрос, который всё это время не покидал мысли Зеноби.

– Маловероятно, – прямо ответила Эгву, снова скрестив руки на груди. – Даже если кто-то из нас выживет, то, к чему мы движемся, навсегда изменит и нашу жизнь, и Терру. Это конец эпохи, но также и начало новой и более светлой эры.

Эта мысль подбодрила Зеноби, и она кивнула, шагнув вперёд, новое рвение подтолкнуло её к транспортам.

– Минутку, рядовой Адедеджи, – сказала Эгву, вытянув дубинку. Капитан повернулась и махнула своему штабу, который стоял в нескольких метрах рядом. Лейтенант Окойе отделился от остальных, держа в руках длинный шест, завёрнутый в брезентовый чехол. – Это для тебя.

Зеноби широко раскрытыми глазами смотрела, как лейтенант вручает ей штандарт.

– Знамя роты, – пояснила Эгву. Менбер рассмеялся и хлопнул Зеноби по плечу:

– Поздравляю, кузина, ты будешь нести наше знамя!

Зеноби посмотрела на штандарт, а затем повернулась к капитану.

– Возьми его... – сказала Эгву.

Рядовой закинула лазган за плечо и взяла протянутое знамя, почувствовав гладкость лёгкого древка в руках и тяжесть ткани, свёрнутой под простым полотном. Она протянула руку к чехлу, но Окойе с предупреждающим взглядом перехватил её запястье.

– Пока рано, – сказал он, отводя её руку.

– Я доверяю тебе это знамя, Зеноби, потому что знаю, что могу доверить его, – сказала Эгву, положив руку ей на предплечье. – Это честь и ответственность. Если ты погибнешь, его возьмёт другой, но это твоя привилегия и долг никогда не терять этот штандарт. Никогда.

Её взгляд был напряжённым, и на мгновение Зеноби испугалась: испугалась, что не достойна, что не справится. Этот штандарт, как и другие, которые забрали из улья, был изготовлен племенами Сендафана в их собственных мастерских. Правители Империума не посчитали нужным предоставить знамёна большинству своих недавно набранных полков. Откуда у призванных слуг и завербованных нотариусов взяться воинской гордости? Смысл был очевиден, несмотря на послания, призывающие всех граждан Терры быть готовыми принести последнюю жертву: некоторые жертвы были более ожидаемыми, чем другие.

Она погладила защитную ткань, как будто могла почувствовать швы внутри, а за ними – ушедшие на создание артефакта часы кропотливой работы. Дни работы. Дни между непосильными сменами за конвейером. Дни вокруг контрабандного люмена и открытого пламени, когда усталые пальцы работают с нитками и материалом, собранным со всех рабочих бригад – даже пряжа не была избавлена от всё поглощавшей ревизии военных усилий Императора.

Возможно, Эгву заметила какие-то сомнения в её взгляде, и капитан крепче сжала руку Зеноби.

– Ты больше всех знаешь, почему мы должны сражаться. Наше будущее зависит от того, что мы будем делать дальше. Твоя семья, твоё племя, народ Аддабы и всё человечество будут руководствоваться нашим примером. Я доверяю тебе, рядовой Адедеджи. Доверяй и ты себе.

– Я буду доверять, капитан, – Зеноби положила знамя на сгиб левой руки с лазганом, чтобы она смогла поднять руку в приветствии офицеру. – Спасибо. Клянусь, что не подведу ни вас, ни наших людей.

ДВА

Простой план

Семья

Новый командующий

“Железная кровь”, ближняя орбита Терры, шестьдесят девять часов до начала штурма

Подойдя к дверям в покои Пертурабо, Кидомор Форрикс с удивлением обнаружил, что не он один ищет аудиенции у примарха. В вестибюле ждал воин, облачённый в полные боевые доспехи и шлем, воин, некогда известный как Барбан Фальк. Кроагер тоже был там, сутулая и неуклюжая фигура в терминаторской броне, и он, похоже, находился на грани того, чтобы броситься на закрытые двери. Каждый шаг его ботинок по голой палубе отдавался звоном в небольшом помещении, сопровождаясь почти бычьими выдохами разочарования.

Они оба повернулись к подошедшему Форриксу. В линзах шлема Фалька что-то блеснуло, а во взгляде Кроагера смешались растерянность и раздражение.

– Зачем ты здесь, Фальк? – требовательно спросил Форрикс, ступив в вестибюль.

– Я – кузнец войны, – ответил воин. Его голос звучал как у Фалька, только окрашенный металлическим звоном внешней голосовой системы. За исключением заученного произношения, когда кто-то заботился о том, чтобы отчётливо произнести каждое слово. – Обращайся ко мне так.

– На этом корабле и сопровождающей его флотилии с дюжину кузнецов войны, – поморщившись сказал Форрикс. – Почему ты присвоил себе этот единственный титул? И ты не ответил на мой вопрос – что ты здесь делаешь, слоняясь у двери Повелителя Железа, как гончая в ожидании кнута хозяина? Тебя вызвали?

– Я слышал, что ты искал личной аудиенции у примарха, – признался Фальк.

– “Личной” – ключевое слово.

– Мы – Трезубец, мы должны говорить с примархом как единое целое. Если только ты не ищешь аудиенции с целью подорвать доверие нашего отца ко мне.

– Тяжелее было бы подорвать детскую стену из кирпичиков, – Форрикс посмотрел на Кроагера, который ответил враждебным взглядом. – А ты?

– Я последовал за ним, – ответил Кроагер кивнув в сторону Фалька.

Форрикс закатил глаза и повернулся к большим двойным дверям, которые преграждали вход в покои. Он подошёл к окуляру установленного над ними охранного устройства и посмотрел вверх.

– Я здесь, чтобы увидеть примарха, – объявил он.

Его требование было встречено низким гулом, отказавшим во входе.

– Я уже пытался войти, – сказал Фальк. – Неужели ты думаешь, что иначе я ждал бы здесь?

Прежде чем Форрикс успел ответить, лязг засовов заставил его замолчать. С гидравлическим шипением массивные пласталевые створки открылись и в вестибюль хлынул мерцающий поток света.

Гололитический проектор внутри работал на полную мощность, превращая повелителя легиона в застывший, движущийся силуэт, пока он медленно переступал через проецируемое изображение Императорского дворца.

Форрикс поспешил вперёд, зная, что никакого специального приглашения не последует. Кроагер и Фальк последовали его примеру. Навстречу им шагнул Железный Круг, с лязгом подняв щиты и булавы. Они синхронно повернулись, сформировав линию между их хозяином и Трезубцем, каждый из вошедших оказался под прицелом установленных на плече пушек двух автоматонов.

– Лорд Пертурабо, – произнёс Фальк. – Ваш Трезубец пришёл в поиске ваших приказов.

– Не я, – прорычал Форрикс. – Я здесь с решением, как прорвать защиту осаждённых.

Пертурабо выпрямился, оказавшись даже выше созданных им не рассуждающих телохранителей.

– Неужели? – наполненной угрозой голос Пертурабо эхом разнёсся по залу.

Автоматоны расступились, образовав путь к примарху. Они выглядели как почётный караул, но Форрикс знал, что это не так. Колебание вызвало бы мгновенное порицание, так что он шагнул вперёд, остановился в нескольких метрах от своего господина и в приветствии ударил кулаком по нагруднику.

– Космический порт, Повелитель Железа. Львиные врата.

– Я достаточно подробно изучил его, – мрачный взгляд примарха зафиксировался на Форриксе, напоминая взгляд хищника, который нашёл свою добычу. – Что увидел ты, чего не увидел я?

– Ошибку, Повелитель Железа. Самоуверенность Дорна обернулась недочётом, которым мы можем воспользоваться.

– Ошибку? – голос Пертурабо опустился до опасного шёпота.

– Оставить космический порт нетронутым так близко к стене – ошибка, – сказал Форрикс. Убеждённость поглотила его, и он бросился вперёд – на беду или на счастье. – Если мы сможем захватить порт достаточно быстро, то у них не останется времени укрепить оборону, отделяющую его от главной стены.

– Это и есть твой план? – презрение примарха было подобно ножам, наносящим раны гордости Форрикса. – Ты думаешь, что это ошибка? Дорн не совершает ошибок! Семь лет он размышлял над каждой деталью. Никаких ошибок нет. Всё именно там, где и должно быть по его замыслу!

Примарх тяжёлой поступью прошёл сквозь гололитическое изображение, подобно атакующему город металлическому гиганту. Он обрушил кулаки на проектор, превратив его в облако осколков и искр.

– Только благодаря моему непревзойдённому интеллекту его планы будут разрушены, а его тщеславие открыто вселенной! – взревел Пертурабо.

Форрикс не пошевелился, сопротивляясь всем инстинктам, которые велели ему отступить. Остатки гололитического проектора заикались, отбрасывая пульсировавший красный и фиолетовый свет по всему залу, словно неисправная ослепительная граната.

– Возможно, его ошибка в том, что он недооценивает вас, Повелитель Железа, – быстро сказал он. – И, может быть, ложь тех, кто сомневается в вас, ослепила и вас и вашу силу. Дорн не подумает, что вы настолько смелы, чтобы нанести такой бесстрашный и решительный удар по месту, которое кажется неприступным.

– Нет, – сказал Пертурабо, но его ярость рассеивалась, пока он обдумывал услышанное. – Нет, он насмехается надо мной этой уязвимостью. Это слишком идеально... Ловушка. Дорн будет наблюдать, как я атакую, а затем использует какой-то дополнительный трюк, чтобы заманить меня и увидеть, как меня казнят.

Взгляд Пертурабо перемещался по Трезубцу, но на самом деле он не смотрел на них.

– Но я вижу тебя, Рогал. Я обращу ловушку против тебя. – Взгляд примарха наконец-то остановился на подчинённых, и мрачная улыбка исказила его лицо. – Я не позволю заманить себя в пасть зверя, но это не значит, что я не могу засунуть кулак ему в глотку и вырвать внутренности.

Фальк быстро шагнул вперёд, ударив кулаком по нагруднику.

– Для меня будет честью возглавить атаку, – произнёс кузнец войны.

– Я уверен, что будет, – ответил Пертурабо с пренебрежительной ухмылкой. – Но не станет.

– Я… – начал Форрикс, но примарх перебил его.

– Кроагер получит боевое командование, – объявил Пертурабо.

Практика позволила Форриксу подавить яростный рёв, который зародился у него внутри – малейший намёк на несогласие означал риск немедленного и фатального наказания. Он оставался пассивным, не выказывая ни малейшей реакции, которую могли бы обнаружить нечеловеческие чувства и паранойя Пертурабо.

– Я польщён, мой примарх. – Лоб Кроагера покрылся пиками и впадинами, как Гималазия. – Удивлён.

– Пришло время даровать тебе возможность показать свою полную ценность.

– Львиные врата падут, клянусь, – продолжил Кроагер, хотя в этом не было никакой необходимости. Как не было и необходимости упоминать о цене неудачи, потому что вина падёт не только на Пертурабо, если Железные Воины не оправдают возложенных на них надежд.

– Сейчас не время для тонкостей. – Железный Круг вернулся на прежнее место, когда Пертурабо прошёл сквозь пульсировавшее гололитическое изображение, его проколотый кабелями скальп блестел от мерцавших капелек пота. С невысказанным намерением Форрикс и Фальк отступили на несколько шагов, чтобы оставить Кроагера одного напротив примарха. – Ты самый кровожадный из моего Трезубца, Кроагер. Я знаю, что ты не уступишь ни на минуту. Я вижу в тебе желание жестокой войны, и Львиные врата дадут тебе больше жестокости, чем любой конфликт, который ты видел раньше.

– Форрикс, останься со мной.

Команда Пертурабо остановила кузнеца войны на полпути, когда он выходил из покоев примарха с двумя другими членами Трезубца. Повелитель Железа казался достаточно спокойным, его голос был ровным, но Форрикс прекрасно знал, что бурлившая под внешним лоском страсть может вырваться наружу в разрушительной ярости. Он резко повернулся и вернулся, чтобы встать по стойке смирно перед своим господином.

Пертурабо больше ничего не сказал, пока по залу не разнёсся лязг закрывшихся дверей.

– Выключить гололит. Включить свет. – Полосы люменов под потолком замерцали тускло-жёлтым светом, изгоняя окутавшие примарха тени. На несколько секунд Форрикс вспомнил своего командующего таким, каким он был на пике силы и проницательности; до того, как магистр войны испортил его, превратив амбиции в высокомерие, а любопытство в одержимость.

Момент прошёл, когда лицо Пертурабо исказила презрительная гримаса. Он поднял закованные в доспехи руки, беспокойно сжимая пальцы. Кузнец войны задался вопросом, были ли дело в том, что его опасения оказались очевидными, или, может быть, это какое-то другое действие или бездействие оскорбило лорда его легиона. Форрикс сохранял спокойствие и старался не позволить паранойе Пертурабо заразить его, что уже произошло со многими окружавшими примарха.

– Ты считаешь, что с моей стороны неправильно назначить Кроагера командовать этой атакой?

Вопрос стал зияющей пропастью, которая открылась перед Форриксом, но ложь могла увлечь его в свои глубины так же легко, как и правда. Пусть лучше он будет проклят в храбрости, чем в трусости.

– Он неопытен и не обладает большим стратегическим опытом, – ответил Форрикс, сосредоточив критику на Кроагере, а не на примархе. Немного лести никогда не повредит. – Только у вас есть широта знаний и глубина концентрации, чтобы открыть установленный Дорном замок.

– Хотя ты и сам собирался вызваться командовать легионом, не так ли? Это та роль, которую ты видишь для себя, Форрикс? Мой наследник? – Пертурабо наклонил голову и прищурился. – Мой преемник?

– Я счастлив оставаться в вашей длинной тени, Повелитель Железа.

– И в самом деле счастлив, – Пертурабо отвернулся, Форрикс выдохнул сквозь стиснутые зубы, пытаясь расслабить каждый мускул, который напрягся под пристальным взором примарха. Он чуть не вздрогнул, когда Пертурабо снова повернулся к нему, но взгляд его лорда быстро скользнул мимо и остановился на дверном проёме, словно глядя на ушедших кузнецов войны.

– Кроагер хорошо знает себя и своё место. Он будет сражаться в этой битве за победу, а не как за ступеньку к дальнейшей славе за мой счёт.

Форрикс стиснул зубы, борясь с инстинктивным желанием доказать свою невиновность. Скрытое обвинение пронзило его гордость, но пусть лучше будет ранено самомнение, чем искалечено тело. Пертурабо поглаживал подбородок бронированным пальцем, словно напильник металл. Его молчание нависало над Форриксом, требуя, чтобы он что-то сказал.

– Кроагер целеустремлённый, это я могу с уверенностью сказать.

– Целеустремлённый. Не так легко отвлекающийся. – Пертурабо улыбнулся, но в его улыбке было мало доброты. – Надёжный. Простой.

– Всё это так, – согласился Форрикс, недоумевая, почему Пертурабо предложил ему остаться. Очевидно, примарх также понял, что ещё не объяснил своё решение.

– Дорн расставил для меня ловушку, и я намерен использовать Кроагера, чтобы её захлопнуть. Преторианец Императора создавал свои планы с коварством и терпением, несомненно, пытаясь предугадать каждый мой шаг, заранее противодействуя каждой моей стратагеме, хитрому ходу и тактике, которые он почерпнул из моих предыдущих работ. Будь уверен, Форрикс, что каждый камень, заложенный в этом дворце, учитывал моё появление. Также как наши враги были уверены, что Гор однажды достигнет Терры, мой брат также был уверен, что именно мой разум, моё искусство осады станет испытанием его обороны.

Пертурабо сложил ладони вместе, разведя пальцы и широко раскрыв глаза от маниакальной мысли. Его губы растянулись в ужасной улыбке.

– Но он никогда не предполагал одной возможности. Это за пределами самолюбия Дорна – понять, что я могу отойти в сторону и позволить другому сражаться вместо меня. Кроагеру – незамысловатому, тупому тактику и нехаризматичному командиру.

Примарх оставил свою оценку висеть в воздухе достаточно долго, чтобы Форрикс сыграл назначенную ему роль в диалоге.

– Всё, чем вы не являетесь, Повелитель Железа, – почтительно ответил он. Он был вознаграждён кивком и улыбкой, которые были настолько же доброжелательны, как взгляд охотившегося кота. – Дорн защищает Дворец самым сложным замком из когда-либо созданных, поэтому вы воспользуетесь кувалдой, чтобы разбить его на куски.

– Очень хорошо, Форрикс. Кувалда, чтобы взломать замок, – на лице примарха промелькнуло неподдельное веселье. – Кроагер будет ошибаться, суетиться и не колеблясь бросать моих воинов на врага, а Дорн... Мой брат попытается найти мою волю в этой анархии, попытается выделить истинный замысел из жалких стратегий Кроагера. Он будет искать каждый мой признак, а меня там не будет.

Форрикс кивнул, не решаясь говорить дальше, чтобы не выдать своих сомнений. Тем не менее, он был уверен в одном, и наконец-то обрёл дар речи.

– Я сделаю всё возможное, чтобы мы одержали победу, милорд.

– Ты будешь следовать командам Кроагера, даже если они покажутся тебе губительными или бессмысленными, – указал Пертурабо. – Я лично учил тебя воевать, и хотя ты никогда не сможешь приблизиться к моему полководческому искусству, ты был способным учеником. Даже часть моего гения может проявиться, если ты вмешаешься, а я хочу полностью сбить Дорна с толку. Ты меня понял?

– Абсолютно, Повелитель Железа, – ответил Форрикс, прижав кулак к груди.

Пертурабо жестом отпустил его. Когда двери с лязгом распахнулись, выпуская его, Форрикс оглянулся и увидел, что его господин полуобернулся, обхватил себя руками, барабаня пальцами по броне, а его губы безмолвно шевелились в раздумье. Форрикс изучил логику Пертурабо в назначении Кроагера командующим.

Это был гениальный или безумный ход, а может быть, и то и другое вместе.

ТРИ

Дорн ждёт

В пути

Дары Мортариона

Бастион Бхаб, тринадцать часов до начала штурма

Ни внутри, ни под Императорским дворцом не осталось ни одного тихого места. Грохот войны и шум защитников пронизывали каждый камень. Но если и можно было найти самое тихое место, то им было святилище Сатьи, расположенное в ответвлении бастиона Бхаб, где находился стратегиум Великое Сияние. Это было одно из двенадцати одинаковых помещений, окружавших контрфорсную башню, каждое из которых представляло собой куполообразный зал в сорок метров шириной, куда вёл единственный крытый мост. Он являлся частью более старого здания, возведённого по проекту Императора задолго до того, как Дорну поручили перестроить защиты. Он также принадлежал к той полудюжине мест, которые остались нетронутыми по особому приказу Императора, наряду с залом Побед и Сенаторум Империалис.

Зал был открыт всем стихиям, некогда венчавшую круглое помещение куполообразную хрустальную крышу разбила ударная волна пролетевших слишком близко сверхзвуковых бомбардировщиков. Её осколки хрустели под ногами, когда Дорн пересекал деревянный пол. За ним следовал Ранн, рядом с ним шёл Сигизмунд, а Малкадор сидел и ждал их на скамейке впереди, глядя сквозь разбитый купол на юго-восток. Сигиллит положил посох на колени, выпрямился и откинул капюшон, и вспышки далёких взрывов отражались на его лбу.

Дорн остановился в нескольких шагах от скамейки, но ничего не сказал. Ранн чувствовал, что несмотря на пронзительный вой реактивных двигателей в небесах и приглушенный грохот взрывов начать говорить – означает вторгнуться во что-то первозданное. В святилище Сатьи царила тишина, которая требовала уважения и покоя.

– Враг сделает следующий шаг в ближайшее время, – сказал Малкадор, по-прежнему не глядя на подошедших Имперских Кулаков. – Их войска находятся у стены, а защиты уступают каждый день.

– Это всего лишь одна линия обороны из многих, – ответил Дорн, скрестив руки на груди. – Она никогда не предназначалась защищать нас вечно. Гор может вести обстрел сколько угодно, снаряды и ракеты никогда не захватывали города.

– Это правда, – сказал Малкадор. – Значит нам нужно ждать воинов Гора.

– Возможно, если вы пришли бы в Великое Сияние, я смог бы поделиться с вами своими приготовлениями.

– Беспорядок всей этой информации – не то, к чему я стремлюсь, Рогал. – Малкадор наполовину повернулся, одна его нога лежала на скамейке, помяв мантию. Строгие глаза изучали примарха и его спутников. – Вы наполняете себя данными, но это – место простоты. Святилище ясности.

– Я не понимаю, что вы хотите сказать.

– Нет. Жаль, – вздохнул Малкадор. – С максимально малым количеством вашей военной терминологии, каких дальнейших действий вы ждёте от Гора?

– Моя стратегия снова подвергается сомнению? – вскинул голову Дорн.

Ранн посчитал поведение своего генетического отца странным, но он никогда раньше не принимал участия в подобных совещаниях. Мало кто говорил с примархом настолько небрежным тоном, но Малкадор являлся рукой Императора и явно привык к подобным встречам. Ранн посмотрел на Сигизмунда, но первый капитан не сводил взгляда с Рогала Дорна.

– У вас есть доверие Императора, Рогал, и я не стратег. Я хочу держать высших лордов в курсе событий и избавить вас от необходимости лично общаться с ними и подвергаться бомбардировке мелкими проблемами.

Примарх немного расслабился и взглянул на Ранна.

– У тебя есть последние донесения, капитан? Какая твоя оценка?

– Вопреки здравому смыслу, враг, похоже, собирает силы для нападения на космический порт Львиные врата, милорд.

– Почему вопреки здравому смыслу? – спросил Малкадор, повернувшись к Имперским Кулакам. – Это достойная цель.

– Он находится за пределами самой стены, и очень хорошо защищён, лорд Сигиллит, – пояснил Ранн. – Атака на него отвлечёт силы от главного штурма.

Малкадор посмотрел на Дорна, который задумчиво поднял палец к подбородку:

– Вы согласны с оценкой капитана Ранна?

Примарх ответил не сразу. Он прошёл мимо скамейки и посмотрел наружу сквозь каркас разбитого купола. Ранн проследил за его взглядом, и увидел изгибавшиеся вдоль огромного комплекса Львиных врат стены и возвышавшийся за ним космический порт. Расстояние и дым войны превратили его в расплывчатую ступенчатую пирамиду, поднимавшуюся из множества разноцветных облаков, вершина которой терялась в постоянно бушевавшем в верхних слоях атмосферы подёрнутом молниями шторме.

– Это может быть отвлекающим манёвром, – наконец сказал примарх. – Лишившись всех орбитальных топографов, мы отмечаем за пределами дальности наших сенсоров массовые перемещения, о которых узнаем только из разрозненных сообщений о физических наблюдениях. В то время как наш взгляд поворачивается в одну сторону, возможно, Пертурабо ищет преимущество в другом месте.

– Мы должны позволить ему, милорды, – сказал Сигизмунд, заговорив впервые с тех пор, как пришёл на вызов Дорна. – До тех пор, пока удар не будет нанесён, любая реакция принесёт больше пользы врагу, чем нам.

– Что вы хотите сказать? – спросил Малкадор. – Если мы должны внести коррективы на случай атаки, то лучше начинать прямо сейчас.

– Наше время лучше потратить на обдумывание нашего следующего удара, а не на прогнозирование замыслов врага. Мы должны продолжать следовать выбранной нами стратегии, заставляя врага делать трудный выбор, а не самим делать его.

Ранн заметил, как лорд Дорн сжал челюсти при словах Сигизмунда, и ничего не сказал, пока примарх не перевёл взгляд на него. Лорд Дорн кивнул Ранну продолжать.

– Это правда, мы можем бегать по кругу, реагируя на каждую угрозу, – сказал Малкадору лорд-сенешаль. – Я думаю, что война в космосе достаточно научила нас не доверять тому, что на виду. Время – наш союзник, а не магистра войны. Чего бы Пертурабо не надеялся получить в космическом порту – это займёт время. Несмотря на все эти усилия, есть и другие цели, которых он мог бы достичь быстрее.

– Это чем-то напоминает мне слова одного древнего терранского генерала, – сказал им Малкадор. – Никогда не перебивайте вашего врага, когда он делает ошибку.

– Это беспокоит меня, – сказал Дорн, который продолжал смотреть через Императорский дворец на далёкие очертания Львиных врат. – Я могу положить много обвинений к ногам моего брата, но идиотизм не входит в их число. Если он настроен захватить космический порт, то только потому, что это встраивается в его грандиозный план. Если он каким-то образом добьётся успеха, то захваченный порт поможет при штурме непосредственно самих Львиных врат.

– Или устраивает Гора, – добавил Сигизмунд. – Мы не должны забывать, что именно падший магистр войны повелевает Повелителем Железа. Возможно, это прихоть Гора, а не ошибка Пертурабо.

– Верно подмечено, – Малкадор опёрся на посох, сжав его обеими руками. – Какие выгоды может принести захват порта?

– Это просто, – ответил Ранн. – Предатели могут спустить большие корабли вблизи Дворца. Огромные транспорты, даже сам “Дух мщения”!

– Может за этим стоять … ритуальное значение? – спросил Дорн. Ему явно была не по душе эта тема, хотя Ранн никогда не думал, что такое возможно с его примархом. Подобная мысль вызвала дрожь дурного предчувствия у лорда-сенешаля, который не забыл про демоническое нападение на “Фалангу” и не смел даже представить, чему стал свидетелем его генетический отец. – Большая часть начального нападения состояла не в том, чтобы получить физическую выгоду, а в том, чтобы ослабить психическую силу Императора на Терре. Существует ли ещё какая-то повестка дня, которую я не понимаю?

Малкадор отвёл взгляд, чувствуя себя неловко от этого вопроса. – Это возможно, но точно сказать нельзя, – ответил он, не глядя на примарха. – Такие материи ещё менее точны, чем военная наука.

– Оборона в космическом порту Львиные врата весьма серьёзная. Я не чувствую необходимости усиливать её в данный момент, – решительно заявил Дорн. – Если Пертурабо желает атаковать, мы позволим ему это и остановим. Принятие любых других мер будет означать риск ослабления на фоне согласованных усилий в других местах.

– Я прослежу, чтобы всё было в порядке, – сказал Сигизмунд.

– Нет, ты пока останешься со мной, – возразил Дорн. – Этот вопрос требует твёрдой руки. Ранн примет командование силами в космическом порту.

Скрытое предостережение потрясло Ранна, но если Сигизмунд и собирался оспорить это решение, то ничем не выдал своих чувств. Вместо этого он согласился, склонив голову и опустившись на колено. Ранн последовал его примеру и прижал кулак к груди.

– Я польщён, милорд. – Ранн поднял голову и посмотрел на примарха. – Я сделаю всё возможное, чтобы удержать порт, но предположу, что не сравнюсь с разумом Повелителя Железа. Не лучше ли вам лично возглавить оборону?

– Я позабочусь об этом должным образом, когда придёт время, и передам все необходимые указания, – сдержанно ответил Дорн. – Но я не могу рисковать быть втянутым в оперативные сражения, когда весь Дворец требует моего внимания. Если мне придётся покинуть битву для решения более широких проблем, это может оказаться катастрофой для судьбы Львиных врат, и аналогично если я буду колебаться в ответ на более широкие события из-за локальных проблем. Как было замечено, именно Гор повелевает, а Пертурабо слушается. Возможно, магистр войны намерен отвлечь меня, чтобы я не был готов к нападению в другом месте.

– Легион не подведёт вас, милорд, – сказал Ранн. Его взгляд скользнул мимо примарха к Сигизмунду, который смотрел в пол стиснув зубы, какие бы эмоции он не испытывал, он едва сдерживал их. Ранн встал, не сводя взгляда с первого капитана. – Я подготовлю свою роту к передислокации в космический порт Львиные врата. Надеюсь, скоро увидимся, брат. Твой меч станет желанным дополнением, если разрешит наш лорд.

Сигизмунд ответил лишь лёгким кивком, на долю секунды встретившись взглядом с Ранном, прежде чем снова уставиться в пол.

– Как повелит лорд Дорн, – кратко сказал он. – Я буду рад, если мой меч присоединится к тебе в предстоящей битве.

Что бы ни мучало первого капитана, это не было виной Ранна, и он ушёл, чувствуя себя лучше от этого знания.

Промежуточная станция Джибу, Африка, сто шесть дней до начала штурма

Вертолётные транспорты направлялись навстречу рассвету и это почему-то показалось Зеноби важным. Новое начало, что-то в таком роде. Она оставила Аддабу позади, но не знала, что ждёт её дальше. Зеноби посчастливилось оказаться в пределах видимости одного из маленьких окон, пронизывавших стометровый отсек. За весь полёт она так ничего и не увидела, но теперь дневной свет принёс новый вид.

С севера на юг протянулось неровное побережье древнего мёртвого моря, а на самом краю береговой линии простирался лабиринт дорог, посадочных полос и железнодорожных путей. Увиденное вызвало возбуждённое бормотание, и те, кто находился дальше от окон, покинули свои места и столпились по всему вертолёту, желая взглянуть на место назначения.

Зеноби молчала, пока её глаза пытались проследить километр за километром широкого шоссе и петлявших дорожек. Мосты и туннели превратили перекрещивающиеся потоки заходивших на посадку транспортов в ошеломляющий лабиринт, наполовину скрытый постоянными полётами вертолётов и стратосферных крейсеров.

– Почему бы им просто не доставить нас до места назначения по воздуху? – спросил кто-то позади неё.

– Топливо.

Зеноби обернулась и увидела лейтенанта Окойе, стоявшего у края скамейки слева от неё.

– А тогда почему бы не построить железную дорогу до Аддабы? – спросил Менбер.

Окойе откинулся на спинку скамьи и небрежно пожал плечами.

– Потому что Дорн предпочёл этого не делать. Железнодорожные линии являются постоянными и могут использоваться противником. Скорее всего, дюжина таких воздушных флотов перемещает людей по всей Терре, и когда начнутся боевые действия, им найдётся применение в отличие от простаивающих путей. Эффективность и избыточность. Если вы когда-нибудь удивляетесь, почему что-то устроено именно так, как устроено... Вот ваш ответ. Эффективность.

Тембр шума двигателя стал громче, и краем глаза она увидела, что они находятся всего в нескольких сотнях метров над землёй.

– Лучше присядьте, сэр, – предупредил лейтенанта голос сзади.

По всему отсеку солдаты неохотно возвращались на места, командиры отделений и офицеры выкрикивали команды. Окойе бросил последний предупреждающий взгляд на подопечных и вернулся на своё место чуть впереди Зеноби.

Воздушный корабль задрожал, когда ударился о исходящую от гигантского транспортного узла волну тепла, пилот сильно накренил нос, компенсируя внезапный подъем. Послышались крики и грохот, когда плохо закреплённое оружие соскочило со своих мест, а не успевшие пристегнуться солдаты попадали со скамеек. Зеноби успела упереться ногами в специальные петли в полу и оттолкнулась спиной от скамьи, её пальцы потянулись к древку знамени, которое было зажато между ней и Менбером.

Она почувствовала его руку на своей и посмотрела на него, черпая уверенность в жесте и выражении его лица.

Вертолётный транспорт преодолел последние несколько метров и тяжело приземлился, массивные подвесные катушки протестующе заскрипели, размещённые внутри солдаты сил обороны кричали и ругались, когда их снова начало швырять по переполненному отсеку.

– Продолжайте сидеть! – взревел стоявший впереди сержант, призыв повторили другие командиры отделений.

Система оповещения с треском активировалась.

– Роты и взводы выходят в порядке обратном посадке. – Голос Эгву казался металлическим, почти неузнаваемым. – Строиться по приказу. Не толкаться и не слоняться без дела. Мы освобождаем транспорт за десять минут или вся рота в наказание будет сидеть на сокращённых пайках. Другие солдаты ждут своей очереди.

Карантинная зона Палатинская арка, шесть часов до начала штурма

Когда-то это место было известно, как Палатинская арка, полумесяц роскошных жилых комплексов для высокопоставленных администраторов, занимавшее почти сто квадратных километров внутри Европейской стены. До возведения оборонительных сооружений с километровых башен открывался прекрасный вид на ещё недавно покрытые зеленью горные долины к югу от Императорского дворца. В каждом из них размещалась лишь горстка дипломатов, архиклерков и других привилегированных участников Терранского совета, по иерархии уступавших только заседавшим в Сенаторуме.

После слаженных действий Гвардии Смерти, населявшие Палатинскую арку беженцы переименовали её.

Чумвиль.

Это напускное легкомыслие ничуть не облегчало страданий тех, кто находился внутри. Раз в день гирокоптер сбрасывал припасы, ящики с протеиновым порошком и бочки с едва пригодной для питья водой. Ничего больше. Несколько храбрых врачей – некоторые из них уже были отмечены одним из множества вирусных заболеваний – управляли клиниками внутри карантинной зоны. Если они и спасали кого-то, то лишь затем, чтобы и дальше оставаться в яме нескончаемых страданий. Сотни людей ежедневно перевозились в Чумвиль, но пока оттуда не выпустили ни одного человека.

Стоя на недавно возведённых стенах, окружавших руины зданий Администратума, Кацухиро чувствовал себя скорее призраком, чем человеком, даже более призрачным, чем тогда, когда он находился в самом эпицентре атаки на внешней обороне. До него доходили слухи о вероучении, которое провозгласило Повелителя Человечества божеством, но если это было правдой, то Кацухиро пришлось бы задуматься, почему Бог-Император так жестоко обошёлся с ним. Поначалу оказаться освобождённым от кипевшей снаружи битвы казалось благословением. Он думал остаться на одном из огромных бастионов, но вместо этого, как и тысячи других столкнувшихся с поражёнными чумой сыновьями Мортариона, его отправили охранять карантинную зону вокруг Чумвиля.

День за днём Гвардия Смерти продолжала атаки. Он чуть не рассмеялся, когда увидел, как военные машины медленно приближаются в пределы досягаемости стен. Грубые на вид катапульты – требюшеты и онагры, как назвал их его новый капитан. Приводимые в действие перекрученными верёвками или сухожилиями, сделанные из гниющего дерева и ржавого металла, они выглядели слишком слабыми, чтобы сломать даже лачугу, не говоря уже о необъятности Последней стены.

Но не стена была их целью и метали они совсем не взрывчатку. Вместо этого они швыряли заражённые туши, запечатанные воском и наполненные ядовитой слизью черепа, горшки с кусачими мухами и другие боеприпасы, подходящие для войн двадцати девяти тысячелетней давности. Но жестокая гениальность заключалась в том, что эти инфекционные бомбы не обладали ни достаточной скоростью, ни массой, чтобы на них отреагировали пустотные щиты. Подобные машины не стоили и того, чтобы тратить на них мощь макропушек и “Вулканов” и отстреливать одну за другой, и поэтому они ползли вперёд под безмолвным взглядом самых могучих орудий. Каждый день их встречал огонь пушек меньшего калибра, и каждый день достаточное их количество преодолевало заградительный огонь, чтобы несколько минут обстреливать Чумвиль.

От Кацухиро не ускользнуло, что здания, некогда населённые лордами-администраторами и высокопоставленными нотариусами, которые занимались налогами, бухгалтерией и статистикой, в настоящее время стали домом для неизвестного числа заражённых. Спустя несколько дней после начала интернирования власти перестали их считать. Десять тысяч? Двадцать? Кацухиро считал эти цифры заниженными.

Те, кто сохранил остатки силы воли, держались подальше от окружающих стен. Остальных же встречал лазерный огонь, если они приближались на расстояние в сто метров. Даже это расстояние мало утешало Кацухиро. Чуму может переносить далеко не только ветер. Иногда казалось, что странные вихри поднимают пары и направляют их к одной части стены. Завывали сирены, напоминая ему о газовых атаках на траншеи. Пока ему везло и его участок стены избегал подобной судьбы. Но услышав этот далёкий сигнал тревоги он возвращался в те тошнотворные дни и ночи, когда от мучительной смерти его отделяло всего лишь мгновение.

Стрельба по заражённым не вызвала у него никаких сожалений. Он был приучен к страданиям других и заботился только о собственном выживании. Порой он завидовал им, сошедшим с ума и не знавшим, что их ждёт. Смерть была милосердием – милосердием, которого он желал долгими и холодными ночными вахтами, когда стоны умирающих становились настолько громкими, что их можно было услышать среди не прекращавшегося обстрела, а на фоне горевших глубоко внутри карантинной зоны костров, можно было разглядеть силуэты шатающихся переносчиков чумы.

Ходили слухи, что болезни Гвардии Смерти были не просто смертельными. Некоторые говорили, что видели ходящих мертвецов. Целую жизнь назад, до того, как он сел в поезд для призывников, Кацухиро мог усомниться в таких утверждениях. Теперь же… Нет, он не верил, он не видел собственными глазами. Но если бы увидел, это его бы не удивило.

Кацухиро поддерживала одна единственная цель, которой он неотступно следовал, когда мог. Где-то внутри Императорского дворца находился предатель Ашул – или Доромек, или как его там ещё звали. Ашул жил только потому, что Кацухиро оказался трусом. Он и остался им, но чувство вины грызло его сильнее, чем страх. Он задавал вопросы, если появлялась возможность. Его первые настойчивые расспросы вызвали подозрение, и он успокоился, опасаясь, что его сочтут одним из тех буйных заражённых, от которых он теперь охранял. И, когда его здоровье немного восстановилось, он понял, что если продолжит слишком часто расспрашивать о офицере по имени Доромек, то предатель может услышать об этом.

Кацухиро знал, что найти одного человека среди многочисленных миллионов во Дворце было почти невозможно. Это не имело значения, поскольку поиски остались единственным, что давало ему хоть какую-либо цель. Без этого стремления восстановить гордость и заставить замолчать беспокойную совесть, Кацухиро не для чего было жить.

Фафнир Ранн – лорд-сенешаль, капитан первой штурмовой группы, Имперские Кулаки.

ЧЕТЫРЕ

Космический порт Львиные врата

Избранный

Долгий путь

Космический порт Львиные врата, внешний тропофекс, семь часов до начала штурма

Увиденное бросало вызов вере Ранна в то, что он находился на вершине творения человеческих рук. В Императорском дворце были огромные башни и стены, и он провёл столько же времени в десантных капсулах и боевых кораблях, сколько и любой легионер, но стоять на открытой смотровой платформе в тринадцати километрах над уровнем моря было и в самом деле уникальным опытом.

Он повернулся и посмотрел на возвышавшееся позади него здание, поражённый тем, что оно поднималось ещё на шестьдесят километров. Он был рад шлему и доспехам, позволявшим стоять на открытом воздухе и смотреть сверху на бурлившие над Дворцом облака. Без военного снаряжения он замёрз бы за считанные секунды и умер от кислородного голодания. Единственным источником влаги служило лёгкое дуновение от испарителей силовых ранцев космических десантников, крошечные снежинки падали из вентиляционных отверстий и уносились прочь. Если бы броня не была герметизирована, их тела засохли и сохранились в течение столетий. Это заставило Ранна вспомнить о мумифицированных останках Старых Королей, которых предки его народа хоронили на вершинах гор Инвита.

Ранн представил, что видит проблески звёзд между полярным сиянием верхних щитов и мелькавшие тени проходивших сквозь них космических кораблей. Скорее всего, это был плод воображения, но вполне ожидаемый на фоне удивления, которое он испытывал, стоя под безразличным взглядом верхних небес. Он был гораздо более уверен в плазменных шлейфах десантных судов на востоке, которые взлетали и приземлялись на фоне наступающей ночи. Вспышки других суборбитальных летательных аппаратов пересекали сумерки, намного выше эскадрилий, которые сражались ниже облачного покрова.

Необъятность космопорта невозможно было свести к человеческим масштабам, поэтому он рассматривал его с чисто стратегической точки зрения, как город или меньшее укрепление. Наружные части каждого слоя, глубиной примерно в километр, называли кожей, за ними вокруг самых внутренних десяти километров располагалась мантийная зона, которая была известна как защитное ядро, или просто ядро.

Порт состоял из трёх основных вертикальных секций, каждая из которых примерно соответствовала атмосферному слою. Самым широким и густонаселённым районом было основание, восходившее к нынешней позиции Ранна и известное как тропофекс, хотя рабочие, которые жили и трудились в его оболочке, называли её Нижним районом. Именно в этой нижней области сосредоточилась основная масса воздушных транспортных площадок, где могли приземлиться и принять груз реактивные и вертолётные суда.

Через границу тропосферы в стратосферу уходила тысяча этажей транзитного оборудования, герметичных жилых башен и промежуточных орбитальных платформ, где могли пристыковаться корабли, приспособленные как к космическим, так и к атмосферным путешествиям. Небесный город, больше известный как стратофекс, контролировал перемещения между самым верхним уровнем и основной частью космического порта. Эти выступающие небопристани были связаны между собой коммуникационными и силовыми кабелями, как будто какой-то огромный паук беспорядочно сплёл свою паутину по бокам горы-порта. Кожа была необитаемой, по крайней мере, для чего-то более разумного, чем сервитор. Покидая хабы, портовые рабочие использовали экоскафандры и усиленное крановое снаряжение.

Оставшийся шпиль парил над шестью последовательно сужавшимися башнями, а затем расширялся до двенадцатикилометровой посадочной площадки на вершине. Местные жители называли его Звёздное копьё, куда более поэтичное название, чем официальное: мезофекс. На такой высоте атмосферное давление почти отсутствовало, что позволяло космическим судам приземляться и выгружать грузы напрямую в огромные конвейерные шахты, которые опускались вниз сквозь ядро. Орбитальный подъёмный механизм обеспечивал противовесное движение, так что при полной загрузке с посадочной платформы поднимался и опускался постоянный поток огромных контейнеров. Сейчас они бездействовали, отключённые на случай нападения.

Всё это заставляло Ранна чувствовать себя ничтожным, крошечной фигурой в жёлтой броне, даже не пятнышком на стене самого высокого сооружения на Терре. Он обратился к воину слева, лейтенанту-коммандеру по имени Севастин Хаогер, рождённому на Терре рекруту.

– Вы знали, что я – избранный? – спросил Ранн.

– Прошу прощения, капитан?

Лейтенант-коммандер перешёл в подчинение Ранна и отвечал за восемнадцать тысяч Имперских Кулаков, которые в настоящее время защищали космический порт. Ранн имел под своим командованием ещё семьсот девяносто тысяч не-легионеров, а также несколько полков истребителей и штурмовых бомбардировщиков. Обитатели порта работали до окончательного поражения на орбите, доставляя материалы и выживших. После они отказались уходить, забаррикадировались в своих домах и вооружились, так что ополчение Львиных врат, вероятно, насчитывало даже больше зарегистрированных солдат. Они будут сражаться, защищая свои дома, но Ранн считал своё командование над ними чисто номинальным.

– Я был избранным, – пояснил Ранн. Он повернулся и вместе с ним повернулись сто воинов почётной гвардии, тридцать его личных хускарлов стояли впереди роты с поднятыми щитами. В данный момент его щит нёс сопровождающий сервитор, хотя парные топоры висели на поясе. – Мой народ воспитал меня в вере, что я отмечен за величие и мне суждено стать могущественным вождём племени.

– Почему? – растерянно спросил Хаогер. Смех Ранна заставил его понять, что вопрос был ожидаемым и смягчил сомнения. – Что заставило ваших людей поверить в это?

– На Инвите есть большая подземная река. Она течёт вдоль границы между светом и тьмой на протяжении тысяч километров, почти на километр ниже ледяных равнин. У неё сотни притоков, и многие племена следуют её течению от одного ледяного улья к другому. Мои люди, Ранны, находились довольно далеко внизу по течению этого могучего потока. Река Жизни, так мы её называли, Вестник Судьбы. Дорны, народ, принявший нашего благородного лорда, контролировали истоки самого большого притока. В любом случае, моя мать нашла меня брошенным на берегу реки.

– Рядом лежало тело женщины, истощённое и израненное, и тела двух мужчин в доспехах в стиле Дорнов. Они решили, что она сбежала от них, чтобы защитить ребёнка. Некоторые думали, что я меня следует вернуть, чтобы Ранны не навлекли на себя гнев Дорнов, но моя мать сказала, что перережет горло любому, кто попытается это сделать, и предложила объяснение, что Дорны боятся, что однажды я восстану против них, и поэтому желали моей смерти.

– Они поверили ей?

– Моя мать была грозной женщиной и умело управлялась с ножом, – Ранн в последний раз взглянул на небо, прежде чем космические десантники шагнули под сводчатую арку компрессионной камеры. – Я воспитывался в этой вере до наступления совершеннолетия, учась у величайших из Раннов. Клинку, охоте, шитью, готовке.

– Шитью?

– Считайте, что не видели ничего красивого, пока не увидели вышивку Инвита, лейтенант-коммандер. – Ранн остановился, ход его мыслей сбился. – О чём я говорил?

– О истории избранного, – сказал сержант Ортор, тоном человека, который уже не раз слышал её.

– Верно. Так всё и было, и все ждали, что, вступив во взрослую жизнь, я возглавлю Раннов, хотя я и несколько опасался начинать войну против Дорнов, и в этот момент появился Лорд-Преторианец, и всё изменилось. Когда он впервые спустился вниз по реке, все Ранны узнали, что их избранный является плохой имитацией настоящего.

– А как вы оказались в легионе? – спросил Хаогер. Хускарлы издали дружный стон.

– Возможно, в другой раз, – ответил Ранн.

Он повернулся, когда бронированный портал начал со скрежетом закрываться, и снова увидел далёкие огни сотен десантных судов. Ранн знал достаточно, чтобы сделать вывод, что нет другой причины для их появления, кроме как прелюдии к штурму космического порта. В докладах говорилось об этом, но он хотел увидеть всё своими глазами.

– Мне нужно поговорить с лордом Дорном. Это не обманный манёвр, и нам понадобится больше орудий.

Промежуточная станция Джибу, Африка, сто шесть дней до начала штурма

Было ощущение целостности, исходившее от большого скопления людей, которые двигались вместе с единой целью. Хотя никакого приказа не последовало, Зеноби поняла, что шагает в ногу c остальными солдатами, встроившись в опустившийся на них естественный ритм. Как и на заводских конвейерах, возникла гармония между рядовыми, инстинктивная общность, проистекавшая из долгого знакомства и совместной работы. У конвейера был свой темп и распорядок, и рабочие бригады, ставшие теперь отделениями корпуса обороны, снова объединились в единое целое.

Транспорты высадили их и многие тысячи других солдат на расположенную на возвышении платформу, на мгновение показав головокружительное скопление подъездных путей и рельсов. С момента приземления Зеноби не видела ничего, кроме окружавших её людей и светлеющего неба.

Она понятия не имела, куда они пойдут дальше, и эта мысль оказалась странно освобождающей. Всё, что она могла делать – это двигаться вместе с толпой, ведомая офицерами и направляемая широкими наклонными дорогами и мостами.

Благодаря холодным укусам ветра она знала, что они находятся высоко, ощущение было знакомо ей по тем временам, когда она выкраивала несколько минут между сменами, чтобы постоять на верхней оболочке улья.

Гул двигателей и лязг рельсовых тележек создавали фон для топота обутых в ботинки ног. Разговоров было мало – после почти целого дня тесного общения друг с другом каждый довольствовался своими мыслями.

Со временем шаги стали ещё более размеренными, ритмичный глухой стук напоминал ей пневматические прессы и штамповочные молоты.

В нескольких метрах впереди Зеноби запела женщина, слова были знакомы всем, кто работал в нижнем восточном подвесном отроге, и Зеноби слышала о таких же рабочих песнях во всех мануфакториях.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целый день.

– Как и мой отец до меня, – подхватил кто-то сзади.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую ночь, – продолжала женщина.

– Как и моя мать до меня, – запело больше голосов.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую смену.

– Как и мой сын будет после меня, – запела Зеноби, её дрожащий голос присоединился к десяткам других.

Остальные последовали их примеру, смесь басов и низких нот мужчин и более высоких и резких гармоний женщин.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю всю свою жизнь.

– Как и моя дочь после меня.

Звук нарастал вокруг Зеноби, помогая ей забыть бесконечное небо над головой, напоминая, что она вместе со своим народом. С этой мыслью пришло утешение, что она находится именно там, где её место. Рабочие Аддабы были фаталистами, но им нельзя было отказать в уверенности в собственных силах. В отведённой им жизни существовала возможность подняться на ранг или два, получить немного больше жилой площади, дополнительный паёк пресной воды и – если кто-то достигал головокружительных высот надсмотрщика, как Эгву и другие, ставшие офицерами в корпусе обороны – настоящие фрукты раз в месяц. Когда вырос на переработанных воде и воздухе и не пробовал ничего, кроме искусственных белковых плиток и нутряной каши, сама мысль о яблоке или апельсине граничила с мифом.

Так они пели песни, пока шли, о труде и любви, о семье и дорогих сердцу моментах, о построении мира для своих детей и внуков и о почитании жизни своих предков. Песни, которые помогали им во время долгих смен опасного ручного труда, помогали и во время казавшегося бесконечным марша к следующей остановке.

Прошло почти два часа, прежде чем монотонная ходьба была прервана. Зеноби посчитала, что после высадки с транспортов они прошли больше десяти километров. Они медленно остановились и Зеноби воспользовалась передышкой, чтобы присесть и помассировать икры и не менее жёсткие подколенные сухожилия. Пение стихло и сменилось вздохами и ворчаниями. Прошло всего несколько минут, прежде чем они снова двинулись в путь, и через несколько сотен метров Зеноби увидела причину задержки.

Огромная наклонная дорога разветвлялась на три части, разделив солдат обороны на отдельные группы. Левый и правый пути плавно изгибались в сторону от центральной дороги, спуск резко уходил вниз. Пункт их назначения по-прежнему оставался вне поля зрения.

Она поняла, что её ведут налево вместе с остальной ротой Эпсилон, и когда масса солдат двинулась вперёд, она заметила низкую стену, которая огораживала спуск. Отсюда она смогла увидеть весь гигантский перевалочный пункт, хотя поначалу чуть не потеряла равновесие от головокружения, когда засмотрелась на запутанный лабиринт железнодорожных линий и дорог.

Она переключила внимание вперёд и увидела пять массивных крытых сооружений. Они не были зданиями как таковыми, потому что у них не было стен, и под каждым из них тянулось по восемь прямых дорожек, которые уходили под переход, по которому она спускалась.

Звук вертолётных винтов и двигателей постепенно слабел, но по мере спуска его заменял фоновый шум другого рода – вопли, стоны и крики. Беспокойное бормотание прокатилось по ротам Аддабы, когда они столкнулись с его источником.

Под мостом, на многокилометровой платформе, к вагонам с раздвижной крышей согнали десятки тысяч призывников, а сам поезд протянулся до самого горизонта. Треск дубинок и рёв провостов с вокс-передатчиками прорезали звуки страдания собравшихся людей.

Анархия вызывала у Зеноби такое же отвращение, как и очевидная боль тех несчастных, которых грузили для транспортировки в зону дислокации. Это создавало очень резкий контраст с упорядоченным поведением Аддабского корпуса обороны.

– Интересно, откуда они, – сказала она Селин, женщине, стоявшей между ней и подпорной стеной слева.

– Я не знаю, да, но не похоже, что они счастливы здесь находиться.

– Хартумские бездельники, – сказал Менбер. – Посмотрите на их татуировки.

Он был прав: среди толчеи тел можно было увидеть белые татуировки на лицах, характерные для кочевников, живших в радиоактивных пустынях Хартума.

– Пожиратели песка? – рассмеялся рядовой прямо перед Зеноби. Она узнала его из взвода Гамма, но не знала по имени. – Дорн повредит спину, согнувшись так низко, чтобы соскрести их для своих армий!

– Они будут стрелять из лазгана так же, как ты или я, Кеттай, – перебил его Менбер. – И их кровь точно также прольётся на землю. Ты думаешь, войну волнует, с какой станции мы все родом?

– Я просто рад, что мы не будем рядом с ними, вот и всё, что я сказал, ага. Не обижайся на то, на что они сами не обижаются.

– На их месте могли быть и мы, – сказала Зеноби, крепче сжимая древко знамени над плечом. – Мы так маршируем только потому что мы все заодно, поэтому придержи злые слова в своём сердце и не позволяй им слетать со своих губ.

– Она права, – произнёс кто-то кого Зеноби не видела. – У нас есть связи, мы все семья, но когда мы будем сражаться, мы будем сражаться за всех терранцев, да? За человечество! За Аддабу!

– За Аддабу! – раздался рефлекторный крик в ответ, даже Кеттай подхватил его. Он замолчал и покачал головой, продолжая смотреть на ужасную сцену внизу, чем дальше они спускались по дороге, тем сильнее становилась вонь и громче стоны кабальных солдат.

ПЯТЬ

Монументальная задача

Начало штурма

Поезд

Космический порт Львиные врата, восточный подход, шесть часов до начала штурма

– Ничего не напоминает? – обратился Форрикс к своим спутникам.

– Кадмейская цитадель, – Кроагер прорычал название места, где Пертурабо принял его в Трезубец. Форриксу казалось, что повышение завершилось назначением Кроагера главнокомандующим штурмом космического порта Львиные врата, но Кроагер не упомянул об этом.

– Словно нарисованная на гораздо большем полотне, – заметил Фальк.

– Гораздо, гораздо большем, – согласился Форрикс.

Кадмейская цитадель тоже была космическим портом, исполинской башней, возведённой и защищаемой сыновьями Дорна. Форрикс вспоминал о ней как о тяжёлой кампании, одной среди множества других подобных военных работ, в которых он принимал участие. Однако она казалась просто муравейником по сравнению с тем строением, что возвышалось над Императорским дворцом, затмевая даже горы, из которых была высечена большая часть великого города Императора.

Он стоял на значительном расстоянии, и всё же ему пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть затерявшуюся в дымке верхних слоёв атмосферы вершину, воздух вокруг которой пронзали следы бомбардировки и энергетических разрядов. Это был зиккурат, по крайней мере его грубое подобие, наполовину такой же широкий у основания, что в высоту, достаточно большой, чтобы считаться городом-ульем. Фактически одним из крупнейших, хотя его предназначение было не жилым, а логистическим. Со своего места он почти мог различить самые высокие соединительные переходы между космическим портом и Императорским дворцом – магистрали, монорельсы и виадуки, каждый полкилометра шириной, достаточно большие, чтобы перевозить громадные грузы, которые направлялись к стоявшим на его вершине кораблям и обратно.

Кадмейская цитадель была достаточно велика, чтобы торговцы и грузовые перевозчики могли приземлиться, но самые крупные суда – как присягнувшие магистру войны ковчеги Механикум и транспорты легио Титаникус – до сих пор были неспособны так далеко войти в гравитационный колодец и не выдержали бы возвращения с какой-либо приемлемой вероятностью. Они были гигантами, рождёнными в пустоте космоса и обречёнными там же умереть. Но космопорт Львиные врата был настолько высоким, что подобные соображения утратили силу. Космическим кораблям не нужно было спускать грузы на меньших транспортах, они могли извергать содержимое своих многокилометровых трюмов прямо в массивные лифты и вагоны.

– Думаете у нас достаточно орудий? – спросил Форрикс, бросив взгляд на пользовавшуюся недоброй славой осадную артиллерию IV легиона. Высадка началась три дня назад, пока Мортарион и Ангрон отвлекали внимание защитников. И всё же, по-прежнему никуда не делось тёмное размытое пятно шаттлов, которые связывали далёкое посадочное поле с ожидавшими на орбите кораблями. Колонна бронетехники растянулась по всей дороге от самого места высадки, напоминая сорокакилометрового волнистого металлического змея, который стремился добраться до Львиных врат.

Как и Трезубец, и сопровождавшие их двадцать пять тысяч легионеров, роты разрушителей стен Железных Воинов высадились в пределах досягаемости только самых мощных защитных орудий космического порта – но все они были направлены вверх, чтобы отразить любую попытку прямой атаки с орбиты. Передовые отряды столкнулись с незначительным сопротивлением, основная часть сил Дорна отошла на последние оборонительные рубежи в нескольких километрах от космического порта.

Вершину горы срезали с орбиты, создав плоскую площадку шириной в километр. Крошечная по сравнению с огромным пространством Нисходящих равнин, которые выровняли для Императорского дворца, но достаточная, чтобы позволить более тяжёлым спускаемым аппаратам выгружать батальоны танков и штурмовых орудий.

– Две тысячи триста восемь штурмовых орудий “Василиск”, – ответил Кроагер, отрываясь от списка, словно обрадованный возможностью продемонстрировать свою память. Для Форрикса обладание полным представлением о наличных силах, готовых к немедленному развёртыванию, являлось самым базовым из требований к командующему. – Тысяча пятьсот двадцать два штурмовых ракетомёта “Мантикора”. Тринадцать модифицированных бомбард “Сикаран”. Четыреста семьдесят шесть платформ “Смертельный удар”. Четыреста девяносто пять гаубиц “Медуза”. Тысяча триста шесть осадных дредноутов. Восемьдесят четыре осадных орудия “Тифон”. Семь тысяч сто восемнадцать буксируемых орудий “Громовержец”.

Форрикс позволил голосу Кроагера превратиться в гул, пока тот продолжал перечислять десятки тысяч танков поддержки, “Лэндрейдеров” и других готовившихся к атаке бронированных зверей. Это было почти восемьдесят процентов бронетанковой мощи легиона в Солнечной системе, остальная часть оставалась на орбите или за её пределами, на внешних границах, или уже была развёрнута в помощь другим легионам и примархам, особенно Мортариону, который пытался пробить стену с западной стороны Дворца.

Их усилия станут ненужными, если Железным Воинам удастся прорваться у Львиных врат.

К северу и югу тянулись вспомогательные эшелоны – подразделения Имперской армии, присягнувшие магистру войны и переданные Пертурабо, а также различные вассальные воинства, находившиеся под властью Железных Воинов. Полтора миллиона мужчин и женщин, а также бесчисленные звери, мутанты и уроды варпа. Форрикс относился к ним не как к зерну в мельнице войны, а рассматривал скорее, как смазку. Их кровь заставит боевую машину вращаться более плавно для воинов Пертурабо.

Возможно, впервые за десятилетия Форрикс почувствовал, что IV легиону воздадут должное за его победы. Он вспомнил о том, как покинул Терру простым линейным легионером, отправившись в Великий крестовый поход следом за Императором. Он не питал иллюзий относительно славы – жестокая истина битвы открылась ему во время Объединения – но все они чувствовали нечто большее, чем обещание войны, которую им предстояло развязать. Восстановление Терры и Луны стало шагом вперёд; Великий крестовый поход был тем начинанием, за которое история станет восхвалять космических десантников.

– Я ушёл отсюда, понимаете? – обратился он к своим спутникам.

Кроагер заворчал, раздражённый тем, что прервали его логистическую литургию. Фальк повернул голову в шлеме, слегка склонив её вправо.

– В самом деле? – произнёс кузнец войны. – Я знал, что ты с Терры. Я не думал, что ты уроженец Гималазии.

– Не совсем, – поправил его Форрикс. – Но перед тем, как Четвёртый легион покинул планету, Император оказал нам почести. Парад, где Он приветствовал нас. Оттуда мы сразу же отправились в нашу первую кампанию крестового похода.

Он снова посмотрел на пронзавший небеса сталагмит из феррокрита и пластали.

– Тогда, конечно, он был меньше.

Наблюдая за растущей массой людей и нелюдей, растекавшейся подобно пятну по Нисходящим равнинам, Форрикс понял, что не относившиеся к легионерам части армии движутся прямо к Львиным вратам. К раннему утру они окажутся в радиусе действия главных батарей космического порта и тяжёлого оружия в окопах вокруг него.

– Ты начинаешь атаку даже без артиллерийской подготовки? – спросил он, не сумев скрыть недоверие от Кроагера.

– Приказы Пертурабо вполне ясны, – ответил другой триарх. – Скорость. Это был твой план, не так ли? Взять город-порт, прежде чем Дорн успеет ответить? Нет смысла тратить снаряды на город, где защитники прячутся за стенами. Отбросы заставят их занять огневые позиции, а потом полетит тяжёлый металл.

Форрикс воздержался от любого ответа. Он мог назвать с полдюжины недостатков подобного подхода, но вспомнил запрет примарха вмешиваться. Именно такой грубой простоты и добивался Пертурабо.

– Я снова вспоминаю Кадмейскую цитадель, – сказал Фальк. – Появление Повелителя Железа для некоторых обернулось очень плохо. Было бы разумно избегать личного вмешательства примарха, тем более что он очень чётко выразил нежелание попасть в ловушку Дорна.

Форрикс не был уверен в самом существовании ловушки, но не собирался спорить по этому поводу с Фальком, которого когда-то считал близким союзником, но теперь относился с глубоким подозрением. Кузнец войны не колеблясь сообщит примарху о любом предполагаемом проступке.

Ещё одно преимущество заключалось в том, что когда отсутствие опыта у Кроагера приведёт к неудаче, то на него за это обрушится гнев примарха. Заменивший его может оказаться более благосклонным к желаниям Форрикса, или, по крайней мере, более осторожным в том, чтобы не обращать на него внимания.

Промежуточная станция Джибу, Африка, сто шесть дней до начала штурма

В тени станции Зеноби почувствовала холод, её голые руки блестели от пота после утреннего солнца и долгого марша. И не только внезапное падение температуры заставило кожу покрыться мурашками. Когда они оказались в тени, она увидела орудийные башни. Они были встроены в огромные пилоны, которые поддерживали крышу, десятки их тянулись вдоль узких платформ между путями.

Она нащупала пальцами руку Менбера и крепко сжала чуть ниже локтя. Он посмотрел на неё и проследил за её взглядом.

– Ты уже видела орудия раньше, – сказал он, пожав плечами, и его лазган чуть не съехал с плеча. Он поправил его обратно на место.

– Посмотри, куда они направлены, кузен. – Счетверённые тяжёлые стабберы поворачивались из стороны в сторону, отслеживая десятки входивших на станцию рот. По пешеходным дорожкам между столбами патрулировали охранники в шлемах с забралами и с тяжёлыми карабинами наготове. – Они здесь не для того, чтобы защитить станцию от нападения.

– Это ничего не значит, – настаивал Менбер. Он кивнул в сторону погрузочных платформ, где призванный сброд всё ещё загоняли в вагоны. – Может быть, раньше произошли какие-то неприятности.

– Почему они нас подозревают?

– Они не подозревают. Это … Это как династические группы безопасности. Они не ждут неприятностей, это просто для вида.

Их темп замедлился до нескольких метров в минуту, когда роты стеснились на приподнятом камнебетоне. Идти больше было некуда, как и не было никакой возможности избежать смертельного обстрела, если охранники решат открыть огонь. Её сердце забилось сильнее и быстрее, когда она представила дульные вспышки и крики. Она вспомнила истории тёти Гермайлы о старых голодных бунтах, о заполненных трупами коридорах и текущих по лестницам водопадах крови.

– Я не могу даже поднять руки, – пробормотала Зеноби, – а тем более стрелять из лазгана. Чего они боятся?

– Ничего, – проворчал Менбер. – Это процедура. Это не для нас. Разве это может иметь к нам отношение?

В толчее тел древко знамени оказалось плотно прижато к груди Зеноби. Она провела по нему рукой, ища утешения в прикосновении.

– Дорн позвал, и мы ответили. – Менбер наклонился к ней с серьёзным лицом и тихим голосом. – Нам не о чем беспокоиться.

Зеноби попыталась оглянуться вокруг, чтобы отвлечься, но мало что смогла увидеть. Она была одной из самых маленьких в роте и даже на цыпочках едва могла видеть выше плеч своих товарищей.

Прошло некоторое время, и земля начала дрожать. Сначала дрожь была почти незаметной, но быстро набирала силу. Сквозь подошвы ботинок Зеноби почувствовала медленно пульсировавший гул.

– Я думаю, что приближаются поезда, – сказала она, когда возбуждённое бормотание и шёпот распространились по собравшимся взводам. – Уже скоро.

Она видела, что Кеттай стоит прямо перед ней. Он был довольно высоким для уроженца заводского улья, почти метр и семьдесят пять сантиметров. Она услышала, как Кеттай изумлённо выдохнул, и по рядам солдат прокатились другие проявления удивления и шока. Зеноби потянула Кеттая за воротник.

– Что там? Что там? – она потянула руку к Менберу, а потом к Кеттаю. –Дайте мне посмотреть! Помогите мне встать.

Оба переглянулись, а затем вздохнули, повернулись друг к другу и присели так, что их колени образовали ступеньки. В рабочих бригадах было обычной практикой помогать друг другу добраться до загрязнённой шестерни или ремня, а также более незаконных мест на заводских уровнях, таких как технические туннели, используемые для быстрого перекура мозо или для совместного распития фляжки теи.

Низкий рост Зеноби означал, что она привыкла к таким импровизированным лестницам, и она быстро вскарабкалась по двум мужчинам, оказавшись у них на плечах. Отсюда она смогла увидеть расположенный в нескольких сотнях метров за массой солдат дальний конец станции. В солнечном свете за тенью огромной крыши вдоль путей приближалось что-то тёмное, хотя из-за поднятой со старого морского дна пыли было трудно сказать, что именно.

Сначала она решила, что это восемь поездов, приближавшихся одновременно, потому что тёмное пятно внутри пылевого облака пересекало все подъездные пути, которые вели на станцию. Спустя полминуты она увидела, что ошиблась. Речь шла не о нескольких поездах, а об одном огромном локомотиве, который следовал по параллельным путям и это означало, что он должен быть в ширину более ста метров. Она посмотрела на крышу, теперь понимая, почему станция требует таких титанических размеров – чтобы вместить транспортное средство добрых тридцать метров в высоту.

Жизнь в Аддабе не способствовала развитию представления о расстоянии, а колоссальные размеры поезда смеялись над нормальной перспективой, поэтому только спустя нескольких минут Зеноби поняла, что он находился ещё далеко, по крайней мере в полукилометре. Он приближался медленно, пожалуй, не быстрее, чем шагает человек, его шиферно-серый бронированный нос пробивался сквозь тучу поднятых его же движением гравия и песка.

Рельсы между платформами теперь отчётливо гудели, их дрожь всё сильнее передавалась камнебетону. Приглушённое чувство благоговения охватило солдат Аддабы, пока они наблюдали, как на них накатывает чудо инженерной мысли, подобно великим слонам из мифа о Старой Земле, которые могли уничтожить целы армии своими изогнутыми бивнями и устрашающим рёвом.

Гул перерос в грохот, и от далёкого поезда донёсся скрежет металлических колёс, сопровождаемый пронзительным визгом. Теперь, когда он приблизился к дальнему концу станции, Зеноби смогла разглядеть не только его нос. В верхней левой части располагалась вынесенная кабина – вероятно, достаточно большая, чтобы разместить экипаж в десятки человек, но казавшаяся маленькой на фоне плоского угла невероятно широкого носа поезда. На другой стороне виднелась многоствольная турель, одна из нескольких, выступавших на головном вагоне, в каждой из них находились две крупнокалиберные пушки и множество мелких противопехотных орудий, очень похожих на огневые точки под крышей станции.

Из выхлопных отверстий вдоль бортов вырывался туман, окрашенный бледно-голубым светом, источник которого находился внутри огромного локомотива.

– Плазменный реактор... – прошептал Кеттай.

Несмотря на то, что поезд замедлялся и двигался едва ли не ползком, когда въехал во мрак станции, массивное перемещение воздуха послало вдоль рельсов и платформ песчаную бурю. Предупреждающие крики встретили облако кружившей пыли, солдаты прикрывали лица и поворачивались спиной в протянувшейся по толпе ряби.

– Осторожнее там! – воскликнул Менбер, стащив Зеноби вниз, он обхватил её сильной рукой вокруг плеча и прижал к груди.

Она зажмурилась, и шум гравия, песка и аддабские ругательства возвестили о приближении пылевого облака. Оно скользнуло по затылку и закололо неприкрытые плечи, закручиваясь между ней и прижавшим подбородок к груди Менбером.

Свет исчез, когда над ними прошла пылевая волна, но мрак был ничем по сравнению с тьмой под рычавшим над их головами поездом, грохот колёс напоминал оглушительный стук сотен кузнечных молотов. У Зеноби скрутило живот от хрипа паров охлаждающей жидкости, пронзительного визга тормозных пластин и гула пульсировавших кабелей. Она вцепилась свободной рукой в комбинезон Менбера, крепко сжав материю пальцами, пока чудовищный поезд продолжал громыхать над ними, а помноженное на шум отсутствие света подавляло её чувства.

Прошла ещё минута или две, но казалось, что миновала целая вечность, пока внезапно не наступила тишина. Её нарушил кашель и бормотание солдат, а также медленный тикающий звук остывавшего металла.

Вдоль всего поезда вспыхнули ярко-оранжевые люмены, омыв платформы резким светом. Зеноби сморгнула слёзы, стиснув зубы от новой атаки. Когда глаза привыкли к свету, она увидела, что нижняя сторона поезда находится всего в паре метров над её головой. Тонкие металлические лестницы с грохотом опустились из люков по обе стороны платформ, и внутренние помещения поезда осветились рассеянным жёлтым светом.

– К посадке приступить! – команда прокатилась с дальней стороны станции, передаваясь от офицеров к их заместителям, а затем к командирам отделений. – Подниматься на третий уровень. Снаряжение убрать под койки. Сесть на койки и ждать дальнейших указаний.

Эти приказы снова и снова разносились по ротам, пока солдаты приходили в себя и начинали двигаться к лестницам

– Сюда, сюда, – кричал лейтенант Окойе, направляясь к лестнице слева от Зеноби, на запечатанной нижней стороне поезда рядом с которой была нарисована цифра 143. – Первое отделение, поднимайтесь по лестнице и затем внутри по ступенькам наверх. Шевелитесь!

Взвод двигался вперёд как единое целое, направляемый общим пунктом назначения. Зеноби подождала, пока у неё не появится достаточно места для знамени и толкнула его в люк в сторону сержанта Алекзанды, который ждал наверху. Её лазган болтался между ног, когда она поднималась, угрожая соскользнуть, пока она снова не повесила его на плечо.

Крики снизу заставили её поторопиться, и она чуть не упала, повиснув на одной руке и зацепившись пальцами ноги за ступеньку.

– Давай, давай руку! – кто-то потянулся вниз, и она схватилась за запястье, почувствовав, как сильные, словно железные, пальцы сжались вокруг её собственных. Её буквально подняли и поставили на палубу. Зеноби посмотрела, кто ей помог, и увидел, что это Ксирси, сержант третьего отделения. Он был невысоким, как и большинство улевиков, но таким широким, что она задумалась, как он пролез в люк.

– Давай, эй, поднимайся, – сказал он, указывая на металлическую спиральную лестницу в нескольких метрах вдоль узкого прохода.

Зеноби сделала пару шагов, а затем вернулась, забрать знамя у Алекзанды. Её сержант выгнул бровь.

– Осторожнее с ним, Зеноби.

Покраснев от унижения не только из-за знамени, но и всей её недостойной посадки на поезд, она поспешила к лестнице и поднялась по ступенькам, не осмеливаясь смотреть на кого-либо ещё, пока не достигла верхнего уровня.

Лестница привела её в помещение, занимавшее половину ширины поезда и заставленное койками. Окон не было, но каждые несколько метров на потолке виднелась лестница.

– Не туда, – сказал Кеттай, когда она шагнула в сторону от входа. Он махнул ей подойти ближе и указал на койки, которые протянулись вдоль металлической стены. – Первое отделение там.

Она благодарно кивнула ему и поспешила присоединиться к растущей толпе солдат, рассредоточившихся по своему странному новому дому. Койки представляли собой простые металлические каркасы с тонкими матрасами, поставленными на низкие ящики. Она поняла, что каждое спальное место снабжено серийным номером, выгравированным на маленькой медной табличке в изголовье, и быстро расшифровала его как роту, взвод и отделение, за которым следовали две начальные буквы. Она нашла своих достаточно быстро, как раз, когда появились Менбер и остальные, Алекзанда замыкал шествие.

– Добро пожаловать в ваш новый дом, храбрые солдаты Аддабы, – объявил сержант, бросив свою сумку на койку рядом с койкой Зеноби. – Следующая остановка – Гималазия.

– О, Тронное Сердце, мы идём к вам, – сказала Селин, её улыбка сверкнула неровными зубами, пожелтевшими от слишком большого количества мозо. Она подмигнула Зеноби. – Надеюсь, ты упаковала чистое бельишко, эй, мы едем в гости к Императору.

ШЕСТЬ

Первая волна

Союзники по крови

Офицеры безопасности

Стратегиум Лев Примус, шесть часов до начала штурма

– Отбросы, – Фафнир Ранн вернул графический планшет Хаогеру.

– Много отбросов, командующий. – Хаогер передал рапорт одному из логистов, который вернулся на свой пост. Стратегиум назывался Лев Примус, и Ранн разместил его на двести девяносто восьмом уровне Небесного города, заменив гражданский командный центр, который когда-то управлял транспортной сетью основных районов. Вокс-бормотание и щёлканье систем ауспиков служили постоянным фоном для разговора. –Триста тысяч и их число растёт с каждым часом.

– Не важно, даже если их миллион, лейтенант-коммандер. На нашей стороне логистика и физика. Армия такого размера не может выставить все свои силы на узком фронте.

– Мы не можем позволить им выйти на линии обороны, – возразил Хаогер.

– Мы можем, и мы позволим, потому что я не разбрасываюсь ценными солдатами, чтобы удерживать линию грязи. Все силы отступят в космический порт Львиные врата.

Адъютант в форме Терранских Призывников торопливо пересекла стратегиум, нахмурив брови.

– Отступление, лорд-командующий?

– Не нужно “лорд”, я не примарх, – ответил Ранн молодой женщине. Он увидел в её глазах замешательство, разделяемое Хаогером. – Пертурабо – это всё равно что поставленная на постоянное повторение вокс-запись. Такая тактика отправки бесполезных масс использовалась снова и снова с тех пор, как предатели приземлились.

– И лорд Дорн счёл нужным уравновесить их нашими... – Хаогер посмотрел на адъютанта, не зная, как правильно подобрать слова.

– Основными силами массового формирования, – спокойно ответила адъютант. – Это правильный термин в Имперской армии.

–... именно так, – продолжил Хаогер. – Враг хочет, чтобы мы тратили силы, убивая мутантов и зверей. Наши приказы от лорда Дорна просты – продержаться как можно дольше.

– Я не стану разменивать жизни храбрых женщин и мужчин только для того, чтобы сэкономить несколько болтов, – прорычал Ранн. Хаогер, похоже, собрался снова возразить, но Ранн остановил его, подняв руку. – Это не сентиментальность. Мы должны время от времени проявлять инициативу, иначе Пертурабо и его полководцы решат, что могут делать всё, что пожелают. Я хочу, чтобы они чувствовали себя не в своей тарелке.

– Мне передать приказ об отступлении, лор… командующий Ранн?

– Через сколько времени все полки внешней обороны смогут перейти внутрь порта?

– Два часа, – быстро ответила адъютант. – Три, если вы хотите, чтобы мы заранее подорвали укрепления.

– Выполняйте, – с улыбкой сказал Ранн. – Первая вражеская волна будет здесь через шесть часов. Не начинайте вывод войск ещё два, я хочу, чтобы враги следовали своим планам, прежде чем мы изменим ситуацию.

– Гранд-батареи Железных Воинов приблизятся на дистанцию открытия огня, – сказал Хаогер. – Если вы будете ждать так долго, то отступление будет проходить под обстрелом.

– Мы увеличим поля базового слоя, удлиним их на километр в последний час отступления. Перенаправьте энергию из мезофекса, чтобы компенсировать отдаваемую реакторами. Оставьте достаточно для пушек верхней защиты, чтобы предотвратить любое орбитальное сближение, но опустите щиты. Если Пертурабо хочет захватить космический порт, то он не начнёт с бомбардировки посадочных доков.

Адъютант в течение нескольких секунд ждала, не поступят ли ещё какие-то приказы, а затем резко отдала честь и направилась к ближайшему посту связи. Хаогер остался.

– Вы выглядите недовольным, лейтенант-коммандер.

– Я не стану оспаривать ваши приказы, – недовольно ответил Хаогер. – Однако лорд Дорн был точен в своих приготовлениях, как в возведении оборонительных позиций, так и в их укомплектовании. Разумно ли отказаться от этого по прихоти?

– Прихоти? – Ранн сдержал гнев, несмотря на то, что его пальцы коснулись рукояти топора у левого бедра. – Вот как для вас всё выглядит?

Хаогер был умён и промолчал. Ранн жестом показал ему приблизиться. Лейтенант-коммандер сделал шаг вперёд и, поскольку был на несколько сантиметров выше, слегка наклонил голову. Голос Ранна звучал едва громче шёпота.

– Я командовал первой штурмовой группой много лет. Я ношу титул лорда-сенешаля, хотя я не настаиваю, чтобы другие часто использовали его, – Ранн подался ещё ближе, стиснув зубы. – И самое главное – лорд Дорн назначил меня главным.

Он отступил и немного повысил голос, но так, чтобы никто не слышал кроме Хаогера.

– Я знаю, что вы будете следовать моим приказам, лейтенант-коммандер, и я не собираюсь заводить привычку их объяснять. Но в этот раз, только в этот раз, потому что мне нужно, чтобы вы мне доверяли, я кое-что проясню. – Ранн направился к главному экрану стратегиума, квадратному столу пять метров шириной, который в данный момент показывал орбитальный вид космического порта и окружающих двадцати квадратных километров. Это была репрезентация, созданная на основе записей и данных ауспиков; поблизости не осталось ни одной орбитальной группировки лоялистов. При их приближении пробудился сервитор: его туловище, голова и руки соединялись проводами со стенкой стола, а из позвоночника тянулось множество кабелей к другим когитаторным машинам, расположенным по периметру зала. Логистарий поспешил покинуть свою нишу и занял место у панели управления рядом с сервитором.

– Вид сверху, четвёртое шоссе, – сказал Ранн, наклонившись вперёд и упираясь кулаками на пласталевый край экрана-стола.

– Анализ. Сжатие. – Голова сервитора наклонялась влево и вправо, пока он обрабатывал информацию из банков данных стратегиума. Тем временем логистарий набрал несколько команд на панели управления.

Стол оставался несколько секунд серым, а затем замерцал и засветился, показывая изображение широкой дороги, которая вела почти прямо от места высадки Железных Воинов к космическому порту, входя через барбикан и ворота в триста метров шириной.

– Подсветить размещённые оборонительные сооружения.

– Подсвечивание стационарных оружейных позиций, – сервитор повернулся и посмотрел на Ранна, а затем снова на экран. На стенах и башнях по обеим сторонам дороги появились красные пятна.

– Убийственная земля, – сказал Ранн Хаогеру.

– Да, лорд-сенешаль. Я курировал строительство.

– Разумеется, – сказал Ранн, позволив себе мягкий упрёк. – Высокомощные лазерные батареи, макропушки и различные плазменные платформы.

– Сочетание противотранспортных и противолегионерных орудий. Массовые волны, используемые врагом, не будут иметь шансов.

– Но весь смысл их нападения состоит в том, чтобы истощить наши ресурсы. Если мы будем сидеть в траншеях и за стенами, мы будем делать именно то, что хочет от нас Пертурабо. Есть лучший способ остановить атаку и сохранить оружие, необходимое для отражения полномасштабного штурма с участием легионеров и бронетехники, который обязательно за ней последует.

Ранн обошёл пост логистария и взял световую указку, которой начал делать пометки на экране. Закончив, он объяснил свой план.

– Я поведу первую штурмовую группу навстречу вражеской атаке, при поддержке на флангах двумя колоннами тяжёлых танков и мобильным штурмовым резервом – мотоциклами и спидерами. – Ранн нарисовал линии, образовав V-образную фигуру напротив маршрута продвижения противника и несколькими взмахами указав направления контратак из пары меньших ворот на боковых сторонах главного барбакана.

– А что это даст, чего не смогут сделать огневые позиции? – спросил Хаогер. – Или Императорская армия останется в своих бункерах и траншеях?

– Речь идёт о планировании поражения, – ответил Ранн. – Меняем слои так, чтобы они работали на нас, а не на врага. Мы сэкономим боеприпасы больших орудий до начала бронетанковой атаки, и оставим пушки “Вулкан” и другое высокоэнергетическое оружие в бездействующем состоянии, чтобы на щиты поступала максимальная энергия. Всё дело во времени и в том, сколько его мы заставим Пертурабо потерять. Мы не сможем помешать врагу пробиться внутрь, это неминуемо. Орудия на стенах в этом случае потеряют свою эффективность в отличии от закрепившихся внутри тридцати тысяч массовой пехоты.

– И штурмовая группа так же хороша, как и любая стена, – сказал Хаогер, кивая самому себе.

– Стена, которую мы можем поставить там, где захотим, – добавил Ранн. – Могу вас заверить, чтобы не задумали наши враги, они не рассматривали возможность того, что наше первое оборонительное действие станет атакой...

– Я отдам приказ собрать фланговые силы и резерв. Полагаю, вы лично возглавите сбор первой штурмовой группы.

– Вы правильно полагаете, лейтенант-коммандер, – Ранн поймал взгляд воина прямо перед тем, как тот повернулся, собираясь уйти. – Надеюсь, я достаточно ясно всё объяснил.

– Сомнения принадлежали мне, а не вам, лорд-сенешаль, – сказал Хаогер, ударив кулаком по нагруднику. – Я готовился к этому моменту семь лет, но поэтому стал жертвой ожидаемой ортодоксальности.

– Я не могу принять все лавры, – сказал Ранн. – Лорд Сигизмунд навёл меня на эту мысль. Я помню, что сделал Хан и его Белые Шрамы, когда им предоставили свободу действий. Если честно, я думаю, что Имперские Кулаки могут сделать лучше.

– Мы сделаем лучше, лорд-сенешаль. Смерть предателям!

– Смерть предателям, – прорычал Ранн. – Всем до единого.

Он снова посмотрел на экран, когда Хаогер ушёл. Нарисованные им линии и фигуры выглядели такими простыми на схеме, но он видел их глазами боевого командира: ряды воинов и батальоны техники, освещённые яростью огня и оглушительным грохотом войны. Это был смелый шаг, и он был уверен в успехе. И всё же даже в таких случаях Дорн учил его не терять голову. Он стал думать о том, как волна конфликта может обернуться против него и что можно сделать для того, чтобы этого не случилось.

Авангард XII легиона, недалеко от Рассветной стены, четыре часа до начала штурма

Гусеницы одинокого “Носорога” пропахивали борозды в скользкой от крови грязи, разбрасывая осколки полузасыпанных костей. Под покрывавшими его засохшими брызгами крови находился прочный оружейный металл, люки и купола были выкрашены в жёлто-чёрные полосы. Древко знамени согнулось под широким штандартом с изображением металлического черепа IV легиона и перекрещённых разрядов молнии на поле чёрного цвета. На десятках свитках вокруг главной эмблемы были записаны боевые отличия, на верхнем краю виднелись следы повреждений, причинённые каким-то имевшим историческое значение пожаром, который Железные Воины сочли нужным увековечить, оставив этот шрам неотремонтированным.

Он проехал между разбитыми корпусами танков и разрушенными укреплениями, продвигаясь извилистым путём через оставленное последовательными атаками опустошение. Склады и арсеналы до сих пор горели, выпуская густой чёрный дым в воздух, и так уже задушенный выхлопами двигателей и токсинами.

Кордон крупных пехотных транспортов в испорченных цветах Пожирателей Миров обозначал границу их зоны действия, но “Носорог” не встретили ни вызовом, ни приветствиями. Его продвижение осталось совершенно не отмеченным.

Внутри грубого лагеря рабы легиона тащили большие брезентовые мешки с телами, пробираясь между провисшими шатрами и импровизированными бункерами. Огромную кучу трупов свалили в пределах видимости главной стены, где сотня утомлённых топорников трудилась, обезглавливая тех, кто пал от рук сыновей Ангрона. Их клинки поднимались и опускались с монотонностью заводского конвейера, превращая мёртвых в праведные жертвоприношения, хотя и без малейшей помпы или ритуала. Получеловеческие вурдалаки – существа, питавшиеся мутировавшей кровью и силой Кхорна – сдирали плоть с костей и полировали черепа, затем передавая их нагруженным ящиками зверям, которых другие рабы гнали к огромной горе, воздвигнутой в честь Кровавого бога.

Эти монотонные задачи оставили на откуп слуг, ибо среди Пожирателей Миров не было никого, кто желал бы чего-то иного, кроме как сразиться с врагом лицом к лицу и добавить тела к счёту войны. Это было промышленное жертвоприношение, которое вступало в противоречие с сильнейшей жаждой битвы избранных Кхорна, предпочитавших убивать только во имя своего бога.

И над этой кровавой задачей работала большая часть легиона. Осталось мало подобия командования на уровне ордена и роты, и даже отделения начали распадаться по мере того, как чемпионы поднимались из их рядов, создавая собственные сферы власти внутри расколовшегося легиона.

Ангрона не заботил этот раскол, поскольку в его присутствии все подчинялись его воле и сохранялась определённая сплочённость. В настоящее время он находился на линии фронта, искал кровожадные удовольствия вокруг захваченных оборонительных укреплений, вырезая всё, что попадалось на его пути.

Было ещё несколько воинов, которые могли бы потребовать такого же повиновения, но они были не единомышленниками, а всего лишь величайшими из полевых командиров, которые начинали господствовать там, где когда-то всё было продиктовано Principia Bellicosa. Среди них больше всего восхищал Кхарн, чьи списки титулов, казалось, росли с каждым днём по мере того, как продолжались его подвиги в принесении смерти – Топор Кхорна, Дарующий Смерть, Ходячее Опустошение и многие другие.

Он наблюдал за приближением “Носорога”, стоя рядом с костром из почерневших костей, который зажёг как маяк для транспорта, чтобы тот мог найти его в назначенный час. Из всех воинов XII он сохранил хотя бы каплю стратегического интереса к войне и согласился на переговоры от имени своего примарха. Теперь, когда его боевые братья сражались с последними выжившими с наружной стороны стены, чужак мог безопасно войти, хотя он знал, что остаётся значительный риск потери самоконтроля, потенциально способного привести к конфликту между Пожирателями Миров и Железными Воинами.

“Носорог” остановился неподалёку, и из него вышел одинокий воин. Его доспехи были усилены терминаторскими пластинами, с тяжёлыми приклёпанными полосами, похожими на древнейшие типы, жестоким возвращением к самым ранним временам легионов. В огромном левом кулаке светился генератор энергии, простое и грубое оружие, и Кхарн почувствовал, что ему по душе простота другого воина.

– Я ожидал встретиться с твоим примархом, Ангроном Красным Клинком, – заявил Железный Воин, остановившись в нескольких метрах от него.

– Я … Хннх, – громко прорычал Кхарн, очищая мысли от кровавого тумана, пытаясь сосредоточиться на внушительном командующем Железных Воинов. Он хотел погрузить Дитя Крови в маску шлема кузнеца войны, просто чтобы увидеть брызги крови. Он вырвал его имя из вихря кровавых грёз, которые всплыли из имплантатов в его мозгу.

Кроагер. Командующий атакой IV на космический порт.

– Примарх сражается там, где сам захочет. Я не … Хннх. Я ему не хозяин. Он подчиняется только воле Кровавого бога.

– Значит не важно, что я здесь от Пертурабо?

– Нет, Кроагер, это не так, – Кхарн указал покрытым кровью топором на роты Пожирателей Миров, штурмовавшие последние из внешних оборонительных сооружений между ним и восточным участком Вечной стены. – Ангрон требует, чтобы мы пробились во Дворец.

Кузнец войны молчал несколько секунд, ссутулив плечи.

– Фулгрим уже согласился повести свой легион атаку, – сказал Кроагер, явно пытаясь схитрить. – Позволит ли Ангрон брату превзойти его?

– Тебе повезло… Хннх. Повезло, что моего господина здесь нет, чтобы отреагировать на подобные насмешки.

Кхарн заскрипел зубами, сдержав стремление оторвать Железному Воину голову в качестве платы за его жалкую попытку.

– Мне не нужен Ангрон, – прорычал кузнец войны, подняв кулаки. – Мне нужны твои легионеры. Вы все умрёте, прежде чем ступите на Вечную стену, но у меня есть план, который приведёт вас в космический порт Львиные врата.

– Тебе нужен … Хннх. Тебе нужен стимул получше, чем это.

– Сыновья Дорна, – в его тоне послышалась свирепая усмешка. – Добивая отбросы Имперской армии, разве ты не хочешь уничтожить братьев, которые предали нас?

– Ха! Не мне рассказывать о предательстве, – Кхарн расхаживал из стороны в сторону, желая закончить разговор, чтобы присоединиться к штурму. Треск болтеров и боевые кличи товарищей взывали к нему, имплантат зудел подобно раскалённому шипу, увлекая его к стене.

– Пожиратели Миров, которых я знал, никогда не стали бы искать лёгкой битвы. Возможно, ты мне не нужен, в конце концов.

Кроагер отвернулся, и Кхарн собрался позволить ему уйти. Другая сила, шепчущий голос, который пробежал по его крови, заглушила настойчивый лай его Гвоздей.

– Хннх. Подожди, Кроагер.

Кхарн почувствовал храбрость этого солдата и услышал гром Кхорна в сердцах Железного Воина. Это был тот, кто может стать братом Пожирателей Миров. Кровавый бог готов возложить руку на Кроагера и это нельзя было игнорировать.

– Ангрон мог бы выслушать… Хннх. Призыв к оружию от того, кто посвятил себя Трону Черепов, может привлечь внимание примарха.

– Что значит? – Кроагер вернулся, подняв кулак. Капитану XII легиона потребовались все усилия, чтобы не отреагировать на скрытую угрозу. Сжимавшая рукоять Дитя крови рука, шевельнулась почти по собственной воле.

– У тебя есть качества великого воина, – сказал Кхарн. – Такого воина Кхорн может благословить кровавыми дарами. Он не требует ничего взамен, кроме того, что ты уже хочешь дать. Хннх. Смерти твоих врагов.

– Император уже сделал меня сильнее любого смертного человека, – сказал Кроагер. – Какие ещё дары мне нужны?

В нескольких метрах неподалёку из залитой кровью земли выступал подбитый транспорт “Носорог”. Кхарн повернулся к нему, зубы Дитя крови завращались быстрее, пока оружие не завыло. Чемпион Кхорна сделал два длинных шага и взмыл в воздух, прыгнув выше, чем был способен любой обычный космический десантник, сжимая топор обеими руками. Он стремительно опустил оружие, когда приземлился рядом с “Носорогом”, блестящие зубья пронзили бронированный корпус и защиту гусениц одним могучим ударом. Вокруг разлетелся раздробленный керамит и разбитые траки гусениц. Мощь Кхорна текла сквозь него, наполняя энергией, заставляя разум пылать сквозь Гвозди мясника, превращая рёв топора в успокаивающее урчание.

Кхарн сжал кулак и обрушил его на борт бронетранспортёра. Перчатка раскололась от удара, но не кости, которые пробили бронированную пластину по локоть. Он вырвал панель с бессловесным криком, отшвырнув её далеко в истерзанные войной пустоши.

– Ничто не встанет перед избранным Кровавого бога и не останется в живых! – взревел он, повернувшись к Кроагеру. – Ни один клинок не пронзит мою кожу. Ни один болт не оставит шрам на моей плоти. Поклянись Кхорну и станешь его кровавым убийцей. Каждая отнятая тобой жизнь будет принесена в жертву его славе, и каждое мгновение ты будешь познавать радость убийства.

– Всё, что мне нужно делать, это убивать во имя его? – долго и глубоко рассмеялся Кроагер. – Никаких клятв? Никаких ритуалов? Никаких жертвоприношений?

– Хннх, – Кхарн пошатываясь подошёл к Железному Воину, позволив Дитю крови повиснуть вдоль бедра и игнорируя запах собственной крови, струившейся из раненой руки. – Пока течёт кровь, Кхорну не нужны слова.

Кроагер поднял комби-болтер, сиявший в вспышках артиллерии и не стихавшем огне орбитальных лансов.

– Тогда пусть лорд Ангрон узнает, что брат по крови призывает его перенести священную резню в космический порт Львиные врата, и мы вместе порадуем Кровавого бога.

Промежуточная станция Джибу, Африка, сто шесть дней до начала штурма

В масштаб поезда невозможно было поверить. Зеноби и другие солдаты её взвода осматривали новое окружение, в то время как остальные части полка погружались на борт; даже сама мысль о том, что один транспорт может перевезти десятитысячный 64-й корпус обороны, казалась безумием.

При попытке подняться по лестницам, они были остановлены вооружёнными провостами, и им сказали, что верхняя палуба отведена только для экипажа. Эти грозные часовые носили поверх мундиров красные пояса, отмечавшие их как династических избранных, прямых слуг фабричных династий правителей улья. Зеноби не знала, когда они прибыли; они точно не путешествовали вместе с рабочими взводами, за которыми теперь присматривали.

Несколько разведчиков, которые осмелились бросить взгляд мимо этих невозмутимых охранников, рассказали о складах оружия и дверях, которые, согласно выводам собравшихся солдат, предназначались для доступа к размещённым на крыше орудийным башенкам. Раздались предположения о том, что ещё можно найти, и в течение получаса верхний уровень достиг полумифического статуса царства изобилия и комфорта.

Разговоры с путешественниками с нижних палуб подтвердили, что каждый уровень был одинаковым и без окон, за исключением самой нижней палубы, на которой располагались огромные кабельные линии, соединявшие гигантские вагоны. В одном конце каждого вагона находилось базовое кухонное оборудование, но специального места для приёма пищи не было – похоже, предполагалось, что они будут есть на своих кроватях. В противоположном конце виднелись кабинки для умывания, которые казались ужасно недостаточными для того количества людей, что будут ими пользоваться. Перспектива дополнительных нарядов в уборных быстро стала одним из худших наказаний, которым могли угрожать сержанты и офицеры.

Через два часа после посадки поезд всё ещё не двигался. Зеноби открыла тонкий паёк, который тайком пронесла в вещмешке, и села на койку Менбера, чтобы поделиться с кузеном.

– Только и слышишь “двигайтесь-двигайтесь-двигайтесь”, почему же теперь так долго? – спросила Зеноби, но в ответ получила только молчаливое пожатие плечами, пока Менбер жевал свою часть пайка. – Все уже должны быть на борту, почему задерживаемся?

– Ты спешишь, – сказала Свитана, лежавшая закинув руки за голову в паре коек от них. – Тут не так уж плохо. Я думаю, что эта кровать больше той, что была у меня в Аддабе!

Было странно осознать правду её слов. Зеноби никогда не задумывалась, насколько тесная жизнь была на фабриках улья, но сравнивая его пространство с поездом – поездом! – было ясно что, учитывая все обстоятельства, в этой передвижной казарме было больше удобств, чем в рабочих общежитиях их дома.

Внезапное волнение среди тех, кто расположился возле главной лестницы, привлёк внимание со стороны казарм-палуб. Зеноби встала на койку, чтобы увидеть, что происходит. Заняв возвышенную позицию, она сумела разглядеть мелькание алого и фиолетового цветов, когда группа офицеров быстро собралась вокруг вновь прибывших.

– Династические цвета, – сказала Зеноби, уважительно понизив голос. – Может быть, родившиеся в рубине поедут с нами.

– Не будь такой фалой, Оби, – сказал Менбер, потянув её за руку, чтобы стащить с кровати. Она отбросила его руку и продолжила смотреть. – Они останутся в Аддабе, чтобы контролировать защиту и вести дела.

Разрозненные разговоры были прерваны рёвом сержантов и командиров взводов, и через несколько секунд офицеры расступились, чтобы показать полдюжины вновь прибывших: трёх мужчин и трёх женщин, чью синюю офицерскую форму дополнительно украшали шёлковые пояса красного и лилового цветов, как и заметила Зеноби. Все они были бритоголовыми и с гладкими щеками, а также обладали худощавым и мускулистым телосложением, присущим силовикам из верхнего улья. Красные чернила отмечали их веки и губы, придавая суровый, таинственный вид.

– Полагаю, что именно их мы ждали, – сказал Менбер.

Капитан Эгву шагнула вперёд, внимательно обводя взглядом собравшуюся роту.

– Перед вами офицеры безопасности нашей роты, отправленные династическими вождями, чтобы гарантировать, что собранный ими корпус обороны не уронит их репутацию и намерения.

К капитану присоединилась одна из офицеров безопасности, женщина с острым носом и щеками, лоб которой украшала дополнительная татуировка в виде красного бриллианта.

– Я – Джаваахир Аданай Хадинет, старший офицер безопасности вашей роты. Некоторые из вас, возможно, знают меня по имени, которое я получила от заключённых, как карательный надзиратель исправительного комплекса восточного отрога – Железный Смотритель.

Имя ничего не говорило Зеноби, но судя по разрозненному шёпоту роты, оно что-то говорило другим. Определённо это был титул, который не предвещал ничего хорошего для любого правонарушителя.

– Мы здесь не для того, чтобы следить за соблюдением устава Имперской армии. Мы не будем судить ни о качестве вашего снаряжения, ни отслеживать ваши учебные тренировки. Мы будем заниматься дисциплинарными нарушениями, которые снижают боевую эффективность и дисциплину. Мы позаботимся о том, чтобы ваша истинная верность и преданность делу всегда были на высоте.

Эти слова были встречены молчанием. Собравшиеся солдаты достаточно проработали на конвейере, чтобы не открывать рот, когда кто-то из начальства делал такое объявление. С самого начала офицеры безопасности будут следить за каждым, кто будет болтать языком или выказывать признаки неповиновения.

Зеноби внезапно почувствовала себя абсолютно беззащитной, стоя на кровати своего кузена, но не осмелилась спуститься, опасаясь, что движение привлечёт ещё большее внимание.

– В каждый взвод будет назначен один офицер безопасности, – сказала капитан Эгву. – Они представятся…

Она замолчала, когда поезд задрожал. Сквозь стены донёсся рёв набиравших полную мощность реакторов. Пол завибрировал, когда заработали двигатели. Почти не ощущалось никакого движения, лишь слабый рывок инерции, сменившийся ускорением.

– Со временем каждый из вас познакомится с ними, – продолжила Эгву, повысив голос, пока пульсация локомотива всё увеличивалась. К пульсации присоединился металлический стук колёс, приглушенный толстым корпусом вагона. Она посмотрела на Джаваахир. – Вы всегда будете подчиняться командам офицеров безопасности. Их слово – закон, их суждение – абсолютно. Я советую вам не испытывать их терпение или решимость, а исполнять их пожелания без колебаний или споров.

Старший офицер безопасности откашлялась, и Эгву отступила на шаг, уступив даже свою власть Джаваахир.

– Весь корпус в ближайшие дни пройдёт вступительное собеседование, чтобы лучше познакомиться с каждым из вас.

– Спасибо вам… – начала Эгву, но её прервал взгляд старшего офицера. Взгляд был достаточно спокойным, без хмурого выражения или другого визуального предостережения на лице, но он немедленно заставил капитана замолчать.

– Я хочу, чтобы вы не испытывали иллюзий, солдаты Аддабы, – сказала им Джаваахир, сложив руки на груди. Какое-то движение в толпе между Зеноби и офицером безопасности ненадолго открыло ей полный обзор. На одном её бедре висела длинная булава, а на другом – пистолет в кобуре. – Есть те, кто стремится отвлечь нас от нашей цели, ищет слабости в наших сердцах. Враг не остановится ни перед чем, чтобы задушить всякую свободу и сопротивление, и их агенты находятся среди вас даже сейчас.

Зеноби огляделась вокруг, ожидая, что эти шпионы каким-то образом обнаружат себя сразу же после обвинения. Другие бросали подозрительные взгляды на товарищей, и она начала спрашивать себя, насколько хорошо знает людей из других взводов и рот. Она заметила раздражение на лице Менбера и вопросительно посмотрела на него. Он слегка покачал головой, указав глазами на офицеров безопасности.

– Это война, в которой мы победим мужеством, целеустремлённостью и самопожертвованием, – продолжила Джаваахир. – Ваша решимость будет проверена. Ваша выносливость будет вытеснена за пределы всего, что вы когда-либо терпели. Ваша верность… Ваша верность будет подвергаться сомнению снова и снова. Вы должны выстоять против всех этих угроз, физических и психических. Мы будем здесь, чтобы напомнить вам о ваших обязанностях и клятвах.

Её рука опустилась к пистолету на бедре, неосознанно или нет, Зеноби не могла сказать, но смысл был ясен.

– Рота! – резко скомандовала Эгву, заставив их вытянуться по стойке смирно. Она замолчала на несколько долгих секунд, обводя взглядом каждого солдата под своим командованием. – Обеденные пайки будут выданы через тридцать минут.

Взводные офицеры выделят дежурных по кухне. Остальные займутся своим снаряжением. Силы Гора недалеко, и вскоре начнётся битва за Терру. Вы будете готовы, когда придёт ваше время.

Лёгким движением головы она отпустила их и повернулась к своим офицерам, полностью проигнорировав офицеров безопасности, которые всей группой направились к ближайшей лестнице, ведущей на уровень крыши.

Рядовые дружно выдохнули, когда последний из них исчез в люке, и Зеноби упала на койку, издав нервный смешок, когда приземлилась.

Она услышала, как её имя произнёс проходивший по вагону Окойе, и вместе с другими названными собралась проследовать на кухню.

– Нам не о чем беспокоиться, – сказал Менбер, схватив её за руку и стащив с койки. – Что бы ни было в этих собеседованиях, просто говори правду. Помни, что ты одна из Адедеджи и наши предки были королями.

Она слегка улыбнулась ему и похлопала по руке, прежде чем присоединилась к остальным, собравшимся вокруг лейтенанта. Она в последний раз оглянулась на древко знамени, которое спрятала между своей койкой и стеной. Это был её символ гордости, её талисман верности.

Конечно, у неё нет причин беспокоиться об офицерах безопасности?

СЕМЬ

Большие пушки никогда не устают

“Пила”

Новости из космоса

Нисходящие равнины, час штурма

Целая жизнь войны приучила Форрикса к грохоту тяжёлых орудий не меньше, чем к биению собственных сердец. И всё же было что-то величественное в той мощи, что магистр войны обрушил на Императорский дворец. Сами небеса померкли, превратившись в яростную бурю разрядов и плазмы, сквозь которую словно метеоры, проносились пылавшие снаряды электромагнитных катапульт и световые лучи лансов.

Пертурабо раскрыл секреты пустотной защиты, которая охраняла стены, подвергнув их прямой бомбардировке и штурму, но Санктум Империалис и его окрестности всё ещё оставались окутаны энергетическими экранами. Как и космический порт Львиные врата. Воздух вокруг него мерцал от едва сдерживаемой энергии.

Опасность ответного огня огромных орудий по периметру космического порта мешала военным кораблям встать на орбите прямо над ним. Риск того, что подбитый корабль врежется в посадочные доки, которые они пытались захватить, был слишком велик, на что и указали Кроагеру, когда он отправил примарху запрос на орбитальную поддержку. Меньшие оружейные системы – всё равно затмевавшие всё установленное на чём-то уступавшем размером титану – окружали порт в выдвинутых вперёд бастионах.

Теперь они грохотали и ревели, бросая вызов полкам перебежчиков Имперской армии и деградировавшим существам. Противовоздушные батареи пока ждали своей очереди возвысить непокорный голос, поскольку Кроагер ещё не ввёл в атаку воздушные силы.

Если бы Форрикс оценивал ситуацию только по тому, что он мог видеть, не зная, что будет дальше, он бы посмеялся над нападением, как над разрозненной и несогласованной авантюрой, не имевшей никаких шансов на успех.

Это было бы ошибкой. Кроагер являлся прямолинейным воином, воспитанным в лучших и худших традициях упрямства и догматизма Железных Воинов. Ему недоставало хитрости, да и самого желания быть хитрым, но это не делало его идиотом. Он подробно объяснил план Форриксу и Фальку, убедившись, что они достаточно хорошо понимают свои места в нём, а также общие цели. Не оставалось ничего, кроме как согласиться с волей Кроагера или рисковать вызвать гнев Пертурабо, и поэтому Форрикс молча принял отведённую ему роль. Вполне возможно, что прямолинейность Кроагера – это именно тот молот, необходимый, чтобы разбить замок Дорна, как считал Пертурабо.

Пока Форрикс двигался с болтером в руке в окружении волны солдат и зверей, его авточувства уловили первые характерные раскаты, выплеснувшей свою ярость, осадной артиллерии. В дюжине километров позади него одна орудийная батарея за другой выкашливали облако снарядов. Дульные вспышки их гнева освещали небо, перечёркнутое силуэтами их смертоносных снарядов. Последовал раскатистый грохот, ударная волна прокатилась по наступающим легионерам и ауксилариям, сгибая древки знамён, развевая верхние узлы шлемов “Крестоносец” и омывая небронированные массы горячим ветром, который принёс крики изумления и ужаса. Смертные выли, когда лопались барабанные перепонки и носовые пазухи, а те, кто оказался достаточно глупым, чтобы оглянуться, беспомощно застывали на месте, ослеплённые затмившей солнце вспышкой.

Грохот орудий не шёл ни в какое сравнение с детонацией защитных щитов. Обстрел не мог достичь самых высоких участков, но был нацелен на средние слои, поэтому казалось, что космический порт окружён огненным кольцом высотой в пять километров, дуги молний разветвлялись на десять километров к земле внизу. Выброс такого количества энергии вызвал встречный взрыв, который лавиной хлынул вниз по неровным бокам порта, собирая клубящийся пар и обломки, чтобы обрушиться на первые роты ауксилариев, рискнувших бросить вызов меньшим орудиям у основания. Сотни тел подхватывались и швырялись сквозь сокрушительное облако осколков снарядов и огня, прорезая полосы среди тех, кто следовал за ними.

Это был самый мощный одновременный взрыв, когда-либо виденный Форриксом, и всё же он являлся только увертюрой для грядущего залпа.

Когда последний отблеск пустотного щита рассеялся, орудия заговорили снова, на этот раз их голос сопровождался шипением пятидесяти тысяч реактивных снарядов и двадцати тысяч ракет. Эта новая волна жестокости обрушилась на интенсивно работавшие щиты буквально через полминуты после первой. Фиолетовое и синее свечение пронзило воздух в нескольких сотнях метров от бронированной обшивки космического порта. Взрывы сотрясли его поверхность, отрывая плиты и осыпая горящие обломки по склонам – но не от ударов, а от генераторов пустотных щитов, которые разрывались на куски от перегрузки, сопротивляясь обрушившимся на них гигатоннам ярости.

И огромные орудия Железных Воинов выпустили новый залп.

Космический порт Львиные врата, поверхностный подход, четвёртое шоссе, час до начала штурма

Под таким сильным обстрелом почти невозможно было думать, а тем более слушать. Земля постоянно тряслась, а с балок орудийного окопа сыпалась пыль. Рядовой Алайджа Голдберг приложил ладонь к уху, прислушиваясь к тому, что сержант Кажни кричал отделению. Он стоял у прямой защищённой вокс-линии с укреплениями штаба и молча кивал последние шестьдесят секунд.

– Пора! – сержант повесил трубку и повернулся к паре установленных у амбразур вспомогательных орудий. – Тягача не будет, мы сами потащим лазерные пушки.

– Это смешно! – покачал головой Голдберг и указал на прерывистые вспышки разрывавшихся снаружи снарядов. Он сложил ладони рупором, чтобы его было слышно. – Они хотят, чтобы мы покинули уютный безопасный бункер и пошли туда?

– Можешь остаться здесь и подождать полмиллиона мутантов, предателей и зверолюдей, – ответил сержант.

Голдберг обдумал варианты, вздохнул и встал на ноги.

– А нам обязательно их тащить? – спросил рядовой Кавар. – Они нас задержат, а в космическом порту много больших пушек.

– Мы их берём, – решительно сказал Кажни. – Я не хочу, чтобы завтра по нам стреляли из наших же орудий.

Отделение занялось приготовлением лазерных пушек к движению, фиксируя их на металлических дорожках, закрепляя энергетические ячейки и отсоединяя срезные штифты так, чтобы прорезиненные колеса касались пола. Они начинали с тремя, но треть их небольшой батареи погибла три недели назад от залетевшего в амбразуру случайного осколка, вместе с орудием погиб и рядовой Саббагх.

Голдберг и Коста подняли лафет ближайшей лазерной пушки и потащили её к пандусу орудийного окопа. Ближе к амбразуре бомбардировка выглядела ещё более шокирующей. Ударные волны швыряли в лицо горячий ветер, и он зажмурился от огня и детонации.

– Куда мы идём? – крикнул он сержанту.

Кажни махнул рукой прямо в дверной проём.

– Просто направляйся к космическому порту и не останавливайся, – сержант оглянулся, когда сзади подкатили вторую пушку, Кавар и Адон стояли за подъёмным рычагом. Он достал лазерный пистолет, хотя Голдберг понятия не имел, для чего тот может пригодиться. – Все готовы?

Они кивнули и вернулись к задаче, медленное движение сменилось уверенным шагом, когда расчёты поднялись на вершину пандуса. Голдберг осмотрелся и увидел, как в небесах танцует синее и оранжевое пламя, сверкая над экраном пустотных щитов. Несмотря на энергетические поля, случайные ракеты и снаряды падали на землю, разбивая широкую феррокритовую полосу шоссе и его грязные окрестности, разрывая кровавые дыры в потоке солдат, хлынувших обратно в убежище космического порта Львиные врата.

Отделение тяжёлого вооружения прибавило шагу, когда вышло на более ровную поверхность дороги, присоединившись к тысячам других солдат Имперской армии. Рядом подпрыгивали и раскачивались полугусеничные машины и грузовики с бортовыми платформами, прокладывая себе путь по усеянной снарядами земле, перевозя раненых и тех, кто считал себя слишком важным, чтобы идти пешком. Над одним из забрызганных грязью транспортов Голдберг увидел огромное знамя полковника Майграут, ярко-алое и окаймлённое золотым шитьём. Оно казалось неуместно ярким среди грязи и тусклой униформы.

Все выглядели такими же уставшими, как и Голдберг. Некоторые переставляли ноги с наполовину отсутствующим взглядом, который он хорошо знал, в серых и зелёных мундирах, забрызганных кровью – их собственной или чужой – и грязных от долгой осады. С испачканными лицами, забинтованные, с руками на повязках или с другими ранами, они превратились в человеческую реку, текущую по четвёртому шоссе.

Голдберг едва успел вздрогнуть, когда в нескольких сотнях метров справа от него взорвался снаряд, превратив бронетранспортёр в пылающие обломки, которые скатились по склону в сторону от дороги. Его спина горела от напряжения, когда они перешли на медленный бег, чувствуя, что толпа вокруг них движется быстрее.

Никто точно не считал, но все знали, что враг будет на линии обороны через считанные минуты, если уже не был там. В любой момент лазерный огонь и пули могли начать преследовать их по шоссе, гораздо более смертоносные, чем ярость артиллерии, обрушившаяся на пустотные щиты наверху.

От более глубокого и продолжительного грохота по дороге пробежала дрожь. Некоторые солдаты завопили, переживая кошмары наяву; другие выкрикивали предупреждения и бежали, не обращая внимания на крики сержантов и офицеров.

– Это не бомба, – сказал Голдберг, оглянувшись. Остальные остановились вместе с ним и повернулись.

На расстоянии пары километров за отступавшей колонной, следуя по дуге последней линии обороны, развернулась стена огня. Новые взрывы растягивали пламя всё дальше и дальше, каждая траншея, орудийная точка, бункер и окоп превратились в огненный ад.

Адон рассмеялся и похлопал по стволу лазерной пушки.

– Мы подождём выживших.

Голдберг плюнул в грязь.

– Горите, предательские подонки! – закричал он. – Можете сгореть все!

Космический порт Львиные врата, поверхностный подход, четвёртое шоссе, час штурма

Трупы предателей громоздились так высоко, что образовали кровавый вал перед стеной щитов Имперских Кулаков. Враг продолжал наступать, не обращая внимания на потери, карабкаясь по своим мертвецам и погибая от тяжёлых орудий и метких стрелков едва поднявшись на гребень горы трупов примерно в двадцати метрах впереди Ранна, они вырисовывались силуэтами на фоне пожаров, которые продолжали бушевать вдоль бывших позиций Имперской армии.

Шеренга воинов в жёлтой броне протянулась почти от одного выступа внешней обороны до другого, шириной в полкилометра, сплошной ряд силовых доспехов и абордажных щитов, несгибаемых, как пласкритовый вал.

Линия оставалась неподвижной, последнее препятствие, которое нужно преодолеть, если кто-то из врагов переживёт бурю огня, которую выпускали над их головами отделения поддержки и дредноуты, а также бастионы самого космического порта.

Изредка мутант или армейский солдат-перебежчик с трудом пробирался сквозь канонаду, но лишь для того, чтобы наткнуться на сплошную стену Имперских Кулаков. Стена слегка расступалась, что позволяло болтеру выстрелить со смертоносной точностью, отрывая предателю голову или разрывая его грудь единственным болтом. Строй снова смыкался, как будто ничего не произошло.

Ранн наблюдал сквозь визор щита за любой угрозой, оставаясь таким же бдительным через два часа после начала сражения, как и в тот момент, когда он возглавил контратаку из бронированного бастиона. До сих пор Железные Воины продолжали вести огонь по космическому порту, по большей части игнорируя силы космических десантников, которые вышли вперёд. Артиллерия меньшей дальности, что поддерживала атаку, пока сдерживалась благодаря расширенному защитному экрану. Ранн поднял голову и увидел над собой золотисто-зелёное сияние, колыхавшееся под ударами ракет и взрывов.

Если какой-нибудь вражеский артиллерист почувствует желание вторгнуться в купол полей, целый фланг лазерных орудий и многоствольных пусковых установок будет готов встретить его контрбатарейным огнём. Аналогичные меры предосторожности были предприняты и на случай воздушного нападения. Но Ранн всё равно ожидал услышать предательский свист падающего снаряда, готовясь прервать атаку бронетехники и отвести свои силы, как только смертоносный шквал IV легиона соберётся обрушиться на его воинов.

– Командующий, говорит Вердас, левый фланг, – затрещал его вокс, когда поступило сообщение от одного из дредноутов, назначенных для поддержки первой штурмовой группы. – Линии огня становятся очень узкими. Мёртвые загораживают нам обзор дальше тридцати метров. Предложите заранее перейти на новую огневую позицию.

Обращение было настолько уважительным, что он улыбнулся, потому что оно исходило от терранского ветерана ордена, который служил дольше, чем сам Ранн.

– Принято, Вердас. Я дам вам больше места, – лорд-сенешаль переключил вокс-частоту, чтобы связаться с Львом Примус. – Доклад о готовности бронетанковой атаки.

– Продолжается артиллерийская подготовка. Ворота открываются, командующий. Расчётный контакт с врагом через три минуты.

– Сообщите лейтенанту-коммандеру, что я продвигаюсь вперёд на пятьдесят метров в нашу боевую зону.

– Подтверждаю, пересчитываем безопасную зону для воздушных и артиллерийских ударов, командующий. Мутант-огрин протолкнулся сквозь узкую часть кургана трупов. Он был облачён в куски угловатой брони, а на его уродливой голове сидел шлем с лезвием. В руках он держал длинную металлическую трубу, увенчанную комком феррокрита: сломанный осветительный столб, некогда стоявший на шоссе. Болты взрывались на его импровизированных доспехах, и те, что врезались в плоть, ничуть не мешали его продвижению.

Ещё пять секунд, и он достигнет строя. Риск даже одного нарушения был неприемлем, и Ранн отреагировал мгновенно.

– Каждый третий, цель впереди, сосредоточенный огонь, – сказал он своим хускарлам, положив палец на спусковой крючок болтера. – Один выстрел. Огонь!

Каждый третий воин отодвинул щит влево, что позволило космическому десантнику справа вести огонь в образовавшуюся брешь. Пятьдесят болтеров, включая Ранна, громыхнули одновременно, поглотив чудовищного урода в буре взрывов. Осколки металла и ошмётки плоти полетели из вихря болтов, оставив разорванное месиво, которое рухнуло на землю, а рядом с ним упал осветительный столб. Строй закрылся с такой же скоростью, как открылся перед этим, щиты с лязгом врезались друг в друга.

Ранн не верил в понятие “стрельба из пушки по воробьям”. Что бы ни потребовалось для поражения цели, он считал это соразмерным. Даже пятьдесят болтов для одного огрина.

Он проверил хронометр. Девяносто секунд до атаки бронетанковых колонн. Это тоже можно было счесть большей силой, чем необходимо, но он преисполнился решимости послать сигнал Железным Воинам, что сыновья Дорна пришли в эту битву не для того, чтобы быть мальчиками для битья.

IV легион следовал за ордой пушечного мяса, и в последних сообщениях говорилось, что воины Фулгрима и Ангрона выдвинулись поддержать их атаку. Скоро наступит время отступать, чтобы противостоять приближающимся легионерам-предателям, наступавшим на Львиные врата с севера и юга. Ранн заставил себя подождать ещё тридцать секунд, стягивая к себе как можно больше предательских отбросов для бронетанковой атаки.

– Группа, внимание, – приказал он по воксу, сердца забились быстрее в предвкушении. – Хускарлы приготовиться к построению “Пила” и наступлению. Отделения эшелона обеспечивают вспомогательный огонь.

Он глубоко вздохнул, задержав дыхание на два громовых удара сердец.

– Три, два, один. Пила!

Начиная с воинов по обе стороны Ранна, каждый второй Имперский Кулак в линии фронта поднял щит и продвинулся вперёд на пять шагов. Два воина из задних рядов следовали за ним по пятам, один стрелял налево, другой направо, расчищая пространство перед собой шквалом болтерных снарядов. Не успели первые перестроившиеся поставить щиты, как оставшиеся в линии легионеры подняли свои и продвинулись вперёд на десять шагов, к каждому из них также присоединились два воина поддержки. Ранн наступал вместе с ними, считая шаги, а затем опустил щит в грязь и пропитавшую землю засохшую кровь.

Снова и снова строй продвигался вперёд, стреляя и отталкивая щитами атаковавших врагов, хускарлы, как пила, врезались в самый центр наступавших, в то время как любые предатели, которые пытались окружить их, были выкошены огнём фланговых отделений и обеспечивавших поддержку дредноутов. По двадцать метров за раз, сквозь десятикратно превосходившего их врага, они двигались всё дальше.

– Отделения эшелона наступают, атака в форме песочных часов. Хускарлы, соединиться для прорыва.

Фланговые отделения отступили за стену щитов, чтобы позволить противнику беспрепятственно обходить слева и справа. Ранн оценил момент, подождав двадцать секунд, после чего отдал команду на атаку остриём копья. Словно клин сквозь грязь Имперские Кулаки наступали вперёд, используя щиты в качестве бульдозерных лезвий, разворачиваясь наружу, чтобы прижать врагов на флангах к отрогам стен, и давя ботинками убитых. Отделения поддержки удерживали центр быстрыми болтерными залпами и тяжёлым оружием, пока строй снова не соединился вместе. Мёртвые глаза смотрели на Ранна с гребня изрешечённых болтами тел и сломанных костей.

Ранн почувствовал прилив гордости за дисциплинированность этого манёвра. Тот достаточно просто выглядел на тактическом экране, но точность лейтенантов и сержантов казалась ему прекрасной. Он хотел бы, чтобы лорд Дорн присутствовал здесь и оценил это по достоинству.

Когда вся линия продвинулась настолько далеко, насколько было возможно, хускарлы убрали болтеры и перешли на оружие ближнего боя – большинство на цепные мечи, некоторые на топоры, как Ранн. Как и в случае с манёвром “Пила”, они одновременно рубили мёртвых и живых, в то время как их товарищи продвигались вперёд с щитами, вжимаясь в груды изодранной плоти. Ранн напрягся, слегка наклонив щит, чтобы рубить конечности и тела, как если бы рубил ветви деревьев поперёк тропы в джунглях. Куски трупов втаптывались в грязь, когда он двигался вперёд.

Толчок, шаг, удар. Толчок, шаг, удар. Толчок, шаг, удар.

Груда мёртвых оказалась больше, чем он предполагал, почти пятнадцать метров плоти, которую нужно было прорубить, прежде чем его воины вырвались наружу и снова построились на дальней стороне могильного кургана. И всё же враг не сдавался, бросаясь на Имперских Кулаков с хриплыми криками и пронзительными призывами к своим тёмным хозяевам. Залпы болтерного огня выкашивали предателей десятками. Хускарлы били щитами и рубили клинками, расчленяя и обезглавливая любого противника, достигшего строя.

Сквозь смог и газ, мимо вздымавшейся массы врагов, Ранн увидел, как в полукилометре впереди слева и справа в орду ворвался жёлтый цвет. По мере того, как бронетанковые колонны обходили оборонительные отроги, словно древние корабли, огибавшие мысы на пути в гавань, разряды лазерного огня и дульные вспышки осветили болезненное облако, пульсировавшие мультилазеры мигали, как красные навигационные огни.

Оказавшись между танками и стеной щитов, предательские орды наконец-то затормозили, не зная, стоит ли продолжать давить на пехоту или же повернуться и потопить новую угрозу своей численностью. Колонны бронетехники соединились на шоссе и одновременно повернули внутрь, рассредоточившись так, чтобы они могли стрелять не задевая друг друга, возвращаясь к стене щитов, оружие вело огонь без остановки в обе стороны, турели изрыгали лазерные лучи и снаряды из автоматических пушек. Залпы рассекали ряды небронированных врагов, их мёртвые тела падали волнами, как разбегавшаяся рябь от камней, брошенных в пруд.

– Хускарлы, построение “Ворота”! – проревел Ранн, когда ведущие машины находились всего в ста метрах от него и быстро приближались. Подобно двойному дверному проёму, линия щитов разделилась: Ранн – на правом конце одной “створки”, сержант Ортор – на левом. Они двигались вовне, поэтому строй сместился, но всё равно остался направленным прямо на врага. Ранн видел мутантов и предателей, раздавленных опущенными бульдозерными отвалами или пронзёнными штурмовыми шипами, когда колонна шла вперёд, не замедляя хода, пробивая орду, подобно бронированному кулаку.

Они с рёвом пронеслись мимо строя, орудия замолчали в самый последний момент, танк за танком прогрохотали сквозь щель между двумя створками ворот стены щитов. Они снова разделились, отступая влево и вправо, чтобы сформировать линию поддержки за пехотными ротами, заняв позиции рядом с дредноутами.

В качестве цели осталось едва ли несколько сотен врагов, многие из них уже разбегались во все стороны от ужаса и шока, некоторые укрылись среди своих погибших товарищей, чтобы спрятаться от гнева Имперских Кулаков.

– Разрешите приступить к поиску и уничтожению, командующий? – поступил вызов от лейтенанта Лесида, возглавлявшего быстрый резерв.

– Разрешаю. Только десять минут, затем отступайте в порт.

– Принято.

– Первая штурмовая, отступайте отделениями. Бронетехника обеспечивает прикрытие и затем отходит побатальонно.

Последняя из машин миновала строй, штурмовой танк “Спартанец”, который развернулся и остановился в нескольких метрах позади Ранна, двигая орудиями из стороны в сторону над его головой. Лорд-сенешаль подошёл к нему и прислонил щит к борту. Используя спонсон в качестве опоры для рук, к явному удивлению находившегося внутри стрелка, он подтянулся на крышу. Командир танка стоял в одном из передних люков, сжимая рукояти установленного на турельной установке комби-болтера. Он отвёл оружие в сторону и потянулся, чтобы присоединиться к Ранну, ударив кулаком по нагруднику в приветствии.

– Добро пожаловать на борт, командующий. Отличный вид, не так ли?

Раздался пронзительный вой антигравитационных двигателей и визг реактивных ускорителей, когда шесть эскадрилий “Лэндспидеров” пронеслись над их головами, всего на несколько метров выше оборонительной линии. Ранн усмехнулся, наблюдая, как они пролетают мимо, и поднял кулак, приветствуя их победу.

– Удачной охоты! – произнёс он по воксу.

Грохот тяжёлых болтеров и шипение ракет затихали с расстоянием, пока быстрый резерв Лесида преследовал оставшиеся цели. Ранн оглянулся на космический порт, а затем посмотрел на шоссе. Многоспектральные фильтры мерцали перед его глазами, улавливая тепло остывавших трупов. Повсюду, куда могли проникнуть сквозь клубы смога его обострённые чувства казалось, что землю покрывали волны тускло-оранжевого и тёмно-красного цветов.

С появлением Детей Императора и Пожирателей Миров это было только начало. “Впрочем, – подумал он, – триста тысяч убитых врагов за два часа – неплохая утренняя работа”.

Арабиндийский массив, девяносто семь дней до начала штурма

Насколько можно было судить, поезд двигался со скромной скоростью в десять километров в час, что даже несмотря на два плазменных реактора, приводивших в движение его двигатели, никого не удивляло, учитывая его огромные размеры и вес. Его целью являлось перемещение больших масс людей, но он, конечно, не делал это быстро.

Рутина была краеугольным камнем жизни на фабричном конвейере и быстро стала основой существования Зеноби как солдата корпуса обороны. Каждый день был тщательно спланирован и отрегулирован, обязанности перемещались по взводам роты в соответствии с расписанием и возложенными наказаниями. Они тренировались с оружием – предварительно сняв силовые ячейки – и превратили запасные матрасы в манекены для штыковых упражнений. Еда была почти одинаковой изо дня в день, но учитывая, что все они всегда жили только в отрогах нижнего улья, на такое кулинарное однообразие никто не обращал внимания.

Офицеры безопасности присутствовали всегда и везде, но старались держаться в тени. Как и предупреждали, они начали проводить собеседования с самого первого дня. Называли имена, и солдат сопровождали до верхней палубы. Они возвращались либо в течение нескольких минут, либо через час с лишним – казалось, что между этими двумя крайностями никогда не было никакой середины. Они неохотно обсуждали то, что видели, но настойчивость помогла вырвать некоторые подробности из неуверенных уст – хотя рассказывать было почти нечего, поскольку их всех провели вверх по центральной лестнице и дальше по узкому коридору в пустую комнату для допросов. Они мельком видели артиллерийские амбразуры и другие дверные проёмы, которые, как они предполагали, служили каютами экипажа, но больше почти ничего.

Некоторые из тех, кого вызвали, успели немного рассмотреть окружение поезда через открытые двери в турели и в амбразуры за ними. Но даже при этом в их рассказах не было ничего необычного, потому что все они возвращались с описаниями бесконечного серого неба и, если видели землю, волнистого пространства высохшего морского дна.

О происходившем в комнате для допросов говорили ещё меньше, кроме того, что не о чём беспокоиться, если рассказывали правду. Зеноби ожидала, что её вызовут одной из первых, поскольку она служила в командном отделении взвода и являлась знаменосцем роты, но проходили дни, а её имя так и не было названо. Она пыталась предсказать, когда наступит её очередь, но через три дня была вынуждена прийти к выводу, что или она не имеет представления о критериях порядка отбора, или рядовые вызываются наверх случайным образом.

Примерно через неделю после отъезда из Джибу капитан и лейтенанты исчезли вскоре после полуденной проверки, все вместе поднявшись в таинственный мир верхней палубы. Как и многие другие, Зеноби хотела последовать за ними, чтобы попытаться украдкой взглянуть на сокрытые наверху прелести и тайны. Однако на верхней площадке каждой лестницы стояли многочисленные династические силовики.

Происходящее затронуло не только роту Зеноби. Офицеры с нижних палуб проходили мимо, пока не стало ясно, что вагон покинули все, кто обладал званием выше сержанта.

– Я слышала, будут большие новости, да, – сказала Селин. – Всем сообщат одновременно. Никаких слухов, только одна правда.

– Никаких слухов? – рассмеялся Менбер. – Тогда что ты говоришь? Это и есть слух!

– Ты знаешь, что я имею в виду, фала, – сказала Селин, покачав головой.

– Это должен быть Гор, – сказал Кеттай.

– Тише, – прошипел Менбер, глядя в сторону ближайшей лестницы на верхнюю палубу.

– Что? – пожал плечами рядовой. – Произносить его имя уже преступление, так получается?

– Вполне возможно, – прорычал Менбер.

– Нет, я общалась с офицерами безопасности, – сказала Селин. – Наш взвод хорош. Мы все верны делу, и они это знают. Добровольцы, да? Мы сами занимались вербовкой.

– Мне всё равно, даже если у тебя есть подписанное письмо от самих династических вождей, – сказал Менбер. – Я не думаю, что офицерам безопасности нужен серьёзный повод.

– Даже если это новости о Горе, они не обязательно плохие, – сказала Зеноби.

– Это может быть что угодно, – согласился Менбер. – Но я не думаю, что все были бы так напряжены, если бы услышали, что Гор мёртв.

– Верно, очень верно, – сказала Селин. – Пари? Корабли Гора здесь, в системе.

– Я не стал бы ставить против этого, – сказал Кеттай. – Если разговоры верны, то в последние несколько месяцев шла космическая война, проверяя защиту, основная атака должна была начаться...

Он умолк, когда они услышали шаги наверху, много шагов. Они наблюдали, как снова спускаются офицеры. Меньше, чем поднялось.

– Где остальные? – спросила Зеноби, когда ушёл последний из офицеров с нижних палуб – те, кто сейчас спускался, носили символы роты Бета, расквартированной на палубе прямо под ними. – Двадцать поднялись, только пятнадцать спустились.

– Особые обязанности? – предположил Менбер, хотя даже он не выглядел убеждённым своим ответом.

Те офицеры, что возвращались, молча смотрели друг на друга с выражением, которое было непонятно наблюдавшим за ними рядовым.

– Они выглядят обеспокоенными? – спросил Кеттай.

– Они не выглядят обеспокоенными, – ответила Зеноби. – Они не боятся за себя, не беспокоятся. Скорее кажутся виноватыми. Я…

Она замолчала, когда капитан Эгву спустилась по ступенькам лестницы в центре вагона. За ней следовали Окойе и большинство остальных офицеров роты.

– Трое? – шепнул Селин. – Кого нет?

– Гбадамоси, Адейо, Онобанджо, – быстро ответил Кеттай. – Все лейтенанты.

– Адейо был командиром взвода! – сказала Зеноби. – Что это значит?

– Мы скоро это выясним, – сказал Менбер, возвращая их внимание к только что вернувшимся офицерам.

Капитан Эгву стояла посреди палубы, в то время как большинство лейтенантов направились к своим взводам и отделениям. Окойе остановился на небольшом расстоянии, переводя взволнованный взгляд с одного подчинённого на другого.

– Глаза и уши на капитана, – спокойно сказал он, повернувшись на каблуках лицом к командиру роты.

Эгву стояла, заложив руки за спину, и медленно ходила по кругу, оглядывая всю палубу. Она то и дело поднимала голову и смотрела на лестницу, что вела на верхнюю палубу, и на люк, к которому та вела. Невозможно было не обратить на это внимания, и Зеноби обнаружила, что смотрит на железные перекладины с растущей тревогой, переданной капитаном, хотя Эгву ничего не сказала и не придала своему лицу никакого красноречивого выражения.

Череда резких звуков, сопровождаемых громкими ударами, заставила Зеноби вздрогнуть – и не её одну среди собравшихся солдат. Вокруг неё рядовые смотрели вверх, по помещению прокатился беспокойный шёпот.

Даже приглушенный палубой шум ни с чем нельзя было cпутать: выстрелы.

Первой реакцией Зеноби было повернуться, широко раскрыв глаза, и искать Менбера. Он посмотрел на неё, слегка покачал головой и вернул взгляд на лестницу. Несколько секунд спустя показались ноги в ботинках, вскоре выяснилось, что это были силовики честности. Их группа спустилась, за ними последовала Джаваахир и её когорта офицеров. Шесть человек, прикомандированных к роте, остались, а остальные спустились на палубы ниже.

Старший офицер безопасности кивнула Эгву, которая откашлялась, прежде чем обратилась к роте.

– Силы магистра войны Гора достигли Солнечной системы. Флот и корабли легионов ведут космическую войну против их флотилий у ворот вблизи Плутона и Нептуна. – Капитан шагала, пока говорила. – У нас нет дополнительной информации о текущем ходе сражения, и мы не планируем давать комментарии в реальном времени. Мы постараемся держать вас в курсе любых крупных стратегических событий, но с этого момента предполагается, что Гор рано или поздно достигнет орбиты Терры и начнёт вторжение.

То ли дисциплина, то ли потрясение заставили их промолчать, но солдаты корпуса обороны встретили эту новость в стоической тишине. Хотя Зеноби согласилась с предположением Селин и ожидала, что что-то подобное будет объявлено, от услышанного её сердце забилось быстрее. На протяжении значительной части жизни она готовилась к грядущим битвам, и мысль о том, что до них остались считанные недели, а может быть, и дни, оказалась волнующей и пугающей.

Чем больше она думала об этом, тем сильнее боялась, но страх смягчался твёрдым узлом долга, который она чувствовала внутри. Она не родилась воином. Не легионером и даже не верным солдатом Имперской армии. Но когда вербовщики пришли и поговорили с ней и её семьёй, они все согласились. Ради Аддабы и ради будущих поколений они должны сражаться и отдать свои жизни, если потребуется.

Она помнила, что не совсем осознавала происходящее, но чувствовала, как мать ободряюще и гордо сжимает её плечо. И с тех пор каждый день, будь то на конвейере или в роте, она думала о том времени, когда обещание станет реальностью. Громкий голос Джаваахир вернул её в настоящее.

– Силы магистра войны приближаются к Терре, – её слова звучали спокойно и уверенно, не неся никакого угрожающего подтекста, как при первой встрече. С такой же лёгкостью она могла бы сказать им, что изменился график дежурств в уборной. – Мы не потерпим ничего, кроме предельной преданности предстоящей задаче. В свете этих новостей мы завершили проверку офицеров. Не оправдавшие наших ожиданий были казнены.

И снова солдаты Аддабы почти не отреагировали. Услышанный ими шум оставил очень мало сомнений о судьбе пропавших офицеров. Впрочем, с нижних палуб донеслись испуганные голоса. Зеноби поняла, что жившие там солдаты не могли услышать выстрелы и получили эту новость из уст своих офицеров безопасности.

– Такие действия могут показаться жестокими, и в мирное время вы были бы правы, – продолжила Джаваахир. Говоря это, она посмотрела на всех присутствующих, и её взгляд, казалось, на секунду остановился на каждом из них. Не достаточно долго, чтобы заметить реакцию, но всё равно создавая ощущение постоянного контроля. – Решение не было принято ни легко, ни произвольно. Не скорбите о них. Если бы они остались на своих постах, их недостаток верности передался бы вам и поставил бы под угрозу целостность и мужество всего подразделения.

– Также мы не позволим никому из вас отклониться от курса, которому надлежит следовать, поэтому мы и судим тех, кто ведёт вас по самым высоким стандартам. Колебание перед лицом врага будет стоить жизни. Сомнения в том, что мы служим делу более великому, чем мы сами, подорвут дисциплину.

Выражение её лица смягчилось, став почти матриархальным, когда она снова медленно повернулась.

– Мы не хотим запугивать вас и заставлять повиноваться. Вполне естественно, что вы рассматриваете принятые вами решения и задаётесь вопросом, правильно ли вы поступили. Такие ошибки понятны, но им нет места в бою. Вы должны действовать без раздумий, без вопросов, без сожалений. Делать иначе – значит рисковать победой, к которой мы все стремимся, ради которой мы все должны быть готовы отдать свои жизни.

Наступила тишина, нарушаемая лишь глухим стуком колёс по рельсам и гудением энергетических кабелей. Зеноби почувствовала, что её укачивает, поначалу она решила, что это из-за движения вагона, но постепенно её охватило ощущение нереальности происходящего. Она вспомнила то время, когда ей рассказывали о магистре войны и о том, что произошло во время Великого крестового похода, о том, что она была подвержена идеям настолько большим в сравнении с ней самой, что было почти невыносимо думать о них.

Рука легла на её локоть.

– Дыши, кузина, – сказал ей Менбер, беспокойно посмотрев на неё. – Дыши...

– Я буду работать с офицерами безопасности, чтобы выбрать подходящие замены для тех... – Эгву замолчала, посмотрела на Джаваахир, а затем продолжила. – Пробелы в командной структуре будут заполнены из нижних чинов. Как на заводе. Это – всё.

Зеноби поникла, осознав, что уже несколько минут держится натянуто, как струна. По палубе немедленно разнеслись приглушённые голоса, разделившись между двумя темами разговора: неминуемым прибытием Гора и казнями.

Прежде чем она успела что-то сказать, Зеноби почувствовала похлопывания по плечу и повернулась, увидев сержанта Алекзанду, который смотрел на неё. Он сделал шаг назад и кивнул в сторону офицеров безопасности. Зеноби посмотрела мимо него, её взгляд встретился со взглядом Джаваахир.

– Время собеседования, Зеноби, – сказал Алекзанда. – Ты следующая.

ВОСЕМЬ

Атака берсерка

Верность под вопросом

Телэфирная защита

Космический порт Львиные врата, поверхностный подход, второе шоссе, час штурма

От шквального обстрела Железных Воинов вершина Львиных врат вспыхнула подобно свече. Красные и алые языки пламени ползали по жилым блокам и докам и танцевали странной жизнью. На юго-востоке, на дальней стороне искусственной горы, фиолетовый огонь освещал высокие верфи и километровые посадочные причалы – маяк-близнец для Фулгрима и его Детей Императора.

– Это… хннх. Это сигнал! – хрипло прорычал Кхарн, ударив кулаком по крыше “Лэндрейдера”, чтобы предупредить водителя. Все вокруг него реагировали точно также, выкрикивая боевые кличи и славя Кхорна, их вопли прокатились по шоссе вместе с внезапным гулом оживших двигателей.

Для того, чтобы остаться с братьями, а не броситься сломя голову в атаку Кхарну потребовалась вся его сила воли. Сделать так – означало броситься в зубы обороняющихся без поддержки легиона Пертурабо.

Он поднял Дитя крови в другой руке, когда гул двигателей пятисот транспортов и танков перерос в рёв, их гусеницы царапали покрытый выбоинами феррокрит: “Носороги”, “Лэндрейдеры” и транспорты “Спартанец”, которых прикрывали с флангов эшелоны “Хищников” и “Поборников”. Этот элемент поддержки значительно сократился, поскольку многие братья Кхарна не могли контролировать себя в достаточной степени, чтобы исполнять обязанности водителя или стрелка тяжёлого орудия. Рабов приковали к их новым постам, или место истинно живых заняли сервиторы. Освободившись от других забот, легионеры смогут штурмовать и убивать ни на что не отвлекаясь, как только достигнут своей цели.

Кхарна отбросило назад в купол, когда водитель рванул штурмовой транспорт вперёд, “Лэндрейдер” накренился и закачался, набирая скорость, грохоча по изрытой тысячами снарядов земле. Вокруг него другие воины соперничали за лидерство, их призывные крики потрескивали по воксу, смешиваясь с хвастливыми обещаниями сколько душ они сегодня пошлют в царство Кхорна.

Рёв и дым штурмовой колонны окружили Кхарна, грохот битвы заставил его сердца биться в унисон, имплантат в черепе добавил к симфонии настойчивую и быструю пульсацию.

Но именно внутри него разрасталась музыка. Он почувствовал, как Кровавый бог проникает в него, как вспыхивает огонь в его животе, разжигая ярость, которую не могла сдержать ни одна смертная оболочка. Он взмахнул Дитём крови, наслаждаясь блеском сигнального пламени на служивших ему лезвием жужжащих слюдяных драконьих зубах. Он издал рёв, который перерос в вой, а затем из самой глубины души озвучил требования Кхорна, ударяя кулаком по нагруднику в такт своему скандированию.

– Убивайте! Калечьте! Сжигайте!

Арабиндийский массив, девяносто семь дней до начала штурма

Трепет от разрешения подняться на освящённую верхнюю палубу на мгновение подавил бурлившую в животе Зеноби тошноту. Она задержала дыхание, когда исчез маячивший перед глазами люк, и ей открылся первый настоящий взгляд на владения офицеров.

Увиденное её разочаровало. Переборки из голого металла образовывали небольшое, квадратное пространство прямо вокруг лестницы. К стене была привинчена скамейка, и хотя в настоящее время она оказалась не занята, царапины перед ней свидетельствовали о том, что ею пользовались часовые. Рядом с ней несколько ступенек вели к бронированному люку с маленьким круглым окошком, хотя всё, что она смогла за ним увидеть, было небо, испещрённое подсвеченными ранним утренним солнцем тёмными облаками.

Слева и справа тянулись узкие коридоры, вдоль которых располагались двери, ведущие к другой лестнице метрах в десяти от них, и так далее по всей длине вагона.

Она отвернулась от скамейки и увидела другой коридор, шире остальных, который шёл по всей ширине поезда. В стене были прорезаны ступеньки, ведущие к входам на крышу, бронированным, как и другие орудийные турели. В нескольких метрах от неё ждала династический силовик, держа булаву обеими руками поперёк бёдер и расставив ноги на ширину плеч в непринуждённой позе.

– Сюда, – сказала она Зеноби, шагнув в сторону и указав на открытую дверь в нескольких метрах дальше по проходу.

Звук шагов на ступеньках позади неё заставил Зеноби поспешить, понимая, что за ней следует Джаваахир. Она поспешила в комнату ожидания. Внутри почти всё было из металла, и сначала она решила, что это камера. В стенах виднелись отверстия с кронштейнами полок, что указывало на первоначальное использование помещения в качестве кладовой. Вместо прежних ящиков и мешков теперь здесь стояли небольшой металлический стол и установленные напротив друг друга два стула.

На стене висело треугольное знамя – настоящая ткань на древке из настоящего дерева. Рисунок включал шесть символов династических вождей, золото на красном фоне, отороченное пурпурными нитями.

– Одно из старых знамён времён Объединения. – Зеноби повернулась и увидела в дверях Джаваахир. Старший офицер безопасности посмотрела на стул, стоявший спинкой к ним, и Зеноби немедленно шагнула к нему. – Напоминание нам, что улей Аддаба связан историей с Императором, которая насчитывает поколения.

Зеноби открыла рот, чтобы ответить, но была остановлена поднятой рукой. Джаваахир вошла в камеру для собеседований и закрыла дверь. Она положила руку на плечо Зеноби, проходя мимо, и решительно усадила её на металлический стул, прежде чем сесть напротив. Она сцепила пальцы на столе, и Зеноби заметила ярко-алые ногти – она догадалась, что это были имплантаты, а не накрашенные. Как и татуировки, они являлись постоянными модификациями, чтобы заявить о её положении и верности.

– Ты – Зеноби Адедеджи, рабочий конвейера, а теперь рядовой. Капитан Эгву поручилась за тебя и даже доверила тебе знамя роты. Это весьма примечательно, серьёзная ответственность для семнадцатилетней.

Зеноби сохранила самообладание и промолчала. Ей не задали никаких вопросов, и добровольно делиться информацией казалось неразумным.

– Я думаю, что она права, – Джаваахир подалась назад и положила руки на колени. – Я уверена, что ты знаешь всё об истории Адедеджи.

– Я ношу имя рубиновой династии. Их кровь во мне, даже если моя семья за последние десятилетия сильно утратила своё положение.

– Бывшей рубиновой династии. Низложенной Императором за сопротивление Объединению.

Зеноби боролась с искушением защитить честь своих предков. Многочисленные споры и несколько откровенных драк доказали, что какими бы ни были факты, общепринятая версия заключалась в том, что Адедеджи предали Императора.

– Адедеджи больше не входят в число Шести Одарённых. Я – рабочий конвейера, я мало знаю о политике верхнего улья и о том, что случилось с моими дальними родственниками.

– И ты верна Аддабе.

Зеноби кивнула. Казалось, больше нечего было добавить к этому утверждению. Тень улыбки скользнула по губам Джаваахир.

– Я тебя пугаю?

Правда, вспомнила Зеноби. У всех, кто прошёл интервью, было единственное послание, которое он или она передавал остальным: просто говори правду.

– Я считаю вас и ваших офицеров пугающими, – сказала она. – Я знаю, что моя верность делу также крепка, как фундаменты Аддабы. И всё же я боюсь, что вы этого не увидите.

Джаваахир поджала губы, не сводя глаз с Зеноби. Та выдерживала её взгляд так долго, как только могла, скорее из гордости, чем из вызова, но в конце концов опустила голову и посмотрела на свои руки. Она крепко вцепилась в край стола и даже не заметила этого.

– Ты не произнесла ни одного слова, чтобы убедить меня в своей преданности, – произнесла Джаваахир. – Ты очень спокойна.

На этот раз Зеноби не сумела сдержать желание ответить.

– Мне нечего бояться, если то, что вы говорите, правда. Я верна. Я принесла клятву. Надсмо… Капитан Эгву лично завербовала меня и мою семью. Если бы я не доверяла вам, я бы всё равно доверяла ей. И с тех пор, как она вернулась после... Поскольку она всё ещё командует ротой, я думаю, что и вы ей доверяете.

– Ты находишь эту логику успокаивающей? – Джаваахир по-прежнему не отводила взгляда от Зеноби. Она не была уверена, что старший офицер безопасности хотя бы моргнула. – Так ты видишь мир, причины и правила?

– Я жила на фабричном конвейере, бана-мадам, – ответила Зеноби. – Всё работает определённым образом или не работает вообще. Люди умирают, если что-то идёт не так.

Джаваахир снова улыбнулась хотя сейчас выражение лица оставалось бесстрастным, лишённым всякого юмора.

– Я не имела в виду ничего предосудительного, – быстро добавила Зеноби.

– Люди тоже умирают в бою, если не следуют системе. Ты следуешь, не так ли, рядовой Адедеджи?

– Я буду подчиняться приказам моих офицеров, бана-мадам, – заверила её Зеноби. – Я никогда не опозорю фамилию Адедеджи.

– Не опозоришь, я уверена, что не опозоришь. То, что ты сохранила эту фамилию, хотя большинство твоих дальних родственников избавились от неё, как от старой куртки, говорит мне, что она очень много для тебя значит.

Зеноби пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы сдержать рвавшиеся наружу слова. За неделю с лишним она привыкла к тому, что на неё кричат, обвиняют, оскорбляют и угрожают, но она не ожидала такого придирчивого и насмешливого разговора. Это было похоже на молчаливый взгляд её бабушки, когда они собирались в детстве, чтобы найти виновных в каком-то проступке. Виновные всегда первыми начинали оправдываться. Только в четырнадцать лет Зеноби поняла это. К сожалению, слишком поздно, чтобы этим воспользоваться, её бабушка отправилась на последний огонь двумя годами ранее.

– О чём ты думаешь? – Джаваахир снова подалась вперёд, положив руки на стол. – Ответь мне немедленно!

– О Абай Су-су, – не задумываясь сказала Зеноби. Она покраснела, смущённая детским прозвищем. – Матери моего отца. Она была хранителем закона в семье, когда я был маленькой.

– Я старше твоей бабушки, Зеноби. Ты можешь в это поверить?

– Нет, бана-мадам. Вы… Ваша кожа, ваши волосы... Возможно, для высших улевиков. Ни рабочего смога в лёгких, ни кузнечного жара на коже, – Зеноби нахмурилась, её взгляд скользнул по татуировкам и ногтям. – Возможно, династические вожди дали вам тонизирующее средство, да? Я слышала, что верхние улевики могут жить семьдесят, восемьдесят и даже дольше.

– Это правильно, и одновременно неправильно. Мне чуть больше девяноста лет. Я проживу ещё несколько лет, но другого лечения у меня не будет. Это путешествие, битва, в которую мы направляемся, станет моей последней службой династическим вождям. Не думаю, что меня ждёт последний огонь. Как и тебя, Зеноби. Как ты себя чувствуешь, зная, что твоё тело, скорее всего, окажется на куче, гниющей под солнцем в каком-то месте, о котором ты никогда не слышала?

– Я в любом случае умру. Важно то, как я умру.

– И как это будет?

– Сражаясь за свободу и жизнь моих товарищей, бана-мадам, – Зеноби встала, чувствуя, как волна уверенности придаёт ей сил. Её колени слегка дрожали, но она устояла на ногах и посмотрела в глаза старшему офицеру безопасности. – Если мои слова не убеждают вас, то я надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы мои действия убедили. Если вы сомневаетесь во мне, вытащите свой пистолет и застрелите меня, как тех офицеров.

– В самом деле? – Джаваахир встала и положила руку на кобуру. Она достала длинноствольный автоматический пистолет, на боку которого был выгравирован символ династии Эллада. Ствол покачнулся в сторону Зеноби, маленькая чёрная дыра поглотила всё её внимание. – Так вот как ты умрёшь за Аддабу?

Зеноби пыталась говорить, испуганная дулом, сожалея о своей опрометчивости и намёке на гордость, которые заставили её рискнуть вызвать гнев этой женщины. Это было глупый и эгоистичный поступок. Дерзость.

Она закрыла глаза и склонила голову, принимая наказание.

– Если я совершила ошибку, накажите меня, бана-мадам. Но сначала задайте себе вопрос, – Зеноби выпрямилась и снова посмотрела офицеру в глаза. – Не лучше ли приберечь пулю для ваших настоящих врагов?

Космический порт Львиные врата, поверхностный подход, второе шоссе, час штурма

В преддверии штурма тысячи рабов-зверей и сервов Железных Воинов продолжали бросаться на оборонительную линию, которая протянулась через шоссе, что вело к юго-восточным воротам космического порта. Орудийные башни и доты стреляли в обезличенную массу, не в силах прицелиться в приближавшиеся транспорты из-за заблокированных линий огня и страха быть захваченными гораздо ближе подошедшим противником. У капитанов орудий, находившихся дальше по флангам Львиных врат, не было подобных опасений, и вскоре снаряды начали падать среди размытых красных транспортов, прорезая борозды в пепле, пыли и дыме, покрывавших Нисходящие равнины.

Танки, возглавлявшие атаку, открыли огонь, их точность сильно уменьшилась из-за скорости продвижения и неопытности экипажей. И всё же вихрь осадных пушечных снарядов, лазерных разрядов и плазмы пронзил водоворот смога и обломков, вспыхивая на локальных энергетических полях и врезаясь в феррокритовые стены.

Продолжая стрелять, эшелон поддержки отклонился в сторону, позволяя транспортам промчаться мимо, их собственное оружие пылало и гремело.

– В сердце битвы! – взревел Кхарн. – Вонзите свои клинки им в глотки!

Дорога была завалена трупами от более ранних атак и “Лэндрейдер” давил их гусеницами, брызги крови заливали его сине-белые борта. Обострённое обоняние Кхарна пропиталось запахами смерти и битвы. Его глаза закатились, когда он сделал глубокий вдох, опьянённый мыслью о неминуемом кровопролитии.

“Лэндрейдер” замедлил ход, и Кхарн заставил себя сосредоточиться. Впереди по шоссе маячила толпа солдат-перебежчиков и рабов легиона, блокируя путь.

– Езжай, – крикнул он через люк. – Свозь них!

Водитель рассмеялся и снова вдавил газ, возвращая “Лэндрейдер” на полную боевую скорость. Некоторые из тех несчастных, что стояли ближе всего, услышали приближавшийся рёв моторов сквозь грохот заградительного огня и вовремя повернулись бежать. Другие не успели и были отброшены в сторону, или раздавлены гусеницами, или пронзены острыми как бритва лезвиями, прикреплёнными к передней части танка.

Их крики вошли в уши Кхарна и вспыхнули в его мозгу, как электрические разряды, заставив его снова завыть. Слюна падала с оскаленных зубов внутри шлема, когда охотничьи животные инстинкты подавляли любые высшие человеческие чувства.

Подобно рассекавшему плоть клинку штурмовая колонна прорвалась сквозь толпу меньших воинов, оставив на шоссе скользкие полосы из измельчённых органов и костей. Брызги из-под гусениц покрывали следующие транспорты запёкшейся кровью. Воины внутри боролись друг с другом, пытаясь протиснуться к открытым люкам, чтобы измазаться кровью и почтить этим своего нового бога, их и так уже окрашенные во многих местах в багровый цвет доспехи получали свежие пятна жизненной жидкости.

Несколько машин повернули в сторону, выехав на обочину, когда их ходовая часть оказалась забита внутренностями. Их пассажиры высыпали по штурмовым пандусам и через люки на крыше, спрыгивая на дорогу, чтобы продолжить штурм пешком. Толпа сервов и солдат расступилась, словно раздвинулся занавес и Кхарн услышал громкий грохот, перекрывший шум стремительной колонны и гигантских орудий Железных Воинов. Детонации расцвели среди ведущей волны, зажигательные снаряды и взрывы в воздухе уничтожали сотни смертных солдат и мутантов, ворвавшихся в брешь. За ними возвышались бронированные машины, покрашенные в буро-жёлтые цвета легиона Дорна. Три могучих левиафана и три Капитолия Империалис вышли из огромных ворот, их орудия вели огонь по площадям, в считанные секунды разрывая целые роты в кровавые клочья. Вместе с ними появились и другие сверхтяжёлые машины – “Гибельные клинки” и “Теневые мечи” – и остальные модификации в цветах Имперской армии, а также тяжёлые танки “Малкадор” VII легиона с плазменными пушками и скорострельными лазерными бластерами.

Первая волна замедлила ход, ошеломлённая стеной бронированной мощи и лучами смертоносной энергии, что вырывались из их батарей. Некоторые из тыловых полков орды развернулись, чтобы избежать контратаки, но оказались на пути наступавших избранных Кхорна. Орудия взревели в отместку за их трусость, выкашивая их даже тогда, когда они падали под гусеницы бронетехники.

Даже сквозь бурлившее безумие гвоздей мясника и поглотившего его тело духа Кхорна Кхарн сумел смутно осознать опасность. Он попытался приказать колонне замедлиться, чтобы можно было пустить в ход вооружение танков. Он не сумел подобрать слова. Он решил дать сигнал Железным Воинам, чтобы они перенаправили свои удары или начали атаку с круживших в небе десантно-штурмовых кораблей, но всё, что он мог сделать, это лишь тяжело дышать.

Получилось так, что вместо того, чтобы испугаться он принял природу своего господина и признался себе в эти секунды в том, что знал в глубине души много лет. Он умрёт в бою, разбитым и окровавленным, но его дух не смогут сломить. Теперь он отдаст свою смерть делу куда более достойному, чем Император, ибо его кровь прольётся за бога Битвы, и однажды его череп будет найден и положен в чести на трон Кхорна.

Но это будет не сегодня.

Шквал заградительного огня взывал не только к легионерам Пожирателей Миров. Кхарн почувствовал, как дрожь предвкушения пробежала по его телу, и поднял голову, услышав прорезавший шум войны неземной рёв. На фоне испещрённых молниями облаков над Дворцом появился силуэт огромного крылатого зверя. Он нырнул вниз, волоча за собой божественное пламя и тень, его волшебный клинок сверкал подобно молнии в темноте.

Ангрон, демонический примарх Пожирателей Миров, не стал приземляться, а вонзился в ближайший Капитолий Империалис. Щиты вспыхнули и погасли, окутав титаническую машину короткими слоями золота и пурпура. Острие меча пронзило броню, как бастион замка, и из зияющей раны хлынул ливень расплавленной пластали и осколков керамита. Хотя машина была размером с жилой блок, удара Ангрона оказалось достаточно, чтобы она покачнулась на огромных гусеницах. Со звуком раздираемого металла она завалилась на бок, когда примарх захлопал крыльями и взвыл от гнева.

Последний раз Кхарн видел своего лорда на фоне искр и пламени, когда Ангрон прыгнул в обнажённые внутренности упавшей военной машины. Он ухмыльнулся, представив себе кровавую бойню, которую примарх учинит внутри, вырезая роту солдат в тесноте, забрызгивая стены, пол и потолок их кровью и частями тел, вздымая их черепа во славу Кровавого бога.

Остатки сверхтяжёлой командной машины взорвались, поглощённые плазменным огненным шаром диаметром в двести метров, перегрузив щиты своего соседа и испепелив несколько меньших танков в промежутке между чудовищными исполинами.

Кхарн восстановил зрение после ослепительной вспышки и увидел Ангрона, волочившего за собой чёрное пламя, он шагал от расплавленных обломков, куски горящего металла торчали из его доспехов и неестественной плоти.

Левиафан направил на примарха своё главное орудие и изрыгнул снаряд, который мог разорвать боевых титанов. Ангрон рассёк воздух проклятым клинком, разрезав снаряд в полёте так, что его детонация безвредно прокатилась вокруг него.

Вспыхнули все батареи передвижного командного бастиона, посылая снаряд за снарядом и лазерный залп за лазерным залпом в бесчувственную форму Ангрона. Ничто не могло его остановить: кровавые миазмы окружили примарха, отражая атаки, словно силовое поле, черпая энергию из продолжавшейся бойни.

Контратака захлебнулась перед лицом непобедимого зверя, и сверхтяжёлые танки отступили, оставив в качестве арьергарда Капитолий Империалис. По его пандусам побежали взводы солдат, но не для того, чтобы бросить вызов примарху, а ища спасения в безопасности космического порта. Ангрон проревел им вслед, остановленный в погоне новым залпом с отвесных бортов левиафана.

Колонна почти поравнялась со своим лордом, их установленное на спонсонах и лафетах оружие выслеживало бегущих солдат в тени космического порта. Кхарн вылез из купола и спрыгнул на землю, когда “Лэндрейдер” остановился, окружённый волной берсерков в силовых доспехах, скандировавших о крови и взывавших Кхорна о помощи в битве.

К тому времени, когда Кхарн и штурмовая колонна приблизились, примарх уже разрубил имперскую штабную машину. Ангрон вскрыл склады боеприпасов и снаряды внутри взорвались, окружив его бессмертную форму, подобно праздничному фейерверку. Высоко подняв клинок, окружив сыновей красной волной, демонический примарх возглавил наступление. Впереди огромные ворота начали закрываться.

Ангрон взревел и взмахнул крыльями, пролетая мимо обломков Капитолия Империалис, набирая скорость и превращаясь в размытое алое пятно.

Он находился примерно в трёхстах метрах от по-прежнему открытых ворот, когда вокруг него запульсировала вспышка серебристого света, сбросив его с неба. Примарх рухнул, разбивая камни, сложенные крылья тянули за собой серебристые искры, глаза горели бледным светом. Взревев в неповиновении, он поднялся и снова бросился на укреплениях, но был отброшен во второй раз, серебряная энергия обвилась вокруг его рук и ног подобно цепям, когда он снова упал на землю.

Он подошёл пешком и стал наносить удары мечом и кулаком по нематериальному барьеру, но каждая атака оборачивалась против него самого, поэтому он отпрянул от собственной ярости, доспехи разорвало в дюжине мест, словно его мистический клинок рассёк их.

Наполнившая Кхарна мощь оставила его, когда он увидел бессилие своего лорда, бессмысленно молотившего по психическому барьеру, который сдерживал его демоническую форму. Замолчавшие во время контратаки орудия защитников вновь заговорили разрушительным голосом. Транспорты взрывались под возобновившимся обстрелом, и легионеры гибли сотнями, вынужденные укрыться в только что преодолённых оборонительных укреплениях, в то время как всё ещё нагруженные транспорты отступали в поисках убежища.

Остановленный щитом Ангрон поднялся в воздух и полетел на север. Молния потрескивала в кончиках его крыльев, когда он проверял протяжённость барьера. Он исчез в небесах, а затем вернулся, прежде чем полететь на юг в поисках более лёгкой добычи.

Ясность пронзила боевую ярость Кхарна. Его Пожиратели Миров окажутся в ловушке у закрытых ворот, сверхтяжёлые танки будут готовы нанести удар изнутри, пушки продолжат бить по ним сверху. Без своего благословенного Кхорном примарха легион бесполезно разобьётся о стены космического порта.

Погибнуть в рукопашном бою, лицом к лицу с врагом – это одна судьба, но он не допустит, чтобы любимец Кхорна был разорван издалека, бросаясь на врага вне его досягаемости.

Неохотно, чувствуя тошноту от одной этой мысли и вонзившихся в мозг гвоздей мясника, причинявших мучительную боль, Кхарн передал по воксу приказ отступать.

Космический порт Львиные врата, поверхностный подход, третье шоссе, час штурма

Подняв ведро с водой, Аггерсон снова облил казённую часть пушки, и пар, шипя от перегретого орудия, заполнил феррокритовый бункер.

– Дай ему две минуты, – сказала Олекса, капитан орудия. Она вытащила лхо-папиросу из кармана и зажгла её. Аггерсон нахмурился и посмотрел на три снаряда, стоявшие рядом с подъёмником боеприпасов со склада внизу. Олекса пожала плечами. – Что? Идёт полномасштабная атака. Никто не занимается проверкой оружия...

Аггерсон не стал спорить, но обменялся взглядом с Максис, третьим и последним солдатом их орудийного расчёта. Он пришёл к негласному соглашению с ней, и они оба подошли к амбразуре в стене, которая служила их единственным окном.

Батарея 65-B располагалась с видом на третье шоссе, которое шло на север от космического порта Львиные врата. Остальные четыре орудия батареи продолжали стрелять, посылая снаряды в ряды фигур в фиолетовой броне в километре внизу. Вокруг них более крупные орудия выстреливали смертоносные боеприпасы дальше вдоль дороги, целясь в командные машины и сверхтяжёлые танки, которые двигались в поддержку атаки Детей Императора. Меньшее противопехотное оружие гремело и грохотало из огневых точек на нижних уровнях, хотя многое было окутано дымом и завалено обломками от вражеских атак.

Расстояние придавало открывшейся их взгляду картине нереальное качество. Координаты цели передавались по командной частоте, и они стреляли в указанное место, не видя, куда целятся. Даже невооружённым глазом наступление космических десантников-предателей и толпы меньших воинов казалось чем-то вроде видеопроекции. Аггерсон увидел пурпурно-золотую полосу, окутанную разноцветным туманом, который больше напоминал благовония его матери, чем смог битвы. Вымпелы и знамёна развевались на машинах и штандартах рот, аквилы и знаки отличия заменили стилизованными рунами, которые он никогда раньше не видел, но которые всё равно вызывали у него тошноту. Технику украшали новые элементы, похожие на причудливые перила с насаженными на них частями тел.

И среди гула двигателей и грохота оружия ему показалось, что он услышал музыку: дисгармонию резких оркестровых выступлений наряду с нервирующими электронными визгами и нечеловеческими воплями.

– Они отступают! – выдохнула Максис, указывая на амбразуру.

Аггерсон понял, что это правда. Под прикрытием возобновившейся бомбардировки отделения Детей Императора отходили от космического порта, одновременно отделения воинов в силовой броне отступали от пробоин в низших батареях. Они садились в транспорты, калейдоскопический дым вырывался из двигателей, когда бронетехника набирала скорость, направляясь на север. Другие следовали пешком, под прикрытием огня отделений, расположившихся вдоль шоссе.

– И не возвращайтесь! – рассмеялась Максис, вскинув кулак.

Аггерсон не разделял её хорошего настроения. Что-то было не так.

– Кэп, дай мне магнокс, – сказал он, отступив от амбразуры и протянув руку Олексе.

– Он мой, – сказала она.

– Пожалуйста.

– Отлично, – Олекса бросила ему магнокс корректировщика, который он едва успел поймать.

Повернувшись к амбразуре, он высунулся, настолько далеко, насколько осмелился, и поднёс магнокс к глазам. Автофокусирующие линзы щёлкали, пока он не разглядел землю внизу. Он увеличил изображение главной магистрали и увидел сотни космических десантников в пурпурных доспехах, которые возвращались к дороге. И они были не одни. Каждый нёс или тащил двух или трёх пленников, некоторые из несчастных были без сознания, другие тщетно пытались вырваться из хватки сверхчеловеческих похитителей. “Носороги”, “Лэндрейдеры” и другие танки выезжали из зоны действия орудий, пленники громоздились на их крышах и привязывались к бокам, как тюки с багажом. Большинство носили форму Имперской армии, их захватили на нижних батареях и в полках, оборонявших шоссе.

– Они забирают людей, – прошептал он. Осматривая дорогу, он видел, как сотни их, возможно, тысячи загонялись в ожидавшие транспорты. Он повернулся и посмотрел на своих товарищей, во рту пересохло от страха. – Зачем они забирают людей?

Кхарн вскидывает “Дитя крови”, подавая сигнал Пожирателям Миров атаковать

ДЕВЯТЬ

Воинский гимн

Новый штурм

Испорченное железо

Карачийские равнины, семьдесят дней до начала штурма

– Две минуты! – раздался сигнал, заглушая все звуки и движение по мере перемещения из одной части вагона в другую, распространяясь от отделений к взводам и на всю роту, словно слуховая эпидемия.

Две минуты.

Две минуты и на конвейере раздастся сигнал, чтобы подготовиться к пересменке. Две минуты, чтобы перевести оборудование в безопасный режим. Две минуты на возвращение инструментов. Две минуты на то, чтобы прочистить трубы, закрепить кабели, убрать болты-фиксаторы и выполнить сотни других мелких, но важных обязанностей, которые приводили к плавной и безопасной передаче.

Зеноби оглянулась вокруг, грудь сдавило от эмоций, когда она увидела, что рота остановилась как единое целое. Напротив она увидела Свитану, ожидавшую вместе с несколькими другими рядовыми у лестницы.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целый день, – затянула Зеноби слегка дрожавшим голосом.

– Как и мой отец до меня, – подхватила Свитана, к которой присоединились другие голоса роты.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую ночь, –громче и увереннее продолжила Зеноби. Она увидела, как лейтенант Окойе прикрыл ладонью улыбку, другие офицеры демонстрировали смесь веселья, гордости или презрения. Силовики остановились, а хор всё нарастал, наполняя вагон голосами.

Ещё более громкое и непокорное пение донеслось с нижней палубы, пульсируя через лестничные пролёты, как что-то физическое.

– Все мои дни, работая в темноте, все мои дни, неся свой свет!

Зеноби вспомнила, что вторая рота была набрана из самой нижней части подвесного отрога, в основном из шахтёров ядра улья, которые добывали сырьё из древних нижних пород города.

– Я работаю на конвейере, работаю на конвейере, работаю целую смену! – прокричала она, и её голос чуть не сорвался от напряжения, когда она соревновалась с песней снизу, и они образовали гармонию. Приглушенные слова с третьей, самой нижней палубы, то входили, то выходили из ритма. Все три песни поднимались и опускались, соперничая друг с другом.

Зеноби чуть не поперхнулась, слова застряли в сжавшемся от волнения горле. Это не имело значения, вагон почти раскачивался от объединённых голосов всех трёх палуб, которые сливались в неофициальный гимн Аддабы: “Вперёд, лорды и леди промышленности”.

Она услышала первые прерывистые звуки, нарушающие песню, за несколько мгновений до того, как движение привлекло её взгляд к лестницам с верхней палубы. Пение оборвалось, когда один за другим рядовые замечали старшего офицера безопасности Джаваахир. Сбитые с толку дисгармонией с верхней палубы, и, возможно, недоумевая, что происходит, роты внизу запнулись и затихли примерно через минуту.

Другие офицеры безопасности прошли мимо своего командира и направились на нижние палубы, заглушая последние певшие голоса.

– Вам не нужно молчать из-за меня, – сказала Джаваахир, она говорила громко, чтобы её слышали все в помещении размером с зал. – Но, возможно, пора перестать петь о прошлом. Вы больше не на конвейере. Теперь, возможно, следует обратить сердца и языки в будущее. Новая песня для Аддабы. Воинский гимн.

Эти слова были встречены обсуждающим бормотанием, вскоре заглушенным шёпотом угроз со стороны лейтенантов и сержантов.

– Пора, – объявила старший офицер безопасности, с удовольствием потирая руки. Зеноби не знала, что именно её так взволновало. Пока передавался приказ готовиться к высадке, она вспомнила совет Менбера и постаралась не думать об этом слишком много.

Нисходящие равнины, четыре часа после начала штурма

Форрикс понял, что наблюдает за ходом атаки с крыши сгоревшей промежуточной станции, расположенной примерно в семи километрах от космического порта Львиные врата. Пролегавшее рядом шоссе превратилось в феррокритовую крошку – так много по нему проехало танков и передвижных крепостей.

IV легион возвёл циркумвалационную линию по двадцатикилометровой дуге вокруг своей цели, сформировав её из бронетехники и самовозводящихся укреплений, основанных на древних стандартных шаблонных конструкциях. Хан повёл Белых Шрамов против машин Пневмахины и искажённых легионеров Мортариона, что привело к значительным потерям и задержке, а неожиданная вылазка Имперских Кулаков во время первого штурма заставила Кроагера немного задуматься о своём нетерпении. Если Дорн или кто-то из его союзников задумает предпринять ещё одну контратаку против легиона Пертурабо, то они встретят гораздо более упорное сопротивление.

Мысли о произошедшем с Гвардией Смерти заставили Форрикса остановиться. Официального сообщения о причинах их задержки не поступало, но было ясно, что их путешествие через варп оказалось тяжелее, чем ожидалось. Тех, кого он когда-то знал, как Сумеречных Рейдеров, больше не было. Их примарх стал воплощением кошмаров, как Ангрон и Фулгрим, а их тела изменило нечто такое, что находилось за пределами знаний Форрикса. Он не был наивным относительно сил, с которыми связал себя магистр войны, но не был и экспертом. Он видел изменённых демонами Несущих Слово и мутировавших колдунов, а также результаты экспериментов Пневмахины с ранее запрещёнными варп-технологиями. У него во рту появился кислый привкус, пока он наблюдал за морем некогда человеческих и псевдочеловеческих существ, что рвались к внешним защитным сооружениям. Мысль о том, что и Железные Воины однажды могут пасть жертвой подобной деградации, вызывала у него тошноту.

Он повернулся к своему спутнику, Солтарну Фуллу Бронну, известному как Камнерождённый. Общевойсковой командир артиллерии, тот наблюдал за эффективностью своих пушек и ракет. Группа терминаторов-Катафрактов маячила позади него, их присутствие скорее являлось демонстрацией положения Камнерождённого в легионе, чем военной предосторожностью.

– Я рад, что хотя бы один настоящий Железный Воин стоит рядом со мной, – произнёс Форрикс.

– Что ты имеешь в виду? – Камнерождённый не повернул головы, продолжая смотреть на пожар, охвативший космический порт.

– Я хотел бы видеть тебя в Трезубце, понимаешь? У тебя есть талант к разрушению.

– Я доволен отведённой мне ролью, – ответил Солтарн Фулл Бронн. – Трезубец полностью укомплектован.

– Нужна невероятная удача, чтобы мы все трое выжили в этой битве, ты же знаешь. Я бы предпочёл, чтобы кто-нибудь покрепче стоял за моим плечом.

Теперь Камнерождённый повернулся, его полированный шлем поймал свет тысячи вспышек, когда орудия “Вулкан” выплёвывали ярость в контрбатарейном огне против его осадных машин.

– Ты предполагаешь, что выживешь там, где другие могут пасть. Это граничит с угрозой.

– Ничто не направлено против тебя или их, – Форрикс приблизился, понизив голос. – Однако потеря одного или обоих моих собратьев-триархов не сильно огорчит меня. Лично у меня, как у командующего Четвёртого, есть серьёзные возражения.

– Оба пользуются благосклонностью Пертурабо, – Камнерождённый замолчал, когда сотни ракет вспыхнули над головой, осветив небо, словно праздничный салют. Он повернул голову, следя за их полётом, и удовлетворённо кивнул, когда они опустились на нижние уровни порта, недалеко от передовых линий атакующей пехоты. Он снова обратил внимание на Форрикса. – Говорить против них – значит выступать против примарха.

– Благосклонность – вещь проходящая, ты знаешь это так же хорошо, как и я. Просто спроси Беросса. Кроагер легко теряет контроль. Я видел его с Пожирателями Миров, и всего за несколько часов он стал ещё более иррациональным, словно запятнанным их кровожадностью.

– Ни для кого не секрет, что ты хотел, чтобы Торамино заменил Харкона, но вместо него был повышен Кроагер. Твоё же презрение к Фальку я нахожу ещё более удивительным. Его рекомендация легко слетела с твоих губ, когда Харкон обесчестил себя, но теперь ты выступаешь против него.

– Это был Барбан Фальк, которого мы знали, – Форрикс ещё ближе подошёл к Камнерождённому и ухватился за остатки стены, окаймлявшей плоскую крышу. Феррокрит крошился под его пальцами, ослабленный антифортификационными вирусами, которые выпустила в воздух Пневмахина. – Тварь, что настаивает на том, чтобы её называли кузнецом войны, – это не наш Барбан Фальк.

– И у тебя есть общие претензии к обоим твоим компаньонам?

– Их лояльность сомнительна, – ответил Форрикс. – Я чувствую, что Кроагер ступил на путь, который ведёт его к той же мании, что и наших союзников из Пожирателей Миров – шёпот кровавой силы теперь звучит в его ушах. Что касается верности кузнеца войны, то я больше не верю, что она принадлежит смертным сферам.

– Этот недуг, эта сила, которая захватывает наших некогда гордых кузенов и лишает всякой чести и человечности... она исходит от самого магистра войны и жаждет нас всех.

– Мы уже предали Императора, хочешь, чтобы мы предали снова, на этот раз магистра войны? Или даже нашего генетического отца?

– Нет! – Мысль о том, что подобное обвинение может дойти до ушей Пертурабо, заставила Форрикса содрогнуться. Руки примарха уже были в крови подчинённых, которые подвели его, за преступления как реальные, так и мнимые, и у Форрикса не было никакого желания попасть под такой гнев. – Это не то, что я имел в виду. Но Гор – не наш генетический отец, и он использует нас так же, как другие использовали Четвёртый с тех пор, как мы покинули Терру.

– Я не желаю участвовать в твоих интригах, Форрикс, – Камнерождённый указал в сторону космического порта Львиные врата. – Передо мной поставлена задача, и это всё, что мне нужно. После сражения с эльдарами... С тех пор, как мы увидели, что стало с Фулгримом и его сыновьями... В эти дни я предпочитаю сосредоточиться на непосредственных, физических проблемах. У меня нет ни малейшего желания вторгаться в менее осязаемые сферы, и именно это повлечёт за собой твой заговор.

– Я не могу заставить тебя разделить мои сомнения, но предостерегу тебя ещё раз. Эти новые силы присматриваются к некоторыми нашими братьями, понимают они это или нет. Они желают нас, и игнорирование не избавит нас от угрозы. Когда мы закончим с лакеями Императора, наступит час расплаты внутри легиона.

– Я ничего не слышал, – сказал Камнерождённый и отвернулся.

ДЕСЯТЬ

Повелитель Железа не оправдал надежд

Помощь колдуна

Пронзённое Звёздное копье

“Дух мщения”, ближняя орбита Терры, десять часов после начала штурма

Абаддон ненавидел придворный зал Гора на борту “Духа мщения”. Каждый раз, когда он возвращался сюда, это казалось всё больше насмешкой над тем, чем некогда было и что некогда значило для него. Его господин проводил всё больше времени за вратами эмпиреев, якобы для того, чтобы вести психическую битву с самим Императором, хотя Абаддон задавался вопросом, нет ли более тёмных причин, по которым магистр войны так часто уходил в своё нереальное святилище. На “Дух мщения” поступило сообщение о неспособности Ангрона и Фулгрима войти в космический порт Львиные врата. Как и сам Дворец, он находился под защитой Императора. Ни одно создание демонического происхождения не могло переступить порог. Платил ли Гор аналогичную цену за погружение в энергии эмпиреев?

Лидер Морниваля удивился тому, что оказался единственным, кто присутствовал из этой уважаемой группы, и с тревогой отметил, что Багряный Апостол, как обычно, следует за ним по пятам. Зарду Лайак и его молчаливые рабы клинка отступили в тени по периферии зала, возможно, ради разнообразия решив наблюдать, а не вмешиваться. Во мраке глаза маски колдуна Несущих Слово светились шестью жёлтыми вспышками.

Гор ждал их, его лысая голова блестела от обильного пота, глаза запали и были окружены тёмными кругами, как у тяжело уставшего человека. Абаддон считал невозможным, чтобы примарх выглядел настолько истощённым, тем более его господин, но Лайак рассказал ему о том, как присутствие Губительных сил в смертной форме магистра войны сказывалось на нём, истощая его до предела.

Выражение лица Гора было мрачным, когда он поднял голову и встретился взглядом с Абаддоном.

– Война идёт слишком медленно, Эзекиль, – произнёс магистр войны. Это не было обвинением, просто констатацией факта. Гор стиснул зубы и глубоко вздохнул, странные огоньки плясали в его глазах несколько секунд. Он сморгнул их и, казалось, пришёл в себя, его лицо уже не было таким морщинистым, как несколько мгновений назад, плечи распрямились.

– Не думал, что Пертурабо подведёт вас, – сказал Абаддон. – Если он не может придумать способ проникнуть во Дворец, сомневаюсь, что его братья смогут. Возможно, настало время, чтобы величайший из наших лидеров занял своё законное место в авангарде битвы.

– Ты думаешь, что я уклоняюсь от обязанностей полководца? – Гора, похоже, забавляла эта идея.

– Совсем нет, магистр войны. Думаю, ваши легионы и бесчисленное множество слуг будут сражаться сильнее, увидев вас во главе. Ваше видение привело нас к дверям тронного зала Императора, но в момент вашей победы вы стоите в стороне и позволяете другим разрушить их.

– Это пока невозможно, – медленно покачал головой Гор, и лицо его помрачнело.

– Из-за психического щита, который блокирует демонов?

– Отчасти. Но и силы, которые действуют через меня, ещё не набрали всю мощь. Когда я нанесу удар, я должен полностью уничтожить моего отца, тело и душу, физически и психически. Ни одна его частица не должна выжить, иначе она вырастет снова в каком-нибудь следующем столетии. – Когти перчаток несколько секунд постукивали по подлокотнику трона. – Пертурабо – самый здравомыслящий из моих братьев. Его единственная цель – служить мне, доказать, что он настолько силен, насколько сам считает. Ты уже видел, насколько не слаженно работают остальные, если их не держать твёрдой рукой. Повелителю Железа необходимо позволить получить время славы или он утратит веру. А если я потеряю надёжного командира, чего я смогу добиться с ненадёжными?

– Что же делать?

– Посмотрим, – Гор повернул голову и кивнул одной из армий меньших существ, присутствовавших при его дворе. Ладан повалил из кадил и гололитические системы связи активировались, принеся с собой изображения союзных примархов магистра войны. Ангрон слизывал с когтистой руки кровь, дрожа от её вкуса, в столбе падавшего с потолка света его звериное лицо было особенно широким и крупным. Фулгрим, похоже, лежал на диване из трупов, лениво покачивая хвостом, в то время как его окружали существа с зашитыми глазами и ртами, предлагая примарху бутылки и блюда с угощениями. Мортарион выглядел самым внимательным, хотя черты его лица скрывались клубами пара, что извергались из его маски с каждым громким дыханием. Он был одет во тьму, и то, что Абаддон сначала принял за вокс-помехи, вскоре превратилось в жужжание тысяч мух.

Прошло ещё несколько секунд, прежде чем Пертурабо ответил совету. Он расхаживал назад и вперёд, появляясь и исчезая из поля зрения, когда входил и выходил в зону действия связи на борту “Железной крови”. Его пальцы убийственно сжались, и Абаддон увидел обломки в зале примарха.

Не было никаких следов Магнуса.

Пертурабо остановился и посмотрел через проекцию на своих братьев.

– Космический порт уже должен быть окружён! Мы потеряли много жизней и много времени в бессмысленной атаке, когда мои проклятые братья не смогли пересечь границу владений Императора!

– Проклятые? – томно произнёс Фулгрим. – Сказано тем, кто не испытал наслаждений, которые может предложить нематериальное существование.

– Проклятые, – резко ответил Пертурабо. – Ты меньше меня, потому что ты не можешь даже ступить на территорию Дворца.

– Тогда возьми Сокрушитель наковален и стучи в двери Императора сам, – заявил Мортарион, сопровождая свои слова газообразными клубами дыма.

– Я не думал, что Повелитель Железа так бережёт жизни своих воинов, – сказал Абаддон. – Четвёртый заслужил себе репутацию воинов, которые продолжают сражаться даже перед лицом дорогостоящего сопротивления и огромных потерь.

– Я предпочитаю потратить их на благое дело, а не на стены, пока мои братья развлекаются нечеловеческими удовольствиями, – изображение Пертурабо повернулось к Гору и опустилось на колено. – Я знаю, что я обещал вам стены, магистр войны, но у меня нет инструментов, чтобы ликвидировать этот щит. Он не только исключает присутствие Нерождённых, но, я уверен, что закаляет сердца слуг Императора. Я могу потратить сто лет, разбирая космический порт по частям, и всё же мои братья никогда не поведут свои легионы по земле, освящённой нашим отцом.

– Я по-прежнему верю в тебя, Пертурабо, – сказал Гор, встав. – Одна неудача – это ещё не поражение, как ты хорошо знаешь. Я ошибся, послав тебя безоружным против врага, с которым ты столкнёшься.

Гор повернулся, вытянув перчатку с когтями в сторону Лайака.

– В отсутствие Магнуса, который по-своему помогает в битве душ, величайшими адептами этих искусств являются Несущие Слово. Я посылаю к тебе моего Багряного Апостола, оракула Нерождённых.

– Я польщён, – сказал Лайак, склонив голову в тени. – У меня есть некоторые теории относительно телэфирной защиты Императора. Я вызову самых могущественных наших братьев, и, если лорд Мортарион позволит, мы обсудим это с лордом Тифом. Наши совместные усилия найдут способ разрушить этот щит.

– Ты поделишься всем, что твоё искусство может мне сказать, – потребовал Пертурабо. – Если я собираюсь положить Дворец к ногам нашего магистра войны, я должен обладать правильным пониманием всех элементов.

– Разумеется. Мне нужно будет быть на Терре, если вы готовы провести там совет с моим участием.

– Готов, – согласился Пертурабо.

– И тебя будет сопровождать Абаддон, – добавил Гор.

– Есть и лучшие цели, где я мог бы найти применение, – возразил первый капитан. – Сыны Гора могут отвлечь защитников от Львиных врат, создав угрозу в другом месте.

– Ты пойдёшь туда, куда я приказываю, – громко сказал Гор, гнев вспыхнул в его глазах. – Лайак – для моей души, как ты – для моего тела. Куда идёт один, туда идёт и другой.

Абаддон придержал дальнейшие возражения при себе. Он посмотрел на Лайака, но невозможно было прочесть какую-либо реакцию по скрытому нечеловеческой маской лицу Багряного Апостола.

– Как прикажете, – сказал Абаддон, склонив голову перед своим примархом.

– Я подготовлю Тифа для ваших наставлений, – сказал Мортарион. Его изображение замерцало, а затем исчезло.

– Тогда я буду готовиться к спуску, – сказал Пертурабо. – Передай свои координаты, Лайак, и время встречи.

Трансляция Повелителя Железа моргнула и оборвалась.

Фулгрим пробормотал рассеянное прощание и тоже отключился, оставив огромное лицо Ангрона парить посреди комнаты.

– Будь готов, Ангрон, когда Пертурабо призовёт тебя, – сказал Гор, вернувшись на трон. Он махнул рукой и связь отключилась, снова погрузив зал во мрак.

Космический порт Львиные врата, ядро мезофекса, восемнадцать часов после начала штурма

Маниш Дхаубанджар не любил тишину. Все свои сорок восемь лет он жил и служил Императору в огромной башне космического порта Львиные врата. Рождённый в Звёздном копье и работавший водителем тягача, он редко отваживался спускаться ниже тридцатикилометрового уровня. Его мир всегда состоял из лязгавших механизмов, кричавших надзирателей и грохота плазменных двигателей.

Теперь всё, что он мог услышать – это отдалённые раскаты бомбардировки Дворца. Орбитальная атака переместилась от космического порта. С помощью объявлений и брифингов полковник Майграут предупредила людей о том, что это прекращение артиллерийского обстрела, скорее всего, является предвестником возобновления штурма. Верхние орудийные батареи на время затихли, лишившись цели для своего гнева, в то время как враг перегруппировывал свои силы.

– Мы должны быть готовы, – сказал он своей жене Даксе. Она кивнула, коснувшись автогана на коленях, пока покачивалась в кресле-качалке из запасных частей тягача.

– Мы будем готовы, цветок моего сердца, – ответила она. – Когда прозвучит сигнал тревоги, мы будем ждать в зале с остальными.

– Когда прозвучит сигнал тревоги, – сказал Маниш.

Он поднялся с низкого стула, его затёкшие от артрита ноги заныли от резкого движения. Прислонив оружие к шкафу их небольшой кухоньки, он взял кастрюлю и наполнил её водой из вазы – водопровод был отключён на случай, если его отравят враги, впрочем, как и электроснабжение. В главном Дворце свирепствовала чума, но космический порт до сих пор оставался изолированным от дизентерии и оспы, которые убивали сотни тысяч людей за стеной. Электрическая плита также была отключена, но Имперская армия раздала десятки тысяч походных печей. Одна из них стояла на столе, слегка попахивая рафинированным спиртом.

– Чаю? – он посмотрел через плечо. Дакса вытирала пятно оружейной смазки с манжеты своего платья.

– Какой-то особенный случай? – с улыбкой ответила она. – Мы не скоро получим его снова.

– Можно и выпить, – сказал он ей.

В тот момент, когда он потянулся к чайнице, в пятнадцати тысячах километров от него на низкой орбите крейсер Железных Воинов “Обличение” готовился открыть огонь из главных лансов. Как и семь кораблей его боевой группы, а также множество других. Одновременно сто меньших десантно-штурмовых кораблей вошли в прицельную дальность и выпустили шторм ракет и снарядов.

Совокупный вес огня этих малых кораблей перегрузил участок защитных полей Звёздного копья примерно в триста метров шириной. В это относительное игольное ушко “Обличение” и его группа выпустили лучи заряженных частиц, достаточно мощных, чтобы пробить дыры в броне космического корабля и сравнять наземные укрепления.

Верхние слои атмосферы почти не вызывали рассеивания, так что объединённые лучи врезались в ослабленный участок щитов с почти стопроцентной силой. За микросекунды десятки лазерных разрядов пронзили обшивку космопорта, пробили десять километров переборок и опор, но не повредили центральные шахты транспортной сети.

Маниш и Дакса узнали о атаке, когда их спальня испарилась, оставив светящуюся дыру в стене между ней и жилыми помещениями. Декомпрессия подняла их обоих в воздух вместе со стульями, кастрюлями, горелками, оружием и прочим мусором. Изо рта Маниша вырвался подобный облачку пара крик, за мгновение до того, как его лёгкие опустели, их ткань разрушилась от резкого изменения давления. Рёв ветра исчез, когда лопнули барабанные перепонки. Маниш кружился в воздухе рядом с женой, влага покрывала его кожу, тела тысяч других рабочих летели рядом с ними, пока воздушные течения не утащили их в атмосферу в сорока километрах над землёй. Несмотря на ледяной холод, температура его тела осталась достаточно высокой, чтобы вскипятить кровь на такой высоте, хотя, к счастью, он потерял сознание от гипоксии, прежде чем из глаз потекла кровь, а распухший язык задушил его.

Он был уже мёртв до того, как начал падать, и силуэты сотен десантно-штурмовых кораблей появились на фоне наступавшего рассвета.

В Звёздном копье взвыли сигналы тревоги.

ОДИННАДЦАТЬ

Архимагос

Стирание

Спрятанный клинок

Космический порт Львиные врата, ядро мезофекса, восемнадцать часов после начала штурма

Обонятельные сенсоры превращали зловоние смерти в последовательность поддающихся количественному измерению молекулярных компонентов, в то время как звукоуловители превращали щелчки волкитных бластеров и гул радиационных излучателей в данные длины волны. Для архимагоса Инара Сатараэля это скорее добавляло красоты сражению, чем умаляло её, точно так же, как прелюдия оркестровой симфонии содержала весь потенциал драмы, который затем выплёскивался во время исполнения.

Для проникновения в сердце космического порта Львиные врата он создал себе меньшее тело, чем кибернетические чудовища, которых он предпочитал в последнее время – было бы постыдно лишиться доступа в залы управления из-за того, что дверные проёмы окажутся недостаточно большими. Вместо этого он сосредоточил внимание на противопехотном оружии и максимальной эффективности щита, а также на мобильности, обеспечив её с помощью шестеричной компоновки конечностей. Тем не менее, он выглядел в два раза крупнее легионера, хотя благодаря композитным материалам он был не тяжелее обычного человека. Из вышеупомянутых усовершенствований наиболее ценными показали себя щитовые ускорители, которые ежеминутно отклоняли лазерные разряды и выстрелы из автоганов, пока он продвигался по артериальному проходу к главному пульту управления доком.

Скорость была жизненно важна. Железный Воин Кроагер разработал простой план, и большая его часть полагалась на то, что системы защитников будут слепы относительно истинной природы начавшейся атаки. Если архимагос и союзник, с которым ему ещё только предстояло встретиться, не успеют, вся операция окажется под угрозой. Помня об этом, Сатараэль без особого беспокойства шагал во вражеский огонь, зная, что следовавший за ним отряд боевых сервиторов уничтожит всё, что ускользнёт от внимания его болтеров “Максим” и гравитонного имплозера.

По ноосферной пульсации он также мог чувствовать приближение своих союзников из Железных Воинов. Наступая под углом семьдесят два градуса к его собственной атаке, штурмовые силы IV легиона были малочисленными, но специализированными. Их объединённая огневая мощь быстро уничтожит всех оставшихся в живых защитников центрального командного зала.

Архимагос без промедления пронёсся через внешние залы, подчинённые программы управляли огнём его оружия, в то время как его сознание занималось изучением бронированного портала, который закрывал внутреннее святилище.

Тот был внушительным, усиленным толстыми брусьями и стопорными колёсами. Искры, вылетавшие из панели управления сбоку от двери, выдали отчаянную уловку защитников – электрические замки взорвали изнутри, и их невозможно было взломать. Они были запечатаны и являлись эффективным барьером для входа Сатараэля. Продолжавшийся шум перегруженных цепей показывал, что эту меру предприняли, возможно, лишь минуту назад, в качестве ответа на его быстрое продвижение.

Мелта-резаки казались наилучшим вариантом, но в его авангарде их не было. Гравитонный имплозер в конечном итоге превратит дверные замки в металлолом, но это дорого обойдётся по времени и энергии, в течение которых он не сможет участвовать в плане кузнеца войны Кроагера, что поставит под вопрос успех всего штурма.

Несмотря на полную уверенность в своих силах, Сатараэль считал, что со стороны Кроагера было несколько безрассудно всё поставить на одну операцию, особенно на такую, которая проводилась относительно небольшими военными силами. Какими бы ни были достоинства этого плана, для процветания Новых Механикум требовалось свержение Ложного Омниссии, и Сатараэль был полон решимости сыграть любую возможную роль в грядущей революции. Будущее напишут такие провидцы, как он.

Когда он направил лучи активного топографа на бронированную дверь, собираясь изучить её внутренние конструктивные особенности, Сатараэль уловил совсем рядом энергетический всплеск. Два пятнышка белого света ярко засияли вокруг центрального замка и начали расти. Накопление энергии продолжалось до тех пор, пока с ближней стороны двери не посыпались искры, за мгновение перед тем, как поток высокоинтенсивного излучения прорвался сквозь два аккуратных отверстия.

Что-то мощное врезалось в портал с внутренней стороны командного зала связи, разрушив остатки шестерёнок замка. Расплавленные капли и осколки металла посыпались наружу, дверь треснула пополам, повернулась на огромных петлях и прихожую наполнил визг измученного металла.

В дыму испарявшегося металла и керамита показалась фигура размером с дредноут легиона, характерный блеск двух мелта-горелок сиял там, где должны были находиться глаза.

– Вы опоздали, архимагос, – голос существа звучал с искусственной модуляцией, но присутствовал и странный последующий эффект, который не был зарегистрирован сенсорами Сатараэля: демонический голос делившего тело существа. – Вольк-Са’Ра’Ам, я благодарен за ваше вмешательство, – сказал архимагос. – Для меня привилегия наконец-то встретиться с вами лично. Для меня большая честь вступить в союз с тем, кто откроет новую эру как для Механикум, так и для легионов.

Вольк-Са’Ра’Ам был похож на легионера в той же степени, что линейный корабль на орбитальный шаттл, если ошибиться в размере из-за перспективы. Всё в нем было больше по масштабу, раздутое демонической силой в сочетании с технофагическими усовершенствованиями, которыми его одарили высокопоставленные Новых Механикум. Невозможно было сказать, где заканчивались древние доспехи и начиналась твёрдая, как железо, кожа, но в некоторых местах отливавшая бронзой старая броня уступала место пятнам тёмной плоти, также было невозможно не заметить рога и шипы из кости и металла, выступавшие из разрывов в блестящем панцире, который некогда представлял собой ранец космического десантника с энергетической установкой.

Его форма не была статичной, став постоянно менявшейся массой, чем-то большим нежели простая мутация. Мелта-резаки – или аналог, созданный демоническим машинным гибридом – втянулись и проступило что-то отдалённо напоминавшее человеческие черты, плоское лицо с выпуклым носом. В глазах же по-прежнему светились схемы, лишённые каких-либо человеческих чувств.

– Вы готовы к переносу? – спросил Вольк-Са’Ра’Ам, отвернувшись. Костяные шестерни жужжали и поршни дрожали с каждым его шагом, пока он направлялся к шестиугольной главной панели управления в центре зала. – Здесь сохранилась связь, которую мы можем использовать.

– Вы понимаете, что от вас потребуется?

– Я буду… Разделять и властвовать, – ответило громоздкое существо, и на его ложном лице появилось подобие улыбки. – Я сотру всё сопротивление.

– Сотрёте? Да, конечно, это подходящее слово. Все следы предыдущей incarna machina будут заменены вашим анафемиксом.

– Мне сказали, что потребуется кровь, – Вольк-Са’Ра’Ам повернул руку, словно предлагая запястье. Металлические пластины разошлись, подобно лепесткам механического цветка, обнажив окружённые кабелями кровеносные сосуды. Вдоль них тянулись тонкие трубочки, по которым текли другие жидкости, пульсируя красным, зелёным и пурпурными цветами.

Подчиняясь жесту архимагоса приблизился сервитор, в руках которого покоился отрезок сангвинического кабеля. На одном конце располагался стандартный имперский пятиконечный интерфейс, на другом – устройство, похожее на нечестивое порождение внутривенной канюли и декоративного кинжала. Сатараэль выдвинул механодендрит из своей боевой формы, осторожно приподняв зазубренный конец сангвинического кабеля, в то время как сервитор подключил другой к главному пульту.

– Сначала вы должны умилостивить меня, – произнёс гибридный механизм, отодвинув руку от подошедшего Сатараэля. – Это – сила Хаоса, есть формы и ритуалы, которые необходимо соблюдать.

– Я понимаю, – сказал архимагос, хотя по правде говоря его понимание являлось ограниченным.

Раньше ничего подобного Вольк-Са’Ра’Аму не существовало, и исследования Сатараэля в эзотерической области манипуляций с варпом были поверхностными. Только опыт самовосстановления дал ему хоть какое-то понимание – собрав своё сознание из разрозненных частей, он лучше всех подходил для перемещения частично демонического сознания в системы космопорта Львиные врата.

– Я предлагаю верность силам, которые растут и убывают, – нараспев произнёс Сатараэль, вспомнив слова, запечатлённые в нём Железными Воинами, которые они узнали от экспертов по Нерождённым Несущих Слово. Воистину, это была попытка великого нового союза, который создаст новую галактику под властью Гора. – У смертного мы берём – бессмертному мы отдаём. Погрузившись в душу варпа, я веду корабль воли сквозь шторм необходимости. Слава силам!

Механодендрит метнулся вперёд, вонзив сангвинический клинок в обнажённую руку Вольк-Са’Ра’Ама. Свет вспыхнул на контакте, словно бившие из разорванного провода искры, и прошёл вдоль всего кабеля. Кровь засочилась из раны, быстро сворачиваясь вокруг точки входа, напоминая коралловые наросты на затонувшем корабле, продолжая пузыриться и булькать.

– Я чувствую связь.

Голос поступал из коммуникационной решётки, расположенной над потрескавшимся от попаданий болтов экраном. Контрольная станция активировалась, показав рогатое лицо среди вихрей статики, зубы молнии сверкнули в ухмылке.

– Я сотру всех.

Космический порт Львиные врата, поверхностный подход, восемнадцать часов после начала штурма

После Биоуса прошло двадцать лет, и Форрикс не вспоминал о нём с момента окончательного приведения к Согласию. Но было что-то нереальное в этом сражении, что вернуло его в ту кампанию. Его авточувства перегрузились уже спустя три минуты после начала основной атаки, сведя слух до уровня приглушенных шлемом усиленных ушей. Блуждающие клубы дыма и газа застилали взгляд, поэтому его линзы постоянно меняли спектр в зависимости от того, куда он смотрел: на мгновение вспыхивали ярким инфракрасным излучением, затем скользили через видимый свет и обратно, прежде чем переключиться на приглушённое ночное зрение и вернуться в ультрафиолетовое изображение. Всё было прочерчено полосами трассирующих снарядов, непрерывными дульными вспышками и остаточным свечением плазменных взрывов.

Он не мог снять шлем: даже его улучшенная физиология начала бы поддаваться смеси токсинов, кишевших среди пепла и обломков – токсинов, которые его собственная сторона выпустила во время бомбардировки, и которые теперь душили союзников магистра войны с той же силой, как и пожирали лёгкие слуг Императора в предыдущие недели. Кузнецов войны это мало заботило, они гнали сотни тысяч смертных в губительный туман и выкашивавшую их ряды канонаду.

Подобно вращавшимся лопастям автоматического комбайна, батарея за батареей противопехотных и более тяжёлых орудий прокладывали стометровые полосы через рычавшее и вывшее болото войск. Стаккато очередей тяжёлых стабберов пробивалось сквозь медленный, более глубокий рокот макропушек, каждый снаряд которых разрывал воронки в пятьдесят метров шириной. Взрывы в воздухе высыпали град острых как бритва осколков, оставляя холмы разорванной плоти, через которые перебирались следующие роты атакующих.

Форрикс взобрался на одну из таких насыпей, его ботинки погрузились в окровавленное мясо грудной клетки зверолюда, болтер пришлось прикрепить к доспехам, чтобы он мог использовать обе руки и с их помощью подняться на курган трупов. Вокруг него стояли смертные солдаты – он не обратил особого внимания, когда их командир представился и назвал родной мир – почти три тысячи солдат, вооружённых грубыми крупнокалиберными пистолетами и топорами. Они казались необычайно гордыми тем фактом, что их выбрали провести его к Львиным вратам, не понимая, что их в прямом смысле использовали как пушечное мясо. Пятьсот уже погибли от дальнобойной артиллерии, остальным повезёт, если они увидят разбитые бронированные порталы на южных склонах космопорта – ворота, которые с трудом захватили ценой пятисот тысяч солдат.

Биоус был тем, что адепты Терры позже назовут миром смерти. Единый выводковый организм, абсолютно враждебный к любой другой жизни, за исключением единственного развитого человеческого общества, сделавшего его своим домом. Целый мир и его население стремились уничтожить всех, кого они считали незваными гостями. Продвинутая цивилизация и экологическая система, объединённые общей целью. Теперь он столкнулся с похожим сопротивлением, но этой враждой руководил один – единственный разум, фигура, чьи намерения ясно были написаны на разбросанных телах и грохочущей канонаде – Император. И, как и в случае с Биоусом, не будет ни капитуляции, ни шанса договориться. Только полное истребление приведёт IV легион к победе.

Когда он взобрался на курган трупов, его ботинок задел изогнутый рог раба-мутанта, и Форрикс на полсекунды остановился, собираясь посмотреть по сторонам, прежде чем продолжить спуск в неровный кратер на дальней стороне. Впереди, примерно в трёхстах метрах от него, быстрая последовательность взрывов разорвала землю на части, подбросив куски тел высоко в воздух. Каким образом минное поле не было приведено в действие предыдущими волнами атакующих оставалось загадкой – или, возможно, мины были намеренно оставлены бездействующими до сих пор, – но пока куски тел падали ужасным ливнем, Форрикс повернул налево, солдаты сразу последовали его примеру, словно косяки рыбы, стремясь к земле, утоптанной тысячами предыдущих ног.

Гул ракетных двигателей привлёк его взгляд к небесам, но он ничего не смог разглядеть сквозь дым боя. Хронометр сообщил ему о начале воздушной атаки, в простом плане Кроагера открылся второй фронт. Пока он смотрел, пошёл дождь, но при увеличении дождь превратился в кувыркавшиеся тела. Десятки тысяч их падали сквозь облачный покров, сверкая льдом и волоча за собой осколки, подобно человеческим кометам.

Он наблюдал, как первое из них ударилось о стену космопорта примерно в четырёх километрах от него, странное сочетание осколков и брызг, когда замёрзшие головы, руки, ноги и туловища разлетались, как разбитое стекло, а их тёплые внутренности размазывались по феррокриту. Тела падали словно град, врезаясь в орудийные батареи и отскакивая от пушечных стволов. Труп за трупом, пока целая боковая секция космопорта не покрылась плотной массой плоти и застывшей крови. Даже Форрикс был потрясён видом десятков тысяч жертв IV легиона, которые падали, разбивались и отскакивали от металлической обшивки комплекса Львиные врата.

Орда ауксилии Железных Воинов находилась примерно в полукилометре от бронированного барбакана, который защищал южные подходы, теперь это фортификационное сооружение представляло собой дымившиеся руины из металла и взорванного феррокрита. Впереди, защищённые направленными генераторами силовых полей, осадные танки с бульдозерными отвалами прокладывали себе путь сквозь обломки камней и плоти, а отряды сапёров с огнемётами и фосфексными ракетами зачищали оставшиеся бункеры внешнего кольца.

Окружённая естественными холмами и выступавшими стенами космического порта штурмовая волна замедлилась, достигнув оборонительных сооружений, море живых существ сбивалось всё плотнее и плотнее, в то время как сверху сыпался огонь и непрерывно падали миномётные снаряды. С врагами впереди и на флангах, с оружием своих хозяев, угрожавших аналогичной гибелью за спиной, вассальные полки хлынули вперёд, каждый воин верил, что какое-то провидение – или, возможно, дарованное варпом покровительство – поможет им выжить там, где миллионы других уже пали.

Если Железные Воины могли бы призвать такие же беспрекословные и бесконечные орды на Биоусе, кампания продлилась бы недели, а не месяцы. Это было тупое использование грубой силы, типичное для мышления Кроагера. Но среди этой неисчислимой бойни присутствовало и блестящее рациональное зерно. Кроагер не был мастером стратегии, как Форрикс или Пертурабо, но он был драчуном, уличным бойцом, который не заботился ни о чести, ни о правилах боя. Как сказал Кроагер, возможно, вспомнив свою молодость, о которой Форрикс вообще не хотел ничего знать, иногда заточка эффективнее, чем широкий меч, если её вонзить в нужное место.

Он продолжил, объясняя некоторые традиции своего народа на Олимпии, что-то о поедании гусениц, обитавших возле их города. Большинство из них были безобидными самцами, но самки обладали скрытыми жвалами и были неотличимыми от самцов, за исключением брачного сезона. Это стал проверенный временем способ убийства – спрятать несколько самок в еде врага. С помощью этой затянувшейся аналогии Кроагер рассказал им о своём плане доставить тысячу Железных Воинов в космический порт, спрятав среди выживших остатков вассальных войск.

Похоже, это сработало.

Форрикс был одним из этой тысячи Железных Воинов, скрытых в атакующей волне, его броня работала на минимальной мощности и была забрызгана засохшей кровью, также поддерживалась вокс-тишина, чтобы уменьшить шансы на обнаружение. Только тщательный выборочный осмотр мог выделить его из бурлившей волны смертных, и только обрушившийся на орду беспорядочный шквал огня мог случайно убить его.

Когда они приблизились на сотню метров к разрушенному валу барбакана, к снарядам более крупных орудий присоединился лазерный огонь. Впереди виднелись нижние уровни космопорта, полные дыма, освещённые бушующим внутри пламенем, как будто они штурмовали врата какого-то древнего ада.

Земля содрогалась от ударов и отдачи, заставляя всех терять равновесие. Он тоже карабкался, пригибался и шатался, пока пробирался между ними, стараясь не выдать себя невосприимчивостью к толчкам.

Во рту пересохло, сердца бились, словно кузнечный молот Олимпии, когда он шагнул в тень разбитых ворот, что возвышались над ним на сорок метров. Вспыхивали взрывавшиеся гранаты и к шуму добавились крики умирающих, но он не обращал на них внимания. Человекообразные огрины-мутанты, даже более крупные, чем легионеры, били в боковые двери сверкавшими булавами и молотами, в то время как сотни меньших смертных устремлялись в освещённые огнём внутренние пространства, только чтобы быть выкошенными залпами взводов защитников в охряной униформе.

Осадные мутанты справились со своей задачей, выбив двери аварийного доступа, примыкавшие к внутреннему двору барбакана. Солдаты хлынули дальше, сокрушая ряды защитников, в то время как Форрикс и десятки других повернули к новому направлению атаки.

“Заточка, лучше и не скажешь”, – подумал он, шагая по боковому коридору в темноту технического лабиринта космического порта.

ДВЕНАДЦАТЬ

Новости с фронта

Апостол Хаоса

Абсолютная Погибель

Карачийские равнины, шестьдесят девять дней до начала штурма

Выходя из огромного поезда, Зеноби ожидала, что кругом ночь, и поэтому была удивлена, обнаружив странные сумерки, встретившие высаживавшихся солдат. В непосредственной близости от неё не было освещения, за исключением мерцания вентиляционных отверстий реактора поезда и нескольких люменов с козырьками, висевших на кабелях между высокими столбами, которые вели прочь от железной дороги. Остальные медленно продвигались вперёд, подняв головы, и она смотрела вместе с ними, открыв рот от увиденного.

Ночное небо озарилось разноцветными вспышками красного и фиолетового, яркими дугами зелёного и синего цветов. В небесах непрерывно двигались и мерцали метеоры, за которыми дрейфующие миазмы сверкающей пыли скрывали звезды.

– Обломки, – сказал Менбер, и Зеноби знала, что он имеет в виду падавшие искры.

– Космическая война, – она произнесла эти два слова благоговейным шёпотом, почти не веря, что стала свидетелем такого.

– Не останавливайтесь, – проревел сзади лейтенант Окойе. – Другие должны сойти с платформы!

Продолжая смотреть вверх, Зеноби присоединилась к неуклюжей орде солдат, которые двигались по тускло освещённой дорожке, они превратились в толпу рассеянных зевак, которые перемещались скорее по общему согласию, чем по индивидуальной воле.

– Смотрите! – кто-то впереди показал пальцем в сторону пятна оранжевого света. Расцвела яркая белая вспышка, это тяжело повреждённый космический корабль вошёл в атмосферу, оставляя за собой ещё больше искр, когда его корпус начал распадаться. Хор вздохов приветствовал это зрелище, словно в толпе, наблюдавшей за торжествами в день Объединения.

– Гор на орбите... – произнёс сержант Алекзанда, присущий ему обычно стоицизм дал трещину. – Магистр войны почти здесь.

– Если он победит, – ответил Кеттай. – Между ним и Террой много кораблей и орудий.

– Помните, что сказала Джаваахир – мы должны исходить из того, что армии магистра войны высадятся, – заметила Зеноби.

– Не здесь, – ответил Кеттай. Он указал на северо-восток. Небо за горизонтом постоянно меняло цвета, интенсивность космической битвы напоминала искусственное северное сияние. – Гималазия. Императорский дворец.

– Возможно, это закончится до того, как мы доберёмся туда, – сказал кто-то за спиной Зеноби.

Зеноби крутила головой, пытаясь разглядеть всё вокруг, и чуть не упала, когда её нога застряла в яме на грунтовой дороге. Несостоявшееся падение вернуло её мысли в настоящее и к тому, что их окружало.

– Куда мы идём? – Кроме слабого света над головой и громады поезда позади них, ничего не было видно. Она подумала о платформах, простых приподнятых плитах из камнебетона, которые, похоже, находились непонятно где. – Мне казалось, что это Карачи?

– Не знаю, – ответил Менбер, покачав головой. Он оглянулся и снова покачал головой. – Я ничего не вижу.

– Ты видел, что случилось с остальными? Теми, кто покинул роту?

– Ничего, они давно ушли к тому времени, когда мы высадились из поезда.

Зеноби погрузилась во взволнованное молчание и последовала за огромной толпой солдат. Десятки тысяч людей брели по этой безликой пустыне; возможно, даже те, кто шёл впереди, не знали, куда они направляются. Через несколько минут фонарные столбы закончились, и единственным источником освещения остался орбитальный фейерверк, который продолжал сиять радужными брызгами лазеров и плазмы.

По мере того, как минуты превратились в полчаса, а затем в час, беспокойство росло. Стал ощущаться холод, и прижатые друг к другу солдаты на ходу начали отчаянно пытаться вытащить из вещмешков тяжёлые шинели. Лейтенант Окойе пробился сквозь толпу к ним, организовав их по тройкам, которые будут помогать друг другу по очереди: двое держали сумки и снаряжение, а третий натягивал шинель. На Зеноби легла дополнительная тяжесть знамени, которое она ненадолго отдала на попечение Селин и сержанта Алекзанды, но забрала после того как застегнула шинель.

– Я думала, что мы должны были просто пересесть, бана-лейтенант, – сказала Зеноби. – Мы прошли уже несколько километров.

– Продолжай идти, рядовой, – ответил лейтенант, но по его поведению было ясно, что он имеет не больше представления о происходящем, чем кто-либо из них.

Они шли всё дальше, немного рассеиваясь по мере того, как группа расходилась от основной линии продвижения. Зеноби слышала крики династических силовиков на тех, кто, по их мнению, отклонялся слишком далеко от невидимого курса. Не было никаких признаков ни капитана Эгву, ни офицеров безопасности, но время от времени Зеноби казалось, что она слышит рокот моторов, и она предположила, что для старших офицеров был предоставлен какой-то транспорт. Она, конечно, не могла представить, как Джаваахир бредёт по казавшейся бесконечной пыльной чаше.

– Свет!

Крик эхом прокатился по колонне от шагавших впереди рот, но Зеноби совсем ничего не видела, а её расспросы более высоких сослуживцев ни к чему не привели. Только после ещё нескольких минут продвижения Менбер заговорил.

– Свет. Он похож на… Машины. Прожекторы?

Колонна замедлилась, а потом остановилась, хотя для тех, кто находился на некотором расстоянии от головы колонны, причина остановки оставалась неизвестной. Медленно, взвод за взводом, они снова начали двигаться, делая всего несколько шагов в минуту, пока, наконец, первая рота 64-го не смогла увидеть ещё одну железнодорожную станцию в нескольких сотнях метров впереди. Она оказалась далеко не такой впечатляющей, как огромная станция, где они высадились с вертолётов. Просто лабиринт соединительных путей и десятки локомотивов со множеством труб – намного меньше, чем тот, что привёз их сюда, хотя каждый всё равно тянул змею вагонов длиной в несколько сотен метров. Между транспортными располагались бронированные вагоны с орудийными башенками на крышах и небольшими бойницами по всей длине. Всё было освещено фарами и люменами десятков полугусеничных машин. По мере заполнения поездов, они со стоном отходили под струями выхлопного дыма, каждый из них был механической змеёй длиной около трёхсот метров. Рота за ротой солдаты Аддабы грузились в ожидавшие транспорты и отправлялись на восток, к яркому свету орбитального сражения. Недалеко от железнодорожного полотна стояла группа офицеров роты. Зеноби с облегчением увидела среди них капитана Эгву.

– Орбитальная блокада прорвана, – объявила командир роты. Зеноби услышала общий вздох, её собственный затерялся среди реакции товарищей. – Силы магистра войны вошли в атмосферу четыре часа назад. Карачи уже подвергнулся спорадическим орбитальным бомбардировкам, поэтому мы держимся в стороне от пересадочных станций. Ожидается высадка на Терру, но наше место назначения и цель остаются прежними.

Офицер безопасности – худощавый мужчина по имени Ойинузи, прикомандированный к взводу Альфа – достал несколько бумажных листов, пока Эгву продолжала говорить.

– Каждый из командиров отделений возьмёт один из них и распространит информацию среди своих подчинённых. Они подробно описывают конкретные приказы и процедуры для сведения к минимуму обнаружения с помощью орбитального сканирования и самолётов-разведчиков. Есть куда более крупные и важные цели, чем полдюжины поездов, пересекающих Арапустоши. Но даже в этом случае нам предстоит несколько дней пути, и чем меньше мы будем привлекать к себе внимания, тем лучше. Она остановилась, когда из мрака появился младший офицер со свисавшими на плечевом ремне катушками и вокс-передатчиком дальнего действия. Зеноби стояла недостаточно близко, чтобы услышать сказанное, но тревоги на лице юноши и реакции капитана было достаточно, чтобы понять, что новость была не из приятных. Горло Зеноби сочувственно сжалось, когда Эгву начала лихорадочные, приглушенные обсуждения с офицером безопасности и парой-тройкой ближайших лейтенантов.

Стоявшие сзади, неосознанно, но неумолимо продвигались вперёд, чтобы увидеть или услышать, создавая волну давления на тех, кто был ближе к фронту. Кто-то наступил Зеноби на пятку, когда они сменили позу, положив одну руку ей на плечо. Вокруг неё раздавались недовольные возгласы, и она увидела, как солдаты начали толкать друг друга локтями и даже кулаками.

– Мы должны двигаться! – закричал Кеттай, махнув рукой одному из силовиков, выстроившихся вдоль поезда. Группа солдат из взвода, включая Зеноби, сделала несколько шагов вперёд, пытаясь освободить больше места, но этот вакуум просто втягивал тех, кто стоял позади, заставляя волну течь через растущую толпу ожидающих солдат.

Потом свет погас.

Внезапная тьма поглотила Зеноби, вытянув последние остатки нервов из её тела. Крик, больше похожий на писк, сорвался с её губ, прежде чем она подавила страх. Смешанные крики паники и гнева нарушили тишину ночи.

Зеноби сделала ещё один шаг и подвернула лодыжку о камень. Она выбросила вперёд руку и схватилась за чьё-то предплечье, чтобы не упасть, сердце бешено колотилось, когда она представила себе, как вся рота устремляется вперёд и затаптывает её насмерть.

– Держись. – Это сержант Алекзанда схватил её за шинель, удерживая в вертикальном положении. Он повернулся, оскалив зубы и ругая солдат прямо за ними. Глаза Зеноби начали привыкать к тусклому освещению орбитального сражения, очертания поезда и людей перед ней становились чёткими.

Слева появился небольшой фонарь, освещая силовика, который его нёс. Группа офицеров распалась, лейтенанты поспешили в сумерки.

– Все немедленно в поезд! – рявкнул Окойе, хлопнув Менбера по плечу и едва не толкая рядового к локомотиву. – По отделениям и повзводно. Бегом, бегом, бегом!

Это было худшее из возможных решений.

Как вода сквозь прорванную плотину, солдаты корпуса обороны устремились вперёд, напуганные темнотой, а теперь и вовсе ударившиеся в панику от внезапного приказа. Сжимая древко знамени, с качавшимися на плече лазганом и вещмешком, Зеноби рванулась к поезду, врезалась в соседа и упала. Чьи-то руки схватили её за плечи, рывком подняли и потащили к металлическим ступеням ближайшей двери в вагон. Она сама встала на ноги прежде, чем её швырнули бы внутрь, и борясь со своей ношей шагнула через дверь, в то время как рядом протиснулся Кеттай.

Тем же чудом, каким он всегда опережал своё отделение, сержант Алекзанда оказался в коридоре прямо за дверью, направляя новоприбывших.

– На другую сторону, до самого дальнего конца. На другую сторону, до самого дальнего конца.

Солдаты вошли в темноту жилого помещения вагона. Оно было около тридцати метров в длину, шесть в ширину, и свет мерцал только сквозь ряд маленьких окон, которые протянулись вдоль стыка между стеной и крышей. К потолку были подвешены гамачные сетки, а на скамьях, стоявших поперёк вагона, виднелись матерчатые сумки, чтобы те, кто сидел сзади могли сложить свои небольшие пожитки. Вагон был разделён по всей длине тонкой решёткой, через которую Зеноби могла видеть других садившихся на поезд. Ругательства преследовали рядовых, когда они пробирались вокруг деревянных скамеек с солдатским сундучками под ними, ориентируясь по синякам на голенях и ушибленными коленям, пока не находили свободное место.

С солдатами пришла болтовня обсуждаемых шёпотом предположений.

– Я слышал враг уже высадился.

– Что-то заметило нас.

– Должно быть корабль на орбите.

– Удар с воздуха, так она сказала. Определённо удар с воздуха.

– Я слышал, капитан говорила, что мы должны двигаться через пять минут.

– К тому времени мы все не успеем погрузиться, – сказал Менбер в ответ на последнюю фразу.

Зеноби забралась на скамейку, чтобы посмотреть в окно и увидела фигуры, которые двигались между вагонами, направляясь к другим поездам на параллельных путях. Грохот объявил о запуске двигателей, и через несколько секунд поезд резко тронулся, едва не сбросив Зеноби со скамейки.

– Нет! Остановитесь! – закричала она, как будто находившийся в двухстах метрах от неё машинист мог услышать. – Там люди перебегают!

Она снова прижалась лицом к окну, чтобы сквозь отражения вглядеться в темноту, и остальные вокруг неё тоже поднялись на скамейки. Поезд двигался, пусть пока и по-черепашьи, и всё же кое-кто из солдат осмеливался метаться между вагонами. Она не видела их, но слышала крики, потому что некоторые из них оказались недостаточно быстрыми и исчезали под скрежещущим металлом колёс.

Обернувшись, она оглядела собравшихся солдат и увидела, что двери всё ещё открыты. Алекзанда и некоторые другие находились там, втаскивая опоздавших, которые бежали рядом с вагоном. Чуть ближе в толпе мелькали офицерские мундиры, в том числе и Эгву.

Теперь люди поднимались на борт с обеих сторон, но скорость посадки упала до одного человека каждые несколько секунд, в отличии от непрерывного потока во время первого приказа. Поезд набирал скорость, переходя, если можно так выразиться, с шага на трусцу, чего оказалось достаточно, чтобы те, кто бежал за ним, начали отставать, непривычные к бегу ноги уступали усталости через несколько сотен метров.

Железнодорожные пути поворачивали влево. В окно Зеноби могла видеть группы брошенных солдат, силуэты которых вырисовывались на фоне мерцавших на горизонте огней. В ночи вспыхнули яркие вспышки. Хор далёких тресков прорезал лязг поезда.

– Болтеры! – воскликнул кто-то. Ещё несколько маленьких красных вспышек пересекли мрак, устремляясь к пятнам более тёмных теней из оставленных солдат. Внезапная резкая вспышка дульного огня прочертила темноту, и до уходивших поездов донёсся грохот очередей.

Несколько секунд спустя, преодолев половину расстояния до поезда, расцвёл взрыв, на мгновение высветив обветшалые здания вдоль путей – временную станцию, которую спрятала ночь. Зеноби вздрогнула, глаза заболели от внезапного яркого света. Но за секунду до мгновенной слепоты ей показалось, что она увидела закованные в доспехи фигуры на фоне вздымавшегося пламени.

Она спустилась со скамейки, подтащила вещмешок и лазган на колени и в ошеломлённом молчании плюхнулась обратно на сиденье.

– Ты их видела? – прошептал сзади Менбер, перегнувшись через спинку скамейки.

Зеноби смотрела прямо перед собой, не глядя ни на что, её зрение затуманилось от шока.

– Я не уверена, что именно видела.

Она подняла дрожащую руку, чтобы вытереть лоб. В толпе солдат её шинель стала горячей, а короткие кудри слиплись от пота после кратких, но внезапных усилий, которые привели её к поезду. В животе всё переворачивалось, а пульс непостижимо громко стучал в ушах, подобно кузнечному молоту. Всё остальное звучало приглушённо, словно сотня разговоров в соседней комнате.

В тот момент она поняла, что война настоящая. Это не была какая-то далёкая битва за звёздами. Это не был даже будущий конфликт в конце железнодорожного пути, сражение вокруг стен Императорского дворца. Люди Аддабы уже погибли, убиты жестокой борьбой между Императором и Гором. Тысячи людей, вероятно, умерли на производственных конвейерах, они работали буквально на износ, их калечило оборудование, которое должны были обслуживать лучше, их тела состарились от непосильного труда военных усилий. Но это было совсем другое дело. Это происходило дома, где их будут помнить, где их тела отнесут на погребальные костры. Что будет с теми, кого они оставили в Арапустошах? Она знала кого-нибудь из них? Будет ли она скучать по ним?

Война неожиданно стала такой большой и обезличенной.

Вспомнит ли её кто-нибудь?

Капли воды упали на её руки, и она растерялась на несколько секунд, не узнав свои собственные слезы.

Нисходящие равнины, восемнадцать часов после начала штурма

Спускаясь по траппу десантно-штурмового корабля, Абаддон на секунду остановился, прежде чем шагнуть на окровавленную почву Терры. Он прошёл несколько метров и снова остановился, осматриваясь вокруг, впервые видя осаду снизу, а не сверху. За ним последовали телохранители из Сынов Гора, но поднятая рука остановила их, как только они высадились.

– Ждите меня здесь, – сказал он им, повернувшись к разрушенным остаткам защитного замка, который Лайак выбрал как место для своего ритуала. Земля повсюду была усеяна трупами солдат Имперской армии, с пятнами на коже и высунутыми языками, убитыми какой-то смертельной болезнью или ядом.

Войдя в развалины, Абаддон нашёл Лайака в центральном зале. За несколько часов до того, как покинуть “Дух мщения” тот пропал из поля зрения Абаддона, что было необычно, и командующий Сынов Гора нашёл это одновременно вызывающим как облегчение, так и подозрение. Исходя из того, что нужно держать врагов близко, он был уверен, что не должен выпускать Лайка из виду, несмотря на то, что Несущий Слово пользовался почти беспрецедентной поддержкой магистра войны.

Теперь же, когда он оказался в непосредственной близости от Багряного Апостола, то стал придерживаться твёрдого мнения, что его отсутствие явно предпочтительнее. Колдун выбрал одну из захваченных оборонительных позиций, бастион внешней обороны прямо к северу от космического порта Львиные врата. Сквозь разбитую крышу Абаддон видел копье порта, уходившее в грозовые тучи.

Бастион явно несколько раз переходил из рук в руки, и никто и не подумал тратить силы на уборку трупов. Залы и коридоры были завалены погибшими с обеих сторон: в основном людьми, но встречались и нечеловеческие мутанты. Было и два трупа в силовой броне цвета легиона Мортариона. Бастион располагался недалеко от центральной оси первого штурма Гвардии Смерти, более чем в тысяче километров от Львиных врат.

– Почему здесь? – прорычал Абаддон. – Как это поможет Пертурабо попасть в космический порт?

Лайак показал на землю. По телам ползали падальщики: гигантские многоножки, мутировавшие крысы и чёрные жуки, невосприимчивые к ядовитым испарениям, которые, подобно облаку по щиколотку покрывали большую часть Нисходящих равнин. Грибковые наросты колыхались странной жизнью, выбрасывая в загрязнённый воздух облака спор.

– Бог Распада уже обратил свой взор на это место и нашёл его приятным. Преграда Нерождённым исходит не от порта Львиные врата, а от Императора. Именно в самом сердце Дворца мы уничтожим щит.

Тифон из Гвардии Смерти уже был здесь, присев рядом с раздутым трупом, позволяя сегментированному членистоногому ползать вокруг своей руки, как какому-то непристойному домашнему животному. С тех пор как Абаддон видел его в последний раз, Калас Тифон изменился так же сильно, как и его генетический отец. Абаддон вспомнил, что Мортарион назвал его Тиф, как будто изменение тела потребовало нового имени. Хотя он по-прежнему носил тяжёлую терминаторскую броню, как и Абаддон, она была изъедена странной коррозией, керамит покрылся повреждениями, словно больная кость. На силовом ранце на его спине виднелись похожие на органику воронки, из них постоянно наружу просачивался поток жужжащих насекомых. Изо лба шлема Тифа выступал рог, как у эмиссаров бога Распада, которых Абаддон иногда видел в варп-покоях магистра войны. Гвардеец Смерти сжимал длинную косу, уменьшенную копию любимого оружия Мортариона. Её лезвие светилось неземным светом, бледно поблёскивая в смертоносном тумане.

Вскоре появился Пертурабо, его мрачное настроение заполнило бастион не меньше, чем его огромное тело. Присутствие Повелителя Железа было более гнетущим, чем присутствие Гора, в его взгляде чувствовался вызов любому, кто осмелится встретиться с ним, когда он стремительно вошёл в помещение в центре бастиона.

– Ваши механические спутники должны остаться снаружи, – произнёс Лайак, указывая на Железный Круг, входивший через дверь следом за примархом.

– Отослать моих охранников, чтобы я остался один среди самых могущественных воинов легионов? – Пертурабо повернул голову в сторону рабов клинка, которые стояли чуть поодаль от Лайака. – Мы все знаем, что обман – служанка колдовства. Я не забыл, как Фулгрим получил свою трансформацию за мой счёт.

Рабы клинка Лайака повернулись одновременно и отступили за арку. Багряный Апостол не сводил безликого взгляда с примарха, его голос преисполнился терпения.

– Ваше присутствие не обязательно, Повелитель Железа, если хотите – можете уйти. Вас пригласили, чтобы вы могли наблюдать, как вы сами и просили. Их бездушные умы нарушают эфирные качества ритуала.

Услышав отражение собственного приказа, Пертурабо ничего не оставалось, кроме как подчиниться, и Железный Круг с лязгом вышел в прихожую. Когда они исчезли, Лайак подошёл к центру зала. Он переводил взгляд с одного из собравшихся на другого, затем остановился, его слова предназначались примарху.

– Если бы вы спросили Магнуса или одного из его Тысячи Сынов о природе варпа, вы получили бы совершенно другой ответ на то, что я вам сейчас продемонстрирую. Мистики Просперо анализируют варп как аналогию, думая, что они могут различать узоры, законы и уравнения в его движении. Хотя у него есть настроения, фазы и текстуры, варп – это закон сам по себе, и именно поэтому высокомерие Магнуса и привело его к глупости. Вы должны отказаться от любой мысли о науке, которую нужно изучать, и вместо этого сосредоточиться на концепции ритуала и веры.

Пертурабо хмыкнул, внимательно слушая каждое слово. Абаддон не был уверен, мудро ли посвящать Повелителя Железа в такие подробности. Пертурабо преуспел в усовершенствовании того, что начинали другие, и в создании чудес из ничего. Будучи вооружён более глубокими познаниями о силах, он не будет знать предела тому, что смогут вызвать его воображение и мастерство.

– Думайте о нашем месте в варпе как о взаимодействии скорее эмоциональном, чем физическом. Точно так же, как у вас и у меня есть обстоятельства, которые отделены от нашего тела – наше прошлое, наше отношение друг к другу, наш общий опыт. Их нельзя упорядочить. Их можно даже неправильно вспомнить или вообразить. Тем не менее, в варпе всё это реально, в то время как физическое нереально.

– Я не уверен, что полностью понимаю смысл сказанного тобой, но продолжай, – произнёс примарх.

– Ритуал, который мы использовали, чтобы позволить вашим братьям ступить на Терру, имел физическую составляющую и духовную. Бойня сыграла свою роль, – Лайак махнул на окружавшие трупы. – Бойня бессмысленна без эмоций. Если бы я cрубил лес деревьев, я оборвал столько же жизней, но никто не назвал бы это убийством, и я не мог использовать его, чтобы вызвать малейшее проявление сил. Смерть нематериальна, как и страх, ненависть, гнев. Это энергии варпа, питающие богов. Физическое создаёт духовное. Когда они формируются и направляются соответствующим образом, возникает связь и становится возможным переход между царствами.

– Теперь я лучше понимаю сказанное тобой, – произнёс Пертурабо. – И как появляется эта связь?

– Это искусство, а не наука, – вкрадчиво ответил Лайак. – Это вера, которая формирует всё, и рождённая в сердце преданность силам. Слова, символы и действия являются только физическими проявлениями ритуала, чтобы помочь сформировать веру, которая проистекает изнутри. Я годами изучал эти тайны, чтобы сгладить переход, но именно моя вера создаёт связь между мной и богами. Ради их благосклонности вы должны отдать себя им.

Абаддон увидел, как прищурился Пертурабо.

– Как мои братья?

– Это всего лишь один из путей. Они взяли себе покровителя и стали формироваться под влиянием своих внутренних желаний. Боги все вместе счастливы принять ваше поклонение.

– Поклонение? Боги? – Пертурабо явно боролся с этими концепциями, хотя интеллектуально или догматически их было невозможно постичь.

– Однажды вы последовали за богом, хотя Он не позволил вам называть Его так, – Лайак посмотрел на Абаддона. – Почему бы не послужить силам, которые даруют милость взамен, а не отвергают вашу любовь и преданность?

– Мы здесь с более конкретной целью, – прорычал Абаддон, чувствуя неудобство под взглядом Багряного Апостола. – Чтобы разрушить барьер, который защищает космический порт.

Лайак присел на корточки и погрузил пальцы в обнажённые внутренности лежавшего у его ног тела. Жуки разбежались, сгрудившись у ног Тифа, словно цыплята, ищущие защиты у курицы. Колдун Несущих Слово встал, вытаскивая верёвку из кишок. Она была явно больна, покрыта бледными волдырями и тёмными струпьями.

– Боги будут пировать светом Императора и тем самым погасят его. Мы должны наделить их своими молитвами и жертвоприношениями, придать им силу своей верой, отдать себя им, чтобы они могли одарить нас. Своей преданностью мы даём им энергию. Мы ступили на этот мир в благоприятное время, когда варп усиливается и физическая сила Императора ослабевает. То же самое истончение завесы между мирами, что позволило нашим кораблям проникнуть в звёздную систему, также приближает дыхание богов.

Разговоры об уничтожении света Императора и о том, что боги Хаоса уготовили для человечества, вызывали у Абаддона беспокойство, но он ничего не сказал. Пертурабо же чувствовал себя не в своей тарелке по другой причине.

– Ты говоришь метафорами, затуманивая правду эзотерической чушью, – примарх в волнении шевелил пальцами. – Не скрывай свои знания за этими загадками. Говори прямо.

– Я вернусь к тому с чего начал, – сказал Лайак, глядя на орган в руке. – Физическое и нематериальное. Телэфирная защита поддерживается самим Императором. Она физическая. Нет никого, кроме, возможно, Магнуса, кто мог бы разрушить её в прямом противостоянии, и это убило бы вашего брата. Единственный способ снять барьер – направить на него такое давление нематериального, что создатель не сможет его поддерживать. И, как вы знаете, мастер осады, самый лучший способ захватить стену – это одновременно атаковать изнутри и снаружи.

– Мы должны находиться внутри защиты? – прорычал Пертурабо. – Но именно для того, чтобы войти в порт, нам нужно убрать барьер!

– Не совсем так, Повелитель Железа, – сказал Абаддон. – Возможно, для победы нам понадобится присутствие ваших братьев, но брешь можно сделать заранее. Ваш план, конечно же, не предполагает, что Ангрон возглавит атаку до самых мостов?

– Нет, – Пертурабо буквально пронзил взглядом первого капитана. – Я могу открыть ворота обычными средствами.

– Это хорошо, – сказал Лайак. – Мы можем начать связывание нематериального ещё до того, как создадим физическое. Что-то, чтобы начать процесс, как вы могли бы сказать. Вы помните Самуса?

– Демон, который чуть не уничтожил “Фалангу”? – сказал Пертурабо. – Это был мастерский план, хотя Дорн сорвал его в конце концов.

– Мы смогли доставить Самуса в такое уязвимое место, вложив связь в форму Мерсади Олитон, которая уже была связана с сущностью общим опытом. Чтобы преодолеть барьеры природы, с которыми мы сталкиваемся здесь, чтобы создать врата через телэфирную защиту, можно использовать физический сосуд, и этим замаскировать присутствие Нерождённого или привязать его. Ни один истинный демон пока не может ступить на Терру, но наши союзники демонические-примархи могут делать это из-за своей некогда физической природы. Хотя сейчас они сделаны из имматериума, они всё же оставляют отпечаток на реальной вселенной, что придаёт их присутствию... прочность. Точно так же как мои одержимые собратья и некоторые артефакты, обладающие силой Нерождённых, были доставлены на поверхность именно благодаря их физической природе.

– А что ты будешь использовать? – Тиф подошёл ближе, и пока он говорил, из решётки его шлема вылетел клубок крошечных мух. – Зачем я здесь?

– Ты стал хозяином роя разрушения, и это даёт тебе значительную силу, – сказал Лайак. – Твой голос отзывается далеко в варпе, и ты должен мне помочь.

– Что ты собираешься призвать?

– Самус принадлежит ордену Нерождённых, который Несущие Слово называют герольдами Гибельного Шторма. Есть по одному для каждой из сил, щедро одарённых своими покровителями. Ваш дедушка, Повелитель Распада, может послать нам существо по имени Кор’Бакс Абсолютная Погибель.

– Я думал, ты говорил, что ни один демон не может быть вызван на поверхность Терры, – заметил Абаддон.

– И мы стоим снаружи защиты, – добавил Пертурабо. – Что толку от существа, которому вход закрыт так же, как и моим искажённым братьям?

– Ни один демон не может проявиться, – резко сказал Лайак. – Самус был Нерождённым душой, он воздействовал через разумы тех, кого искал. Все герольды Гибельного Шторма таковы, их наибольшая сила заключается в порче мыслей, а не тела. Для начала работы Абсолютной Погибели не нужно принимать форму. Жизнь внутри Смерти. Дыхание на твоих Губах. Это – Дух Надежды, посеянный в сердцах всех людей.

Пока он говорил, кишечник начал дёргаться в его руке, медленная пульсация распространялась по всей длине. Она становилась всё интенсивнее, внутренности сначала извивались, а затем вывалились из трупа подобно скользкому змею. С влажным звуком орган вырвался из тела, его неровный конец стал похож на пасть, из бледной плоти проступили ряды клыков.

– Узрите космического червя, круах-личинку, который питается вселенной, – объявил Лайак. Он протянул свернувшуюся массу Тифу, и тот вытянул руку, чтобы она заползла на него, обвиваясь вокруг запястья и предплечья.

– Чудо, – сказал Гвардеец Смерти, поворачивая руку, чтобы лучше рассмотреть существо. – Щупальце от червей, которые роются в саду самого Нургла.

– Так и есть, они прогрызают себе путь через всё сущее – черви энтропии, – Лайак присел и ударил кулаком в грудь другого трупа. Он вскрыл раздробленную грудную кость, а затем протянул руку, чтобы вырвать оттуда сердце. Оно казалось сморщенным и маленьким в его ладони. – Источник жизни. Место любви. Хранилище надежды, мужества и неповиновения.

Несущий Слово поднял сердце и начал петь на странном языке, колдовской свет заиграл вокруг его руки. Абаддон почувствовал, как что-то тянет его, какие-то нематериальные пальцы, которые стиснули его собственные сердца, и, казалось, разрывали артерии в груди. Он попытался вздохнуть, но не смог, словно тонул.

Его взор обратился к Пертурабо, который внимательно следил за происходящим, переводя взгляд с одного компонента ритуала на другой, не задерживаясь надолго ни на Лайаке, ни на Тифе, ни на их ужасном антураже. Скандирование Лайака становилось всё громче и варп-свечение усиливалось, сердце в его руках теперь напоминало тусклый жёлтый люмен.

Сердца Абаддона почти остановились, так медленно они бились, но он не мог даже вздохнуть, чтобы произнести хоть слово, и его тело казалось парализованным. Он посмотрел на сердце в руке колдуна и видел, как оно бьётся в такт ударам в его груди. Функционировало только его человеческое сердце; его вторичный орган позади грудины стал бесполезным грузом. Его сердце снова забилось, и тварь в пальцах Лайака сочувственно дёрнулась. Колдун повернулся к нему, протягивая сердце, словно награду.

Абаддон поднял руку, чтобы взять его, и чуть не отдёрнул пальцы, когда сердце снова заколотилось в такт его собственному, набирая ритм и скорость. Шесть глаз Лайака впились в него – жёлтые блуждающие огоньки в тумане и мухи, которые то появлялись, то исчезали из фокуса, кислородное голодание уже начало влиять на зрение Абаддона.

Когда подношение шлёпнулось ему на ладонь, Абаддон мгновенно почувствовал облегчение и глубоко, прерывисто вздохнул. Теперь он ощутил тройной пульс – биение его собственных сердец и органа в его руке, бьющихся в унисон друг с другом.

Кишечная змея на предплечье Тифа приподнялась, словно почуяв добычу, раскрыла зубастую пасть и стала дёргаться влево и вправо в слепом поиске. Абаддон шагнул ближе, протягивая бьющееся и сияющее сердце. Желудочный змей вытянулся прямо из руки Тифа, как вставшая на дыбы кобра, из его пульсирующего горла вырывалось бульканье.

Он двигался целеустремлённо, но не слишком быстро, и почти деликатно схватил сердце на ладони Абаддона. Оставив за собой верёвку густой слюны, змей проглотил его, путешествие сердца в его внутренности было видно по выпуклости, которая прошла по всей его длине.

Скандирование Лайака возобновилось, став более резким и почти визгливым. Кишечная гадина начала извиваться, а затем перепрыгнула на дрожащий пол и забилась в конвульсиях, словно от боли. Она обвилась вокруг себя, впиваясь зубами в собственную плоть там, где сквозь неё просвечивало сияние сердца. Острые как бритва зубы с лёгкостью разорвали мясо, и змей снова проглотил сердце, пережёвывая его изнутри. Он начал набухать, пока ел, позвонки и чешуя распались и показались ряды парных крыльев, как у покидающего кокон мотылька.

Поднявшись с земли под жужжание десятков крыльев, чешуйчатое змееподобное существо обвилось вокруг ног Лайака, двигаясь в такт его голосу. Оно перебралось на его украшенный символом посох, а затем обернулось вокруг его головы, подобно нечестивому нимбу. Затем оно поднялось, порхая по помещению, сворачиваясь и разматываясь, словно играя, становясь всё больше и больше, пока его обхват не стал таким же широким, как талия Абаддона.

С пронзительным визгом, эхом отразившимся от маски Лайака, оно устремилось вниз, вонзившись в груду трупов перед колдуном. Словно лазерный бур, оно быстро зарылось в кучу останков. Оно было длиной в несколько метров, намного больше, чем глубина тел, но продолжало зарываться, исчезая в земле. Когда его хвост исчез в открытых внутренностях, Абаддон на мгновение увидел цветущий цветок из хрящей и вен с вращавшейся в центре воронкой, прежде чем отвратительные лепестки закрылись, и рана превратилась в груду гноящегося мяса, пронизанного сотнями личинок.

Задыхаясь, Лайак пошатнулся, глаза его маски потускнели. Абаддон не сделал ни малейшего движения, чтобы помочь ему, а наблюдал, как Несущий Слово выпрямился, слегка опираясь на свой посох.

– Прекрасно, – прошептал Тиф.

– Готово, – прохрипел Лайак. Он повернул три пары глаз на Пертурабо. – Абсолютная Погибель начнёт проникать в души защитников, теперь пришло ваше время атаковать.

Примарх оглядел комнату, изучая Лайака и Тифа, трупы в том месте, где исчез демон-червь. Он кивнул и ушёл, не сказав ни слова. Железный Круг с разнёсшимся по всему бастиону лязгом присоединился к нему.

– Теперь мы возвращаемся к Гору, – сказал Абаддон.

– Нет, ещё рано, – ответил Лайак. – Ритуал должен быть завершён внутри защиты, когда Абсолютная Погибель достаточно ослабит барьер. Тиф, возвращайся к своему примарху и продолжай штурм. Знай, что каждый больной труп кормит круах-червя и делает его сильнее.

– Мы устроим для Абсолютной Погибели настоящее пиршество, – пообещал чумной колдун, подняв косу в приветствии.

Абаддон проводил его взглядом, а затем подошёл к Лайаку. Он остановился в двух шагах от досягаемости оружия, зная о рабах клинка, которые молча вернулись в зал позади Несущего Слово.

– Что ты сделал со мной, колдун? – прорычал он, сдерживая желание схватить Лайака и выбить из него ответ.

– Я дал тебе почувствовать грядущее. Малейшее представление о том, что пережил твой генетический отец, чтобы обрести свою силу. Придя к богам и требуя поддержки, ты должен отдать себя на их милость.

– И я… Ритуал связал меня с этим существом?

– Нет, ты свободен от любых сделок или влияния. Звёздная личинка связана с судьбой Тифа, а не твоей. Это не последний раз, когда Тиф ищет червя энтропии для своих замыслов.

– Ты говоришь о том, что будет после окончания осады.

– Победа Гора или поражение – это не конец, это – начало, – Лайак отвернулся, сделал шаг и оглянулся на Абаддона. – Со временем ты примешь эту судьбу.

Абаддон мрачно смотрел вслед уходящему Несущему Слово. Он думал о магистре войны и его братьях, о переменах, произошедших с Тифом и его спутниками, о Нерождённых и одержимых, которых видел при дворе Гора – Тормагеддоне и других. Он ясно видел, какую цену требуют эти силы, помимо простой преданности. Лайак, казалось, был убеждён, что однажды Абаддон добровольно заплатит её. Что он готов был отдать, чтобы служить отцу и братьям?

Предатели собрались совершить тёмный ритуал.

ТРИНАДЦАТЬ

Призрак

Опасные верования

Ограниченные запасы

Карантинная зона Палатинская арка, казармы С, два дня после начала штурма

С тех пор как Кацухиро перевели на защитную линию, его мучали кошмары. Оказавшись внутри стен, он надеялся, что, возможно, эти ночные пытки закончатся. Как и все надежды, что он лелеял с тех пор, как прибыл сюда, эта стала ещё одной, которая не выдержала столкновения с реальностью.

Он бормотал на своей койке, пойманный в ловушку сновидения, в котором его кожа и плоть отпадали кусок за куском. Он не чувствовал боли, но превратился в лежавший в неглубокой могиле голый скелет с поросшими поросли зеленовато-серым мхом костями. Мох собрался в новые мускулы, придавая ему новую форму, и на его зелёном не-трупе расцвели цветы. Всё это время он слышал бессловесное пение, звуки напоминали водопад, иногда лёгкие и освежающие, иногда гулкие и мощные.

Но не сон стал кошмаром, а пробуждение.

Этой ночью его вырвал из объятий растения-смерти Честейн, ворвавшийся в общежитие, которое он делил с пятьюдесятью другими гвардейцами. Все они были ветеранами, прошедшими Снаружи. Никто больше не называл это первой линией или внешней защитой. Снаружи – одного этого слова было достаточно. “Я был Снаружи, а ты”? Даже сквозь пуканье и храп, все они проснулись от громких шагов вновь прибывшего, их чувства давно настроились на любую потенциальную опасность, паранойя, которую даже километры высоких стен и орудийных башен больше никогда не смогут успокоить до самого конца их жизни.

– Что за шум? – резко спросил сержант Онгоко.

– Что-то в столовой! – сказал им Честейн. – Берите оружие!

– Где дежурный офицер? – спросил Онгоко, пока Кацухиро и остальные выпрыгивали из коек. Кацухиро увернулся, когда капрал Леннокс, сидевший на койке над ним, свалился прямо на пол.

– Быстрее, забудьте о форме! – Честейн остановился в дверях с пепельно-бледным лицом и широко раскрытыми глазами, а затем исчез в коридоре.

Ступая босыми ногами по гладкому феррокритовому полу казармы, вторая гвардейская рота Восточной стены последовала за ним, на ходу хватая лазганы с настенных стеллажей.

Кацухиро находился примерно в пяти метрах от первой шеренги, Леннокс бежал рядом с ним.

– Почему он не включил тревогу? – спросил Кацухиро. Леннокс в ответ пожал плечами.

До столовой было всего пятьдесят метров – вероятно, именно поэтому Честейн направился в общежитие, а не на пост наблюдения этажом выше. С лазганом в руках Кацухиро проследовал за остальными через двойные двери в широкий зал, заполненный столами и скамейками, способными одновременно принять пятьсот солдат. Единственными источниками света являлись тускло-оранжевые ночные люмены на стенах, которых едва хватало, чтобы разглядеть неясные очертания мебели.

Раздаточные люки в дальней стене были закрыты пласталевыми ставнями, но сквозь щели между ними из кухни пробивался более бледный свет, появляясь и исчезая, как будто кто-то двигался туда-сюда.

– Первое и третье отделение за мной, – приказал Онгоко, не став дожидаться появления офицеров. Он указал на двери справа от ставней. – Второе и четвёртое туда. Пятое охраняет тыл.

Служивший во втором отделении Кацухиро поспешил в сторону правых дверей. Пульсировавший белый свет с зелёным оттенком пробивался сквозь щели между ними и снизу. Волосы на руках и затылке встали дыбом, когда он уловил странный запах. Он вспомнил лесной полог и гниющие листья, хотя никогда не видел ничего подобного. Пока Леннокс протягивал руку к двери, у Кацухиро перед глазами промелькнуло видение – земляной запах мульчи, мягкий под его возрождающимся телом.

– Оружие к бою, – прохрипел капрал срывавшимся голосом, когда дрожащие пальцы сжали дверную ручку.

Кацухиро поднял лазган, Спилк и Калама стояли по обе стороны от него, тоже с оружием наготове.

Леннокс резко распахнул дверь, и вся троица шагнула вперёд: Спилк повернулся налево, Калама – направо, а Кацухиро сосредоточенно смотрел вперёд.

Свет шёл отовсюду, отражаясь от начищенных до блеска поверхностей массивных печей и плит, танцуя вокруг дремлющих люменов, отражаясь от рядов кастрюль, висевших на крючках на стенах. Глухой стук открывавшихся дверей в дальнем конце привлёк их внимание, и они направили оружие на сержанта Онгоко и его отделение.

Кацухиро шагнул вперёд, пропуская остальных солдат второго отделения на кухню, он повернул ствол лазгана в сторону теней, отбрасываемых беспорядочным светом. Плитки под ногами были холодными, и это ощущение помогало ему сохранить ясность мыслей среди потустороннего мерцания. Запах природы становился всё сильнее, и Кацухиро показалось, что он слышит шум ветра в деревьях, шелест листьев и скрип древесных гигантов.

– Там! – Калама ткнула лазганом в участок стены между трубами двух хлебных печей. Свет мерцал по голому кирпичу, просачиваясь вдоль линий раствора. Пыль осыпалась в этих местах, каждая пылинка падала медленно, сверкая, как крошечная частица света.

Кацухиро моргнул и ему показалось, что он увидел очертания в сгущавшихся пылинках. Мгновение он думал о мужчине, красивом и сильном, который протянул руку в сторону солдат.

Он услышал, как Спилк зарычал от отвращения и гул заряжавшейся энергетической ячейки.

– Нет! – Кацухиро ударил снизу по лазгану своего товарища, когда тот нажал на спусковой крючок, луч красного света вонзился в потолок. Раздались панические крики, и шквал выстрелов пронёсся по кухне с обоих концов, скрыв стену в облаке взрывавшейся кирпичной пыли.

Ещё мгновение Кацухиро видел лицо среди вздымающихся частичек света, нахмурившееся от разочарования и сжавшее полные губы.

Затем оно исчезло.

– Во имя праотцов, какая мерзость, – пробормотала Калама. Кацухиро повернулся и увидел, как её губы дрогнули от отвращения, а взгляд остановился на том месте, где появился призрак.

Он был в замешательстве. Создание, которое он видел в призрачном свете, было каким угодно, но только не мерзким. Воспоминание оставило боль в груди и страстное желание его возвращения.

– Все остаются на местах! – рявкнул сержант Онгоко. – Никто никуда не уйдёт, пока об этом не доложат.

Кацухиро уловил последний шорох листьев и запах леса.

– Чему ты улыбаешься? – резко спросил прищурившийся Леннокс.

– Ничему, капрал, – быстро ответил Кацухиро, убрав улыбку с губ.

Карачийские равнины, шестьдесят восемь дней до начала штурма

Странный свет пробудил Зеноби от беспокойного сна. Она проснулась, съёжившись на скамейке и прижимая флаг роты, словно ребёнка, вещмешок и лазган торчали из полуоткрытого шкафчика под ногами. Её голова покоилась на плече Селин, сложенная шинель служила подушкой, и та, в свою очередь, прижалась к Менберу, который сидел, втиснувшись в стену.

Свет пробивался сквозь окна колеблющейся золотистой дымкой. Солнечный свет и сам по себе был диковинкой для жителей нижних уровней улья, но такой Зеноби никогда раньше не видела. Она успевала время от времени ходить к внешнему слою улья, чтобы наблюдать за восходом солнца – это был почти обряд посвящения для тех, кто работал на конвейере, – и поняла, что есть что-то болезненное в проникавшем в вагон и отбрасывавшем тонкие длинные тени свете.

Внутрь набилось гораздо больше людей, чем предполагалось, так что скамейки были заполнены полусонными солдатами, почти столько же свернулось на полу между ними. Она тихо поднялась, но всё равно услышала бормотание и ворчание, когда вес остальных переместился, хотя она и пыталась освободиться, никого не потревожив. Она чуть не споткнулась о свой вещмешок, и ей потребовалось несколько секунд, чтобы перевернуть его и засунуть в деревянный шкафчик.

– Что ты делаешь? – пробормотал Ачебе, перекатившись боком в образовавшееся после её ухода пространство. Его веки дрогнули, зевок расколол лицо, обнажив тёмный язык и испачканные зубы. – Время завтрака?

Другие шевелились или уже проснулись, либо просто тихо сидели там, где оказались, либо, подобно Зеноби, осторожно пробирались сквозь лабиринт тел, чтобы посмотреть, что происходит.

Она не видела никого из офицеров – безопасности или армейских – и предположила, что они нашли другое жилье, более подходившее для их звания. Сержанты Алекзанда и Асари-докубо сидели на корточках в вестибюле у дверей, передавая друг другу нож, отрезая кусочки чего-то из пакета с пайками. Алекзанда поднял голову, когда её движение привлекло его внимание. Его глаза налились кровью, вокруг них пролегли тёмные круги, но выражение лица оставалось таким же решительным, как и всегда.

– Мне нужен свежий воздух, – сказала Зеноби, и через секунду поняла, как нелепо должна звучать просьба, исходившая от нижнеулевика, которая провела всю жизнь в семейной хаб-комнате лишь немногим менее переполненной, чем вагон поезда. – Я чувствую...

Алекзанда передал нож другому сержанту и встал, взявшись за ручку двери позади себя.

– На крыше есть что-то вроде мостков, – он открыл дверь и шум двигавшегося поезда стал громче. – Там уже несколько человек.

Она поблагодарила его кивком и шагнула мимо. Жилистая рука преградила ей путь, пальцы потянулись к древку знамени, которое Зеноби принесла с собой.

– Мы же не хотим, чтобы оно упало с крыши, не так ли? – строго спросил Алекзанда.

Зеноби передумала выходить, но у неё кружилась голова, и ей действительно нужно было уйти от запаха и жара окружающих. Она неохотно отпустила знамя и посмотрела, как Алекзанда ставит его в угол.

За дверью оказалась короткая дорожка из дранки и брезента, соединявшаяся со следующим вагоном. Вдоль неё на уровне талии и плеч были натянуты направляющие верёвки, но она не выглядела привлекательной, поскольку раскачивалась в такт движению поезда. К счастью, лестница на крышу представляла собой набор металлических перекладин, привинченных к стене самого вагона. Зеноби начала подниматься, глубоко дыша при каждом шаге. Воздух был прохладным, не холодным, испорченным масляным дымом двигателя из труб, но он не имел привкуса пота и страха, поэтому показался ей самым освежающим в жизни.

В воздухе витал ещё один запах. Мозо. Он напомнил ей о её тётях и дядях –мать и отец были против курения, что являлось редкостью в их семье – и её мысли вернулись на тысячи километров назад к Аддабе.

На мостках, представлявших собой металлическую полосу шириной чуть больше метра с коротким выступом, что протянулась по всей длине крыши, стояли ещё трое. Не было ничего, что могло бы помешать падению, но поезд шёл не очень быстро, так что если удастся обойтись без серьёзных повреждений, то добежать и запрыгнуть обратно не составит большого труда.

Она не узнала тех троих, что стояли там, двух мужчин и женщину. Их взгляды скользнули по её груди, а её – по их, проверяя нашивки.

– Эпсилон. Командное отделение? – сказала женщина, выгнув бровь и делая вид, что впечатлена. Вокруг её глаз пролегли морщины, на висках проступила седина. Руки покрывали мозоли от ручного труда, несколько шрамов от ожогов на щеках говорили о сменах возле кузниц. Если бы она была верхнеулевиком, ей вполне можно было бы дать сорок или пятьдесят, но зная жизнь на конвейере, Зеноби догадалась, что женщина старше её лет на десять, возможно, самое большее на пятнадцать.

– Зеноби, – представилась она, решив на время отказаться от фамилии. – Вы все из взвода Бета?

– Лучше Бета, чем ничего, – пошутил один из мужчин, сверкнув щербатой усмешкой. Он протянул руку. – Меня зовут Гайковёрт. Конечно, это моё ненастоящее имя, но все ко мне так обращаются.

– Гайковёрт? Похоже, ты хорошо гайки крутишь.

Он кивнул, вытащил из кармана шинели тонкую свёрнутую вручную бумажную трубочку и протянул ей. Зеноби с вежливой улыбкой покачала головой и поднялась на последние ступеньки. Все они переместились насколько могли, отступив дальше вдоль крыши вагона. Зеноби осторожно протиснулась мимо. Она каталась на движущихся крановых стрелах, когда ей было не больше десяти лет, но в цехах чего уж точно никогда не было, так это бокового ветра, в отличие от крыши поезда. Она оглянулась вдоль всего состава и увидела, что железнодорожные пути за ними тянутся в никуда. Земля здесь была более холмистой, чем там, где они сели, справа на горизонте виднелась линия невысоких гор. На фоне неба маячило пятно, возможно, дым их пересадочной станции. Его затмевали огромные столбы чёрного дыма, который поднимался в небо из-за горизонта. Время от времени ей казалось, что она видит вспышку или слышит отдалённый грохот взрыва. Это могло быть игрой солнечного света и дребезжанием вагона.

Обернувшись, она посмотрела туда, куда они направлялись. Неясная дымка в самой дали, возможно, была выше гор, но это было невозможно определить. В небесах над ними постоянно плясали цвета, в основном красный и оранжевый от огня, иногда их прорезали вспышки синего и пурпурного или яркий жёлтый луч, мигавший с орбиты.

Она наблюдала несколько минут, думая, что зрелище скоро прекратится. Этого не произошло. Она тяжело сглотнула, столкнувшись с невозможностью представить себе силу, которую обрушили на Императорский дворец. Это растягивало реальность, сама мысль о силах, что бушевали в атмосфере, и сдерживавших их титанических энергиях. Как долго может продержаться защита против такой необузданной мощи?

Зеноби быстро повернулась, почувствовав, что кто-то стоит за её спиной. Это был третий из взвода Бета, который не представился. Остальные двое погрузились в тихую беседу, споря о чём-то, что держал Гайковёрт, о какой-то книге или брошюре.

– Когда мы оказываемся бессильны, мы понимаем, что значит искать силу за пределами нашего знания, – сказал мужчина. Он тепло улыбнулся и втянул руки в рукава комбинезона, слегка покачиваясь в такт движению поезда. У него было лёгкое равновесие человека, который работал монтажником-рудовозом, катаясь на монорельсовых вагонах от литейного цеха до производственного конвейера.

– Я знаю, откуда взялась эта сила, – ответила Зеноби, снова взглянув на небосвод. – Гнев Гора обрушился на город Императора.

– И Он сопротивляется, не так ли? – мужчина глубоко вздохнул, раздувая ноздри. – Меня зовут – Натто. Зеноби, верно?

Она утвердительно кивнула.

– Что если я скажу тебе, что дело не в магистре войны, а в чём-то более величественном?

– Я бы сказала, что ты умеешь рассказывать истории, – осторожно ответила Зеноби. – Или, возможно, вообразил себя конвейерным философом.

– Мы все удивляемся жизни, не так ли? Зачем она? Почему мы делаем то, что делаем? Кто делает нас такими, какие мы есть? – он шагнул ближе, поэтому Зеноби отодвинулась в сторону. Натто прошёл мимо, по-прежнему продолжая говорить, не глядя на неё. – В большинстве случаев это не сводится к ведру с гайками, не так ли?

Зеноби ничего не сказала, не до конца понимая, о чём он говорил. Данное обстоятельство его ничуть не смутило.

– Мы стоим на крыше расконсервированного горного поезда – вот что это такое, я видел их раньше – и направляемся к самой разрушительной силе, когда-либо посещавшей Терру. Не хочешь узнать, что происходит? Из-за чего началась эта война?

– Дело в Терре, – ответила Зеноби. – Мы все это знаем. Контролируя Терру, можно контролировать Империум. Рабство с одной стороны, свобода с другой. Для Аддабы, для Терры и для всего человечества.

– Слова вербовщиков, так хорошо написанные, не так ли?

– Они ложные?

Натто обернулся, всё ещё расслабленный, с полуулыбкой на губах.

– Я не пытаюсь обмануть тебя, Зеноби. Я не собираюсь говорить тебе, что думать и во что верить, – он сунул руку под комбинезон и вытащил оттуда маленькую книжечку. Она казалась такой же, как та, что держал Гайковёрт. Зеноби снова оглянулась и увидела, что эти двое из взвода Бета наблюдают за ней и Натто, часто отрываясь от своего разговора.

– Не знаю, почему ты думаешь, что я здесь...

– Эта книга не претендует на то, чтобы дать ответы, – продолжил Натто, не обращая внимания на её подозрения. – Она задаёт несколько интересных вопросов. Он называется Lectitio Divinitatus.

– Лекто-что? – сказала Зеноби.

– Lectitio Divinitatus. Это примерно переводится, как “Книга Сил” с языка Дворца. Есть целая сфера понимания, которая спрятана от нас. Император, Гор – всё это часть вселенной, которая была сокрыта.

Он протянул ей книжечку, но Зеноби сложила руки на груди, твёрдо решив не идти на поводу безумия этого человека.

– Что ты имеешь в виду? – невольно спросила она. Почти сразу же она пожалела, что открыла рот, но Натто не дал ей времени отозвать свой вопрос.

– Варп. Это не просто другая часть нашей вселенной, которая позволяет кораблям быстро путешествовать, – его рука по-прежнему сжимала книгу, и он открыл несколько страниц, пытаясь показать ей строчки мелкого шрифта внутри. – И Император. Император не человек, Зеноби. Он…

– Мне не нужно это слышать, – сорвалась она. Она шагнула вперёд, но не было места, чтобы протиснуться мимо. На мгновение они оба закачались друг вокруг друга, чуть не упав с крыши, но он плавным движением повернулся, позволив ей восстановить равновесие. Натто сказал что-то ещё, но она не стала прислушиваться к его словам.

Двое других встали, но не попытались остановить её. Стараясь справиться с дрожью в руках, Зеноби спрыгнула на лестницу и быстро спустилась.

Она влетела в дверь и едва не врезалась в кого-то с другой стороны. Она увидела вспышку красного цвета и посмотрела вверх в суровое лицо офицера безопасности. Его звали Абиойе, он был прикомандирован к взводу Гамма.

– Что-то не так, рядовой Адедеджи?

Она попятилась, сердце бешено колотилось. Он шагнул следом, не сводя глаз с её лица, пытаясь читать её, как книгу.

– Ты выглядишь не в себе.

Зеноби взяла себя в руки, чувствуя себя зажатой между офицером безопасности и переборкой вагона. Сквозь него было трудно разглядеть толпу солдат, заполнившую остальную часть помещения, где находились её товарищи по взводу и друзья. Некому было ей помочь.

Она тяжело сглотнула, но страх отступил, сменившись внезапным гневом. Она не сделала ничего плохого, почему она чувствует себя такой виноватой?

Ложь умолчания. Вот как это называется, когда ты что-то знаешь, но никому не говоришь.

– На крыше, – сказала она, устремив взгляд в потолок. – Взвод Бета. Они попробовали… У них была книга, которую они хотели мне показать.

Понадобилось несколько секунд, чтобы Абиойе осознал подлинный смысл сказанного. Когда он это сделал, у него в глазах промелькнуло понимание.

– Понимаю, – он отступил, позволив ей пройти. – Возвращайся к своему взводу. Никому не говори о том, что случилось.

– Так точно, – резко ответила она, машинально отдав честь.

Она, спотыкаясь, вернулась в основную часть вагона. Здесь стало больше подобия порядка, чем когда она проснулась. Сержанты собирали отделения, и велась надлежащая подготовка к размещению оружия и вещмешков.

Зеноби оглянулась и увидела, что Абиойе ушёл. Она была довольна своей честностью, и не только потому, что это смягчало чувство вины, которое омрачило её совесть в тот момент, когда она увидела запрещённую книгу. Как знаменосец роты, она должна придерживаться самых высоких стандартов верности и, да, безопасности.

Воссоединившись со своим отделением, она вскоре погрузилась в повседневную жизнь солдата корпуса обороны, привыкнув к прежней рутине только в других обстоятельствах. Примерно через полчаса их вызвали к капитану, снова появившейся в вагоне из покоев, которые были отгорожены от основной части роты. Она поднялась на скамейку возле двери, чтобы её мог видеть каждый, несколько сотен пар глаз одновременно повернулись к ней.

– Пересадочная станция, где мы сели, была разрушена, – сказала она, тщательно выговаривая каждое слово, и выражение её лица оставалось изучающим, спокойным и бесстрастным. – Выживших не было.

Зеноби восприняла эту новость со вздохом смирения, не последовало никакой особой реакции и от остальной роты.

– Поезда, на которые мы сели, следуют на фронт разными маршрутами. Вряд ли мы снова увидим остальных. Конечно, это нельзя назвать большой удачей. В нашем поезде находятся подразделения 64-го, 65-го и 70-го корпусов обороны. Почти шесть тысяч солдат, триста офицеров и младших чинов. Полковник Тадесса не вошёл в их число. Корпус объединил функции высшего офицерского состава, и мы соберёмся как единое оперативное подразделение. Старые названия отделений, взводов и рот останутся для простоты. Однако мы уже не 64-й корпус обороны. Все рядовые, офицеры и другие младшие чины на борту поезда теперь являются гордыми солдатами Аддабского свободного корпуса.

В ответ на эту новость раздались одобрительные возгласы и улыбки. Зеноби ухмыльнулась, поймав взгляд Менбера, скользнувший мимо её товарищей.

– Свободный корпус! – крикнул кто-то.

– Свободный корпус! – подхватила Зеноби вместе с оглушительным хором других голосов.

Эгву улыбнулась, кивком подтверждая их энтузиазм.

– Да, – рассмеялась она. – Мы думали, что это будет популярно.

Снова раздался крик “ Свободный корпус”, и ещё раз, пока капитан не подняла руки, призывая к тишине. Рядовые успокоились, когда выражение её лица стало серьёзным.

– Дело в том, что из-за поспешной посадки мы оказались в не самом лучшем положении. У нас такая же численность, как и раньше, но во время нашего быстрого отъезда более тяжёлое вооружение и специальное снаряжение только загружалось. То же самое касается пайков, медицинских принадлежностей, боеприпасов и других предметов снабжения.

Капитан замолчала, позволяя осмыслить сказанное. Её настроение передалось подчинённым.

– Кроме того, большинство расчётов, обученных использовать оборонительные системы поезда, в основном задержались на станции. – Недовольное бормотание встретило эти слова, и Зеноби поникла при мысли о том, что придётся почти беззащитной броситься в атаку на Дворец. – Несколько человек, обслуживавших орудия, остались. Каждому из вас покажут, как управлять ими, и офицеры вашего взвода составят оборонительные смены.

Она ещё раз подождала, пока информация просочится в головы солдат, сжимая и расслабляя руки вокруг дубинки на поясе. Зеноби могла только представить напряжение, которое навалилось за последние двенадцать часов на её командира и других офицеров. У неё не было иллюзий, и она понимала, что остаток её жизни, скорее всего, будет жестоким и коротким, но, по крайней мере, ей не приходится принимать решения, которые изменят шансы на выживание сотен, возможно, тысяч других.

– Взвод Альфа, вы будете первыми, кто займётся артиллерийской подготовкой, – Эгву подняла дубинку, отпуская их, и получила ответное приветствие от роты. Когда она спустилась со скамьи и скрылась за дверью, вагон наполнился оживлёнными разговорами.

– В любом случае, этот бой всегда обещал быть недолгим, – сказал лейтенант Окойе.

ЧЕТЫРНАДЦАТЬ

Заточка погружается глубже

Доказательство присутствия демонов

Наказание

Космический порт Львиные врата, ядро тропофекса, двадцать часов после начала штурма

Сто двадцать Железных Воинов ворвались в космический порт Львиные врата, словно заноза, пробивавшая себе путь к сердцу человека. Они собирались один за другим, небольшие силы перегруппировывались в течение нескольких часов, в то время как аналогичные формирования делали то же самое в других частях города-порта.

Форрикс ожидал большего сопротивления, но миновав внешнюю оболочку космического порта, воины IV легиона почти никого не встретили. Большая часть защитников была отвлечена волнами зверолюдей и солдат-перебежчиков, которые бесчинствовали на нижних уровнях, или оборонялись от воздушных атак и высадок, начавшихся наверху. Похоже, что Имперские Кулаки и их союзники считали средние уровни порта в безопасности.

– Ауспик ничего не показывает в радиусе семисот метров от нашей позиции, – сообщил Аллакс, проводя сканером влево и вправо, пока рота ждала на перекрёстке бездействующего пассажирского конвейера и артериального коридора.

Внутренние помещения космического порта выдавали его предназначение как места труда, а не жилого улья. В то время как внешние районы были забиты защищёнными хаб-блоками, коммунальными зонами и транзитными площадками, ядро космического порта Львиные врата занимало гигантское оборудование для перемещения материалов к расположенным выше по спирали вдоль флангов посадочным докам и обратно. Они миновали погрузочные платформы, достаточно обширные для того, чтобы могли пройти титаны “Император”, а доступ к ним обеспечивали подъёмники, способные перевезти роту боевых танков. Монорельсовые станции примыкали к этим напоминавшим пещеры пространствам, локомотивов не было видно, но боковые пути были заполнены вагонами, каждый длиной в сто и высотой в сорок метров.

В связи с тем, что вокс-связь была слишком опасной из-за возможности обнаружения, диверсанты IV легиона ограничились использованием энергетических сигнатур силовой брони в сочетании с радиомаяками-ответчиками с дальностью всего в двести метров – такие сигналы были слишком слабыми для отслеживания с помощью стандартных станций перехвата. Щёлканье ауспика было слышно поверх скрипа древнего металлического каркаса порта, лязга раскачивавшихся цепей и грохота продолжавшегося обстрела.

– Мы будем двигаться вверх, – сказал Форрикс, направив болтер в сторону неподвижного пассажирского конвейера. Они навели фонари доспехов в тёмный туннель, но тот поглотил свет через сорок метров. – Здесь никого не найти.

Капитан Гхарал шёл впереди, с ним было отделение из десяти человек. Остальные следовали в ста метрах за ними, достаточно близко, чтобы в случае необходимости оказать поддержку, но достаточно далеко, чтобы ускользнуть, если это окажется более полезным вариантом. Каждый из тысячи космических десантников был выбран Трезубцем, основываясь на отчётах полевых командиров о темпераменте и терпении. Ни ищущих славы героев, ни воинов, которые поставили бы личную честь выше задания.

Армия прагматиков, как назвал их Фальк.

Форрикс командовал, но его цель оставалась туманной. Хитрый план Кроагера оказался достаточно хорош, чтобы провести их в космический порт, но не хватало подробностей о том, что делать, когда они попадут внутрь. Следуя аналогии заточки, Форрикс обещал найти и пронзить жизненно важный орган.

Не имея каких-либо детальных разведданных относительно внутреннего пространства космического порта – в этой части их союзники из Альфа-Легиона разочаровали – Форриксу оставалось искать случайную цель. Вместо какой-либо определённой цели он выбрал географическое место встречи, назначив координатную сетку конечной точкой сбора. Небольшие подразделения были распределены так, что они подходили с разных направлений, скрываясь до тех пор, пока они не соберутся вместе.

Фальк посмеялся над планом, обвинив Форрикса в том, что он спутал IV легион с Гвардией Ворона. Насмешки кузнеца войны было легко игнорировать: он, скорее всего, скоро погибнет, его тело, или то, что от него останется, затеряется на верхних уровнях космического порта.

Форрикс проверил своё местоположение с помощью мигающей точки и дальномера на экране визора. Они находились в двух километрах ниже и в четырёхстах метрах юго-восточнее конечной точки встречи. Было бы слишком ожидать, что вся тысяча легионеров, назначенных на задание, избежит обнаружения, но Форрикс надеялся, что ему удастся собрать достаточно значительные силы прежде, чем защитники поймут, чем именно являются рассеянные группы Железных Воинов.

После этого оставалось только выживать до подхода подкреплений. Смогут ли одновременные атаки сверху и снизу вовремя соединиться с силами Форрикса, или же они будут сокрушены сыновьями Дорна и их союзниками, запертые в недрах космопорта вдали от помощи?

Карантинная зона Палатинская арка, казармы С, два дня после начала штурма

Помещения личного состава Имперской армии превратились в обитель гигантов. Три кустодия охраняли вход в главный гарнизонный блок, преграждая проход внутрь. Тех, кто находился в этой части карантинного периметра, передислоцировали глубже в Императорский дворец – к облегчению многих из них.

Внутри, в столовой, где появился призрак, единственной фигурой, которая выглядела неуместной, был Малкадор, облачённый в положенную ему по статусу мантию и с посохом в руке. С ним были Константин Вальдор, командующий легио Кустодес, и примарх VII легиона Рогал Дорн. Они делали окружение похожим на какую-то странную небольшую игровую площадку для детей. Другие части обороны Дворца обладали пропорциями, подходившими для полубогов, поэтому космические десантники, примархи и военные машины могли свободно проходить, но эти спешно возведённые казармы предназначались только для смертных людей.

Дорн присел на корточки на кухне, а не стоял, неловко склонив голову набок, в то время как Вальдор снял шлем с высоким плюмажем, прежде чем пригнувшись войти в дверь.

– Безмолвное Сестринство проверило казармы сверху донизу, – произнёс Вальдор. – Здесь нет ничего психического.

– Тем не менее четыре десятка мужчин и женщин что-то видели в этом месте, – ответил Дорн. Он смотрел на секцию голого кирпича, где появилось видение, вспоминая последние события на “Фаланге”. Он едва мог смириться с угрозой демонического нападения здесь, в пределах периметра Дворцовых стен.

– Видели что? – сказал Вальдор. – Некоторые сообщили о женщине в одеянии из зелёных листьев. – Другие признались в том, что видели вылетавших из стены мух размером с кулак. Одни утверждают, что кирпичи превратились в гниющую плоть, другие – в одноглазое чудовище со сломанными когтями и вонью фекалий.

– Какой-то галлюциногенный токсин? – предположил Дорн.

– Нельзя исключать, – Вальдор оглядел остальную часть помещения. – Нет центральной экологической системы, через которую она могла бы быть введена. Возможно, что-то в еде.

– Почему здесь? Почему именно сейчас? Гвардия Смерти Мортариона безжалостно обстреливает этот сектор уже месяц, но здесь нет никаких достойных целей, кроме сумасшедших и жертв чумы.

– Возможно, в этом и смысл, – сказал Вальдор. – Рано или поздно что-то проникнет в карантинную зону. Оно и породило этого... призрака?

Малкадор закашлял, прикрыв рукой рот.

– Вы оба, кажется, намерены и дальше танцевать перед деревьями, не видя леса. – Регент пристально смотрел на них, в течение нескольких секунд изучая каждого. – Это был демон.

– Демон? – прорычал Дорн. – Невозможно.

– Демон. Нерождённый. Носферату. Дьявол. Нефилла, – Малкадор присел на один из табуретов возле стола для приготовления пищи. – Много имён. Все означают одно и тоже. Вторжение варпа.

– Как? – Вальдор шагнул к голой стене и протянул к ней руку. – Мощь щитов Императора защищает нас от подобных атак.

– Мы видели, что телэфирная защита несовершенна, – Малкадор посмотрел на Рогала Дорна. – Ваши испорченные братья, ступившие на Терру, являются самым неприятным примером. Мы должны предположить, что обстрел Гвардии Смерти и это появление связаны. Возможно, было неразумно собирать всех жертв чумы в ограниченном пространстве. Подобное ограничение концентрирует их страдания. Оно обеспечивает… Считайте это источником энергии.

– Источник энергии? Вы имеете в виду варп-ритуал? – сказал Вальдор. – Как великая бойня, которая позволила извращённым примархам высадиться на планету?

– Это говорит о помощи изнутри, – веско сказал Дорн. Он посмотрел на Вальдора. – Все доступные мне воины на стенах. Я не могу выделить их для патрулирования внутри Дворца.

– После выхода из паутины у меня осталось мало кустодиев. Однако, я согласен с вами, это дело моих людей.

– Соразмерный ответ, лорд Вальдор, – сказал регент.

– Нам нельзя позволить слишком втянуть себя в это дело, Малкадор, – добавил Дорн. – Император защитит нас от любого опасного нападения из потустороннего мира.

В этот момент регент отвёл взгляд и поднёс руку ко рту, словно пытался скрыть свою реакцию.

– Что вы знаете, Малкадор? Что вы не договариваете?

Сигиллит почесал нос, переводя взгляд с Дорна на Вальдора и обратно.

– Телэфирная защита однажды уже была пробита.

– Когда? – потребовал ответа примарх Имперских Кулаков. – Почему мне об этом не сообщили?

– Вы знаете об этом, – сказал Вальдор, поняв намёк Малкадора. – Когда Магнус предстал перед Императором, он прорвался сквозь психическую защиту.

– Понимаю, – Дорн взглянул на Малкадора. – Вы думаете, это работа Магнуса?

– Сомневаюсь, – Малкадор задумчиво потёр большой и указательный пальцы. – Его последнее, хм, появление было совершено исключительно усилием воли. Для этого потребовалась бы столь же необъяснимая концентрация усилий.

– Но вы выглядите обеспокоенным, – сказал Вальдор. – Магнус планирует более коварную атаку?

– Не знаю, – признался Малкадор.

– Это должно быть достаточно очевидно, – сказал Дорн. – Я мало знаю о психической области, но я понимаю, что сущность, такая мощная, как Алый Король, оставила бы следы, которые способен обнаружить кто-то с вашими способностями.

– Я... – тяжело вздохнул Малкадор. – Я не знаю, где Магнус. Я чувствую его братьев, которых коснулись силы врага, но совсем не ощущаю Владыку Тысячи Сынов. Возможно, он не на Терре.

– Здесь его легионеры, – сказал Дорн. – Вряд ли он отпустит их под командование Гора в одиночку.

– Я не могу дать вам ответ! – Малкадор встал и стукнул посохом по плиточному полу. – Как я уже сказал, я не знаю, где Магнус.

Дорн на мгновение задумался над его реакцией и решил, что ничего не добьётся, продолжая давить на Сигиллит. Если новости о Магнусе всё же появятся, Малкадор обязательно поделится ими.

– В отсутствии какой-либо очевидной причины, что нам делать? – спросил примарх у двух своих спутников.

– Я направлю кустодия провести расследование и выяснить, требуются ли какие-либо дальнейшие действия, – Константин Вальдор одарил регента слабой улыбкой. – Один кустодий достаточно соразмерно?

– Идеальное число, – ответил Малкадор. – Кого вы имеете в виду?

Карачийские равнины, шестьдесят шесть дней до начала штурма

Над каждой дверью вагона был установлен громоздкий аналоговый хронометр, впрочем, не стало неожиданностью, что их филигранно украшенные стрелки показывали несколько разные значения. Зеноби снова и снова смотрела на них, проверяя течение времени. Это было то, чего она никогда не могла сделать раньше. Личные хронометры стоили дорого, только верхнеулевики обладали такими вещами. Всеми остальными управляли сирены смен, их личные обряды и рутина повседневной жизни. Зеноби всегда знала, когда оставалось десять минут до предупреждавшей о смене сирене, потому что её соседка, старая дама по имени Бабетт, была заядлой певицей и каждый день, стирая белье в “междусменье”, начинала мелодию в одно и то же время. То, что теперь она могла разбивать свой день по минутам, казалось невероятным, и она обнаружила, что подсчитывает различные действия, чтобы увидеть, сколько времени они занимают. Три минуты на то, чтобы распаковать и переупаковать вещмешок; пять минут на то, чтобы самонагревающийся паек дошёл до нужной температуры; меньше двух минут на то, чтобы проглотить его тёплое содержимое.

Несколько раз сержант Алекзанда упрекал её за подобное отвлечение, но именно новое увлечение помогло узнать, что было где-то около двух часов тридцати минут дня, когда визг тормозов привёл поезд к длительной и медленной остановке. Лейтенанты и сержанты начали выкрикивать ругательства, когда солдаты устремились к окнам, чтобы посмотреть, можно ли что-нибудь увидеть снаружи.

– Смирно! – раздался приказ со стороны двери, когда вошла капитан Эгву.

Отделения поспешно выстроились вдоль скамеек, руки по швам, взгляды устремлены на командира. Эгву вошла в сопровождении Джаваахир и ещё одного офицера безопасности. Два других офицера стояли позади неё в дверях.

– С этого момента я принимаю на себя командование Аддабским свободным корпусом, – объявила Эгву. – Моё звание будет капитан-генерал, и я буду делить совместные полномочия со старшим офицером безопасности Джаваахир. Для меня большая честь быть избранной на эту должность моими собратьями-офицерами.

– Голосование было единогласным, – с улыбкой перебила Джаваахир.

– Действительно, честью, – продолжила Эгву.

Прежде чем она могла сказать что-либо ещё, оставшиеся в живых из её роты разразились радостными возгласами, потоком поздравлений и комплиментов. Эгву терпеливо ждала, пока стихнут овации, и выражение её лица было странно мрачным. Когда затихли последние ликующие голоса, она оглядела всю роту, переводя взгляд с одного офицера на другого.

– Корпус соберётся, чтобы засвидетельствовать наказание, – серьёзно сказала она. – Дежурные отделения поднимутся на крышу. Остальные высадятся, чтобы посмотреть с земли. Наказание будет приведено в исполнение через двадцать минут.

Это мгновенно испортило настроение. Эгву и её свита двинулись вдоль вагона, ряды солдат расступались по мере их приближения, пока они не перешли в следующий вагон. Лейтенант Окойе рявкнул на свой взвод:

– Вы слышали нашего капитан-генерала. Первое отделение на крышу. – Солдаты бросились к проходу, но лейтенант остановил их, вытащив лазган из-под скамейки и сунув его в руки ближайшего рядового. – С оружием. Мы на войне.

Они достали лазганы, проверили силовые ячейки, как их учили, а затем организованно последовали за сержантами из дверей и дальше на крышу.

Теперь, когда поезд остановился, подъем стал менее опасным. Они шли впереди взвода Эпсилон, встретив первое отделение взвода Альфа на полпути вдоль вагона. Зеноби оказалась между Селин и Менбером. С тех пор, как она в последний раз поднималась несколько часов назад, грохот орбитальной атаки на северо-востоке не изменился ни на йоту, и товарищи по отделению восхищались увиденным не меньше неё.

– Так уже полдня, – сказал Менбер. – Как долго могут продержаться щиты Дворца?

– Я слышал, как лейтенант говорил, что мы должны доехать до Гималазии в течение двух дней, – сказал Кеттай с другой стороны крыши. – Ты думаешь, они продержатся так долго?

– Не важно, – произнёс сержант Альфы. Зеноби не знала его имени. – Бомбардировка может сровнять Дворец с землёй, но нужна пехота, чтобы зачистить руины. Император же не собирается взобраться на вершину Санктум Империалис и позволить Гору сбрасывать бомбы и плазму Себе на голову, не так ли? Прежде чем всё закончится будет много сражений.

– Похоже ты рвёшься в бой, – сказал Менбер.

– Через много лет, когда мои сын и дочери вырастут, я хочу посмотреть им в глаза и сказать, что сражался за них, – ответил сержант, его взгляд устремился к далёкому и невидимому Дворцу. Полуулыбка мелькнула на его губах. – Я скажу им, что служил в Аддабском свободном корпусе, и я воевал в Императорском дворце, чтобы они никогда не были рабами тиранов.

– Свободный корпус! – закричала Зеноби, раздуваясь от гордости и устремляя кулак в небеса. Несколько солдат подхватили её крик, но Менбер недоумённо посмотрел на неё.

– Помнишь, о чём мы говорили? Что нам сказал лейтенант? – он понизил голос и наклонился ближе. – Никто не вернётся в Аддабу. Никто ничего не расскажет своим детям или внукам.

– Может и нет, – согласилась Зеноби, – но наши имена и то, что мы сделаем, запомнятся надолго.

– Тише там, – сказала Селин. – Слава – пустая тарелка без еды.

– Я не хочу славы, я хочу вдохновлять, – сказала Зеноби. Она впервые сумела сформулировать это конкретное стремление, но слова, похоже, всё же достаточно хорошо передали её чувства. – Может быть, когда-нибудь ребёнок в Аддабе прочитает о Зеноби Адедеджи и о том, как она несла знамя роты в Императорском дворце, и, возможно, они подумают, что это чего-то да стоит, а может быть, захотят тоже сделать что-то смелое и сильное. Я знаю, что погибну, но, по крайней мере, моя жизнь и смерть будут что-то значить.

– На конвейере не так много героев, – сказал Кеттай.

– Нет, все, кто работает по конвейере, – герои, – сказал Менбер. – Не обязательно сражаться и убивать, чтобы стать героем. Все, кто остался в Аддабе, обслуживая орудия, таская энергетические батареи, качая водяные фильтры – герои.

– Сказал, как истинный верующий, – заметил Кеттай. – Вербовщики хорошо поработали с вашей семьёй.

Все разговоры были прерваны активностью дальше по ходу поезда. Одна из дверей грузового вагона открылась, со скрипом гидравлики опустив пандус на серую почву. Показалась процессия из нескольких десятков офицеров безопасности. Они спускались парами, каждый нёс тело. У Зеноби перехватило дыхание, когда узнала спецовки Свободного корпуса, спецовки чьи воротники и лицевые стороны были покрыты тёмными пятнами. Тела бесцеремонно свалили в кучу примерно в тридцати метрах от поезда, и офицеры безопасности вернулись в вагон, но только затем, чтобы через несколько минут появиться с новым грузом трупов.

По крышам прокатился шёпот предположений, и от тех отделений, что находились ближе всего к происходившему, доходили слухи, что они могут различить символы на телах – большинство, похоже, были из взвода Бета роты Зеноби, некоторые из других взводов и двух других рот. К тому моменту, когда офицеры безопасности остановились, в пыли лежало больше четырёхсот трупов.

– Перерезаны горла, – распространился шёпот по линии.

– Экономили боеприпасы, – последовало вскоре после этого.

По всему поезду с треском активировались вокс-передатчики. Искажение в раздавшемся голосе было настолько сильным, что Зеноби потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что он принадлежал Джаваахир.

– Перед вами обесчестившие себя мертвецы. Их признали скрывавшими намерение, противоречившее делу, которому мы все поклялись. Гниль ложной веры укоренилась и проросла в их сердцах, но, к счастью, не успела распространиться среди нас.

– В лучшие времена мы могли бы закрыть глаза на такие преступления и прибегнуть к более мягкому наказанию, но мы находимся в состоянии войны. Не стоит лить слёз по этим предателям, поскольку они обрекли бы нас и дело, за которое мы будем сражаться. Они понесли наказание не за свои убеждения, хотя те и расходятся с нашими идеалами. Именно непослушание и тайный заговор, окружавший их действия, сбили их с пути безопасной честности. Позволяя этим запретным идеям развиваться и предаваясь тщеславию домыслов, они показали себя ненадёжными и во всём остальном. Они позволили себе прислушаться к ложным обещаниям, принять во внимание фантазии, которые подорвали бы их преданность и мужество.

Появились два десятка офицеров безопасности – две колоны по десять человек; между ними с трудом шли с полдюжины других фигур. Они были обнажены, и даже на таком расстоянии Зеноби могла видеть, что они покрыты синяками и кровью, глаза заплыли, некоторые хромали, другие неловко баюкали сломанные руки.

– Их лидеры. Если они были бы просто невежественными, то получили за это соответствующее наказание. Хуже всего то, что они являлись дирижёрами этого бесчестья. Не питайте иллюзий, воины Аддабы. У врага по-прежнему остаются шпионы среди нас. Вас предупредили, что среди вас есть опасные для нашего дела элементы, и тем не менее эти преступники не только защищали нарушителей закона – они поощряли их, покровительствовали их лжи в попытке ещё сильнее опорочить нашу решимость.

Громкоговорители пронзил визг обратной связи. Зеноби поморщилась, стиснув зубы от ужасного шума. Голос Джаваахир сменился более глубоким тоном – тоном капитан-генерала Эгву.

– Свободный корпус, всё внимание на наказание, – раздался её приказ сквозь потрескивание вокс-передатчиков. Зеноби, как и тысячи других, выстроившихся на крыше, вытянулась по стойке смирно, держа лазган сбоку и крепко сжимая древко знамени в правой руке. – За умышленное распространение вражеской пропаганды и другие действия, противоречащие делу Аддабского свободного корпуса, стоящие перед вами офицеры приговариваются к расстрелу.

Обнажённые мужчины и женщины не сопротивлялись, их воля была сломлена, когда их заставили опуститься на колени рядом с курганом тех, кого они привели в обман и смерть. Офицеры безопасности отступили и достали пистолеты. Один из пленников внезапно поднялся на ноги, сжав кулаки. Звук пистолетного выстрела прорезал воздух, и он упал, наполовину скрючившись от ударов пуль. Раздался ещё один залп, повалив тех, кто стоял на коленях, фонтаны крови вырывались из их лбов перед тем, как они опустились в грязь.

– Через сорок девять часов мы достигнем конечной точки нашего путешествия, – объявила Джаваахир по вокс-передатчикам. – Вы должны бдительно следить за всеми отклонениями. Не предоставление информации о правонарушениях само по себе является преступлением против нашей целостности.

Эти последние слова заставили Зеноби вздрогнуть. Менбер, похоже, почувствовал её беспокойство, потому что, когда их распустили, он обратился к ней.

– Что случилось, кузина?

– Они говорили со мной, – тихо сказала она. Она говорила запинаясь, полностью поняв всю серьёзность произошедшего. – Заговорщики. Пытались завербовать меня. Я могла… Что, если бы я не...

Она замолчала и снова посмотрела на трупы, оставшиеся лежать под равнодушным солнцем. Уже собиралось облако мух. Скоро появятся личинки и другие насекомые. Никакого очищающего прощания на погребальных кострах. Возможно, офицеры безопасности уже знали о её тайне. Это казалось маловероятным. Зеноби понимала в глубине сердца, что груда мертвецов – прямое следствие её действий. Она не поднимала лазган, не доставала нож. Всего лишь несколькими словами она убила сотни человек.

Эта мысль потрясла её.

– Ты не сделала этого и ты не сделаешь, – сказал Менбер, схватив её за руку и потащив по крыше вслед за остальным отделением. – Ты никогда не предашь нас.

Поезд дёрнулся и начал двигаться, рычание огромных двигателей пульсировало по всей его длине. Это вернуло мысли Зеноби в нужное русло. Те, кто принял ложь Lectitio Divinitatus, пострадали не просто так. Это был вирус, утверждавший, что Император – бог. Это подрывало всё, за что они боролись. И кто-то первым прошептал его неправду в уши взвода Бета. Гниль была введена, возможно, даже без злого умысла, но не она убила тех мужчин и женщин. Кто-то развратил их товарищей, сознательно рискуя ими ради собственных идеалов. Достаточно было одного предателя, чтобы запятнать всё вокруг. Зеноби взяла себя в руки и посмотрела на других солдат, посмотрела на своего кузена, а затем проходя мимо него, заметила взгляд Кеттая, который спускался по лестнице.

Она беспокоилась не о своей верности.

ПЯТНАДЦАТЬ

Расследование кустодия

По местам

Беросс

Карантинная зона Палатинская арка, казармы С, два дня после начала штурма

В течение трёх часов Амон Тавромахиан ходил по коридорам и залам казарм карантинных войск, привыкая к планировке и атмосфере. Они были тесными для кустодия, которому через час пришлось снять доспехи, чтобы осмотреть некоторые из небольших помещений. Облачённый только в защитную тунику, он вернулся на кухню, где произошло появление.

Он присел на корточки и закрыл глаза, представляя себе сцену, как всё происходило, когда солдаты Имперской армии столпились в выложенном плиткой помещении. Он ознакомился с их отчётами и лично поговорил с каждым, и мог найти почти всех в пределах метра или двух от того места, где они, вероятно, стояли.

Он встал, задев головой потолок, по-прежнему с закрытыми глазами, пользуясь скорее мысленным взором, чем каким-либо физическим чувством. Две группы вошли из разных дверей. Испугавшись, некоторые из солдат открыли огонь.

Амон подошёл к стене, осторожно проводя пальцами по грубым кирпичам и линиям раствора. Углубления там, куда попали лазерные лучи. Некоторые слева, большинство справа. Никакой группировки, которую он мог бы различить.

Он отступил на полшага, добавляя к мысленной картине схему попаданий. Почему именно здесь?

Он отступил ещё на несколько шагов и открыл глаза, глядя на молчаливую кирпичную кладку. Что такого важного именно в кухне?

Первый свидетель, рядовой Честейн, признался в том, что проник в столовую, чтобы украсть еду. Перекрёстный допрос не выявил ничего плохого ни в его характере, ни в послужном списке. Мелкий воришка, но не враг Императора. Так почему же видение появилось на кухне? Виновное присутствие Честейна что-то спровоцировало? Узнали бы они что-нибудь, если бы голодный солдат не вошёл в это время и не столкнулся с видением?

Он позволил мысленному взору снова расшириться, охватив весь гарнизонный комплекс и кухню внутри. Это было приземистое, ничем не примечательное здание, примыкавшее к низкой карантинной стене вокруг Палатинской арки, ставшей чумными трущобами, известными как Чумвиль. Кухня, одна из трёх, располагалась в юго-западном углу, ближе к внешней стене, чем остальные. Это имело значение?

Как будто управляя пикт-дроном, он мысленно вернулся в коридоры, повторяя шаги солдат, когда они пришли на кухню. Короткое путешествие, где не было ничего важного.

Именно в этот момент Амон понял, что есть слепая зона. Он прошёлся по всем коридорам и комнатам. Рядом с кухней, прямо за стеной, находилось пустое пространство около четырёх квадратных метров.

Быстрыми шагами он обогнул столовую и подошёл к расположенным за ней офицерским помещениям. На дальней стене главного коридора, что вёл к четырём отдельным офицерским общежитиям, висело большое оборванное знамя. Коридор был около четырёх метров длиной.

Амон осторожно снял знамя и отложил его в сторону. Стена была из покрашенного в светло-серый цвет гипсокартона, как и остальные казармы.

Он приложил руку к правой стороне центральной линии и толкнул. В ответ он почувствовал небольшую отдачу, но больше ничего. Перейдя на левую сторону, он сделал то же самое. На этот раз раздался слабый щелчок, и секция стены повернулась на центральной оси, открывая за собой комнату.

Его взгляд пронзил тьму и сразу же охватил всё вокруг. Как только он увидел то, что находилось за стеной, Амон активировал вокс.

– Сообщение регенту Малкадору. Скажите ему, что мне нужно, чтобы он немедленно прибыл в карантинную казарму.

Это было исключительно скромное святилище.

Вместо алтарной скатерти два ящика накрыли грубым холстом. На нём стояли две помятые от долгого употребления металлические чаши с чётко различимыми полковыми надписями: Mercio XXIV и Gallilus XXXI. Между ними поместили кувшин с красной жидкостью – дешёвым вином, как подсказал Амону нос. Спереди аккуратно лежала небольшая подушечка, на которой покоилась книга.

Книга представляла собой не более чем пачку бумажных листов, удерживаемых вместе тонкой проволокой. На обложке аккуратным почерком были написаны два слова.

– Lectitio Divinitatus, – произнёс Амон.

– Храм Императора, – сказал Малкадор, изучая обстановку комнаты. Амон проследил за его взглядом, заметив несколько стоявших кругом стульев и высоких подсвечников, вероятно, украденных из вещей высокопоставленного офицера.

– А это? – Амон указал на пятно на голой стене, прямо за тем местом, где на кухне появилось видение. Иней почти полностью растаял, оставив полосы на кирпичной кладке. Пол внизу тоже был влажным, голый феррокрит потемнел от жидкости.

– Это... – Малкадор откашлялся и внимательнее посмотрел на феномен. – Это не очень хорошая новость.

Амон принюхался, уловив запах застарелого пота, оружейного масла и крема для ботинок, а также мускусный аромат незажжённых свечей и резкий озоновый привкус, который у него всегда ассоциировался с регентом Императора.

– Это просто водяной лёд и только.

– Да, просто лёд, – согласился Малкадор, почёсывая подбородок. – Создан резким локальным снижением температуры.

– Но он находится между двумя большими печами с другой стороны, – сказал Амон. Он мог точно их представить, даже без использования визуальных систем шлема.

– Очень локальным, – Малкадор открыл маленькую книгу, быстро просматривая страницы.

– Мы знаем, что культ Императора уже некоторое время активен в Имперской армии – это не новость, – сказал Амон. – Lectitio Divinitatus получил ещё более широкое распространение среди гражданского населения. После начала осады его влияние перестали сдерживать.

– Да, ресурсы лучше потратить на что-то другое. Я помню, что был в сенате, когда принимались эти решения.

– Вы не согласны?

– Я не уверен. Lectitio Divinitatus в итоге может быть огромным отвлечением от реальной проблемы.

– Но…?

Малкадор показал на покрытую льдом стену:

– Это остатки психической активности.

– Разве щит Императора не подавляет такие энергии?

– В этом и заключается причина моего беспокойства, – сказал Малкадор, встретившись взглядом с кустодием. – Храм и это связаны, но непонятно, как.

– Что это значит?

– Это довольно сложный вопрос, не так ли, Амон? – Малкадор на мгновение усмехнулся, а затем снова стал серьёзным. – Это означает трещину, крошечную трещину в телэфирной защите. Появившуюся изнутри.

– Возможно, есть и другие случаи, которые остались незафиксированными. Возможно, их даже восприняли как проявление божественности Императора, – Амон вышел комнаты-святилища, воспоминания о сражениях в паутине попытались всплыть на поверхность при мысли о демонической активности. – Капитан-генерал должен быть проинформирован.

– У Вальдора много забот, как и у лорда Дорна. Это будет доведено до его сведения в ходе ежечасного брифинга, как обычно. И он скажет, что вы должны продолжать расследование, потому что у вас пока есть только доказательства одного незначительного инцидента. Является ли это изолированным явлением или причиной для более широкого беспокойства?

– Подобное поклонение Императору запрещено. Монархия была уничтожена, и целый легион космических десантников был наказан за неуместное благочестие. Император предельно ясно выразил Свои мысли по этому поводу.

– Я тоже был на Монархии, и мне не нужно напоминать о том, что Император думает о божественности, – резко сказал Малкадор. – И всё же мы не можем сражаться с собственными людьми одновременно с Гором. Практичность требует некоторой свободы действий.

– Свобода действий – это просто эвфемизм для слабости, которой можно воспользоваться, – заметил Амон.

– Наша война далека от абсолютных понятий. Данный вопрос требует тщательного изучения. Вы не можете надеяться найти и привлечь к ответственности каждое собрание Lectitio Divinitatus. Выясните, что особенного в этой группе. Почему видение произошло именно здесь?

– Думаю, очевидно, что близость Гвардии Смерти предоставит нам какой-то ответ.

– Но насколько широко распространён этот эффект? Не все жертвы чумы найдены. Существует ли другая связь, которую мы можем отследить?

– Культ скрытен. Для достижения прогресса потребуется много времени.

Регент присоединился к нему в коридоре, постукивая посохом по твёрдому полу, когда проходил мимо. Лорд Терры остановился в нескольких шагах впереди Амона и повернулся к нему.

– Я могу помочь вам, Амон, – сказал Малкадор. – С кем-то... кто знает об этом изнутри.

Нагпурский регион, шестьдесят дней до начала штурма

Серия стаккато машинных гудков, заглушивших вокс-передатчики, вырвала Зеноби из полудрёмы. Она открыла глаза, по-прежнему откинувшись на спинку скамьи, и посмотрела сначала на окна – всё ещё день, клонившийся к вечеру. Она села и её взгляд скользнул по остальным вокруг. Все в некотором замешательстве смотрели на громкоговорители, из которых доносилось шипение.

Заскрипели тормоза, внезапно замедляя ход поезда. Подобно человеческой волне, стоявшие пошатнулись и закачались от внезапной потери инерции, несколько солдат врезались друг в друга или скамейки, их ругательства затерялись среди смеха товарищей.

Лампы замерцали и погасли, когда поезд остановился. Жёлтый предвечерний свет почти не освещал вагон через грязные окна.

Вокс-передатчики снова затрещали, а потом раздался голос капитан-генерала Эгву.

– Существует высокий риск обнаружения с помощью орбитального сканирования. Все системы переводятся в режим ожидания, чтобы уменьшить нашу энергетическую сигнатуру. Оставайтесь в вагонах до дальнейших распоряжений.

Тревожное молчание последовало за этим объявлением до тех пор, пока лейтенант Фолами не нарушила тишину.

– Вы можете говорить, – сказала она, покачав головой. – Они не смогут услышать нас в космосе...

– Это всего лишь предосторожность, – добавил Окойе, пробираясь между скамейками. – Командование получило сообщение, что над этим сектором пролетает космический корабль. Вряд ли мы привлечём какое-то внимание, особенно когда есть куда более важные цели для атаки.

Упоминание целей и атаки ничуть не уменьшили опасения Зеноби. Она стояла на скамейке и смотрела в окно, надеясь увидеть что-нибудь, что могло бы отвлечь её от внезапной тишины. Древнее сухое морское дно растянулось на километры вокруг них и больше ничего не было видно. Оказаться в такой изоляции казалось и благословением, и проклятием. Представлялось маловероятным, что их смогут обнаружить среди просторов дикой природы, но, с другой стороны, любая замеченная энергетическая сигнатура или вокс-сигнал будут выделяться, как путеводная вспышка ночью.

Какое-то движение привлекло её внимание к двери в дальнем конце вагона. Алая вспышка возвестила о присутствии офицера безопасности. Другой ходил между скамьями по другую сторону решётки, разделявшей помещение на две части.

– Помните, будьте бдительны всё время, – сказал он им, медленно обходя вагон, сцепив руки за спиной. – Будьте внимательны к своим спутникам, следите за любыми странностями в их настроении. Хватит буквально нескольких секунд, чтобы нарушить безопасность – и предательство приведёт к нашей гибели.

– Сохраняя бдительность, знайте также, что за вами следят. Не ваши братья и сёстры по оружию, а враги, которые маскируются под солдат, верных Аддабе. Они увидят вашу слабость и воспользуются ею. Они будут взывать к вашему состраданию и сочувствию и превратят эти добродетели в слабости, которые можно использовать.

– Не только наши орудия приведут нас к победе над теми, кто желает обратить в рабство будущие поколения – именно наша решимость станет величайшим оружием. Если кто-то из нас дрогнет сейчас до серьёзных испытаний, то как они будут действовать, оказавшись в бою?

Офицер безопасности остановился, пройдя примерно две трети вагона, почти рядом с Зеноби. Его глаза были поразительно голубыми, необычными среди народа Аддабы, и они напомнили ледяные кинжалы, когда на секунду задержались на ней. Она взяла себя в руки, сказав себе, что ей нечего стыдиться, что она ничего не боится под этим пронзительным взглядом. Офицер двинулся дальше.

– Просто сижу здесь и жду, когда это произойдёт.

Зеноби повернула голову и увидела, что на скамейку рядом с ней залез Бабак. Он был почти такого же роста и теребил пояс комбинезона тонкими, лишёнными мозолей пальцами. Она знала его как мастера вала, одного из тех, кто обслуживал машины, которые изготавливали детали для производственной линии.

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – сказала она. – Думаю, я готова к бою, но дело в другом. Нет шансов дать отпор. Просто жду, когда ударит луч света и уничтожит нас.

– Не глупи, – сказал Кеттай, стоявший между скамейками. Он выглядел расслабленным, заложив руки за голову. – Никто не станет тратить ланс корабля на поезд. Даже если они нас заметят, то просто отметят среди остальных данных.

– Значит, ты у нас эксперт по космическим кораблям? – сказал Бабак.

– Просто здравый смысл, не так ли? – Кеттай подался вперёд и потянулся к карману, из которого извлёк тонкую пластековую фляжку. Он вытащил пробку и предложил им угощаться.

Зеноби уловила запах спиртного. Она никогда раньше не пила, и ей было любопытно, но сейчас не время поддаваться искушению. Она покачала головой.

– Разве это не контрабанда? – сказал Бабак, нервно осматриваясь вокруг. – А что если офицеры безопасности узнают?

– Это как поезд и космический корабль, – ответил Кеттай, пожав плечами. – Это не настолько важно, чтобы их беспокоить. Может быть, лейтенант Окойе влепит мне наряд в уборной, но никто меня не вытащит наружу и не всадит лазерный разряд мне в голову за глоток тея.

– Перережут горло, – сказал Бабак. – Как и другим. Ты не стоишь лазерного разряда.

Кеттай рассмеялся и закрыл фляжку пробкой, прежде чем убрать её. Зеноби заметила, что сам он не стал пить, но ничего не сказала.

Внезапный визг вокс-передатчиков заставил Зеноби подпрыгнуть, чуть не свалившись со скамейки. Двигатели с ворчанием пробудились, и моторы заскулили сквозь пол, когда поезд тронулся в путь.

– Видите, ничего не про… – начал Кеттай, но его перебило объявление из громкоговорителей.

– Боевая тревога! Все дежурные отделения по местам. Все не дежурные отделения готовятся к бою.

Голос сменился воем сирены, и от его настойчивости сердце Зеноби бешено заколотилось о рёбра.

– Вот и не заметили, – сказал Кеттай, поднимаясь с пола.

Невысокий рост Зеноби делал её идеальным стрелком, и она залезла в купол, пока остальные готовились к бою. Отделения из вагона на противоположном конце зенитной платформы тоже занимали свои позиции.

Она пристегнулась ремнями к креслу стрелка, перекинув одну петлю через талию, а затем потянула рычаг, который поднял её в бронированный купол на крыше платформы.

Перед ней на оси располагалась четырёхствольная автоматическая пушка. Орудие был слишком тяжёлым, чтобы целиться вручную; вместо этого она положила руку на располагавшийся между ног рычаг управления с гашеткой.

– Активировать поворотные моторы, – произнесла она. В ответ раздался громкий вой, и рычаг в руке задрожал. Несколько проверочных движений заставили автоматические пушки подниматься и опускаться, слегка поворачиваясь влево и вправо. Она нащупала ногами педали, которые вращали уже весь купол. – Активировать поворотные приводы.

Проверка педалей заставила её сделать круг сначала влево, а потом вправо. Она протянула руку и щёлкнула переключателем, включая зернистый зеленоватый экран прямо перед собой – орудийный визуализатор. На нём не было ничего, кроме облаков, почти неразличимых среди вспышек статики и темнеющего неба.

– Проверка отключения подачи боеприпасов.

– Подача боеприпасов отключена, – пришёл ответ снизу, звучавший странно отдалённо внутри купола. Зеноби нажала на гашетку. Автоматические пушки щёлкали и стучали пустыми казённиками.

– Огневое испытание завершено. Включить подачу боеприпасов.

Раздался тяжёлый хруст и скрежет металла, когда четыре ленты вернулись на место в механизме турели. Большой палец Зеноби нависал над гашеткой. Стоит ей опустить его вниз и в небо устремится поток осколочных снарядов.

Она стреляла из лазгана во время редких тренировок, но это было разрушение совсем другого уровня. К этому добавлялось знание того, что она, скорее всего, будет стрелять в настоящем бою. От этой мысли у неё задрожали ноги и закружилась голова. Нервы трепетали не от мысли о смерти, а от осознания того, что другие полагаются на её защиту. Если она не справится, если она что-то сделает не так, то погибнет не только она, но и Менбер, Селин. Даже Кеттай…

Как боевой танк, который сходил нетронутым с конвейера, все переживания Зеноби собрались вместе в ударе сердца и принесли ещё одно осознание. Всё, что офицеры безопасности говорили о бдительности, было так же верно и важно, как и её работа в качестве стрелка. Один-единственный промах может привести к катастрофе. Если хотя бы одному вражескому шпиону или сочувствующему позволят проникнуть в Аддабский свободный корпус, они могут погубить всё дело.

Ноги перестали дрожать. В переборке прямо над её головой тихо зашипел и включился громкоговоритель. Она слышала, как кто-то ходит в командном отсеке, расположенном в самом сердце артиллерийской платформы; скрип стула, глухой стук чего-то упавшего на пол. По внутреннему вокс-каналу раздались несколько хриплых механических вздохов.

– Говорит лейтенант Окойе, командующий офицер четвёртой артиллерийской платформы. – Голос сменился визгом обратной связи. Последовала пауза, прерываемая несколькими звуковыми сигналами и шипением помех, которые затем исчезли, оставив связь чёткой, кроме случайных потрескиваний. – В нашу сторону с орбиты приближаются самолёты. Это может быть перелёт, они могут направляться куда-то ещё, но мы должны предполагать худшее. Всё оружие активировано. Заряжены зенитные осколочные снаряды.

Последовала ещё одна пауза и звук, который Зеноби не узнала сразу, но поняла через несколько секунд – это шуршали пластиковые слайды.

– Артиллерийские расчёты экипажа рассредоточили по всему поезду, чтобы обеспечить умелый и точный огонь. Вспомните, чему вас учили. Следите за линией трассирующих снарядов и отслеживайте цели. Между тем, как что-то появится на вашем целеуказателе и временем, когда вы откроете огонь, быстро движущийся корабль преодолеет сотню метров и больше. Плотность огня поможет не подпустить их к нам, не экономьте боеприпасы без необходимости.

Космический порт Львиные врата, внешний мезофекс, один день после начала штурма

В семидесяти километрах от земли, где атмосфера сменялась космосом, в сторону Звёздного копья спускались десятки десантных кораблей и эскадрилий штурмовиков. Они летели уже почти двадцать часов, дрейфуя в десятках тысяч километров от кораблей за пределами досягаемости самых мощных оборонительных лазеров.

Когда они вышли на ближнюю орбиту, их двигатели вспыхнули один за другим, и на фоне черноты расцвёл небосвод плазменных струй. Они снижались подобно падающим звёздам, сотни кораблей, каждый из которых направлялся к своей цели, устремляясь к одной из более чем трёхсот стыковочных мачт, платформ и причалов Звёздного копья.

Шесть ударных крейсеров двигались сквозь космос, войдя в “кильватерный след”, созданный массированной атакой десантно-штурмовых кораблей. Они исторгли десантный дождь штурмовых капсул, которые в условиях отсутствия достаточной гравитации выбрасывали из отсеков ракетные ускорители. Когда ударили лазерные лучи оборонительных орудий, опустевшие космические корабли уже отступали. Последний оказался недостаточно быстрым, его пустотные щиты вспыхивали под непрерывными попаданиями. Подобно стае гончих, остальные оборонительные системы сосредоточили огонь на подбитом корабле, быстро перегрузив оставшиеся щиты. Последний разряд красной энергии пронзил двигатели и голубое пламя плазменных взрывов поглотило весь корпус.

На борту одной из самых больших капсул, освещённой мигавшим лазурным светом, находился Беросс, некогда удостоенный чести состоять в Трезубце и впавший в немилость после того, как чуть не погиб от руки своего примарха. Системы его искусственного тела вспыхнули сенсорными данными, высветив выступ феррокрита, на который он падал, а также всплеск излучения от взорвавшегося наверху корабля – корабля, на борту которого он был всего несколько минут назад. Ему была безразличная гибель корабля, и он уже давно забыл о мимолётных мыслях о смерти, которую могло породить уничтожение, его мысли целиком сосредоточились на ближайшем будущем.

Нечасто цель штурмовиков и десантных капсул представляла собой триста квадратных километров доков. Этот факт ничуть не волновал Беросса, когда металлическая капсула, мчавшая его к четвёртому восточному причалу, вошла в разреженную атмосферу над космическим портом. Это должен был быть его штурм, славная кампания для одного из самых прославленных кузнецов войны IV легиона.

Вместо этого он оказался заключён в искусственную оболочку, презираемый примархом и почти забытый боевыми братьями. Тело полубога с властью младенца.

Сработали тормозные двигатели, замедляя спуск капсулы почти так же жёстко, как и удар, но заключённый в саркофаг дредноута Беросс ничего не почувствовал. Он лишь смутно осознавал, что его ноги снабжены пневматическим приводом, а руки заменены тяжёлым оружием. Знакомый прилив гормонов перед боем исчез, как и сердце, заменённое атомным топливным элементом. Грубая тактильно-мышечная обратная связь предоставляла ему рудиментарное осознание самого себя, но с любой точки зрения он стал разумом, заключённым в тюрьму из керамита, титана и пластали.

Его спасение было легко посчитать наказанием. Те, кто сохранил ему жизнь и подключил изломанные останки его тела к этой машине, думали, что они сохраняют его наследие. Всё, что они сделали, – это продлили жизнь, которую он проживёт, неся позор осуждения Пертурабо. Мысленная мука этой неудачи раздражала Беросса больше, чем физическая агония и воображаемая боль призрачных конечностей. Он приближался к рассвету в качестве командира, и долгая служба в Трезубце казалась неизбежной.

И всё только из-за того, что ему не повезло принести плохие новости.

Десантная капсула врезалась в феррокритовый перрон среди вспышек тормозных двигателей и разлетевшейся шрапнели из осколочных установок – впрочем на платформе не было вообще никого способного оказать сопротивление. Рампа со скрипом опустилась и сработали взрывные болты, освобождая аварийные зажимы, которые удерживали его бронированный корпус. Сделав тяжёлый шаг, звук его поступи затерялся в разреженном воздухе, Беросс ступил на метафорическую землю Терры.

С помощью окулярных контактов и недоступных людям датчиков он наблюдал за окружающей обстановкой. Семьсот Железных Воинов сформировали десантный отряд, которому было поручено охранять верхние десять километров космического порта. Здесь почти не осталось никого живого, безвоздушные верхние уровни стали пристанищем только для тех, у кого были силовые доспехи или вакуумные скафандры. Обломки уничтоженного корабля падали вокруг Звёздного копья. Здесь, наверху, у них было мало инерции, тысячетонные куски металла и пласкрита дрейфовали в полуночной синеве безмятежно, как снежинки.

Беросс почти не обращал внимания на падавшие метеоры. Даже это задание было наказанием, вместо судьбы командующего штурмом ему уготовили роль сторожевого пса.

Не в этот раз. В душе он оставался кузнецом войны, даже если его лишили престижа.

– Мои воины, внимайте мне! – Его рёв понёсся по вокс-связи к боевым братьям. – Неужели мы должны стоять на этом голом перроне, в то время как меньшие воины крадут нашу славу? Те, чьи души выкованы в битве, не стоят на страже, они ищут врага и уничтожают его!

Не заботясь о том, последует кто-нибудь за ним или нет, Беросс повернул своё массивное тело в сторону ближайшего пандуса, ведущего внутрь космического порта. Он восстановит свой статус кузнеца войны или погибнет пытаясь.

ШЕСТНАДЦАТЬ

Воздушная атака

Гамбит Кхарна

По следу верующих

Нагпурский регион, пятьдесят девять дней до начала штурма

Зеноби почувствовала вибрацию другой турели позади себя. Посмотрев вверх сквозь купол из бронестекла, она увидела, как кончики двух стволов лазерных пушек качнулись над головой в направлении передней части поезда.

Она нажала на левую педаль и повернулась в ту же сторону, привыкая к скорости вращения. Та казалась мучительно медленной, и ещё была секундная задержка между нажатием ноги на металл и включением двигателей. Рукоять управления была более чувствительной, направляя орудия в небо, но их действие ограничивалось примерно десятью градусами по обе стороны от центральной линии турели.

Вокс-передатчик с треском включился.

– Подтверждённый контакт. Самолёты спускаются с орбиты на северо-востоке.

– Это где? – Зеноби затем вспомнила, что сначала ей нужно переключить рычажок связи на панели управления. Левая рука нашла переключатель. – Где северо-восток?

– Проверь пеленговую сферу, – ответил незнакомый голос. Акцент был из более южного африканского улья, возможно, Кейпсити. Через мгновение она вспомнила, что это ДеВалт, стрелок, который сегодня провёл для них короткое обучение. – Она наверху и справа от переключателя связи, такой плавающий шар за плексигласовым диском.

Зеноби посмотрела на панель управления, пытаясь вспомнить краткий урок от ДеВалта. Она нашла циферблат пеленга – грязную белую сферу с точками компаса и отметкой высоты, которая показывала, куда и под каким углом к поезду направлена турель. Она увидела, что целится почти точно на север, и, нажав на правую педаль, повернула на несколько градусов на восток.

– Спасибо, – сказала она, не забыв включить передатчик.

Она всматривалась сквозь исцарапанный купол, пытаясь найти что-нибудь на фоне голубого неба. Время от времени мелькали вспышки, которые могли быть отражением солнца от приближающихся самолётов, или же в равной степени быть вспышками последних уничтоженных орбитальных оборонительных станций, или, возможно, огнём по поверхности одного из кораблей в космосе.

– Направляющиеся в нашу сторону самолёты опознаны, как три крупных бомбардировщика. Никакого сопровождения не обнаружено.

– Ты в порядке? – голос Менбера был искажён металлической трубой, которая связывала главный проход с турелью.

– Не отвлекай меня, – огрызнулась Зеноби. – Просто убедись, что готов заменить ленты, когда закончатся боеприпасы.

– Не волнуйся, кузина. Мы все здесь с тобой.

Она сжала пальцы на гашетке, костяшки побелели от напряжения. Другой рукой она теребила шов на левом бедре комбинезона, дёргая выбившуюся серую нитку.

В турели не было хронометра. Она не могла сказать точно прошло две минуты или десять с тех пор, как она забралась внутрь. Опустив стволы орудий, она с помощью визуализатора изучила длинную вереницу вагонов. Дым двигателей мешал и без того нечёткому обзору, но она заметила, что поезд слегка изгибается, и рельсы поворачивают влево, к северу. Сделав круг, она снова посмотрела вперёд. Горы были больше, чем в тот раз, когда она смотрела на них с крыши, на грубом экране небо над ними постоянно мерцало изумрудным светом и тьмой.

Она чуть не подпрыгнула от взвывшей внизу сирены, помешал только ремень на коленях. Голова ударилась о металлическую спинку сиденья, что сразу же вернуло её внимание назад в турель.

– Цели обнаружены на расстоянии тридцать километров, – быстро произнёс лейтенант Окойе, в его голосе впервые появилось что-то, кроме обычной сдержанности и спокойствия.

Легко было забыть, что несмотря на то, что они являлись офицерами, командиры взводов и рот были такими же неопытными в реальной войне, как и солдаты, которых они возглавляли. Авторитет на конвейере сильно отличался от перспективы боя. Их назначил генеральный штаб 64-го корпуса обороны, но весь старый офицерский состав оставили позади или они погибли.

Это неизбежно, решила она. В какой-то момент назначенная иерархия должна была уступить место реальности войны. В каком-то смысле было даже лучше, что это происходило сейчас, а не позже, когда они окажутся в настоящем бою.

– Курс на перехват сохраняется. Цели будут в пределах досягаемости через четыре минуты.

Зеноби начала бормотать одну из рабочих песен, пытаясь успокоиться. Она направила визуализатор на северо-восток, поворачивая влево и вправо на несколько градусов в надежде, что увидит что-то на фоне бушевавшего над далёкими горами искусственного шторма. Мчавшиеся в небесах облака ещё больше ухудшали вид.

Ей показалось, что она увидела яркую вспышку, но это могли быть просто отблески продолжавшейся бомбардировки Императорского дворца за горизонтом. Секундой позже предупреждающие сирены взревели снова, пронзив металлическую переборку и поднимаясь вверх.

Искра превратилась в отчётливую вспышку, устремившуюся к поезду из-за облаков.

– Приготовиться к…

Предупреждение Окойе было прервано оглушительным взрывом, который встряхнул поезд. Мир Зеноби превратился в визг изувеченного металла и прокатившийся по вагонам пульсирующий шум. Внизу протестующе взревели двигатели, колеса заскрежетали по рельсам.

– Ракетное попадание, ракетное попадание! – Окойе тяжело дышал в вокс, его громкий голос ворвался в её ухо, перекрывая грохот взрыва. – Приближаются новые!

Шум перегруженных двигателей сменился более частым и высокий треском. Прошло два бешеных удара сердца, прежде чем Зеноби узнала роторные турели, которые стреляли по приближавшимся ракетам. Маленькие полосы мелькали на экране визуализатора, каждые несколько секунд освещаемые яркими искрами трассирующих снарядов.

Что-то большое пролетело мимо нефритового круга её мира, и секунду спустя очередной взрыв сотряс поезд. Возможно, это был всего лишь скользящий удар, а может быть, она уже привыкла к силе первого взрыва. В любом случае второй удар оказался менее болезненным.

– Зеноби! Открывай огонь!

Крик Окойе по вокс-передатчику заставил её снова посмотреть на экран визуализатора. В правом верхнем углу экрана на фоне облаков виднелись три нечёткие птицеподобные фигуры. Она подтолкнула к ним ручку управления, одновременно нажимая на гашетку.

Грохот счетверённых пушек обрушился на Зеноби, подобно физическим ударам, голова снова врезалась в спинку кресла, когда она задрожала от их ярости. На экране визуализатора тёмные полосы безвредно пронзили небо под размытыми точками её целей.

Две почти одновременные вспышки объявили о запуске новых ракет. Всего три душераздирающие секунды спустя они поразили цель. Как и прежде, они ударили где-то в хвосте поезда, двойные взрывы ненадолго затмили бушевавшую вокруг Зеноби какофонию орудий.

Она почувствовала, как весь поезд накренился, затянувшийся визг колёс оказался намного продолжительнее, чем раньше, и сопровождался отвратительным металлическим скрежетом.

Зеноби стиснула зубы, в ушах звенело, и выстрелила снова, воспользовавшись рукоятью управления и педалью, чтобы выпустить длинную очередь в сторону больших пятен на обзорном экране. Другие полосы снарядов протянулись дальше вдоль поезда, вместе с цветами воздушных разрывов от специальных зенитных орудий, установленных на локомотивных вагонах.

Вражеский летательный аппарат разделился, став теперь тремя отчётливыми фигурами. Казалось, что одна из них направлялась прямо к Зеноби. Две других полетели вправо от неё. Она старалась изо всех сил отслеживать снижавшийся штурмовик, целясь низко в надежде, что пикировавший корабль опустится на линию её огня.

Она смогла различить отчётливый силуэт, когда он опускался ниже линии облаков, резко выделяясь на фоне горных вершин. Широкие, с плоскими концами крылья несли усеянный орудиями фюзеляж. Из них вырвались ярко-красные вспышки, нанося удары где-то сразу за позицией Зеноби.

Возможно, они попали в вагон роты Эпсилон.

У неё во рту пересохло, а внутри всё сжалось от это мысли. Она ударила ногой по правой педали, резко поворачивая турель, когда штурмовик накренился, приближаясь и одновременно обстреливая снарядами из бортовых пушек транспортный поезд.

Ей показалось, что её следующая очередь попала, но не была уверена. Блестящие осколки и разорванный металл вылетели из прорезанных его крыльями вихрей, и она услышала торжествующий возглас с одной из других огневых позиций.

– Перезарядка! – раздался внизу крик. Она поняла, что уже несколько секунд держит спусковой крючок, израсходовав весь боезапас.

Она убрала большой палец, чтобы не заклинило механизм в тот момент, когда новые ленты будут вставлены в загрузчик. Уши привыкли к грохоту орудий, и сквозь их рёв она слышала вой плазменных двигателей. Атакующий самолёт заложил вираж, две синих струи снова подняли его вверх, и пока он набирал высоту, ярость орудий поезда преследовала его до самых облаков.

– Перезаряжено! – крик Менбера донёсся долю секунды спустя после того, как лента с громким лязгом встала на место.

Её цель исчезла, либо готовилась к новому заходу, либо возвращалась на орбиту. Зеноби вздохнула и отпустила дрожащей рукой рукоять управления.

Её облегчение длилось всего несколько секунд, пока грохот и рёв других орудий не напомнили ей, что два самолёта продолжали атаковать. В тот же миг, когда она вспомнила об этом, артиллерийская платформа дёрнулась, словно разорванный кабель. Пламя охватило верхнюю часть купола из бронестекла, унося с собой вращающиеся куски зазубренного металла.

Оглушительный удар поглотил всё вокруг, когда платформа накренилась, швырнув её на ремень кресла. Она вскинула руки, но недостаточно быстро, чтобы не врезаться лицом в панель управления.

Мир безумно накренился, и она почувствовала во рту привкус крови. Скрежет разрываемого металла, крики её товарищей и мерцание пламени исчезли, сменившись темнотой и тишиной потери сознания.

Верхняя мезосфера, один день после начала штурма

Абордажные торпеды никогда не использовались вне космоса, и Кхарн начал понимать почему. Даже в разреженном воздухе верхних слоёв атмосферы трение начинало перегревать носовой обтекатель. Перед глазами мигали янтарные экраны из сети систем торпеды. Небольшое искривление заставило всю сорокаметровую ракету беспорядочно трястись, а жар всё глубже проникал в электронные схемы носовой части.

Это могло привести в действие ударные детонаторы, оторвав носовой обтекатель и выпустив мощный мелта-взрыв, предназначенный пробивать метровые корпуса космических кораблей, на высоте тридцать километров над уровнем моря.

Альтернатива была, пожалуй, ещё менее заманчивой – цепи перегружались, отключая все ударные системы и торпеда врезалась в космический порт Львиные врата со скоростью четыреста километров в час без тормозных двигателей или пробивающего взрыва...

– Я – клинок Кхорна, – пробормотал он сам себе. – Жизни без смерти нет. Хннх. Убивай или будешь убит, таков закон битвы.

Когда они миновали пятикилометровую отметку, вспыхнул индикатор. До столкновения оставалось меньше минуты.

Как и в случае с остальными ударами по Звёздному копью, сохранялась полная вокс-тишина, чтобы не предупредить защитников о том, что вот-вот поразит их. Другие Пожиратели Миров следовали в десантно-штурмовых кораблях, три тысячи избранных Кхорна, но наконечником копья был Кхарн и пятьсот его самых смертоносных бойцов.

– Насколько толстые стены? – спросил Балкот, который сидел привязанный ремнями в четырёх местах от Кхарна, один из тридцати в абордажной торпеде. – Прорежет ли мелта-взрыв насквозь?

– Хннх. Слишком поздно спрашивать, – проворчал в ответ капитан. – Надо было думать об этом раньше.

Ответ был встречен смехом.

– Мой нож будет пировать в кишках Сигизмунда, – прорычал Хордал Арукка.

– Если Клинок Дорна там, он мой, – прорычал Кхарн. Он крепче сжал рукоять Дитя крови. – Я убью любого, кто оспорит мои притязания.

Остальные воины, испуганные его словами, погрузились в молчание.

– Десять секунд, – сказал им Кхарн.

Ремни безопасности натянулись сильнее, гидравлические поршни скользнули на места вдоль бортов торпеды, чтобы поглотить часть удара.

Лампы замигали жёлтым, а затем красным светом. Кхарн почувствовал внезапное замедление с волной облегчения. В двадцати метрах до цели активировались мелты, превратив нос торпеды в раскалённое добела копьё.

Броня протестующе заскрипела и гидравлические тараны раскрылись, выплеснув гидравлическую жидкость, когда нос столкнулся с феррокритом. Шея Кхарна сильно изогнулась, и он услышал ругательство от Гальдиры, который выпустил цепной меч и оружие заскользило вдоль палубы. Кхарн посмотрел на цепи, которые соединяли его топор с наручем. Да, у него осталось незаконченное дело с Сигизмундом, урок требовалось завершить.

Грохочущая детонация поглотила весь корпус торпеды, даже когда остатки носового обтекателя превратились в лепестки штурмовой рампы. Ремни безопасности расстегнулись, и Кхарн вскочил с места, держа в одной руке плазменный пистолет, а в другой – Дитя крови.

Торпеда попала в артиллерийскую позицию, пробив внешний капонир антиорбитального лазера. Среди обломков виднелись размазанные трупы расчётов, их скафандры превратились в чёрные лохмотья, а от оружия остались только забрызгавшие стены куски расплавленного металла.

Шагнув в пар, окружённый воем сирен, Кхарн направился прямо вперёд, слыша стук своих сердец и ботинок товарищей по разбитому феррокриту.

Впереди замаячили фигуры в шлемах и полудоспехах. Дитя крови взревел, отрубая голову первому и вырывая кишки у второго. Кхарн позволил Гвоздям унести себя к блаженству разрушения, зная, что впереди нет ничего, кроме врагов.

Санктум Империалис, три дня после начала штурма

Небо над Санктум Империалис уже несколько месяцев было фиолетовым и чёрным. Неестественные сумерки так долго отбрасывали тень на столицу Императора, что Амон почти не обращал на них внимания. Теперь он смотрел на них с новым пониманием, задаваясь вопросом, была ли буря наверху чем-то большим, чем просто физическим проявлением длительной бомбардировки. Не было ли это признаком той другой, невидимой войны?

Он наслаждался хорошей обзорной площадкой на аллее, которая тянулась вдоль заброшенной террасы с видом на виа Принципа – главную магистраль от плазы Львиных врат до необъятного Санктум Империалис. Город внутри города, в котором жили миллионы, достаточно большой, чтобы в минувшие эпохи он превзошёл большинство национальных государств. Его население было эвакуировано, но по мере того, как всё больше и больше предместий у Последней стены сносили в ожидании прорыва предателей, всё большее число перемещённых жителей искали убежища в разраставшихся лачугах, возникших среди колоннад и форумов великих и могущественных.

Амон направился к одной из палаточных трущоб, не выпуская из виду одинокую фигуру в толпе в полукилометре внизу.

Полковник Нхек Весна. Заслуженный офицер Ангкорских Драгун, одного из прославленных полков Старой сотни, которые принимали участие в Объединении Терры. Именно её имя лейтенант карантинного гарнизона наконец назвал, сказав, что именно она привела его в Lectitio Divinitatus. Найти её оказалось достаточно легко; она была прикомандирована к третьей бригаде Драгун в качестве офицера по взаимодействию и связи. Амон отметил, что эта должность позволяла ей беспрепятственно перемещаться между множеством самых разных подразделений сил обороны. По всей вероятности, у неё был высокопоставленный покровитель в генеральном штабе одного из полков обороны, но на данный момент Амон сосредоточился на ней как на наиболее перспективной зацепке.

Он провёл два дня, сопровождая её от одного гарнизона Имперской армии к другому, и она чередовала эти обязанности с посещением нескольких лагерей беженцев. Амон решил не пытаться внедриться в подобные собрания, довольствуясь тем, что единственной причиной её присутствия была проповедь своей веры бездомным и отчаявшимся. Кустодий не был настолько редким зрелищем, чтобы привлекать к себе нежелательное внимание, но если бы он решил подобраться поближе к таким собраниям, то ему пришлось бы снять доспехи, что казалось неразумным, учитывая, что Дворец подвергался прямому нападению.

Ранее в тот же день полковника Нхек вызвали на совет высокопоставленных офицеров, организованный Вальдором по просьбе Амона. Он оставил запрос, а затем инициировал протоколы кровавых игр, исходя из предположения, что Lectitio Divinitatus может включать и членов Имперского сената. Он не мог допустить, чтобы кто-то повлиял на задание, и не мог позволить, чтобы сообщение об этом вышло за пределы легио Кустодес. Сохраняя вокс-тишину, он в одиночку следил за Нхек без какого-либо дальнейшего общения со своим орденом, и не выйдет на связь, пока не будет готов сделать доклад.

Попав в Санктум Империалис, Нхек Весна использовала эту возможность, чтобы установить контакт с несколькими другими герольдами Lectitio Divinitatus. Она едва ли пыталась сохранить тайну из-за растущей уверенности культа в том, что их не будут преследовать. Это не было в компетенции Амона, но он готов был настаивать на очень заметном и запоминающимся наказании.

Амон мог понять слабость их духа, но он не мог её простить.

Кроме того, Нхек получила отпуск продолжительностью в двенадцать часов, перед возвращением к своему командиру. Первые шесть лет она использовала для отдыха и дегустации некоторых предметов роскоши с чёрного рынка – ничего особенно контрабандного, просто расходные материалы, которые становились очень редкими, такие как свежая вода, ментоловые лхо-папиросы и кое-что из лёгких алкогольных напитков.

Амон почти собрался отследить некоторые из обнаруженных им контактов Нхек, когда понял, что попал в хорошо спланированную операцию прикрытия. Она не предназначалась конкретно для него, но такие лежавшие на поверхности встречи и обмены использовались в качестве приманки для тех, кто следил за полковником. Шесть часов мелких прегрешений давали идеальную возможность для любого шага по аресту полковника Нхек, и в то же время обеспечивали прикрытие для гораздо более тонкого общения. В конце концов, что могла полковник обменять на редкие товары? Валюта быстро теряла популярность, за исключением самых оптимистичных торговцев, которые полагали, что она восстановит ценность после снятия осады. Для большинства это была информация или бартер, но Нхек Весна не присваивала припасы. То же самое относилось и к конфиденциальным данным, которые предоставляла ей её должность. Доказательств предательства ею своего воинского звания не было.

Это оставляло только духовный обмен.

Если его подозрения подтвердятся, то он следовал за Нхек на тайное собрание верующих внутри Санктум Империалис, состоявшее, возможно, из нескольких высокопоставленных офицеров, которые вели дела на чёрном рынке. Незаконная торговля являлась удобным прикрытием для тех, кто хотел общаться по ещё более щекотливому вопросу, а те, кто выступал в роли продавцов, с такой же вероятностью продавали информацию о вере и божественности Императора, как и энергетические ячейки и пайки, украденные из предназначенных для фронта грузов.

Она растворилась в многотысячной толпе людей, которая собралась вокруг Процессионных ворот 16, где социальные службы Дворца раздавали нуждающимся пакеты с едой и лекарствами. Исследования Амона выявили, что зарождавшиеся религии часто искали поддержку в рядах бедняков, и он полагал, что Lectitio Divinitatus ничем не отличается в этом вопросе.

Добравшись до подъёмника в дальнем конце террасы, он потерял Нхек из виду, но его это не беспокоило. Её особый запах – усиленный запрещённым пивом и едкими лхо-папиросами всего час назад – позволит легко её отследить даже внутри Дворца.

Спустившись почти до уровня земли, Амон пересекал внешние кварталы здания Сенаторум примерно в трёхстах метрах от того места, где виа Принципа заканчивалась у огромного Аргентского бастиона. Попав внутрь, он нашёл след полковника Нхек возле центра Конкордия, и оттуда последовал по нему, пока не заметил её в конвое, который направлялся в зал Вдов. Он увидел, как она вошла через боковую дверь, поднялась на несколько этажей и вышла на балкон, откуда открывался вид на главный зал. Подойдя ближе, он обнаружил, что на караульном посту никого нет, охранники, несомненно, были освобождены от дежурства на время конспиративного собрания.

Проскользнув внутрь, он услышал доносившийся снизу гул голосов – гораздо громче, чем ожидал. Подойдя к занавешенному краю, он заглянул в амфитеатр и увидел, что там собралось не меньше ста человек. И люди продолжали приходить.

Продолжая наблюдать, Амон ощутил, как его чувства обострились и посмотрел на один из других караульных балконов на противоположной стороне зала, примерно на три этажа ниже. Там стояла женщина средних лет и смотрела прямо на него. Это была блондинка с бледной кожей, одетая в длинную лазурную юбку и синюю блузку. Она взяла трубку внутреннего вокса на стене и мгновение спустя устройство, установленное на его балконе, зазвенело.

Он снял трубку.

– Откуда вы здесь? – спросил он.

Он узнал женщину, как только увидел её. Как и многих других задержанных Дорна или Малкадора, её приметы были распространены среди кустодиев на случай, если она каким-то образом сбежит из заключения. Теперь она смотрела на Амона с ироничной улыбкой, явно, ожидая его.

Эуфратия Киилер.

СЕМНАДЦАТЬ

Технофаг

Неожиданная помощь

Дым и огонь

Стратегиум Лев Примус, четыре после начала штурма

Ранн не любил красный свет и сигналы тревоги. Стратегиум Лев Примус не испытывал недостатка ни в первом ни во втором, пульсировавших в кричащей гармонии. В отличие от меньших солдат он был невосприимчив к панике, и он чувствовал, что внезапный шум плохо сказывался на быстроте и ясности их мышления. Несмотря на его опасения, адъютанты, логистарии и легионеры быстро и целеустремлённо переходили от пульта к пульту, обновляя первичные и вторичные дисплеи в соответствии с последним сигналом тревоги. Планы космического порта Львиные врата мелькали на каждом экране, усеянные предупреждающими символами и прокручивавшимися рунами.

Это повторялось почти ежечасно, когда сверху и снизу на защитников обрушивались новые вражеские атаки. Сбои в работе топографов и системные ошибки превратили в цирк попытки предсказать посадку и продвижение противника, и сейчас казалось, что весь порт находится на грани захвата. Это было невозможно, врагу было далёко до победы, но вид вражеских сигналов, которые постоянно обновлялись по всей командной зоне, служил шокирующим напоминанием о том, что Ранн пытался предотвратить.

– Отключите шум и лампы, – рявкнул он. Ранн облокотился на стол с главным экраном, пытаясь обработать новый объём информации. Он повернулся к логистарию у пульта управления. – Как это возможно?

Техножрица несколько мгновений щёлкала и издавала трели, латунные глаза-линзы пару раз расширились и сузились в складках её красного капюшона.

– Произошло ещё одно вторжение в ноосферу, коммандер Ранн.

– Это не ответ, – Ранн махнул рукой на данные, продолжавшие выводиться на экран. – Это реально или нет?

– Подтверждены высадки противника на платформы мезофекса, коммандер Ранн. Подтверждены столкновения с противником в ядре стратофекса, коммандер Ранн. Продолжаются бои во внешней и мантийной зонах тропофекса, коммандер Ранн.

– Но многие из этих сигналов... ложные? Ошибочные?

Логистарий произвела какие-то манипуляции с панелью управления, и по экрану пробежала пульсация статики, в некоторых местах превратив красные информационные знаки в синие, а в других – в зелёные. Красных по-прежнему оставалось много по всему космическому порту. Большая часть основания была зелёной, Ранн посчитал это хорошим знаком, пока логистарий не заговорила.

– Зелёные руны означают подтверждённые контакты с врагом, оценённые в восемьдесят и больше по шкале факторинга угроз, исходя из моего объёма данных, коммандер Ранн. Синие руны означают подтверждённые контакты с врагом, оценённые в тридцать или меньше по шкале факторинга угроз, исходя из моего объёма данных, коммандер Ранн. Красные руны означают неподтверждённые контакты с врагом неизвестного уровня по шкале факторинга угроз, исходя из моего объёма данных, коммандер Ранн.

– Значит, красные – ложные?

– Неизвестно. Красные руны могут представлять легальные, но неподтверждённые контакты с врагом переменного уровня угрозы, коммандер Ранн.

– Сделайте всё, что в ваших силах, чтобы подтвердить сообщения, а остальное вычистите, – сказал он марсианке.

Он в последний раз посмотрел на экран, пытаясь понять, может ли стратегический опыт помочь извлечь хоть какую-то истину из скопления мигавших символов. Если он смотрел на узоры определённым образом, то, казалось, наблюдалось общее движение от самых верхних уровней вниз. В зонах мостов и монорельсовых путей, что вели к основному комплексу Львиных врат, определённо были враги. Переходные рельсы и дороги были хорошо защищены, но если они попадут в руки врага, предатели окажутся в пределах досягаемости надвратных укреплений.

Ранн знал свои сильные стороны и ограничения своей компетенции, и то и другое испытывалось надвигавшимся кризисом.

– Связисты, мне нужна срочная связь с лордом Дорном. Немедленно.

– Так точно, командующий. Определяем приоритетность командного вокса для вас.

Он чувствовал, что должен отбивать приказы и справиться с происходящим, но правда заключалась в том, что Хаогер уже был на месте и принимал решения. Большинство его полевых офицеров обладали достаточным опытом, чтобы самостоятельно оценить происходящее непосредственно на месте; лучше, чем он мог с ненадёжными боевыми данными.

Он снова взглянул на экран, но за прошедшие тридцать секунд там не произошло никаких изменений к лучшему.

– Командующий, на вокс-связи советник лорда Дорна.

– Скажите ему, что мне нужен примарх. Мне нужно поговорить с ним немедленно.

Между легионером и советником на другом конце вокс-связи состоялся тихий диалог. Впервые за несколько лет коммандер услышал несколько инвитских ругательств, в том числе резкое замечание о том, что слушатель отправится в ледяную метель без верхней одежды, одно из самых серьёзных оскорблений с родного мира Ранна.

– Мне переключить связь на комнату для совещаний, командующий? – предложил вокс-оператор, кивнув в сторону соседнего помещения.

– Это кажется разумным, – ответил Ранн, понимая, что в данных обстоятельствах не помешает дополнительная осторожность.

Ранн вошёл в комнату, сел за широкий овальный стол и нажал кнопку вокс-соединения на рунической клавиатуре. Расположенный на потолке динамик с шипением включился.

– Я веду контрсадные операции против Гвардии Смерти, и лейтенант Такко требует дуэли чести с твоим вокс-офицером. Быстро объяснись.

Лорд-сенешаль вздохнул, обдумывая, с чего начать. В его положении не было смысла пытаться что-то скрыть.

– Защита порта Львиные врата поставлена под угрозу, лорд Дорн. Предатели прорвались сквозь нижние уровни, закрепляются в Небесном городе и за последний час осуществили массовые десантирования в стыковочных шпилях. Наша реакция затруднена вмешательством в ноосферу и электронные системы, которое нарушает работу связи и ауспиков.

– Предоставь оценку угрозы. Ты можешь исправить ситуацию?

– Это зависит от того, что вы хотите от меня, лорд Дорн. Если я сосредоточусь на обороне вокруг подходов к воротам, у меня будет статическая позиция, которая может продержаться некоторое время. Если вы хотите, чтобы я отвоевал захваченные территории… Нападение снизу можно сдержать, но я думаю, что если мы не будем оказывать активное противодействие в Звёздном копье, то они получат постоянный маршрут подкрепления. Разумеется, это сделает мосты уязвимыми.

– Не позволяй врагу закрепиться. Похоже, у тебя есть план, чего ты хочешь от меня?

– Разрешение уничтожить мосты, лорд Дорн.

– Отказано. Предпочтительнее сохранять контроль и доступ к космическому порту. Время имеет важное значение, и, возможно, когда прибудет Робаут Жиллиман, нам понадобится порт Львиные врата, чтобы высадить войска с достаточной скоростью для перелома в сражении. Каждый час может означать разницу между победой или поражением Императора. Мосты также обеспечивают возможность массированной контратаки, если слишком большая часть порта будет захвачена.

Ранн прикусил язык, на котором вертелись возражения, зная, что примарх уже принял решение.

– Ясно, милорд. В таком случае я прошу о направлении второго высокопоставленного командующего для обеспечения избыточности руководства. Я намерен лично выйти на поле боя против врага.

– Ты говоришь о ком-то конкретном?

– Присутствие первого капитана Сигизмунда было бы бесценным.

Ранн подавил желание побарабанить пальцами по краю стола, ожидая ответа Рогала Дорна. То, что просьба не была отклонена немедленно, казалось хорошим знаком, но на всякий случай он начал подбирать аргументы в пользу этого решения.

– Я могу выделить ещё три тысячи легионеров. Потребуется некоторое время, чтобы собрать их по всему Дворцу, чтобы мы не ослабли в других местах. Тебе придётся подождать.

– Они нам очень помогут, милорд. Если это возможно, я предложил бы контратаку с воздуха, которая начнётся одновременно с возобновлением моего наступления из Небесного города.

– Ты хочешь, чтобы я отправил силы Сигизмунда по воздуху?

– Это самый быстрый путь в битву, милорд.

– Я согласен. Я попрошу Сигизмунда связаться с тобой для обсуждения деталей, как только ударная группа будет готова выступить.

– Благодарю…

Отключённый вокс зашипел статикой, связь оборвалась. Ранн переключился на свою командную частоту.

– Лейтенант-коммандер Хаогер! Приведите стратегический совет в комнату для совещаний. Нам предстоит спланировать контратаку. – Он на секунду задумался, прежде чем снова щёлкнул переключателем. – Пусть магос Деверо тоже придёт. Нам нужно обсудить, как устранить эту новую электронную угрозу. И пусть она приведёт своих лучших экспертов-подрывников.

Санктум Империалис, центральная зона, три дня после начала штурма

Перед Эуфратией Киилер раскинулся огромный зал Вдов, но она продолжала внимательно смотреть на кустодия, ровный ритм дыхания которого она слышала через вокс-приёмник. Он не поднял оружие, что пока обнадёживало. Её следующие слова определят характер их отношений. Она хотела сказать ему, что в это время и место её направил Император, но сейчас лучше послужит меньшая правда.

– Малкадор послал меня помочь вам.

– Ясно. Откуда вы узнали, что я буду здесь?

– Простите, но вас привели по ложному следу.

– Объяснитесь.

– Вы ушли в тень, прежде чем Малкадор успел сказать вам, что я буду помогать. Как обычно в таких случаях, вы игнорировали все вокс-контакты. Я пыталась найти вас, но вынуждена была остановиться, хотя и знала, что вы следите за полковником. Вы очень хороши в том, что делаете.

– Откуда вы знали, что я приду именно сюда, следуя за полковником Нхек?

– Я не стала бы чувствовать на вашем месте обиду, кустодий Амон. Сам Вальдор помог забросить наживку, как только стало ясно, что мы не можем связаться с вами обычными средствами. Из вашей просьбы он сделал вывод, что вы последуете за полковником, и Зиндерманн узнал, что она придёт на эту встречу. Я думала, что мне придётся подождать ещё некоторое время, но вы очень быстры.

– Это было какое-то испытание? Кровавая игра наоборот, чтобы проверить мои способности?

Она покачала головой.

– Нет, кустодий Амон. Это всё очень реально. Видение, исповедь, собрание, свидетелем которого вы являетесь, не были инсценированы ради вас.

– Это члены Lectitio Divinitatus. Заговорщики в культе Императора.

– Высокопоставленные, как вы видите. Они не знают о нашем присутствии. Я согласилась помочь вам ориентироваться в лабиринте Lectitio Divinitatus. Условием моей помощи было обещание Малкадора, что никто из членов культа не подвергнется преследованию, если не будет признан виновным в каком-то более серьёзном преступлении. Вы здесь, чтобы раскрыть источник и масштаб демонического вторжения, а не вести войну против Lectitio Divinitatus.

– Я не подчиняюсь приказам политических подстрекателей, и обещание Малкадора не имеет для меня никакого значения.

Киилер вздохнула.

– Во-первых, без моей помощи вы ничего не узнаете. В тот момент, когда Lectitio Divinitatus поймут, что вы их ищете, они исчезнут. Во-вторых, возможно, вы упустили мои слова об участии Вальдора. Я здесь с его полным, ах, благословением.

Амон молча смотрел на неё ещё несколько секунд, не двигаясь. Выражение его лица было невозможно понять, чистое полотно эмоций. В конце концов он небрежно кивнул.

– Очень хорошо. Нам нужно согласовать наши цели и подход. На четвёртом уровне прилегающих кварталов находится заброшенная общая площадь. Вы знаете, где это?

– Я могу найти её. Встретимся там через десять минут, кустодий.

Не сказав больше ни слова, он повесил трубку и исчез за занавеской долю секунды спустя. Киилер повесила вокс-трубку на место и повернулась, чтобы прислониться спиной к стене, позволяя напряжению покинуть тело. Занавеска дёрнулась.

– Всё закончилось? – спросил голос из коридора.

Она отодвинула занавеску и посмотрела на седого мужчину с изборождённым морщинами лицом. Несмотря на морщины, он держался прямо, взгляд оставался твёрдым, а голос сильным. Он был таким же впечатляющим и харизматичным, как и на пике своего мастерства в качестве одного из итераторов Имперской истины. Кирилл Зиндерманн, теперь её глашатай в растущих массах Lectitio Divinitatus.

– Это прошло лучше, чем ожидалось, – ответила она ему. – Малкадор предупреждал, что он сторонник жёсткой линии, когда речь заходит о вопросах веры. Он был на Монархии.

– Возможно, именно поэтому Вальдор выбрал его для этой задачи.

– Если бы Вальдор хотел искоренить Lectitio Divinitatus, он бы уже давно приказал это сделать. Думаю, кустодий Амон обладает талантом вытаскивать скрытые вещи на свет. Ничего больше.

– Даже если так, ты не можешь доверять ему слишком сильно. Ты – святая, ценный заложник...

Киилер вышла из-за занавески и с улыбкой ответила:

– Доверие – это товар, который приходит и уходит, мой дорогой друг. Вера вечна.

Нагпурский регион, пятьдесят девять дней до начала штурма

Настойчивый стук и запах дыма вернули Зеноби в сознание. Она все ещё была привязана к своему креслу стрелка, повиснув над пультом управления. Бронестекло купола осталось целым, пусть и сильно испачканным и поцарапанным, и сквозь него она могла видеть изогнутые стволы автоматических пушек и пропаханные ими в земле борозды, когда вагон сошёл с рельсов.

Металлический лязг заставил её сосредоточиться на своём непосредственном окружении. Между каждым ударом она слышала треск пламени и среди звона в ушах различила своё приглушённое имя, которое кто-то кричал снаружи. Она опёрлась ногой в стенку турели и расстегнула ремень, упав боком между пультом управления и куполом. Отсюда она смогла рассмотреть, что панель оторвалась, блокируя лестницу доступа в купол. На оголённых кабелях мерцали языки пламени. Пожар казался не очень большим, но он был между ней и путём наружу.

Именно в этот момент она вспомнила о ленте с боеприпасами.

– Помогите! – Она скользнула ботинками по люку и ударила ногой по искорёженному металлическому листу. – Я жива! Я здесь! Уберите ленту! Тут пожар!

Она ещё несколько раз ударила по металлу, крича своим товарищам, чтобы они вытащили ленты с боеприпасами. Огонь становился всё ярче, шипя и вспыхивая, добравшись до смазанной поворотной платформы счетверённой пушки. Она испугалась, что электрический разряд может пронзить всю металлическую турель, и отползла назад, пытаясь втиснуться в непроводящий купол бронестекла, прижав один ботинок с резиновой подошвой к креслу.

Глухой удар прямо за спиной заставил её запрокинуть голову и снова стукнуть ей о купол. Снаружи виднелись какие-то фигуры, очищавшие купол от грязи. Менбер заглянул внутрь, прикрыв глаза руками, и крик облегчения превратился в короткий смешок, когда их взгляды встретились.

– Я не слышу тебя, – подчёркнуто медленно произнесла она, пожимая плечами. – Здесь пожар. Нужно отключить подачу боеприпасов, пока не произошёл взрыв.

Он кивнул и поднял большие пальцы вверх. Зеноби сосредоточилась на его губах насколько могла, поворачиваясь так, чтобы оказаться более или менее параллельной ему. Менбер кивнул, но она не могла сказать, действительно ли он её понял. Она повысила голос, выкрикивая каждое слово с предупредительной интонацией и указывая назад на люк.

– Пожар! Вытащите! Меня! От! Сюда!

Появились ещё несколько солдат, они повернули лазганы прикладами вниз. Они начали бить по бронестеклу, но единственным заметным результатом стал оглушительный шум внутри.

– Прекратите, прекратите! – Зеноби замахала руками, а затем зажала уши. Менбер заметил и показал остальным отступить.

Глаза Зеноби слезились, и дышать стало труднее, поскольку дым продолжал наполнять купол. Она повернулась и посмотрела в сторону лесенки. Огонь по-прежнему горел в открытой переборке. Пламя было небольшим, но с очень едким дым, смесью горящей смазки и расплавленного пластека. Осмотр турели не выявил ничего, что могло бы потушить пламя.

Дым был куда опаснее жара от огня. Зеноби почти не могла держать глаза открытыми, постоянно моргая, пока слёзы текли по испачканному лицу. Каждый вдох был похож на вдыхание бритвенных лезвий.

Именно тогда возникла идея. Зеноби снова посмотрела на купол и показала, что Менбер и остальные должны отойти. Почти слепая она упорно наощупь работала пальцами. Каждые несколько секунд её сотрясал кашель, заставляя сгибаться пополам. В конце концов она расшнуровала ботинки и сунула их под педали управления. Головокружение заставило её замереть на несколько неровных ударов сердца. Она хотела вдохнуть воздух, но понимала, что от этого станет только хуже.

Затем она неловко начала стягивать комбинезон. Сначала удалось высвободить одну руку, потом вторую. Внезапный треск и зелёная вспышка у входа не двусмысленно указывали на то, что огонь добрался до какого-то нового источника топлива. Дым становился всё темнее, оставляя на металле чёрную полосу. Она переместилась на прорезиненное сиденье, почти легла, пытаясь стянуть тяжёлую униформу с ног. Сложив грубый прямоугольник, так, чтобы рукава и штанины оставались снаружи, она отложила его в сторону и натянула ботинки, не переставая нервничать из-за возможного удара током.

Она двигалась по лестнице, пригнувшись и стараясь ни к чему не прикасаться. Кудрявые волосы встали дыбом от статического электричества, и удушливый дым застрял в горле. Держа сложенный комбинезон перед собой, словно щит, она рванулась вперёд, запихивая его в открытый кабельный отсек.

Толстые складки материала встали почти идеально, перекрыв воздух. Она осторожно отодвинула импровизированную заглушку, чтобы посмотреть, не осталось ли там огня. Искра от разорванного провода заставила её вздрогнуть, но, насколько она могла судить, пламя погасло. Зеноби на всякий случай снова затолкала униформу внутрь, надеясь, что та не загорится от случайного разряда. Она начала пинать крышку, которая заблокировала входной люк.

– Ты меня слышишь?

Внизу были голоса и движение. В небольшом зазоре между изломанным листом и полом появилось лицо лейтенанта Окойе.

– Мы тут из лазерных ячеек соорудили что-то вроде резака. Отступи.

– А как насчёт мелты? – спросила она.

– Слишком мощная, может пробить турель насквозь и спровоцировать взрыв.

Она повиновалась и вернулась в купол. К симфонии скрипа, грохота и других звуков в сошедшем с рельсов вагоне присоединилось шипение, и она увидела красное свечение, которое появилось на одном из углов застрявшей металлической пластины.

Удары возобновились, сгибая металл в раскалившемся месте. Руки в перчатках ухватились за разорванный край, скручивая и подтягивая. Зеноби снова чуть не отключилась, стараясь дышать как можно реже – огонь не производил больше дыма, но вентиляция была недостаточной, чтобы вывести накопившиеся газы.

Лист отогнулся. Почти потеряв сознание, Зеноби бросилась к нему и врезалась плечом в металл. Углы заскрипели, но лист поддался, в результате чего Зеноби и несколько солдат упали в главном проходе. С её губ сорвался крик, рождённый чем-то, о существовании чего она и не подозревала, и тут же последовал глубокий глоток едкого, но свободного от дыма воздуха.

Она лежала, закрыв глаза, грудь вздымалась в течение нескольких секунд, жар расплавленного лазерным резаком металла согревал её ноги.

Именно это напомнило ей, что она была только в нижнем белье. Медленно открыв глаза, она увидела, что пятеро солдат и лейтенант Окойе смотрят на неё со смешанным чувством веселья и удивления. Среди них был и Кеттай.

– Мне нужно выпить, – прохрипела она.

– У меня тут немного воды, – сказал один из спасателей, вытащив из-за пояса флягу.

Кеттай встретился с ней взглядом, когда она глотнула тепловатой воды, и улыбнулся одними губами.

– Давай вытащим тебя наружу, – сказал он, обняв её за плечи, а другой рукой потянувшись к фляжке в кармане.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

Абаддон присоединяется к атаке

Среди масс

Вопрос веры

Космический порт Львиные врата, ядро мезофекса, два дня после начала штурма

Можно многое сказать о простом удовольствии боя. Абаддон всегда был прежде всего воином. Рождённый стать королём, он выбрал путь битвы, а не правления, отказавшись от первородного права, чтобы почтить собратьев по клинку.

Его кулак, окутанный сокрушающей броню энергией, быстро расправился с воином VII легиона, преградившим ему путь в верхнюю сенсорию космического порта Львиные врата. Ещё один пал от клинков телохранителей Лайака, в то время как колдун прикончил третьего раздвоенной чёрной молнией из своего посоха.

Это была чистота. Победить и жить, или познать поражение и умереть. Явный враг, определённая цель.

Оружие Абаддона взревело, град болтов расколол нагрудник легионера Имперских Кулаков в доспехах с символами ветерана-сержанта. Он направился к нему широкими шагами, ударил кулаком по сломанной броне, раздробил кости и внутренние органы под ней, свалив воина Дорна на кафельный пол.

Болт и клинок не заботились ни о верности, ни о хитростях жрецов и колдунов. Они пускались в ход по многим причинам, почётным и подлым, но как только они начинали движение, они либо попадали в цель, либо промахивались. Абаддон вспомнил время подобной ясности, когда он был недавно вступившим в ряды Лунных Волков легионером.

Выполнять приказы. Убивать врагов. Защищать братьев.

Теперь он едва мог находиться рядом с теми, кого когда-то считал братьями и кузенами. Он поднял клинок рядом с мерзостью, которая служила силам, существовавшим за пределами понимания смертных. И более того, он сражался за лорда, истинные амбиции которого было невозможно постичь.

Несмотря на сомнения, а может быть, и из-за них, первый капитан Сынов Гора не желал оставаться сторонним наблюдателем битвы за Терру. За ним следовали три тысячи Сынов Гора, ведя кинжальный огонь по воинам Рогала Дорна. “Грозовые птицы” и “Громовые ястребы” стали ещё одним клинком, направленным в сердце космического порта Львиные врата.

Они пришли не по приказу Абаддона; скорее они были посланы магистром войны по просьбе Лайака. Хотя он лично не получил приказа, Абаддон принял командование на себя.

Эзекиль Абаддон, первый капитан Сынов Гора, правая рука магистра войны и победитель бесчисленных кампаний, прибыл на Терру не для того, чтобы наблюдать, как другие свергают Императора. Он скорее погибнет в бою, чем увидит, как колдун Несущих Слово введёт первого из его боевых братьев в Императорский дворец.

Жёлтый строй, который удерживал коридоры вокруг верхнего сенсория, прогнулся под атакой, не в силах противостоять свирепости вновь прибывших врагов. В тесноте внутренних помещений Абаддон сменил болтер на силовой клинок, и прорубил путь к цели мечом и сверкающим кулаком.

Вместе с ним пришли юстаэринцы, чьи терминаторские доспехи игнорировали испепеляющие залпы огня, и чья верность Абаддону не уступала прочности их брони. Хотя он мало кому доверял, кроме самого себя, он отдал свою жизнь в руки приближённых, не задавая вопросов, и они последовали за ним без колебаний.

Последняя группа воинов VII легиона удерживала двери в сенсорий. Их ослепило наколдованное Лайаком чёрное облако, в центре которого мерцали варп-энергии. Абаддон ринулся в темноту, не обращая внимания на редкие болты, взрывавшиеся на его доспехах. Мечом он снёс голову первому встреченному врагу, а кулаком отразил удар гладия второго. Мимо проскользнул раб клинка, вонзив подобные кинжалам руки в шею космического десантника, инерция атаки заставила их обоих исчезнуть во мгле.

Абаддон повернулся на звук тяжёлых шагов и выставил меч, встречая атакующего Имперского Кулака. Тот замедлился слишком поздно, наткнувшись на острие клинка. Абаддон шагнул вперёд, толкая меч, пока тот не вырвался из спины космического десантника. Абаддон освободил меч, одновременно заклинание Лайака исчезло и мрак рассеялся, и он направился мимо падавшего тела в широкий зал верхнего сенсория.

– Мы ослепим и их командиров, – сказал Лайак, спеша мимо и быстро осматривая помещение.

– Займитесь частотами орбитального ауспика, – приказал Абаддон легионерам в терминаторской броне, которые рассредоточились веером по залу. Судя по данным его сенсоров, остальные силы занимали позиции, чтобы обезопасить район от контратаки. В течение тридцати секунд сенсорий был окружён Сынами Гора.

– Сюда, первый капитан, – ответил один из его юстаэринцев, указывая на ближайшую консоль.

Лайак шагнул вперёд, его посох оставлял следы искр в тех местах, где касался окровавленного пола.

– Да, это идеально, – злорадно воскликнул колдун Несущих Слово. – Я направлю сущность Волька к ауспикам, чтобы замаскировать прибытие.

– А что с барьером Императора? – требовательно спросил Абаддон. – Я почти не видел, как ты что-нибудь делал, чтобы пробить щит, который защищает против Нерождённых.

– Эта работа продолжается. Все элементы должны собраться вместе, Эзекиль. – Лайак повернулся и посмотрел на первого капитана шестью светящимися глазами. – Боги с нами, и Абсолютная Погибель набирается сил. Наша работа здесь помогает более великому плану. Когда Дорн вынужден направить больше сил на оборону космического порта, его контроль над Внутренним дворцом ослабевает, его взгляд устремлён в другое место. Прогресс есть, пусть он тебе и не виден.

– Мы и так без твоей помощи уже почти захватили порт.

– Боги решат, когда падёт космический порт, и мы заявим об этом не минутой раньше. – Лайак вернул своё внимание к панели управления. Он достал изогнутый нож и начал вырезать символы в пластине корпуса терминала. Царапанье острия ножа подчёркивало его слова. – Когда мы направимся к Последней стене, ты снова проигнорируешь возвышенных примархов или они поведут легионы в последнюю битву?

– Фулгрим уже устал от штурма и отступил от предместья Львиных врат, – ответил Абаддон. – Ангрон бесцельно бесчинствует за стенами и Мортарион продолжает бомбардировки. Я вижу, что в их участии мало пользы.

– Гор и его вознесённые братья – избранники богов, они – воля Хаоса, обрётшая форму, – ответил Несущий Слово. Он отступил, глядя на свою работу. Руны мерцали мягким зелёным и тёмно-красным цветом. – Быть в их милости – значит быть в милости самих богов. Ты научишься уравновешивать эти силы, когда примешь свою судьбу.

– Если это моя судьба, то она случится вне зависимости от того, приму я её или нет, – прорычал Абаддон. – Ты, похоже, хочешь убедить меня, что я должен сделать выбор, сказав мне, что у меня нет никакого выбора.

Лайак ничего не ответил и некоторое время возился с терминалом ауспика, нанося ритуальные знаки на панель кровью убитых. Своим посохом он поджёг жидкости, и в огне заплясали символы, странные пересечения мистического и механического.

– Всё это было бы невозможно без покровительства богов, – сказал Лайак Абаддону, когда его ритуал был завершён. – Только их благосклонность может гарантировать победу.

– Ничто не может гарантировать победу.

– Без богов твои амбиции погибли бы в залитой пламенем хижине на Давине. – Абаддон впервые услышал нотки гнева в голосе Лайака. – Без богов звезда магистра войны взошла бы и упала, и даже тень его памяти затмила бы всё, чего ты достиг.

На этот раз Абаддон не знал, что ответить. Он не был уверен, где находится причина и следствие между Гором, искавшим силу Хаоса, и богами, которые тянулись к нему.

– Ты закончил? – спросил он, указывая в сторону терминала ауспиков. – Система датчиков полностью выведена из строя?

Лайак изучал мелькавшие на экране изображения. Абаддон видел спирали и зубцы, которые сходились вместе, словно волны или накладывавшиеся друг на друга языки пламени. На его взгляд фигуры были совершенно бессмысленными.

– Вольк увидел маяк и идёт. Тьма опустится, когда нам будет нужно.

– Тогда пора продолжить штурм, – сказал Абаддон, сжав пальцы в кулак. – Имперские Кулаки всё глубже вгрызаются в землю на небесных мостах –контратака изнутри Дворца всего лишь вопрос времени. Кроагер продвинулся слишком далеко, форсируя атаку и не закрепляясь на новых позициях. Если нам не удастся достичь наших целей в следующем ударе, мы никогда их не достигнем.

– И ты думаешь, что одержишь победу только своими силами? – рассмеялся Лайак. – Какое высокомерие.

Абаддон поднял обвитую молниями силовую перчатку.

– Не одними, но в ближнем бою один удар может изменить ход всей битвы.

Санктум Империалис, западная зона, четыре дня после начала штурма

Окрестности Санктум Империалис представляли собой огромный лагерь беженцев. Перед подготовкой к новому штурму позади Вечной стены расчистили несколько тысяч квадратных километров жилых домов, общежитий и других кварталов. Некоторые из них, как и Палатинская арка, попали под вражеский удар, превратились в развалины, где властвовали пожары и токсины. Десятки тысяч, а позже и сотни тысяч людей были вынуждены покинуть свои дома, бежав через Львиные врата в город, окружавший Санктум Империалис, прежде чем этот неприступный барбакан закрыли перед приближавшимся врагом.

Улицы жили своей жизнью. Свет костров заменил люмены, которые выключили для экономии энергии. На фоне грохота осадных орудий гул тысяч разговоров эхом разносился по королевским бульварам. Фонтаны превратились в колодцы. Площади превратились в рынки. Каждый клочок материала использовался в качестве укрытия, транспорта или и того, и другого.

И в толпе людей Амон следовал за Киилер.

– Интересно, что видит кустодий, когда смотрит на это, – сказала она, обводя рукой толпу людей, строивших дома на улицах, арках и заброшенных зданиях.

Он ответил не сразу. Амона мало, что могло удивить, но он без всякого удовольствия наблюдал за столь резкими переменами. Он видел Императорский дворец, возведённый на фундаменте древнего города – города, который Император, по-видимому, построил в прошлом, ещё до наступления Долгой ночи. Памятник человечеству, а не Его хозяину, как уверял Император Свои творения. Это было место красоты и осознания сильных и слабых сторон человечества. Не просто музей, а фундамент для будущего. Шаблон, а не храм.

Назначение начало изменять его форму. Он стал столицей не только Терры, но и растущей межзвёздной империи. Администратум вырос из необходимости управлять столь грандиозным планом. Жилые кварталы, аркологии и ульи пристроились к процессионным путям со статуями по бокам и широким галереям. Здания, посвящённые другому божеству, приносившие жертвы идолу бюрократии, которые надеялись приручить галактику числами в бухгалтерских видеокнигах.

Император занимался проектом паутины, и кустодии сопровождали Его. Они отдали большую часть Дворца людям под присмотром Малкадора – хотя и не совсем смертного по телу, но определённо такому по складу ума. Даже сейчас Амона поражала мысль о раскинувшемся в нескольких километрах под его ногами ином мире, за стенами, воротами и бастионами Имперской Темницы. Это также заставило вспомнить о бесчисленной орде Нерождённых, которые ждали внизу, отрезанные от Терры тайными механизмами и волей Императора. Предателям не нужны были мерзкие ритуалы, чтобы призвать своих противоестественных союзников: легион варпа постоянно проверял оборону, целое измерение находилось на расстоянии толщины листа бумаги.

– Я вижу обломки гордости магистра войны, – сказал он ей. – Семь лет назад Империум был повёрнут вокруг своей оси эгоизмом Гора. Этот момент напрямую привёл ко всему, что мы сейчас видим, и каждое страдание, испытанное здесь, каждая последовавшая обида народу Императора может быть возложена на него.

Киилер ничего не ответила на его слова.

Рогал Дорн пришёл превратить Дворец в крепость. Огромные стены, господствующие башни и контрфорсы тысячами укрепили Санктум Империалис, а вокруг него возвышались и расширялись гигантские оборонительные сооружения Вечной стены и Последней стены, каждую из которых можно было назвать городом-государством. Администраторы остались, но к ним присоединились миллионы рабочих. Последние в конце концов получили оружие и стали солдатами, которым приказали защищать возведённые их же руками бастионы.

Амон изменился вместе со всем этим, но в глубине души оставался прежним. Благодаря кровавым играм он узнал о постоянно меняющихся сообществах и экосистемах, которые существовали как в центре, так и на окраинах Императорского дворца. Некоторые вещи никогда не менялись: демагоги, спекулянты и бандиты. С течением десятилетий менялись только способы торговли, угрозы и оплаты. А за последние месяцы Дворец снова превратился во что-то новое.

Его присутствие вызывало некоторую реакцию, волнение среди апатичной толпы, но так близко к Санктум Империалис появление кустодия не было редкостью, хотя и не было обычной рутиной. Несколько отчаявшихся людей выкрикивали прошения о помощи, более неуравновешенные требовали встречи с самим Императором. Другие благодарили кустодия за бдительность, ошибочно приняв его присутствие за один из нерегулярных патрулей в растущих лагерях.

– Нет ничего удивительного в том, что обездоленные прислушиваются к проповедям Lectitio Divinitatus, – сказал он самозваной Святой Леди Терры. – Когда у человека не остаётся сил, он будет искать надежду в любом источнике.

– Так и есть, – согласилась Киилер, нахмурив брови.

Они пересекли площадь, на которой горел большой костёр. Среди пламени Амон различил нечёткие очертания стеллажей и кафедр Администратума. Здание на дальней стороне было бухгалтерским офисом, его окна давно выбили, а содержимое разграбили. Внутри мерцали самодельные лампы.

– Вы рассматривали альтернативу? – продолжила Киилер. – Если эти обнищавшие люди не могут обратить свои мысли на поклонение Императору, то где ещё они могут искать помощи?

– Вы не понимаете весь масштаб глупости.

– Я стала свидетелем тьмы варпа, которая может поглотить душу, – тихо ответила она. – Вы забываете, что я видела, как магистр войны стал жертвой этого же заблуждения.

– Тем больше причин, по которым такие знания не должны получить широкого распространения, – сказал Амон. Он осторожно переступил через завёрнутых в одеяла людей. Лишь едва заметное движение показывало, что они живы, а не мертвы, невероятно устали и не замечают ничего вокруг.

– Принятие Его божественности не означает признания других сущностей, – возразила Киилер.

– Где вы такое слышали? – резко спросил Амон.

Киилер вытащила книгу из висевшей на плече сумки. Амону не нужно было присматриваться, чтобы узнать Lectitio Divinitatus.

– Эта мудрость на этих страницах, – сказала она ему.

– И всё же эти слова слетели с уст Лоргара, того, кто уже давно перешёл от почитания Императора к гораздо более тёмной жизни.

– Знание – это сила, следовательно, невежество – это слабость, – сказала Киилер. – Это битва, в которую Император хочет отправить своих слуг неподготовленными и безоружными. Стоит ли удивляться, что столь многие пали, когда они решили, что Император обманул их?

– Император выше любого суда. Я много раз находился рядом с Ним и не претендую на то, чтобы знать Его мнение об этих вещах.

– Но вы уверены, что Он осудит мою веру?

– Принять суеверную чушь – означает пригласить спекуляции и бессмысленность. Именно такой путь ведёт к концу всего, что создал Император. Для борьбы с этими самыми силами... – Амон замолчал, осознав, что не должен слишком многим делиться с Киллер. Она обладала уникальным опытом в событиях вокруг Гора, но тайна паутины и истинных целей Императора были нерушимы. – Знать – значит впасть в искушение.

– Я знаю и не искушена, – она остановилась на ступеньках портика здания Администратума и посмотрела Амону в лицо. – Император даёт мне силы противостоять их уловкам. Разве Он не создал и вас невосприимчивыми к подобным желаниям?

– Каждый кустодий – это особая работа, наполненная индивидуальной силой и целеустремлённостью, – сказал Амон. – Когда примархов можно сбить с истинного пути, у простого человека мало шансов устоять перед уловками и соблазнами скрытого врага.

– Я не думаю, что мы придём к согласию и что это будет наша последняя дискуссия по этому вопросу. Всё, о чём я прошу, чтобы вы подошли к тому, что увидите, – она показала внутрь здания, – непредвзято.

– И вы думаете, что сегодня я увижу что-то другое? Это пятое собрание, на которое вы меня привели, и всё, что я вижу, это бессмысленные ритуалы и шарлатанов.

– Возможно, это и к лучшему, с вашей точки зрения. Что, если бы вы стали свидетелем истинного чуда Императора? Вы согласились бы?

Амон ничего не сказал, а просто жестом попросил Киллер проводить его в бухгалтерский офис.

В фойе ждали мужчина и женщина, но они промолчали и просто посторонились, позволяя им пройти по главной лестнице и направиться в холл. Шагнув пригнувшись под арку, Амон оказался в круглом зале около тридцати метров шириной, пол которого заляпала грязь от множества ног и оригинальный мозаичный узор затерялся под её слоем. Потолок почернел от копоти нескольких костров, разбитые в нём окна служили дымоходами.

Первое, что поразило его, было пение. Большинство собравшихся стояли на коленях неровными рядами на неизвестно откуда взявшемся старом ковре, положив руки на колени. Он различил три десятка разных голосов верующих, некоторые из них были искусными, многие – нет. Усилия, вложенные в пение, никак не сказывались на качестве результата. Он ненадолго остановился на пороге, прислушиваясь к словам и стараясь как можно лучше расшифровать эвфемизм и метафору.

Это была песнь хвалы, надежды и благодарности.

– За что они благодарят Императора? – тихо спросил он Киллер, которая остановилась рядом. – Их дома разрушены. Они влачат жалкое существование. Скорее всего, они очень скоро умрут от холода или насилия.

– Но сегодня они всё ещё живы, – ответила Киилер со слезами на глазах. Она прижала руку к груди, к книге во внутреннем кармане. – Император защитил их во время бедствий, когда погибло так много других.

– Предубеждение выжившего – это не благословение.

Киилер проигнорировала его слова и вошла. Кирилл Зиндерманн шёл впереди пары, чтобы подготовить путь, и направлялся к главной певшей группе. С ним было ещё несколько человек, по-видимому, лидеры собравшихся. Когда их присутствие было замечено, пение прервалось и затем прекратилось. Собравшиеся верующие обратили внимание на вновь прибывших, некоторые с удивлением подняли руки ко рту. Сначала Амон посчитал это реакцией на своё появление, потому что по просьбе Киилер он пришёл в доспехах и с оружием. Но затем он услышал шёпот:

– Блаженная здесь! Она ходит среди нас! – И увидел, что, хотя взгляды и скользили по нему, они задерживались на Киилер. Это был первый случай, когда он находился в присутствии человека, кроме Малкадора, который привлекал большее внимание, чем он.

Киилер расчувствовалась, её лицо блестело в свете жаровен, а глаза широко открылись. Он слышал, как бьётся её сердце.

– Идёмте, идёмте, – позвал Зиндерманн, подводя их к передней части группы. Он представил их друг другу, но Амон не узнал ни одного из имён, как людей значительных. Прихожане были очень похожи на тех, кого он видел во время предыдущих экскурсий с Киилер. Мужчины и женщины, в основном старше среднего возраста, потому что более молодых и здоровых призвали в Имперскую армию. Некоторые были подростками, ещё недостаточно взрослые, чтобы учиться обращаться с лазганом.

Они смотрели на него со смесью подозрения и благоговения. Первое, как он понял, было вызвано незаконным характером собрания, а второе – его существованием как творения рук Императора. Он почувствовал себя неуютно под их взглядами, но ничем не выдал своих чувств, изучая их со спокойным интересом.

И вечер продолжился вполне предсказуемо, с очередными песнопениями, обсуждением отрывков из их священной книги и обменом товарами в виде еды, питья, лекарств и тому подобного, что удалось собрать после последней встречи. Их взяли лидеры групп для последующего распределения среди тех, кто больше всего нуждался, или, по крайней мере, так они утверждали. Амона не заботило, расходились их слова с делами или нет.

Наконец, вознесли молитвы Императору, прося о защите, наставничестве и прощении. Последнее особенно смутило Амона, как будто Императору было какое-то дело до мнимых или явных моральных проступков этих людей. В конце церемонии Амон подошёл к Зиндерманну и другим лидерам культа.

– Ваш визит – огромная честь, кустодий, – сказала седая женщина по имени Корал. Она странно смотрела на него и вытянула руку, словно желая дотронуться до его доспехов, но затем одёрнула её. – Подумать только, что вы были рядом с Богом-Императором.

Амон напрягся, услышав слова из запрещённой книги, написанной предателем Лоргаром. То, что они вошли в обиход, явно свидетельствовало о цене расхлябанности. Корал вела себя так, словно что-то из этой якобы божественной связи могло быть передано, если просто постоять рядом.

– Зиндерманн заверил нас, что вы здесь не для того, чтобы осуждать наши практики, – сказал другой, темнокожий мужчина с тростью и в одежде младшего управляющего.

Амон взглянул на Киллер. Она выгнула бровь.

– Я ищу тех, кто мог быть свидетелем странных явлений, – сказал кустодий. – Возможно, общее видение или сны. Голоса, образы, всё, что нельзя объяснить законами природы.

– Как знаки от Императора? – спросила младшая из троих, мать с младенцем на руках, которому было не больше нескольких месяцев. Амон понял, что ребёнок, должно быть, родился после начала осады. Его удивление, видимо, проскользнуло сквозь настороженное выражение лица.

– Его отец сражается на стенах, – гордо сказала женщина, поглаживая ребёнка по щеке. – Её голос слегка дрогнул. – По крайней мере так было, когда я в последний раз слышала об этом месяц назад. Я молюсь Императору, чтобы он благополучно пережил страдания. Возможно, вы могли бы связаться с ним?

Она смотрела на Амона с надеждой, которая резко контрастировала с её уставшим лицом и тёмными кругами вокруг глазам. Он видел, что ребёнок тоже недоедает, как и большинство прихожан. Их одежда превратилась в лохмотья, дома были разрушены. И всё же они благодарили миф Императора и просили известий о близких, вместо того чтобы осуждать Повелителя Человечества, которого конечно могли обвинить в своём затруднительном положении.

Сам масштаб битвы за Императорский дворец означал, что ни один солдат не мог быть учтён. Целые роты погибали без малейших записей об их судьбе. Казалось неумным делиться этой мыслью с отчаявшейся молодой женщиной.

– Я не думаю, что это возможно, – тихо ответил он.

– Жизнь продолжается, – сказала старшая женщина. – Гор не может остановить всё человечество.

– Действительно, великий цикл продолжается, – сказала Киилер, закончив разговор с одним из прихожан и присоединившись к ним. Она посмотрела на молодую маму. – Что ты знаешь о группе, которая собирается в базилике Вентура?

– Странная компания, – ответил мужчина, прихрамывая подойдя ближе. – Они взяли себе название. Помнишь его, Чиквенду? Тех, которые следуют за Оливье?

– О... – пожилая женщина секунду потёрла подбородок. – Фонарщики? Несущие Фонари?

– Несущие Свет! – сказала молодая мама. – Я видела одного из их эмиссаров на западной аркадной дороге как раз сегодня утром.

– Да, Несущие Свет, – сказала Чиквенду. – Если хотите увидеть необычное, Несущие Свет – это точно те, кто вам нужен. Оливье, он утверждает, что может исцелять больных, и это только начало.

Амон обменялся взглядом с Киллер. Она улыбнулась и протянула руки лидерам группы, обнимая каждого по очереди.

– Держитесь, – прошептала она каждому из них.

– Спасибо за вашу помощь, – сказал Амон, кивнув в знак признательности. Он уже собрался уходить, но почувствовал, что не может сделать это больше ничего не сказав. Он не имел права разжигать ложное поклонение, но и не обязан был подавлять всякую надежду. – Это пройдёт. Император победит.

ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Выбор цели

Вокс-тишина

Несущие Свет

Космический порт Львиные врата, ядро стратофекса, два дня после начала штурма

Медленно собирая воинов, скрытые силы Форрикса отошли далеко от хлынувших к основанию космического порта орд, по пути к центру стратофекса прорвав несколько кордонов Имперской армии. Выяснилось, что выбранное Форриксом место встречи располагалось в зоне жилых общежитий, сгрудившихся вокруг одной из главных шахт. Гражданские с автоганами и кухонными ножами представляли собой меньшее препятствие, чем расстояние, которое требовалось преодолеть, их тела остались остывать в коридорах и комнатах, что они называли домом.

Наступление не осталось незамеченным – оно и не должно было быть полностью тайным. Поскольку защитники не могли точно оценить масштаб угрозы, исходившей от Железных Воинов, за ними было послано несколько разведывательных отрядов, каждый из которых был встречен внезапной и сокрушительной контратакой. Форриксу показалось, что полковник Имперской армии или кто-то другой, отвечавший за этот сектор, наконец решил, что с него хватит, и послал эквивалентные роте силы для борьбы с незваными гостями.

Как только пикеты ауспиков обнаружили приближавшихся солдат, Форрикс отреагировал, устроив засады и создав мобильный резерв. Прошло двадцать минут с того момента, как прозвучал первый выстрел, и в бой ввели ещё больше армейцев. Задействовали несколько миномётов и орудий поддержки, осколочные мины и бронебойные снаряды заставили Железных Воинов перейти в более оборонительный режим вокруг центрального жилого кластера. Кузнец войны прекрасно понимал, что его задание отвлечь противника от наступления сверху и снизу начинает приносить эффект.

Из-за грохота болтеров и ударов снарядов, падавших недалеко от позиции Форрикса, было трудно разобрать, что говорит Гхарал, хотя его заместитель находился всего в нескольких метрах.

– Уже можно нарушить вокс-тишину, – передал Форрикс капитану. Красный лазерный луч скользнул по его левому наплечнику, оставив серый след на эмблеме. Я думаю, они уже знают, где мы.

– Контратаки по-прежнему носят спорадический характер, триарх, – ответил капитан. – Я могу подтвердить, что места встречи достигли восемьсот одиннадцать воинов.

– Мы внутри уже больше двадцати четырёх часов, я не ожидаю, что кто-то ещё присоединится к нам.

– Согласен, триарх. Ваши приказы?

– Никаких контактов с атакующей с воздуха волной или с поверхностным подкреплением? – Как только он задал вопрос, Форрикс понял, что тот был излишним. – Забудь об этом, ты бы сказал мне, если это было бы так.

– Все отделения в настоящее время охраняют периметр или переведены в мобильный резерв, триарх. Это вполне обороноспособная позиция. Вход и выход только через четыре коридора. Может, нам стоит закрепиться?

– Здесь легко обороняться, но если мы застрянем – нам будет очень тяжело вырваться. Чем дольше мы остаёмся, тем больше шансов, что мы завязнем в бессмысленном бою с силами обороны. Для привлечения внимания мы должны представлять большую угрозу. Я не собираюсь продолжать ждать отставших – пора определить цель и воткнуть эту заточку поглубже.

Новая вражеская атака по восточному коридору прервала речь Форрикса. Десятки солдат в панцирных доспехах возглавили наступление, бросая вызов болтерному огню, перебегая от одного дверного проёма к другому. За первые пятнадцать метров они потеряли половину отряда. Он не мог решить, были ли они храбрыми или глупыми, раз решили попытаться атаковать космических десантников.

– У меня есть несколько схем, триарх. – Гхарал пробрался сквозь защищавшее Форрикса отделение, и протянул ему планшет-проектор, поверхность которого пересекало схематичное изображением окружения. – В радиусе трёх километров от нашей позиции находятся несколько потенциальных целей.

– Задача нашей атаки состоит в том, чтобы открыть фронт внутри космического порта и тем самым предоставить возможность верхним и нижним силам продвинуться вперёд с меньшими потерями. Действуя по этим целям, мы увязнем и не добьёмся решительного успеха. Даже если каждым болтом мы будем убивать по одному солдату, это не будет иметь никакого смысла. Именно сыновья Дорна являются хребтом обороны. Мне нужно сделать так, чтобы против нас направили значительные силы Имперских Кулаков.

– И что же это значит? К какой цели мы направимся?

– Как только мы разберёмся с этим недоразумением, отправь восемь разведывательных отрядов. По десять легионеров в каждом. Я хочу рассредоточить их по вертикали и горизонтали, насколько это возможно. Пусть докладывают об уровне сопротивления через каждые двести метров. В частности, не спускают глаз с наших кузенов в жёлтом. Любой контакт с Имперскими Кулаками должен быть немедленно зафиксирован.

– Так точно, триарх... – неуверенность Гхарала выдавала его внутренние колебания. – Какая у них задача?

– Мы последуем за той силой, которая встретит наибольшее сопротивление.

Бронированные имперские пехотинцы снова атаковали, используя свой порыв, чтобы прикрыть прибытие пары установленных на треногах мультилазеров. Вскоре по восточному коридору пронеслись синие лучи скорострельного огня, выбивая искры из доспехов воинов Форрикса и оставляя на бледно-жёлтых стенах выжженные следы. Ракеты и тяжёлые болты проревели в ответ, превратив тяжёлое оружие и его расчёты в разорванный металл и плоть.

– Я… Простите за невежество, триарх. Зачем нам сознательно атаковать самую крепкую оборону?

– Если бы ты защищал космический порт и по твоей территории бесконтрольно слонялся враг, как бы ты организовал свои войска?

– Я бы распределил защитников, исходя из уровня значимости и уязвимости. Чем выше ценность потенциальной цели, тем лучше оборона... – Гхарал рассмеялся, когда пришёл к ожидаемому выводу. – Самая крепкая оборона будет организована вокруг целей, которые значат для нашего врага больше всего.

– Именно так. Не важно, на что мы нападаем, важно только то, что Имперские Кулаки это высоко ценят. Чем упорнее они сражаются, тем выше его ценность для них.

– А когда мы определим цель, триарх?

– Мы ударим в полную силу, быстрая атака наконечником копья. Мы прорвём оборону, захватим то, что пытаются защитить сыны Дорна, а затем подготовимся к контратаке. Чем сильнее они отреагируют, тем лучше у нас получилось...

Нагпурский регион, пятьдесят девять дней до начала штурма

Масштабы ущерба трудно было оценить. Когда Зеноби посмотрела на полкилометра искорёженного, горящего металла, это напомнило ей о том времени, когда она в детстве увидела взрыв плавильной печи. Но даже он не шёл ни в какое сравнение: короткий, жестокий эпизод, который убил сотни людей, но нанёс незначительный непоправимый ущерб производственной линии подвесного отрога.

По меньшей мере, семнадцать вагонов и орудийных платформы полностью сошли с рельсов, включая тот, в котором находилась Зеноби. Ещё с полдюжины остались непосредственно на дороге, но накренились в разные стороны, сбившись гармошкой из-за экстренного торможения. На первых четырёх виднелись следы попаданий, но в остальном они не пострадали, как и примерно дюжина последних.

Но не увиденное напомнило ей об огненной вспышке в Аддабе, а запах. Обуглившиеся тела и горящее масло. Это вернуло воспоминание, резкое и горячее, как её родители кричали о потерянных родственниках.

Здесь было спокойнее. Непосредственный хаос утих, пока она оставалась в ловушке внутри турели. Поисковые команды копались в неохваченных огнём обломках, вытаскивая живых и мёртвых. Непрерывный поток раненых, идущих и лежащих на носилках, проходил мимо наскоро развёрнутых медицинских постов, которые расположили в стороне от поезда.

С потрясением, которое закончило её бесцельные блуждания, Зеноби вспомнила о самолёте. Она подняла голову, вглядываясь в задымленные небеса. Сумерки окрашивали небо в пурпурные и красные тона.

– Они улетели.

Зеноби повернулась на голос Селин. Менбер шёл сразу за ней, держа в руках запасной комплект униформы.

– Надень это, скоро похолодает, – сказал он, передавая ей комбинезон.

Она с трудом влезла в громоздкую униформу, которая была сшита для кого-то, по крайней, мере на пять сантиметров больше. Затем сложила манжеты, и они смялись вокруг её лодыжек над ботинками.

– Я чувствую себя ребёнком, – сказала она, всплеснув руками.

– Ты не ребёнок, кузина, – возразил Менбер.

– Ты умная женщина, – сказала Селин. – Хорошо придумала использовать форму, чтобы потушить огонь. Внутри твоего черепа острый ум.

– Мы уже знаем, кто погиб? – тихо спросила Зеноби, осматривая обломки.

– Сержант Алекзанда, – ответила Селин, тяжело сглотнув.

Зеноби подавила всхлип, и Менбер поддержал её за руку, когда она покачнулась.

– Пойдём, поищем место, где ты сможешь передохнуть, – сказал он, уводя её от горящего поезда. Она сделала несколько шагов, а затем замотала головой, отстраняясь.

– Я могу помочь, – сказала она, вытирая сажу и слезы с лица рукавом новой одежды. – Я не ранена.

– Ты сильно надышалась дымом, Оби, – сказала Селин. – Это опасно.

– Я не ранена, – настаивала Зеноби, возвращаясь к вагону с орудийной платформой. – И знамя роты где-то там.

Она видела, как они переглянулись.

– Это важно, – упорствовала Зеноби.

Она прошла мимо двух груд тел, по одной с каждого конца вагона в нескольких метрах от дверей. Весь вагон накренился вместе с орудийной платформой, но между ними осталось достаточно места, чтобы добраться до входа. Зеноби протиснулась без особого труда, в очередной раз поблагодарив свой маленький рост.

Странно было видеть всё под прямым углом к своему прежнему положению. Она прошла вдоль стены между скамьями и окнами, пытаясь найти место, где спрятала знамя.

На крашеном металле виднелись лужи и пятна крови, несколько рук и ног торчали из-под отлетевших искорёженных остатков скамеек, слишком запутанных, чтобы вытащить их обладателей. Крыша находилась слева от неё, гамаки остались там же, где и были до нападения.

К счастью, здесь не было пожара. Или, возможно, дело было в чём-то большем, чем удача. Она вспомнила, что пытался сказать ей солдат взвода Бета о превосходящих её силах. Может быть, существовала сила, которая защищала знамя, физическое доказательство её верности и преданности делу.

Она нашла древко знамени, но оно застряло в паутине гамака. Оглядевшись, она нашла выскользнувший из вещмешка штык. Она стала резать им ремни, пока, гамак, древко знамени и она сама не упали на спину, перекувыркнувшись через скамью.

– Ты в порядке? – спросил стоявший в дверях Менбер, копна его вьющихся волос вырисовывалась на фоне красноватых сумерек.

– Всё отлично, кузен. – Зеноби с трудом поднялась на ноги, выпутывая ботинок из гамака. Она вернулась к двери, дважды поскользнувшись на подсыхавшей крови. Выйдя на открытый воздух, она поняла, как темно было внутри вагона, хотя день быстро сменялся ночью.

К красному освещению добавилось пламя, и в его свете она увидела, как между группами работавших солдат двигались офицеры безопасности. Одна из них подошла к собравшимся рядовым взвода Эпсилон и другим разрозненным солдатам роты.

– У вас есть вокс-передатчики? – спросила она. Одна её рука лежала на кобуре с пистолетом, другая сжимала тонкую дисциплинарную трость.

– Да, мне выдали взводный, – ответил Белью, указывая на стоявший на земле неподалёку громоздкий передатчик. Рядом лежали лазганы, силовые ячейки и несколько коробок с пайками.

Офицер безопасности подошла к вокс-передатчику и со всей силы ударила по нему ногой в ботинке. Корпус был прочным и почти не погнулся от удара.

– Что вы делаете? – Белью сделал несколько шагов в её сторону, а солдаты закричали, но свирепый взгляд офицера безопасности остановил его на полпути и заставил замолчать остальных.

Она снова ударила ногой, на этот раз целясь пяткой в динамик. Снова и снова она опускала ботинок, пока решётка, циферблаты и внутренние цепи не рассыпались, а умирающий вокс-передатчик не затрещал и заискрился.

– Зачем вы это сделали? – спросила Зеноби. Она пожалела о сорвавшемся с губ вопросе, но всё ещё не оправилась от недавних событий и не смогла сдержать рвавшиеся наружу слова. – Он мог нам пригодиться.

– Для предотвращения несанкционированных передач. Несколько вокс-передатчиков будут сохранены для командования корпуса. – Офицер безопасности подошла ближе, глядя на каждого из них. – Кое-кто попытался связаться с приближавшимся самолётом перед атакой.

Зеноби ахнула, обменявшись взглядами с остальными.

– Что с ним случилось? – спросил Кеттай.

– Погибла во время атаки, – нахмурившись, ответила офицер безопасности. – Жаль, что она умерла до того, как мы узнали, есть ли другие, кто думает так же, как она.

Офицер безопасности отвернулась, поигрывая тростью в руке.

– Чем ближе битва, тем выше риск предательства. Самоуспокоенность – непозволительная роскошь.

– Так точно, бана-мадам, – сказал Кеттай, резко отдав честь.

– Отправляйтесь к неповреждённым вагонам. Рабочие группы разделяют локомотив и исправные вагоны. Вам объяснят, что вы будете делать. Здесь мы бессильны. – Она показала тростью на искорёженные остатки средних вагонов поезда. – Поэтому мы пройдём остаток пути до Дворца пешком.

Базилика Вентура, пять дней после начала штурма

Для Киллер лагерь Несущих Свет показался трущобами-святилищами в той же мере, что Санктум Империалис хибарой сборщика налогов. В вечных сумерках осаждённого Императорского дворца мрак стал нормой, но Несущие Свет решили буквально следовать своему имени. Каким-то образом они восстановили энергетическую сеть вокруг базилики Вентура, которая представляла собой превратный замок, охранявший виа Оксидентус. Неприступные стены барбакана были увешаны яркими фонарями, а на крыше ведущего к нему проспекта стояли фонарные столбы, мерцавшие красными и синими люменами.

Большая прилегающая часть Дворца была разрушена, попав под удар нескольких орбитальных лансов, сумевших пробиться сквозь пустотные щиты. Насколько знала Киилер, посреди этого опустошения и решила обосноваться небольшая секта Lectitio Divinitatus, во главе с человеком по имени Оливье Муйжниекс. О нём мало что было известно до его появления пару недель назад, но сейчас Несущие Свет уже насчитывали несколько сотен последователей. Они рассылали послания другим группам Lectitio Divinitatus, активно приглашая прийти и присоединиться к ним.

Это, конечно, не было похоже на тайную молитвенную встречу в заброшенном десятинном доме. Киилер удивило количество собравшихся людей. Стоял поздний вечер, хотя из-за бури над Дворцом не было видно ни звёзд, ни луны. Начиная от отдельных людей и заканчивая целыми семьями, прихожане Несущие Свет поднимались через разрушенные руины скрипторума на виа Оксидентус, которая вела к западным районам. Над ними возвышались грандиозные башни и купола Капитолий Император, затенённые слабым мерцанием пустотных щитов.

Киилер пришла одна, желая лично увидеть ритуалы Несущих Свет без отвлекающего присутствия Амона. Желание кустодия провести расследование было удовлетворено обещанием, что она встретится с ним следующим утром и расскажет обо всём, что видела. Кроме того, она пристегнула брошь в форме розы, к которой была прикреплена миниатюрная пикт-камера, чтобы Амон мог сам наблюдать за этой встречей.

Огромные двустворчатые двери базилики были открыты, и льющийся изнутри свет заливал кирпичную дорогу жёлтым сиянием. Всё казалось чистым по сравнению заполонившими Дворец лачугами, только песок немного портил подметённую дорожку. Полдюжины детей стояли у дверей, раздавая маленькие фонарики, сделанные из гильз крупнокалиберных пушек, обвитых проволокой вместо ручек. Она не была уверена, что использовалось для масла внутри, но предположила, что их собрали в одном из сотен сбитых самолётов, которые упали вокруг Дворца в разгар воздушного сражения. Никто даже не взглянул на Киилер, когда она взяла одну из ламп и вошла внутрь.

Сама базилика была почти полностью разрушена пробившим крышу взрывом. Полы и дорожки из металлических листов и деревянных досок закрывали дыру, которая уходила на полкилометра вниз в фундамент Санктум Империалис, а часть верхних этажей оставалась похожей на мезонины, заполненные большим количеством верующих. Свет многочисленных фонарей наполнял всё вокруг видимым теплом, и, поднимаясь по пандусу на ближайший уровень, Киилер почувствовала, как её окружает волна гостеприимства. Она нашла место между несколькими семьями – здесь были люди всех возрастов, включая прихожан в форме Имперской армии. Улыбки приветствовали её, но, к счастью, не последовало никаких вопросов.

Прошло около получаса, прежде чем двери закрылись, оставив только свет фонарей, которые спиралью поднимались внутри базилики. Где-то на полпути, метрах в сорока над дверями, из-под арки отодвинулся занавес, и оттуда вышел молодой мужчина в сопровождении двух пожилых женщин. Они были одеты в одинаковые белые и жёлтые облачения с блестящими металлическими нитями вокруг воротника, подола и манжет. У всех троих были выбриты головы, на безволосых скальпах блестели капельки пота. Женщины несли большой том, переплетённый чёрной или искусственной кожей, с тиснёными серебряными буквами. Множество клочков бумаги торчало между страницами, отмечая отдельные места того, что Киилер узнала, как “[i]Книгу Божественности[/i]”. Она коснулась гораздо более скромного экземпляра под платьем, и увидела, что другие вокруг неё делают то же самое, сама книга стала уже скорее тотемом, чем справочником.

Оливье Муйжниекс, как и ожидалось, отошёл на несколько шагов от своих спутниц, сложив руки на животе. В нём была какая-то мягкость, немного лишней плоти на щеках, складки живота на талии. Необычно в такие тяжёлые времена, когда столь многие недоедали. При дальнейшем изучении Киилер заметила обвисшую кожу, которая указывала на то, что Оливье до недавнего времени весил гораздо больше. Он не ставил себя выше нехватки продовольствия, от которой страдала его паства.

– Верующие! – воскликнул он, подняв руки. У него был мягкий голос, ровный и уверенный, акцент, который Киилер не могла точно определить, но напоминавший ульи Европы. Несмотря на сдержанность, его слова были хорошо слышны в стенах импровизированного храма. – Поднимите фонари, чтобы мы могли почувствовать взгляд Императора в темноте.

Прихожане подняли лампы, и Киилер последовала их примеру. Хотя каждый из них давал лишь небольшое жёлтое мерцание, совокупный эффект такого количества сальных свечей наполнил базилику теплом. Пока язычки пламени плясали на сквозняке, на стенах в полутени двигались какие-то фигуры.

– Почувствуйте, как дыхание Императора наполняет ваши лёгкие, – сказал Оливье повелительным, но мягким тоном.

Киилер вдохнула. Она почувствовала жирный дым, пот и... Невероятно, но ей показалось, что она чувствует запах цветов, аромат ночной розы, которая росла у её окна, когда она была ребёнком. Тихие возгласы окружающих свидетельствовали о том, что она не одинока в этом переживании. Её взгляд скользил между Оливье и почти невидимым движением теней на стене. Его голос продолжал звучать гипнотически и тихо.

– Почувствуйте, как руки Императора поднимают вас.

Базилика померкла, когда призрачные образы стали чётче. Голос Оливье превратился в ветер в окружавших Киллер раскачивавшихся кустах. Под голыми ногами была высокая трава. Вокруг ветер шевелил прекрасный сад – не богато украшенный и упорядоченный участок, а естественно распустившиеся полевые цветы и вересковые пустоши, простиравшиеся на далёкие холмы с рощицами деревьев с золотыми листьями.

Она бродила с открытыми глазами, прислушиваясь к пасторальному голосу ветра, жужжанию насекомых и скрипу изогнутых стволов деревьев. Она шла медленно и целеустремлённо, глядя на каждый цветок, как на только что открывшееся чудо, и солнце всегда согревало её спину, в какую бы сторону она ни повернулась.

Она попыталась увидеть солнце, увидеть его яркость, но свет оставался вездесущим и исходил словно отовсюду. Киилер сказала себе, что неразумно смотреть на купель этой силы. Заглянуть в душу Императора означало заглянуть в самое сердце божественного. Сыновья и дочери Навис Нобилите обучались на протяжении многих поколений, чтобы они могли видеть лучик духа Императора, которым являлся Астрономикон; лицезрение его в полном великолепии, несомненно, привело бы к отрыву души от тела.

Её путь пролегал через журчащий ручей и дальше на широкое пастбище, где её взору предстало самое большое дерево, которое она когда-либо видела. То, что она не замечала его раньше, противоречило логике, но она знала, что это место веры, а не разума, и принимала его таким, какое оно есть.

Дерево простиралось за облака, его раскинутые ветви упирались в сам небесный свод. Ветви дрожали от жизни, сгибаясь под тяжестью своей ноши, и от этого раздавался страшный скрип. Она прислушалась, пытаясь расслышать голос Императора в шуме дерева.

Её возвращение к реальности было неожиданным, но не таким резким, как естественное пробуждение от глубокого сна, освежённое и ясное. Она услышала плач, но те, кто окружал её, плакали от радости, а не от горя, обнимая друг друга в общем экстазе. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и вернуть контроль над собственным телом.

К ней подошёл немолодой мужчина с широкой улыбкой на лице и полными восторга глазами.

– Вы видели дерево? – спросила она, желая поделиться чувством, которое бурлило у неё в груди.

– Дерево? – рассмеялся он. – Я шёл по дорожке из роз. Вы видели дерево?

– Владыку деревьев, силу Императора, держащего Свой щит над нами, – призналась Киилер. – Это было невероятно.

Глаза мужчины расширились, и он схватил её за руку.

– Восхитительно! Идёмте, идёмте, вы должны рассказать Оливье о своём путешествии.

Она позволила вести себя по наклонной дороге, пока её не привели к лидеру Несущих Свет. Когда она приблизилась, он посмотрел на неё своими поразительно зелёными глазами, напомнившими ей зелёные сады.

– Оливье!

– Чем могу помочь, Вили?

– Эта женщина, она говорит, что видела Дерево Надежды!

Первой реакцией Оливье стала улыбка, без каких-либо намёков на подозрение или удивление.

– Действительно? – он протянул руку и Киилер пожала её. – Это благословение, что вы пришли к нам и поделились такими вещами. Кто вы, дочь Императора?

Она колебалась, не зная, стоит ли раскрываться при таких обстоятельствах.

– Я понимаю, – продолжил Оливье. – У нас у всех есть прошлое – и настоящее! – которое, возможно, надо держать в секрете. Мы едины в нашей общей цели под светом Бога-Императора, и это всё, что имеет значение.

В нём была такая открытость, перед которой Киилер не могла устоять. Она привыкла к сомнениям, подозрениям и вопросам, а здесь был человек, который носил свою веру как свет, принимая впервые увиденную им женщину безоговорочно. – Киилер. Меня зовут Эуфратия Киилер.

Другие, стоявшие неподалёку, услышали её ответ, и вокруг воцарилась тишина. Глаза повернулись в сторону Киилер, на лицах застыло выражение восхищения и восторга.

– Эуфратия Киилер? – Казалось невозможным, что улыбка Оливье стала ещё шире. – Наставница? Та, которая вернула Свет Императора на Терру?

– Я... – она смирилась со своей роль вестницы Lectitio Divinitatus, но осознание того, что это означает, застало её врасплох. – Если вы так считаете. Я – Эуфратия Киилер, и я хотела бы узнать больше о Несущих Свет.

ДВАДЦАТЬ

Ранн контратакует

Солидарность

Более глубокая верность

Космический порт Львиные врата, ядро стратофекса, шесть дней после начала штурма

С каждым часом враг приближался к небесным мостам. Атакованному со всех сторон Ранну потребовалась большая часть дня, чтобы собрать силы, способные отбить наступление Железных Воинов. По мере того, как предатели наступали по Звёздному копью, они захватывали оборонительные позиции, уменьшая противовоздушный и противоорбитальный огонь Ранна. Орудия нижних районов по-прежнему не подпускали более крупные корабли, но поток десантных судов доставлял подкрепления уже высадившемуся противнику.

Технофаг, внедрённый в системы порта, продолжал отравлять всё, начиная от управления артиллерийским огнём и заканчивая выработкой энергии, вызывая веерные отключения, сбои систем жизнеобеспечения и осечки оружия. Каждого техножреца освободили от всех остальных обязанностей для координации противодействия, но большую часть времени Ранн имел доступ только к грубой проводной связи между стратегиумом и оборонительными постами, а также к персональному воксу ближнего действия между сражавшимися ротами.

– Простота лучше всего, – сказал он Хаогеру и шести полковникам Имперской армии, которые пришли в Лев Примус, чтобы лично участвовать в совещании. Все средства связи в помещении были отключены на тот случай, если Тёмные Механикум придумали способ взломать передатчики и подслушать собравшихся. Непосредственное личное общение было медленным, зато его было трудно перехватить. – Наша задача на нижних уровнях – замедлить наступление и сдержать его в тех местах, где это возможно. Там почти нет известных мне вражеских командующих, поэтому перенаправьте их атаки на нежизненно важные области. Пусть бесчинствуют в жилых блоках и грабят всё, что могут – население также будет сражаться, чтобы остановить их. Хаогер, как вы оцениваете скрытую атаку в Небесном городе?

– Ситуация непростая, – ответил лейтенант-коммандер. Он увеличил масштаб чёрно-белого планшета для брифингов, чтобы показать несколько ключевых систем порта, которые располагались недалеко от атаковавших Железных Воинов. – Плазменные реакторы, транспортные подъёмники и сами мосты находятся в пределах нескольких километров от вражеских диверсантов. У нас нет дополнительной информации о том, как они туда попали, поэтому следом за ними могут двигаться подкрепления, которые мы не можем обнаружить.

– Определите приоритетность уязвимых мест по ценности и расположению. В Небесном городе находятся десять тысяч ветеранов Имперской армии. Разверните их и усильте тысячью легионеров.

– А что вы собираетесь делать с остальными вашими воинами, лорд-сенешаль? – спросила полковник Майграут. Начальник штаба Имперской армии нервно теребила козырёк офицерской фуражки, лежавшей перед ней на столе. – Ещё одна колонна Железных Воинов, приближающаяся по четвёртому шоссе. Не исключено, что вылазка из одних из второстепенных ворот позволит напасть на вражеские войска с тыла, перехватив их прежде, чем они получат доступ к внешней обороне.

– Мы должны разобраться с врагами, которые уже здесь, – ответил Ранн. – Я поведу десять тысяч легионеров в Звёздное копьё, чтобы встретить воздушную атаку по фронту. Это худший район с точки зрения наших данных, поэтому мне нужно лично увидеть, насколько там всё плохо.

– Но если мы позволим…

– Ваши солдаты не могут сражаться на разгерметизированных уровнях. Если вы хотите связаться с лордом Дорном и попросить отправить бронетанковый резерв Имперской армии, чтобы остановить Железных Воинов, я поддержу этот шаг. Но я не могу игнорировать армию, которая высадилась в орбитальных доках.

Полковник согласилась, кивнув головой. Она снова надела фуражку и выпрямилась, поправив форму. Остальные офицеры также встали, ожидая указаний от Майграут.

– Мы будем держаться до последнего солдата, – заверила она Ранна. – Я отправлю запрос на бронетанковый удар, как вы предлагаете. За Императора!

Она подняла руку к фуражке в приветствии, скопированным другими полковниками. Ранн ударил кулаком по нагруднику.

– За Императора, – ответил он.

Он подождал несколько секунд, пока они покидали стратегиум, а затем последовал за ними вместе с Хаогером.

– Снаружи стоит “Носорог”, готовый отвезти вас к месту сбора, командующий. Ваши хускарлы уже ждут вас на транспортных подъёмниках в Звёздное копьё. – Хаогер быстро подошёл к одной из сканирующих консолей и вернулся с гибким листом, показывавшим верхнюю треть космического порта. Это было похоже на тепловую карту, белые пятна на сложной каркасной модели. – Последние данные ауспика.

– Я изучу их в пути, – сказал Ранн, взяв лист. – Помните, наше задание – замедлить их. Сдавайте позиции для сохранения сопротивления, никаких лишних наступательных действий, если только возможность не слишком хороша, чтобы её упустить.

– Оборона на первом месте. Я понимаю, командующий, – Хаогер ударил кулаком по нагруднику, лязг керамита на мгновение заглушил гул когитаторов и бормотание сервиторов.

Ранн повернулся и вышел, зная, что есть ещё сотня вещей, которые он хотел бы сказать Хаогеру, и прекрасно понимая, что все они излишни. Лейтенант-коммандер был очень способным командиром. Садясь через задний люк в “Носорога”, Ранн знал, что протокол недвусмысленно предписывал именно Хаогеру возглавить эту атаку, пока он, старший офицер, продолжает заниматься стратегическим командованием. Он был благодарен Хаогеру, который даже не упомянул о том, чтобы поменяться местами.

Сонский бассейн, сорок один день до начала штурма

Погода стремительно ухудшалась и даже дни стали суровым испытанием. Чем дальше на север продвигался Аддабский свободный корпус, тем холоднее становилось. По мере увеличения высоты усиливался и холодный ветер. С тех пор, как атаковали поезд восемнадцать дней, и солнце осталось лишь воспоминанием. Дым от продолжающейся бомбардировки Императорского дворца застилал верхние слои атмосферы, распространяясь на сколько хватало взгляда. Даже в полдень было так же прохладно, как аддабские сумерки.

Зеноби шла, сбившись в кучу с другими солдатами отделения, закутавшись в толстую шинель, громоздкие перчатки на руках мешали держать лазган и древко знамени. Несмотря на тяжёлый вес, она была благодарна за одежду, выданную ещё в Аддабе – они уже несколько месяцев назад знали, что им предстоит сражаться в Императорском дворце на высотах Гималазии. Времена года мало влияли на изменение климата в высокогорье. В каждом вещмешке хранилась шинель, перчатки и тёплое нательное бельё, которое носили под униформой. Несмотря на то, что многое было потеряно в обломках, вещмешков хватило на всех.

Они следовали вдоль одинокого железнодорожного пути в сопровождении локомотива и четырёх вагонов. В них ехали офицеры, но большая часть свободного пространства этих четырёх, почти не обладавших орудиями, вагонов была заполнена оружием, силовыми установками и другими припасами, которые можно было разместить в каждом углу и щели. Один из них превратили в передвижной госпиталь, где семь выживших врачей с уменьшающимся успехом делали всё возможное, чтобы остановить голод, обезвоживание, обморожение и истощение.

Рота Зеноби отделалась относительно легко, лишь горсткой ходячих раненых и, возможно, десятком погибших. Некоторые взводы потеряли почти пятьдесят процентов солдат, в то время как роты в средних вагонах были практически уничтожены. Выживших распределили по сохранившимся подразделениям, так что к взводу Зеноби присоединились двое новых солдат.

Одним из них была новый сержант отделения, грубоватая женщина по имени Атта, которая так же отличалась от Алекзанды, как Гималазия от равнин вокруг Аддабы. Она пренебрежительно выкрикивала команды, высмеивала усилия своего нового отделения и вообще была неприятной. Не вызывало никаких сомнений, что она была так же недовольна своим назначением, как и её новые подчинённые, и не упускала возможности не в их пользу сравнить их со своим бывшим отделением. По ночам она бормотала имена своих мёртвых солдат, беспокойно ворочаясь во сне. За это ей прощали больше, чем, возможно, следовало бы, потому что никто не мог себе представить, каково это – выжить, когда все вокруг тебя погибли.

Офицеры безопасности проводили ежечасные проверки, кружа, словно стервятники, вокруг двигавшихся взводов, прислушиваясь и зорко следя за любым проступком. Наплыв в уцелевшие роты относительно незнакомых людей вызвал подозрения, породивший шквал взаимных обвинений.

Как раз в тот момент, когда они ложились спать, из темноты к ним подошли три офицера безопасности с пистолетами в руках. Через несколько секунд появилась Джаваахир.

– Кто из вас Селин Могове? – спросила она.

– Это я, – ответила Селин, встав со своего спальника. На шинели была замёрзшая грязь, и она смущённо стряхнула её. – Что вам нужно?

Зеноби хорошо знала, что Селин не отличалась воинственностью и не собиралась грубить, но она съёжилась от откровенности своей подруги перед старшим офицером безопасности.

– Ты отправила сообщение в Аддабу сегодня днём?

– Да, это моей племяннице. Ей всего шесть лет, и я подумала, что она хотела бы получить письмо от своей тётушки.

– Идём со мной, – Джаваахир отвернулась, ожидая согласия. Селин не послушалась.

– В чём дело? – требовательно спросила она. – В чём проблема?

Остальные во взводе, включая Зеноби, вылезли из спальных мешков. Офицеры безопасности напряглись, но никто из них не поднял оружие. Джаваахир держалась спокойнее, глядя на незначительное неповиновение расчётливым взглядом, в её глазах отражался оранжевый отблеск лагерной горелки, вокруг которой они сгрудились в надежде согреться.

– Я хочу уточнить выражение, которое ты использовала в своём письме, – сказала старший офицер безопасности.

– Тогда спросите меня здесь, – сказала Селин. – Мне нечего скрывать.

Джаваахир смотрела на неё несколько секунд, не двигаясь. Её рука медленно опустилась в карман и достала сложенный лист бумаги.

– Это моё письмо?

– Ты написала: “Я знаю, что эта битва неизбежна и что она не может закончиться по-другому, но хотела бы, чтобы её вели не мы”. – Джаваахир снова сложила письмо и положила в карман. – Почему ты не хочешь сражаться за Аддабу? Неужели будущая свобода твоей племянницы для тебя ничего не значит?

– Послушайте, Селин такая же верная, как и любой из нас, – сказал Теведрос из кольца полумрака за ближайшим скоплением солдат. – Кто из нас не хотел бы, чтобы нам не пришлось воевать?

Раздалось несколько согласных бормотаний, но Зеноби молчала, внимательно наблюдая за своими спутниками. Она посмотрела вправо и с облегчением увидела Менбера, стоявшего в нескольких метрах от неё. Он сложил руки на груди и нахмурил брови, но тоже держал язык за зубами.

– Неужели ты хочешь, чтобы другие умирали и сражались вместо тебя? Неужели ты доверишь будущее Аддабы другим? – прорычала Джаваахир, шагая дальше к свету, её гнев вспыхнул, когда она посмотрела на группу солдат. – Ничто – никто! – кроме полной самоотдачи не приведёт нас к победе! Когда твоя подруга Селин прицелится из лазгана во врага, ты хочешь, чтобы она на мгновение задумалась, имеет ли она право убить его? Твоя жизнь стоит её колебаний?

– Я не…

– Ты уже, – перебила Джаваахир. – Эгоизм порождает трусость, рядовой Могове.

– Что с ней будет? – тихо спросила Зеноби, подойдя к подруге по отделению. – Какое наказание?

– Близкое наблюдение, – ответила Джаваахир. Она посмотрела на Селин. – Ты не совершила большого проступка, но мы должны быть уверены в твоей преданности делу. Ты и другие образуете специальный взвод под непосредственным командованием офицера безопасности.

Селин рассмеялась с явным облегчением.

– И всё? Перевод в роту непослушных девчонок? Штрафная смена... Я подумала... – она сделала скользящее движение поперёк горла.

– Лейтенант Окойе! – голос Джаваахир перерезал воющий ветер, вызвав офицера словно по волшебству, хотя Зеноби предполагала, что его уже предупредили об аресте Селин.

– Да, старший офицер безопасности?

– Солидарность вашего взвода достойна восхищения, но, пожалуйста, напомните им, что они не должны ставить под сомнение авторитет офицеров безопасности.

– Так точно, старший офицер безопасности, – прорычал командир взвода. Он повысил голос, обращаясь к собравшимся солдатам. – Вы все будете стоять на страже в течение следующих двух часов! Патрулировать периметр по отделению. Сержанты запишут имена всех жалобщиков.

В ответ раздался хор “так точно, сэр”, сопровождаемый приглушенными вздохами и ворчанием.

– Увидимся на передовой, – сказала Селин, подняв руку в приветствии, которое превратилось в волну ответных жестов. Она исчезла в темноте вместе с офицерами безопасности.

Когда они ушли, из мрака выскользнул Кеттай, присоединившись к Зеноби и Менберу.

– Штрафной взвод? – прошептал он. – Вы действительно в это верите?

– Ни единому слову, – сказала Зеноби. – Я удивлюсь, если мы увидим Селин снова.

Зеноби спала урывками, растревоженная холодом и множеством бессвязных снов. Она проснулась, когда заработали двигатели поезда, и из его труб повалил дым. Рассвет окрасил горизонт, и на вершине хребта к востоку она увидела силуэты часовых. На севере восходящее солнце коснулось заснеженных склонов гор, но больше всего бросалось в глаза непрерывное пурпурное и синее мерцание за ними.

Менбер вылез из-под одеяла и подошёл, проследив за её взглядом.

– Думаешь, что это не закончится к тому времени, когда мы туда доберёмся? – спросила она.

– Не знаю, хочу я этого или нет, – с задумчивым выражением ответил он. – Если это прекратится, это может означать, что мы опоздали.

– Но ты не хочешь идти в эту бурю... – закончила за него Зеноби.

Он кивнул и посмотрел на неё:

– Я бы предпочёл, чтобы у нас был шанс что-то изменить.

Движение позади неё заставило их обоих обернуться. Это был заспанный Кеттай, протиравший глаза.

– Ты думаешь, что мы сможем? Я имею в виду, – он присел и начал сворачивать одеяло, выдыхая облачка пара. – Миллионы солдат. Титаны. Легионеры. Космические корабли. Ты действительно думаешь, что Аддабский свободный корпус сможет на что-то повлиять?

– Почему бы и нет? – ответил Менбер, сжав кулаки. – Кто знает, как всё может сложиться в ближнем бою?

Кеттай уступил, кивнув и пожав плечами, и начал собирать вещи. Остальные уже просыпались, но до утренних криков офицеров оставалось ещё несколько минут.

Первым предупреждением о приближении десантно-штурмового корабля стал взрыв, который разорвался в лагере второй роты, в нескольких сотнях метров к западу от того места, где Зеноби собирала вещи.

Взрывная волна подбросила тела высоко в воздух, клочья горящих спальников и осколки походных печей летели вместе с ними. Грохот взрыва прокатился по дремлющим ротам, рёв плазменных струй становился всё громче.

– Ложитесь!

Кеттай бросился на Менбера и Зеноби, повалив их обоих на замёрзшую землю. Зеноби почувствовала, как что-то треснуло в боку, когда его вес опустился на неё сверху. За его распростёртым телом она увидела пикировавший тупоносый десантно-штурмовой корабль, установленные на фюзеляже орудия выплёвывали снаряды. Она могла проследить попадания по всему лагерю, шквал взрывов убивал тех, кто стоял на ногах, а тех, кто только просыпался, подбрасывал в воздух, словно кукол.

Грохот пушек поезда присоединился к шуму атаки, вокруг приближавшегося вражеского корабля распускались цветы осколков. Мелкокалиберные орудия на его флангах открыли огонь, очереди болтов принесли ещё больше смертей среди бежавших и сбившихся в кучу солдат Аддабы.

– Сюда, – сказал Менбер, когда враг заложил вираж, показав Зеноби символ, который она хорошо знала – легионерский значок Лунных Волков, взявших имя Сыны Гора незадолго до начала войны.

– Куда? – спросила она, вставая на ноги, к ним присоединились Кеттай и ещё несколько солдат.

– Под поезд? – предложил кто-то.

– Не сомневаюсь, что он станет следующей целью, – сказал Кеттай.

– Рассредоточитесь. – Лейтенант Окойе появился с двумя другими отделениями, некоторые из них были ранены. С ним пришёл офицер безопасности, его униформа была разорвана с одной стороны, изуродованная и залитая кровью левая рука пристёгнута ремнём поперёк груди.

Шум двигателей десантно-штурмового корабля изменился, он закончил разворот и собирался снова пустить в ход основное оружие.

– Разойтись! – взревел Окойе. – Не давайте стрелкам лёгкой цели.

Они бросились в разные стороны, как железные муравьи из разорённого муравейника. Зеноби обнаружила, что движется примерно в том же направлении, что и Кеттай, офицер безопасности и ещё трое. Они направились почти прямо в сторону от рёва атакующего штурмовика. Она едва не прикрыла уши, желая отгородиться от нарастающего шума, вздрагивая и ожидая, что в любой момент почувствует удар болта в спину.

Она подумала о знамени, оставленном среди ранцев и спальных мешков. Она замедлила шаг, думая вернуться за ним.

Колебание спасло ей жизнь.

Примерно в двадцати метрах впереди неё взорвалась ракета. Она увидела мгновенную яркую вспышку, подброшенного взрывом Кеттая и двух других, охваченных пламенем. Раненый офицер безопасности, находившийся рядом и справа от Зеноби, попытался отвернуться, но попал прямо под ударную волну.

Горячий ветер поднял Зеноби и пронёс несколько метров, прежде чем она тяжело приземлилась, ударившись спиной о выступавший из земли камень, который пробил шинель и комбинезон и вонзился в кожу на правом боку.

В течение нескольких секунд она думала, что оглохла и ослепла, а её мир превратился в звенящую черноту. Сквозь звон в ушах пробились другие звуки, кто-то кричал её имя. Зрение начало превращаться в нечто узнаваемое – лицо Кеттая. Моргая изо всех сил, она заставила себя подняться, чувствуя пронзившую лицо боль, когда натянулась кожа. Она подняла руку и увидела кровь на кончиках пальцев перчатки.

– Просто царапина, – сказал Кеттай. – Ты будешь жить.

У него не хватало кусочка левого уха, и по шее сбоку стекала алая струйка. На шинели возле левого плеча тоже виднелся след от ожога.

– Посмотрите сюда. – Один из солдат третьего отделения стоял над чем-то в нескольких метрах. В руках у него был лазган, направленный на офицера безопасности, который лежал без сознания у его ног.

Глаза Зеноби поймали блеск металла в свете пламени от ракеты. Она наклонилась и подняла из таявшего снега пистолет раненого офицера.

– Это тот, который забрал Селин, – сказал рядовой, двигая палец от предохранителя лазгана к спусковому крючку. – Никто не будет скучать по этому ублюдку.

– Что? – Зеноби шагнула к нему. – Что ты делаешь?

– Я добью его, – ответил рядовой. Зеноби вспомнила, что его звали Теведрос. – Эти офицеры безопасности убьют больше нас, чем врагов.

Зеноби почувствовала тяжесть пистолета в своей руке. Она подняла его и прицелилась Теведросу в правый глаз.

– Опусти лазган, – сказала она.

– Почему? Ты не выберешь меня вместо него. Что они вообще для тебя сделали? Этот тип мог бы тебя в порошок стереть, если бы решил, что ты отлыниваешь на конвейере. Бандиты, ничего больше.

– Слишком многое поставлено на карту, чтобы устраивать междоусобицу, – ответила Зеноби. – Ты слышал, что случилось с вокс-передатчиком?

– И что? Ну и что, если кто-то…

– Это всё или ничего! Ты либо за правое дело, либо враг. Джаваахир права. Все они правы. Посмотри на себя, собираешься убить одного из своих.

– Они не свои! Он даже не посмотрит на твой труп второй раз. Ты ничего не знаешь, едва доросла, чтобы работать на конвейере. Нам не нужно, чтобы они знали, за что мы сражаемся.

– Я работала на конвейере, – сказала Зеноби. – И моя семья работала на нём. Я работала с тех пор, как Гор начал эту войну, так что не говори мне, что я не знаю, за что мы сражаемся. Это не значит, что мы можем набрасываться друг на друга. Это наш шанс бороться за наше будущее.

Она увидела выражение его глаз, как натянулась кожа, когда он поморщился, и поняла, что он собирается нажать на спусковой крючок.

Она нажала первой.

Лазерный разряд ударил его в щеку, мгновенно пронзив плоть и кость. Он упал, свернувшись в клубок, словно внезапно отключившийся рабочий экзоскелет.

Рука задрожала, пока она не почувствовала, как сильные пальцы сомкнулись вокруг её пальцев, а другая рука мягко подняла пистолет. Она оцепенело повернула голову и посмотрела на Кеттая.

– Твоё первое, – сказал он.

– Первое что?

– Первое убийство.

Она посмотрела на тело Теведроса, из ровного отверстия на его лице сочилась струйка крови. Влага на глазах уже блестела льдом.

– Не думала, что это будет один из наших, – тихо сказала она, опустив руку.

– Он не из наших, – произнёс Кеттай.

Она не могла оторвать взгляда от Теведроса. Кто знал, что враг будет так похож на её друзей и семью?

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Ни шагу назад

Напряжённое восхождение

Долгая прогулка

Космический порт Львиные врата, внешняя зона мезофекса, шесть дней после начала штурма

Подобно кулаку самого Дорна контратака Ранна глубоко врезалась в наступавшие роты Железных Воинов. Зал за залом, подъёмник за подъёмником, они возвращали Звёздное копьё, а штурмовые роты прыгали с уровня на уровень, карабкаясь по внешней стене космопорта, чтобы обрушиться на врага снаружи.

Пока они вели новое наступление на Звёздное копье, Имперская армия хлынула из Небесного города в Нижний район.

Ранн шёл впереди всех. Развёртывание Первой штурмовой группы на открытом месте было несколько необычной стратегией, хотя и весьма эффективной. Их специальное оборудование и тактика больше подходили для абордажа и обороны военных кораблей, а также для ведения боевых действий в тесных городских условиях. Границы космопорта Львиные врата предоставляли им идеальные условия своими широкими пространствами, соединёнными “бутылочными горлышками”, которые он мог легко защитить, или узкими путями и проходами, по которым его войска могли продвигаться за абордажными щитами почти безнаказанно. Вслед за ними ещё несколько тысяч космических десантников закреплялись на позициях и возвращённых территориях, защищаясь от контратак и фланговых обходов.

Искусство осады не было тайной для предателей IV легиона. Их специалисты по разрушению стен и штурмовые роты высадились в ошеломляющем количестве по всему Звёздному копью. Уничтожив остатки постоянных сил обороны, которые с трудом могли сопротивляться из-за отсутствия скафандров в условиях разгерметизации, Железные Воины захватили несколько обширных плацдармов вокруг самых высоких посадочных палуб Небесного города и теперь перебрасывали десятки отделений, чтобы укрепить любую оспариваемую позицию. Пройдёт всего несколько часов, и они соединятся с вражескими силами в центре Небесного города, отрезав почти половину контратаковавших Имперских Кулаков.

Ранн был полон решимости отвоевать по крайней мере один из доков, отрезав подкрепление у источника, и заставить Железных Воинов дважды подумать, прежде чем посылать новую волну в Небесный город. Он собрал все имевшиеся под рукой штурмовые подразделения. Большинство прибывали в непрерывном потоке транспортов, двигавшихся по внутреннему кольцу, остальные приходили пешком с ближайших постов.

– Это просто вопрос времени, прежде чем у них будет столько войск, сколько мы не сможем сдержать, – пояснил Ранн сержанту Ортору.

– Нападение – это лучшая форма защиты, лорд? – рассмеялся ветеран. – Ничего общего с тем, что вы не хотите сидеть в стратегиуме, глядя на экраны, а не бегать с топором в руке?

– Я возмущён подобным предположением, – с усмешкой ответил командующий.

Штурмовая группа из четырёхсот легионеров собралась в десяти уровнях ниже самой дальней точки продвижения Железных Воинов. Отдельные подразделения космических десантников из IV легиона расположились на верхнем ярусе, но, казалось, не желали продвигаться в Небесный город, словно ожидая чего-то, несмотря на преимущество, полученное при быстром и неожиданном наступлении.

– Они должны были пробиться к мостам, – продолжил Ранн, шагая в ровном темпе вместе со своими воинами. Триста из них направились к большим погрузочным конвейерам во внешнем слое Звёздного копья, в то время как сотня легионеров под командованием лейтенанта Кёрнера была послана вперёд, чтобы совершить долгий подъем по лестнице. Силы Кёрнера прибудут за несколько минут до начала основной атаки, вызвав некоторую неразбериху среди Железных Воинов, которые, несомненно, установили хорошо укреплённые кордоны поперёк скоростных транзитных шахт и стыковочных лифтов.

Периодические обновления Хаогера рисовали мрачную картину. Вторжение технофага продолжало вносить беспорядок в работу сканеров, вокс-сети и транспортных систем. Даже если предположить, что многие из показаний ауспиков являлись ложными и скрывали истинное местоположение врага, в Звёздном копье находилось несколько тысяч Железных Воинов, и одновременно в десять раз большее количество усиливало атаку на основание космического порта. Подобный план не отличался изяществом – простая атака с целью взять противника в клещи по вертикали, а не по горизонтали, но предателям и не нужно было быть изощрёнными. Они обладали орбитальным превосходством и численным преимуществом. Ранн был только благодарен, что Пожиратели Миров и Дети Императора, похоже, неохотно присоединились к атаке без своих изменённых примархов. Если же психический щит не выдержит и появятся Нерождённые, как это было на последних этапах космической войны, то, скорее всего, никто, кроме самого Императора, не сможет удержать космический порт.

– Пора, – сказал он своим спутникам и махнул сержанту Ортору подойти к пульту управления между двумя массивными воротами транспортного подъёмника. Ортор подключил полученное от магоса Деверо устройство, которое содержало шифр, разработанный ею, чтобы вычистить любой оставшийся технофаг. В настоящий момент его можно было внедрить в системы только локально и обладая прямым доступом, но Хаогер в последнем сообщении заверил Ранна, что создаётся более масштабное лекарство.

– Надеюсь, что оно сработает, – произнёс Ортор, нажимая на кнопки вызова. Шум подходивших воинов эхом разносился по погрузочному отсеку.

– И что может случиться плохого? – пошутил один из ветеранов-штурмовиков.

– Оно не сработает, и враг отменит аварийные протоколы, что приведёт к нашему падению на дно шахты с высоты десять километров, – мрачно ответил сержант, его обычное веселье уступило напряжению, которое нарастало среди легионеров. – Оно также замаскирует наше появление, – передал Ранн по воксу, пытаясь найти что-то более обнадёживающее. – Если только кто-то не будет стоять и смотреть прямо в шахту, у них будет только около тридцати секунд после предупреждения, прежде чем мы прибудем.

– Мы рассматриваем операцию как захват плацдарма, хотя формально мы защищаемся, – сказал Ортор, повторив полученный полчаса назад от Ранна инструктаж. – Мы прорываем первую линию обороны, а затем готовимся к рейдам по соседним зонам. Мы – щит для рот, которые следуют за нами. Десять тысяч наших братьев готовы контратаковать, но они ничего не добьются, если мы не отбросим врага от транзитных путей и конвейерных шахт.

– Развёртывание критически важно, – сказал Ранн по воксу. – Транспортные подъёмники достаточно велики, чтобы доставить нас всех, но если мы увязнем на выходе, нас задавят числом. Ведущие отделения примут на себя удары, но нам нужна пятидесятиметровая зона контроля в течение десяти секунд после прибытия. Используйте щиты, продвигайтесь под прикрытием огня. Вы делали это тысячу раз.

Он чуть не сказал: это просто очередная битва, но в последний момент передумал. Это была не просто очередная битва; его воины знали это и увидели бы банальность в его словах. Ранн использовал другой подход.

– Через три минуты мы вступим в бой за наши жизни. Лорд Дорн и Император надеются на нас, надеются, что мы удержим космический порт как можно дольше. Никакого бессмысленного героизма – мы сражаемся ровно столько, сколько можем, и заставляем их платить за каждый шаг, который они делают по нашему миру. Они продвинутся на десять метров, мы отбросим их на пять. Присматривайте за братьями по отделению, держитесь крепко и доверьтесь друг другу. – Он перевёл дыхание, и услышал грохот приближавшихся транспортных подъёмников. – Вот почему мы здесь. Вот для чего мы были созданы.

С визгом металла и скрипом тормозных механизмов прибыли две массивные платформы. Командные перенастройки, державшие их приближение в секрете, отключили двигатели дверей, и это означало, что их требовалось открыть вручную. К каждому расположенному по бокам от ворот запирающему поворотному колесу подошло по четыре легионера, словно матросы давно минувшей эпохи к кабестану. Почти тридцать метров в высоту и метр в толщину каждая раздвижная створка весила несколько сотен тонн. Шаг за шагом, усиленные доспехами легионеры поворачивали колёса, и двери раздвигались на несколько сантиметров за раз.

Когда разрыв стал достаточно широким для космических десантников, отделения начали грузиться на платформу, протискиваясь в напоминавшее пещеру пространство, и их шаги отдавались эхом, словно в каком-то большом зале.

– Это лишь небольшие служебные шахты, – сказал Ранн Ортору. – По ним можно перемещать танки или рыцарей-шагателей, но нам нужны мегаподъёмники в ядре. Они могут доставить титана.

– Разве мы не можем их просто заблокировать, лорд?

– Лорд Дорн ясно дал понять, что необходимо сохранить инфраструктуру для мощной контратаки.

Двери располагались примерно в десяти метрах друг от друга, и Ранн со щитом в одной руке и топором в другой присоединился к группе воинов, которые протискивались внутрь. Его болтер и второй топор были прикреплены к внутренней стороне абордажного щита размером с люк танка. К нему присоединился Ортор с электронным ключом магоса.

– Мы собираемся воспользоваться дверными двигателями наверху, не так ли? – спросил сержант.

– Да, сержант, собираемся.

Как только последний из воинов штурмовой группы шагнул на платформу, дверные механизмы отключились, и противовесы с лязгом пронеслись мимо подъёмника, закрывая ворота. Грохот закрывавшихся порталов сотрясал огромную лифтовую клетку, эхом отдаваясь в шахте.

– Всего лишь очередной удар, – заверил Ранн. – В порт ежесекундно попадает около десяти мегатонн снарядов, и никому нет дела до ещё одного удара.

Пол задрожал, когда заработали двигатели подъёмника, сначала довольно заметно, пока вес поглощался огромными цепями и шестернями, а затем становясь более плавным, когда механизм вошёл в заданный темп. Ранн проигнорировал желание посмотреть вверх. Он знал, что потолка нет, только пустая шахта наверху, где раскачивались и лязгали цепи. Вместо этого он повернулся и сосредоточился на дверях. Остальная часть роты последовала его примеру, развернувшись так, чтобы все они оказались лицом к выходу, когда платформа остановится. Передовые отделения протискивались мимо отрядов поддержки, выдвигая вперёд щиты, пока остальные проверяли болтеры. У некоторых было более экзотическое оружие – огнемёты, гравитонганы и плазмаганы.

Мысленно отсчитывая пройдённые уровни, Ранн отметил, что до прибытия осталось сорок секунд. Через десять секунд шум подъёмника станет слишком громким, чтобы его можно было не заметить. Тридцать секунд назад поднимавшиеся по лестнице воины должны были начать атаку. Всё заранее рассчитали по времени; прерывание вокс-связи технофагом могло означать что угодно, но сообщения почти в пределах прямой видимости, скорее всего, не прошли бы или, что ещё хуже, были бы перехвачены.

– Пятнадцать секунд! – крикнул он.

Ортор подключил электронный ключ к рунному планшету, и передовые отделения продвинулись ещё на несколько шагов, встав почти у самых дверей. Щиты врезались друг в друга, образуя стену внутри подъёмника.

– Десять секунд!

У каждого воина был хронометр в визоре, но ничто так не помогало сосредоточиться, как настойчивый голос в ухе. Ранн воспользовался моментом, чтобы перераспределить энергию в авточувствах брони, уменьшая зрение и одновременно усиливая звуковой сигнал. Сквозь беспорядочный лязг механизмов и далёкие взрывы ему показалось, что он может различить болтерный огонь. Если он прав, это означало, что авангард прибыл в самое нужно время.

– Пять… Четыре… Три… Два… Один…

Последовала пауза, ещё две секунды, прежде чем подъёмник с глухим стуком остановился, слегка накренившись, так что вся рота покачнулась. Доспехи загудели, компенсируя движение.

– Двери!

Ортор активировал соединение, и огромный портал со стоном разошёлся, открыв освещённый полосами люменов и вспышками болтов просторный зал, такой же большой, как и тот, который они покинули. Мимо Ранна пронёсся запах смазки, топлива болтов и застарелого пота.

Снаряды начали лязгать о двери и залетать в подъёмник. Взрывы вспыхнули вдоль линии щитов легионеров. За ними Ранн разглядел металлические доспехи и жёлто-белые полосы отделений Железных Воинов, многие из которых повернулись лицом к размытому жёлтому движению, появившемуся на далёкой лестнице. Другие держали оружие, целясь в подъёмники, – Ранн не мог отказать врагу в огневой дисциплине.

– Вперёд! – проревел он, вскинув топор.

Подъёмник наполнился грохотом, когда сто пятьдесят легионеров выскочили из дверей, вскоре к ним присоединилась какофония болтеров и вой плазмы. Из четырёхсот внешних адресных решёток раздался одновременный рёв:

– За Дорна и Императора!

Варанасиийский подход, тридцать пять дней до начала штурма

Трудно было вспомнить, прошло пять или шесть дней с тех пор, как началась метель. По крайней мере, это избавило их от новых воздушных налётов. Офицеры безопасности больше не пытались выстроить всех в одну колонну; просто было слишком много отставших, и они терялись во внезапных снежных вихрях или в невидимых расселинах.

Им пришлось бросить локомотив три дня назад. Железнодорожные пути просто закончились, дойдя до сверкавшего, словно стекло, плазменного кратера. Невозможно было понять, стал ли этот удар преднамеренным или просто был сопутствующим ущербом от продолжавшейся бомбардировки Императорского дворца.

Время от времени Зеноби казалось, что она видит башни среди полускрытых горных вершин, но Менбер заверил её, что это невозможно. Просто очередные горы, сказал он. Сияние защитных экранов по-прежнему плясало за горизонтом, окрашивая снежные бури сине-фиолетовой аурой, мерцая золотом и серебром орбитального обстрела. Грохот был постоянным и прерывался каждые несколько минут пронзительным воем какой-нибудь специальной ракеты или протяжным, раздражающим рёвом плазменного взрыва. То, что они могли услышать что-либо посреди усиливавшегося ветра, свидетельствовало о ярости атаки.

Холод напомнил Зеноби о том, как тётушки впервые привели её на верхние уровни Аддабы. Улей не имел ничего общего с высокими шпилями некоторых других городов, большая его часть простиралась на сто шестьдесят километров, поднимаясь из равнинных отрогов. Несмотря на то, что его самая высокая точка находилась в нескольких километрах над уровнем моря, воздух был горьким.

Ей было всего семь лет, и она заплакала, её лицо болело, мороз продирал руки без перчаток до костей. Она удивлялась, почему тётушки взяли её сюда, но была слишком расстроена, чтобы спросить, думая, что это, возможно, наказание. Она, конечно же, оценила вид, насколько это позволили замёрзшие, прищуренные глаза. И вернувшись она очень полюбила жару кузнечного конвейера, напоминавшую ей, что это её дом.

Теперь она поняла, что они просто хотели показать ей что-то другое. Они ничего не сказали, их лица были обмотаны промасленными тряпками вместо шарфов, но теперь она вспомнила их взгляды, когда они смотрели вдаль через пустоши Африки. Это был урок, что мир разный. Зеноби оглянулась и подумала, как изменился и насколько больше стал её мир. Они пытались показать ей то, что могло бы стать её, земли за стенами дома. Тогда ещё был шанс, что она покинет Аддабу, одна или с караваном, может быть, встретит кого-то, кого полюбит, и поедет к нему домой.

Война положила конец всему этому. Никого не отпускали с конвейера без уважительной причины. Дорн, а через него Император, нуждался в том, чтобы Аддаба трудилась усердно и неустанно, забыв о мечтах о далёких городах и чужих берегах. Она чуть не споткнулась обо что-то. Сначала Зеноби подумал, что это скала, тёмная под тонким слоем снега. Кеттай остановился и толкнул ногой, показав, что это закутанный в шинель труп. Это был не кто-то из Аддабы: кожа выглядела слишком бледной, волосы прямыми и каштановыми, а не вьющимися и чёрными. Он был одет в синюю униформу, длинная чёрная шинель с серебряной тесьмой скрывала большую её часть.

– Похоже, мы… не единственные, кто... пришёл сюда, – сказал Менбер, стуча зубами. Его лицо было почти полностью скрыто воротником, каким-то шарфом и капюшоном. Он спрятал руки подмышками и притопывал ногой.

Зеноби воткнула древко знамени в снег и присела рядом с телом. Она протянула руку, покрытую тремя слоями перчаток – две большие пары, которые она забрала у павших жертвой стихии товарищей. На груди у мужчины что-то было, почти скрытое льдом.

– Распорот, – сказала она, показывая на чудовищную рану, которая протянулась от плеча до живота. Рана представляла собой широкий рваный порез, раздробивший ребра и перемоловший внутренние органы. – Что могло сделать это?

– Не останавливаться! – крикнул им Окойе, вынырнув из снега, его правый бок покрылся белым от продуваемого ветром льда. – Если ты остановишься, то можешь больше никогда не сдвинуться с места.

Ни у кого не хватило сил протестовать. Зеноби подобрала знамя и побрела дальше, следуя по глубоким следам, оставленным Менбером, её коротким ногам приходилось несладко в сугробах.

Они нашли другие холмики в снегу, новые трупы. Все они были одеты как призывники Имперской армии. Продвигаясь вперёд с лазганами наготове, примерно через полкилометра они наткнулись на разбитые обломки танков и транспортов, всего тридцать. Машины попытались образовать круг, но были сильно повреждены: у некоторых сорвало крышу, у других разбило гусеничные ограждения, засыпанные снегом траки ожидали, когда о них споткнутся неосторожные.

Там были сотни тел, большинство остались внутри техники. Всё вокруг застыло, как на пиктографии.

Капитан-генерал Эгву остановилась посреди резни и совещалась с Джаваахир и ещё несколькими офицерами. Зеноби уловила обрывки их разговора сквозь ветер, когда она и остальные пробирались мимо.

– ... идти дальше. Столько попаданий от болтов, это должно быть легионеры магистра войны, – сказала Эгву. – У нас нет другого выбора, кроме как двигаться дальше. Примерно в сорока километрах отсюда есть дорога, мы сможем следовать по ней до самого Дворца.

– А если на нас нападут, капитан? – возразил один из лейтенантов.

– Мы примем бой, конечно, – ответила Джаваахир. – Мы здесь не для того, чтобы стать мучениками. Аддабский свободный корпус будет сражаться за своих людей, во что бы то ни стало.

Последнее слово было за ней, и группа офицеров двинулась дальше.

– Ты! – крикнула Эгву сквозь метель. Зеноби остановилась и огляделась, пытаясь понять, кого она зовёт. Капитан-генерал указывала прямо на неё и повернулась, пробираясь сквозь снег.

– Рядовой Адедеджи! – Лицо Эгву было обожжено с одной стороны, шрам странно изогнулся, когда она усмехнулась. – Зеноби, не так ли?

Она кивнула, не зная, что сказать. Джаваахир вынырнула из снега рядом с капитан-генералом, нахмурив брови.

– Что это? – спросила Эгву, указывая на древко за плечами Зеноби. – Ты всё ещё несёшь знамя?

– Конечно, бана-мадам. Я ни за что его не брошу!

– Видите? – сказала Эгву, поворачиваясь к офицерам, доказывая что-то, о чём Зеноби не знала. – Рядовой Адедеджи уже пронесла знамя роты двести тридцать километров. Ничто не помешает ей попасть в битву.

Зеноби увидела возможность задать вопрос, который мучил её и остальных солдат уже несколько дней. Их было довольно много поблизости, они остановились, чтобы понаблюдать за разговором.

– Сколько ещё, бана-мадам? Как скоро мы доберёмся до Императорского дворца?

Джаваахир ответила первой, махнув рукой на север. На ресницах у неё замёрзли капли, щёки ввалились ещё сильнее, чем раньше.

– Ты уверена, что хочешь туда пойти, Адедеджи? – спросила она. – Гнев Гора обрушивается тысячей снарядов в час. Пустотные щиты Императора ослабевают с каждым днём. Ты же знаешь, что это только вопрос времени, прежде чем они исчезнут и Дворец рухнет под гневом магистра войны.

– Где же ещё нам сражаться? – сказала Зеноби. Она снова посмотрела на капитан-генерала. – Как далеко?

Эгву отвела взгляд и на мгновение Зеноби показалось что она не собирается отвечать. Потом она решительно посмотрела на рядовую.

– Почти тысяча километров, Зеноби. Над горами и долинами, всё выше и выше, воздух всё более разряженный и разряженный, а зима становится всё холоднее.

– Спасибо.

Зеноби передвинула знамя роты и повернулась к другим солдатам. Она встретилась взглядом с несколькими, включая Менбера. Некоторые выглядели обеспокоенными, готовясь к предстоявшим испытаниям. Другие ответили ей такими же решительными взглядами.

Она ничего не сказала, только продолжила идти, сосредоточившись на том, чтобы ставить одну ногу перед другой, так долго, как будет нужно.

ДВАДЦАТЬ ДВА

Истощение

Железо внутри

Амон и Нерождённый

Космический порт Львиные врата, ядро стратофекса, шесть дней после начала штурма

Темноту расколола вспышка болтов, мчавшихся вперёд и назад по погрузочному отсеку. В огромном пространстве не переставая звучало эхо выстрелов и глухие удары попаданий, прорезанные шипением плазменных разрядов и пронзительным воем мелт. Каждая вспышка бросала яркий свет на ряды Железных Воинов, которые удерживали верхние мостки и переходы, а через чёрную пустоту – сплошной барьер из щитов с эмблемами Имперских Кулаков. Едва различимые цепи и подъёмные краны скрывались в тени, пол и стеллажи были усеяны изломанными останками последней попытки IV легиона пересечь открытое пространство.

Эта атака началась десять часов назад. С тех пор Железные Воины Форрикса попали в постоянно затягивавшуюся петлю Имперских Кулаков и ауксилариев Имперской армии. Последние представляли меньшую угрозу, поскольку теснота залов и проходов вокруг реактора не позволяла массовое применение пехоты. Не имея возможности справиться с превосходящими силами противника, солдаты Императора использовались для замедления попыток прорыва, продавая свои жизни лишь для того, чтобы позволить Имперским Кулакам оказать более мощное сопротивление.

Это была безжалостная тактика, и Форрикс понял, что невольно восхищается командующим, который её использовал, кем бы тот ни был. Возможно, Сигизмунд, знаменитый первый капитан, хотя ни в одном из сообщений до сих пор не говорилось о Клинке Дорна. Это могла быть даже рука самого Дорна, которая дёргала за ниточки защитников.

Это не имело значения. У Форрикса было только две проблемы, когда он стоял на передовой вместе со своими воинами, стреляя из болтера по щитоносцам внизу. Проблемы, которые он высказал, когда капитан Гхарал попросил по воксу отвести несколько отделений в арьергард.

– Если мы ослабнем здесь, Имперские Кулаки выбьют нас к внешним проходам. Они смогут установить охраняемый кордон на пяти уровнях пересадочной станции, перекрыв доступ к плазмопроводам реактора.

– Если мы продолжим сражаться с такой интенсивностью, триарх, мы столкнёмся с недостатком материально-технического обеспечения в течение семи часов. Лучше отступить и снизить интенсивность боя, чтобы сражаться дольше. Передовые роты высадившихся с воздуха штурмовых сил находятся всего в двух километрах от нас.

– Недостатком материально-технического обеспечения? Ты имеешь в виду снабжение боеприпасами?

– Стимулирующие инъекции приблизились к небезопасному уровню. Системы утилизации брони нуждаются в очистке, пока они не начали возвращать токсичные элементы в наши тела. Никто не спал. На отметке в девяносто шесть часов начинает быстро нарастать умственная усталость.

– Тебе нужен отдых? – Форрикс вложил в эти слова всё своё презрение, но сразу пожалел об упрёке. Гхарал возглавлял верхние подразделения, в полукилометре от него. Если он решит совершить прорыв – вполне обоснованная стратегия – он оставит Форрикса без поддержки. Он сменил тон на более мягкий. – Твоё внимание к долгосрочной жизнеспособности наших сил заслуживает похвалы. И всё же выживание – лишь одна из наших двух целей, капитан.

– Что вы хотите сказать, триарх?

Стену прямо над головой Форрикса прожёг луч из лазерной пушки, осыпая его броню каплями расплавленной пластали. Он сместился влево, позволив Мерригу с автоматической пушкой “Жнец” занять позицию и открыть ответный огонь. Грохот двуствольного орудия сотрясал проход в течение нескольких секунд, пока стрелок не отступил назад, поднимая дымящееся оружие.

– Вражеское тяжёлое оружие уничтожено, триарх, – не без удовольствия произнёс он.

Форрикс стукнул кулаком по наплечнику воина в знак похвалы, а затем махнул ему двигаться дальше по коридору в поисках другой цели, на которую стоит потратить его драгоценные боеприпасы.

– Что я хочу сказать? Выживание. Я не планирую просто быть костью, которую грызут псы Дорна, пока Кроагер захватывает мосты наверху. Я хочу прожить достаточно долго, чтобы увидеть их всех мёртвыми. Для этого, как ни странно, мы должны создать как можно больше проблем для себя. Мы не выберемся отсюда живыми сами, Гхарал. Нам нужна эта колонна помощи.

– Она нам не поможет, если мы все умрём к тому времени, когда она прибудет, – сказал капитан напряжённым голосом.

– Волны атак на нижние уровни остановились шесть часов назад. Тридцать тысяч из Четвёртого, которые следовали за меньшими формированиями, вступили в жестокую схватку с сыновьями Дорна. Большинство из них – новые рекруты, едва стоящие той брони, которую они носят. Они не придут. Остаётся только суборбитальная ударная группа. Если они собираются добраться до нас, нам нужно оттянуть на себя как можно больше врагов. Мы должны оставаться мобильной и актуальной угрозой.

– Я понимаю, триарх. Если я передвинусь на запад на триста метров, там будет шахта технического подъёмника. Мы оставим верхний периметр, но сможем обойти защиту плазмопроводов с фланга.

– Тогда действуй, – без колебаний приказал Форрикс. – Я начну ложное отступление роты слева от меня, чтобы привлечь больше врагов к центральным силам. Это даст тебе время выйти из боя и выступить.

– Подтверждаю. Начнём манёвр через десять минут.

Вокс зашипел, сменившись какофонией битвы, бушевавшей вокруг Форрикса. Как только он приказал лейтенанту Сарпару отступить с фланга, мысли триарха переключились с более широкой области на его непосредственное окружение. Воинам IV легиона нужно было пересечь открытое пространство между соединениями лестниц и переходов, но Имперские Кулаки защищали противоположную сторону зала и были готовы уничтожить любого, кто рискнёт покинуть укрытие.

– Лейтенант Дрейк, приготовь своих Железных Разорителей, – произнёс он по воксу. – Собраться вокруг меня и сформировать специальный ударный отряд. Все остальные легионеры сохраняют огневую дисциплину.

Он собрал восемь отделений и передислоцировал их на несколько уровней вниз к полу погрузочного зала, в то время как отделения Железных Разорителей с лазерными пушками, плазменными пушками, мульти-мелтами, автоматическими пушками и другим вспомогательным вооружением стягивались к нему со всех позиций. Спустя десять минут, когда Сарпар и Гхарал должны были сделать свои ходы, Форрикс приказал атаковать.

Нацелившись на узкий фронт Имперских Кулаков, шириной около ста метров и высотой в пять этажей, специализированная рота Железных Разорителей выпустила поток снарядов, лазерных разрядов и плазмы, в то время как отделения Форрикса помчались к уцелевшим ступеням и погрузочным рампам.

– Прекратить болтерный огонь! – приказал он. Залпы сверху маскировали их энергетическую сигнатуру, и он не хотел, чтобы кто-нибудь выдал их позицию в темноте. – Ждать моей команды.

Плазменные разряды врезались в щиты и броню, пронзая их насквозь, в то время как очереди снарядов “Жнецов” и тяжёлого болтерного огня разрывали щели, прорезанные попаданиями лазерных пушек. Стуча по феррокритовому полу, разбрызгивая лужи крови и масла, Форрикс тяжело дышал, оба сердца и лёгкие работали на пределе.

Первые искры болтерного огня обрушились на его силы, просвистев над головой в следовавшие за ним отделения. Раздалось несколько криков раненых легионеров.

– Продолжать двигаться! – приказал Форрикс, напрягаясь ещё сильнее, доспехи несли его вперёд трёхметровыми шагами.

Тяжёлые орудия ещё несколько секунд яростно пылали, расправляясь с теми врагами, которые оставались в зоне обстрела. В свете вспышек лазерных пушек и разрывов болтерных снарядов Форрикс увидел разорванных на куски легионеров в жёлтых доспехах, чья броня не могла справиться с мощью направленного на них оружия.

Сквозь вспышки тяжёлых орудий Железных Воинов сверху снова хлынул болтерный огонь Имперских Кулаков – но не прямо впереди. Непродолжительный, но массированный огонь тяжёлого оружия сделал своё дело, вырезав узкую, но заметную рану в линии обороны. Форрикс и ведущие отделения беспрепятственно добрались до лестничных пролётов, перешагивая через тела сыновей Дорна.

– Разбиться на боевые отделения и обеспечить прикрытие для сбора оружия и боеприпасов, – приказал Форрикс. Половина его воинов занялась трупами Имперских Кулаков, подбирая болтеры и обоймы, вырывая из рук мертвецов абордажные щиты и клинки. Остальные двинулись вперёд, когда в пролом вошло ещё несколько отделений, охраняя верхний уровень.

– Лейтенант Ухаз, что делает враг? – спросил он по воксу.

– Отступает, триарх.

– Не для контратаки?

– Никак нет, триарх, они отходят от вашей позиции.

– Хорошо. Веди прикрывающий огонь и двигай роту вперёд.

– Принято, триарх.

Форрикс повернулся к открытому залу, едва не споткнувшись о тело легионера Имперских Кулаков. Он посмотрел вниз. Шлем воина был расколот выстрелом из автоматической пушки. Переведя взгляд в зал, он пересчитал своих убитых. Ещё тринадцать. Неплохая цена за то, чтобы пересечь зал, но он потратил на это большое количество боеприпасов для тяжёлого оружия и слишком много драгоценных силовых батарей.

И всё для того, чтобы приблизиться на двести метров к цели, которую он даже не пытался уничтожить.

Зона Ликующей стены, восемь дней после начала штурма

Амон славился своим терпением даже среди кустодиев, но он не ожидал, что его расследование будет продвигаться настолько медленно. Встречи Lectitio Divinitatus проводились по всему Дворцу, и в гораздо большем масштабе, чем он подозревал, однако он не увидел ничего более угрожающего, чем славящие Императора дискуссионные группы и обсуждение книг. Какой бы силы не коснулись офицеры в карантинных казармах, она до сих пор отсутствовала в других местах.

Информация Киллер о Несущих Свет была единственной надёжной зацепкой, но Амон разделял её мнение, что его присутствие там скорее помешает, чем поможет. Поэтому кустодий согласился позволить ей посетить следующее собрание и посмотреть, не повторится ли её предыдущий опыт. Киилер утверждала, что видение могло быть вызвано её личной, уникальной связью с Императором, хотя Амон был склонен полагать, что это был скорее случай общей массовой галлюцинации. Даже без искусственного вмешательства такие общие мании были вполне объяснимы, и под постоянным напряжением осады среди подавленного населения проявления всевозможных психологических феноменов было почти неизбежным.

Пессимизм не являлся оправданием для недостатка тщательности, и Амон был полон решимости продолжить наблюдение за как можно большим количеством оставшихся сект, на случай, если Несущие Свет окажутся ложной надеждой. Его нынешняя самостоятельно выбранная цель состояла в том, чтобы посетить собрание рекрутов Имперской армии в одном из импровизированных госпиталей, расположенных в нескольких километрах от Ликующей стены, куда через космический порт Львиные врата доставляли многочисленных раненых и убитых.

Его присутствие сочли бы исключительным, если не угрожающим, и поэтому он пошёл одетый в ничем непримечательный плащ и мантию. Если кто-нибудь обратил бы на него внимание, то, скорее всего, принял бы за воина Легионес Астартес, а не за кустодия. Он не ожидал никаких неприятностей, но взял с собой скрытый под одеждой излюбленный Имперскими Кулаками гладий.

Он уловил запах крови и гнили ещё до того, как оказался на окраине лагеря. Несмотря на то, что это был полевой госпиталь, он почти не отличался от других трущоб, единственным исключением было то, что его обитателями являлись солдаты и офицеры Имперской армии, а не сокращавшееся мирное население Дворца. Госпиталь занимал три километра и размещался на нескольких этажах бывших жилых блоков Администратума, залы и общежития которых хорошо подходили для палат и карантинных помещений. Самые маленькие дети несли пакеты с пайками и фляги с водой, в то время как дети постарше таскали носилки – нескончаемый поток раненых с прибывал передовой. Ужасная работа по избавлению от тех, кто не выжил, также выпала на их долю, почти в равном объёме, трупы относили к погребальным кострам в старом здании электростанции в нескольких сотнях метров к западу от комплекса. Печи горели так же постоянно, как и до осады, но теперь на гораздо более гротескном топливе.

Всё вокруг кишело привлечёнными гангреной мухами. Были предприняты максимальные усилия по обеспечению санитарии, но зловоние мочи и фекалий так и не сумели замаскировать. Пока Амон пробирался сквозь ряды несчастных, он встретил немало мёртвых прямо в кроватях, чьи жидкости просачивались в постель. Чем дольше он наблюдал за этой мрачной сценой, тем сильнее становились его опасения. После ужасов карантинной зоны и близости первого призрака к подобной деградации, Амону пришло в голову, что такое огромное скопление мёртвых и умирающих может быть какой-то другой частью плана чумы Гвардии Смерти.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы найти импровизированное святилище – в ближайших к нему палатах не было пациентов, что мгновенно выделяло его среди забитых ранеными буквально под завязку городских кварталов. В помещении, которое когда-то служило кабинетом высокопоставленному чиновнику, над алтарём из ящиков из-под боеприпасов, украшенных памятными медалями и идентификационными жетонами, у дальней стены висела деревянная аквила. У подножия алтаря по щиколотку лежали лазерные ячейки и патроны, словно подношения гораздо более воинственной форме божества, чем та, которой поклонялись Несущие Свет.

Наблюдая за сотней или около того раненых солдат, Амон заметил обычные ритуальные формы – “заклинания”, строевые песни вместо гимнов и, наконец, общий момент тишины. Командир солдат – невзрачная женщина в форме капрала с окровавленной повязкой на голове – призывала солдат обратить свои мысли к тем, кто продолжает сражаться, и попросить Императора дать им сил.

Амон уже собрался уходить, не увидев ничего необычного, когда его обдало сладковатым ветерком. Солдаты говорили в унисон, слова были едва слышны, но отчётливо произносились нараспев.

– Он – Жизнь внутри Смерти. Дыхание на твоих Губах. Надежда в твоём Сердце.

Призрачный свет заиграл вокруг аквилы, напоминая пятна отражённого от воды солнечного света. Лёгкий ветерок шевельнул груду использованных в качестве подношения боеприпасов, и гильзы звякнули друг о друга, оседая в кучу.

Пение становилось всё громче, одни и те же слова повторялись снова и снова.

– Он – Жизнь внутри Смерти. Дыхание на твоих Губах. Надежда в твоём Сердце.

Солдаты, склонив головы, покачивались в такт словам, капрал-священник стояла перед ними с закрытыми глазами, прижав руки к груди. Струйка блестящей слюны скатилась с уголка её губ и капнула на грязную рубашку.

Это было не всё. Её глаза лихорадочно двигались под веками, словно в глубоком сне. Вены на тыльной стороне ладони потемнели, как будто по ним текла чёрная жидкость.

Пальцы Амона сомкнулись на рукояти гладия, когда он вышел из тени разрушенной лестницы, ботинки захрустели песком под ногами.

Глаза женщины резко распахнулись, став совершенно чёрными, блестящими от слизи, которая стекала по щекам. Она повернулась к Амону, когда он бросился бежать, пронзительный крик вывел сотню собравшихся из транса. Открыв глаза, они закричали от отвращения и тревоги, в то время как капрал протянула руку к Амону и ещё один командный крик сорвался с её потрескавшихся губ.

Несколько откликнулись, вытащив боевые кинжалы и пистолеты, и бросились наперерез набиравшему скорость кустодию. Они падали, выпотрошенные или обезглавленные, даже не сумев сбить его с шага. Нерождённое существо зашипело и прыгнуло, словно охотничья кошка, ногти, превратившиеся в когти, метнулись к лицу Амона. Он уклонился и вскинул короткий меч, пронзив грудь существа, когда оно пролетало мимо, рассекая от грудной клетки до таза.

Почти разрезанные пополам, останки шлёпнулись на пыльный пол, где чудовище продолжало махать руками и молотить по следу грязи и крови, поворачиваясь к Амону. Остальная часть собрания взорвалась хаосом, некоторые пытались бежать, натыкаясь на других, застывших от ужаса или шагнувших вперёд, чтобы помочь кустодию.

Он шагнул в сторону, поднял руку и с силой опустил меч, пронзив острием череп и феррокрит. Он вырвал клинок и на всякий случай раздавил череп ногой. Но даже после этого тело ещё несколько секунд дрожало, царапая когтями грозный пол. Когда оно наконец завалилось набок, Амон увидел, что царапанье было не случайным, а выгравировало на полу дьявольский символ, неглубокую надпись, заполненную телесной жидкостью.

Амон не знал, что делать дальше. Несколько прихожан уже сбежали, другие бросились бежать. Поддались ли они порче? Нужно ли ему выслеживать каждого из них? Остальные явно были потрясены, не зная о своей роли в произошедшем. Он быстро подошёл к алтарю. Аквила сияла, покрытая слоем льда.

– Никому не двигаться! – проревел он, откидывая капюшон. – Я – кустодий Амон Тавромахиан, и властью Императора вы все арестованы.

Никто из оставшихся прихожан не попытался уйти, поражённый присутствием кустодия. Амон ударил аквилу рукоятью гладия, сбросив её с алтаря, а затем вернулся к трупу. Тот почти растаял, превратившись в лужу, словно масляное пятно в пыли и грязи. Даже когда он включил вокс, собираясь вызвать помощь, его мысли обратились к напарнице по расследованию.

Такое Киилер будет непросто объяснить.

ДВАДЦАТЬ ТРИ

Вопрос Киилер

План Кроагера

Фосфекс

Зона Ликующей стены, двенадцать дней после начала штурма

– Как вы могли не увидеть исходящую от этого культа угрозу? – Амон редко повышал голос вне боя, но его слова эхом отразились от сводчатого потолка зала, и последнее слово прозвучало угрожающе.

Киилер открыла рот, собираясь ответить, но её остановила поднятая рука Малкадора.

– Именно это и является темой нашего обсуждения, кустодий, – сказал регент.

Они двигались быстрой процессией по внутреннему проходу Последней стены – Дорн распорядился, чтобы они разговаривали только в то время, когда он перемещается между другими сражениями, требовавшими его внимания. Стены и пол непрерывно дрожали из-за грохота попаданий и ответного огня башен. Из боковых коридоров и бастионных казематов доносились лязг магазинных подъёмников, доставлявших снаряды к макропушкам, и топот обутых в сапоги ног.

Шаги впереди выдавали присутствие четырёх отделений Имперских Кулаков, расчищавших путь к месту назначения Преторианца – мобильный кордон Храмовников под командованием Сигизмунда. Их присутствие гарантировало, что импровизированный конклав останется незамеченным.

Помимо Малкадора и Дорна, на собрании присутствовали первый капитан Сигизмунд и Константин Вальдор. Эти гиганты были вынуждены идти медленно, чтобы Малкадор поспевал за ними, постукивая посохом по голому феррокритовому полу. Киилер сопровождал Кирилл Зиндерманн, который теперь заговорил в первый раз.

– Согласиться с этим – значит признать, что сама леди Киилер представляет угрозу Императору, – сказал бывший итератор. Точными, изящными руками он разгладил складку на своей одежде. – И мои собственные убеждения, хотя в данный момент они имеют существенно меньшее значение.

– Капитан-генерал, я знаю, что произошло в госпитале, – сказал Амон. – Вместе с доказательствами из карантинных казарм очевидно, что существует связь между ритуалами Lectitio Divinitatus и демонической активностью.

– И что вы предлагаете? – спросил Малкадор. Он откашлялся от пыли, которая плавала в лучах света люменов. – Сомневаюсь, что чистка от теистов принесёт нам пользу, даже если это возможно. Осада находится в неустойчивом равновесии, чтобы рисковать вызвать огромное недовольство среди значительной части наших солдат.

– Речь идёт не о преследовании по закону, а о защите Императорского дворца, – сказал Вальдор. Его доспехи загудели, когда он повернулся и посмотрел на регента. – Битва бушует на многих уровнях, вы знаете это.

– Я не могу выделить ни одного воина, – прямо сказал Дорн. Он выглядел раздражённым тем фактом, что его подстерегли за пределами стратегиума, но его присутствие было необходимо. Амон надеялся, что Преторианец окажется верным союзником, но его, очевидно, нужно было ещё немного убедить. – Я не могу сказать вам, как идёт духовная война, но чаши весов физического конфликта готовы качнуть в любой момент. Враг контролирует половину базовых уровней космического порта Львиные врата, и почти такое же количество территории в верхнем шпиле. Силы неизвестной численности действуют в Небесном городе, но командующий Ранн не может выделить огневую мощь, чтобы уничтожить их, не ослабив одновременно защиту транспортных мостов. Я собрал ударную группу подкрепления, которую капитан Сигизмунд возглавит в течение часа, но это не оставляет мне никаких резервов. Все легионы растянуты до предела.

– Учитывая вашу недавнюю встречу с демоном Самусом на борту “Фаланги”, давайте вспомним это своевременное напоминание о исходящих от Нерождённых опасностях, – сказал Амон, посмотрев на Киллер. – Давайте также не будем упускать из виду связь этого происшествия с вами через фигуру Мерсади Олитон.

– Я мало что знаю о том, что произошло, – ответила Киилер, переводя взгляд с Амона на Малкадора. – Как бы то ни было, мы с Мерсади давно расстались.

– Я слышу обвинения, но не вижу никаких подтверждённых предложений, – снова сказал Малкадор, покачав головой. – Рогал прав, мы не можем выделить воинов со стен для патрулирования Внутреннего дворца. Как раз такое отвлечение может являться целью этих появлений.

– Мы должны верить, что Император защитит нас, – сказала Киилер. – Клянусь, я была свидетелем Его силы. Именно Его воля сдерживает Нерождённых. Поклонение Lectitio Divinitatus будет только усиливать Его.

– Это правда, в какой-то мере, – согласился Малкадор. – Именно телэфирная защита оберегает нас от демонического вторжения. Император находится под постоянным нападением, пожалуй, неудивительно, что это странное появление произошло именно сейчас.

– Император в опасности? – потребовал ответа Вальдор. – Что с охраной Имперской Темницы?

– Император всегда в опасности, Константин. Противостоять Четырём Силам – значит быть их врагом. Но угрожает ли Ему это физически? Думаю, что нет.

– Что насчёт Безмолвного Сестринства? – спросила Киилер. – Не должны ли они прислать своего представителя?

– Сёстры Тишины так же растянуты непрерывными атаками, как и все остальные наши силы, – ответил ей Дорн. – Будучи вынужденными покинуть лунные комплексы, они лишились части поддержки, которой обычно обладали для проведения широкомасштабных антипсайкерских операций. Они охраняют стены от колдовства, как Император охраняет Терру от демонов.

– Возможно, нам нужно просто изучить носителя этих психических способностей, – предположил Вальдор, недвусмысленно посмотрев на Киллер. – Вы исповедуете силы, которые можно описать только как исходящие от варпа.

– От Императора, – ответила она, скрестив руки на груди. – Не от врага.

– Различие, которое, кажется, видите только вы, – заметил Амон.

– Вы игнорируете несколько важных фактов, – возразил Зиндерманн, встав рядом с Киллер. – Во-первых, я сам был свидетелем ритуалов отречения с использованием священного текста.

– Предполагаемое изгнание демона на борту “Духа мщения”? – почесал подбородок Малкадор. – Разве не вы вызвали это заклинание?

– По ошибке, – поспешно сказал Зиндерманн, – через проклятую книгу. Несмотря на это, именно сила Императора позволила леди Киилер развеять Нерождённого.

– Я чувствовала реальную силу с Несущими Свет, – сказала Киилер. – Силу, которую мы могли бы использовать. Почему Император должен защищать нас за Себя, а мы ничего не должны отдавать? Наши молитвы могут быть использованы как оружие против нечестивых, так же как болты и лазерные разряды являются врагами для смертных.

– Давайте отложим это ненадолго, чтобы не уходить от темы, – быстро сказал Малкадор. Он посмотрел на Зиндерманна. – Вы сказали “во-первых”, имея в виду, что у вас есть другие причины, по которым мы не должны подозревать Киллер в этом происшествии?

– Первое появление произошло, когда она находилась в заключении. Второй раз, когда она была в другом месте. Единственное проявление, которое у нас есть, когда леди Киилер действительно присутствовала, кажется, совершенно безобидным.

– Возможно ли такое? – спросил Сигизмунд, нарушив молчание. Храмовник следовал чуть в стороне от группы, и Амон почти забыл про него. – Возможно ли таким образом направлять сущность Императора?

Амон заметил, что Дорн глубоко нахмурился, словно раздосадованный словами первого капитана.

– Мы не будем предаваться суеверным домыслам, – прорычал примарх.

– Разве это суеверие, когда есть свидетельства сверхъестественного? – сказал Зиндерманн, удостоившись предупреждающего взгляда от возвышавшегося над ним командующего. Он вздрогнул, приняв на себя всю тяжесть неудовольствия Дорна, даже долгий опыт общения с примархами не мог защитить его от устрашающего присутствия генетических сыновей Императора. Он осторожно продолжил: – Если сила Нерождённых может быть направлена с помощью колдовства, разве верующий не может служить фокусом для мощи Императора?

– Я не знаю, идёт ли речь об обсуждении теологии или метафизики, но ни то, ни другое не имеет отношения к нашей цели, – сказал Вальдор, не позволив Малкадору ответить. – Что делать с этими культами? Я принимаю довод, что в настоящее время безобидное поклонение Императору может быть полезно для морального духа и, возможно, удержит умы, ищущие большую силу, от блуждания по неисследованным путям.

– Безобидное? – спросил Амон. – Мы дважды видели, на что способны эти обряды, нарушая защиту Терры.

– Я не говорил, что они безобидные, но если это так, то они могут быть полезны, – сказал Вальдор своему подчинённому. Он посмотрел на Киллер. – Вокруг Императорского дворца существуют сотни групп, исповедующих вашу веру?

– Как минимум, – ответила она. – Дольше, чем длится осада.

– Поэтому мне кажется, что здесь больше связи с усилиями Гвардии Смерти, чем с самими культами. – Вальдор остановился, и группа остановилась вместе с ним на перекрёстке главного коридора и бокового прохода, который вёл обратно во Внутренней дворец. – Карантинная зона и госпиталь – это закономерность, более значимая, чем культ. Амон, сосредоточь свои усилия на других подобных ямах страдания, ибо любая деятельность Lectitio Divinitatus в таких местах несёт в себе больший риск порчи.

– Что насчёт Несущих Свет? – спросил Амон.

– Киилер продолжит присутствовать и следить за их встречами, – ответил Малкадор.

– Я сообщу о любом неподобающем событии сразу же, как только оно произойдёт, – сказала Киилер.

Амон покачал головой:

– Меня слабо успокаивают ваши слова, учитывая ту планку, которая была установлена, чтобы судить о том, что является неподобающим.

– Нам ещё какое-то время придётся доверять друг другу, – вмешался Малкадор, встав между кустодием и Киилер. Его непоколебимый взгляд встретился с глазами Амона. – Вы примите мои суждения?

Амон колебался. Было только одно создание, которому он полностью доверял, но, доверяя Императору, он должен был подчиниться решению своего повелителя назначить Малкадора Своим регентом со всеми вытекающими отсюда полномочиями. Он взглянул на Вальдора и получил в ответ едва заметный кивок.

– Очень хорошо, лорд-регент. – Амон поднёс кулак к нагруднику. – Я расследую чумной аспект нападения и оставлю Несущих Свет вашему ставленнику.

– Мои офицеры могут предоставить вам данные о полевых госпиталях, чумных зонах и атаках Гвардии Смерти. – Дорн показал на боковой проход. – Я сообщу в бастион Бхаб, чтобы он был готов немедленно ответить на ваши запросы.

– Примите нашу благодарность, Лорд-Преторианец, – сказал Вальдор.

– Я вернусь с вами в Санктум Империалис, – сказал Малкадор, шагнув вслед за двумя кустодиями. – Уверен, что лорд Дорн не хотел бы больше отвлекаться от своих обязанностей у стены.

Космический порт Львиные врата, мантийная зона мезофекса, двенадцать дней после начала штурма

Цеха, которые когда-то гудели от ударов молотов и шипения кузнечных горнов, теперь звенели от треска болтеров и воя плазмы. Ремонтные линии превратились в бастионы, удерживаемые Имперскими Кулаками, их яркие доспехи были измазаны смазкой и сажей, вспышки болтов казались яркими булавочными уколами во мраке массивных залов. Лучи лазерных пушек и детонирующие снаряды отбрасывали тени от корпусов тракторов и остовов тягачей.

Сыны Гора пробивались из одного огромного цеха в другой, углубляясь на территорию, отвоёванную контрнаступлением. Их вёл Абаддон и его юстаэринцы, как и во многих битвах прежде образовавшие наконечник копья. Первый капитан своим примером вдохновлял воинов, безжалостно бросаясь в каждую новую перестрелку. Болтер, меч и кулак взымали кровавую дань с врага, в то время как колдовство Лайака раскалывало броню и проклинало оружие. Под вспышки комби-болтеров терминаторы следовали за ними, сметая всё, что избежало гнева их предводителя.

Громадный корпус автоматического токарного станка предоставил несколько секунд передышки, позволив Абаддону оценить развитие ситуации в целом. Отдав приказ отправить роту на верхние уровни ремонтных зданий, он проверил сенсориум брони. Всё больше врагов появлялось из путепровода, который шёл вдоль дальней стороны комплекса, также на большой скорости приближались тепловые шлейфы пяти машин.

– Почему ты остановился? – спросил Лайак, рабы клинка поверженных врагов, вонзая в каждого из них мечи-конечности. – Инициатива на твоей стороне.

Абаддон несколько секунд смотрел на него, выбирая, отвечать или нет. Колдуна не касалось то, что он задумал. Он подал Хаорку знак принести ауспик. Легионер покинул укрытие наполовину разобранного грузового погрузчика, который выглядел как гигантский, рассечённый жук, и промчался сквозь внезапный шквал огня Имперских Кулаков.

– Всего несколько дней назад ты жаловался, что Железные Воины рискуют потерпеть неудачу, не сумев захватить мосты. Теперь ты разбрасываешься жизнями своих воинов, расчищая ремонтные ангары и транзитные терминалы.

Изучая планы, первый капитан увидел, что есть только один способ продолжить наступление относительно незамеченными – прямо через линию Имперских Кулаков. Кто бы ни командовал местными силами, он выбрал цеха в качестве “бутылочного горлышка”, легко получавшего подкрепления и припасы с внутренней кольцевой дороги. Если Сынам Гора удастся прорваться, они обойдут с фланга пятикилометровую линию обороны, защищавшую верхние подступы к небесным мостам.

– Настало время схватить добычу и ты не должен колебаться, – продолжал Лайак, не обращая внимания на равнодушие Абаддона.

– Я передумал, – ответил Абаддон. Его авточувства уловили грохот бронетехники. – Увеличить обзор.

Он свернул за угол автоматического токарного станка, целясь из комби-болтера. Заметив мелькнувший за грудой шестерёнок и других запасных частей жёлтый цвет, он выпустил очередь. Болты попали в цель, заполнив воздух облаком осколков. Последовав его примеру, два отделения юстаэринцев открыли огонь в то же самое место, зажигательные снаряды смешались с обычными болтами, заставив импровизированную металлическую баррикаду вспыхнуть.

– Пертурабо хочет захватить космопорт, чтобы высадить титанов для Гора, – пояснил Абаддон, продвигаясь за завесу огня и добавив ещё полдюжины выстрелов к залпу. – Враг сопротивляется дольше, чем ожидалось, поэтому лучше использовать эту битву, чтобы привлечь как можно больше защитников. Каждый убитый здесь Имперский Кулак – минус один защитник на стенах.

Лайак встал рядом с ним и выпустил из посоха разряд чёрной энергии. Колдовская молния поглотила вражеское отделение, отступавшее от атаковавших терминаторов, перепрыгивая от одного космического десантника к другому. Они по очереди рухнули на пол, кровавый пар клубился из разбитых глазных линз и разорванных сочленений брони.

– Время – наш враг, и ты это знаешь. – Несущий Слово вытянул посох, и рабы клинка бросились вперёд, взрывы вражеских болтов на полудоспехах не остановили их. Перепрыгнув через очередной ряд рабочих скамеек, они атаковали Имперских Кулаков. Абаддон побежал за ними, воспользовавшись брешью во вражеском огне, которая образовалась из-за внезапного нападения.

– Угроза Жиллимана может быть преувеличена, – прорычал он.

– Прибытие Жиллимана, Льва и Руса – не единственный фактор, – предупредил Лайак. – Ты видел цену, которую платит твой господин, чтобы направлять энергию Истинных Богов. Каждый день, когда он должен сдерживать их силу, приближает его к гибели.

Абаддон отбросил скамейку силовым кулаком, швырнув её в укрывшихся позади неё бронированных воинов. Он шагнул следом за ней, выпустив очередь огня, убив двух сыновей Дорна.

Рёв двигателей сотрясал цех, хлопья ржавчины падали с обеих сторон с высоких стропил. Абаддон сосредоточился на противниках слева и справа от себя, он примагнитил болтер к броне и обнажил клинок, парируя цепной меч сержанта Имперских Кулаков. Его кулак сомкнулся на руке легионера, сокрушая броню, плоть и кости в месиво из крови и разбитого керамита.

Грохот тяжёлых болтеров и автоматических пушек прорезал шум нараставшей рукопашной, послышался треск ломающейся боевой брони. В воксе на несколько секунд воцарилась странная тишина. Абаддон перчаткой отбил абордажный топор и вонзил клинок в его владельца, раздвинув врагов, чтобы взглянуть на бронетанковую роту, остановившуюся за главными воротами.

Он увидел тёмные металлические пластины с красными и чёрными полосами, корпуса были украшены гравированными восхвалениями Пертурабо и Гора. Черепа и куски доспехов свисали с выхлопных труб и оружейных штырей, словно флаги.

Железные Воины.

Из пары “Лэндрейдеров” высадились два отделения закованных в металл легионеров, одновременно транспорты и сопровождавшие их “Хищники” снова открыли огонь. Разряды лазерных пушек и осколочные снаряды обрушились на окружённых Имперских Кулаков, разрывая боевые доспехи и генетически улучшенные тела.

– Держать позицию! – проревел Абаддон своим воинам, обеспокоенным тем, что они могут попасть под огонь союзников. – Займитесь своими целями.

Болтеры добавили ярости атаке, Железные Воины двинулись вперёд, ещё больше их отделений прибыло в волне “Носорогов”. Среди них шагал офицер в устаревшей броне “Катафракт”, покрытой похожими на жуткую геральдику кровавыми отпечатками ладоней.

– Кузнец войны Кроагер, – произнёс Лайак. – Пришёл поприветствовать правую и левую руку Гора.

Группа из нескольких десятков Имперских Кулаков попыталась прорваться, отвернувшись от новоприбывших легионеров в поисках спасения сквозь ряды Сынов Гора. Абаддону хватило одного слова и кивка головой, чтобы отослать юстаэринцев, и он переключил внимание на командира Железных Воинов.

Кроагер не думая о защите размахивал по широкой дуге потрескивавшим энергией кулаком, круша шлемы и наплечники. Он двигался вперёд, не останавливаясь, наступая на убитых с обеих сторон, клёпанные керамитовые ботинки трещали под его весом.

Абаддон вложил клинок в ножны, снова взялся за болтер и повернулся, чтобы выпустить оставшуюся обойму в отступавших Имперских Кулаков. Он передал оружие одному из своих спутников для перезарядки и оказался лицом к лицу с Кроагером. Плечи Железного Воина вздымались, как будто он тяжело дышал, в его сгорбленной позе чувствовалось что-то первобытное. Покрытая кровью маска смотрела на Абаддона снизу-вверх, глаза были невидны за красными линзами.

– Капитан Абаддон, – прорычал Кроагер, подняв кулак в приветствии.

– Кузнец войны Кроагер. – Абаддон в ответ приложил палец к брови. – Я не ожидал тебя увидеть.

– Я искал тебя. Наткнулся на подвижный отряд подонков Дорна и подумал о том, куда они могут направляться. Затем увидел, что одна из моих рот ведёт там бой, поэтому я вывел их по пути и пришёл сюда, чтобы посмотреть, в чём дело, – сказал Кроагер тяжело дыша. – И нашёл тебя. С тех пор как ты захватил верхнюю сенсорию, от твоего легиона не было никаких известий.

– Я – командующий Сынов Гора, – недвусмысленно произнёс Абаддон. – Я сам выбираю цели и способ их достижения.

– Я здесь не для того, чтобы спорить с тобой, – сказал Кроагер. – Ты – Эзекиль Абаддон, один из наших величайших командующих! Но если тебе вдруг захочется чем-то заняться, я думаю, мы сможем остановить эту контратаку в течение дня.

– Как ты планируешь это сделать? – спросил Абаддон.

– Непреодолимой силой, капитан Абаддон. Моя Додекатеонская Гвардия примет на себя основную тяжесть сражения. Закалённые и непоколебимые воины. Дредноуты, автоматоны, мобильное вспомогательное оружие. Кхарн и его Кровавые присоединяются ко мне.

– Острый клинок, чтобы рассечь болото, – сказал Лайак, тон выдавал его отношение к этой идее.

– Ты должно быть Багряный Апостол, вызывающий демонов магистра войны.

Абаддон едва не улыбнулся от этого уничижительного титула, но Лайак сдержался.

– Я – духовный помощник Гора Луперкаля, пророк Тёмных Богов, лорд Тайн.

– Ты уже сломал психический щит Императора?

– Процесс продолжается. Ничто не может…

– Я так и думал, – сказал Кроагер, снова повернувшись к Абаддону. Заместителю Гора импонировала резкость кузнеца войны, так не вязавшаяся с позёрством Лайака.

– Я думал, что ты пытаешься соединиться с силами внутри Небесного города, – сказал Абаддон, заметив, что рабы клинка приблизились к Лайаку, возможно, пытаясь напугать Кроагера. – Что насчёт кузнеца войны, который в тылу врага?

– Планы меняются, – пожал плечами Кроагер. – Я не слышал от Форрикса никаких сообщений несколько дней. Вероятно, он погиб.

– Ты бросаешь одного из Трезубца? – спросил Лайак. – Которого отправили по-твоему же собственному приказу?

– Не думай, что Форрикс хоть на секунду задумался бы обо мне, варп-болтун. Ему предоставили шанс на победу, а это больше, чем он дал бы тем, от кого хотел избавиться. – Кроагер перевёл взгляд на Абаддона. – Подумай вот о чём. Ты, я, Кхарн из Пожирателей Миров… Пусть только попробуют остановить нас.

Абаддон внимательно обдумал услышанное. В войне богов и полубогов у легионов был шанс доказать, что они сохранили силу. Даже когда его генетический отец черпал всё больше энергии у своих нематериальных покровителей, было бы разумно напомнить ему о смертной силе, по-прежнему остававшейся в его распоряжении. Ещё многое можно было сделать с помощью болтера, клинка и владевшего ими легионера.

Космический порт Львиные врата, ядро стратофекса, двенадцать дней после начала штурма

– Фосфекс!

Крик эхом разнёсся по коридору и по воксу, всего за несколько секунд до того, как перекрёсток в тридцати метрах впереди от Форрикса вспыхнул жёлтым светом. Он думал, что его сконструированное тело уже дошло до предела, но это единственное слово заставило сердца биться быстрее, а доспехи впрыснули последние капли стимуляторов в кровь.

У ближайших к атаке отделений не было никаких шансов. Воздух вокруг них воспламенился, облако огня проползло сквозь пустоту и поглотило их бронированные тела. Их вопли – звуки, которые не должны издавать легионеры – были, к счастью, недолгими. Силуэты уменьшающихся фигур плясали в остаточном изображении, пока Форрикс, вынужденный недавно бросить повреждённый шлем, попытался сморгнуть яркий свет фосфекса. Даже на таком расстоянии он почувствовал волны невероятного жара в первые мгновения и повернулся бежать, одновременно проревев приказ отходить.

Космические десантники не паниковали, но отступление от живого пламени было поспешным и беспорядочным. Змеящиеся щупальца огня мчались по высокому потолку, настигая самых медленных воинов, капли дождя падали на их шлемы и наплечники. Фосфекс превращал в топливо всё, на что попадал, и пожирал с жадностью голодного обжоры. Полностью бронированный легионер превращался в пепел менее чем за семь секунд, и как только они начинали гореть, ничто не могло повернуть процесс вспять.

– Ублюдки Дорна! – выругался Ухаз. – Сжигают свой собственный город!

Это была ужасная, но эффективная тактика, и Форрикс с неохотой признал, что впечатлён тем, что командирам VII легиона хватило духа пойти на такой шаг. Если только – и он придержал эту мысль при себе – фосфекс не применили сами Железные Воины. Вполне возможно, что даже четырнадцать дней спустя остатки бомбардировки, которую вели в первый день, всё ещё ползали по космическому порту, словно искавший новых жертв объятый пламенем массовый убийца.

Ещё три легионера забились в предсмертных конвульсиях, когда фосфекс настиг их, выползая из ботинок и поглотив сначала ноги, болты в болтерах взорвались, разбрасывая частицы металла, которые превращались в туман в пылу пламени. Одиннадцать дней.

Форрикс добрался до лестницы и свернул на неё, устремившись вверх по ступенькам вместе с остальными. Расстояние было единственным спасением.

Одиннадцать дней с тех пор, как они собрались, ожидая подкрепления через два дня. Они явно хорошо потрепали защитников. Имперские Кулаки прекратили посылать союзников через восемь дней, возможно, из-за огромных потерь, нанесённых воинами IV легиона. В некотором смысле это был идеальный бой для Железного Воина. Упорно сражаться за то, что делает тебя таким, какой ты есть. Никакой широкой стратегии. Никаких расплывчатых целей или сопутствующих проблем.

Сражаться.

Убивать.

Выживать.

Форрикс миновал следующую лестничную площадку, увидев в открытые двери, что уровень выше уже мерцал жутким фосфексным светом.

– Перегруппироваться на высоте семьдесят пять метров, – приказал он по воксу всем, кто мог слышать. На бегу он переключился на командную частоту, глотая воздух, отдававший запахом обугленной плоти братьев и расплавленной брони. Бросив взгляд вниз, он увидел, как фосфекс ползёт к ступенькам.

– Гхарал! Какое твоё положение относительно восточной лестницы в заданном секторе шесть?

Ответа не последовало. Он попытался ещё раз, задумавшись, был ли это сбой в работе его вокса или проблема с приёмом Гхарала.

– Веду бой с дредноутами и тяжёлой силовой бронёй. “Катафракты” и другие отделения.

– Наблюдается распространение фосфекса с восьмидесятый по восемьдесят третий уровень.

– Понял. Он добрался до ремонтных отсеков, через которые мы двигались прошлой ночью?

– Не похоже. Кажется, он движется скорее вертикально, чем горизонтально, прожигая пласталевую палубу.

– Тогда я поведу к нему тяжёлую пехоту. Для разнообразия посмотрим, как отбросы Дорна побегают от этой дряни.

Гхарал усмехнулся и отключил связь.

Форрикс добрался до вершины винтовой лестницы и привалился к стене. Даже несмотря на боевые доспехи каждая мышца горела от усталости. Он ждал, пока десятки Железных Воинов спешили мимо, большинство из них были в повреждённой и наскоро отремонтированной броне с частями жёлтого цвета, снятыми у врагов, обожжённые, покрытые шрамами и усеянные вмятинами от попаданий из болтеров. У других были более тяжёлые ранения, отсутствовали кисти и руки, черепа были обнажены, а щёки пронзены выстрелами.

Те, у кого не было шлемов, встретили его взгляд, и он увидел в их глазах только решимость. Это было железо в их крови, металл духа. Отступление замедлилось до более устойчивого темпа, превратившись в марш. Началось пение, слова раздавались в такт шагам бронированных ботинок.

– Сила от железа. Воля от силы. Вера от воли. Честь от веры. Железо от чести.

Никогда ещё Форрикс не видел своих воинов такими неустрашимыми и грозными. Чем дольше их били по наковальне битвы, тем крепче они становились.

Но одного этого не хватит. Форрикс отслеживал потери и передвижения, и они были окружены, загнаны в угол Имперскими Кулаками. Изолированы. Так не действовал враг, который беспокоится о нападении издалека. Что-то катастрофическое, должно быть, произошло с главной атакой, оставив силы Форрикса единственным действующим подразделением Железных Воинов. И он спешил покинуть зал, чтобы сражаться. Как только их окончательно загонят в угол, всё будет кончено.

Это свидетельствовало об их характере, что они продержались так долго, но они не могли побеждать бесконечно. Возможно, ещё два дня, самое большее. Это всё, что у них осталось.

Ему нужен был план получше.

Гималазия, тридцать дней до начала штурма

Они услышали гул двигателей задолго до того, как увидели танки. Грохот множества машин эхом прокатился по долине, следуя за дорогой, которая петляла к самым высоким вершинам.

– С дороги! С дороги! – Вторили друг другу крики армейских офицеров и офицеров безопасности, сержантов и рядовых.

Вместе с остальной частью взвода Зеноби побежала влево, вверх по склону горы. Там было мало укрытий – только валуны и скальные обнажения. Не было и деревьев, зато были тысячи пней высотой по колено, каждый квадратный сантиметр леса использовали для укрепления Императорского дворца. Они старались идти пригнувшись, белые перья следовали за ними, пока они пробирались через снег.

Рёв становился всё громче и громче, пока не сравнялся с глухим, постоянным шумом конвейера. Лязгали шестерёнки, скрипел металл, добавляя механические голоса к непрерывному вою Гималазийских ветров.

Лежание в снегу мало что изменило для Зеноби. Она давно уже не чувствовала ног. Ступни в ботинках пульсировали постоянной болью, а руки, даже в трёх перчатках, едва сгибались. Она стянула их, чтобы кончиками пальцев счистить лёд со спускового крючка.

Она нажала на переключатель, но ничего не произошло – ни вибрации активировавшейся энергетической ячейки, ни мигания индикаторных огоньков от красного к жёлтому и зелёному.

– Силовые ячейки замёрзли, – прошептала она, повернув голову к сержанту Атте слева.

В ответ сержант вытащила собственный лазган и несколько раз подышала на зарядный блок. Примерно через минуту мерцавший свет осветил снизу лицо сержанта.

Зеноби кивнула и повторила за Аттой, держа лазган близко ко рту, чтобы ни капли тепла не пропало зря. Она каждый раз проверяла переключатель, и после четвёртого туманного выдоха замерцали нефритовые огоньки. Останется ли заряд после выстрела – это уже другой вопрос.

– Не то, чтобы они были хороши против танков, – пробормотал Кеттай. Структура отделения во время перехода приказала долго жить; каждый двигался в собственном темпе, в каком мог. Ещё несколько десятков солдат потеряли за то время, что прошло после встречи с застывшим сражением – шесть дней? Семь дней? Больше?

Она пошевелилась, когда корень впился в бедро. Звук двигателей изменился, становясь громче, но и более рассеянным по мере приближения источника. Он больше не разносился по долине единым шумом, и она подумала, что различает отдельные машины и грохот гусениц на дороге.

Звучало знакомо.

Громоздкие фигуры вырисовывались сквозь снежные вихри, и ветер доносил характерный запах выхлопных газов. По мере того как они приближались, равномерное “лязг-лязг-лязг” становилось всё громче. Время от времени шум прорезали грохот шестерёнок и скрежет вращавшейся башни. По дороге медленно двигались десятки, может быть, до сотни танков, задние ряды колонны терялись вдали и снеге.

Учитывая тот факт, что они находились на открытом воздухе, а не в похожем на пещеру испытательном зале, звук вернул её в те времена, когда она пробиралась в ангар вооружения в конце конвейера, где полностью собранные танки покидали производственный цех. Она была не единственной, кто это заметил. Вокруг раздались восклицания.

– Это наши танки! – сказал Менбер.

На согнутых вперёд неумолимым ветром антеннах развевались зелёные вымпелы. Через каждые несколько танков следовал один с флагом командира роты. Это были большие квадратные штандарты, украшенные лаврами Имперской армии, окружавшие два перекрещивающихся изогнутых клинка.

– Я знаю этот флаг, – сказал Кеттай, поднимаясь на колени. – Бакк-Мекка, один из городов, в которые мы поставляли наши танки.

По всей линии солдаты и офицеры поднимались из сугробов, их крики почти затерялись в какофонии моторов. Они замахали руками, чтобы привлечь внимание экипажей.

Кто-то из командования, должно быть, увидел их. Один за другим танки останавливались, турели и пушки спонсонов нацелились на приближавшуюся пехоту.

Менбер помог Зеноби подняться, и она, зажав лазган под мышкой, вытащила из снега древко знамени. Сопровождаемая кузеном и Кеттаем, она побрела обратно к дороге, используя знамя как посох, чтобы справиться с сугробами, которые доходили ей почти до пояса.

Почти прямо напротив их позиции стоял танк – расстояние между ним и соседями составляло десять метров. Тяжёлый болтер в ближайшем спонсоне нацелился на них, как и массивная боевая пушка в башне. Из вентиляционных отверстий двигателя валил пар, и серый цвет скользил по вьюге из выхлопных труб сзади. Тающий лёд оставил полосы на грязном корпусе, открывая серую маскировочную схему, которая заставила Зеноби рассмеяться.

– Возможно, я нарисовала её, – сказала она, главным рабочим инструментом Зеноби был распылитель почти в самом конце конвейера. Её семья – раньше, напомнила она себе – специализировалась на сборке и покраске.

Люк наверху башни со скрипом открылся, и из него осторожно высунулся молодой человек – не больше двадцати или двадцати одного года, подумала Зеноби. В руке он держал лазерный пистолет, лицо было скрыто за широкими очками поверх шлемофона танкиста. Рот и нос были обмотаны шарфом, ярко-красного, изумрудно-зелёного и темно-синего цветов. То, что она могла видеть, было светлее её собственной кожи, хотя, возможно, было покрыто грязью.

Он натянул очки, щурясь от ветра.

– Оставайтесь на месте и не приближайтесь. – Вокс-передатчик танка не скрывал его резкого акцента. Он поднял лазерный пистолет, словно угрозы боевой пушки и тяжёлого болтера было недостаточно.

– Мы из Аддабы, – сказал Кеттай. – Мы сделали ваши танки!

– Не приближайтесь, – предупредил командир. Они сделали, как он сказал, остановившись примерно в двадцати метрах от невысокой стены, которая проходила вдоль обочины дороги. – Мы откроем огонь, если вы подойдёте ближе.

Сообщение было одинаковым по всей колонне, так что Аддабский свободный корпус сформировал почти непрерывную линию глубиной в три-четыре шеренги. Командиры взводов устало говорили своим подчинённым оставаться на месте и заверяли, что капитан-генерал Эгву связывается с командующим бронетанкового полка.

– Ты из Бакк-Мекки? – спросил Менбер. – Как давно ты в пути?

– Четырнадцать дней, включая остановки для пополнения запасов, – ответил командир по вокс-передатчику. – Откуда, ты сказал, вы пришли?

– Аддаба, – сказал ему Менбер.

Командир замер от удивления.

– Вы прошли пять тысяч километров?

Солдаты Свободного корпуса рассмеялись.

– Похоже, но нет, – объяснил Менбер. – У нас был поезд, но на него напали. Шли последние пятьсот километров или около того. Ты знаешь, как далеко нам осталось?

Командир танка наклонился вперёд, опираясь рукой на крышу башни, теперь держа лазерный пистолет более небрежно.

– Ещё около трёхсот километров, пока мы не доберёмся до Нисходящих равнин, – он указал на восток, в сторону пульсировавшего полярного сияния от продолжающегося обстрела. – Отсюда дорога идёт почти прямо, но в таких условиях шагать пешком ещё по меньшей мере пятнадцать дней.

– Больше, – сказал Менбер. – Все устали.

– Есть шанс прокатиться? – спросил Кеттай.

– Именно это я и жду услышать от генерала Мушезибти. Я бы сказал "да," но не мне решать.

Они замолчали, ожидая решения своих командующих. Вдоль шеренги приближалась фигура с рукой на перевязи. Это был Тесфайе, офицер безопасности, прикомандированный ко взводу, тот самый, которого Зеноби спасла, убив Теведроса. Окойе и несколько сержантов устремились к нему за новостями.

Офицер безопасности продолжал идти вдоль линии, глядя на солдат. Он повысил голос, чтобы его было слышно сквозь шум ветра, но не настолько, чтобы его расслышали над работавшими на холостом ходу двигателями танков. Он повторял одни и те же слова через каждые десять-двенадцать шагов, обращаясь к группам рядовых.

– Не забывай держать язык за зубами, – сказал Тесфайе, когда подошёл к Зеноби и остальным. – Любой из этих из Бакк-Мекки может передать всё, что мы говорим, тем, кто хочет нам помешать. Они в лучшем случае временные союзники, не заводите близких знакомств.

Тесфайе продолжил идти, его слова потерялись в метели, и вскоре он тоже скрылся из виду.

– Думаю, это значит, что мы прокатимся, – сказал Кеттай.

Через несколько минут его догадка подтвердилась. Вдоль линии прокатились крики, но прежде чем они достигли уцелевших солдат взвода Эпсилон, командир танка уже говорил в вокс-передатчик:

– Хорошие новости, мои новые друзья. Поднимайтесь на борт!

Один из стрелковых люков открылся, и из него вылез член экипажа, показывая им, где они могли безопасно сидеть на ограждениях гусениц, избегая горячей решётки двигателя и выхлопных газов.

Большинство аддабцев привыкли карабкаться по гигантским металлическим зверям и, вероятно, знали дорогу лучше, чем те, кто находился внутри, находя опоры для рук и места среди припасов и запасных звеньев гусениц, уже привязанных по бокам.

– Если нас атакуют, вы немедленно слезаете, – продолжал командир, пока они подтягивали себя и своё снаряжение на танк. – Вам не захочется оставаться на борту, когда мы вступим в бой.

Зеноби поняла, что ей помогли добраться до самой башни. Она увидела, как командир смотрит на неё тёмно-карими глазами, и задумалась, что он думает о растрёпанной, закутанной в плащ фигуре перед собой. Оценивающий взгляд заставил её улыбнуться, в его глазах читалось восхищение, когда они задержались на её покрытом инеем лице.

– Почему вы так на меня смотрите? – спросила она.

Он стянул шарф, обнажив тонкие улыбающиеся губы под пышными усами. Зеноби нашла их привлекательными, как и широкие скулы и остальные черты его лица. Очень привлекательными.

– Мне нравится то, что я вижу, – ответил командир. Он протянул руку, и она неловко пожала её. – Меня зовут Наша, и вот это, – он хлопнул рукой по бронированной башне, – Дыхание гнева.

– Мило, – сказала Зеноби, поглаживая рукой сварную пластину. – Надеюсь, вы о ней позаботитесь.

– О ней?

– Всё, что мы делаем в Аддабе, – девушки, – сказала Зеноби. Она усмехнулась, не особо задумываясь об этом прежде. – Мы считаем, что это улучшает их характер.

– А вы?

– Зеноби. Зеноби Адедеджи.

Их взгляды встретились, и она снова ощутила волнение притяжения. Казалось нелепым флиртовать с этим человеком, которого она только что встретила, посреди снежной бури, на пути к своей первой и последней битве. Она ничего не могла с собой поделать; химия была мгновенной, а чувство взаимным.

– Ты маленькая, Зеноби Адедеджи, – он откинулся назад в башенном люке. – Я думаю, что смогу найти здесь для тебя место. Если захочешь и позволишь, конечно.

Зеноби придвинулась ближе, он вытянулся и крепко обхватил её за талию.

Она едва расслышала, как Менбер что-то сказал у неё за спиной, а Кеттай рассмеялся. Но это не имело значения. Чтобы хоть на несколько минут укрыться от снега, холода и ветра, Зеноби согласилась бы даже, если Наша был бы беззубым уродом.

Это оказалось просто приятным дополнением, что он не был.

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

Призыв к чемпиону

Осложнения

Чума веры

Зона Ликующей стены, двенадцать дней после начала штурма

Киилер проводила взглядом уходивших кустодиев и регента, а затем повернулась к Дорну и Сигизмунду. Она физически чувствовала глубокую неприязнь примарха, словно от огромного воина исходили волны жара. Он враждебно посмотрел на неё сверху вниз, скривив губы:

– Нам больше нечего обсуждать.

Киилер изо всех сил пыталась обрести голос перед лицом презрения примарха. С трудом сглотнув, она вспомнила, что выполняет работу Императора, и заставила себя посмотреть на хмурого полубога.

– Я хотела бы поговорить с капитаном Сигизмундом.

Дорн шагнул ближе, всего на полшага, но этим незначительным движением он превратился из нависавшего в угрожающе подавляющего. Как спутник, затмеваемый своей планетой, мир Киллер сжался до пары метров между ними, как будто больше ничего не существовало. Её рука потянулась к спрятанной в нагрудном кармане книге.

– Ваша ложь нанесла достаточно вреда. Больше этому не бывать.

Она задрожала, встретив его железный взгляд, зная, что эти глаза смотрели на смерть тысяч, даже миллионов, и не выказывали ни малейшего сострадания. Казалось, Дорн был сделан из того же бесчувственного камня, что и возведённые им укрепления.

– Я не лгала. Разве не правда, что если бы он отправился в Фолл, Сигизмунд был бы сейчас среди тысяч погибших?

– Он ничуть не лучше тех, кто отдал свою жизнь. Теперь он считает себя особенным. Ослабленный вашим заблуждением, он сделал выбор труса.

Киилер отступила, давая себе возможность вздохнуть. Она почувствовала успокаивающее присутствие Зиндерманна, его рука легко коснулась её предплечья. В нескольких метрах от Дорна она увидела первого капитана, который повернулся и смотрел на них. Следующие её слова предназначались непосредственно ему:

– Император нуждается в вас, Сигизмунд.

– Хватит! – Дорн сжал кулаки. Киилер, задыхаясь, отпрянула, хотя и не думала, что он воспользуется ими, чтобы убить её. Его плечи напряглись под громоздкой бронёй, сервоприводы заскулили, пока он пытался справиться с гневом. – Разве мало того, что вы отняли у меня одного из моих лучших сыновей? Не отвлекайте его от исполнения долга!

– Он не ваш сын, а Императора! – прорычала Киилер. Она вздрогнула, потрясённая собственной горячностью; её голос стал тише, и она посмотрела на воина в жёлтом и чёрном. – Великие враги, с которыми мы сражаемся, выбирают своих чемпионов и вливают в них всю свою злобу и силу. Гор – высшее воплощение этого, сосуд для всей боли, трагедии и гнева, которые может вместить испорченное варпом тело.

Она снова посмотрела на Дорна:

– Ваши братья, я слышала, они стали чем-то другим, не так ли? Извращённые дары их богов дают им способности, превосходящие даже те, что Император даровал вам. У вас нет сил противостоять им, не приняв в свою душу силу Императора.

– Душу? Держите свою чушь при себе.

– Тогда что же удерживает их продвижение? Психический щит? Или душа Императора, яркая и горячая для них, как Астрономикон для навигаторов. – Она обратилась к Сигизмунду с ещё одной пылкой просьбой: – Кто встретится с этими чемпионами Тёмных сил? Император нуждается в Своих чемпионах, и через меня Он позволил вам избежать катастрофы, чтобы стоять здесь, на этих стенах и противостоять им.

– Хватит. – Голос Дорна был подобен рычанию, когда он навис над Киллер. Не глядя он ткнул пальцем в сторону Сигизмунда: – Немедленно отправляйся в надвратный замок, капитан.

Сигизмунд на мгновение задержался, молча посмотрев на Киллер, затем повернулся и пошёл по коридору.

– Только покровительство Малкадора удерживает вас от заслуженной темницы, Киилер, – сказал Дорн, наклонившись так низко, что они оказались почти лицом к лицу. – Докладываете ему. Работайте с кустодиями. Если я узнаю, что вы снова разговаривали с кем-то из моих воинов, защита Малкадора не спасёт вас, и не тюремное заключение заставит вас замолчать.

Он выпрямился и закрыв глаза на несколько секунд восстановил самообладание. Открыв их, он посмотрел на Зиндерманна, молча изучая старика. Примарх ничего не сказал о своих выводах, только резко повернулся и зашагал вслед за Сигизмундом.

Киилер стояла, дрожа, и Зиндерманн держал её за руку. Сделав глубокий вдох, она выпрямилась, убирая руку от спрятанной под одеждой книги. Вознесение Сигизмунда к истине было лишь одной из задач, поставленных перед ней Императором. Дело с Несущими Свет требовало её полного внимания.

Космический порт Львиные врата, на пути к мезофексу, четырнадцать дней после начала штурма

Сколько раз Сигизмунд сидел вот так, в десантной капсуле, штурмовом корабле или абордажной торпеде, мчась навстречу битве, сидел в тихом покое? Храмовники хорошо знали его и не тревожили, за исключением периодического отсчёта времени до приземления. Три минуты.

Поэтому Сигизмунду показалось странным, когда пилот Кассар связался с ним на командной вокс-частоте.

– Первый капитан, прошу прощения за то, что прервал вас, но обстановка изменилась.

– Как именно?

– Ауспик показывает заметный разрыв в наступлении Железных Воинов. Посадочная аппарельная платформа у них в тылу выглядит незащищённой.

– Ловушка?

– Маловероятно, первый капитан. Судя по энергетической сигнатуре, они высадились в десантных капсулах, но вместо того, чтобы обезопасить периметр, все направились вперёд, не оставив арьергарда.

– Где именно?

– Четвёртый восточный причал, первый капитан. Достаточно большой, чтобы все мы приземлились.

– Согласен. Пошлите сообщение остальным нашим силам. Перенаправить атаку на четвёртый восточный причал.

– Так точно.

Сигизмунд почувствовал, как корабль заложил вираж, огибая космический порт и заходя с противоположной стороны. Капитан Храмовников попытался снова сосредоточиться, вновь погрузившись в свои мысли. Он сложил руки, вспоминая разговор с лордом Дорном и Эуфратией Киилер. Он не ожидал, что увидит её снова, и её присутствие стало источником некоторого смятения в его мыслях.

Он не мог позволить себе отвлекаться. Железные Воины и Пожиратели Миров прорвут оборону Ранна в течение нескольких часов. Сигизмунда беспокоило то, что он не знал, отправил ли его Дорн из-за срочности ситуации или потому, что он, наконец, решил избавиться от первого капитана.

Его отправили в космический порт Львиные врата умереть?

Девяносто секунд.

“Грозовая птица” сбросила скорость. Стрелки открыли огонь, когда захваченные предателями оборонительные батареи нацелились на приближавшиеся штурмовые силы. Вокруг заходивших на посадку десантно-штурмовых кораблей разрывались зенитные снаряды, осколки барабанили по бронированному корпусу.

Сигизмунд отогнал этот звук. Он получил шанс проявить себя. Если он освободит космический порт, победа станет доказательством того, что он был прав, вернувшись на Терру, а не присоединился к злополучной экспедиции на Фолл. Именно это сражение было его предназначением.

Сама Киллер говорила об этом. Убедили ли лорда Дорна её слова? Он ушёл в гневе, но, возможно, более холодный и мудрый совет ещё мог найти отклик.

Десять секунд.

Сигизмунд встал, проверяя цепи, приковывавшие меч к доспехам. Связанный металлом, связанный клятвой, связанный судьбой со своим клинком.

“Грозовая птица” приземлилась почти вертикально, взревев плазменными струями. Штурмовые трапы с грохотом опустились, и Сигизмунд первым шагнул на феррокрит, осматривая заброшенный причал.

Ничего, кроме пустых десантных капсул. Никакой ловушки.

Это не имело значения. Впереди много врагов.

Гималазия, тридцать дней до начала штурма

Тепло внутри бивуака было обманчивым. Снаружи завывала метель, и снег падал на танк, который образовывал одну из стен палатки. Зеноби пошевелилась, чувствуя тепло Наши, который свернулся в общем спальном мешке. Жилой модуль, в котором она жила со своей семьёй, был тесным; бивуак же был рассчитан на экипаж из пяти человек и теперь вмещал ещё пятнадцать солдат. Они с Нашей нашли удовольствие в простом акте близости, но пространство и возможность для чего-то более интимного до сих пор оставались недоступными.

– Два дня, – сказал он, погладив пальцами завитки её волос. Его дыхание на шее заставило Зеноби вздрогнуть. – Всего два дня.

– До битвы?

– Ещё нет. Тогда мы прибудем в пункт сбора. Это ещё сто километров до Нисходящих равнин.

Она ничего не сказала, но вместо этого прислушалась. Тяжёлое дыхание и храп товарищей. Вой танкового аккумулятора, освещавшего маленький фонарь, висевший на поддерживавшем центр бивуака шесте. И гром, который был не громом, а взрывами гигатонн снарядов, которые разбивались о щиты Императорского дворца. Каждые несколько минут раздавался треск иного тембра, когда какой-нибудь снаряд всё же достигал цели или ненадолго отключался пустотный щит.

– Мы можем никогда... – прошептала она, поглаживая тыльной стороной ладони его бедро. – Знаешь, можем не успеть...

– Быть вместе? – с ухмылкой сказал он. – Я знаю. Это не так важно.

– Может, не для тебя, – обижено сказала она.

– О, – он прижал её. – Возможно, мы на какое-то время задержимся в пункте сбора.

– Я думаю, мы продолжим путь.

– В самом деле? Какие у вас приказы?

Зеноби почувствовала внезапное беспокойство. Она не могла ни на секунду ослабить бдительность, даже вовремя постельных разговоров.

– Не знаю, но мы все рассчитывали сразу же вступить в бой. – Она прислушивалась ещё несколько секунд. – Атака идёт полным ходом.

– Битва за Терру! – сказал он, комично широко раскрыв глаза. – Никогда не думал, что стану её частью. Никогда не думал, что война придёт сюда.

– Она уже давно здесь, – ответила Зеноби. – Я имею в виду прикосновение. Я ничего не знаю о Бакк-Мекке, но Аддаба впервые почувствовала её на себе семь лет назад.

– Перемены, да, – сказал Наша. – Они сровняли с землёй Старые районы, чтобы сделать полигон для испытаний и тренировок. Триста квадратных километров города до Долгой ночи. Древние, очень древние здания.

Он вздохнул, и она положила голову ему на руку.

– Не будь так уверена в том, что произойдёт, – сказал он ей. – Вашему соединению потребуется день или два, чтобы получить новые приказы от верховного командования. Вас здесь вообще не должно быть.

– Я рада, что мы здесь, – сказала она. Она поцеловала его в шею, и их разговор закончился.

Базилика Вентура, тринадцать дней после начала штурма

– Впечатляющее собрание.

Зиндерманн был прав. Через окно в верхней части базилики Вентура, в котором остались только небольшие осколки стекла, перед Киилер открылась панорама виа Оксидентус. Свет горел повсюду, не только у ворот внизу, но и на подступах к импровизированному храму. Люди несли свои светильники, а также те, что раздавали у дверей, и в вечернем сумраке легко было проследить за их покачивающимся движением.

– Из-за вас, святая, – сказал Оливье. – Разошлись слухи, что посланница Императора даровала Несущим Свет божественное благословение.

– Я не несу благословение, – предупредила Киилер. – Только слово Императора.

– Конечно, но Он послал вас к нам в знак Своей благосклонности, – быстро сказал Оливье. Он махнул рукой и две его служительницы, Мария и Эссина, прошли через маленькую комнату, держа в руках массивные переплетённые копии “Книги Божественности”. Киилер хотела спросить, откуда они взялись, но пока не представилось удобного случая. – Для меня было бы честью, если бы вы возложили руки на наши тексты.

Киилер послушалась, приложив ладонь к обложке каждой книги и почувствовала пальцами рельефные буквы. Ей показалось, что слова внутри жаждали, чтобы их прочитали, стремились покинуть страницы и освободиться в её мыслях.

Она отдёрнула руки, по её предплечьям пробежала дрожь.

– Не могли бы вы сегодня обратиться к собравшимся? – спросил Оливье.

Киилер обдумала его слова и покачала головой.

– Ещё нет. Это ваши люди и кредо. Я здесь последователь и не стану забирать их у вас.

– Я просто услышал послание, которое вы прошептали нам на ухо, святая, – сказал Оливье, сложив руки вместе. Он многозначительно посмотрел на тома, которые несли его спутницы. – И слова истины, изложенные в этой книге, конечно.

– Не принижайте свою роль, – сказал Зиндерманн, положив руку на плечо Оливье и мягко направляя его к двери. – Свет сияет из-за вас, а шёпот распространяется, потому что к нему добавился ваш голос.

Прежде чем он сообразил, что происходит, Оливье подвели к занавешенному дверному проёму, Эссина и Мария прилежно шли по бокам от него.

– Я присоединюсь к вам в самое ближайшее время, – заверила его Киилер.

Он принял её слова с улыбкой и ушёл. Зиндерманн глубоко вздохнул и повернулся к ней, внимательно глядя на сцену за окном. Сумерки нарушал не только свет ламп. Казалось, что на горизонте пылает кусок неба, но на самом деле это было Звёздное копье космического порта Львиные врата, освещённое огнями битвы.

– Предатели отчаянно пытаются захватить космический порт, – сказал Зиндерманн. – Это может быть всего лишь вопрос нескольких часов или дней, прежде чем они окажутся непосредственно у самих Львиных врат.

– Победа, которая случилась бы гораздо раньше, если бы не защита от Нерождённых, – ответила Киилер.

– Были и другие видения, леди. – Зиндерманн медленно потёр руки, словно очищая ладони. – Я слышал слухи о явлениях и получил сообщение от кустодия Амона, что он обнаружил ещё два места того, что как он утверждает, представляет собой демоническую активность, хотя вызвавшие их собрания разошлись до его прибытия.

– Слепые догадываются о том, что видят, но те, кто видел, знают правду, – ответила Киилер. – Если кто-то ожидает инфернального, он его и увидит.

– Амон возразил бы, что если ожидать божественного, то его и увидишь.

– Он ошибается. Я коснулась света Императора. Его нельзя подделать.

– Были и другие разговоры о тёплых огнях и о солдатах на стенах, видевших одетых в золото призраков, уходивших во мрак. Группа штабных офицеров у Прадешского пути рассказывает, что они видели общий сон о Императоре, в котором Он пришёл к ним и приказал защищать стену в определённом месте. На следующий день предатели бросились на этот участок и были с трудом, но всё же отбиты. Если бы они последовали приказам Дорна о развёртывании, возможно, противник сумел бы закрепиться.

– Для такого прагматика, как Рогал Дорн, почти невозможно поверить в силы, которых он не может постичь, – сказала Киилер. – Хотя я чувствую, что с каждым днём он начинает всё больше ценить их значимость.

Она замолчала, погрузившись в свои мысли. Зиндерманн пересёк комнату и подошёл к другому окну. Грохот реактивных двигателей сотряс базилику, когда над Дворцом низко пролетели бомбардировщики, направляясь к внешней стене. Киилер достала свою копию Lectitio Divinitatus и открыла на первой странице.

Возрадуйтесь, ибо я принёс вам славную весть. Бог среди нас.

Она погрузилась в слова, как и в первый раз, когда ей показали священное писание. В нём с уверенностью доказывалась божественность Императора, по праву помещая его среди небесных сфер как создание, достойное почитания. Она знала начальные главы наизусть, но черпала силу в простых буквах, которые складывались в слова, словно её голосу придали постоянную форму.

С некоторым усилием она вернулась в реальность, услышав, как Зиндерманн произносит её имя.

– Прихожане собрались, – сказал он ей. – Оливье будет ждать.

Она неохотно закрыла книгу и направилась к сломанной лестнице, которая привела её на платформу с лидером Несущих Свет. Без лишних церемоний она прошла через арку и подошла к нему сзади, не желая становиться впереди.

Он повернулся и приветствовал её простым кивком, а затем начал проповедь.

Она скорее прислушивалась не к его словам, а к интонации его голоса. Как и прежде, она позволила текучим теням сформироваться в своих мыслях, превращаясь в ветви и листья из мерцавшего света, в то время как голос Оливье снова взял на себя роль лёгкого ветерка.

И она проскользнула в сад даже проще, чем в первый раз. Она была более сосредоточена на своей цели, чем раньше, и почти не думала об окружавшей её великолепной флоре. Она никогда не видела так много близко теснившихся цветов, их лепестки и стебли поворачивались к ней, как будто притягиваемые её жизнью, ища её энергию, а не энергию солнца.

Киилер быстро шагала по колыхавшейся траве, не обращая внимания на щекотку, когда тяжёлые головки семян касались колен и икр, лаская её, словно пытаясь соблазнить остаться.

Теперь она смутно ощущала присутствие других, её собратьев-последователей, каждый из которых выбирал свой собственный путь через культивированные дебри. Подобно теням облаков высоко наверху, они проплывали мимо, почти невидимые, направляясь к одним им ведомым целям. Киилер остановилась, удивившись тому, что они, похоже, идут в противоположную от неё сторону.

На мгновение она задумалась, не последовать ли за ними, но вместо этого направилась дальше, желая ещё раз взглянуть на величие древесного Императора.

На этот раз она нашла его в глубокой долине. Как и прежде, огромная арка из верхних листьев служила крышей небу. Но если раньше нижние ветви тоже тянулись вверх, то теперь некоторые были опутаны золотыми цепями, которые уходили в саму землю, туго натянутые и неподвижные.

Сердце Киллер на секунду остановилось от одновременно вызывавшего благоговение и тревогу видения. Она бросилась бежать, но как бы далеко и быстро она ни пыталась приблизиться, дерево оставалось таким же далёким, как и всегда. Она остановилась, понимая, что не сможет приблизиться к нему физически. Это было место веры, и благодаря вере она однажды поднимется среди ветвей и познает объятия небесных листьев.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

Лорд хускарлов

Прорыв

Ожидающая армия

Космический порт Львиные врата, внешняя зона мезофекса, пятнадцать дней после начала штурма

Коридор звенел от лязга ботинок, вой сервомоторов аккомпанировал громоподобной атаке Ранна и его хускарлов. Осколки керамита разлетались от попаданий болтов, но они не замедлили шага, даже когда интенсивность встретившего их огня возросла до шквала.

Только когда они находились в тридцати метрах от Железных Воинов, они опустили щиты, замедляя темп. Ортор наступал чуть впереди справа от Ранна и замедлил шаг, чтобы остальные поравнялись.

Впереди сыновья Пертурабо доставали цепные клинки, пока штыки на их болтерах вращались и светились в ожидании рукопашной.

– “Таран”! – крикнул Ранн всего в десяти метрах от удерживаемых врагом ворот.

Атакующие хускарлы плавно перестроились. Ортор и Ранн сошлись плечом к плечу, и выставленные под углом щиты образовали импровизированное острие. Их воины пристроились рядом и позади них, прижав щиты к ранцам.

Подобно клинку из могучего керамита, острие роты Имперских Кулаков ударило в шеренгу Железных Воинов. Ранн мчался вперёд со всей своей мощью. Он сжимал в руке топор, но отвёл его назад, щит был плотно прижат к щиту сержанта, треугольник их краёв врезался в нагрудник воина IV легиона, раскалывая броню, словно нос древней галеры, пробившей дыру во вражеском корабле.

Раненого Железного Воина отбросило от удара, и он упал на одно колено. Имперский Кулак позади и слева от Ранна перепрыгнул через ошеломлённого легионера. Космический десантник сзади вонзил клинок в горло врага, вырвав меч, пока охряно-чёрная масса пробивалась вперёд.

Зарубленные или отброшенные Железные Воины сломали строй, позволив стремительному клину прорваться через ворота на широкую посадочную пристань. На километровом отрезке феррокрита закипела яростная битва, размытое пятно жёлтого и чёрного с одной стороны на фоне железа и красного с другой.

Следом за атаковавшими хускарлами на морозный воздух выбежали ещё семьсот Имперских Кулаков, влага, которую они принесли с собой, кристаллизовалась на броне, пока они продвигались вперёд, выстрелы их болтеров звучали приглушённо в разреженной атмосфере. Огонь ракет и лазерных лучей круживших вокруг десантно-штурмовых кораблей и разместившихся на верхних этажах рот, крест-накрест расчертил небо над головами сражавшихся.

Ранн вскинул топор, торопя своих воинов. Нельзя было терять ни секунды. Подкрепление во главе с Сигизмундом пришлось крайне не по душе Железным Воинам и их союзникам, но если силы Ранна не прорвутся к нему, их отбросят от космического порта, задание будет провалено, а потери напрасными.

– Вон там, вон! – Ортор указал мечом вправо, в тень выступавшего стыковочного причала, который протянулся над посадочной площадкой.

Плотная группа в цветах Железных Воинов пробивалась сквозь жёлтую линию. Возглавлявший их легионер был жестоким бойцом, облачённым в старую терминаторскую броню, и использовал свой кулак, подобно сиявшей булаве. Ранн видел, как Имперский Кулак осел после нескольких жестоких ударов головой, визор врезался в плоть и лицевые кости, кровь брызнула на решётку шлема Железного Воина.

– Обезопасить левый фланг, – проревел Ранн, ломая строй и устремляясь в сторону чемпиона Железных Воинов.

За ним последовала дюжина воинов, включая Ортора. Остальные бросились влево, направив болтеры и клинки на волну окровавленных Пожирателей Миров, хлынувшую вдоль края посадочного причала.

Железный Воин признал вызов Ранна, и в ответ поднял забрызганный кровью кулак, насмехаясь над лордом-сенешалем. Имперский Кулак разглядел среди брызг крови и аляповатых надписей неповиновения знаки кузнеца войны.

– Держитесь рядом, – предупредил Ранн своих спутников, вспомнив, что это битва, а не дуэльная клетка. У него не было желания сражаться с воином в “Катафракте” в одиночку. – Разберёмся с их предводителем.

Не дожидаясь нападения, кузнец войны бросился навстречу Ранну. Опустив плечо и прижав руку к груди, Железный Воин на скорости встретил абордажный щит. Удар сбил Ранна с ног и заставил кузнеца войны развернуться.

Ранн упал в нескольких метрах, одновременно его хускарлы встретили телохранителей кузнеца войны. Сам же кузнец войны двинулся вперёд, сжав в предвкушении пальцы силового кулака.

Вопреки своему желанию Ранн всё равно оказался втянут в поединок.

Его щит согнулся почти под прямым углом, Ранн отбросил его и вытащил второй топор, оба клинка потрескивали молниями энергии. Пригнувшись и поджав ноги, лорд-сенешаль ждал приближения противника.

Железный Воин не стал медлить и бросился вперёд, не пытаясь ни замаскировать свою атаку, ни использовать комби-болтер, его кулак неожиданно быстро устремился к голове сенешаля. Ранн поднял топор, отклоняя кулак влево, и ударил вторым вверх, целясь в незащищённую подмышку.

Вместо этого клинок зацепился за нагрудник, и долю секунды спустя кузнец войны врезался в него, сбив их обоих с лязгом треснувшей брони.

Ранн перекатился, используя последний импульс Железного Воина, чтобы оттолкнуть кузнеца войны, прежде чем встать на ноги. Враг был медленнее, но всё же успел поднять массивную бронированную перчатку и встретить следующую атаку Ранна. Вспыхнула молния, и перчатка загорелась красным светом, приглушая авточувства сенешаля. Быстрее, чем могли позволить тело и броня, кулак кузнеца войны врезался Ранну в живот.

Это был необычный удар, скорее удар уличного бойца, чем атака тренированного космического десантника, но его мощь пробила брюшную броню и послала системные предупреждения, вспыхнувшие на дисплее Ранна. Он был вынужден отступить на шаг и в момент восстановления равновесия понял, что на этот раз инерция обернулась против него. Силовой кулак целился Ранну в грудь, но вместо этого попал в руку, вспышка энергии отправила осколки керамита рассекать воздух.

Кузнец войны не колебался даже доли секунды: он без промедления бросился вперёд, едва не раздробив Ранну голову, к счастью, сжатый кулак промахнулся буквально на миллиметр, расколов наплечник невероятно мощным ударом. Это было больше, чем могли позволить терминаторские доспехи, сила врага неестественно увеличилась.

Ранн опустился на колено, зрение утратило чёткость. Инстинктивно, он вскинул топоры, отражая ещё два удара, перед тем как встать на ноги.

Гордость говорила ему, что он ещё может изменить ход боя в свою пользу. Опыт назвал гордость лжецом.

– Ко мне! – позвал Ранн. – Хускарлы, ко мне!

Телохранители были слишком заняты, чтобы прийти ему на помощь. Ранн в последний раз попытался перехватить инициативу, поднырнув под размытый кулак и направив топор в бедро Железного Воина. Клинок вонзился в клёпанную броню и рассёк плоть.

Ранн издал торжествующий крик, вытаскивая оружие и ожидая увидеть фонтан артериальной крови. Вместо этого кузнец войны ударил его в лицо комби-болтером, а из раны потекла всего лишь струйка густой чёрной жидкости.

Силовой кулак ударил Ранна прямо в грудь, разбив нагрудник и раздробив кости. Внезапная потеря дыхания сказала ему, что он потерял по крайней мере одно лёгкое. Перед глазами вспыхнули красные предупреждающие символы.

Кузнец войны навис над сенешалем, подняв обвитый молниями кулак для смертельного удара. Невозможно было разглядеть лицо воина, но Ранн мог представить себе злорадные глаза и убийственную ухмылку врага, который выглядел скорее зверем, чем человеком.

Стремительно появилось что-то чёрное, сверкавший клинок устремился навстречу нисходящему удару. Меч отклонил кулак, и тот врезался в феррокрит рядом с головой Ранна. Затем клинок развернулся и задел край шлема Железного Воина, но отскочил от угловой пластины.

Из разбитой глазной линзы потекла кровь, ярко выделяясь на фоне тусклых серебряных доспехов.

Прищурившись от боли, Ранн увидел рыцарский шлем своего спасителя – за секунду до того, как вокруг него встала жёлтая стена, хускарлы откликнулись на его призыв, и одновременно Железные Воины сомкнулись вокруг своего командующего. Легионер в чёрной броне шагнул вперёд, словно собираясь продолжить атаку, но вспышка болтерного огня Железных Воинов помешала преследованию.

Ортор появился перед Ранном, спрашивая, всё ли с ним в порядке. Ранн попытался ответить, но почувствовал, как во рту пузырится кровь. Боль пронзила грудную клетку, когда он попробовал встать, и он упал, отчаянно пытаясь втянуть воздух в повреждённые лёгкие.

– Сержант, доставьте его в безопасное место, – прорычал Сигизмунд. – Остальные держитесь здесь.

Космический порт Львиные врата, ядро тропофекса, пятнадцать дней после начала штурма

Вначале у Форрикса было три апотекария, из которых только один добрался до места встречи – Умар. Форрикс воевал вместе с ним со времён Объединительных войн, оба были ветеранами Терранского легиона. Битва мало интересовалась историей, но, возможно, имела склонность к иронии, и поэтому Умар стал одной из первых жертв после сбора. Бронебойная ракета разнесла ему череп, когда он работал над одним из своих товарищей-легионеров.

Поэтому Форрикс вместе с Гхаралом патрулировали ставшие их прибежищем коридоры, осматривая раненых, но без специалиста, который мог бы их лечить. Некоторые лежали совершенно неподвижно и только биение транспондеров их брони выдавало какие-либо признаки жизни. Другие стонали и корчились без обезболивающих. Куски разбитой брони свалили в кучу, чтобы получить доступ к лазерным рубцам, плазменным ожогам и болтерным ранам.

Свернув в боковой проход, Форрикс наткнулся на жуткую сцену, на стене и потолке подсыхали кровавые брызги. Двое воинов стояли на коленях рядом с третьим, прижимая нагрудник. Кровавая пена выступала по краям и капала изо рта легионера. Его глаза слепо блуждали, остановившись на свисавшем с потолка тусклом люмене. Два Железных Воина повернулись к командующему, и один из них, покачав головой, дал простой прогноз.

Форрикс перешагнул через брызги крови, нервно сжимая пальцы.

– Сколько? – спросил он капитана.

– Осталось? – переспросил Гхарал.

– Да, осталось, – резко ответил он.

– Двести четыре, включая способных идти раненых.

– Почти восемьдесят процентов потерь... – прошептал Форрикс. Если судить по некоторым из прошлых побед Железных Воинов, это можно было считать вполне приемлемым. Если бы Пертурабо поручил ему выжить на вражеской территории в течение стольких дней с тысячью легионеров и без поддержки бронетехники, он бы подумал, что это невозможно.

– Триарх! – позвал один из раненых легионеров, каждые пару секунд хрипящее дыхание прерывало его слова. – Помогите мне... встать. Я все ещё могу... сражаться.

Форрикс посмотрел на воина и увидел плазменные шрамы на его левом боку.

– Ты потерял лёгкое, легионер.

– Вот почему они... дали нам … третье. – Его кровавая ухмылка обнажила сломанные пеньки зубов.

Форрикс протянул руку, и легионер схватился за неё, со стоном подтягиваясь. Форрикс услышал, как из раны в боку космического десантника со свистом вырывается воздух. Кузнец войны нагнулся, поднял болтер воина и вложил ему в руку.

– Зоровар, не так ли?

– Так точно, триарх. Сержант.

– Станешь лейтенантом, когда мы воссоединимся с легионом.

Зоровар благодарно кивнул, подняв дрожавший кулак к нагруднику в знак приветствия.

– До встречи… на… рубеже атаки. – Он поморщился, боль запечатлелась в каждой черте его лица. – Триарх.

Форрикс также отдал ему честь и отвернулся. Его шаг ускорился, пока внутри нарастала решимость.

– Он не проживёт и дня, – заметил Гхарал, оглядываясь на раненого сержанта.

– Конечно, не проживёт. Если мы останемся здесь, никто из нас не проживёт.

– Мне нужно, чтобы вы выражались предельно ясно, триарх. Вы хотите, чтобы мы покинули эту позицию?

– Только те, кто может сражаться, – медленно ответил Форрикс, сжав кулаки.

– Мы бросаем…

– Говори тише.

– Мы бросаем раненых, триарх?

– Да. – Форрикс остановился и повернулся к капитану, стараясь не повышать голос. – Мы не можем спасти их, Гхарал. Либо мы умрём вместе с ними, либо предоставим себе шанс жить.

– А если враги возьмут их в плен?

– Пусть берут. Что они могут рассказать? Что мы пришли сюда без конкретной цели? Что у нас осталось всего двести бойцов? Ничто из этого не станет новостью для наших врагов. – Форрикс потёр костяшками пальцев зудящий лоб, размазывая сажу и кровь по потрескавшейся от обезвоживания коже. – Есть крошечный шанс, что наши враги могут даже вылечить их. В этой войне осталось не так уж много чести, и я знаю, что у Четвёртого её было и так мало с самого начала.

– Мы могли бы добить их сами, – тихо предложил Гхарал, коснувшись пальцами болтера.

– У нас нет боеприпасов, – нахмурившись ответил Форрикс. Кузнец войны отступил назад и махнул в сторону пары легионеров, прислонившихся к стене неподалёку. – И ты действительно хочешь приставит клинок к их горлу?

Шлем Гхарала повернулся, когда он посмотрел вместо триарха на раненых. Он задумчиво переводил взгляд между ними. Форрикс мог сказать, что это приказ, что его мнение ничего не значит, но кузнец войны жил за счёт привлечённого авторитета. Если Гхарал или один из двух оставшихся в живых лейтенантов решит возглавить мятеж, у Форрикса появится хороший шанс получить болт в затылок.

– Я думаю о тех из нас, у кого есть шанс, – сказал Форрикс, сжав руку капитана. – Нам нужно пробиться на внешние уровни. В километре к северу отсюда расположена монорельсовая станция. Мы будем двигаться быстро и направимся к небесному мосту.

– К Императорскому дворцу, триарх?

– Лучше, чем углубляться в космический порт. – Форрикс склонил голову набок и поднял палец, призывая Гхарала прислушаться. Далёкий грохот взрывов превратился в фоновый шум. – Заградительный огонь продолжается. Космический порт Львиные врата по-прежнему атакуется. Если мы выйдем на внешние уровни, то сможем связаться с командованием легиона.

– Быстро. Точно. Мы можем это сделать. – Гхарал высвободил руку и протянул её Форриксу. Кузнец войны ответил, прижав запястье к запястью по обычаю Олимпии. – Мы выживем и будем помнить о павших.

Гималазия, неизвестное место, двадцать восемь дней до начала штурма

Долина раскинулась на дюжину километров. Окружавшие её горные склоны были искусственно вырублены, полукруг из вырезанных лазером скал возвышался над местом сбора на сотни метров.

Сидевшей рядом с боевой пушкой “Дыхания гнева” Зеноби открывался прекрасный вид на дорогу, которая спускалась ниже двух бастионов, построенных из самих склонов. Орудийные башни размером с танк украшали каждую колонну, отслеживая приближавшийся конвой макропушками и огромными лазерными батареями.

Небо над головой было чёрно-серым, затянутым смогом от бомбардировки. За дальней стеной ничего не было видно, кроме пульсировавших в сотне километров пустотных щитов самого Дворца.

Ещё более невероятным было море машин и людей, заполнившее рукотворную кальдеру. Подразделения шагателей, батареи самоходных орудий, артиллерия и роты механизированной пехоты с бронетранспортёрами были рассредоточены вдоль сетки дорог, что протянулась от главной магистрали.

– Как?.. – Зеноби снова посмотрела вверх, увидев лишь слабое мерцание энергетического поля, искажавшего тёмные облака и потоки искр. Слабая морось дождя туманила воздух. Несмотря на то, что космическая битва закончилась несколько недель назад, обломки по-прежнему падали с орбиты, пронзая дым ложными метеоритами.

– Это особый тип пустотного щита, называемый отражательным щитом, – ответил Наша. Он пожал плечами. – Они проинструктировали нас перед отправкой, но я не уверен, как это работает. Всё, что я помню, это то, что он держит базу сбора скрытой от сканирования. Даже свет не ускользает. Самолёт предателей может пролететь прямо над ним, и они просто увидят затянутые туманом скалы.

– Но здесь так много войск, – сказала Зеноби. – Почему они не сражаются?

– Думаю, это какой-то план Дорна. Резерв.

Колонна двинулась дальше. Через несколько минут к ним присоединились два десятка провостов на мотоциклах, мигавшие огни маячков их машин направляли танки к отведённому им лагерю. Дорога здесь шла по насыпи, открывая вид на кратер. Проезжая мимо, Наша указывал на различные роты и полки.

– Вон там, – взволнованно сказал он, показывая на роту огромных танков в чёрно-красных цветах, выделявшихся среди камуфляжа окружающих полков. – Анзаккская тяжёлая бригада. Это те самые “Гибельные клинки”, которые прорвали Петлю Каббалы!

– Откуда ты это знаешь? – рассмеялась Зеноби, увидев его таким восторженным, словно ребёнок, которому позволили свободно распоряжаться чужими игрушками.

– У нас есть свои права на Старую сотню. Золотая Хегера берёт начало в Бакк-Мекке. Ну, в Старых районах, которые были там до неё. Мои предки сражались за Императора с самых первых дней Объединительных войн.

– И теперь ты следуешь этой гордой традиции, – сказала она.

– Может, не совсем мои предки... Я не принадлежу ни к одному из прославленных родов. Моя семья в основном выращивает водоросли. Несколько человек попали в местный совет, но и только. Если бы не магистр войны, я выплёскивал мокрое месиво из испарителей вместо того, чтобы командовать этим великолепным металлическим созданием.

Они остановились примерно в двух километрах от входа, роты танков объезжали их слева и справа. Под крики своих офицеров Аддабский свободный корпус посыпался с бортов, словно металлическая змея сбрасывала кожу от носа до хвоста.

– Мне нужно быть ид…

Наша схватил её за руку и притянул к себе, через мгновение его губы нашли её. Слезы хлынули, когда она попробовала их вкус, задаваясь вопросом, будет ли это в последний раз. В конце концов они расстались.

– Красная кайма, золотая оплётка, зелёный вымпел, – сказал он, кивнув на знамя, развевавшееся на шесте в задней части башни. Она вопросительно посмотрела на него. – Здесь много танков, но только у моего такой флаг.

– Красная кайма, золотая оплётка, зелёный вымпел, – повторила она, запечатлевая в памяти. – Я не знаю, где мы будем...

– Если ты меня не найдёшь, я найду…

– Нет, не делай этого, – резко сказала Зеноби, заставив его вздрогнуть. Она смягчилась, поглаживая пальцами лацкан его танкистской куртки. – У нас есть... офицеры безопасности, которые накажут нас обоих, если заметят тебя.

– Значит, это всё?

– Может, и нет. Я найду тебя, если смогу.

Она снова нежно поцеловала его, затягивая расставание.

Ей потребовалось больше усилий, чтобы вырваться из его объятий, чем, когда она продиралась сквозь метель. Зеноби собралась с силами и отвернулась. Она подняла вещмешок и бросила ожидавшему возле танка Менберу. Она передала ему знамя, а затем спустилась сама, лазган болтался на ремне за спиной.

– Попрощалась, кузина? – сурово спросил Менбер. Все остальные ушли, оставив их только вдвоём. – Ты же знаешь, что из этого ничего не выйдет.

– Кое-что уже есть, – улыбнулась она в ответ.

– Ничего не говори офицерам безопасности. Если они подумают... Если они на мгновение усомнятся в твоей преданности...

– Я буду осторожна, кузен. Обещаю.

Космический порт Львиные врата, мантийная зона тропофекса, шестнадцать дней после начала штурма

Прорывы происходили на всех пограничных уровнях между Звёздным копьём и Небесным городом. Сигизмунд делал всё, что мог, чтобы укрепить слабеющую оборону, но в реализации своих планов он во многом опирался на лейтенанта-коммандера Хаогера. Помня слова Киилер, Храмовник лично возглавлял каждую контратаку, и в течение двух полных дней сражался так, словно мог в одиночку отбросить Железных Воинов и их изменённых союзников.

– Первый капитан, новые сообщения от патрулей в ядре. – Хаогер рассчитал свой выход на связь так, чтобы он совпал с переходом Сигизмунда из одного района боевых действий в другой, попав в длившееся несколько минут окно относительного покоя. – Капитан Тадерманн запрашивает подкрепление или приказ об отступлении. Орбитальное сканирование ауспиками не работает. Лорд Дорн приказал продержаться ещё восемнадцать часов.

Взойдя на борт “Носорога”, который должен был доставить его к транспортной станции у осаждённых небесных мостов, Сигизмунд по очереди обдумал услышанное:

– Передай Тадерманну отойти ко второму кордону. Нет никакой выгоды в том, чтобы оказаться в ловушке между двумя наступающими силами. За ауспики отвечают техножрецы и нам ничего не остаётся, кроме как быть готовыми к тому, что враг получит больше войск с орбиты. Что касается третьего… Я планирую продержаться как можно дольше. Лорд Дорн сказал, что произойдёт через восемнадцать часов?

– Он сказал, что будет оказана дополнительная помощь, но не посчитал нужным делиться подробностями.

– Скажи командованию легиона, что мы будем удерживать космический порт Львиные врата до тех пор, пока лорд Преторианец желает этого. – Сигизмунд на секунду замолчал, проверяя местоположение “Носорога” на телеметрическом экране. – Мы будем у ворот Стратос-четырнадцать-Дельта через две минуты. Пусть роты на уровнях с семьсот восьмого по семьсот тринадцатый выдвинутся на мою позицию для контратаки.

– Принято, первый капитан. – Последовала пауза в несколько секунд, но связь не прервалась. – Я слышал, что появилась новая вражеская ударная группа и она прорывается через нашу оборону быстрее, чем мы успеваем отреагировать.

– Это подтверждённые данные, Хаогер?

– В основном слухи, но есть разрозненные вокс-сообщения, в которых утверждается, что видели Сынов Гора во главе с самим Эзекилем Абаддоном. Мы теряем контакт со всеми, от кого они поступают.

Дрожь предчувствия и волнения пробежала по телу Сигизмунда. Смысл слов Киллер стал понятен, его цель внезапно обрела ясность.

– Откуда поступил последний слух, Хаогер?

– Если экстраполировать, то я бы сказал, что ударная группа врага направляются на уровень девять ноль два, где-то около квадранта бета.

– Перенаправить всё командование в секторе моста на меня. Подготовка к полномасштабной атаке.

– Что с приказом лорда Дорна держаться?

– Если мы не парируем этот удар до того, как он попадёт в цель, то держаться не будет никакого смысла.

Его пальцы коснулись рун терминала, вводя команды найти кратчайший путь к квадранту бета Небесного города. В мыслях Сигизмунда промелькнуло видение: он с мечом в руке сражается с лордом Морниваля. Несомненно, если Абаддон падёт от клинка Храмовника, это станет великой победой для слуг Императора.

ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ

Вторжения

Полурождённый

Опасные отношения

Зона Европейской стены, шестнадцать дней после начала штурма

Одни назвали бы это удачей, другие судьбой. Амон подозревал, что Киилер объяснит его своевременное появление волей Императора. С его точки зрения, это было не что иное, как неизбежный результат усердия и логики в сочетании с упреждающим отношением.

Он всё глубже погружался в природу Lectitio Divinitatus, день ото дня всё лучше понимая их обычаи, людей и перемещения. То, что на первый взгляд выглядело неорганизованным беспорядком, оказалось сложной, организованной коммуникационной сетью, не уступавшей самым сложным и разветвлённым шпионскими сетям, с которыми он сталкивался. Но самым примечательным было другое – за всем этим не стоял коварный кукловод, и подавляющее большинство участников движения даже не осознавали всю картину целиком.

Способами и средствами, порождёнными необходимостью, верующие научились опознавать друг друга без прямого контакта, сосредоточившись вокруг общепринятых символов, фраз и привычек, никогда напрямую не передавая их. Это было похоже на вирус, передаваемый при контакте, воплощённый в проповедях, брошюрах и на страницах самого Lectitio Divinitatus.

Сходство с распространением болезни не ускользнуло от Амона, и он придумал для этого термин: чума веры. Он был уверен, что оно так же потенциально опасно, как и любое физическое недомогание, являясь искажением культуры, подрывавшим принципы видения Императором человечества.

Как только он стал рассматривать распространение веры как эпидемию, то обнаружил, что проследить её от одного места к другому стало намного проще. Хотя он начал с жертв чумы и медицинских комплексов, подобное допущение привело его дальше, за пределы Санктум Империалис, к самой Последней стене.

И при этом он заметил закономерность, или, скорее, пробел в закономерности. Несмотря на тайную поддержку горстки высокопоставленных офицеров Имперской армии, поклонение Императору по-прежнему оставалось под запретом среди рядовых. Таким образом, солдатам приходилось собираться после службы или выкраивать время и место в рамках своих обязанностей, когда они не были заняты – со стоявшим у самых стен врагом обе возможности появлялись крайне редко.

Обнаруженный Амоном разрыв в вокс-переговорах пробудил его интерес. Патруль, который извинялся за позднее возвращение, потому что их сержант отсутствовал или где-то задержался. Он мог бы не обращать на это внимания, но близость к гарнизонной карантинной зоне, где всё и началось, требовала дальнейшего расследования.

Он наткнулся на тела в заброшенной путевой станции около полутора километров внутри наружной стены, как раз в пределах периметра карантинной зоны Палатинской арки. Мусор, разбросанный в пустом помещении, имел все признаки импровизированного храма, включая окровавленную копию Lectitio Divinitatus. Похоже, что другие солдаты из гарнизона совершили обряд в этом месте.

Трупы были распороты, грудные клетки разорваны изнутри, кожа и плоть висели клочьями на сломанных костях. Амон не видел ничего подобного; казалось, убийца выпотрошил внутренности жертв. Каждый из них был опустошён, на изодранных рёбрах и грудных костях виднелись борозды, похожие на следы от укусов.

Как все десять погибли, было ещё одной загадкой, поскольку все лежали рядом, и хотя оружие оставалось под рукой, ни у одного из них не было пальцев на лазгане или рукояти пистолета.

Что бы ни расправилось с ними, оно сделало это мгновенно и жестоко.

Пол был грязным, на нём виднелись следы ботинок, но среди брызг крови он заметил и другие следы. Они оказались босыми, с длинными ногтями, у одних было по три пальца, у других по четыре или пять. Невозможно сказать, сколько именно было нападавших, но, как минимум, четверо, а скорее всего, и больше.

Вонь была гораздо хуже, чем просто от мёртвой плоти и опорожнённых кишечников. Амон узнал запах смерти, и к нему примешивался едкий привкус. Удивительно, но ему показалось, что он уловил ещё цветочный аромат, но при тщательном изучении трупов так и не удалось найти ни мыла, ни других одеколонов, которые могли бы объяснить его продолжительное присутствие.

Он связался по воксу с ближайшей заставой легио Кустодес, расположенной на внешнем барбакане Санктум Империалис почти в девяноста километрах отсюда.

– Аргентская башня, говорит кустодий Амон. Я преследую возможные силы вторжения в Палатинскую дугу, направляясь на северо-восток через карантинную зону. Требуется срочная поддержка.

Вокс гудел несколько секунд. Прежде чем раздался ответ, тень на стене предупредила кустодия о движении за спиной. Он был в полной броне, с копьём хранителя в руке – урок, который он выучил в госпитале. Амон повернулся, энергетическое поле клинка вспыхнуло раньше, чем он понял, кто именно на него напал.

Наконечник прочертил поперёк груди первого линию, из которой брызнул пузырящийся ихор. Упавшее на спину существо напомнило ему Нерождённых, которых он видел в паутине, предположительно воплощений Чумной силы. Остальные, ещё девять, быстро защёлкали когтистыми лапами, их руки и ноги были тощими от голода, животы раздулись, как у старых трупов.

Но на этом сходство заканчивалось. Эти демоны больше походили на людей, с парой глаз, а не с одним; с тонкими волосами, свисающими со скальпов; а у трёх из них сохранились щёки и подбородок. Их плоть была пёстрой, розовато-белого и темно-коричневого цветов, а глаза поразительно напоминали человеческие.

Когда он вонзил наконечник копья в горло второго, его мысли вернулись к изуродованным телам патруля, и происхождение полудемонических гибридов стало очевидным. Эта мысль вызывала у него отвращение, хотя он видел такое, что свело бы меньших воинов с ума – каким-то образом эти существа появились или инкубировали себя в телах солдат.

Он не стал останавливаться, не позволяя врагам получить никакого преимущества от засады. Болтер на копье взревел, громкий и яркий внутри помещения, залп скосил ещё двух демонкинов.

Одно можно было сказать точно: это не были призрачные проявления, притянутые силой варпа, ничего похожего. Они умирали так же легко, как и смертные, возможно, лишённые истинной демонической стойкости из-за своего гибридного рождения и щита Императора.

Некоторые попытались сбежать, что тоже стало неожиданностью для Амона. По его опыту, Нерождённые были почти безмозглыми, и атаковали, не заботясь о личной безопасности или тактических просчётах. Они жили только по прихоти создавшей их силы. Но эти полурождённые знали страх. Он видел ужас в глазах, когда рубил их и его доспехи забрызгивала тошнотворная кровь.

Четверо ускользнули от его гнева, скрывшись в соседнем коридоре. Он бросился в погоню, копье с рёвом послало за ними ещё несколько болтов. Один упал, с оторванными взрывом ногами.

– Говорит Аргентская башня, мы получили ваше сообщение, – прогудел вокс. Амон понял, что прошло всего несколько секунд с момента его сообщения. Изменённая физиология кустодия заставила их растянуться намного длиннее.

– Ждите обновления, подключите трансляцию к личному каналу капитан-генерала, – сказал он оперативнику на другом конце вокс-связи.

Три быстрых шага привели его к перекрёстку в конце коридора. Кровь и грязь тянулись слева и справа, два следа вели в первом направлении, один во втором. Полурождённые были быстрее людей и уже скрылись из виду, когда он повернул за угол. Они направлялись в карантинную зону, которая превратилась в постоянно менявшийся лабиринт лачуг и открытых чумных ям.

Он преследовал их так быстро, как только мог, и догнал двух мерзких тварей метрах в ста от внутреннего дворца. Третий оставшийся в живых должен был быть уже в полукилометре отсюда.

– На моей позиции требуются группы быстрого преследования, – передал он по воксу. – Мне срочно нужна воздушная поддержка и поиск.

Существа услышали звуки ботинок кустодия и, зашипев, повернулись к нему. Одно подняло руки, словно умоляя о пощаде; другое вырвало из-под обломков опорную балку и взмахнуло ей, словно дубиной с феррокритовым навершием. Удар отскочил от аурамитовой брони Амона, не оставив ни царапины, существо, которое держало её, едва не упало, потеряв равновесие от собственной атаки.

Оружие Амона устремилось вперёд, отсекло поднятую в защите руку, вошло в грудь и пронзило сердце. Полурождённый вскрикнул от боли – леденящий душу человеческий звук для такого потустороннего явления – и соскользнул на землю с окутанного паром клинка.

Второй снова попытался атаковать кустодия, подняв импровизированную дубину. Он ударил его рукоятью копья в лоб, раздробив череп и сломав шею. Из раны брызнула серая жидкость.

Потратив секунду на то, чтобы убедиться, что оба действительно мертвы, Амон повернулся и побежал за последним, хотя и знал, что, скорее всего, слишком поздно, чтобы найти его самому. Никто не мог сказать, какой ущерб он может нанести, затерявшись среди ходячих мертвецов Чумвиля, и могут ли появиться другие подобные ему.

Гималазия, неизвестное место, день штурма

Этот месяц должен был стать месяцем скуки и страданий, но для Зеноби проведённое на сборе время, стало одним из лучших впечатлений в жизни. По сравнению с мучительным путешествием в поезде и последовавшим за ним кошмарным маршем провести четыре недели в тесноте с пайками, убежищем и обществе товарищей-солдат было почти блаженством. Это было лучше, чем жизнь в Аддабе.

И ещё был Наша.

Незаконный характер их отношений только усиливал возбуждение. Незаконный, поскольку офицеры безопасности предостерегали от слишком частых контактов с другими размещёнными на тайной базе полками. Однако месяц был слишком долгим сроком, чтобы совсем избежать контактов, и потребности простой вежливости и материально-технического обеспечения требовали, чтобы Аддабский свободный корпус познакомился со своими новыми соседями. Местные командиры согласились присоединить Свободный корпус в качестве пехотной поддержки к резервным силам, ожидая подтверждения от высшего командования, которое, похоже, затерялось где-то в отчётах.

Зеноби почти перестала думать о битве, которая шла всего в сотне километров отсюда. Шум обстрелов и пролёты самолётов оставались постоянным напоминанием, но также, как отражательные щиты держали резервную базу незамеченной, так и её обитатели оставались изолированными от продолжавшегося кровопролития.

– А что, если нас никогда не призовут в битву? – спросила она Нашу во время одной из их жарких полуночных встреч. По-прежнему было холодно, их горячее дыхание туманило воздух, потные тела были облачены в комбинезоны и шинели, которые несколько минут назад служили постелью.

Они лежали в темноте под пустым транспортом снабжения, недалеко от стоянки "Дыхания гнева". Всё было затемнено, чтобы помочь сохранить прикрытие отражающего щита – она узнала, что чем меньше энергии он должен был поглощать, тем выше его эффективность. То, что помогало оставаться незамеченными в больших масштабах, одинаково хорошо помогало и в меньшем масштабе, предоставляя достаточное прикрытие для тайного свидания.

– Разве это плохо? – ответил он, лёжа и закинув руку за голову, его грудь служила ей подушкой.

– Ты не хочешь участвовать в бою?

– Я не хочу умирать, если ты об этом.

– Нет, я имею в виду, не хочешь сражаться за то, во что веришь, или позволишь другим делать это за тебя?

– Звучит как обвинение.

– Это не так. – Она погладила его по лицу. – Я только... Решается наше будущее, а мы просто сидим здесь, вообще не участвуя. Я присоединилась к… Я не хочу быть на проигравшей стороне только потому, что кто-то забыл, что мы здесь.

– Есть план. Дорн лично приказал создать это тайное место сбора. Он развернёт нас, когда мы понадобимся. Если мы понадобимся.

– Когда это будет? – Она уже не в первый раз задавала этот вопрос и знала, что с каждым разом её голос звучит всё раздражённее. – Я не спешу уходить. Оставлять тебя. Но я хочу внести свой вклад.

– Думаешь, ты можешь что-то изменить?

– Почему люди всегда спрашивают об этом?

– В Свободном корпусе осталось менее шести тысяч. Здесь должно быть столько же танков, транспортов и бронированных шагателей, сколько у вас людей. А мы – ничтожнейшая часть мощи Имперской армии в Гималазии.

– Я работаю на конвейере. Всё находится на своём месте. Всё сбалансировано, рассчитано по времени и имеет свой ритм. Небольшое нарушение, малейшее изменение может привести к катастрофе. Дело не только в том, сколько нас осталось в живых, но и в том, где мы находимся, когда сражаемся. Мы всё равно умрём, пытаясь. И, на мой взгляд, уж лучше пусть будет так.

– Ты думаешь, что умрёшь?

Она пошевелилась, когда он приподнялся.

– В этом можно не сомневаться. Как ты и сказал, нас не так уж много. Достаточно, чтобы начать битву, но только если каждый из нас готов отдать свою жизнь. – Она вздохнула и повернулась, чтобы сесть рядом с ним, положив руку ему на бедро. – Никогда не думала, что у меня будет столько времени.

– Разве… Разве у тебя нет чего-то, ради чего ты хотела бы жить? Возможно, кого-то?

Она усмехнулась и слегка ударила его по руке.

– Если бы всё складывалось по-другому, то, конечно, я хотела бы жить. Но я не променяю будущее Аддабы на такое счастье. Даже ради тебя, красавчик.

Он некоторое время смотрел на неё, возможно, запоминая лицо, возможно, просто пытаясь придумать, что сказать. Она позволила тишине затянуться, наслаждаясь молчанием, которое, как она знала, не продлится долго.

Через пару часов она рассталась с Нашей, поцеловав его на прощание, и направилась обратно в лагерь Свободного корпуса. Хотя было почти так же темно, как в подземной канализации, она безошибочно пробиралась по лабиринту танков, палаток и дорог. Она пересекла насыпь, отделявшую роты Аддабы от нескольких взводов Североальбийской Стальной стражи, и повернула налево, чтобы избежать контрольно-пропускного пункта на перекрёстке в сотне метров впереди.

Она замерла, когда из темноты раздался голос:

– Хорошо прогулялась?

Зеноби ничего не ответила, взвешивая варианты. Она могла убежать и надеяться, что её не узнали. Она не видела другого человека, и, вероятно, только шаги выдали её присутствие.

– Ты встречалась с Нашей, Зеноби?

Она выругалась, узнав голос Кеттая. Зеноби повернулась на звук, и едва не зарычала.

– Нарушение комендантского часа – это серьёзно. Общение с посторонними – ещё серьёзнее.

– Какое тебе дело? Ты сам нарушил немало правил в своё время. Сдашь меня офицерам безопасности, и, возможно, я открою им несколько твоих секретов.

Его смех был низким и почти угрожающим.

– Что такого смешного, Кеттай?

– Ты правда не знаешь? – Он рассмеялся ещё громче. Она услышала шаги. Справа от неё зажегся фонарь с закрытыми ставнями, осветив его плоское лицо, но и только. В жёлтом сиянии падали хлопья снега и пепла. – Ты, похоже, единственная во всём взводе, кто ещё не догадалась.

– Не догадалась о чём?

– Я работаю на офицеров безопасности! – усмехнулся он. – Есть такое выражение – спрятан у всех на виду. Шпион. Ну, или ещё более старое определение – агент-провокатор. Испытывай изнутри, предлагай искушение, прежде чем оно станет жизненно важным.

– Получается, всё, что ты говорил, было притворством? Пытался заставить меня выдать себя?

– Вообще-то не тебя одну, ага. Всех. Ты замечательный солдат, ничто не сбило тебя с истинного пути.

– Пока не сбило, ты хочешь сказать?

Он подошёл ближе, остановившись всего в нескольких шагах.

– Наша довольно красив. Очевидно, ему со мной не по пути, так что я никогда не узнаю ничего больше, но я понимаю, почему ты хочешь немного повеселиться, прежде чем начнётся убийство и смерть.

– Ты собираешься сообщить обо мне? Для… общения. Я ему ничего не сказала.

– Ты не знаешь, что ему сказать.

– Это хороший аргумент. Но, пожалуйста, это не причинило никакого вреда, не так ли?

– Некоторые могут сказать, что непослушание само по себе является вредом.

Зеноби промолчала. Как и в первый раз, когда она увидела Джаваахир, она знала, что любой дальнейший разговор только откроет путь для новых возможных взаимных обвинений. Кеттай уже принял решение: любое сопротивление только ухудшит ситуацию.

– Ты выглядишь спокойной, – сказал он.

– Какой ещё я должна быть? Тебе решать, что будет дальше. Что мне делать? Убить тебя, как пытался Теведрос? Убежать, чтобы... – Она неопределённо махнула рукой за спину. – Куда? Зачем?

Кеттай улыбнулся и покачал головой, словно не верил своим глазам.

– Эгву не ошиблась в тебе. У тебя титановый хребет в твоём маленьком теле и сердце, которое горит как плавильный горн. Ты знаешь, что тебе могут перерезать горло, и ты просто смотришь правде в глаза, не волнуясь ни о чём?

– Я волнуюсь, – призналась она. – Я волнуюсь, что умру, прежде чем получу шанс изменить что-то для Аддабы. Но самой смерти я не боюсь.

– Что ж, тебе недолго осталось волноваться. – Он сделал шаг назад и полуобернулся, подняв фонарь, чтобы осветить путь между двумя уборными. Она помедлила.

– Иди уже, ага. Я верю, что ты будешь бороться за правое дело больше, чем я верю себе.

– Но мне придётся перестать видеться с Нашей?

Он пожал плечами.

– Зачем? Почему? У тебя всё хорошо, зачем это портить? Просто помни, что через час, день или неделю мы можем получить приказ, и с этого момента на первом месте будет Аддаба, и ничего больше. [i]Ничего[/i].

– Я знаю это.

– Конечно знаешь. Ступай.

Проходя мимо, она долго смотрела на него, ища подвох в выражении лица, но ничего не увидела. Когда её снова скрыла темнота, облегчение прорвалось наружу и вспыхнуло широкой улыбкой.

ДВАДЦАТЬ СЕМЬ

Отчаянные времена

Сила веры

Отставших нет

Карантинная зона Палатинская арка, восемнадцать дней после начала штурма

Кацухиро плакал, когда стрелял. Он думал, что пережитое лишило его всех эмоций, но открывшееся перед ним зрелище погрузило его в такую глубину отвращения к самому себе, какой он никогда не знал. Приказ, отданный ему и сотням других солдат, выстроившихся вдоль карантинных стен, был предельно простым: уничтожить все цели.

Такой была его жизнь последние два с половиной дня. Шестьдесят часов почти непрерывного дежурства, пока живые и мёртвые пытались вырваться из Чумвиля, оставшегося времени едва хватало на то, чтобы поспать и перекусить на стене. Не то чтобы всё началось в какой-то определённый момент. Болезнь распространялась медленно: сначала они приходили по одному и по двое, потом большими группами. Два часа назад произошёл всплеск, сотни трупов с бессмысленными взглядами брели к стенам, несколько живых среди них кричали о помощи, пытаясь вырваться из охватившего карантинное гетто кошмара.

Ничто не должно дойти до стены, будь то запятнанные варпом или обычные люди. Офицеры объясняли, что невозможно сказать, кто несёт в себе порчу. Поэтому они приходили сотнями: жертвы чумы и беженцы; врачи, добровольно вызвавшиеся помочь им, и самозваные сиделки; и семьи, которые выбрали изоляцию со своими близкими, спасаясь теперь от мерзостей среди них.

Он нажал на спусковой крючок, и лазерный заряд ударил молодую женщину в грудь, отбросив её назад в груду трупов. Кацухиро подумал, что увидел на её лице пятнышко сыпи, ища малейшее оправдание, чтобы не ненавидеть себя каждый раз, когда его палец двигался.

Он понял, что стал отличным стрелком, и его чуть не стошнило от этой мысли.

Зато его следующая цель явно была заражена варпом. Хромающая походка и брызги слизи из отвисшего рта недвусмысленно свидетельствовали о порче. Он тяжело сглотнул и снова выстрелил, попав старику в лоб.

Стрельба то затихала, то усиливалась, иногда велась почти непрерывно в течение получаса, а затем уменьшалась до спорадических выстрелов в течение часа. Теперь это был ровный ритм, красные и синие вспышки несколько раз в минуту.

Лазган издал механический визг, сообщая об опустевшей силовой ячейке, и он вытащил обойму, бросив её к трём предшественницам под ногами. Каждая была рассчитана на сотню выстрелов… Он вставил одну из двух оставшихся в рюкзаке, зарядил оружие и снова прижал приклад к плечу.

Его прицел задрожал, и он глубоко вздохнул, успокаивая руки.

– Просто остановитесь, – прошептал он, задыхаясь. – Пожалуйста, остановитесь.

Какое-то движение за спиной заставило его обернуться, остальные солдаты отделения последовали его примеру. На защитный вал взошла удивительная женщина в развевавшемся голубом платье, за ней – мужчина в светлых одеждах, а за ним – две женщины с большими книгами. С ними шло множество людей в штатском, и среди них несколько человек в мундирах разных полков обороны. Каждый из них нёс фонарь, хотя был полдень – насколько время вообще существовало в осадном мраке.

Офицеры обороны столпились рядом, но, казалось, приветствовали вновь прибывших, а не пытались их прогнать. Они указали на феррокритовые укрепления, и люди двинулись дальше, растянувшись вдоль стены. Женщина, которая вела их, приблизилась к Кацухиро. Она посмотрела на него и улыбнулась, и её взгляд успокоил его. Она держала фонарь из артиллерийской гильзы, но свет, казалось, исходил от её бледной кожи не меньше чем от лампы.

– Давайте убьём недостойных и защитим невинных, – сказала она, и её слова разнеслись по стрелковой линии. Кацухиро неожиданно для самого себя отступил, перекинув лазган через плечо. Другие тоже расступились перед молчаливыми помощниками женщины, пока те не заняли огневую ступень.

– Кто вы, леди света? – спросил Кацухиро.

Пожилой мужчина вышел вперёд, встав между Кацухиро и бледной фигурой, которая смотрела на опустошение Чумвиля.

– Она – Святая Посланница, рядовой. Благословлённая Императором.

Глядя на её сияние на фоне тьмы разрушенных дворцов, Кацухиро легко мог в это поверить.

– Это безопасно? – спросил Оливье дрожащим голосом. Он то и дело переводил взгляд с Киллер на мёртвых и умирающих, лежавших на дороге метрах в семидесяти от стены. Среди них двигались неуклюжие фигуры, некоторые ползли по крышам склепов, другие пытались найти путь среди обломков.

– Конечно, нет, – ответила она. – Я сказала вам, что мы встретимся с врагами Императора. В наше время они не живут в безопасных местах.

Правда, похоже, взбодрила его больше, чем любая банальность, и он заметно успокоился.

– Ваша сила – это вдохновение, – произнёс он.

– Это сила Императора, а не моя. Моя вера связывает меня с Ним. Она свяжет нас всех с Ним.

Оливье посмотрел вдоль изгиба стены и кивнул. То тут, то там вспышки лазерных разрядов пронзали руины, но их стало гораздо меньше, чем когда они пришли.

– Думаю, мы готовы.

– Тогда возвысьте свои голоса в молитве и давайте изгоним зло.

Оливье запел, начав одну из своих молитв. Киилер слушала, как сердце бьётся в груди, чуть быстрее, чем обычно. Она смотрела на пламя внутри лампы-гильзы, наблюдая за игрой света на почерневшем металле. Голос Оливье, как и в бастионе, стал подводным течением её мыслей. К нему присоединились остальные пришедшие с ними Несущие Свет, почти четыреста человек.

Каждый из них был светом, ярким пятном в темноте тени Гора. Киилер чувствовала, что гнетущая мгла легла на Дворец, подобно пеплу и дыму, которые затмили солнце и звёзды.

Она снова ощутила душу Императора, но уже скорее не как дерево, а как купол, само небо. Но не всё было в порядке. Купол атаковали снаружи, его поверхность почернела, как внутри лампы, демонические миазмы становились всё гуще, местами даже закрывая исходивший вовне свет.

Дыхание Киилер стало прерывистым, паника грозила поглотить её. И в этот момент почти незаметно рука скользнула в её ладонь, сжимая пальцы. Она ощутила близость Зиндерманна и успокоилась.

Свет. Она снова обратила свои мысли к нему, взяв сияние Императора и бросив его как пламя в свои мысли. Она позволила жару нарастать, превращаясь в огненный экстаз. Всё остальное исчезло: стена под ногами, люди рядом с ней, сотни несчастных душ вдоль стены и в развалинах. Но она различала пятна, разводы на ткани видения Императора.

Она направила на них огонь, её губы шевелились, пока непрошеные слова приходили к ней:

– С Императором я праведна. С Его светом тьма рассеивается. Очищающим пламенем я очищаю нечестивых.

– Смотрите! – пробормотал Оливье.

Киилер открыла глаза. Из развалин Палатинской арки показались десятки фигур. Каждая из них была похожа на человека, но явно изменена или заражена. Огонь горел на их коже, пожирая изнутри, пока они натыкались на стены и бежали по обломкам, когда они падали их тела рассыпались, словно пепел.

– Слава Императору! – закричала Киилер, чувствуя текущую сквозь неё силу.

Призыв подхватили, сначала слабо, а затем всё с большим пылом:

– Слава Императору!

Пронзительные крики умирающих Нерождённых были заглушены третьим триумфальным криком, словами, слетевшими с уст солдат и Несущих Свет:

– Слава Императору!

Внезапный подъем веры ураганом пронёсся сквозь Киилер и ей показалось, будто её душа воспарила на горячем ветру. Она унеслась прочь, потеряв ощущение своего тела, и в этот момент она обнаружила, что летит над садами веры.

Великое дерево-Император раскинуло свои ветви в сгущавшихся сумерках, ещё более мрачных, чем прежде. Темнеющие тучи собирались вокруг его верхушки, испещрённые зловещими вспышками молний.

Киилер устремилась к нему, уже не шагая, а с крыльями, как у аквилы, оперёнными чистой верой.

На несколько коротких мгновений ей показалось, что она и в самом деле доберётся до ветвей, чего так сильно желала, но как только она приблизилась к ним, её крылья начали увядать. Она не упала, а легко опустилась на землю, цепляясь руками за воздух, как будто могла подняться по нему между собой и Императором.

Сквозь слезы она увидела, что цепи, притягивавшие ветви к земле, стали толще и многочисленнее. Каждая из них была похожа на огромный стыковочный кабель, шире её плеч, и она подумала, что может разобрать выгравированные на звеньях надписи.

Она упала обратно в своё тело, прежде чем успела прочитать слова.

Прошло некоторое время, прежде чем она вновь привыкла к физической форме, хотя, должно быть, прошло всего несколько мгновений с момента её полёта. Она сидела, прислонившись спиной к стене, Зиндерманн с беспокойством склонился над ней. Она успокаивающе улыбнулась ему, но не могла говорить, лишившись слов от пережитого.

Бывший итератор не подпускал остальных, кто пытался приблизиться, в том числе и Оливье. Один из солдат подошёл с другой стороны, тот самый худощавый мужчина, который недавно говорил с ней.

– Это было?.. – он оглянулся на стену. – Как это произошло?

Киилер протянула руку, и мужчина помог ей подняться.

– Император защищает, – сказала она ему, протягивая лампу-гильзу. Она заговорила громче, обратившись к Оливье и другим, кто стоял поблизости: – Будут и другие времена, когда мы понадобимся, когда зло Гора и его союзников обретёт форму. Наша вера станет светом, который изгонит их обратно в породившую их бездну.

Космический порт Львиные врата, ядро тропофекса, девятнадцать дней после начала штурма

Продвигаясь вперёд в ярко освещённую монорельсовую станцию в окружении своих воинов, Форрикс увидел конец туннеля. Его путь пересекали три колеи, разделённые широкими платформами с рядами колонн. Шквал болтерных снарядов приветствовал Железных Воинов, разбивая плитки на стене и входных воротах, врезаясь в и без того уже сильно пострадавшие доспехи. Враги в жёлтой броне укрылись за многочисленными колоннадами и вдоль железнодорожных путей. Треск болтерного оружия и хруст бронированных ботинок по разбитой черепице эхом разносился по открытой станции.

Воины IV легиона рассредоточились, прорываясь влево к туннелям и прямо вперёд к ближайшим врагам. Шум их болтеров неприятно отдавался в ушах Форрикса, как кашель вместо лая, оружие было готово выйти из строя в любой момент, как и его владельцы. Точно так же их доспехи скулили, скрипели и стонали при каждом движении, шипя и рыча от боевых повреждений и недостатка обслуживания.

Броню самого Форрикса заклинило в левой лодыжке, поэтому он неуклюже прихрамывал. Последние четыреста метров он прошёл почти боком, крепко прижимая болтер к левому наплечнику, целясь невооружённым глазом вдоль ствола.

– Если вы отстанете, вас бросят. – Это была не самая вдохновляющая речь в жизни Форрикса, но она передавала всё, что нужно было знать его уставшим легионерам. – Продолжайте двигаться вперёд.

Он добрался до квадратной колонны и чуть не рухнул на неё, повернувшись в последний момент и прислонившись ранцем к бело-голубым плиткам. Посмотрев верх, он увидел сводчатую крышу с широкими пласталевыми арками, камнебетон между трещинами и осыпавшиеся струйки пыли. Бомбардировка велась где-то вдалеке по другой части космического порта, но её последствия по-прежнему были очевидны.

– Триарх! Я считываю множество сигналов силовой брони поблизости, – сообщил Аллакс из-за следующей колонны, примерно в тридцати метрах ближе к трассе.

– Да. И её хозяева стреляют в нас! – проревел в ответ Форрикс.

– Нет, это новые. – Аллакс махнул свободной рукой в сторону туннелей и вверх. – Трудно определить, но десятки, возможно, сотни сигналов.

– Из туннелей? Ты уверен? – спросил павший духом Форрикс. Другого выхода не было.

Ответ Аллакса был прерван лучом красной энергии, который пробил колонну и вышел из его груди.

– Лазерная пушка! – раздалось предупреждение за спиной Форрикса, но уже слишком поздно для Аллакса. Броня легионера рухнула на колени, а затем повалилась вперёд. Ауспик всё ещё был зажат в одной руке, зелёное свечение экрана мерцало на плитках пола.

– Прикрывающий огонь! – приказал Форрикс. Он обогнул колонну и выпустил три болта, целясь в ближайшие жёлтые пятна. Вокруг него вспыхнул шквал огня, и он покинул укрытие, хромая к телу Аллакса так быстро, как только мог. Болт взорвался на его ранце, окатив затылок горячими осколками. Пригнувшись под пробитой лазерной пушкой дырой, он почувствовал, как по шее потекла кровь.

Он проигнорировал её и вырвал ауспик из пальцев Аллакса. Первый же взгляд подтвердил, что показания исходили из туннелей и относились к тому же уровню, на котором находились Железные Воины. Форрикс опустился на корточки, ауспик выпал из его пальцев.

Всё это было нелепой авантюрой.

Если бы он действительно изучил план, а не просто принял его, как велел Пертурабо, он бы увидел, что для достижения успеха требуется много факторов. Слишком много, как оказалось.

Он проверил боеприпасы. Семь болтов в оружии, ещё одна обойма с двадцатью примагничена к бедру. Он забрал магазин из упавшего болтера Аллакса и закрепил рядом с запасным. Ещё шесть болтов.

Это было безнадёжно. Единственной разумной целью оставалось убить как можно больше врагов. Попытка сбежать сделает это только труднее. Форрикс уже собирался приказать оставшимся воинам держаться и умереть в бою, когда оранжевое пятно на экране ауспика привлекло его внимание.

– Это выстрелы… – пробормотал он сам себе, наклонившись, чтобы снова подобрать сканирующее устройство. Он направил его обратно к туннелям. Энергетические сигнатуры стали сильнее.

Словно в подтверждение, его вокс включился, трижды прозвенев и показывая вызов на командной частоте дальнего действия. Он активировал принятие движением губ.

– Говорит капитан Раннок, заместитель командования третьего копья. Никто не должен находиться в этой зоне. Кто это?[

– Триарх Форрикс. Ты ожидал кого-то другого?

– Триарх… Мы думали, что вы все погибли!

– Мы не погибли. Мы на монорельсовой станции. Ведём тяжёлый бой. Доложи обстановку.

– Нас разместили остановить контратаку по всей оси. Значительные силы Имперских Кулаков и ауксилариев движутся прямо мимо вашей позиции. Время прибытия менее чем через пять минут.

– Можешь пробиться к нам?

– У меня другие приказы, триарх. Если вы прикажете, мы попробуем...

– Нет. Нет смысла рисковать заданием. Мы пробьёмся к тебе.

– Я отправлю навстречу вам пять отделений.

– Хорошо. Нас будет рота, когда мы соединимся. Конец связи.

Форрикс встал, избегая отверстия в колонне, и прикрепил ауспик к зажиму на поясе. Он переключил вокс на общую частоту.

– Все легионеры бегут к туннелям. Прикрывайте и продвигайтесь по трое. Если вас не трое, двигайтесь парами. Максимальный огонь на подавление. У нас две минуты, чтобы покинуть станцию.

Огонь Железных Воинов немедленно усилился. Форрикс огляделся и обнаружил, что его ближайшими спутниками были Гхарал и легионер по имени Дексаларо.

– За мной, – сказал он, сместившись, чтобы выстрелить в дыру от лазерной пушки. – Дексаларо, вперёд.

Так они преодолели следующие сто метров, двое прикрывали третьего от укрытия к укрытию. Вокруг остальные легионеры следовали их примеру, хотя ответный огонь Имперских Кулаков усилился, сконцентрировавшись на тех, кто находился ближе к туннелям.

– На пути и бегом! – проревел Форрикс. Пара десятков космических десантников покинули укрытие, преодолев двадцать метров до края платформы, пока болты с визгом проносились мимо них в обоих направлениях. Форрикс едва не упал в пролом, тяжело приземлившись на одного из легионеров. Когда Железные Воины бросились к дальнему краю платформы, чтобы возобновить огонь, следующая волна ударила по платформе.

Форрикс услышал крик и, обернувшись, увидел, что Гхарал опустился на колено, его доспехи на бедре были пробиты и кровь текла ручьём. Он попытался подняться, но Имперские Кулаки были беспощадны, их огонь преследовал его, словно почуявшая раненую добычу стая волков. Ещё один снаряд попал Гхаралу прямо в грудь, и мгновение спустя третий болт врезался в наплечник. Три последовательных взрыва отбросили его назад, и он выронил болтер.

Форрикс увидел, как он перекатился на живот, царапая когтями собственную кровь. Сквозь разбитую линзу капитан посмотрел на триарха.

– Отставших... – прохрипел Гхарал. Он перестал ползти и потянулся за оружием. – Бросают.

Выругавшись, Форрикс отвернулся и побежал, прихрамывая, вдоль монорельсовых путей вместе с остальными воинами. Он услышал щелчок болтера Гхарала, когда тот возобновил стрельбу.

Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем темнота туннеля поглотила его, громкие шаги гулко отдавались во внезапно ограниченном пространстве. Свет впереди, фонари доспехов ещё в паре сотен метров, тащил его вперёд.

Он не оглядывался.

ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ

Крайние меры

Скрытая армия Дорна

Знамя развёрнуто

Формидская галерея, Сенаторум Империалис, двадцать дней после начала штурма

Нечасто Амон чувствовал необходимость продемонстрировать почтение своему командующему, но он не сопротивлялся желанию преклонить колени перед капитан-генералом.

– Я подвёл вас.

Его признание казалось мелким и ничтожным, затерянным в пространстве Формидской галереи, которая возносилась на сотню метров над их головами и тянулась на три километра из конца в конец. Некогда оживлённая транспортная артерия между палатами Сенаторум Империалис и Ауриской башней кустодиев, теперь была пуста, если не считать их двоих.

– Подвёл? – Вальдор жестом показал Амону встать, но тот не обратил на это внимания, решив показать всю глубину своего раскаяния.

– Демоническая опасность сохраняется. Увеличивается, на самом деле. Вера в Бога-Императора распространяется быстрее, чем когда-либо. Киилер и её Несущие Свет теперь насчитывают почти тысячу последователей, и всё больше сект открыто заявляют о себе, не боясь предупреждений.

– Встань. – Это слово прозвучало с такой силой, что Амону пришлось подчиниться. Командующий легио Кустодес стиснул зубы, и Амон приготовился к наказанию. – Подобное самобичевание не подобает кустодию.

Вальдор повернулся и жестом велел Амону идти рядом с ним, к залам сената, куда он направлялся, когда Амон догнал его. Выражение его лица оставалось суровым.

– Я поручил тебе расследовать один случай неподобающего поведения. Возможно, ты и взял на себя смелость в одиночку начать крестовый поход против возвышения веры и демонического вторжения, но это никогда не было моим приказом.

Амон принял его слова молча.

– Я иду поговорить с Малкадором, и я рад, что ты присоединился ко мне.

– Не думаю, что это разумно. У регента явно есть свои собственные планы насчёт происходящего, не важно согласен он с ним или нет.

Вальдор резко посмотрел на него:

– Думаешь, он действует против воли Императора?

Амон помедлил, тщательно взвешивая слова. Когда они прошли ещё несколько метров, и шаги эхом отдавались по огромному мраморно-золотому переходу, он ответил:

– Я не верю, что кто-то из нас знает волю Императора, ни по какой конкретной теме. – Амон контролировал свой тон, стараясь избежать намёка на обвинение или жалобу. – У нас есть только прошлое и наш собственный опыт. Если только у вас нет тайного контакта?

– Нет, ты прав, – со вздохом признался Вальдор. – Я уже некоторое время не общаюсь с Императором. Нам остаётся только строить предположения о том, как Он отнесётся к сложившейся ситуации, и в этом мы должны полагаться на мудрость Малкадора не меньше, чем на нашу собственную.

– По другим вопросам я бы не колеблясь согласился. Но это – прямой вызов против Императора, а также попрание одного из Его самых настоятельных декретов. Я был на...

– Да, Монархия. Тем не менее, я был на Никее, и всё же я вижу, что даже Рогал Дорн снова использует библиарий. Император не стал наказывать нас за то, что, как ты согласишься, было бы воспринято как ещё большее преступление.

– Всё это вращается вокруг одного и того же принципа Имперской Истины, не так ли? Вера и псайкеры? Запутанное переплетение.

– Киилер много месяцев провела у Сестёр Тишины. Они не обнаружили в ней никакого психического таланта.

Амон взвесил пришедшие ему на ум аргументы. Вместо этого он сосредоточился на практических вещах.

– Киилер накапливает слишком много власти. Если она продолжит, её будет сложнее убрать.

– Убрать её? – нахмурился Вальдор. – Мне казалось, что она добилась некоторого успеха в борьбе с этими вторжениями?

– Вторжения продолжают расти и по частоте, и по размаху, так что я не стал бы утверждать об эффективности её действий. По сути, чем больше влияние Несущих Свет, тем больше возрастает демоническая активность.

– Насколько я понимаю, мы ещё не видели ничего опаснее, чем гибриды варп-плоти. Это правда?

– Пока что да. Как и предполагал Малкадор, похоже, требуется некоторая физическая концентрация. Защита Императора продолжает не подпускать любое чистое проявление Нерождённых. Тем не менее, это может быть только вопросом времени, когда поддавшиеся порче примархи смогут преодолеть барьер. Мы должны исходить из предположения, что Ангрон, Мортарион и другие вскоре атакуют непосредственно сами стены.

– Я передам это Рогалу Дорну. Малкадор сообщил мне, что Киилер считает, что за эти происшествия может отвечать какая-то конкретная фигура или группа.

– Она поделилась со мной этой теорией.

– Ты игнорируешь её?

– Нет, но предположение непродуктивно. Связь с Гвардией Смерти и силой, которой они сейчас служат, очевидны. Наличие у них во Дворце оперативников, сочувствующих или невольных союзников, не меняет дела.

– Твоё внимание к Несущим Свет, похоже, носит личный характер. Оно отвлекает от задачи борьбы с демонами.

– Они связаны. Вера растёт в соответствии с демоническим присутствием. Мне ещё предстоит определить, существует ли причинно-следственная связь и в каком направлении. Я не отрицаю личного отвращения к ошибочной вере в Императора как в божество, но мы не можем игнорировать доказательства.

Амон вздохнул, готовясь к тому, что должно произойти дальше.

– Я считаю, что даже если она не несёт прямой ответственности за демоническое нападение, растущее влияние Киллер представляет угрозу. Слишком поздно снова брать её под стражу, и, как мы видели в случае с Зиндерманном, у неё есть сообщники, которые найдут способы помочь ей и дальше пропагандировать её веру.

– Ты предлагаешь убить её? – Вальдор задал этот вопрос без малейшего признака удивления или осуждения. – Я тебя правильно понял?

– Да, капитан-генерал. Если она является источником демонических нарушений, они прекратятся. Если нет, то мы всё равно пресечём рост влияния опасного антиимперского демагога.

Несколько минут они шли молча. Амон знал, что не следует требовать от командующего ответа, но вместо этого пересмотрел свой собственный план казни, если Вальдор попросит об этом. Они уже почти подошли к воротам Сенаторум Империалис, когда Вальдор ответил:

– Нет. Киилер нельзя причинять вреда.

Не в характере Амона было сомневаться в суждениях своих командующих, но он не смог сдержаться.

– Чего мы добьёмся, позволив ей жить?

– Враг моего врага... – Вальдор остановился примерно в пятидесяти метрах от ступенек, ведущих к закрытым воротам. Двое кустодиев стояли на страже у входа, их золотые доспехи были частично скрыты белыми сюрко, что указывало на то, что они выполняли обязанности телохранителей Малкадора.

– Гор послал убийцу за Киллер, – продолжил Вальдор. – Пока она не представляет доказанной угрозы непосредственно безопасности Императора, я руководствуюсь этим фактом. Если ренегаты желают смерти Киилер, я полагаю, что в наших интересах сохранить ей жизнь. Вполне возможно, что именно за те деяния, которые мы сейчас видим, и было приказано её убить.

– Я не думал об этом, – признался Амон.

– Я возьму на себя командование более широкой борьбой против демонов, совместно с Безмолвным Сестринством. – Он поднял палец, чтобы остановить следующие слова Амона. – Это не предупреждение, а просто практичность. Мне нужно, чтобы ты сосредоточился на деле. Угроза распространилась далеко за пределы первоначальной цели твоего расследования, поэтому я приказываю тебе сконцентрировать усилия именно на этой первой цели. Изучи Киилер и Несущих Свет и точно установи, есть ли связь между ними и атаками Нерождённых. Если есть, мы с этим разберёмся соответствующим образом. Если нет, мы можем воспользоваться ими и не отвлекаться зря.

Амон снова опустился на колени, на этот раз из благодарности за возрождённое чувство цели.

– Повинуюсь вашей воле.

Гималазия, неизвестное место, двадцать дней после начала штурма

Оживление прокатилось по базе сбора, перемещаясь от одного лагеря к другому, подобно вирусу.

Поступил приказ о нападении.

Для Аддабского свободного корпуса следующие двенадцать часов ушли на ожидание готовности остальных полков. Зеноби и её товарищам почти ничего не оставалось делать, кроме как упаковать вещмешки и убедиться, что они готовы выступить. Их потерянное тяжёлое вооружение заменили пожертвованиями от других полков, наряду с другими припасами, такими как пайки, которые они ели в ожидании своего нового задания. Пункт сбора был хорошо обеспечен продовольствием – очевидно, Дорн полагал, что его резервы здесь, а возможно, и в других местах вокруг Гималазии, будут ждать некоторое время.

В отличие от разграбления их первого транспортного поезда, на этот раз солдаты Аддабы не стали нагружать себя ненужными припасами. Они взяли только силовые ячейки, гранаты и всё остальное, что пригодится в бою. Для них война почти закончилась и близился день славы.

– Ты не собираешься проведать своего любовника? – спросил Менбер, когда они с Зеноби остались мыть посуду после завтрака.

– Нет. Мы прощались каждую ночь, как будто это был последний раз. Нет необходимости всё усложнять.

– Ты имеешь в виду делать ещё сложнее?

– Нет. Это то, чего мы ждали. Я счастлива, что этот день наступил.

Эгву собрала их вместе, чтобы обратиться ко всему корпусу. Пару бронированных командных транспортов позаимствовали у одного из других соединений, и именно с вершины одного из них говорила капитан-генерал, голос которой был усилен вокс-передатчиками.

– Сейчас день нашего первого и последнего испытания. Рогал Дорн послал приказ резервным силам выдвигаться к космическому порту Львиные врата. Там идёт тяжёлое сражение, силы Имперских Кулаков и их союзников сопоставимы с силами Железных Воинов и их сторонников.

Она расхаживала по крыше транспорта с дубинкой в руке.

– Мне сообщили, что время нападения будет иметь решающее значение. Наши силы, наша механизированная колонна ударит во фланг силам магистра войны. Одновременно с нашим ударом изнутри Дворца начнётся контратака, застав Железных Воинов врасплох.

Она остановилась и взяла дубинку обеими руками, глядя на выстроенные внизу отделения своих рот.

– Лорд Дорн донёс до командного состава всю важность предстоящей атаки. Он ждал этой битвы, и сама судьба привела нас сюда. Положение войск Императора значительно ухудшится, если атака провалится. Мне не нужно говорить вам, как я счастлива слышать это! Именно такая битва нам нужна. У нас появилась возможность доказать себе то, чего мы хотели в течение семи лет. Некоторые из вас займутся специальными оперативными приготовлениями. Остальная часть Свободного корпуса будет ждать моих распоряжений.

Она склонила голову, и её голос был едва слышен даже через вокс-передатчики:

– Скоро все усилия, жертвы и пролитая нами кровь будут вознаграждены.

Роты распустили и в лагере воцарилась полная ожидания напряжённая тишина. Эти последние часы стали худшими для Зеноби, гораздо более тяжёлыми, чем прошедшие недели и месяцы. Быть так близко и всё же не совсем у цели – это заставляло каждую минуту тянуться с мучительной медлительностью.

К полудню резервные силы были почти готовы выступить. Несколько разведывательных рот уже выдвинулись на рекогносцировку к Императорскому дворцу. Свободный корпус двинулся к главной магистрали, взяв с собой новые лазерные пушки, тяжёлые болтеры, миномёты и другое вооружение. Протянувшийся по всей длине огороженной базы виадук предоставил им выгодную позицию, с которой открывался вид на полки, как имевшие славную историю, так и недавно призванные.

Зеноби и первое отделение получили приказ явиться к Эгву. Она начала дрожать, когда они шли по дороге к голове колонны. Всплыли воспоминания о семье и друзьях, о времени, проведённом на конвейере, и о том, что она пережила с тех пор, как покинула Аддабу. Всё втиснулось в её мысли и перенеслось в это время и место.

Так много труда, столько потерь – и всё во имя Императора. Именно за эту мысль она держалась, когда при помощи Менбера и Кеттая карабкалась на крышу командирской машины.

Эгву ждала там, Джаваахир стояла рядом. Старший офицер безопасности коротко улыбнулась знаменосцу и движением пальца приказала ей занять место рядом с капитан-генералом.

Задыхавшиеся от загрязнений небеса почернели от дыма сотен машин. Грохот танков и транспортов, некоторые из которых были размером с городские кварталы, создал оглушительную волну звука, отражавшуюся от горных склонов и вонзавшуюся в уши, уже и так онемевшие от высотных ветров Гималазии.

Рёв машинных голосов почти заглушал усиленные вокс-передатчиками человеческие крики. Электронные горны прорезали вихрь шума, подавая сигналы наступать или держать позиции, их модулированные вызовы накладывались друг на друга.

Всё вокруг постоянно двигалось, пыль вздымалась как от гусениц, так и от ботинок.

– Началось, – капитан-генерал Эгву не повысила голос, но её слова подхватили языки подчинённых. – Всем приготовиться.

Рядом с ней Зеноби Адедеджи нервно теребила чехол доверенного ей знамени, переводя взгляд между командиром роты и сценой упорядоченного хаоса, что развернулся вокруг солдат из улья Аддаба.

– Всё, что мы сделали, все принесённые клятвы и пережитые испытания, вели нас к этому моменту, – теперь Эгву кричала, но не просто затем, чтобы её услышали, а преисполнившись пылкого гнева. Её уцелевший глаз широко раскрылся среди шрамов от ожогов, которые покрывали большую часть лица, свежая ткань розовела на фоне тёмной кожи. – Сейчас самое время нанести удар по врагу! Наши семьи трудились и умирали, чтобы мы оказались здесь. Наше мужество и решимость привели нас так далеко. Мы можем не пережить этот день, но наши дела переживут!

– Сейчас? – спросила Зеноби, её голос дрожал от волнения, а трясущаяся рука потянулась к чехлу знамени.

– Да, – ответила капитан-генерал. – Сейчас.

Чехол упал из рук Зеноби, она взмахнула древком и знамя развернулось под приветственный рёв солдат, выстроившихся вдоль дороги. Вокс-передатчик подхватил её крик, когда ткань расправилась, открыв красный флаг с чёрным стилизованным глазом, под которым длинными строчками были вышиты имена тысяч семей Аддабы.

– За свободу! За Аддабу! – закричала она, когда лазерный огонь вспыхнул вокруг неё. Серия резких взрывов эхом прокатилась по базе, фонтаны жёлтого огня взметнулись посреди танковых колонн и артиллерийских батарей от скрытно установленных этим утром подрывных зарядов. – За магистра войны!

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Дорн капитулирует

Сломанное железо

Страшное откровение

Бастион Бхаб, двадцать один день после начала штурма

Стоя на центральной платформе стратегиума Великое Сияние, Дорн поворачивал голову, изучая изменения в обстановке. Он смог вернуться впервые за неделю, поскольку вынужден был физически находиться в самых напряжённых битвах за стену. Его братья делали то же самое, каждый из них требовался в большем количестве мест, чем они могли успеть, перемещаясь из одной зоны боевых действий в другую без паузы и перерыва. Только необходимость сохранить общую картину осады заставила его вернуться.

Слышался шёпот. Не тихие разговоры при составлении отчётов или передаче сообщений. Беспокойное бормотание. Он видел, как адъютанты Имперской армии спешат от одного экрана к другому, обмениваясь озабоченными взглядами. Немногочисленные офицеры Имперских Кулаков – получившие свежие раны или старые увечья, которые мешали сражаться, – собирались в заговорщические группы.

Один из них, капитан Ворст, отошёл от остальных, и хромая направился через стратегиум так быстро, как только позволяла его аугметическая нога. Дорн молча наблюдал, как он поднимался по ступенькам на командную платформу. Капитан прижал руку к нагруднику и быстро опустил в торопливом приветствии.

– Лорд Дорн, полностью утрачена связь с космическим портом Львиные врата.

Взволнованные манеры советника никак не соответствовали обычно спокойному поведению, которое делало его настолько подходившим для штабной должности. Несмотря на важность новостей, Дорн не мог допустить даже малейшего ослабления дисциплины.

– Возьми себя в руки, капитан. – Дорн обвёл быстрым взглядом стратегиум. – Другие берут с тебя пример.

– Прошу прощения, лорд Дорн. – Ворст выпрямился, насколько это было возможно с грубым куском металла вместо ноги и ударил кулаком в грудь в резком приветствии.

– Когда состоялся последний сеанс связи? – спросил Дорн.

– Тридцать минут назад. Лейтенант-коммандер Хаогер сообщил, что противник находится в пределах пяти километров от небесных мостов, милорд. Капитан Сигизмунд вывел все оставшиеся силы из Звёздного копья, чтобы сдержать угрозу.

– А где враги сейчас?

– Неизвестно, милорд, – Ворст взглянул на длинный ряд сенсорных терминалов на верхнем уровне. – Все каналы связи и сканеры глушатся.

– Каким образом? У нас самые мощные и современные системы топографов во Дворце. – Масштаб происходящего объяснял беспокойство советника.

– Похоже, что повреждены системы сканирования и стыковочные устройства непосредственно самого космического порта, милорд. Зеркально перепрограммированы, поэтому они блокируют все возможные спектральные анализы и частоты связи. Таким образом заглушили и затемнили все наши контакты с силами внутри.

Дорн подавил порыв спросить, как такое возможно. Если бы объяснение существовало, оно было бы предложено, пусть даже весьма умозрительное. Он вспомнил о ещё одной недавней потере связи.

– Какие-либо дополнительные сведения о деблокирующей группе на базе Ультима?

– Рассеянные вокс-переговоры. Как сообщалось ранее, похоже, что в деблокирующий лагерь внедрились вражеские диверсанты, милорд. Никто точно не может сказать каким образом. Они атаковали лагерь изнутри. Пройдёт ещё восемнадцать часов, прежде чем они смогут начать наступление.

Дорн стиснул зубы и сжал кулаки. Выбор времени имел катастрофические последствия. Хотя он располагал и другими, пусть и меньшими, резервами, в сложившихся обстоятельствах, именно группа Ультима занимала идеальную позицию для нанесения удара в тыл осаждающим. Не было похоже на случайность, что предатели атаковали изнутри именно в тот момент, когда она требовалась больше всего.

Подобные сообщения поступали со всего Дворца. Одни подразделения Имперской армии не подчинялись приказам. Другие бесследно исчезали. Перебежчики, от нескольких десятков человек до целых полков, нападали на своих соратников, расстреливали бывших товарищей, наводили танки и артиллерию на позиции лоялистов. За последние двенадцать часов интенсивность и последствия подобных происшествий сильно возросли.

Всё шло к долгожданной развязке.

– Началось, – сказал примарх. – Скоро он появится.

– Что началось, милорд? Кто появится?

– Пертурабо. Повелитель Железа. Он считает, что сделал мастерский ход. Ослеплённые и отрезанные наши силы созрели для того, чтобы он смёл их своим появлением. Желанный финал его победы

– Почему именно сейчас?

– Сигизмунд слишком сосредоточился на мостах. Он забыл, что должен защищать и Звёздное копьё. – Дорн дал волю сдерживаемому гневу, ударив кулаком по ладони другой руки. Ворст отступил на шаг, ошеломлённый настолько необычным поведением своего повелителя. – Это всегда было сражением за доки, а не за мосты. Когда верхние орудия будут захвачены или ослеплены, мой предавший брат сможет привести столько кораблей, сколько захочет. Он сможет использовать любые силы, чтобы захватить станции космического порта.

– Транспорты титанов, – произнёс Ворст, понизив голос от этой мысли.

– Или боевая баржа, – прорычал Дорн. Он поднял голову, словно смотрел на орбиту, представляя брата на мостике “[i]Железной крови[/i]”. Будет ли он мрачным или торжествующим? Его первая победа на Терре находилась на расстоянии вытянутой руки. Каково это – стать на шаг ближе к Внутреннему дворцу?

– Приказы, лорд Дорн?

Примарх понял, что вопрос был задан второй раз.

– Предупредите все силы у Львиных врат. Подготовьте огневую поддержку и вспомогательные контратаки, чтобы прикрыть отход из космического порта. Продолжайте пытаться послать сигнал Сигизмунду. Он должен отдать приказ о полном стратегическом отступлении к мостам, а затем к Львиным вратам.

– Отступлении?

– Космический порт пал, Ворст. Это всего лишь вопрос времени и скольких наших воинов мы сможем вытащить из-под вражеских орудий. Каждый спасённый сегодня солдат будет сражаться завтра.

Он шагнул к ступенькам и потянулся за шлемом, висевшим на подставке в задней части платформы.

– Вы уходите, лорд Дорн? – Ворст поспешил за ним.

– Да. Приготовить мой десантно-штурмовой корабль и моих хускарлов.

Он противостоял Пертурабо разумом и волей во всех звёздных системах, на осадных рубежах и дворцовых стенах. Теперь пришло время встретиться с братом лично.

Космический порт Львиные врата, внешний тропофекс, двадцать один день после начала штурма

Меч Сигизмунда прошёл сквозь болтер стоявшего перед ним Железного Воина. Клинок взорвал болт в казённике, и меч вспыхнул, глубоко врезавшись в шлем легионера. Воин IV легиона отшатнулся, брызнула кровь. Сигизмунд не позволил ему отступить и вонзил острие меча в горло врага.

Вокруг него болтер и клинок пели песнь войны, но он сражался словно в пузыре тишины. Битва распространилась на окружавшие небесные мосты вестибюли и галереи, поэтому пока штурмовые корабли и зенитные пушки ревели и грохотали наверху, орудийные батареи на внешней стене космического порта отслеживали цели в рукопашной, выискивая подходящие цели. Лоялисты и предатели вступили в настолько плотный бой, что невозможно было отличить друга от врага, словно два воина вонзили клинки в животы друг друга и вцепились пальцами в горло.

Шагнув мимо падавшего трупа врага, Сигизмунд смотрел не на следующего Железного Воина, а на огромный конфликт, бушевавший вокруг монорельсовых станций и гигантских арок, что вели к внешним платформам. Дредноуты и танки сражались вдоль километровой станции, в то время как вдали тысячи других накатывались и откатывались, подобно приливу силовой брони, когда последние воины обеих армий сошлись в этой последней битве.

Далеко внизу, где смертные могли дышать загрязнённым воздухом, сотни тысяч солдат Имперской армии противостояли орде перебежчиков, зверей и мутантов, но их война не приведёт к победе, даже если цена будет продолжать расти – судьба космического порта решится в ближайшие часы у небесных мостов.

Поднырнув под цепной меч, Сигизмунд выстрелил из болт-пистолета в лицевую пластину и направил вслед за болтами клинок. Он позволил цепному оружию отрикошетить от наклонного наплечника и отскочить от шлема, оставив шею атаковавшего открытой для рубящего удара сверху.

– Где Абаддон? – воскликнул он, выпуская разочарование через решётку шлема. На острие вражеского наступления не было никаких следов Сынов Гора.

Его вокс затрещал, но не в ответ на вызов. Донёсшийся сквозь помехи голос принадлежал лейтенанту-коммандеру Хаогеру:

– Капитан, у меня входящая передача от лорда Дорна.

Сигизмунд остановился, ошеломлённый услышанным. Более часа не было никакой связи ни с космическим портом, ни из него.

– Я готов принять.

Треск помех усилился, когда связь была установлена. Голос лорда Дорна казался металлическим и далёким. Грохот стрелкового оружия и лязг ударов по силовым доспехам вокруг Храмовника звучали всё громче.

– Приказываю немедленно оставить космический порт Львиные врата.

Потрясённый Сигизмунд едва не пропустил удар топора, устремившийся из водоворота рукопашной ему в грудь. Он парировал в последний момент, отступив назад, чтобы позволить Жаранду и Элгерею обойти его слева и справа, приняв на себя основную тяжесть боя.

– Это их последняя попытка, милорд. Мы можем выстоять.

– Цена слишком высока. Это не последний наш бой, это только первая стена.

– Абаддон здесь, милорд. И другие командиры врага.

– Это не имеет значения. – В голосе примарха послышалась горечь. – Не позволяй лжи Киилер ввести тебя в заблуждение во второй раз.

Сигизмунд подавил возражения, понимая, что ему больше нечего сказать своему генетическому отцу, кроме того, что уже было сказано. Дорн, должно быть, воспринял его молчание как возражение; когда он заговорил в следующий раз, его тон был яростным:

– Жизни этих воинов не для того, чтобы тратить их на твоё суеверие, Сигизмунд. Они также не являются разменной монетой для твоей личной славы. Ты хочешь броситься на Абаддона? У тебя есть моё разрешение. Делай, что хочешь в последней попытке, но не называй это честью, не называй это долгом.

Тьма опустилась на Сигизмунда, но она была не последствием слов его генетического отца, а тенью в прямом смысле слова. Он почувствовал, что сражение вокруг затихло, наступила пауза, как будто обе армии одновременно вздохнули. Он посмотрел вверх и увидел силуэт на фоне фиолетовых сумеречных облаков. Огромный космический корабль спускался с орбиты, его нос пылал от трения, энергетические разряды потрескивали на тёмном корпусе.

Ни одно орудие не выстрелило, чтобы помешать посадке, орбитальные батареи были захвачены, ослеплены или уничтожены.

– Милорд, мы были глупцами, – сказал Сигизмунд Дорну срывавшимся голосом, узнав корабль, который огненные столбы несли к верхним докам. – Целью было не захватить мосты, а очистить высокий док.

– Слишком поздно ты понял правду, – произнёс Преторианец Императора, осуждение чувствовалось в каждом его слове. – Это “Железная кровь”. Флагман Пертурабо.

Сигизмунд снова посмотрел на проплывавшую в небесах тень, плазменные двигатели оставляли лазурные следы. При полном увеличении он видел, как открываются пусковые отсеки, и словно осы из улья вылетают десантно-штурмовые корабли. Появятся и другие суда, которые доставят неодолимые силы прямо с орбиты.

Разве Ранн позволил бы этому случиться?

Сигизмунд не собирался признавать произошедшее поражением. Космический порт не мог держаться вечно; его повелитель всегда намеревался только задержать врага, а затем отступить. Он поднял меч, прикоснулся рукоятью ко лбу и закрыл глаза, пытаясь обрести покой, который так искал.

Вместо этого он увидел лицо Киллер. Услышал её голос, говоривший, что он – избранный Императора.

Порт падёт, но будут и другие поля битв. Он должен сделать всё, чтобы величайший из врагов не выжил и не увидел их.

– Какие ваши приказы, милорд? – спросил он, открыв глаза.

– Те же, что и прежде. Время обескровливает врага сильнее, чем любая рана. Удерживай мосты ровно столько, сколько потребуется для отступления.

Громкий крик разнёсся по всему полю боя, взревев из тысяч вокс-передатчиков и внешних систем связи. Под грохот кулаков и гул двигателей Железные Воины приветствовали появление своего примарха:

– Железо внутри! Железо снаружи!

С отражавшимся от стен боевым кличем, эхом от разбитого пласкрита и горящих обломков, Железные Воины снова бросились вперёд.

Космический порт Львиные врата, внешняя зона тропофекса, двадцать один день после начала штурма

Во время Великого крестового похода и последовавшей за ним войны против Императора Форрикс проводил на борту корабля по нескольку недель и никогда не думал об этом, как о заточении. Выйдя на открытый воздух главной станции небесного моста космического порта Львиные врата, он понял, в насколько замкнутом пространстве находился в течение предыдущих двадцати дней – дней, проведённых в постоянной борьбе, всего в одной ошибке от смерти.

Внизу, примерно на двадцать этажей ниже и в километре в сторону, продолжались бои. Казалось, что ни один балкон, мост или бельэтаж не были окончательно захвачены или удержаны закованным в железо воином или врагом в охряных доспехах. Бронетехника сражалась на периферии, в то время как батальоны поддержки обрушивали артиллерийский огонь на сами мосты. Среди металла братьев он заметил красное острие, нацеленное в самый центр фронта Имперских Кулаков, и рядом с ним – серое пятно.

Казалось невероятным, что он столько времени сражался в порту, а мосты будут захвачены только сейчас.

Он не стал задумываться об этом, измученный сверх всякой меры телом и душой. Ему хотелось вдохнуть воздух полной грудью, но он по-прежнему находился на высоте одиннадцати километров; разгерметизировать броню было бы ошибкой, и он использовал снятый с трупа шлем Имперских Кулаков. Ему хотелось выплюнуть сухость изо рта и стереть с лица застывший пот. Вместо этого он позволил себе упасть на колени, сжимая в одной руке болтер, а в другой – окровавленный нож. Доспехи вздохнули вместе с ним, неровные показания мощности прокрутились на его визоре.

Как и всех остальных, его внимание привлёк огромный космический корабль, спускавшийся к самой верхней башне Звёздного копья, окутанный пламенем и сопровождаемый дождём падающих звёзд из орбитальных обломков. Пиротехнических эффектов от его приближения было больше, чем во время любого праздника. Голубые искры выдавали присутствие спускавшихся штурмовых кораблей – рой светлячков, падавший с объятого пламенем исполинского чудовища.

“Железная кровь”, место Пертурабо – примарх пришёл потребовать награду за усилия своих воинов.

Желание сплюнуть вернулось, на этот раз от отвращения. Весь план Кроагера представлял собой примитивную и неминуемую катастрофу, и только жёсткость и неуступчивость Железных Воинов – таких как Гхарал – вырвала хоть какую-то победу из этого столпотворения. Теперь явится Повелитель Железа – завоеватель, который завершит дело, начатое его сыновьями. После стольких лет, когда другие легионы использовали IV в качестве тарана, Форриксу было противно думать, что его генетический отец делает то же самое.

Телеметрические транспондеры предупредили его о приближении новых Железных Воинов, спускавшихся с промышленного конвейера в нескольких десятках метров. Появились шесть отделений, потрёпанные в бою и осторожные. Форрикс сразу узнал их командира и встал, чтобы поднять руку в приветствии.

– Камнерождённый, не думал, что увижу тебя так далеко от твоих орудий!

Солтарн Фулл Бронн дал сигнал своим воинам занять позиции у стены, возвышавшейся над платформами внизу, прежде чем отойти и приблизиться к триарху.

– Я думал, что ты погиб, – сказал Бронн.

– Должен был быть, по любому здравом расчёту, – ответил Форрикс, покачав головой. – Если бы я заподозрил Кроагера в наличии интеллекта, я сказал бы, что он намеревался отправить меня в ловушку и прикончить в зоне убийства. Но он слишком глуп для такого.

– Похоже, ты его недооцениваешь. Кто ещё был так близок к тому, чтобы увидеть тебя мёртвым?

Форрикс просто проворчал, не желая ни в чём соглашаться в пользу Кроагера. Если бы не приказ Пертурабо, Форриксу не пришлось бы отправиться на самоубийственное задание.

– Глупый, но стоит на пороге победы, – продолжил Камнерождённый. Он указал на небесный мост, где, на уровне станции космического порта, возвышались Львиные врата. – Это всего лишь первая стена, которую нужно преодолеть. Сами врата – приз.

– Приз? – Форрикс посмотрел мимо бастионов Львиных врат на вспышки последних пустотных щитов над Санктум Империалис. – Не для нас, смертных. Ты видел приливы и отливы этой войны, то, что изменилось. Мы смазка в военной машине, построенной для богов, такой же расходный материал, как болты и силовые ячейки.

Камнерождённый ничего не сказал и не стал спорить, поэтому Форрикс продолжил:

– Мои братья… Может быть, некоторые из них и продолжат сражаться за меня, но большинство подняло взоры в поисках более высокой славы, желая возвыситься. Этот легион больше не стоит моей крови. Пертурабо? Он опасен для нас не меньше, чем враг. Его вспыльчивость погубит нас, но мы всё равно последуем за ним в бездну. Гор? – Форрикс горько рассмеялся, почувствовав во рту кислый привкус. – Он и его боги видят только Императора. Они сражаются, а мы – муравьи под их ногами, муравьи, которые думают, что способны изменить движение галактики с помощью болтера и клинка. Камень в Последней стене окажет большее влияние на окончание этой войны, чем ты или я.

– Ты не пойдёшь со мной? – спросил Камнерождённый, указывая на лестницу, которая вела вниз от смотровой площадки к главной станции. – Мне приказано обойти позиции Имперских Кулаков с фланга, в то время как Кроагер, Кхарн, Абаддон и Лайак возглавят последнюю атаку.

Форрикс посмотрел на “Железную кровь”, а затем на своих воинов, оставшихся стоять в темноте арки станции. Сражение внизу шло своим чередом, выстрелы болтеров были такими же резкими, как и в первый раз, когда Форрикс вступил в бой. Вспышки лазеров и снарядов освещали туман, ветер высекал отблески перестрелок и рукопашных схваток, развернувшихся на пандусах и рельсах километровых небесных мостов. Битва может завершиться до прибытия Пертурабо – это, по крайней мере, доставит Форриксу некоторое удовлетворение.

– Строиться! – крикнул он своим легионерам. Они отреагировали устало, но без жалоб, становясь в потрёпанные отделения вокруг своего командира.

– Ты нашёл за что сражаться? – спросил Камнерождённый.

– Нет, – ответил Форрикс, направляясь к лестнице, и Бронн последовал за ним. – Но лучше выиграть битву, сражаясь ни за что, чем проиграть.

Базилика Вентура, западная процессия, двадцать один день после начала штурма

Со смесью презрения и дурного предчувствия Амон наблюдал за “верующими”, собравшимися на процессии к югу от базилики Вентура. Более десяти тысяч последователей, каждый из них нёс какую-то самодельную лампу, море мерцавших огней, растянувшееся вдоль обнесённого стеной прохода.

С огибавшего снаружи бывший аналитический центр карниза Амону открывался прекрасный вид на трёхкилометровую процессию: от развалин базилики Вентура до Дальних западных врат. Это был обычный маршрут для тех, кто направлялся в Сенаторум Империалис с прошением, хотя в последнее время большую его часть занимали семьи беженцев и собиратели мусора. Он был широко доступным, что и послужило причиной, по которой Киилер выбрала его местом проведения своего беспрецедентного собрания. Убеждённая в том, что Несущие Свет невиновны ни в каких связях с демоническими атаками, она рассматривала увеличение численности как единственную защиту от Нерождённых.

Это слишком напоминало ему Монархию. Сколько времени прошло перед тем, как они воздвигли свой первый памятник Императору? Во Дворце в изобилии стояли статуи философов и военачальников, но не самого Императора. Город сравняли с землёй, потому что его построили восхвалять божественность Повелителя Человечества. После стольких личин в последнее время Императорский дворец носил мантию крепости, но что наступит после поражения Гора и снятия осады? Будет ли Император вынужден ходить среди соборов, возведённых во имя Его ложной божественности, или Ему придётся разбить каждый камень Своего величайшего творения, чтобы избавиться от скверны?

Амон получил копию Lectitio Divinitatus и изучил книгу в надежде узнать больше о культе, который получил название в её честь. Это была смесь правды и принятие желаемого за действительное, со многими отрывками, расширявшими первоначальные доктрины, которые привели содержимое в область чистой спекуляции. Было ясно видно по различных разделам, каждый из которых, казалось, пытался превзойти предыдущий в помпезности и саморефлексии, что это работа нескольких авторов.

Несмотря на свои глубочайшие опасения, он оставался бессилен. Этому явлению нужно было позволить идти своим чередом, не допуская прямого вмешательства со стороны Императора, чтобы безумие религии снова стало очевидным для всех. Киилер уже передала информацию о фракции внутри Несущих Свет, которая требовала, чтобы она и Оливье во всеуслышание осудили другие культы вокруг Императорского дворца. За этим неизбежно последуют трения, и междоусобные споры вполне могут перерасти в очередную гражданскую войну.

Он поправил себя. Не совсем бессилен. Двенадцать кустодиев и группа Сестёр Тишины стояли рядом, чтобы помочь, если его подозрения о секте и шествии подтвердятся. Никогда ещё столько людей не собиралось вместе с единственной целью, и Амон считал, что если что-то в ритуалах Несущих Свет есть угроза, то сегодня это станет ясно. Он предпочёл бы более существенную поддержку, но не прекращавшиеся и ставшие уже регулярными беспорядки, а также более мелкие происшествия заставили значительно уменьшившиеся силы легио Кустодес рассредоточиться по всему Императорскому дворцу. Мысли Вальдора и Безмолвного Сестринства занимала вполне реальная угроза проникновения демонических примархов во Дворец.

Он видел Киилер на платформе, воздвигнутой в дальнем конце процессии, по бокам от которой располагались громкоговорители, чтобы донести её голос до растущей вокруг массы. Она не посвятила его в содержание проповеди. Кустодий также заметил несколько десятков солдат в униформе у основания платформы с оружием в руках. То, что они были на процессии, а не на стенах, его не волновало, но их присутствие ещё больше всё осложняло.

Щелчок за спиной Амона привлёк его внимание к потайной двери, через которую он вошёл на наблюдательный пост – один из многих секретных маршрутов, которые легио Кустодес использовали по всему Императорскому дворцу. Он обернулся, ожидая ещё одного кустодия, и с удивлением увидел Малкадора. Вспышка золотого и белого цветов в вестибюле выдавала присутствие по крайней мере одного телохранителя, хотя кустодий остался внутри, когда дверь за регентом захлопнулась.

– Бодрящая погодка, – сказал Малкадор, его мантия и тонкие волосы развевались от сильного ветра. Он держался поближе к двери, не желая приближаться к краю без ограждения.

– Этого ли хочет Император? – спросил Амон, указывая копьём на собравшиеся массы.

– Здесь есть сила. – Регент закрыл глаза и запрокинул голову. Его губы едва шевелились, когда он говорил. – Огромное давление извне обрушивается на телэфирную защиту. Бесчисленные демоны тратят свои жизни в попытках прорваться. Колдовство пронизывает лагеря Тёмных Механикум, Гвардии Смерти и Несущих Слово. Магнус наконец использовал свою психическую мощь для нападения.

Малкадор открыл глаза, золотой блеск радужек поблёк, когда он посмотрел прямо на Амона:

– У Императора есть заботы поважнее, чем несколько гимнов и молитв.

– Нерождённых притягивает сила.

– Да, но она также может сдерживать их. Если я мог бы вынести окончательное решение, то сказал бы вам с уверенность, что несёт это собрание веры – добро или зло. В таких делах нет уверенности, есть только намерения.

– И вы доверяете намерениям этих людей?

– Я доверяю Киллер, как я уже говорил.

Амон снова обратил внимание на стоявшую на платформе женщину. Она начала обращаться к толпе, слова были слышны его улучшенным чувствам, хотя он не обращал на них особого внимания.

– Паутина была только одним средством защиты человечества от соблазна Хаоса, – сказал Малкадор, сделав шаг вперёд и с некоторым беспокойством глядя на обрыв. – Император считал, что лучшее средство сломить Тёмные Силы – это лишить их источника энергии.

– Освоение секретов паутины позволило бы человечеству пересекать звезды без варпа. Ни варпа, ни навигаторов, ни псайкеров.

– И всё же псайкеры по-прежнему рождаются среди нас. – Малкадор постучал себя по голове, напоминая Амону, что тот разговаривает с обладателем подобных способностей. Его следующие слова материализовались прямо в мыслях кустодия. Это было неприятно, такое он раньше испытывал только от Императора. + Что мы будем делать со всеми этими псайкерами? +

– Сила Астрономикона... – Амон понял смысл вопроса Малкадора. – С помощью паутины Императору нет необходимости проецировать свет небес. Космос погрузится во тьму.

Малкадор придвинулся ближе, крепко сжимая пальцами посох и вглядываясь в процессию далеко внизу, куда приходили всё новые люди.

– Что если эта психическая сила была использована Императором, а не спроецирована? – Малкадор пожал плечами. – Если наши низменные эмоции питают Тёмные Силы, то как же быть с нашей общей человечностью?

– Проект паутины провалился, теперь всё это досужие домыслы.

– Не совсем. Не для меня. Дорн борется с логистикой войны в городе-крепости размером с континент, я борюсь с последствиями битвы, которая бушует в безграничных сферах нематериального. – Он опёрся на посох, вздохнул и перевёл взгляд на говорившую вдалеке Киилер. – Если мы не можем подавить силу богов в варпе, то что может быть лучше, чтобы победить их, чем направить её в другую сторону? Или, возможно, имея достаточную психическую энергию, Император сможет использовать Астрономикон, как оружие? Вместо того чтобы освещать варп, может ли Он очистить его?

– Вы отвлекаете моё внимание этим обсуждением. Я не понимаю, зачем вы пришли сюда.

– Чтобы лично это увидеть. Увидеть, как растёт вера во плоти, как я чувствую её в своих мыслях. – Малкадор улыбнулся, но в его глазах не было веселья. – Понимаете ли, все люди – псайкеры. У каждого есть крошечная связь с варпом, даже у вас. За исключением Сестёр Тишины, конечно, и относительно небольшой горстки других. Инстинкт, сопереживание, сочувствие… Они являются продуктами души, которые бесконечно малыми путями сообщаются с душами других. Что если сила свяжет вместе не только могущественных псайкеров, но и каждую душу человечества?

– Вы думаете, эта сила и есть вера? – Амон не был уверен, что сможет разобраться в тонкостях предположения Малкадора. Это было также вне его компетенции, как сбор водорослей или поэзия марсианской теологии. – Хотите посмотреть, каким могуществом обладает вера? Вот почему вы позволили этой глупости разрастись так широко?

– Назовём это исследованием оружия, – сказал регент.

– Император запретил поклоняться Себе.

– И как только Он объявит о Своей воле покончить с этим, я прикажу уничтожить всех последователей Несущих Свет и любого другого культа. – Малкадор выпрямился. – Но до тех пор я – регент, и я позволяю этому продолжаться.

Амон понял, что Киилер закончила речь. Теперь Оливье занял центральное место и проповедовал своим сторонникам. Что-то из сказанного им вызвало у Амона подозрение.

– Что-то не так, кустодий?

– Да. – Амон пересмотрел последние несколько секунд своей бессознательной памяти. – Оливье только что призвал воздать хвалу Императору, творец – это надежда в сердце каждого человека.

– И?

– Я слышал то же самое, когда в первый раз столкнулся с одним из полурождённых. Капрал сказала: “ Он – Жизнь внутри Смерти. Дыхание на твоих Губах. Надежда в твоём Сердце”. И я уже слышал, как он называл Императора Жизнью внутри Смерти, но это не вызывало воспоминания.

– Возможно, цитата из священной книги?

– Нет, я прочитал три разных экземпляра, и ни одна из них не содержала этих конкретных фраз. – Амон направился к двери. – Скоро вы узнаете, насколько опасной может быть вера, лорд-регент.

Космический порт Львиные врата, промежуточные мосты, двадцать один день после начала штурма

Глупо было думать, что одно сражение изменит ход войны, которая длилась уже семь лет, но, продвигаясь по бульвару, заваленному с обеих сторон обломками танков Имперских Кулаков, Железных Воинов и Имперской армии, Абаддон почувствовал начало перемен. Космическая война, подавление обороны Луны, даже убийство миллионов людей вокруг стен служили всего лишь прелюдией к штурму Императорского дворца.

Штурму, который начнётся через несколько дней, если удастся захватить небесные мосты Львиных врат. “Железная кровь” скрылась из поля зрения, состыковавшись с орбитальным пилястром, но было только вопросом времени, когда Повелитель Железа присоединится к своим воинам.

– Наслаждайся своей победой, – произнёс Лайак, и шесть линз его шлема засверкали потусторонним светом, когда на окутанную дымом станцию быстро опустились сумерки.

– Она не моя, – ответил Абаддон.

– Когда ты посвятил себя силам, все победы общие, ибо вознесение одного –есть вознесение всех. Радуйся тому, что мы приближаемся к финальной схватке лорда Гора с Императором. Мы ведём магистра войны к его судьбе.

Абаддон не был уверен, что понял смысл слов Лайка, но появление облачённых в охряные доспехи воинов впереди авангарда отодвинуло все другие соображения. Болты устремились навстречу приближавшимся воинам, в то время как мимо проносились выстрелы тяжёлых орудий, расположенных дальше по мостам. Окружённый Сынами Гора, с Лайком и двумя рабами-клинка за левым плечом, Абаддон решительно шагнул вперёд.

Бессловесные крики слева привлекли его внимание. Из облачённых в серебро отрядов Железных Воинов вырвался красный поток – легионеры Пожирателей Миров мчались впереди своих спутников. Во главе их бежал Кхарн, зубы Дитя крови сверкали во вспышках топлива болтов, его броня была покрыта засохшей кровью.

– Вот идёт чемпион, который един с самим собой, – сказал Лайак. – Кхарн принял дары Кхорна и освободился от унижения сомнений и беспокойства о себе. Посмотри, как он бросается прямо на врагов, больше не боясь, больше не удивляясь своей цели. Он доволен, и благодаря этому растёт сила Кхорна и взаимная слава.

– Он стал ещё более безумным и неспособным сосредоточиться, потеряв то, кем он был, – ответил Абаддон. – А Тифон – Тиф – во что он превратился? Что насчёт брата по ложе, с которым я когда-то вместе приносил клятвы? Мы прошли долгий путь, и я не уверен, что он приведёт нас к той цели, которую мы желали, когда начинали.

– Цель всегда была ясна. Судьба, понимаешь? – с коротким смешком сказал Лайак. – Возможно, ты был слеп. Эреб считал, что порой без хитрости не обойтись, но я ничего не скрывал от тебя. Всякая власть имеет свою цену.

Капитан Пожирателей Миров был почти у линии Имперских Кулаков, опережая братьев на двадцать метров и не обращая внимания на направленный на него болтерный огонь. Тридцать Имперских Кулаков шагнули к нему, щиты сомкнулись, подобно раскатам грома. В пяти метрах от них Кхарн прыгнул, перевернувшись в воздухе, словно лосось, пролетая над ними, Дитя крови снёс две головы, прежде чем он приземлился. Чемпион Кровавого бога не остановился, чтобы атаковать стену щитов сзади, предоставив следовавшим за ними разбиваться о неё в хаосе цепного оружия и сверкавших силовых топоров. Вместо этого он двинулся дальше, направляясь к следующей линии Имперских Кулаков, где Абаддон увидел развевавшееся большое знамя с эмблемами легиона и их первого капитана Сигизмунда.

– Он будет окружён и зарублен, какую бы мощь не даровали ему силы варпа, – сказал Абаддон.

– Какое тебе дело? – злорадно спросил Лайак. – Такова воля богов!

Абаддон ничего не ответил, но слова колдуна подстегнули его. Он не должен ничего объяснять Лайку и сомневался, что Несущий Слово поймёт что-нибудь о братстве, о связи между боевыми братьями, более сильной, чем верность далёким богам и призрачным силам.

Он побежал. Его воины последовали за ним без колебаний.

Кхарн считал себя могучим воином, но на самом деле всё, что он предлагал, была его собственная жизнь. Абаддон сразится, чтобы спасти его от этой жертвы, хотя бы ещё на один день. Поступить иначе, остаться в стороне, пока боги превращают великого воина легионов в марионетку – значит пойти по извилистому пути, который вёл к магистру войны, и поднимать вопросы, которые Абаддон пока не хотел себе задавать.

ТРИДЦАТЬ

Атака кустодиев

Поддержание веры

Испытание Сигизмунда

Неизвестно

Невозможно было сказать, где заканчивались листья, и начиналась буря. В кроне дерева смешались огонь и молнии, отблески их противостояния отражались в толстых цепях, которые обвивали огромный ствол, золотые лозы впивались в гребни коры размером с долину.

Киилер чувствовала себя бессильной, её обдувало ураганными порывами битвы в небесах. Она жаждала вонзиться копьём в клубившуюся черноту облака Хаоса, стать яркой молнией гнева Императора.

Воспоминание о сожжении полурождённых вернуло ей пьянящее чувство силы, которое овладело ею, когда она стала сосудом Императора. Она задрожала от воспоминаний, затрепетав при мысли о том, что дух Императора снова пройдёт через неё. Как бы она ни старалась направить эту силу, та оставалась такой же неуловимой, как молнии, которые дождём сыпались на верхние ветви божественного дерева.

Кружа так близко, как только могла, порой не видя ничего из-за яростной небесной войны, Киилер попыталась ухватиться за веру Несущих Свет, стоявших вокруг её смертного тела. Она слышала проповедь Оливье, а за его словами – далёкое, медленное биение душ десяти тысяч свидетелей.

Это было всё равно, что пытаться схватить туман. Вера бурлила и текла сквозь её духовные пальцы, отказываясь воспламеняться её страстью и отворачиваясь от прикосновения, словно магнит с противоположным полюсом, всегда оставаясь вне досягаемости.

Мгла в её мыслях проявилась вокруг изогнутых корней дерева, выступавших из трещин в засушливой земле. Киилер раньше не замечала, каким безжизненным стал ландшафт. Цветущая глушь исчезла, сама земля лишилась жизненной силы.

Там, где туман касался дерева, он оставлял цветные пятна ярко разросшихся грибов. Они быстро созревали и наполняли воздух спорами, споры превращались в мух, которые жужжали над трещинами в стволе и стремились отложить яйца в сок божественного дерева.

Крики вырвали Киилер из задумчивости. Её мысли вернулись в реальный мир, и чувства столкнулись с паническими воплями, рёвом плазменных струй и гулом многоствольных пушек.

На западе над высокой аркой, обозначавшей конец прецессионного пути, парил золотой орудийный катер, крылатые пушки плевались трассирующими снарядами в плотную колонну паломников. Киилер вырвало, когда она увидела расстрелянную шеренгу Несущих Свет, их тела превратились в лохмотья под градом пуль.

С востока появился чёрный десантно-штурмовой корабль Безмолвного Сестринства, небо вокруг него вспенилось странной энергией, мерцая чёрным и фиолетовым. При взгляде на него Киилер почувствовала тошноту, голова закружилась, когда она попыталась разглядеть приближавшийся корабль.

– Кустодии! – выдохнул Зиндерманн, стоявший за плечом и крепко сжавший её руку в попытке увести. Она отказалась, оставшись на месте.

– Стойте! – крикнула она Оливье, когда он повернулся бежать. Единственное слово остановило его, и он обернулся. – Это испытание веры.

Он сделал ещё полшага, не зная, что предпринять. Киилер протянула руку.

– Доверяйте мне, – сказала она. – Доверяйте Императору.

Оливье оглянулся на фигуры в золотых доспехах, наступавшие на толпу с разных сторон. Киилер могла угадать его мысли – что это именно телохранители Императора направили на них оружие.

– Поделитесь со мной своей верой, – сказала она ему, снова протягивая руку. – Покажите последователям путь праведности.

Он схватил её за руку и почти болезненно крепко сжал. Прикосновение было похоже на пронзивший её предплечье электрический разряд.

Зиндерманн вложил свою ладонь в её вторую руку, и она почувствовала новый прилив силы. Когда другие на платформе присоединились к ней, Киилер ощутила, как пульс их веры устремился вовне.

Часть метавшейся между паникой и гневом толпы увидела единство лидеров и последовала их примеру, взявшись за руки. Хотя их разделяло несколько сотен метров, казалось, что они находятся рядом с Киилер, добавляя свои молитвы. У неё закружилась голова, как будто земля ушла из-под ног.

Чем дальше она протягивала свою веру, тем больше силы возвращалось к ней. Её спокойствие росло, распространяясь по толпе рябью благоговейного молчания, когда прихожанин за прихожанином отворачивались от атак и направлялись к месту опоры своей веры.

Именно в этот момент Киилер увидела свет Императора, исходивший от паствы и распространявшийся от человека к человеку, словно рассвет. Когда он протянулся дальше по процессии, она увидела, как от его блеска заискрились болты, как будто включили силовое поле. Священная атмосфера продвигалась дальше, заставив десантно-штурмовой корабль набрать высоту, выпущенные им ракеты преждевременно взрывались в разреженном воздухе.

– Сохраняйте веру, братья и сёстры! – призвала она, её голос прозвучал подобно грому.

Они стали единым целым; она была деревом, а её вера – корнями. Как вода и солнце питали дерево, так молитвы и души верующих придавали ей сил.

Киилер почувствовала лёгкий укол холода в сознании и, обернувшись, увидела золотого воина, который поднимался по ступенькам на платформу. Он шёл целеустремлённо, но без излишней спешки, держа копье хранителя в одной руке, а не для боя в обеих. Хотя он был в шлеме, она знала, что это Амон.

Амон прошёл сквозь окруживший платформу рой мух, словно сквозь чёрный занавес. Они ползли по доспехам и визору, почти скрыв из виду несколько фигур за ними. Брошенный на процессию взгляд подтвердил, что облако, окутавшее собравшихся, продолжало сгущаться. Его пронизывали пятна тьмы, которая, казалось, принимала гуманоидную форму, прежде чем снова рассыпаться. Он слышал доклады кустодиев, их оружие по-прежнему не могло проникнуть сквозь окутавшие Несущих Свет миазмы, в то время как сама процессия была подобна болоту, обездвиживая любого воина, который пытался ступить на неё. Даже Сёстры Тишины не могли проникнуть сквозь пелену тумана, предупреждая, что он не был полностью психическим по своей природе, с чем они раньше никогда не сталкивались.

– Киллер! – крикнул он. Со странной полуулыбкой она повернулась к нему, продолжая держаться за руки с Оливье и Зиндерманном. – Вы должны прекратить это безумие.

– Безумие? Я вижу только верующих, которые защищают себя.

Амон знал, что спорить бессмысленно. Демоническое присутствие и раньше облачалось в одеяние праведности. То, что видели Киилер и Несущие Свет, не было той реальностью, которую видел он. Как он ни обещал себе казнить Киилер, если окажется, что она является источником вторжения, теперь, столкнувшись с ней лицом к лицу, он понял, что должен найти другой выход. Энергия потрескивала по платформе, мухи покрывали всё мохнатыми чёрными телами, жужжащий гул грозил свести с ума. Он не был уверен, высвободит ли её убийство всю силу Нерождённых или положит им конец, или даже сможет ли он вообще нанести смертельный удар в миазмах, которые защищали “верующих”.

– Почему вы обратились против своих, кустодий? – потребовала ответа Киилер, улыбка исчезла и сменилась хмурым взглядом. Чёрная молния ползла по её коже, но она, казалось, не замечала этого. – Почему вы убиваете верующих?

– Это ложь, – сказал он ей. – Ваша вера извращена. Жизнь внутри Смерти не – Император. Дыхание на твоих Губах – не Император. Надежда в твоём сердце – не Император.

– Что вы можете знать об этом?

– Послушайте меня. Я всю жизнь провёл рядом с Императором. Я участвовал в Его войнах и несколько раз чуть не погиб, служа Ему. Вы попали под влияние порчи, как солдаты в госпитале.

– Мы – праведники!

Амон взглянул на миазмы внизу. Тень внутри двигалась, словно акула в воде, скользя между неподвижными верующими, замирая на несколько секунд, прежде чем рассеяться. Каждый раз, когда она темнела, казалось, это длилось дольше. Её сила росла.

– Вы убьёте нас всех? – спросила она. Пока она говорила, из её рта вырывался чёрный пар, падая, как дым из приоткрытых губ.

“Если бы я мог”, – подумал Амон.

– Вы должны увидеть правду такой, какая она есть. – Он сделал несколько шагов ближе, под ногами хрустели панцири жуков, мухи бились о его броню. – Если вы верите, что Император – бог, тогда молитесь Ему, чтобы вы увидели, что на самом деле происходит.

– Вы не верите, – Киилер покачала головой, что на её лице появилась неуверенность. – Ваши слова – насмешка над моей верой.

– Вы правы, это не моя вера. Она ваша. Возьмите её. Встаньте с ней лицом к лицу, – он понизил голос. – Смотрите с верой, Эуфратия.

Неизвестно

Услышав своё имя от золотого гиганта, Киилер почувствовала холодок, словно сквозняк из ненадолго открытого окна. Золотой гигант был почти невидим среди дымки верующих, неясная тень в ярком свете. Его голос напоминал грохот далёких волн на берегу, мощный и постоянный, но на самом деле она разобрала только своё имя.

Слова, которые предшествовали имени, просочились сквозь пульс её крови, приказ смотреть с верой.

Не приказ… мольба? Почти молитва из уст кустодия.

Вера.

Во что она верила?

Что Император был богом?

Это было нечто большее. Lectitio Divinitatus сформировал её веру, но не был её основой. Столкнувшись лицом к лицу с бессмертной природой истинного врага, она увидела вселенную, столь же далёкую от человечества, как космос отделён от глубин океанов. И она повернулась к Императору.

С верой, что кем бы Он ни был, Император являлся Повелителем Человечества; не только правителем человечества, но и его пастырем.

Та же Воля сформировала кустодиев, и теперь Эуфратия Киилер услышала своё имя, произнесённое одним из них, просившего её смотреть с верой.

Он не мог понять, что она имела в виду, когда говорила о вере – такая преданность абстрактному была вплетена в саму его личность. Вместо этого он взывал к её чувству веры.

Дерево.

Как только её мысли вернулись к нему, она закрыла глаза и попыталась увидеть его сияющие ветви, как в первый раз, когда она вошла в сад Императора.

Сад снова появился, выжженные равнины сменились раскинувшимся зелёным ландшафтом. Но это был не тот сад, по которому она гуляла с таким удовольствием. Небо потемнело, земля под ногами превратилась в болото, где колючие щупальца цеплялись за ступни и лодыжки. Из болота пузырились газы, и над вонявшими трупной гнилью цветами жужжали мухи.

В отчаянии она искала дерево, царапая руки и ноги, пока пробиралась сквозь кусты чёрных роз и карабкалась по заросшим ежевикой лощинам.

Она увидела слабое мерцание золота за грядой впереди, на холме, увенчанном мерзкими лесами.

Она пришла сюда не бегать, а летать. С последним усилием она взмыла в небо в тот момент, когда гнойные наросты вырвались из мульчи и изрыгнули тучи отвратительных ос за её спиной.

Они преследовали Киилер, но быстрота её веры превосходила их, она поднялась высоко в воздух, где облака ощущались как холодное масло, а ветер запутывал волосы, словно колтуны шиповника.

Внизу она увидела Несущих Свет. Каждый из них был уже не сияющим огоньком, а болотным пламенем, сжигавшим гниение веков, которое бурлило из подбрюшья мира. Среди них хищно рыскали призрачные угри, бледные тела двигались извилистыми волнами между небольшими холмиками костей и плоти.

Почувствовав тошноту, она снова посмотрела на дерево, увидев на коре мокнущие язвы и изливавшиеся из дыр потоки чёрного сока.

Как и прежде, ей хотелось взобраться на ветви, где среди увядавших листьев, словно лианы, висели тёмные облака. Инстинкт подсказал ей посмотреть вниз, прямо к основанию огромного дерева, где корни глубоко уходили в землю. Именно там она чувствовала, что вера поднимает её, питает от корней, и в этом тоже была сила Императора.

Она бросилась вниз, не обращая внимания на несущуюся навстречу мокрую землю. Закрыв рот и крепко зажмурив глаза, она погрузилась в мутную воду, которая затопила корни дерева, чувствуя холод на коже и густую слизь, проникавшую в уши и ноздри.

Киилер погружалась в засасывавшую грязь, пытаясь забраться всё глубже и глубже, чувствуя, как колотится сердце, а дыхание становится всё более прерывистым.

Она заставила себя открыть глаза, напрягаясь в грязи, нащупывая руками корни глубоко в земле, вдали от света и воздуха.

Вера.

Вера существует для испытаний.

Она вспомнила строчку из “Книги Божественности”.

Вера поддерживает, когда больше ничего не осталось.

Киилер схватилась за гибкий корень перед собой и использовала его как верёвку, чтобы тянуть себя всё дальше и дальше от спасения, позволяя его шероховатости между пальцами направлять себя, когда все остальные чувства ослепли и онемели.

Её рука наткнулась на что-то скользкое, пальцы погрузились в слизистый нарост. Она поняла, что это был один из придатков гораздо большего существа, свернувшегося глубоко в грязи и высасывавшего жизнь из дерева.

Она нашла источник гниения.

Она не могла бороться с ним здесь, и вместо этого схватилась за гибкую конечность обеими руками, а затем повернулась, собираясь подняться сквозь мрак. Что-то далеко внизу, что-то древнее и огромное, напрягалось и сопротивлялось, но она стиснула зубы, хотя прогорклая жижа просачивалась в рот, угрожая задушить.

Она начала тянуть изо всех сил, оттаскивая существо от корней дерева, пинками прокладывая себе путь назад к свету.

Космический порт Львиные врата, промежуточные мосты, двадцать два дня после начала штурма

Сигизмунд наблюдал, как фигура в тёмно-красных доспехах перелетает по дуге над стеной щитов его братьев, не в силах поверить, что можно совершить такой прыжок. Его вера расширилась, когда он увидел, как Кхарн бежит прямо на него.

– Нам застрелить его, капитан? – спросил Эгрлик, поднимая плазмаган.

– Нет, приберегите огонь для них, – ответил Сигизмунд, указывая мечом на Сынов Гора и Железных Воинов, которые неслись следом за стремительно атаковавшими Пожирателями Миров. Он увидел громоздкую терминаторскую броню среди генетических сыновей магистра войны и узнал символы Эзекиля Абаддона. – Когда я разделаюсь с Кхарном, я отрублю правую руку Гора.

Пожиратель Миров и не думал снижать темп и вскинул над плечом топор с драконьими зубами. Грубый и медленный приём, который Сигизмунд легко парирует, шагнув навстречу атаке Кхарна.

Вращающиеся зубья врезались в клинок Храмовника с неожиданной для него силой. Мощь удара остановила сына Дорна на полпути, лишив равновесия. Застигнутый врасплох, Сигизмунд развернулся, уклоняясь от следующей атаки, пока оценивал свои возможности. Кхарн не оставил ему на это времени, атаковав с бессловесным рёвом словно бык.

Топор Кхарна зазвенел о меч, отлетел в сторону и снова ударил. Он тяжело дышал, туман струился из вентиляционных отверстий его шлема, окутывая их обоих красноватой дымкой в лучах пробивавшегося сквозь облака сумеречного света. Сигизмунд сделал шаг назад, отклоняя каждый удар. Кхарн отскочил, зарычал и снова атаковал.

Теперь, готовый к возросшей силе врага, Сигизмунд парировал более мягко, рассчитывая время и уклоняясь, а не встречая силу силой.

– Я вижу на что ты способен, как и всегда, – сказал он предателю. – На этот раз нет никакой клетки.

Он уклонился от следующего удара, и устремил острие клинка к груди Кхарна. Меч прорезал борозду сквозь засохшую кровь и керамит, оставляя за собой струйки красного пара.

– Все ещё… Хннх. Я вижу, ты всё ещё скован своим долгом, – фыркнул Кхарн, его плечи тяжело вздымались, когда он отступил. Дитя крови соткал восьмёрку, словно жил собственной жизнью, в то время как Кхарн шагнул влево, высматривая возможность для атаки.

– Лучше долг, чем пустота службы самому себе. – Сигизмунд шагнул вперёд и нанёс сильный выпад, но Дитя крови метнулся вниз, встретив атаку с ошеломляющей скоростью, заставив Храмовника отшатнуться от столкнувшихся клинков.

– Ты слаб. Долг – это не цель, Сигизмунд. – Кхарн крепче сжал рукоять цепного топора, легко двигаясь из стороны в сторону. – Твой повелитель пуст. Ему нет дела до твоей крови.

Сигизмунд снова атаковал, нацелив меч в пах Кхарна. Рукоять Дитя крови встретила удар, но Сигизмунд ожидал, что клинок будет остановлен, много раз видев, как Кхарн использовал этот приём в дуэльной клетке Пожирателей Миров.

– Хватит разговоров, – выплюнул он, повернувшись и взмахнув мечом по широкой дуге, лезвие врезалось в наплечник Пожирателя Миров. Он обрушил ещё один удар на грудь врага, пытаясь лишить его равновесия.

Вместо того чтобы отступить Кхарн стремительно контратаковал, поэтому клинок лишь вскользь задел его шлем. Дитя крови завизжал, врезавшись в руку Сигизмунда и, дрожа, соскользнул вниз по наручу, разорвав цепь, соединявшую меч Храмовника с запястьем.

– Джубал был прав. Хннх. Тебе без них лучше.

Это был глупый жест, оставивший Кхарна открытым для смертельной атаки. Сигизмунд не стал заботиться о церемониях и, сжимая меч двумя руками, нанёс удар в живот врага. Клинок глубоко вонзился в броню и плоть. Кровь хлынула, когда он вырвал его.

Он снова замахнулся и меч встретился над головой с топором. Сигизмунд напрягся, пытаясь отвести в сторону вражеское оружие. С оглушительным рёвом Кхарн распрямился, оттолкнув Сигизмунда за счёт грубой силы.

Споткнувшись и чуть не опустившись на колено, Сигизмунд увидел, как швы доспехов Кхарна разошлись, расколовшись там, где пластина встречалась с пластиной. Под ними вздувались мышцы, неестественно большие даже для космического десантника, под толстой кожей тянулись вены толщиной с силовой кабель.

– Я служу силе более великой, чем твоя, – взревел Кхарн, вскидывая Дитя крови, солнечный свет сверкал на слюдяных драконьих зубах. На него посыпались капли крови Храмовника. – Ты пустой, Сигизмунд. Хннх. Ты больше никогда не победишь меня.

Сигизмунд бросился в сторону, слишком поздно, чтобы полностью избежать удара. Зубы дракона вцепились в его левое бедро, отрывая куски силовой брони и генетически улучшенных мускулов.

В этот момент Сигизмунд понял слова Киллер и понял, что его победили. Как легионеры, среди предателей не было никого, кто мог бы сравниться с ним. Величайшие из легионов всегда уступали ему. Корсвейн из Тёмных Ангелов. Джубал из Белых Шрамов. Кхарн из Пожирателей Миров. Севатар из Повелителей Ночи. Люций из Детей Императора. Абаддон из Лунных Волков.

Но, глядя на изменённую варпом фигуру, которая некогда была его товарищем по мечу, он понял, что больше не сражается с легионерами. Он тоже должен стать чем-то большим, чем-то чистым, чтобы противостоять их мерзости. Черпать силу из мощи, находившейся за пределами его самого.

Императора.

Если бы только он прислушался к этому уроку раньше, понял его полный смысл.

На секунду их обоих накрыла тень, а затем вспышки оружия и плазменные струи осветили туман. Ракеты устремились вниз, а лазерные орудия плевались сверкавшими лучами смерти. Кхарн поднял голову, и Храмовник, последовав его примеру, узнал очертания “Аэтос Диос”, личного десантно-штурмового корабля Преторианца.

Нос открылся и со штурмовой рампы шагнула большая бронированная фигура. Она упала сквозь дым, сверкая золотом, и врезалась в феррокрит в нескольких метрах от Сигизмунда и Кхарна. Гигант, облачённый в ту же золотою адамантивую броню, что и сам Императора, с двуручным цепным мечом высотой с легионера. В вспышке выстрелов Сигизмунд увидел лицо своего генетического отца: ноздри раздувались, зубы обнажены. Глаза Дорна были устремлены не на него, а на более широкую битву.

Взревев, Кхарн бросился на примарха. Дорн встретил капитана взмахом Зубов шторма, сила удара подбросила Кхарна на дюжину метров в воздух. Дорн не удостоил его второго взгляда, и в этот момент вокруг него материализовались воины в терминаторских доспехах, телепортировавшиеся из бастиона глубоко внутри Львиных врат.

В тот же миг стена щитов Имперских Кулаков сломалась, и наконечник копья Сынов Гора и Железных Воинов прорвался сквозь болтерные залпы и сверкавшие силовые клинки. Сигизмунд попытался встать, но рассечённая до кости раненая нога подкосилась.

Десантно-штурмовой корабль Дорна приземлился, и ещё больше Имперских Кулаков встали вокруг своего лорда, белый апотекарий среди них направился к Храмовнику. Он потерял Кхарна из виду за вспыхнувшей схваткой, и мгновение спустя чьи-то руки схватили его за наплечники и потащили к “Громовому ястребу”.

Бедро Сигизмунда мучительно болело, но это было ничто по сравнению с болью его позора.

ТРИДЦАТЬ ОДИН

Киилер противостоит порче

Проявления ложной надежды

Судьба Лайка

Неизвестно

Всё быстрее карабкаясь вверх через лабиринт корней, Киилер сосредоточила мысли на ветвях великого дерева, представляя их в ярком солнечном свете. Паразитический червь бился в её пальцах, он хныкал и визжал, время от времени замолкая, и тогда в её мыслях раздавался шёпот обещаний вечной жизни и вечной надежды.

Она поняла, что в спешке заблудилась в этой путанице, задыхавшаяся и ослеплённая в обволакивавшей корни гниющей мульчи. Она не чувствовала ни верха, ни низа, только вырывавшееся существо давало хоть какое-то ощущение направления. Она не останавливалась, пока на ум не пришёл ещё один отрывок из Lectitio Divinitatus.

Вера не должна быть слепой. Вера – это не невежество, а принятие. Вера всегда должна быть взвешена, направлена и служить целям Императора, а не верующих.

Как ей найти направление в этой лишённой света трясине? Если одной только веры недостаточно, чтобы поднять её, как она сможет снова вернуться к свету? Она боролась с волной паники, во время которой шёпот существа становился всё яростнее, предлагая ей жизнь уверенности и цели, стоит ей только последовать за ним обратно в глубины.

Вместо того, чтобы поддаться отчаянию, она пошла дальше, но вскоре остановилась и задумалась. Однажды её обманул Надежда в твоём Сердце; возможно ли, что её снова хотят ввести в заблуждение? Что, если он тянется к поверхности, пытаясь обманом заставить её погрузиться глубже во тьму?

Сомнение вцепилось на неё, заставив ослабить хватку, и она едва не выпустила скользкое щупальце в кулаке. Она уже давно не дышала, но не осмеливалась открыть рот. Мысль о том, что окружавшая её мерзкая слизь проскользнёт в горло и заразит лёгкие, вызывала волну ужаса. Почувствовав слабость, червеобразное существо сильно дёрнулось, заставив её протянуть руку и ухватиться за корень.

Пальцы сомкнулись не на шероховатой текстуре дерева, а на чём-то гладком и прохладном.

Металл.

Золото.

Она не видела, но чувствовала его. Её ищущие пальцы нащупали звено, тонкое, но по мере того, как она подтягивалась, цепь становилась всё крепче и толще.

Цепи веры.

Киилер растерялась. Она думала, что цепи – это своего рода тюрьма, хитрость врага, заманившего Императора в ловушку. И всё же вера привела её к ним, и благодаря им она поднималась, вновь обретая мужество. Одной рукой она обхватила извивавшееся существо, а другой подтягивалась.

Спустя целую вечность её голова пробила слой гнилых листьев и искалеченных туш. Она открыла рот и сделала большой глоток воздуха. Он был испорчен гнилью, но после заключения в болоте на вкус был сладок, словно нектар.

Ворча, давая выход своему разочарованию и напряжению, она высвободила руку, цепляясь за одну из массивных цепей, которые тянулись вверх по ветвям. Наконец она увидела буквы, начертанные на звене, и коротко рассмеялась.

Кирилл Зиндерманн.

Именно его вера спасла её.

Хотя цепь свисала с могучей ветви, та сгибалась под её весом, и дерево слегка покачивалось, пока Киилер использовала звенья, чтобы подтянуться до пояса.

Она поняла, что каждый раз, когда она подтягивалась, она также тащила вниз часть дерева.

Базилика Вентура, западная процессия, двадцать два дня после начала штурма

Рой мух вокруг Амона поредел, хотя сотни отвратительных насекомых сгрудились вокруг Киилер, окутывая её извивавшимся покровом тьмы. Она казалась растерянной и неподвижной, и хотя одна рука перестала сжимать руку Оливье, другая по-прежнему крепко держалась за Зиндерманна, который растерянно и безучастно смотрел перед собой. На периферии зрения Амон видел, как рассеиваются миазмы, просачиваясь в собравшихся вокруг платформы тысячи верующих. Когда проклятый туман вошёл в них, их кожа посерела, глаза закатились, рты отвисли и струйки слюны свисали с безвольных губ.

Более века войны невероятно отточили инстинкты Амона. Поэтому он активировал копьё хранителя за долю секунды до того, как Оливье прыгнул на него. Глаза Несущего Свет тоже закатились, чёрные слезы капали из слёзных протоков, покрывая щёки маслянистой грязью. У него не было оружия и его встретило остриё копья, рассекая плечо, Амон отступил в сторону, пропуская нападавшего, левая рука которого шлёпнулась на металлический настил платформы. Хлынувшая из раны кровь пузырилась чем-то неестественным, она шипела и плевалась, падая на платформу. Оливье споткнулся и обернулся, ничуть не смущённый раной.

Амон выстрелил, три болта попали прямо в лицо поражённого порчей мужчины, разорвав череп и мозг. Тело рухнуло.

Следом атаковали две женщины, которые обычно носили книги. Из их наполненных тошнотворно-жёлтой слизью ртов доносилось бульканье, из глаз капали чёрные слёзы, вокруг ноздрей и на тыльной стороне ладоней выступили гнойнички. Копьё метнулось вперёд, обезглавив первую. Амон шагнул ближе, вонзив пальцы в горло второй, сломав ей шею. Женщина забила ладонями по его доспехам, пережив даже перелом позвоночника. Тогда Амон просто оторвал ей голову и ногой отбросил извивавшееся тело.

Он подбежал к краю платформы. Многие из толпы поднимались по ступенькам навстречу ему. Треск болтерного огня возвестил, что защитное поле вышло из строя – или было снято – и что его спутники также подверглись нападению. Шум далёкой бомбардировки прорезал грохот многоствольных пушек, к нему присоединился вой плазменных двигателей, когда катер кустодиев снова атаковал процессию. Сёстры Тишины высадились из десантно-штурмового корабля в дальнем конце дороги. Дульные вспышки отмечали их медленное продвижение в орду бесцельно бродивших верующих.

По бокам платформы располагались две лестницы, каждая высотой в три пролёта. Амон не мог защитить обе: стоять на вершине одной означало подставлять спину другой.

Он посмотрел на Киллер. Она по-прежнему была погребена в саркофаге мух, и только её ладонь, в которой она сжимала руку Зиндерманна, была видна среди жужжавших крыльев и покрытых мехом тел.

Её он тоже не мог бросить.

Амон поднял копье и встал, широко расставив ноги, прямо перед Киллер. Металлические ступени скрипели, пока десятки поддавшихся порче Несущих Свет мчались по ним, громко вздыхая и стоная, пока поднимались.

Первая группа появилась слева. Он перепрыгнул через разделявшее их расстояние и атаковал, тремя ударами копья прикончив бежавших впереди. Развернувшись, он выстрелил по второй лестнице, прошив взрывами тела ещё четверых. Он зарубил ещё полдюжины, прежде чем вырвался и проскочил мимо Киилер, чтобы пронзить острием копья череп ещё одного нападавшего.

Он стрелял, опустошив оставшиеся боеприпасы копья серией контролируемых очередей, целясь высоко в толпу, поднимавшуюся по левым ступеням.

С ним не было оруженосца, чтобы перезарядить оружие, но он успел сменить обойму за секунду до того, как они напали справа. Прикреплённый болтер взревел, превратив голову ближайшего полурождённого в кровавое месиво.

Ещё девятнадцать выстрелов, и он сможет рассчитывать только на клинок.

Космический порт Львиные врата, промежуточные мосты, двадцать два дня после начала штурма

Последний опыт Абаддона несколько приучил его к присутствию примархов, но он всё равно почувствовал первобытную дрожь при виде Рогала Дорна, прокладывавшего себе путь сквозь силы магистра войны, подобно золотому клинку. Болты и клинки безрезультатно ударяли по его броне, пока широкие взмахи цепного меча расчленяли и обезглавливали легионера за легионером, оставляя за примархом след из окровавленных пластин брони и изуродованных трупов.

То, что было победоносной последней атакой, чтобы выбить Имперских Кулаков из космического порта, дрогнуло перед лицом сына Императора. Роты на мостах замедлили наступление, уклоняясь от перспективы столкнуться с гневом Дорна и подкреплением, которое он привёл с собой.

Абаддон замедлил шаг, оставшиеся Сыны Гора заняли позиции вокруг него, подняв оружие навстречу приближавшемуся гиганту. Он ожидал, что до окончания войны ему придётся встретиться с одним из величайших сыновей Императора, но перспектива выглядела далеко не захватывающей.

– Сейчас не твоё время. – Лайак в сопровождении рабов клинка продолжил идти вперёд, навершие его посоха окутал ореол энергии. – Теперь я вижу, что именно это предопределили для меня давным-давно. Помни, что боги всегда требуют цену, но если ты готов заплатить – их сила в твоём распоряжении.

Порыв, заставивший Абаддона поддержать Кхарна, не распространялся на Зарду Лайака. Лорд Морниваля с отстранённым интересом наблюдал, как жрец наколдовал вокруг себя сверкавшую полусферу силы и прошёл несколько десятков метров, встав между приближавшимся примархом и первым капитаном магистра войны.

Он не чувствовал братства с существом, которым стал Лайак, не больше, чем с Нерождённым, который носил кожу Граэля Ноктуа или скрывался под личиной вакра джала Несущих Слово. Нельзя сказать, что Лайак перестал быть человеком, но его мотивы давно не имели отношения к смертным. Он всецело стал порождением Хаоса и служил только целям богов, а не кому-то из окружавших его.

Рабы клинка Лайака бросились навстречу Рогалу Дорну, чьё неудержимое наступление опередило его генетических сыновей на сотню метров. Было ясно, что цель состояла не в поддержке легионеров, а в выполнении более личного устремления.

Зловещие зазубренные мечи обрушились на руки и ноги примарха, когда два раба клинка одновременно атаковали, уклоняясь от вращавшихся зубьев Зубов шторма. Воздух вокруг колдуна наполнился силой, но Абаддон увидел лишь слабое мерцание пытавшихся проявиться Нерождённых. Щит Императора по-прежнему защищал порт; ни один демон не мог ответить на призыв Несущего Слово.

Ослабив пальцы одной руки, Дорн взмахнул похожим на молот кулаком, сокрушив череп раба клинка. Тот сражался ещё несколько секунд, дёргаясь и слабея, пока не рухнул и не забился об пол ещё несколько секунд. Второй отступил, встав между примархом и своим господином.

Абаддон почувствовал порывы исходившего от колдуна горячего ветра. Это было странное ощущение, проникавшее сквозь терминаторские доспехи и не имевшее отношение к физическому миру. Кожу покалывало, живот скрутило, пока он наблюдал, как силуэты Нерождённых становятся всё более материальными.

Знал ли Лайак об этом? Чувствовал ли он, как истончается защита Императора?

Доспехи Абаддона зарычали, когда он шагнул вперёд. Он сдержал свой порыв. Бессмысленно погибнуть от руки Дорна. Пертурабо был в пути, примарх, чтобы противостоять примарху.

Дорн достал болтер, отделанное золотом и украшенное имперской аквилой оружие казалось пистолетом в его руке. Он выстрелил в Лайака одновременно атаковав цепным мечом раба клинка, болты взорвались о варп-щит колдуна, Зубы шторма прорезали борозду в феррокрите там, где раб клинка стоял полсекунды назад.

Затем Дорн набросился на жреца, не обращая внимания на его телохранителя, и трижды ударил оружием по защищавшему Лайака куполу силы. Колдун ответил, его окутала алая молния, которая вырвалась из навершия посоха и заставила Дорна отступить на три шага.

Змеи рассеивавшейся энергии поползли по примарху, заметавшись между доспехами и рабом клинка, когда тот снова бросился в атаку, направив руки-мечи в живот Дорна.

Примарх опустил рукоять Зубов шторма, ударив по шее и плечу раба. Позвоночник сломался, ведомое Нерождённым тело рухнуло и забилось, словно пойманная в сеть рыба, судорожно дёргаясь на феррокрите и оставляя след из крови и тёмного ихора.

Если Абаддон собирается атаковать, то сейчас или никогда. Дорн доберётся до Лайака через мгновение.

Вокс затрещал, и голос Лайака прошипел ему в ухо:

– Я отдаю свою жизнь не за тебя, смертный, а во славу Хаоса, которому ты станешь служить.

Собрав ещё больше силы Хаоса, Лайак позволил щиту рухнуть, энергия купола закружилась вокруг навершия его посоха, превратившись в обжигающее чёрное пламя. Он взмахнул мечом и посохом, и оба оружия, оставляя за собой след магического огня, врезались в золотые доспехи Преторианца Императора. Буря силы взорвалась от удара, снова заставив примарха отступить и поднять руку к лицу, когда его поглотило чёрное пламя.

Лайак продолжил атаковать, на этот раз ударив в землю у ног Дорна. Его голос возвысился в неразборчивой мольбе, визгливой молитве богам варпа. Феррокрит взорвался, превратившись в когти, вцепившиеся в ноги примарха. Дорн отбивался от них взмахами цепного меча, вращавшиеся зубья вгрызались в ожившую поверхность в фонтане искр и камней. И воздух вокруг колдуна заколыхался быстрее, Нерождённые то появлялись, то исчезали, Абаддон уже отчётливее видел их, когда переводил взгляд между поединком с Дорном и более широким сражением.

Прибытие Дорна укрепило оборону, но он не привёл достаточно подкреплений, чтобы отбить станции. Кхарн продолжал неистовствовать дальше по главному мосту, в то время как роты Железных Воинов во главе с Кроагером, видя, что Дорн вступил в бой, двинулись вперёд по фланговым виадукам и монорельсовым путям. Дредноуты, словно тараны, врезались в последние шеренги Имперских Кулаков, встреченные канонадой танков, выстроившихся вдоль подступов к главному бастиону.

Окутавшие Лайака языки бессмертного пламени взвились ещё выше, оно было такое тёмное, что поглощало свет, но одновременно такое яркое, что ослепляло своей интенсивностью. На примарха обрушился третий магический взрыв, но Абаддон видел, что подобное колдовство не проходит даром. Доспехи Лайака отслаивались, словно слезавшая с обугленной плоти кожа, уносимая иссушающими потоками энергии варпа, которые он направлял сквозь своё тело. Сама открывшаяся под ними кожа казалась древней, как сморщенный пергамент, пожелтевшей и тонкой, лишённой мускулов, которые ожидаешь увидеть у воина Легионес Астартес, почти одни иссохшие кости.

Колдуна окружала другая фигура, гораздо больше, но не такая отчётливая: крылатая тень мысли, не уступавшая Дорну ростом, но намного шире в плечах и похожими на извивавшиеся щупальца руками.

Абаддон задумался, был ли это истинный облик Лайака или какой-то Нерождённый, ответивший на его зов. В любом случае демон изо всех сил пытался проявиться, как и любой другой, иногда казавшийся целым и во плоти, а иногда не более чем наброском туманного движения.

Дорн решительно шагнул вперёд, повесив болтер на пояс, снова взяв цепной меч обеими руками. Лайак стоял перед ним почти неподвижно, вспышки варп-энергии выплёвывались из его бесформенного и изменчивого силуэта. Преторианец не обращал внимания на искры, которые змеились по его броне, и вскинул Зубы шторма для удара.

Запомни этот момент, Абаддон. Я отдаю свою жизнь, чтобы ты занял моё место на пути к славе.

Цепной меч опустился, рассекая как призрак, так и физическое тело. Пламя и кровь слились воедино, хлынув из вращавшихся зубьев, разрубивших рогатую голову и доспехи.

То, что осталось от Лайака, взорвалось во вспышке разноцветного света. Абаддон никогда раньше не видел, чтобы примарха отбросило в сторону, как детскую игрушку, и он почувствовал, как психическая ударная волна пронеслась по его нервам, словно ураган.

Зрение Абаддона затуманилось, и на мгновение ему показалось, что он видит огромное дерево, чьи голые ветви объяты тёмным пламенем. Языки огня ползли по стволу, разгораясь у самых корней.

Грохот тяжёлых доспехов вернул его назад. Дорн приземлился в десятке метров от него и лежал неподвижно, клубы маслянистого дыма поднимались из сочленений его брони. С отчаянными криками десятки Имперских Кулаков бросились к своему примарху.

От Лайака осталась только отмеченная рунами воронка в феррокрите, её метровые стенки светились энергией выжженных символов.

Из ряби пламени на дне ямы появилась когтистая рука, покрытая красной чешуёй и с когтями. За ней показалось плечо, когда Нерождённый вылез из пролома, дрожа, как грязный цыплёнок из яйца, истекая жизненной жидкостью колдуна. Он был ненамного больше человека, с тонкими руками и ногами, и длинной выпуклой головой с мёртвыми белыми глазами и изогнутыми рогами. На поясе у него висел пояс из черепов, а в кулаке поблёскивал тёмно-серый меч с треугольным лезвием.

Он выпрямился и встал на камень Императорского дворца, первый истинный демон, ступивший на Терру.

Позади, скрипя доспехами, Дорн поднялся на одно колено, по-прежнему сжимая рукоять цепного меча.

Второй демон появился из останков Лайака, оскалив игольчатые зубы, раздвоенным языком пробуя сладкий воздух этого запретного мира.

Но не демоны привлекли внимание Дорна: он запрокинул голову и смотрел в темнеющее небо. Абаддон слегка повернулся, чтобы проследить за его взглядом, и увидел голубые плазменные струи десантно-штурмового корабля, падавшие сквозь мрак, тёмные на фоне непрерывных дульных вспышек орудий выше на флангах космического порта.

Когда он приблизился, Абаддон увидел цвета Железных Воинов и золотой тиснёный символ IV легиона на носу. Легионеры рассредоточились, когда он приземлился за спиной капитана магистра войны, его передняя рампа с визгом открылась ещё до того, как шасси коснулось земли.

Из освещённого красным светом отсека удивительно синхронно вышли шесть автоматонов, образовав полукольцо вокруг передней части корабля и направив оружие наружу.

С грохотом ступая по металлическому пандусу, Повелитель Железа последовал за ними, сжимая в руке огромный молот.

ТРИДЦАТЬ ДВА

Кор’Бакс Абсолютная Погибель

Торжество веры

Встреча двух братьев

Базилика Вентура, западная процессия, двадцать два дня после начала штурма

Более сорока полурождённых пали от клинка Амона, но ещё больше их толпилось вокруг платформы. Груда трупов действовала как своего рода барьер, заставляя их подходить к нему по одному и по двое, когда они пробирались мимо насыпей или ползли по мёртвым. Киилер и Зиндерманн стояли позади него, не двигаясь.

Его копье хранителя было покрыто кровью и другими жидкостями, мешавшими крепко сжать пальцы. Он мог бы сражаться ещё несколько часов, если понадобится, но скоро вся платформа будет завалена мертвецами. Ногам не на что будет опереться и у него не останется места, чтобы как следует взмахнуть клинком. Задолго до того, как он устанет разумом или телом, его сокрушат одной только массой врагов.

Он связался с десантно-штурмовым кораблём “Зенит”.

– Раптор Секст, мне нужна поддержка на моей позиции.

– Не могу найти вас, Амон. Слишком опасно стрелять по вашим координатам. Установите транспондер на максимальную широковещательную передачу.

– Я на максимальной! – Амон отрубил голову поддавшейся порче женщине и успокоился. – Атака идёт по ступеням платформы. Перекройте поток на мою позицию.

– Принято, Амон. Будем через тридцать секунд.

Амон почувствовал движение позади себя со стороны Киллер. Он крепче сжал древко копья и широко взмахнул им, одним ударом рассекая несколько врагов. В драгоценные секунды между падением тел и появлением новых врагов он оглянулся.

Окружавший Киилер рой мух распадался на части, превращаясь в отдельных насекомых, которые поднимались вверх, словно пылинки на жарком огне. Их распад быстро ускорился и перерос в круживший вихрь, взмывший вверх и открывший Киллер. Её голова была откинута назад, рот открыт, и из него выходил тёмный дым, следовавший за роем и добавлявшийся к неестественному водовороту, который закручивался всё выше и выше.

Полурождённые падали, натыкались друг на друга и спотыкались о тела. Словно пробудившиеся от долгого сна спящие они моргали и тупо смотрели по сторонам. Кто-то поскользнулся на покрывавших платформу внутренностях и закричал от ужаса.

Воронка из мух слилась с дымом, образовав тело нависшего над платформой огромного червеобразного существа с зияющей пастью. Он вытянулся в нескольких метрах над головой Амона и наклонился к процессии.

Киилер ахнула и упала на колени, потянув за собой Зиндерманна. Стоны и ворчание тех, кто несколько секунд назад был запятнан присутствием Нерождённого, показывали, что и они освободились от его власти. Амон видел ум в их глазах – страх и потрясение, когда они смотрели на золотого воина.

Хвост дымчатого червя отделился от Киллер, шлёпнулся на землю и начал уплотняться. Внутри него копошились мухи, превращаясь в пульсировавшие мышцы, в то время как над формирующейся массой мерцал дым, словно серо-зелёная кожа. Амон понял, что “Зенит” заходит для атаки.

– Раптор Секст, пре…

Пульсация вращающихся пушек заглушила его слова, когда золотой штурмовой корабль пронёсся на крейсерской скорости, орудия под его крыльями прореживали борозды в рядах столпившихся на ступенях людей.

– Прекратить! Прекратить! – произнёс Амон. – Цельтесь в существо!

Червеобразный зверь встал на дыбы и устремил к кораблю окружённую щупальцами пасть. Сверкавшие зубы впились в крыло, и демоническая тварь противопоставила свою силу тяге двигателей. Структурная целостность десантно-штурмового корабля уступила зверю или ракетным ускорителям и крыло оторвалось. Корабль несколько секунд бешено вращался, снижаясь по спирали, пока не врезался в толпу на процессии.

Червеобразный зверь продолжал меняться, становясь меньше и более похожим на гуманоидное существо. Пасть расширилась, развернулись конечности и из покрытой слизью плоти торчали рога, похожие на сломанные ветви. Живот вздымался складками, как облако, покрытая бородавками кожа становилась пятнисто-зелёной и серой.

Амон подбежал к краю платформы, когда существо начало есть, массивные челюсти поглощали по два-три человека за раз. Его тело пошло рябью и наполнялось силой, когда он проглатывал и пожирал их. Многие люди по-прежнему пребывали в оцепенелом шоке, став лёгкой добычей для раздувшегося чудовища, лишённого разума хищного демона. Его руки обросли челюстями, хватая ещё больше жертв и запихивая их искалеченные тела в свою раздутую глотку.

Из сбитого катера вышли три кустодия, стреляя болты из копий в мерзкую тварь. Те взрывались, не причиняя вреда покрытой струпьями и пятнами лишайниковидных наростов шкуре. Метнулась клыкастая рука, схватив одного из кустодиев, аурамит завизжал, когда невероятно сильные челюсти раздавили броню. Его спутники атаковали руку с копьями, отрубая куски плоти, из раны полился ихор. Там, где он падал, жидкость демона формировалась в маленьких округлых существ, которые хихикали и указывали пальцами на тщетные усилия кустодиев.

Амон собирался спрыгнуть вниз, когда услышал за спиной шаги. Киилер приблизилась, тяжело опираясь на Зиндерманна. Она молча смотрела на чудовище, её грудь вздымалась, словно ей было тяжело дышать.

Демон снова вырос, теперь он стал размером с десантно-штурмовой корабль. Он рванулся вперёд, растоптав своим телом ещё одного кустодия. Верующие продолжали приходить в себя после массовой одержимости, и крики эхом отдавались от высоких зданий. Паника распространилась вовне, перепуганные Несущие Свет бежали, врезаясь друг в друга.

Авточувства Амона активировались, когда ослепительная вспышка заполнила широкую дорогу. Сквозь фильтр шлема кустодий увидел появившуюся в одной из дверей напротив фигуру. Яркий звёздный свет почти полностью скрыл человека – неясный силуэт в центре пламени.

Когда авточувства настроились, Амон увидел закутанного в просторную мантию мужчину с посохом в руке.

Малкадор.

Регент взмахнул посохом, и нимб света превратился в шквал огненных разрядов, прошедших сквозь навершие посоха и пролетевших через процессию. Каждый удар заставлял демона шататься, скользить и извиваться по феррокриту, оставляя за собой след слизи. Из пенистого следа пузырились глаза, из мрака вытягивались новые щупальца. Голубое пламя вспыхнуло там, где разряды попали в цель, поджигая нематериальную плоть, питаясь самой её порчей.

Чудовище согнулось и частично вывернулось наизнанку, его бестелесное тело погасило пламя складками плоти. Возникла новая пасть с кольцами клыков, увеличившись до прежней необъятности. Малкадор снова поднял посох, но прежде чем он успел выпустить новую вспышку психической силы, мерзкий Нерождённый изверг поток частей тела и грязи. Вздымаясь, он выплёвывал уже гниющие тела на регента, шумный поток с брызгами отлетал от поспешно сотворённого щита серебряной энергии.

Там, где демоническая блевотина упала на землю, из остатков тел выскочила ватага меньших существ и начала забрасывать Малкадора мокрыми внутренностями и фекалиями, заставив его отступить к дверному проёму, когда отвратительные снаряды размазались по его нематериальной защите.

– Подождите!

Запрет Киллер прозвучал как раз в тот момент, когда Амон собрался спрыгнуть на процессию. Амон не видел ничего физического, что тянулось бы от неё к чудовищу, но мгновение спустя оно резко дёрнулось вверх, словно его ударили, безумно булькая и высунув язык, как будто его душили. Киилер сжала руки, и червеобразный зверь закорчился и упал, словно затянули ошейник. Демон скользнул обратно на короткие ноги и повернул несколько близко сидевших молочно-белых глаз к своему мучителю. Его внутренности зашевелились, готовясь извергнуть новый поток грязи.

Позади него Малкадор смёл своих крошечных мучителей белым пламенем. Их кудахтанье сменилось визгом, их тела трещали, словно мокрые дрова в костре, из остатков их тушек поднимался масляный дым.

– Подождите... – Киилер стиснула зубы, зажмурилась и снова заломила руки. Огромный Нерождённый завизжал, издав поразительно высокий звук для своих размеров, и снова завалился на бок. Малкадор выпустил шквал психических разрядов в его открытую пасть, поджигая покрытый гнойничками язык и дёсны, зубы плавились, как железо в литейном огне.

– Пора!

Амон прыгнул, сжимая копьё обеими руками.

Он упал на обнажённое брюхо существа, наконечник глубоко рассёк бессмертную кожу и жир. Всем своим весом копьё глубоко вошло во внутренности демона, и он последовал за ним, погрузившись в свернувшуюся массу крови и зеленоватого ихора.

Чудовище вздымалось вокруг него, но Амон перевернул копьё и ударил вверх изнутри живота зверя, пронзив то, что у любого телесного животного считалось бы мозгом.

Он пробирался сквозь желчь, оружие вырвало из рук, когда чудовище изогнулось, пытаясь вытолкнуть его из своей объятой пламенем пасти. Амон схватился за покрытую слизью плоть, кончиками пальцев в перчатках отрывая куски внутренностей.

С последним криком демон взорвался, превратившись в фонтан крови и слизи, который дождём пролился на сотню метров процессии, окатив здания последним потоком нечистот.

Амон лежал среди разрушенного тела, с головы до ног покрытый внутренностями и студенистыми отходами. Скользя ногами по кускам тел, он подобрал копье, опасаясь, что демон снова каким-то образом преобразится. Несколько сгустков плоти ещё дрожали, но очищающий огонь из посоха Малкадора превратил останки в погребальный костёр, заставив кустодиев отступить вдоль процессии.

Вдалеке взлетел корабль Безмолвного Сестринства, реактивные двигатели с визгом уносили его на юг, в то время как фигуры в золотых и белых доспехах перехватывали разбегавшихся верующих.

– Вот ваша вера, – сказал Амон регенту.

– Возможно, мы никогда не узнаем, где заканчивается вера и начинается порча, – ответил Малкадор, тяжело опираясь на посох, огоньки плясали на кончиках его пальцев.

Он поднял голову и посмотрел вверх, и Амон проследил за его взглядом. Киилер стояла у передней части платформы, и на несколько секунд показалось, что её омывает золотая корона силы.

Игра света, сказал себе Амон.

Космический порт Львиные врата, промежуточные мосты, двадцать два дня после начала штурма

Сто метров окровавленного феррокрита разделяли двух полубогов. Созданные братьями одинаковой биоалхимией, но ставшие такими непохожими по характеру. Одного превозносили как строителя, другого – как разрушителя, но по мастерству и способностям они были равны. Дорн, Преторианец Императора, бастион, на котором был построен Империум. Молот Олимпии, Пертурабо, погибель тысячи крепостей.

Повелитель Железа стоял, поставив Сокрушитель наковален на разбитые камни и наклонившись вперёд, опираясь руками в его широкое навершие.

– Брат.

Всё презрение Пертурабо было вложено в это слово. Внешний динамик легко передавал его голос на расстоянии, в то время как вокс-передатчик транслировал его по открытому каналу, чтобы каждый мог слышать. Сегодня ему нечего скрывать ни от друзей, ни от врагов.

Дорн не ответил.

– Ты хочешь обсудить условия?

При этих словах Преторианец напрягся, пальцы крепче сжали рукоять двуручного цепного меча.

– Ты думаешь, что победил меня? – В ответе послышалась насмешка.

Пертурабо обвёл взглядом станцию. Его войска продвигались вперёд куда бы он ни бросил взгляд. Из останков Лайака появилась небольшая группа Нерождённых Кровавого бога, пепельные мечи сверкали, когда они сражались с кольцом окруживших их терминаторов Имперских Кулаков. Красные щупальца энергии змеились вокруг кратера, формируясь в новых существ. Демоны, похоже, не могли отойти слишком далеко от портала, но только пока. Это было вопросом времени, когда проявятся более могущественные сущности и Нерождённые ступят на Терру.

Лакеи Императора отступали везде.

Кроме главного небесного моста, где Дорн возглавил контрнаступление.

– Я думаю, ты достаточно хороший командующий, чтобы знать, когда тебя превзошли. – Пертурабо усмехнулся от этой мысли. – Может быть, ты ожидал помощи? Какие-то скрытые резервы?

– Ты превратил ложь в оружие, а коварство – в щит, – ответил Дорн. – Культисты, предатели, мерзости варпа… Вот кто теперь твои союзники. Победить с такими силами – это вообще не победа.

Отрицание задело гордость Пертурабо, и он выпрямился, Железный Круг с лязгом встал вокруг него в атакующем построении.

– Не победа? Разве мне запрещено вступать в союзы, брат? Отошли Хана и Ангела. Станут ли кустодии, и Сёстры Тишины стоять в стороне, чтобы позволить нам решить это справедливо? Если я и принёс оружие, то только для того, чтобы сломить твою защиту. Если ты действительно непревзойдённый, то тебе пора выйти из защитной тени нашего отца.

– Ты этого хочешь? – Дорн взмахнул цепным мечом. – Ты и я, клинок против молота?

Искушение было почти непреодолимым. Долгие годы Пертурабо думал об этом моменте. Он в мельчайших подробностях представлял себе, как унизит брата и докажет, что является величайшим полководцем в галактике.

Загудел вокс, отвлекая его от грёз:

– Повелитель Железа, защитники отступают в полном порядке, пока мы медлим с преследованием. – С некоторым удивлением он узнал голос Форрикса, которого считал погибшим где-то посреди космического порта. – Дорн тянет время.

– Ты хотел бы этого, не так ли, брат? – заявил Пертурабо, не желая отвечать триарху. – Пойти по мелочной дороге, а не решить всё как полководцы. Драка в грязи, может быть, и подойдёт тебе, но мне этого мало.

– Драки – это для тебя, а я – мастер меча.

Колкое замечание снова достигло цели, но Пертурабо не поддался на оскорбления брата. Он снова представил себе видение, которое поддерживало его.

– Я раздавлю тебя, Дорн. Сокрушитель наковален разобьёт твои доспехи и переломает тебе кости, прежде чем мы закончим. Но это не докажет ничего, кроме моего физического превосходства. Перед тем как покончить с тобой, я сравняю с землёй всё, что ты возвёл. Я опрокину твои башни и разрушу твои стены. Я проложу путь магистру войны к нашему отцу, и ты увидишь, как всё, чему ты доверял, будет разорвано на куски.

– Когда у тебя не останется ничего, кроме обломков твоего честолюбия, и я буду торжествовать среди глупости твоей неполноценности… Когда весь плач мира не спасёт тебя и всё, что тебе останется – горевать о кирпичах и отчаяние о растворе… Когда ты посмотришь на меня и познаешь, что тебя победил Повелитель Железа, и примешь правду о своём высокомерии… Только тогда моя победа будет полной, и я положу конец твоим страданиям.

– Смелые слова человека, который послал приспешников сражаться вместо себя. – Дорн вытянул руку, показывая на космический порт и окрестности. – Миллион душ это за несколько километров земли. Ты всегда был расточителен, Пертурабо. Тебе не хватает изящества.

– Когда Терра сгорит и труп Императора превратится в пепел, мы увидим ценность изящества!

– Лорд, силы Имперской армии тоже выходят. Если мы не установим контроль над небесными мостами в самое ближайшее время, мы снова столкнёмся с ними у Львиных врат.

Пертурабо с рычанием оборвал связь с Форриксом.

– Это только первая стена, – сказал Дорн.

Облачённый в золотые доспехи гигант повернулся и зашагал по мосту к ожидавшему его десантно-штурмовому кораблю. Вокс затрещал от передач различных командиров, сообщавших Повелителю Железа, что “Громовой ястреб” у них на прицеле. Он не обращал на них внимания и смотрел, как корабль взлетает на лазурных шлейфах.

Не имеет значения, сколько человек уцелеет для следующей битвы, их никогда не будет достаточно. Кирпич за кирпичом он снесёт дворец. Космический порт занял слишком много времени, но скоро магистр войны получит титанов, и тогда

Пертурабо покажет Дорну, что такое осадное искусство.

Пертурабо отправил последнее сообщение:

– Увидимся на следующей стене, брат.

Амон сражается с демоном.

ТРИДЦАТЬ ТРИ

Следующая стена

Суровый совет

Странное появление

Космический порт Львиные врата, промежуточные мосты, двадцать четыре дня после начала штурма

У Железных Воинов не ушло много времени на создание нового фронта, они провели грандиозные осадные работы вокруг доков и станций на мостах захваченного космического порта. Некоторые из них даже возвели бункер вокруг места последнего деяния Лайака и развесили на стенах внутри трофеи погибших врагов. Портал закрылся, но кратер остался в виде выжженного в феррокрите тёмного силуэта. Абаддон понял, что это своего рода святилище, возведённое в честь мученичества, которое он никогда не примет.

Ему предоставили командный пункт, построенный среди орудийных окопов и вышек связи. Стоя впереди, всего в нескольких шагах от края монорельсовой станции и десятикилометрового обрыва, Абаддон видел все Львиные врата и массивную стену, которая простиралась от невероятно огромных башен. Его пост казался карликом по сравнению с гораздо большим зданием примерно в километре к западу, штаб-квартирой Пертурабо, уже прозванной Цитаделью Железа.

Абаддон не собирался задерживаться здесь; он чувствовал необходимость вернуться на “Дух мщения”, чтобы снова увидеть своего повелителя. Слова Лайака беспокоили его, особенно двойственное отношение к исходу войны. Были ли покровители Гора столь же безразличными к результату, и объясняло ли это, почему магистр войны отказался лично участвовать в битве? Абаддону нужно было самому увидеть, что можно сделать, чтобы побудить своего повелителя к действию.

Новости со всего Дворца были разными и внушали некоторый оптимизм. Кхарн и большая часть его Пожирателей Миров покинули Львиные врата и направились на юг вдоль Вечной стены, чтобы воссоединиться со своим примархом. Хотя он не получил подтверждение, ходили слухи, что Магнуса видели в его легионе, он впервые появился на поле битвы. Мортарион отступил к внешним рубежам, пока его потрёпанный легион перегруппировывался после месячных атак. Фулгрим и Дети Императора направились из Дворца на юг. Они захватили десятки тысяч пленных и отказывались отвечать на любые запросы от первого капитана или Пертурабо. Возможно, Гор заставит их подчиниться.

Сильные ветры разогнали облака и токсины, поэтому с выступов Небесного города можно было видеть землю далеко внизу. С такой высоты казалось, что поверхность Терры извивается цветным ковром со вкраплениями металлических пятен, а в других местах – подтёками более тёмного оттенка. На самом деле это была неисчислимая и безразмерная орда демонов, их великие полководцы и князья возглавляли атаку на массивные стены Дворца.

Духовная война слилась с физической войной, но Гор отклонил призывы Абаддона присоединиться к воинам на поверхности. Казалось, он продолжал ждать какого-то провозглашённого часа, к большому огорчению Абаддона. Глядя на прилив Нерождённых, первый капитан поморщился.

Оглушительный шум вернул его внимание к ближайшему окружению и станции за спиной. Обернувшись, он увидел, как открываются огромные двери конвейера, и дюжина расположенных внутри фонарей прорезает лучами сумрак.

Из тени выступил “Владыка войны”, в пятнадцать раз выше Абаддона, увешанный знамёнами побед. Броня титана сияла, как панцирь жука, янтарный нагрудник, поножи и брюшные пластины украшали широкие огненные полосы. Рогатая, гротескно кошачья морда смотрела из-под надстройки, где должен был находиться командный пост принцепса. Из спины торчали многоствольные пусковые установки, покрытые коркой костяных наростов, левая рука представляла собой мерцавшее неземным бледным светом орудие, а правая – коготь в костяной оболочке, который распрямлялся и сгибался в медленном ожидании.

Сделав ещё один шаг, от которого по предмостным укреплениям взметнулась пыль, бог-машина Хаоса открыл пасть и проревел вызов защитникам, призыв подхватили воинственные сирены двух других титанов, показавшихся за его спиной.

Легио Фуреанс стали первыми прибывшими титанами магистра войны.

Святилище Сатьи, Санктум Империалис, двадцать четыре дня после начала штурма

Амон смотрел на осаждённый город из окна святилища Сатьи, на далёкие волны осаждающих, которые накатывались на стены, и на бушевавшую над ними бурю. Он видел пожары на вершине космического порта Львиные врата и реактивные струи десантно-штурмовых кораблей, обстреливавших с переменным успехом Последнюю стену на юго-востоке.

– Ущерб уже нанесён, – мрачно объявил Дорн. – Демоны – истинные Нерождённые – захватывают Звёздное копье космического порта Львиные врата. В сообщениях из обсерватории говорится о том, что они в невероятных количествах появляются перед стенами. Ангрон ведёт Пожирателей Миров на юг, к Вечной стене. Колдовство наших врагов пробило защиту Терры, и мы встретимся с неограниченным количеством Нерождённых.

– Это была не победа наших врагов, а уступка необходимости, – сказал Малкадор. Он повернулся и посмотрел на остальных: Амона, Вальдора, Сангвиния и Хана. – Телэфирная защита не пробита, она сократилась. Император не может вечно защищать всю Терру. Его щит отступил к Внутреннему дворцу.

– А потом? – спросил Вальдор. – Когда щит не сможет защитить стены? Санктум Империалис? Темница?

– Это не имеет значения, – коротко ответил Дорн. – Вопрос всегда заключался в том, как долго мы сможем продержаться, а не в победе над Гором с теми войсками, которые у нас есть. Жиллиман, Лев и Русс уже в пути. Мы удерживали порт у Львиных врат гораздо дольше, чем я надеялся, и уж точно дольше, чем хотел Гор.

– Я не собираюсь сидеть сложа руки, пока враг развивает наступление, – сказал Хан. Он положил руку на рукоять меча, а другой погладил подбородок. – Если у тебя нет возражений, брат, я встану на защиту Львиных врат, где будет нанесён следующий решающий удар.

– Почему? – спросил Сангвиний. – Ты не скрывал своё отвращение тем фактам, что находишься за стенами.

– Я не намерен оставаться за ними слишком долго, – с лёгкой улыбкой заверил их Хан. – Но стена – лучшее место для подготовки к следующей атаке, а не глубины Дворца.

– Нам нужно будет снова овладеть космическим портом, – сказал Дорн. – Если мне потребуется вызвать “[i]Фалангу[/i]”, чтобы забрать Императора с Терры, то это лучший способ добраться до неё. С другой стороны, если Жиллиман прибудет, он столкнётся с теми же проблемами, что и предатели – как выйти на орбиту и спуститься на поверхность с достаточными силами, чтобы выиграть битву.

– Итак, ты согласен? – спросил Хан.

– Конечно, – ответил Дорн. Он поднял палец, подчёркивая свою следующую мысль. – И всё же я был бы признателен, если бы ты посоветовался с нами, прежде чем начать контратаку.

– Самое меньшее, что я могу сделать, – сказал Хан с усмешкой.

Несколько секунд они ничего не говорили, пока Амон не нарушил молчание:

– Что делать с Киллер?

– Она вернулась под мою стражу, – ответил Малкадор. – И пообещала, что не будет пытаться развивать или увеличивать влияние Lectitio Divinitatus, пока осада продолжается.

– Мудро ли это? – Амон махнул рукой в сторону окна, показывая на продолжавшуюся войну. – Это из-за культистов демоны вступили в бой.

– Но они же остановили и изгнали демонов, – резко ответил регент, переводя взгляд с Амона на Вальдора. – Мы должны сохранять бдительность, но пока невозможно никакое преследование Lectitio Divinitatus по причинам, которые мы уже обсуждали. Если Император решит объявить культ вне закона, мы начнём эту войну, когда нынешняя закончится.

– Нельзя недооценивать угрозу Императору, – произнёс капитан-генерал. – Вы недавно сказали, лорд Дорн, что защита Дворца – дело легионов. Теперь я вынужден согласиться. Легио Кустодес должны сосредоточиться на нашей главной цели – защите непосредственно Императора. Мы оставляем окраины вам, Легионес Астартес, и установим строгий кордон в пределах Санктум Империалис. Ни гражданские, ни военнослужащие, ни космические десантники не смогут войти, если я не получу специального разрешения.

– Я присмотрел бы за этими “верующими”, если позволите, капитан-генерал, – сказал Амон. – Моя задача ещё не завершена.

– Действуй, как посчитаешь правильным.

– Я поддерживаю, – сказал Малкадор.

– Поддерживаете? – удивлённо спросил Амон.

– Вполне правильно, что кто-то продолжит наблюдение за Lectitio Divinitatus. Вы исполняли свои обязанности с усердием и честью. Капитан-генерал, могу я предложить присвоить имя Амону?

– Можете, – сказал Валедор.

– В одном из древнейших преданий человечества существовал предмет, известный как копьё судьбы. Может быть, вы возьмёте имя его предполагаемого носителя, как символ своего долга охранять как от нечестивых, так и от святых?

Амон кивнул.

– И как его звали?

– Лонгин. – Малкадор натянул капюшон и отвернулся, его посох глухо стукнул по полу. Он остановился у дверей, чтобы обратиться ко всем: – Мы столкнулись с неудачами, но не потерпели поражения. Пойдёмте, каждому из нас ещё предстоит сыграть свою роль.

– Ещё нужно выиграть войну.

Хартумские пустоши, дата неизвестна

Горячий ветер гнал пыльные облака над пустынной котловиной. Вдалеке сумеречное небо было освещено красным цветом, словно пламя пожирало город-улей. Здесь небо пока оставалось чистым, если не считать дыма от огненного пекла, поэтому небеса сияли звёздами – космические корабли, сравнявшие город с землёй, направлялись к новым целям.

Одно ничем непримечательное облако пыли остановилось на несколько секунд, вращаясь всё быстрее и быстрее, словно пойманное в ловушку.

Воздух вокруг него потрескивал от накапливавшейся энергии, искры вылетали из пылинок, кружились, образуя смутные очертания человека.

В воздухе появилась синяя искра, падая и оставляя за собой неровный разноцветный след. Посреди пустоты открылась трещина, увеличиваясь и позволяя волнам синего и фиолетового света пролиться наружу.

Из этого проёма вышел мужчина, примерно средних лет. У него были короткие тёмные волосы, а подбородок и скулы заросли недавней щетиной, напоминавшей пятна серебра на чёрном фоне. Его глаза запали от усталости, щёки ввалились, и он облизнул пересохшие губы, когда портал закрылся за ним, оставив его одного в пустыне.

Кашель заставил его обернуться.

На камне сидела пожилая женщина, закутанная в бледные шарфы и тёмно-красное пальто. Её глаза были широко раскрыты от изумления и на фоне тёмной кожи казались белыми шарами. Татуировки цвета пепла отмечали её лицо, рисуя пламя на щеках и лбу. Она подозрительно прищурилась, когда увидела мужчину, одетого в рабочий комбинезон, с потрёпанным рюкзаком на плече и поясом, на котором висело множество мешочков.

– Здравствуйте, – сказал он перед новым приступом кашля.

Женщина достала из пальто флягу:

– Выпьете?

– Что это такое? – спросил мужчина.

– Просто вода. – Она нахмурилась. – Вы говорите на хартумском?

– Я говорю на чём угодно, – с улыбкой ответил мужчина, потянувшись за фляжкой. – Где я нахожусь?

Кочевник подняла сморщенный палец в сторону горящего улья.

– Это была Аддаба, – сказала она ему.

– О. – Мужчина ссутулился, выпил воды, а потом расправил плечи. Он кивнул на северо-восток. – Императорский дворец там?

– Да. Долгий, долгий путь.

– Вы не выглядите напуганной, – заметил он, указывая на себя. – Моим появлением.

– А должна? – Она выгнула бровь. – Я много видела за последние недели. Мою семью забрал Император. Небо горит. Аддаба разрушена светом со звёзд. Так что… Человек, который появляется из воздуха? Не так опасно.

– Нет, – рассмеялся он. – Полагаю, нет.

Мужчина вернул фляжку и направился в указанную ею сторону.

– Кто вы? – крикнула женщина ему вслед. – Вы с магистром войны? Императором?

– Нет, я не один из слуг Гора. – Мужчина продолжал идти, почти скрывшись в пыли и ночи. – Меня зовут Джон, и я сам за себя.

Секунду спустя он исчез.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Вы только что прочли мой сороковой роман для Black Library. Прежде всего, спасибо, что прочитали его и все остальные. Я до сих пор испытываю удивление и гордость, достигнув подобного рубежа, и думаю, что моя жизнь благословлена не только возможностью писать и проектировать игры для жизни, но и тем, что мне также представилась возможность делать это в одном из тех мест, которые я люблю с юности.

Хотя я пробовал многие системы Games Workshop в подростковом возрасте и позже, игра, которая привлекла меня больше всего, была Adeptus Titanicus/ Space Marine. Ересь Гора существует в том виде, в каком она существует, благодаря старой игровой системе Epic и прагматической необходимости, чтобы ради снижения стоимости коробочной игры титаны и космические десантники сражались друг с другом. Удивительно представить, что если бы у старых GW было немного больше денег, чтобы добавить в некоторые 6-миллиметровые литники орков, история вселенной Warhammer 40,000 могла бы быть совершенно другой! От Space Marine до оригинальной истории Билла Кинга и судьбоносных иллюстраций Адриана Смита в настольной игре Horus Heresy, Ересь Гора стала основополагающим мифом Империума.

И вот теперь, тридцать два года спустя, я пишу об этой поворотной войне.

Сейчас, когда книга закончена, я чувствую, что предыдущие тридцать девять романов были подготовкой к ней. Всё дело в давлении и ожиданиях в отношении серии Осада Терры. Проверка, которой подвергнут мои слова, будет огромной. Это также часть повествования, которое включает в себя более шестидесяти романов, множество аудиопроизведений, рассказов и большое количество повестей. Как обнаружил каждый пришедших в проект, огромное количество информации, которую нужно усвоить как писателю, – это что-то впечатляющее. Отдавать должное персонажам и сюжетным линиям, которые создавались годами, одновременно заботясь о том, чтобы каждая книга обладала своими собственными достоинствами, независимо от того, что происходит до или после, это воистину сложная задача.

Поначалу я думал, что, возможно, мне будет легко, по сравнению с Джоном Френчем, которому пришлось вызвать в воображении масштаб Солнечной войны, или Гаем Хейли, которому досталось раскрутить захватывающую историю из шестидесяти дней постоянных бомбардировок. Мне предстояло охватить три различные, но связанные темы на нашей временной шкале:

Предатели в Имперских рядах (присутствие Альфа-Легиона)

Падение космического порта Львиные врата

Первое прибытие/вызов/проявление демонов

Легко, правда? Опыт подсказывает мне, что три повествовательные нити – это огромное количество для романа из 90000-100000 слов, каждый из которых примерно соответствует повести по сложности и длине. Падение космического порта Львиные врата позволяло поставить хорошую заключительную точку, связав все три нити вместе, а также предоставляло базу для интенсивной войны, чтобы сохранить общую атмосферу Ереси Гора сильной во всём.

Как оказалось, романы Осады Терры очень похожи на сюжет Альфа-Легиона: ничто не бывает таким простым, как кажется на первый взгляд.

Рассказ об истощении

Потенциальная ловушка при работе над историей с устоявшимися событиями и в целом заданным сюжетом – Ересь Гора, Пришествие Зверя, Молот войны: Конец времён – это то, что смысл истории теряется из-за попадания всех предопределённых ударов. Перемещение персонажа А в место D во время события X рискует превратить проект в логистическое упражнение и ничего больше. Повествование, которое заставляет историю двигаться, упускается.

Понятно, что я не хотел, чтобы это случилось с тем, что, вероятно, станет моим самым важным романом в Black Library. Это означало, что нужно было преобразовать события во что-то более связное, а затем снова собрать их в историю. Я начал с того, что остановился на теме для каждой из сюжетных нитей: тема, которая добавила бы что-то к общей дуге и масштабу Осады Терры. Этой темой стало истощение.

Осады – это обычно сражения, иногда длившиеся месяцами или годами; но замки и города, которые осаждались в нашей истории, не имеют ничего общего с той кампанией, которая ведётся за Императорский дворец. Сооружение настолько большое, что оно затмевает многие современные национальные государства, настоящая континентальная агломерация. Хотя происходящее можно назвать битвой за Императорский дворец, на самом деле это полномасштабная война. Война с фронтами, линиями снабжения и логистикой перемещения больших групп войск. Это война, которая настолько разрушительна, что от вовлечённых в неё сил в конце останутся лишь разрушенные остатки их былой славы.

Как только я начал размышлять над идеей истощения – идеей, тесно связанной с Железными Воинами, которая будет центральной в сражении за космический порт Львиные врата, – я начал думать о различных типах истощения, которые могут иметь место.

Я придумал три: физическое, моральное и духовное. Боевые силы медленно разрушаются, теряя огневую мощь и людские ресурсы, способность и готовность сражаться, а также веру в дело, за которое они сражаются, или в лидеров, за которыми они следуют. Учитывая, что у меня было три “удара” на временной шкале для изучения, мне показалось правильным, что каждая сюжетная линия должна освещать свой тип истощения.

– В арсенале победителей три оружия. Стойкость, убеждённость и верность.

– Монито сан Васталл, первый генерал-максимус Чёрных Люциферов

Физическое – история космического порта

Как я уже вкратце упоминал, Железные Воины (печально) славятся своей жестокой, бескомпромиссной доктриной. Имперские Кулаки, напротив, бесстрашны и непокорны. Что может быть лучше для изучения физического истощения, чем противопоставить друг другу непреодолимую силу и непоколебимый монолит Ереси Гора. Вот как Пертурабо несколько нескромно, но не неточно излагает это:

– Дорн расставил для меня ловушку, и я намерен использовать Кроагера, чтобы её захлопнуть. Преторианец Императора создавал свои планы с коварством и терпением, несомненно, пытаясь предугадать каждый мой шаг, заранее противодействуя каждой моей стратагеме, хитрому ходу и тактике, которые он почерпнул из моих предыдущих работ. Будь уверен, Форрикс, что каждый камень, заложенный в этом дворце, учитывал моё появление. Также как наши враги были уверены, что Гор однажды достигнет Терры, мой брат также был уверен, что именно мой разум, моё искусство осады станет испытанием его обороны.

Ранн высказывает похожую точку зрения, но гораздо короче: Вот почему мы здесь. Вот для чего мы были созданы.

В этот момент я должен упомянуть о масштабах Осады Терры. Есть буквально десятки сюжетных линий, которые сходятся в Императорском дворце со всех предыдущих произведений. Некоторые из них закончатся во время этих событий. Другие являются ступеньками или предвестниками историй, которые продолжатся в последующем Очищении.

Самое главное, это история об Императоре, о том, чего Он пытался достичь и как Хаос помешал Ему. Центральное место здесь, конечно, занимает номинальный враг – Гор. Это даёт нам первое препятствие, которое необходимо преодолеть, поскольку устоявшийся фон диктует, что Гор встретится с Императором только в самом конце. Здесь нет двух путей, нет уловок, факт состоит в том, что примархи изо всех сил сражаются за Дворец. Несмотря на это, мы должны сохранить конфликт между Гором и Императором в центре любой истории о Терре.

Дополнительным обстоятельством является возвышение Абаддона. Насколько это история конца эпохи Имперской истины, настолько же это события, которые укрепят роль Абаддона в будущем. Хотя остальные и не столь важны с метафизической точки зрения, не меньший интерес для читателей представляют эволюции таких персонажей, как Кхарн, Сигизмунд, Форрикс, Ариман, Локен, Гарро, Киилер и многие, многие другие. Персонажи, знакомые нам по самым ранним книгам, многие из которых вели себя очень тихо в течение некоторого времени.

И есть небольшие, но столь же значимые истории о персонажах, которых видят впервые или чьи путешествия только начинаются, как Вольк. Они добавляют некоторое своеобразие среди устоявшихся главных персонажей.

Джон Френч проделал огромную работу, показав Императора и Гора в первой книге. Задача для остальных из нас состоит в том, чтобы найти способы продолжить эту тему, не повторяя её из раза в раз, как по содержанию, так и по форме изложения. Книга за книгой должны добавлять слои к непрекращающейся битве между Императором и Его самым одарённым сыном, пока их кульминационная битва не решит судьбу галактики. Но эта битва не может вестись изолированно, просто добавляя интриги к происходящему; духовная война между Императором и Гором также должна быть неотъемлемо связана с повествованием.

И это является микрокосмосом проблемы, представленной огромным и непрерывным повествованием. Перед каждым романом стоит почти невыполнимая задача передать более широкую осаду, личные истории вовлечённых персонажей, шаги вдоль существующих событий временной шкалы и добавить других; всё для аудитории, которая, могла следить за ним почти десятилетие или только присоединилась с “Солнечной войной”...

И, возможно, самой большой проблемой было решить, что следует отложить в сторону. Я и в самом деле люблю писать о Сангвинии, но не было ни места, ни возможности включить его в повествование – он получит больше времени по мере развития осады. Точно так же в истории демона с Сёстрами Тишины мог содержаться целый отдельный сюжет, но мне, вероятно, придётся оставить его для небольшого рассказа, если тот вообще будет написан.

Учитывая всё это, я должен был расставить приоритеты. Первыми в списке стояли Пертурабо и его Железные Воины. Хотя они не получили львиную долю в количестве слов, они, тем не менее, являются фокусом, движущей силой главного события книги. После этого я просто хотел добиться как можно большего, не жертвуя глубиной и вкусом того, чтобы было абсолютно необходимо, чтобы рассказать истории, которые я должен был рассказать.

Духовное – история демона

Демоны казались вполне подходящими для духовного истощения. На наших встречах было много разговоров о психическом щите Императора и о том, как он сдерживает Гора, Силы Хаоса и их демонов. Это центральный принцип веры в 41-м тысячелетии: только Волей Императора человечество защищено, Его жертва поддерживает Империум.

На протяжении всей Осады Терры задача, которую авторы возложили на себя, состояла в том, чтобы найти историю, стоявшую за этими событиями. Строка в хронологии, которая говорит о появлении первых демонов, может быть показана по-разному. Мы уже обсуждали это в связи с появлением Ангрона в “Потерянных и проклятых” и прибытием других испорченных Хаосом персонажей, таким образом, поиск нюанса того, что означало это утверждение, заключался в раскрытии стоявшей за ним истории.

Мы обсуждали идею о том, что Гор – Боги Хаоса через Гора – разрушают защиту Императора с самого начала осады. Что, если этот щит был подорван изнутри? Существует много возможностей для Несущих Слово, Альфа-Легиона и других выполнить ритуалы и тому подобное – и в самом деле семена для этих событий были заложены в предыдущих историях.

Проблема состояла в том, что у нас уже было два великих ритуальных момента в серии: комета, которая открывает разрыв варпа в “Солнечной войне”, и великая октограмматическая бойня, которая происходит в “Потерянных и проклятых”. Рисковал повториться ещё один ожидаемый ритуал Хаоса.

Требовался другой подход. Он брал начало в одной из главных тем всей серии – утраты рациональной Имперской Истины и погружения в суеверия и религию Имперского Кредо.

Вопрос был прост. Что, если истинная вера в Императора – то самое, что Он пытался искоренить, – стала Его ахиллесовой пятой?

Это не просто сюжет, это история.

Точно так же, как Джон Френч вернулся к самому началу, к Мерсади Олитон, имело смысл довести до конца историю Эуфратии Киилер. Она стала взглядом со стороны за расцветавшим Lectitio Divinitatus.

Потребовалось немного больше времени, чтобы придумать её союзника/антагониста, но история о кустодии, защищавшем Дворец, подходила на все сто. Амон – первый кустодий, которого мы встретили в раннем рассказе Дэна Абнетта “Кровавые игры” – стал ещё одной отсылкой к заложившим основу историям серии. Это короткое событие показало нам Дворец, претерпевавший трансформацию. Амон – идеальный наблюдатель за результатами этих изменений, и, вспоминая Монархию, когда Император сравнял с землёй воздвигнутый в Его честь город, он стал совершенным фоном для веры Киилер.

Именно благодаря вере Киилер я смог решить проблему того, как мы будем продолжать показывать конфликт между Императором и Гором. Её видения предоставляли возможность для превращения метафизической битвы в видимую метафору.

Её путь пролегал через журчащий ручей и дальше на широкое пастбище, где её взору предстало самое большое дерево, которое она когда-либо видела. То, что она не замечала его раньше, противоречило логике, но она знала, что это место веры, а не разума, и принимала его таким, какое оно есть.

Дерево простиралось за облака, его раскинутые ветви упирались в сам небесный свод. Ветви дрожали от жизни, сгибаясь под тяжестью своей ноши, и от этого раздавался страшный скрип. Она прислушалась, пытаясь расслышать голос Императора в шуме дерева.

Моральное – история армии

Предателям в рядах Имперской армии предстояло воплощать третий из моих видов истощения. Моральная усталость от войны. К этому моменту я уже прочитал “Потерянных и проклятых” и передо мной стояла превосходная картинна Гая о бедной и несчастной жизни имперского призывника. Он также показал нам несколько ярких проблесков жизни в армии предателей. Поскольку я знал исход – герои станут предателями, – я решил взять читателя в совершенно другое путешествие и исследовать моральное истощение гораздо глубже.

Со всеми этими существующими сюжетными линиями и эволюциями персонажей я должен быть сумасшедшим, раз собрался посвятить почти треть книги новому персонажу, не так ли? Так.

Но иногда безумие – лучший из возможных вариантов. В этом случае перед нами стоял простой выбор, и он заключался в том, чтобы показать подразделения армии предателей либо как сюжетное событие, либо как полноправную эволюцию персонажа. То, что “поворот” произошёл вне книги, казалось глубоко неправильным.

В подобных ситуациях иногда полезно вернуться к исходному материалу. В данном случае это фактически означало настольную игру Horus Heresy – у меня, конечно, она есть. Игрок за предателей может использовать специальную карту, которая называется “Культисты Хаоса”. Вот что на ней написано:

Сбитые с пути нашёптанными обещаниями богов Хаоса, когда-то верные граждане восстали против Империума.

Далее говорится, как разместить дополнительные подразделения культистов, самое главное:

...включая районы, которые находятся за линией фронта на имперской территории.

Что будут шептать боги Хаоса? В контексте осады на данном этапе и штурма космического порта Львиные врата, что могло бы оказать существенное влияние, не умоляя усилий Имперских Кулаков и Железных Воинов?

Я решил, что предательство должно быть значительным, но не решающим. Вместо этого я хотел, чтобы сам его момент стал эмоциональным потрясением для читателя, а не просто сюжетным событием. Мне нужно было, чтобы читатель проникся историей этих солдат, пожелал им успеха, а затем изменил это ожидание.

План строился вокруг истории, которая резко отличалась от истории призывников во второй книге. Перед нами было подразделение, которое хотело участвовать в битве, потому что, оставаясь неизвестной для читателя, это была их единственная возможность нанести удар по Императору. Нам напоминают, что Император был военачальником, завоевателем Терры до начала Великого крестового похода. Объединение было достигнуто не только добрыми словами. И оно имело последствия.

Это также была возможность показать, что, хотя боевые действия сосредоточены вокруг Императорского дворца, идёт глобальная война. Идея города-улья, из которого высосали все ресурсы, а затем и людей, выглядела привлекательной, и мне нужно было выбрать место, которое гарантировало бы достаточно длительное путешествие, чтобы познакомиться с некоторыми персонажами. Мы мало говорили об Африке, и её удалённость от Гималазии, казалось, идеально вписывалась в хронологию, которая должна была привести к потенциально поворотному моменту.

Зеноби требовалась сильная и убедительная эволюция. С первоначальными набросками на эту тему были шероховатости, потому что я первым делом написал историю о ней, и она оказалась слишком длинной и слишком часто касалась простых повседневных дел. Было важно, чтобы её история выглядела обоснованной, об обычном человеке с желанием увидеть то, что обернулось выдающимся деянием.

Зная, чем всё закончится и придумав, как сделать предательство значимым, я постарался показать, как можно больше имперских клише. Протокомиссары подавляли инакомыслие, отвергали Lectitio Divinitatus, боялись проникновения и предательства.

Я также хотел, чтобы история казалась читателю настоящей. Это не попытка обмануть их, а позволить им увидеть другую сторону конфликта. Я не хотел нарушать планы читателя, просто показать, что в истории, которую они читают, есть другая правда. Остаётся ещё много загадок – являются ли вербовщики агентами Гора или просто воспользовались возможностью? Кто были космические десантники, атаковавшие перевалочный пункт? Были ли они предупреждёнными лоялистами или Альфа-Легион заметал свои следы?

На момент написания послесловия один человек, который не знал сюжет заранее, прочитал эту историю – коллега – автор Грэм Макнилл, и он связался со мной, чтобы сказать, что ему понравился поворот Зеноби, момент, когда она произносит свои печально известные слова. Я воспринимаю это как хороший знак и надеюсь, что другие читатели получат такое же удовольствие от этой части.

– За свободу! За Аддабу! – закричала она, когда лазерный огонь вспыхнул вокруг неё. Серия резких взрывов эхом прокатилась по базе, фонтаны жёлтого огня взметнулись посреди танковых колонн и артиллерийских батарей от скрытно установленных этим утром подрывных зарядов. – За магистра войны!

Картографические дилеммы

Одна из самых больших проблем для всех авторов серии состоит в том, чтобы передать весь грандиозный масштаб осады. Рассказывая о массовых сражениях, писатель может упустить нить эмоций и личных действий; и наоборот, взаимодействие между относительной горсткой персонажей может сделать континентальную войну похожей на битву за городской квартал. Это относится и к космическому порту Львиные врата, пронзавшему небеса городу-улью, размеры которого не поддаются пониманию.

Эта задача не только для авторов. Франческе Беральд, иллюстратору восхитительных карт для серии Осада Терры, также приходилось сталкиваться с теми же трудностями. Таким образом, эти карты дают представление о топографии и стиле Дворца, но не предназначены для буквального географического прочтения. Город и космический порт гораздо более сложны и обширны, чем могли бы передать любые иллюстрации, но я думаю, что карта справляется с тем, чтобы одновременно подпитывать воображение и обеспечивать важный контекст для моих слов.

Гэв Торп

Ноттингем

Май 2019

Об авторе

Гэв Торп – автор романов Ереси Гора “Потерянное Освобождение”, “Ангелы Калибана” и “Коракс”, а также повести “Лев”, которая входит в сборник бестселлеров Нью-Йорк Таймс “Примархи”, и нескольких аудиорассказов. Написал множество романов для Warhammer 40000, в том числе “Пепел Просперо”, “Император: Гнев Омниссии” и романы Возвышение иннари: “Призрачный воин” и “Дикий наездник”. Он также написал трилогии “Путь эльдара” и “Наследие Калибана”, и два тома в серии Пришествие Зверя. Для Warhammer Гэв написал роман Конца времён “Проклятье Кхейна”, омнибус Warhammer Chronicles “История раскола” и недавно закончил роман Age of Sigmar “Красный пир”. В 2017 году Гэв стал лауреатом премии Legend Award Дэвида Геммелла за роман Эпохи Зигмара “Зверь войны”. Он живёт и работает в Ноттингеме.