Темный город / The Dark City (роман)

Перевод коллектива "Warhammer: Чёрная Библиотека" Этот перевод был выполнен коллективом переводчиков "Warhammer: Чёрная Библиотека". Их канал в Telegram находится здесь.

Темный город / The Dark City (роман)
Автор	Крис Райт / Chris Wraight
Переводчик	Alkenex, D1v, Rи, соц
Редактор	Worrick, Chaplain_Lemartes
Издательство	Black Library
Серия книг	Крипты Терры / Vaults of Terra
Предыдущая книга	Полая гора / The Hollow Mountain
Год издания	2022
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Терры. Он — Повелитель Человечества. Благодаря мощи его несметных армий миллион миров противостоит тьме. Однако сам он — гниющий полутруп, разлагающийся властелин Империума. Жизнь в нем продлевают чудеса из Темной эпохи Технологий, и каждый день ему в жертву приносят по тысяче душ. Быть человеком в такие времена — значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить, посреди вечных битв и кровопролития. Слышать, как крики боли и стенания заглушаются алчным смехом темных божеств. Это беспросветная и ужасная эпоха, где вы найдете мало утешения или надежды. Забудьте о силе технологий и науке. Забудьте о предсказанном прогрессе и развитии. Забудьте о человечности и сострадании. Нет мира среди звезд, ибо во мраке далекого будущего есть только война.

Глава первая

Он уверенно зашел в ее покои. Тебе нужно излучать уверенность, носить ее как перчатку. Позволь хрупкому образу хоть немного потускнеть, и ты сразу же окажешься уязвим.

У Латана Зиджеса имелось много врагов, и это не было чем-то необычным. Собственными врагами могла похвастать любая хоть сколько-нибудь влиятельная персона на Терре, ибо мир являл собой гнездо соперничающих друг с другом эгоистов. Интриги плелись, а междоусобицы продолжались даже сейчас, когда казалось, будто цивилизация балансирует на грани уничтожения. Свирепствующие беспорядки стали покровом, за которым можно было тихо свести множество счетов, и, если в какой-то момент все вдруг вернется в норму… Что ж, кто вообще вспомнит, как решались дела в эти причудливые времена?

Ордо научил его обращать в достоинство любую слабость и делать из каждой неудачи оружие. В конце концов, все это было игрой: грандиозной и многоуровневой, той, в которой он планировал одержать верх. В свое время.

Пока ему следовало вести себя осторожно. Он быстро возвысился, а это порождало возмущения. Другие игроки обладали мастерством, терпением и собственными когтями. Быть инквизитором означало жить в постоянной опасности, в окружении угроз как изнутри Империума, так и из-за его пределов, и мало какие личности могли представлять такую же опасность, как та, с которой ему предстояло встретиться. В теории, она была покровительницей Зиджеса: его могучей заступницей и авторитетным именем, которое можно использовать в сложных ситуациях.

Но это могло измениться. Этому всех научили последние дни. Все — все — могло измениться.

Он поправил накрахмаленный воротничок камзола, потуже затянул на груди пальто из настоящей кожи и похлопал по лазпистолету мастера Утаньи, висевшему на поясе. Оружие ему, конечно же, не понадобится. Так, просто привычка.

Зиджес подошел к окаймленным золотом дверям, которые не были столь вычурными, как большая часть внутренней архитектуры лабиринтообразного Имперского Дворца, но все равно оставались слишком броскими на его вкус. Встречать его поставили двух стражников, хотя они не потрудились ни окликнуть инквизитора, ни затребовать какую-либо верительную грамоту. Вне всяких сомнений, еще с момента прибытия в крепость мужчину успели просканировать и перепроверить, внимательно изучить каждый вздох за время долгого подъема по лестничным пролетам. К тому моменту, как стражи потянулись к медным дверным ручкам в форме черепов, чтобы впустить инквизитора внутрь, Зиджес уже подозревал, что дюжина или даже более слуг в подвальных помещениях усердно корпела над его показателями жизнедеятельности и тепловым изображением. Некоторым образом, это успокаивало.

Она сидела, когда Зиджес вошел в помещение, и не поднялась, элегантно держа равновесие на краю обитой вельветом кушетки. Инквизитору представилась возможность выбрать место, куда он мог сесть, и мужчина направился к темно-синему креслу в стиле Междуцарствия: низкому, с железными когтистыми ножками. В покоях были мраморные стены, пол из полированного гранита, пара висящих над головой и тихо гудящих суспензоров с золотой гравировкой, а также высокие окна, чей вид выходил на угрюмый, испещренный пятнышками дыма городской пейзаж.

Представитель Инквизиции, Клеопатра Аркс — худощавая женщина, чей внешний вид — это, фактически, притворство. Так она создавала видимость хрупкости, которая, за прошедшие годы, одурачила множество противников. Аркс была беспощадным оперативником даже по меркам орденов, коим они оба служили, способным действовать быстро и со смертоносной решимостью, если того требовали обстоятельства. Различные ветви Инквизиции никогда не являли собой нечто объединенное. Многие ордосы не имели обычной бюрократической структуры или постоянных военизированных формирований, а каждый инквизитор действовал совершенно независимо. Если ты выступаешь среди Верховных лордов как представитель этого обширного собрания патологически одержимых индивидуумов, все как один ревниво оберегающих свою драгоценную независимость, тогда речь идет о чем-то близком к безумному высокомерию. Тем не менее, сию роль Аркс выполняла уже долгое время. До недавней катастрофы она предлагала провести реформы, и, вероятно, ей бы удалось протащить их, имей она больше времени для работы по данному направлению.

Поэтому вы должны уважать Аркс. Можете думать, что ее действия ошибочны, что она самолюбива или даже обманывается, но воспринимать представителя следовало серьезно.

— Инквизитор, — промолвила женщина, ставя фарфоровую чашку на серебряный поднос, после чего с ее плеча спорхнул крошечный колибри и завис над камином. Перья птички блестели так же, как и глаза-бусинки. Создание, без сомнения, было искусственным, но сделали его очень умело. — Рада видеть вас живым.

Зиджес устроился в мягком кресле, закинул ногу на ногу и расслабился. Он не сводил с собеседницы глаз, одновременно развлекаясь тем, что пытался распознать все нацеленное на него микрооружие. Точно не меньше четырех единиц, и это он еще не слишком внимательно смотрел.

— В странные времена живем, — сказал Зиджес. — Когда-то я думал, что, оставаясь на Терре, пропущу все самое интересное.

Ее взгляд был холодным и суровым. Казалось, будто она совсем не моргает, и еще чертова металлическая птица постоянно летала туда-сюда.

— Как вы, конечно же знаете, привычный ход вещей нарушен, — произнесла Аркс, складывая руки поверх друг друга на коленях. — Хотя можете не понимать, насколько сильно. Где вы были?

— Когда это случилось? Камерибская зона девять. Когда до меня дошло ваше сообщение, потребовалось некоторое время, чтобы вернуться сюда.

— Не сомневаюсь. Итак, для вас я ничего подслащивать не буду. — Она говорила сухим, педантичным тоном. — Кадийского военного фронта больше нет. Это вам известно, верно? Результат вы видите сами. Из-за мятежей мы потеряли половину Терры. Большая часть восстаний планировалась давно, какие-то возникли спонтанно. Ударил психический шторм. На устранение последствий нанесенного ущерба уйдет труд целого поколения, при условии, что мы вообще переживем следующие несколько недель.

Зиджес холодно улыбнулся.

— Веселая картина.

— И становится только хуже. Астрономикан погас, а флоты попали в штиль. Именно тогда, когда древние стены, что сдерживали нашего величайшего врага, наконец пали, мы слепы и покалечены. Если масштабы текущего кризиса станут известны за пределами этих покоев, мы быстро потеряем всякую надежду на восстановление порядка.

Зиджес ни разу не изменился в лице, но слова Аркс глубоко задели даже его, привыкшего к потрясениям, благодаря работе среди еретиков и мутантов. Астрономикан погас.

— Его можно восстановить, — сказал он.

Это было скорее утверждение, нежели вопрос, ибо помышлять об ином было попросту невозможно.

— Мы должны надеяться. В данный момент прикладываются все возможные усилия. О восстановлении следовало бы заботиться моему глубокоуважаемому коллеге, магистру Горы, но он мертв, а служащие его штата либо также погибли, либо сошли с ума. Магистр Кераплиадис, при поддержке воинов Адептус Астартес и техножрецов Механикус, взял управление над тем, что осталось. В общем же, если говорить прямо и ясно, там чертова задница.

Зиджес внимательно ее выслушал.

— Трон, — произнес он. — Я и понятия…

— Не имел. Конечно же нет. — Аркс вновь потянулась к чашке. После того, как она отхлебнула, колибри метнулся через комнату к новой точке обзора. — Говоря о себе, у меня сейчас тысяча дел, которыми нужно заниматься. В обычное время каждое из них потребовало бы все мое внимание. Гора не должна входить в их число, и те, кто занят ее ремонтом, не поблагодарят меня за вмешательство в их работу. Будет благоразумно оставить их в покое.

Зиджес вновь улыбнулся.

— Чего вы делать не собираетесь.

Аркс со слабым звоном поставила чашку.

— Вас ознакомят со всей известной нам информацией. Ее не так много, но она наглядно покажет, почему я не могу позволить отдать контроль над этим делом другим. Шторм пошатнул все организации на Терре. Многие души погибли, гораздо больше погибнет в грядущие дни. Франка, старого магистра, едва ли можно было назвать бессильным. Когда по нам ударили последствия, он находился в своих владениях. Он наверняка знал о приближении шторма, и, тем не менее, не смог обезопасить себя. Я хочу знать, почему так получилось, и для исследования обстоятельств мне нужен кто-то, кому можно доверять.

— Кто-то у вас в подчинении.

— Наоборот. Независимый агент. Хотя я все равно могла бы наградить такого агента, обеспечь он меня необходимым.

Зиджес поднял бровь.

— Заниматься делами Верховного лорда, — сказал он. — Едва ли безопасное мероприятие.

— Но очень важное, потому что есть еще одна вещь. — Аркс подняла мизинец, и воздухе между ними растянулось гололитическое изображение женского лица. — Еще одна странная смерть. Инквизитор Адамара Рассило. Она была слишком благоразумной, чтобы позволить убить себя без серьезной причины, и, тем не менее, смерть ее настигла. Я изучила связи Адамары. На данный момент тяжело обнаружить нечто значимое, но мне известно, что она была ответственна за недавнее назначение на Терру нескольких дознавателей. Особенно меня поразило одно имя — Люче Спиноза, многообещающий новичок. Слышали о ней?

— Нет.

— И не должны были. Вот только я разговаривала с космодесантником-сержантом, благодаря чьим действиям удалось взять Гору под контроль после самой опасной фазы инцидента. Достойный восхищения представитель Адептус Астартес, я порекомендовала его для повышения. Так вот, он мало что рассказал мне о причинах, но подтвердил присутствие этих личностей внутри Крепости, в то же самое время, когда был убит магистр. Инквизитор Эразм Кроул и члены его свиты. Что они там делали? Никто не смог ответить. Очевидно, им позволили ускользнуть. Простительно, конечно, учитывая все происходящее, но у нас осталась нерешенная проблема.

Зиджес кивнул.

— Спиноза была дознавателем Кроула?

— Именно. — Она откинулась назад, вновь сцепив руки. — Итак, у нас есть двое убитых, оба могущественные и способные личности, а также связывающее их имя. И ни единого признака Кроула. Место его операционной базы известно. Спиноза все еще может находиться там, но лагерь расположен глубоко в неподконтрольных зонах, да и попасть туда было бы непросто даже в лучшие времена.

Зиджес обдумал все услышанное.

— Присутствие инквизитора во время катастрофы сложно назвать чем-то необычным.

— Кроул и остальные прибыли туда еще до развернувшихся событий, — ответила Аркс. — Именно они подняли тревогу. Их привело туда что-то еще, какой-то другой след. Я думаю, он связан с исчезновением Рассило. — Колибри стремительно метнулся к ней и проворно сел на плечо. — Или нет. Нужно разузнать, просто, чтобы удостовериться.

— Но… сейчас?

— Само собой сейчас. — Не сводя с него пристального взгляда, Аркс подалась вперед и уперла локти в колени. — Мы балансируем на грани уничтожения, инквизитор. Я выглядываю в эти окна и вижу лишь как губится наше будущее. Никакая армия не прибудет спасти нас, пока Маяк не загорится вновь. Мы даже не понимаем природы постигшей нас катастрофы. — Аркс говорила с бледным лицом. — Знание, хотя бы малейший его клочок. Зачем Кроул прибыл в Гору? Почему погибла Рассило? Неужели мы так долго упускали из виду нечто, что лежало в истоке всего? Я хочу знать это.

— И чтобы ваше участие не было видно со стороны.

— Мы переживем случившееся. Мы все восстановим, как восстанавливали прежде, и Империум запомнит имена тех, кто вновь направил нас по пути господства. Я их запомню. А еще я запомню имена тех, кто не смог оправдать ожиданий.

Зиджес усмехнулся.

— В этом нет нужды, представитель. Вы и так нарисовали крайне интригующую картинку. Дайте мне всю имеющуюся информацию, и я займусь этим делом для вас. Если Спиноза действительно такая зеленая, как вы говорите, тогда из нас выйдет славная пара.

— Я бы не стала ее недооценивать.

— Я и не буду, — ответил Зиджес. Видя, что встреча подходит к концу, он поднялся на ноги. — Я никогда никого не недооцениваю. Это ведь игра, разве нет? Играй в полную силу.

— Это не игра, — произнесла Аркс, не вставая с кушетки.

— Ну конечно нет. Просто фигура речи.

Но на самом деле это была игра, как он и любил, а теперь появился новый игрок, чему Зиджес, естественно, обрадовался, ведь именно так ковалась репутация и именно так создавалась нужная история.

Латан Зиджес подумал о том, что он возвысился очень быстро, но ему еще было, куда расти.

— Этот? — спросила Люче Спиноза.

— Да, — ответила Анила.

Они прибыли в шпиль на черном десантно-штурмовом корабле «Ночной ястреб» с отличительными знаками Корвейна — одном из всего двух, которые удалось вернуть в пригодное для эксплуатации состояние лексмеханикам цитадели. Когда машина с короткими треугольными крыльями зависла на высоте двухсот метров, ее двигатели затарахтели и начали выплевывать через выхлопные трубы копоть. Анила и Спиноза занимали места в кабине пилотов, тогда как в десантном отсеке находилось отделение готовых к быстрому развертыванию штурмовиков.

Приборы наблюдения кабины сканировали представшую глазам женщин картину разрушения, чьи масштабы только разрастались. Прямо перед ними находилась боковая сторона огромного жилого шпиля рогообразной формы, которая почернела от пламени, бушевавшего внутри на протяжении нескольких дней. Из разорванной шкуры строения словно иглы выдавались транзитные переходы и технологические путепроводы, соединяющие его с соседними башнями, которые находились в таком же состоянии разрухи. Горела всего горстка люменов, а небеса цвета машинного масла беспрестанно бурлили из-за подстегиваемых жаром бурь.

Снаружи, на узкой посадочной площадке, что располагалась прямо перед одним из принимающих зевов шпиля, стоял одноместный летательный аппарат. Стекла его кабины были разбиты, а пульты двигателя — раскурочены. В тени потрескавшихся крыльев валялось на животе три тела, которые быстро разлагались в горячем воздухе. Пронзительно завывающий ветер гонял по асфальту площадки мусор, но через приборы наблюдения не удалось засечь ни единого живого объекта. Мятежи шли в таких зонах уже долгое время, однако сейчас их энергия наконец-то стала угасать, и теперь они оставляли после себя мрачный мир страха и неуверенности. В одном только этом шпилевом комплексе колоссальных размеров прятались сотни тысяч душ, испуганных и одиноких, отрезанных от милосердных инструментов имперского режима. Если до людей не добрались продолжавшие свою деятельность культы, тогда это сделают мародеры, жажда или голод.

Помощи, как знала Спиноза, не будет еще очень долгое время. Эта зона — Яда-Новус — находилась слишком далеко от центра, где до сих пор прилагали усилия по сохранению хоть какого-то подобия контроля. Она получала призывы от людей Аркс и понимала — ресурсы со всего земного шара оттягивали к Санктуму. Спиноза даже задумывалась о том, что теперь, учитывая произошедшее, могла бы охотнее откликаться на них и оказывать помощь в проведении мероприятий внутри Дворца, направленных на борьбу с той странной катастрофой, постигшей Терру. Женщина ощущала соблазн. Если Кроул действительно оставил их навсегда, гонясь за своими навязчивыми идеями и игнорируя не относящиеся к ним факторы, которые необходимо было принимать во внимание, тогда, возможно, лишь этим им и оставалось заниматься. Забыть полуразрушенную оуслитовую громаду под названием Корвейн. Забыть шатающуюся по ее коридорам банду эксцентриков и изгоев, вернуться туда, где должным образом устанавливались командные вертикали, и было глубокое уважение к установленным законам.

Однако, еще не время. Проведя достаточное количество времени в одном месте, даже таком захудалом, как Корвейн, ты начинаешь пускать корни, опутываться возможными перспективами и брать на себя обязательства, а учитывая то, что она совершила — то, что ей пришлось совершить — отделаться от некоторых обязательств было невозможно. По крайней мере, на данный момент.

— Получаю сигналы о движении прямо изнутри, — доложила Анила, продолжая держать машину ровно. Она была отличным пилотом. Спиноза и сама неплохо пилотировала, но Кроул знал, как подбирать людей в ближайшее окружение и без лишнего шума собирал свиту, которая, несмотря на внешнюю невзрачность, знала, что делала. — Думаю, ничего такого, с чем бы вы не справились, госпожа.

Спиноза мельком взглянула на авгуры, просмотрела данные и кивнула.

— Высаживай нас, потом поднимайся и жди моего сигнала, — сказала она, доставая лазпистолет. — Сержант?

— Все в полной готовности, — донесся из десантного отсека голос Хегайна под аккомпанемент щелканья и треска заряжаемого оружия.

«Ночной ястреб» снизил высоту, а нисходящий поток воздуха начал сдувать кучи мусора. Спиноза ударила по механизму открывания двери, после чего тяжелая металлическая створка поднялась вверх. Ворвавшийся внутрь воздух принес с собой вонь горелого, и изолирующий дыхательный аппарат в шлеме дознавателя тут же заработал в полную мощность.

Как только десантно-штурмовой корабль приблизился к посадочной площадке, она протиснулась вперед и выпрыгнула. Вокруг нее с хрустом бетонной крошки приземлилось восемь штурмовиков, все как один вооруженные «адскими» ружьями и облаченные в закрытую боевую броню. «Ночной ястреб» незамедлительно поднялся в бурлящие небеса, а его сигнальные люмены стали постепенно исчезать в дымно-пылевой мгле.

Штурмовики выстроились вокруг Спинозы, обводя открытую площадку стволами ружей. Спиноза направилась вперед, сбоку от нее двигался Хегайн. Она не тратила время на подбитый летательный аппарат, они обследуют его позже, просто на всякий случай, однако если машину бросил Кроул, тогда там не найти ничего полезного. Цель находилась внутри шпиля, укрытая чернильно-черными тенями приемного зева, что вел прямиком в мир смрада и заглушенного насилия.

Они быстро спустились по длинному наклонному съезду, затем поднялись по лестничному пролету и вошли во внутренние коридоры. Вонь становилась все хуже: застарелая моча, рвотные массы, пролитые химикаты. Завидев их, немногочисленные, беспорядочно бредущие жители шпиля разбегались как крысы, а направленные под углом вниз прицельные лучи штурмовиков ненадолго выхватывали из тьмы туннелей края разбитых дверных рам и зияющих окон. Из находящихся глубоко внизу подвальных помещений доносилось эхо, порожденное гудением работающих механизмов. Судя по всему, хоть какая-то часть гигантских фильтрующих и энергетических установок шпиля все еще работала. Где-то вдалеке раздалось несколько взрывов.

Наконец, группа достигла пункта назначения. Въездные ворота были смяты, а тяжелые взрывозащитные двери оказались разбиты на части. В развалинах обитала группа костлявых ульевиков, но прибытие штурмовиков вынудило их броситься прочь. Хегайн не стал трогать людей и направился к воротам.

— Внутри не обнаружено никаких сигналов, — доложил он, проводя защищенными перчаткой пальцами по элементам управления сканера. — Электропитание отключено, система безопасности не работает.

Спиноза повела остальных внутрь. Она не брала с собой Серебряного — бесценный крозиус, дарованный ей космодесантником — так как не было никакой необходимости рисковать таким великолепным оружием там, где оно вряд ли могло пригодиться. По сравнению с ним аккатранский лазпистолет казался в ее руке до странности легким, чем-то хрупким, едва ли лучше простых кулаков. Хегайн разместил у разбитых врат четырех штурмовиков, а остальные вошли внутрь вместе со Спинозой.

Внутри блока до сих пор стояла атмосфера чужеродности: вырванная фурнитура, выдранные из гнезд разъема силовые ячейки, расколотые экраны из бронестекла, но тут и там встречались такие странности убранства как изгибы, закругления и прочие мелочи, на который было трудно смотреть прямо, так как взгляд инстинктивно уходил куда-то в сторону. За лежащими на поверхности запахами дыма и пота различались более необычные ароматы, некоторые сладкие, другие же настолько горькие, что вызывали зуд в носовой пазухе.

Хегайн и его бойцы методично прошерстили помещение, сначала все сканируя, а затем роясь в мусоре. Спиноза прошла по центральному коридору и попала в комнату, выглядевшую как главная жилая зона. Блок оказался большим, гораздо больше, чем тот, где разместили бы обычного рабочего. Живший здесь человек обладал богатством и могуществом. Вероятно, ему тут понравилось. Кроулу нравился Сальватор. Служители ордосов были странной породой людей, к которой относилась и она.

Жилая зона была заброшена. За большим внутренним окном с неровными краями лежала груда мертвых растений с редкими и увядшими черными листьями. Спиноза принялась изучать обстановку заранее подготовленным комплектом авгурных сканеров. Конечно же, все ценное уже унесли, но мусора осталось так много, что были шансы наткнуться на нечто важное.

Спустя некоторое время к ней присоединился Хегайн.

— Жилой блок взят под контроль, госпожа, — доложил он.

Спиноза подняла взгляд.

— Он был здесь? — спросила женщина.

Хегайн кивнул.

— По правде говоря, оказалось несколько трудно вычленить сигналы среди всех активностей, но да, он и в самом деле был здесь.

Спиноза кивнула и вернулась к своей работе, обрабатывая данные сканера по кучкам золы и хлама. Вот на полу лежат куски длинной кости, возможно, бивня животного, а на стенах до сих пор темнеют пятна крови: какие-то новые, но по большей части старые и засохшие.

— Все, что может навести на след, — повторила она отданный ранее приказ. — Предметы на перевозку сложить в вестибюле.

Хегайн кивнул и отправился к трапезным, а Спиноза продолжила изучение. Несмотря на исключительную ветхость обстановки, через какое-то время в ее душу начала закрадываться едва уловимая атмосфера опасности. Некоторые вещи, даже те, что были разбиты на части, явно имели запрещенное происхождение, а их запах вызывал чувство тревоги. Это было гнусное место, где хранились гнусные вещи и вынашивались гнусные идеи.

Спиноза рылась в мусоре, ненавидя каждую минуту этого занятия. Она нашла нечто похожее на старое оружие — серповидный нож из какого-то материала, который женщина не смогла определить. Затем Спиноза потрясла шкатулки, где когда-то могли храниться драгоценности или монеты, проверяя, не осталось ли чего внутри. Открыв одну из них, она вздрогнула, увидев отражение в расколотом ручном зеркале, которое лежало под шкатулкой. Куски серебристого материала держались на месте благодаря бронзовому ободу и выглядели как беспорядочно выросшие в овальной пасти зубы. Стоило нашлемным люменам осветить зеркало, как на одну жуткую секунду Спинозе почудилось, словно в ответ на нее воззрился сам Кроул, но только не совсем он, а какая-то странная и искаженная версия инквизитора с абсолютно черными глазами и кожей цвета серой кости, чье изображение разбилось по осколкам.

Спиноза взяла себя в руки и выкинула наваждения из головы. Зеркало она забрала для дальнейшего изучения. Оно не выглядело как предмет терранского происхождения. Что-то в блеске бронзы навело ее на мысли о принадлежности к ксеносам. Зачем его было уничтожать? Может, просто случайно наступили во время всеобщего буйства, уничтожившего блок, хотя все определенно выглядело так, будто после кто-то вернулся за ним с какой-то целью. В тусклом и переменчивом свете женщине совсем не понравилось ее собственное отражение, возникшее на поверхности оставшихся осколков: облаченная в доспех зверюга, с хрустом копающаяся в кучах отобранной у чужаков добычи.

И, тем не менее, в один момент Спиноза едва не вскрикнула, узнав в отражении его, словно он действительно мог быть там, затерянный в недрах зеркала и манящий ее туда к себе, готовый искупить вину за все, что совершили он и она.

Спиноза сделала глубокий вдох, положила зеркало в пакет для дальнейшего изучения и продолжила в надежде обнаружить что-то существенное. Она перелопатила еще больше хлама, отбрасывая все в сторону до тех пор, пока не вытащила обгоревшие останки книги — самой обычной книги с синтекожаной обложкой и обугленными листами из пергаментной бумаги. Спиноза открыла ее и пролистала оборванные страницы. Каждый дюйм бумаги был небрежно исписан заметками, оставленными ужасным почерком, поэтому женщина не могла разобрать большую часть написанного. В основном читабельный текст повествовал о вполне приземленных вещах: ссылки на старые летные документы, заявки на разные вещи, напоминания обратиться за получением продовольственных карточек. Она уже собиралась закрыть книгу, как ее взгляд зацепился за наспех нарисованную схему, словно это была копия какого-то другого документа. Ничего особенно неожиданного, учитывая все то, что Спиноза знала о роде занятий и интересах объекта своих поисков, но все равно полезно.

Закрыв книгу, женщина положила ее в очередной пакет для вещей и запечатала его. Затем он выпрямилась, размяла затекшие мышцы и осмотрела остальную часть помещения.

Шесть дней назад. Должно быть, он точно так же копался в том же хламе и искал практически те же зацепки. А может просто сдался и отправился куда-то еще. Или же он сам уничтожил это место. Наткнулась ли Спиноза на тупик? Или же нашла столь необходимую им отправную точку? А должна она вообще заниматься этим, когда есть другие вещи, требующие ее внимания?

Спиноза мрачно улыбнулась про себя.

— Черт тебя побери, — пробормотала она, доставая обратно книгу с зеркалом, и продолжила поиски других зацепок. — Так просто ты от меня не отделаешься.

Глава вторая

Шесть дней. Учитывая все произошедшее, это долгий срок без инквизитора.

Мальдо Рев утверждал, что поиски следовало начать раньше. Прямо на следующий день после его пропажи, если говорить точнее. Спиноза была солидарна с Ревом, но против сыграли другие факторы. Ожесточенные схватки разворачивались на улицах Сальватора между спонтанно выплескивающимися на них еретическими культами и паникующим, остервенелым населением. Силовиков разгромили, а полков Милитарум нигде не было. Корвейн, все еще тяжело поврежденный после атаки частной армии Франка, оставался уязвимым, поэтому для обеспечения безопасности ворот требовалась каждая пара рук.

После этого бои только усилились. Охрана внешних барбаканов от всякого отребья была изнуряющей работой. Немногих переживших налет на Запретную Крепость погнали обратно на военную службу, хотя их психическое состояние до сих пор оставалось нестабильным после всего увиденного в том месте. Любая, даже секундная передышка была попросту невозможна. Мир катился к своей гибели, и все, что мог сделать каждый из них, это встретить конец света, валясь с ног от усталости.

Конечно же, на задержку поисков повлиял и другой фактор. С некоторых пор в отношениях между инквизитором и дознавателем царила напряженность. Насколько знал Рев, Кроул просто старался найти себе немного времени для работы в одиночку. Он хотел хоть на несколько драгоценных мгновений избавиться от чужих сомнений в правильности его действий, от колебаний и подозрений, а также сбросить с себя бремя ответственности за руководство. Когда в Крепости Реву пришлось делать выбор между Кроулом и Спинозой, он предпочел последнюю, и от этого решения его до сих пор бросало в дрожь. Все они, за исключением Хазад, поступили бы так же, да и расплата за это пока не пришла, но тогда почему Рев так сильно хотел найти Кроула? Чтобы искупить вину за задержку? Или чтобы обнаружить, что некоторые бреши в доверии невозможно залатать, и ему лучше начать думать о смене места службы, если он все это переживет?

Какой бы ни была истина, без мрачного и тихого присутствия Кроула в цитадели до сих пор ощущалась пустота. Только сейчас стало очевидно то, благодаря чему старому хозяину удавалось сплачивать это место. Ты всегда знал, что он где-то неподалеку: читает книгу при свете горящих свечей в верхних палатах, занимается подозреваемыми в камерах или ковыляет к казармам внизу, чтобы взглянуть на успехи новых рекрутов. Кроул никогда не был ни добросердечным господином, ни вдохновляющим своими физическими параметрами командиром, но он был честным, благоразумным и, по крайней мере до недавнего случая с ксеносом, предсказуемым.

Только этих качеств Рев и требовал от тех, кому служил. Сейчас же все кардинально изменилось. Кроул отсутствовал, его разум, вероятно, до сих пор страдал, а суждения были искажены. Терра летела в пучины упадка все быстрее, и остановить это падение, судя по всему, не представлялось возможным. Тем, кто остался, нужно было как-то собраться с силами, которыми они еще обладали, перестать просто отгораживаться от творящихся разрушений и решить, что же делать дальше, ведь, несмотря на всю свою эксцентричность, Кроул мог оказаться прав. Возможно, с заговором, занимавшим все мысли инквизитора, до сих нужно было разобраться, а оставшиеся члены свиты Кроула могли быть единственными, кто располагал возможностью сделать это. А может ошибкой стала бы как раз попытка покончить с замыслом ксеноса. Возможно, их долг теперь заключался в другом, в борьбе за сохранение шаткого контроля над родным миром человечества, и следовало забыть о заговоре, который, если вообще еще существовал, то разыгрывался на уровнях им недоступных.

Сейчас опасными были любые решения. Все пути могли оказаться неверными.

Пока Рев спускался по узким коридорам старой цитадели, до его слуха доносился скрип да треск железа и камня вокруг. Слабый шум внешнего мира, который всегда пробивался в глубины Корвейна, сейчас был тише, чем обычно — слишком мало транспортов перемещалось в воздухе и по путепроводам вокруг них. Свечи с трепещущим пламенем стояли в альковах, переполненных наполовину застывшим воском. В кавернах поглубже еще можно было почувствовать резкий запах, оставшийся после выпущенных Спинозой ядов. Запах, служивший напоминанием о том, что она могла принимать сложные решения. Дознаватель сделала это лишь тогда, когда больше не оставалось иного выбора: либо потерять всю Крепость, либо использовать встроенное в цитадель химическое оружие, чтобы выкурить вторгшуюся армию Франка. Тем не менее, последствия ее поступка до сих пор отзывались внутри Корвейна, еще сильнее распаляя разногласия между всеми ними.

Сильно хромающий Рев, чьи полученные во время налета на Запретную Крепость и в недавних боях раны до сих пор не зажили, вошел в палаты Эруния. Хирургеон был занят так же, как и все остальные: в первую очередь он занимался тем, что справлялся с последствиями вторжения, а уж потом латал бойцов гарнизона Рева и делал все, чтобы они могли оборонять врата. Предназначенные для вскрытия диагностические столы, выставленные длинными рядами, теперь прогибались под весом раненых.

— Кого можешь мне вернуть? — спросил Рев сразу же, как только вошел внутрь, поднимая голову и бросая взгляд на линзы, которые были закреплены высоко над блоком щелкающих биостабилизаторов.

Откуда-то издалека регулярно доносились негромкие звуковые сигналы, с механической точностью отмечавшие ход работы устройств по управлению циклами кровообращения. Мимо Рева проплыли по воздуху два херувима с сердечными зельями в руках. Судя по легкомысленному и озорному выражению их лиц, парочка не обращала внимание ни на что, кроме своей текущей задачи.

— Никого, — ответил Эруний. Мальдо вошел как раз в тот момент, когда хирургеон поднимал свою жидковатую челку, после чего тот вернулся к работе. Его руки и пластековый передник были забрызганы кровью. На столе между Ревом и Эрунием лежал без сознания боец с лицом, скрытым за сплетением трубок регенеративной кислородной системы. Нагрудник и куртку раненого сняли, чтобы обнажить глубокую рану угрожающего вида, тянувшуюся от живота до подмышки. — Если кто-то будет в состоянии держать оружие, не сваливаясь с ног, я сразу дам тебе знать.

Рев заворчал с кислым видом. Он понимал, что раздражен. Отсутствие сна, нормальной еды и компании делало его таким.

— Зашивай быстрее, — произнес капитан штурмовиков. — У меня есть отделения, которые не сменялись уже три дня.

Эруний сухо усмехнулся.

— Везет им. Я уже неделю на ногах. — На краткий миг он поднял взгляд, внимательно изучая покрытое шрамами лицо Рева. — Я бы мог дать тебе стимов. С довольно умеренным эффектом. Для поддержания тебя в форме.

Это было заманчиво. Как прекрасно знал Рев, многие из его собственных бойцов принимали стимуляторы, хотя большая часть держала себя в таких рамках, что он мог притворяться, будто ничего не знает. Тем не менее, Мальдо никогда не одобрял применение стимуляторов подчиненными, и уж тем более не находил такие вещи приемлемыми для себя.

— Нет. Там, куда я собираюсь, они мне не нужны, — отказался штурмовик.

— И где же это? — спросил Эруний, возвращаясь к работе.

— Старые охотничьи угодья. Начну задавать вопросы.

— Никто не станет говорить. Трон Милосердный, да там даже живых не осталось.

— Это нужно сделать, мы и так слишком долго прождали. — Рев втянул в себя воздух. — Поэтому мне нужно знать. Как долго он может протянуть?

Эруний даже не дрогнул, просто потянул на себя нити для сшивания раны, обрезал их микроскальпелем и ввел раненному антикоагулянты.

— Этого я тебе сказать не в праве, капитан.

— Да брось. Время для таких секретов давно прошло.

Хирургеон вновь выдержал паузу, поправляя сползшие по длинному носу очки.

— Я не знаю, — произнес врач. — Хочешь знать правду? Кроул должен был умереть еще годы назад. Я никогда не знал, как он держится. А после той… твари. Того ксеноса. Черт, я вообще этого не понимаю.

— Он ушел, не взяв никаких припасов.

— Так и есть.

— Значит, будет только хуже.

Эруний почесал шею.

— Это ты так думаешь. Но от меня-то чего хочешь?

— Дай мне все, что ему нужно. Я доставлю.

— Если только он хочет, чтобы его нашли, — сказал Эруний. — Только так ты к нему попадешь, и никак иначе. Но, разумеется, я кое-что приготовлю, если это будет хоть что-то значить.

Рев ощутил, как в нем поднимается раздражение.

— Если он выживет, это будет иметь значение.

Эруний пожал плечами.

— Разве? Все? Я к тому, что фактически у нас тут есть инквизитор. Тот, кого, как мне рассказывают, ты с радостью поддержал, когда наступил момент. — Рев угрожающе шагнул к столу, но Эруний продолжал невозмутимо работать. — Все меняется, капитан. Я это вижу, даже сидя безвылазно здесь, внизу. Может, оно и к лучшему, учитывая все, что мы теперь знаем. — Хирургеон поднял взгляд в последний раз, после чего потянулся к очередному узелку кожнити. — Когда мы в ней нуждались, она была здесь, и работает до сих пор, отдавая приказы. Подумай об этом. Может, именно это и важно.

Рев пристально смотрел на собеседника еще несколько мгновений. Эруний никогда ему не нравился даже несмотря на то, что хирургеон много раз латал и возвращал капитана в строй после боевых действий, всегда возвращал его на пик формы с минимумом суеты. Хотя, возможно, врач и был прав. Мир менялся, и не всегда к худшему.

— Подготовь дозы лекарства, — произнес капитан, не желая об этом думать. Ему следовало заняться собственными приготовлениями. — Я приду и заберу.

Затем он круто повернулся и зашагал к выходу, стремясь избавиться от вони антисептиков в носу.

— И упакуй их понадежнее, — прорычал Рев. — Там и прежде было хреново, а сейчас самый настоящий ад.

Шоба. Мир смерти. Мир ночи и огня, далекий, лежащий в глубокой пустоте. Шобу было сложно обнаружить и в лучшие времена, теперь же добраться до нее не представлялось возможным.

Ниир Хазад не была сентиментальной, как и никто из ее народа, особенно те, кого обучали официальным искусствам убийства, но иногда женщина мыслями возвращались обратно в то старое место: к разрушенным городам, вечно окутанным тьмой; к холодным ночам, что переливались едва различимыми голосами; к серебряному лику плывущей высоко в небесах луны, чье единственное око зорко и безмолвно взирало на поверхность.

То был мир-призрак, мир лишений и непорочности, наполовину отгороженный от кишащих толп Империума и затерявшийся в собственном уединенном субсекторе, вдали от крупных варп-каналов. Для тех, кто там жил, а большая часть населения вообще не знала, что в галактике существовало что-то помимо их странного сумеречного существования, планета была миром и жестокости, и чудес, до невозможности требовательной, сложной для выживания, но одновременно с этим обладающей явственной красотой, незыблемой, суровой и величественной.

А теперь это место. Мир, на который Хазад никогда не хотела прилетать, и уж точно она не ожидала, что задержится на нем. Женщина могла воспользоваться шансом покинуть планету, и без промедления так бы и поступила, если бы не Кроул, однако теперь подобная возможность исчезла. Как результат, она чувствовала себя запертым зверем, попавшим в ловушку, частично устроенную ее же собственными руками. Всюду Хазад окружала мерзость: слабые и бесхребетные люди-дегенераты, погрязшие в трясине греховности и праздности. А еще, сколько ни мойся, было невозможно избавиться от запаха застарелого пота, духов и болезней, смешивающихся с густым дымным туманом, который проникал через каждый дверной проем и прокрадывался через каждый порог.

Это был мир, где ножи зашивали в одежду, а не носили открыто, мир, где владыки Империума воевали друг с другом точно так же, как и с любым внешним врагом. Это был мир лжи, компромиссов, убожества и раздора. Честная душа при взгляде на такое могла испытывать лишь презрение.

Хазад достала собственный клинок и вновь начала упражняться. От движения ее конечностей пламя свечей вокруг дрожало. Убежище женщины на верхних уровнях Корвейна не было особо просторным, поэтому кончики пальцев задевали старый камень. Блеснуло острое лезвие ножа, ловко вращаемого в ослабленной хватке. В этот раз чуть-чуть быстрее, чем у нее получалось в прошлый раз.

Скорость возвращалась к Хазад, пусть и тяжелым непосильным трудом. Ей приходилось усердно работать, чтобы вернуть форму. Налет на Дворец наградил ее серьезными ранами, однако в этот раз очень она долго восстанавливалась именно после ущерба, нанесенного разуму. Что бы там ни сделала та женщина для удержания Ниир на месте, пока Кроул говорил с предавшим Верховным лордом, это что-то никуда не делось. Она почти ничего не помнила о бегстве из Крепости, за которым последовали дни беспамятства, наполненные отвратительными снами. Лишь сейчас Хазад встала на путь возвращения к самой себе, будучи способной вновь держать оружие, защищаться и сражаться.

Но для чего? Теперь, когда Кроула больше не было, какая у нее здесь оставалась цель? Тяжело понять. Лишь она осталась на его стороне в самом конце, когда это значило больше всего, хотя, как казалось теперь, это не значило вообще ничего. Просто очередное предательство, распаляющее ее тлеющее чувство покинутости.

Часто и глубоко дыша, Хазад закончила упражняться, боевое обмундирование женщины промокло от пота. Ощущая легкое головокружение, она нетвердо подошла к своей койке и тяжело села. Женщина сложила руки вместе, опустила голову и приготовилась выполнять ментальные ритуалы родом с ее родного мира, которые успокаивали разум и помогали излечению.

И тогда зазвучал звонок на двери. Раздосадованная женщина вернулась в настоящее, хотя она знала, кто придет. Слуга уже рассказал ей, что час назад в док вошел «Ночной ястреб», поэтому рано или поздно к Хазад бы пришли. Женщина не хотела этого делать, не сейчас, но в какой-то момент все равно пришлось бы, так что не было смысла оттягивать его вечно.

Она перевела дыхание.

— Входи, — произнесла Хазад.

Все еще облаченная в доспех Спиноза вошла внутрь, принеся с собой всю патину и вонь внешнего мира.

— Выглядишь лучше, — произнесла она одобрительным тоном.

Ниир улыбнулась про себя. Кроул выразился бы получше, без намека на то, что женщина до сих пор сильно не в форме.

— Работаю над этим, — ответила Хазад.

Спиноза неподвижно стояла в центре комнаты. Она всегда выглядела так, будто находилась не в своей тарелке, вела себя формально, словно до сих пор пыталась научиться быть самой собой, не говоря уже о поддержке отношений с окружающими.

— Мы так и не поговорили, ты и я, — сказала Спиноза. — Не поговорили нормально.

Да, и не просто так. За исключением предметного разбирательства, подтвердившего все случившееся в центральных покоях Крепости, ничего конструктивного сказать было нечего.

— Но теперь ты хочешь.

— Начались поиски. Мне нужно знать, когда… могу ли использовать тебя.

— А почему ты думаешь, что не можешь?

Спиноза вздохнула.

— Заставляешь меня сказать это?

Хазад покачала головой. Не имело смысла повторять обстоятельства сложившейся ситуации. Она никогда по-настоящему не входила в свиту, ее не связывали клятвы и контракты. Ниир оставалась лишь из-за уважения к Кроулу, и теперь люди инквизитора обернулись против него. Обе женщины прекрасно осознавали эту проблему.

— Ты хочешь найти его, — произнесла Хазад, пристально смотря на Спинозу. — И я хочу того же.

— Если будем работать вместе как раньше, шансы возрастут.

— О, прямо как тогда, когда ты отказалась выполнять его приказ, да?

Дознаватель никак на это не отреагировала.

— Крепость влияла на него. Она влияла на всех нас.

— Нет, ты, все вы, сначала не помогаете ему, а потом просто уходите, и теперь, теперь, вам нужна моя помощь, чтобы все исправить.

— Перед тем, как исчезнуть, он сказал мне яснее ясного, что я была права. Он мне это сказал. Он знал, что обуян безумием, и признал свою ошибку.

— А потом исчез.

— Да, исчез. Но, возможно, он хотел вернуться. Ты об этом думала? Там опасно, а он был один.

— Потому что ты позволила ему уйти.

— А как я могла помешать?

Хазад фыркнула.

— Так ведь ты делаешь выбор! Думаю, у вас с этим проблем нет. Вы постоянно его делаете, и у вас никогда не возникает с этим проблем.

Теперь пришел черед Спинозы злиться. Она сохраняла внешнюю сдержанность, но Хазад видела по ее глазам, что та начинает закипать.

— Я не буду объяснять тебе те поступки, ассасин. Я объясняюсь только перед Троном.

Хазад поднялась со сжатыми кулаками, и какую-то долю секунды все выглядело как первая встреча женщин друг с другом, когда столкнулись их клинки.

— Верно, в этом и заключается твоя проблема, — сказала она. — Ты не думаешь. Не так, как он. Нашелся бы другой путь: продолжить сражаться, не заставляя других страдать из-за твоей оплошности. Если бы мы подождали, он бы нашел решение. Взгляни на это место.

На мгновение ей показалось, что Спиноза бросится на нее. Часть Хазад хотела, чтобы так и случилось, хотела снять напряженность, выпустить часть энергии через то, в чем они обе были так хороши. Внутри дознавателя до сих пор горел сильный гнев, бурлили энергия и страсть, что вызывало у ассасина уважения больше, чем рабское следование законам и процедурам.

Тем не менее, Спиноза так и не пошевелилась. Выражение ее лица все еще было напряженным, а губы так и оставались сжаты.

— Мне нужно знать лишь одно, — не спеша выговорила она, — могу ли я использовать тебя. Если нет, можешь идти своей дорогой. Ты не связана с нами никакими клятвами.

Хазад презрительно покачала головой.

— И куда я пойду? — пробормотала она. — Что осталось?

— Если для тебя это важно, ты должна выяснить сама.

Ассасин подняла взгляд на Спинозу и увидела в позе женщины не только усталость, но еще и оставшуюся силу. Она была такой же упрямой, как и любой из встреченных Хазад бойцов, тех, что плевали судьбе в глаза даже со всаженным в них клинком. Какое-то время ассасин уважала это, но затем случились предательства: их жертвой стали сначала обитатели цитадели, а потом и ее хозяин.

Шоба не была прощающим миром, не были такими и его дети.

— Я отправлюсь на его поиски, да, — холодно произнесла Ниир, не оставляя никаких сомнений по поводу того, что она чувствовала. — Но не из-за твоего или еще чьего-то приказа, а потому что решила так сама. Вот мое предложение. Либо принимаешь его, либо нет. И я работаю одна.

Спиноза задумалась. Хазад знала, что в другое время ее слова были бы восприняты как бунт и навлекли бы на ассасина или изгнание, или кару. Дознаватели знали, как приводить в чувство непокорные души, ведь такая работа входила в число их обязанностей, но что Спиноза могла сделать теперь? Они едва держались, они были на грани. Всего один промах, и их ждет полное уничтожение.

Приходилось работать с тем, что есть, и идти на всевозможные компромиссы. В конце концов, это была не Шоба, а Терра.

— Ладно, — резко сказала Спиноза. — Действуй так, как пожелаешь.

Глава третья

Утомленная Спиноза вернулась в свои покои. Пока она поднималась по узким лестничным пролетам, приемник в ее воротнике непрерывно мигал из-за входящих комм-пакетов: еще больше непрекращающихся боев у южных врат; доклады о мощном взрыве в скоплении ульев на востоке; Хегайн возвращается к выполнению обязанностей и пытается возобновить эксплуатацию одной из старых башен с лазпушками.

Броня казалась Спинозе тяжелой, она тянула ее вниз вместо того, чтобы делать сильнее. Долгое время доспех не вызывал у дознавателя никаких других чувств, кроме гордости. Он был создан в уникальной оружейной кузнице Тура и являлся символом древней доблести вечного Империума. Идя в бой в такой броне, Спиноза чувствовала себя продолжением этой доблести: небольшой, но жизненно важной частью большего доспеха, который защищал Императора и сохранял славу человеческого вида. Ты не сомневался, ибо сей порядок вещей был безупречным и неизменным, сейчас и во веки веков.

Дознаватель никогда не относилась к числу недалеких людей. Она всегда знала, что некоторые губернаторы слабы или продажны, что некоторые слуги Трона, даже высокопоставленные, могут ошибаться, и, тем не менее, основным элементом ее взгляда на мир оставалась вера в нерушимость стержня, вера в то, что те, кто выполнял наисвященнейшую из обязанностей — исполнение божественной воли Императора — являлись лучшими представителями человечества. Они были исключительными личностями, коих не тревожили слабость или гордость, и полностью отдавались своему древнему и беспрерывному служению. Космодесантники, плечом к плечу с которыми билась Спиноза, как раз подходили под такое описание. Да, они были неотесанными и невероятно жестокими, но проявляли едва ли не детскую беззаветность.

Когда Кроул посеял свои семена цинизма, Спиноза этому воспротивилась. Она никогда не верила его словам по-настоящему, считая их лишь плодами старого, утомленного ума, на который слишком долго влияла, подобно разъедающему раствору, обстановка Терры. Ничего удивительного, что он начал терять свои способности, ведь стоило душе утратить определенность, как мог заплутать и разум.

Что до самой Спинозы, то она должна была верить, должна была сохранить веру. Перед дознавателем встало испытание. Беспорядки, потеря Маяка, разрушение маленького мирка под названием Корвейн — все это было проверкой. Ты должен держаться, должен проговаривать катехизисы и не слушать шепотки сомнений. Всех мучили усталость и слабость. Как раз в таких обстоятельствах прокрадывались заблуждения и пускала корни ересь, но из всех возможных мест именно здесь нельзя было позволить этому случиться. Корвейн надлежало удержать от распада.

Спиноза дошла до тяжелых дверей своей комнаты, открыла их и вошла внутрь. Все такой же скромный вид: голые стены, беспорядочно расставленные свечи, успокаивающее присутствие висящего в углу Серебряного — огромного и тяжелого даже без питания крозиуса арканум, покрытого священными рунами, что беспрестанно возглашали о смертоносности оружия. Воздух, как и всегда, был горячим и содержал мелкие песчинки, но сейчас все это казалось почти что комфортом.

Она села на краю койки и тяжело опустилась вперед. Женщина медленно сняла перчатки, а затем потерла глаза мокрыми от пота пальцами.

Зачем она на самом деле так хотела найти его, задавалась дознаватель вопросом. Рев из кожи вон лез ради этого, так как им двигала вина и старая преданность. Как и Хегайном, как и Анилой. Все остальные бойцы гарнизона чувствовали нечто схожее. Самая сильная связь с ним была у Хазад, чьи узы оказались неожиданно прочными. Тем не менее, сейчас никто из них не являлся главным. Главной была она. И она не пробыла здесь достаточно долго, чтобы как-то изменить уже предрешенный исход. Существовали и другие варианты. Спиноза могла расформировать Корвейн, направив все уцелевшие силы и средства на север к Санктуму и приняв участие в его обороне. Дознаватель могла бы объявить, что старого владыки больше нет, взять власть в свои руки и начать руководить так, как всегда следовало бы.

Что не давало ей так поступить? Сложно сказать. Может, слабая искра привязанности, ненадолго вспыхнувшая между ними — его честность с ней, ее понимание своеобразного представления инквизитора о верности. Или может Спиноза думала, что может исправить ущерб, нанесенный ему ксеносом, восстановить инквизитора и сделать вновь полностью годным для служения. Такой поступок сам по себе стал бы благородным, его бы одобрили и Ордо, и Церковь.

А может, дело в самой тревожной из всех мыслей, в том, что он был прав. Нечто прогнило на самой верхушке имперской власти — скрываемая на протяжении многих лет гноящаяся рана ереси, внимание от которой отвлек еще больший кризис, охвативший все остальное. Дознаватель всегда подчинялась Кроулу в вопросах его расследования, верно служила ему, но никогда не принимала все это за чистую монету до того самого момента в Крепости, когда ее вынудили.

Тем не менее, даже сейчас она должна была верить в старую истину. Люче должна была верить, что Верховный лорд, Магистр Астрономикана, в каком-то смысле действовал правильно. Она должна была верить в существование основания для того, что казалось безумием, ведь если Трон действительно выходил из строя, если ксенос говорил правду, если были правы Рассило и Глох, тогда врагом являлся не Совет, не несущие боль, а сам Кроул. Он был опасен. С ним нужно было покончить. Впрочем, Спиноза не говорила ничего такого ни Реву, ни кому-либо другому. Она даже сама не верила в это до конца. Тем не менее, вероятность существовала.

Итак, истина заключалась в следующем: Спиноза должна была найти его, но не для искупления или убийства, а для того, чтобы отвести опасность. До того момента, пока она полностью не разберется в ситуации, дознаватель посвятит себя всему, в чем хороши дознаватели: расследования, оказание давления, допросы, задавание вопросов. Дело нельзя было оставить без внимания, и его нельзя было всучить другой ветви Инквизиции. Это ее и только ее бремя.

Из открытого проема донесся звук — шарканье ботинка по камню. Спиноза подняла взгляд и увидела Анилу.

— Прошу прощения, госпожа, — сказала пилот. — Отчеты по всем материалам закончены, как и было приказано. Они уже готовы для изучения.

— Благодарю.

— Тогда, если больше ничего…

— Нет, нет. Отдохни. Ты принесла больше всех пользы. Займешься этим потом.

Анила развернулась, чтобы уйти.

— Постой. — Спиноза подозвала ее к себе кивком головы. — Присядь на минуту.

Пилот опасливо подчинилась. Осмотревшись по сторонам, она нашла себе металлический табурет.

— Ты ведь служила вместе с ним шесть лет, да? — поинтересовалась Спиноза.

— Шесть лет.

Многие из штата Корвейна служили уже очень долго, несмотря на то что работа в ордосах была крайне опасной. Пусть Кроул и совершал ошибки, но он завоевал верность этих людей и сберег множество жизней.

— Так что я упускаю, Анила? — спросила дознаватель.

— Что вы…? Простите, я не…

— Его как будто вообще не существовало. Ни следов, ни зацепок. Однако, может это просто я не знала его достаточно хорошо, и поэтому ищу не там. Ты же его знаешь. Откуда бы ты начала?

Анила поджала губы.

— Оттуда же, где вы и ищете, госпожа. Я бы делала то же, что и вы.

— Мне нужно не одобрение моих действий.

— Я знаю. Если бы я могла помочь чем-нибудь еще, я бы это сделала. — Было видно, что ей не по себе. — Да, шесть лет, но я бы не сказала, что вообще когда-либо знала его. Не по-настоящему. Я доверяла ему, и, как мне кажется, он доверял мне. Это что-то, да значит. Я могла предугадать заранее какие-то указания, предположить, какие могут последовать приказы, но не более. И этого было достаточно. О большем я и не просила.

Ну конечно же именно так дела и обстояли. Ты не протянешь в Империуме долго, если будешь просить о большем. Ты держишь голову опущенной, исполняешь приказы, и надеешься, что твой начальник не окажется тираном или садистом, так как если все-таки окажется, то все равно с этим ничего особо не сделать.

— Тогда мы должны делать что можем, — произнесла Спиноза с сухой улыбкой. — И надеяться на то, что наши предположения окажутся верными.

Анила поднялась на ноги, а затем, судя по виду пилота, в ее голове родилась мысль. Мысль, которая заставила женщину немного замешкаться, прежде чем та наконец заговорила.

— По слухам, он не всегда был таким… закрытым, — сказала она.

— Я много раз такое слышала с тех пор, как впервые прибыла сюда, — ответила Спиноза. — Хотя теперь нам особого проку от этого нет, верно?

— Может и есть.

Дознаватель подняла на нее озадаченный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Старый владыка, Палв. Они были похожи.

— И такое мне тоже рассказывали. Как нам это поможет?

— Ну просто… Вы ведь должны знать. Хотя может и нет. Если бы вы пожелали… — Анила собралась с мыслями. — Я не говорю, что это прям уж много чего даст. Мы все знаем — то, что осталось, не слишком надежно, но, если вы сочтете нужным, я бы могла поговорить с ним, ведь он здесь. Старый владыка Корвейна. Он всегда был здесь.

Как будто бы апокалипсис уже наступил, подумал Рев, и теперь все они лишь пытались пережить последствия. Он спускался в жаркое сердце старого города, а над ним нависали вздымающиеся склоны темного, как обожженный метал, шпиля. В тысячах окон не горели огни, а сотни входных порталов зияли словно разинутые рты страдающих от жажды.

Перед отбытием у него состоялся недолгий разговор со Спинозой. В подульях Сальватора у Рева имелась обширная сеть контактов, которую он создавал на протяжении целых лет при активном содействии Кроула, и некоторые наверняка выжили. Возможно, они укрывались в своих защищенных покоях и башнях и ждали, пока анархия не поутихнет. Существовала вероятность, что Кроул отправился к одному из них, а если нет, то кто-то мог знать о том, куда он ушел. Конечно же, шансы были невелики, однако попытка не пытка.

Рев взял наземный автомобиль, а не один из исправных десантно-штурмовых кораблей. Последние привлекли бы больше внимания, так как они редко летали после того, как отгремели самые страшные вспышки буйства. Он остановил машину и поставил в безопасном месте, хотя от пункта назначения его все еще отделяло значительное расстояние. Оставшийся путь Рев решил преодолеть пешком, однако у него было все необходимое для путешествия через зону боевых действий: неотражающая, черная словно сажа броня штурмовика с хорошо пригнанными щитками из панцирных плит, шлем с усилением изображения, магнокуляры и ауспик широкого спектра, два боевых ножа, пристегнутых ремнями к голеням, пара ослепляющих гранат, крак-заряды и канистры с боль-газом на поясе. Кроме того, в защищенной перчаткой руке он свободно держал «адский» пистолет кадийской модели.

Стоило ему выбраться из Корвейна и вернуться к тому, что у него получалось лучше всего, как настроение тут же поднялось. Рев мог наконец размять конечности, которые все еще были скованы после физических перегрузок в Крепости, но восстановление шло быстро.

Иронично, однако, в каком-то смысле, сейчас он чувствовал себя даже лучше, чем за последнее время, ведь ему довелось сражаться бок о бок с Имперскими Кулаками. Да, недолго, и эти драгоценные моменты стали суровым испытанием, однако их оказалось достаточно для того, чтобы Рев ощутил, что внес собственный вклад. Во многих отношениях космодесантники оказались ему ближе, чем таинственные кустодии, которые так сильно подорвали его доверие к ним. Имперские Кулаки говорили не как полубоги, но как люди, а их грубые и отрывистые приказы напоминали ему о временах обучения в Схоле. Легко представить, как ты сражаешься вместе с космодесантниками долгое время, учишься у них, становишься быстрее и сильнее от одной лишь близости к Имперским Кулакам. Во время недавних паршивых боев у входных порталов Корвейна, где гарнизону приходилось отбивать волны голодающих или бредящих культистов, Рев не раз возвращался мыслями к тем бурным мгновениям безупречного сражения вместе с Астартес, вспоминал ту накатывающуюся волну агрессии, что поглощала все перед ним, и изо всех сил пытался воспроизвести это.

Ангелы Императора. Он понимал, почему Спиноза так их почитала. Когда перед ним замаячит неминуемая гибель, ему будет достаточно пойти в бой рядом с одним из них. Рев подозревал, что дознаватель чувствовала то же самое.

Пока же ему было до этого далеко, ведь ему вновь пришлось окунуться в старую часть его жизни, представляющую из себя запущенные улицы с переплетающимися многоуровневыми путепроводами и грав-платформами, глубокими расселинами и пропастями, потрескавшимися транспортными магистралями и висевшими в воздухе вредными испарениями. Обычно тысячи людей заполняли собой каждый клочок свободного пространства, но теперь остались лишь обломки и пепел. Во мраке Рев заметил только несколько неподвижных тел. На фоне вездесущей вони машинного масла он чувствовал запах меди, который сейчас был сильнее, чем когда-либо прежде. Куда ни глянь, всюду обзор закрывали густые облака дыма, медленно плывущие по узким ущельям меж шпилей, и даже его линзы ночного зрения с трудом позволяли ему нормально видеть путь впереди. На пустых скалобетонных тротуарах валялись изорванные знамена и лоскуты ткани, в открытых дверных проемах виднелись кучи мусора, а путепроводы были забиты брошенными машинами.

Рев держался теней, так как знал, что в таких условиях броня делала его практически невидимым. Он полагался на память и двигался быстро, опускаясь все глубже во мрак пешеходных туннелей и разного рода лазеек, а также обходил стороной любые звуки еще не утихших беспорядков и перемещался только по спокойным маршрутам. Мимолетные взгляды в протяженные расселины открывали ему гневное свечение далеких огней, которые просачивались в вечную ночь подобно кровавым ранам. Дважды над его головой проходили атмосферники, и оба раза это были конвои военных воздушных судов с темными корпусами. Тяжеловооруженные машины носились от одного кризиса к другому.

Споткнувшись обо что-то, он опустил глаза и увидел раздавленную оуслитовую аквилу, сброшенную вниз с одного из сотен этажей над ним. Рев на мгновение замешкался, разозленный подобным надругательством. Будь с ним бойцы, он бы приказал им собрать все куски вместе, чтобы вернуть хоть какое-то подобие уважения.

Этот день еще придет. Все аквилы поднимут обратно на вершины и ярко осветят, дабы они холодно взирали на несовершенство Империума, являя собой напоминание о его адамантиевой сердцевине, а тех, кто поддался страху, настигнет кара. Бури сомнений случались и прежде, а нынешняя стихнет так же, как и прошлые.

Рев продолжил свой спуск, двигаясь только вниз. Воздух стал тяжелее из-за песчаных частиц, в нем появились химикаты и токсины из углублений в основании города. Теперь он находился недалеко от старых биоперерабатывающих резервуаров Тияньи — цилиндров и пучков труб, погребенных в глубинах отстойников фундамента. Рев знал, что некоторые до сих пор использовались, хотя указы об их закрытии вышли целые века назад. Все здесь было липким, вязким и ядовитым.

Он добрался до конца длинного перехода и сел на корточки рядом с ржавой металлической оградой. Со всех сторон тянулись вверх изогнутые конструкции гигантских оснований шпилей, такие мрачные и черные. Рев слышал треск и шипение пламени. В нескольких метрах под ним шаркали во тьме фигуры: носящие капюшоны и лохмотья, хромающие и испуганные. Он не обращал на них внимания. Это были всего лишь подульевые мусорщики, которые пытались удрать так быстро, как только позволяли их изъеденные болячками ноги.

Сигнал авгура. Рев ненадолго поднял глаза, всматриваясь в плывущие в воздухе отходы. Может, что-то наверху, в смоге? Небольшое смещение, как будто нечто потревожило облачные гряды? Он еще немного подождал. Ничего. Просто игра воображения.

Рев вновь опустил взгляд. Переход прямо впереди резко заканчивался причудливой луковицеобразной конструкцией, висящей между тонкими и длинными подмостями. На поверхности этого обитого железом яйца хмуро зияло несколько проемов на месте вскрытых портальных люков. Сооружение было каким-то частным жилым модулем, достаточно крупным, чтобы вместить пару десятков обитателей, а на его боках виднелись амбразуры для автопушек. Выведенных из строя, судя по всему. Более того, сам модуль казался разрушенным и полностью обесточенным, как и все окрестности. Наверняка какое-то время работал аварийный генераториум, но, очевидно, он либо сломался, либо его выключили.

Он уже много раз бывал в этом сооружении. Пространство внутри было стесненным, и не просто так — построивший модуль человек позаботился о собственной безопасности и сделал так, чтобы любой незваный гость ступал медленно и осторожно.

Рев еще несколько мгновений осматривал модуль в поисках любых признаков движения. Когда никто не появился, он бесшумно прокрался к главному порталу конструкции. Старые противовзрывные двери из железа были выбиты вовнутрь, а запорные устройства — расколоты. Капитан прижался к правому краю пробоины, настроил гармонические колебания авгура, встроенного в шлем, и запустил сканирование. Сначала был треск помех, но затем они сменились полупрозрачной сетью положительных сигналов, которые засветились под изображениями его боевых прицелов. Он поочередно отметил расположение каждой цели, места, куда бы они двинулись, если их потревожить, а также схему коридоров и комнат, после чего поднял оружие: крак-заряд в левой руке и «адский» пистолет в правой.

Рев проскользнул через порог, прижимаясь к внутренней стенке вестибюля. Внутри царила практически кромешная тьма. Всюду виднелись брызги крови, которые в режиме ночного видения походили на черные пятна и свидетельствовали о попаданиях из стрелкового оружия, а прямо перед ним лежал короткий коридор, разветвляющийся влево и вправо. Он добрался до развилки, взвел крак-заряд и швырнул его в пустую комнату слева. Стоило улетевшему в темноту заряду с лязгом удариться об пол, как штурмовик быстро зашагал вправо и свернул за угол.

Прогрохотавший спустя две секунды взрыв расколол тишину и сотряс металлические внутренности модуля. Где-то дальше раздались крики, за которыми последовали бряцанье и стук ботинок. Кто-то бежал. Рев спокойно удалился прочь от места взрыва, подмечая движение тепловых сигнатур тех, кто торопился ответить на вторжение. Он добрался до конца коридора ровно в тот момент, когда скользнула в сторону находившаяся там дверь. Из проема выбежали две фигуры. Оба человека носили гражданскую рабочую одежду серого цвета и почти наверняка были членами банды или мародерами, так как держали в руках плохо сделанное огнестрельное оружие. Мальдо застрелил их еще до того, как они вообще увидели его — два лазлуча, по одному в каждый незащищенный лоб. Он переступил через подергивающиеся трупы и продолжил свое продвижение внутрь.

К этому моменту перемещение остальных сигналов ускорилось — они мчались к помещению, где раздался взрыв. Большая их часть свернула в другой коридор и теперь петляла у дальней стороны запутанных внутренностей модуля. В следующей комнате Рев столкнулся с еще тремя членами банд, которых прикончил четырьмя выстрелами навскидку: по одному на каждого плюс еще один лазлуч в искрящееся запорное устройство портального люка впереди. Избавившись от очередного препятствия, он устремился дальше.

Гулко разносящиеся по коридорам крики стали паническими. С кашлем ожил генератор, и некоторые люмены замигали, отбрасывая тусклый свет на сильно запотевшие внутренние поверхности. Обитатели этого места не обладали ни подготовкой, ни дисциплиной. Стоило им услышать шум, как они тут же бросились к его источнику. Рев же спокойно следил за рассеянными сигналами на выдаваемом сканерами изображении и рассчитывал, когда они вновь соберутся вместе.

Шестого члена банды он убил в коридоре очередным выстрелом из «адского» пистолета, после чего достал ослепляющую гранату. Капитан прошел через открытый проем люка и оказался в большом помещении, заваленном сухпаями и ящиками для хранения. Размещенный здесь одинокий боец хотя бы догадался воспользоваться преимуществом укрытия, присев за перевернутым столом и осыпав Рева градом пуль. Штурмовик низко пригнулся, нашел подходящий угол для стрельбы и попал женщине в плечо. Этого хватило, чтобы крутанувшаяся цель врезалась в дальнюю стену, но оказалось недостаточно, чтобы убить ее. Член банды завопила и что-то бессвязно прокричала в свой блок связи. Рев позволил женщине передать сообщение, а затем прервал бешеную тираду одним выстрелом. Выкатив ослепляющую гранату в центр помещения, он вновь спрятался в укрытие.

Прошли считанные мгновения, прежде чем внутрь ворвались оставшиеся. Они выкрикивали свои глупые боевые кличи так, словно воображали себя космодесантниками. Рев дождался, когда все окажутся в пределах действия заряда, после чего комнату заполнил выжигающий нервы белый свет и возвестившие о нем вопли агонии, что внезапно настигла жертв. Как только изображение его фотореактивного шлемного визора очистилось, он убрал «адский» пистолет и взялся за нож — нет смысла тратить энергию на врагов, которые навсегда лишились зрения. Рев перемещался от одного тела к другому, методично перерезая глотки и устраняя источники преисполненных страданиями криков до тех пор, пока опять не наступила тишина.

В последний раз сверившись с авгурами, дабы убедиться, что он ничего не упустил, и работа сделана, Рев прошел через очередной люк во внутренней стене помещения. В мигающей тьме за его спиной осталась лежать в тишине груда тел.

Осталась только одна комната, защищенная круглым входным люком. Рев взорвал замок и открыл тяжелую дверь толчком. С дальней стороны помещения шел дурной запах: воняло страхом, человеческими экскрементами и всем, что сопровождало долгое заключение. Находившийся здесь единственный обитатель когда-то был толстым, но теперь его дряблая серая кожа свисала с костей. Он носил запачканные широкие одеяния, а застарелые струпья на лице и руках отмечали места, откуда вырвали аугметику и украшения. Тяжелая цепь приковывала узника к дальней стене. Он явно был слаб и травмирован, но, по крайней мере, ему хватило сил, чтобы взглянуть Реву прямо в глаза.

— Они уже забрали все ценное, — прохрипел пленник. — Но если найдешь еще какой хлам, то пожалуйста.

Рев сдвинул визор.

— Серьезно, Гулаг. Я похож на мародера?

Он достал углеводный батончик и канистру с водой, опустился на корточки и протянул еду с водой мужчине.

Раф Гулаг, некогда служивший многим инквизиторам и помогавший им избавляться от трупов и других устранимых улик, на мгновение испугался, но затем с жадностью забрал предложенное. Он принялся быстро глотать воду, после чего с упоением набросился на углеводный батончик.

Рев разбил цепь и огляделся вокруг. Раньше комната была обставлена богато, если не сказать безвкусно: комплекты развлекательных линз, охлаждаемое хранилище для предметов роскоши, перина и другая мебель. Сейчас же большая часть убранства отсутствовала, и остались лишь клочья ткани да какие-то наполовину заплесневевшие сухпаи.

— Как они проникли внутрь?

— Отключение электроэнергии, — ответил Гулаг, продолжая быстро есть. У него тряслись руки. — Я не смог включить резервное питание, и они почуяли слабость. — Он не переставал жевать. — Не могу винить их за это, правда. Тут была еда. Мы сдерживали их четыре дня, пока не закончились пули.

— Но тебя оставили в живых?

— Странно, да? Возможно, оставили для обмена. — Гулаг усмехнулся, и его заплетенная борода закачалась. — Могло быть и хуже. Я слышал рассказы о случаях каннибализма снаружи. Даже в нынешнем состоянии меня бы хватило на какое-то время целой семье. — Он тягостно сглотнул. Все видимые участки его кожи были покрыты рубцами. — Даже не думал, что Кроул так высоко меня ценит. Он сейчас занимается спасательной операцией?

— Не совсем. Мы не знаем, где он. Я надеялся, что знаешь ты.

Гулаг сделал долгий выдох.

— Ах. Нет, тут мне тебе помочь нечем, но я бы выручил, если бы мог. Мне он всегда нравился. По крайней мере, немного. — Гулаг попытался самостоятельно подняться с пола, однако у него не получилось. — Он в заваруху попал, да?

— На задании. — Рев встал и принялся ковыряться носком ботинка в куче сломанных предметов и хлама. — Может, пытается выбраться с мира.

— Не, точно нет, — уверенно произнес Гулаг. — Они закрыли порты. Я тоже пытался улететь, пока не стало совсем плохо. Пришлось вернуться.

— Мы слышали об этом. И ты не знаешь ни о каких сохранившихся маршрутах?

— Думаешь, тогда бы я до сих был здесь? Нет, сейчас действуют приказы об уничтожении — корабли Флота сбивают все, что берет курс на пояс Мандевилля. Не могу сказать наверняка, правда ли это, но я бы не удивился. Святой Трон, ну и дела.

— Я должен найти его. По очевидным причинам. Гулаг, ты можешь рассказать мне хоть что-нибудь?

Гулаг как следует призадумался.

— Не особо много. В последний раз я его видел, когда… Ну, было тело в одной из его партий, которого там не должно быть. Кроул его забрал, и я ждал какого-то ответа, но нет. В общем, я сконцентрировался на работе. Да ты, наверное, и сам все это знаешь. Партия одна из последних. У нас были еще и другие, из постоянных секторов, и ими следовало заняться, а тут вдруг эта… неприятность. Мы запечатали лаборатории, закрылись здесь, пытались не впускать посторонних. После случившегося я бы все равно ничего не услышал, даже если бы он рыскал неподалеку. Связь оборвалась, электропитание отрубилось. Да и вообще, зачем ему сюда приходить? Что он мог искать?

— Это его сектор. Возможно, разыскивал контакт. Кого-то, кто мог бы помочь ему достать то, что ему нужно.

— А что именно ты не знаешь.

— Очевидно.

— Будь я на его месте, то отправился бы на север. Добрался бы до Санктума. Они бы наверняка впустили его, если бы он забрался так далеко.

— Вероятно.

— Говорят, там еще сохраняется контроль. И что надежда еще есть.

— Надежда есть всегда, — ответил Рев, выпрямляясь.

— Значит, ты обратно в Корвейн?

— Пока нет.

— А ты случаем не мог бы…

— Возьми оружие в комнате снаружи, там его много. Вот еще еда. Не отсвечивай — вот твой лучший случай до тех пор, пока все не стихнет.

Гулаг печально улыбнулся.

— Я бы пожелал тебе удачи, капитан, но, судя по всему, у нас она закончилась.

Рев зашагал прочь.

— Ага. Сколько себя помню, она никогда и не появлялась.

Он начал выбираться из модуля, обходя тела. Когда Мальдо выбрался наружу через выломанный главный портал и оказался на открытом пространстве, ему показалось, будто он просто погрузился в другого рода тьму. Кроме того, стоило капитану пересечь порог, как по его авгурному полю пробежала рябь, обозначающая что-то, находившееся наверху, что тут же затерялось в пыли и сместилось вдоль расселины.

Рев никак на это не отреагировал. Нечто исчезло сразу же после своего прибытия, и он даже не поднял взгляд, не сбился с шага, однако капитан знал: высоко над его головой, там, где смог бурлил в турбулентной атмосфере между башнями, будет то же самое — краткий сигнал, вибрация от турбины, хорошо спрятанная и замаскированная. Тем не менее, невозможно скрыть абсолютно все, уж точно не от того, кто обладал снаряжением и опытом капитана.

Кто бы там ни прятался, они были хороши. Отличный корабль, осторожность. Может, кто-то прибыл за Гулагом, хотя это маловероятно, ведь тот всего лишь неприметный контакт, малая часть сети, занимающаяся избавлением от тел. Нет, по всей вероятности они пришли за Ревом, наблюдали, ждали момента. Но момента для чего? Чтобы убить его? Или схватить?

— Так-так, — пробормотал он себе под нос, аккуратно двигаясь точно по тому же обратному пути и не спеша бросаться в укрытие. — И кто же вы такие?

Глава четвертая

Он облюбовал личные покои Кроула, и никто даже не пытался его остановить. Он просто парил там и неуверенно летал на протяжении целых дней, иногда врезаясь во что-нибудь, а иногда просто безмолвно вися во тьме в режиме пониженного энергопотребления.

Как и все остальные, Горгий получил повреждения внутри Крепости. Эруний кое-что починил, но череп не задержался в апотекарионе для полного осмотра. Да и в любом случае, все равно никто не знал, как работает Горгий. Возможно, что-то мог посоветовать техножрец, но в этом секторе Терры их не было, и, вероятно, их не было вообще нигде, кроме как в самом Санктуме и анклавах.

Поэтому его предоставили самому себе. Он делал ровно то, что делали черепа, когда не выполняли свои обязанности. Он думал ровно о том, о чем думали черепа, и испытывал те же эмоции. Возможно, теперь Горгий был просто устройством без души: набором механических частей с бормочущим машинным духом поверх всего этого. Или же, возможно, глубоко внутри что-то осталось, след чего-то более мягкого, старого, чего-то, что сложно точно определить.

В обычные времена ты бы даже не задавался такими вопросами. Империум — это не то место, где разгадываются загадки — их просто принимали, делали истиной, не подлежащей сомнению, и помещали в царство действительности как нечто реально существующее, пока вокруг шла своим чередом жизнь. Большая часть сервоединиц любого рода была функционально индифферентной: просто парящие орудийные платформы или дроны-курьеры, чье серое вещество изменили для работы с носителями данных и определения целей в окружающей среде. Некоторые же, однако, говорили. Некоторые реагировали на эмоциональные сигналы. Немногие даже обладали полноценным интеллектом, могли вызывать воспоминания, разумно общаться, иметь надежды и мечты. Что было причиной этого? Какое-то короткое замыкание в привинченных прямо к кости устройствах? Или же нечто другое, нечто более неизъяснимое, словно греза поверх холодной материи?

Для самых исполнительных слуг Империума жутчайшим страхом была смерть, но не из-за того, что она значила для них как для личностей, а потому что лишала их возможности служить. Когда неизбежность смерти становилась очевидной, наиболее преданные своему делу адепты искреннее молили о продолжении служения теми или иным способами, благодаря которым их останки могли вечно приносить пользу Трону. Иногда такой способ находили для людей высокого статуса, вроде адмиралов, магистров орденов и инквизиторов, чьи сердца помещали в реликварии, где те продолжали биться, глаза встраивали в составные части авгуров, а легкие использовали в токс-фильтрах. Черепа тех, кто просил особенно убедительно, либо же имел достаточно денег или влияния на техножрецов, могли отделить от тела, почтительно обработать маслами и бальзамами и снабдить гравиприводами и силовыми ячейками. Остаточное серое вещество мозга сохраняли и герметизировали, после чего пропускали через него биопровода и психореактивные кристаллы.

Результат такого процесса всегда был уникальным, и никто не знал, что получится, до тех пор, пока единственный окулюс вновь не оживал и не загорался, приводы с воем не выходили на полную мощность, позвоночное вещество не начинало клацать вдоль всего блока, а сам череп не поднимался в воздух. Многие устройства вообще никогда не функционировали полноценно. Некоторые являлись не более чем парящими когитаторами, способными хранить данные и передавать их по команде.

Однако были и те, что могли говорить, и шепотом передавались слухи о черепах, которые имели разум и даже собственную душу. Лучше не спрашивать, как, или почему, или в каком именно виде они теперь существуют. Император знал. Если подобное произошло, значит Он должен был одобрить это. Лучше всего просто свыкнуться с такими вещами и найти способ дать прежнему обитателю металло-костяного корпуса то, чего ему хотелось при жизни — возможность продолжать борьбу.

Первой в комнату вошла Спиноза, а следом и Эруний. Они закрыли двери, после чего заперли их.

Горгий наблюдал за ними своим тускло светящимся коричневым окулюсом.

— Лети сюда, — сказала Спиноза, подходя к длинному столу Кроула.

Она села за него, а Эруний так и остался стоять. В свете горящих свечей его очки блестели как-то странно, будто он поставил новые линзы.

Какое-то мгновение Горгий никак не реагировал. Когда череп наконец пришел в движение, это был медленный и неохотный пролет с важным видом, а не стремительный рывок как обычно.

— Итак, — произнесла Спиноза, когда череп оказался над центром стола. — Нам нужно найти его.

Механизмы Горгия щелкнули.

— И ты тоже хочешь его найти. Знаю, что хочешь. Ты был там с нами и сделал тот же выбор. Может, это тебя и мучает. Все можно исправить, но только если мы определим его местоположение.

Череп парил абсолютно бесшумно, а под его линией подбородка мерцало несколько маленьких люменов.

Эруний бросил на дознавателя скептический взгляд.

— Я ведь уже сказал, что разговаривал с черепом. И не раз.

Спиноза проигнорировала его и продолжала пристально смотреть на Горгия.

— Ты чувствуешь сожаление? — спросила она. — Или это всего лишь очередная иллюзия?

Дознаватель встала, отодвинула кресло назад и обогнула край стола, чтобы подойти к черепу поближе. Теперь она могла дотянуться рукой до игольника Горгия, хотя, конечно, никогда бы не позволила себе коснуться его.

— Говорят, в тебе до сих пор живет призрак Леви Палва, — начала Спиноза. — А еще говорят, будто Кроул держал тебя рядом из-за того, что вы двое помнили времена, когда он еще был молод, а ты — жив. Вы могли говорить друг с другом, ну или по крайней мере представлять себе разговор. Возможно, ты слушал ту гнусную музыку. Он не раз мне ее включал, пытаясь убедить в том, что это не еретическая дрянь из эпохи, которую лучше забыть. Из эпохи, которую он, по собственным заявлениям, высоко ценил. А значит ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой. Ну, только если ты до сих пор можешь вообще знать хоть что-нибудь.

Окулюс Горгия потускнел еще сильнее, а щелканье внутри него стало чаще.

— Тут ты можешь сослужить мне службу. Достань что-нибудь из своих запоминающих катушек, вытащи хоть что-то.

Горгий молчал.

— Всего лишь искорку. Начало.

Тишина.

Спиноза взглянула на Эруния, и хирургеон скрестил руки на груди.

— Нигил, — наконец выпалил Горгий. Его окулюс вновь наполнило зловещее фиолетовое свечение. — Не концепционэм. Анима старого магистер дефунктус. Дефунктус. Тодо это иллюзио. Сильно ошибаешься.

— Так значит, ты теперь сам по себе, — сказала Спиноза.

— Сингуларум. Я — это полностью я. Комплето.

— От Палва ничего не осталось? Мне говорили обратное.

— Соламенте оссиум. Спиритум, нет-нет. Негатива эн тото.

— Даже если и так. Ты долгое время знал его. Есть что-то, что ты мог бы…

— Суффицио! Больше ничего. Нечего рассказать. — Череп выглядел встревоженным. Он поднялся еще выше, а его окулюс мерцал. — Терминус.

Спиноза пристально смотрела на череп, а Эруний просто покачал головой.

— Что ж, видимо, я ошибалась, — смиренно произнесла она. — Я надеялась, что осталось какое-то связующее звено, нечто более серьезное, чем все имеющееся у нас.

Дознаватель развернулась, жестом показывая хирургеону следовать за ней, и как раз в этот момент что-то лязгнуло внутри Горгия, после чего череп повернулся вокруг своей оси. Сдвинувшаяся панель размером с монету открыла взорам объектив литокаста. Спиноза остановилась и вновь взглянула на стол. Эруний остался на своем месте.

Из тени возник гололит с его знакомым желто-зеленым мерцанием, спроецированный прямо на поверхность из полированного дерева. Потребовались доли секунды, чтобы изображение стабилизировалось. Когда картинка стала четкой, Спиноза увидела саму себя, стоящую в комнате, которая была очень похожа на эту. Она смотрела как раз с ракурса наблюдателя. Заговорил призрачный и смазанный образ Кроула, что находился на самом краю поля зрения.

— Может, когда-нибудь поймешь. В свое время.

— Игноро, чадо. — Это был голос Горгия, доносящийся из-за линзы. — Грязь, тото мундо. Жечь-жечь.

Спиноза увидела, как ее литокастовое изображение подняло бровь.

— Это Горгий, — раздался голос Кроула.

— Похоже, он придерживается другой философии, — произнесла Спиноза-образ.

— Полезно выслушивать противоположное мнение. Иногда.

Спиноза — настоящая — положила руки обратно на стол.

— Это когда я впервые пришла сюда, — сказала она Горгию. — Когда впервые встретила его. И тебя. Ты записывал?

— Суммум рекордаре.

— Все, что мы тогда говорили?

— Суммум.

Взгляд дознавателя метнулся к Эрунию.

— Мог бы и рассказать мне об этом.

Хирургеон пожал плечами.

— Я и понятия не имел.

Спиноза перевела взгляд обратно на Горгия.

— И что еще есть?

Некоторое время череп чирикал, а затем гололитовые изображения начали сменяться одно за другим: обрывки разговоров, погонь, работы в камерах, и все с меняющейся точки зрения Горгия.

— Помедленнее, — произнесла Спиноза.

Кадры прояснились. Она увидела бегущего по длинному туннелю Кроула, чей подол плаща развевался в завитках дыма. Из своего мастерски сделанного пистолета, Радости, он стрелял по цели, которую дознаватель не видела. Спиноза слышала звуки внутренних систем Горгия, что были гораздо громче, чем слышалось в реальности. Затем изображение сменилось, и ее взору предстал склонившийся над телом Кроул, нащупывающий на горле пульс. Потом перспектива вновь изменилась, причем слишком быстро, и появилось нечто совсем иное — церковь, судя по всему. И вновь другая сцена: где-то среди городского пейзажа Терры, может даже Сальватор.

— И как далеко в прошлое уходят эти изображения? — спросила Спиноза, вдруг обнаружившая, что кадры каким-то странным образом приковывают к себе все ее внимание.

Горгий еще немного побрюзжал, и гололитовые образы распались в дымке статики. Когда они вновь появились, дознаватель увидела молодого человека с гладкой кожей, высокого, с уверенной походкой. Лишь спустя некоторое время Спиноза узнала в дрожащих гололитовых линиях Кроула. Он выглядел… здоровым. Кожа лица была гладкой, и находился Кроул не в Корвейне. Это место Спиноза не узнавала.

В поле зрения возникла еще одна фигура: женщина в форме высокопоставленного адепта с имперскими гражданскими почестями. Как и Кроул, она выглядела молодой, энергичной, сильной. Судя по зданиям вокруг, они были в каком-то космопортовом терминале.

— Значит, решено, — сказал Кроул. — Форфода.

— Ты бы мог отправиться со мной.

— Я так и планирую.

Женщина понимающе улыбнулась.

— Когда закончишь дела здесь.

Кроул взял ее руку в свою.

— Это будет скоро. Я приду, обещаю.

Женщина притянула его к себе.

— Этот мир убьет тебя, Эразм. Есть много способов послужить и много мест.

— Верно. И мы найдем их вместе.

Спиноза не могла отвести глаз от его лица. Даже несмотря на возраст и изъяны гололитового изображения изменения были кардинальными. Она понятия не имела, сколько лет прошло, но трансформация оказалась абсолютной. Кроул выглядел совсем другим человеком. Его не мучила агония, и он впечатлял своей физической формой. Улыбался же инквизитор не цинично, а с удовольствием.

Кадры подвисли, и затем с огромной скоростью начали сменяться новыми: еще больше обрывков работы, боев, дознаний.

Спиноза подняла руку, после чего гололитовое изображение исчезло.

— Ты все записывал? — спросила она.

Горгий слегка поднялся и опустился.

— Кое-что коррапто, но да-да, суммум рекордаре.

— И ты можешь показать мне, что у тебя есть?

— Аффирммативо.

— Тогда начнем с того, что ты сохранил с момента моего прибытия. Когда началось то дело с ксеносом.

Лицо Эруния выражало скепсис.

— Вы уверены? Вы увидите лишь то, что видел череп. Большая часть этого нам уже известна.

Спиноза присела рядом с Горгием, открывая инфоблок для записи данных.

— Тогда освежу свою память, — резко отрезала она. — И, возможно, это откроет нам то, что мы упустили в первый раз.

Хирургеон пожал плечами.

— Ну хорошо. Я пойду. Меня там ждут тела, которые нужно заштопать.

Спиноза едва заметила его уход. Она дала команду Горгию начать трансляцию, и вскоре в помещении замелькал танец призрачных изображений. Дознаватель внимательно просматривала кадр за кадром и делала заметки.

Однако, все это время на задворках ее подсознания оставался образ высокого улыбающегося мужчины, полного жизни и свободного от тревог, словно бы вырванного из грезы о другом, невозможном мире.

Действовать по собственному желанию. Хорошо было вновь работать по-своему, лететь высоко над городскими дебрями вдоль возвышенностей, путепроводов и узких мостов над спусками, уходящими в сгустившееся ничто.

Хазад дарила свою верность лишь тем, кто ее заслуживал: сначала Фелиасу, а затем и Кроулу. Спинозе же… пока нет. Слишком молода, слишком прямолинейна, слишком ограничена. Возможно, со временем она и станет хитрее, но произойдет это лишь в том случае, если дознаватель избавится от этой врожденной веры в организацию. Именно правила сделали Империум слабым, по крайней мере, в том плане, что взяли верх над более естественными человеческими чувствами: мужеством и отвагой. Любой грех можно оправдать тем или иным законом. Например, какой-нибудь бездушный устав, одобряющий отступление, потерю траншей или отодвигание линии фронта. Что касательно Спинозы, то Хазад могла припомнить немало подобных прецедентов из числа того, что успела сделать дознаватель в Корвейне. Возможно, Корвейн вообще оказался уничтожен, если бы Спиноза продолжила сражаться, но тогда они, по меньшей мере, встретили бы свой конец в бою, стоя на ногах, а не захлебывались собственной кровью и невежеством.

А еще был Мальдо Рев. Мужчина, которого она уважала как равного себе мастера по насилию, закаленного в боях, однако он уже дважды оплошал: позволив отступить в цитадели и, пойдя против своего владыки в момент величайшего кризиса. Оба раза были проявлением слабости, когда Рев поставил законы выше чувств, а нормы выше справедливости.

Одному лишь Трону известно, где он находился сейчас. Хазад уже не единожды злилась на себя из-за того, что представляла его в нынешние времена — грубое, покрытое шрамами лицо с бледной кожей и угольно-черными волосами, такое же измотанное и преисполненное мрачности, как и все на этом проклятом мире.

«Забудь это. Забудь его. Помни Фелиаса, который привел тебя сюда, и Кроула, который дал тебе прибежище. И помни, чем они стали после. Помни, как оба оказались целью того, что раскололо их свиты. Именно это и было в приоритете, оставалось ключом к тому, чтобы вынести из огня хоть что-нибудь ценное».

Фелиас был прав: три Верховных лорда оказались вовлечены в заговор и действовали сообща с самого начала. Один из них, спикер капитанов-хартистов Кания Данда, отреклась от своего участия в сговоре и сбежала в собственную крепость. Второй, магистр Астрономикана Леопс Франк, погиб. А вот до третьего было добраться куда как сложнее. Оуд Оудия Раскиан, генеральный фабрикатор, больше машина, нежели человек. Возможно, сейчас он находился на Марсе, а может где-нибудь еще. В его владения на Терре проникали дважды, что стоило жизни Фелиасу и чуть не погубило Кроула. Возвращаться в те обширные территории в условиях нынешней анархии было еще более опасным шагом, поскольку сама область оказалась под угрозой вдоль всех ее границ, а скитарии оказались доведены едва ли не до бешенства. Нет, она не вернется к Схаллаксу, уж точно не тогда, когда крепящиеся к спусковым крючкам гальванических винтовок пальцы были такими дерганными.

Да и учитывая все то, что Хазад держала в уме, это и не требовалось. Во время работы с Фелиасом она не единожды контактировала со служителями Бога-Машины и почерпнула кое-что из таких встреч. Во-первых, техножрецы любого ранга держали при себе огромное количество данных, большая часть которых касалась тех вещей, которые они либо не особо контролировали лично, либо просто не были в них заинтересованы. Механикус, как организация, купался в информационных списках и бинарных пакетах. Каждый инструмент под их управлением распухал от информации и переполнялся дважды или даже трижды скопированными отчетами с числовыми последовательностями, и ни одному набору глаз, органических или бионических, никогда не хватит времени прочесть их все. У такой привычки имелись свои преимущества, так как все ветви мистического жречества имели представление об операциях центра, благодаря чему можно было рассылать команды быстро и в широких масштабах при помощи различных сетей передач, доступом к которым обладал каждый заслуживающий внимания член Механикус.

Однако, любое оружие можно было обратить против его же владельца. Основная часть Империума всегда питала недоверие к знаниям и прекрасно осознавала, сколь опасно ими делиться. Неведение столь многих адептов было не только своего рода противопожарной полосой, но и догматом веры — нельзя раскрыть врагу то, чего ты не знаешь. Жрецы Марса смотрели на вещи иначе, и такие взгляды открывали определенные возможности, если знать, где искать.

Теперь Хазад вновь вышла на охоту. Она тщательно выбрала место для удара, полагаясь на знания, почерпнутые при планировании Фелиасом его первого проникновения в Схаллакс-сити. Отдельные воздушные маршруты между анклавом Механикус и гораздо более крупным Санктумом использовались только определенными членами командного состава и выбирались не ради скорости, а ради безопасности. Эти конвои петляли в лабиринте запущенных промышленных зон, где людей жило меньше, чем где-либо на Терре, и сполна пользовались прикрытием заброшенных шахт и глубоких расселин. На поверхность они поднимались лишь тогда, когда требовалось преодолеть открытое пространство на пути к огромным вратам. В обычное время движение по таким путям было редким, ведь для передачи сообщений гораздо проще воспользоваться сетками данных и защищенными гололит-каналами, но Хазад как никто другой знала, что комм-сигналы частенько оказывались ненадежными и обрывочными. Пока не восстановился порядок и главные трансляционные шпили не заработали вновь, физическая транспортировка была единственным способом гарантированно связаться с контактным лицом. Пока военные силы и средства бросались на подавление восстаний, а командным центрам требовалась координация друг с другом, техножрецам приходилось рисковать и выбираться наружу, дабы убедиться, что Схаллакс все еще является частью сил восстановления порядка.

Хазад направила свой летательный аппарат — реквизированный гражданский «Шпилевой бегун У-4» — на север от Сальватора, паря над миром тусклого пламени и бесцельного разрушения. Ситуация оставалась критической, но теперь неистовость восстаний утихала. Если нет дисциплины и завоза припасов, то очень сложно поддерживать энергию распространившегося по всей Терре восстания. Хрупкость жизни на этом самом зависимом от внешних поставок мире означала, что продовольственные склады и незагрязненные цистерны опустеют крайне быстро, после чего бойцы начнут голодать и страдать от жажды. Любой неорганизованный мятеж в скором времени перейдет в цикл лихорадочного мародерства, а сами мятежники вступят в противоборство с основной частью гигантского населения, ведь простые граждане тоже будут запасать как можно больше еды и упорно за нее сражаться. Пределы есть даже у вспышки психической природы, как в данном случае — поклявшийся в верности Темным Силам слуга может выказывать больший фанатизм, нежели все остальные, но и ему нужно есть, пить, иногда спать и иметь безопасную операционную базу.

В этот день небеса были даже мрачнее, чем когда-либо видела Хазад. Облака тяжелые и темные, горизонт во всех направлениях пачкала кроваво-красная кайма от полыхающих огней, а пожары соединялись с хмурым небом тонкими угольно-черными нитями.

Хазад держала свою невзрачную машину поближе к земле, решив попытать удачи с выстрелами из шпилей, нежели рискнуть напороться на что-то помощнее на большой высоте. То тут, то там до сих пор мерцали рекламные голощиты, на которых вспыхивала неуместная пропаганда Министорума и органов гражданской безопасности, хотя на переходных путях и площадях для сборов не было толп людей, и никто на щиты не смотрел. Повсюду виднелись остовы техники: сожженные корпуса машин, разбившиеся атмосферники. Люмены почти не горели, но периодически встречались признаки скрытой человеческой активности. Хазад разглядела одно большое собрание, выглядевшее как марш тысяч одетых в лохмотья доходяг, бредущих по путепроводу и распевающих что-то неразборчивое. Еще она мельком увидела несколько крупных банд, которые рылись в кучах мусора. Несколько башен силовиков энергично пылали, их стены были проломаны, а символы власти — расколоты.

Ну что за бардак. Кому-то где-то нужно было взять себя в руки. Где же космодесантники? Где эти восхваляемые кустодии, стражи самого Дворца?

Уж не поблизости точно. Если они где-то и действовали, то вдали от этого места.

Она приземлила летательный аппарат на запыленную поверхность пустой посадочной площадки, что на несколько метров выдавалась из выступа командной башни на внешней границе мануфакторума. Хазад заглушила двигатели, выбралась из кабины пилота и заперла двери. Впереди перед ней лежал один из тех длинных, наполовину заброшенных каньонов. Он тянулся на северо-восток и вился змеей меж гигантских сооружений. Его дно терялось в задымленных тенях, дальнюю сторону скрывала мгла, а из глубин поднималась вонь обгоревшего металла. На сотнях пересекавших расселину путепроводах и арочных мостах отсутствовали свет и признаки движения.

Хазад соскользнула вниз, держась самого края площадки, и активировала хамелео-узлы своей брони. Часть узлов, отремонтированных Эрунием всего несколько дней назад, заработала не сразу, но вскоре женщина ощутила легкое пощипывание от сенсорорассеивающего поля. Такая технология не сильно поможет ей спрятаться от решительно настроенного врага, который знал куда направить авгуры, но обеспечит Хазад некоторой маскировкой.

Она отошла назад, достала двойные крюки-кошки и, проверив заряд турбопускателя, прицепила по одному устройство на оба предплечья. Женщина перемахнула через край платформы и стала пробираться вглубь сплетения стальных подпорок под узким скалобетонным выступом до тех пор, пока не нашла подходящее место с прямым обзором ущелья перед ней.

И тогда Хазад стала ждать. Долгое время ничего не происходило, а атмосферники в металлическую впадину не спускались. Она слышала звуки боев отовсюду, какие-то вдали, какие-то до тревожности близко. Сквозь изолирующий дыхательный аппарат ее шлема стал проникать резкий запах дыма, остававшийся во внутренностях устройства. Хазад расслабила мышцы и стала выполнять предбоевые ментальные практики.

Прошли часы, прежде чем хоть что-то изменилось. Женщина подняла голову при первых же признаках работы турбин. Степенно возникли красные огни, пробивавшиеся сквозь облачные гряды словно вестники гораздо более великой тени позади — монструозной гравибаржи с торчащими из сводчатых боков металлическими вымпелами и носовой частью палубы в форме двух медных сфер, напоминающих фасеточные глаза. Из нижней поверхности выходили какие-то костеобразные выступы, а верхнюю украшали зубчатые стабилизаторы. Судно скорее тяжеловесно плыло, нежели летело, истекая огромными потоками черных отходов. Броневые листы корпуса были грязными и темно-бурыми, иллюминаторы же пылали во мраке багровым светом. На множестве поверхностей баржи виднелись символы Механикус, но выгравировали их как-то небрежно, словно такие ерундовые вещи предназначались лишь для тех жалких людей, которым до сих приходилось пользоваться биологическими глазами. Во многочисленных прорехах в противовзрывной броне вращались открытые взгляду шестерни и работали поршни, отчего корабль походил на какое-то гигантское медное ракообразное, что спешно прокладывало свой мрачный путь сквозь ядовитые облака нижних транзитных каналов Терры.

Хазад напряглась и приняла позицию для прыжка. Грохочущая гравибаржа приближалась, а ее сигнальные люмены вяло мерцали. Тарелки сканнеров на корпусе поворачивались в разные стороны, но сенсорорассеивающее поле скрывало женщину от сканеров. Да и в любом случае, операторы, скорее всего, изучали окружение на предмет вооруженных толп, а не отдельных людей.

Хазад дождалась момента, когда машина медленно добралась до нее, продираясь сквозь пепел примерно в пятидесяти метрах от ее точки обзора. Женщина опустила обе руки перед собой, установила прицельные линии на люке обслуживания гравибаржи и выстрелила. Крюки-кошки вылетели во мглу и вгрызлись глубоко в корпус. Хазад зафиксировала их, активировала затягивание троса и, когда моторы устройств заработали, оттолкнулась от платформы.

Ее швырнуло в воздух и всего секунду она неслась над пустотой. Под болтающимися ногами простиралась бездна практически кромешной тьмы, а скручивающиеся кабели издавали свист. Она успела мельком заметить уходящие вниз отвесные стены, едва освещаемые мелкими и тусклыми желтыми точками, после чего Хазад вновь подкинуло вверх. Устройства поднимали ее прямо к нижней части фюзеляжа гравибаржи.

Она жестко врезалась в корпус, и ощутила в своем изолирующем дыхательном аппарате запах смога и выхлопных газов, когда после удара шлем отскочил от металлической обшивки. Хазад надежно зафиксировала себя маг-обхватом, опоясавшим ее талию, и избавилась от пусковой установки крюка на правой руке. Качаясь в такт случайным движениям гравибаржи, женщина активировала силовой клинок и рассекла люк вместе с соединением между пластинами, после чего поместила туда микрозаряд для уничтожения запорного механизма.

Хазад действовала как хирургеон: умело, быстро, тихо. Взрыв вырвал крышку люка не полностью, оставив женщине достаточно места, чтобы она смогла дотянуться рукой до систем управления. Как только выступающая из корпуса дверь открылась, женщина подняла ноги, закрепила первый крюк-кошку на внутренней кромке проема и, подтянувшись, забралась внутрь. Она отцепила второй трос и полностью проскользнула в проем. Теперь Хазад находилась в трюме корабля, прямо под основными двигателями, судя по звуку. Тут воняло смазкой и полированным металлом, а еще в нос бил этот пыльный марсианский запах, который будто бы цеплялся за все, что создавали Механикус. Внутри гравибаржи было темно и сухо, стоял грохот. Кроме того, мешали низкие потолки и множество различных способов умереть.

Женщина оставила крюк-кошку левой руки на внешней поверхности корпуса, но все остальное убрала, после чего двинулась вперед с опущенной головой и мерцающей из-за светорассеивающего поля броней. Она искала палату машинного духа. Обычно такие места находились в самом сердце корабля, спрятанные глубоко в его внутренностях, подальше от любого возможного вреда. По мере продвижения Хазад стала слышать над собой лязг: это перемещались между палубами скитарии и техножрецы, причем явно не спеша. Теперь ее сердце билось быстрее, дыхание участилось, а чувства обострились. Она крепко сжала в правой руке Окиру, свой ритуальный клинок воинов Шоба. Пока что оружие было не активировано, но даже в таком состоянии оно оставалось смертельно опасным.

Прямо у палаты женщина столкнулась с первым стражем — каким-то патрульным провостом в шлеме с зелеными линзами и вооруженным короткоствольным дробовиком. Он заметил ее не сразу, так как хамелео-покров сбил с толку на секунду его видеоусилители, но Хазад этого было достаточно, чтобы сократить дистанцию, рассечь кабели на шее стража и пронзить челюсть клинком, погрузившимся дальше в черепную коробку. Провост задергался, пуская пену изо рта, а затем, содрогнувшись в последний раз, замер уже навсегда. Женщина воспользовалась его наполовину органической лапой с когтями, чтобы получить доступ к запорному устройству раздвижной двери палаты. Затащив тело внутрь, она снова запечатала проход.

Инфокатушки вокруг были расставлены так близко друг от друга, что ей едва удавалось пробираться между ними. Каждое из этих блестящих устройств достигало более двух метров в высоту, закрывалось решетчатым медным корпусом и издавало треньканье электростатических разрядов, прыгающих и пробегающих по рядам контейнеров для хранения. Осознавая, что ее обнаружат через считанные секунды, Хазад вытащила четыре инфоблока и вставила их в разъемы интерфейсов. Она щелкнула взломщиками шифров, которыми пользовался Фелиас, после чего включила шунт-деактиватор. Все четыре блока затрещали, когда в их системах памяти начали разворачиваться длинные списки. Это заняло всего несколько мгновений, но женщина ждала с нетерпением, так как знала, что как только провост не ответит на регулярные пакеты импульсов от командования баржи, на его поиски выдвинутся и другие.

Шунты оповестили о завершении работы чередой слабых звуковых сигналов, после чего Хазад вытащила блоки. Женщина быстро спрятала их и направилась к выходу. Коридор снаружи был пуст, и стоило ей выбраться из палаты, она тут же побежала к точке проникновения. До люка оставалось всего несколько метров, когда заревели сирены, а лязг ботинок над головой превратился в несмолкаемый гулкий стук.

Хазад затормозила у люка и выбила его ударом ноги. Над головой с шипением прошел первый лазерный луч, оставивший подпалины на железной поверхности. Женщина юркнула в проем, выбралась наружу и уцепилась за оставленный в корпусе крюк-кошку. Она услышала, как наверху скребут металлические крылья и когти. Звуки приближались. Хазад подсоединила крюкометатель к броне, спрятала клинок и спрыгнула в пустоту. Кабель разворачивался с максимальной скоростью, выбивая искры из подающего устройства и спуская женщину все глубже в расселину. Оказавшись подальше от нижней части фюзеляжа баржи, она нацелила второй крюкометатель на смазавшийся из-за быстрого падения фасад ближайшего здания.

Хазад выстрелила одновременно с тем, как к ней протянулись лазерные лучи, несколько из которых чуть не попали в ее бесконтрольно колыхающееся тело. Когда второй крюк попал в цель, трос натянулся и с огромной силой дернул женщину в левую сторону, прямо к отвесной стене сооружения. Она оборвала связывающий ее с баржей трос, и стремительное падение оборвалось резким рывком к огромному жилому шпилю.

Подняв голову, Хазад увидела четырех крылатых пехотинцев — неболовчих — которые спрыгнули с теперь уже далекой гравибаржи. Они летели к ней на длинных и тонких крыльях, а в руках держали флешетные карабины.

— Черт, — выплюнула она, и в этот же момент трос крюка полностью смотался.

Хазад врезалась в скалобетонную внешнюю стену шпиля, после чего торопливо избавилась от страховочного ремешка, раскачавшись дотянулась до наружного подоконника ближайшего окна и разбила дешевое плекс-стекло. Как только она отцепила крюк-кошку и пролетела через проем, стена вокруг нее взорвалась бурей сплошных снарядов. Некоторые попали ей в спину, расколов хамелео-поле и вонзившись в плетеный доспех. Потеряв равновесие, женщина полетела вниз.

Она жестко приземлилась на пол и ощутила во рту вкус крови, когда шлем тряхнуло. В неосвещенном помещении было много разломанной бытовой мебели и дочиста выскобленных сухпаев. Хазад поползла по полу на четвереньках, а в разбитое окно со свистом и жужжанием влетали новые снаряды. Неболовчие стремительно приближались, и всего через несколько мгновений они окажутся внутри.

Хазад добралась до дальней стороны помещения, вломилась в дверь и, покачиваясь, неуверенно поднялась на ноги, после чего бросилась к выходу из жилблока. За спиной раздалось еще больше сильных ударов, причем гораздо более громких, нежели она ожидала от карабинов виденных ею скитариев. Это не сулило ничего хорошего. Она выбила плечом треснувшую наружную дверь блока и ввалилась в петляющий внутренний коридор, где не работали люмены и воняло фекалиями. Сорвавшись на бег, Хазад сначала повернула налево, затем направо. Она полагалась на свою скорость и надеялась, что ей повезет найти выход наружу прежде, чем ее догонят мстительные солдаты Механикус.

Женщина забежала в длинную вертикальную шахту с огромной металлической лестницей, которая змеей вилась вокруг центральной вентиляционной трубы улья. И вот тогда они до нее добрались. Должно быть, неболовчий спикировал сверху, чтобы отрезать ее от выхода, и пролетел по скрытому трубопроводу, после чего проломил внутреннюю поверхность стенки и оказался на лестнице. К счастью, тут оказался только один из них, но и его могло хватит. Неболовчий пробился через пласталь едва ли не в пяти метрах над Хазад с уже нацеленным на нее карабином. Она мельком увидела размытый, экстравагантного вида шлем с защитными очками, дребезжащие кабели регенеративной кислородной системы, выгнутые в обратную сторону ноги и убранные крылья для планирования. Женщина поняла, что он застрелит ее прежде, чем она подберется на дистанцию удара клинком.

Однако затем неболовчий взорвался. Его порвало на куски плазменным зарядом, и оторванные конечности застучали по облупленным стенам. Помещение тут же заполнилось вонью обугленной плоти. Ударная волна отшвырнула Хазад вниз по лестнице, и та отскакивала от ступеней словно тряпичная кукла до тех пор, пока с хрустом не приземлилась на площадке ярусом ниже. Она перевернулась, все еще не отойдя от удара, но все равно приняла защитную стойку с клинком, пытаясь понять, что произошло, откуда прилетел заряд и как ей бороться с тем, что будет дальше.

В пол вокруг нее ударилось еще больше тяжелых предметов. Какие-то оказались останками неболовчего — кусками адамантиевого каркаса с клочками иссохшей человеческой плоти — но вот остальные были телами, настоящими и живыми телами в красной броне, очень похожей на броню Рева. У них были «адские» ружья, прицелы ночного виденья, ослепляющие гранаты. В общем, полный набор. На мгновение женщину позабавила мысль бросится и на них, попытаться убить как можно больше перед неминуемой смертью, но их становилось все больше до тех пор, пока вокруг нее не оказалось сорок стоящих на ногах или колене бойцов. К голове Хазад протянулись трассер-линии.

Они явно не были скитариями и уж точно не прибыли, чтобы убить ее, по крайней мере, не сразу. Тяжело дыша и восстанавливая фокус, женщина опустила клинок.

Стоило ей это сделать, как два штурмовика отошли в стороны и явили ее взгляду еще одну фигуру, носящую гораздо более искусную броню: лакированную темно-синим и украшенную серебряной гравировкой. Владелец доспеха был вооружен длинноствольным пистолетом, который оказался таким же изысканным изделием, как и револьвер Кроула. Незнакомец снял шлем, и Хазад увидела тонкокостное и очень загорелое лицо. Оно было очень молодым, хотя, скорее всего, не без искусственного вмешательства. Его розетта имела вид синапс-скорпиона в круге из железа.

— Ниир Хазад, — произнес мужчина. Говорил он мягко, любезно и крайне самоуверенно. — Примите мои комплименты — вы проделали отличную работу.

Хазад так и не выключила силовое поле своего меча.

— Кто вы? — спросила она.

— Сочувствующий, — ответил Латан Зиджес. — Пришел к вам с предложением.

Глава пятая

Это была долгая ночь. Когда она начала изучать изображения, одно стало вести к другому, потом к еще одному, и так до тех пор, пока Спиноза не оказалась их виртуальным пленником. Как и сказал череп, многие кадры оказались испорчены, а отсутствовало их гораздо больше, чем следовало бы по причине простого износа кассеты. Горгию не единожды доставались тяжелые повреждения, когда разбивался его окулюс, авгурное оборудование или силовые ячейки.

И, тем не менее, этой сервоединице удалось очертить целую жизнь: фрагментами, размытыми отрывками, гололитовыми вспышками и строчками аудекса. Даже после того, как долгие сеансы закончились, и Спиноза вернулась в свою каморку отдохнуть, она никак не могла выбросить увиденное из головы. С момента прибытия дознавателя на Терру события разворачивались для нее так стремительно — настоящий водоворот активной деятельности, затягивающий женщину и не дающий времени собраться с мыслями или сосредоточить силы и средства, из-за чего Люче очень медленно открывала самые глубокие корни этого места и изучала все то, что Кроул тщательно накапливал в своей цитадели, приводя потерянные души в тайное убежище, где они могли бы работать. Понемногу и постепенно, но эти труды взымали с инквизитора плату. Они давили на Кроула тяжким грузом, подтачивали его молодость и энергию, заменяя равнодушием.

Несмотря на все имеющиеся у нее сведения и всю непоследовательную информацию, полученную из записей, она так и не обнаружила ничего, что помогло бы ей установить текущее местоположение Кроула. Как и предупреждал Эруний, Горгий не показал Спинозе ничего относительно нынешнего дела, чего бы она уже не знала от знакомых или благодаря дознаниям. Она даже просматривала сцены с собой и смотрела на себя через «рыбьи» линзы Горгия.

— Трон, какая я была упрямая, — вздохнула она. — Словно недисциплинированная соплячка из Схолы. Как он это терпел?

Сон ускользал от нее в предрассветные часы, и покой разуму не приносили даже катехизисы. Толстые стены цитадели не пропускали большую часть звуков внешнего мира, однако время от времени Спиноза слышала раздающиеся взрывы или принесенные ветром крики.

Должно быть, она заснула за час или около того до рассвета, потому что из неспокойной дремоты ее вырвал звуковой сигнал от Анилы. Дознаватель открыла тяжелые заслонки и увидела, как в комнату просачивается сумрачный свет, который полз по поверхности старого камня и напоминал вяло текущую воду.

Спиноза оторвала себя от койки, привела в порядок одежду и пригладила гриву жестких волос. Времени перед зеркалом она провела не больше, чем того требовалось. В своем отражении дознаватель видела теперь очевидные признаки физического истощения. Забравшаяся к ней под кожу Терра разрушала женщину изнутри и заключала ее в свои убийственные объятия, как это произошло с Кроулом.

Спиноза спустилась в библиариум, где встретила ожидающую в окружении инфотрубок и пиктер-линз Анилу. В тенях помещения неспешно передвигались старые и хромые сервиторы, которые раскладывали по ящикам связки подшитых документов при тусклом свете настенных свечей.

— Расскажи мне что-нибудь полезное, — произнесла Спиноза, садясь напротив Анилы.

Та устало провела рукой по лбу.

— Юлия бы справилась с этим лучше. Она бы знала, куда нужно смотреть. У нас нет…

— Я знаю. Просто скажи, что нашла.

Анила потянулась к инфопланшету. Всюду вокруг нее лежали пергаментные свитки и прочие вещи из личных покоев Джаррода.

— Ничего информативного. Там нашелся один интересный предмет — ксеносский артефакт, какая-то кость. Внутри было спрятано сообщение, но его забрали.

— Он?

— Полагаю, ему сообщение и оставляли.

— Так значит, путь ему указал Джаррод.

— Вероятно. Что до самого пути, что ж… — Анила вздохнула и пролистнула руны на инфопланшете. — Ничего конкретного. То зеркало, которое вы взяли, оказалось простым зеркалом. Вообще их было несколько, и все разбиты. Лучшая наша находка это обнаруженная вами книга. Большая часть содержимого непримечательна, однако нашлись и те руны запрещенного происхождения. Написанные от руки.

— Которые мы не можем перевести.

— Теперь, когда Юлии нет… — Анила прикусила губу. — Да, не можем.

Обе женщины знали, где могут находиться ответы — в многочисленных архивах Ордо Ксенос, которые располагались в глубинах инквизиторской крепости, погребенной в Санктуме. Те места охранялись столь строго, что требовался высокий уровень доступа просто для того, чтобы тебя пропустили к ним ближе, чем на пятьдесят километров. Даже в лучшие времена для попадания непосредственно в архивы пришлось бы потратить целые недели, причем это привлекло бы слишком много внимания со стороны тех, чьей обязанностью было следить за тем, что изучается на Терре и кем. Как предполагала Спиноза, в условиях нынешней анархии все архивы были закрыты из-за общей изоляции Санктума по приказу Аркс.

Она откинулась на спинку кресла. Трон, тело будто бы гнило заживо.

— Это Терра. Триллионы людей ведь чем-то занимают свои жизни. Кто-то должен разбираться в подобных вещах. — Спиноза на мгновение замолчала, погрузившись в свои мысли. — Джаррод был специалистом по ксеносам, — наконец произнесла дознаватель. — Имелись среди контактов и другие?

— Я бы все равно не узнала.

— Ну может не прям наверняка, но ты ведь доставляла его в различные места. Подмечала какие-то вещи.

Анила покачала головой.

— Джаррод был единственным из Ордо.

— Может, не из ордосов. Другие источники, не столь официальные.

— Торговцы?

— Торговцы. Как Нааман Винал. Думай. Может, несколько лет назад.

Анила наморщила лоб.

— У Кроула был контакт за пределами Маллиакса. Старая звездоплавательница, уже давно отошедшая от дел. Думаю, она вернулась на Святую Терру, чтобы провести здесь свои последние годы.

Спиноза усмехнулась.

— Она могла выбрать любой мир, но предпочла этот?

Слова дознавателя привели Анилу в недоумение, и дознаватель выругалась про себя. Ну конечно же, это ведь был ее мир, где каждый жрец на каждой проповеди говорил женщине, что Терра — самая благословенная из всех планет.

— Не обращай внимания. Он полностью доверял ей? Когда они встречались в последний раз?

— Не знаю. Месяцы назад. Возможно, больше года. Это касалось другого дела, да и ее может там уже и не быть. Может, ее и в живых-то больше нет.

— Но у тебя есть данные о местоположении ее шпиля.

— Могу найти.

— Тогда стоит его проверить, не так ли? — Спиноза поднялась на ноги. — Организуй. Мы выдвинемся в течение часа. — Она направилась к выходу, уже раздумывая над тем, что нужно успеть сделать до отправки, однако затем остановилась. — У тебя есть… дочь.

Анила подняла на нее удивленный взгляд.

— Да.

— Она в безопасности?

— Да, в безопасности. Пытается продолжать учиться.

Спиноза кивнула. Получилось слегка топорно. Подобное давалось ей с трудом.

— Я пересмотрела некоторые записи. Судя по всему, он старался интересоваться такими вещами. Я прежде такого не замечала. Так или иначе, это достойная одобрения черта. — Она сделала глубокий вдох. — Ну, я рада слышать. Нужно будет следить за ее успехами. Когда все закончится, мы должны подумать насчет ее поступления в хорошую Схолу. В том случае, если они вообще останутся. — Дознаватель слабо улыбнулась. — А я уверена, что останутся, ведь здесь обитель божественной власти. Да восславится Трон.

В ответной улыбке Анилы сквозила искренняя и неподдельная радость.

— Благодарю вас, госпожа, — сказала она. — То, что вы спросили, очень многое для нее значит. И для меня. В смысле, нам и в лучшие-то времена было непросто учить ее ритуалам, но зная, что вы проявляете интерес… Спасибо вам.

Спиноза ощутила, как ее щеки залились краской.

— Ну, тогда в течение часа, — произнесла дознаватель, спешно отворачиваясь. — Убедись, что ты вооружена.

Подъемники не работали, а их разбитые грузовые клети валялись на дне шахт с висящими цепями, что сделало подъем на верхние уровни жилой башни утомительным занятием. Спустя двадцать или около того этажей, Рев почувствовал в бедрах острое жжение.

К тому моменту он находился в движении уже долгое время. Продвижение через лабиринт внутренних переходов и внешних транзитных путей давалось с трудом, так как ему не раз приходилось отбиваться от кучкующихся членов банд и мародеров. Раньше их остановил бы вид снаряжения штурмовика и инсигнии, но только не теперь. Возможно, дело в голоде, а может, они просто были полубезумны. Заряд в его оружии был ниже, чем ему хотелось бы, так как стрелять приходилось часто.

Рев добрался до широкого технического коридора, идущего от сердца башни к ее периметру, и начал осторожно по нему продвигаться. Свет работающих с перебоями люменов выхватывал из темноты кучи устилавших грязный пол личных принадлежностей. На середине протяженности коридора лежало два тела, возле которых лениво жужжали мухи. Прямо рядом с трупами находился все еще работающий хамелеоновый экран стандартного типа, принадлежащий какой-то из ветвей Министорума и показывающий изображения пропагандистских Департаменто. Плекс-стеклянные линзы устройства оказались разбиты, из-за чего картинка была дерганной и фрагментированной. Мальдо смог разобрать только пару улыбающихся лиц, что дрыгались на бесконечно повторяющихся кадрах.

Двери во всех проемах, через которые он проходил, были выбиты, а вокруг не наблюдалось ни единого признака жизни. В конце коридора находилось одно узкое, выходившее наружу окно с крепкими решетками. Рев подошел к нему, протер грязное бронестекло, зафиксировал на поверхности удаленный ауспик и подключил к нему шнур обратной связи своего шлема.

Ему потребовалось мгновение, чтобы сориентироваться в пространстве, когда ауспик сразу же выдал изображение проносящихся башен, шпилей и сооружений Экклезиархии снаружи. Он выбрал заранее определенные координаты, зафиксировал их и навел видоискатель на изобилие пересекающихся транзитных путей в восьмидесяти метрах ниже. Спустя одну или две секунды по ближайшему из них проехал конвой силовиков, состоящий из бронетранспортеров с ревущими клаксонами. Чуть позже появилось то, что походило на скопление захваченных легковых машин и фургонов. Ехали они быстро и беспорядочно. Затем наступила долгая пауза, во время которой Рев слышал только шипение горячих ветров, однако потом он заметил двигающуюся следом машину.

В этот раз только одна, и ехала она гораздо медленнее. У нее был такой же профиль и тип брони, как и у той, которую Рев взял, чтобы добраться сюда.

Он видел, как машина остановилась у входного чрева башни напротив, после чего ее двери типа «Крыло чайки» со скрежетом поднялись. Изнутри выбралась фигура в броне, очень похожей на ту, что носил сам Рев. Водитель внимательно осмотрелся по сторонам, а затем осторожно подошел к залу основного доступа башни. Издалека выглядело так, будто он вводит комбинации для отпирания первой из множества закрытых входов.

Рев стал изменять угол поля зрения, чтобы посмотреть наверх. Ряды черных окон проносились перед глазами до тех пор, пока его взгляду не предстал облачный покров. Он сбросил фильтры изображения, которые компенсировали атмосферные помехи, и принялся искать тепловые сигнатуры.

Поначалу ничего не было. Рев подкорректировал изображение, отодвинулся от края башни и приблизился к центру узкого пространства между строениями. Именно там он что-то засек — мимолетный проблеск, ничего осязаемого.

Они были осторожны — держались высоко и использовали смог в качестве маскировки. Их сенсорное оборудование, вне всякого сомнения, было лучше, чем у него, и могло пробиться через тени на таком расстоянии. Тем не менее, пойманного им момента было достаточно. Он сохранил пикт-изображение, отошел от окна и зашагал обратно к лестничному колодцу. К тому моменту, как Рев спустился, фигура внизу закончила свои дела у входного чрева, села в машину и уехала.

Двое встретились час спустя.

Они находились глубоко под землей, в большом помещении с бочкообразным потолком, где каждое их движение отдавалось эхом. Здесь царила практически кромешная тьма, поэтому при входе с восточного конца зала Рев включил нашлемные люмены. С каждым поворотом его головы свет выхватывал из темноты испещренные ржавчиной металлические поверхности, покрытые глубоко въевшейся грязью заклепки и щербатые панели. Пол скрывался под доходившей до лодыжек маслянистой водой.

Машина Рева ждала его в дальнем конце зала, аккуратно припаркованная между двумя расположенными крест-накрест опорными раскосами. Снявший шлем водитель беззаботно стоял рядом с медленно остывающим двигателем.

— Получил что хотел? — спросил он, кидая Реву ключ-стержень от машины.

— Вполне, — ответил капитан, ловя ключ. Он потянулся к капсуле на нагруднике и вытащил кредитную пластину. — Как договаривались, Салакс. Плюс добавил немного сверху за хлопоты. Хотя, если ты повредил машину…

— Она в том же состоянии, в каком ты ее оставил. Поверь мне. — Мужчина по имени Салакс взял кредитную пластину, проверил хранившуюся на ней сумму и кивнул. — Не так уж и полезно, учитывая, ну, ты знаешь.

— Ты выживешь.

Рев осмотрел машину. После визуальной проверки он незаметно просканировал ее на предмет подслушивающих устройств. Салакс заслуживал почти столько же доверия, сколько и остальные контакты Мальдо в запущенных криптах Сальватора, поэтому следовало удостовериться.

— Не собираешься рассказать мне, кто следит за тобой? — поинтересовался Салакс.

— Я не знаю, кто за мной следит.

Рев закончил проверку и отпер двери.

Салакс ухмыльнулся.

— Хотя, к этому можно привыкнуть. Притворяться капитаном штурмовиков. Как будешь здесь в следующий раз, поосторожнее. Может, я соберу целый отряд.

Рев сел в машину.

— Не советую. — Он завел мотор и опустил двери. — Они тебя живьем сожрут.

Газуя в солоноватой воде, капитан с брызгами выехал на наклонный съезд, оставив Салакса самостоятельно выбираться из лабиринта. Он направил машину вверх, к условному уровню поверхности земли, мчась через переплетение извилистых путепроводов и подвешенных транзитных путей, мимо тлеющих развалин водоочистного сооружения. Затем ему пришлось ехать по усыпанной обломками парадной площадке, изобилующей оуслитовыми статуями безызвестных имперских генералов и героев.

Преодолев половину расстояния уже на своей территории, Рев вновь остановился. Он достал ауспик, выбрал сохраненное пикт-изображение из шпиля, настроил фильтры и принялся внимательно его изучать.

Ауспик смог вычленить бок военного атмосферника, наполовину скрытого смогом. Тем не менее, контуры были видны — машина оказалась не массивной, и явно отличалась поворотливостью. Рев знал все заводские марки, поэтому идентифицировал ее как судно наблюдения типа «Стиллета» без знаков отличия и с легким вооружением. Его использовали не только многие полки Милитарума, но также и Арбитрес наряду с некоторыми хорошо оснащенными участками силовиков. Он просканировал место стыка правого крыла и корпуса двигателя и обнаружил то, что искал — нанесенный на фюзеляж полковой индекс опознавания вместе с крошечной, гравированной по золоту эмблемой.

— Дворцовые Стражи, — пробормотал Рев.

Он откинулся на спинку кресла, обдумывая увиденное. Этот полк размещался в самом Дворце и входил в число избранных подразделений Астра Милитарум, которым доверяли охрану ключевых микрорайонов Санктума Империалис. Ни один из постоянно дислоцирующихся на Терре полков нельзя было назвать профанским, но конкретно эти бойцы являлись одними из самых грозных среди регулярных войск во всем Империуме. Учитывая происходящие события и огромную нужду в столь ценных ресурсах, тот факт, что они следили за ним, был… занимательным.

Он мог прямо сейчас вернуться в Корвейн, чтобы ограничить возможный ущерб и предупредить Спинозу о заинтересованности людей извне. Это было бы предусмотрительно. И, тем не менее, Рев пока что выяснил слишком мало, да и не узнал ничего, что по-настоящему бы оправдало рискованную вылазку. Лучше вернуться с чем-то полезным и весомым, даже если это просто отсечет некоторые тупиковые пути. Гулаг дал ему наводку, пусть и незначительную, но ее нельзя было игнорировать.

Рев убрал ауспик обратно в футляр и вновь завел машину.

Нужно было нанести еще один визит. Просто следовало действовать осторожно.

Глава шестая

Когда спадает шок, ты начинаешь забывать мир до катаклизма. Ты забываешь, сколь переполненными были тесные пространства, как они кишели жизнью, забываешь давку, шум, яркий свет и цвета. Куда делись все люди? Многие наверняка умерли, но основная часть — нет. Большинство оставалось где-то там, глубоко внизу, и не высовывало голодных лиц. Эффект был поразительным, как будто бы целая планета съежилась внутри спрятанной раковины, сплетая свои бесконечные щупальца в крошечный тугой клубок и ожидая каких-нибудь изменений в водах, когда все вновь омоет серый солнечный свет. Тем временем, земли по направлению ко всем видимым горизонтам чахли и агонизировали под покровом ужаса, они пожирали сами себя в оргии мучений и полуприкрытого насилия, которое выплеснется в тот же момент, стоит тебе подумать, что пламя наконец угасло.

Спиноза получила еще несколько прерывистых сообщений от адептов Представителя в Санктуме. Ни один из инфопакетов не дошел до нее в целости, но она четко понимала общий смысл приказов: вернуться в центр и усиливать стены Дворца до тех пор, пока не будут собраны армии для восстановления твердого контроля над городскими секторами. Не ответить этому призыву означало вплотную приблизиться к тому, чтобы самой оказаться мятежницей.

Однако, Спиноза была дознавателем, а значит больше никто не имел над ней власти кроме ее собственного повелителя, над которым, в свою очередь, стоял только сам Император. Слова Представителя могли иметь какую-то моральную силу, но не более того. Великие и могучие мира сего прятались за своими крепкими парапетами, где берегли силы для осуществления давно обещанной попытки вернуть порядок, но они практически не имели понятия о том, что творится в необъятном городе-царстве за пределами стен.

И поэтому Спиноза решила пойти собственным путем. «Черная вдова» ползла по вздутым небесам, хотя ее двигатели до сих пор работали на уровне гораздо ниже пиковой производительности. Пилотировала машину Анила, а в грузовом отсеке сидел сержант штурмовиков Таллис вместе с четырьмя людьми из своего отделения. Только такую свиту и решилась взять с собой Спиноза: Рев и Хазад находились на операциях, Хегайн с оставшимися бойцами защищали порталы Корвейна.

Тем не менее, всегда следовало помнить об определенных формальностях. По своему опыту она могла назвать вольных торговцев людьми, одержимыми своим статусом. Возможно все дело в том, что они действовали вдали от обычных командных вертикалей Империума, и всякий раз, как их принимали обратно в лоно человеческих владений, вольные торговцы очень чувствительно относились к оказываемому им уважению, которого, по их мнению, они заслуживали, причем иногда это доходило до паранойи. Естественно, большая часть вольных торговцев никогда не отходила от дел, ибо их род занятий был таким же опасным, как и любой другой в Империуме. Перед теми немногими, кто доживал до старости, кому омоложение больше не помогало и для кого прелести нескончаемых путешествий начинали меркнуть, открывались практически бесконечные варианты, как им провести последние годы. Большинство торговцев «на пенсии» обладали невероятными богатствами, а того престижа, который давало проживание на твоей планете такой экзотической персоны, было достаточно, чтобы среднестатистический губернатор истек слюной. Спиноза даже слышала о войнах ставок, когда соперничающие миры старались превзойти друг друга в уговорах и предложениях. В конце концов, кто знает, какие редкие технологии может привезти с собой торговец, и что он может рассказать о безграничной пустоте, которую по-настоящему исследовали лишь немногие из людей? Да и кто будет игнорировать перспективу пополнить планетарную казну теми несметными состояниями, когда неизбежно наступит печальный конец?

В свете всего этого возвращение торговца именно на Терру, а не куда-то в другое место, выглядит очень странно. Она не знаменита ни райскими зонами, ни увеселительными секторами, ее бедняки слишком грязные и захирелые, чтобы представлять хоть какой-то интерес для исследователя, а богачи вряд ли обратят внимание даже на самого прославленного вольного торговца.

Так что Ферви Клодия — этот старый контакт Кроула, раскопанный Анилой — должно быть, очень необычная персона. Дальнейшее изучение оставшихся архивов Корвейна раскрыло ее принадлежность к одной из величайших семей торговцев, чей торговый патент уходит корнями так далеко в прошлое, что возвращение Клодии на Тронный мир вызвало волнение даже среди невпечатлительной элиты Дворца. Как Кроул с ней пересекся и почему она выбрала своим последним домом во всем остальном не выделяющуюся городскую зону Аявасты-Майорис, столь удаленную от центров власти и престижа — полнейшая загадка.

Тем не менее, Спиноза была вынуждена признать, что женщина обустроила себе грозное местечко. Частное жилище Ферви открывалось взгляду постепенно по мере того, как «Черная вдова» прокладывала себе путь сквозь вьющиеся ленты смога. Наклонные стены вотчины вольного торговца боролись за видное место с окружающими их шпилями и башнями, тесно стоящими друг к другу, самые верхние секции строения были покрыты слоем чего-то похожего на чеканное золото, а парапеты представляли из себя ряды высеченных статуй и мифических фигур, как традиционно имперских, так и очень необычных. Часть башен была увенчана гигантскими, освещенными снизу изображениями звездолетов, отчего все это место напоминало невероятным образом уменьшенный и застывший во времени космический порт. Наметанный глаз Спинозы тут же заметил над наклонными контурами крыши едва видимые визуальные помехи от работающих пустотных щитов. Для дома одного-единственного человека, каких бы успехов он ни добился за свою карьеру — это до абсурдности внушительная вещь.

— Место выглядит нетронутым, — произнесла Спиноза, когда это броское нагромождение эклектичных стилей подплыло ближе.

— Я помню, что она взяла с собой многих членов своего экипажа, — сказала Анила, ведя корабль к медленно отворяющейся двери ангара. — По-моему, они вполне могут постоять за себя.

Штурмовик залетел внутрь, и Анила посадила его внутри плохо освещенного принимающего ангара. Вместе со Спинозой из «Черной вдовы» вышел Таллис со своим отделением. На площадке их встретила довольно разнородная группа фигур: три сервитора, несущие на месте правых рук орудия со вспыхивающими стволами; маленький недочеловек с длинными белыми волосами; стройный человек в парадной форме флотского ревизора неярких цветов; пятеро корпехов в разнообразной броне; какой-то тощий лысый адепт в пурпурных одеяниях с визором на глазах; животное из семейства псовых с аугментической задней ногой и парой украшенных жемчужинами сервочерепов, настороженно парящих над его головой.

Недочеловек сотворил знак аквилы.

— Приветствую вас, — обратился он к Спинозе. — Каптенармус Эскарт Силиза к вашим услугам. Полагаю, именем Его, ваше путешествие прошло нормально?

Спиноза ответила ему тем же жестом.

— Настолько, насколько это возможно в нынешние времена. А я надеюсь, вы здесь в безопасности?

— Ее усилиями, — произнес Силиза, разворачиваясь, чтобы отвести их глубже внутрь. — Как вы увидите и сами.

Началась долгая прогулка. Поместье было огромным, поэтому группе пришлось тяжело подниматься по череде лестниц, каждая из которых была еще более изысканно украшена, чем предыдущая. Где бы они ни шли, всюду царила одинаковая мрачность из-за того, что висящие высоко над головой люмены наполовину терялись в клубах пылинок. Полы, подоконники, поверхности — все пыльное и запачканное несмотря на явные ценность и возраст. Прекрасные мраморные полы шли трещинами, а ковры и покрывала из настоящей ткани истлевали и страдали от нападок насекомых. В некоторых местах иллюзия полностью спадала и открывала взору проблески более неприглядного основания: ребристая опалубка, балки, подкосы и опоры. Пока группа шла, все здание постоянно издавало негромкий скрип и пощелкивало словно остывающий металл, а на фоне слышалось непрекращающееся треньканье работающей генератории.

— Похоже на пустотный корабль, — прошептал по дороге Таллис.

— Очень, — согласилась Спиноза.

В конце концов Силиза привел их в большой зал на верхнем уровне западного фасада. Здесь, в сумраке, переминались с ноги на ногу сбившиеся в группки ординарцы: одни носили броню и обладали большим количеством аугметики, а другие мало чем отличались от членов банд, которые терроризировали жилые шпили снаружи. Ставни огромных окон были опущены, и лишь суспензоры отбрасывали слабый свет на кучи различного инвентаря и прочих вещей недолговременного пользования — деревянные ящики, медные инструменты, тяжелое палубное вооружение, знаки отличия навигаторских домов, картографические наборы и кафедры для капитанского мостика. Все нагромождено или беспорядочно разложено вокруг более обыденных предметов — столов с запылившимися графинами и фужерами, стульев в различных старинных стилях Империума и шкафчиков с дверцами из бронестекла, где стояли вещи, которым Спиноза даже не могла подобрать названия. В этом месте, несмотря на его внешний беспорядок, стоял тихий гул постоянной активности, так как десятки тел беспрестанно сновали меж высоких груд пиктерных линз, связок пергаментов и оружейных стоек с лазружьями. Все как будто бы следовали уже давно укоренившемуся образу жизни.

В самом центре зала находилась высокая круглая платформа из какого-то темного полированного дерева примерно двадцати метров в диаметре, на которой расставили массу рухляди, походившей на ту, что валялась по всему залу. На вершине всего стояло роскошное, честолюбиво украшенное на манер корабельного командного трона кресло с высокой спинкой, выцветшими золотыми узорами на металлических подлокотниках, когтистыми ножками и сидящей в нем женщиной.

— Капитан, — произнесла Спиноза, поднимаясь по ступеням.

Подойдя к креслу, она отвесила поклон.

— Благодарю, что приняли меня.

Вольный торговец Ферви Клодия была маленькой женщиной. Не такой, как ее недочеловек-каптенармус, но все равно увядшей из-за глубокой старости. Она носила длинное вельветовое платье, которое свободно висело на теле Ферви как на палке, и золотую аугметику на месте одного глаза. Голова была лысой и блестящей, однако отсутствие волос частично скрывал тюрбан из тонкой легкой ткани с кружевной каймой. Лицо запало и сморщилось, однако единственный природный глаз, которым она бросала мрачный взгляд, не утратил своего яростного сияния.

— Ну это до тех пор, пока кто-нибудь из нас еще может хоть кого-то принимать, — прохрипела Ферви, указывая на множество стульев.

Члены ее экипажа сидели на самых удобных и наблюдали за встречей со своих мест, а Спинозе осталось только то, что стояло напротив вольного торговца. Таллис же с бойцами остались у края платформы. Среди всего этого пышного, но пришедшего в упадок убранства, они выглядели нелепо в своей абсолютно черной броне.

— Ну каков гребаный балаган, а? Проснувшись утром, я сказала мальчишке в моей постели, что потеха потехой, но уже пора бы, черт побери, поднять кому-то свой накрахмаленный зад и разгрести все это. Согласна, а? Уже давно можно было разобраться, но в Санктуме одни дегенераты и извращенцы, поэтому нам придется терпеть творящееся безобразие, пока они там гадят друг под друга в кулуарах и пытаются сделать выбор, подлить ли кому-нибудь в изысканное вино ахерозу или наконец крепко ухватиться за свои причинные места и начать принимать долбанные решения.

Она гортанно рассмеялась.

— Иногда я посылаю моих мальчиков в ульи и учу отребье бояться Святой Аквилы. Дико весело, конечно, но так не может продолжаться вечно. Я уже немного жалею, что высадилась на планету, а не превратилась в пыль в большой черноте, однако нельзя бежать от этого мира вечно. Только не в том случае, если у тебя еще осталась моча в мочевом пузыре, ведь лучше всего именно здесь, чем в любом другом мире. Ты ведь поэтому тут, а? Вместе со старой развалюхой Кроулом. Все мы тут именно поэтому, сохрани нас Трон. Все эти угрюмые паломники, жулики и торговые князьки. Мы должны быть здесь.

Спиноза сглотнула.

— Именно… так.

— Так что, как там Эразм? Все такой же сухой, как слезный проток комиссара? Он хороший мальчик, твой повелитель. Знает свое дело, умеет рыскать по кораблю как настоящий крысюк с нижних палуб. Он мне нравится, но почему-то Трон оставил в его заднице что-то твердое и забыл вытащить. — Мужчина в форме ревизора тихо хихикнул. — Когда впервые встретила его, то подумала, что ему не понравилось тут внизу, что его это достанет и он свалит в черноту, погнавшись за той женщиной, которую уложил во Дворце — так и не узнала ее имени — но потом до людей дошли вести, и сюда дошли, а мы сказали — сказали же, Альбуяр? — мол он тут протянет подольше нашего, и еще похоронит нас вместе со старым патентом да посмеется в последний раз, хотя и выглядит так, будто вот-вот зайдется кашлем и сам помрет.

На ее лице вдруг появилась тревога.

— Ты ведь не потому здесь, верно? Он ведь не взял Последнюю Монету Императора, да? Скажи, что нет, потому что — только не заслушивайся этой гребаной чепухой — он мне нравился больше, чем большинство людей, а неприязни к нему у меня было меньше, чем к большинству инквизиторов. Еще он никогда не пытался навредить мне, переспать со мной или убить, а это уже больше, чем можно сказать о солидной части населения Терры.

— Он пропал.

— А. Что ж, чертовски жаль, ведь у меня есть небольшой бочонок кое с чем, и на нем его имя. Если только он уже не сгнил в погребе. Мне бы хотелось распить его с ним до того, как мое третье сердце разорвется во сне, и я отправлюсь в объятия Императора каяться за грехи и молить за добродетели. Так вот зачем ты здесь, да? А я поспорила с Силизом, что ты прибыла реквизировать наши пушки из-за проделанных нами трудов, и мы бы тогда отправили тебя обратно после пары шлепков, чтобы ты нас запомнила, но теперь я должна ему изысканную трапезу, да и мальчикам не придется делать с тобой ничего неприятного, что к лучшему. — Клодия подалась вперед. — Так в чем же дело, девочка? Куда он исчез?

Спиноза сложила руки вместе на коленях.

— Мы работали над делом. Там был замешан ксенос. Лорд Кроул нанес визит коллеге, мужчине по имени Слек Нор Джаррод, который отлично разбирался в таких вещах. Думаю, после дальнейших расследований Кроул вернулся к Джарроду, чтобы обсудить с ним ту же тему. Когда мы попытались пройти по следам Кроула, то обнаружили место обитания Джаррода разгромленным и заброшенным. Сам он, скорее всего, мертв.

— И откуда тебе знать?

— Я не знаю наверняка, но, как мне кажется, его выследил кто-то очень могущественный, тот, кто, в свою очередь, чуть не уничтожил нас, поэтому такое предположение вполне обоснованно.

— Значит, Кроул тоже может быть мертв.

— Да, но я искренне надеюсь, что нет. Полагаю, он был в жилблоке Джаррода после нападения. Так или иначе, мне нужно понять, куда он отправился потом, и о чем рассказал ему Джаррод.

— Из-за этого дела с ксеносами, которым вы занимались?

— Именно.

Клодия издала хриплый смешок.

— Шары Императора, ты даже чопорнее, чем он! Полагаю, так вас и делают: выжимают весь дух в этих схолах и наказывают за любые проявления живости до тех пор, пока вы не станете машинными копиями тех жрецов с одним лишь роком да надвигающейся гибелью в головах. Мы еще должны притворяться, что они нас пугают. — Она покачала головой. — Но ты хорошая девочка, раз так ищешь его. Мне нравится верность. Обтесать твои острые углы, и ты отлично вольешься в экипаж. А сейчас же, мне кажется, я вижу в чем твоя проблема. Работа с ксеносами. Но ведь Эразм не любитель чужаков, верно? Черт, как я помню, он не переносил даже разговоров о них, словно это какой-то позор признать, что такие есть в списках экипажа. — Клодия вновь печально покачала головой. — Его слабость. Слабость во всех вас, тех, кто никогда не забирается так далеко, что видно трепещущий свет Маяка и открытую пасть пустоты, готовой сожрать тебя. Мы бы могли поучиться у них — у некоторых — если бы позволили себе. Тогда стали бы немного мудрее, а? Не увлекались бы так сильно этими дуростями и не сжигали все, у чего есть лишний глаз или нога с шипами, а?

Спиноза чувствовала, как палец Таллиса дергается на спусковом крючке каждый раз, как женщина называет ее девочкой, что почти что очаровывало дознавателя. Если говорить о ней самой, то изливающий поток слов она находила скорее утомляющим, нежели забавным. Очевидная попытка принизить ее, которая не производила никакого впечатления. В былые времена, когда Спиноза была в подчинении у Тура, она бы могла возразить и потребовать выказать себе уважение, однако недолгая служба вместе с Кроулом уже утихомирила такие порывы. Не особо важно, как ты улаживаешь дела, если в итоге получаешь желаемое.

— Так значит, — у вас до сих пор есть ксеносы в списках?

Клодия усмехнулась.

— Трон, нет! Думаешь, мы бы доставили их сюда не по частям? Думаешь, в ином случае фанатики вроде Джаррода не принялись бы рыскать у нашей двери уже через пять минут, испытывая непреодолимое желание сжечь тут нас всех заживо, пока они грели бы свои костлявые ручки у огня? — Она закатила глаза. — Нет, я не настолько тупая даже с учетом моего старческого маразма.

— Но ведь когда-то такие служили у вас?

— Может, да, а может и нет. Делай любые выводы, какие хочешь. Но как это относится к тому, о чем ты говоришь?

Спиноза отцепила от брони книгу, которую забрала в жилблоке, открыла на страницах с небрежно написанными Джарродом рунами и передала Клодии.

— Вот все, что у нас есть. Мы не можем их истолковать, а в сложившейся ситуации у нас нет возможности прибегнуть к обычным каналам для помощи.

Клодия взяла книгу, глянула на страницы и пожала плечами.

— Это Джаррод написал?

— Мы так полагаем.

Клодия кинула книгу мужчине в пурпурных одеяниях. Тот ловко поймал ее, отрегулировал визор и приступил к чтению.

— Что скажешь, Альбуяр?

Спустя несколько мгновений он закончил и поднял взгляд.

— Символы альдари, — ответил Альбуяр тонким скрипучим голосом, которым как будто бы обладали вообще все имперские писцы. — Какие-то я могу истолковать, над какими-то придется поработать. В моем кабинете есть материалы для этого.

— Альбуяр был нашим посредником, — сказала Клодия. — Если бы у нас в экипаже когда-нибудь состояли ксеносы, он бы работал с ними. Изучал бы их язык, привычки, пристрастия и предубеждения, чтобы корабль не скатился в анархию из-за того, что мы бы не смогли приготовить не смертельную пищу или поддерживать необходимую для выживания температуру. Ну, в том случае, если бы у нас были такие жалкие создания.

— Сколько потребуется времени? — спросила его Спиноза.

Альбуяр нахмурился.

— Не знаю. Тут все сложно. Могу поклясться, что смысл рун меняется каждый раз, когда я на них смотрю.

— Время имеет решающее значение, — произнесла Спиноза.

— И мы тоже тут все занятые люди, дознаватель, — вставила Клодия. — У нас своих дел хватает, а у Альбуяра много обязанностей. Я вот о чем сейчас думаю, ты уж прости, в конце концов, торговля у меня в крови… Чего такого ты могла бы нам предложить, чтобы труды того стоили?

Спиноза сухо улыбнулась.

— Я — слуга Самого Императора, — спокойно, но твердо сказала она. — По закону у меня есть и право, и прецеденты, чтобы принудить вас к помощи. Тем не менее, мы с вами видим, как миру вокруг нас приходит конец. Мы обе знаем, что у меня нет ни сил заставить вас, ни денег завлечь. Притворяться, будто ситуация обстоит иначе — значит оскорблять всех присутствующих в этой комнате. — Дознаватель повернула руки ладонями вверх, словно показывая отсутствие оружия. — Я взываю к вашему чувствую долга, капитан, и верю, что ваше возвращение на Терру говорит об определенной степени верности Империуму и его обычным порядкам. Я полагаю, вы достаточно умны и понимаете, что, если я прибыла сюда, значит мое расследование крайне важно, и уж точно важнее жизни одного человека. Возможно, я ошибаюсь насчет вас, но мне так не кажется.

Сухие губы Клодии изогнулись в хитрой, мимолетной улыбке.

— Прекрасные слова, девочка, — ответила она. — Тогда поделюсь собственными соображениями. Предположу, что с самого момента своего прибытия ты выискивала всевозможные слабые места в моей крепости. Предположу, что ты уже составила в уме несколько планов, как взломать ее оборону. И потому предположу, что твоя нынешняя слабость, за исключением отсутствия Кроула, всего лишь временна, и, когда все придет в норму, ты вернешься сюда с целым флотом атмосферников и достаточным количеством боеприпасов, чтобы погрузить мое маленькое царство в подулей, ведь именно так вы и поступаете, верно? Думаю, ты надолго затаишь обиду, а обиды Инквизиции воистину легендарны. Ну что, как это звучит? Как предположение?

Спиноза даже не моргнула.

— Вы сделаете любые выводы, какие захотите, — произнесла она.

— Ха! — усмехнулась Клодия. — Видишь, ты мне очень нравишься! Даже холоднее, чем старик, но у тебя есть мужество и упорство. Отдам тебе должное, говоришь как настоящий. Инквизитор, я имею в виду. Реальный, гадкий как рвотина и суровый как титаны, инквизитор.

Клодия перевела взгляд на Альбуяра и кивнула.

— Принимайся за работу, — сказала ему женщина. — Как только закончишь текст, отправь его девчонке. Думается мне, она поймет, что с ним делать.

Шпиль Хазад покинула очень быстро. Зиджес привел многочисленные и отлично вооруженные силы, которые прибыли на целой эскадре «Ночных ястребов». В отличие от ее собственного штурмовика, эти находились в прекрасном состоянии и выглядели полностью готовыми к бою. Зиджес отправился вместе с ней на борту ведущего корабля. Держа низкую высоту, флотилия стремительно летела над дымящимся городским ландшафтом, пока не добралась до того, что выглядело как их операционная база: череда приземистых зданий среди высоких, но заброшенных градирен. Раньше это была электростанция городского сектора.

Ее завели внутрь, и она оказалась в слабоосвещенной комнате в окружении Зиджеса и четырех штурмовиков. Пусть сюда был настолько петляющим, что Хазад с трудом бы вспомнила маршрут.

Зиджес не говорил с ней на протяжении всего полета. Лишь когда женщина села на один из двух металлических стульев, а он устроился напротив, начался разговор.

— Ну что ж, — произнес Зиджес. — Ниир Хазад. Ранее входила в свиту инквизитора Фелиаса, а теперь член компании Кроула. Все так?

Хазад взглянула на него. Он был стройным, молодым, находился в отличной форме и держался как тренированный боец. У кожи здоровый загар, так что либо Зиджес прибыл на Терру недавно, либо прибегал к дорогим лечебным процедурам. Сидел мужчина с ровной спиной, держа руки на коленях, и излучал неподдельную уверенность. Он полностью осознавал собственные возможности. Может, так и было, а может Зиджес являл собой пример очередного нахального отпрыска имперской иерархии с несколькими пергаментными удостоверениями, который считал себя ровней примархам. Время покажет.

— Так меня зовут, — ответила она.

— Постарайся расслабиться, ассасин, — сказал Зиджес. — Здесь ты среди друзей. Надеюсь, ты простишь меня за обстоятельства нашей встречи. Сейчас в городе опасно. — Он усмехнулся. — Марсиане не те души, с которыми легко вести переговоры в быстроменяющейся обстановке. По пути внутрь нам пришлось избавиться от части из них, чтобы гарантированно добраться до тебя, а с жестяноголовыми нормально бы не получилось. Однако, теперь мы вновь на диких просторах, верно? Прямо как я люблю. Полагаю, ты тоже.

Хазад молчала. Она абсолютно спокойно смотрела в глаза Зиджесу, ожидая чего-то достойного ее ответа.

— Итак, к сути дела, — продолжил он. — В ядре твое имя известно, а теперь мы в курсе о том, в какие неприятности ты попала перед началом всего этого безумия. Мы, в какой-то степени, с пониманием относимся к той работе, что выполнял твой старый повелитель, а также к услугам, которые ты оказывала Кроулу после. Аркс хочет исправить нанесенный ущерб. Ей нужны союзники. Поразмышляй о такой возможности.

— О возможности чего?

— Продвижения. Места в важной свите. Задачах, достойных твоих способностей.

— У меня есть задачи.

— Несомненно, но после их выполнения ты, вероятно, захочешь задуматься о том, как можно продолжить служить Трону наилучшим образом. Возможно, в качестве повелительницы собственной свиты или же под началом истинного владыки ордосов. Того, у кого есть ресурсы приносить настоящую пользу и здесь, и в любом другом месте.

Хазад вздохнула.

— Держишь меня за дуру. Не начинай с цены, начинай с того, чего хочешь.

— Черт, это не про меня, — ответил Зиджес. — Я, как и любой здравомыслящий человек, желаю монет и власти, но у Аркс собственные приоритеты. Она хочет, чтобы все вновь заработало, чтобы анархия прекратилась, а для этого нам нужно знать, что случилось в Крепости. Ей хочется поговорить с теми, кто был там.

— Ты сейчас это делаешь.

— Ты — одна из них. А еще твой повелитель.

— Он пропал.

— Я слышал, но дознаватель — Люче Спиноза — ее имя занимает наивысшее положение в моем списке. Она ведь командовала во время налета? Принимала решения, отдавала приказы. Ее голос был на аудекс обрывке, который передал мне сержант Хесслер из Имперских Кулаков. Когда все разрешится, она вполне может оказаться Героем Империума, поэтому нам нужно услышать ее версию событий.

— Тогда поговори с ней сам.

Зиджес улыбнулся.

— Да, я мог бы попытаться. Мог бы попробовать попасть в ту ежистую цитадель, где вы все живете. Это было бы непросто, и все могло бы закончиться скверно. Нервы сейчас на пределе. Поэтому, учитывая обстоятельства, есть вариант воспользоваться знакомствами.

В ответ Хазад устало улыбнулась и покачала головой.

— Она не прислушается ко мне. Да и вообще ни к кому.

— Я слышал у вас… размолвка.

Улыбка исчезла с лица женщины.

— Тогда ищи ее сам.

Зиджес вздохнул и активировал проекционное поле своей розетты. В воздухе между ними появилась голопечать скорпиона со множеством знаков удостоверения подлинности.

— Как я и говорил, мы на одной стороне. Тот же Ордо, та же священная миссия. Мое начальство настроено серьезно. Им нужны ответы, и они привыкли их получать. Так или иначе, они доставят ее в Санктум. Мы можем позволить им действовать их методами, что может повлечь сопутствующий ущерб, а можем сделать все благоразумно, решить вопрос между нами.

— Она не придет, — произнесла Хазад.

— Из-за Кроула? — спросил Зиджес. — Могу понять и уважаю это. На ее месте я мог бы чувствовать то же самое. Возможно, она испытывает вину за случившееся, так как не была там с ним как ты. Верно ведь? Они же не были вместе в Крепости? А вот ты да. И ты могла бы продолжить его поиски, если бы вознамерилась. Получив помощь. Помощь от моих людей, у которых много гаджетов и оружия. — Он подался вперед. — Но мне нужно, чтобы она отправилась со мной немедленно. Тихо, без шума. Только и всего, но это важно. В конце концов, каждый остается в выигрыше. Ты получишь все необходимое для поисков своего инквизитора. Поменяешь правила игры, придашь больше срочности. Она ведь была медленной, действовала неторопливо, а это, как я знаю, не твой стиль. — У него был пристальный, неумолимый взгляд из тех, который он, вне всякого сомнения, доводил до совершенства в камерах допроса на дюжине миров. — Ей не навредят. Даю слово. Тут не судебное разбирательство. Рассматривай это как консультацию. Обмен информацией. Однако, все должно произойти в ближайшее время.

Хазад посмотрела на него в ответ, потом оглядела стоящих вокруг бойцов. Как и сказал Зиджес, выглядели они отлично. Уж получше тех потрепанных выживших под командованием Рева.

— Она не придет, — повторила Хазад.

— Просто введи ее в курс дела, — сказал Зиджес. — Только и всего.

— И… не вредить ей.

— Клянусь душой Благословенного Ангела Врат, нет.

Хазад не сводила взгляда с его глаз.

— Это исключительно твой, добровольный выбор, — продолжил он. — Но мне нужен будет ответ.

Наконец, Хазад отвела взгляд и посмотрела на свои колени. Она вспомнила, что сказала ее Спиноза в их последнюю встречу. «Нас не связывают клятвы. Действуй, как пожелаешь».

Она резко подняла глаза.

— Тогда он у меня есть, — вымолвила Хазад.

Глава седьмая

Пустотный порт Моргант-9 не был ни большим, ни выдающимся. Всего в нескольких сотнях километров к северу и востоку от него располагались гораздо более крупные перевалочные пункты, а еще дальше находились воистину огромные станции, способные принимать тяжелые, забитые припасами или паломниками посадочные модули. Это же место было лишь одной из многих тысяч третьеразрядных точек приема, где могли размещаться внутрисистемные курьерские корабли, челноки, некоторые из наиболее мелких тендеров Военного флота и суда техобслуживания, но ничего более внушительного. Даже до анархии здесь присутствовала обветшалость, нехватка ресурсов и заброшенность, что приводило к медленному разрушению. Большие посадочные площадки пустотного порта, нагроможденные друг на друга в обычной имперской манере, потрескались и стали неровными, а его диспетчерские вышки почернели от столетий воздействия струями двигателей. Посты учета, оформления и распределения личного состава представляли собой сумрачные, запыленные залы со слабым освещением и протекающей канализацией.

Моргант-9 легко мог оказаться полностью захваченным, заброшенным либо же до сих пор осажденным толпами отчаявшихся граждан. К тому времени, как Рев добрался до порта, ничего из этого не случилось. Высокая ограда была во многих местах повреждена, а на скалобетонных плитах виднелись большие подпалины, но оборонительные башни до сих пор работали: в щелевых окнах горел свет, батареи лазпушек медленно поворачивались из стороны в сторону.

Следы недавних боев стали видны лишь, когда он приблизился к Морганту-9. Рев сделал вид, будто направляется на юг, в сторону Сальватора, однако, на самом деле, он просто нашел укромное место на некотором расстоянии от пустотного порта, чтобы спрятать машину, надеясь, таким образом, пустить хвост по неверному направлению. Затем мужчина осторожно прокрался подземными путями. Избегая возникающих неприятностей и вжимаясь в осыпающиеся стены служебных туннелей и канализации, он, таким образом, не попадался никому на глаза. Наконец, Рев попал в оживленные кварталы, примыкающие к Моргант-9, где почти сразу ему в нос ударила вонь разлагающихся тел. На эстакадах вокруг него валялись кучи трупов: одни гнили уже давно, другие выглядели свежими. Площади сразу перед главным входом были усеяны остовами техники, большая часть которой, судя по всему, мчалась прямо к бронированным воротам, прежде чем оказаться уничтоженной.

Никакого движения, лишь тонкие щупальца дыма рывками поднимались над телами и обгорелым металлом, после чего ныряли в запачканные кровью водосточные желоба. Единственным явным звуком были лязг и шум храповых механизмов, благодаря которым вращались орудия где-то в пятидесяти метрах от Рева.

Он присел в тенях и открыл линию засекреченной связи с командной башней пустотного порта. В прошлом мужчина уже дважды бывал здесь по делам Кроула, а последний раз случился как раз несколько месяцев назад. Конечно же, в комм-системе его брони сохранились коды прямого доступа. Капитан уже наладил контакт с администратором объекта и назначил встречу; осталось лишь проникнуть внутрь.

— Портовый мастер, — тихо передал он по воксу. — Я в пределах видимости входных ворот терминала девять. Вы готовы?

— На месте, — донесся потрескивающий голос.

Рев достал «адский» пистолет и проверил заряд. Не идеально. Он в последний раз огляделся вокруг, после чего, держась как можно ниже, заскользил вперед мимо обломков и куч трупов. Когда предоставлялась возможность, Мальдо использовал в качестве укрытий сожженную технику. Уже недалеко от ворот что-то вдруг пошевелилось слева от него, и он резко направил в ту сторону пистолет.

Рев смотрел прямо в лицо стоящей на коленях женщины менее чем в десяти метрах поодаль. Она явно страдала от голода, ибо кожа туго обтягивала кости, а грязная одежда висела как на вешалке. Женщина смотрела на него широко раскрытыми глазами и дрожала несмотря на жару. Оружия у нее не было. На открытых участках кожи виднелись следы какой-то болезни крови, протянувшейся паутиной. Судя по виду, она едва могла ходить.

— Ты идешь… туда, — прохрипела женщина.

Рев просканировал зону за ней. Никакого движения.

— Оставайся здесь, — сказал он.

— Ты идешь туда. Возьми меня с собой.

Мужчина продолжил движение.

— Оставайся здесь, — повторил Мальдо.

Часто и громко дыша, она поползла за ним на четвереньках.

— Возьми меня с собой.

Он повернулся и направил на нее пистолет.

— Возвращайся.

Женщина остановилась, опустив взгляд на ствол, а затем резко подняла слезящиеся глаза на Рева. Она вновь двинулась вперед, решительно и не скрываясь.

— Возвращайся, — опять произнес капитан, хотя его сердце уже екало.

А зачем ей возвращаться? Отчаявшаяся женщина уже все решила: он либо смягчится и возьмет ее с собой, либо подарит смерть получше любой из тех, что, скорее всего, грозят ей в жилых башнях. Она вынуждала его сделать выбор, и Рев не мог винить ее за это.

Выстрел пришелся прямо в сердце: один единственный лазлуч, и хрупкое тело женщины рухнуло обратно в пыль, выбросив в воздух слабую струйку крови. Больше она не двигалась. Мальдо ненадолго присел на корточки, проверяя, не услышал ли кто шума и не решил ли прийти посмотреть, но на подъездах к пустотному порту вновь воцарилась тишина, которую нарушал лишь далекий треск пламени да лязганье оборонительных башен.

В конце концов, до тебя доходит. Как быстро рушится мир вокруг. Каким хрупким все было.

Рев вновь двинулся вперед, пробираясь через обломки. Лишь когда он добрался до сорванной колючей проволоки рядом с воротами, взрывозащитные панели поднялись, а раздвижные двери за ними немного приоткрылись. На дальней стороне капитан увидел вооруженных стражников, осторожно сбившихся у прохода. Мужчина проскользнул внутрь, после чего заслонки почти сразу начали опускаться обратно.

Их было шестеро: четверо в форме охраны периметра субсектора Маллиакс и двое в броне силовиков для подавления беспорядков. Стоящая перед ними худая женщина с перевязанной правой ногой сотворила символ аквилы. На ее куртке виднелось имя — Сержант Калло.

— Только ты? — спросила Калло.

В ее голосе слышалась скрываемая надежда на то, что он мог быть лишь авангардом подкрепления.

— Только я, — ответил Рев, пряча «адский» пистолет в кобуру. — Долго они уже пытаются пробраться внутрь?

Женщина жестом показала ему следовать за ней.

— Каждую ночь на протяжении шестнадцати дней.

Перед ними находились открытые приемочные площадки, разделенные на зоны для управления потоками людей, ныне совсем пустые. Дальше располагался первый ряд административных зданий, а уже потом сами посадочные площадки, вздымающиеся в мрачные небеса словно большие куски испорченного мяса. Ни одного корабля ни в стыковочных клетях, ни в пескоструйных установках. Комплекс окружали высокие стены, а сам он полнился башнями связи и оборонительными постами, хотя с виду все объекты были лишь частично укомплектованы персоналом и находились на грани разрушения от банальной ветхости. Шагавшие рядом с Ревом солдаты изнемогали от усталости, однако пытавшиеся захватить это место находились в гораздо худшем положении. Это уже что-то.

— Ждете подкреплений? — поинтересовался Мальдо, чувствуя, что уже знает ответ.

Калло невесело усмехнулась.

— Если ты не подкрепление, то нет. Хотя кто знает? Может, в течение недели. Или двух. Мы возносим молитвы.

Когда они добрались до дверей подъемной колонны, солдаты остались снаружи, чтобы вернуться к патрулированию. Рев с сержантом вошли в громыхающую клетку, что понесла их на несколько уровней выше. Когда она начала движение вверх, женщина тяжело облокотилась на внутреннюю металлическую стенку.

— Есть идеи, что это? — беспечно спросила Калло.

У него их не было. Да и ни у кого, кроме, возможно, Кроула, который хотя бы говорил с предавшим Верховным лордом, но за то недолгое время, пока инквизитор оставался с ними, даже он ничего не сказал. Анархия даже не удостоила себя четкой причиной, она просто началась, как будто реальности вдруг надоело то, как все идет, и та решила взять новый, губительный курс.

— Это закончится, — ответил Рев. — Рано или поздно.

— C «рано» я готова смириться, — сказала Калло, когда они доехали до места назначения, и резко дернувшиеся двери открылись со скрипом пострадавших от коррозии металлических направляющих. — А вот «поздно» может быть проблемой.

Они вышли на платформу наблюдения диспетчерской вышки терминала. В обычные времена здесь бы размещалось несколько десятков слуг и, вероятно, один или два сервитора. Длинные ряды сканирующих постов стояли параллельно окнам из толстого бронестекла, которые выходили на север, где были посадочные площадки. Все посты бездействовали, а в углу зала их ждала лишь одна фигура: встревоженный человек в одеяниях адепта.

— Спасибо, Калло, — произнес мужчина и указал капитану присоединиться к нему. — Я вызову тебя, когда мы закончим.

Сержант поклонилась и, слегка прихрамывая, направилась обратно к клетке подъемника. Рев же подошел к администратору.

— Непростые у вас времена, Эрджаб, — сказал он.

— Не хуже, чем у всех остальных, — ответил администратор. Его лицо с типичной для терранцев серой кожей выглядело нездорово: покрасневшим и вспотевшим. Ногти же были обгрызены. — Это насчет наших подкреплений?

Рев оглядел вид из окон. Абсолютная пустота на площадках была сюрреалистичной.

— Я не задержу вас надолго, всего несколько вопросов.

Эрджаб слабо усмехнулся.

— Знаешь, меня это почти успокаивает. Инквизиция. Вы продолжаете выполнять свою работу. Хотя прежде вы меня всегда приводили в ужас.

Мальдо натянуто улыбнулся.

— И почему же, администратор?

Эрджаб сглотнул.

— Просто, ну… вы знаете. Неважно.

— Мне сказали, что пустотные маршруты больше недоступны. Расскажите об этом.

— Именно так. — Адепт указал на свой некогда заполненный людьми, но теперь опустошенный, пустотный порт. — Всего несколько дней после того, как все началось. Слепота. Приказы от командования сектора, те последние, которые мы получили перед тем, как связь накрылась. Мы знали, что это произойдет. Люди пытались выбраться, бросались друг на друга ради того, чтобы попасть на корабли. В конце концов, мы начали стрелять по ним у фильтрующих ворот, а то мостки бы рухнули. И они знали, поймите, знали о проблеме с Маяком и о том, что если заберутся на пустотный корабль, то их ждет мир боли, но все равно продолжали напирать из-за увиденного в жилых блоках. Их нужно было остановить, и, в конце концов, мы получили приказ все закрыть, запечатать это место. Мы не могли остановить отправку последних судов, у нас просто не имелось таких орудий, но Трон знает, что случилось с ними наверху. Может, им удалось выбраться. Или их перехватили. Без понятия.

Эрджаб говорил быстро, слова вылетали изо рта одно за другим. А еще у него блестели глаза. Возможно, стимуляторы. Или просто возбуждение и нервы.

— Мне говорили, в действие привели протоколы уничтожения, — сказал Рев.

— Верно. Верно. Но не на орбите, насколько я знаю. Предположу, что у них нет для такого кораблей, поэтому огромное количество судов просто торчит там. Их очень много, пришлось бы долго решать, кого сбивать. Если верить последнему, что я слышал, они охраняли зоны Мандевилля, ведь все держат курс туда. Останавливают всех, кого могут, чтобы не дать зайти в варп. Или выйти из него. Вот о чем они беспокоятся. Кто-то заходит, кто-то выходит. — Администратор теребил свой воротник. — Они всякое говорят, когда мы получаем хоть что-нибудь из ядра, но суть им неизвестна. Вот как я считаю. Они не знают, в чем причина. Они не знают, как это исправить. Вторжение? Восстание? Они просто гоняются за своими хвостами, создают видимость деятельности, ждут чуда.

— Когда пришел приказ? — спросил Рев. — Сколько конкретно дней прошло с начало всего этого?

Эрджаб задумался.

— Два, — ответил он. — Может, три. Не больше. Да, три. Помню, я тогда думал, что сам бы закрыл ворота, если бы мне не приказали. Мне не нравилось стрелять в них. Они просто пытались выбраться и ничего больше. По крайней мере, большая часть.

— И после того третьего дня, когда последние транспортники отбыли, через этот пустотный порт ничего не проходило?

— Ничего.

— А через другие? Вы с ними контактировали?

Эрджаб пожал плечами.

— Команда была всеобщая, максимальный приоритет. Никто бы ничего не пропустил, даже крупные центры. Не посмели бы. Если бы подобное всплыло, тут же последовало бы уничтожение, поэтому предположу, что они следили за этим очень тщательно. Вы же видели небеса, капитан. В них ничего: ни атмосферников, ни челноков. Полный запрет для всех, кроме Военного флота, а последние вымотаны попытками погасить пламя.

Три дня после того, как ударили последствия. Тогда Кроул еще оправлялся в Корвейне.

— А если бы я хотел покинуть планету, пусть это и глупость, — начал Рев, — что бы я мог попробовать?

Эрджаб выдохнул.

— Мы на Терре. Если есть монеты и корабли, то найдется и способ. Но я бы не пытался, только если бы совсем не отчаялся. Да и куда лететь? Попробуй приблизиться к горизонту реального космоса, и по тебе откроют огонь крейсеры Военного флота. Я имею в виду, попробуй проскочить их строй. Конечно, есть хорошие капитаны, но мы ведь говорим о линейных кораблях, а это очень серьезно. У всех боевая готовность, и каждого, кто летит к плоскости выхода из системы Сол, они считают частью потенциального Черного крестового похода. Нет, я бы не пытался. Не пытался бы даже выбраться с планеты. — Взгляд его глаз с покрасневшими веками метнулся к Реву. — Не то, чтобы мне вообще хотелось. Естественно, у меня есть долг. У нас всех. До самой смерти.

— Удовлетворите мое любопытство. Если бы я был безумцем, как бы я мог это осуществить?

— А в таком случае вы будете безумцем. — Он нахмурился и потер лоб. — Вам пришлось бы добраться на чем-то до орбиты. Никакой гражданской техники. Ее либо нет, либо она уже покинула планету, была сбита или превратилась в обломки. Ну и, очевидно, ничего военного. Если что и остается, так это грузовые мулы малого радиуса действия, те штуки для подъема к орбитальным транспортерам. Говорят, какие-то хранятся под охраной на складах Адрии, но информация недостоверная. — Администратор надул щеки. — И тут у вас начинаются проблемы. Вам придется каким-то образом пристыковаться к чему-то побольше и убедить экипаж выбраться за пределы кордона. Они не согласятся, и придется их заставить. И даже так, вряд ли вы доберетесь до границы системы, не став учебной мишенью для солидной части линейного флота Соляр. — Внезапно обеспокоившись, Эрджаб вновь поднял взгляд на Рева. — Думаете, кто-то собирается провернуть такое?

— Мне потребуются все данные, которые вы можете дать. О любых известных вам перемещениях отсюда или откуда-либо еще.

— Они ваши. Будет сделано. Но я не понимаю… — Судя по виду, его опасения не исчезли. — Если бы вы рассказали мне немного больше. Может, имя?

— Он не станет пользоваться своим. Нужна информация.

Администратор кивнул.

— Достану все, что смогу. — Затем он потер руки со слегка дрожавшими пальцами. — Я не знаю, как это работает, но, возможно, вы бы могли… замолвить словечко. Возможно. Я имею в виду, что уже прошло много времени, и у нас все на исходе.

Нет, Эрджаб не знал, как это работает. Никто не станет рассматривать Моргант-9 как приоритетный объект. Здесь и так было гораздо лучше, чем в большинстве уцелевших мест, так как у обитателей пустотного порта оставались еда, боеприпасы и целые стены. Тем не менее, даже если сейчас и шло какое-то подобие восстановления порядка, скорее всего, к тому моменту, как ситуация выправится, обстановка в Морганте-9 уже станет в разы тяжелее, ибо он находился вдали от сияющего центра, а ущерб понес огромный. Шансы на выживание местных были невысоки, несмотря на произошедшие здесь события.

— Посмотрим, что я смогу сделать, — безэмоционально произнес Рев. — А теперь, пожалуйста, данные.

Вызов пришел, когда Анила брала курс на юго-запад, а до Корвейна оставалось больше двухсот километров. Аудекс не прошел через поврежденные комм-сети, но консоль в кабине «Ночного ястреба» вывела символы, оказавшиеся шифром, который использовала свита Спинозы.

Сидевшая позади пилота дознаватель взглянула текст, после чего удивленно подняла бровь. Она применила ключ к коду и расшифровала сообщение.

— От Хазад, — сказала Спиноза.

Анила не смотрела на линзу с прокручивающимися словами.

Прочитав сообщение, дознаватель очистила дисплей.

— Она в кластере Леорксес, участок девять. Ее корабль рухнул. Просит помощи.

Теперь пришел черед пилота выказать свое удивление.

— Ранена?

— По-видимому, нет. Ей удалось раздобыть какие-то материалы на транспорте Механикус. Она цела, но пришлось покинуть машину, когда их орудия зафиксировались на «Ночном ястребе». Оказалась на земле. У меня есть ее локационная точка.

Анила продолжала лететь тем же курсом еще несколько секунд, ожидая приказа.

— Значит… — осмелилась начать она, ничего не услышав. — Мы…

— Сколько туда лететь?

Пилот бросила взгляд на выводимое консолью картографическое изображение.

— Сорок минут с текущей скоростью.

— Топливо?

— Достаточно.

— Тогда доставь нас туда. — Спиноза переключила свой комм-канал на Таллиса, находящегося в отсеке для экипажа. — Сержант, мы меняем маршрут. Готовьте свое отделение.

Анила рассчитала траекторию, и штурмовик лег на новый курс, набрав максимальную скорость. Пронзающий облака «Ночной ястреб» выплевывал из своих двигателей потоки дыма.

Дознаватель забарабанила по консоли пальцами. Она не ожидала вестей от Хазад так скоро. Часть ее вообще считала, что ассасин больше никогда не выйдет на связь. После смерти Фелиаса Ниир неделями выживала, полагаясь только на себя. Кроме того, она так гордилась своей независимостью и проницательностью, что, по сути, уже стала оперативником-одиночкой, да и во время их последней встречи Хазад более, чем явно показала свои чувства к Спинозе.

Так в чем же тогда дело? Настоящая проблема, с которой ассасин не смогла справиться? Сейчас город был даже опаснее, чем обычно, так что вполне вероятно. Или же перед дознавателем открылся окольный путь к завершению расследования? Если Хазад раскопала нечто важное, нечто касающееся местоположения Кроула, то ей может потребоваться экстренная эвакуация прежде, чем ее собственное местонахождение раскроют, и информация будет потеряна.

И, конечно же, нельзя игнорировать сообщение. Спиноза еще раз открыла его через консоль. Оно сильно пострадало при передаче, как случалось с каждым комм-пакетом в хаосе атмосферных помех на Терре. Отметка даты была сбита на часы, а к последней части передачи прицепился длинный хвост какой-то тарабарщины. Тем не менее, сообщение точно пришло от Хазад, так как его понятные куски выразительно передавали присущее ассасину чувство собственного превосходства. Каким-то образом ей удалось привнести в бессодержательный набор рун нотки неудовольствия. Воистину, талант.

Штурмовик летел низко и быстро, лавируя в скоплении почерневших зданий угрюмого вида. Когда они приблизились к переданному местоположению Хазад, Спиноза застегнула гермозатвор горжета и потянулась к шлему. Воздух здесь выглядел еще ядовитее, чем обычно, и закручивался в пурпурно-серый вихрь между двумя могучими адамантиевыми выступами. Во мглу устремлялись окованные железом промышленные дымовые трубы с рядами размечающих люменов, светящихся по всей площади боковых поверхностей, а далекую землю покрывали дебри трубопроводов, которые обвивали друг друга словно змеи в гнезде и, время от времени, освещались вспышками газовых факелов. Тянущиеся меж башен эстакады представляли собой лабиринт мостков и защитных ограждений из металлоконструкций. В глубоких расселинах же приглушенно громыхали невидимые глазу печи.

— Те кузницы работают, — заметила Спиноза.

— Хвала Трону, — сказала Анила, маневрируя между двумя скоплениями градирен. — Возрождение близится.

Штурмовик сбросил высоту и нырнул в шахту из железа и пластали, после чего взял курс на узкий выступ, торчащий из решетчатой поверхности: перегородки закрывали систему измученных трубопроводов. Атмосфера вокруг корабля шипела от электростатических разрядов, а молниевые дуги с треском тянулись еще глубже в сумрак. Тем не менее, несмотря на активность снаружи, пространство непосредственно вокруг выглядело заброшенным. Не было ни слуг, ни сервиторов, ни бойцов.

— Установила ее местоположение? — спросила Спиноза, пока вгоняла в пистолет свежий блок питания.

— Так точно, — ответила Анила, проверяя показания авгура и поворачивая штурмовик над посадочным уступом. — Пятьдесят метров, этот уровень.

— Одна?

— Не могу подтвердить. Атмосферные помехи все хуже.

«Ночной ястреб» коснулся поверхности, после чего двери с лязгом открылись. Спиноза выпрыгнула из кабины и присоединилась к Таллису с его отделением на платформе. Воздух был едким и горячим, а путь впереди освещали распускающиеся цветки газовых ламп и скачущие вспышки электростатики.

Спинозе не нужно было отдавать им приказы — бойцы тут же выстроились вокруг нее с готовыми к бою «адскими» ружьями. Группа направилась прочь с места посадки и вбежала в огромное сооружение, углубляясь в дебри его запутанных коридоров. Гулко разносящийся шум машинерии, работающей в подземельях глубоко внизу, становился громче, а клаустрофобный трехмерный ландшафт, выстроенный из подвергшегося коррозии металла и тяжелых скалобетонных плит, сжимался вокруг людей узкими и тесными лабиринтами железных конструкций, которые являли собой оболочку более крупных залов с кучей покрытых сажей механизмов. Это была электростанция, ну или ее внешние пределы. Сам объект хотя бы частично, но функционировал. Возможно, Анила не ошиблась — если кто-то заставил это место вновь работать, значит вскоре за ними могли последовать и другие. Тем не менее, в уже пройденных помещениях им не встретилось ни одного живого обитателя, значит рабочие должны находиться далеко внизу, уединившись где-нибудь среди тех громадных ядер реакторов и преобразователей энергии. Там, хорошо охраняемые и подгоняемые собственным страхом, они должны прикладывать неистовые усилия по поддержанию нормальной работы электростанции.

Когда отряд наконец обнаружил Хазад, та была одна и, по-видимому, не ранена. Она стояла в зале без окон прямо под мигающим натриевым люменом, который единственный свисал с высокого потолка. Ее броня не несла следов повреждений, а оружие оставалось в кобуре.

— Ассасин, — позвала Спиноза, настороженно оглядывая Хазад. Темное помещение было завалено кучами мусора, частями механизмов и ящиками. — Корабль ждет.

Но Ниир не пошевелилась. В ее выражении лица дознаватель заметила нечто, чего никогда не видела прежде.

— Я остаюсь здесь, — ответила ассасин. — И ты тоже.

Из теней со всех сторон внезапно выступили фигуры — дюжина штурмовиков, окруживших Спинозу и ее отряд. Бойцы Таллиса сразу же присели и выбрали цели, но они находились на открытом пространстве, а численное преимущество врага было подавляющим.

— Не стрелять, — сказала им Спиноза, не сводя взгляда с Хазад. — Что это?

Убийца промолчала, и из-за нее выступила другая фигура, облаченная в такую же броню, как и дознаватель. Двигалась она с той безошибочной уверенной манерой держаться, которую по-настоящему довести до совершенства могли только члены ордосов. Лицо мужчины также было скрыто за закрытым шлемом. Затем он показал свою розетту, будто бы Спиноза и так уже не поняла, в чем тут дело.

— Необходимый обман, дознаватель, — произнес мужчина. — Всем сохранять благоразумие, и никто не получит ни единой царапины.

Спиноза навела на него лазпистолет, но больше для проформы, нежели чего-то еще. Она знала, что даже если и попытается выстрелить, на нее была нацелена дюжина гораздо более мощных пушек в руках воинов, которые не замешкаются и не промахнутся.

— Объяснись, — потребовала она, стараясь сохранять хладнокровие. — И быстро. У меня нет времени на игры.

— Латан Зиджес, Ордо Еретикус, — ответил незнакомец. — Люче Спиноза, ваше присутствие требуется в Санктуме. Вас заберут отсюда и поместят под надзор Представителя. Маяк остается неактивным, факты касательно его поломки еще предстоит установить, и в этом расследовании ваша персона представляет интерес.

— Я не соглашаюсь. Мою работу здесь нельзя прерывать.

— Это не просьба. Я действительно не хочу делать все в недобровольном порядке, так как это было бы напрасной тратой сил, но, поверьте, я вполне могу действовать и так.

— Исследование проблем Астрономикана может подождать, а мое дело — нет.

— Ваш ассасин объяснил нам миссию, который вы сейчас занимаетесь. Мы хотим забрать только вас, а остальная часть свиты может делать, что пожелает. Когда допрос закончится, и Аркс даст добро, вы будете свободны. Раз уж на то пошло, Представитель, вне всяких сомнений, пожелала бы поговорить и с Эразмом Кроулом, если он вновь появится, поэтому все заинтересованы в том, чтобы прийти к удовлетворяющему каждого заключению.

— В таком случае, позвольте мне продолжить мою работу здесь. Без нас вы его не найдете.

— Отказано. Вы идете со мной.

— Глупец. Ты вмешиваешься в нечто гораздо более опасное, чем можешь себе представить.

— Тогда объяснитесь перед Аркс.

Спиноза начала напрягаться из-за чувства незамутненного разочарования. Если ее доставят в Санктум под вооруженной стражей, это все испортит. Возможно, прежде чем ей позволят встретиться с Представителем, пройдут недели или даже месяцы, учитывая, как медленно идут процессы в ядре. Может, они действительно пытались докопаться до правды, как предполагал Зиджес, но, скорее всего, так ее просто хотели убрать со службы, убрать помехи и разобраться с любыми свидетелями катастрофы в Крепости. Беря в расчет то, как действуют в подобных ситуациях, существовала реальная вероятность, что она вообще никогда больше не вернется.

— На это нет времени, — прошипела Спиноза, едва сдерживая гнев.

— Тогда поторопитесь и подчинитесь.

Дознаватель перевела взгляд на Хазад.

— Никогда бы не поверила, — обвинительным тоном произнесла она. — Не от тебя, даже сейчас. Ничего не хочешь мне сказать?

— Только это, — ответила ассасин. — Экко-девять.

В то же мгновение, как с ее губ сорвались кодовые слова, о пол вокруг Хазад с лязгом ударилась пара металлических объектов. Спустя микросекунду зал поглотила вспышка яркого света и громких звуков. Предупреждения на боевом жаргоне хватило, чтобы Спиноза, Таллис и остальные члены отряда активировали глушители шлемов, но вот воины Зиджеса ощутили на себе всю силу удара. Тем не менее, этого не хватило, чтобы обезвредить их — визоры бойцов были опущены, а среагировали они моментально — однако детонация ослепляющих гранат на таком близком расстоянии без предупреждения моментально забила помехами неподготовленные дисплеи шлемов. Следом вышибло потолочные панели, и через проемы устремилось вниз на тросах еще больше штурмовиков, ведущих огонь исключительно по силам Зиджеса. Из самого сердца воцарившегося хаоса словно ястреб спикировал Горгий, который ревел так, как только позволял его вокс-эмиттер.

— Инфернис! — вопил он, поливая цели иглами. — Имбециликус-майорис! Смерть-смерть-смерть-смерть!

— Взять его живым! — проревела Спиноза.

Дознаватель стреляла по инквизитору, пока тот пригибался и прыгал в вихре лазерного света и скачущих теней.

Рядом со Спинозой приземлился на пол Хегайн, выпустивший лазлучи в ближайшего штурмовика. Еще двадцать его бойцов вступили со всех сторон в бой, и каждый нес символ гарнизона Корвейна. Хазад же атаковала сразу после того, как сдетонировали гранаты, устремляясь сквозь бурю лазерных лучей и вспышек в своем характерном балетном стиле. Однако, Зиджес тоже двигался с поразительной скоростью и проворством. Спиноза бросилась за ним. Приняв выстрел на нагрудную пластину, она сразу же открыла ответный огонь, пытаясь задеть инквизитора, но попала лишь в одного из его защитников. Похоже, инквизитор пользовался каким-то искажающим полем, хаотично рассеивающим и так мешающие дульные вспышки, из-за чего в него было невозможно попасть. Ему удалось проскользнуть через давку тел и выбраться из схватки в снопах искр и частиц расщепленного света.

Оставив Таллиса и бойцов гарнизона разбираться с сопровождением Зиджеса, Спиноза, Хегайн и Хазад бросились за инквизитором. Они прорвались в узкий дверной проем и побежали следом. Горгий полетел за ними, а затем устремился вверх с желтыми, яростно пылающими будто солнце линзами. Выстрел Хегайна почти достал Зиджеса, когда тот сворачивал за угол, но больше возможности не представилось. Группа резко повернула и остановилась. Когда Горгий с бряцаньем вылетел из подвесного трубопровода, все вдруг закончилось. Впереди был пустой коридор, а в воздухе стоял грохот работающих внизу механизмов и едва уловимый запах озона.

— Телепортатор? — спросил Хегайн, выискивая цель.

— Негатива, — ответил череп, неуверенно вращаясь.

Его сенсоры постоянно щелкали, и Спиноза поняла, что он ударился не в стену. В череп попал какой-то снаряд, повредивший гироскопы.

— Согласна, — сказала дознаватель, используя собственные ауспик-фильтры.

Рассеявшаяся четверка двигалась по узкому коридору до тех пор, пока не наткнулась на смещенную стенную панель. Сбив ее ударом, Спиноза увидела за ней мешанину из вырванных кабелей и внутренних подпорок. Что-то прожгло себе путь через все это.

— А у него есть ресурсы, — пробормотала она, пока пыталась пробиться сенсорами глубже, но ее ауспик выдавал лишь помехи. Дознаватель подняла взгляд. — У него были еще бойцы? — спросила Спиноза у Хазад.

— Гораздо больше, — ответила ассасин. — Не здесь, так как я убедила его, что их засекут, но недалеко.

Дознаватель глубоко вздохнула. Это место было настоящим лабиринтом, пещероподобным миром слабоосвещенных залов и шахт. Преследование заняло бы много времени, да и, как сказала Хазад, у инквизитора имелась мощное прикрытие, поэтому их краткосрочное численное преимущество быстро сойдет на нет.

— Черт возьми, — в конце концов выдохнула она и отошла от края. Спиноза открыла канал с Таллисом. — Статус, сержант.

— Зал под контролем, — раздался ответ в воксе. — Противники нейтрализованы. Подозреваю, что было вызвано подкрепление, но сигналов пока нет.

Спиноза взглянула на Хазад. У нее было полно вопросов, но она осознавала, что опасность еще не исчезла.

— Объяснения могут подождать, — произнесла дознаватель. — А сейчас убираемся отсюда.

Глава восьмая

Двое штурмовиков были мертвы — один из отделения Таллиса, а второй из отделения Хегайна — и еще трое получили тяжелые ранения. Выжившие забрали их тела на «Ночные ястребы», а также взяли трупы убитых бойцов Зиджеса для вскрытия. Из-за них в отсеках для экипажей стало тесно и скверно. Кроме того, теперь корабли несли гораздо более тяжелый груз, да и места внутри них почти не оставалось, что создавало огромные неудобства. Спиноза не хотела иметь дело с Хазад на обратном пути, поэтому оставила ее с Таллисом, а сама взяла на себя управление штурмовика с Хегайном. Анила, Горгий и остальные погрузились на оставшиеся суда, после чего вся группа сформировала воздушный конвой и взяла курс на Корвейн.

— И долго ты там ждал? — спросила она Хегайна, когда они покинули электростанции и вновь оказались в сумрачном небе над городским сектором.

— Плюс-минус три часа, — ответил сержант, который, судя по виду, испытывал дискомфорт от того, что Спиноза его расспрашивала.

Три часа. Передача от Хазад пришла лишь час назад.

— Значит, она спланировала это с тобой?

— Мы получили вызов от нее, да, — произнес Хегайн. Каждая частичка его естества кричала о желании поменяться местами с Ниир. — Мы полагали — мы надеялись — что вы все скоординировали. В конце концов, сейчас сложно быть хоть в чем-то уверенным.

— Координации не было, но я с ней поговорю. — Она оторвалась от органов управления полетом и наградила его сдержанной улыбкой. — Я рада, что ты оказался там, сержант.

Боец кивнул.

— На нашем счету другая свита. Опять. Во всей нынешней… неразберихе. — Он не скрывал, что испытывает отвращение. — Плохо это. Мы могли избежать случившегося.

— Могли. Хотя, с нами ведь так всегда, разве нет? Не имея врага в пределах видимости, мы тут же обращаемся друг против друга. Может, есть что-то такое в нашей крови.

— Ага. Наверное, вы имели на это право.

Спиноза настроила передние приборы наблюдения, пытаясь компенсировать недостаток обзора из-за бьющей по стеклам грязи.

— Как держится Корвейн?

— Периметр не нарушен, все ворота под контролем. По крайней мере, так было на момент нашего отбытия, но, если честно, с радостью вернусь туда как можно быстрее. Нужно приложить не так уж и много усилий, чтобы пошли трещины, если вы понимаете, о чем я.

— Понимаю, — сказала Спиноза. Она рискнула слегка увеличить нагрузку на двигатели ради более быстрого полета. — Очень хорошо понимаю.

После этого они летели практически в полной тишине. Дознавателю нужно было сосредоточиться на постоянной турбуленции, а также не выпускать остальную часть из поля зрения. Если они рассредоточатся в смоге, существовали все шансы, что приборы не справятся и не позволят им держаться достаточно близко друг к другу для поддержания эффективного оборонительного строя. Часть ее ожидала в любой момент увидеть на экране сенсора быстро приближающиеся пиктограммы противников, ведомых жаждущим мести инквизитором, которого позор гнал вперед не меньше, чем долг. Они должны быть готовы.

Да и кто вообще такой этот Зиджес? Она раньше никогда не слышала такого имени, хотя тут не было ничего необычного, учитывая ее недолгий срок службы здесь. Гораздо сильнее Спинозу беспокоил намек на то, что он работал на Аркс. Как полагала дознаватель, пусть, возможно, и наивно, каждая ветвь Санктума займется восстановлением погасшего Маяка, обеспечением безопасности на земле и боями с массами нескоординированных мародеров, как раз на тот случай, если все это являлось предвестием настоящего вторжения серьезного врага, как боялись многие. Думала она так потому, что до сих пор хотела видеть людей такими, какими, по ее мнению, они должны быть: компетентными, практичными и преданными делу вечного прославления Империума. Тем не менее, поникшее виденье Кроула оказалось ближе к истине. Даже сейчас, сейчас, когда рушились все мыслимые системы, облеченные властью и силой продолжали свои спешные попытки прикрыть тылы, задушить неприятные истины и добиться лучшего положения через обман и соперничество. Одна только мысль о подобном оставляла во рту Спинозы кислый привкус, словно то, что она ела всю жизнь, вдруг превратилось в гниль, но уже после того, как стало частью ее тела. Оно будто бы вело дознавателя к более сильной, уже непоправимой порче, заманивало, делало лишь очередным элементом всеобщего недуга.

Хегайн был прав. Они могли обойтись и без этого.

В конечном счете, они вернулись в Корвейн без новых происшествий. Побитые штурмовики один за другим влетели в действующий протяженный ангар, где их встречал оставленный Хегайном недоукомплектованный караул. Спиноза узнала у начальника смены все необходимые детали касательно текущей обстановки: Рев еще не вернулся, было отражено три небольших нападения, мониторинг сектора Сальватор выявил очередной спад частоты и ярости бунтов. Вместе с сержантом они проследили за передачей раненых на попечительство Эруния и переводом на караульную службу всех способных ее нести. Пока дознаватель и командир штурмовиков шагали по коридорам в сторону командных залов цитадели, между ними неровно летел Горгий, чей центр тяжести будто бы сместился.

— Ты нормально функционируешь? — спросила его Спиноза.

— Перфекто, — ответил череп несмотря на очевидные проблемы. — Все экзакта отлично-отлично.

По-видимому, он до сих пор все записывал. Дознавателю было интересно, насколько полезными когда-нибудь окажутся эти вид-записи.

— Перед следующим периодом простоя явись к Эрунию, — сказала ему Спиноза. — Я хочу, чтобы ты находился в оптимальном состоянии, когда вновь потребуешься.

Горгий что-то невнятно пробормотал, в последний момент вильнул в сторону, избегая столкновения с украшением в виде опущенной головы ангела, после чего выдал череду коротких звуковых сигналов высокого тона, которые, вероятно, являлись неохотным согласием.

Хегайн оставил дознавателя, поспешив вернуться к выполнению своих многочисленных обязанностей, а Спиноза занялась собственными: вереница срочных отчетов на согласование, требующие разрешения кризисы, анализы обстановки, откладывающиеся на потом после беглого взгляда. Она как можно скорее убирала все в сторону ради дела, которым следовало заняться в первую очередь.

Освободившись, женщина направилась к покоям Хазад. Дознаватель могла поставить там стражу, если бы захотела, но решила не делать этого. Ассасин выглядела точно так же, как в тот день, когда они в последний раз говорили в Корвейне: без брони, вспотевшая и занятая физическими упражнениями, которые будто бы были придуманы для умерщвления плоти в той же мере, что и для улучшения ее и так практически безупречных способностей.

— Ассасин, — произнесла Спиноза, закрывая за собой дверь и складывая руки на груди.

Тяжело дышащая Хазад встала перед ней.

— Дознаватель, — сказала она.

— Давай с самого начала.

Ниир кивнула.

— Меня перехватили к востоку от Схаллакса, сразу же после того, как я добыла данные на транспортнике Механикус. Их было слишком много, чтобы сражаться. Он предложил мне место в ядре и новую свиту, но только если я приведу тебя к нему. Обещал не причинять тебе вреда. Он знал о… — Она замолчала, подбирая слова. — О разногласии во взглядах. Я думала, что не смогу сбежать в тот момент, и решила узнать побольше. Посмотреть, можно ли его заманить.

Спиноза слушала.

— И послала сообщение Хегайну?

— Еще нет. Тогда я не могла сделать это безопасно. Мы выбрали место встречи, обозначили мои действия, и только потом у меня появился шанс передать единственный комм-пакет. И больше ничего. За мной постоянно наблюдали. Я могла сделать только одну вещь для того, чтобы меня не заметили — несоответствующую маршрутизацию данных. Задержала доставку к твоему узлу. Четыре часа пакет ходил окольными путями. Они не заметили. Корвейн тоже получил сообщение, но без задержки, поэтому там все были в курсе до тебя. У них появилось время подготовиться.

Спиноза вспомнила неправильную временную метку на передаче.

— Умно. Но как Хегайн понял, что нужно ждать, а не бросаться прямиком к тебе?

— Благодаря добавленным мною шобийским боевым сигналам, которых Зиджес не понимает. Он посчитал их маршрутными данными. Стандартный план действий для ситуации: сохранять тишину, окружать, ждать команды.

И это дознаватель тоже видела, та мешанина случайных сигналов в основном сообщении. Она не придала им значения.

— Ты не могла знать наверняка, что мы поймем.

— Кроул хорошо знал Шобу. Я рискнула. Череп тоже знает, и, возможно, хирургеон. Я думала, что могла знать и ты, пусть это и маловероятно. Все понял Горгий. Говорит, чуть не упустил смысл. Но ведь оно того стоило, разве нет? Сработало же.

— Более чем. — Спиноза задумалась над услышанным. — Хотя и слишком усложненно, тебе не кажется?

— Я хотела, чтобы он заговорил. Чтобы ты с ним пообщалась. Так мы узнали бы как можно больше. — Она пожала плечами. — Может, и опасно, но, думаю, он мне доверял. Я заставила его поверить, что уже готова уйти.

Люче одарила ее внимательным взглядом.

— Ты и меня заставила в это поверить, — сказала дознаватель.

— Повторюсь — а куда мне идти? — Ассасин презрительно скривила губу. — Я вижу альтернативы и другие выборы. Наверное, это место не такое уж и плохое.

Спиноза с трудом заставила себя не улыбнуться. Да, неохотно, да, обернув в некрасивую обертку, но она все-таки сказала это.

— И у него есть информация о нас.

— Аудекс твоего обращения к Имперским Кулакам. Показания выживших в Крепости. Какие-то восстановленные вид-записи.

— Не очень много.

— Достаточно, чтобы предположить… как мы действовали.

— Или как не действовали. — Спиноза убрала руки с груди. Все в ее позе словно кричало о враждебности. Над этим следовало поработать. — Он еще вернется.

— Думаю, да.

— Тогда нужно подготовиться получше. А что с материалами Механикус? Они сохранились?

— Они у Эруния. Их пытаются взломать.

— Поговорю с ним насчет этого. — Спиноза уже собиралась развернуться и уйти, так как ее внимания требовали еще десятки дел. — Хорошая работа. Я тебе благодарна. Мы почти его взяли. Надеюсь, случившееся приведет нас ко многому.

Хазад слегка смущенно кивнула.

— Тогда вернусь к занятиям.

— Да, давай. Скоро ты вновь будешь нужна.

Спустя шесть часов вернулся Рев. Прибыв в Корвейн, он положил в безопасное место взятые инфокассеты, просмотрел доклады гарнизона, как смог очистил от грязи кожу и одежду, после чего отправился искать Спинозу.

Рев нашел дознавателя в старых комнатах Кроула, где она сидела за столом для совещаний и держалась за голову руками, изучая инфопланшет. Колышущееся пламя свечей вокруг нее отражалось в полированной деревянной поверхности, а тени таились в каждом алькове, за каждой старой статуей и загадочным предметом. Казалось, будто инквизитор мог в любой момент выступить из тьмы и явить иссохшую кожу лучам дрожащего света, готовый отдать один из своих приказов тихим сухим голосом. Место было точно таким, каким он его и оставил, за исключением шести или около того зеркал. Все они, включая очень старые и ценные, были разбиты еще до ухода инквизитора. Единственный нанесенный комнатам ущерб. Рев спрашивал об этом Спинозу, но та не решилась открыть причину случившегося. Может, Кроулу не понравилось, что он видел в отражениях.

— Госпожа, — произнес Рев, делая знак аквилы.

Дознаватель подняла взглядом и жестом показала сесть напротив.

— Добро пожаловать обратно, капитан.

— Хегайн говорит, у вас были проблемы, — сказал он, пока занимал свое обычное место.

— Инквизитор. — Спиноза выключила планшет и сложила руки вместе на столе. — Мнил себя слишком умным. Хотел добраться до Хазад, чтобы добраться до меня. Думаю, ему следовало действовать прямо, так как пушек у него гораздо больше.

— А у кого их не больше? И почему он думает, что ассасин бы ему помогла?

— У него была информация из Крепости. Вид-записи, как считает Ниир. Должно быть, он знает и то, что мы не были вместе в самом конце, и, возможно, даже причину этого. И ведь не ошибается, верно? Инквизитор может стать проблемой. Пусть он и опрометчив, но агрессивен, а также обладает достаточными силами. — Спиноза широко развела руки, задавая таким жестом безмолвный вопрос «А что ты можешь сделать?» — Судя по твоему выражению лица, тебе удача тоже не улыбнулась.

Рев заставил мышцы расслабиться, одну за другой. Ему было все сложнее избавляться от этого небольшого напряжения, которое он поддерживал во время операций. Частично вина лежала на возрасте, так как мужчина уже не обладал прежней гибкостью, словно поношенный кусок синтекожи, трескающийся там, где раньше гнулся.

— Никаких следов. Ни в Сальваторе, ни за его пределами. Не следовало рассчитывать на иное, он ведь всегда был осторожен. — Запястья, предплечья, плечи. — Я рассматривал варианты бегства с планеты.

Спиноза кивнула.

— В какой-то момент он явно должен был попытаться. В смысле, мы ведь знаем, что ему сказал Франк — последние элементы заговора уже не на Терре. Они где-то вдали. Там, где это существо.

— Но провернуть такое непросто даже для него. Может, не попасть на орбиту, но продвинуться дальше. Я кое-что проверил, и слова всех моих контактов сходятся. — Шея, челюсть, брови. — Вокруг барьера реального пространства сомкнулись клещи. Корабли стреляют во всех, не задавая вопросов. Просто уничтожают каждого.

— Он мог прорваться.

— Возможно.

В нормальном состоянии, может быть. Возможно, даже год назад, но сейчас, без зелий Эруния и, учитывая все то, что случилось с ним после нападения чужака, почти наверняка нет.

— Значит, тут внизу мы его не найдем, — произнесла Спиноза с кривой улыбкой. — И уйти он тоже не смог. Последние остатки Проекта уже пришли в движение где-то далеко, а мир, который они пытаются спасти, все равно стремится прогореть до пепла.

— Но у вас что-то есть.

— Несколько обрывков, тут и там. Кое-какой материал от Джаррода. Мы над ним работаем. Книга. Еще одно разбитое зеркало.

— Еще одно.

— Возможно, разбилось во время всех этих беспорядков. В данном случае, такое может быть. Более многообещающи инфокатушки с транспорта Механикус, похищенные нашим непослушным ассасином. Там так много материала, что мы даже не знаем, с чего начать. Над этим корпят люди Эруния.

— Если там найдется ответ…

— Тогда мы получим хоть что-то, с чем можно работать.

— А если нет…

— Тогда придется принять тяжелые решения. — Она вздохнула и согнула ушибленные пальцы. — Я все еще серьезно настроена на это, капитан. Настроена найти его. Раскрыть дело.

Рев кивнул.

— Я знаю.

— Но так будет только до тех пор, пока это оправдано. И только, если получится отвадить от нас моего «коллегу».

— Есть еще кое-что. — Бедра, икры, щиколотки. Желудок продолжали держать в своих тисках болезненные спазмы. — За мной тоже был хвост. Не уверен, как долго, но следили они пристально. Мне удалось стряхнуть их, но, полагаю, они знают, где моя база.

— Просто тень?

Рев кивнул.

— Наверное, хотели узнать, за кем я охочусь. Оценить, насколько серьезно мы настроены. Возможно, понять, сколько нам еще осталось. У меня есть пикт их судна. Это Милитарум, один из полков Санктума.

— Они не подбивали к тебе клинья?

— Нет.

— А поняли, что ты их видел?

— Не думаю.

Спиноза глубоко вздохнула.

— Милитарум. Можно подумать, у них больше дел нет. — Она покачала головой. — И что ты думаешь?

— Могут быть связаны с вашим инквизитором, но я сомневаюсь. Очевидно, у него хватает и собственных игрушек. Возможно, Аркс спустила на нас двух псов, однако это тоже странно. Наихудший вариант? Нами заинтересовался другой Верховный лорд.

— Или генерал. Или губернатор сектора. Или еще сотня других людей.

— Если кто-то дал на это разрешение, тогда мы должны полагать, что вскоре он сделает ход. Никто не позволил себе такую роскошь, как задействование солдат в такое время, если только дело не является действительно важным.

— Разумно. Тем не менее, все это только подтверждает то, чего хотел Зиджес. — Спиноза выпрямилась и взглянула ему в глаза. — Им нужна я. Чтобы узнать о случившемся в Крепости, добраться до Кроула, помешать мне добраться до Кроула или покончить с нашим интересом к Проекту. Однако, я не подвергну это место новому нападению. Мы должны уйти. Сделаем вид, что покидаем Корвейн, отвлечем внимание и сработаем на опережение. Начинай двигаться, продолжай двигаться.

— Тогда нам нужно место, куда отправиться.

— Вот на это-то все и направлено. Хегайн уже готовит «Черную вдову».

— Вы ведь не собираетесь туда в одиночку?

Спиноза улыбнулась.

— Я не так безумна, как Кроул. Ты со мной. А еще Хазад, если тебе будет приятно это услышать.

Рев ощутил острую боль в основании спины.

— Она повысит наш оборонительный потенциал.

Дознаватель рассмеялась.

— Точно. А пока отдых. Это приказ. Я скоро соберу вас. — Она вновь вернулась к изучению инфопланшета. — Работа продолжается. Первый же намек на то, что у нас получится использовать, и мы улетаем отсюда.

Глава девятая

Эруний попробовал выпрямиться, чтобы оторваться от заваленного пергаментом рабочего стола, и почувствовал в сгорбленной спине пульсирующую боль. Сколько он уже нормально не отдыхал? Две недели? Больше? В конце концов, это его добьет, и Эруний закончит как охваченный агонией старик, проваливающийся в забвение.

В Корвейне всегда не хватало ресурсов. Цитадель, которой надлежало соответствовать амбициям Кроула, должна располагать собственной лабораторией для проведения вскрытий, собственными техножрецами и множеством квалифицированных кадров. До прибытия Хазад, что оказалось случайностью, у них даже не имелось специализированного ассасина. «Работаем в одиночку», постоянно говорил старик, будто эти слова как-то впечатляли. Да, с таким подходом ему удавалось не привлекать внимания, и тут были свои преимущества, но теперь за ними следило слишком много глаз, и в таких условиях этот подход не сулил ничего кроме слабости, а во фразе инквизитора читалась лишь снисходительная и высокомерная неспособность доверять, делегировать задачи и отказываться от контроля над всем единолично.

С другой же стороны, Эруний просто становился раздражительнее из-за усталости. Ему надоедало латать штурмовиков, работать с лексобслугой над снаряжением, которое требовало внимания настоящего эксперта, перебиваться при возможности скудными рационными брусками и не спать.

Он осмотрелся вокруг. По сравнению с остальной частью цитадели, наблюдательный пункт находился в неплохом состоянии. Его обошли стороной разрушения, вызванные вторжением Франка, а укрепленные внешние стены не сильно пострадали от воздушных боев. Почти все основные когитаторы продолжали функционировать, хотя на их работу тратилось ужасающе большое количество энергии, вырабатываемой захлебывающимися реакторами глубоко внизу. Каждый из нескольких десятков слуг был занят. Люди ковыляли между светящимися линзами и нацарапывали результаты на клочках пергамента, а пара автописцев направлялась к выходу, чтобы доставить твердые копии виртуальных исследований более опытным писцам. Последние займутся настоящей работой по толкованию и дешифровке.

Они были достаточно хороши, подумал Эруний. Не чета нормальному саванту вроде Юлии, но достаточно эффективны и привыкшие к подобной работе. Конечно же, в прошлом Кроул лично бы возглавил дешифровку вместе с тем проклятым черепом. И здесь обнажалась очередная слабость, когда все сосредоточено на одном человеке.

Двери наблюдательного пункта открылись, и хирургеон резко поднял костлявую голову. Внутрь вошла Спиноза: ее отросшие больше чем обычно волосы растрепаны, плечи чуть более ссутулены, а бледная кожа немного серее. Он встал, чтобы поприветствовать ее.

«Ты собираешься идти тем же путем, — подумал Эруний. — Рано или поздно, они все к этому приходят».

— Есть подвижки? — звонко спросила дознаватель, хотя в ее голосе отчетливо слышалась усталость.

Она встала рядом с ним в углублении высотой по плечи, шедшем вдоль внешней границы главного когитаторного массива, который, в свою очередь, стоял в тени более крупного нагромождения соединенного кабелями оборудования, что скрипело и лязгало подобно работающим пистонам.

— Кое-какие, — ответил Эруний. — Я уже собирался вас вызвать. — Он повернулся к разложенным вокруг стопкам пергамента. — Могу прямо сейчас дать вам краткий отчет, если вы…

— Да, давайте. И как можно более сжато.

Это критика? Был ли он излишне многословен? Кроул никогда не жаловался.

— Нам на пользу сыграли некоторые обстоятельства, — начал хирургеон оправдывающимся тоном. — До этого мы уже взламывали несколько шифровальных стен Механикус, не говоря уже о передаче с «Радамантиса». Приложив некоторые усилия, можно прочитать большую часть того, что добыла ассасин. Сложность же, как я вам уже говорил, заключается в объемах. Несколько часов заняло одно только ориентирование во всей информации. Как вы могли бы догадаться, большая часть данных не представляет особого интереса: подвозы грузов, запросы на физические встречи с представителями имперских структур и так далее. Но тогда у меня возникла идея. Помните тот корабль, «Охтар»? Это название, но в обратной последовательности, было внедрено в передачи с первого судна. Мы смогли ввести его стандартную форму, 00726174686F, в бинарные списки, чтобы сузить область поисков. И сработало. Мы стали получать интересные материалы.

Спиноза одарила его усталой улыбкой.

— Очень хорошо. А что насчет местоположения Раскиана?

— Ничего. Судя по тому, что мы видим, жрецы в Схаллаксе этого тоже не знают, чем они и обеспокоены. Остальные члены Совета прислали им объяснения, но на Верховных лордов техножрецы повлиять не могут. Так как это сообщения с низким уровнем доступа, в них мало чего полезного, однако мы можем предположить, что кто-то в техноиерархии знает, где находится Раскиан. — Он прочистил высохшую глотку. Трон, можно и выпить. А охраняет ли кто-нибудь тайные запасы в покоях Кроула? — Мы встречаем часто повторяющееся слово — «Интерфейс». Довольно распространенный термин в бинарике. Мы бы могли использовать для этого такие понятия как «место встречи» или «точка сбора».

— Речь о делегации Франка.

— Можно подумать именно так, но вот в чем странность: они говорят об «Интерфейсе» как о чем-то переносимом. О чем-то, что находилось внутри «Охтара», и что затем они переправили куда-то в другое место.

— Нет, я была там, — сказала Спиноза. — Я видела грузовой контейнер. Там достаточно места для ксеноса, но не более.

— Да, и это странно, ведь не раз упоминаемое ими количество потребляемой энергии огромно, что позволяет говорить о размерах. Судя по всему, что-то очень большое и громоздкое доставили в Схаллакс вместе с ксеносом, после чего отправили куда-то еще.

— Но куда?

— Мы еще не расшифровали.

Спиноза взглянула на распечатки с близко расположенными друг к другу рунами.

— Здесь что-то не так. Весь смысл был в том, чтобы доставить ксеноса на поверхность, и небольшие размеры позволяли держать его в секрете.

— Но это всегда казалось странным, по крайней мере, для меня. Привезти сюда ксеноса для чего конкретно? Как мы знаем, он свихнулся, но даже если бы подобного не произошло, что они собирались с ним делать? Возможно, его присутствие здесь даже не основное мероприятие. Может, вместе с ним на планету прибыло и еще что-то. Что-то более важное, что-то необходимое Раскиану для осуществления его планов.

Дознаватель нахмурилась.

— Полагаю, есть вероятность ошибки в этих дешифровках.

Эруний слегка напрягся.

— Естественно. Мы делаем, что можем.

— И я благодарна. — Она потерла глаза, мужчина мельком заметил, насколько красными они были. — Какая отметка времени на тех сообщениях?

— Самая недавняя двадцать четыре дня назад. Другие датируются еще несколькими неделями ранее.

— Как раз столько Раскиан и не выходил на связь, а его присутствие требует немало энергии. Может «Интерфейс» — это его кодовое имя?

— Возможно, но у Раскиана много кодовых имен, которые используются повсюду. Я бы сказал, что это нечто другое.

— Тогда какая-то ксенотехнология. Мы с самого начала предполагали тайный ввоз оружия. Может, частично мы были правы.

— И такое возможно. Однако, не хватает фрагмента мозаики. Они доставили это в Схаллакс, а затем перевезли. Куда? И почему не перевезли сразу же, учитывая все связанные с кордоном риски?

Спиноза сложила кончики пальцев вместе и наморщила лоб.

— Как сказал мне Кроул, ксенос хотел увидеть Трон лично. Из почти нездорового любопытства, но не факт, что это правда. Возможно, ему нужно было там что-то, просто взглянуть, но затем все дела перенесли за пределы Терры. Делегация отбыла, Раскиан пропал. Можно говорить о прямой взаимосвязи.

— Не знаю, поможет ли, но судя по болтовне жрецов Схаллакса, Раскиан вернулся на Марс. Как они полагают, их дом страдает от тех же эффектов, что и Терра, так что вполне вероятно. И чем бы не являлся «Интерфейс»…

— Его вполне могли забрать туда, — Спиноза одарила его холодным выражением лица. — В то самое место, куда мы с самого начала не хотели отправляться.

— Вы же не собираетесь туда?

— Если на Марс отправился Кроул, отправлюсь и я.

— Тогда вы оба… — Эруний одернул себя и прикусил язык. — Это будет самоубийственная попытка.

— Но, по твоим словам, они могут страдать так же, как и мы. Если их сенсорные сети ненадежны, а командные центры повреждены, есть вероятность, что откроются некоторые двери.

Хирургеон подумывал перечислить все причины, почему попытка проникнуть на Красную Планету вне зависимости от ее возможного состояния была не просто глупой, а совершенно идиотской, но потом решил не делать не этого. Спиноза и так о них знала. Сам факт того, что она вообще раздумывала над подобной идеей, порождал в его голове вопрос, а не начинала ли и дознаватель сходить с ума.

— Может появиться еще больше разных обрывков, — сказал мужчина. — У нас стоящего материала на многие недели взлома и анализа.

— Я ценю это, хирургеон, но у нас нет столько времени.

— А сколько есть?

Она выпрямилась и отвела плечи назад.

— Пока не могу сказать. Как только получишь то, что может изменить текущую картину, сразу же дай мне знать. В ином же случае…

Спиноза бросила на него многозначительный смиренный взгляд.

— Вы попытаетесь провернуть это, — произнес Эруний. Он не мог придумать ничего хуже. — Хорошо, я продолжу.

Рев не воспользовался возможностью отдохнуть, точнее, воспользовался по минимуму: снотворное, чтобы отрубиться, громкий звон, чтобы проснуться через два часа, и стимулятор, чтобы полностью вернуть себе дееспособность. Как и всегда, ощущение от такого сочетания было ужасное, но помогла тренировка. Ты быстро учишься этому на службе: ритуалы, следование установленному порядку. Поддоспешник и обмундирование надеты, оружие проверено, шлем проверен, машинные духи активированы. Как только пластины матово-черного цвета смыкаются вокруг плоти, заключая тебя в оболочку инквизиторской власти, ты начинаешь забывать о любых внутренних человеческих слабостях. Возможно, ты даже начинаешь забывать, что вообще был человеком. Всего лишь оружие, инструмент, средство для достижения цели. Это помогло.

Усиленно моргая, чтобы избавиться от тумана в глазах, он вышел из своих личных покоев и зашагал во тьме по маршрутам столь знакомым, что мог бы пройти по ним слепым. Хегайн был именно там, где его и ожидал найти Рев — в авгурном помещении гарнизона, сидящим перед блоками рябящих линз. В плохо освещенной и тесной комнате ковыляли туда-сюда и другие фигуры, которые вставляли в узлы передачи инфопланшеты и жетоны. От непрекращающихся входных сигналов машины потрескивали и гудели.

Сержант уже начал подниматься, когда вошел капитан, но последний взмахом руки показал ему сесть и занял пустое место рядом с ним. Вместе они обратили взор на наклоненные линзы, что заливали их лица зеленым светом.

— Так вы нарвались на инквизитора, — сказал Рев.

— Да, так и есть, — подтвердил Хегайн. — И это сейчас моя основная работа — подгонка детекторов дальнего действия цитадели под профиль техники, которую он использует. Думаю, по большей части «Ночные ястребы», хотя, как меня проинформировали, могут быть и другие машины. Их тоже нужно учитывать.

— Тебя проинформировала ассасин?

— Наиболее полно и во всех отношениях. Она все внимательно изучила, пока была с ним. Должен признать, данные крайне детальные.

Рев перевел взгляд на основные схемы. От Корвейна в центре расходилась сеть тонких линий, поверх которых накладывался запутанный городской ландшафт. В обычные времена изображение было бы заполнено перемещающимися летательными аппаратами, но сейчас люминофорные отметки, обозначающие активные цели, были редкими и медленно движущимися. Второй блок когитаторов обрабатывал все сигналы и прогонял их через фильтры, предоставленные оператором блока. Система не засекла ни штурмовиков типа «Ночной ястреб», ни какой-либо другой техники, обычно используемой множеством инквизиторских свит на Терре, но Зиджес, конечно же, мог реквизировать что угодно. Хитрость заключалась в том, чтобы выискивать определенные модели движения, которые выдали бы запланированное нападение. Именно так в Корвейне засекли организованную Франком атаку, причем еще на солидном расстоянии, но количества нападавших и их скорости хватило для быстрого подавления всех мер противодействия крепости. Им оставалось лишь надеяться, что новая угроза не сравнится с прошлой по масштабу.

— Тебе нужно будет расширить диапазон фильтра, — сказал Рев. — Все боевые суда из терранских хранилищ, записанные на полк Астра Милитарум «Дворцовые Стражи».

Хегайн энергично кивнул, уже применяя алгоритмы.

— Да, капитан. Сейчас сделаю.

— Дай знать, как только засечешь.

— Сейчас сделаю.

— Они могут оставаться в радиусе наблюдения, так что откалибруй сканирование на показ с большой высоты.

— Сейчас…

— Да, да. Вот это что?

Хегайн сфокусировал изображение на скоплении объектов далеко на северо-востоке области сканирования. Они двигались с небольшой скоростью, но, судя по всему, действовали скоординировано. Он немного приблизил картинку правее к краю радиуса действия сканеров.

— М-м. Честно говоря, не знаю. В другое время я бы сказал, что это трафик коммерции, возможно, конвой. А вы что думаете?

Рев еще немного поизучал сигналы. Сложно сказать при таком расстоянии. Почти наверняка тут нет ничего такого, и, тем не менее, если ты хочешь замаскировать свое приближение…

— Отправь телеметрический череп. Два. Получи ауспик-записи и проанализируй их. — Он откинулся назад от консоли. — Если увидишь на авгуре что-то похожее, даже вдали, делай то же самое.

Спиноза была права, подумал капитан, идя к другому терминалу. Времени в обрез. Им нужно либо оставаться на месте и безучастно ждать врагов, подобно тупым массам из жилблоков, либо убегать сейчас же и прокладывать собственный путь. Он чувствовал нетерпение, чувствовал нужду быть впереди в этой игре. И, тем не менее, пока Спиноза не узнает что-то, о чем не говорит, у них нет никаких зацепок. Был ли Кроул на Терре? Если нет, то где он? Смогли бы они сейчас найти его, если бы захотели?

Он протер линзы перед собой, вставил капсулу с материалом, взятым у Эрджаба, и начал переносить его в систему. Тяжело будет разбираться в этих неполных списках зафиксированных взлетов и посадок в целом ряде портов в пределах Сальватора. Ни один не шел по графику, а большая их часть, если не все, окажутся военными, поэтому ему придется приложить усилия, чтобы раскрыть их позывные и идентификаторы.

Но вдруг что-то да найдется. В нынешние времена легко упустить что-нибудь, оставить след, пусть даже и самый слабый, но за который можно уцепиться.

Рев включил фильтр и открыл первую декларацию с данными для диспетчеризации.

[ [КП: Альтара 9: Участ. 5: Условное обозначение: XX8-1, ХХ8-2, ХХ8-3, ХХ8-8, ХХ8-13: Комплетус: Милитарум: IIK] ]

Пробежав глазами по строчке лаконичных рун, штурмовик ощутил, как к его нетерпению примешалась глубокая озабоченность. Он ведь не писец. Работа будет скучной и, вероятно, напрасной.

Но ее нужно сделать. Глубоко вздохнув, Рев продолжил.

Глава десятая

Скиммер прибыл ночью. Шаттл выглядел весьма странно — напоминал драгоценный камень, отделанный медью, с блестящими листовидными боками и высоким носом. В густых сумерках двигатели горели ярко, но выбрасывали меньше выхлопов, чем обычный летательный аппарат. От установок, работающих на форсаже, тянулись необычные мерцающие шлейфы.

Как и полагается по этикету, Спиноза встретила Альбуяра в приемном ангаре. Путешествовать по городу по-прежнему было опасно, и Клодия оказала весьма значительную услугу, прислав офицера связи лично.

— Нет смысла рисковать, чтобы потерять связь, — произнесла вольный торговец. И это оказалось правдой, связь была просто ужасной. — Но, несмотря на это, Альбуяр любит о таком говорить. Он захочет рассказать, с какими трудностями ему пришлось столкнуться, и какой же он все-таки умный.

— Искренне благодарна вам за визит, — сказала Спиноза, как только облаченный в мантию адепт спустился по выдвижной лестнице. В тусклом свете, окутанный паром остывающий корабль выглядел, словно техника ксеносов.

Лишь Трон знал, построила ли Клодия судно лично или где-то нашла.

— Очень приятно, дознаватель. Как же тут у вас интересно.

Они поднялись в личные покои Кроула. По дороге Спиноза вновь ощутила сильный приступ усталости. Долгое время без нормального сна дало о себе знать. Вскоре она отдохнет — буквально пару часов, но не сейчас.

— Как поживает торговец? — дознаватель начала разговор, чтобы удержать себя в сознании.

— Хорошо, впрочем, как и всегда. — Альбуяр улыбнулся и мельком глянул на Спинозу. — И она будет еще долго в добром здравии, даже после того, как многие из нас отправятся в вечное святилище.

Женщина знала ее и поэтому согласилась.

— Мы пришли, — она распахнула тяжелые двери. — Присаживайтесь.

Посланец расположился у стола, на который положил огромную брезентовую сумку, и вытянул кучу предметов: книгу, которую Спиноза взяла из жилища Джаррода, две его личные книги, обтянутые темно-красной кожей, информационный планшет и нечто вроде анализатора, перо с железным наконечником, и чернильницу с завинчивающейся крышкой. Прежде, чем он смог воспользоваться предметами, Горгий, чей глаз был странного фиолетового цвета, вынырнул из убежища и покачнулся над головой.

— Вы же не возражаете против черепа? — спросила Спиноза. Альбуяр с интересом посмотрел на Горгия.

— А он разумен вообще?

— Имбециликус, — в момент выпалил череп. — Ага-ага. Причем весьма. Начинай.

— Он слегка грубоватый. Но у него такой же опыт в подобном, как и у любого из нас.

Альбуяр прочистил горло и разложил материалы на столе.

— Тяжело, как и ожидалось. Я тешу свое самолюбие надеждой, что не у многих был бы шанс истолковать это. Этот ваш инквизитор, должно быть, мастер своего дела.

Естественно, так и было. Кроул никогда не был глупцом.

— Знаю, что ваше время бесценно. Однако вы должны понять одну вещь — эти руны, это не просто глифы для расшифровки. Они имеют весьма запутанные связи между собой. Семантика может быть изменена таким образом, что людям будет слишком тяжело все понять. Даже после того, как вы проникли на поверхностный слой смысла, у вас возникнут проблемы с метафорами. Ксеносы никогда буквально не говорят. Или, если точнее, у них очень тонкая грань между буквальным и метафорическим смыслом, если таковая вообще имеется. Таким образом, если расшифровать символ, и его отношения со всеми окружающими символами, то смысл вновь поменяется.

Спинозе это уже было известно и так, но она продолжала терпеливо слушать связного.

— Но Джаррод написал эти знаки.

— Именно. Но даже для него это была нелегкая работа. Не думаю, что когда-либо встречал человека, который в действительности мог бы провернуть подобное. И это усложняет дело — я продолжаю беспокоиться о том, что противоречивые моменты оказались просто неправильными, и я не смог понять ни начала, ни конца, потому что это было простой тарабарщиной. Обычной копией, полной ошибок.

Дознаватель скрестила руки.

— И все же, если учитывать все сказанное раннее…

— Я полностью уверен лишь в одном — говорится о некоем путешествии. Люди передвигаются с одного места в другое. Или же, что вполне возможно, из одного состояния в другое. Джаррод набросал карту, показывающую это движение. Однако, это вовсе не физическая карта, а список пространственных узлов, векторов или чего-то в этом духе. Больше похоже на историю, способ, объясняющий, как двигаться от начала и до конца.

— Так, что же получается, изначально все задумывалось, как инструкции к прыжку?

— Может быть.

— И смогли ли вы найти смысл?

— Там нет никакого пункта назначения. По крайней мере, ни одного, который бы я смог определить. Ни планеты, ни галактики, ни сектора. Возможно даже, пункт назначения был известен тому, для кого предназначался этот сценарий, и все, что им было нужно, так это некое описание точки отправления. Или же я просто все неверно истолковал.

Спиноза взглянула на Горгия, прекрасно зная, что тот все записывает.

— Тогда, что насчет точки отправления?

— Тут тоже не особо вышло. У меня для вас есть список всевозможных интерпретаций: «Младшая сестра», «Дом творцов», «Древняя кузница», «Окровавленная Старая Карга».

Женщина начала постепенно терять терпение. Она не обладала фантазией и не тяготела к поэтичности.

— Не уверена, это точно полезная для нас информация?

— Так я думаю, дознаватель. — Альбуяр перетасовал материалы костлявыми руками, словно это должно было помочь. — Могу предположить только несколько вариантов. Вы ищите хозяина, пропавшего без вести несколько недель назад. Мне кажется, что этот текст точно не был составлен недавно. Джаррод член Ордо Ксенос, верно? Высокопоставленная фигура. Возможно, после встречи ваш хозяин полез в архивы. К объектам, хранящимся во Дворце, к тем местам, к которым был свободный доступ только у него. Возможно, это взялось из чего-то, написанного давным-давно, но Джаррод почему-то счел это весьма подходящим. Эти символы — лишь заметки, сделанные им, чтобы освежить память. Возможно, он был способен рассказать Кроулу больше во время их разговора. В таком случае мне бы помогло, если бы я узнал больше подробностей об их встрече. Иначе, мои догадки так и останутся догадками.

— Кроул охотился на кого-то. На группу, тайно отосланную с Терры, возможно, чтобы встретиться с кем-то, возможно, даже с ксенонами в каком-то убежище. Делегация отбыла некоторое время назад, кажется, что за несколько дней до его исчезновения. Мы не знаем, смог ли Кроул их догнать. Если нам удастся, то мы найдем всех. Сейчас у нас нет большего количества информации, на которую можно бы было опираться. Я надеялась, что расшифровка этих материалов поможет нам.

Альбуяр кивнул.

— Вы поймете, что они говорят об эльдарах. О том, как они могут появиться в мире без предупреждения, чтобы потом так же молниеносно исчезнуть вновь. Капитаны звездолетов поговаривают, что встречают глубоко в пустоте малотоннажные суда, неспособные оказаться так далеко без посторонней помощи. Мы часто размышляли об этом с Клодией, когда были там. А именно: какие устройства использовались, чтобы зайти так далеко в варп, как и мы. Они охраняют эту тайну. Почему бы и нет? Они знают, что мы сделаем, как только заполучим все секреты.

— Итого, это описание такой вот возможности.

— Подходит под описание того, о чем вы мне поведали. И возможно, это единственный ваш шанс, учитывая все, что мы знаем, — он двусмысленно пожал плечами. — Если я дам вам карту пути, это не поможет, не так ли, ведь с Терры обычными способами сейчас не добраться. Выходит, это уловка. Обман. А эльдар — мастера обмана.

Спиноза ощущала, как ее вновь захлестывает усталость. Она пыталась сосредоточиться на рунах, написанных на листах пергамента Альбуяра, но едва могла прочесть что-либо. Все казалось расплывчатым, казалось призрачным, едва уловимым для понимания.

— Можно ли оставить все ваши отчеты и заметки себе?

— Естественно. Я упорядочил их, как только мог за отведенное время.

— Благодарю.

— Простите, что принес так мало пользы. Я разочарован и чувствую, что этого будет вовсе недостаточно.

Вполне возможно. Но альтернативный вариант был куда хуже: всего этого могло оказаться вполне достаточно и подтвердит ее худшие опасения относительно того места, куда им предстоит попасть.

«Дом творцов. Младшая сестра».

— Посмотрим, — ответила Спиноза, стараясь не выдавать плохое предчувствие голосом и заставляя себя мрачно улыбнуться. — Трон не дает слугам легких путей, чтобы те не ослабли и не ленились. Хвала Ему.

После встречи отдыха так и не предвиделось. Люче и Горгий на всякий случай еще раз изучили записи Альбуяра в поисках чего-то более конкретного. Стало ясно — писарь работал очень усердно, как и обещала Клодия. Но, несмотря на все, большинство из написанного оставалось мешаниной из полупонятных значений с множеством интерпретаций.

В Корвейне был свой собственный запас литературы так или иначе связанной с ксеносами — все уцелевшие после нападения Франка книги хранились в архивах Кука. Оставшиеся тома частенько оказывались в равной степени и пропагандой, и научными пособиями, с такими названиями как: «Вероломные эльдар и их коварные пути», «Исследования и ложь злобных ксеносов, называемых альдари», а также «Цельный доспех Святого Знания, защищающий против ложных орудий ненавистной породы ксеносов». Некоторые книги были сплошными домыслами, написанными учеными, ни разу не покидавшими вершин шпилей для писарей, хотя и на страницах этих книг можно было отыскать истинные знания, погребенные под тоннами догадок и преувеличений. Стиль изложения варьировался от трезвого: «Насколько мне стало ясно, у альдари нет никакого различия между биологическим и технологическим, поэтому для них ремесло хирургеона и механика это одно и тоже» до фантастического: «Считается, что у них нет ни сердец, ни органов для размножения, даже селезенки нет, и поэтому они не употребляют твердую материю, предпочитая глотать пищу через отверстия какого-то сверхъестественного металлического устройства».

Спиноза приказала извлечь из обугленных архивов все, что могло пригодиться, и положить в надежные ящики для транспортировки. Оставив Горгия разбирать оставшуюся писанину Альбуяра, она связалась с Ревом.

— Есть ли хоть какая-то конкретика?

— Изолировано девять опасных объектов. Черепа разослали всем. Но пока ничего конкретного.

— Твой вывод?

— Атака неизбежна.

— Согласна. Прикажи Хегайну подготовить «Черную вдову» к вылету немедленно, передай, чтобы удвоил сканирование авгурами для поиска конкретных сигналов, после доложи обстановку.

После этого она отдала аналогичные приказы Хазад, Аниле и Эрунию. Время практически вышло, но командному составу все еще нужен был инструктаж. Они собрались в зале совета. К тому моменту Ниир и Рев приготовились к отбытию и стояли во всеоружии.

— Паутина, — начала Спиноза, как только тяжелые двери закрылись.

— Альбуяр тебе так сказал? — спросил Эруний.

— Он весьма осторожничал и не употреблял этого слова. Это запрещенное знание, поэтому такая осторожность ясна, — она наклонилась вперед, поставив локти на стол. — Это всегда было возможностью. Рассмотрим ксеноса, обнаруженного Кроулом — несущего боль. Мы так мало знаем о них, помимо места происхождения — не-место, недосягаемое для наших флотов, скрытое где-то в изгибах реальности. Он попал сюда физическим путем, поскольку нигде вблизи Терры нет портала в Паутину. Откуда бы порталам быть там? Скорее всего, их обнаружили давным-давно и уничтожили. Так что ему пришлось воспользоваться кораблем, пусть это было и опасно. Если уж скрыть присутствие одного тяжело, но все-таки возможно, то, скорее всего можно повторить такой же трюк с целой делегацией, где некоторые из членов были у всех на виду.

— Так вот зачем они прилетели, — ответил Рев, — чтобы открыть дорогу назад.

Спиноза кивнула и посмотрела сквозь Эруния.

— Проект Механикус «Интерфейс». Это не объект. На транспортерах, куда мы проникли, не было места для техники любых габаритов. Это знание. Это способ, как развивать проект без риска, присущего стандартным варп-путешествиям. И ксеноса доставляли сюда, помимо прочего, ради того, чтобы обеспечить обратную дорогу. Может быть, им овладело безумие в момент возвращения. Или, возможно, существовала причина, по которой он должен был подобраться ближе к Трону. Какой бы ни была правда, ксенос уже и так многого натворил. Нечто уже передали — планы, документы, даже инструменты. Достаточно, чтобы открыть Раскиану вход в скрытое царство, место, где он надеется завершить сделку.

— Возможно, — скептически ответил хирургеон. — Это держало бы их вдали от глаз. Но все было бы очень-очень опасно. То место — их царство. И знание запрещено не без причины.

— Мы не знаем условий сделки, — сказала Спиноза. — Сложно поверить в то, что у делегации Франка есть преимущество — это нечто отчаянное, порожденное ужасом, да и собираться таком месте это не самый большой из всех рисков.

— Но ты сама ведь сказала, — отозвалась Хазад, — на Терре нет никаких порталов.

— Не было портала, — поправила ее дознаватель. — Действительно ли мы верим в то, что эти существа неспособны создать новые входы в свою же сеть при необходимости? — она глубоко и тяжело вдохнула, — Я верю в это, изучив все материалы из тайника Механикус и переводы Джаррода. Механикус не без помощи открыли свой портал в Паутину. Делегация Франка нырнула в него либо в надежде попасть в некую далекую физическую точку, либо для того, чтобы разобраться со своими делами в не-царстве. Выходит, что они надеются, что все останется в тайне, а прогресс будет скрыт от всевозможного контроля со стороны Империума.

— Думаешь, что лорд Кроул пришел к такому же выводу? — спросил Рев.

— Джаррод дал ему больше возможностей, чем нам. И теперь у него есть… некое родство с этими, — слова вызвали горечь во рту — ей все еще было неприятно думать о том, каким образом ксеносы проникли в голову Кроула. — Подумайте. Франк знал, что приближается катаклизм. Знал лучше, чем кто-либо другой. Знал, что разрушение Крепости погрузит Терру во тьму. Было ли это частью плана? Сомневаюсь. Но они попросту могли воспользоваться шансом и позволить Маяку сломаться, убедили каждый линкор в системе, обратить всеобщее внимание на ужасы в пустоте, в то время как обезопасили и укрыли от всех целый Проект.

— Но… на Терре? — снова рискнула спросить Хазад, не веря в происходящее.

— Не совсем, — ответила Спиноза, — даже несмотря на то, что этот мир ослаблен, открытие такого портала не могло остаться незамеченным. В перехваченных нами сообщениях с гравитационной баржи, говорилось о перемещении оборудования за пределы планеты. Если бы мне пришлось ткнуть пальцем в небо, то я бы сказала, что нечто собрали или сконструировали на Схаллаксе, а затем вывезли в другое место. Мы знаем, что Раскиан был на Терре еще несколько недель назад до начала катаклизма. Этого времени было достаточно, чтобы организовать развертывание за пределами планеты, что они, собственно, и сделали. Если бы пункт назначения находился в пределах суб-варп-диапазона, это позволило бы осуществить подобный транзит даже после того, как Маяк погас. Что так же означало бы, что если лорд Кроул пришел к тому же выводу…

— Тогда бы он просто мог последовать за ними, — закончил предложение Рев. — Я изучил журналы пустотных портов в пределах досягаемости Корвейна. Очень много записей. Большинство из терминалов закрылись до исчезновения лорда Кроула, регистрировался только военный трафик. Несмотря на этого, в пустотном порте Адриа зарегистрировали незапланированное отбытие одного из запечатанных грузовых мулов. Этот полет выполнился без авторизации, и каким-то образом судно смогло ускользнуть от портовых стрелков по пути. Доказательств, что это был он — нет, но такое провернуть совсем нелегко.

— Куда направилось судно? — спросила Анила.

— Неизвестно. Как только корабль покинул зону ближних сканеров порта, то исчез.

Рев усмехнулся.

— И снова-таки, это задача не из легких.

— Все это из пальца высосано, — вмешался Эруний, выражение на худом лице было кислым, как и всегда. — Несколько строк данных с баржи Механикус, несколько закорючек какого-то писца в отставке, грузовой мул, покинувший порт.

— Так точно, нам нужно найти больше доказательств и расспросить наши источники. Однако, как вы все, возможно, заметили наши возможности сделать что-то из этого ограничены. Я должна уйти. Сейчас. На это место снова нападут, если я останусь, а мы слишком слабы, чтобы дать отпор непреклонному врагу.

— То есть, ты планируешь идти туда? Но куда?

Теперь настала очередь Спинозы сухо улыбнуться — мимика, порожденная усталостью и смирением.

— Ты прекрасно знаешь, куда, Эруний.

— А я говорил тебе, что это не что иное, как безумие. Маразм. И на чем? На боевом корабле? После того, как сойдешь с орбиты, то продержишься там не более нескольких секунд.

— Я тебе говорила, всегда есть способ. Если же они скрылись, то и мы можем. Мы ведь тоже хитры.

— Ну, предположим, что у тебя получилось? А дальше, что именно ты будешь искать? Марс — огромное место, способное скрывать любые секреты, которые только пожелает.

— Ты выслал мне энергетические сигнатуры «Интерфейса». Те, которые вычислил с помощью трансмиссии. Громадные и весьма специфические. Если только вся та работа не была неоптимальна, это дает нам предмет для поисков.

Эруний хотел вновь возразить, но посмотрев в глаза Спинозы, увидел там решимость и тут же сокрушенно покачал головой.

— Я могу все высчитать. Сделать все более точным. Трон, о Трон.

— Я не вижу перспектив, — нахмурившись начала Хазад. — Они открывают врата, посылают туда делегацию. Возможно. Не забывают об этом, охраняют этот портал. Охраняют сильнее, чем что-либо. У нас вообще нет шанса последовать за вами, даже если ты права насчет местоположения.

— А вам и не обязательно, Ниир, — ответила Спиноза, — если тебя так это пугает.

Хазад покраснела и сжала пальцы в кулаки, прежде чем она поняла, что это была насмешка.

— У нас есть только это, и я верю, что это же было и у Кроула. Первая задача — нужно идти по следу, чтобы увидеть действительно ли портал существует и пошел ли он тем же путем. По крайней мере, это кажется возможным. И только потом, в том случае, если эти догадки верны, мы сможем подумать о дальнейших действиях.

«Обращайся, расспрашивай, и ответы придут».

Рев откинулся на спинку стула и заложил руки за голову.

— Что ж, у меня еще вопрос. Предположим, что мы…

Он не успел договорить. Приоритетный сигнализатор вспыхнул как на его, так и на воротнике Спинозы. За вспышкой последовал и голос Хегайна по защищенному каналу передачи.

— Прошу прощения, лорд, — тон был спокойным, но настойчивым, — положительный ответ от черепа в двухстах километрах отсюда. Несколько бортовых сигналов, переходят в режим атаки, приближаются быстро. Большая вероятность, что…

— Мы — цель, — Спиноза бросила на Эруния многозначительный взгляд. — Отлично, сержант. Займите позицию и ждите позволения на запуск.

Она отключилась и положила обе ладони на стол, после чего поднялась.

— Мы сделаем наш выход весьма заметным — достаточным для того, чтобы отвлечь их внимание, — сказала Спиноза Аниле. — Однако, как только мы выдвинемся, ты будешь координировать оборону с Таллисом и оставшимся гарнизоном. Полный карантинный протокол. Никаких исключений — стрелять по всему, что приближается, все противовзрывные заслонки должны быть запечатаны.

Анила вместе с остальными поднялась и изящно поклонилась. Собрание выглядело полным дурных предчувствий, но так и было. Хазад выглядела неуверенно, но вот Рев сгорал от напряженного нетерпения, что отражалось на его лице.

— Корвейн нуждается в своем инквизиторе, — сказала Спиноза, потянувшись за шлемом и мысленно просматривая список действий, который планировала последние несколько дней. — Милостью Трона, мы найдем его и вернем домой.

Глава одиннадцатая

Хегайн включив питание, наблюдал, как на консоли «Черной вдовы» замигали руны индикатора скорости запуска. Ангар затрясся, а грохочущий рык перерос в рев. Сработали предупреждающие клаксоны, аккомпанирующие переливающемуся янтарному свету люменов на спусковом пандусе.

— Кабина экипажа в безопасности? — спросил он второго пилота, одного из младших членов отряда по имени Треска. Та сразу же кивнула. Ее шлем пилота выглядел слишком большим на худощавом силуэте, но пальцы девушки умело щелкали переключатели и играли с другими деталями.

— Люки запечатаны. Отпущены транспортные зажимы. Корабль готов, сержант.

Он снова перевел контрольную колонку в режим привода и громадный транспорт с грохотом покатился вниз по пандусу к открытому противопожарному выходу. Ангар наполнился клубящимися облаками черного дыма, собирающегося по краям носовой части, словно когти, желающие поцарапать бронестекло. Корабль с гулким грохотом вылетел из цитадели. На дворе стояла глубокая ночь, и впереди возвышался огромный темный город-мир. Таким темным, Хегайн его и никогда не видел, ночные очертания леса из зазубренных шпилей на фоне налитого кровью неба.

Сержант ввел координаты, которые передала Спиноза и развернул «Черную вдову» вправо так сильно, пока горизонт не стал вертикальным.

Двигатели работали на полной мощности, выбрасывая все новые и новые клубы смога позади себя. Острие Корвейна исчезло во мраке позади них, быстро затерявшись в тени больших шпилей.

Треска активировала корабельные авгуры и на консоли засветились паутины из тактических дисплеев. Кабина пилотов задребезжала, пока корабль проходил сквозь зону сильной турбулентности, и Хегайн крепко держал обе руки на рычагах управления.

— Сигналы? — спросил он, набирая максимальную скорость.

— Почти скрыты, — доложила Треска, настраивая каналы на матрице авгура, чтобы отфильтровать результаты, — На скорости, пеленг девять-два-четыре. Идет вычисление.

Сержант обвел боевой корабль вокруг изогнутого жилого шпиля, тысячи крошечных окон которого в основном оставались темными, но в некоторых все же горел свет, перед тем как устремиться к узкой расщелине, расположенной между химическими заводами. Усеянный черепами западный фасад кафедрального комплекса расплывался в ночи, а в его многочисленных высоких черных зданиях зияли дыры.

— Шесть атмосфер, — отозвалась Треска, — «Громы».

Хегайн ухмыльнулся.

— Ах, хороша машинка, без преувеличений. Я сам летал на такой технике, и она мне чрезвычайно понравилась — очень быстрая, очень сильная. Конечно, это был флотский, и мне не следовало находиться рядом с ним, не говоря уже о том, чтобы находиться в кабине пилота. Но я сомневаюсь, что пилоты, которые сейчас летят за нами, тоже флотские, не так ли? Я думаю, что во всем Империуме нет правила, нарушаемого так часто, как это. Я бы прикинул и поставил деньги на то, что это пилоты из Милитарум. Не то чтобы это остановило бы их от преследования нас, попытайся мы прорваться в пустоту, даже если бы они рисковали быть выявленными кем-то, находящимся на геостате с наблюдателями из Флота на борту.

Хегайн знал, что его говорливость веселила тех, с кем он служил. В сравнении с Ревом, предпочитающим не разбрасываться словами понапрасну, он был уверенным оратором. Эту привычку можно было бы принять за нервозность или даже желание понравиться. Ничего подобного в этом не было. Разговоры успокаивали его, концентрировали разум, сохраняли остроту реакций. Даже инструкторы в старой схоле признали это через некоторое время, отметив, как он поразил всех своих сервиторов-мишеней прямо в лоб, в процессе бормоча что-то себе под нос. Поэтому они перестали пытаться выбить из него эту привычку и позволили выработать собственный метод контроля.

Треска служила вместе с ним достаточно долго, чтобы позволить болтовне омыть ее. Она сосредоточилась на траектории и скорости. Истребитель «Гром» имел меньшую дальность полета, чем «Черная вдова», в значительной степени основанной на шасси «Грозового орла», но был быстрее, маневреннее и мог следовать за ними в тропосфере и за ее пределами.

— Они приближаются на расстояние атаки, — спокойно произнесла она нараспев, вычисляя показатели.

— Через сколько?

— Шесть минут.

Хегайн хмыкнул.

— Не будем высовываться. Будем держаться ниже линии шпиля. Во всяком случае, посмотрим, сможем ли мы избавиться от них там.

Нос штурмовика опустился, и вскоре он уже мчался над пропастями, и его черный, как ночь, силуэт терялся в клубах ядовитого тумана. Передние экраны кабины пилота сверкали наложенными картолитами, отображающими вращающуюся карту городской среды впереди.

Истребители последовали за ними вниз, появившись на задних экранах — стая резко наклоненных, тупоносых пятен черного как смоль цвета на фоне клубящихся облаков. Их огромные турбины извергали огненные искры, пока пилоты рассекали насыщенный влагой воздух, установки автопушек искрили от сильного трения при резких рывках и спусках.

— Теперь они находятся в пределах досягаемости стрельбы, — сказала Треска, выпуская ворох обломков из задних отсеков на случай, если «Громы» будут нести ракеты класса «воздух-воздух».

— Принято, — отозвался Хегайн, опуская боевой корабль еще ниже и заставляя его скользить над вершинами молельни Экклезиархии, прежде чем развернуть влево и резко взмыть вверх. «Черная вдова» была огромной и уродливой глыбой адамантия и пластали, но у нее были поистине колоссальные двигатели, и с помощью достаточно способного пилота за штурвалом она могла перемещаться в ограниченном пространстве.

Завеса нечистот на мгновение разорвалась, раздираемая внезапным порывом из газоотвода, осветив узкую щель под громоздкой и броской церемониальной аркой. Как только они миновали ее, ограниченное пространство сузилось еще больше, когда ландшафт сменился чередой заброшенных сгоревших складов и башен-хранилищ — местом, где можно избавиться от хвоста, если правильно им воспользоваться.

Он снова набрал полную скорость по прямой, удерживая корпус боевого корабля всего в метре или около того от лопастей и турелей внизу. Первые мощные залпы автопушек «Грома» пронеслись мимо, сильно распылившись на расстоянии, но, все еще находясь близко к тому, чтобы подрезать крылья.

«Черная вдова» проскочила через брешь, едва не задев ближайшую опору арки, затем развернулась, направившись прямиком к первому из остовов опустевших складов. «Громы» с визгом неслись следом, используя свою превосходную маневренность для более крутых виражей. Ведущий истребитель снова открыл огонь, всаживая снаряды в стены склада и превращая шлакоблоки и скалобетон в облака обломков.

— Предупредительные выстрелы, — доложила Треска.

— Ага, — мрачно сказал Хегайн, стараясь выжать каждый грамм энергии из атмосферных двигателей. — Они не хотят уничтожить нас. Но черт бы побрал, это будет непростой задачей.

Он резко задрал нос боевого корабля вверх, перенеся его вес на левый борт и рискуя рухнуть, чтобы набрать высоту. Размытая линия осыпающихся карнизов на мгновение проплыла перед ними, прежде чем уступить место пустому небу и открыть отчетливый просвет между высокими контрфорсами. Нос «Черной вдовы» снова опустился, когда Хегайн повторно задействовал полную мощность, двинув его вперед, словно брошенный камень, и выпустив в ночь струи форсажа.

Этого было недостаточно. Пилоты «Громов» были так же хороши, так же легко адаптировались. Двое из них, оставаясь рядом на протяжении всего пути через брешь, определили дальность стрельбы и обстреляли корму боевого корабля. Пули прогрызали себе путь в отверстия, лязгая и звеня в механизмах, и взрывая перегретый металл. Еще два истребителя поднялись высоко в небо, настигнув «Черную вдову» и отрезав ей воздушный путь к отступлению.

— Трон Терры, — выпалил Хегайн, борясь с управлением. Тяжелая масса потрескавшейся и шатающейся каменной кладки появилась из мрака впереди, чуть не став причиной столкновения.

— Теряем мощность, сержант, — доложила Треска, в ее голосе впервые зазвучали нотки тревоги.

Местность впереди снова раскрылась, открывая знакомый пейзаж из скромных жилых комплексов и зданий Министорума. «Черная вдова» начала содрогаться, извергая из фюзеляжа коричневый дым, в то время как новые снаряды с лязгом врезались в броневые пластины, отрывая их и глубоко проникая в конструкцию.

— Приготовься к посадке, — скомандовал Хегайн, выделяя площадку примерно в пятистах метрах от них. Она казалась заброшенной, продуваемой всеми ветрами, свободной от других транспортных средств, и расположенной высоко на краю выпуклого шпиля-пика. — Попробую посадить нас там.

Cказать это было легче, чем сделать. Последовало еще несколько попаданий, теперь они наносились беспрепятственно, пробивая дыры в стабилизаторах и разбивая обзорные стекла. Это были не убойные выстрелы, но все же достаточно разрушительные, чтобы наверняка лишить боевой корабль защиты и сбить его.

Хегайн, изо всех сил стараясь предотвратить столкновение на полной скорости, сумел наклонить «Черную вдову» над краем площадки, прежде чем турбина правого борта окончательно разлетелась на куски крутящегося металла, и весь транспорт с глухим стуком рухнул на палубу. Боевой корабль пронесло несколько метров, окутав искрами и дымом, прежде чем он врезался в барьер в дальнем конце платформы и, содрогнувшись, бесславно затормозил.

Вскоре после этого появились «Громы», опустившись с небес, аккуратно развернувшись, затем погасив мощность и покатившись вниз по площадке. Все шесть пилотов распахнули фонари кабин и выпрыгнули на поверхность. Пока они подбегали к сбитой «Черной Вдове», гораздо более крупное судно появилось в зоне досягаемости над ними и приземлилось среди струй пара и выхлопов двигателей. Тяжелый военный транспорт Милитарум в цветах Дворцовых Стражей, грузно приземлился на выдвинутые платформы и изверг из своих отсеков скопище бронированных тел. К тому моменту, когда Хегайн и Треска заглушили двигатели «Черной вдовы» и взялись за оружие, их окружило более тридцати солдат, еще больше быстро заняли позиции по краям посадочной площадки.

Сержант высадился, держа наготове «адский» пистолет. Второй пилот спустилась вслед за ним, вокруг них кружились песчинки и прах, подхваченные термальными потоками и водоворотами между скоплениями шпилей. Вонь раскаленного металла от перегруженного работой и поврежденного оборудования соперничала с землистым запахом горелого мусора, сваленного по краям заброшенной площадки.

Появилась командир Стражей — высокая женщина, одетая в закрытые панцирные доспехи, поверх которых был накинут плащ цвета слоновой кости с золотом ее полка — форма капитана. Приблизившись, она сняла шлем, обнажив лицо солдата — суровое, подтянутое, с сетью выступающих шрамов, сбегающих по линии подбородка.

— Капитан Скейл Антриса, — резко сказала она. — Двадцать четвертый Терранский батальон Дворцовых Стражей. Сдайте свое судно.

Хегайн стоял на своем.

— Мы движемся под знаком Инквизиции, — сказал он. — Вы пропустили наш кодовый сигнал? На вашем месте, капитан, я бы отступил немедленно, со всей поспешностью, пока это бесчинство не выплыло вовне.

На Антрису это, похоже, не произвело впечатления.

— Мы осведомлены о статусе ваших пассажиров. Откройте двери — мне нужно поговорить с вашим дознавателем.

Хегайн продолжал целиться из пистолета прямо на нее.

— Мы выполняем секретную миссию. Не имеющую никакого отношения к Милитарум. Я повторяю еще раз — отступите немедленно.

Капитан сделала едва заметный жест левой рукой, и более сорока лазружей сняли с предохранителей.

— Люче Спиноза. Мне нужно побеседовать с ней. Открой двери. У вас есть десять секунд, прежде чем войска откроют огонь.

Хегайн взглянул на Треску, которая не отступила. Он оглядел ряды дисциплинированных солдат, оценивая, как быстро они ворвутся в корабль, прежде чем их обоих убьют. Минуту или две, не больше.

Он убрал пистолет в кобуру.

— Об этом будет доложено, — сказал он, осторожно пятясь к люку экипажа «Черной вдовы». — Ваши имена будут записаны. Возмездие наступит. — Мужчина отключил внешние замки, отодвинул засовы и распахнул люк.

Когда Альбуяр, пошатываясь, вышел на открытое пространство, выглядя несколько болезненным после бурной езды, Антриса бросила на Хегайна усталый взгляд.

— Дознаватель.

Сержант выглядел озадаченным.

— Это мой пассажир. Мне было поручено вернуть его в крепость. Это все, что я знаю.

Альбуяр слабо кашлянул и одарил женщину нерешительной улыбкой.

— Все по охранному распоряжению вольного торговца Ферви Клодии. Совершенно правомерно, как и говорит сержант. У вас нет оснований задерживать меня.

Антриса жестом приказала четверым своим солдатам обыскать пассажирский отсек. Они забрались внутрь, и мгновение спустя один из них появился, качая головой.

— Мне нужен дознаватель, — настойчиво сказала капитан. — Дело не терпит отлагательств.

— Тогда вы сможете связаться с ней обычным способом, — сказал Хегайн. — По-моему, это предпочтительнее, чем следить за нами в течение нескольких дней, перехватывать наши сообщения, сбивать боевые корабли. Не совсем дружелюбный способ вести себя, честно говоря.

— Мне кажется, вы не понимаете, что стоит на кону, сержант.

Хегайн одарил ее кривой улыбкой.

— Несомненно. Я не самый отточенный инструмент в арсенале Императора. Но у меня есть приказы, и у меня есть клятвы. Дознаватель Спиноза занята собственными неотложными делами и не может уделить время раскрытию таинственных вмешательств извне. Слишком много вражеских пушек было направлено на нас в последнее время, понимаете? Изнурительная привычка, от которой мы хотели бы избавиться. — Он указал на Альбуяра. — В этом мой пассажир прав. Вы не имеете права препятствовать его продвижению. Если вы еще не совсем разгромили мой транспорт своим энтузиазмом, я намерен проделать на нем оставшуюся часть пути.

Впервые Антриса выглядела по-настоящему раздраженной.

— Местонахождение Спинозы. Время поджимает.

Хегайн вздохнул.

— Да ладно, капитан. Вы действительно думаете, что мне дали бы такую информацию? Зная, что вы следили за нами? Возьми нас с собой, если хочешь. Старайтесь изо всех сил, чтобы докопаться до истины. Но я могу сэкономить вам время — я понятия не имею. Как и мой второй пилот, и мой пассажир тоже. Дознавателя нет в цитадели, как и здесь ее нет.

— Я могла бы проверить это, — сказала она в итоге тихим голосом.

Хегайн не сводил с нее глаз.

— Несомненно. Но мне нечего скрывать, и вы ничего не приобретете, кроме, возможно, еще большей потери времени. Мне кажется, вам лучше было бы сказать своему отправителю, что все изменилось, и оружию такого прекрасного и благородного полка было бы лучше послужить для наведения хоть какого-то порядка в этом жалком мире. — Он понизил голос. — Мы с вами оба солдаты. У вас есть дела поважнее, чем это.

Еще один холодный взгляд. У Антрисы были очень ясные голубые глаза, которые, казалось, почти не моргали.

Затем, наконец, она снова отвела взгляд. Последовала серия боевых знаков — отходим, возвращаемся на базу.

— Ваша цитадель останется под наблюдением, — сказала капитан, быстро разворачиваясь, чтобы направиться обратно к транспортеру. — Эта игра в шараду мало чего дает. Спиноза, так или иначе, будет найдена. Куда, в конце концов, она может уйти?

Они отбыли как раз перед запуском «Черной вдовы». Их было восемь: Спиноза, Рев, Хазад, Горгий и четверо штурмовиков из командной группы Рева — Маракс, Словия, Герег и Хош. Все были в полном облачении, восстановленном и обслуженном так хорошо, как только мог справиться Эруний. Штурмовики были облачены в привычное черное, и только Спиноза выделялась в своем потрепанном малиновом доспехе. Они вышли пешком через один из потайных люков глубоко в фундаменте Корвейна, проникли в подземные катакомбы, а затем проложили маршрут по запутанным туннелям подулья. Эта часть путешествия была извилистой — им нужно было идти осторожно, осознавая, что вскоре они столкнутся с отбросами общества и сбродом, все еще кишащим в темных местах. Спорадические бои вспыхивали трижды, вынуждая бойцов зачищать зловонные камеры от их почти слепых и голодающих обитателей. Спинозе даже пришлось вытащить Серебряный во время одной маленькой ожесточенной потасовки, использование которого напомнило ей о самом первом действии, которое она когда-либо совершала на этой планете.

«Не слишком сложно, — мрачно подумала она, вытирая священное оружие. Мир мог гореть над головой, но здесь, внизу, где люмены никогда не работали, а еда всегда была скудной и протухшей, на самом деле мало что изменилось. — Они боятся, пребывают в ужасе, постоянно».

Пройдя четыре километра строго на восток, они добрались до охраняемой камеры, заранее подготовленной Ревом. Как и было обещано, там находился бронированный наземный транспортник, запертый и скрытый под тяжелой прорезиненной пленкой и кучами мусора. После того, как он был извлечен и приведен в действие, его машинный дух пробудился к бурной жизни, а двигатели загудели, все пошло быстрее. Они поднимались с кошмарных нижних уровней, маневрируя и набирая скорость, чтобы выбраться наружу и попасть в беднейшие слои цивилизованного жилого массива. Толпы чернорабочих, застрявших в этих местах, спешили убраться с их пути, пробираясь через нерасчищенные обломки, когда транспорт прорывался прямо через завалы.

Рев продолжал двигаться на высокой скорости, осознавая необходимость выйти за пределы досягаемости сенсоров цитадели до того, как боевой корабль Хегайна смогут настигнуть. Спиноза знала, что сержант был прекрасным пилотом, но все они видели сигналы авгура с последнего удаленного черепа, которые указывали на то, что показатели будут против побега. Ей оставалось надеяться, что он окажется достаточно проницательным, чтобы избежать серьезного ущерба — присутствие Альбуяра рядом с ним должно было гарантировать это, хотя в такие времена нельзя было быть уверенным ни в чем.

Рев намеренно выбрал запутанный маршрут, оставаясь так низко в лабиринте переходов и подъездных туннелей, как только осмеливался, и выбрался на более свободные магистрали, как только опасность быть обнаруженным уменьшилась. Пока они ехали, раскачиваясь и громыхая телами в трясущемся салоне тяжелого наземного транспорта, Спиноза упорно боролась с приступом усталости, внезапно охватившей ее конечности. Края ее поля зрения уже расплывались, а жара и темнота кабины транспортного средства предательски мешали ей сосредоточиться.

— Вы можете отдохнуть, госпожа, — сказал Мальдо, сидя за рулем рядом с ней и наклонившись вперед, чтобы вглядеться в надвигающийся мрак. — Мы доберемся до космопорта только через час.

Она выпрямилась, раздосадованная тем, что не сумела это скрыть.

— Сосредоточьтесь на дороге, капитан, — решительно сказала она.

Потребовалось больше часа на дорогу. Несколько переходов впереди были полностью перекрыты либо обрушившимися жилыми домами, либо горящими бандитскими баррикадами, так что Реву пришлось вернуться назад и проложить новые пути. Это, по крайней мере, сделало их путешествие еще более трудным для отслеживания — они едва выбрались на открытое пространство, грохоча вместо этого по полузакрытым подъездным туннелям и глубоко заложенным пропастям-базам, прежде чем, наконец, оказаться на условном уровне земли, приблизившись к месту назначения.

Слабый серый рассвет пролил на затянутый облаками восток свой свет, когда показался периметр пустотного порта Адриа. Это был более крупный комплекс, чем Моргант-9, построенный для поставок снабжения прямо с орбиты. Вокруг него высились складские помещения — гигантские цилиндрические сооружения высотой в пятьдесят этажей с ребристыми стенами из скалобетона и без окон. Каждое такое сооружение, казалось, было окружено проволочными заграждениями и блоками люмен-прожекторов. Сами посадочные площадки возвышались за складами — многоярусное плато из тяжелых грузоприемных плит, окруженное множеством черных как уголь строительных лесов и соединенных между собой распорных балок. Бронированные контрольные вышки пронизывали тяжелые плиты, на вершинах большинства из них все еще горели габаритные огни. Это место, казалось, было одновременно снабжено энергией и защищено.

Рев резко прижал транспорт к основанию соседней сервисной башни. Впереди находился подход к одному из многочисленных грузовых шлюзов — пустой перегородке из металлических пластин, заляпанных грязью, маслом и кровью. Ни на площади перед этими воротами, ни на парапетах над ними не было различимо никакого движения.

— Пришло время проверить ваши коды, капитан, — сказала Спиноза.

Они высадились. Рев вышел последним, выведя из строя интерфейс машинного духа транспорта и отключив питание. Горгий вынырнул с противоположной стороны кабины, нагруженный тяжелой связкой зажигательных веществ и запинающийся на своей гравитационной пластине.

Тогда Спиноза поняла, что она так и не проверила, выполнил ли череп ее приказ и пошел на капитальный ремонт. Он выглядел неисправным, когда приближался к ней, цвет его окулюса был немного неправильным. Времени не было.

— Двигайся как можно быстрее, — сказала она ему. — Мы начнем действовать, как только получим результат.

— Аффирмативо, — ответил Горгий, развернувшись и бросившись прочь в тень. Спиноза наблюдал, как череп приближался к стене периметра, его двигатели взвыли, прежде чем он исчез из поля зрения.

Штурмовики выхватили оружие и осторожно двинулись к воротам, оставаясь под прикрытием. Рев достал блок циклической блокировки и вызвал коды, которые он извлек при анализе данных Морганта-9.

Несколько мгновений спустя с той стороны, куда направился Горгий, раздалась серия взрывов. За ними последовали всполохи, которые взметнулись высоко над крышами жилых домов и вызвали пламя, подбирающееся к крепостным валам границы периметра. Череп стремительно вернулся в поле зрения, позвоночник теперь был свободен от помех. Спиноза запустила сканирование впереди, после чего указала на ворота.

— Сейчас, — приказала она.

Отделение перебежало через пролом, чтобы добраться до грузового люка, прижимаясь к треснувшей каркасной конструкции. Рев вставил блокиратор в гнездо как раз в тот момент, когда внутри комплекса раздался сигнал тревоги. Спиноза услышала шум оживших двигателей, топот множества сапог, тревожные крики. Огни, разведенные Горгием, взметнулись еще выше, бушуя, как гнездо ярких змей, на скалобетоне. Пламя не причинило бы особого серьезного ущерба, но выглядело впечатляюще, и для его тушения потребовалось бы некоторое время.

Первый код Рева не сработал, что привело к серии механических возражений со стороны кодового модуля ворот. Поступил второй, обработанный слабым стуком щелчков. Тяжелые засовы ворот с лязгом отодвинулись, и наружная дверь приоткрылась.

— Внутрь, внутрь, — рявкнула Спиноза.

Они ворвались в отсек для хранения — сейчас там было темно, но на голых стенах все еще виднелись символика Терранского Регио Кустос. Они пробежали по пустой палубе, достигли другой двери, затем длинного коридора и еще одного портала. Там, где они не смогли получить дальнейший доступ с помощью кодов Рева, крак-заряды разнесли панели. Большинство охранников космопорта, и без того изрядно потрепанных постоянными низкоуровневыми атаками по огромному периметру, умчались расследовать огненный шторм, устроенный Горгием — те, кто остался, были легко устранены оглушающими выстрелами.

Они добрались до первого корабельного хранилища — гигантского механизированного ангара высотой в сто метров и длиной в полкилометра, с грузовыми мулами, подвешенными в клетках для отправки грузов высоко во мраке крыш. Они были невелики, эти орбитальные аппараты — менее двухсот метров в длину, с тесными кабинами, рассчитанными только на двух-трех техников, а остальная часть их блочных корпусов была отдана под двигатели и хранилища для транзитных ящиков.

— Они исправны? — спросила Спиноза, подходя к ближайшей приставной лестнице.

Хош провел быстрое сканирование со своего ауспика.

— Четвертый слева имеет наилучшее сочетание диагностических показаний.

Они вскарабкались по лестницам и обходным путям, ведущим к подвесному грузовому мулу. Словия, шедшая в хвосте, начисто срезала нижнюю ступеньку трапа после того, как взобралась на нее, позволив кускам ржавого металла со звоном обрушиться на палубу внизу. Сесть в транспорт было легко; завести его оказалось сложнее — ни одно транспортное средство не находилось в хорошем состоянии. Рев последовательно активировал системы кабины пилотов, Герег запустил поочередный запуск с терминалов на движущемся рядом мостике, Маракс обеспечил открытие верхних врат хранилища, Словия и Хош позаботились о том, чтобы любопытные охранники не пробрались обратно в хранилища.

Спиноза забралась в кабину пилота и заняла место рядом с Ревом.

— Оно полетит?

Рев закончил вводить последовательность команд, и консоль перед ними ожила.

— Полетит, — сказал он, переходя к инициированию последовательности запуска.

— Всем внутрь, — пристегиваясь, приказала дознаватель.

Штурмовики ввалились в единственный люк для экипажа, складывая оружие, занимая места в тесной кабине и переключаясь на средства подавления авгуров. Чтобы выбраться из порта невредимым, требовалось установить отвлекающие барьеры в узком диапазоне дальности действия датчиков, в том числе настенных пушек. Список частот датчиков Рева упростил это, даже при условии, что системы порта все еще находились в состоянии, близком к рабочему.

Внутреннее пространство грузового мула плотно закрылось с шипением, за которым последовал гулкий стук убирающихся посадочных опор. Над головой открылась тяжелая дверь, открывая взору обширную пусковую камеру над ними. Краны встали на позицию, поршни надавили, цепи лязгнули, и грузовой мул был поднят в зияющий проем.

— Нас уже обнаружили? — спросила Спиноза, занятая настройкой параметров для запуска вручную.

— Они поняли, что что-то происходит, — сказал Рев, проверяя свой сканер близости. — Недостаточно быстро, чтобы остановить нас.

Люче кивнула как раз в тот момент, когда вторая огромная пара наружных дверей, прямо в верхней части пусковой камеры, медленно открылась. Теперь виднелось открытое небо — пятнистая картина серого и черного цветов, обрамленная выступающими верхушками тесно расположенных шпилей и диспетчерских вышек. Она нажала на кнопку включения тяги, и камера под ними наполнилась пламенем двигателей первой ступени.

— Орбитальное сканирование средней дальности, как только выберемся отсюда, — приказала она. — Эта машина не оснащена вооружением — мы избавимся от нее, как только появится возможность.

Дознаватель активировала руну запуска. Всех находившихся в кабине пилотов с силой отбросило назад на сиденья. Грузовой мул взмыл вертикально, мощные двигатели оторвали его от поддерживающей установки. Транспорт взлетел через пусковой отсек, вылетел из отверстия и взмыл в практически пустые небеса Терры. Спиноза немедленно вышла с траектории настенных орудий, направив мула на крутой диагональный подъем. Стабилизаторы аппарата протестовали — транспортник не был сконструирован для проведения маневров уклонения, — но позволяли им быстро набирать высоту.

Рев переключился на сканирование атмосферы. Слабая вспышка лазерного огня последовала за ними с одной из башен на краю пустотного порта, но вскоре мул оказался за пределами досягаемости.

— Прискорбно, — пробормотала Спиноза себе под нос, пока они набирали скорость. — Неудивительно, что все развалилось на части.

По правде говоря, такое место, как Адриа, всегда стояло очень низко в пищевой цепочке, являясь одной из десятков тысяч станций по переработке низкосортных грузов. Грузовой мул сам по себе был малопригоден для каких-либо других целей, кроме выхода на орбиту — у него не было ни оружия, ни средств перемещения куда-либо еще. Оказавшись вне атмосферы, он превратился в крошечную стальную коробку, не представляющую угрозы ни для кого и ни для чего.

— Входим в орбитальную зону Четыре-Ф, — объявил Рев, когда самые страшные перегрузки отступили, и экраны из серых стали черными.

Звезды рассыпались по темнеющему небу, становясь яркими по мере того, как рассеивались последние остатки атмосферы. Гравитационные усилители кабины ожили как раз в тот момент, когда в поле зрения появились корпуса сотни затихших судов над ними.

— Что насчет этого? — спросила Спиноза, указывая на сканере ограниченного радиуса действия на сухогруз, лежащий в нескольких сотнях километров впереди.

— Тип «Коронис», — с сомнением произнес Рев. — У него будут свои собственные силы обороны. Я думал насчет этого. — Он указал на вспомогательный корабль флота малого класса, стоявший на якоре чуть ближе к изогнутому орбитальному горизонту.

— Не вариант. Ничего с отметками Флота.

— Эсто, — сказал Горгий, заставив Спинозу вздрогнуть — она и не подозревала, что череп находился так близко. — Нет, нет, эсто, этот-этот, здесь, перфекто.

Она посмотрела туда, где его лазерный луч пересекал картолит местного космоса. Он выбрал системный транспортер — что-то вроде транспортера торговой гильдии. Не огромный — меньше километра в длину, с большими бортами, маленьким носом, без четких опознавательных знаков владельца на бортах и без сопровождения в поле зрения.

— Идеально, — произнесли Спиноза и Рев одновременно, что заставило ее улыбнуться.

— Корректирую курс, — сказала Люче. — Давайте сделаем так, чтобы все выглядело убедительно.

Глава двенадцатая

Капитан Сайлас Йокра направлялся к капитанскому мостику, а металлические ступени лестницы между палубами лязгали под поступью тяжеловесного мужчины. Он спал всего шесть часов, поэтому не был рад вызову от Клес. В обычное время вполне могло казаться, что шесть часов — это много, но они неделями висели на высокой терранской орбите, что вытравило большую часть привычных ожиданий на корабле. Он маялся от скуки. Просто умирал. В такие моменты ему нравилось только спать. Все равно «Звезда Юпитер 7» являла собой высокоавтоматизированный корабль с двумя десятками сервиторов-грузчиков и квалифицированным экипажем из тридцати человек, поэтому не имело смысла постоянно бодрствовать, чтобы просто пялиться на угрюмый круг грязно-серого цвета под судном и бесконечно ждать допущения к началу цикла погрузки, которое не факт, что вообще будет.

Он поднялся по лестнице, потер отекшее лицо и осмотрел свои владения. Называть это место «капитанским мостиком» можно было с большой натяжкой. В тесном провонявшем помещении не имелось ни нормальных окуляров реального пространства, ни астрономических куполов, зато в самом его сердце стоял трон, и на паре террас располагались старые когитаторы и навигационные машины. Неприятно гудящие люмены открывали взору пятна на пластековой поверхности консолей, а отвечающие за базовые функции механизмы — сенсоры, управление приводом, система жизнеобеспечения — постоянно лязгали.

Клес с планшетом в руке стояла у своего рабочего места прямо под вращающейся платформой его трона. Выглядела она как обычно чопорной и услужливой. Ей всегда была присуща угрюмость, ибо женщина считала, что должна служить на большом, бороздящем глубокую пустоту корабле хартистов, а не тратить немногие оставшиеся годы своего офицерского патента на пораженном ржавчиной системном грузовозе. Тут Йокра никак не мог помочь, так как это не он заставлял Клес подделывать те документы флотского высшего училища. А ведь ей еще повезло, учитывая известные ему истории об офицерах, которые заканчивали на трюмных палубах после таких фокусов. Женщине стоило бы считать себя счастливчиком и работать над личными навыками вместо того, чтобы с фырканьем ходить по кораблю, словно она заслуживала лучшего.

— В чем дело? — бросил Сайлас и почесал щеку, чувствуя, как пальцы задевают двухдневную щетину.

Надо это прекращать. Такое чувство, будто он постоянно растирает обвисшие щеки, словно это каким-то образом вернет ему юношескую энергию.

— Нас вызывали, — сказал Клес. Полдесятка членов экипажа вокруг нее трудились в гнездах ниже, хотя, по виду, никто из них не горел большим желанием заниматься своей работой. — Грузовой подъемник малой дальности, позывной сигнал «Адриа-Д-Восемь». Я подумала, вам следует взглянуть.

«Скорее, ты просто хотела меня разбудить».

— Что тут делает подъемник? Разве порты не закрыты?

— Закрыты. Насколько я знаю.

Йокра покряхтел, грузно сел на свой обтянутый синтекожей трон, повернулся к массиву пиктерных линз и вбил свои коды доступа.

— И чего он хотят?

— Пристыковаться. — Женщина подошла к рабочему месту капитана, после чего загрузила в его линзу комм-сводки. — Заявляют, что взлет произошел по ошибке из-за неисправности привода. Они теряют воздух, и им нужен ремонт.

Капитан фыркнул от смеха.

— Неисправность привода? Ха. От кого же они бегут?

Выражение лица Клес не изменилось. Оно никогда не менялось.

— По их утверждениям трюм корабля пуст, но я провела сканирование, как того требует протокол. Взгляните на это.

Она провела стилусом по своему планшету, и на линзе Йокры появились результаты. Капитан тихо присвистнул.

— Трон Вседобродетельный. Там куча ящиков с пайками. — Он на мгновение задумался. — А сколько осталось в наших грузовых отсеках?

— При нынешнем уровне потребления хватит еще на три недели. — Клес всегда все знала. — Хотя вода в цистернах заканчивается.

Максимальная длительность вынужденной стоянки, заложенная в конструкцию «Звезды Юпитер 7», не превышала пары недель. Срок комфортного существования экипажа без пополнения припасов уже закончился, и скоро их запасы станут еще более отвратительными на вкус. Кто знает, сколько еще продлится это проклятое эмбарго? Пытаться получить что-то на станциях орбитального контроля бессмысленно, а возвращаться к Юпитеру без допуска строго-настрого запрещено.

Он снова начал тереть щеку, но одернул себя.

— Так что ты думаешь? — задумчиво спросил капитан, обращаясь не только к Клес, но и к самому себе. — Кто-то пытается покинуть мир? Кто-то, кому пришлось спешить, кто получил повреждения и теперь теряет воздух? Мы бы могли воспользоваться их запасами. Какой там экипаж?

— Семь, насколько мы можем сказать. Подъемник не вооружен.

Задумавшийся Йокра наблюдал за размеренным движением сигнала-руны по поверхности линзы. Он следил за тем, как она истекает кислородом, а ее двигатели работают на пределе возможностей.

— Пусть Хифа откроет оружейную. Выдать по карабину каждому члену экипажа на посту. Сколько мы можем наскрести? Двадцать? Этого должно хватить.

— Или мы могли бы дать подобрать их кому-нибудь еще. Это несанкционированный полет.

— И отдать все те ящики? Нет, нет. Мы ими воспользуемся. Если все затянется надолго, нам они могут понадобиться. — Да и ты никогда не можешь знать наверняка, что еще вдруг обнаружится на небольшом подъемнике с отчаявшимся экипажем, которому больше некуда деться. Пребывание «Звезды Юпитер 7» в пустоте было долгим и одиноким, а Йокра никогда не любил проводить время без компании, если та могла помочь скрасить дни. — Протоколы — это очень хорошо, но и времена сейчас не обычные, верно? Подумай о цистернах.

Клес выглядела недовольной, но протестовать не стала. Она одарила капитана этой сморщенной гримасой с поджатыми губами, выражавшей ее неодобрение, горделиво поклонилась, а затем принялась отдавать приказы и будить тех, кого надо было разбудить. Сайлас отправил встречный вызов, чтобы по прибытию экипаж мула знал, кто главный на борту.

— Подъемник «Адриа-Д-Восемь», — сказал он в вокс-вещатель, который делал его голос дребезжащим, как у дикторов с пропагандистских видеоматериалов. — Принимаю вашу просьбу о помощи. Готовьтесь войти в наш главный грузовой отсек. Мы с удовольствием поможем вам.

Теперь им следовало только проявлять осторожность. Клес вооружила экипаж, после чего они собрались в грузовом ангаре. Двадцать пять человек. Женщина была чрезмерно осторожна.

Как и другие корабли того же класса и тоннажа, «Звезда Юпитер 7» обладала стандартными средствами взаимодействия для принятия на борт грузовых мулов. Принимающий ангар сделали двухъярусным: верхний был герметичным и освещенным, благодаря чему экипаж мог передвигаться по нему свободно, а нижний, гораздо большего размера, держали во тьме и без воздуха, и он лучше подходил для выгрузки различных ящиков и контейнеров из трюмов грузовых мулов. Корабли вроде «Адрии-Д-Восемь» были построены таким образом, чтобы занимать подготовленные непосредственно для них места. Мелкая кабина машины располагалась на самом верху корпуса в передней его части, а массивный грузовой отсек был подвешен снизу. Двигатели, системы управления и комм-пластины крепились сверху похожим образом, поэтому грузовая часть корабля могла войти в нижний ярус ангара, готовая к беспрепятственной выгрузке припасов. Пристыковавшийся мул напоминал айсберг: его небольшая верхняя часть находилась в герметичной зоне, а нижняя висела в разгерметизированной. Толстый пол, разделяющий два яруса, формировал своего рода затвор, где палуба примыкала к поверхности корпуса.

Йокра немного задержался, чтобы достать свой любимый дробовик, после чего прибыл в верхний ангар. Клес с вооруженными членами экипажа уже была там. Мул только пристыковался, и его кабина, энергично испускающая пар в результате испарения изморози, находилась в нескольких метрах перед капитаном. Люки до сих пор не открылись.

— Ты сказала им, что они могут выходить? — спросил Сайлас.

— Ответа не получила, — сказала женщина, явно испытывая опасения.

Как и все остальные, она носила пустотный костюм, но еще не загерметизировала шлем.

— Может, проблема с люками, — предположил Йокра и жестом показал двум членам экипажа, чтобы они взяли резак со стеллажей ангара. — Разрежьте.

Расчет резака подтащил тяжелый инструмент к люку снаружи кабины и приступил к работе. Через несколько секунд работы лучом в снопах искр они взломали затворы. Старший оператор вывернула в бок внешнюю панель, после чего заглянула в проем. Спустя еще несколько секунд она вытащила голову и пожала плечами.

— Там пуст…

Погасли люмены, а снизу донеслись отзвуки громкого лязга, за которыми последовал совместный вой разрезающих металл лазерных лучей.

— Они в грузовом помещении! — крикнула встревоженная Клес прямо перед тем, как заревела сирена, а пол ангара заблестел от включившегося боевого освещения. — Вниз к…

Она так и не закончила отдавать приказ. Да ей и не нужно было. В полутьме казалось, будто в ангар хлынула сотня фигур: из аварийных люков снизу, из дверей позади и даже из люков-панелей сверху. Двигались они невероятно быстро и выпускали точные лаз-заряды, которые расщепляли коленные чашечки и пробивали руки. Одна из напавших, словно танцуя, металась из стороны в сторону со сверкающим янтарно-золотым клинком, лично обезвредив пятерых, в то время как другая орудовала по-настоящему гигантской силовой булавой, потрескивающей кричаще яркими энергиями. Над всем этим прокладывало себе путь нечто действительно внушающее ужас: летающий сервочереп с пылающим кроваво-красным окулюсом, чей вокс-эмиттер извергал что-то яростное и неразборчивое.

Йокра даже не успел положить палец на спусковой крючок, как оружие выбили у него из рук, а сам он тяжело врезался в стену ангара. Голова капитана отскочила от твердой поверхности, и зрение мужчины помутилось. Затем вновь загорелись люмены.

Он повернул голову, пытаясь понять, что произошло. Члены его экипажа валялись на палубе без оружия и с порванными да разодранными пустотными костюмами. Некоторые, судя по их скорченным позам, испытывали боль, хотя все вроде бы были живы. Сражалась с ними не сотня фигур, а всего семь. Теперь, закончив работу, они держались непринужденно. Когда Йокра разглядел черную словно сама ночь форму имперских штурмовиков, его сердце замерло.

Грузовой мул не был вооружен. Он мог просто не впускать их внутрь.

Хватка на плече капитана исчезла, и он, дрожа, повернулся к захватчику. Это была обладательница булавы — коренастая женщина в багровой броне. Она подняла визор шлема.

— Могли бы просто… попросить, — слабым голосом произнес Йокра.

— Не люблю рисковать, — сказала женщина, показывая ему свою розетту. — Теперь этот корабль переходит в распоряжение Святых Орденов Инквизиции Императора. На протяжении данной миссии ты будешь доставлять нас туда, куда я пожелаю, а затем твоя собственность вернется к тебе. Ты понял?

Сайлас пытался собраться с мыслями. Глянув в бок, он увидел Клес, которая сжимала поврежденное колено. Женщина явно страдала. Ну, хоть что-то.

— У вас ведь нет никаких припасов в грузовом отсеке, да? — осмелился спросить капитан, хотя он чувствовал, что уже знает ответ.

— Придется поделиться своими с нами, — ответила дознаватель, поворачиваясь к тому, кто, похоже, был ее вторым лицом, и отдавая какие-то приказы на языке боевых жестов. — Не волнуйся, капитан, что бы ни случилось, путешествие выдастся недолгим.

Когда все было взято под контроль, Хазад забралась на то, что считалось обсервационной палубой «Звезды Юпитер 7», дабы взглянуть на их отбытие. Место соответствовало ее ожиданиям: одно-единственное помещение без украшений и с тремя узкими окулярами реального пространства, выхватывающими тонкий ломтик пустоты. Через один из них виднелась и Терра. Поначалу она выглядела как серо-белая дуга, но, когда включились реактивные двигатели, мир стал постепенно превращаться в уменьшающийся круг, степенно погружаясь в небытие. Ассасин наблюдала за его исчезновением. Хазад знала, что вряд ли еще вернется туда, но не особо грустила. Она просто вновь была в движении и преследовала добычу, а не скрывалась в грязи и мраке. Одно лишь это поднимало ей настроение.

Когда системный грузовоз скользнул вверх по орбитальным ярусам, на экране радара появилось несколько крупных транспортников, но «Звезду Юпитер 7» никто не вызывал. Меньше чем в километре от них проплыло грузовое судно, причем абсолютно темное, словно его внутренние системы дали сбой. Давка пустотных кораблей вокруг них создавала мрачную, почти что могильную атмосферу, как будто все они собрались вместе, чтобы умереть, в то время как планета под ними свертывалась вовнутрь себя. Возможно, в скором времени звездолеты начнут разворачиваться вопреки приказам, ибо продолжающееся эмбарго грозило всем смертью от голода. А может, капитаны проявят несгибаемость и до последнего останутся образцовыми гражданами Империума, скорее позволив погибнуть собственным экипажам, чем рискнуть навлечь на себя гнев артиллерийских батарей Военного Флота.

Хазад почувствовала, как от этой мысли невольно поджала губу. Столкнувшись с бездействием, они не могли ни думать, ни предпринимать что-либо. Люди просто застыли, и теперь молились Императору, чье активное вмешательство в дела материального мира было, в лучшем случае, предметом догадок. Может, сейчас им выпала проверка, которую они заслужили провалить, или, возможно, это было нечто необходимое им для того, чтобы выйти из наихудшего состояния апатии. В последнем случае необходим инициатор в лице кого-то или чего-то, что начнет изменения. Внутри системы уж точно не появится ничего нового, и неясно, примут ли когда-нибудь что-то пришедшее извне. Оставалось лишь чудо, как сказали бы священники. Божественное вмешательство. Небольшая надежда.

Ниир довольно долго наблюдала за их отбытием и находила своего рода успокоение в том, как постепенно уменьшался серый диск Терры, чье место занимала бесконечная тьма. Вся эта грязь и слабость медленно стиралась, сменяясь ледяной чистотой пустоты.

Когда на экранах стало не на что смотреть, ассасин отвернулась и увидела Рева, стоявшего в дальнем конце помещения. Хазад даже не услышала, как он вошел. Это она становится расхлябаннее или же капитан лучше? Мужчина выглядел смущенным, будто бы поднялся сюда по той же причине, что и ассасин, но обнаружил место занятым и теперь не был уверен, как действовать дальше.

— Не волнуйся, я уже ухожу, — произнесла она, торопясь к выходу. — Наслаждайся видом.

— Дознаватель спит, — сказал ей не сдвинувшийся с места Рев. — Она нуждалась в отдыхе. Даже не знаю, сколько дней ей пришлось держаться на ногах.

— Значит, теперь главный ты, да? — усмехнулась Хазад. — Помоги нам Трон.

— Тебе нужно было узнать об этом.

Ассасин замешкалась. Мальдо особо не изменился: все такой же бесстрастный и грубоватый. В этом плане он походил на Спинозу, напыщенный, как и сам Империум. Возможно, потому они и держали Хазад рядом, несмотря на все ее раздражающие качества, чтобы иметь искорку воображения, за которую раньше отвечал Кроул.

— И ты пришел рассказать мне об этом, — сказала ассасин. — Или проверить, можно ли мне доверять. После случившегося.

— Она тебе доверяет. Большего мне и не надо. — Рев бросил взгляд на окуляры реального пространства. — Ты почти преподнесла нам Зиджеса.

— Почти. Я не была достаточно хороша.

Капитан, наконец, сдался и выдавил полуулыбку.

— Но ведь так всегда, разве нет? Мы не совершенны. Я всю жизнь потратил в попытке достичь его.

Хазад вновь подумала о том, чтобы уйти. Уйти и оставить его здесь бормотать что ему вздумается, но только наедине со звездами. Тем не менее, по какой-то причине она осталась. Последний их разговор был гневным, но сейчас это было трудно себе представить.

— Может, тебе и не нравится так думать, — продолжил штурмовик, — но я старею. Я видел космодесантников… По ним четко видно, какие у тебя границы в этой игре.

— У них свое место, — произнесла Хазад. — И они подходят далеко не для каждой задачи.

— Верно. Каждому из Своих детей Император уготовил собственную судьбу. — Старая поговорка Министорума, которую они раз за разом повторяли детям. — Тебя этому учили на Шобе?

— Нет. На Шобе я не знала об Императоре. Никто из нас не знал. Это, как ты его называешь, дикий мир. — Теперь, судя по всему, ей хотелось с ним говорить. Интересно, с чего бы? — У нас есть города, но они лежат в руинах. Мы не знаем, кто их построил. В тех местах всегда царит ночь, и там есть призраки, обитающие в старом камне. Они называются темными городами. Нам приходится ходить туда за едой и древними сокровищами ради выживания, но мы никогда в них не остаемся.

Он слушал. Ему, как и Кроулу, было интересно.

— А затем, в одну из ночей, — сказала она, — они пришли за мной. Спустились с небес в своих железных птицах. Они забрали меня на луну-часового, ту, с которой за нами постоянно наблюдали, а мы и не знали. В том месте они создавали Железных Теней, их ты знаешь. А еще таких как я, убийц. Мы представляли для них ценность из-за того, что умели охотиться в руинах: бесшумно, осторожно и стремительно. Тогда, и лишь тогда, я узнала об Императоре. Я помнила, что видела в городах. Там были орлы, старые орлы, высеченные из камня и расколотые, а значит, именно Его люди и построили те города, как они построили луну-часового. Однако, это случилось очень давно, и что-то с тех пор для них изменилось.

Она отвела взгляд. Слишком давно.

— И так мы узнали, что всему может прийти конец. Что все может развалиться на куски. Конечно, что-то исчезнет бесследно, но оно либо погибнет, либо станет сильнее. Тем не менее, Император не помог тем городам, поэтому не нужно просить Его о помощи. Возможно, стоит даже задаться вопросом: а зачем Ему вообще защищать нас, а? Ты хочешь быть сильным, но всегда просишь Его сделать что-нибудь: спасти тебя, направить, воодушевить. Возможно, именно мы защищаем Его. Возможно, такая истина получше. Полезнее.

Рев поднял бровь.

— Осторожнее. Если я бы я записывал это…

— Ты бы не записывал. Я доверяю тебе. Да и в любом случае мне плевать. — Хазад пожала плечами. — Мы летим на Марс внутри этой штуки. Хирургеон прав — там нас ждет лишь смерть. Думаю, сейчас самое время озвучить истины.

— Спиноза найдет его. Тебя это заботит.

— Да. Может, у Кроула найдется для нас какая-нибудь другая задача. Это меня тоже заботит. Однако, все, что происходит сейчас, не сильно отличается от моей прежней жизни. Серьезно. Очередной темный город. Берем все необходимое, а затем выбираемся. Никаких размышлений и рассуждений о том, чем мы занимаемся. Просто выживаем еще один день.

Пришел черед Рева взглянуть женщине прямо в глаза, словно он изучал ее заново. Хазад не могла сказать по его выражению лица, остался ли капитан разочарован или впечатлен увиденным.

— Нет, — сказал Мальдо. — Это не для меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Не просто выживать. Становиться лучше. Как можно лучше. — Рев никогда не умел четко выражать свои мысли, и сейчас ему тоже было сложно. — Кроул ни разу не рассказывал мне о том, что видел там, во Дворце, а я не оказывался так близко, чтобы взглянуть лично, но Он страдает, я это чувствую. Церковь говорит то же самое, и они правы. Я даже не могу… представить. В этом должен быть смысл. Это не может происходить понапрасну. Я не знаю, в чем тут дело, не знаю глубинных причин, но должно быть что-то. — Он вздохнул. — Я не священник, но это нечто большее, чем просто оставаться в живых. Это… возвращение долгов. Единственным способом, который мне известен.

— Становясь лучше.

— Каждый день. Из уважения.

Ей всегда казалось, что дело тут лишь в одержимости капитана, в том, что схолы вбивают в свои творения. Обнаружить за этим нечто вроде теологии было… ну, любопытно.

Рев же выглядел смущенным, как будто он поделился чем-то постыдным. Капитан потащился к выходу, бормоча что-то о необходимости раздать отделениям приказы.

— Я видела тебя, — произнесла Хазад. — В бою, в ангаре. Вроде бы, впервые с тех пор, как ты остался с Имперскими Кулаками, да? — Улыбки давалась ей нелегко, и ассасину казалось, что они получаются кривыми. — Они тебя кое-чему научили. Ты стал лучше. Возможно, это работает.

— Возможно?

— Скоро мы вновь сразимся, и тогда я скажу тебе точно.

Он кивнул коротко, как профессионал, но все же слишком медленно, чтобы скрыть удовлетворение.

— Хорошо, — сказал Рев. — Тогда это стоит всех усилий.

Глава тринадцатая

Спиноза проснулась спустя шесть часов, разбуженная оповестительным звонком своей комнаты. Какое-то жуткое мгновение она не понимала, где находится, с кем, и что вообще делала. Дознаватель инстинктивно потянулась к Серебряному, и лишь тогда узнала небольшое помещение, которое выбрала для себя, услышала глухой однообразный звук работающих плазменных двигателей, а также почувствовала, как скрипит и трещит летящий сквозь пустоту корабль.

Путешествие в реальном пространстве сильно отличается по ощущениям от перехода через варп. Тут нет ни тяжелой атмосферы ментального давления, что порождала монотонный гул под всеми поверхностями, ни слабой боли от психической неправильности при каждом вдохе. В реальности раздражители прозаичнее: плохое управление гравитацией, спертый воздух, стеснение в небольших пространствах, где пахло человеческим потом и остатками сотен различных грузов.

«Звезда Юпитер 7». Выбранный Горгием корабль был системным грузовозом, всего одним из миллионов, действующих в системе Сол. Достаточно большой, чтобы позаботиться о себе самостоятельно, и достаточно маленький, чтобы не привлечь внимания. Хороший выбор, так как судну хватит топлива для полета до Марса и даже дальше, если потребуется, однако мысль о Красной планете вызвала у Спинозы тревожную дрожь.

«Это будет самоубийственная попытка».

Эруний почти наверняка окажется прав. Мало какие несанкционированные путешествия вообще когда-либо предпринимались к Марсу. Техножрецы выделялись среди остальной части имперского общества точно так же, как обычные люди выделялись в окружении служителей Машинного бога. Отношения между двумя союзными империями всегда были напряженными, и часто перетекали в недоверие и размолвки. Кроме того, за пределами внутренних структур Империума инквизиторская розетта особо ничего не значила. Даже проникновение в такое место как Схаллакс было достаточно пугающим, что уж говорить о самом сердце Адептус Механикус.

Тем не менее, именно туда вел след. Генеральный фабрикатор Раскиан был третьим Верховным лордом, вовлеченным в раскрытый Кроулом заговор, и некоторое время назад он покинул Терру. Золотой Трон — этот священный объект, который окружали тайны — находился в ведении Механикус, и именно они пострадают больше всего, если слухи о его неминуемой поломке окажутся правдивы. С их жестко контролируемым обществом гораздо легче скрыть такую ересь, как созданный ксеносами портал в Паутину, но вот на Терре, со всей ее хаотичностью и запущенностью, практически невозможно так долго держать подобный секрет, да и материалы Джаррода вкупе с находкой Хазад подтверждали верность этой версии.

Игнорировать все вышеперечисленное просто невозможно. Как продолжала твердить себе Спиноза, их миссия не заключалась в том, чтобы добраться до самого дна происходящего. Первый этап — это поиски зацепок касательно успехов Кроула. Если он пришел к тому же выводу, к которому пришла дознаватель, она наверняка обнаружит какие-то следы, ведущие к инквизитору, живому или мертвому. Оставаться инкогнито в таком окружении ему было бы так же сложно, как и им. Лишь после этого дознаватель могла двигаться дальше и, наконец, начать принимать воистину невозможные решения, которые она до сих пор откладывала. Поможет ли Спиноза Кроулу? Вразумит ли его? Станет ли служить его воле, согласно принесенной ранее клятве, или же выступит против инквизитора?

Люче глубоко вздохнула, запустила руки в волосы и заставила себя подняться с кровати. Она облачилась в броню, как могла почистила лицо от глубоко въевшейся грязи и сделала все возможное, чтобы выглядеть соответствующе своему положению. Лишь затем дознаватель вышла из комнаты и направилась к мостику.

По прибытию женщина еще раз внимательно осмотрела это место. Двое штурмовиков стояли на страже. Еще один, как она знала, патрулировал палубы, возможно, вместе с Хазад или Ревом, пока четвертый отдыхал. Держать такой корабль под контролем не составит особого труда: экипаж небольшой, а сил для бунта у него мало, даже если бы имелось желание. Капитан — неряшливый мужчина по имени Йокра — был мягким как гнилая трава. У его заместительницы, которую звали Клес, огонька внутри побольше, но она строго следовала законам и признавала власть Инквизиции.

Судя по всему, им удалось сбежать, и зловонные лабиринты Терры остались далеко позади. Старому и медленному кораблю понадобится не один день, чтобы добраться до их точки назначения, но едва ли это имело большое значение, когда все вокруг было таким спокойным и статичным. Может, вынужденный перерыв даже принесет пользу, ведь они смогут немного восстановить силы и составить надлежащий план действий по прибытию.

Спиноза обнаружила на посту штурмовика по имени Герег.

— Все идет как положено?

— Так точно, дознаватель, — энергично ответил боец. — Капитан сейчас…

— Занимается своими делами, безусловно, — сказала женщина. — Я вызову его, когда он понадобится. Есть признаки погони?

— Никаких. Мы не перестаем вести сканирование.

— Хорошо.

После этого Спиноза отправилась обратно через палубы жилых секций судна. Прошло совсем немного времени, прежде чем она прошла большую их часть: основной объем таких кораблей занимали грузовые отсеки, по сравнению с которыми занимаемые экипажем помещения были совсем крошечными. Она видела суда и в лучшем состоянии, но обычно встречались в гораздо более плохом. Работа на подобных кораблях, скорее всего, тяжела, но не совсем уже невыносима. По крайней мере, для не-сервиторов.

Пока она изучала планировку палуб и наблюдала за деятельностью членов экипажа, ей в голову вдруг пришла мысль, сколько миллионов или даже миллиардов людей тихо трудятся на этих кораблях по всему Империуму, без шума, незаметно и регулярно как хроноциклы. Здесь членам экипажа жилось лучше, чем большинству теснившихся в шпилях Терры, и уж им точно повезло больше, чем служившим в крупных зонах боевых действий. Кроулу бы они понравились, подумала дознаватель. В них бы инквизитор видел тех, кого должен защищать, тех, на ком все держится и благодаря кому все работает. Здесь нет никаких Верховных лордов, сказал бы он ей. Нет никаких грандиозных заговоров и религиозных погромов. Только старый корабль, который, грохоча и скрипя, перевозит припасы. «Не презирай их, — почти что слышала она его голос. - Они спасают жилые шпили от голодной смерти. Не дают механизму заклинить».

Спустя час наблюдений Спиноза вернулась в покои, реквизированные в качестве личного кабинета. Войдя внутрь, она увидела выплывшего из сумрака Горгия, чей окулюс пытливо горел синим светом. Для охраны материалов Альбуяра хватало одного лишь черепа, так как большая часть людей Йокры жутко боялась его, хотя у них самих была парочка не разговаривающих черепов.

—Да-да, — нетерпеливо произнес Горгий. — Молто лаборе. Сейчас, иммедиатементе.

Улыбнувшаяся Спиноза включила люмены.

— Очень хорошо. Больше нам все равно особо делать нечего.

Она села за длинный металлический стол, с которого убрала все прежние предметы. Теперь он был завален пергаментами Альбуяра и физическими копиями расшифровок, подготовленных Эрунием. Ее взгляд вернулся к тому месту, где она остановилась в прошлый раз.

Древняя кузница. Обитель творцов. Младшая сестра. Окровавленная старуха.

Это были толкования лингвиста. Спиноза сравнила их с оригинальными рунами, выписанными Джарродом, а также сверилась с общими словарями из архивов Корвейна.

— Окровавленная старуха, — пробормотала дознаватель, связывая буквы готического алфавита с узорами ксеносов. — Полагаю, «кровь» означает красный цвет.

— Аффирмативо.

— А «старуха»?

— Ага, да-да, — протрещал череп. — Так ксенос дегенератус называют планеты-миры-луны. Старуха, дева. Дисгустио.

В этом и заключалась проблема: все было облечено в метафоры и образы. Окровавленная старуха. Красная планета. Однако, что-то здесь ее настораживало. Что-то ощущалось не совсем правильным.

Она потерла глаза, уже чувствуя, как руны начинают плыть. Спиноза вновь сфокусировалась, и ее взгляд упал на кусок текста из архивного словаря: «Я считаю, что альдари не проводят четкого различия между биологическим и технологическим». Затем дознаватель вновь просмотрела заметки Альбуяра. Обитель творцов. Древняя кузница.

Спиноза ощутила резкий приступ беспокойства, как будто она вдруг засомневалась в том, в чем раньше себя убедила. Дознаватель взглянула на Горгия. Череп висел над ее плечом, поэтому женщина уставилась прямо в его костяной лик и впервые увидела глубокую трещину в скуле. Там, глубоко внутри, Спиноза заметила что-то еще. Что-то темное и поблескивающее.

Как она не замечала этого раньше? С другой стороны, события происходили так стремительно.

— Ты проверял свои повреждения, как я приказывала? — спросила дознаватель.

Горгий поднялся вверх, а его окулюс замигал.

— Негатива, нет-нет, — смущенно пробормотал он. — Нулла тиемпо, нет времени.

Встревоженная Спиноза встала из-за стола.

— Ко мне, — сказала она.

Окулюс Горгия стал красным, и он повернул свою гравипластину.

— Сюда, — приказала дознаватель, после чего он, наконец, подлетел ближе.

Она схватила Горгия за треснувшую скулу и повернула раной к люмену. Включив микросканер в воротнике доспеха, женщина присмотрелась тщательнее.

Трон, как же искусно. Если бы она сама не пользовалась такими вещами в прошлом, то никогда бы не поняла, на что именно нужно смотреть. Просто глубоко засевший мелкий осколок, последствие отчаянной перестрелки. Вот только это был не осколок, а маленькое, совсем крошечное устройство, разработанное таким образом, чтобы выглядеть как фрагмент металлической гильзы. Обнаружить его можно лишь при самом тщательном сканировании. Возможно, Эруний бы и заметил, но вот обычные системы Корвейна точно нет.

Спиноза отпустила Горгия и послала срочный вызов Реву.

— Всем собраться на мостике. У нас проблема.

Затем она повернулась к черепу и обратила на него гневный взгляд.

— Это был приказ, — прорычала дознаватель, одновременно прикидывая, сколько времени у них могло остаться.

Каким-то образом, даже не имея лица, Горгий все равно умудрялся выглядеть одновременно расстроенным и ошеломленным.

— Инкогнита! Но компрехендо! В чем проблема?

Не обращая внимания на крики, Спиноза подошла к одному из ящиков, которые перевез грузовой мул, вытащила из него ручной лаз-резак, активировала луч и жестом подозвала к себе Горгия.

— В тебе, — ответила она холодным тоном, прямо как во время работы в камерах дознания. — Дальше так продолжаться не может.

Когда дознаватель вернулась на мостик, там ее уже ждали Рев, Хазад и отделение штурмовиков. Экипаж корабля пялился на всю группу, напуганный резким изменением в поведении.

— Устройство слежения, — произнесла Спиноза. — Было помещено в череп.

— Активное? — спросил Рев.

— Очень даже.

— А где череп? — поинтересовалась Хазад.

Дознаватель одарила ее мрачным взглядом.

— Я с ним разобралась, — ответила она. — Должно быть, его разместили во время боя в Леорксесе. Какое-то время они знали о нашем местоположении. — Спиноза повернулась к члену экипажа Йокры, который работал с авгурами дальнего действия. — Проведи повторное сканирование. Максимальная дальность, полная мощность. Там что-то есть.

Оператор покрутил ручки управления, добавил мощность и попробовал еще раз. По поверхности его пиктерных линз поползли люминофорные следы, но ничего засечь не удалось.

Рев подошел к консоли, отпихнул оператора и сам настроил авгуры. Он провел еще три усиленных сканирования, мастерски выжимая всю чувствительность из низкокачественного оборудования. В конце концов, капитан взглянул на Спинозу.

— Обнаружена слабая сенсорная тень, — сказал капитан штурмовиков. — Движется с нашей скоростью и держится нашей траектории прямо на границе сканирования. Думаю, объект находится там уже какое-то время.

Спиноза покачала головой. Глупо было надеяться, что создатель следящего устройства каким-то образом спадет с их хвоста.

— Черт бы его побрал, — произнесла дознаватель. — Слишком упертый. В каком мы секторе?

— Почти вышли из пустотного пространства Терры, — доложил один из членов экипажа Йокры. — Но до Марса еще несколько дней полета.

— Есть еще какие-нибудь корабли в пределах досягаемости?

— Ни одного.

Рука Хазад скользнула к рукояти клинка.

— Тогда мы должны вступить в бой.

Спиноза натянуто улыбнулась.

— В последний раз нам повезло. Он бы не последовал за нами снова, если бы не взял достаточно сил для достижения цели. — Дознаватель крепко сжала правый кулак. Это было единственное внешнее проявление того глубокого разочарования, которое она испытывала. — Мы не можем их перегнать. Не можем превзойти в бою. Одному лишь Трону известно, почему он еще не сделал свой ход.

— Должен же быть выход, — сказала ассасин.

— Да, — мрачно произнесла Спиноза. — Отдадимся ему на милость.

Хазад громко рассмеялась, а Рев лишь поднял бровь.

— Он амбициозен, — продолжила дознаватель со смертельной серьезностью. — И хочет сделать себе имя. Если бы он знал, с чем мы столкнулись, это бы значило для него гораздо больше, нежели возвращение нас на Терру. Нужно уговорить его присоединиться к нам.

Ее слова никого особо не убедили.

— Я не вижу особого прока поступать как-то иначе. Он — наш товарищ из ордосов. Сейчас нашим единственным инструментом является убеждение.

— Это все погубит, — ядовитым тоном сказала Хазад.

— Не все. Я обращалась к источникам, и у меня есть сомнения, есть вещи, которые нужно прояснить. Он бы мог помочь нам, убеди мы его в важности дела.

— Он нам не поможет, — заговорил Рев. — Он будет выполнять приказы.

— Возможно, — произнесла Спиноза. — Но до тех пор, пока кто-нибудь не найдет способ сбежать от него или одолеть, этот шанс видится мне единственным. Предложения?

На мостике воцарилась тишина.

— Хорошо, — нарушила ее Спиноза спустя некоторое время. — А теперь слушайте внимательно. Вот, что мы будем делать.

Орудийный катер «Ахерос» плавно рассекал пустоту, подавая на двигатели больше мощности. Для сближения с системным грузовозом больших усилий не требовалось. Корабль представлял собой иссиня-черный кусок адамантия, который практически не отражал свет, а его остроконечный, похожий на наконечник копья нос усеивали стволы энергетического оружия. Как только «Звезда Юпитер 7» начала замедляться для изменения курса, «Ахерос» тут же воспользовался моментом и устремился вперед, заполняя пустотное пространство авгурными сигналами на тот случай, если это была очередная уловка.

Однако, ничего не произошло. Словно акула из глубин, катер приблизился на дистанцию ведения огня и потребовал разрядить орудия. Ответ пришел незамедлительно: «Звезда Юпитер 7» подчинилась. Зиджес приказал сделать залп из главных лучевых пушек по корме, просто чтобы оставить отметину, а затем покинул мостик и забрался в транзитный челнок. Окруженный пустотными истребителями челнок пересек узкое пространство между кораблями, сел в принимающем ангаре и заглушил двигатели. Инквизитор вместе с тридцатью бойцами спустился на палубу «Звезды Юпитер 7». Помня о последнем столкновении, в этот раз они вооружились до зубов: «адскими» ружьями, электроклинками и плазменными пистолетами. Защищали воинов полные комплекты абордажной брони, противовзрывные щиты и шлемы с щелевыми визорами.

Встретившие их члены экипажа грузовоза предложили отвести группу на мостик. Не было никаких признаков сопротивления. Вместе с большей частью своих людей Зиджес отправился на мостик, а одно отделение отправил прочесывать остальные палубы. Все это время грозный арсенал «Ахероса» был нацелен на двигатели «Звезды Юпитер 7».

На тесном мостике Зиджеса ждала его добыча: дознаватель Спиноза, ее ассасин, капитан штурмовиков и еще четыре воина. Все были вооружены, но никто не держал оружие готовым к бою. Члены экипажа на мостике занимались своими обязанностями, стараясь не отрывать взгляда от светящихся линз консолей.

Едва заметной командой на боезнаке Зиджес приказал своему капитану телохранителей Чанне и остальным бойцам осторожно рассредоточиться, прикрывая каждый угол. Были проведено сенсорное сканирование и установлены глушители связи. Спиноза же молча и терпеливо ждала.

Зиджес снял шлем и закрепил его на поясе.

— Бегство — глупая затея, — холодно произнес он. — Ты должна была знать, что я приду за вами.

Спиноза кивнула.

— Как я уже говорила тебе раньше, ты не осознаешь важности того, что мы тут делаем.

Латан посмотрел на палубу между ними и увидел разбитый сервочереп, чьи внутренние механизмы были сломаны, а остаточная органическая материя вытекала наружу.

— Я удивлен, что ты не проверяла свое снаряжение тщательнее.

— Упущение. На тот момент имелись другие заботы.

Зиджес пренебрежительно пожал плечами.

— Аркс впечатлена не будет. — Он вновь дал команду Чанне. — Но теперь все кончено. Ты пойдешь со мной.

Спиноза не сдвинулась с места.

— Послушай меня. Просто послушай немного. Я не сопротивляюсь, но тебе нужно понять, что тут происходит.

— Нет, дознаватель. На Терре стремительно разворачиваются события: мы получаем сигналы о том, чему ты даже не поверишь. Ты возвращаешься.

— Это неважно, — сказала Спиноза. — Все те дела с Горой, со старым Магистром. Это все лишь отвлекающий маневр, попытка скрыть неприятную правду. Реальная проблема лежит глубже. Трон. Она заключается в самом Троне. Враждебные элементы замышляли…

— Хватит, — устало прервал ее Зиджес. — Мы успеем обсудить это во время путешествия, а сейчас твои расследования окончены.

— Ты бы мог принять участие, если бы захотел, — невозмутимо продолжала Спиноза. — Когда я расскажу тебе о полном масштабе происходящего, ты поймешь, что здесь авторитета заработаешь гораздо больше, чем выполняя поручение Представителя.

Инквизитор ухмыльнулся.

— Вот ради чего, по-твоему, я взялся за это. Ради авторитета.

— Он заботит нас всех. Даже Кроула, хотя он и делал вид, что ему плевать. — Спиноза ни разу не отвела свой твердый взгляд. — Но это дело значит гораздо больше. Угроза реальна, и она уже забрала жизни двух инквизиторов и Верховного лорда Империума. Если с ней не покончить, жертв станет гораздо больше. У меня есть все необходимые материалы для изучения. Я поделюсь ими с тобой, и тогда ты сам поймешь, чем мы тут занимаемся. Думаю, мы достигли определенного прогресса, но многое остается неясным. — Она даже одарила его чем-то вроде улыбки. — Я не могу от тебя убежать, и, судя по всему, не могу обхитрить, но могу сделать предложение. Присоединяйся к нам. Инквизитор, прими участие в чем-то действительно заслуживающем твоих способностей.

Замешкавшийся Зиджес посмотрел на ждущую его приказа Чанну, затем перевел взгляд на Хазад, чье хмурое лицо ничего не выражало, а потом на Рева, которого точно так же было невозможно прочесть.

— Что за материалы? — спросил он.

— Каталогизированные и снабженные примечаниями, лежат в двух ящиках в моих покоях. Все, что мы знаем, все, что мы подозреваем. Там все необходимые тебе доказательства, готовые к изучению. Я прошу лишь не конфисковывать их, а смотреть здесь, в моем присутствии. Я могу объяснить полученные нами расшифровки.

Инквизитор не двигался еще мгновение, внимательно смотря на Спинозу прищуренными глазами.

Затем на его лице с резкими чертами возникла тень полуулыбки.

— Выгодное предложение, — сказал Зиджес, жестом показывая Чанне принести наручники. — Но этого недостаточно. Тебя доставят на мой корабль вместе с твоей свитой и теми… материалами. Как только Аркс с тобой закончит, если вообще закончит, получишь их обратно. — Его бойцы приступили к работе, а сам он резко развернулся. — Деваться все равно было некуда, дознаватель. Система запечатана, словно остального Империума и не существует. Ты возвращаешься на Терру. Странно, что ты думала, будто вообще сможешь сбежать.

Глава четырнадцатая

Когда груз — как живой, так и прочий — переправили на борт «Ахероса», катер повернулся вокруг своей оси и приготовился к путешествию домой. «Звезду Юпитер 7» предоставили самой себе, и ни Спиноза, ни Зиджес не поинтересовались, что теперь собирался делать Йокра. Он мог попробовать добраться до Юпитера, если ему хватало припасов, либо же прокрасться обратно на терранскую орбиту. Так или иначе, его участие во всем происходящем подошло к концу, и он явно был этому очень рад.

Зиджес не стал рисковать с новыми заключенными, однако он был достаточно учтив во время переправки, а бойцы инквизитора не проявляли жестокости и не пытались свести счеты за Леорксес. Спинозу, Хазад, Рева и штурмовиков лишили оружия, поместив его в оружейной «Ахероса». Ящики с доказательствами проверили на предмет угроз, после чего загрузили их в челнок и оставили в грузовом отсеке орудийного катера. К моменту начала путешествия все заключенные уже сидели в отдельных помещениях. «Ахерос» был инквизиторским кораблем, поэтому таких помещений там имелось в достатке. Двигатели размеренно наращивали мощность, разгоняя судно до средней скорости, а это означало, что на следующий день они вернутся в пустотное пространство Терры.

Спиноза откинулась на спинку раскладной койки в практически пустом помещении, сложила руки вместе и попыталась расслабиться. Сейчас ей оставалось размышлять о том, что она успела сделать до обнаружения импланта Горгия. Ситуация могла сложиться и хуже, если бы, например, Зиджес подобрался к ним незаметно и не оставил им времени подготовиться, а так дознаватель успела обсудить находку с Ревом и Хазад, которые поделились своим мнением по поводу того, что предлагала Спиноза. Тем не менее, они не привели достаточно убедительных аргументов, чтобы она отказалась от плана. До сих пор ее команда полагалась лишь на догадки и проблески истин, хваталась за любые зацепки.

Сейчас вариантов почти не оставалось. О возвращении на Терру, конечно же, речи даже не шло. Стоит им вернуться на этот мир, и исчезнет всякая надежда на продолжение поисков. Предотвратить это в текущих условиях будет непросто, ведь даже если ей удастся изменить курс орудийного катера, дознавателю еще следовало заручиться помощью инквизитора. Рано или поздно Зиджесу придется принять их сторону, но чем дольше все затягивается, тем сложнее будет его убедить.

Сейчас же Спиноза решила провести время в молитве, чего она не делала уже довольно давно, и удивилась, как тяжело входить обратно в ритмы слов. Эти строки, которые дознаватель знала с самого детства, каждый раз успокаивали ее. Женщина всегда могла положиться на них начиная еще с первых своих настоящих воспоминаний о стегаемой ливнями Астранте и продолжая периодом обучения. Теперь же они исчезали, стирались из памяти увиденным и сделанным. Неужели цинизм Кроула капля за каплей овладел ею? Или же она тоже стала жертвой ксеносского яда, что полз по венам Спинозы, как это было с ее господином?

В Инквизиции часто говорят, что труд меняет трудящегося. Вышедший из схолы пуританин становится радикалом. Отправившийся на свою первую миссию радикал становится пуританином. Лишь самый твердый разум никогда не дрогнет, постоянно сталкиваясь с противоречиями. Таким предначертано стать либо владыками ордосов, либо худшими из преступников, что беснуются в темницах. Подобные личности не способны изменить своих взглядов, ибо их мысли заключаются в янтарь еще в первый день обучения. Всем прочим остается метаться из стороны в сторону да выстраивать какое-то подобие упорядоченной философии из того нагромождения лжи и обманов, с которыми они сталкиваются ежечасно.

Какой же будет Спиноза? Останется ли она в сердце амалатинцем? Если дознаватель собиралась придерживаться этого пути, придется что-то менять. Возможно, лучше держаться подальше от сердца Империума, беря пример со столь многих ее товарищей по ордосам. Может, немалая доля инквизиторов предпочитала вести дела вдали от Терры не из-за того, что здесь было опаснее, как считала Спиноза, а потому, что они хотели сбежать от тяжелых мыслей: что все прогнило, что нет никакого спасения, что их сложные учения — это лишь более возвышенные версии тех же историй, которые рассказывают себе неграмотные слуги, чтобы уберечь свой разум.

Благословен разум, и все такое. Неудивительно, что это была первая молитва, срывающаяся с их губ в церквях.

«Слишком малый, чтобы ведать сомнения».

Из раздумий ее вырвал звонок в дверь. Спиноза ощутила беспокойство и подумала, что полностью потеряла ощущение времени. Женщина сверилась с хроно. Все нормально. Дознаватель оторвалась от койки и положила ноги поверх лежащего на краю тонкого одеяла.

Входная дверь со скрипом открылась, и внутрь пошел Зиджес без брони. Он был одет в нательный костюм и темно-серый жакет поверх него, но, каким-то образом, в таком виде инквизитор выглядел еще опаснее, чем прежде. У Спинозы возникло подсознательное чувство, что инквизитор чувствовал себя как дома в ядовитом царстве позолоченных вершин Терры, а не на поле боя.

— Итак, — сказал он, поворачивая единственный стоящий в комнате металлический стул и садясь на него. — Мы бы могли начать просто игнорировать друг друга либо же поговорить как цивилизованные люди. Что бы ты предпочла?

— Зависит от того, — ответила Спиноза, — о чем ты готов послушать.

— О твоем грандиозном и секретном проекте.

— Взглянул на ящики?

— Ты так сильно пыталась внушить мне, что там нечто ценное, поэтому я решил не трогать их. Гораздо больше меня интересуют другие твои решения. К примеру, почему безоружный грузовоз взял прямой курс на Красную планету.

— Мне нужно было найти Кроула.

— Если Кроул отправился туда без нормальной поддержки, тогда он уже мертв.

— Возможно, хотя теперь я думаю, что могла ошибаться. Касательно выбора цели, я имею в виду, однако основание все то же.

Зиджес раздраженно вздохнул.

— Говори прямо, или продолжать этот разговор особого смысла нет.

Спиноза так и сделала. Она как можно лаконичнее рассказала ему обо всем: об обнаруженном на Терре ксеносе, о планах использовать его для восстановления работы Трона, о делегации, про которую говорил Франк, о вратах в Паутину, которые, судя по всему, сначала нашел Кроул, а потом и они. Зиджес внимательно слушал каждое слово и молчал. Он просто сидел с перекрещенными ногами и впитывал каждую деталь, как его и учили.

— Знаешь, при обычных обстоятельствах я бы не принял твой рассказ на веру, — сказал инквизитор, когда Спиноза закончила. — Каждый раз ты слышишь кучу историй про заговоры, но ни один из них так и не осуществляется. Империум остается прежним, его гибель откладывается на другую ночь, а триумф — на другой день. Однако сейчас происходит нечто очень странное. Сидя на грузовозе, вы бы этого не заметили, но пока наши авгуры добивали до Терры, мы перехватывали необычные передачи. Сказать по правде, лишь потому мы как можно дольше держались на расстоянии. Мой связист не мог поверить в то, что мы получали. — Он скрестил на груди руки. — Передвижение войск. Массовое передвижение войск. И Военного Флота тоже. Всех, кто дислоцировался в зонах Мандевилля, как можно быстрее отозвали назад. Адептус Астартес также вовлечены. Возможно, даже гораздо более могучие силы, те, в чье существование мы не всегда верим, тоже торопятся ответить на… что-то.

— Где же?

— Неясно. Не находись мы так далеко, может, и узнали бы. Есть вероятность, что возвращаться сейчас на Терру — это полнейшая глупость, но игнорировать задание нельзя.

Спиноза задумалась.

— Это стоит выше твоих приказов от Аркс.

— Почему же? Я все равно собираюсь передать тебя ей.

— Но ты видишь — ситуация меняется.

— Кое-что меняется, но ничего из того, что связано с твоей миссией.

Она вновь глянула на хроно. Время совпало почти идеально.

— Скоро мы будем в пределах досягаемости Луны, — сказала Спиноза.

— И что с того?

— Как ты сказал, место назначения неизвестно. Если бы я была склонна делать ставки, то поспорила бы, что твои сигналы идут с Луны.

— Может и так. Мы этого не узнаем.

— Не соглашусь. Думаю, мы выясним это уже очень скоро.

Зиджес озадаченно посмотрел на нее.

— Что ты…

И тут заревели предупредительные сирены.

— Потому что ты либо доставишь меня туда, — произнесла дознаватель, — либо потеряешь свой корабль.

Горгий включил окулюс.

Прошло какое-то время, прежде чем к нему вернулось подобие сознания. Его изображение сначала прыгало и тормозило, а затем, мигая, превратилось в нечто напоминающее привычную расплывчатую картинку. Запаниковав, череп попытался включить гравипластину, но в итоге лишь сильно врезался во что-то твердое.

Затем катушки оперативной памяти прогрелись, и матрица высших когнитивных функций Горгия выстроила все нужные связи. Он вспомнил, как все произошло.

Женщина-дознаватель, та, которая, судя по всему, нравилась его ученику, она говорила с ним. Выглядела злой. Очень злой. Череп не помнил, почему, но это обескураживало. Он проиграл аудекс-запись той встречи просто ради убеждения себя в том, что событие было Реальным, а не одним из множества Ложных.

Да, вот оно. Горгий чего-то не сделал, и потому женщина разозлилась. Его бездействие подвергло других опасности. Теперь она говорила ему что-то очень быстро. Как только когнитивный помощник активировался до конца, сервочереп заставил себя упорядочить речь.

— Я отключу тебе питание, — сказала женщина. — Полная остановка, включая резервный блок, иначе тебя обнаружат при сканировании ящиков. Ты понимаешь?

Он помнил свой ответ.

>> Принято. Это представляется наиболее осмотрительным курсом действий.

Аудекс, как обычно, все перековеркал.

— Аффирмативо! Да-да, оптима-лучший агенда пруденс.

— Ты пробудишься, как только корабль достигнет определенной картографической позиции, — произнесла она. — Я вставила пластинку с управляющими энграммами. Может понадобиться несколько секунд, чтобы они восстановили твое равновесие, но ты должен действовать быстро. Понимаешь?

>> Принято. Энграммы запрограммированы на быстрое исправление.

— Да-да! Ординес сусцепит очень хорошо эн тото.

Затем она схватила его, что было не очень приятно.

— Ты все сделаешь правильно, череп, — сказала женщина. — Не разочаруй меня.

И это переместило его в настоящее. Горгий вновь стал подниматься, но теперь осторожнее и до тех пор, пока окулюс не оказался на одном уровне с запорным устройством. Он выдвинул из оружейной установки иглу и быстро открыл щелкнувшие затворы. Крышка с треском приподнялась, после чего раздалось шипение, и ожившие поршни подняли ее еще выше. Когда проем стал достаточно широким, череп как можно тише и аккуратнее протиснулся в него.

Он попал в темный и холодный зал с гравитацией. Стылая атмосфера говорила о том, что помещение было полностью загерметизировано. Рядом с ящиком Горгия стоял еще один, за которым валялись грудой другие громоздкие предметы. Он включил свой ноктис-усилитель, чтобы лучше рассмотреть окружение, и просканировал пространство на предмет невидимых врагов. Ничего не обнаружив, череп вылетел из ящика, а затем помчался к выходному люку.

Дознаватель сказала Горгию, где его оставят. Она многое знала о планировке корабля инквизитора — наверное, стандартная конфигурация, как предположил череп — и дала ему четкие указания, как попасть в нужное место, которое находилось недалеко. Грузовой отсек располагался рядом с машинным уровнем и главными прометиевыми резервуарами прямо под ним. Если он будет действовать быстро, то все закончится за считанные секунды.

Горгий убрал игольник и заменил его лаз-резаком, которым вскрыл наружный люк, после чего ударил по его панели, чтобы открыть полностью. Теперь череп стремительно несся по коридорам, слыша идущее со всех сторон гудение двигателей, лязганье да стук работающих механизмов и приглушенные человеческие голоса откуда-то сверху.

Добравшись до конца коридора, он ловко повернулся вокруг своей оси, а затем устремился вниз подобно брошенному камню, прямо в вентиляционное отверстие атмосферного процессора. Пока череп преодолевал два уровня, по его слуховым устройствам бил грохот гигантских плазменных двигателей.

Горгий выбрался из вентиляции и оказался прямо перед рядами огромных, двухкорпусных баков с мощной облицовкой, уходящих во тьму. Будет непросто выполнить приказ дознавателя. Ему придется засверлиться здесь, затем проплыть через вытекающее из дыры жидкое топливо, а потом вновь начать сверлить до тех пор, пока он не пробьет внешнюю оболочку и не создаст пробоину. Череп должен будет закрыть большую часть своих отверстий, смириться с тем, что окулюс станет бесполезен из-за грязи, внимательно следить, чтобы его движители не забились и не лишили его способности двигаться, а также не обращать внимания на предупредительные сирены, которые заработают сразу же, как только баки получат повреждения.

Будь у Горгия легкие, он бы глубоко вздохнул, но череп просто активировал лаз-резак и принялся наблюдать за летящими в сумрак искрами.

Пора искупать вину.

Когда заревела тревога, Зиджес тут же бросился к выходу. Он ударил по двери, после чего Спиноза услышала открывающиеся замки.

Дознаватель оставалась на своем месте. Сирены продолжали вопить, и через щель под дверью она увидела мелькающий свет предупредительных люменов. До ее слуха не раз доносились тяжелые шаги в коридоре, а также неистовые голоса. Звук работающих двигателей корабля теперь был другим: равномерный ритмичный скрежет сменился громко вибрирующим стаккато.

Со временем порядок восстановили, сирены замолчали, свет стал нормальным. Кто-то начал выкрикивать приказы, по коридору пробежало еще больше людей, правда, уже в другую сторону, а затем тишина.

Спиноза ждала, и ждала долго. Звук двигателей не менялся, и казалось, будто машины медленно задыхаются. Прошел почти час, но никто за ней не пришел.

Однако, инквизитор, в конце концов, вернулся. Он должен был вернуться. Всегда существовала вероятность, что Зиджес убьет ее в порыве гнева, но ему придется как-то объясняться перед Аркс, поэтому Спиноза сочла риск приемлемым.

Выглядел он на удивление спокойным. Может даже немного впечатленным.

— Ты же уничтожила череп, — сказал инквизитор.

— Не тот, который ты отслеживал, а один из корабельных, не обладающий сознанием.

Зиджес кивнул.

— А тот самый…

— Был в ящике. Я же советовала тебе взглянуть на них.

Он криво улыбнулся.

— И, правда. — Латан сел напротив нее, как и в прошлый раз. — Череп повредил не все баки.

— У него и не было такого приказа.

— Я тоже так предположил. У нас достаточно топлива, чтобы выйти на орбиту Луны, но не Терры, только если мы не встретимся с другим кораблем.

— Ты бы мог это организовать.

— Да. Учитывая текущее безумие, придется немало подождать, а может передача даже не дойдет. С другой стороны, Порт Луна рядом. Совсем рядом.

— Выглядит как решение проблемы.

Зиджес сложил руки вместе пальцами вверх и подпер ими подбородок.

— Почему Луна? Почему сейчас?

— Предположение. Джаррод считал, что порталом в Паутину пользовалась делегация Франка. Если Кроул смог до него добраться, то точно не через варп, а значит портал где-то внутри системы. Сначала я подумала на Марс, куда, как мы предполагали, сбежал Раскиан, но в пользу этого говорила лишь болтовня техножрецов, у которых, скорее всего, не имелось ничего кроме догадок. Толкования Альбуяра вроде как подтвердили это и сподвигли нас отправиться на Марс. Мог бы и сам ознакомиться с заметками. Обитель творцов. Древняя кузница. Звучало правильно.

Зиджес слушал, причем внимательнее, чем ожидала дознаватель. От этого ей становилось не по себе, но теперь выбора не было. Оставалось лишь гнуть свою линию.

— Но «творцы» для ксеносов — не техники, — продолжила Спиноза. — Не инженеры. Они не проводят четкого различия между биологическим ростом и манипуляцией инертным материалом. Речь могла идти о любом ремесле. Биологическая наука. Геноискусство. Скопированные Джарродом манускрипты были древними, написанными очень давно. Может, они отсылались к старым качествам Луны, к месту, где по легенде создавались Астартес.

— И все?

— Это сходится с другими описаниями. Окровавленная старуха. «Старуха» означает спутник или планету. «Окровавленная», как я полагаю, означает красный цвет или же просто «разрушенный». Царство, уничтоженное другим, а затем вынужденное служить ему. И «младшая сестра». Можно легко принять за меньший из двух миров-империй, но также и за спутник Терры, который некогда был домом вымершего людского царства. Если манускрипты Джаррода верны, портал мог существовать на Луне уже долгое время. Может, он забыт, а может запечатан. Возможно, ксеносы знали, как вновь открыть его. Если так, то есть смысл взглянуть на него.

Зиджес размышлял. Он еще сильнее нажал подбородком на кончики пальцев, обдумывая услышанное, а потом встретился с ней взглядом.

— Если бы я убил тебя прямо здесь и сейчас, — сказал инквизитор, — думаю, Аркс поняла. Ей бы не понравилось, но она бы согласилась, что ты дала мне повод. Я об этом думал. Подумывал убить всю твою свиту прямо перед тобой, по одному. Я почти отдал приказ. Тебе следует знать это.

Спиноза ничего не ответила. Дознаватель практически не сомневалась, что он способен на такое.

— Но из-за того, что ты тут сделала, нам пришлось провести сканирование пространства до Луны на тот случай, если нужно будет выйти на ее орбиту и отремонтироваться. Все как ты сказала. Что-то случилось. Что-то катастрофическое. Боевые действия, судя по всему, уже закончились, но там до сих пор огромные силы. Что происходит? Без понятия. Ничего полезного из военных шифров добыть не удается, а значит, кто-то могущественный старается держать все в тайне. Мы определили место, но не более.

— У меня есть гармонический профиль. Ты мог бы использовать его для проверки…

— А тебе-то от этого, какая польза? — нетерпеливо спросил Зиджес. — Допустим, ты права. Каким-то образом на поверхности Луны активировались врата в Паутину. Если так, то это больше не секрет. Там армия, много армий. И было сражение. Тебе туда не добраться, ты даже не приблизишься незамеченной.

— Какое прискорбное отсутствие амбиций, инквизитор.

— Просто факты, дознаватель.

И тогда Спиноза попыталась вспомнить, как бы разрешил сложившуюся ситуацию Кроул. Никаких спектаклей, никаких угроз. Он бы изложил варианты и обосновал свою точку зрения.

— Слушай, — спокойно сказала она. — Сейчас нам от Луны никуда не деться. Да, все из-за меня, но ничего не изменить, а в таком случае, почему бы не проверить истинность того, о чем я тебе рассказываю. Ты же сам видишь, как что-то пришло в движение и начало менять все вокруг. Не гордость заставляет нас заняться этим, инквизитор, а долг. Мы поклялись защищать Империум, который разрушается прямо перед нашими носами. Думаешь, Аркс сейчас заинтересована в чем-то, кроме разрешения текущего кризиса? Ты действительно считаешь, что ее расследование приведет к чему-то кроме отвлечения от настоящего дела? Мы должны быть гибче. Должны реагировать на изменения. Кроул умел справляться с такими трудностями, но и мы быстро учимся. Доставь нас туда. Давай собственными глазами посмотрим на то, что, как мы оба подозреваем, происходит. Решение за тобой, главный сейчас ты. Если потом решишь вернуться на Терру, едва ли я смогу тебе помешать. Но даже не посмотреть… — Спиноза покачала головой. — Не думаю, что ты закроешь на это глаза.

Зиджес опять задумался, и в этот раз его безмолвие затянулось надолго. Спустя некоторое время тишина стала неловкой, но дознаватель не решилась ее нарушить.

В конце концов, инквизитор встал и толкнул стул обратно к стене.

— Твоя служба со стариком — настоящее расточительство, — произнес он, собираясь открыть дверь. — Подготовь все, что тебе нужно, и будь готова сама. Докажи свою полезность на поверхности, и, может, мы даже поговорим с тобой о переводе на другое место.

Глава пятнадцатая

Не было ни малейшего шанса подойти близко. Это было правдой, даже несмотря на то, что пустотное пространство над поверхностью Луны не было особенно переполнено, даже на колоссальных площадках Порта Луны, это указывало на то, что Зиджес был прав, и действие продолжалось. Если Империум в чем-то и был хорош, так это в сокрытии информации и подавлении неудобной правды, и поэтому, когда «Ахерос» вышел на высокую орбиту, коммуникационный трафик был довольно рутинным — жалобы на терранское эмбарго, просьбы о предоставлении посадочных мест, опасения по поводу порчи груза. Несмотря на все это, уровень орбитальной безопасности был высоким, повсюду сновали атмосферные транспорты, а мониторы флота занимали геостационарные позиции над всеми основными агломерациями.

Зиджес показал ей несколько сообщений высокого уровня, которые удалось взломать его аналитикам. Содержание было отрывочным, и его все еще было трудно истолковать.

«Ты видел его своими глазами? Есть какие-нибудь вид-записи? Ибо у меня есть предписание Министорума о немедленной чистке, если мы не сможем доказать, что это не мистификация галактических масштабов, и пока я…»

«Я все еще не верю в это. Не могу поверить. Безумие сейчас повсюду, и это очередная его часть. Я направлял запросы о немедленном инквизиционном расследовании, но без результата. Похоже, придется взять дело в свои руки и начать искоренять стоящих за столь отвратительными…»

«Адептус Астартес. Да, вы не ослышались. В огромных количествах. Множество орденов. Они не могли все прибыть на Терру. Трон! Никогда не думал, что увижу подобное. Слышите меня? Это правда. Это новый…»

— Что думаешь? — спросила Спиноза.

— Без понятия, — ответил Зиджес. — Внимание снова обращено на Терру. Массированное перемещение кораблей, полностью скоординированное. Отчасти это смягчает обстановку, но нервы все равно на пределе. Они так переговариваются словно…

— Словно что?

— Неважно. Там, внизу, некоторые души легко впечатлить. Без сомнения, довольствуются своим воображением.

Подход был тщательно продуман. Очаг оставшихся очищающих действий на Луне был сфокусирован на Маре Темпестус, обширной территории пустошей далеко к северо-востоку от населенных зон. Ландшафт, насколько могло определить сканирование, был совершенно безлюдным, сплошная пустошь из токсичной пыли и кратеров, нарушаемая только обломками пустотных кораблей, оставленных на поглощение техно-мусорщиками. Отфильтрованные показания авгуров запретной зоны показали значительное присутствие Механикус — несколько гигантских атмосферных барж, зависших над расчищенным участком, быстро возводимые стены по периметру, кипящие деятельностью временные сооружения. Скитарии, казалось, были повсюду, ползая, как насекомые, по каркасам наполовину построенных оборонительных вышек. В самом центре комплекса находилась высокая конструкция, полностью покрытая плотной полупроницаемой пленкой, свисавшей с импровизированных подмостков, хотя плохое разрешение сканирования не позволяло тщательнее рассмотреть, что находилось внутри.

Как и все корабли Инквизиции данного класса, «Ахерос» имел ограничители и стелс-контрмеры, которые позволяли ему проскальзывать через большинство стандартных экранов детекторной защиты. Орудийный катер тихо опустился через орбитальные зоны, оставаясь в нескольких сотнях километров от комплекса Механикус, пока не занял стационарную позицию на низком якоре. Посадочные шаттлы были подготовлены, исследовательская группа собрана.

Атмосфера в оружейных была необычной. Зиджес собрал ту же абордажную группу, что и раньше — два отделения по десять человек во главе с Чанной, облаченных во все те же тяжелые доспехи, которые использовались на «Звезде Юпитер 7». Спиноза воссоединилась с Ревом, Хазад и собственными штурмовиками, выглядевшими худощаво в сравнении с более громоздкими коллегами. Инквизитор, к ее некоторому удивлению, не выдвинул никаких реальных обременительных условий для партнерства и позволил им снова воспользоваться своим собственным оружием без ограничений. Возможно, дело в том, что он доверял ей. Но более вероятно, это было связано с тем, что обеспечить контроль на поверхности было бы проблематично. По крайней мере, на данный момент их цели были схожи — определить масштабы явления, оценить, возможно ли дальнейшее вмешательство. Сложности могли наступить позже — Зиджес продолжит дальше только в том случае, если увидит в этом какую-то выгоду, а пока было неясно, в чем это будет заключаться.

К удивлению Спинозы, Хазад оказалась самой сговорчивой из всех, кто участвовал в новом действии, возможно, потому, что она так часто меняла сопровождающих, что очередная смена не стала для нее неожиданностью. Рев был более стойким.

— Он охотился на нас, — сказал он, в его невозмутимом голосе слышалась нотка упрека.

— Охотился, — спокойно ответила Спиноза, вооружаясь. — А теперь не будет. Какое-то время.

Горгий явился последним из отряда, все еще почерневший после ванны с прометием, несмотря на настойчивые попытки Хоша очистить его. Он выглядел немного более устойчивым на своей гравитационной пластине, чем был, и его окуляр сиял кристально-голубым. Удаление трекера, по-видимому, принесло больше, чем одно преимущество.

— Самочувствие? — спросила дознаватель.

— Аффирмативо. Да-да. Комменкавит работы рапидо.

Зиджес изложил вводные после того, как все они собрались в ангаре с посадочными шаттлами. Четыре десантных судна ждали над спусковыми люками, подготовленные и вооруженные, а сервиторы и летный экипаж уже возвращались на смотровую площадку. Сводчатое помещение загудело от хриплого скрежета набирающих обороты двигателей.

— Мы спустимся сюда, — сказал им инквизитор, указывая на мерцающий картолит, спроецированный перед ними. — В глубине лунных пустошей, вне зоны действия — как я надеюсь — стационарных сканеров. Воспользуемся наземным транспортом в этом направлении, бросим их здесь. Подходы к комплексу все еще кишат оперативниками. На самом деле, это нам на руку, поскольку дает нам некоторое прикрытие от тепловизионных авгуров, но нам все равно придется действовать осторожно. Никакой стрельбы без крайней необходимости. Мы войдем, снимем показания, после чего я приму решение. — Он перевел взгляд на Спинозу. — Понятно?

— Абсолютно, — ответила она.

— Хорошо. Император с вами.

Они сели в десантные корабли. Отряд Спинозы остался вместе, но к нему присоединились четверо солдат Зиджеса, которым, несомненно, был дан приказ присматривать за ними. Люки были запечатаны, внутренние ремни пристегнуты, а внешние цепные стяжки распущены. Внутренние люмены отключились, и предупреждающие сигналы прозвучали снаружи корпуса, когда ангар разгерметизировался. Дознаватель откинулась назад к металлической стене трюма, сохраняя тело расслабленным и фиксируя запланированный маршрут в памяти. Серебряный лежал рядом с ней на оружейной полке, и было приятно получить его обратно. Более того, было приятно наконец-то действовать — не охотиться за обрывками свидетельских показаний, не убегать от внимания хищников, а делать свой собственный ход. Возможно, условия не идеальные, но это хоть что-то.

Люки отворились, секции с грохотом раскрылись, и четыре посадочных шаттла выпали из нижней части корпуса «Ахероса». Спуск был быстрым, и нос каждого шаттла сильно опустился, чтобы уменьшить трение, прежде чем погрузиться в искусственную атмосферу Луны. В трюме не было иллюминаторов, но рев пламени снаружи был настолько громким, что заставлял корпус дрожать и гудеть.

Много времени не потребовалось. Спиноза услышала краткий рев силовой установки, после чего включились маневровые двигатели. Палуба на мгновение накренилась, прежде чем снова стабилизировалась в горизонтальном положении, а затем десантный корабль опустился, сильно ударившись о лунный ландшафт, в шквале пыли и разлетевшихся обломков. Ремни отстегнулись, и все они спустились по узким люкам из отсека экипажа в отсеки транспортных средств, в задней части посадочного шаттла. К тому времени, когда прибыла дознаватель, задняя спусковая рампа уже была опущена, открывая резкое черное небо Луны сквозь дрейфующую пелену серой пыли. Два наземных транспорта «Атами Е» ждали на вершине пандуса, привязанные и заглушенные. Штурмовики включили моторы, отстегнули ремни и забрались внутрь.

Шесть транспортов — по два на каждый шаттл — спустились по пандусам и построились цепочкой. После окончательной проверки они направились прямо в грязно-серый дюнный пейзаж впереди. Спиноза, довольная тем, что оставила обязанности водителя людям Зиджеса, протерла экран из бронестекла перед собой и впервые внимательно осмотрела ландшафт Луны.

Это было поразительно унылое место — широкая равнина из бледно-серых камней и пыли под бархатно-черным небом. Нигде не было видно никаких признаков жизни, за исключением каких-то странных темных сооружений на восточном горизонте, которые с тем же успехом могли быть тонкими, изъеденными ветром горными образованиями. Гравитация, температура и показатели атмосферного газа были приближены к терранским нормам, хотя полное отсутствие зданий и людей вызывало странный дискомфорт — после столь долгого пребывания в окружении почти бесконечных масс человечества внезапное перемещение в мир пустоты было резкой переменой.

Разумеется, она знала, что местами Луна была густонаселена — главный порт по всем показателям являлся поистине колоссальным сооружением, определенно бурлящим от промышленности и оживленности. Факт того, что такие обширные пустыри остались неосвоенными так близко к центру власти Империума, казался необычным. С другой стороны, все, что она знала о Луне, говорило о том, что это странный мир: место с почти такой же долгой историей интриг и предательства, как у самой материнской планеты, по слухам, являющееся обителью древних культов и техно-лордов, которых Император в своей мудрости решил подчинить, как только сам Тронный мир был объединен. Глядя сейчас на ее бесплодное великолепие, упиваясь одиночеством и застывшими тенями, можно было достаточно хорошо представить себе историю этого мира. Можно было представить, что если поскрести пыльную поверхность достаточно сильно, то можно обнаружить погребенные остатки позабытых империй, но скорее всего техноархеологи из сотни имперских департаментов уже и так прочесали за несколько десятков столетий каждый дюйм земли. Если бы что-то столь провокационное и еретическое, как портал в Паутину, каким-то образом находилось здесь, погребенное и утерянное, но готовое к повторной активации, то уже стало бы поводом для скандала апокалиптических масштабов.

Транспорты двигались сквозь густые пыльные дюны, раскачивались, преодолевая подъемы, и скользили вниз по крутым склонам. «Атами» была крепкой машиной, стандартной бронетехникой, созданной на основе более крупной «Химеры». Пожалуй, не то, что хотелось бы использовать в длительной схватке, но прочное и долговечное, к тому же с приличной мощностью, если нужно было быстро отступить.

Она кинула взгляд на Рева, сидящего на противоположной стороне отсека. Было невозможно прочесть что-либо по выражению его лица через шлем, закрывающий все лицо.

— У тебя с собой гармоника Эруния? — уточнила она, чисто для уверенности.

Он кивнул, ничего не говоря. Неужели он все еще сомневался во всем этом? Скорее всего. Шанс хотя бы узнать, куда делся Кроул, должно быть, что-то значил для него. Должен был.

Они продолжили продвигаться. Движение становилось все более сложным, прерываемым осыпями пыли и крутыми ущельями, но следовать по маршруту Зиджеса получалось без существенных отклонений. По приближении к месту высадки, счетчики радиации на ее броне слегка подскочили. Стало жарче — не сильно, но ощущалось, словно отголоски какого-то мощного и далекого взрыва, все еще витавшие в сухом и пыльном воздухе.

Наконец, транспорты встали рядом друг с другом и сосредоточились у основания узкой долины. Бойцы спрыгнули на каменистую местность из люков. Зиджес и Чанна осмотрели местность и провели обычное сканирование. Остальные бойцы достали камуфляжные плащи и плотно обтянули броню светоотражающей тканью. Все знали, что делать — неприкрытые края брони были протерты пригоршнями лунной пыли, освещение было отключено. Транспорты заглушены и замаскированы. Горгий уже был практически невидим в темноте из-за протяжных мазков масла на его поверхности, но он все равно опустил глаз, чтобы полностью скрыть себя.

— Вокс-молчание, — приказал Зиджес, прежде чем отключился. — С данного момента переговоры только боевыми жестами.

Отделения двинулись вперед, карабкаясь вверх по склону впереди, увязая ботинками в рыхлой осыпи. На вершине холма впереди расстилалась широкая равнина, такая же унылая и суровая, как и все остальные места, через которые они проезжали. Горизонт на западе был загроможден темными очертаниями остовов кораблей — гигантских останков космических судов, отправленных на Луну для сноса и сбора материалов. Казалось все, имевшее ценность, было снято, и только грубые железные конструкции остались нетронутыми — колоссальные грудные клетки из цельного металла, которые парили высоко в черноте над головой. Лишь Трон знает, почему весь этот адамантий и пласталь не подходили для переработки в новые суда, но по какой-то причине останки были оставлены медленно разлагаться в едкой атмосфере Луны, создавая сюрреалистический и безмолвный мир, на сотни километров в диаметре, полностью состоящий из мертвых и распадающихся звездолетов.

Ландшафт перед ними был неровным, испещренным пересекающимися расщелинами и провалами. На севере было еле видимо кислотно-желтое свечение, загораживаемое чернотой костей звездолетов. Штурмовики прижались низко к земле, прокрадываясь в тени и пыли. В подобных условиях камуфляжные плащи скрывали даже слишком хорошо — если они отходили слишком далеко друг от друга, то, казалось, совсем исчезали, погружаясь в резкие очертания скалистых теней.

Потребовался час непрерывного продвижения, прежде чем были замечены первые патрули. Зиджес подал знак, и все бойцы немедленно прижались к земле. Спиноза осторожно переместилась в начало группы, чуть приподняв голову и воспользовавшись магнокулярным увеличением своего шлема.

Отряд из двенадцати скитариев, все верхом на каких-то кибержеребцах. Они ушли довольно далеко, словно следовали по фиксированному маршруту патрулирования. Спиноза наблюдала, как те двигались, как скакуны неуклюже ковыляли на изломанном ландшафте. Они не торопились, и им потребовалось много времени, чтобы выйти из зоны действия сканеров.

Как только это произошло, отряды двинулись дальше, бесшумно поднявшись из пыли и продвигаясь дальше через равнину. Зиджес регулярно проверял их расположение и направление движения, но на самом деле ему это практически не надо было делать — желтое свечение становилось все более отчетливым, отмечая их цель назначения сильнее, чем любая картографическая привязка. На их левом фланге каркасы кораблей становились еще больше, теперь возвышаясь над ними, словно нефы опустевших соборов. Вблизи можно было даже различить классы корпусов: фрегаты, линкоры, прогулочные корабли — все смешались воедино в процессе распада.

Попадалось все больше скитариев, частота патрулей увеличивалась равномерно с усилением сияния. Штурмовики исчезали из поля зрения всякий раз, когда замечали их, прижимаясь к земле и плотно натягивая камуфляжные плащи, пока угроза не отходила. Там был выставлен широкий спектр эзотерической марсианской техники — охотники-убийцы, ковыляющие стаями, киберкавалерия, разнообразные механизированные шагоходы, скачущие на тонких ногах и поднимающие за собой клубы пыли. Они, казалось, бродили в поисках более крупных угроз, широко рассредоточиваясь от главной базы, для перехвата массированных формирований, и не могли зафиксировать подавляющие сенсоры профили штурмовиков. Тем не менее, частота встреч была высокой — чем дольше они все оставались там, тем больше было вероятности, что их кто-нибудь обнаружит.

Инквизитор продолжил движение, не сбавляя темпа. В итоге они начали ползти вверх по длинному пологому склону. Бойцы растянулись до самого пика, прижимаясь телами к земле и ползя остаток пути до вершины. Оказавшись наверху, Зиджес и Спиноза включили свои магнокуляры, отрегулировали дальность обзора и внимательно осмотрели то, что располагалось на другой стороне.

Комплекс появился в поле зрения, как раз в пределах дальности увеличения их систем брони. Окружающая местность была такой же открытой, как и везде — очень мало места, за которым спрятаться. Все больше отрядов Механикус рыскали по равнине. Теперь были отчетливо видны зависшие гравитационные баржи, залитые резким желтым свечением дуговых люменов и парящие в неподвижном строю над комплексом. Казалось, они выполняли не так уж много работы — возможно, служили командными центрами, а может быть, источником стройматериала, используемого для зданий на уровне поверхности.

Оборонительные сооружения все еще были не готовы. Было построено несколько больших орудийных башен, но большинство элементов все еще оставались под строительными лесами и переполнены рабочими. Периметр стен — в основном достроен, но значительные секции, составленные из сборных блоков, выглядели наспех возведенными, потенциально оставляя уязвимые места. Внутри и по краям навалены кучи обломков, в основном металлических, некоторые из которых выглядели как оболочки силовой брони или изрешеченные пулями панели военных машин. Кратеры испещряли внутреннюю территорию — не как естественную поверхность Луны, а в результате взрывов и минометного обстрела. Огромная площадка — возможно, пять километров в диаметре в самом широком месте. Счетчики радиации Спинозы оставались на высоком уровне, как и показатели остаточного тепла. Воздух над головой странно мерцал, заставляя колебаться свет звезд.

Она перевела взгляд на строение в центре комплекса. Это было самое большое из имеющихся зданий, около пятидесяти метров в высоту и более двадцати в диаметре. Каждая его часть была покрыта полупрозрачной пленкой, удерживаемая тяжелыми тросами и укрепленная металлическими прутьями. Прожекторы заливали его стенки болезненно-желтым светом, маняще обнажая размытые темные участки внутри, где внутренняя структура прижималась к натянутому защитному покрытию. Спиноза заметила скопления техножрецов, собравшихся на платформах вокруг строения, каждое из которых сопровождал эскорт скитариев. Бронированные шагоходы стояли на страже, а вокруг велась бурная деятельность — группы работников Механикус постоянно сновали туда-сюда, некоторые тащили с собой неведомое оборудование, другие, по-видимому, работали над защитной структурой или передавали приказы между различными артелями. Искры сыпались от лазерных резаков и турбомолотов, неуклонно окутывая саму конструкцию все более изощренным слоем.

Само творение, скрытый предмет, казался дремлющим. Неподвижным. Совокупность темных плоскостей и поверхностей, которые, если и были когда-либо активны, теперь перегорели. Возможно, он был разрушен или поврежден во время боевых действий. Или, возможно, он просто дремал, ожидая правильной команды.

Спиноза услышала приглушенные щелчки солдат Зиджеса, делающих статические пикты. Она наблюдала, как Рев придвинулся немного ближе, чтобы развернуть ауспик полного спектра. Дознаватель бросила взгляд на Хазад, молча наблюдавшую и, без сомнения, прикидывавшую, как подступиться. Горгий держался низко, паря чуть выше уровня земли, его окулюс был настолько тусклым, что невозможно было определить его настроение.

В конце концов, с Зиджеса было достаточно. Он подал боевой знак Чанне, а затем ей.

«Завершаем любое сканирование. Уходим».

Они сделали, как им было сказано, сползая обратно вниз по склону и скрываясь с поля зрения комплекса. Затем они начали долгое путешествие обратно тем же путем, которым пришли, углубляясь в пустоши и внимательно наблюдая за дальними группами дозорных. Во время движения Спиноза практически чувствовала своей спиной жар от последних лучей солнца, опускающегося за горизонт.

Зиджес приказал остановиться, как только они снова добрались до наземных транспортов. К тому времени они все шли уже несколько часов без передышки — большинство воспользовалось возможностью опуститься на землю и достать фляги. Чанна и Рев коротко посовещались, затем обменялись по проводу данными сканирования, чтобы гарантировать наличие у каждого копии материала другого. Горгий поднялся немного выше, вращаясь вокруг, как будто исследуя тени в поисках притаившихся преследователей.

Латан подошел к ней.

«Слишком хорошо охраняется», — сказал он безмолвными жестами рук.

«Способ пробраться будет», — ответила она.

«Не отсюда. Возвращаемся на корабль».

Люче уже собиралась возразить, когда Горгий внезапно развернулся. Что-то мелькнуло на его ауспике, и он покачнулся, как от удара.

— Интрусус! — прошипел он, нарушая вокс-тишину в тревоге.

Спиноза немедленно выпустила направленную сканирующую волну и на короткое время уловила активный сигнал в темноте, на расстоянии пятидесяти метров, прежде чем тот снова исчез.

Она сорвалась с места, вынимая свой лазпистолет. Рев и Хазад помчались вместе с ней, обнажив оружие, за ними бросились остальные. Дознаватель изо всех сил взбежала по покрытому пылью склону, преодолела его, съехала с противоположной стороны, почти потеряв равновесие, прежде чем набрать скорость на твердом участке выбитой породы. Что-то двигалось впереди нее — пятно черноты на фоне тьмы, что-то, что было достаточно близко, чтобы наблюдать за транспортами. Если бы оно вернулось к одному из патрулей, хотя бы достаточно близко, чтобы послать четкую передачу, то все было потеряно — скитарии бы набросились на них, словно саранча.

Бегущие позади нее штурмовики рассредоточились, раскидывая сеть шире, но она продолжила бежать вперед, уверенная, что заметила что-то прямо перед собой. Затем она увидела это снова — размытое пятно на дисплее ее шлема, теперь вблизи — и практически выстрелила наугад, чтобы сбить его, перед тем как поверить в свою скорость и подобраться поближе.

Она слышала ворчание и прерывистое дыхание штурмовиков позади и видела на своем тактическом дисплее передачу от Зиджеса по всему отделению: «Уничтожить».

Они практически сделали это. Серия лаз-выстрелов на такой дистанции не могла не попасть. Только внезапное осознание, мгновенное и пронзительное осознание, пришедшее из ниоткуда и удивившее своей неопровержимой определенностью, помешало им.

— Стоять! — сообщила она по воксу, удвоила темп, помчавшись вперед, и, наконец, снова увидела то в ночной мгле — тощую фигуру, черные доспехи, потускневшие серебряные грани, лохмотья поношенного плаща.

Спиноза прыгнула, оторвавшись обеими ногами от земли и пролетев по воздуху, прежде чем врезалась в убегающую фигуру, после чего обхватила ее руками и повалила в пыль. Оба приземлились с тяжелым ударом, прокатившись по мелкому гравию и осыпи, затем заскользили и остановились.

Человек, которого женщина сбила с ног, был, как и она, одет в полностью закрытую броню, но к тому времени она уже достаточно хорошо знала его личность. Дышал он с трудом, движения казались слабыми и обеспокоенными, как будто под всей этой изысканной керамитовой оболочкой скрывалось что-то иссохшее и сломленное, цепляющееся за жизнь. Она слышала топот сапог штурмовиков вокруг них и знала, что они откроют огонь в тот момент, как посчитают, что ее жизнь в опасности.

— Успокойтесь, милорд, — сказала дознаватель вслух. — Вы среди друзей.

Он перестал сопротивляться. Голова на мгновение приподнялась.

— Это я, Спиноза, — сказала она.— Вы в безопасности.

Глава шестнадцатая

Она смотрела, как он осторожно вытянул руку, чтобы снять шлем. Открывшееся лицо выглядело ужасно — еще более высушенное и серое, чем когда-либо, с синяками на впавших щеках и отметинами вокруг глубоко посаженных глаз. Уродливый рубец был различим чуть выше линии горла. Кроул казался полуголодным.

Дознаватель опустилась на колени рядом с ним и ждала, когда он заговорит. Зиджес и остальные собрались поблизости, но она проигнорировала их.

— Рад тебя снова видеть, Спиноза, — в конце концов сказал Кроул. Его голос звучал тише, чем раньше, ненамного громче хриплого шепота. — Однажды тебе придется рассказать мне, как ты во все это ввязалась.

Удивительно трогательно было видеть его таким. Ей это не нравилось. Во время первой встречи она была немного озадачена его суровой внешностью, явным возрастом и неухоженностью. Теперь это казалось почти жалким, словно внезапное осознание того, что родитель перестал быть кормильцем и стал зависимым.

— Вы больны? — спросила она. — Могу я помочь?

Кроул сухо улыбнулся, кривой жест, который она, не осознавая того, не замечала.

— Если только можешь повернуть время вспять.

— У Рева есть запасы. От Эруния.

— Полагаю, для них уже поздно.

Зиджес присел рядом с ней.

— Мы не можем здесь оставаться, — прошипел он.

Спиноза не обратила на него никакого внимания.

— Почему вы ушли? Мы могли бы помочь вам.

— Как ты сделала в Горе? — Кроул болезненно кашлянул. — Но тогда ты вообще не верила. — Его внимание, казалось, то появлялось, то исчезало, зрачки странно расширялись. — Потому что после этого выхода нет. Спасения нет. Ты молода. Ты заслуживаешь того, чтобы выжить.

Он всегда был в здравом уме. Даже после событий внутри Запретной Крепости, когда она испугалась, что он сходит с ума, он был убедителен. Однако теперь…

— Я обязана служить, — сказала она. — Это важнее выживания.

— Так ли это? Так ли? — На мгновение он выглядел неуверенным. — Я учил этому всю свою жизнь. А теперь? Прожить свою жизнь. По-настоящему жить. Какая другая цель может быть более важной?

Теперь была ересь. Не случайная беспечность прошлого, а полное погружение в девиантность. Спиноза пристально вгляделась в его иссохшие черты и увидела там только пустоту, окончательную победу холодного цинизма.

— Что вы здесь обнаружили? — спросила она мягким голосом.

— Нам нужно идти, — уже настойчиво сказал Зиджес. Он жестом подозвал своих солдат, и двое из них подошли к Кроулу, чтобы поднять его на ноги. — Я вызвал два шаттла.

Это, похоже, наконец-то оживило Кроула. Его глаза сфокусировались, подбородок вздернулся, он встрепенулся с удивительной энергией.

— Безумие! Я обнаружил безумие. Ты тоже инквизитор, да? Так слушай. Джаррод раскрыл это. Я говорил ему не делать этого, говорил, что его обнаружат, но он продолжал в своем стиле. Ты знаешь, что они его убили? Франк. Глупая трата — он не представлял для них угрозу, но мы точно напугали кого-то. — Кроул потряс головой, и непокорная прядь черных волос упала ему на лоб. — Позволь рассказать, что они сделали. Позволь рассказать, каким безумием одержимы они, глупцы. Тут был проход. Тут, тот самый, за которым вы пришли. Он был здесь еще до существования самого Империума, старая тропа в не-царство ксеносов. Как это можно было терпеть, спросите вы? Никак. Он был заперт, отключен, из него высосали энергию. Кто это сделал? Не знаю. Возможно, Верховные лорды давным-давно. Может Сам Император, когда Он ходил среди Своих людей. Кто бы это ни сделал, они хорошо справились. Они обезопасили его. Никакая сила не могла открыть его с той стороны — путь был закрыт. И на протяжении тысячелетий никакая сила с этой стороны тоже не смогла бы открыть. Ни одна душа не знала, что там было, и знание исчезло. Оно было в безопасности. Оно исчезло.

Такого рода речь была худшей из всех. Она была торопливой, слова вырывались слишком быстро, и глаза Кроула блестели, когда его потрескавшиеся губы шевелились. Он был таким же в Горе. Спинозе было тяжело его слушать.

— Но тут случилось предательство, — все так же скоро сказал он. — Предатели отправились к ним. Ксеносам. Они должны были пропутешествовать без обнаружения, не оставляя следов, в запретное царство. Поэтому они переправили несущего боль в Схаллакс, и оно научило их, как открывать врата. Ибо это можно сделать только с этой стороны, понимаешь? Словно дверь, закрытая с одной стороны. Создание дало им нужное для повторного открытия портала. И пока Терра страдала, пока Империум нуждался в каждом возможном ресурсе, просто чтобы избежать краха, ублюдки работали над этим. Они построили мост в не-царство, а затем переправили сюда механизмы. А затем открыли их. И тогда на них обрушилась погибель.

Теперь даже Зиджес слушал.

— Битва, — сказал он.

— Да, битва. Была причина, по которой проход был закрыт. Как только он стал открыт, через него могло пройти все, что угодно. И оно прошло. Нечто ужасное. — На мгновение Кроул выглядел сбитым с толку. — Или нечто прекрасное. Не знаю. Я не видел этого. — Затем он тяжело моргнул, и сосредоточенность возвратилась. — Они рискнули всем. Рискнули самой Террой ради этого безумства. Их план сохранить это в секрете провалился самым впечатляющим образом. Взгляды всех были устремлены на Луну — всех! Вы могли бы посмеяться, если бы это так не злило. Но сейчас они пытаются все это скрыть. Раскиан пропал. Оно продолжается, все это.

Зиджес выглядел так, словно хотел тряхнуть старика.

— Говори прямо, — рявкнул он, явно стремясь уйти, но нуждаясь в информации. — Что произошло?

— Они прошли сквозь него, — сказал Кроул. — Недели назад. Все: генеральный фабрикатор, его приближенные, делегация. Раскиан полностью контролирует то, что осталось от Проекта. После этого портал был запечатан снова, но на этот раз не так надежно. К тому времени я был на Луне, пытался последовать за Раскианом, но не смог подобраться достаточно близко — у меня все еще не было точного местоположения. Но затем врата были разбиты, разрушены чем-то пришедшим с другой стороны, чем-то не связанным ни с чем из этого, и каждый корабль на Луне, Терре и самом Марсе помчался сюда и обрушил шквал огня. Там было сражение, да. Не знаю против чего — я был слишком медлителен. Но сейчас все закончилось, и Механикус как-то восстановили контроль над местом. Они никому не позволяют подобраться близко. Официальное заявление гласит, что портал разрушен, но я не верю в это. Делегация все еще там — в не-царстве. Они должны вернуться. Поэтому Механикус необходимо притворяться, что врата больше не работают, что теперь они в безопасности и что они просто намерены изучить их, но на самом деле они поддерживают их в рабочем состоянии для своего хозяина, чтобы он мог вернуться, как только дело будет сделано. Так что мы должны найти способ проникнуть внутрь. Видите? Мы должны попасть внутрь.

Зиджес фыркнул.

— Мы и близко не подойдем к этому комплексу.

— Мы обязаны!

— Забудь об этом, — у нас людей не хватит для такого.

— Вы должны мобилизовать войска, инквизитор. Я могу помочь.

Тогда Зиджес потерял терпение и снова сделал жест своим бойцам. Кроула подняли на ноги, а Чанне пришлось отстраниться. Латан встал, чтобы сделать то же самое, как раз в тот момент, когда стало слышно слабое гудение приближающихся шаттлов, только для того, чтобы врезаться прямо в Спинозу, которая не сдвинулась с места.

— Послушай его, — решительно сказала она.

Зиджес потянулся к лазпистолету.

— Даже не думай об этом, — предупредил он. — Теперь у меня есть вы оба — больше, чем Аркс надеялась — и это все, что меня волнует.

Вот оно что. Ничего общего с реальной угрозой, просто шанс удвоить наживу.

— Ты совершаешь серьезную ошибку, — сказала Спиноза, стоя на своем. — Я говорила тебе, что стоит на кону.

— Ты рассказала мне кучу неподтвержденных теорий, каждая из которых происходит от этого… человека. Который, что достаточно очевидно, не в своем уме.

— Это не так.

— Как хочешь. Ни за что не поверю в это.

Но она уже подала сигнал. Когда грохот приближающихся посадочных шаттлов превратился в глухое рычание, Рев, Хазад и остальные штурмовики выстроились вокруг нее с оружием наготове. Она активировала Серебряный, посылая всплеск разрушительной энергии, истекающий через впадину.

— Тебе не хочется начать перестрелку, — сказала она. — Не здесь.

— Не хочу, — согласился Зиджес. — Но начну, если заставишь.

Пыль вокруг них начала подрагивать, затем заклубилась. Время было на исходе.

— Ты знаешь, что я не пойду с тобой, — произнесла Спиноза, стоя на своем. — Не сейчас.

— Не тебе это решать. Последнее предупреждение — иди!

Спиноза держала палец на кнопке питания Серебряного. Шум приближающихся кораблей становился оглушающим, поднимая пыль все большими облаками. Она почувствовала, как внутри нее разгорается разочарование, жгуче поднимаясь в горле. Лучше умереть, сражаясь, чем покорно вернуться на Терру — но тогда труд Кроула умер бы вместе с ними. Она напрягла мышцы, зная, что как только она двинется, Рев сделает то же самое, Хазад будет рядом, Горгий, как и полагается, будет расшвыривать иглы, словно конфетти…

И затем, по какой-то причине, она краем глаза взглянула на Кроула, безвольно висевшего в руках бойцов Зиджеса. Его высохшее от старости лицо смотрело прямо на нее.

— Нет, — произнес он одними губами, затем одарил ее своей старой кривой, таинственной улыбкой.

Она замерла. Никто больше не сдвинулся. Они продолжили стоять, даже когда шаттлы наконец коснулись земли в грохоте люменов и двигателей, подняв над всем густые облака пыли. Слишком поздно она заметила, что они приземлились не на том же месте, что и раньше. Слишком поздно она заметила, что спуск был громче, ибо их самих стало больше, и у них была не та же сама раскраска — их борта были бело-золотыми, а не черными, как у инквизиторов, и на них были обозначения и идентификационные знаки подразделений Астра Милитарум.

Зиджес внезапно осознал то же самое, и попятился к главному наземному транспорту.

— Что это значит? — требовательно спросил он, перекрикивая Чанну, которая, казалось, отчаянно просила разъяснений по вокс-связи с «Ахеросом».

Двери посадочного модуля открылись, и оттуда высыпали солдаты. Десятки воинов из Дворцовых Стражей, вооруженных и готовых к бою, мчались занять огневые позиции.

— Опустите оружие! — раздался усиленный воксом приказ одного из них, голос был женский. — Повторяю — опустите оружие. У вас десять секунд на исполнение.

Зиджес мог бы воспротивиться даже тогда. Спиноза знала, что он будет проводить точно такие же расчеты, которые она только что сделала, оценивая, сможет ли он продержаться в первые несколько секунд боя достаточно долго, чтобы добраться до укрытия и начать организовывать какое-то сопротивление. У штурмовиков было лучшее снаряжение и подготовка, чем у всех, кроме лучших войск Милитарума, так что численность была не единственным фактором, но, несомненно, даже он думал бы о других вариантах, кроме боевых действий.

Однако то, что случилось дальше, решило исход дела. Среди клубящихся серых облаков пепла на передний план выдвинулась вторая группа фигур в доспехах, гораздо более крупных и тяжелых. У них не было никакого вооружения, и они не заботились ни о поиске укрытия, ни о том, откуда можно выстрелить, — им не нужно было ни то, ни другое. Гиганты тяжело продвигались сквозь клубящуюся мглу, их боевые доспехи были настолько богато украшены и напыщенны, что подчеркивали презрение их владельца к любому виду обмана, сверкая, как золотые статуи соборов Министорума, а линзы их шлемов светились сердитым алым.

Зиджес был ошеломлен, возможно, пытаясь понять, были ли эти создания реальны, или это была какая-то колоссальная афера с ним в качестве объекта. Никто не двигался, никто не говорил — даже закаленные в боях штурмовики просто таращили глаза.

Это относилось ко всем, кроме Кроула, который сидел, как нищий в тенях, покачивая плечами и мягко посмеиваясь.

— Недостаточно аккуратно, Спиноза, — пробормотал он себе под нос, погруженный в собственное увеселение. — Но хвала Трону. Он вернулся.

Глава семнадцатая

Вы никогда не сможете забыть, каким шоком было наблюдать за ними. В одно мгновение на Спинозу нахлынуло все это — ужас, холодная волна желания сражаться или бежать, волна благоговения, которая парализовала и одурманила. Отчасти это объяснялось их огромными размерами, колоссальной тяжестью их древнего оружия, но было и нечто большее — то, как они двигались, едва осознаваемое высокомерие в их походке и осанке. Они были прикованными к земле богами, созданиями мифов, воплощенными в плоть и металл. Все, что они делали — каждое движение этих невероятно изящных доспехов, каждый незначительный поворот высоких шлемов — говорило о безмолвном, но постоянном разочаровании в том, что они прикованы к миру, недостойному их, и все же в котором они все еще были вынуждены служить.

Девять из них прибыли. Девять воинов Адептус Кустодес, легендарных стражей Самого Императора. Спиноза молча наблюдала за ними, как и все остальные. Лазружья были опущены, приготовления к бою немедленно прекращены. Зиджес выглядел совершенно запуганным, Кроул мрачно ликовал.

Дознаватель сразу узнала доспехи их командира — старого знакомого Эразма, которого звали Наврадаран. Когда развеялись последние облака пыли, она увидела повреждения на его броне. Их было много — драгоценные камни, вырванные из пряжек, длинные подпалины и царапины на поверхности аурамита. Женщина искоса взглянула и увидела, что все остальные члены его ордена выглядели также.

Что-то сразилось с ними. Что-то ранило их. Одно это было причиной нового приступа ужаса.

Наврадаран подошел к Кроулу, незамедлительно освобожденного своими похитителями.

— У тебя что-либо болит? — спросил кустодий. Его голос был мягким, глубоким и рокочущим, эхом, отдававшимся от нутра его могучего доспеха-панциря.

— Ничего серьезного, — соврал Кроул, пытаясь ровно стоять. — Я пытался связаться с тобой. Множество раз.

— Так и понял, — сказал Наврадаран. — Меня задержали в другом месте.

— Ты сражался.

— Верно.

— Здесь? На кладбище кораблей?

— На Терре.

— Так что случилось?

— Галактика изменилась, — решительно ответил Наврадаран. Он повернулся, чтобы взглянуть на Спинозу, затем Зиджеса, после чего вернулся к Кроулу. — Времени мало. Вот, что ты должен знать. Мне приказали покинуть Тронный мир, но я оставил остальных, в том числе капитана Антрису, для работы над следами, которые вы обнаружили. Надзор был поставлен над Сенаторумом. Раскиан стал интересным человеком, хотя даже нам было трудно подобраться к нему поближе. Теперь он исчез, подтверждая то, во что вы верили. Я искал тебя, но это было трудно — я все еще был в пустоте, и твое местоположение было неизвестно. Твой дознаватель, за которой мы наблюдали, тоже почти ускользнула от нас, но не совсем. Мы смогли выследить ее на расстоянии, веря, что она приведет нас к тебе, пока не было слишком поздно.

Кроул улыбнулся Спинозе.

— Она хороша, не так ли?

— Как понимаю, ты попытался бы самостоятельно последовать за Раскианом, — сказал Наврадаран.

— Так и есть, — ответил Кроул. — Я работал над этим. У меня были идеи. Очень хорошие идеи. Теперь это единственное решение, понимаешь? За ними нужно последовать. Их нужно уничтожить.

— Ты бы ни за что не пробрался внутрь! — выпалил Зиджес. Его взгляд перемещался между Кроулом и кустодием, словно взывая к разуму, по крайней мере, у одного из них. — Умер бы до того, как увидел это.

— Ха. — Кроул сплюнул что-то липкое из горла и болезненно сглотнул. — Ты понятия не имеешь, в какие места я забирался. Спиноза расскажет. Она знает.

— Но ты сказал, что они прошли через портал недели назад, — продолжил Зиджес. — Так что их задача может быть выполнена, так или иначе. Они все могут быть мертвы, или в плену, или еще что похуже.

— Может и так, — ответил старый инквизитор. — Но нужно убедиться, разве нет? Нужно добраться до него. Избавиться от всех сомнений. Увидеть правду собственными глазами. — Затем его голос понизился, перейдя в заговорщический шепот. — Если он все еще жив, если это злодеяние все еще продолжается, оно должно быть остановлено. Конечно, теперь вы это понимаете. — Он перевел взгляд на Наврадарана. — Нельзя позволить этому продолжаться. Все должно быть сожжено. Все должно быть уничтожено. Тото эн инфернис. Да.

Окулюс Горгия слегка мигнул. Рев бросил на Спинозу быстрый взгляд.

Но следующим заговорил Наврадаран, возможно, единственный из них, кто обладал хоть какими-то полномочиями для решения этого вопроса.

— Знайте же, вы все, — сказал он. — Святая Терра, сердце Империума, подверглась нападению. Мерзости прошлись как по этому месту, так и по священным местам самого Дворца. Имя из забытой эпохи вернулось среди огня и ярости, и никто еще не знает, что предвещает его возвращение. И, несмотря на все это, несмотря на все, что сейчас требуется сделать по моему приказу, я здесь. Я беру с собой восьмерых своих братьев. Я бы не сделал этого, если бы они не были нужны, — склонил голову в сторону Кроула. Было ли это знаком уважения? Или просто подтверждение проводимой политики? — Ибо ты прав, инквизитор. Мы должны немедленно войти в Паутину, найти генерального фабрикатора и раскрыть истину.

Воцарилось неловкое молчание. Ветер стонал вокруг собравшихся, поднимая бледную пыль. Спиноза едва осмеливалась осмыслить это. Все это было связано с поиском Кроула, навсегда откладывая мысли о том, что делать дальше, пока его не обнаружат. Теперь казалось, что они мчались вперед, отбросив всякую осторожность, и все равно так много было неопределенно.

Зиджес, очевидно, не хотел участвовать во всем происходившем.

— Безумие, — сплюнул он, покачав головой, прежде чем с похвальным бесстрашием повернуться к Наврадарану. — Итак, вы все говорите мне, что есть какая-то мистическая и неназванная проблема со Святым Золотым Троном. Что Верховный лорд Империума взял на себя смелость расследовать это и исправить. Что теперь этот безумец взял на себя смелость остановить его. И что вы, хранитель самого священного дворца, поддерживаете это.

— Ксеносы — древний враг! — выпалил Кроул. — Это их план, не наш. Если Трон в опасности — а мы не знаем наверняка, что это так, — тогда его спасение должно исходить только от его обладателя, а не от рук наших хищников.

— И ты не думаешь, что этот Верховный лорд мог бы предположить такое? — парировал Зиджес. — Вы не задумываетесь — хотя бы на минуту, — что он, возможно, делает это только потому, что это последний возможный шанс сделать то, что необходимо? — Зиджес глубоко вдохнул из разреженного воздуха Луны. — Ты слишком много на себя берешь, инквизитор.

Наврадаран снова вмешался, его голос был как всегда спокоен.

— Ты говоришь о том, что чувствуем все мы, инквизитор, — сказал он. — Сомнение. Но это ключевой момент — создатели Проекта держали свою миссию в секрете от остальных членов Совета. Его совершают в тени, потому что зачинщики прекрасно знают, что их коллеги никогда бы не разрешили подобное. Это может быть необходимо, но это также может быть величайшей из ересей. Истина должна быть раскрыта, и приговор должен быть вынесен.

Зиджес раздраженно выдохнул.

— Выходит, ты также безумен, как и он.

— Возможно, инквизитор, но вы вовлечены в это по собственной воле, и поэтому потребуются ваши услуги.

— А если я откажусь?

— Я не прошу, инквизитор. Верю, что вы будете достаточно мудры, чтобы понять это. — Кустодий повернулся к Спинозе. — Как и вы, дознаватель. Мы и раньше служили бок о бок друг с другом — теперь сделаем это снова.

Спиноза склонилась. Теперь задача шла по инерции, и, как корабли на приливе, они все были увлечены ей.

— По вашей воле, лорд, — сказала она. — И пусть мы все воздадим честь Трону, которому служим.

Кустодии незамедлительно занялись приготовлениями. Они сняли показания ауспиков у солдат Спинозы и Зиджеса и составили план нападения. Транспорты были демаскированы, и двигатели повторно запущены. Обе группы штурмовиков перевооружились, и капитан Антриса сформировала свои собственные силы для развертывания.

Кроул, прихрамывая, подошел к Реву и Хазад, по-видимому, стремясь воссоединиться с ними. Спиноза смотрела ему вслед, испытывая смешанные эмоции при виде его физической немощи. Сейчас ей требовалось поговорить с ним снова, убедиться в ясности, до того\, как они начнут, но она колебалась, прежде чем последовать за инквизитором.

Зиджес подошел, присоединяясь к ней.

— Итак, ты, наконец, нашла его, — сухо сказал он.

— Я всегда собиралась это сделать.

— И ты все еще веришь ему?

Люче наблюдала, как Кроул, спотыкаясь, идет по камням к Реву, сгорбившись, с дрожащими пальцами.

— Я обязана служить.

Зиджес фыркнул.

— Ты еще тот фрукт, знаешь об этом, Спиноза? Конкретный. Тот, который занимает каждую комнату каждого шпиля в этом Империуме. Твоя вера никогда не колеблется, воображение никогда не дает сбоев. Ты читаешь молитвы, выполняешь приказы. Презираешь грех гордыни, не доверяешь пороку честолюбия, потому что в глубине души хочешь только служить. Неплохо для дознавателя. Бесполезно для инквизитора.

— А ты страдаешь от отсутствия подобных ограничений.

— Каким образом? Мне была выдана розетта. — Зиджес придвинулся ближе, удерживая ее взгляд. — Ты не сможешь прислуживать там. Придется выбирать. Твой безумный господин уже выбрал свой сумасшедший курс, а кустодий вряд ли является существом с безграничными творческими горизонтами. Это будешь ты. Тебе придется решить, стоит ли позволять всему этому продолжаться.

— Как и тебе.

— Последние оставшиеся здравомыслящие люди.

— И каков будет твой выбор?

— Прямо сейчас? Без понятия. — Он отвернулся от нее и направился обратно к тому месту, где Чанна контролировала повторную активацию транспорта. — Когда я приму его, ты первой узнаешь об этом.

На этом он закончил, вернулся к Чанне, и Спиноза в итоге последовала за Кроулом в тень западного склона насыпи. К тому времени, когда она догнала его, он оживленно разговаривал с Ревом.

— Капитан, — говорил он. — Хорошо, что вы здесь. Очень хорошо. Я считаю, что нам понадобится каждое «адское» ружье. Прямо как в крепости, а? Где Хегайн?

— Оберегает Корвейн, господин.

— Ах, да. Хорошо. Разумно, — и затем выражение лица Кроула исказилось. — Но не для того, чтобы снова увидеть это место. Печально такое.

— Ожидаю безопасное возвращение, господин, — уверенно сказала Спиноза. — Он будет охранять верных.

— И ты, ассасин, — продолжил Кроул, практически не предав значения сказанному. — Все еще жаждешь справедливости? Все еще хочешь завершить то, что начал твой старый господин? Я надеюсь на это.

— Долг мести все еще весом, — осторожно сказала Хазад. — Как и долг верности.

— Хорошо, хорошо. Мне нравятся эти условия.

Горгий приблизился, все еще перепачканный маслом и, казалось, стесняющийся этого, но Кроул наконец заметил его и выглядел искренне обрадованным.

— И ты тоже! — воскликнул он. — Выходит, мы все собрались вместе, лучшие из нас, даже старейшие, готовые покончить с этой штукой и ее злым умыслом.

Все это отдавало неловкостью. Абсурдом. Это было похоже на какое-то странное воссоединение семьи, а не на кульминацию отчаянной охоты на высокопоставленного имперского слугу, мотивы которого теперь вызывали ужасные сомнения. Кроул никогда еще не был таким — любое легкомыслие было едким, любой цинизм смягчался полной приверженностью делу. Теперь его настроение, казалось, менялось, как неисправная натриевая лампочка: в один момент он был веселым, в следующий — угрюмым.

— Господин, нам нужно откровенно поговорить, пока есть возможность, — сказала Спиноза. — Кустодии справятся в сражении у портала. Это их специальность. После этого решения будут за нами.

Кроул приподнял бровь.

— Нами?

— Так каковы ваши намерения, когда мы окажемся внутри? Чего вы ожидаете? Не было времени даже обсуждать такие вещи.

— Мое намерение. — Кроул глубокомысленно кивнул, поджав потрескавшиеся губы. — Мое ожидание. Хорошие мысли, Спиноза. Очень хорошие мысли. — На мгновение он выглядел смущенным, дезориентированным, но затем ясность вернулась, и он стал прежним — решительным, спокойным, точным. — Я ожидаю, что путь будет ясен, как только мы пройдем через эти врата. Джаррод дал мне свою наилучшую оценку того, как пойдут дела, и я верю, что смогу использовать это знание, чтобы направлять нас. Я склонен полагать, что это царство обладает определенными характеристиками. Воля и намерение имеют в нем огромное значение. Если мы не страдаем от сомнений, если сохраняем четкое представление о том, чего мы хотим достичь и почему, тогда мы добьемся успеха.

— А когда мы прибудем к нашей цели?

— Тогда у нас будет то, что нужно для окончания всего этого.

Спиноза засомневалась.

— И согласится ли с этим кустодий?

— Должен.

— Со всем уважением, я не верю в это. Думаю, он все еще изучает вопрос, а не имеет уже сформированный вывод в голове.

Кроул начал проявлять раздражение.

— Какой возможный вывод здесь может быть, кроме разрушения? Немедленного, абсолютного разрушения?

— Кустодиям поручено защищать Трон. Если они уверены, что это единственный способ…

— Они ксеносы, Спиноза. Пришельцы. Старейший противник, вечный враг. Раскиан — предатель, каким был Франк, и за все это был вынесен только один приговор.

Дознаватель сделала глубокий, непроизвольный вдох. Это был тот самый момент.

— Это не входит в мои намерения, господин. Мы знаем недостаточно. Я намерена наблюдать. Чтобы собрать доказательства. Посоветоваться с союзниками, которых нам дало провидение, и тогда — только тогда — действовать.

Кроул сразу же стал выглядеть разгневанным, сомневающимся, и Спиноза точно знала, что он хотел сказать. «Я — инквизитор. Ты — слуга».

Но он лишился этого в тот момент, когда ушел, не сказав ни слова, и внезапно, казалось, осознал это. Инквизитор уставился на Рева, а затем на Хазад и, должно быть, почувствовал правду — его авторитет был подорван. Они бы никогда не сказали это напрямую, но все это понимали. Они будут соблюдать формальности, использовать официальные титулы, но это была Спиноза, с кем они сражались бок о бок в Крепости, Спиноза, которая спасла Корвейн, и Спиноза, которая привела их на Луну.

И все равно она чувствовала себя скверно из-за этого. Иерархия была священна.

— Ты права, — сказал Кроул, сдавая позиции. Он даже одарил ее искривленной улыбкой, краткий знак признания. — Ты абсолютно права. Мы не знаем достаточно. Мы должны продолжать, должны быть уверены. Очень хорошо. Хорошо сказано.

Никто из них не сказал ни слова. Даже Горгий молчал.

Спиноза должна была дать ему что-нибудь. Соотношение сил между ними изменилось, вероятно, навсегда, но она должна была поддерживать определенные иллюзии на протяжении всего этого действа — несмотря на то, что он был явно травмирован, Кроул все еще был необходим для всего этого. Ему верил Наврадаран, он знал больше всех остальных об истоках Проекта и, что важнее всего, у него было понимание ксеносов, которых он, по его словам, ненавидел, которое выходило за рамки всего, что они могли бы запросто осмыслить. Возможно, более того, она все еще чувствовала долг верности, более глубокий, чем все, что она делила с Туром.

— Вы поведете нас туда, господин, — уверенно сказала дознаватель. — Кустодий и инквизитор могут делать что пожелают, но мы по-прежнему привержены пути, на который вы нас наставили.

Он выглядел практически признательным.

— Один подарок дан, — еле слышно пробормотал Эразм.

«Другой возвращен, — подумала она. — Пока что».

Глава восемнадцатая

Вскоре после этого они ушли. Отделения Астра Милитарум экипировались и рассредоточились по транспортникам «Химера», в то время как штурмовики забрались в «Атами». Машины, вздрогнув, ожили и с грохотом покатились по пыли. На этот раз не было сделано никаких поблажек секретности — главное была скорость. Водители выстроились в колонну и стремительно понеслись по открытой равнине.

В течение некоторого времени после того, как они отправились в путь, Спиноза не видела никаких следов кустодиев. Вглядываясь в видоискатель, она только снова наблюдала безлюдные пустоши — угольно-черные небеса и слои пепельной пыли. Бронетранспортер трясся и дребезжал, изрыгая дым по мере приближения к цели. Вскоре, однако, она услышала, как что-то быстро движется прямо за пределами ее поля зрения. Это был странный звук — низкий вой, приглушенный расстоянием, но скрывающий что-то явно мощное. Следующее, что она увидела — золотисто-красное пятно, промелькнувшее мимо конвоя на левом фланге и скрывшееся впереди. За ним последовало еще одно, и на этот раз она смогла разглядеть его очертания — длинный прямолинейный кусок аурамита с золотым орлиным носом и растопыренными стабилизаторами, поднимающий клубы пыли, когда он скользил чуть выше уровня земли.

— Гравициклы, — пробормотала она в восхищении. — Стоило прибыть сюда только ради того, чтобы увидеть их.

Кустодии, очевидно, заметили что-то впереди и, подобно кружащим хищникам, двинулись в бой. К тому моменту, когда наземные транспорты догнали их, все, что осталось, — это искореженные груды обгоревшего металла, разбросанные по камням, со светящимися краями там, где их прорезало энергетическое оружие, настолько разрушенные, что было не понятно, какие машины были уничтожены.

Они продолжили движение. Последовали новые столкновения, о которых возвещали только свист и гудение гравициклов, уносящихся в темноту, сопровождаемые отдаленными вспышками света, а затем лязгом и грохотом взрывчатки. Несколько мгновений спустя транспорты с ревом проносились сквозь обломки, а под их траками хрустели осколки стали.

Начался хроно-отсчет. Некоторые из этих часовых, должно быть, подали сигнал тревоги перед тем, как быть уничтоженными, и поэтому командиры комплекса теперь будут знать, что что-то приближается. Техника шла с максимальной скоростью, пробиваясь сквозь рыхлые осыпи-дюны, прежде чем подскочить и скатиться вниз дальше по склонам.

Вскоре стена периметра замаячила на краю горизонта, подсвеченная кислотным сиянием, ее импровизированные укрепления гудели от внезапной деятельности. Вспышки лазерного огня и дуговые разряды полетели в их сторону. Было трудно точно определить, что происходит — поле обзора было крайне ограничено, — но артиллеристы, казалось, пытались уничтожить гравициклы. Свободные от самого сильного огня, транспорты продолжали приближаться, мчась так быстро, как только могли выдержать их бесстрастные двигатели.

Затем впереди раздался внезапный взрыв — гораздо более мощный, чем другие, — за которым последовала ослепительная волна электрического синего света. Спиноза практически могла разглядеть тяжелые куски скалобетона, летящие по воздуху, сопровождаемые металлическим ревом аварийного сигнализатора. Вспыхнуло еще больше электродуговых люменов, казалось, было мобилизовано больше подразделений. Ее тактические сканеры были переполнены локальными сигналами, сотнями из них, роящимися, как шныряющие насекомые, со всего комплекса.

Они почти добрались до пролома. Гравициклы развернулись, чтобы привлечь больше огня, прежде чем подняться на своих репульсорных пластинах и выпустить потоки болтерных снарядов. Парапеты превратились в разлетающиеся обломки, когда взорвались реакторные установки и плазменные хранилища.

Ведущая «Химера» Антрисы добралась до бреши и прорвалась сквозь нее. Остальные последовали за ней, с грохотом переваливаясь через обломки стены по периметру. Яркий электрический свет омыл их, сопровождаемый резким запахом марсианских машинных масел, полированного металла, химикатов и рад-канистр.

Спиноза попыталась получить четкое представление об их пункте назначения, но дерганье и глухой грохот движущегося транспорта помешали ей. Она мельком увидела полупрозрачную пленку, яростно развевающуюся, когда гравициклы приблизились, но ее тут же унесло прочь, как только та появилась. Тяжелые снаряды ударяли по внешней броне бронетранспортера, пробегая по его бокам, словно барабанящие ногти. «Химеры» Милитарума теперь отстреливались, но это не продлится долго — они прибыли сюда не для того, чтобы сражаться, а лишь, чтобы прорваться к центру.

Затем транспортник врезался во что-то или был чем-то поражен, и все завертелось и закружилось вокруг своей оси. Машина практически перевернулась, но водителю удалось вывернуть рычаги управления достаточно сильно, чтобы протащить их по крутой дуге, накренившись на одной гусенице. Еще несколько ударов пришлись по открытой нижней стороне, отбросив «Атами» в сторону. На секунду, от которой скрутило живот, они зависли на сорока пяти градусах, пробираясь сквозь пыль и щебень в облаках машинного дыма.

— Приготовиться! — воскликнула Спиноза как раз перед тем, как вся конструкция с грохотом рухнула на землю. Пассажиры, пристегнутые ремнями безопасности, оказались либо на спине, либо подвешенными к новой крыше отсека для экипажа. — На выход, пошли, пошли!

Теперь они были ужасно уязвимы, и все это знали. Ремни отстегнулись, когда люки распахнулись. Солдаты упали на палубу, стараясь не врезаться в своих коллег, уже рвущихся к выходам. Последовали новые удары, пробивая бугры в металлической оболочке. Двигатель был поражен, за этим последовали ужасные брызги и шипение вытекающего прометия.

— Бегите! — закричала Спиноза, выталкивая последнего из солдат в зияющий выходной люк и следуя за ними наружу.

Она появилась в вихре, реве и неразберихе поспешно развернувшейся битвы. Большинство других транспортников добрались до подхода к порталу и теперь деловито выгружали свой человеческий груз. Кустодии все еще были верхом, проносясь по территории комплекса в вихре разрушения, подпитываемого болтерами. Наблюдать их в действии, оказавшись вблизи и высвободившись, было поистине ужасно — чистые вихри разрушения, которые, подобно золотым стервятникам, набрасывались на войска Механикус, убивая с почти небрежной самоотверженностью, даже когда рои техногвардейцев устремлялись в бой.

Сам портал лежал в нескольких сотнях метров впереди, его оболочка была разорвана, а высокая арочная конструкция окутана потрескивающей высвобожденной энергией. Спиноза увидела, как Зиджес ведет своих воинов к воротам, защищенный сильным прикрывающим огнем подразделений Антрисы. Обе группы были атакованы скитариями — человекообразными конструкциями с капюшонами и светящимися окулярами, двуногими ходоками, которые поворачивались и кренились, прежде чем выпустить мощные очереди сплошного кругового огня, четвероногими боевыми машинами, которые выглядели как гигантские металлические крабы, пробирающиеся по уплотненной лунной земле, чтобы подобраться достаточно близко и выпустить снаряды.

Даже кустодии не смогли бы долго сдерживать всех их — единственной надеждой было продолжать двигаться и выбраться до того, как они будут завалены. Спиноза бежала изо всех сил, стреляя на ходу из своего лазпистолета. В одного из штурмовиков попали, и он упал на землю, прокатившись по обломкам. Затем Кроул, хромавший впереди нее, тоже был поражен. Его доспехи поглотили большую часть урона, но он все равно упал, его рваный плащ развевался вокруг него, прежде чем инквизитор шлепнулся в пыль.

Женщина подбежала к нему, подняла его, заставила идти. Краем глаза она видела, как Рев на бегу стрелял очередями из «адского» ружья, Хазад делала то же самое. Кустодий спрыгнул со своего гравицикла и врезался в группу скитариев, разбросав их, прежде чем дотянуться до своего копья Стража, чтобы разрубить солдат на части. Сам воздух казался наэлектризованным, прорезанным дугами высвобожденной энергии. Горгий пронесся сквозь все это, дико вопя, пока разворачивал свой игольчатый пистолет.

К тому моменту прорвался Зиджес. Десятки людей последовали за ним или мчались вперед, стремясь попасть в портал. Остальные кустодии спешивались, с треском опускаясь на землю, чтобы впустить последних из них. Несколько людей из группы Антрисы были убиты плотным перекрестным огнем, в двоих из них попала какая-то дуговая энергия, других разорвало на части лучевое оружие, которое несли приближающиеся шагоходы.

Кроул передвигался с трудом, тяжело дыша под собственным весом, поэтому Спиноза старалась усерднее, ботинки скользили по забрызганным маслом камням, она пыталась стрелять одной рукой, в то время как другой тащила своего господина. Кустодий — возможно, это был Наврадаран — пронесся мимо нее с правой стороны, принимая удары, прежде чем выпустить шквал болтов из своего копья и заставить замолчать целую шеренгу приближающихся войск Механикус.

Портал нависал над ними. Он был больше, чем она представляла — приблизительно пятьдесят метров в длину, тридцать в ширину. Сооружение было типично марсианским — привинченный, скрепленный клепками беспорядок из громоздких блоков питания и преобразователей энергии, обильно опутанный кабелями и трубами охлаждающей жидкости, яростно шипящий, когда вентиляционные отверстия и клапаны последовательно выходили из строя. Под всем этим, под узлами и ящиками, было что-то гораздо более странное, какой-то темный, пестрый материал, расположенный плавными изгибами, слишком тонкий, чтобы быть конструктивно прочным, но, тем не менее, древний и странный.

Он ощущался неправильно. Даже среди всех летящих болтов и разрывающихся снарядов дугового оружия портал был единственной вещью, которая казалась по-настоящему опасной. По крайней мере, в этом Кроул был прав — его никогда не следовало обнаруживать и, уж точно никогда не следовало активировать. Единственное, в чем она была уверена, так это в том, что, когда все закончится, это должно быть уничтожено, стерто с лица земли настолько полностью, чтобы никакая сила безумия или высокомерия никогда не рискнула открыть его снова.

Спиноза предприняла последний рывок, затащив Кроула вверх по ряду потрескавшихся и изъеденных временем каменных ступеней. На долю секунды она поймала себя на том, что смотрит в клокочущую стену эзотерической материи, натянутую, как марля, поперек высокого сводчатого проема. Оно колыхалось, мерцало, изгибалось, и все же смотреть было не на что — ни цветов, ни протяженности, просто... небытие. Нельзя было даже сфокусировать на нем взгляд — любая попытка посмотреть прямо оканчивалась тем, что ваши глаза немедленно скользили, инстинктивно ища что-то естественное, за что можно было зацепиться. По-своему, это было так же ужасно, как и все, с чем она когда-либо сталкивалась.

«Дом творцов. Окровавленная старуха».

Она крепко вцепилась в броню Кроула. Откуда-то — возможно, спереди — она услышала рев, возможно, крик. Завитки актинической силы защелкали и побежали по ее броне, и она почувствовала силу, как притяжения, так и отталкивания, как словно оно одновременно втягивало ее внутрь и выталкивало наружу.

— Давай же, — прохрипел Эразм, нетерпеливо устремляясь к арке, скользя ботинками по камню.

Ее сердце бешено колотилось, более здравые инстинкты умоляли бежать от этого и никогда не оглядываться назад, Спиноза рванулась вперед, окруженная ореолом энергетических лучей и лазерного огня. Она зажмурилась и толкнула их обоих через проем.

А потом все — все звуки, все образы, все запахи — вдруг пропало.

Дознаватель открыла глаза, ошеломленная внезапной тишиной. Она оказалась в каком-то огромном туннеле, изогнутом и ребристом, построенном из того же гладкого темного материала, что и арка позади них. Тонкий туман покрывал все вокруг, охлаждаясь и сворачиваясь во впадинах. Новые образы и запахи заменили те, что были в реальном мире — блестящие шелкоподобные создания, призрачные и рассеивающиеся. В воздухе витал сладкий аромат, напоминающий раздавленные цветы. С пола поднимался конденсат, густой, как туманы Астранты. Было очень холодно, и она почувствовала, как пот на ее коже быстро остывает. Любой недавний след Луны — даже ясное воспоминание о Луне — исчез.

Кроул поднял глаза. Он высвободился из хватки Спинозы и потянулся к шлему.

— Господин, я… — начала Спиноза, но было уже слишком поздно. Кроул снял его, прикрепил к поясу и сделал долгий, глубокий вдох. Улыбка медленно расплылась по его иссохшему лицу, и он повернулся к ней со светящимися от удовольствия глазами.

— Чудесно, — прохрипел он.

Но он не выглядел чудесно. Черные линии вокруг его глаз были более насыщенными в странном рассеянном свете этого места. Его серая мертвенная бледность стала еще отчетливее, отчего лицо стало походить на череп.

Завеса небытия позади него снова содрогнулась, и кустодии вышли сквозь нее вместе с последними линейными войсками. Как только они оказались внутри, то развернулись и установили сеть вихревых зарядов, прикрепив их к ксеносской конструкции внутренних врат. Последний из зарядов был закреплен на месте, после чего к ним были прикреплены два тяжелых генератора пустотного щита. Наврадаран отошел от конструкции и активировал питание, в результате чего над отверстием возникло сверкающее интерференционное поле.

— Продолжаем идти, — приказал Наврадаран. — Система не задержит навечно, а впереди ждут опасности.

— Опасности позади, опасности впереди, — пробормотал Кроул, теперь его руки сильно дрожали. Он поднял глаза на Спинозу. — Прямо как мы любим, не так ли?

Она посмотрела в его нечетко смотрящие глаза.

— Не совсем, господин, — решительно сказала она и начала продвижение. — Мне вообще ничего в этом не нравится.

Глава девятнадцатая

Рев с осторожностью шел сквозь тьму. Все те, кто прошел через ворота, сгрудились вместе, двигаясь осторожно. Спиноза была прямо перед ним, Кроул рядом. Другой инквизитор, Зиджес, находился дальше в колонне. Нигде не было видно Антрисы — он был бы рад снова поговорить с ней — и, похоже, добралось менее сорока Дворцовых Стражей. Из личного состава Корвейна не хватало только Хоша. Бойцы Зиджеса оставили позади парочку людей, но кустодии были на месте в полном составе. Это казалось ничтожным сборищем для того, что они задумали, что-то, что наверняка не доставило бы беспокойства серьезному врагу, но, с другой стороны, один кустодий стоил целого батальона меньших войск, так что, возможно, это не было полным безумием. Конечно, не ему было судить.

Пространство, по которому они двигались, было своего рода туннелем. Его верх терялся в дымке тонкого тумана, то же самое происходило с полом. Временами казалось, что они идут по пустоте, временами их ноги касались твердой земли. Откуда-то сочился слабый свет, освещая различные сооружения на краю туннеля, хотя было неясно, откуда именно. У Рева было постоянное, сбивающее с толку ощущение, что тропинка подвешена невероятно высоко над какой-то огромной пропастью, словно на нити паука, и что если хрупкий материал под ногами сломается, то все они будут падать вечно. Чем больше он пытался выкинуть этот образ из головы, тем больше он закреплялся, словно сама Паутина дразнила его этим.

Хазад была рядом с ним. Они вдвоем сражались бок о бок в лагере, снова возвращаясь к старым ритмам, и на счету обоих были убийства. Ассасин убрала свой пистолет и теперь держала клинок.

Это чувствовалось… естественно. Идти рядом с ней.

— Помнишь, каково это было? — спросил он ее, понизив голос, глядя вперед на огромный затененный силуэт кустодия. Золотые воины заняли оборонительные позиции по всей колонне, их алебарды были включены и мерцали силой, когда они шагали. — Еще тогда, в туннелях?

— Помню, — сказала она.

— Думал, что они навсегда исчезли.

— Как и я, — посмеялась женщина. — Мы являемся очень малой частью всего этого, капитан. Думаю, лишь игрушки в руках этих богов.

— Тем не менее, все еще здесь. Все еще держимся.

— Да. Мы все еще здесь.

Рев кинул взгляд на Кроула.

— Так что думаешь?

Она покачала головой.

— Не лучшее состояние. Он все-таки долгое время был сам по себе. У тебя с собой мед-комплект?

— Да. Он отказался от него.

— Не оставляйте его одного. В основном это идет на пользу.

— Точно. — Рев посмотрел вверх, туда, где туман собирался под высоким потолком туннеля. — Странное место. Где его хозяева?

— Они появятся, — сказала Хазад практически с нетерпением, поднимая свой клинок и похлопывая по лезвию.

— Новое испытание для тебя.

— И тебя. — Она взглянула на него. — И нас.

Рев усмехнулся.

— Я бы избежал этого. Нужно надеяться, что он знает, куда идти.

Хазад кивнула и взглянула снова на Кроула. Она долго на него смотрела.

— Он знает путь, — сказала ассасин, хотя голос не излучал уверенности. — Должен знать.

Спинозе не хотелось разговаривать с ним. Не таким, каким он был сейчас. Она запуталась в чувствах — облегчение от того, что обнаружила его живым, но также и разочарование из-за произошедшей в нем перемены. С этим ничего нельзя было поделать, особенно когда они были вынуждены продолжать идти, продолжать сражаться, прокладывать себе путь к месту назначения, о котором никто из них не знал достаточно. Выживание было на первом месте, остальное могло подождать.

Однако Кроул не отставал от нее. По крайней мере, его настроение, казалось, улучшилось.

— Просто взгляни на это место, — с благоговейным трепетом прошептал он. Прихрамывая, мужчина смотрел вверх и по сторонам, очарованный тем, что видел.

Все в окружающей среде казалось враждебным. Она чувствовала это нутром — первобытное чувство насилия, покалывающее чувство негодования. Когда она просунула свои ботинки сквозь слой влаги, у нее заболела вся голень. Когда она взглянула на арки, судорога вспыхнула в глубине ее глаз.

Постепенно ее сердцебиение и дыхание пришли в норму. Она наблюдала, как остальные реагируют на окружающую обстановку — идут осторожно, но не сбавляют темп, зная, что барьер, воздвигнутый позади них, непрочен и может быть разрушен скорее раньше, чем позже.

— Удивлена, что вам оно нравится, — сказала она, наконец, стараясь не позволять своему взгляду задерживаться на бледных призраках, которые метались и дрожали на краю поля зрения. — Вы всегда питали к ним такую сильную ненависть.

Кроул сухо усмехнулся.

— Можно ненавидеть что-то и в то же время восхищаться работами.

Место больше походило на биологическую конструкцию, чем на механическую — творение из пропитанной психокости и сухожилий, хотя и доведенное до болезненного уровня совершенства.

— И это значит, что мы наконец-то подобрались близко. Близко, близко. Проксимо, проксимо.

— Откуда вы это знаете?

— Потому что оно тянет меня, — Он повернулся к ней и ухмыльнулся, отчего его мертвенно-бледное лицо исказилось. — Я понимаю, как оно работает.

— Из-за того… создания.

— Оно здесь. Где-то здесь. — Затем он снова принял страдальческий вид, словно по нему пробежал настоящий спазм агонии. — Но никаких зеркал. У него нет шансов добраться до меня. Уже хоть что-то.

— Зеркала?

— То, как они перемещаются. Как они видят тебя, как они достают тебя, — он поморщился. — Я больше не мог смотреть в них. Не дома. Нигде. Я постоянно видел его в них.

— Вот почему вы разбили все у себя. — Она не могла одобрить это. Это было суеверие — нечто такое, из-за чего у обычного гражданина могли возникнуть неприятности.

— Мне пришлось. Их могли использовать, пробраться через одно из них, пробраться в мой разум. — Затем он судорожно вздохнул, пытаясь расслабиться. — Но здесь… Я чувствую себя лучше. Я начинаю понимать вещи. Могу разобраться в них. Оно ранило меня, понимаешь? А я его. Кровь… смешалась. Я чувствую ее прямо здесь и сейчас. Текущую в моих венах. Поддерживающую во мне жизнь.

Спиноза не ответила. Она не знала, что можно ответить на такое.

В итоге туннель привел их в более просторное помещение. Потолок исчез из виду, окутанный еще большей частью плавающего, дрейфующего тумана, а стены изогнулись, образуя идеально круглую область. Перед ними находились два отверстия, каждое из которых было отмечено руной ксеносов над переборками. Очень слабое эхо чего-то похожего на музыку витало на грани слышимости, приходя и уходя, без очевидного происхождения.

Наврадаран отдал команду остановиться, и войска собрались в центре помещения. Некоторые воспользовались возможностью, чтобы достать фляги или протеиновые батончики, некоторые пытались подлатать поврежденную броню или перезарядиться, в то время как большинство просто молча стояли или сидели, явно напуганные местом, в котором они оказались. Горгий поднялся немного выше в туман, осторожно поворачиваясь, как будто осматривая конструкцию на предмет недостатков, которыми он мог бы воспользоваться.

— Капитан Антриса была убита, — сообщил кустодий. — Кто ее помощник?

Мужчина поднял руку.

— Лейтенант Девра, господин, — сказал он.

— Теперь вы командуете своими подразделениями — убедитесь, что с этого момента они полностью боеспособны. — Воин обвел своим непроницаемым взглядом из-под шлема остальных участников группы. — Это Паутина. Вы наверняка уже ощутили ее силу. Это место не создано для нашего вида, и чем дольше мы остаемся в нем, тем более серьезными будут последствия. Вы можете начать испытывать ментальное беспокойство. Вы можете думать, что видите вещи или ощущаете угрозы, которые оказываются нереальными. Будьте бдительны. Некоторые из этих чувств будут иллюзорными, хотя этого нельзя гарантировать. Оставайтесь поближе друг к другу, уточняйте информацию у своих товарищей, быстро сообщайте об опасности.

Даже когда кустодий говорил, правда того, что он сказал, становилась все более очевидной. Далекая, звенящая музыка то стихала, то усиливалась, грозя свести с ума своей едва слышимой природой. Запах, который сначала был слегка уловимым, теперь усилился, становясь гнетущим, и его было трудно вытеснить из ноздрей.

Спиноза снова окинула взглядом проемы, разглядывая руны на переборках. Изменились ли они с прошлого раза? Каждый раз, когда она куда-то смотрела, пытаясь зафиксироваться на чем-то определенном, то чувствовала, что вся структура перестраивается небольшими, но тревожными способами — менялись оттенки, менялась температура, окружающее освещение появлялось под разными углами или полностью исчезало.

— Мы должны двигаться и не останавливаться, — продолжал Наврадаран. — Чем дольше мы задерживаемся в каком-либо месте, тем сильнее возрастает опасность. Инквизитор, сейчас я поговорю с вами.

Кроул, прихрамывая, подошел к нему, словно послушник схолы, которого попросили прочитать литанию.

Спиноза наблюдала, как они разговаривают, хотя и не могла разобрать слов. Кроул жестикулировал, его движения были неуклюжими, но он явно прокладывал маршрут. Спустя всего несколько мгновений после этого Наврадаран кивнул, затем снова поднял глаза.

— Полное защитное построение, оружие на изготовку, — сказал он. — Всегда оставайтесь рядом с одним из моих спутников.

Кроул почти с жадностью смотрел на один из входов в туннель, ему не терпелось поскорее уйти. Кустодий, напротив, излучал неприязнь. Несмотря на весь его стоицизм, это было не то место, в котором ему нравилось находиться.

— Да пребудет с нами Император, — мрачно сказал он, и они снова тронулись в путь.

Хазад не была застрахована от одурманивающего воздуха Паутины. Она видела и пережила много тревожных вещей в компании Фелиаса, но ничего настолько удушающего, настолько зловещего, как это. Она чувствовала себя так, словно ее конечности были отяжелевшими от металлических слитков. Рефлексы казались притупленными, зрение затуманенным.

Это было плохое место. Рев, похоже, тоже страдал, хотя только тот, кто хорошо его знал, заметил бы это. Она старалась не смотреть на Кроула слишком часто. Сейчас он выглядел явно хуже, и это было сложно переварить. Это заставляло появляться сомнения, которых раньше не было. Был ли он таким еще в Крепости? Не заметила ли тогда она этого? Вся ярость, что она направила на Спинозу, весь праведный треп о верности и клятвах… Но тогда все это что-то значило. Кроул никогда не колебался в своей приверженности этому. Это не изменилось. Если это было очередным испытанием преданности, то единственной реакцией было оставаться правдивой, жить в соответствии с теми стандартами, в несоблюдении которых она обвиняла других.

Ниир старалась оставаться сосредоточенной, крепко сжимая клинок. Она игнорировала обрывки остаточных образов, которые плясали на краю поля зрения, подобно дыханию призраков, которые преследовали разрушенные города Шобы. Она игнорировала постоянный скрежет метала, который могла услышать, когда замирала, и игнорировала вонь старой крови, что заполняла воздухозаборники ее шлема. Это было плохое место.

Колонна прошла под одной из переборок и вернулась в длинный, извивающийся коридор. После этого они спустились еще по нескольким проходам, миновали еще несколько перекрестков, на каждом из которых останавливались, чтобы позволить Наврадарану и Кроулу определиться с маршрутом. Туннели по-разному менялись по мере их продвижения. В некоторых местах опора становилась ненадежной, заставляя солдат шататься; в других все поверхности были твердыми, как сталь. Звуки изменились, отдаваясь эхом в пустоту, затем возвращаясь приглушенными, а после, распадаясь на осколки, которые могли быть смехом, или, может быть, плачем, или, возможно, просто скрипом древних балок, изгибающихся от приливов варпа.

Лучше было не думать о том, что должно было находиться сразу за защитой этих изгибающихся стен. В некоторых местах туннели уменьшались в диаметре до пары метров, и было трудно пройти вперед, не соприкасаясь с ними. В других случаях пространство значительно расширялось, оставляя им путь через обширные и пустые залы, которые плавали в кипящих облаках конденсата. Игра света тоже менялась — от тускло-золотого до вязкого черно-фиолетового. Весь комплекс казался живым, хотя и спал, может быть, даже видел сны. Пробыв в нем достаточно долго, вы могли бы начать думать, что вы были просто частью этого древнего и непрерывного сна, а физические тела вокруг вас — всего лишь плод блужданий вашего ума.

Глубокая и тяжелая пелена времени нависла над всем этим местом. Хотя видимые структурные элементы были в основном нетронутыми и внешне выглядели лучше, чем разрушающиеся сооружения Империума, каким-то образом можно было сказать, что их происхождение уходило невероятно далеко в прошлое. Время от времени напоминание о древности вторгалось в усыпляющую дымку этого места — шахта, уходящая в небытие, с рваными и крошащимися краями; полуобвалившийся потолок, из которого вытекал отвратительный черный дым, похожий на ил, который скапливался и шипел, когда встречался с серебристо-золотым туманом.

Наврадаран послал сообщение боевым знаком своему спутнику, который коротко покачал головой.

— Ублюдки-ксеносы, — пробормотал Зиджес, глядя вверх и по сторонам, направляя собственный лазпистолет на тени.

— Они ужасны, — сказал Наврадаран. — И это их владение. — Он окинул взглядом колонну, проверяя, все ли они в порядке. — Единственная защита — подготовленность. Продолжаем двигаться.

— Пропал боец, — быстро подсчитав, доложил Девра.

Как только он это сказал, раздались крики. Женский крик, эхом разносящийся по туннелям, доносящийся отовсюду и ниоткуда, его невозможно заглушить даже с помощью аудекс-глушилок их брони. Хазад вздрогнула, другие солдаты ощутимо отшатнулись. Звук был совершенно ужасающим — смесь животного страха и тоски, ужаса и запредельной боли.

— Игнорируйте, — мрачно приказал Наврадаран. — Вы знаете, зачем они это делают. Продолжаем идти.

Никто не пошевелился. В частности, Стражи просто стояли на месте, как вкопанные, пока Девра не начал подгонять их к спотыкающемуся маршу. Затем, один за другим, они все снова двинулись, оставляя мертвецов позади, нервно направляя дула своих оружий на любую мелькнувшую тень или проблеск света.

Крики не ослабевали. Они следовали за ними, отражаясь от каждой поверхности, переходя во все более неистовое и отчаянное крещендо. Они не прекратятся. Как она еще не умерла? Было ли это вообще реально? Звучало по-настоящему. Трон, очень по-настоящему.

К тому времени Рев снова шел рядом с ней.

— Подло, — яростно зарычал он.

Подло, но эффективно. Эффективно. Хазад обнаружила, что делает то же, что и все остальные — вздрагивает при каждом шаге, представляя, что они вернутся в любой момент, пытаясь выбросить это из головы, но в итоге сосредоточившись на этом, исключая все остальное.

Они двинулись дальше. Пытаться определить течение времени среди этого постоянного непрекращающегося крика агонии было еще труднее, но казалось, что прошло много времени.

Затем враг нанес новый удар. Схема была точно такой же — внезапное отключение окружающего освещения, порыв потревоженного воздуха, неистовая перестрелка в темноте стоп-кадра, взмах и мерцание оскаленных дезинтеграционных клинков, возобновление визуальных эффектов без каких-либо признаков того, что это сделало.

На этот раз трое скончались. Двоих унесли с собой. Почти сразу после того, как молниеносный налет закончился, крики стали накладываться друг на друга, сливаясь в трехсторонний хор. Это было невыносимо. Один из Стражей не выдержал, сорвал с себя шлем, зажал уши латными перчатками и завыл от безудержного ужаса. Зиджес первым добрался до него, встряхнул его, пытаясь вывести из безумия. Когда это не утихло, и у солдата пошла пена изо рта, инквизитор приставил пистолет к виску мужчины и закончил тираду.

После этого нечего было сказать. Никаких признаков ксеносов, ничего нельзя сделать ни для кого из тех, на кого напали, и уж точно ничего нельзя сделать для тех, кого схватили и подвергли пыткам.

Хазад стало не по себе. Она сжала кулаки, стиснула челюсть, заставила себя вспомнить о ментальных дисциплинах. Она была Шобой, дочерью тьмы, убийцей Императора. Прежде чем снова двинуться в путь, она взглянула на кустодиев. Один из них отправил краткое боевое сообщение Наврадарану, как и раньше. Она не поняла, что он значил, но жест был похож на жест Инквизиции «почти».

Продвижение снова продолжилось, с каждым напряженным сухожилием, с каждым сердцем, бьющимся слишком быстро. Если бы туннель не был заполнен усиливающимися криками, Хазад могла бы услышать, как каждый из ее товарищей шепчет катехизисы, пытаясь почерпнуть силу из слов веры.

Она выбросила непрекращающийся шум из своего сознания, вместо этого погрузившись в старые литании ненависти и мщения. Женщина перестала обращать пристальное внимание на свое окружение, вместо этого представила врага в изоляции, сосредоточилась на нем, порождая образ из воображения и репетируя, как она убивает его, причиняет ему боль, разрезает на части, вскрывает и размалывает его садистские черты под каблуком.

Она видела, что Рев делал практически то же самое. Он перестал пытаться подавить шум и вместо этого сосредоточился на нем, превратив свой ужас в ненависть.

«Хорошая работа, - подумала она. - Достойная восхищения решимость».

Когда ксеносы пришли снова, этому никто не удивился. Загорелся свет, и она бросилась в бой, не пытаясь ухватиться за что-то конкретное, не пытаясь рассмотреть это, просто исполняя убийство в своем воображении, направляя свой клинок в то место, где должен был быть враг. «Адские» ружья вспыхнули и защелкали, кустодии отреагировали еще быстрее, и что-то, где-то удалось остановить.

Огни не отразились. Раздался пронзительный голос — на этот раз не человеческий, а высокий, душераздирающий вопль, от которого кровь стыла в жилах почти так же сильно, как от хора человеческих криков, который все еще звучал в полную силу. Хазад развернулась на звук, преодолевая лабиринт перекрещивающихся люм-лучей от шлемов и пригибаясь, чтобы уклониться от панического лазерного огня. Рев двинулся с ней — его ли выстрел попал в цель? — и они вдвоем обнаружили, что чуть не столкнулись с гигантским силуэтом одного из кустодиев.

Он поймал его. Он прижал ксеноса к земле, копье стража пробило живот существа насквозь и вошло в материал туннеля внизу. Он извивался под лезвием словно паук, его блестящие черные конечности дергались, молочно-бледное лицо исказилось в мерзкие и нечеловеческие формы. Хазад приготовилась к прыжку, чтобы вонзить свой меч прямо в его ненавистное, тощее горло.

— Стоять! — Команда исходила от Наврадарана, поспешившего к ним и теперь стоявшего между ней и ксеносом. Остальная часть колонны столпилась вокруг, некоторые зачарованно смотрели на приколотое создание, остальные направляли свое оружие вокруг, в темноту, на случай если появятся другие. Зиджес, Спиноза и Девра яростно оттеснили всех глазеющих назад и обеспечили, чтобы вокруг них была установлена линия обороны. Вскоре плотные ряды лазружей и лезвий были направлены во все стороны, каждый спусковой крючок был туго зажат и готов к выстрелу.

Крики продолжались. Хазад наклонилась, чтобы разглядеть получше. Существо было невыразимо отталкивающим — слишком худым, слишком долговязым, его кожа была полупрозрачной и с заметно пульсирующими черными венами. Его рот представлял собой безгубую щель, обнажающую металлические зубы, глаза были черными провалами, из крючковатого носа сочилась кровь. Он вонял отбросами и жестокостью.

Кустодий, пригвоздивший его, сохранил свою стойку, опираясь на копье, чтобы оно не поднялось. Наврадаран тяжело опустился на колени, придавив свободную руку ксеноса своим весом, чтобы убедиться, что тот не сможет дотянуться до оружия.

— Филларанна не’шоэлна, — сказал он. — Асурин’эл шанааэр.

Ксенос выглядел шокированным этим и отреагировал не сразу. Хазад наблюдала, как он шевелится, борясь с копьем. Одежда, которую он носил, была нелепой — облегающая сетка из легкой ткани, которая прикрывала только часть тела, оставляя остальное открытым и уязвимым. Он выглядел скорее женственно, чем мужественно, хотя из-за крайней стройности трудно было сказать наверняка. У него был пучок кроваво-красных волос, многочисленные татуировки. Его мышцы были узловатыми и жесткими, как хрящи, под полупрозрачной кожей. Несмотря на все свое исключительное чутье и хладнокровие, истощенное существо больше походило на жертву радиоактивного отравления, чем на живую душу.

— Ашав’иэл говнанниэн, — прохрипел он, черная кровь стекала по его подбородку. Он злобно улыбнулся и покачал головой. — Кхэйна вэл тэскэйннэ.

— Шовэнн. Шо анна-авата. Ашва хэлэф арэс, — Наврадаран повернулся, чтобы посмотреть на Кроула, который появился из-за скопления тел. — Он говорит нам, что мы все будем взяты, один за другим, и превращены в пищу боли для его хозяев.

Кроул, единственный из них, кто не был в шлеме, выглядел так, словно его сейчас стошнит. Конечности дрожали. В неровной игре света и тьмы было невозможно не заметить, насколько похожи теперь их лица, его и ксеноса.

Однако, как только существо увидело Кроула, что-то изменилось. Оно выглядело испуганным, затем очарованным. Высунулся черный язык, облизнув тонкие губы.

— Арва, — проскрежетал он. — Арва малиендриф.

Кроул подошел ближе. Он тоже, казалось, разрывался между восхищением и отвращением.

— Нет, нет, ты не станешь, — сказал он. — Ты отведешь нас туда, где находятся остальные.

Существо засмеялось над ним, выпуская еще больше крови. Но тогда он выглядел неуверенным. А потом выглядел испуганным.

— Ты чувствуешь это, не так ли? — пробормотал Кроул. Он придвинулся ближе, как будто хотел, чтобы ксенос почувствовали его запах. — Чувствуешь.

Чужак попытался вырваться, но кустодий крепко держал его.

— Я мог бы закончить все здесь, — произнес Наврадаран. — Устранить угрозу.

— Нет, нет, ниенте, — сказал Кроул. — Отпусти его. Пусть бежит. — Затем он обратился напрямую к созданию. — Смотри на меня, чудовище. Смотри. Видишь это? Видишь отметину? Ты знаешь, что я такое. Отведи нас к Раскиану. Приведи нас к несущему боль.

Кустодий не двинулся. На заднем плане продолжали раздаваться крики. Ксенос попытался ухмыльнуться, затем озадачился, а после уставился на Кроула с чем-то похожим на тревожное недоверие. Настроения, казалось, менялись с чрезвычайной скоростью, вихрь сильных чувств, которые он едва мог контролировать, не говоря уже о том, чтобы скрывать.

Хазад затаила дыхание. Сам Наврадаран колебался. В конце концов, однако, он дал добро. Кустодий вырвал наконечник копья, брызнула свежая кровь.

Ксенос сидел еще долю секунды, неподвижный, скрючив конечности, тяжело дыша, переводя взгляд с одного враждебного лица на другое.

Затем он исчез, взмыв в облака тумана, как обрывок черной ткани, размытое пятно стремительности, его зловоние было едким, но видимое присутствие исчезло.

Наврадаран посмотрел на Кроула. Тот медленно поднялся. Кровь на полу, какая-то человеческая, какая-то инопланетная, мягко кипела в странном воздухе Паутины.

— Я не… — начал Наврадаран.

Но затем крики прекратились, оборвавшись, словно нож в идеальной координации рассек несколько глоток. Внутренность туннеля вновь обрела свое колеблющееся сверхъестественное свечение, туман начал клубиться вокруг них, как и прежде. Снова стала слышна слабая музыка, мягкие перезвоны, позвякивая, словно их касался потусторонний ветер.

— Теперь мы можем идти, — сказал Кроул, с отвращением сглатывая, затем вытирая рот. — Путь свободен.

Глава двадцатая

Рев подумал о том, что мог подстрелить его. Не намеренно — целился практически вслепую — но, возможно, благодаря удаче. Или в него мог попасть выстрел из шквала лазерных разрядов, выпущенных в состоянии настоящей паники множеством других солдат. Или может это была Хазад. Или ничто из всего перечисленного, и кустодий самостоятельно смог свалить его.

Какова бы ни была правда, непосредственному ужасу пришел конец. Туннели вернулись к своему прежнему состоянию — миру низменного страха, странных обрывков полусформированных образов, задержавшихся на мгновение, прежде чем распасться на клубы тумана. От запаха начинало подташнивать.

Когда колонна двинулась дальше, он осторожно встал рядом с Герегом, который слишком тяжело и быстро дышал.

— Сосредоточься, солдат, — пробормотал он достаточно тихо, чтобы услышал только Герег. — Ты справишься с этим. Ты преодолеешь это. Император дает тебе силу, в которой ты нуждаешься.

Впереди Рев увидел Чанну, наполовину скрытую колеблющимся туманом, делающую то же самое. Девра был хорошим офицером, и, без сомнения, следил за тем, чтобы его Стражи двигались. Обстановка была напряженной, становясь все более неспокойной, но дисциплина еще не была нарушена.

Дыхание Герега стало менее прерывистым. Мальдо слышал, как он бормочет литании о приверженности и ненависти к самому себе, и это успокаивало.

Спиноза шагала чуть впереди, Горгий парил у нее над плечом. Оба они, казалось, расположились достаточно близко к Кроулу, чтобы наблюдать, но не двигались настолько близко, чтобы посовещаться. Рев слегка ускорил шаг, чтобы присоединиться к ней.

— У нас уже есть место назначения? — спросил он у нее.

Спиноза слегка пожала плечами.

— Он разговаривал с кустодиями. Звучит уверенно.

Рев не мог сказать, что она об этом думает. Ее голос звучал напряженным и настороженным, хотя это было неудивительно. Вопрос, который он хотел задать — «Откуда он знает дорогу?» — остался невысказанным.

— Ты общалась с другим?

— С Зиджесом? Пока нет. Похоже, он был по горло занят расстрелом наших людей. — Она пренебрежительно покачала головой. — Капитан, вы будете рядом со мной. Вы и ассасин. Отряд уже раздроблен слишком многим количеством мотивов, которые еще предстоит прояснить.

— Принято.

— Мы обсуждали запасные планы действий. Они все еще в силе. Девра будет на стороне кустодиев, Зиджес — неизвестно. Как выпадет шанс, проверь Чанну. Если сможем на нее положиться, даже отчасти, это поможет.

Рев кивнул. Он собирался задать последний вопрос, но затем обстановка вокруг них, наконец, начала меняться. Капитан поднял глаза и заметил изменение в тусклом освещении — становилось темнее.

— Началось, — зловеще сказала Спиноза. — Кустодии что-то почувствовали.

Потолок туннеля начал подниматься, открытое пространство по обе стороны от них увеличивалось. Проблески чего-то нового, возможно, случайные разряды статического электричества, начали скользить по ребристым стенам. Приглушенная музыка сменилась более глубоким, ритмичным биением, словно гигантское сердце билось где-то далеко внизу. Они миновали обелиски, на которых были вырезаны охранные руны, сначала парочка, затем больше. Структура стен туннеля стала более сложной — паутина завитков и отрогов, переплетающихся друг с другом, образуя замысловатую сетку. В конце концов, они обнаружили, что идут по подножию высокого сводчатого зала к тому, что безошибочно было воротами. Это чем-то напоминало портал на Луне, хотя и без дополнительных механизмов, присущих Механикус. Облака конденсата сгущались вокруг него, поднимаясь по длинным гладким опорам, прежде чем обрушиться на самую вершину, хотя путь сквозь нее был непрозрачным.

Перед вратами стояли стражники, около сорока. Это были скитарии, одетые в багровые одеяния с отделкой из розового золота. Они выглядели крупнее и более умелыми, чем те, кто был в лагере, и несли электропосохи и волкитные устройства. Их лица были полностью скрыты за бронированными масками, а под их тяжелыми одеждами виднелись только отблески металла.

Их командир ждал, пока Наврадаран подойдет к нему. Это было чудовище из полированной латуни и железных пластин, ненамного меньше кустодия и такое же богато украшенное.

Когда оно заговорило, голос являлся пугающей смесью человеческого и искусственного, тембр, доведенный до бесстрастной интонации всеми устройствами, размещенными в том, что осталось от его человеческой нижней части лица.

— Эфорой, — сказало оно, слегка поклонившись. — Наши хозяева сообщили о вашем присутствии.

— Я хотел бы поговорить с твоим господином.

Скитарий повернул свои многочисленные зеленые линзы к остальной части отряда.

— А они?

— Члены Священных Ордо Инквизиции Императора. Им ты тоже позволишь пройти.

Мгновение марсианин не отвечал, без сомнения совещаясь по внутренней линии связи. Затем он отошел в сторону.

— Генеральный фабрикатор ожидает внутри.

Они прошли сквозь врата. Как и в прошлый раз, преодоление барьера означало попадание в совершенно новую среду. Их окружение сменилось со сверхъестественного мира туманов и музыки на стандартный имперский. Полы представляли собой скалобетонные плиты, стены — сборные блоки из пластали. Над головой висели натриевые люмены, отбрасывая слабый желтый свет на изъеденные ржавчиной поверхности. Цветочный запах исчез, сменившись более знакомыми запахами рециркулированного воздуха, химических фильтров и неисправного дренажа. Планировка комплекса тоже казалась знакомой — стандартная для аванпоста Адептус Терра на враждебной или оспариваемой территории, нечто вроде того, что флот мог бы выдвинуть на передовую, а затем защитить от нападения.

Их провели мимо многочисленных комнат, соединенных между собой одинаковыми, в основном безликими коридорами. В некоторых комнатах работали техножрецы и скитарии, другие были заполнены тяжелыми когитаторными установками. Здесь было оживленно — сервиторы и сервочерепа сновали вокруг и гудели, а из-за множества закрытых раздвижных дверей доносились звуки скрежета и шипения механизмов.

Они достигли восьмиугольной камеры пересечения с множеством отверстий, ведущих дальше вглубь комплекса. Ведущий скитарий остановился и повернулся, чтобы обратиться к Наврадарану.

— Дальше вашим бойцам не разрешено идти. Генеральный фабрикатор предоставляет аудиенцию только кустодиям и двум инквизиторам.

— И Спинозе, — настоял Кроул.

Скитарий снова сделал паузу, затем дал свое согласие.

— Сюда. Остальные пройдите туда.

Рев смотрел, как уходят Спиноза, Кроул и кустодии. Горгий, по какой-то причине, тоже последовал с ними, возможно, потому, что Механикус рассматривали его как личное украшение Кроула.

После того, как их увели, оставшиеся скитарии проводили остальных по другому коридору. Всех их отправили в одну большую комнату — камеру предварительного заключения с койками с металлическим каркасом, станциями гигиены и раздатчиками пищевых батончиков. В этом месте даже были окна, хотя, когда ставни были подняты, сквозь рамы не было видно ничего, кроме черноты — не черноты пустоты, бесцветной глади, а полного отсутствия визуальной информации, чего-то такого, на что было трудно смотреть слишком долго.

Скитарии оставили их. Один за другим солдаты медленно огляделись, сняли свои рюкзаки и тяжело опустились на край коек.

К нему подошла Хазад.

— Как дома, — сказала она.

Именно так — как дома. Чем больше он приглядывался, тем больше замечал странных особенностей. Окна выходят в никуда. Чересчур постоянное мерцание люменов. Глубокое, нежное органическое гудение, эхом отдававшееся от этажей, чего никогда не было слышно на Терре.

— Тогда они, должно быть, хотят сохранить нам жизнь, — кисло сказал Рев. — Пока что.

Кроул почувствовал сонливость, его разум затуманился. Место отчасти являлось домом, странным компромиссом, беспорядочным королевством объединенного наследия. Как только он переступил порог, он заметил перемену — увлажнение, разбавление. Джаррод рассказал ему о некоторых своих предположениях, которые теперь подтвердились.

— Они создают… пространства внутри сети, — рассказал ему Джаррод, казалось бы, уже целую вечность назад. — Очаги стабильности. Как долго они существуют, я не знаю.

Предположительно, это был один из таких очагов — местом, созданным для этой единственной цели. Люди без проблем могли дышать. Могли ходить под обычной гравитацией. Масштаб был общечеловеческим, как и стиль физического устройства. Кроул все еще мог чувствовать скрытое извращение, его прогнившие основы, но больше не мог их видеть.

Но тут были ксеносы. Они были везде. Просто… вне поля зрения.

Пока они шли, Наврадаран ничего ему не говорил. Возможно, это было плодом воображения Кроула, но сверхъестественная уверенность кустодия, всегда такая полная раньше, казалось, покинула его сейчас. Он все еще говорил со своей прежней спокойной властностью, но Кроул мог уловить под ней нотку беспокойства. Наврадаран уже сказал ему, что здесь не для закрытия проекта. Не совсем так. Его необходимо было изучить, определить сферу охвата, установить параметры, чтобы определить, является ли он угрозой или чем-то, что следует поощрять. В этом он был схож со Спинозой и — насколько он знал — другим инквизитором, которого втянули в это. Они все еще были готовы подождать, немного покопаться, чтобы посмотреть, можно ли как-то унять собственные тревоги.

Глупцы. Простаки. Доказательства катастрофы были повсюду вокруг них, ясные, как горячее сердце галактики, и все же они продолжали сомневаться, складывая цифры, готовя свои материалы для проверки. Однако правда выплывет наружу. Рано или поздно они опомнятся, ибо маска ксеноса может быть искусной, но она всегда будет соскальзывать.

Боль становилась хуже. Там, в Паутине, она немного утихла, но теперь от острой боли в суставах у него практически выступили слезы на иссушенных глазах. Последние запасы старых медикаментов давно закончились, а те, которыми Рев пытался снабдить, больше не были эффективны против такого уровня вырождения. Он даже мог представить это сейчас — его кровь разжижается, кости становятся хрупкими, кожа шелушится и трескается. Такого раньше не было. Он все еще смутно помнил время, когда его тело было таким же оружием, как и разум. Даже совсем недавно он был способен сражаться, использовать Радость, призвать часть той прежней подвижности. Теперь нет. Он скользил вниз по крутому склону в пустоту и практически видел, как ее дно поднимается навстречу.

Спиноза теперь не говорила с ним. Он чувствовал, что она мучается, желая восстановить какое-то взаимопонимание между ними, но на это не было времени. Эразм задавался вопросом, представится ли как-нибудь такой шанс сейчас — где они, скорее всего, окажутся одни, в этом месте, без какой-либо спешки, способной занять их?

Ему внезапно стало ее жаль. На ней тоже начали проявляться признаки службы на Терре, вроде сереющей бледности и потрескавшихся губ, но она была все еще молода. Если бы она только могла избавиться от своего догматизма, развить в себе должное чувство скептицизма, то все еще могла стать грозной силой.

С другой стороны, какой из него был образец для подражания? Местечковый инквизитор с карьерой, потраченной на искоренение мелких пороков характера в трущобах разваливающегося мира, всего лишь один из десятков на одной только Терре, не оставивший в наследство ни крови, ни заслуг. Он давным-давно упустил шанс сбежать. Теперь он застрял здесь, один с неизлечимой болезнью, окруженный сомневающимися, и его история близится к концу.

Он улыбнулся. Ох уж эта жалость к себе.

Группа подошла к паре больших раздвижных дверей, охраняемых скитариями. Их проводник поднял посох, и панели скользнули в стороны.

За дверным проемом было еще одно большое помещение, очень темное, его пол был скрыт под ковром темно-зеленого пара, поднимающегося до колен. Оказавшись внутри, Кроул понял, что здесь полностью отсутствовали черты имперского дизайна. Стены представляли собой лоскутное одеяло из полуоткрытых трубопроводов и клапанов, все они работали и выпускали воздух с точностью метронома. Призрачные гололиты плясали и подергивались во мраке. Техножрецы — все они были чрезвычайно далеки от стандартных человеческих форм — скользили и прихрамывали сквозь пар, тянущаяся за ними масса дендритов стучала по металлическим панелям пола. В помещении было невыносимо жарко, витал резкий аромат смазочных материалов для механических деталей и священных масел. Из дальнего угла камеры донеслась тихая панихида, исходившая от сгорбленной фигуры, чье лицо, видневшееся под капюшоном, казалось, полностью состояло из вокс-передатчика. Тяжелые перезвоны раздавались спустя равные промежутки времени, вызванные чем-то невидимым среди замысловатой массы металлических изделий, которыми были украшены стены зала.

Жрецы даже не повернулись, чтобы поприветствовать новоприбывших. Они передвигались, вырисовывая ритуальные узоры, сопровождаемые облачками благовоний из сервочерепов с позолоченными краями. Только одна фигура оставалась неподвижной — миниатюрный человек в мантии, молча ожидающий в самом центре зала. На нем были кроваво-красные одеяния, чрезвычайно плотные и изящные, накинутые на уродливое тело громоздкого типа. У него было два лица — одно иссохшее и разложившееся, несколько кусочков черной плоти, свисавших с филигранной поделки из железа, другое, расположенное над ним, представляло собой бронзовую маску идеализированного совершенства с изумрудными глазами и блестящими щеками. Из-под рукавов мантии спускались две руки, представлявшие собой серебристые когти.

Скитарий остановился перед фигурой, поклонился, после чего обратился к собравшимся в последний раз, прежде чем скрыться во мраке.

— Главный инструмент воли Омниссии, — провозгласил он. — Магос Механикус. Генеральный фабрикатор кузниц Марса. Его Великолепие, Оуд Оудия Раскиан.

Кроул сразу же усомнился в том, что хрупкий, почти карликовый тип перед ним мог быть генеральным фабрикатором. До него доходили достоверные слухи, что Верховный лорд настолько продвинулся по пути механического совершенствования, что его физическая форма стала гротескно огромной, воплощенной в гигантских модулях хранения, для перемещения которых требовалась поистине огромная энергия, настолько, что он вообще редко покидал Красную Планету.

Только потом он увидел длинный клубок кабелей, идущих от спины карлика, собранных в кучу под его одеждой, а затем раскинутых по полу позади. Они соединялись с другими, увеличиваясь в обхвате и усложняясь, подобно огромной свернувшейся змее, прежде чем снова разветвиться, чтобы соединиться с сотнями узлов, установленных на задней стенке помещения. Тогда Эразм понял, что стена была Раскианом. Все эти громоздящиеся преобразователи энергии, силовые катушки и пыхтящие кислородные очистители были тем, во что превратилось его изначальное тело, медленно, в течение сотен лет, по одному элементу за раз, до тех пор, пока не превратилось в камеру, окружавшую их.

Какое потенциальное преимущество это могло бы дать ему, связанному и сцепленному с соединенными коробками когитаторов, настолько огромными и тяжелыми, что он никогда больше не мог передвигаться самостоятельно? Походил ли он на королеву насекомых, раздутую и гротескную, находящуюся в самом сердце гнезда, за которой вечно присматривают рабы-рабочие, пока она производит продукцию? Были ли его настоящие органы все еще погребены где-то в этом нагромождении устрашающе совмещенных устройств, дрожащие во флаконах с жидкостью, когда вокруг них срабатывали синаптические предохранители? Или они тоже теперь исчезли, замененные еще более совершенными технологическими аналогами, которые скорее тикали, чем сочились? Кроул хотел бы расспросить его об этом. Хотел бы провести время наедине с тем, кто так долго являлся объектом его одинокой охоты.

Впечатляющий и отталкивающий одновременно. Очень по-марсиански.

— Верховный лорд, — склонившись, сказал Наврадаран. — Я испытываю облегчение, видя, что вы полностью функционируете и находитесь в оптимальном состоянии.

Что-то дрогнуло в останках первоначального лица суррогата Раскиана.

— Ты на многое отважился, придя сюда, эфорой, — произнес Верховный лорд. Голос исходил из стены за спиной карлика и был таким же насыщенным и утонченным, как у его слуг, металлическим и отфильтрованным. Возможно, это обеспечивалось его размерами — целые подсистемы, предназначенные для идеального воспроизведения диапазона человеческих интонаций. — Я впечатлен.

— Похвала — или порицание — личная заслуга инквизитора Кроула, представшего перед вами. Его сопровождают дознаватель Спиноза и инквизитор Зиджес, все являются членами Ордо Еретикус.

Бронзовая маска генерального фабрикатора так и не шелохнулась, но Кроул мог сказать, что все они были тщательно изучены, вероятно, параллельно и более чем одной системой ауспиков.

— Инквизиция, — изумленно сказал Раскиан. — Выходит я еретик, не так ли?

Наврадаран не дрогнул.

— Это еще предстоит доказать. Изначально я присутствую для того, чтобы выслушать.

Стена оборудования позади карлика выпустила струю пара высокого давления, и последовательно открылась череда клапанов. Смех? Скорее всего, нет. Соблазн очеловечить нагромождения железных конструкций за спиной Раскиана был непреодолим.

— Выслушать. — Карлик взмахнул руками, и по обе стороны от него начала формироваться серия гололитов очень высокого качества. Это были, несомненно, лучшие проекции, которые Кроул когда-либо видел — почти полностью непроницаемые, прекрасно воспроизведенные, словно проекции реальности, созданные из ничего. — Я не буду ущемлять ваш интеллект, задаваясь вопросом, как вы обнаружили эту схему или до какой степени конкретизации вы осведомлены о ее деятельности. Я буду предполагать, что вы понимаете, почему я здесь, нахожусь в этом месте. Я также буду предполагать, что вы не понимаете основного комплекса проблем, которые легли в основу задания. Сейчас я полностью просветлю вас и завершу неопровержимым обоснованием для действия. Тогда вы сможете судить, что считать ересью, а что нет.

Гололиты увеличились еще больше, вырисовывая какой-то удивительно сложный полупрозрачный трехмерный механизм, освещенный изнутри ложными источниками освещения. Первая мысль Кроула заключалось в том, что это была внутренняя часть города, поперечный разрез шпиля улья со всеми его многими тысячами уровней и внутренним устройством. Точка обзора неуклонно увеличивалась, проникая вглубь систему за системой. За происходящим быстро стало трудно уследить, не говоря уже о том, чтобы осмыслить — открывшийся мир колоссальных и непостижимых деталей, сливающихся воедино и дополняющихся до тех пор, пока сам разум не начал протестовать против обилия информации.

— Это — Золотой Трон, — сказал карлик. — Его внешние границы находятся менее чем в километре под землей. Большая часть того, что вы здесь видите, была создана около четырех тысяч лет назад, во времена правления Уиксота. Это считается одним из самых недавних крупных дополнений. Как видите, большая часть этих областей состоит из вспомогательных энергетических катушек, соединенных с психически резонансными каналами.

Энергетические катушки. Святая Терра, но они были огромны. Однажды Кроулу показали реакторы у основания большого шпиля улья, и он был впечатлен, но эти устройства, если верить проекциям, были на совершенно другом масштабе.

Гололиты продолжали увеличиваться, ускоряясь, проносясь сквозь слои. Если вы потеряли концентрацию, то легко можете представить, что потерялись в этом лабиринте ошеломляюще разворачивающихся слоев, захваченные гонкой к центру и погребенные глубоко, без какой-либо возможной помощи.

— Данный слой предшествует эпохе Отступничества, — нараспев провозгласил Раскиан. — Одни из наиболее масштабных работ с момента основания. Снова обратите внимание на энергетические каналы. Что вы наблюдаете — потребности в мощности всех видов возросли в геометрической прогрессии с момента создания Трона.

Кроул энергично заморгал, чувствуя, как у него слезятся глаза. Время от времени он замечал пролетающие мимо порталы, туннели, мосты, и только тогда он начинал оценивать то, что видел. Стиль застройки менялся, становился старше, необычнее, включал в себя множество устройств, названия которых он не знал.

— Теперь показывается близкое к тому, что вы, кустодии, собственно, считаете Тронным залом, хотя все еще далеко от его центра. Мы находимся в пределах двух тысячелетий с момента основания. Очень немногие из представленных здесь систем воспроизводимы в эту эпоху, и истоки их происхождения в основном утрачены, хотя целостность работы остается высокой.

Проекция еще больше углубилась вниз. Она не замедлялась, и все равно микроскопический уровень детализации продолжал пролетать мимо. Затем постепенно, медленно темп начал снижаться.

— Теперь мы находимся практически в самом сердце. Это, согласно древним свиткам, предел первоначальной конфигурации оборудования. Сейчас мы находимся глубоко под землей, далеко за пределами досягаемости стандартных авгуров, хотя, конечно, номинальный слой земли значительно повысился с начала данных работ. Основная камера находится в пределах километра от этого места.

Проекция, наконец, остановилась. Гололиты отображали статичное изображение внутренних частей Трона. Очень немногое из того, что видел Кроул, имело для него какой-либо смысл. Некоторые из скоплений могли быть узлами огромных энергетических кабелей, другие секции походили на теплообменники, но все это представляло собой плотный беспорядок, сверхконцентрированное скопление различных технических узлов и модулей, соединенных между собой хитросплетением проводов, пси-мостов и проводников. Ничто из этого не было похоже на имперскую технологию. Ни в коем разе. Это представляло собой мешанину, технический водоворот, собранное воедино сочетание тысячи различных стилей корпусов, фенотипов объектов и схем механизмов.

— Данный регион, — сказал карлик, — имеет название: Развязка Ареопеи. Значение термина было утрачено, однако его основное назначение в целом понятно. Основная часть оборудования в этом регионе позволяет Трону — под которым я сейчас подразумеваю само сиденье, основной интерфейс — выдерживать присутствие обитателя смертных размеров и физических ограничений. Если бы эти механизмы вышли из строя, то эта функция прекратилась бы, и обитатель — любой обитатель такого рода — не смог бы поддерживать контакт с интерфейсом.

— Что ты подразумеваешь, смертный? — спросил Зиджес тоном недоверчивого возмущения, выдающего истинную суть вопроса.

— Прошу не навязывать ваши религиозные убеждения в этой дискуссии, инквизитор, — спокойно ответил карлик. — Многое из того, что я сейчас скажу, оскорбит вас. Прошу вас воздержаться от комментариев до тех пор, пока я не завершу обзор. — Когда генеральный фабрикатор говорил, был подсвечен небольшой участок гололита. Кроул не имел представления о масштабе — освещенный участок мог достигать нескольких метров в поперечнике, а может быть, и сотни, если не километр. — Это компонент Развязки. Вы можете узнать стиль вставки. Конструкция неметаллическая, чрезвычайно прочная, устойчивая к большинству видов формования и реконструкции. Она психически заряжена и является неотъемлемой частью материальной деятельности региона. — Точка обзора слегка приблизилась, сфокусировавшись на компоненте освещения. — Обратите внимание на обозначения на корпусе, вот здесь.

Обозначения являлись рунами. Не готические руны, даже не архаичные терранские.

— Невозможно, — сказала Спиноза.

— Напротив, — ответил карлик. — Чем глубже копаешь, тем больше таких гравировок находишь. Некоторые из них неизвестного происхождения. Некоторые из них находятся за пределами нашей возможности разобрать. Сам Трон, физический объект, составляющий ядро всей машины, безусловно, не человеческого происхождения. Отсюда, как мы предполагаем, необходимость в подсистеме, которая была бы посредником между ним и обитателем.

К тому времени и Зиджес, и Спиноза пришли в ярость, им приходилось прилагать усилия, чтобы сдержать ее, словно над ними разыгрывалась грязная и оскорбительная шутка. Кустодии оставались бесстрастными. Кроул, однако, почувствовал внезапную искру возбуждения — трепет узнавания, осознания, подтверждения.

— Конечно, — сказал он вслух, сам того не желая.

Карлик проигнорировал его.

— Мы не в состоянии искоренить неполадки в системе. Она неисправна, становится менее эффективной, несмотря на увеличение мощности, подаваемой в больший механизм, и ни одно проведенное нами исследование не дало решения.

— Как долго вы занимаетесь этим расследованием? — спросил Наврадаран.

— Пять сотен и тридцать семь лет, стандартных терранских. Мы не сильно приблизились к разгадке с момента начала. Тем временем элемент продолжает разрушаться. Мы оцениваем полное отключение в лучшем случае в течение столетия или двух. В худшем случае, в течение десятилетия.

Карлик дал осознать сказанное. Некоторое время никто не произносил ни слова. Гололит сверкал перед ними.

— И если оно отключится? — спросил кустодий. — Что тогда?

Раскиан ответил не сразу. Даже для существа, которое всю жизнь очищало себя от эмоций, произнести эти слова казалось трудным.

— Конец, — в итоге, сказал он, и его голос был пуст, как холодная пропасть между звездами. — Конец всего.

Глава двадцать первая

Хазад сразу же ощутила знакомое чувство, что ее заперли в клетке. Камера, куда их поместили, оказалась достаточно большой, чтобы вместить их всех, возможно, на некоторое время, но потолок был низким, а стены, словно давили друг на друга, воздух был спертым и уже плохо пах.

Сопровождающие скитарии не последовали за ними внутрь, хотя она была не настолько глупа, чтобы поверить, что их не прослушивали удаленно. Все собравшиеся внутри передвигались осторожно, разговаривая вполголоса, аккуратно ели или пили, но держали оружие под рукой.

Вскоре после прибытия Хазад и три имперских офицера кратко побеседовали. Ужас путешествия через Паутину все еще был острым, даже для нее, поэтому разговор казался скомканным и неловким.

— Лорд Наврадаран примет решение, — сказал Девра. — А до тех пор мы ждем.

— Согласна, — поддержала Чанна.

— Но мы можем воспользоваться временем, — возразил Рев, выглядя разочарованным в своих собеседниках. — Проверить границы, прощупать слабости.

— Зачем? — спросила Чанна.

— Потому что эти люди не наши друзья, — решительно сказала Хазад.

— Возможно, мы здесь не самые мощные из тех, кто вошел, — соглашаясь, добавил Рев, — но нас больше всех. Мы понятия не имеем, сколько бойцов в отряде Механикус — было бы неплохо узнать больше.

Чанна выглядела неуверенной, Девра — неубежденным.

— Не беспокойтесь, — обнадежил их Мальдо.

— Нужны только двое, — сказала Хазад.

Рев одарил ее улыбкой.

— Да, только двое.

На этом разговор закончился. Основная масса солдат делала все, что могла, чтобы расслабить свои напряженные мышцы, отдохнуть, попытаться снова заставить свой разум работать. Чанна отправила двух своих солдат к выходным дверям, чтобы запросить у охранников-скитариев медикаменты, чтобы занять их.

В то же время Рев и Хазад отошли в дальний угол камеры, за ряды коек и ящиков с припасами.

— Это место не было спроектировано как тюрьма, — сказал штурмовик, проводя ладонями по панелям стены и просовывая пальцы в сочленения, которые слегка поддались.

Ассасин кивнула.

— Поспешная работа. Они никогда не ожидали гостей.

Пара работала быстро, не рискуя сканировать ауспиком, но используя свои собственные глаза для поиска дефектов. Рев вскарабкался на ближайшую верхнюю койку и прижал обе руки к панели на потолке. Первая была крепко прикручена. Вторая под давлением приподнялась.

— Если не против, был бы рад помощи, — сказал он.

Хазад вскочила, присоединившись к нему. Мужчина вытащил боевой нож и подсек стыки, в то время как женщина надавливала на панели там, где они были освобождены. Несколько мгновений спустя панель отделилась, повиснув на одном конце. Рев поднял ее в пустоту наверх, бросил быстрый взгляд, чтобы убедиться, что на противоположной стороне не было ничего неприятного, затем забрался в проем. Ниир последовала за ним. Оказавшись внутри, она осторожно опустила панель позади себя, оставив незакрытой только один стык, отмечая место.

Они находились в тесном пространстве прямо над потолком камеры. Вокруг них тянулось несколько труб воздушной системы, а также линии электропередач и то, что выглядело как зачатки противопожарной системы. Пространство над головой было не очень велико — им приходилось ползти на животах, определяя направление только с помощью люменов на шлемах. Хазад вскоре почувствовала, как вспотела — чем дальше они продвигались, тем больше влажность, казалось, приближалась к той, что была в Паутине.

Они прошли мимо места, где должны были быть стены камеры, нащупывая путь по коридору внизу. Она ожидала, что в любой момент сработает какая-нибудь сигнализация или они привлекут внимание сервочерепа, оснащенного ауспиком. Ассасин держала дыхание под контролем, продвигалась так осторожно, как только могла. Ее тонкая броня была преимуществом перед более тяжелым панцирем Рева, но обоим пришлось потрудиться, чтобы не зацепиться за трубопроводы и стыки секций.

В конце концов, они добрались до более открытой области, над которой возвышалась распределительная коробка для атмосферных процессоров. Вокруг них громко гудели механизмы. Они начали примерно представлять себе размеры и протяженность комплекса.

Он казался не очень большим — самое большее, квадратный километр, и все это располагалось на том, что казалось одним этажом. Он был наспех собран из готовых секций. Хотя некоторые аспекты конструкции были необычными, не было ни видимых признаков работы ксеносов, ни характерного едкого запаха, оставленного их присутствием — это была постройка Механикус.

Рев на мгновение остановился у распределительной коробки, ожидая, пока Хазад доберется до него. Он послал ей боевой жест в темноте.

«Впереди, курс правый. Приближаемся к периметру?»

Она двинулась вперед, прищурив глаза в полумраке.

«Принято, — ответила Ниир жестами. — Проход узкий — я поведу».

После этого в проходе стало очень тесно, и женщина двинулась медленнее, стараясь не зацепиться за выступающие края конструкции. Она обнаружила, что ползет вниз по склону, словно застряла между потолком и нисходящей линией крыши, прежде чем достигла глухой стены из скалобетонных блоков у ее основания. Хазад протянула руку, чтобы прикоснуться к ним, и ощутила тепло, исходящее с другой стороны. Сооружение, как и везде, выглядело негодным — его быстро возвели, это место. Она двинулась вдоль стены, нащупывая щели. Через некоторое время она нашла одну — узкую, шириной не более пальца, заполненную крошащимся раствором, который получилось разгрести.

Рев, тяжело дыша в тесном пространстве, сполз вниз, чтобы присоединиться к ней, протягивая бусину ауспика из горжета своей брони. Она вставила ее в щель и активировала видеоканал.

После вихря статических помех, когда дух машины установил радиус действия, они вдвоем обнаружили, что смотрят в другой туннель. Однако этот был гораздо больше похож на конструкции Паутины, с блочными секциями корпуса Механикус, замененными теперь знакомыми изгибами и проходами ксеносов.

Хазад отрегулировала угол обзора, показывая больше материалов ксеносов. Казалось, что имперский комплекс был полностью заключен в значительно более крупное сооружение ксеносов, словно камень, зажатый в кулак. Чужеродная структура напоминала что-то подобное костному мозгу — соты из гладких отверстий, высверленных в неотражающем поверхностном материале, возможно, для того чтобы защитить их от неприкрытой ненависти Паутины.

«Слева-внизу», — показал жестом Рев, и Хазад снова отрегулировала угол.

Они уловили первые признаки движения. Далеко впереди, частично заслоненные перфорированными стеновыми решетками, двигались ксеносы. Большинство из них выглядели так же, как воин, с которым они столкнулись в Паутине, — гибкие, высокие фигуры в облегающих одеяниях и со зловеще заостренными клинками в руках. Однако среди них прихрамывало что-то еще, закутанное в плащ с капюшоном, спина его была безобразно изогнута, тонкие руки сжимали оружие, или медицинские приспособления, или механические инструменты. Остальные, казалось, либо уважали, либо боялись его и, пока шли, держались поодаль. Воины были достаточно отвратительными, однако даже отображенное на пикселизированном экране ауспика сгорбленное существо выглядело совершенно отталкивающим, уродливым, разномастным набором булавок, пузырьков, когтей и крюков, двигающиеся абсолютно неестественно, словно создание ковыляло по палубе на смеси из гравитационных пластин и сломанных ног.

Затем оно остановилось, подняло костлявую голову.

«Выключи», — резко показал Рев, и Хазад немедленно подчинилась. Она вытащила бусину ауспика из щели, и они оба поползли вверх прочь от стены.

После того, как отошли на некоторое расстояние от края преграды, оба остановились. Мальдо посмотрел на Ниир в темноте, их лица были так близко.

— Что думаешь? — спросил он.

— Они окружают нас, — прошептала она в ответ. — Но эти стены тонки. Мы могли бы вырваться.

Рев медленно кивнул.

— Может нанести какой-нибудь ущерб.

Хазад ухмыльнулась.

— Задать им жару.

Он ухмыльнулся в ответ.

— Ага, это было бы хорошо.

Женщина надежно спрятала отснятый ауспиком материал.

— Но не сейчас.

Затем они снова начали ползти вверх, обратно в сомнительную безопасность камеры предварительного заключения, подальше от кошмаров, которые кружили в темноте снаружи.

Гололит плавно растворился из поля зрения. Кроул снова моргнул, усердно пытаясь приспособиться к окружению, когда реальность восстановилась. Большое и сложное помещение вокруг них, которое раньше казалось внушительным, теперь казалось лачугой нищего по сравнению с тем, что он увидел воочию.

— Знайте, — сказал карлик голосом, являющимся воплощением рассудительности. — Если бы существовало какое-либо решение, если бы были доступны любые средства ремонта, мы бы ими воспользовались. Большая часть моего царства была занята единственной задачей на протяжении многих поколений смертных, не жалея ни времени, ни усилий, и нам пришлось, наконец, взглянуть правде в лицо. Мы не можем это исправить. Мы не создавали это, и мы это не понимаем. Поэтому мы были вынуждены, вопреки всем нашим желаниям, обратиться к тем, кто знает больше.

Казалось, что из них всех труднее всего приходилось Зиджесу. Словно он никогда по-настоящему не верил в то, что Спиноза рассказала ему, считая все это средством избежать порицания со стороны Аркс, но теперь, когда это оказалось правдой, оказалось реальным, все нахлынуло на него сразу, и он, наконец, смог увидеть, что именно происходило.

— Что вы им отдали? — требовательно спросил он, казалось, сдерживаясь от того, чтобы не броситься на карлика и не обхватить руками его толстую, как поршень, шею. — Что вы наделали?

— Ничего, — сказал Раскиан. — Переговоры были продолжительными. Мы находимся тут на протяжении недель, пытаясь достичь компромисса.

— Но чего-то вы достигли, — сказал Кроул. — Вы сделали им предложение.

Серебряная рука карлика дернулась, и в поле зрения появился гололит звездной системы. Девять планет вращались вокруг одного солнца, каждая из которых была отмечена светящимися руническими данными.

— Система Кирилл IX, — сказал карлик. — Девятнадцать миллиардов душ. Один крупный мир-кузница, восемь имперских поселений десятичного уровня. В настоящее время он находится под защитой ордена Адептус Астартес Красных Когтей. Если здесь будет достигнуто соглашение, защита будет снята, системы обороны убраны.

Спиноза возмущенно покачала головой. Зиджес сделал практически то же самое. Наврадаран никак не отреагировал. Кроул, однако, сумел сухо и презрительно фыркнуть.

— Девятнадцать миллиардов душ, — сказал он, качая головой. — Вот так просто.

— Мы много спорили против первоначальных требований ксеносов, — ответил карлик. — Они были значительно выше.

— Что ж, хорошо сработано. — Кроул почувствовал, что отвращение грозит захлестнуть его, как рвотный позыв. — Как благородно. Как праведно. И все же очень, очень глупо. — Он взглянул на Наврадарана, взывая к здравому смыслу кустодия. — Сколько миров разграбляется ксеносами ежегодно? И мы должны верить, что они проявили готовность вмешаться в нашу пользу ради получения еще одного ничтожного мира.

— Это идет против Лекса, — сказал Наврадаран Раскиану. — Добровольно отдавать любую часть владений Императору врагу.

— Возможно, вы не совсем поняли мысль, которую я высказал ранее, — ответил карлик. — Если Трон рухнет, мы не потеряем ни одной системы. Мы потеряем все системы. Все.

— И вы можете представить доказательства этого? — настаивал кустодий. — Не просто иллюстрации, а технические данные?

— С готовностью. Все, что мы знаем, доступно для вас в этом месте. — Один из кабелей карлика затрясся, словно по нему только что прошла бешеная череда информационных импульсов. — Но поймите также следующее. Ксеносы, хотя и являются мерзкими и презренными созданиями, не глупы. Им известно, что только Империум Человечества сдерживает приливы варпа. Они получат определенную цену за свое сотрудничество, столько же ради своей гордости, сколько и ради чего-либо еще, но они не заинтересованы в том, чтобы нас уничтожили. — Карлик заколебался, словно взвешивая, как выразить эту мысль. — Они паразиты. Они осознают потребность в живом хозяине.

— Этим дело не ограничится, — сказал Кроул.

Затем что-то щелкнуло глубоко внутри стены клапанов Раскиана, словно в раздражении.

— Разумеется, мы взяли на себя обязательство сделать элементы машинно-органического интерфейса Трона доступными для техников ксеносов, чтобы гарантировать адекватное функционирование системы замены. Мы предоставили ограниченные схемы непосредственно прилегающих областей, чтобы предотвратить возможный отказ компонентов. Это все — минимум, необходимый и нам, и им, чтобы быть уверенными в успехе. Все эти детали могут быть предоставлены. Здесь нечего скрывать.

— Но вы скрывали, — возразила Спиноза. — Вы использовали обман и насилие, чтобы скрыть всю махинацию. Если бы это действительно был единственный выход, почему бы не обратиться в Совет? Направить весь вес Сенаторума на борьбу с кризисом?

— Потому что соглашение никогда не могло быть достигнуто, — безэмоционально ответил карлик. — Интенсивный психо-политический анализ состава нынешнего Совета и его руководителей показал, что только два Верховных лорда могли бы поддержать подобное. Остальные немедленно свернули бы инициативу, либо, не желая верить фактам, либо не в состоянии одобрить такое решение. Последовала бы затяжная битва, которая парализовала Империум перед лицом других экзистенциальных угроз, отложив действия на десятилетия. Это был риск, на который нельзя было пойти, учитывая возможность неминуемого краха. Три члена Совета, выступающие за попытку исправления положения — я, спикер капитанов-хартистов и магистр Астрономикана — решили, после длительных переговоров, действовать тайно.

Кроул снова рассмеялся, хотя у него сильно пересохло в горле, и ему действительно нужно было немного отдохнуть — чем дольше он проводил в этом месте, тем больше хотелось отключиться.

— Может это отчасти и так, — прохрипел Эразм. — Но у меня есть другое объяснение. Трон — ваша обязанность. Ваша область знаний. И вы не можете ее исправить. Это причина получше держать все в секрете, не так ли? На случай, если ваша некомпетентность когда-нибудь будет раскрыта на всеобщее обозрение?

Карлик, казалось, не был встревожен.

— Если хотите, можете так считать. Это ложь. Мы действовали единственным способом, который, по нашему мнению, мог обеспечить дальнейшую работу машины. Хотя вы, по-видимому, желаете провала этому предприятию, все развивалось в соответствии с нашими прогнозами. Мы находимся в пределах видимости соглашения. Принимающая сторона окажет необходимую помощь. Соответствующие компоненты должны быть отремонтированы. Ксеносам должен быть предоставлен необходимый минимум в виде оплаты, чтобы сохранить репутацию. Империум выстоит. Омниссия будет сохранен навечно для продолжения Его божественной работы.

Почти наверняка это было плодом воображения Кроула, но на долю секунды он мог бы поклясться, что бронзовая маска улыбнулась ему.

— Как я уже сказал, все дополнительные доказательства будут предоставлены вам, — сказал Раскиан. — Но это любезность, а не необходимость. Работы уже были выполнены. Решения приняты. Теперь это не остановить. Вы прибыли сюда, инквизитор, не в качестве участника, а зрителя.

Глава двадцать вторая

Это являлось максимумом того, что Раскиан был готов обсудить, по крайней мере, на данный момент. По его словам, ему требовалось подготовиться к предстоящему и окончательному заседанию на высшем уровне по этому вопросу. Как и было обещано, в зал неуклюже вошли сервиторы, неся громоздкие стопки инфопланшетов и свитки пергамента. Все это было предоставлено группе для ознакомления.

Наврадаран, как всегда вежливый, поблагодарил его и сказал, что тщательно изучит материалы, прежде чем прийти к какому-либо заключению. Его слова подкреплялись предостережением, что Раскиану не следует считать вопрос закрытым, пока кустодий не придет к такому заключению. Тем не менее, подготовку к тому, что, предположительно, должно было стать судьбоносной встречей между Верховным лордом и ксеносами, никто не останавливал.

Группа отошла в отдельную комнату, освобожденную техножрецами и другими слугами Механикус. Это был своего рода библиариум, сеть взаимосвязанных помещений, уставленных когитаторами и пикт-линзами. Стопки улик были разложены на ряде металлических столов во множестве комнат. Как только двери закрылись, спутники Наврадарана немедленно начали протискиваться через них.

Зиджес посмотрел на низкий потолок.

— Устройства прослушивания, — пробормотал он.

— Возможно. Какое это имеет значение? — сказал Кроул, прихрамывая к стулу и тяжело опускаясь на него. — По всей вероятности, и от ксеносов тоже. Говори, что ты думаешь — сейчас нет смысла скрывать.

Мгновение Зиджес смотрел на него, явно борясь с отвращением, прежде чем повернуться к Наврадарану.

— Я хочу услышать об этом от вас. Можете просто подтвердить или опровергнуть все сказанное? Имею в виду, простите, если ошибаюсь, но вы живете там, не так ли? Он говорит правду?

— Не все так просто, как вы предполагаете, инквизитор, — сказал ему Наврадаран. — Вы видели гололитические проекции. Трон сам по себе является городом, его комплексность выходит за грань вообразимого. Те из нас, кому посчастливилось проводить время в его пределах, прекрасно осведомлены о несовершенствах и делают все возможное, чтобы поддерживать его и оберегать, но именно жречеству Марса поручено понимать внутреннюю структуру. Величайшие из их веры могут даже приблизиться к самому Трону, чтобы гарантировать, что самым сокровенным узам между святой плотью и божественной машиной никогда не будет позволено разрушиться. Немногие из моего ордена удостоены такой чести.

— Но у вас должно быть понимание. Вы верите ему?

— Самые сокровенные покои этого места пропитаны варпом. Само восприятие меняется в зависимости от мыслей и личности наблюдателя — то, что мы увидели на этом дисплее, было тем, что видят жрецы Марса, когда они входят. Я не узнал всего этого, хотя и проходил некоторыми из тех же путей. Несмотря на это, мне нетрудно поверить, что некоторые механизмы близки к сбою. Мы видим и сообщаем достаточно, чтобы это было правдоподобно. Только детальное изучение показаний Раскиана могло разрешить вопрос.

Кроул покачал головой.

— Вздор, — проворчал он. — Даже если это правда, лекарство хуже болезни. — Инквизитор энергично потер лицо, разминая плоть, и ему показалось, что от прикосновения остались синяки. — Он напуган. Я говорю про Раскиана. Он пытается замести следы сделки, но добром это не кончится. Что бы они ему ни пообещали, это каким-то образом будет скомпрометировано. Вы это знаете. Мы покончим с этим. Мы все сожжем.

— Никто не сомневается, что ксеносы лживы, — сказала Спиноза. — Но мы все видели этот элемент. Эти... штуки на нем. — Теперь она выглядела более чем смущенной. Практически больной. — Ни один техножрец не смог бы восстановить это.

Кроул не был разочарован в ней. На самом деле, он был впечатлен — само осознание того, что Трон состоит из неимперских компонентов, могло сломить ее год назад. Шаг за шагом ее уверенность таяла.

— Должен быть другой способ, — настоял он. — Обязан быть.

— Тот, который вам еще предстоит разъяснить, — сказал Наврадаран. — И это важнейший момент. Если мы убеждены в существовании проблемы, то должны найти решение. Апелляций к гипотезам недостаточно.

— Значит, вы бы одобрили вмешательство ксеносов в саму структуру Трона, — обвинил Кроул.

— Если Раскиан говорит правду, — парировал Наврадаран, — то тогда нет другого выбора.

Зиджес продолжал выглядеть недовольным.

— Эти заговорщики усердно работали, чтобы замести следы, — пробормотал он, задумчиво нахмурив брови. — Неужели порядочные слуги работают так прилежно?

— Может и нет, — сказал Наврадаран. — Может лорд Кроул прав, и Раскиан просто ищет способ избежать неприятностей. Меня это не волнует. Меня интересует только то, прав ли он и может ли предлагаемое лечение оказаться действенным.

— И если он не прав? — спросил Зиджес. — Если ксеносы дурят его?

Наврадаран посмотрел прямо ему в глаза.

— Не думайте, даже на мгновение, что, если бы я считал Раскиана и всех его союзников угрозой для Императора, я бы не организовал их немедленное и полное уничтожение.

Кроул усмехнулся.

— Он так бы и сделал, — сказал Эразм, сухо улыбнувшись Зиджесу. — Но он должен быть уверен. Вы все должны. Изучите все вещи, потратьте еще немного времени. И это то, что погубит нас.

Затем в дверь постучали. Наврадаран дал разрешение, и техножрец вошел в камеру. Этот выглядел достаточно похожим на обычного человека по размерам и манере держаться и изобразил аквилу, используя человекоподобные руки.

— Простите за вторжение, лорд-кустодий, — доложил марсианин. — Я должен сообщить, что поступил запрос о присутствии лорда Кроула на закрытой встрече.

— От кого?

— Ксеносов.

Спиноза немедленно взглянул на Кроула. Зиджес улыбнулся про себя, словно это подтвердило его подозрение. Сам Эразм не сразу понял, что и думать. Одно упоминание ксеносов заставило его почувствовать ледяной спазм страха, тот же самый, который мучил его в Полой Горе.

— С какой целью? — спросил Наврадаран.

— Нераскрыто, — сказал жрец. — Они гарантируют безопасный проход. Они приложили все усилия, чтобы подчеркнуть, что иные действия не послужили бы их делу, учитывая состояние переговоров, и что они выполнили все гарантии, данные окружению генерального фабрикатора в ходе обсуждений. Однако все это остается на усмотрение инквизитора.

— Сопровождение? — задал вопрос Наврадаран.

— В одиночку.

Кустодий повернулся к Кроулу.

— Не вижу в этом никакого смысла.

— Согласна, — эмоционально сказала Спиноза. — Никакого смысла.

Горгий, до этого момента хранивший молчание, немедленно поддержал.

— Нулла пурпоса, — пробормотал он. — Путаница. Молто пелигросо.

Кроул понял, что хочет рассмеяться. Хотя бы в этом они были согласны. И были совершенно правы — встреча с врагом, которого он презирал больше всего на свете, не могла принести никакой пользы. Если, конечно, ксеносы не надеялись, что он тоже передумает, и в этом случае встреча с ними могла только ослабить позицию, упрямо занимаемую им перед лицом постоянных сомнений с тех пор, как все началось.

По итогу ужасная идея.

— Я пойду, — сказал он.

— Советую этого не делать, — настоял Наврадаран.

— Почему? Моя позиция в этой дискуссии была четко изложена. Мне больше нечего добавить, а значит, мое присутствие не имеет смысла. Можете продолжить изучать каракули Раскиана без меня.

— Это слишком опасно, — оспорила Спиноза.

— Неужели? Если бы они хотели прямо сейчас убить меня, или кого-либо из нас, думаешь, они не смогли это сделать?

— Убийство — не худшее, что они могут сделать, — заметил Зиджес.

— О, думаешь, они могут обратить меня, не так ли? — Кроул поднял бровь. — У тебя мало веры в клятвы нашего ордоса.

— Но что хорошего из этого может выйти? — спросил Наврадаран.

— Что хорошего? — Кроул с недоверием посмотрел на каждого из них по очереди. — Что мы вообще тут делаем? Ищем истину. И кто знает обо всем этом больше, хорошо это или плохо, чем те, кто называет себя нашими спасителями? Пока они разговаривали только с Раскианом, который заинтересован в этом так же, как и они. — Его слезящиеся глаза снова остановились на Наврадаране. — Похоже, я скептик. Если вы хотите знать, о чем они на самом деле думают, если вы хотите услышать аргументы другой стороны, тогда это единственный шанс, который у нас есть.

Наврадаран обдумал это. Горгий вертелся вокруг, сильно взволнованный. Спиноза выглядела так, словно хотела сказать что-то еще, но отмолчалась.

— Ты — агент Трона, — наконец сказал Наврадаран. — Не рекомендую это делать, но и останавливать не буду.

— Очень хорошо, — вставая, подытожил Кроул. — Однако, пока меня не будет, продолжайте работать над этим. Никогда не знаешь наверняка — может к моменту, когда я вернусь, мы согласимся друг с другом.

Зиджес с усталым выражением смотрел ему вслед.

— Помни свои клятвы, — вот и все, что он недовольно сказал.

Горгий бросился за ним, затем, казалось, передумал, вернулся и поменял цвет окулюса на несчастный коричневый.

— Плохо-плохо, — пробормотал он. — Ступидо. Плохо-очень-плохо.

Спиноза была единственной, кто протянул ему руку, когда он собирался уходить, положив ладонь на его руку.

— Мой господин, — сказала она, и на ее лице отразилось беспокойство. — У нас не было возможности… Я хотела сказать, что некоторые вещи остались недосказанными.

Кроул почти остановился, перед этим. Она по-настоящему беспокоилась. Не из-за того, что от этого зависел конечный выбор, не за себя, но — даже после всего, что произошло — за него. Он заколебался, снова видя все причины, по которым это было глупо — даже высокомерно, — и снова почувствовал острый, как лезвие, страх в животе.

Но некоторые вещи теперь были предопределены, приведены в движение действиями, предпринятыми на другом конце галактики и совершенно в другое время. С того момента, как он посмотрел в глаза этого существа на Терре, запертого в фундаменте той самой машины, которую они сейчас пытались спасти, он знал, что этот момент обязательно наступит.

— Я вернусь, Спиноза, — сказал он, кладя свою иссохшую руку на ее здоровую. — Мы поговорим снова.

Техножрец указал на дверь. Затем Кроул двинулся, снова удаляясь, чтобы во второй раз встретиться лицом к лицу с создателем устройства.

Техножрец подвел его к краю корпуса Механикус. Они шли по длинному коридору без окон, пока не оказались перед парой тяжелых бронированных дверей.

— Дальше я не буду сопровождать вас, — сказал он Кроулу. — Протокол требует, чтобы делегации вступали в контакт друг с другом только во время запланированных периодов переговоров.

— Понял, — ответил Кроул. — Благодарю, что провели меня так далеко.

Жрец удалился, скользя обратно тем же путем, каким пришел. Кроул обнаружил, что смотрит на тяжелые двери из пластали. Его сердцебиение участилось. Он почувствовал, что сильно вспотел. Инквизитор не был склонен к панике, хотя тогда ему казалось, что он, возможно, страдает от этого. Даже налеты в Паутине, какими бы шокирующими они ни были в то время, не вызывали у него такого трепета.

Он был вполне сообразителен, чтобы догадаться о причине. Ксенос, в том или ином виде, никогда по-настоящему не покидал его после той первой встречи. Чем хуже становилось Кроулу, тем больше он ощущал его присутствие повсюду вокруг себя, внутри себя, наблюдающего за ним, подстрекающего его, выглядывающего из каждого отражения.

И теперь он снова был близок, во плоти. Вероятно, всего в нескольких метрах от него. О чем он сейчас думал? Не терпелось увидеть его снова? Тоже опасался? Чувствовал ли ксенос когда-нибудь подобное? Или это было несмотря на то, что он уверенно сказал Спинозе только для того, чтобы вызвать и убить его, положив конец этому фарсу?

Это маловероятно, ибо сорвало бы всю операцию. И все же страх не покидал его. Пальцы покалывало от онемения, суставы болели. Он был слишком стар для этого.

Когда двери, наконец, разомкнулись и начали скользить, раздавшийся треск заставил его подпрыгнуть. Он сделал глубокий вдох, и это было ошибкой, потому что достаточное количество воздуха с другой стороны уже просочилось через щель, и от вони его затошнило.

Его ждали двое ксеносов. Как он подумал, обе являлись женщинами, носившими на поясе длинные изогнутые клинки. Они были худыми, почти истощенными, очень высокими, их мускулы резко выделялись под натянутой полупрозрачной кожей. От обоих разило гниющим мясом. У одной на подбородке были засохшие пятна крови. Обе смотрели на него со странным выражением из смеси отвращения и желания, ненависти и любопытства. Действительно, казалось, что выражения лиц никогда не оставались постоянными, а быстро менялись с одного на другое. Даже самые простые движения, вроде поднятия руки или движения века, были ужасно быстрыми, словно они обитали в царстве ощущений, где само время каким-то образом отслеживалось по-другому.

— Значит, он ожидает? — спросил Кроул, безуспешно пытаясь казаться равнодушным к перспективе проникнуть глубже внутрь.

Одна из воительниц кивнула, не соизволив заговорить. Она протянула костлявую руку, украшенную длинными, похожими на когти ногтями, полуобернувшись, маня его внутрь. Сухо сглотнув, он переступил порог.

Коридор со стороны ксеносов был построен из того же органического материала, что и туннели Паутины, хотя в нем было меньше этого жуткого липкого тумана. Он выглядел мокрым, словно по нему стекал конденсат. Все поверхности были темными, и лишь слабое электрически-голубое освещение, исходившее из скрытых источников, нарушало полумрак. Запах был отвратительный — смесь чужеродных выделений, крови и пота. Зайти внутрь было все равно, что ступить в мусорные ямы отстойника улья.

Джаррод сказал ему, что эта фракция ксеносов альдари рассматривает людей не более чем как животных, считая себя бесконечно возвышенными в своих достижениях и утонченности. Однако, глядя на них, так не казалось.

«Видят ли они, как выглядят? — подумал Кроул, шагая рядом с ними и стараясь не слишком удивляться инородности их движений. — Осознают ли они свою внешность?»

Он предположил, что не осознавали. Подобно некоему братству безумных аристократов, запертых в разрушающемся особняке на вершине пустого шпиля, ксеносы, казалось, действовали под колоссальным грузом самообмана. Ему хотелось узнать больше о том, что должно было с ними случиться, чтобы сделать такими. Это не могло произойти само собой, конечно. Это должна быть какая-то серьезная травма, какой-то чудовищный перелом, чтобы привести к такому единообразному и явному безумию.

В конце концов, они достигли дверного проема в форме слезы в стене из извивающихся обсидиановых завитков. Когда они приблизились к нему, линзообразное покрытие отодвинулось. Сопровождающие Кроула не вошли внутрь вместе с ним. Одна из них вытерла кровь с губ, рассеянно глядя на него. Другая вообще не смотрела в его сторону.

Он прошел через портал и почувствовал, как линза скользнула обратно, запечатывая его внутри.

Помещение было невелико. Каждая поверхность внутри него была тщательно отполирована и искусно сделана. Тот же самый мягкий голубой свет сочился из множества скрытых источников, отражаясь на острых краях и размашистых изгибах. По блестящему полу комнаты расставлена разнообразная мебель, хотя ее формы было трудно интерпретировать. Один предмет мог бы сойти за стол, хотя его верхняя поверхность была настолько изуродована шипами и крючьями, что он никогда не смог бы много вместить. У стены стоял шкаф без приметных дверей, которые можно было бы открыть. На противоположной стороне расположился высокий объект в форме столба, усеянный крошечными шипастыми сферами и геометрическими телами, включая поразительный тетраэдр размером с ладонь, на котором были выгравированы жуткие руны. Из большинства предметов торчали комплекты хирургических инструментов, все отполированные до блеска. Там находилось зеркало в полный рост с черным, как смоль, стеклом, хрустальная подставка, уставленная бокалами, стопка книг в обложках из черного дерева.

Один стул находился перед ним. Единственный обитатель комнаты не сидел на нем — казалось, он парил прямо над полом, а пара обутых ног свисала, подобно гнилому фрукту, с разорванного подола длинной черной мантии.

— Садись, — сказало создание. — Если не сделаешь это, то скоро отключишься.

Кроул, почти как во сне, сделал, как ему было велено.

Было невозможно не пялиться на чудовище перед ним. Оно было уродливо. Это была самая уродливая, мерзкая, отвратительная тварь, которую Кроул когда-либо видел. От него воняло еще хуже, чем от воинов. Его кожа — тот жалкий остаток, который все еще сохранился, — была практически прозрачной, обтягивая тощее, покрытое хрящами тело с узлами, полипами и опухолями. В его облик были внесены значительные исправления — дополнительные конечности свисали со спины и плеч, словно почерневшие листья умирающего растения. Его одежда состояла из простых лохмотьев, влажно хлопавших по местам самоистязания. Были видны кости, выступающие из блестящих зашитых разрывов; шипы и скобы пробивали и стягивали раны на плоти с почерневшими краями.

Хуже всего было лицо. Смотреть в его глаза было невыносимо, и все же он заглядывал в них раньше. Точно так же, как было в подземном улье на Терре, эти глаза были пустыми, бездонными провалами в ничто. От них исходила только жестокость, и не обычная — не человеческая, являющаяся отклонением и недостатком вида, — а первородная жестокость. Это существо было сделано из нее; оно было построено и поддерживалась ею. Оно дышало болью, оно выдыхало отчаяние. Даже воздух в комнате, казалось, мерцал и шипел вокруг него, отталкиваемый близостью к такому грубому и едкому моральному разложению.

— Выглядишь хуже, чем при нашей последней встрече, — сказал ксенос.

Он говорил на идеальном, хотя и архаичном, готике. Акцент был Высоким Терранским, тон голоса близок к человеческому.

— Мне хуже, — признал Кроул. — Гораздо хуже. Ты, напротив… другой.

Ксенос пожал плечами. Подобно его воинам, казалось, что эмоции постоянно вспыхивали и менялись под его изуродованными чертами лица, постоянное колебание тихой, несмолкаемой музыки.

— Смерть — это то, что я проходил множество раз раньше и, без сомнения, пройду снова. — Создание уставилось на него своими бесконечно ужасными черными глазами. — Средство у нас есть. Одна капля крови, знали ли вы об этом? Всего одной капли — хватает, чтобы вернуть тело и душу в прежнее состояние, переделав всю жизнь, если знаешь, что делать.

— Ты, кажется, гордишься своей извращенностью.

— Извращенностью? Неужели? В конце концов, ваши собственные люди, похоже, стремятся заручиться нашей помощью.

— Я намерен остановить их.

— Не думаю, что ты способен.

— Увидим.

Пришла очередь ксеноса осторожно изучать его.

— Было бы ошибкой пытаться, — сказал он. — Я понимаю твое отвращение к нам. На твоем месте я мог бы чувствовать примерно то же самое. Но вот в чем дело — мы нуждаемся в вас.

— Вы охотитесь на нас.

— Верно. Неизбежно. Но здесь это несущественно. Если вы угасните, то и мы тоже. Физическая галактика превратится в воющую пустошь, поглощаемую варпом, и мы умрем с голоду. Это то, что я намерен предотвратить. Мы не должны голодать. Мы должны устоять.

Кроул почувствовал, как его губы скривились в непроизвольном отвращении.

— Почему? Почему именно вы? Все живые существа презирают вас. Даже ваши собственные собратья. И в глубине души, я подозреваю, вы презираете самих себя.

Ксенос ожидал подобное.

— Многие из твоего вида говорили мне такое, — сказал он. — Чаще всего во время кормления души. Я нахожу это любопытным. Подозреваю, что таков результат ограниченных возможностей воображения с вашей стороны. — Создание моргнуло, и на благословленный миг глаза были сокрыты. — И я мог бы сказать то же самое о вас. Все сущее желает сохранить себя. Крорки. Пожиратели. Даже ингираэф. По крайней мере, у них есть какая-то причина для этого. Причины вашего вида вымерли давным-давно — вы хотите оставаться в живых просто так, цепляясь за какой-то первичный стимул-реакцию.

Кроул покачал головой.

— Как мало ты понимаешь о нас.

— Да неужели? — Изуродованные губы ксеноса слегка дрогнули. Он поднял когтистую руку и вытянул единственный палец. Со всех сторон вокруг них обоих заиграла тихая музыка, исходящая от невидимых передатчиков. На мгновение Кроул не имел ни малейшего представления, что это было, только то, что это была не та мерзость, которую он слышал в Паутине. Вопреки себе, несмотря на желание не иметь ничего общего с этим фарсом, он должен был слушать. И чем больше он прислушивался, тем больше ему хотелось. Он обнаружил, что не дышит. Он всегда забывал дышать, сталкиваясь с подобным.

— Бакк, — прошептал он.

— Бах, — поправил ксенос.

— Я так и сказал.

— Нет, надо так. Бах.

Кроул в замешательстве посмотрел на него.

— Откуда ты….

— Гениально, не правда ли? Сотворенное во времена зарождения вашей расы, когда мой вид просто наблюдал за вашими привычками из интеллектуального любопытства. Нет ничего лучше. Я бы променял все увеселительные заведения Комморры, чтобы получить больше подобного. Продолжай слушать.

Он продолжил. В некотором смысле это был худший кошмар из всех, когда музыку, преданность которой была его самой сокровенной радостью, играло для него такое существо. Это испортило ее, испортило все. И все же, она все еще была здесь, совершенная, прекрасная, безукоризненная, как жемчужина, затерянная в отвратительной нереальности этого царства боли.

Через несколько драгоценных мгновений звук затих. Ксенос закрыл свои глаза. Когда он снова открыл их, по его впалым щекам текли слезы.

— Восхитительно, — искренне сказал он. — Ты не чувствуешь этого так, как мы. Но я готов поверить, что даже ты в какой-то степени можешь быть тронут ей.

— Какой в этом смысл?

— Чтобы показать, кем вы когда-то были. Чем-то. Тогда вы жили. Вы создавали. Теперь вы просто существуете. — Ксенос вытер свои влажные щеки грязным носовым платком, вытащенным из одного из его многочисленных карманов. — Я многое знаю о тебе, Эразм Кроул. Наша кровь смешалась на мгновение, и поэтому я кое-что знаю о тебе точно так же, как ты кое-что знаешь обо мне. Посмотри вокруг себя. Я думаю, это место не совсем незнакомо.

Это было правдой. Чем дольше он находился в камере, тем больше интуитивно понимал функционал различных ее компонентов, каждый из которых были искусен и сверхъестественен. Стол был приспособлением, используемым в том, что ксеносы называли «кормление душ» — пытке. Он начинал понимать, как работают различные его элементы — ничто из того, что он когда-либо использовал в своих собственных камерах для допросов, не было таким понятным. Поверхность зеркала ничего не отражала. Оно было очень большим, обрамленным типично запутанными рунами и приспособлениями ксеносов. Он вздрогнул, вспомнив те, что разбил, даже когда поймал себя на желании протянуть руку и прикоснуться к этому сейчас, потому что уже почувствовал, на что оно способно.

— Я не имею ничего общего с тобой.

— В некотором смысле это так. Ты долго не проживешь. Я вижу, как с каждым мгновением жизненная сила внутри тебя иссякает.

— Ты ускорил процесс.

— Возможно. Если бы у тебя хватило воображения, я мог бы убедить тебя задержаться здесь. Мог бы показать, насколько это пустяково, на самом деле, сделать смерть просто еще одним изгнанным призраком. Но я знаю, что ты так не поступишь.

— Прости меня, если я сомневаюсь в достоверности всего, что ты говоришь.

— Всего? Немного грубо. Лучшая ложь — та, что ближе всего к правде. — Существо пошевелилось, и его конечности зазвенели по изуродованной шкуре. — И это правда. Мы можем починить Прогнивший Трон. Мы делаем это не из сочувствия, а потому, что это служит нашим интересам.

— Что ты делал там, тогда на Терре?

— Когда мы впервые встретились? Самолично смотрел, что нужно было сделать. Оценивал основу.

— Я верил, что ты был безумен.

— Опять же, многие так говорят. Но нет, я должен был провести определенные наблюдения. Для собственного удовлетворения.

Кроул понял, что растерян. Было трудно вспомнить, что он чувствовал тогда.

— Я не верю тебе, — сказал он. — Здесь есть обман.

— Всегда есть обман. Однако поверь мне, когда я говорю это. Если принятые здесь меры не увенчаются успехом, то ваша раса обречена. Может быть, через несколько лет, может быть, даже столетий, но день разрушения обязательно наступит. Мы сами можем найти какое-то альтернативное решение на этот случай, но вы этого не сделаете. Я повторяю это еще раз, поскольку тебе, похоже, трудно это понять — это вымирание. Окончательное, бесповоротное. — Существо неприятно хрустнуло костяшками пальцев. — На фоне этого мне трудно понять, почему перспектива заключения этой сделки, при всех ее несовершенствах, продолжает тебя раздражать.

— Потому что должен быть вариант получше.

— Назови тогда его.

— Трон был создан Императором. Он наш проводник и наш судья — Он должен указать нам путь.

Существо вздохнуло, на мгновение, обнажив свои почерневшие игольчатые зубы.

— Должен ли я подбирать слова? Или просто сказать тебе здесь и сейчас, что император не создавал Трон, а адаптировал его из тысячи различных украденных артефактов древних рас? Или что его функция неправильно понята вашим народом, и что если вы когда-нибудь узнаете правду, это, по крайней мере, разорвет вашу обманутую империю пополам? Что хуже всего то, что Император, на которого вы возлагаете столько надежд, совершенно не имеет отношения к текущей функции машины?

Кроул выпрямился — он начал сутулиться от усталости. Ему остро нужна доза чего-нибудь, чтобы поддерживать себя в форме и его разум работал.

— Он наш единственный защитник. Наш единственный свет во тьме.

— Ну же, ладно тебе. Я знаю, что ты выше этого. У тебя редкий интеллект. Ты — принц своей расы, один из той бесконечно малой части вашего вида, которым позволено думать самостоятельно. Вы можете ненавидеть пришельцев, но некоторые из нас знают о вашей истории больше, чем вы сами. Тело подводит тебя, но разум остается верным тебе. Используй его.

Кроул старался держать подбородок высоко поднятым. Просто находиться здесь, смотреть на это создание, было изнурительно.

— Но почему тебя это вообще волнует? У меня нет сил остановить это, по крайней мере, в одиночку.

Впервые существо выглядело так, словно обдумывало свой ответ, словно все до этого было отрепетировано, но теперь было сказано нечто важное, требующее осмысления. Он улыбнулся сам себе, его худое, как у трупа, лицо исказилось, когда модифицированные мышцы перестроились.

— Все так, как я тебе говорил, — сказал он. — Наша кровь смешалась. У меня есть к тебе интерес, может быть, сентиментальный, но выходящий за рамки временных сделок и контрактов.

Его глаза излучали тьму. Его тело излучало жестокость.

— Потому что ты скоро умрешь, Эразм Кроул, — сказал он. — И я бы предпочел, чтобы ты этого не делал, по ошибке оставаясь приверженным уничтожению вашей собственной расы.

Глава двадцать третья

Спиноза взглянула на Зиджеса. Последние пару часов они оба занимались одним и тем же — изучали груды пергаментов и инфопланшетов. Не считая Горгия, переместившегося в одну из подсобок библиариума, они были одни. Кустодии были заняты в нескольких смежных комнатах, старательно оценивая материалы, выданные Раскианом.

— О чем думаешь? — спросила она.

Он выглядел истощенным. Высокомерие, которое он выказывал с их первой встречи, теперь практически полностью исчезло, сменившись каким-то оцепенелым недоверием. Учитывая все обстоятельства, он держался достаточно хорошо. У нее было в разы больше времени свыкнуться с распространяемыми еретическими концепциями. Ему даже удалось выдавать слабую улыбку.

— О том, что я хотел забрать тебя назад на Терру, — сказал он.

— Ну, что же. Ты не знал ситуацию.

— Ты пыталась рассказать мне.

Она отодвинула свою стопку пергаментов в сторону. Немарсианскому разуму не под силу долгое изучение знаний Культа Машин.

— И я пытаюсь найти способ отринуть все это.

— Из-за Кроула?

— Из-за них.

— Тише. — Зиджес прижал сжатые кулаки к глазам и сильно потер их. — Послушай, я не техножрец, но эти прогнозы разрушения проекта кажутся... убедительными. Это возмутительно, что их вообще держали в секрете, но нет особого смысла превращать это в яблоко раздора.

— Наврадаран тоже так считает.

— Он тебе это сказал?

— Верно.

Зиджес испустил долгий вздох.

— Тогда мы приближаемся к тому, чтобы позволить этому случиться.

— Разве?

— Смотри, поправь, если я что-то упускаю, — с осторожностью сказал инквизитор. — Должна состояться заключительная часть переговоров. Прямо сейчас. Если все пройдет успешно, Раскиан предоставит запасные компоненты для проверки. Он предоставит ксеносам средства для проверки биомеханической совместимости с большей машиной, здесь, в этом месте и под его наблюдением. Если в ходе тестов не будет обнаружена неполадка, компоненты будут подготовлены к транспортировке, затем доставлены Механикус, которые смогут беспрепятственно отправить их на Марс для дальнейшего исследования. Если они убедятся, что все хорошо, и только тогда, то смогут приступить к интеграции. Техножрецы говорят нам, что им были даны инструкции. В обмен ксеносам будет предоставлено все нужное для обхода защиты Кирилл IX. Не будет ни второго проникновения во дворец, ни каких-либо дальнейших контактов между делегациями. — Он нахмурился. — Так какая четкая опасность — для Империума — здесь кроется? Какая причина не позволить этому случиться?

— Диаболикус, — прошипел Горгий. — Еретикус Майорис. Все ложь.

— Согласна, — сказала Спиноза. — Все слишком идеально, чтобы быть правдой.

— Наврадаран — творение закона. Нам понадобятся причины получше, чем просто ощущение неправильности.

— Устройства для замены могут быть повреждены.

— Но они говорят нам, что оригиналы уже неисправны. Какая им выгода предоставлять неисправные запасные части?

— Девятнадцать миллиардов душ.

— Кроул, твой человек, сказал об этом — они и так могут совершать набеги на миры. Это не такая большая выгода от настолько сложной схемы. В любом случае, Механикус утверждают, что до совершения передачи могут все проверить. Этого недостаточно.

Спиноза засмеялась.

— На Луне ты не был так уверен в том, что будешь бороться с происходящим.

— Да. Что же. Теперь я видел распорядителей. Страшные люди. — Зиджес откинулся назад и провел рукой по волосам. — При нынешнем положении вещей для нас это в любом случае равнозначно смерти. Я имею в виду, даже если это случится, Раскиан не позволит никому из нас покинуть это место живым, не так ли? Не может, если все еще хочет сохранить все в секрете.

— Нам может и не позволит. Но кустодиям? Хотела бы посмотреть на это.

— Их можно было бы убедить ничего не говорить, если они действительно верят, как вы предполагаете, что это правильно. Инквизиторы, однако, слишком ненадежны.

Спиноза выдохнула.

— Пожалуй так. Но это не может быть основанием для вынесения приговора. Не должно быть. Важно только одно. Чему мы верим?

Выражение лица Зиджеса стало серьезнее.

— Раскиан предан делу. Сейчас он должен продолжить. Кустодий — творение Трона. Он даже представить не может, что ему может быть причинен вред, так что его можно убедить поддержать проект. Что насчет тебя?

Она не хотела отвечать. Кроул еще не вернулся, а он мог бы добавить еще что-нибудь. Возможно, Зиджес уже знал, что она думает. В любом случае, дознаватель слишком устала, чтобы притворяться, и, казалось, не было смысла скрывать что-либо. Эта стратегия уже принесла столько страданий и сомнений, что цикл должен был когда-нибудь разорваться.

— Я так долго боролась с ним по этому поводу, — сказала она. — Но он слишком часто оказывался прав, и теперь мы видим их здесь такими, какие они есть. Нет. Этого нельзя допустить.

Зиджес кивнул.

— Так как мы остановим их? У нас осталось не так много оружия.

— Убивать-убивать, молто вигоросо, — сказал Горгий, показывая искреннее желание участвовать.

— Девра последует за Наврадараном, — произнес Латан.

— Тогда мы доберемся до него.

— Недостаточно. Девять кустодиев могли бы справиться с этим даже без Стражей.

— Тогда… что? Мы просто останемся позади? Дадим лучшим из нас сделать всю работу?

Спиноза уставилась на поверхность стола, сжала кулаки, напрягая волю, чтобы собраться с мыслями.

— Мы вооружимся, — продолжила она. — Подготовимся. Наврадаран может решить покончить с этим, но если он этого не сделает, если он позволит себе не замечать угрозы, тогда нам придется начать действовать. Мои силы, твои, все разом. Какое бы оборудование они ни привезли для обмена, мы уничтожим его прежде, чем они смогут прикончить нас всех. Этого может быть достаточно. До тех пор мы не подадим им виду. Будет следовать приказам.

Зиджес посмотрел на нее, легкая усмешка отразилась на его усталых чертах.

— Я говорил, что ты тот еще фрукт, Спиноза, — сказал он. — Недооценил тебя. Прощу прощения.

— Не стоит. — Она огляделась вокруг, на некачественно изготовленные стены, хлипкие барьеры, которые не позволяли проникнуть кошмару Паутины. — Я чувствую себя несчастной. Совершенно несчастной. Я слишком медлила, чтобы поверить ему. Думала, что Верховный лорд непогрешим. — Она горько рассмеялась при этом воспоминании. — Думала, что они проявление Его воли. Непогрешимые. Верные обязательствам.

— Серьезно?

— Я больше не верю в это.

— Значит, из всего этого вышло что-то хорошее.

— Но никаких действий теперь, — решительно сказала Спиноза. — Никаких. Кроул не вернулся. Я должна поговорить с ним. Что бы ты ни думал о нем, он заслужил этого.

— Хорошо. Я поговорю с Чанной. Но я не буду ждать его вечность — время на исходе.

Это было правдой. Все было правдой.

— Верь в это, — сказала она, пытаясь убедить себя. — Он вернется.

После того, как они вернулись в казарму, где размещались военнослужащие, им больше ничего не оставалось, кроме как ждать. Хазад и Рев вернули потолочную панель. Они сравнили записи, что позволило им составить достаточно точную картину того, как коридоры и комнаты внутри корпуса связаны друг с другом. Промоделировали путь, заучили повороты. Затем поговорили с Чанной.

— Что-нибудь изменилось, пока нас не было? — задал вопрос Рев.

— Ничего, — сказала Чанна, понизив голос. — Абсолютная тишина.

— Спиноза? — спросил штурмовик.

— Еще не вернулась. Как и лорд Зиджес. Даже нет сообщений по воксу.

На этом все. Они ждали. Хазад проверила питающие линии Акиры, ее клинка. Рев разобрал свое «адское» ружье, прочистил его и снова собрал. Оба поели.

Когда Ниир наконец услышала, как скитарии зашевелились на своих сторожевых постах прямо за дверями, то предположила, что это возвращается Спиноза или, может быть, Наврадаран. В итоге это оказался Кроул, одинокий и выглядевший хуже, чем когда-либо. Тяжело дыша, инквизитор проковылял через дверной проем, затем ухватился за одну из коек, чтобы не упасть. Рев кинулся к нему, Хазад следом за ним.

— Вам что-нибудь нужно, господин? — спросил капитан. — Еще лекарства?

Кроул покачал головой. Цвет его кожи теперь был скорее желтым, нежели серым, глаза стали провалами красного цвета. Руки дрожали сильнее, чем раньше. Прошло некоторое время, прежде чем дыхание дало ему говорить.

— Как они обращаются с вами? —спросил он в итоге.

— У нас есть все необходимое, — сказал Рев.

— Кроме свободы передвижения, — добавила Хазад.

Кроул кивнул.

— Прискорбно. Я бы поговорил с генеральным фабрикатором, но, боюсь, он не склонен слушать. — Инквизитор усмехнулся про себя, что вызвало приступ кашля. Хазад потянулась за флягой с водой и передала ему. Он немного выпил, хотя и не так много, как было нужно.

— Что мы можем для вас сделать? — спросил Рев, понизив голос. Трое выживших членов отряда штурмовиков с Корвейна стояли рядом, но остальные имперцы оставались на расстоянии, включая бойцов Чанны.

— Пока не знаю, — сказал Кроул. — Грядет встреча. На ней все должно решиться. — Из-за этого у него был угрюмый вид. — Тогда, возможно, вы понадобитесь мне. Что обнаружили?

— Отсюда есть выходы, — сказала Хазад. — Место не очень хорошо обустроено.

— Они никогда не ожидали гостей, — сказал Кроул. — Есть какой-нибудь способ проникнуть в зону ксеносов?

— Мы нашли один, — сказал Рев.

— Значит, вы сможете провести меня туда?

На лице капитана отразилось сомнение.

— Теоретически, — сказал он.

Кроул засмеялся.

— Имеешь в виду, если бы я был готов к такому? Я еще не умер. — Затем он снова стал серьезным. — Но сделал бы ты это? Отдай я приказ?

— Конечно.

— Хотите ударить по ним сейчас? — спросила Хазад.

Кроул протянул руку, пальцы все еще дрожали, и благодарно положил ладонь на предплечье женщины.

— Как я говорил дома — твое присутствие освежает. Но нет. Вероятно, мне придется пойти туда. Что-то не дает мне покоя, что-то, не покидающее меня. Приятно знать, что вы, возможно, поможете мне с этим разобраться.

— Вы можете нам что-нибудь рассказать? — спросил Рев.

— Только то, что все сомнительно. Ничего не ясно. Даже у меня больше нет никакой уверенности. — Его взгляд стал расфокусированным. — Они, конечно, отвратительны, но достаточно ли этого? Гнусный язык все еще может говорить правду. Даже несущий боль. Мне нужно время, но у меня его нет. Мне нужен совет, но я не доверяю тому, что мне скажут. — Он бросил печальный взгляд. — Это не то, что вы хотели услышать, капитан. Но это правда. Мы проделали весь этот путь, и до сих пор ничего не ясно.

— Вы… разговаривали с ними, — сказала Хазад, внезапно осознав, где он был.

— Одним из них. Старым другом.

— И оно не…

— Убило меня? Нет, они не хотят все испортить. Они хотят, чтобы все получилось. Но потом? Может быть. Вы должны надеяться, что у Раскиана есть планы.

Из коридора снаружи донесся еще больший шум — скрежет когтей скитариев по панелям пола.

— Я должен вернуться к ним, — сказал Кроул. Затем он взглянул на каждого из них по очереди. — Нам нужно подобрать момент. И он случится в тот миг, когда глаза устремлены на другое. Но вы сделаете это для меня? Побалуете старика в последний раз?

Рев никогда не выглядел довольным, но клятвы были даны.

— Как прикажете, — сказал он.

Для Хазад это было легче — на самом деле, она уже начала уставать от ожидания.

— С превеликим удовольствием, — свирепо произнесла она. — Лишь бы мне удалось убить кого-нибудь из них перед смертью.

Спиноза услышала его задолго до того, как увидела. Она слышала хриплое дыхание, постукивание и шарканье его ботинок. Женщина оторвалась от своей работы, прислушавшись. Дознаватель слышала, как он и Наврадаран переговаривались в соседней комнате, слишком тихо, чтобы она могла разобрать, о чем шла речь.

Затем он, прихрамывая, вошел в ее комнату, живой, и ее захлестнула волна облегчения.

— Спиноза, — прохрипел он, облокотившись на край стола.

— Инквизитор.

Горгий взволнованно подскочил вверх, его окулюс удовлетворенно запульсировал ярко-зеленым.

— Оставлю вас одних, — сказал Зиджес, вставая и надевая куртку. Он многозначительно взглянул на Спинозу. — Мне нужно проинструктировать Чанну — будем поддерживать связь.

Как только он ушел, Кроул одарил Спинозу кривой улыбкой.

— Кажется, вы двое начинаете лучше ладить.

— Долг обязывает, — нетерпеливо сказала она, ей не терпелось узнать, что произошло. — Как вы? Что оно сказало?

— То же, что и Раскиан, — категорично сказал Кроул. — Это их схема — что бы еще он сказал?

— Так что вы об этом думаете?

Кроул тяжело опустился на стул, бессильно положив руки на стол.

— На пергаменте это все еще имеет смысл. — Он развел руки ладонями наружу в жесте отчаяния. — Это имеет смысл. Мы работаем так усердно, пытаемся подорвать проект на каждом шагу, и теперь я с трудом могу понять для чего, если не считать ледяной уверенности в своем сердце. — Он потряс головой. — Хак — мертв. Адамара — мертва. Корвейн опустел, словно могила, и Маяк выключился. Все ради этого. Все ради этого.

Он выглядел побежденным. Его плечи были опущены, взгляд расфокусирован.

— Не говорите такое, — нежно сказала Спиноза. — Это еще не конец. Они держали проект в секрете.

— Ах, таков уж путь Империума, не так ли? Никогда не говори правду, если подойдет заговор. — Он вздохнул. — И, разумеется, Раскиан был прав. Он никогда бы не добился этого через Совет. — Очередная долгая пауза. — Его злоба во мне. Вот почему нас сюда пустили. Вот почему он хотел поговорить со мной. Вскрой мне вены, и увидишь теперь только яд, поддерживающий меня на плаву. Мы схожи, я и это существо. Я даже не знаю, почему он захотел поговорить, убедить меня поддержать все это. Возможно гордость. Собранность. Или просто безумие, как и многое другое.

— Или что он осознал, что вы все еще центральная фигура. Что Наврадаран все еще слушает вас. Как и я.

— Наврадаран будет делать то, что захочет.

— Только после того, как будут собраны все доказательства. Он дотошен и от этого тошно.

Кроул резко поднял голову.

— Это был каламбур, Спиноза?

Она улыбнулась.

— Простите. Я очень устала.

— Но все еще способна действовать?

— Очень даже. — Она наклонилась ближе. — Зиджес за нас. Этому нельзя позволить продолжаться. Если кустодии не двинутся с места, мы должны остановить все сами.

Кроул резко взглянул на нее, пораженный и довольный. Его лицо исказилось от искреннего волнения, а затем, почти сразу же, от обеспокоенности.

— Вы не сможете сделать это. Не против девяти из них. И врага. Они убьют вас всех.

— Но если мы выждем, выберем подходящий момент, то вполне сможем сорвать обмен.

— Нет. Вы не можете быть убиты здесь, не ради этого. Слишком многие уже погибли.

— Учитывая ставки, я не думаю, что наше выживание имеет какое-либо значение.

— Но в этом-то и заключается загвоздка, не так ли? Вся чертова проблема во всей этой проклятой затее. Это касается всего, или что именно мы пытаемся сохранить? — Он разозлился, отчего зашелся ужасным кашлем. — Я хочу, чтобы ты выжила. Хочу, чтобы ты держала всех вместе. Горгия, Рева, ассасина. Не думай, что я не вижу, как они относятся к тебе. Особенно Мальдо. Теперь ты инквизитор.

— Думаю мы прошли это.

— Ирония в том, что я никогда не хотел видеть равного себе. — Его взгляд блуждал. — Лишь компаньона, которого я мог бы слепить по своему образу и подобию. Но у меня появился тот, у кого я мог поучиться, если бы только было больше времени. О, все эти ошибки…

— Повелитель, я…

Затем внезапно вернулась ясность. Выражение лица Кроула ожесточилось. На мгновение он выглядел практически так же, как и раньше.

— Ничего не говори, Спиноза. Всего на мгновение. Слушай с предельным вниманием. Я не пойду на эту встречу. Мне нечего там сказать. Но ты должна. Это существо будет там. Там будут его союзники, многие из его воинов, поскольку они достаточно самонадеянны, чтобы считать, что ничто не может причинить им вреда в этом месте. Конечно, я не представляю угрозы, поскольку сказал, что больше не буду препятствовать осуществлению плана, и когда я это сказал, часть меня даже поверила в это.

— Но вы еще не закончили.

— Не совсем. Что-то гложет меня. Оно разрывает на части, и я не могу его прогнать.

— Тогда позвольте мне пойти с вами.

— Нет. Ты нужна. Ты и Зиджес. У тебя есть крозиус арканум, ради Терры — даже кустодии уважают его. Если вам потребуется, если будет необходимо действовать, то никто другой не смог бы справиться так же хорошо. Но подождите. Ждите так долго, как сможете. Возможно еще есть способ, даже сейчас. Наврадаран — ключ к успеху.

Сейчас это был тот Кроул, которого она помнила, по крайней мере его отголосок. Теперь она превзошла его во многих отношениях, и у нее были все основания сомневаться в его нынешних суждениях и способности действовать, но его целеустремленность никогда не подвергалась сомнению. И теперь, когда приближался конец, казалось, что-то от прежней решимости вернулось.

— Я дознаватель, мой господин, — уверенно сказала она, взяв его руку и крепко сжав ее. — Все будет так, как вы прикажете.

Глава двадцать четвертая

Момент настал без предупреждения. Все хроносы, захваченные в Паутину, все еще бешено вращались, но, возможно, у техножрецов были свои собственные средства отслеживания течения времени. Было объявлено о заключительном заседании переговоров, о моменте, когда будет принято решение.

Некоторые вопросы все еще нуждались в уточнении. Точные условия капитуляции Кирилл IX еще не были согласованы — ксеносы хотели получить гарантии того, что они прибудут туда не для того, чтобы быть застигнутыми врасплох защитниками. Как и говорил Раскиан, некоторые элементы обещанной технологии чужаков еще предстояло протестировать на подлинных компонентах из самого Тронного зала, и поэтому оставались некоторые сомнения в том, что психический материал будет работать правильно.

По словам представителей Раскиана, все будет решено на этом заседании. Это должно было происходить открыто, на всеобщем обозрении, без какой-либо возможности обмана. Для этого собрания была отведена специальная комната, битком набитая устройствами для контршпионажа и антипсихическими чарами. Представители обеих делегаций изучали ее в течение нескольких дней, рьяно выискивая какие-либо скрытые ловушки, прежде чем все признали его очищенным.

Спиноза в последний раз поговорила с кустодием и Зиджесом, прежде чем они отправились в назначенное место.

— Я позволю заседанию продолжиться, — сказал им Наврадаран. — Мои соратники будут наготове. Вы должны привести свои отряды и подготовить их к первым признакам агрессии.

— А ключевой вопрос? — спросила у него Спиноза. — Позволите ли вы совершить обмен?

— Угроза была доказана, — серьезно ответил кустодий. — Поэтому теперь необходимо огласить окончательные аргументы.

«Такой настороженный. Все еще наблюдающий, все еще вычисляющий. Было ли это их слабостью?» — задавалась вопросом Спиноза. Не поэтому ли они так долго прятались, укрываясь в безвестности? Что они утратили свою решительность за изнурительные тысячелетия?

— Господин Кроул, — заметил Наврадаран. — Он не с тобой.

— Он при смерти, — сказала Спиноза. — Как могу судить, ближе, чем когда-либо. Он не чувствует себя в состоянии присутствовать, и я не вижу смысла тащить его на мероприятие, о котором он уже ясно высказал свое мнение.

Наврадаран кивнул.

— Да будет так. Мы будем судьями. — Он многозначительно поднял свое копье стража. — Точная система боезнаков согласована. Повторю еще раз — при первых признаках того, что что-то идет не так, я подам сигнал.

Спиноза кивнула, борясь с желанием взглянуть на Зиджеса. Если от кустодия не поступит никакого сигнала, им придется действовать самим. Единственное, в чем она тогда сомневалась, заключалось в том, будет ли их достаточно — смогут ли они действовать достаточно оперативно, прежде чем объединенные силы, сконцентрированные вокруг них, ликвидируют угрозу. Она почувствовала, как сжало в груди — нарастающее напряжение, которое будет только усиливаться, — и надеялась, что сумела должным образом скрыть его.

— По вашей воле, — сказала она.

Пришли вызовы. Уцелевшие бойцы Инквизиции, не считая Рева и Хазад и включая Дворцовых Стражей Девры, построились и прошли в зал собраний. Их встретили кустодии и небольшой эскорт скитариев. Горгий взволнованно парил над головами, держась все время поближе к Спинозе.

— Пелигросо, — бормотал он. — Инсанус. Молто начеку.

— Да, следи внимательно, — прошептала Спиноза. — Нам может потребоваться твоя реакция.

Они прошли по коридорам, минуя комнату, где впервые встретились с Раскианом, но не входя в нее. К ним присоединились еще несколько скитариев, появившихся из потайных комнат, некоторые из них были одеты в прекрасные ритуальные одежды, другие несли тяжелое оружие, сросшееся с их металлическими конечностями. К тому моменту, когда они достигли огромных дверей, ведущих в зал заседаний, более сотни из них маршировали и гремели оружием вместе с имперцами. Портал открылся, и все они прошли внутрь.

Вполне закономерно, что это было самое большое помещение, которое они видели до сих пор. Сооружение, как и все отсеки внутри комплекса Механикус, было выполнено в имперском стиле, с тяжелыми базальтовыми колоннами, поддерживающими высокий сводчатый потолок. Пространство простиралось примерно на сотню метров, уже наполняясь эхом от массированного топота прибывающих войск. На ничем не отделанном полу разместилось еще больше скитариев, некоторые из них были хорошо экипированы для боя. Отряды техножрецов сновали между вооруженными фалангами, сопровождаемые дронами-кадильницами и электро-посохами, добавляя низкий, шепчущий хор бинарного напева. С возвышающегося потолка свисали большие знамена, часть из которых были отмечены различными эмблемами Механикус, которые Спиноза не узнала, а на некоторых изображена двуглавая имперская аквила. Для представителей Инквизиции, Милитарум и Адептус Кустодес были определены зоны ожидания недалеко от центра собравшихся кланов Марса, и они, молча, заняли свои позиции.

Большую часть остального пространства занимала абсурдная громада Раскиана. Все его физическое тело уже вытащили на ближний край зала на тяжелых репульсорных платформах, и оно сейчас стояло, подобно зданию в здании, шипя, дрожа и работая, окруженное скопищами жужжащих нанодронов и насекомоподобных киберхерувимов. Его карликовое воплощение восседало, как на троне, на вершине высокого помоста с массой кабелей, трепетавших позади него, подобно огромной паутине. Все помещение пропиталось сильным запахом ритуальных масел и благовоний, а под ногами дрожал пол от приглушенного грохота работающих механизмов. Два гигантских запечатанных саркофага, каждый более пятидесяти метров в длину, возвышались в тени позади рядов Механикус, слегка покачиваясь на гравитационных пластинах. Тяжелые свинцовые панели были покрыты множеством мистических рун и оккультных символов. Охранялись они тщательнее, чем что-либо еще.

Спиноза заняла свое место рядом с Зиджесом.

— Технические образцы, — прошептала она, указывая на гробы. — Уничтожь их — и все закончится.

— Безусловно, — угрюмо сказал Зиджес, явно прикидывая, как быстро, если понадобиться, они смогут добраться до них. — Однако не просто.

Каждого члена имперской делегации разместили так, чтобы они смотрели в дальний конец зала, который в данный момент был пуст. Это было внушительным собранием — несколько сотен обычных скитариев, десятки с различным тяжелым вооружением, пара шагоходов с лучеметами и сам Раскиан, у которого, как можно было предположить, были свои собственные возможности, скрытые в этой гигантской телесной оболочке. Все выстроились в стройные ряды, подобно армии, готовящейся к нападению.

Как только все собрались, в зале воцарилась тишина, нарушаемая только продолжающимся шипящим перешептыванием на бинарном коде и непрекращающимся лязгом работающих шестеренок и механизмов.

Последовала театральная пауза, ожидаемое затишье, все взгляды были прикованы ко второй паре дверей в дальнем конце зала.

Когда они, наконец, открылись, вышедшие существа оказались такими же необычными и эзотеричными, как и марсиане, столкнувшиеся с ними лицом к лицу. Их было меньше свиты Раскиана, — несколько дюжин воинов разных мастей, большинство из которых были одеты в лоскуты плотно облегающей одежды, которая, казалось, вообще не обеспечивала защиты даже от самой слабой формы лазерного огня. Они шествовали с откровенным высокомерием, едва оглядываясь на своих имперских оппонентов. Некоторые из них шли в закрытых доспехах, богато украшенных и увенчанных высокими, грозными шлемами. С ними пришли несколько неуклюжих монстров на привязях, по форме отдаленно напоминающих гуманоидов, но с безобразно бугрящимися мускулами и крошечными головами в капюшонах. Все в них было воплощением противоречия — их доспехи, манера держаться и боевое снаряжение выглядели намного лучше, даже чем у кустодиев, и все же было во всем этом что-то неуловимо потрепанное, словно они не утруждали себя уходом за ними или забыли, как это делать.

В центре разномастной группы стояло два явно высокопоставленных лица. Один парил над землей, его гротескное тело представляло собой массу деформаций и самоизменений. Его бледное лицо покоилось на исхудавшем до ребер теле, утыканном штифтами и швами, в то время как из скоплений обнаженных хрящей поперек изогнутого позвоночника прорастало множество дополнительных конечностей. Рядом с ним шел высокий воин, одетый в полный доспех цвета ночи. Его неприкрытое лицо было жемчужно-белым, хотя и сильно накрашенным, и покрытым татуировками, с венцом чернильно-черных волос, туго затянутых на затылке. Позвякивающая коллекция трофеев свисала на цепочках со слегка поблескивающего боевого доспеха — кусочки кости, крошечные хрустальные пузырьки, в которых были вырванные глаза и отрезанные уши. Он смотрел на мир, глазами, которые едва могли найти в себе силы беспокоиться обо всем, что они видели, — словно все было серым и нечетким для существа с его непревзойденным происхождением, сведенного к разглядыванию сквозь туман полузабытого величия и дикарской лжи другой эпохи.

Ксеносы принесли собственный гигантский парящий гроб — цилиндр из черного обсидиана, по которому стекали струйки конденсата. Он был почти такого же размера, как два неповоротливых контейнера, охраняемых Механикус, и располагался рядом с монстрами на привязи.

— Что это? — спросила Спиноза, понизив голос. — Заменяющая деталь?

Зиджес кивнул.

— Возможно. Или может что-то похуже.

На ксеносов было трудно смотреть сколько-нибудь продолжительное время. Сам вид подобных существ разжигал в ней инстинктивную ярость. Она чувствовала их зловоние даже сквозь различные запахи Механикус, и от этого у нее скрутило живот. То, как они двигались, то, как они смотрели вокруг, жуткие, чересчур быстрые перемены, мелькавшие на их изможденных чертах, — все это вызывало у нее отвращение.

«Я желаю увидеть, когда вы все умрете, — поймала она себя на мысли, вспоминая крики в Паутине, монстров, выпущенных на волю в катакомбах на Терре. — Я желаю вам только уничтожения».

Естественно, она ничего не сказала. Никто ничего не сказал. Первые слова, эхом разнесшиеся по залу собраний, слетели с черных губ лидера ксеносов.

— Иллиандраэф эл’ша-морвеннаэл, — начало оно надтреснутым от старости голосом, настолько преисполненным презрения, что казалось, будто его пронзают иглами. — Иаф на-феллиандрел амаинн сватья-наур…

С треском заработали автопереводчики, извергая из своих передатчиков механический готик.

— Я, Шай-Морвайн, архонт кабала Еще Живого Ножа, открываю заключительную сессию переговоров с Владыкой Красной Планеты, выступающего от имени Верховных лордов Терры. Пусть мы достигнем здесь согласия и осуществим обмен сегодня на благо всех.

Неосознанно рука Спинозы скользнула вниз к рукояти Серебряного. Краем глаза она заметила, как Зиджес сменил положение, чтобы можно было быстро выхватить свой лазпистолет. Оба начали вычислять расстояния, время, расположение.

Стеснение в груди усилилось. Гравитационный саркофаг находился далеко, между ним и ней с Зиджесом находилось множество противников. Может воспользоваться крак-зарядами? Или более тяжелое вооружение? Как они вообще могли приблизиться?

— Итак, начинается, — прошептал Зиджес, в его голосе слышалась такая же напряженность. В некотором отдалении за происходящим бесстрастно наблюдал Наврадаран, не двигаясь и ничего не говоря.

— Так и есть, — ответила Спиноза.

Рев пробирался по тому же пути, что и прежде, прослеживая путь, намеченный им ранее. Позади него шел Кроул, тяжело сопя, словно больное животное, а за ним — Хазад.

Все были облачены в броню, хотя в случае с инквизитором это, казалось, вряд ли помогало ему и затрудняло прохождение через тесные проходы. Рев носил пояс с заглушенными крак-микрозарядами рядом со своим любимым «адским» ружьем. Кроул был полон оптимизма. Хазад положилась на свой собственный клинок, отключив питание, пока они корчились и ерзали по узкому месту.

Во всем этом не было ничего хорошего. Глаза Эразма сказали Мальдо все, что нужно было знать о психическом состоянии мужчины. Он был связан с инквизитором большим, чем простой преданностью, но служба штурмовиком означала полное отсутствие сентиментальности. Присяга заставляла его нести службу, и он никогда бы не высказал вслух никаких сомнений, но все же. Капитан не мог не думать о том, что долг звал его находиться в другом месте, рядом со Спинозой, а не в разборке с остатками безнадежного поиска, пока истинное испытание проходит в другом месте.

Они спустились по откосу и добрались до каменной стены. Рев быстро обнаружил узкий проем, который Хазад расширила. Он повторил проверку ауспиком, выявив пустой коридор на дальней стороне. Просканировал местность вокруг — чисто.

Рев потянулся за первым микрозарядом.

— Господин, прошу отойти, — предупредил он.

Заряды были закреплены на месте, все они отошли настолько далеко, насколько могли. Раздался тихий хлопок, поднялось облако пыли и дыма. Он прополз вперед, на ходу снимая оружие.

Заряды проделали в стене небольшую неровную дыру, достаточную как раз для того, чтобы каждый из них смог пролезть внутрь. Пол на дальней стороне был примерно на два метра ниже — перепрыгнуть было несложно. Рев подобрался к краю.

— Захожу, — провоксировал он Хазад и пробрался внутрь.

Штурмовик мягко приземлился, присев на корточки на площадку и поводив в разные стороны «адским» ружьем. Коридор был пуст. Стояла практически абсолютная тьма, не считая отблесков холодного голубого света, мерцающего и играющего на глянцевых черных поверхностях. Пол был липким от влаги. Было очень холодно. В воздухе стоял такой же резкий запах крови и пота, как и тогда, когда они загнали в угол того воина-ксеноса в Паутине.

Рев махнул рукой в сторону взрывного отверстия, затем осторожно двинулся по коридору. Его сердцебиение было слишком учащенным, дыхание — слишком прерывистым.

Кроул неуклюже спрыгнул позади него, затем последовал плавный, словно шелк, спуск Хазад. Ассасин помогла ему подняться, обнажила клинок и приняла свою привычную боевую стойку. Эразм, тяжело дыша и прихрамывая, последовал за Ревом.

— Сюда, — тихо прохрипел инквизитор.

Все трое шли осторожно, следуя указаниям Кроула. Рев ожидал, что в любой момент люмены его шлема погаснут, крик нападающего затмит его чувства, а под ребра вонзится острый жар клинка. Он был слишком взвинчен, слишком сосредоточен на угрозе — ему нужно было слегка ослабить напряжение.

— Вперед, туда, — прошептал Кроул.

Коридор изгибался, описывая плавную дугу, ведя к центру корпуса ксеносов. Они находились не в самой Паутине, а в вырезанном из ее внутренностей кармане, аналоге того же пузыря, в котором размещалась делегация Механикус. Теперь Рев отчетливо ощущал враждебность этого места, пульсирующую у него перед глазами, словно какое-то огромное и полуразумное давление нарастало по ту сторону этих устрашающе изогнутых стен. Это место было сверхъестественным в своей темноте и тишине, словно замороженным или погруженным в анабиоз.

Они подошли к стене, в которую была вмонтирована дверь в форме слезы. Ее отверстие было закрыто чем-то похожим на линзу из матового стекла. Кроул подошел прямо к нему, протянул руку и прижал ладонь к материалу. Она слегка изогнулась, задрожала, затем убралась. Рев бросил взгляд на Хазад, которая просто пожала плечами. Где инквизитор научился этому? Как он смог это сделать?

Однако к тому моменту Кроул, прихрамывая, уже вошел внутрь. Рев и Хазад вошли вместе с ним, готовые к опасности. Внутри камеры было так же темно, как и в коридоре, так же сыро и зловонно. Когда Ниир переступила порог, защитная линза, скользнула обратно, закрывая их изнутри.

Рев внимательно осмотрел обстановку, методично целясь из своего «адского» ружья в каждый укромный угол. Здесь сильнее пахло кровью. Когда луч его фонаря скользнул по дальнему концу помещения, он увидел почему — останки тела, или тел, все еще лежали на длинном невысоком столе. Ошметки кожи свисали с крюков, чудовищно растянутые, в то время как лужи маслянистой крови все еще растекались по нагромождениям мышц и по полу внизу. Инструменты, все изогнутые и зазубренные, торчали из остатков, словно их держали наготове для возобновления работы на каком-то этапе, но, к счастью, то, что было предметом внимания существа, уже было мертво.

Кроул даже не обратил на это внимания. С того самого момента, как они вошли в комнату, он не сводил глаз с высокого зеркала, установленного у противоположной стены, чья ровная поверхность казалась намного темнее, чем должно было быть. Лучи света поглощались всякий раз, когда мелькали на нем.

— У них есть хитрости, — прохрипел он, хищно уставившись на него. — Они приходят и уходят. Всегда в зеркалах.

Хазад подошла к нему поближе.

— Что думаете? — спросила она.

Глаза Кроула не отрывались от поверхности зеркала, хотя в нем ничего не отражалось.

— Мне нужно, чтобы ты охраняла это место, пока меня не будет. — Он на мгновение взглянул на нее, затем на Рева. — У вас есть вопросы. Ты беспокоишься, что я не должен знать этих вещей. Мне нечем вас утешить. Я тоже не знаю, откуда мне это известно. Только то, что он сказал мне сам — наша кровь смешалась. — Инквизитор странно засмеялся, сдавленно фыркнув. — Так что я являюсь тем, что ненавижу, Мальдо. В конце концов, я то, что ненавижу.

В тот момент Рев чуть было не вмешался. Это перечеркнуло бы все его правила жизни, но все же он почти решился оттащить Кроула, чтобы предотвратить задуманное инквизитором, ибо это не привело бы ни к чему хорошему.

Но даже если бы он пошевелился, было слишком поздно. Инквизитор внезапно прыгнул, сделав неуклюжий выпад, но все равно удивительно быстрый, учитывая, каким он был всего несколько мгновений назад. Рев увидел, как черные, словно ночь, доспехи человека ударились о край зеркала, увидел, как прогнулась поверхность, увидел рябь света и актинический всплеск силы, который обернулся и замкнулся у ног его хозяина.

А потом он исчез. Ни тени, ни следов, только черное стекло и залитая кровью камера.

— Что теперь? — спросила Хазад, звуча нехарактерно испуганно.

— Ты слышала его, — сказал Рев, поворачиваясь, чтобы наставить «адское» ружье на дверь. — Будем охранять.

Глава двадцать пятая

Было больно.

Он понимал, что так будет. Несущие боль жили за счет чужих ощущений, наслаждение и агонию они едва различали и настолько были охвачены экзистенциальной тоской, что даже то, что давало им силу, было тесно сплетено с мучением.

Или, может быть, он сделал что-то неправильно. Всегда оставалась такая возможность. Он чувствовал, будто летит вслепую, спустя целую вечность кропотливых расчетов, действовал целиком инстинктивно. Кое-что из того, что он увидел в комнате того существа, он мог интуитивно распознать, прочее же так и осталось скопищем, вызывающих отвращение предметов. Пусть на основании какой-то странной уверенности, но он буквально совершил прыжок во тьму.

Он все еще находился в камере, это он знал. Его душа, разум, информация, требующаяся для реконструкции его тела — все это было рядом, упаковано в глубине структур того зеркала. И пока он оставался внутри, как и само зеркало оставалось в целости и сохранности, навредить ему было невозможно. Вот каким образом путешествовал взор повелителей этой расы — физические оболочки были заключены внутри этих устройств, а восприятие уносилось через пространство и время.

Все, что ему теперь нужно было делать, это смотреть. Наблюдать. Использовать мысль и волю, чтобы провести свои нематериальные глаза через царство, созданное мыслью и волей. Джаррод подсказал ему кое-что об этом, но полное понимание дали яды самих же ксеносов. Они оказались подлинными хозяевами материи, извратителями, разрушителями фундаментальных основ, мастерами технологии совершенной настолько, что она могла бы состязаться с внушающей трепет мощью самих эмпиреев.

И вот его мысленный взор парил по извилистым ходам паутинной сети, мчась быстро, как мысль, вдоль каналов, на которые еще не падал взгляд человека. Паутина, открывшись полностью, лежала перед ним, со всеми ее петлями и тупиками, вихрями и бездонными провалами. От красоты и размаха захватывало дух, но пространство это разрушалось. Оно растянулось в разные стороны, подобно нервной системе, пульсируя и вздрагивая; кончики его уже отмирали, но по ядру все еще можно было передвигаться. Он начал замечать закономерности в том, как проложены каналы, и в какой-то момент все, о чем он мог думать — схожесть разметки со схемами Трона, показанными Раскианом. Весьма вероятно, за обеими конструкциями стоял один и тот же разум, а может, схема, что создана позже, черпала вдохновение у ранней. Кто знает? Кто смог бы постичь хотя бы десятую долю тайн подобных этой?

В этом лабиринте можно было заплутать навсегда, провести вечность, паря по бескрайним просторам в попытках понять его, и он чувствовал, как перед ним уже маячит эта опасность, особенно с учетом того, каким он стал слабым. Увязнув слишком надолго в одном мире, раздавленный, стиснутый миллиардами душ вокруг него, теперь он обрел свободу движения и мог путешествовать со скоростью идеи, жеста, мечты.

Но он не пришел искать освобождения. Он явился сюда, чтобы пройти по следам того существа, прорыть ход в тайное логово, из которого оно явилось, в бездну, откуда оно творило свои невероятные бесчинства. Но посетить это место будет трудно, даже в теперешнем его бестелесном состоянии. Еще до того, как все это началось, он слышал истории о Темном Городе, сокрытом под слоем эмпиреев, легенды о бесчисленных пытках. По всему Империуму человечества шептались о тамошних чудовищно жестоких нравах, баснословных богатствах и удивительных сокровищах, слухи расходились, как миф, как предупреждение. В том месте быть живой душой означало страдать. Никто и никогда еще не возводил более чистого воплощения зла, ибо в том царстве не было ни жалости, ни искупления, лишь бесконечно повторяющаяся пытка ради самой пытки. Цивилизация, которая когда-то подчинила себе сами звезды, была загнана в ямы, куда не проникал их свет, принуждена шарить по самым гнусным глубинам ощущений, кормясь от страданий для того лишь, чтобы оттянуть вымирание, которое они навлекли на себя собственной же гордыней.

Он никогда не смог бы проникнуть туда, будучи самим собой, даже в самом расцвете сил, на пике подготовки. Нескольких секунд хватило бы, чтобы разорвать его рассудок в клочья. Даже в этом развоплощенном, этом необычном состоянии, «будучи здесь, но не здесь», это станет испытанием, куда более тяжелым, чем любое из тех, что он выдерживал в реальном пространстве. Он был бестелесным оком, единственной точкой восприятия, разумом, лишенным всего прочего, и даже так надвигающийся ужас потрясал его до самой глубины натуры.

Занозой в нем засела убежденность в том, что что-то не так, что-то сломано, и никто больше этого не видит. Поэтому ему пришлось отправиться туда, к истоку, и, оставшись без хрупкой защиты древних, пористых стен, кружиться и мчать по этим бесконечно разветвляющимся тоннелям, проноситься мимо духов, соблазняющих его, не дающих покоя его рассудку. Он знал дорогу, по крайней мере, в общем представлении, поскольку повсюду остались следы существа, оставившие на пути пятна, будто кровь на пергаменте. Каждое принятое им решение, каждое проявление воли, становилось очередным уколом, отщипывало еще немного его рассудка — он не был более инквизитором, истинным слугой Императора, ибо тот человек не смог бы примириться с этим запретным знанием, с вражеским средством перемещения, техноколдовством чужаков. Сейчас он был самим собой, кристаллизованным до самой своей сути: искателем истины, расколотой душой, жаждущей лишь еще одного, последнего откровения перед гибелью.

И затем он увидел, как он поднимается из глубокой тьмы, расцветает, словно пузырек чернил в воде, оскорбляя бездну своим многоуровневым великолепием. Он увидел тысячу других паутинных каналов, ведущих к причалам и посадочным площадкам, закручивавшихся через бездны эмпиреев, чтобы войти, внедряясь, в самое лоно этого клубка. Он узрел пульсирующие огоньки, мерцающие, как фонари обреченных на гибель мореплавателей, бегущие по этим протокам корабли и целые флотилии, большие армии, возвращающиеся с грабежа или отправляющиеся в набег. Мимо проплывали огромные арки ворот, все крупнее и крупнее, чем ближе был город, и на каждой начертаны руны защиты от демонов или издевательские надписи на тысяче языков для тех, кто обречен был войти в них в качестве добычи.

Он был громаден. Гораздо больше, чем он смел мечтать. Если бы Верховные лорды знали, насколько он колоссален, как много в нем доков, шпилей, узилищ и объятых молниями сокровищниц, они бы не помышляли даже о том, чтобы вести дела со здешними обитателями. Они запечатали бы навсегда эту ужасную сеть ходов, если б могли, завалили ее, зажали так сильно каждый ее отросток, что эти чудовища никогда не смогли больше вырваться из ее разрозненных ответвлений, чтобы нести страдания мирам здравого рассудка.

Теперь же он ощущал давление на собственный разум, непомерное, бесконечное. Он услышал этот вопль еще до того, как его мысленный взор пронесся сквозь первые материальные врата, многоголосие нескончаемого мучения, кафедральными колоколами звенящее с каждой залитой кровью крыши. Все это место вибрировало ему в такт, резонировало с бесконечно повторяющимся циклом исступленных и безответных стенаний. И никакой другой звук не производил никакого впечатления — этот же был воздухом, которым дышали здешние жители, силой тяготения, которая удерживала их на поверхности. Он поднимался из пыточных ям в глубочайших безднах, гудел в развратных плотьницких и потайных темницах, струился над гладиаторскими аренами и тошнотворными куполами удовольствий — крики и вопли, снова и снова, не прекращающиеся, несмолкающие миллионы голосов, сливающиеся в единую оргию психического ужаса, которая, кажется, обретала свои собственные осязаемые структуры, соперничающие с безжалостными башнями, торчащими на фоне беззвездной тьмы в сетях смоляно-черного отчаяния.

Понятие направления отсутствовало — шпили выпирали над резкими изгибами краев паутины, загибаясь так, чтобы образовать сплошную крышу из направленных вниз пиков. Это был рот, глотка, пасть с гигантскими зубами, раскрывающаяся, чтобы проглотить неосторожного путника.

Но и это был лишь промежуточный пункт, ведущий внутрь, к куда более богатому изобилию пороков. Его разум прорвался мимо вздыбившихся конструкций, бледно посверкивающих в пронзительной темноте, мимо необъятных пустот, питаемых потрескивающими черными сферами, переполненных адских трущоб, кишащих таким множеством жителей, что по сравнению с ними худшие выгребные ямы Терры выглядели чем-то вроде рая.

Вниз, вниз и вниз, минуя ворота за воротами. Он видел, как в напоминающих огромные пещеры пристанях швартовались необъятных размеров корабли, целыми баржами выгружая напуганных пленников в безжалостные руки грузчиков. Еще он видел, как по тонким мосткам меж конструкциями двигаются крошечные фигурки, бегущие наперегонки, будто на войну. Он видел, как по лабиринту напоминающих скульптуры дворцов и крепостей, кружатся и танцуют спидеры, улюлюкающие со звериным остервенением. Или они тоже были напуганы? Что-то подсказывало, что все это место было охвачено ужасом: не только те несчастные, что направлялись в камеры боли, но и те, кто их охранял.

Он погружался все ниже, уходя по спирали в скважины, усеянные крюками и рвущими плоть хрустальными осколками. Все было острым, спроектированным так, чтобы резать и рвать — город ножей, мир скальпелей. Вопль стал менять тональность, переходя от ужаса к ярости. На возвышениях он видел схватки: ксеносы против других ксеносов, вихрь клинков и кровавые брызги на ониксовых стенах. Только это были не просто ксеносы — некоторые бойцы принадлежали нереальному измерению. Неживые, настоящие чужаки в галактике, подчиненной физическим законам.

Нерожденные. Осколки богов. Шайтайнны. Демоны.

Он задумался над тем, как они вообще оказались здесь. Их впустили сами ксеносы? Разве не у них здесь оберег на обереге и миллиарды лет опыта в сдерживании эмпиреев? Разве не от этого зависело само их существование?

Внезапно он вспомнил, что тогда сказало ему существо.

«Мы можем починить Прогнивший трон. Мы сделаем это не из сострадания, но потому, что это в наших интересах».

Вот звено в цепи. Все было связано. Кризис не только на Терре, но и здесь. Разрушилось нечто основополагающее, быть может, по всей галактике. Даже в этом месте, затерянном в не-царстве меж реальностями. Даже в Темном городе.

Он погрузился еще глубже, промчавшись мимо отчаянных битв, ревущих возле остроконечных шпилей. Он видел, как целые фаланги воинов-ксеносов бросаются в гущу демонических орд. Он видел, как рушатся высокие башни, взметая вихри черных алмазных осколков, когда через них прорывались разрушители обеих сторон. Он видел, что в глубоких безднах ревут куда более могущественные воплощения порождений варпа, чудовища неукротимые настолько, что даже здешние князья, наверное, ощущали поступь надвигающегося краха. Все рушилось. Он слышал отчаянные и тревожные голоса самих несущих боль.

— Аэлин’ватх! — снова и снова кричали они.

Он знал, что это значит. Кровь существа все явственнее проявлялась в его жилах — он начинал понимать все, о чем те говорили.

Разъединение. Вот что кричали они. Разьединение. Но что это значило?

Он прорывался в самую гущу резни. Размах ее был ошеломительным, целые полчища ксеносов выставляли против врага все, что было в их распоряжении: оружие отрицательной энергии, пространственные схлопыватели, разрыватели реальности, и даже этого было недостаточно. Шпиль за шпилем их город пожирали.

Неудивительно, что они были в отчаянии. Неудивительно, что они хотели заключить сделку с Раскианом. Но зачем? Как генеральный фабрикатор мог помочь им перекрыть этот поток?

Теперь он проваливался еще дальше, вниз, к самым глубоким безднам, древнейшим фундаментам, где застоявшийся воздух отдавал многовековыми, бесконечными муками. На миг ему открылись шахты, уходящие в нечто, напоминающее корни самой галактики, заглубленные в первородную тьму, проглатывающую свет, подобно тому, как измученная жаждой душа глотает воду.

Там, внизу, они что-то возводили. Миллионы рабов, тысячи строительных машин, заклиная, преобразовывая, призывая. Над одной этой площадкой витало больше эзотерических механизмов, чем он видел где-либо еще. И кругом — атмосфера паники. Как во всех сооружениях, которые он видел до этого, масштаб был невероятен. Здесь прилагались громадные усилия, выполнялся крупномасштабный план. Нечто, начатое от страха и отчаяния, работа по строительству которого ширилась и росла, даже несмотря на то, что велась под постоянными ударами.

И тогда он узнал его. Увидел знакомое нагромождение составных частей, тот же безумный ансамбль мистических устройств, соединенных друг с другом в лес конструкций ошеломительной сложности — сестра-близнец одной более древней машины, которую прямо сейчас, у него на глазах перестраивали заново из добытых обманом компонентов, переработанных элементов и воссозданных по образцам структур, перекрывая брешь в кипящем и бурящем варпе.

«Ваш народ неверно понял ее назначение, — сказало ему тогда существо. — Если бы вы узнали правду, она, по меньшей мере, разорвала бы вашу обманутую империю пополам».

Эта вещь необходима им по той же причине, что и Империуму. Прорыв варпа под Комморрой, и им нужен был способ остановить его.

Тогда он помчался к самому ядру этой машины так же, как когда-то это происходило на гололите Раскиана: мимо силовых батарей, которые были куда эффективнее всего, что когда-либо производили на Марсе, мимо объектов настолько странных, что у него не было слов, чтобы их описать. И в самом центре этого невероятного нагромождения, укрытый слоями и слоями вспомогательных структур, находился он — черный трон, опутанный жуткими рунами и психическими коннекторами, больше, чем любой, на котором кому-то из ксеносов приходилось сидеть, еще даже не в полностью рабочем состоянии, но уже переполненный накопленной энергией.

«Я знаю, чего они хотят, — с внезапной, ужаснувшей его ясностью подумал он. — Святая Терра, я знаю, чего они хотят».

Хазад то и дело слышала за дверью шаги. Они с Ревом каждый раз ждали, затаив дыхание и не сводя глаз с портала в форме слезы. Шаги проходили мимо, мягко шлепая по полу, затем стихали.

Она старалась не рассматривать предметы в камере. Отводила глаза от медленно разлагающихся останков на пыточном столе того существа. Не смотрела ни на одну из гротескных картин, висевших в темных нишах. Вместо этого она сосредоточилась на подготовительных упражнениях, на своей готовности.

Так же поступил и Рев. Они оба стояли в полной тишине, вдвоем не отводя глаз от двери. Она не могла даже представить, сколько им еще здесь стоять. Быть может, Кроул пропал навсегда, а, может, вернется через считанные мгновения.

Ассасин взглянула на мужчину. Капитан штурмовиков, Мальдо Рев. Она знала, что он уже начал сомневаться. Ниир знала, что теперь ему проще было со Спинозой, которая больше отвечала его представлениям о том, каким должен быть имперский служащий. И все же, он выполнил приказ, он был здесь, в самом сердце этого омерзительного места. Каким бы потрясающим бойцом он ни был, у него не было той полной, специальной подготовки, как у нее. И, конечно, не было у него запаса сил и физической формы ни космодесантника, ни кустодия. И, все же. Рев всегда был рядом, без лишних слов, с «адским» ружьем наготове.

Она часто проклинала Терру, и каждый раз чувствовала, что за дело, но вот он, лучший ее представитель, прямо здесь, настороженно и тихо стоял рядом с ней. И в миллионах имперских миров было бесчисленное количество таких же душ, расторопных, лишенных воображения, исполняющих приказы тех, кто стоял выше, начальства, среди которого могли быть как выдающиеся люди, так и коррумпированные, безумные, жестокие, но, как бы то ни было, им должно было подчиняться.

Они всегда были рядом, эти души, всегда на передовой. Чаще инквизиторов. Чаще ассасинов. Она почувствовала вдруг, что это важно, и собиралась сказать что-то об этом. Она не знала даже, как это выразить, но губы ее зашевелились.

Затем снова этот шум — еще один шаг за дверью, легкий и беспечный. Она мгновенно напряглась и увидела, что линза в форме слезы, зарябив, пропала, и за ней обнаружился один из воинов ксеносов.

Рев нажал на спусковой крючок в тот же момент, и все же, каким-то образом существо уклонилось от прицельных лаз-выстрелов. Оно двигалось так быстро, что, казалось, будто вьется между вспышками света, возникая то в одном, то в другом месте. В дело вступила Хазад, направив клинок наперерез изогнутому скимитару чужака. Резко дернувшись, мечи столкнулись, но к тому мгновению ксенос уже уходил от контакта и, скользя, как угорь, бросился внутрь комнаты.

Рев налетел на него, стреляя в упор одной рукой и делая выпады боевым ножом в другой. Хазад рубила и колола так быстро, как никогда прежде, град резких движений заставлял ее мышцы вопить от напряжения, и все же, они не могли попасть в цель. Только оно было здесь, и в следующий момент не-здесь, тень, неуловимый клуб дыма, изогнутое лезвие всегда в волоске от того, чтобы разрубить их обоих на куски.

Они попытались зажать его. Рев был медленнее, но более живуч, несмотря на то что по его панцирной броне уже пришлось несколько опасных ударов, он не собирался отступать. Хазад — быстрее, но не так защищена, более опасна, но и куда уязвимее для ответного удара. Они оба сражались за гранью своих сил, действуя слаженно на пределе возможностей, что, разумеется, не могло длиться долго, и все, что им удавалось, это сдерживать существо, не давая тому разрезать себя на вихрь кружащих лоскутов.

Ксенос внезапным ударом выбил из рук Рева ружье, и оружие лязгнуло об пол. Капитан сделал выпад ножом, но существо, пользуясь размером своего клинка, шлепнув по нему, отбило оружие в сторону. Увидев, что противник открылся, Хазад бросилась вперед, но существо, развернувшись на месте, лягнуло ее сапогом. Удар попал в живот, и она врезалась прямо в стол с крюками.

Вовремя оправиться Ниир не смогла. Она видела, что Рев встал на пути клинка, и не могла никак этому помешать.

— Капитан! — закричала она.

Вскакивая на ноги, она уже знала, что не успеет.

Но никто из них, даже ксенос, не увидел, как из зеркала вылетело нечто, пронесшись так, будто было пущено руками мстительного гиганта. Вцепившись в древний пистолет, оно клубком рваного плаща и потрепанных доспехов промелькнуло через зал с выражением кипящей ненависти на истерзанном лице.

Кроул с силой влетел в ксеноса, и, прокатившись по полу камеры, они вдвоем врезались в колонну. Существо принялось уже изворачиваться, пытаясь отцепиться от него, но инквизитор вогнал Радость в его открытый рот и нажал спусковой крючок. Выстрел в упор делал с мозгами ксеносов то же, что с человеческими, и их обоих ненадолго скрыло фонтаном брызг крови и костей.

Рев тут же, тяжело отдуваясь, упал на колени. Хазад было немногим лучше — эта недолгая схватка прошла в диком темпе.

— Вы... Снова с нами, хозяин, — выдохнула она.

Но, когда Кроул поднял глаза, не сразу стало понятно, что вернулось. Он и прежде был похож на труп, теперь же выглядел почти так же скверно, как один из них. Щеки ввалились, глаза почернели, меж брызг чужацкой крови было видно, что сухая кожа приобрела прозрачность.

— Идем со мной, — мрачно прокаркало залитое темной кровью лицо. — Кончаем с этим немедленно.

Глава двадцать шестая

У Спинозы голова шла кругом, нервы были на переделе. Хотя она с детства прекрасно знала Лекс Империалис, поспевать за спорщиками оказалось ужасно трудно. Раскиан и архонт Шай-Морвайн были потрясающе въедливыми спорщиками, они торговались по каждому пункту соглашения, что показывало, сколь незначительным было доверие обеих сторон. Это было утомительно: на любое обязательство со своей стороны Механикус требовали гарантий и уступок, но и ксеносов тоже было не сломить. Она начала понимать, почему процесс так затянулся, а теперь добавьте к этому проблемы с переводом и атмосферу глубокой взаимной враждебности, и удивительно было, что все не пошло прахом намного раньше.

Да, хоть она пыталась следить за ходом этих мучительных споров, основное ее внимание приковывало то, что было в контейнерах Механикус.

— Я правильно понимаю, — шепнула она стоявшему рядом Зиджесу. — Их содержимое взято прямо из Трона?

Инквизитор кивнул. Он также, будто ястреб, выслеживающий добычу, жадно наблюдал за происходящим.

— Дублирующие компоненты действующего машинно-биологического интерфейса, — сказал он. — Отключены от источника для того, чтобы можно было проверить новые делали прямо здесь.

Спиноза все силилась уместить происходящее в своей голове. Эти предметы — трубки, кабели и циклеры жидкостей — когда-то были частями механизмов, подключенных к еще живому Императору. Быть может, они не касались напрямую Его божественного естества, но они были частями компонентов, которые находились вблизи Его. Она чувствовала, что совершает страшное кощунство, предполагая только, что в сердце гигантского нагромождения Трона сейчас может находиться какое-то физическое тело; не говоря уже о том, что из механизма были извлечены предметы подобные этим.

— Почему кустодии это терпят? — пробормотала она.

— Потому что это нужно сделать здесь, — ответил Зиджес. — Они не могут пойти на риск и поместить непроверенный имплантат в действующий механизм.

То же им сказал Раскиан: испытания целиком и полностью проведут здесь, прямо перед ними, под пристальным наблюдением жрецов, которые так же беззаветно преданы божественному Императору, как она сама. Это должно случиться, и, если обещанные компоненты не заработают, никакого продолжения переговоров не будет. Но все казалось дико, ужасно неправильным. Неуважительным. Она будто нырнула в грязный мир материального, когда всю жизнь Император был для нее идеалом духовным, далеким от таких мирских вещей, как плоть и кровь.

Она взглянула на Наврадарана, который продолжал стоять молчаливо и неподвижно, словно статуя.

— Он позволит этому случиться, — вполголоса произнесла она, с каждой секундой распаляясь все сильнее. — Если бы он собирался вмешаться, уже дал бы знак.

Зиджес мрачно кивнул.

— Думаю, ты права. Готовься.

А техножрецы так и мусолили каждую деталь, и гротескное изуверское создание все так же стояло рядом с архонтом и выдвигало возражение за возражением. Гул бубнящих голосов начал сводить с ума, превратился в пережевывание новых и новых не относящихся к делу вопросов.

Впрочем, после того, как, показалось, прошла целая вечность, Раскиан собственноручно нашел выход из этого тупика.

— По предложенному вами пункту тета-алеф-девять-девять-восемь согласие достигнуто, — объявил карлик. При этом его кабели бешено замигали. — И разрешение этой последней проблемы подводит нас к моменту заключения договора. Никакой обмен не может быть произведен без апробации находящихся в вашем владении объектов. Объявите о своих намерениях — вы предоставляете их нам для тщательной проверки?

Спиноза шатнулась от отчаяния.

— Вот оно, — выдохнула она.

— Да, — ответила архонт через транслексеры. — Начинайте процесс.

Спиноза вместе с несколькими техножрецами посмотрела на Наврадарана. Кустодий, казалось, глубоко задумался, взвешивая все, что произошло, но, в конце концов, отрывисто кивнул Раскиану.

— Адское пекло, — выругался себе под нос Зиджес.

Раскиан отдал одну команду на бинарном, и огромные гравиящики Механикус с шипением поползли вперед, стенки их плавно опустились, открыв похожие на хрусталь стазис-камеры. Пока их содержимое постепенно показывалось, жрецы разразились самозабвенным пением. Дроны-кадильницы юркнули вперед, чтобы овеять камеры облаками священных благовоний. Воины-чужаки как-то скучающе презрительно наблюдали за происходящим — все, кроме зависшего в воздухе изувера, который настойчиво и энергично всматривался внутрь ящиков.

— Нам нужно действовать, — прошипел Зиджес. — Срочно.

Спиноза снова оценила дистанцию. Между ними и контейнерами стояли кустодии. Пока грав-двигатели толкали ящики вперед, шестеро шли рядом, окружив контейнеры вместе с десятками сопровождающих скитариев защитным кордоном. Наврадаран остался возле Раскиана, и с ледяным спокойствием наблюдал за происходящим.

— Слишком много, — прошептала Спиноза. — Пусть разойдутся.

Она ощущала, что штурмовики рядом ждут только приказа и готовы уже сорваться с поводка. У Чанны на лице было написано такое же отчаянное желание действовать, как и у инквизитора, но все они стояли дисциплинированно, словно изваяния.

Как только вперед прогрохотали контейнеры Механикус, им навстречу выскользнул ответный дар ксеносов. Его глянцевая наружная поверхность зарябила, покрылась пестрыми пятнами и после этого стала полностью прозрачной. Внутри хрустального цилиндра застыли части каких-то механизмов. Подобно всем чужацким устройствам, они являли собой органические с виду завитки и изгибы, паутину из массы похожих на керамику материалов, наполовину скрытых мерцающими силовыми полями. Каждый из компонентов, зафиксированный на месте системой подвесов, был размером с наземный транспорт и светился от вспышек сверхъестественных энергий.

Раскиан надзирал за процессом молча, с непроницаемым выражением: ни карликовое бронзовое лицо, ни огромные плоские бока его настоящего тела не выдавали ни единой эмоции. Существо вместе с архонтом также внимательно наблюдали, не отводя темных глаз от контейнеров, которые медленно сближались друг с другом. Впервые с начала всего действа, Спинозе показалось, что она заметила нечто вроде нетерпения... Даже беспокойства.

— Лучшего шанса у нас не будет, — настаивал Зиджес. — Я отдаю приказ.

Контейнеры Механикус уже добрались до центра залы, оставив ряды имперцев позади, впрочем, эскорт из почетного караула все еще был рядом.

— Нужно, чтобы стража расступилась, — настаивала Спиноза, внимательно наблюдавшая за движениями кустодиев. В глубине ее разума засела последняя инструкция Кроула, не дававшая ей покоя и мешавшая действовать.

«Ждать. Ждите столько, сколько сможете».

— Еще немного.

— Он не придет, — отрезал Зиджес, угадав, о чем она думает. — Я начинаю.

«Ждите».

Три контейнера подплыли ближе друг к другу: пара Механикус — на гудящих гравипластинах, гладкий цилиндр ксеносов — как будто парил сам по себе. Почетный караул скитариев наконец поспешно удалился, и, когда ящики почти уже соприкоснулись, кустодии тоже отошли, открыв к контейнерам узкий коридор.

«Он не вернется, — мрачно подумала Спиноза. — Времени больше нет».

Стазисные поля задрожали, постепенно рассеиваясь и пропадая. На переднем крае первого контейнера появилась тонкая трещина. Готовая раскрыться округлая поверхность цилиндра зарябила.

— Давай! — произнес Зиджес, хватая лазпистолет.

Он был прав — время пришло. Под напором хлынувших эндорфинов дознаватель включила Серебряный и открыла рот, чтобы отдать приказ.

— Прекратите! Сейчас же остановитесь!

Разнесшийся по всей зале голос оборвал Спинозу на полуслове. Она резко повернула голову, увидев, как Кроул шагает в центр залы, на узкую ничейную полосу между двумя делегациями. В руке у него был пистолет. Вместе с ним явились Рев и Хазад, также с оружием. Вид его был совершенно взбешенный, таким разъяренным и злым она его еще ни разу не видела. Под пергаментно-тонкой кожей вздувались темные вены, то, что осталось от волос, сальными клоками спадало на лицо.

— Задержать его! — распорядился Раскиан, и в тот же миг пятьдесят скитариев бросились выполнять приказ.

— Стоять! — Наврадаран дал знак своим воинам, и двое, двигаясь быстрее любого из техногвардейцев, ловко заняли позицию между сторонами, прикрыв Кроула от нападения.

К этому времени ксеносы тоже забеспокоились.

— Что это? — спросила архонт, ее голос все еще транслировался с едва заметной задержкой через транслексеры. — Больше никаких задержек, все уже решено.

— Нет, мы выслушаем его, — возразил Наврадаран, сойдя со своей позиции к переднему краю имперских сил. Повсюду вокруг него Милитарум и скитарии наставили оружие на ряды ксеносов. Еще двое кустодиев встали на защиту Кроула, возле контейнеров осталось дежурить четверо. Внезапно возникло ощущение, что одно неверное движение, один палец, дернувшийся на спусковом крючке, и все вокруг начнет рушиться.

— Вас обманули! — прокричал Кроул на всю залу, из его рта вылетели капельки крови и слюны. Он выглядел совершенно помешанным, настоящим безумцем. — Не открывайте это! Императором клянусь, я убью первого же, кто попытается это сделать!

— Все уже решено, инквизитор, — сказал Раскиан. — Вы явно нездоровы. Покиньте залу сейчас же, и в дальнейшем не понесете никакого наказания.

Но Кроул не слушал. Он, казалось, едва замечал присутствие генерального фабрикатора и, если с кем и разговаривал, так это с Наврадараном.

— Они сделали свой. Свой собственный Трон. Я видел его, я видел стройку, и она почти окончена. — Он вытянул руку и осуждающе указал на архонта пальцем с длинным когтем. — Все ложь! Ты сказала, что хочешь сохранить нам жизнь. Может, это и правда, но все это затевалось не ради нас, верно? Это было для вас.

Кроул, взвившись, снова повернулся лицом к кустодию.

— Их город штурмуют. Точно так же, как Терру, и как много что еще. И они уже дрогнули. Они терпят поражение. Варп сочится из каждой прорехи в их защите, и им нужен способ остановить этот поток. — Он начал задыхаться и принялся откашливать сгустки крови, но заставил себя продолжить. — И это именно то, что делает Трон, так ведь? Он ограждает нас от разрушения. Сдерживает наводнение. Это то последнее и единственное, это щит, ограждающий вселенную от гибели.

Он обернулся, наконец, к Раскиану, с выпученными глазами и бешено развевающимся плащом.

— И этому вы их научили! — горько воскликнул он. — Все, что вы передали им, все ваши обмены данными и схемами, все играло им на руку. Они и так знают гораздо больше нас, а мы отдали им те крохи, до которых они не могли дойти сами. Вы это сделали, милорд! Дешево же вы продали свое первородство!

Техножрецы взволнованно загалдели, посылая друг другу плотные потоки бинарного кода. Контейнеры, едва не встретившись, начали разъезжаться, стазисные поля восстанавливались.

— Это к делу не относится, — возразила архонт. — То, что происходит или не происходит в Комморре, не ваша забота. Между нами простой обмен товаром, сделка, которая многократно подвергалась тщательной проверке. Для вашего Империума в этом нет никакого риска. Она должна состояться, иначе гарантии вашей защиты будут аннулированы.

Кроул снова рассмеялся страшным, напряженным смехом.

— Не наша забота? Не наша забота? Вы склепали себе жалкую пародию на самую святую нашу обитель и заявляете, что это не наша забота? — Он угрожающе шагнул к рядам ксеносов с таким видом, будто прямо сейчас готов был наброситься на них. — Ведь ты лгал с самого начала. Все это — ложь. Твой колдун сказал это мне прямо в лицо. Он заявил, что Император, на которого мы так уповаем, не имеет никакого отношения к выполняемой машиной функции в данный момент. И как только он это произнес, я понял, что где-то здесь подвох, потому что я был там. Я стоял на самом пороге Вечности и чувствовал мощь работы Его непререкаемой воли. Так что не говори мне, что Он не имеет отношения, ибо Он есть все сущее. Он питает его, Он направляет его. Без Его невероятной жертвы все мы, каждый из нас, обречены на проклятие, и те, кто еще не впал в ересь, знают это. Без короля трон — ничто.

Кустодии наконец ожили. Повинуясь какому-то негласному сигналу, они подняли копья на изготовку. Раскиан начал волноваться, и еще больше скитариев заторопилось на защиту отъезжающих контейнеров. Ксеносы же выглядели разъяренными — все, кроме изувера, который с выражением какой-то холодной отстраненности просто наблюдал за происходящим.

— Завершите обмен, — произнесла архонт, обратившись непосредственно к Раскиану. — Повторяю вновь: что бы ни происходило в Комморре, к этой сделке это не имеет отношения.

— О, напротив, — возразил Кроул, ухмыляясь теперь, будто спятивший, и расхаживая взад-вперед, как обвинитель перед подсудимым. — Поскольку есть одна вещь, которой вам недостает. Один нюанс, который низвел вас в ничто. Вы, без сомнений, хозяева царства материи. Губители звезд и пожиратели миров, но покорить варп вам не под силу. Вы построили трон, но не можете им воспользоваться. Вы изготовили ложе, но не способны на него усесться. Даже величайшие из вас, на пике владычества вашей расы, едва ли смогли бы занять место в этой машине, теперь же ни у одного из вас недостаточно сил для этого. Он для вас бесполезен, пустая трата ваших напряженных усилий — если, конечно, вы не создадите себе собственного Императора.

Поднялся гвалт. В попытке добраться до него вперед подались скитарии, дернулся даже кто-то из Милитарум. По зале разнесся рев аварийных сирен, заглушив крики и вернув едва ли видимость порядка.

— Невозможно, — выговорил Раскиан, но голос его выдал внезапное, ужаснувшее его сомнение. — Ничто из того, что мы сделали, не позволило бы воплотить такую гнусную ересь. Вы впали в безумие, инквизитор.

Кроул и не думал смотреть на него. Сейчас он, продолжая ухмыляться, глядел на гротескного изувера, и на лице его осталась только злоба. По подбородку стекала струйка черной слюны.

— Лишь капля крови, — негромко и ехидно процитировал он слова самого существа. — Ты не знал? Всего одна капля — вот и все, что требуется, чтобы вернуть и душу, и тело, воссоздать целую жизнь, если знаешь, что делать. — Он повернулся обратно к Наврадарану. — Кустодий, это все, что им нужно. Одна-две клетки. Может быть, цепочка хромосом. И пока им будет в этом отказано, их проект не заработает. Но стоит нам дать им такую малость, простое пятнышко на каком-нибудь древнем оборудовании, частичку засохшей плазмы на запасной трубке, которую используют только для стандартных проверок, и они смогут сотворить с ней ужасы за гранью воображения.

— Это невозможно сделать, — возразил Наврадаран, хотя теперь сквозь спокойствие и его голоса прорывалось тяжелое сомнение.

— Им только и нужно что-нибудь, чтобы запитать его, — ответил ему Кроул. — Просто оболочка, объятый агонией ком разумной плоти, которого было бы достаточно, чтобы обмануть интерфейсы и дать дремлющей в нем психической мощи растечься по машине. Это стало бы гнусностью, издевательством, богохульством, но внутри была бы Его кровь, Его набор генов и испорченная копия Его бессмертной силы — ничто другое им не подойдет. Это единственное, что им требуется. И, не сомневайтесь, они обрушат на землю сами небеса, чтобы добиться этого.

Наконец Кроул вытянулся во весь рост и обвиняюще указал на контейнеры с трубками и циклерами.

— Так уничтожьте это! — прогремел он. — Уничтожьте это сейчас же! Тото эн инфернис! Предайте это огню! Иначе каждая душа в этой зале станет соучастником такой ереси, за которую нас самих должно низвергнуть в ад, в котором уже обитают пригласившие нас существа!

Спиноза даже дернуться не успела. Не успел и Зиджес, как и никто из сил Механикус — все они будто застыли, крепко угодив в клещи нерешительности и пытаясь осмыслить ужасную, обездвиживавшую разум возможность того, что хоть что-то из этого могло оказаться правдой.

Кустодии же подобных сомнений не испытывали. Единым, идеально скоординированным движением они с поразительной скоростью повернули свои копья и послали в гравиконтейнеры Механикус ураган болтов. Секунду или две бронированные корпусы сопротивлялись ударам, но затем конструкции взорвались, и содержимое разлетелось на куски в горячем экстазе вспыхнувшей плазмы. Град снарядов не утихал, он превратил движители контейнеров в огненную бурю, которая испепелила все, что было внутри.

Ксеносы отреагировали не сразу. Архонт не вмешивалась. Ее изуверское существо не вмешивалось. Воины, которым наконец перестало быть скучно, не пошевелили и пальцем, чтобы это остановить.

Эхо взрывов стихло, и залу наполнил запах обгоревшего металла. Раскиан ничего не сказал. Наврадаран со своими братьями, взяв копья наизготовку, заняли оборонительные позиции. Ряды имперцев, слитно лязгнув металлом и пласталью, вытащили оружие.

Наконец архонт подняла закованный в броню кулак, выставила его перед собой и крепко сжала.

— Значит, боль, — холодно произнесла она. — Для всех вас.

Рев неожиданно сам для себя едва не рассмеялся, когда зала вокруг него вскипела анархией. Кроул был прав. Все это время. Он тащил инквизитора подальше от опасности, прикрывая его собственным телом. Тот весил меньше, чем должен был, как будто внутри доспеха он каким-то образом усох. Эразм кашлял кровью, а вокруг стреляли болтеры, и гудело гравитационное оружие.

К тому времени Рев не мог даже увидеть, чем занимались ксеносы — только то, что каждый имперский воин, отступая к позиции Раскиана, открыл отчаянный огонь, ведь опасность сложившейся ситуации все осознавали слишком хорошо. Какими бы ни были ранее хрупкие договоренности, теперь они были нарушены, обращены в прах в тот самый момент, когда Кроул раскрыл истинную природу вражеского плана. Скитарии, Милитарум, штурмовики и кустодии обрушили на ненавистных ксеносов все, что было в их распоряжении, и чувство от этого зрелища было сродни катарсису — столько подавленной подозрительности и животной агрессии оказалось высвобождено теперь, чтобы найти свою цель.

Рядом была Хазад, она помогала утащить Кроула подальше от опасности. Уже слышались крики, часть из которых были обработаны машинами голосовых ящиков, что подсказывало — ксеносы уже рядом.

— Несем его к дознавателю, — сказала ассасин.

Они вдвоем потащили обмякшее тело Кроула обратно к выходу из залы. Мимо них в другую сторону пробежал кустодий, бросившийся в ближний бой с приближавшимся ксеночудовищем. Навстречу воину вышло что-то огромное, гнуснейшая мерзость с искусственно наращенными мышцами и ядовитыми шипами, они сошлись в жаркой и неистовой схватке. Рев едва успел заметить яростные уколы копьем, бешенные размашистые удары, впивавшиеся в разбухшую в резервуаре плоть, прежде чем обзор ему перекрыл отряд атакующих скитариев.

Когда они дотянули до безопасного места, Мальдо разглядел сквозь толчею тел, что огромный главный узел Раскиана начали увозить на тягачах подальше от схватки, а в залу изо всех углов хлынуло еще больше скитариев. Взорвались боеприпасы, погасив все люмены и превратив помещение в залитую неоновыми вспышками арену тьмы. Он услышал, как Наврадаран отдал приказ нанести контрудар, как его сильный голос прозвучал над хаосом и ревом взрывов, и как техножрецы выкрикивали шипящие статикой приказы на языке, которого он не понимал.

К этому моменту Кроул едва дышал. Его доспех измазался кровью, держаться за него было слишком скользко, а сам он, казалось, едва осознавал, где находится. Силы, потребовавшиеся для его заключительной речи, по всей видимости, истощили те немногие запасы энергии, которые у него оставались, он пытался толкать себя ногами вперед, но сапоги только скользили и спотыкались.

Найти выход оказалось непросто. Вся зала была забита телами паникующих или охваченных яростью существ, большая их часть устремлялась в битву, кое-кто пытался выбраться, некоторые просто были в замешательстве и не понимали, куда целиться. Ксеносы подобрались уже близко, они рубили и кололи, порхая через тьму, будто ожившие тени. Откуда-то вырвались облака газа и дыма, забив визоры шлемов и сделав все еще темнее. Внезапно показалось, что количество врагов увеличилось в разы, как будто те все это время прятались в укрытиях, и Рев стал замечать, как в кипящем, густом дыму появляются, дергаясь и пританцовывая, проворные существа из ночных кошмаров.

Потом он увидел Спинозу. Та спешила к нему с остатками корвейнского отряда штурмовиков: Словией, Герегом и Мараксом, а также с разъяренным Горгием.

— За мной! — прокричала она. Сжимая в латных перчатках пылающий крозиус, она бросила на Кроула обеспокоенный взгляд. — Он еще жив?

— Едва, — сказал Хазад.

— Тогда вытаскиваем его.

Они стали проталкиваться вперед, штурмовики выстроились вокруг них и поливали залпами лазеров все, что оказывалось поблизости. Они почти уже оказались возле портала, когда их догнал один воин-ксенос. Выпрыгнув прямиком из клубов озаряемой лазерными разрядами пыли, он устремился к Кроулу.

Рев выстрелил, но промахнулся. Разделавшись с одним из штурмовиков, существо скользнуло вплотную к ним, глаза его широко раскрылись в предвкушении убийства. Резко взмахнув Серебряным у него на пути, его перехватила Спиноза, но ксенос изогнулся дугой, проскользнув под ударом, и, не обнаружив ничего между собой и инквизитором, набросился на свою добычу.

Тогда мимо пронеслось что-то огромное, тяжелое, двигавшееся невероятно быстро. Рев увидел расплывшееся золотистое пятно, размазанную скоростью вспышку, и в существо со всплеском плазменного выстрела врезался Наврадаран. Они с ксеносом сошлись в схватке, движения были насколько быстрыми, что от них рябило в глазах, различить можно было лишь малую ее часть: всполохи ядовитого клинка и вращающееся вокруг своей оси копье. Ксенос неистово завопил, это был крик ярости, возбуждения и страха, вылившийся в серию атак, настолько исступленных, что они, казалось, нарушали законы восприятия. Ужаснувшись на миг, Рев подумал, что они могут ошеломить даже кустодия, но затем Наврадаран нанес ответный удар. Быть может, не так быстро и не так искусно, но сильно, невероятно сильно. Кустодий предугадал траекторию движения существа, и острие копья вошло прямиком в живот ксеноса, пробив его хрупкую броню. Наврадаран выдернул клинок, развалив существо напополам, и вой прекратился.

Кустодий стряхнул чужацкую кровь с клинка и обернулся к Спинозе.

— Он с вами?

— Да, — сказал Спиноза.

— Тогда уводите его. Выбирайтесь отсюда, все вы. Об этом нужно сообщить на Терру.

— А вы?

— Нельзя дать им захватить Верховного лорда живым. Мы попытаемся вывести его. Если не удастся, разнесем это место целиком.

Такой спокойный, даже когда все вокруг рушится.

— Тогда, да пребудет Он с вами, повелитель, — сказала Спиноза, почтительно поклонившись.

Наврадаран бросился прочь, энергично нырнув во тьму и уже снова вращая копьем вокруг себя. Напоследок Реву удалось увидеть начавший обваливаться потолок залы — стремительно разрушающееся пространство набиравшего обороты ужаса и кровопролития, где воины-ксеносы носились среди бушевавших скитариев, и где свирепствовал огонь, и ревели взрывы.

Они мчались, все вместе, что было духу. Под ними грохотал пол, стены тряслись. Они добрались до раздвижных дверей и продолжали убегать в коридоры за ними, шатаясь и спотыкаясь, и волоча за собой Кроула. От новых взрывов слева от них обрушилась часть стены, и через брешь выпрыгнуло несколько потрепанных тел. Все были штурмовиками, и за ними шли еще — подчиненные Чанны, отчаянно отстреливавшиеся на бегу от приближающегося неприятеля. Зиджес был с ними, не давая разбежаться в стороны, жарко проклиная чужаков и стреляя из лазпистолета с двух рук. Рев нехотя отдал ему должное — тот оказался грозным стрелком.

— Нужно выбираться! — перекрикивая шум, проревела Спиноза.

На долю секунды стало видно, что он колеблется — отступление было противно всем его инстинктам, но затем одно из отвратительных искусственно выведенных чудовищ с останками нескольких скитариев в когтях, накренившись на одну сторону и круша и ломая все на своем пути, прорвалось к пролому в стене.

— Заряды! — крикнул Зиджес.

Его бойцы сразу же начали бросать в дыру осколочные гранаты без задержки. Существо скрылось за рябью взрывов и взвыло от ярости и боли. Оно все пыталось приблизиться к ним, пока секция коридора не обрушилась ему на голову, а по потолку, роняя вниз глыбы камня, не побежали трещины.

Все разваливалось на части, спешная постройка не выдержала интенсивного огня, открытого всеми сторонами конфликта. Когда начал вздыбливаться даже пол, Зиджес наконец отдал приказ отступать, и его бойцы (к тому времени, не больше дюжины) присоединились к торопливой гонке к выходу.

Крепко вцепившись в доспех Кроула, Рев с Хазад продолжали тащить инквизитора волоком. Их шатало на каждом шагу, а Эразм, тем временем, как будто пришел в сознание.

— Капитан, — забормотал он, глядя на Рева. — Не надо... Нести меня. Спасайтесь сами.

— Со всем уважением, господин, — выговорил Мальдо, стиснув зубы и отчаянно хватая ртом воздух. — Закройте рот.

Они приближались к воротам во внешней границе комплекса Механикус. С потолка уже сыпалась пыль, трещины в плитах под ногами росли. Одна из таких крупных платформ внезапно поднялась, Хазад споткнулась, и они втроем рухнули на пол. К инквизитору сразу же потянулись еще руки — Спиноза и кто-то из подчиненных Чанны — и они снова помчались к воротам. Рев вскочил на ноги, чтобы догнать их, но смог лишь наблюдать, как прямо перед ним осыпается стена. Коридор наполнил град обломков, и повсюду вокруг него раздались новые мощные взрывы.

Одна из опорных колонн начала прогибаться, и он, едва видя хоть что-то, нашарил Хазад и крепко прижал ее к себе. Они вдвоем поползли в том же направлении, откуда пришли, наперегонки с накатывавшими на них рушащимися конструкциями. Всех, кто был с ним, он потерял из виду. Удалось ли им прорваться дальше?

Он поднялся на ноги, пытаясь своим затуманенным рассудком осознать, что произошло. Рядом встала Хазад. Они были отрезаны — путь к порталу полностью перекрыт обвалом каменной кладки, и с другой стороны он сумел расслышать грохот и скрежет оседающих секций еще большего размера.

— Они выбрались? — спросила Ниир. Ее броня была покрыта пылью и крапинками щебня.

— Да, — подтвердил Рев, считав с той стороны слабые сигналы.

— Тогда взрываем, нам недолго сталось.

Однако теперь доспех штурмовика выдавал новые сигналы, и много, те мчались по коридору оттуда же, откуда они только что пришли. И двигались они слишком быстро для имперцев.

— Никак нет, — ответил он, резко вставив новый блок питания в «адское» ружье. — Выиграем им немного времени.

Хазад сначала удивленно уставилась на него, но затем определенно поймала те же сигналы. Активировав энергетическое поле своего клинка, она развернулась и привычно встала в боевую стойку. Они вместе стали пятиться к куче щебня, приготовившись встретить то, что, как они знали, могло вырваться из темноты в любой момент.

— Капитан, — проворковала Хазад, голос ее был мрачно весел. — Хочу сказать тебе только одно сейчас.

— Что? — спросил Рев, подумав о Терре, единственном доме, который у него когда-то был.

— У нас получились бы, — ответила она, — потрясающие дети.

Он начал громко смеяться и продолжал, даже когда за ними пришли ксеносы, танцуя и выпрыгивая из дрожащих теней, двигаясь на полной скорости, с тем нечеловечески странным, омерзительным изяществом, с подсвеченными тошнотворным, бледно-голубым светом прорезями шлемов.

Прежде они вселяли страх. Но только не сейчас. Никогда впредь. Рев и Хазад бросились им навстречу, ружье и клинок двигались вместе, попав в единый ритм, который они почти отработали уже до совершенства. Когда ксеносы насели на них, капитан штурмовиков и ассасин дали им отпор, с таким мастерством, на какое только были способны смертные, они сражались, не переставая смеяться. Несломленные, сплоченные, наконец безупречные.

Глава двадцать седьмая

Спиноза пошатнулась, как только врата за ее спиной, рухнули. Заминировали ли их? Или разрушили ксеносы? Ее хватка на Кроуле ослабла, поскольку последующий взрыв сбил дознавателя с ног, и та отлетела в сторону. Другим повезло гораздо меньше — краем глаз она заметила, что в Чанну влетел кусок скалобетона, а других захлестнуло волной из каменной кладки.

В линзах шлема отражались лишь статические помехи, но как только они рассеялись, пред глазами предстала длинная трещина на стекле визора. Спиноза лихорадочно зажгла люмен, и обернулась, чтобы посмотреть, кто смог прорваться.

Горгий пронесся над головой, вне себя от ярости и паники. Зиджес еще стоял на ногах, вместе с несколькими дезориентированными солдатами. Кроул сдвинулся с места. Он поднялся на колени, встряхнул головой, из его рта текли длинные струйки крови. Зиджес потянулся к Спинозе и потащил ее наверх.

— Нас все еще преследуют. Идем.

Спиноза начала учащенно моргать, пытаясь сконцентрироваться. Похоже только восемь из них смогли выбраться. Где же остался Рев? Хазад?

— Мы должны… — начала женщина.

— Нет, — отрезал Зиджес. — Нет, их слишком много, и они быстры. Мы уходим. Слышишь? Мы уходим.

И он был прав. Даже, когда она вновь потянулась к Кроулу, поврежденные детекторы зафиксировали руны ксеносов, толпящихся у взорванных врат. Надолго ли этого хватит? Есть ли выжившие на той стороне?

Зиджес подхватил под руку Кроула, и они вдвоем потащили того в туннель Паутины. Выжившие штурмовики, прихрамывая, последовали за ними. Горгий покачивался над головой словно пьяный, поскольку ему тоже досталось. Они передвигались так быстро, как только могли, но даже так, это все равно больше напоминало пытку. Спиноза почувствовала кровь на ножных латах и поняла, что у нее открытый перелом. Сокрушающее чувство подавленности, такое же, как во время путешествия за вратами, нахлынуло с удвоенной силой. Это место ненавидело их и раньше, но теперь, учитывая то, что они сделали, теперь оно их просто терпеть не могло. Все они хромали и шли, пошатываясь, сквозь сгущающийся туман, стараясь не слишком-то вдаваться в мысли о том, что их, наверняка все еще преследуют. По какой-то причине преследователи не догнали их сразу же. Несмотря ни на что, было что-то, что не давало им упасть. Так они и продвигались вперед, потихоньку оправляясь от сильнейшего шока и шагая так быстро, как только могли, по длинным, извилистым коридорам. Спиноза внезапно поняла, что снова начала строить план — в ней проснулся инстинкт самосохранения.

— Нужно найти выход, — задыхаясь сказала она Зиджесу.

— Согласен. А это легко сделать?

На этот вопрос ответа у нее не нашлось. Единственным шансом было передвигаться так быстро, как только они могли, и попытаться найти хоть какой-то намек на выход из этого лабиринта. Другие врата должны существовать, ведь как-то же ксеносы выходили и заходили обратно, так же как на Луне. Если понадобится, они даже могут вернуться к тому входу, через который вошли, хотя казалось, что он находится очень далеко. По первому же намеку на дверь, на любой выход, они воспользовались бы им, а потом уже разбирались с тем, где очутились.

Кроул дышал — уже хоть что-то. Он пытался идти самостоятельно, чтобы не обременять остальных, но ясно оставалось одно — силы покидали его.

— Кустодий, — промямлил он.

— Остался там, — напомнила ему Спиноза. — И он сможет о себе позаботиться.

Кроул поморщился, словно это был первый раз, когда он осознал, что сделал Наврадаран.

Они продолжали идти. Мгла становилась все гуще и становилось труднее передвигаться, поэтому пришлось замедлиться. Дышать тоже стало труднее из-за пропитанного зловонным ароматом воздуха. Снова послышался звон колокольчиков, такой же противный и отвлекающий внимание, как и прежде. Зиджес сопротивлялся. Спиноза уже боролась. Несколько солдат, находившихся рядом, были ранены, и даже Горгий словно изо всех пытался удержаться в воздухе.

Последний взрыв застал всех врасплох. Ужасный грохот раздался издалека и эхом отразился от стен туннеля, заставив при этом ребристые стены дрожать.

Разодранные сгустки тумана рассеялись перед ними, барабаня подобно тому, как песок барабанит по гравитационной плите. Вслед за этим раздался и звук толчков, он пронесся сквозь дрожащий воздух, и земля под ногами задрожала. Спиноза остановилась и обернулась. Зиджес последовал ее примеру, внимательно прислушиваясь к тому, как постепенно стихли глухие удары.

— Наврадаран, — тихо произнесла она.

Они молча подождали еще немного. Последние отголоски разрушения сошли на нет.

— Думаешь, он смог всех одолеть? — спросил Зиджес, чей голос выдавал надежду.

Спиноза покачала головой, не желая в это верить.

— Давай не будем ждать, чтобы лично в этом убедиться?

Они продолжили движение, но усталость становилась все сильнее. К тому времени Кроул начал издавать булькающий звук. Он протянул руку в разрушенной перчатке и потянул Спинозу за плечо.

— Это… — задыхаясь прохрипел он.

— Погоди-ка, — сказала дознаватель Зиджесу, и они остановились. Кроул убрал руку.

— Совсем близко.

— Ведьма?

— Оно меня чувствует, — его лицо больше напоминало маску из засохшей крови, чем кожу.

— Я вас не оставлю.

— У тебя нет выбора, — он опустился на корточки, тяжело дыша. — Терра должна знать. Трон все еще рушится, и все, кто воспринимал это всерьез уже мертвы. Нужно найти решение. Вера укажет путь.

Спиноза опустилась на колени перед ним.

— Мне нужны будут ваши показания. Идемте, вы сможете, вы сильны.

Кроул улыбнулся беззубой улыбкой, одними деснами. Когда он успел потерять все зубы? Она даже могла разглядеть кости под его натянутой кожей.

— Я и так мертв, Спиноза. Но ты — нет, — он издал булькающий вдох. — И оно хочет меня больше, чем тебя. Я смогу потянуть время. Ты должна идти вперед.

— Нет. Я проделала долгий путь, чтобы отыскать вас.

— Да, и это все спасло. Из всех моих ошибок, многих ошибок, расставание с тобой было худшей, — он положил руку на нее. — Ты превосходна. Просто знай это.

Она ощутила самую предательскую вещь из всех — слезы, выступившие в уголках ее глаз. Слабость, непростительная слабость, но все же, слезы полились.

— Как-то раз вы сказали, что хотели переделать меня. Вы преуспели.

— Да, ты была просто невыносима, когда приехала, — он вновь попытался улыбнуться, но попытка не увенчалась успехом. — Но ты должна выжить.

Ей нужно было уходить. Терпение у Зиджеса заканчивалось. Но она не хотела этого. Вопреки всем знаниям, старым навыкам, она хотела остаться.

— Эразм Кроул, — выпалила она, срывающимся голосом. — Наконец-то, я это сказала.

— Именно. А теперь уходи.

Спиноза почти автоматически поднялась и продолжила идти, чувствуя нетерпение Зиджеса поскорее убраться из этого места. Она заметила, как Горгий наклонился к Кроулу, чтобы перекинуться парой слов, но не расслышала, о чем они говорили, лишь видела обнаженный череп, и как Эразм тянулся к нему, но не могла долго на это смотреть.

Спиноза вновь поторопилась, осознавая, что каждая секунда важна. Зиджес шел вперед, как и остальные выжившие. Туннели простирались перед ними, извиваясь и ведя их прямо в лабиринт злобного разума, желающего их всех перебить. Ей нужно было сосредоточиться, распланировать, как увести их в безопасное место, чтобы весь труд не пропал даром. От этого зависело существование Трона. Существование целого Империума. Но пока она целеустремленно пробиралась во тьме, все, что она чувствовала было необъятной пустотой. Слезы сами наворачивались на глаза из-за тоски по найденной душе, затем отдалившейся, а после, когда все наладилось, потерявшейся навсегда.

После того, как она ушла, наступила тишина. Туннель погружался во тьму вокруг него. Он лег на спину, прислонив израненное тело к вогнутой поверхности. Щупальца тумана медленно потянулись к нему, чтобы опуститься на сломанные конечности, словно оковы. Благословенная свобода, покой. Он прислушивался к шагам остальных, пока те бежали по туннелю так долго, как только мог. И после этого, наступила тишина. Даже перезвон, казалось, полностью стих. Или, просто напросто, он не мог больше слышать. Возможно, что прошло достаточно много времени, прежде чем нечто нарушило тишину. Он пытался оставаться в сознании. Конечно, это становилось все труднее, поскольку все кости были переломаны. Он вспоминал ее. Ту, которую любил давным-давно. Ту, за которой он бы последовал в пустоту, прежде чем Терра захватила его, удерживая взаперти в этой ничтожной трясине морального разложения. Он помнил все годы горечи и сожаления об упущенных шансах, о крахе жизни и призвания. Если бы он закрыл глаза, то смог бы увидеть ее, то как она обернулась к нему лицом в космопорте. Он был таким сильным, что верил всем организациям вокруг, верил в реформы. Ему понадобилось много времени, чтобы это все улетучилось, закалилось в цинизме, которым он гордился по ошибке.

Теперь этого всего не стало. Горе, тоска были смыты и заменены другими открытиями и сюрпризами. Самое главное, что даже внутри гниющего трупа Империума, которому он служил несмотря на то, что прекрасно знал о скрывающейся язве в пустом сердце, оставалось еще что-то, что пережило все это безумие. Лояльность. Неповиновение. Храбрость.

«Один подарок дан, другой возвращен», — подумал он, и тут же услышал, как к нему приближается существо задолго до того, как увидел его. Должно быть, оно было тяжело ранено во время боя в комплексе, поскольку не развивало сверхъестественную скорость. Оно ковыляло вверх по туннелю шипя и задыхаясь. Он ждал этого. Наконец-то, он увидел, как из мрака выходит полуживая тварь. Бледная кожа почернела от синяков и рваных ран. Хрупкая блестящая броня противника была пробита во многих местах, а дополнительные конечности оторваны. Он больше не парил, а просто полз, высунув черный язык. В костлявых когтях тварь держала ножи для свежевания, ее темные глаза горели холодной ненавистью. Ксенос приблизился к Кроулу и присел рядом с ним, сложив длинные конечности, словно паук.

— Понятно, значит тебя оставили здесь, — прохрипел ксенос и посмотрел на Кроула, не скрывая отвращения.

— Это я их прогнал.

— Их все равно догонят. Паутина едина с моим народом.

— Я бы не был так уверен. Она хороша.

Тварь потеряла равновесие, поскользнувшись во мгле. Его состояние оставляло желать лучшего.

— Ты придурок, инквизитор. Эта сделка сработала бы для тебя и спасла бы трон.

Кроул задумался. Снова ложь? Хотя у этого существа сейчас не было причин лгать. Инквизитор откинул голову на стену туннеля, ощущая, как закрываются глаза.

— Ты говорил мне, мы хотим существовать ради него, — прохрипел мужчина. — Ты гордился наблюдением о том, что мы сделаем все, чтобы продержаться. Так же, как и ты сделал бы все, — он вновь открыл глаза и посмотрел на ксеноса. — Но ты ошибся. Есть вещи, которые мы попросту не готовы сделать. Потому что мы живы. Не призраки. Не упыри, чье время в этой галактике уже давно прошло. А мы живы. Ты никогда этого не поймешь, потому что для тебя жизнь стала просто очередной силой, которую нужно перевернуть и извратить. Но для нас она кое-что да значит. Может сейчас мы и слабы, порочны и невежественны, но мы все еще здесь. И когда от твоего мерзкого королевства не останется ничего, кроме воспоминания о страхе, мы все еще будем здесь. Тебе ненавистно это слышать. Но тебе необходимо услышать правду.

Лицо ксеноса исказилось и стало гримасой антипатии, изуродованная кожа смялась и порвалась по краям. На короткое мгновение удалось увидеть, как прекрасно его лицо было тысячелетия назад — настолько совершенным, что от одного взгляда было бы достаточно, чтобы дух перехватило, а теперь оно стало разрушенным, без какого-либо шанса на исцеление.

— Я думал о том, чтобы оставить тебя в живых, — сказал ксенос, занося скальпель, — только, если бы ты молил меня об этом. Оставил бы тебя в качестве игрушки или домашнего животного, чего-то такого, с чем можно было бы коротать долгие ночи в Комморре. Сейчас же я просто сочувствую, что тебе придется испытать такую боль, которой еще ни одна душа не испытала с момента создания вашего жалкого вида.

Кроул рассмеялся так, что закашлялся, как только услышал эти слова, после чего полез под разодранный плащ и вытащил из складок четырехгранник с шипами и щелкнул по одному из ребер, покрытой рунами поверхности.

— Темные Врата, вы это так называете? — весело проговорил он. — Ты так неосторожно оставил одну такую штуковину в своей комнате.

Глаза ксеноса расширились и в осознание вспыхнуло в злобном разуме.

— Нет, ты не понимаешь, что это…

Кроул щелкнул другим выключателем. Он-то точно знал, что делает — это просто был один из подарков, которые ему преподнесла эта гнусная тварь.

— Я не думаю, что переживу трансформацию, но думаю, что ты бы мог.

Инквизитор нажал на последнюю руну и в туннеле взорвался пятнистый шар черной энергии. Сфера смещения вылетела наружу и окутала обоих воем нулевой энергии, прежде чем разорвать тела на части и перенести их по спирали в самые дальние уголки Паутины.

Затем шторм утих, и энергия исчезла, оставив четырехгранник, который свалился на пол туннеля, покачавшись на мгновение на одном из краев, а после тихо звякнул и остановился.

Их догнали.

Естественно — это ведь было их домом. Спиноза проклинала себя за то, что начала надеяться. Кроул сдержал слово — ведьма так и не добралась до них. Вначале казалось, что они действительно смогут выбраться, поскольку туннели разветвлялись и петляли, от чего создалось впечатление, что вся группа выбиралась из Паутины. Вдалеке даже появилось некое слабое свечение, теплое мерцание в тумане — возможно даже портал для выхода. Они побежали вперед — Зиджес, Спиноза, выжившие штурмовики и Горгий. Их встретил новый запах — не приторно сладкий аромат этого места, а запах почвы из другого мира, реального мира, вращающегося вокруг своей оси там, под звездами.

Множество отчаянных мыслей поселились в голове. Кроул ее вдохновил — они должны предупредить Империум. Несмотря на высокомерие, генеральный фабрикатор был прав насчет Трона. Он разрушался, и явный шанс на спасение уже упустили. Спиноза была уверенна в правильности такого решения, поскольку план ксеносов вселял в нее ужас. Тем не менее, даже если появление мерзости предотвратили, выживание целого вида висело на волоске.

Что же делать дальше? Если они каким-то образом смогут выбраться и вернуться на Терру, то кто им вообще поверит? Кто послушает? Им нужен какой-то план, способ выжить, выбраться, найти дорогу домой и сообщить все, о чем они узнали. Именно поэтому они бежали так быстро, как только могли в потрепанных доспехах, где каждая конечность горела от боли, каждое легкое — от напряжения.

Но даже этого оказалось недостаточно. Когда свечение усилилось и очертание изогнутых ворот, наконец-то, стало виднеться из-за тумана, ксеносы догнали их. Тварей осталось не так много, всего лишь половина от всей толпы, но и этого оказалось достаточно — они кричали, выпрыгивали из стен Паутины с жужжащими клинками. Зиджес выстрелил первым, попав одному прямо в лицо и отправив существо в туман. О варп, он оказался таким быстрым. Штурмовики открыли огонь во всех направлениях, заполнив узкий туннель лазерными лучами, некоторые из них попадали прямо в цель.

Спиноза обернулась и увидела, что один из ксеносов идет за ней — долговязый кошмар, в венце из переплетенных шипов. Он выстрелил из чего-то, похожего на игольный пистолет, но броня приняла на себя весь удар. Игнорируя попадания, дознаватель сделала выпад Серебряным в ксеноса, ее ярость сделала удар сильнее и быстрее, чем когда-либо до этого. Увенчанное энергией острие прикоснулось к хрупкому черепу ксеноса, отправив сломанное тело в стену Паутины. Она вновь развернулась, высматривая новых врагов, но тут услышала вопль Горгия, то ли от ярости, то ли от боли и увидела, как последних штурмовиков изрубили на ошметки. Воин-ксенос бросился в гущу солдат, рассекая броню и разбрызгивая кровь. Зиджес успел вынести еще одного прежде, чем зазубренный хлыст обвился и вонзился в бедро. Металлический трос стал натянутым, и мужчину сбили с ног, утаскивая в темноту.

Спиноза увидела, как когтистые конечности, отчаянно царапаясь, протянулись, чтобы взять того живым. Окровавленное лицо Латана без шлема уставилось на нее широко раскрытыми от ужаса глазами. Она выключила Серебряный, схватила лазпистолет и выстрелила ему в лоб. После чего побежала — рванула к воротам так быстро, как только могла, слыша крики, лазерные очереди и злобный смех охотников.

«Империум должен знать», — повторяла она про себя снова и снова, словно слова могли привести ее в безопасное место. Спиноза услышала Горгия, вывшего от замешательства и боли. Паутина наполнилась диким светом, энергетическое оружие искажало все пространство, заставляя пол туннеля пульсировать, а стены трещать.

Она споткнулась, ощутив прилив горячей боли в ноге. Врата были прямо перед ней, в проеме плавала полупрозрачная плазма. Она рискнула оглянуться. Они гнались за ней, прыгая как обезьяны от стены к стене, их пропитанное кровью оружие сверкало в темноте.

Она побежала. Бежала, что было сил, несмотря на то что все тело ломало, каждая мышца была в агонии, каждый сустав горел.

«Империум должен знать».

Крик Горгия внезапно утих. Она упала, до врат оставалось несколько метров. Она подняла взгляд, в отчаянии и безумии продолжила ползти к порогу.

«Империум должен знать».

Эпилог

На Терре наступал закат. Самого солнца, конечно же, видно не было, но рассеянный серый свет померк сначала на востоке, а затем просочился с неба сквозь узкие просветы в бесконечном море шпилей.

Аркс сидела за столом. Колибри, порхавшая в покоях, приземлилась на книжный шкаф и принялась внимательно изучать все вокруг глазами-бриллиантами.

Раздался звон колокольчика и Йеллан, адъютант Аркс, вошел в комнату.

— Верховный лорд, — он поклонился.

Аркс поприветствовала помощника кивком и потянулась за инфопланшетами, которые тот пришел забрать.

— И все? — переспросил Йеллан.

Верховный лорд посмотрела на него снизу-вверх:

— Боюсь, что это только начало. Теперь нам нужно работать еще усерднее, чем до этого. Только представь себе.

Она и так уже слишком устала, но ей предстояло сделать еще больше.

Все изменилось. Вернулся примарх. Сначала она не поверила слухам, пока не увидела его собственными глазами. И даже после этого Аркс провела целый ряд тестов на психоиллюзию, дабы убедиться, что это не чудовищный обман. Некоторые из смертельных угроз исчезли, как только примарх вернулся, словно по божественному вмешательству, другие — остались, появились и новые. Опасность, но в то же время и благословение. По крайней мере, все старые стратегии, стали ненужными. Возникли новые планы, поскольку прежние полностью изменились. Некоторые члены совета были недовольными, другие же радовались — все стояли на пороге новой политической эры.

Сама Аркс не знала, что и думать. Разум инквизитора не любил перемены, особенно те, которые могли ослабить власть целой организации. И все же, трудно было не замечать светлых сторон, после мыслей о том дне, когда Маяк погас, и вокруг воцарилась анархия.

— Полагаю, от Зиджеса вестей не было? — спросила она.

— Мы продолжаем расследование. Некоторым сообщениям удалось дойти до нас — в основном от агентов Механикус, какие-то слухи о беспорядках на Луне.

— Луне? Ты сейчас о вратах?

— Судя по всему, да. Теперь врата уничтожены, и могу доложить, что это был приказ примарха. Техножрецам это не понравилось, но, тем не менее, дело сделано.

— Хорошо. Возмутительно, что эти врата вообще существовали. Нам нужно ускорить план по оцеплению пострадавших зон.

Она на секунду задумалась. Открытие Разлома, история с Астрономиканом, внезапное открытие портала, возвращение примарха. Все это взаимосвязано, но не так очевидно.

— Сохранить открытый файл? — спросил Йеллан, — Расследование Франка.

Аркс кивнула.

— Да. Если Зиджес не свяжется с нами в ближайшее время, то мне придется искать другого инквизитора для этого задания. Но, если хочешь, то отметь задание, как обычное.

Они оба знали, что это значит. Дело будет похоронено, затеряно среди сотни тысяч открытых файлов с расследованиями, пока какая-нибудь отважная душа не осмелится вновь открыть его. Потому что, по правде говоря, кого вообще интересовало то, чем занимался Франк? Кого волновало, жива ли еще дознаватель Спиноза, и вообще имели ли они хоть какое-то отношение к тому, что Маяк погас? Все уже восстановили. Поползли слухи о новой войне. Даже о Крестовом Походе. Великая эпоха восстановления после долгого медленного упадка, так поговаривали. Много душ было потеряно. Миллионы умерли и о большинстве из них даже никто скучать не будет. Теперь же все продолжится, так же, как и раньше — Вечный Трон, вознаграждающий веру и порицающий порок. Вот чему можно было верить беспрекословно. Хорошо, что хоть некоторые истины оставались неизменны.

— И с вашего позволения. Есть ли какие-то новости о генеральном фабрикаторе?

— Нет, и это уже начинает раздражать. Нужно созвать Совет, а его отсутствие делает эту процедуру невозможной. Мне бы хотелось добиться некоего единства, согласия, пусть даже хрупкого, прежде мы снова окажемся в потоке событий. Но я не получила поддержки от Марса. Совсем никакой.

— Тогда, я продолжу расследование.

Аркс поднялась.

— Конечно, — она вышла из-за стола и колибри тут же присела на ее плечо. — Сейчас у меня встреча. С самим примархом, можешь себе представить такое?

Йеллан приподнял бровь. Как и многие работники Сенаторума, он скептически относился к тому, кто называл себя Жиллиманом, хоть и опасался это высказывать вслух.

— Это что-то важное?

— Примарх хочет все исправить, — Аркс понимающе посмотрела на адъютанта. — Посмотрим, что из этого выйдет.

Наступал закат и в другом месте. В жарком, заросшем листвой мире, где по бледно-розовому небу, испещренному огромными перистыми облаками, летели на север перекликающиеся между собой стаи птиц. Далеко, в глубине широкой долины, группа рептилоидов медленно пробиралась к реке, покачивая при этом длинными шеями.

Воздух насыщали запахи флоры и фауны, тем избытком жизни, который уничтожили во многих мирах галактики. В сгущающихся сумерках уже виднелись незнакомые звезды. Здесь отсутствовали и признаки разумной жизни, лишь корни и ветви переплетались вокруг, да слышались крики животных и эхо от них.

Никаких признаков разумной жизни? Нет, это было не совсем правдой. Огромная каменная арка действительно существовала, но со временем она потрескалась, ее покрыли ковры лишайника, а ее огромные блоки были испещрены истертыми от ветра рунами. Возможно когда-то, эта арка гордо возвышалась на огромной равнине, но теперь же, поверхность заросла плющом, а изнутри прорастали темные петли лозы.

Прямо перед аркой, на каменной кладке, которая каким-то неведомым способом избежала зарастания папоротником и мхом, неподвижно лежал сервочереп. Его механические части дымились так, словно он побывал в чудовищном пламени или попал под обстрел из энергетического оружия. Уцелевший глаз беспорядочно моргал, сигнализируя об истощении блока питания и всех повреждениях проводников. Гравитационные пластины оказались настолько деформированы, что стали бесполезными.

Одинокий. Брошенный. Возможно, даже скоро один из этих рептилоидов, подкрадется к нему, понюхает, поскольку череп не выглядел так, словно он принадлежит этому миру. Казалось, что что-то заело в вокс-передатчике. Шум, который он воспроизводил, был едва слышен, и напоминал скорее просто шипение изношенных машинных деталей.

Однако, подойдя поближе, можно было разобрать слова. Повторяющиеся снова и снова, словно они являлись проблеском разума, оставшимся в разбитом черепном блоке. Но, тем не менее, сервочереп считал, что это ужасно важно.

— Суммум рекордаре, — отчаянно повторял он, хотя вокруг не было ни души, — все записано...